Элементы (джен)

Мы впятером сидели в маленькой тесной квартире нашего нового приятеля Коли и решали, чем бы сейчас заняться. Я был за то, чтобы пройтись, Зуй — за то, чтобы пройтись и выпить, Коля же и вовсе был против того, чтобы идти на улицу:

— Ну и куда мы попрёмся сейчас? Там, может, уже и апрель, но всё равно очень холодно. Лучше засядем у меня, музыку послушаем, в картишки перекинемся. А на улице температура, кажется, стремится к нулевой…

— Температура стремится к наливай! — спорил Зуй. — Да нормально там, сейчас вина и пива наберём, совсем хорошо станет.

С нами была Мария, подруга Зуевской Юли. Она поддерживала мою идею, хотя и была против выпивки:

— Ребята, ну вы как соберётесь, не можете не думать об алкоголе! Как собаки Павлова, честное слово… Давайте хотя бы сегодня обойдёмся без этого.

— Кто не хочет — тот пусть и не пьёт! — отрезал Зуй. — Ладно, я всё придумал: будет вам и прогулка, и не холодно. Сейчас заскочим в «Три ступеньки» на Борисовской, а оттуда пойдём на стройку бассейна на Мироновской, на наше место. Ты, Маша, хотела посмотреть, что внутри? А ты, Колян, хотел в тепле сидеть. На нашем месте, наверху — тепло даже зимой! Ну что, годится?

Мы вчетвером были за, Николай воздержался, таким образом большинством голосов было решено поступить именно так.

К концу зимы восемьдесят девятого года наш Зуй стал абсолютно незаменимым человеком, когда дело касалось добывания сигарет и выпивки. В свои семнадцать он — огромный, со щеками, заросшими не по годам густой щетиной, да ещё и с длинными волосами — с виду тянул на все двадцать пять, так что ему спокойно отпускали алкоголь и табак в любых магазинах.

Мы дождались Зуя возле винного, приняли у него пару набитых пивом и вином сумок и направились к недостроенному бассейну.

Наше место — просторная прибранная площадка — располагалось почти под самым потолком гигантской замороженной стройки. Здесь однажды должен был открыться большой крытый бассейн, но не получилось: его строили к олимпиаде восьмидесятого года, но не успели закончить. Достраивать было дорого, а разбирать — ещё дороже. Стройку забросили, в результате чего этот несостоявшийся бассейн стал пристанищем для бродячих собак, уличных котов, крыс — и для нас тоже.

Мы облюбовали площадку на уровне балок, на которые предполагалось крепить осветительные приборы, откуда открывался замечательный вид на всё это необъятное и угрюмое бетонное великолепие. Внутри бассейн представлял из себя огромный зал с недоделанными зрительскими рядами, поражавший воображение своими размерами.

Маша, поднявшись наверх по ступеням, ахнула:

— С ума сойти! Какая громадина!

— Не шуми, — предупредил я, — здесь рядом отделение милиции. Если нас кто-то услышит и пожалуется, приедут мгновенно. Проблем потом не оберёмся. А мы ещё и с этим.

Я кивнул на бутылки, которые как раз в этот момент Зуй аккуратно расставлял в ряд. Он достал из сумки стаканы и бутерброды и выложил на наш импровизированный стол, сделанный из досок, установленных на ящики. Затем мы расположились на пластмассовых стульях, которые когда-то давно были украдены из находившегося по соседству открытого бассейна, и начали выпивать.

Вскоре Коля достал карты, и мы принялись играть в «дурака», а Маша с Юлей потягивали вино, любуясь видом с края площадки. Юля тихонько рассказывала Маше, сколько времени мы иногда проводили здесь, исследуя это место, и как зимой мы устраивали тут целые баталии, играя в снежки на крыше, и как нас отсюда забирали в милицию, и много чего ещё. Маша с лёгкой завистью слушала рассказ Юли — участницы всех этих приключений.

Я тоже пил вино, а Зуй с Николаем — водку. Когда их первая бутылка подошла к середине, Колю потянуло на подвиги:

— Слышь, Зуй. Я хочу по той балке пройтись до конца, посмотреть, что там.

