Реквием по мечте (гет)

«History, despite its pain, cannot be unlived, but if faced with courage, need not be loved again» — Maya Angelou

Северус склонился над кипящим котлом, скрыв лицо за завесой черных волос. Гермиона улыбалась, наблюдая за ним. В последнее время Гермиона все чаще и чаще ловила себя на том, что ей нравится просто стоять и наблюдать за его работой. Губы, сжатые в тонкую линию, сосредоточенный взгляд темных глаз, волосы цвета воронова крыла, закрывающие лицо, когда он склонял голову над котлом, — все это ее странно завораживало. Неожиданно он оторвался от своего занятия, резко поднял на нее взгляд и увидел слабую улыбку на ее губах.

— Я могу поинтересоваться, что же вас так позабавило?

Улыбка Гермионы стала шире.

— Ничего.

— Ничего?

Гермиона качнула головой для пущей убедительности.

— Нет. Я просто наблюдала за вами. И все.

Снейп насмешливо поднял бровь.

— Если вы, Гермиона, так легко отвлекаетесь, то, возможно, нам стоит найти для вас новое увлечение?

Услышав, что он вновь назвал ее по имени, Гермиона снова заулыбалась.

Прошел почти месяц с тех пор, как он впервые оговорился, назвав ее Гермионой вместо привычной для слуха «мисс Грейнджер». Конечно же, это был его промах. Случайность. Ее имя слетело с его губ так же легко, как утренняя роса с наклонившегося листа, а он стоял с широко раскрытыми от удивления глазами, не в силах взять свои слова обратно. Прошел уже почти месяц с того дня, похожего на этот. Сейчас была середина декабря, и преподаватели ждали каникулы с таким же нетерпением, как и студенты. Но Гермиона помнила тот день так ясно, словно это произошло лишь несколько мгновений назад.

В ее сознании до сих пор мелькали зрительные образы, напоминающие о том дне. Она помнила, что на ней было надето, где именно она стояла, шелест мантии Снейпа по каменному полу, когда он двигался. Раньше такие детали были бы для нее мелочью. Но не в тот день. Тот день она запомнила во всех подробностях.

Они достигли некоего прогресса в экспериментах с зельем. Снейп стоял, скрестив руки на груди, и хмуро смотрел на две колбы, стоящие на столе. В одной было зелье красивого лазурного цвета, в другой — малинового. Гермиона внимательно смотрела, как жидкости пузырятся в сосудах, когда услышала голос Снейпа.

— Я не знаю наверняка, что произойдет, если соединить эти две жидкости.

Глаза Гермионы удивленно распахнулись.

— Вы не знаете?

— Как я уже сказал, — продолжил Снейп немного резче, чем хотел, — я бы предпочел, чтобы вы отошли как можно дальше от рабочего стола и встали у стены.

— А как же вы?

— Я пережил достаточно несчастных случаев с зельями.

Гермиона нервно сглотнула, медленно отходя к дальней стене. Снейп на мгновение замер, смотря сверху вниз на две колбы, а потом осторожно поднял их. Его темные глаза заблестели, он поднес колбу с малиновой жидкостью ближе к лицу, чтобы лучше рассмотреть, после чего аккуратно перевернул ее над котлом и вылил туда ее содержимое. Со второй колбой, наполненной жидкостью лазурного цвета, он действовал гораздо осторожнее — отвел ее подальше от себя и слегка наклонил над котлом.

— Подождите! — воскликнула Гермиона, делая шаг вперед. — Я наложу защитные чары — на всякий случай.

— Черт! — выругался Снейп, от неожиданности едва не выронивший флакон из рук. — Что я вам сказал? Отойдите к стене. Думаете, это был рыцарский порыв? Из нас двоих должен остаться хотя бы один человек, который сможет, в случае чего, контролировать процесс, если что-то пойдет не так.

— Тогда позвольте мне смешать эти жидкости, — не унималась Гермиона, делая еще один шаг вперед. — Я так же как и вы смогу сделать это.

Снейп послал ей один из своих убийственных взглядов.

— Я жду, — прошипел он, — когда вы, наконец, сделаете одолжение и отойдете к стене. Имейте в виду — если вы будете испытывать мое терпение, Гермиона, я собственноручно отнесу вас туда.

Сказав это, он вдруг осознал, как двусмысленно прозвучала его последняя фраза. Северус на минуту замер, как лань, что была его патронусом, в свете фар мчащейся на нее машины, совершенно неподвижный и такой же нервный. Тяжело сглотнув, он встретился с ней взглядом.

— Профессор Грейнджер, не окажете любезность…

— Подождите, — раздраженно перебила его Гермиона, подходя ближе. — Почему… вы называете меня так?

Он притворился, что не понимает, о чем идет речь, поэтому она продолжила:

— Всех остальных профессоров вы называете по имени. Чем… чем отличаюсь я?

Снейп поставил колбу обратно на столешницу, но вновь встречаться с ней взглядом не стал.

— Это… привычка.

Теперь она стояла прямо перед ним, с любопытством заглядывая в его лицо, в то время как он все также продолжал игнорировать ее взгляд.

— Вас раздражает мое имя?

Услышав неуверенность в ее голосе, он, наконец, посмотрел ей в глаза и увидел в ее взгляде замешательство.

— С чего вы взяли, что ваше имя должно меня раздражать?

Гермиона скрестила руки на груди.

— А разве нет?

Тяжело вздохнув, он посмотрел на свои руки, а затем снова поднял взгляд на нее.

— Признаться, иногда я забываю, что вы стали… женщиной. Боюсь, что в моем сознании вы навсегда запечатлелись как одиннадцатилетняя школьница. И это… противоречит всем школьным правилам, такое обращение к ней — к вам.

Гермиона нахмурилась и опустила взгляд, нервно переминаясь с ноги на ногу на прохладном каменном полу. После небольшой паузы она спросила:

— Я выгляжу так, будто мне одиннадцать лет?

Против воли в сознании Снейпа всплыли картинки с той ночи, когда он заворачивал ее в свою мантию, и его щеки стали медленно заливаться бледно-розовым румянцем.

— Нет, — неловко откашлявшись, проговорил он и тут же спросил: — А вас не смутит, если я буду обращаться к вам подобным образом?

