Шерленовые зарисовки (гет)

Край солнца медленно исчезает между гор, алым золотом заливая снежные вершины, изумрудное озеро и небольшой деревянный дом, затерявшийся между елей. В гостиной слишком тепло от солнечного света, темных бревен и горящего огня в камине. Тепло во всех возможных его проявлениях сгущает воздух настолько, что им невозможно дышать, только пить и купаться в нем, хвойном, горном и свежем. Это аномальное явление. Сочетание несочетаемого — тепла с холодом. Точно такое же аномальное, как и Шерлок, сидящий перед камином. Босой и прямо на ковре, слишком мягком и восхитительно пушистом, чтобы игнорировать его, сидя на диване рядом с ней. Рядом с Женщиной. Диван преступно мал, ее взгляд преступно провокационен. А Шерлок всю жизнь боролся с преступностью.

Их увлекательная игра «Гениальный Детектив и Опасная Доминатрикс» вмиг была разбита одним взглядом глаза в глаза и растерта тишиной молчания. Столько лет общения по переписке — «случайной» и «глупой», как думал Шерлок до этого момента, — не прошли даром. Они знают друг о друге слишком много, чтобы оставался хоть один шанс встретиться когда-либо вновь. Сообщения были бы сущим пустяком для любого, кто посмел бы сунуться в переписку, язвительную, отстраненную и холодную. Если не иметь ключа. Нет, это не слово и не код. Это знание, которым обладают только они, которое прочли в глазах друг друга в аэропорту за секунду до расставания. И которое ни за что не взялись бы зашифровывать в слова. Для него оставались только пробелы. Тишина, которой было вполне достаточно.

«Тишины вполне достаточно», — думает Шерлок, сидя на ковре, оперевшись спиной о диван.

Последний солнечный луч исчезает, и Ирэн с тонким звоном отставляет бокал с нетронутым красным вином на столик. Сиамской кошкой она медленно перетекает​ за спину Шерлока, который вот уже сорок минут как погрузился в глубокую задумчивость и не обращал на нее внимания. Непростительная наглость. Широкий пояс от ее шёлкового халата так «некстати» развязывается, и на плечо Шерлоку падает изумрудного цвета лента. Исключительно рефлекторное желание провести по нему пальцами он давит за пару миллиметров до соприкосновения, выплывая из своих мыслей. И знает, что Женщина приподняла уголок губ в намеке на улыбку.

Шелковый ​пояс свистит над ухом Шерлока и падает. Женская рука почти грубо хватает его за волосы и запрокидывает голову на диван. Он вопросительно изгибает бровь, глядя в темно-зеленые, как изумрудная лента, глаза Женщины. Она прищуривается, слегка прикусив губу, оглядывает его и явно прикидывает варианты использования и ленты, и Шерлока. Взгляд от босых поджатых по-турецки ног поднимается выше, скользит по торсу и рукам с закатанными рукавами рубашки, чуть дольше задерживается на ключицах и шее. Губы, скулы. Глаза. Спокойные и заинтересованные — его, хищные и восхищенные — ее. И вновь — пробелы, междустрочие и тишина. Изучение. Не общение, нет. Проникновение со взломом. Не спрашивая разрешения, не обращая внимание на стены крепостей и сложность замков, с безумным желанием добраться до дна, прекрасно понимая, что его нет.

Вечность мгновения спустя рука отпускает волосы, а по телу Шерлока скользит лента и накрывает глаза. И Женщина будто растворяется за его спиной. За тканью ничего не видно, не слышно шорохов, не чувствуется движения​ или прикосновений, ее аромат настойчиво перебивается хвойным запахом. Будто ее нет. Или его нет.

И только когда Шерлок уже успел назвать себя идиотом пару раз за подобные мысли, она возвращается. Тонкие нежные пальцы аккуратно ложатся на его голову и зарываются в волосы. От резкого контраста хочется сдернуть повязку и удостовериться, что за его спиной один и тот же человек. Но любопытство не дает этого сделать. Пальцы гладят кожу головы, массируют виски и так умело находят точки, где это будет особенно приятно. Да, Шерлоку чертовски приятно. И всё-таки он не выдерживает:

— Это…

— Тшшш… Это эксперимент.

Шерлок усмехается. На нем смели ставить эксперименты только три человека, два из которых мертвы, и ни с какой точки зрения он не назвал бы эти опыты приятными. Здесь иначе, с ней все иначе. Мозг отказывается думать о ее плане и к чему он может привести. Он думает, что это приятно, что у нее очень чуткие и неожиданно нежные пальцы… И что… когда мозг работает в холостую в периоды скуки, и голова начинает болеть… это… могло бы помочь… Возможно…

Мысли рассыпаются пылью… Шерлок больше не может думать, какого черта он сюда приехал. И откровенно радуется этой возможности. В последнее время он думал о ней слишком много («Спасибо» Джону с его беседами…), слишком часто открывал карту (чего никогда не делал раньше), где красной точкой — конечно красной — были обозначены ее координаты. Точка слишком часто и нервно прыгала по всей карте, без рисунка или плана, не задерживаясь нигде надолго. И слишком подозрительно совпадала с неофициальными заданиями разведки, которые курировал Майкрофт и о которых Шерлок, разумеется, ничего не знал, как думал все тот же Майкрофт. Наконец, когда этих «слишком» стало чересчур много, Шерлок решил это прекратить. Но что «это» и как прекратить не знал. Пока. Знал только, что красная точка иногда возвращалась к этому дому, затерявшемуся на краю света.

