Секреты сословного общества (гет)

Совещание проходило в библиотеке дома на Гриммо. Дафна, Трейси, Теодор. Если бы не присутствовал Невилл, это выглядело бы собранием в Слизеринской гостиной. Даже стены библиотеки были зелеными с серебром. Была и неожиданная гостья — Луна.

Гермиона к гостям не вышла. Гарри не возражал. Он не хотел, чтобы она показывалась его соратникам в таком состоянии.

— Я не могу смотреть на Гермиону. Мне многое рассказали за последнее время, но я такого не ожидал. Они как будто мстили ей за что-то… — произнёс Гарри.

— А какая у тебя цель? Отомстить?

— Я не знаю. Мне кажется, если я увижу кого-нибудь из них, то через секунду в этого рыжего полетит бомбарда. Я принципе, мне хватит сил одной бомбардой развалить их Нору.

— Гриффиндорец! Кто так мстит? Сначала дай им шанс, — предложила Дафна. — Обезопась себя с точки зрения закона. Предъяви ультиматум.

— А если откажутся?

Дафна холодно улыбнулась:

— Конечно, откажутся. Объяви в Визенгамоте Кровную Вражду! И только после этого у нас будут развязаны руки, и мы их уничтожим. Элегантно и окончательно. Я тебя научу одному заклятию, мой прадед придумал. По его задумке должны колдовать одновременно пять-шесть человек, и всегда возникают проблемы с синхронизацией. Ты со своей силой справишься один. Сидевшие рядом слизеринцы одобрительно кивали головами. Невилл непонимающе морщился.

— У меня тоже есть идея, — неожиданно сказала Луна. — Позовите меня, когда пойдём мстить.

* * *

Зал Визенгамота гудел от напряжения. Гарри поднялся со своего места.

— Я выдвигаю обвинения против дома Уизли, — его голос разнесся по залу. — Магическое принуждение, изнасилование, торговля людьми под видом семейных ритуалов. В случае начала процесса, готов предоставить подтверждающие мои обвинения документы.

Взрыв возмущенных голосов. Ведущий заседание Министр стучал молотком.

— Я понимаю, что все это происходило по отношению к маглорождённой, и у высокого собрания нет никакого желания вершить правосудие. Я готов взять это дело на себя. У рода Уизли есть выбор, — продолжил Гарри. — Навсегда покинуть Британию добровольно в течение семи дней, или я объявляю Кровную Месть дому Уизли.

— Это абсурд! — выкрикнул кто-то.

— Гарри, ты же обещал оставить семью Уизли в покое, если мы отдадим тебе Грейнджер, — удивлённо проговорил сидящий рядом с отцом Билл.

— Билл Уизли, я никогда не обещал оставить семью Уизли в покое. Я никогда не прощу дому Уизли того, что вы сделали. И дело даже не только в Гермионе. Такое нельзя оставлять без наказания. Мы будем пытаться изменить старые законы, изжившие себя. Не надо ссылаться на Магию. Магии не нужны рабы. Магии нужны волшебники, — Гарри понизил голос: — Мы уже это с тобой обсуждали. Ты можешь отречься от рода Уизли. Попытаться заявить права на дом Пруэтт. Регентша Мюриэль умерла этой зимой, род без наследника. Ты можешь помочь нам изменить этот мир. А можешь остаться наследником дома Уизли и разделить их судьбу. У тебя семь дней на принятие решения.

Билл побледнел, но кивнул:

— Я буду думать. Скорее всего, воспользуюсь твоим советом, — сказал он, поднимаясь с места и покидая зал.

— Это будет мудрое решение, — крикнул ему вдогонку Гарри.

* * *

Они действовали вечером, когда все причастные Уизли собрались на ужин. Заклинания барьера окружили Нору незаметно.

— Время вышло три часа назад, — сказал Гарри, поднимая Бузиную палочку.

— Перед лицом Древней Магии, перед алтарем Справедливости, перед свидетельством Стихий, я, Гарри Джеймс Поттер, лорд Благороднейшего и Древнейшего дома Поттеров, призываю силы, что старше времени!

Слушай меня, Магия, что течет в крови поколений!

За унижение невинной!

За поругание чести!

За предательство доверия и дружбы!

Пусть магия свидетельствует — объявляю Кровную Месть дому Уизли! Да не угаснет пламя возмездия, пока долг не будет оплачен сполна!