Гермиона пожала плечами, по-прежнему отказываясь встречаться с ним взглядом.

— А разве сейчас мы не общаемся на равных?

Ему потребовалось чуть больше времени, чтобы собраться с мыслями и ответить. И с каждой секундой их молчания Гермиона все больше нервничала, в ожидании ответа.

— Да, — наконец, тихо ответил Северус. — Полагаю, что да… Гермиона.

Услышав это, она радостно улыбнулась ему одной из своих самых ослепительных улыбок и, наконец, осмелилась посмотреть ему в лицо. Казалось, в этот момент между ними произошло что-то важное, какой-то грандиозный шаг вперед. Это был один из тех моментов, когда кажется, что время остановилось.

Это был день, когда он в последний раз назвал ее профессором Грейнджер.

Задумчиво наблюдая за его действиями с застывшей на губах мечтательной улыбкой, она и не заметила его недоуменного взгляда.

— С таким мечтательным выражением лица ты становишься совершенно на себя непохожей. Скажи, когда будешь готова, и мы продолжим, — его голос звучал немного раздраженно, а глаза прищурились, но тем не менее Гермиона почувствовала в его словах скрытую иронию.

— Прости, — пробормотала она, покачав головой, словно прогоняя морок. — Я задумалась.

— Я вижу.

— На самом деле, — глубоко вздохнув, проговорила Гермиона, — зелье ведь никуда не денется, Северус.

«А к этому, оказывается, еще нужно будет привыкать», — с некоторым волнением подумала Гермиона. Хотя сама она, казалось, полностью одобрила эту идею, что он будет называть ее по имени, ей тем не менее было все еще странно и неловко называть Северусом человека, к которому она долгое время обращалась не иначе, как профессор Снейп. Однако чем больше она пробовала это имя на языке, тем больше открывала для себя тот факт, что оно ей нравится.

Легким кивком головы Северус указал на книжную полку в дальнем углу лаборатории.

— На третьей полке слева должна быть копия книги «Магические напитки и зелья». Нам понадобится информация в сносках.

Гермиона кивнула и пошла за книгой.

— Я тут подумала… — сказала она, легонько касаясь кончиками пальцев корешка толстого фолианта.

— Полагаю, в этом месте мне нужно изобразить удивление?

— Нет, — невозмутимо ответила Грейнджер, возвращаясь к рабочему столу с книгой в руках и протягивая ее Северусу. — О Малфое — э-э Драко…

В течение предыдущего месяца ни Гарри, ни аврорат так и не узнали никакой новой информации о Малфоях. Лес в Германии не таил в себе ничего загадочного, как бесхитростная личность Оливера Вуда. Гарри вместе с небольшой группой авроров посетил то место, где на него напали, но им не удалось обнаружить ничего нового. Лес был тих, неподвижен, молчалив, словно и не собирался раскрывать им свои самые сокровенные тайны. Гермиона много раз обдумывала эту ситуацию, пыталась ее анализировать, но ей так и не удалось ни к чему прийти. Открыто обсуждать этот вопрос с Северусом она пока не рискнула, потому как у нее остались кое-какие сомнения, но тот факт, что он не давил на нее и не задавал лишних вопросов, укреплял ее доверие к нему все больше и больше с каждым днем.

— Чем именно Драко так тебя заинтересовал? — спросил Снейп, задумчиво листая страницы старой книги.

Встав спиной к рабочему столу и скрестив руки на груди, Гермиона закусила нижнюю губу.

— Просто… я не понимаю… Если он действительно повинен в смерти всех этих магглов, то почему он плакал на видеозаписи, которую я смотрела в аврорате? И не просто плакал — рыдал. Получается какая-то бессмыслица.

Некоторое время Северус не отвечал, молча записывая что-то на куске пергамента, указательным пальцем другой руки отмечая нужный ему участок текста.

— Во всем этом гораздо больше смысла, чем ты можешь себе представить, — проговорил Северус и, увидев, что Гермиона заинтересованно приподняла бровь, неохотно продолжил: — Во многих жизненных ситуациях… так легко… стать заложником одного мгновения… поддаться безумному порыву. Но позже почти всегда приходит сожаление.

Внимательный взгляд распахнувшихся от удивления глаз Гермионы был прикован к его лицу.

— Ты хочешь сказать, что Драко слишком увлекся процессом убийства, зверски лишив жизни четырех магглов, а после почувствовал угрызения совести?

Северус перестал чиркать по пергаменту и поднял голову, встречаясь с ней взглядом.

— Открой свое сознание, — прошептал он. — С помощью лишь одного простого заклинания стирается грань между понятиями о жизни и смерти, человек чувствует, будто в его руках сила, способная контролировать весь мир, достаточно лишь одной фразы. Одной простой фразы. Ты даже не представляешь, на что это может вдохновить Упивающегося смертью. Это чувство опьяняет.

Его взгляд стал пронизывающим, глаза сделались совсем темными и заглядывали, казалось, в самую душу. Гермиона смотрела на него со смесью страха и восхищения. У нее возникло стойкое ощущение, что сейчас он говорит не просто как сторонний, пусть и весьма прозорливый, наблюдатель. Сейчас она была почти уверена, что в какой-то мере он говорил о себе и Дамблдоре.

Куда могли завести ее эти мысли можно было только догадываться, потому что Снейп неожиданно продолжил, отвлекая ее тем самым от невеселых дум.

— Но в конце концов, чувство эйфории проходит, и не остается ничего, кроме собственной боли от осознания вины.

Гермиона тяжело сглотнула, но ничего не сказала. После недолгого молчания Северус поднялся со своего места, в три шага пересек комнату и, остановившись перед ней, тихо сказал:

— Ты считаешь меня чудовищем.

Грейнджер покачала головой.

— Нет.

— Считаешь, — с нажимом повторил он. — Я вижу это в твоих глазах.

Она долгое время разглядывала свои руки, не решаясь поднять на него взгляд.

— Нет, я понимаю, что это должно быть чертовски сложно, не поддаваться соблазну. Я знаю, что Волдеморт умело манипулировал своими последователями таким образом, что все его деяния казались для них прекрасными.

