Shine on you crazy diamond (гет)

В тусклой комнате стоял запах затхлых тряпок и дерева. Лампочка, висевшая прямо над ученым, нагло уставилась на старческое тело, контуженное сильным ударом. Сознание нехотя стало возвращаться, болезненно пульсируя где-то в висках, как после тяжелого, длительного наркоза. Голова словно весила целую тонну, а конечности отказывались двигаться.

— Привет, папаша… — прозвучал знакомый голос. — Знаю, тебе здесь не нравится, но у нас к тебе есть пара вопросов, и чем быстрее ты на них ответишь, тем быстрее мы переместим тебя в теплое гнездышко с отдельным туалетом и трехразовым питанием, лет на десять.

— Здесь нет ни окон, ни вентиляции? — заметил ученый.

— Нет, здесь только я, ты и твои грешки, — пробасил Раф.

— Я многое повидал, и тебе меня не расколоть! — закричал ученый. — Я владею технологией переноса метасознания и могу не ощущать боли, когда мне это надо! Могу даже вселиться в твое сознание — мучая меня, ты будешь мучать себя! Ха-ха-ха-ха!

По комнате раздалась волна смешков.

— Мучать? Да брось, уже никто никого не мучает, причем давно. Твоя технология устарела. Ты нам все расскажешь добровольно, по своему желанию, так сказать, — Раф достал шприц с прозрачной жидкостью.

— In vino veritas, как сказал… Гай Юлий Цезарь, — пробасил Раф, приближаясь к ученому сзади и аккуратно беря за руку.

— Вообще это сказал Плиний Старший, древнеримский писатель, — громко и возмущенно поправил брата Донни.

Лео хлопнул ладонью себе по лицу, Майки отошел подальше.

— Я сейчас тебе эту хреновину вколю, будешь умничать! — заорал Раф. — Зачем ты сейчас это сказал?! Где твоя тактичность?

— Я просто поправил тебя! И вообще, не знаешь — не говори! — ответил Донни.

— Заткнитесь все! — не выдержал Лео. — У нас за стенкой вот-вот помрет гражданка Кореи, а возможно, и мы следом за ней, и половина Нью-Йорка, а вы тут самоутверждением занимаетесь!

Лео выхватил шприц и воткнул ученому в руку, выдавив полную дозу «инъекции правды».

Ученый закричал не то от боли, не то страха.

— Что, не сработала технология переноса метасознания? — съехидничал Раф.

— Ха-ха-ха, вы думаете, чего-то добьетесь от меня? Я несокрушим! Я — скала! Я — могила! И мои секреты уйдут со мной! Инъекции меня берут, с тех пор… как я описался в кабинете врача, а потом на физкультуре, а потом мне поставили диагноз недержание и мне пришлось изолироваться от общества, — ученый перешел на рыдание. — Почему я? Это несправедливо! Я был талантливым бейсболистом, мог бы стать известным спортсменом, а не химиком, который работает на психопата с манией величия, планирующего захватить весь мир!

— Кажется, подействовало, — заключил Донни.

Полчаса братья слушали увлекательный рассказ о трансформации подающего надежды спортсмена-отличника в замкнутого, озлобленного на весь мир параноика без семьи и цели, кроме как вредить и мстить всему миру за сломанную мечту.

— Что за опыты вы ставите на людях?

— А? Опыты?.. А, эти?

Раскисший ученый разочарованно поведал о том, что разных людей с максимально разной сферой деятельности и национальностью вылавливали, брали кровь, чтобы создать вирус, к которому не будет резистентным ни один организм.

— Мы долго не могли создать столь универсальный вирус с вариативной ДНК. Но на сто пятом подопытном нам удалось вывести супервариативную формулу, создать думающий вирус — живой организм. Мы назвали его «Люцифер». Он способен встроиться в ДНК любого человека, любой группы крови, любой нации, любой профессии, любого пола и возраста, минуя иммунную систему. Его не обнаружить никаким анализом. Вирус-призрак, вирус-демон. Он есть, но вы никогда его не обнаружите. Попадая в кровь, он анализирует, как лучше встроиться в ДНК конкретного человека, меняет свой состав и, встроившись, запускает процесс «самоуничтожения организма» способом, к которому наиболее склонен данный организм.

— С целью?