Силой крови моей, волей сердца моего, мощью магии моей — да будет так! Да свершится! Да исполнится!

На руку его легла красная лента обета. Гарри направил палочку в сторону Норы.

— Потом расскажешь мне, для чего Гринграссы придумали такое заклинание. И на ком они его применяли? — бросил Гарри в сторону стоящей рядом Дафны.

Он поднял палочку и произнес заклинание:

— Magiam exsicca!

Бузиная палочка выпустила струю белого тумана, которая потекла в сторону Норы. Туман постепенно распространялся по всему дому, находил людей, обволакивал их, высасывая магию из каждого человека в доме. На чердаке закричал упырь. Раздался скрежет прогибающихся балок, не могущих держать конструкцию без поддержки магии. Дверь распахнулась — семья выбежала наружу. Артур, Молли, Перси, Джордж, Рон, Джинни — все были на месте. Билла и Флёр среди них не было. Скорее всего, Билл воспользовался его советом.

Нора рухнула с грохотом прямо за их спинами. Дом, держащийся на магии членов семьи, рассыпался за отсутствием таковой.

— Гарри... — начал что-то говорить Артур.

— Разговоры закончены, Артур, — спокойно проговорил Гарри, — у вас было семь дней. Силенцио!

— А теперь ритуал, — сказала Луна, доставая флакон с кровью какого-то экзотического животного и личные вещи членов семьи Уизли, которые она с большой осторожностью с помощью домашних эльфов добывала всю прошедшую неделю. Она произнесла несколько слов на языке кельтов.

— Готово. Артур, Рон и Джордж лишены мужской силы навсегда. Перси будет мучиться каждый раз, когда решит делать детей. Теперь род Уизли может продолжиться, только если сидящий в заповеднике Чарли решит размножаться. Но он, по слухам, совсем не по этой части.

— Идите к маглам, — сказал Гарри. — Может, там научитесь быть людьми.

На холме, разделяющем владения Лавгудов и Уизли, в сопровождении Кричера стояла Гермиона. Её лицо не выражало решительно ничего. Но Гарри решил, что ей будет полезно увидеть падение дома, где она провела самое несчастливое время своей жизни.

Больше в магической Британии о рыжем семействе никогда не слышали.

* * *

Прошел месяц с тех пор, как Гермиона переехала к Гарри. Месяц медленного, болезненного процесса. Она всё ещё пыталась спать на полу, считая себя недостойной такой кровати, ела стоя, если не приказать сесть за стол. Просила разрешения на каждое слово и действие.

Но кое-что менялось. Вчера Гарри застал её за чтением — она сидела в библиотеке, погружённая в книгу по истории магии. При его появлении она вскочила и уронила том, но на секунду — всего на секунду — в её глазах он видел прежний живой интерес. И он решил, что пора форсировать процесс восстановления.

— Гермиона, — сказал он, — мне нужен твой совет.

Она замерла, книга зависла в воздухе на полпути к полке.

— Мой совет, милорд?

— Да. Мне нужно назначить представителя в Визенгамоте от дома Певерелл. Кто-то, кому я могу доверить голосование по важным вопросам. Потом я планировал поручить этому человеку все пять моих голосов. Мне тошно сидеть там и смотреть на рожи благородных и не очень лордов.

— Я... вы же знаете, я не слежу за политикой, милорд. Я не знаю людей. Кого я могу посоветовать?

— Себя. Не разбираешься — разберёшься. Ты умеешь разбираться. А знаний не хватает — пойдёшь учиться. Хочешь в магический университет, хочешь — в магловский, — Гарри сел напротив неё. — Первый голос от этого дома за двести лет. Это будет сенсацией.

— Вы хотите произвести впечатление?

— Нет, — он улыбнулся. — Я хочу довести консерваторов до истерики. Представь их лица, когда на место Певереллов сядет молодая маглорождённая девушка. И от их имени начнёт предлагать реформы.

Что-то мелькнуло в её глазах — почти улыбка.

— Это было бы... неожиданно, милорд.

— Согласишься?

Долгая пауза.

— Если вы считаете меня достойной, милорд.

* * *

Первое появление Гермионы в Визенгамоте стало событием. Древнее место Певереллов, покрытое пылью веков, вдруг заняла хрупкая девушка в строгой черной мантии с гербом дома Поттеров на груди.

— Представляю Гермиону Джин Грейнджер из Благородного и Древнейшего рода Поттер, голос дома Певерелл, — объявил Гарри.