После достаточно продолжительного молчания Снейп сказал:

— Да, в твоих словах есть доля истины. Но, как ты знаешь, меня не так легко соблазнить. Я никогда не принадлежал ему всецело. Но я видел, как это происходило с другими… как медленно они погружались в пучину этого безумия. Власть — очень соблазнительный мотив. Но долгое время уже после того, как убийство совершено, все, что они слышали — это крики невинных жертв; все, что они видели, едва закрыв глаза, — страх на их лицах, мольба в их глазах.

Гермиона смотрела на него, пребывая в каком-то оцепенении, не в силах вымолвить ни слова.

— Вот тогда-то и приходит осознание, раскаяние.

На какое-то время в лаборатории снова воцарилось молчание. Тишину нарушал лишь звук потрескивающего под котлом пламени, да бурление жидкости в нем, которая продолжала кипеть. Когда Гермиона, наконец, отважилась встретиться с ним взглядом, по ее правой щеке скатилась одинокая слеза.

— Я… мне очень жаль, — прошептала она. — Я даже представить себе не могу…

Он сделал еще один шаг вперед, встав к ней почти вплотную, словно намеревался обнять, на потом раздумал. Он просто протянул руку к ее лицу и нежно обхватил пальцами подбородок, приподнимая ее голову и заглядывая в глаза.

— Тебе не о чем сожалеть.

— Нет, не правда, — возразила Гермиона, и слезы полились из ее глаз ручьем. — Я всегда думала, что меня лишили детства. Я никогда не могла себе даже представить, что мне когда-либо придется пережить… все это…

Всхлипы ее становились все громче, поэтому на этот раз Северус все-таки ее обнял. Объятие получилось неловким, но тем не менее вскоре она зарылась лицом в его мантию, уткнувшись в грудь. Это было странным — чувствовать в своих руках ее тело, сотрясающееся от рыданий. В последний раз он держал в объятиях девушку уже очень давно, и, конечно же, это была Лили. В ее легких прикосновениях было что-то такое, что мелкой дрожью пробегало по его телу. И снова он почувствовал, как в его груди что-то шевельнулось, как в ту ночь, когда она появилась на пороге его комнат в поисках помощи.

Словно легкое биение чего-то нового.

Что это?

Надежда.

Гермиона отстранилась и смущенно зажмурилась.

— Прости… Обычно я не так эмоциональна. Я просто…

Внятного объяснения произошедшему у нее не было. Но Северус и так все понял, и это стало для него еще более ценным. Они не стали обсуждать то, что только что произошло между ними. Как ни в чем не бывало, Гермиона вернулась к нарезке ингредиентов, а Снейп — к чтению.

А снаружи тихо кружились и падали хлопья снега, укрывая землю словно белой простыней.

* * *

С того дня прошло еще несколько дней. Гермиона снова шла к хижине Хагрида. Под ее ногами хрустел снег. Небо было пасмурным, но, похоже, новой метели в ближайшие дни не ожидается. Плотнее закутавшись в теплую мантию, она тяжело дышала, будто от быстрого бега. При каждом выдохе с губ ее срывалось облачко пара. Хагрид уже ждал ее возле своей хижины, по обыкновению завернувшись в странного вида одежду, которая, несмотря на всю ее нелепость, казалась на удивление теплой.

— Привет, Хагрид, — улыбнувшись, поприветствовала его Гермиона.

— Привет, Гермиона! Ну что, ты готова?

Она кивнула и направилась вслед за ним, аккуратно пробираясь через снежные сугробы в сторону Запретного леса. По мере того, как Хагрид удалялся от нее все дальше и дальше, Гермиона думала о том, что в спринте по таким сугробам он мог бы с легкостью обогнать гепарда.

— Хагрид! — позвала Гермиона, с трудом пытаясь от него не отставать. — Ты не мог бы идти помедленнее? Я не успеваю за тобой.

Хагрид остановился на полпути, повернулся к ней, стоявшей позади него в нескольких метрах, и, смутившись, хрипло пробасил:

— Прости, Гермиона. Просто мои ноги гораздо больше твоих, видишь? Я не подумал, что ты не можешь ходить так же быстро.

Гермиона улыбнулась и поспешила сократить расстояние между ними.

— Не волнуйся, Хагрид. Все в порядке. Я просто не помню точно, как туда добраться. Не хотелось бы заблудиться в лесу в такую погоду.

Хагрид кивнул в знак согласия.

— Ты права, Гермиона.

Какое-то время они шли молча, неторопливо приближаясь к молодым деревцам, растущим у кромки Запретного леса.

— Значит, — хрипло проговорил Хагрид после довольно продолжительного молчания, — правду говорят, что теперь ты проводишь много времени в компании старины Снейпа?

Предвидеть подобного вопроса Гермиона, конечно, не могла, и в ее планы совершенно не входило на него отвечать. Она не сразу нашлась, что ответить, молча смотря на него изумленными глазами. Несмотря на все свои недостатки, Хагрид никогда не ходил вокруг да около. И тем не менее, ее удивило, что он так внезапно заговорил о Северусе.

— Да… — неуверенно начала она, — наверное, да. Хотя я не совсем понимаю, какое отношение это имеет к нам, — добавила Гермиона, смутившись, — я ведь все еще навещаю тебя как раньше, правда?

Грейнджер была уверена, что Хагрид не сможет понять всю значимость их с Северусом взаимоотношений. Черт, она даже не была уверена, сможет ли сама их как-то объяснить. Но она была искренне убеждена, что все те холодные, полные презрения взгляды, которые Хагрид бросал на Северуса в течение последних двух месяцев, были вызваны тем, что он так и не смог простить этому человеку смерть Дамблдора.

Хагрид ничего не ответил. Он продолжил свой путь, смотря себе под ноги и тяжело дыша. После продолжительного молчания он, наконец, сказал:

— Да, конечно, ты права. Просто мне все еще трудно смириться с тем, что он… ну, ты понимаешь… сделал с Дамблдором.

Гермиона кивнула. Он как нельзя точно озвучил ее собственные размышления.

— Я понимаю, Хагрид. Но ведь Дамблдор сам попросил его сделать это. Он взял с Северуса слово. Ты должен это понимать. Я не думаю, что кто-нибудь хоть раз задумывался когда-либо о том, как… тяжело ему было.