— Ну валяй, только тихо. Возвращайся скорее.

— Да я быстро!

Коля поднялся, прошёл мимо девочек и вышел на узкую балку, тянущуюся через полбассейна. Ограждения по обеим сторонам были хоть и высокими, но выглядели ненадёжно, хлипко и ржаво.

Маша подошла к нам:

— Вы видели, что он затеял? Он не сорвётся?

— Да не бойся, балка надёжная, — отмахнулся Зуй. — Я по ней сто раз ходил и даже бегал. Садись к нам. Тебе ещё налить?

Я же, в отличие от Зуя, волновался за Николая. У него была одна неприятная особенность: он очень быстро пьянел, и в таком состоянии вполне мог сделать какую-нибудь глупость. Он уже скрылся из вида, а мы продолжали выпивать и тихо беседовать, и вскоре просто забыли о нём. По моим ощущениям прошло минут двадцать — и внезапно по всей стройке разнёсся оглушительный грохот.

Мы вскочили, кое-как похватали свои вещи и побежали на лестницу, но Зуй велел нам остановиться возле оконного проёма. Он осторожно высунулся, глядя вниз, и повернулся к нам:

— Всё, пиздец, менты уже здесь. Идут к дальнему входу.

— Может, проскользнём как-нибудь по-тихому? — прошептала Маша с надеждой.

— Нет, их «козёл» стоит перед воротами, надо переждать. Идёмте в подвал.

В подвале было совсем темно и ледяная вода стояла выше щиколотки. Маша попыталась сопротивляться, но Зуй тянул её за собой, крепко держа за руку:

— Машка, хорош уже! Если не пойдём — нас заберут. Мне лишний привод не нужен, Старому Нику тоже. И Юльке моей это не надо. Тоже на учёт встать хочешь? Поверь, это гораздо хуже любой простуды и промоченных ног.

Мы с Зуем очень приблизительно знали, как всё устроено тут, внизу — этот подвал никому никогда не был интересен. Как выяснилось, он состоял из трёх больших затопленных помещений, объединённых широкими проёмами. Очень трудно было ориентироваться в полной темноте, и мы почти на ощупь добрались до самой дальней части подвала.

Зайдя в третье помещение, мы остановились у стены возле проёма, переводя дыхание. Окружавшая нас вода была очень холодной и пахла плесенью. Стояла кромешная темнота и тишина, нарушаемая только звуком капель, падающих с потолка.

Минут десять снаружи ничего не было слышно, а потом раздались голоса, принадлежавшие сотрудникам милиции. Сначала было неразборчиво, но вскоре стало возможно понять, о чём они говорят. Их было двое.

— Ну, бродил он тут один, уронил эти трубы. Хуй с ним. Давай отпустим, что ли, Юр, да поедем? Дел по горло.

— Ладно. Только подвал проверь, а то вдруг он всё-таки наврал, что один…

Где-то вдали замаячил свет фонаря, отражавшийся в стоящей воде, и мы все вжались в холодную стену.

— Юр, да здесь воды по пояс! Я туда не полезу! Нету тут никого. Поехали.

— Вот дурак, блять, навёл тут шухера…

Свет фонаря исчез, голоса удалялись, снова становясь неразборчивыми. Мы еле дышали. Наступившую тишину прорезал шёпот Зуя:

— Они могли специально так сказать, чтобы не лезть сюда. А сами сейчас стоят там на улице, курят и ждут, когда мы выйдем. Постоим минут пятнадцать, потом я схожу на разведку.

Мы продолжали стоять в тишине и темноте. Мне очень хотелось курить.

— Серёг, давай хоть покурим. Думаю, уже можно.

Юля поддержала меня, и Зуй махнул рукой:

— Ладно, чёрт с вами, курите, только без разговоров.

Я достал пачку и полез в карман за спичками. Юля подошла, ориентируясь на шелест и шорох, нащупала мою руку и взяла сигарету. Я прошептал:

— Только не перепутай, фильтр не прикури.