Зал взорвался криками. Лорд Драко Малфой заржал. Он встал и картинно поклонился в сторону Гермионы. Гермиона автоматически сделала книксен, смутилась и покраснела.

— Это возмутительно! — воскликнул лорд Огден. — Маглорождённая не может представлять древний и благородный род!

— Может, конечно, если лорд дома её назначил, — спокойно ответил Гарри. — Вон сидит барон Джастин Финч-Флетчли, назначенный голосом дома Боунс. Кто-то хочет оспорить его право? Или кто-то желает оспорить мои права как лорда Певерелл?

* * *

Прошло ещё несколько недель. Порученное ей дело явно пробудило в ней интерес к жизни. Она впитывала в себя новые знания, как губка. Внимательно изучала членов Визенгамота, следила за их реакцией на выступления коллег, за собственными их выступлениями. Она не лезла со своими предложениями и уточнениями. Она ждала момента, когда сможет органично влиться в эту среду. И вот этот момент настал.

Обсуждался новый законопроект, который должен был отменить старое правило, согласно которому общины “существ”, под которыми имелись в виду кентавры, русалки, оборотни, не имели право владеть землёй на территории магической Британии.

Гермиона сидела прямо, руки сложены, глаза устремлены вперёд. Когда начались дебаты о новом законе о правах магических существ, она подняла руку.

— Слово предоставляется представителю дома Певерелл.

— Уважаемые лорды, — голос Гермионы был тих, но чёток, — предлагаемый закон содержит пункт, который может быть истолкован двояко. Принятие его в таком виде делает его принятие бессмысленным. Я предлагаю внести уточнение в статью седьмую...

Она говорила десять минут. Чётко, логично, со ссылками на прецеденты. Зал слушал в полной тишине.

Когда она закончила, Невилл начал аплодировать. К нему присоединились другие молодые лорды.

— Блестящий анализ, леди Гермиона, — сказала Дафна Гринграсс после заседания. — Когда ты успела изучить этот раздел магического права?

— Я, не леди, миледи. Пока не изучала. Я готовлю документы для поступления в университет в следующем году. Я сейчас просто сама пытаюсь разобраться. В библиотеке Блэков много томов по законам магической Британии.

* * *

Вечером дома Гарри застал её в библиотеке за стопкой правовых текстов.

— Как рабочий день? — спросил он.

— Интересно, — ответила она, не поднимая глаз. — Сложно, но интересно.

Впервые она забыла добавить "милорд".

* * *

— Ты хочешь прогуляться? — предложил Гарри однажды утром.

Гермиона подняла глаза от завтрака:

— Если вы прикажете, милорд.

— Я не приказываю. Я приглашаю. Как друг.

Слово "друг" заставило её замереть.

— Мы... мы друзья, милорд?

— Гермиона, конечно, мы друзья. Почему ты сомневаешься?

Они гуляли по Диагон-аллее час. Гермиона осторожно, но с интересом рассматривала витрины, изредка задавая вопросы. В книжном магазине она остановилась у полки с новинками.

— Могу я... можете ли вы купить эту книгу? Она никак не связана с моей работой в Визенгамоте, — спросила она, показывая на том по трансфигурации.

— Конечно. Покупай всё, что хочешь. Почему ты спрашиваешь?

— Но у меня нет денег...

— Гермиона, — он повернулся к ней, — ты не пленница, не рабыня. Ты член рода Поттер, и у тебя есть полный доступ к расходным фондам рода. Неужели я тебе не объяснил? Ты можешь покупать что угодно. Касаешься палочкой счёта, и он оплачивается Гринготтсом. Если тебе нужны галлеоны, можешь пойти в банк или попросить домового эльфа взять для тебя деньги в банке или взять их из бюро в моём кабинете. Там всегда лежит пара сотен монет на всякий случай. Фунты там тоже есть.

Кстати, тебе за работу в Визенгамоте полагается содержание. В нашей ситуации это немного абсурдно, но оно отделяется от основной массы денег и учитывается.

— Моя... собственная зарплата?

— Да. И она довольно большая. Ты — представитель в Визенгамоте от пяти домов. Сейчас ты — фактический лидер фракции, контролирующей двадцать шесть голосов.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Я не понимаю. Почему вы так добры ко мне?

— Я не знаю. Почему мне не быть добрым по отношению к лучшему другу. Единственному другу, — просто ответил он.