— Я знаю, знаю, — ответил он, подняв в воздух свои большущие руки. — Просто это трудно, вот и все. Дамблдор всегда приходил меня навестить. Великий человек Дамблдор. Великий человек, — он громко шмыгнул и вытер нос огромным рукавом.

Еще немного помолчав, Хагрид продолжил:

— Теперь Снейп кажется не таким ворчливым как раньше, правда?

— Профессор Снейп, — машинально поправила его Гермиона, как она делала это в школьные годы с Гарри и Роном. — Я бы сказала, что он стал гораздо более приятным в общении.

Хагрид ничего на это не ответил, и они продолжили свой путь, пока Гермиона не увидела знакомые заросли впереди, до которых оставалось рукой подать. Дрожащими руками она вытащила из сумки несколько морковок, которые ей удалось прихватить из Большого зала. Как раз в это время Тор решил заявить о своем присутствии, выйдя из-за ветвей. С тех пор, как Гермиона видела его в последний раз, он значительно подрос и был уже выше нее ростом, хотя на задних копытах у него еще сохранился младенческий пушок. Увидеть единорога на белом снегу оказалось достаточно сложно, потому что он умел прекрасно маскироваться. Но его сияющая шерсть, тем не менее, частично его выдавала, блистая намного ярче, чем окружавшее их снежное полотно. Когда он неторопливо приблизился, Гермиона зажмурилась, ослепленная этим сиянием.

— Здравствуй, Тор, — ласково сказала она, когда молодой единорог остановился прямо перед ней. — У меня для тебя кое-что есть.

При виде угощения Тор навострил уши, и как только Гермиона протянула ему морковку, он с удовольствием ее проглотил.

— Он помнит тебя, Гермиона! — восторженно заметил Хагрид. — К весне он вырастет и станет достаточно сильным, и ты сможешь на нем прокатиться!

— Прокатиться? — спросила она с удивлением в голосе, поглаживая единорога по лбу. — Он же волшебное существо, Хагрид, я не знаю…

— Конечно! И он уже тебя полюбил, ты только взгляни! Ты должна найти время, чтобы видеться с ним чаще.

Гермиона кивнула, молча соглашаясь, и снова повернулась к Тору, который в отсутствие внимания нетерпеливо теребил ее за плечо.

Какое великолепное создание.

Ослепительно белый мех, а глаза черные-черные, почти как у Северуса; на лбу уже показался кончик золотого рога, которого еще не было, когда Гермиона видела его впервые, — стоя рядом с этим величественным и прекрасным существом, Гермиона почувствовала себя совсем маленькой. Но Тор, казалось, абсолютно ее не боялся и даже положил голову на ее плечо, пока она гладила его шею.

После нескольких секунд безмолвия и удивительного умиротворения — а это было именно оно — на Гермиону снизошло ощущение спокойствия и безмятежности, причины которых она не могла объяснить. Казалось, этот покой волнами исходил от Тора, и, подобно палочке, внезапно зажигающейся в темной комнате стоит лишь сказать Люмос, его присутствие заглушало боль в сердце. Обида и предательство, которые она испытывала после потери дружбы Рона, чувство тревоги из-за предстоящей свадьбы Гарри и преследующего ее чувства осознания того, что ничего уже не будет как прежде, а также странное волнение, которое она испытывала по отношению к Северусу — страх перед неизвестностью — все это растаяло. Словно тяжелый груз свалился с ее плеч, и в благоговейном трепете Гермиона не отрываясь смотрела на Тора.

В конце концов, в густых ветвях деревьев зашумел ветер, и Гермиона почувствовала, что дрожит от холода.

— Думаю, мне пора возвращаться, Хагрид, — сказала она, и в голосе ее послышалось сожаление. — Скоро стемнеет, а мне еще нужно проверить несколько работ.

Они попрощались с единорогом, хотя Тор еще какое-то время следовал за Гермионой. Он отстал от них, лишь когда деревья начали заметно редеть. Гермиона оглянулась через плечо и увидела его большие черные глаза, которые смотрели ей вслед взглядом, полным ожидания. Дальнейший путь обратно они проделали в тишине. Подойдя к хижине, Хагрид крепко обнял подругу.

— Рад был повидаться, Гермиона. Здорово, что ты пришла.

— Я тоже была рада тебя видеть, Хагрид.

Гермиона направилась по заснеженной территории Хогвартса обратно к замку, а Хагрид взял свой огромный арбалет и пошел назад в лес.

— Хагрид, — окликнула она его, удивленно приподняв бровь, — куда ты собрался? Скоро будет ужин.

Хагрид обернулся, продолжая двигаться в заданном направлении, откуда они только что пришли.

— Снейп спросил, не могу ли я наловить ему светлячков для зелья. А их ведь лучше всего ловить в сумерках, понимаешь? Как раз в это время они просыпаются. Скажи директрисе, что я скорее всего немного задержусь.

Гермиона напрягла все свое воображение, пытаясь представить себе сцену, в которой Северус идет к Хагриду просить его помощи, но ничего не выходило. Она что-то смутно припоминала, как Снейп говорил о светлячках, и предположила, что речь шла о том самом зелье, над которым они работали. Но затем она мысленно вернулась к последней части сказанного Хагридом и снова его окликнула, прежде чем он полностью скрылся из виду в чаще Запретного леса.

— Хагрид, Минерва вместе с Поппи в Лондоне на конференции… Искусство исцелять, или что-то в этом роде! Будет лучше, если ты не станешь опаздывать к ужину, иначе сама я отправлюсь тебя искать!

Хагрид улыбнулся, услышав ее предупреждение, которое должно было звучать угрожающе, и весело помахал рукой, а после развернулся в сторону Запретного леса и, ускорив шаг, вскоре уже скрылся в его темноте.

Скрестив руки на груди, Гермиона пригнула голову, спасаясь от порывов ветра, и направилась обратно к замку. Она прошла уже изрядное расстояние, когда сзади послышались крики. Медленно обернувшись, она увидела двух студенток, бегущих к ней и что есть мочи размахивающих руками.

Сердце Гермионы от волнения бешено заколотилось о ребра. Что бы они ни задумали, это определенно не был светский разговор.

— Профессор! Профессор!