Я стоял спиной к широкому проёму, в который мы зашли, прячась от милиции. Чиркнул спичкой, которая на мгновенье осветила Юлино лицо, и тут же погасла. Мне вдруг показалось, что я видел в правом углу, за Юлиной спиной, не только Зуя, но и что-то ещё, довольно большое. Достав новую спичку, я чиркнул ещё раз, она загорелась уже нормально. Я снова посмотрел в дальний правый угол комнаты — и меня охватил ужас.

Маша, стоявшая рядом, тоже увидела это. Она вдруг вцепилась в меня и завизжала. Зуй мгновенно обернулся, сорвался с места, схватил Юльку. Я отпустил спичку и потащил Машу за рукав к выходу. Всё было словно в дурном сне: ноги вязли в воде, было ощущение, что мы двигаемся неестественно медленно, вода мешала бежать. Мы наконец выбрались из подвала, выскочили наружу и бросились к железным воротам с небольшой дверью, которую Зуй выбил ногой. Вылетев на улицу, мы перебежали Мироновскую и, очутившись по дворе, заскочили в первый попавшийся подъезд.

Пока мы переводили дыхание, я прикурил одну сигарету, дал её Маше и закурил вторую, уже для себя. Мы с Машей сидели на подоконнике, Зуй уселся на лестницу и тоже закурил, глядя на ступени.

Первой заговорила Юля:

— А мне кто-нибудь даст покурить?..

Зуй молча протянул ей сигарету. Юля была в недоумении:

— Что это было вообще? Почему вы все так… Почему так резко? Серёж, ты же хотел на разведку идти.

— Юля, ты просто не видела… — заговорила Маша дрожащим голосом. — Там, в углу, там было… Там такое…

— Там было то, чего не может быть, — прервал я, вставая с подоконника. — Я не знаю, что вы видели, но вот что видел я. Не перебивайте, комментарии потом. Там стояло уродливое нечто, настолько огромное, что ему пришлось пригнуться. Оно как будто готовилось прыгнуть на нас, а может, просто наблюдало. Это нечто было антропоморфным и очень страшным. На морде, похоже, следы разложения. Хотя я толком не разглядел.

— И руки… — прошептала Маша. — Ты видел его руки? Они были выгнуты назад, ноги тоже согнуты. Оно стояло и смотрело на нас. Мне кажется, оно хотело на нас броситься. Если бы не вы с Серёгой… оно бы нас точно сожрало.

Юля какое-то время хмурилась, а потом проговорила, правда, не слишком уверенно:

— Да вам померещилось!.. Темно же было! И только одна спичка…

Тогда Зуй неторопливо поднялся со ступеней, взял Юлю за плечи и спокойно сказал, глядя ей в глаза:

— Юля, я видел то же самое. Я не знаю, что это, честно. Но оно правда было там.

— И что нам делать? — спросила Маша.

— Нам надо туда вернуться, — сказал я.

Все посмотрели на меня.

* * *

Я рассуждал так. Если прямо сейчас бить во все колокола и бежать в милицию, как предлагали девочки, нас всех неминуемо ждут неприятности, а того чудовища в подвале уже может и не быть. Поэтому для начала надо снова зайти туда и посмотреть: если оно всё ещё внизу, то мы немедленно отправим Юлю с Машей в отделение, чтобы они соврали, что, проходя мимо, слышали оттуда какие-то крики. А дальше пусть уже сотрудники милиции разбираются, кто засел под бассейном и что с ним делать. Но сейчас наше дело — разведка.

Зуй поддержал меня почти сразу, так что девочкам ничего не оставалось, кроме того, чтобы тоже согласиться на моё предложение.

Для разведки нам обязательно нужен был фонарь, спичек для этого было недостаточно. Мы точно знали, что фонарь есть у Николая, а ещё он жил неподалёку. И нам, в конце концов, было интересно, чем кончилась его встреча с сотрудниками правоохранительных органов.