* * *

Их отношения развивались постепенно. Гермиона всё ещё была осторожна, всё ещё боялась сделать что-то не так, но жизнь возвращалась в её глаза.

— Лорд Малфой сегодня был особенно неприятен, — заметила она после очередного заседания осенней сессии Визенгамота.

— Он всё ещё не может поверить, что маглорождённая умнее его, — усмехнулся Гарри.

— После всего, что произошло со мной, вы продолжаете считать меня умной? — неожиданно спросила девушка с явной усмешкой.

— Гермиона, ты одна из самых умных людей, которых я знаю.

— В Школе говорили, что ум демонстрировать плохо. Что это делает поведение служанки высокомерным.

— Ну, во-первых, ты не служанка, — сказал Гарри серьезно. — Твой ум — это дар. Такой же, как магия. Не позволяй никому убеждать тебя в обратном.

Кстати о школах. Позавчера пришло письмо от пинкертонов. Владельцами школ оказались пожиратели. Один из них. Школами с середины века владеет семья Яксли. Помнишь того пожирателя, который, зацепившись за тебя, попал на Гриммо? Его прадед, Стивен Яксли купил сеть публичных домов, где совращали магловских девушек, и переделал их для “воспитания” из маглорождённых волшебниц и сирот полукровок послушных рабынь.

— Помню! — воскликнула Гермиона. И тут же погасла, устыдившись своей несдержанности и неуместности такой реакции.

Но Гарри был рад такому проявлению эмоций обычно безэмоциональной Гермионы.

— Ну так вот! — продолжил Гарри. — Этот твой знакомый Яксли на момент своей смерти в Азкабане два месяца назад был единственным наследником своего дома. Он не успел принять титул лорда, не имеет детей. Сейчас идёт поиск наследников, будут долгие расчёты и суды, а тем временем МКМ эти школы раздолбает. А мы им поможем. Хочешь поехать представителем от Визенгамота на эти разборки? Они будут ожидать, что приедет какой-нибудь лорд, родственник Яксли, рассчитывающий на наследство. Они же уверены, что все лорды в магической Англии самое большее троюродные братья и сёстры.

— Ну, они не далеки от истины. Кто вам Яксли?

— Представления не имею. Не ближе четвертого колена. Не сбивай меня. Так вот, они будут ждать лорда-вырожденца, а тут ты! Вся такая генетически другая.

— Извините, милорд. Если у меня есть выбор, то я бы отказалась, — серьёзно сказала Гермиона. Мне надо забыть это, а не освежать воспоминания.

— Извини, я не подумал. Справятся без тебя.

* * *

Прошло полгода с момента их воссоединения.

— Хочешь поужинать в ресторане? — предложил Гарри.

— Как... свидание? — неуверенно спросила Гермиона.

— Если хочешь, чтобы это было свиданием...

Долгая пауза.

— Я хочу, — прошептала она.

Ресторан был маленьким, уютным, с живой, но негромкой музыкой. Гермиона нервничала сначала, но постепенно расслабилась. Они говорили о книгах, о политике, о будущих реформах.

— Ты изменилась, — сказал Гарри в конце вечера.

— В хорошую сторону?

— Да. Ты снова становишься собой.

— Собой? — спросила она тихо. — Я не уверена, что это было бы хорошо. А какая я?

— Ты — умная, храбрая, преданная, добрая Гермиона. Та, которая защищала домовых эльфов. Та, которая никогда не сдавалась.

Слезы навернулись на её глаза.

— Я помню домовых эльфов, — тихо произнесла она. — Я помню, как хотела помочь им. Ещё я помню, что бросилась им на помощь, совсем не разобравшись в том, в чём им, собственно, нужно помочь. И как они от меня шарахались. Мы готовим законопроект, ограничивающий волшебников, владеющих домовыми эльфами. Мы понимаем, что эльфам нужна связь с волшебником. Мы понимаем, что эльфы готовы служить, но это не должно превращаться в рабство. Я хочу помочь эльфам.

— И поможешь. Когда будешь готова.

У порога дома она неуверенно встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер, Гарри.

Впервые за месяцы она назвала его по имени.

* * *

Снег укрыл Лондон белым покрывалом. Гермиона стояла у окна библиотеки, наблюдая за падающими снежинками.

— О чем думаешь? — спросил Гарри, подходя к ней.