Когда они приблизились, Гермиона узнала в них третьекурсниц с Хаффлпаффа Алису Уильямс и Эмили Барнум. От быстрого бега лица их раскраснелись, а каждый тяжелый выдох оставлял в воздухе большие облачка пара как паровоз.

— Профессор Грейнджер! — еще раз позвала Эмили, остановившись перед Гермионой и складываясь пополам, положив руки на бедра, пытаясь отдышаться.

— Пожалуйста… вы должны… пойти с нами… скорее! — она говорила сбивчиво, делая судорожные вздохи. Ее подруга чувствовала себя не лучше. — Два… первокурсника… в озере…

— Что?! — воскликнула Гермиона, мгновенно взяв себя в руки. — Студенты упали в озеро?

На этот раз кивнула Алиса.

— Слизеринцы. Мы думали, что озеро уже полностью замерзло… они… провалились прямо под лед.

Охваченная паникой, Гермиона посмотрела в сторону леса, туда, где только что среди деревьев скрылся Хагрид. С замиранием сердца она вдруг осознала, что он ушел уже довольно давно, и от испуга ее собственное дыхание сбилось и стало прерывистым и поверхностным. Достав палочку, она повернулась к двум студенткам.

— Слушайте меня, — твердо сказала Грейнджер, схватив за мантию Эмили, чтобы подчеркнуть всю серьезность ситуации. — Бегите обратно в Хогвартс так быстро, как только сможете, и позовите на помощь любого учителя, которого сможете найти. Понятно?

Девочки кивнули и, не медля больше ни минуты, бросились к замку. В их широко распахнутых глазах светился огонек страха. Гермиона же развернулась и побежала в противоположном направлении. Мозг ее лихорадочно работал, и в эту самую минуту в нем проносилось миллион различных мыслей. Как долго студенты находились в воде? Температура сейчас очень низкая и переохлаждение не заставит себя долго ждать, — и это в том случае, если студенты умеют плавать. Внутренне содрогнувшись, Гермиона усилием воли отогнала прочь эту мысль, не позволив своему разуму достаточно времени обдумывать ее.

Запыхавшись и тяжело дыша, Гермиона, наконец, подошла к озеру, и сердце ее на мгновение замерло, как и пейзаж вокруг нее. Казалось, будто чья-то огромная невидимая рука со всей силы безжалостно сжимает ее грудную клетку, не давая сделать вдох. В самом центре озера виднелись силуэты двух человеческих фигур. Даже с такого расстояния было видно, что они прикладывали неимоверные усилия, чтобы оставаться на поверхности воды, но силы постепенно их покидали.

Тусклое зимнее солнце уже скрылось за горами, и, громко выругавшись, Гермиона побежала туда, где замерзшее озеро переходило в заснеженный берег. Лед выглядел совсем непрочным. Там, где озеро не было покрыто снегом, он был совсем прозрачным, и под его поверхностью можно было различить движение воды. Глядя на студентов, которые жалобно звали на помощь, она пришла к выводу, что если лед не выдержал веса двух маленьких первокурсников, то ее не выдержит и подавно. Поэтому она сделала первое, что пришло ей в голову.

— Вингардиум левиоса!

Расстояние было слишком велико, и она это прекрасно осознавала. И все же, чувствуя, как поток магии срывается с ее палочки и устремляется в направлении двух беспомощных студентов, она продолжала надеяться.

Но все ее усилия были тщетными.

Руки продолжали биться о ледяную поверхность, а мольбы о помощи становились все слабее. Не раздумывая больше ни минуты, Гермиона сделала шаг вперед и, затаив дыхание, ступила на лед. Под подошвами ее обуви в разные стороны потянулись трещины. При каждом неуверенном шаге сердце тревожно колотилось. Но она продолжала идти вперед, охваченная страхом, не сводя глаз с двух обессиленных студентов.

Каждый ее шаг был очень медленным и осторожным. Гермиона чувствовала себя так, словно попала в ловушку одного из тех кошмаров, когда пытаешься бежать, но ноги почему-то слишком тяжелы, а расстояние — непомерно велико. Она снова подняла палочку дрожащей рукой, посмотрела на трескающийся под ней лед и воскликнула:

— Вингардиум левиоса!

Фигура ближайшего к ней мальчика поднялась над поверхностью воды и осторожно опустилась на лед в нескольких метрах от полыньи. Его тело коснулось твердой поверхности, и он остался лежать, не шелохнувшись. На мгновение взгляд профессора Грейнджер задержался на его неподвижно застывшем силуэте, а затем вновь обратился к девочке, которая все еще беспомощно барахталась в ледяной воде озера. Она снова подняла палочку, чтобы произнести уже знакомое заклинание, но не успели слова сорваться с ее дрожащих губ, как девочка исчезла под толщей воды.

Вот черт!

От ужаса глаза Гермионы сделались широкими, словно блюдца, а сердце пропустило удар. Казалось, время в эту самую минуту остановилось. Она побежала вперед, не думая о том, что лед под ее ногами трескается и ломается, пока, наконец, не достигла смертоносной полыньи, остановившись только для того, чтобы бросить заклинанием в девчонку. Едва Гермиона успела произнести слова заклинания и опустить студентку на скользкую ледяную поверхность, как услышала под ногами хруст и почувствовала, как лед под ней зашевелился. Она попыталась сделать неуверенный шаг в сторону, ища более устойчивую поверхность, но вдруг раздался еще один громкий хруст, по звуку скорее напоминающий раскат грома, и, потеряв точку опоры, Гермиона скрылась в глубинах ледяных вод Черного озера.

* * *

Северус угрюмо шествовал из подземелий в направлении Большого зала. Только что закончился его последний сдвоенный урок у Гриффиндора и Слизерина, и он чувствовал неимоверное желание что-нибудь с размаху зашвырнуть в стену. Хотя он в течение всего года старался быть справедливым к гриффиндорцам, тем не менее осталось несколько студентов, принадлежащих львиному факультету, которых он бы придушил собственными руками с огромным удовольствием. Там по-прежнему училось слишком много прототипов Джеймса Поттера.