Сейчас он не знает еще больше. Но чуткие пальцы поразительным образом проникают в сознание и будто вытягивают по ниточкам мысли. А когда кроме прикосновений не остается ничего, откуда-то сверху начинает тихо литься музыка. Бледно-голубым газовым шарфом пролетает над ним и опускается, покрывая собой все обозримое пространство чертогов.

Эта Женщина поет. Без слов, с сомкнутыми губами, низко и глубоко. Пожалуй, этого Шерлок не ожидал. Настолько не ожидал, что у него вырывается абсолютно идиотский вопрос:

— Ты… поешь?..

Песня прерывается, она смеется. Пальцы гладят нахмуренную переносицу.

— Не нравится? — лукавый вопрос, не требующий ответа, она и так знает, что нравится.

— Не согласен с выбором репертуара. Слишком сентиментально, — морщится он.

— А на мой взгляд, все вполне логично. Мы ведь в Норвегии…

— Родине Грига. Я знаю.

— Здесь его мелодии сами на ум приходят…

Шерлок убирает ленту с глаз и встречается с ее взглядом. Взлом, проникновение, поиск ответа.

«Но это не причина, ведь так?»

И не может прочитать ответ. Она видит, холодно усмехается. Медленно наклоняется к его лицу и, скользнув дыханием по щеке, замирает в паре миллиметров.

— Мистер Холмс, неужели вы подумали, что я напела ее из сантиментов? И что, как верная Сольвейг, всю жизнь буду любить и ждать своего Пер Гюнта?

Уголок губ игриво приподнимается. А затем сухо и жестко:

— Вы ошиблись. В этот раз.

Лента со свистом сдергивается и оставляет острым краем тонкий, незаметный, но ощутимый порез на щеке Шерлока. Но он даже рефлекторно не зажмуривается, продолжает смотреть вверх в прозрачно-каменные, изумрудные глаза женщины. Не Той Женщины. Одно стремительное мгновение — и от нее не остается ничего, кавычки, острыми кольями сторожащие пустоту — только название.

— Эксперимент завершен, — повисает над ним спокойное заключение.

Она растворяется, тонет в удушливой хвойной браге.

Шерлок моргает, пытается вдохнуть, но захлебывается. Рывком поднимает голову, выпрямляет спину. Смотреть на огонь невыносимо — глаза будто режут скальпелем. Руки вцепляются в волосы, больно тянут и отпускают. Так лучше. Теперь мозг способен выполнять свою основную функцию. Анализ информации, построение логически выверенных алгоритмов. Но спотыкается на первом же шаге: что взять за основополагающую аксиому? Два варианта… два алгоритма… два действия… «быть или не быть»… Черт бы тебя побрал, Джон Уотсон, с твоими советами…

Пальцы сжимают ворс ковра и чуть не выдергивают клок, когда Шерлок поднимается. Раздражение. На себя в первую очередь. Он никогда не совершал обдуманных глупых поступков. Были просчеты, да. И виной тогда и сейчас была Женщина.

Он был уверен, что… Что? Что Ирэн Адлер — милая Сольвейг, ждущая всю жизнь своего Пер Гюнта? Это ведь глупость. Нелепость… И он готов уйти прямо сейчас, невзирая на ночь. Тоже глупость? Не меньшая, чем решение приехать сюда.

Шерлок подходит к окну, за которым на горы опустилась звездная ночь. Снег светится холодным белым светом. Холод. Холод везде, даже от камина. Взгляд падает на телефон, забытый на столике пару часов назад. Шерлок берет его по инерции, не задумываясь. Экран разблокировки. Рабочий стол. Взгляд в окно.

Так уже было когда-то: он стоял у окна с телефоном в руках. Тогда Джон сказал ему, что он никогда больше не увидит Ирэн Адлер. Определенно было бы лучше, если бы это оказалось правдой.

Открывает диалог. Как сентиментально… не удалено ни одного сообщения за столько лет. Для человека, который не любит рассказывать о себе ничего, они чересчур откровенны. Вперемешку с рассказами о расследованиях и решениях легких загадок идут краткие и почти несодержательные сообщения о возвращении, свадьбе (поздравление от нее Шерлок так и не передал, а оно было намного оригинальнее всех этих «поцелуйчиков», «пупсиков» и бесконечных пожеланий любви), Джанин (Ирэн даже советовала, в каких позах лучше переспать с ней, потом сокрушалась, что Шерлок — неисправимый зануда), выстреле, ссылке, крестинах, смерти… она знает обо всем этом. Она была с ним всегда. Когда приходило очередное сообщение, в его Чертогах появлялась Женщина и читала ему. А потом не только читала…

И тогда ему казалось, что этого вполне достаточно.

Он здесь, чтобы поставить эксперимент и доказать Джону (а заодно и себе), что этого вполне для него достаточно.

Возможно, ей тоже было достаточно. Может быть, Шерлок просто опоздал. Но очевидно, ее решение правильное.

Шерлок не знает наверняка. На самом деле сейчас он не знает ничего. Единственное, что сейчас он понимает со всей ясностью, — его эксперимент дал противоположный ожидаемому результат.

Он берет со столика бокал красного вина и где-то очень глубоко в подсознании жалеет, что она к нему так и не прикоснулась.

Экран телефона гаснет. Поленья дотлевают в камине.