— О том, как красиво. И о том, что год назад я могла бы этого не заметить. Я была в Альпах, но я не помню, чтобы я хоть раз подняла глаза полюбоваться снежными вершинами. Просто не помню.

— А теперь можешь?

— Теперь я учусь снова видеть красоту. Снова чувствовать, — она повернулась к нему. — Это страшно.

— Почему?

— Потому что чувства делают человека уязвимым. В школе девчонки считали, что лучше ничего не чувствовать.

Гарри обнял её. Он впервые с момента памятного разговора на Гриммо обнял её:

— Но чувства также дают радость. Любовь. Надежду.

— Любовь? — она смотрела на него снизу вверх.

— Да. Любовь.

Гарри склонил голову, чтобы поцеловать её.

Их первый настоящий поцелуй был нежным, осторожным. Как прикосновение к чему-то хрупкому и драгоценному.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри.

— Я... я тоже тебя люблю, — ответила она удивлённо. — Я думала, что разучилась любить.

— Никто не может разучиться любить по-настоящему.

В ту ночь она впервые спала в его объятиях.

* * *

Просыпаться рядом с Гарри было странно. Хорошо, но странно. Его рука лежала на её плече, лицо было спокойным во сне. Забавным было того, что всё это время и на Гриммо, и в поместье Поттеров, она занимала главную спальню домов, а Гарри занимал спальню наследника дома.

Прошлой весной первой реакцией был бы испуг. Вскочила бы, попросила прощения за то, что осмелилась уснуть рядом с хозяином.

Теперь она просто лежала и наблюдала за ним. Позволяла себе это маленькое счастье.

— Доброе утро, — пробормотал он, открыв глаза.

— Доброе утро, — ответила она, не отводя взгляда.

— Как спалось?

— Лучшая ночь за последние два года... Нет, лучшая ночь в моей жизни.

Он улыбнулся и поцеловал её лоб:

— Планы на день?

— Хочу почитать закон о торговле магическими артефактами, принятый во время, когда Министерство контролировали Пожиратели Смерти. Эрни считает, что он работает к выгоде определенных домов, сумевших провести его втихую в смутное время. И... — она замялась, — хочу написать статью для "Ежедневного пророка". Я хотела тебе показать, когда допишу.

— О чем?

— О реформе образования. Мы с леди Гринграсс готовим проект закона. Надо объяснить публике, чего мы пытаемся добиться. Вообще мы хотим внедрить практику, чтобы широкая публика могла узнавать о процессах, идущих в Визенгамоте не по факту принятия законов, которые их касаются, а заранее, на этапе их возникновения и обсуждения.

В статье я хочу объяснить, как важно развивать критическое мышление, а не слепое послушание. О том, что некритичное следование признанным авторитетам чаще вредит, чем помогает. И о том, что волшебный мир не должен игнорировать достижения мира магловского. Это опасно прежде всего самим волшебникам.

Гарри сел в кровати:

— Мне кажется, это очень личная тема для тебя? Я про "некритичное следование признанным авторитетам".

— Да. И я готова об этом говорить. Публично.

— Ты уверена?

— Никогда не была так уверена ни в чем больше, — она тоже села. — Но если ты хочешь, мы можем остаться в постели.

* * *

Статья в "Ежедневном пророке" произвела фурор. "Как устроено образование в магическом мире: мысли о реформе школьной системы" стала самой обсуждаемой публикацией месяца. Образование детей интересовало всех.

— Надо же, я думал поток почты через "Пророк" иссяк, но гоблины пишут, что за неделю ты получила двадцать семь писем с благодарностями, предложениями и вопросами по существу, — сообщил Гарри, просматривая почту. — И только три с угрозами. Неплохое соотношение. Письма с переложениями лежат на твоем рабочем столе.

— Угрозы? — Гермиона подняла голову от завтрака.

— Не волнуйся, все от анонимов. Настоящие угрозы подписывают.

Она засмеялась — легко, искренне. Звук, которого Гарри не слышал больше года.

— Знаешь что? Мне всё равно. Пусть угрожают. То, что мы делаем, важнее моих страхов. К тому же, ты же меня защитишь.

— Моя храбрая Гермиона, — он поцеловал её руку.

— Твоя, — легко согласилась она.

* * *

— Я хочу попытаться найти других девушек, — сказала Гермиона однажды вечером. — Тех, кто прошел через такие школы. Может, можно им помочь? Выкупать в конце концов. Ты же можешь себе это позволить?