Но сейчас, как это часто случалось в последние несколько недель, его мысли вновь вернулись к Гермионе. Слишком сильная, умная и смелая, она стала его головной болью. Она так напоминала ему Лили, но при этом была по-своему особенной и неповторимой. У них не было абсолютно никакого физического сходства, если не считать того факта, что обе, казалось, не понимали собственной привлекательности. За все время их общения она ни разу не осудила его за его прошлые проступки. А несколько дней назад она даже посочувствовала ему.

Конечно, он не хотел чьей-либо жалости, но это была лучшая альтернатива.

Я не убийца.

Как только Северус собрался в который раз поразмышлять над этим и как следует окунуться в пучину жалости к самому себе, две студентки, буквально повиснув на его мантии, тяжело рухнули на каменный пол.

— Что, во имя…

— Профессор, — жалобно прохрипела Алиса, — пожалуйста…

Его хмурый взгляд в мгновение ока сделался взволнованным, и он присел рядом с Алисой, прежде чем она успела произнести еще хоть слово.

— Что случилось?

Несколько секунд потребовалось девочкам для того, чтобы перевести дух и обрести хоть какое-то подобие самообладания, но, наконец, Эмили выдавила из себя:

— Двое слизеринцев упали в озеро… профессор Грейнджер… она пошла им на помощь.

В этот момент Северус подумал, что студенток накрыла банальная паника и все, что с этим связано — помутнение рассудка, неспособность определить, насколько опасна ситуация, бессвязная речь, которая сопровождает выброс в кровь адреналина. Его же собственный разум, напротив, был кристально ясен и сосредоточен, хотя несколько насущных вопросов тем не менее преследовали его. Как долго дети находились в ледяной воде? Зашло ли уже солнце? Позвала ли Гермиона еще кого-нибудь на помощь?

И вот тут он почувствовал, как сердце его бешено заколотилось от ужаса. Он знал, что с ее проклятой гриффиндорской отвагой она первая спустится вниз, к озеру, а если понадобится — бросится в ледяную воду. Поэтому, наспех проверив, нет ли у хаффлпаффок каких-либо повреждений, он взглянул на дрожащих девочек и четко проговорил:

— Немедленно найдите профессора Спраут. Пусть она убедится, что вашему здоровью ничего не угрожает. Расскажите ей обо всем и сходите за директрисой…

Проклятье.

Он совсем забыл об этой чертовой конференции в Лондоне.

— Обязательно проинформируйте профессора Спраут обо всем.

И не говоря больше ни слова, Северус стремительно бросился вон из замка и скрылся в кромешной тьме.

* * *

Вода была ледяной.

Нет, «ледяная» — это еще мягко сказано.

В первый момент после погружения Гермиона в панике подумала о том, что Круциатус был бы гораздо лучшей альтернативой. Каждый дюйм ее тела отзывался мучительной болью, движения ее стали скованными, а все чувства, наоборот, обострились, тем самым усиливая болевые ощущения. В момент падения в воду она потеряла свою палочку в глубинах озера, но сейчас это было не столь важно. Содрогаясь от холода, она медленно пробиралась к ледяной глади сбоку от нее. Плащ мигом потяжелел и плотно затянулся на шее, делая движения почти невозможными. Онемевшими пальцами Гермиона ощупывала шею, пытаясь ослабить стягивающее горло облачение.

Но в холодной воде пальцы потеряли свою обычную ловкость. Гермиона судорожно шарила по задней части шеи, не находя застежку, в то время как ногами она отчаянно пыталась удержаться на плаву и добраться до ледяной поверхности. Каждая последующая унция приложенных усилий казалась мучительной. Ее руки словно налились свинцом, когда она гребла в ледяной воде, неся на себе вес нескольких слоев одежды. Наверное, прошла целая вечность, прежде чем, наконец, она добралась до ледяной кромки, цепляясь раскрасневшимися пальцами за ее скользкую поверхность, пытаясь выбраться. Но потяжелевший от воды плащ опасно натянулся на шее и не давал свободу движениям. От напряжения руки дрожали, но она пыталась снова и снова, на этот раз помогая себе локтями, взобраться на поверхность льда. Но внезапно руки потеряли точку опоры, и кусок льда, за который она держалась, откололся, и она снова с громким всплеском полностью погрузилась под воду.

Вынырнув на поверхность с посиневшими губами и стучащими друг о друга зубами, Гермиона, что есть силы, принялась снова грести к обледеневшей кромке Черного озера. На этот раз она не пыталась подняться, а просто посмотрела через белую поверхность туда, где двое юных первокурсников дрожа смотрели на нее широко раскрытыми от страха глазами.

— Профессор… — неуверенно произнес мальчик, пытаясь побороть озноб и растерянно озираясь по сторонам.

Гермиона сглотнула и сделала слабую попытку ответить, но это почему-то оказалось неимоверно трудно.

— Идите… в замок…

Девочка, скользя по льду, уже направлялась в сторону берега, но побледневший мальчик замешкался.

— Идите… — снова сказала Гермиона. Она старалась, чтобы ее голос звучал строго, но получился лишь жалкий шепот.

Мальчик не стал больше задерживаться и поспешил вслед за своей однокурсницей по скользкому льду к заснеженному берегу. Гермиона не представляла, сколько времени им понадобится на то, чтобы добраться до замка и позвать на помощь, но она беззвучно молилась, чтобы у студенток с Хаффлпаффа все получилось, и они нашли кого-то, кто придет и вытащит ее из озера. Небо над ней сделалось уже совсем черным, каждый вдох давался с большим трудом и отдавался болью в груди. От каждого нового глотка морозного воздуха ее легкие словно горели огнем. Отколовшийся кусок льда, плавающий рядом с ней, был окрашен красным от того, что во время своей тщетной попытки выбраться на поверхность она порезала руки. Тело ее полностью закоченело, его била сильная дрожь. И это было даже хорошо. Дрожь означала, что тело еще борется за то, чтобы согреться, несмотря на тяжелые условия. Если дрожь прекратится, то это будет означать настоящие проблемы.

Еще немного.

Просто продержаться.

Ее волосы спутались, а на макушке образовались крошечные кристаллики льда.

Как долго я уже нахожусь в воде?