* * *

Коля вышел к нам на лестницу, стрельнул сигарету, закурил:

— Что было? Да ничего! Я хотел смыться, но меня поймали, посадили в «козёл» и отправились искать вас, хотя я им сразу сказал, что шарюсь тут один. Ну а потом что. Выставили из «козла», пинчища дали и велели уёбывать и не ходить сюда больше. Так нахрена вам фонарь?

Мы вкратце рассказали, что видели. Коля не то чтобы не поверил, но у него возникли некоторые сомнения:

— А вот вы знаете, например, что существуют виды плесени, вызывающие галлюцинации? — говорил он, подняв указательный палец к потолку. — Такое бывало в средние века. Плесень появлялась в зерне, и если вдруг кому-то доводилось отведать хлеба из этого зерна, он запросто мог увидеть и ведьму на метле, и лешего, и домового с русалками. А тут — подвал, сырость, плесень…

— И что? — хмуро спросил Зуй. — У нас галлюцинация — одна на всех?

— Известны случаи массовых галлюцинаций, — назидательно продолжил Николай, но под зуевским мрачным взглядом быстро стушевался: — Ладно, фонарь вам сейчас принесу. Но если ваш монстр его сожрёт, будете покупать мне новый.

* * *

Вечерело. Мы стояли у входа на стройку.

Оставив девочек снаружи с наказом если что, немедленно бежать в милицию, мы с Зуем вошли в первое помещение затопленного подвала. Я держал фонарь, Зуй шёл рядом. Мы молчали.

В первой комнате оказалось пусто. Пройдя её насквозь, мы осторожно подошли к проёму во вторую комнату, и я посветил фонарём.

— Оно может быть где угодно, — прошептал Зуй. — И оно уже знает, что мы к нему идём.

Я дёрнул плечом, словно отгоняя назойливую муху. Надо было идти до конца. Мы добрались до проёма, ведущего в третье помещение, я снова поднял фонарь и обвёл лучом комнату.

Оно по-прежнему было там. Стояло, неподвижно скорчившись, в том самом углу, вывернув руки, готовое в любую секунду броситься на того, кто подойдёт слишком близко. Теперь его можно было хорошо разглядеть — в ярком свете фонаря, а не при мерцании горящей спички.

Я шумно выдохнул. Зуй вполголоса проговорил:

— Ни хера себе…

* * *

Зуй глядел на него снизу вверх, ухмыляясь:

— Ты ведь тоже узнаёшь его, да, Старый Ник?

— Конечно, — ответил я, подходя. — Я же, как и ты, ходил в наш открытый бассейн.

— Как думаешь, почему он здесь?

— Скорее всего, его сюда просто спрятали вместо того, чтобы платить за демонтаж и утилизацию, — разглядывая «ныряльщика», я вздохнул и добавил: — Чёрт, ну и страшен же он стал.

Огромная статуя, видимо, уже давно начала портиться от влаги: краска облупилась и слезала кусками, а кое-где на плечах и лице «ныряльщика» и правда зеленело что-то вроде склизкой плесени.

— Ник, пойдём к девчонкам, — позвал Зуй. — Они переживают, а мы с тобой здесь беседы беседуем! Давай возьмём их и поднимемся на наше место. Вдруг менты не взяли наше бухло? Я бы сейчас — таки да…

— Идём, Серёг. Я бы тоже.

За спиной послышался плеск воды от зуевских шагов, а я ещё несколько секунд стоял, освещая фонарём напугавшую нас статую.

Я ещё подумал тогда, что, возможно, те же люди, которые не захотели платить за утилизацию, не захотят потом платить и за нового «ныряльщика», и когда-нибудь, когда достроят бассейн, эту статую поднимут наверх, восстановят, и никто даже не узнает, что она стала свидетелем того, как четверо подростков прячутся от милиции, стоя по щиколотку в холодной воде.

Но бассейн так и не доделали. Эта заброшенная стройка простояла до середины нулевых годов, а потом её всё-таки ликвидировали. Сейчас на этом месте стоит жилой дом. Думаю, когда здание ломали, о нашем «ныряльщике» даже никто не вспомнил.