— Финансово — могу, конечно. Но найти их будет нелегко. Семьи, ими владеющие, их прячут. Это законно, но не совсем прилично. Смотри, как крутились стариканы в Визенгамоте. Как юлили. Но ни один так и не решился озвучить твой легальный магический статус.

— Тогда я начну с себя. Расскажу свою историю полностью. Пусть знают, что не одиноки.

Гарри взял её руку:

— Ты готова к этому?

— Я сильнее, чем думала. Сильнее, чем они пытались сделать, — она сжала его пальцы. — И у меня есть ты. Ты веришь в меня, когда я сама в себе сомневаюсь. И ты меня защитишь, если это понадобится.

— Всегда буду верить. И всегда защищу.

Их поцелуй был полон надежды на счастливое будущее.

Гермиона наконец чувствовала, что тоже оттаивает. Она больше не была сломленной девочкой. Она была женщиной, которая прошла через ад и вышла сильнее. Мягче, спокойнее, но сильнее.

* * *

— Гарри, я многое переосмыслила. Из той, нашей жизни — она вздохнула, — мне нужно объяснить тебе кое-что. О том, что произошло со мной. Почему я оказалась с Роном.

Они сидели в одной из гостиных поместья Поттеров. Расстояния в магическом мире не имели особого значения, и они всё больше времени проводили вне Лондона.

Он напрягся, но кивнул:

— Я слушаю.

— Ты знаешь, у меня всегда было высокое самомнение. Я выросла каким-то монстром, всегда и безусловно уверенным в своей правоте. И прущая напролом с этой своей правотой. Причём все окружающие с удовольствием подпитывали мою явно завышенную самооценку. Все эти “умнейшая ведьма своего поколения”, ”лучшая ученица Хогвартса за сто лет”. Вы с Роном смотрели мне в рот. Даже когда я явно была неправа, как в том случае с метлой на третьем курсе, вы обиделись на меня, но возражений по существу не было.

— Но ты же была права! Метла действительно была опасна.

— Я была права в своих рассуждениях. Я не должна была дотрагиваться до твоей метлы без тебя, а тем более, передавать её профессорам. Я должна была спросить твоего разрешения. Я должна была уговорить тебя проверить метлу. Но я даже не попыталась.

— Ну, ок. Куда ты ведёшь?

— Я всё расскажу. После того нашего полёта на гиппогрифе я поняла, что испытываю к тебе чувства. Отнюдь не сестринские. И я составила план, согласно которого я должна была быть с тобой. И вроде сначала всё получалось. Когда объявили турнир, и Рон отказался от тебя, я поняла, что мы остались вдвоем, и план, наверняка, работает. Я ждала, что ты пригласишь меня на бал. Когда МакГонагалл тебе рассказала, что ты будешь открывать бал, я ждала тебя под дверью. Я думала, что ты попросишь о помощи. Ты же сказал, что собираешься пригласить Чо. Это был первый сбой в плане. Но тут подвернулся Крам, и я тут же составила дополнительный план, что если я пойду с ним, то ты будешь ревновать меня к нему и откроешь свое сердце. Я точно знала, что это должно сработать, я видела, как ты смотрел на меня. Но в результате меня стал ревновать Рон, и всё запуталось. Я включила и его в свой план, как запасной вариант. Если я не смогу тебя заполучить в качестве бойфренда, то и он подойдёт, а я буду тебе лучшим другом, тем, кем ты захочешь меня видеть. Это был хороший план. И он работал с переменным успехом до своего окончательного краха в гостиной Норы.

— Извини, что перебиваю, но раз уж мы об этом говорим... Как в это вписывается то, что ты отдалась Краму в ночь после второго этапа. Я не ревную, ты была свободна выбирать, но...

— Никому я не отдалась, я знаю откуда идет этот слух. Это Джинни распустила его непонятно зачем. Мне было пятнадцать лет, Краму — восемнадцать, и у него была невеста. У нас не было ни одного свидания. Я не знаю, зачем Дамблдор назначил меня призом на втором этапе. Наверное, это было нужно ему для каких-то его комбинаций, — спокойно возразила Гермиона. — Я думаю, ты должен знать, чтобы раз и навсегда закрыть тему моих половых партнеров. Девственности меня лишил Рональд сразу после ритуала в Норе. Потом были члены семьи Уизли, профессора и обслуга в школе в Швейцарии. Потом опять Уизли. Добровольно, по собственному выбору, я занималась сексом только с тобой. Занималась любовью — только с тобой и не планирую расширять этот список...