Время стало иллюзорным, как тогда, когда ее пытала Беллатриса. Она могла пробыть в воде пять минут, а могла целый час; почему-то сейчас все это казалось неважным. А потом чудесным образом вода вдруг постепенно стала теплеть. Это ощущение началось с пальцев ног и медленно распространялось по всему телу. И по мере того, как ее тело медленно согревалось, на нее навалилась необъяснимая вселенская усталость. Веки ее потяжелели, и глаза безвольно зажмурились, в то время как тело продолжало наслаждаться теплом. Просто заснуть — это ведь легче легкого. И больше никакого холода, никакой борьбы — только отдых. Сон.

Ее рука ослабила хватку на поверхности льда и бесшумно скользнула под воду, оставив красный след.

* * *

Северус перешел на бег.

Стало совсем темно, но он был уверен, что сможет найти дорогу к озеру даже с завязанными глазами. Сердце отчаянно колотилось в груди, и он вспомнил слова студентки с Хаффлпаффа.

Профессор Грейнджер… она пошла им на помощь.

Черт бы побрал ее и ее гриффиндорскую храбрость.

Когда я ее найду, то сам лично убью.

Он бежал все быстрее и быстрее, мчась вниз по склону, пока чуть не столкнулся с другой парой студентов, уже во второй раз за этот вечер.

— Проф… Профессор… — затараторила Энн Роблес, одна из первокурсниц его факультета.

Он чуть склонился над ними, и на кончике его палочки загорелся огонек, осветив ее и ее спутника, Итана Леджера. Они были насквозь мокрые, с них ручьем текла вода, и они изо всех сил сжимали руки, громко стуча зубами.

— Вы не ранены?

Энн покачала головой.

— Просто… замерзли… сэр.

— Профессор Грейнджер… она упала, — с трудом преодолевая дрожь, проговорил Итан, покачиваясь, — она упала… в озеро… она… все еще там…

Сердце Северуса пропустило удар, а затем пустилось галопом вскачь так, что гулким стуком отдавалось у него в ушах. После мгновения охватившей его паники он взял себя в руки, осторожно коснулся плеча Итана и сказал тоном, не терпящим возражений:

— Вы должны быстро идти в замок и найти профессора Спраут. Что бы ни случилось не останавливайтесь. Вам ясно?

Итан кивнул и решительно зашагал в сторону Хогвартса, Энн немного отстала от него. Северус задержался лишь на секунду, глядя вслед удаляющимся фигурам, а затем повернулся и побежал, обезумев от отчаяния. Он знал, что для того, чтобы наступило переохлаждение, должно пройти какое-то время, и неизвестно, в каком состоянии сейчас могла быть Гермиона, если температура ее тела уже достаточно снизилась. Но вот наконец он оказался у Черного озера. Снейп сделал глубокий вдох, мысленно воздал молитву всем, кого смог вспомнить, и осторожно ступил на лед.

* * *

Гипотермия делает с человеком странные вещи. Казалось, минуту назад Гермиона отчаянно цеплялась за лед, пытаясь спасти свою жизнь, а сейчас она плывет по течению, согретая и дезориентированная, совершенно не понимая, что ее окружает. Она смутно осознавала лишь то, что вокруг было темно. Но мысли ее витали в каком-то непонятном измерении. Если это действительно был конец, и она ожидала своей неминуемой смерти, то ее удивило, что думала она в этот момент о человеке, который был ей непонятен и меньше всего знаком, из всех тех, кто был ей дорог. Если бы ее мозг мог сейчас что-нибудь проанализировать, то она, вероятнее всего, могла бы предположить, что в такой момент скорее подумала бы о Гарри или о своих родителях, может быть, даже о Роне, о том периоде их отношений, когда между ними еще не было неловкости.

Но единственным человеком, который занимал сейчас все ее мысли, был Северус Снейп.

Его завораживающие глаза, нежные прикосновения и безмолвное спокойствие. Ей вдруг очень захотелось рассказать ему об этом. Она захотела рассказать ему, как много он стал значить для нее. Но сейчас это было невозможно. Темнота сгустилась вокруг нее, и Гермиона закрыла глаза.

Северус, если бы у меня был шанс…

Внезапно ее ослепила яркая вспышка белого света, и тепло покинуло ее тело так резко, что Гермионе показалось, будто из нее безжалостно вышибли весь воздух. Все было неправильно. Холод и онемение возвращалось с такой скоростью, что она испугалась. Так не должно было быть. Куда девалась теплая безмятежность? Теперь она чувствовала, что к ней прикасаются чьи-то руки. Прикосновения были торопливыми и немного неуклюжими. Она почувствовала, как ее вытащили из воды и положили на лед, а потом эти же руки запрокинули ее голову, а к ее рту прижались чьи-то теплые мягкие губы, вдыхая в легкие воздух.

Сделав судорожный вдох, Гермиона резко дернула головой в сторону и закашлялась, выплевывая воду из легких. Каждый вдох был болезненным. Но как бы глубоко она ни пыталась вдохнуть, казалось, что воздуха все равно не хватает. Она лежала, извиваясь на ровной ледяной глади, пока ее легкие боролись за каждый новый глоток воздуха. Сильные руки крепко держали ее за спину, поддерживая при каждом вдохе. Наконец, Гермиона открыла глаза. Она видела все размыто, словно сквозь пелену, но почувствовав, что ее тело удерживают в полусидячем положении, попыталась сфокусировать свой взгляд, всматриваясь в ночную темноту, и увидела длинные пряди черных волос.

Северус.

Северус смотрел на Гермиону, и в глазах его застыл леденящий кровь ужас. Когда он вытащил ее из воды, она безжизненно, словно тряпичная кукла, повисла в воздухе. Ее лицо и губы были темно-синего цвета, и когда он положил ее на лед, она оставалась совершенно неподвижной. От холода его руки потеряли всю свою ловкость, сделались неуклюжими и не переставая дрожали, пока он пытался нащупать пульс на сонной артерии. В тот момент, когда он почувствовал закоченевшими пальцами слабое биение жилки чуть ниже левого уха, облегчение, нахлынувшее на него, казалось почти осязаемым. Но когда Снейп наклонил к ней голову таким образом, что его ухо оказалось прямо над ее ртом, он понял, что что-то не так.

Она не дышала.

Запрокинув ее голову так бережно, словно она была маленьким ребенком, он прижался своими губами к ее и вдохнул воздух ей в рот.