— В результате — существенное сокращение населения в течение трех-пяти лет, никаких войн, никакого насилия. Медицина процветает — люди тщетно пытаются лечить свои врожденные болячки, будь то психические или физические. Фармкорпорации придумывают новые «фуфломицины» и зарабатывают на этом триллионы долларов, похоронные бюро завалены заказами, псевдоученые патентуют новые технологии лечения. Политики и бизнесмены легко и без намека на причастность убирают конкурентов. Все заинтересованные лица счастливы!

У простых людей все отходит на второй план — вопросы экологии, политики, сексменьшинств, рационального отношения к миру и так далее. Все заняты "тающим на глазах" здоровьем.

— Как передается вирус? — спросил Донни.

— Исключительно серией вакцин. Первая вакцина подавляет иммунитет, вторая блокирует лимфатическую систему, делая невозможным обновление и регенерацию клеток крови. Третья вакцина — сам вирус. После всей серии из трех вакцин пути назад нет, запускается механизм самоуничтожения.

— Кто заказчики? — спросил Лео.

— Одна очень крупная фармкорпорация. Я не знаю её название. Я всего лишь ученый… Мой разум — мое бремя…

— Но ведь обязательно найдется группа активистов, которая заметит высокую смертность от вакцин и забьет тревогу. Вакцину исследуют, запретят, глав фармкорпорации арестуют.

— Если эти активисты ещё будут живы… так же как следователи и прокуроры.

— Это и есть столь нашумевший вирус "непальской свинки"? — спросил Майки.

— Нет, это лишь повод для легального использования "Люцифера". Его зарегистрируют наравне с остальными вакцинами, но будут использовать против конкретных людей или даже городов, стран... все будет зависеть от целей заказчиков, — заключил Донни. — Я прав?

Ученый кивнул головой, сопроводив это кривой улыбкой.

— А что насчет заложницы? Сколько уколов успели ей сделать? — спросил Раф.

— Этой, эм… все три… — ученый сказал это с некой толикой сожаления, опустив глаза в пол. — Я хотел вколоть ей дозу барбитуратов и отпустить, но тут явились вы.

— Сколько она проживет? — поинтересовался Раф.

— Сложно сказать, зависит от её организма, по нашим расчетам — от года до полутора лет должно пройти до фазы смертельного обострения болезни.

Прошло более двух часов с момента начала допроса. Внушительных размеров дверь из двадцати сантиметрового бетона совершенно беззвучно открылась, скрывая за собой четыре крупные фигуры, оставив ученого наедине со своими мыслями.

Ребята собрались в соседнем помещении бункера, который был расположен в их родной канализации. Майки и Раф сели за стол, Раф уставился на кромку стола, пытаясь что-то на ней разглядеть. Майки сосредоточенно смотрел на старших братьев. Донни и Лео стояли, опершись на стену, и оба смотрели в пол.

— Нельзя его сдавать полиции, — предложил Лео, — они опять наделают шума и все испортят. Он может пригодиться нам как приманка.

— Идея неплохая, но где и как его держать? — поинтересовался Донни.

— Мы не будем его держать… мы вернем его и будем за ним следить, — Лео хладнокровно посмотрел на братьев.

— Эм, братцы, а что делать с «ней»? — Спросил Майки. — Как-то надо объяснить юной особе, что ей осталось жить год-полтора, и вообще, куда-то её деть. Хотя она, конечно, могла бы остаться у нас и готовить кимчи, но у меня изжога от острого.

— Майки, заткнись, — она человек и у неё наверняка есть родственники. Ей есть кому готовить, кроме как твоей зеленой ненасытной морде, — пробормотал Раф.

— Да я пошутил, хотел проверить, эволюционировал ли ты до понимания тонкого юмора, — отстрелялся Майки.

— Поищем родственников и подкинем её в дом, чтобы без шума, — Лео кивал головой, надеясь на поддержку братьев, ибо сам понимал, какую ерунду он несет. В общем-то, он её получил.

Было решено, что Раф сыграет роль героя и отвезет Хоа по адресу, который только предстояло найти. А "плохая новость" — её можно не говорить, вдруг ученый ошибается, да и девушка выглядела здоровее всех здоровых, а так скажешь, сама поверит и действительно помрет через год... Да, можно не говорить...