— Если милорду не будет угодно, — неожиданно сменила она тон.

— Мерлин, Гермиона, прости... Я действительно только спросил. Да, мне Джинни сказала это весной на шестом курсе, во время нашего недолгого романа. На который, кстати, ты меня толкала.

— Толкала. Но мы к этому ещё придём...

А на четвёртом курсе... Я не знаю, почему я послушала Дамблдора, и не пыталась с тобой связаться летом после четвёртого курса. Наверное, я тогда ещё не избавилась от своего поклонения перед авторитетами. Ну как может быть не прав самый великий волшебник со времён Мерлина?! Сейчас уже не узнаешь.

Зато я точно знаю, что после битвы в Министерстве я не связывалась с тобой осознанно и намеренно. Да, Конфундус Дамблдора наверняка повлиял. Он подкорректировал как-то моё мышление. Наверное, я бы не действовала так резко, не вела бы себя так отвратительно с тобой на шестом курсе. Но я помню, как испугалась пророчества, я испугалась ранения и я окончательно выбрала следовать по своему запасному плану. Ты прав. Я виновна. Я выбрала Рональда. И дальше я, как прилежная ученица, просто выполняла свой план. И меня бесило, что вы с Роном отказываетесь ему следовать. Он завёл свой идиотский роман с Лавандой, ты занимался какими-то непонятными уроками с Дамблдором, следил за Малфоем, за Снейпом. Вы должны были следовать моему плану! Это был мой план. И значит, он был верен. Я сначала предложила Джинни подразнить тебя, общаясь с другими мальчиками, потом посоветовала подловить после матча. За две недели до смерти я обещала Дамблдору, что поддержу тебя в поиске крестражей. Это вписывалось в мой план. То, что Рональд будет с нами, даже не обсуждалось. И мы остались втроём.

Потом Рон не выдержал и ушёл. И мой план рухнул. Я не могла бросить тебя одного в лесу, я не могла нарушить обещание Дамблдору. Если бы я ушла с Роном, все жертвы были бы напрасны. Мы были вдвоём, но ты не обращал на меня никакого внимания. Сейчас я знаю, что ты скрывал свои чувства, что ты проявлял своё чёртово благородство. Я не знаю, что было бы, если бы ты сделал мне шаг навстречу тогда. Но ты его не сделал. А я была глупа и самонадеянна, и думала, что вижу тебя насквозь.

Потом Рон вернулся. Ты рассказал ему о том, что видишь во мне сестру, и запасной план стал окончательно основным. Заблистал новыми красками.

В ночь после битвы у меня было чувство чего-то законченного. Ну да, война кончилась. Я давала обещание тебе, Дамблдору, себе, что буду поддерживать тебя до конца. И вот этот конец наступил. Тебя не было. Ты куда-то пропал. Я была в растерянности. Я не ожидала, что это будет так явно и определённо. Рон рыдал, как ребенок по погибшему брату, а я не знала, как его утешить, — она закрыла глаза, вспоминая. — Он сказал, что жизнь слишком коротка, что мы можем потерять друг друга в любой момент. И попросил стать его девушкой.

— И ты согласилась.

— Да. Я поняла, что этап закончился, но я не поняла, что мои планы больше никуда не годились. Пророчество сработало. Ты остался жив и победил. План надо было менять. Но я была самонадеянна. Я была упряма. Мне это казалось разумным расчетом. Маленькая глупая девочка. Мне было восемнадцать лет. Здоровая, ни разу не целованная идиотка. Нет, пойми меня правильно, на тот момент Рон, наверное, привлекал меня физически тоже. Гормоны. Я убеждала себя два года, что люблю его, — слезы блеснули в её глазах. — Еще, наверное, я боялась.

— Чего боялась?

— Тебя. Себя, своих чувств к тебе. Да, тебя я тоже продолжала любить. Но… Любовь не раскладывается по пунктам плана. Мне тяжело в этом было разобраться. Я же книжная девочка. А об этом пишут в дамских романах такие же теоретики, ничего не понимающие в реальной жизни, как и я, — она посмотрела на него. — Гарри, я любила тебя с третьего курса. Может, даже раньше. Но тебе нравились другие девочки, ты же мне всё рассказывал. И я думала...

— Что думала?