Даже несмотря на пронизывающий до костей холодный ветер, ее губы оставались нежными и мягкими. К его огромному облегчению, она, наконец, зашевелилась и закашлялась, судорожно хватая ртом воздух.

Северус поднялся на ноги и невербально наложил высушивающие и согревающие чары, заметив при этом, что Гермиона не переставая содрогалась от холода. Затем он склонился над ней и поднял на руки. Перемещать ее левитацией во время обратного пути до Хогвартса было рискованно — температура ее тела все еще была ниже нормы, и Снейп был уверен, что порывистый холодный ветер не пощадит его, пронизывая насквозь. Поэтому он прижал ее к себе, молясь, чтобы его собственное тело дало ей хоть немного тепла, пока они не доберутся до замка.

— Гермиона, — тихо произнес он, шагая по хрустящему снегу, — мы почти пришли. Держись.

Наконец, он ворвался в двери замка, проклиная и Поппи, и эту идиотскую конференцию по целительству, и направился в сторону винтовой лестницы, ведущей в подземелья. Дрожь Гермионы превратилась в мелкую череду судорожных припадков, спазмов, которые сотрясали ее тело. Увидев это, Северус перешел на бег, приближаясь к гобелену с четырьмя основателями, быстро произнес пароль и, не сбавляя скорости, влетел в свои комнаты. Торопливо ступая по каменному полу, Снейп осторожно положил Гермиону на ковер перед камином. Одним точным и ловким движением палочки Северус зажег в камине весело потрескивающий огонь невербально, с видом человека, который делал это тысячу раз. Тело Гермионы все еще била дрожь, и он резким движением пальцев развязал узел на ее шее и снял плащ.

— Гермиона, — прошептал он, склонившись над ней так, что его лицо оказалось в нескольких дюймах от ее собственного. — Гермиона, открой глаза.

Ее темные ресницы отбрасывали неровные тени на щеки. При звуке его проникновенного шепота они чуть затрепетали.

— Гермиона, тебе нельзя засыпать… прошу тебя.

Но она оставалась неподвижной. Северус снова наложил согревающее заклинание и с тревогой склонился над ней, вглядываясь в ее лицо.

— Гермиона, — снова зашептал он, нежно касаясь руками ее бледного лица, — ты нужна мне, — он судорожно сглотнул.

И тут ее глаза широко распахнулись.

— Мне нужно, чтобы ты не засыпала, — поспешил исправиться он. — Тебе нельзя спать.

В неровном свете пламени Северусу показалось, что она кивнула. Все ее тело при этом содрогалось так сильно, что он не был в этом уверен. С нарастающей тревогой он видел, что дрожать она не перестала ни на миг. Ее зубы стучали с такой силой, что прикуси она ненароком губу, непременно пошла бы кровь.

Он снова наложил согревающие чары, но легче ей от этого не сделалось. Губы Гермионы слегка затрепетали и приоткрылись, и она тихим срывающимся голосом произнесла:

— Холодно…

— Я знаю, — беспомощно ответил Северус, растирая ее руки, чтобы улучшить приток крови и хоть как-то согреть ее. — Я… я уже три раза накладывал согревающие чары. Боюсь, что, если сделать это снова, они могут тебе навредить.

Гермиона посмотрела на него ничего не выражающим взглядом и закрыла глаза. Ее тело затряслось с удвоенной силой. Проклиная себя, Северус увеличил пламя в очаге, создавая попутно теплое свечение по всей комнате. Он провел пальцами по подолу ее мантии, и, хотя одежда ее была уже сухой, он ощутил холод, исходящий от ее кожи. Быстро приняв решение, он наклонился к ее лицу.

— Лежи спокойно. Я ненадолго.

Он правда сдержал свое слово, вернувшись через пару минут, держа в руках толстое пуховое одеяло. Опустившись рядом с ней на колени, он положил одеяло рядом с собой и сглотнул.

— Гермиона… я…

Смутившись, он сделал неловкую паузу. Его обычно суровое лицо сейчас выглядело иначе. Заметив его колебания, Гермиона все поняла без слов и, протянув ослабевшую руку, дотронулась до его ладони.

— Все… в порядке, — тихо проговорила она. — Я знаю… это единственный выход.

Он как-то странно на нее посмотрел, и в черной глубине его глаз что-то шевельнулось. А затем он потянулся рукой к вырезу ее мантии.

— Прости меня.

Руки Снейпа дрожали почти также, как все тело Гермионы, пока он возился с завязками ее мантии и застежками остальной одежды. Наконец, с одеждой было покончено он, стараясь не обращать внимание ни на что другое, кроме женщины, лежащей перед ним в одном нижнем белье, он расправил одеяло и накрыл им ее дрожащее тело. Приподняв голову Гермионы, чтобы завернуть ее плотнее, он краем глаза видел ее бледный упругий живот, будоражащую воображение округлую грудь, прикрытую скромным бюстгальтером. Смутившись в очередной раз, Снейп сосредоточился на одеяле, которое плотно оборачивал вокруг ее обнаженного тела.

Она все еще дрожала, но тем не менее сумела слабо улыбнуться.

Северус строго посмотрел на нее и нерешительно запустил пальцы в ее волосы, убирая особенно буйные пряди за ухо.

— Никогда больше так не делай.

Дрожащая улыбка Гермионы стала шире насколько это вообще было возможно, а веки снова потяжелели.

— Просто… пытаюсь создать… сплоченность учеников с разных факультетов.

Северус тоже слабо улыбнулся на ее замечание.

— Тебе теплее?

Она кивнула.

Дрожь постепенно утихала, а ее лицу возвращался здоровый цвет. Наконец, она открыла глаза и тихо произнесла:

— Спасибо.

Он посмотрел на нее в легком недоумении. В глазах его читалось любопытство.

— Ты оказался рядом.

Его ответ прозвучал мгновенно.

— Конечно.

Ее губы снова тронула мягкая и добрая улыбка, глаза закрылись, а дыхание стало глубоким и ровным. Северус, все еще перебирая пальцами ее растрепанные локоны, прошептал:

— Я всегда буду рядом.

«Несмотря на все боли и горести, прожитую жизнь не изменить. Но, если вдруг придется, то не стоит повторять сначала» — Майя Анжелу