— Твоя любовь ко мне категорически не вписывалась в мой план. Согласно ему, тебе нужна такая девочка, как Джинни. Яркая, простая, из волшебной семьи. А я... я просто зубрилка-маглорождённая, которая вечно всё усложняет, — Гермиона горько усмехнулась. — К тому же, ты никогда не подавал знаков. Ни разу не намекнул, что видишь во мне девушку.

— Гермиона...

— Дай мне договорить, пожалуйста. Сейчас я знаю, что ты искусно скрывал свой интерес, — она встала и отошла к окну. — Когда Рон попросил быть с ним, я подумала: вот он, мой шанс быть и с тобой, и с Роном. Если я буду с ним, то смогу остаться рядом с вами обоими. С ним как подруга, потом жена, с тобой — как друг. Не потеряю дружбу из-за неразделённой любви. Я всё правильно рассчитала. Так я никого не теряла.

— Но ты потеряла гораздо больше.

— Да, — она обернулась. — Я была дурой. Думала, что делаю правильный выбор, жертвую собой ради дружбы. А на деле просто трусила бороться за свои чувства. Я не поверила, что ты на самом деле меня любишь. Твоя любовь ко мне не была рациональна. Я думала, что у тебя блажь. Реакция после победы…

Гарри подошёл к ней:

— А если бы поверила?

— Тогда ничего этого не случилось бы, — новые слезы потекли по её щекам. — Ни ритуала, ни школы, ни... — голос сорвался.

— Эй, — он обнял её. — Не вини себя. Мы оба наделали ошибок. Я тоже мог сказать тебе о своих чувствах раньше.

— Почему не сказал?

— По тем же причинам, что и ты. Боялся разрушить дружбу с тобой. И с Роном. Думал, что ты выберешь Рона — он же рассказывал, что влюблён в тебя с четвёртого курса. Видел, что ты раз за разом показываешь свои чувства к нему.

Они стояли, обнявшись, плача о потерянном времени и упущенных возможностях.

— Знаешь, что самое страшное? — прошептала Гермиона. — В школе, когда меня ломали, я иногда думала, что если ты узнаешь, что со мной делают, ты придёшь и всех убьёшь. Я боялась этого и одновременно хотела. А ты не приходил. Потом я думала, что сама тебя оттолкнула, и ты будешь прав, не спасая меня. Что, если я тебе действительно безразлична? Теперь уже не только как любимая, но и как друг. И это было самое мучительное...

А ещё... Мне там со всей очевидностью открылось, что я далеко не умная. Что я зазнавшаяся, слабо информированная, ничего из себя не представляющая заучка, которую семья чистокровных вырожденцев может запросто обвести вокруг пальца. Несколько туманных обещаний и недомолвок. Пергамент, написанный готическим шрифтом и торжественным слогом, и вот уже "умнейшая ведьма поколения" стоит на коленях и произносит рабскую клятву. Сама. Без принуждения. Никогда не поверишь, но я в этот момент представляла себя благородной дамой, или даже рыцарем, приносящим вассальную присягу своему королю. Это был момент, когда я сломалась. Ни тогда, когда её произносила, и спустя минуты осознала, куда меня заманили, а когда поняла, что сама составила план, который меня привёл в гостиную дома Уизли.

— Боже, Гермиона...

— Я знаю. Теперь я знаю, — она подняла голову. — Но тогда, по ночам в школе, эти мысли сводили меня с ума. Я сама оттолкнула единственного человека, который всегда меня спасал.

— Прости меня, — сказал он, целуя её мокрые щёки. — Прости, что не был рядом, когда ты нуждалась во мне больше всего.

— А ты прости меня за то, что выбрала не тебя. За то, что не доверилась тебе с самого начала, — она прижалась к нему всем телом, обнимая его со всей доступной ей силой.

— Прощу, если ты простишь меня за то, что позволил этому случиться, — произнес он, обнимая её.

— Прощаю, — она подняла голову и улыбнулась ему сквозь слезы. — Мы оба были глупцами.

— Зато теперь мы вместе. И больше ничего не потеряем из-за недосказанности.

— Ничего, — согласилась она. — У меня нет от тебя никаких секретов и тайных планов, нет никаких страхов.

— Никаких страхов, — повторил он и поцеловал её.

Их поцелуй был нежным и каким-то семейным. Спокойным. Спокойна была и Гермиона.

Она была любима. И любила.