Секреты сословного общества (гет)

Запретный лес встретил Гарри тишиной. Не той живой тишиной, которая бывает перед рассветом, а мёртвой — как в склепе. Даже листья под ногами хрустели приглушённо, словно боясь нарушить его последний путь. Воскрешающий камень холодил ладонь. Ещё несколько шагов, и всё закончится. Он думал, что будет страшно. Что в последний момент захочется бежать, кричать, цепляться за жизнь. Вместо этого пришло странное облегчение. И понимание, которое ударило как заклятие оглушения:

"Я люблю Гермиону".

Не Джинни с её огненными волосами и смехом, похожим на перезвон колокольчиков. Гермиону — с её взлохмаченными кудрями, которые она всегда пыталась пригладить, с блеском в глазах, когда она разгадывала очередную загадку, с упрямо сжатыми губами, когда она защищала домовых эльфов.

Последнее, что он видел, уходя из замка — Рон и Гермиона, стоящие в обнимку у разрушенной стены. Её голова откинута назад, покоится на его груди. Его руки крепко обнимают её, как щит. Что-то между ними изменилось, пока он общался с портретом Дамблдора. Что-то окончательное. Может, так и лучше. Мёртвым не больно.

Битва закончилась. Волдеморт мёртв. А Гарри стоял посреди Большого зала и чувствовал себя совершенно чужим. Семья Уизли сгрудилась вокруг тела Фреда. Даже с расстояния было видно, как содрогаются плечи миссис Уизли. Рон держал Гермиону за руку, не отпуская ни на секунду. Джинни прижималась к отцу.

А где его место в этой картине горя и утешения?

Гарри попытался подойти ближе, но Рон поднял глаза — покрасневшие от слез и усталости — и едва заметно покачал головой. Не сейчас. Гермиона даже не взглянула в его сторону.

Он развернулся и направился к лестнице. Может, в башне Гриффиндора будет тише.

— Гарри?

Он обернулся. Перед ним стоял Невилл Лонгботтом — мантия порвана, лицо в ссадинах, но в глазах спокойная решимость того, кто прошел через огонь и не сломался.

— Мы с ребятами помогаем убирать завалы, — сказал Невилл. — Ты как?

Гарри устало пожал плечами:

— Жив. Это уже что-то.

Невилл сел на каменную ступеньку и похлопал рядом с собой. Гарри, помедлив, опустился рядом.

— Слушай, — Невилл говорил тихо, но уверенно, — теперь, когда всё закончилось... ты собираешься стать аврором? Помню, ты всегда этого хотел.

Гарри вздохнул, глядя на разрушенный зал:

— Не знаю. Когда я был ребенком, казалось — быть аврором значит ловить плохих парней и спасать мир. Но теперь... — он провёл рукой по волосам, — выглядит иначе. Не уверен, что хочу всю жизнь быть чьим-то орудием. Кажется, я уже достаточно пожертвовал.

— А наши отцы? — тихо спросил Невилл. — Они ведь сражались со злом на передовой.

— Наверное...

— Бабушка рассказывала, что Дамблдор уговаривал их всех идти в авроры. Наследники древнейших семей — Поттер, Блэк, Пруэтт, Лонгботтом... Все на передовой. С другой стороны было примерно так же, — Невилл стиснул кулаки. — И что в итоге? Твои родители мертвы. Мои — в коме. Сириус погиб. Два полукровки — Риддл и Дамблдор — устроили войну на пару десятилетий, а погибла добрая половина чистокровных семей.

Гарри потрясенно молчал. Он никогда не думал о войне с такой точки зрения.

— Тебе не кажется это странным? — продолжил Невилл.

— Я... — Гарри покачал головой, — никогда об этом не думал.

— Я понимаю тебя. Сам решил не подавать заявку в Министерство. Хочу остаться в Хогвартсе. Профессор Спраут сказала, что уйдет в отставку через год-два, и у меня есть шанс, — Невилл улыбнулся. — Знаешь, особенно после того, как гербология помогла нам уничтожать крестражи... Это настоящая магия. Добрая, живая.

— Ты будешь отличным профессором, — искренне сказал Гарри.

Невилл смущённо усмехнулся:

— А ещё я начал встречаться с Ханной Эббот.

— Правда? Это здорово.

— Мы общались ещё в АД, помнишь? А сейчас... после всего, что произошло, понял — не хочу терять время. Мы друг друга понимаем. Она тоже потеряла семью.

Повисло тёплое, спокойное молчание.

— Помнишь, как я пригласил Джинни на Святочный бал? — вдруг спросил Невилл.

Гарри рассмеялся:

— Как не помнить. Она весь вечер стреляла в меня глазами из-за твоей спины.

— Ага. Зато потом ты с ней встречался. Все думали, что у вас серьезно. Мы много общались с ней в этом году, можно сказать, стали боевыми товарищами. Она говорила, что у вас большие планы на будущее.

Гарри нахмурился:

— Это миф. Мы встречались недели три, пока Дамблдор не начал брать меня на поиски крестражей. Сколько у нас было свиданий? Три встречи по паре часов плюс один раз в Хогсмиде. Где она пыталась целоваться на глазах у всего села, — он покачал головой. — Я тогда решил, что надо заканчивать. Быть развлечением для публики я не подписывался.

— А она верила в это. Хотела верить.

— Я не собирался выживать в этой войне, — тихо сказал Гарри. — И уж точно ни к кому не планировал возвращаться.

— А теперь?

— Теперь я больше не позволю никому решать за меня, кем быть и кого любить.

Невилл с уважением посмотрел на него:

— Правильно. Но помни — ты многое можешь. Ты лорд Поттер, Блэк и, кажется, Певерелл. Это дает силу, если использовать с умом.

Гарри вздохнул:

— Не уверен, что хочу лезть в политику. Но ты прав — должен хотя бы разобраться, за какой мир мы воевали. Потому что выглядит он не таким уж светлым. Только не знаю, с чего начать.

— С первого шага, — Невилл встал. — Прими дом Блэков, сходи в банк. У каждого рода должен быть управляющий, поверенные. Дамблдор прятал тебя от всех — теперь надо с этим разбираться.

Они посидели в тишине еще немного. Потом Гарри поднялся.

— Спасибо, Невилл. Ты сегодня был настоящим героем.

Невилл усмехнулся:

— Не больше, чем ты. Увидимся.

В два часа ночи мраморный зал Гринготтса гудел от активности. Строительная пыль висела в воздухе. Стену, проломленную драконом, уже восстановили, теперь шли отделочные работы.

— Здесь довольно шумно, — заметил Гарри, подходя к главной стойке.

— Да, — ответил дежурный кассир с ледяной вежливостью. — Мы устраняем последствия недавнего... проникновения в наш банк.. Полагаю, вы имеете к этому некоторое отношение, мистер Поттер?

— Лорд Поттер, — поправил Гарри тихо. — И да, имею. Поэтому и пришёл.

Кассир изучил его взглядом, затем кивнул клерку.

— Проводите лорда Поттера в кабинет номер семь. Я сейчас подойду.

Его провели в отдельный мраморный зал, и вскоре к нему присоединились трое гоблинов. Они выглядели куда более представительными, чем кассиры в общем зале.

— Добро пожаловать, господин Поттер, — начал гоблин в очках. — Я — Скробнак, директор по работе с сейфами особо важных для Гринготтса клиентов. Здесь также присутствуют Финзгар, заведующий отделом наследств, и Дургрим, представитель отдела магических артефактов. Мы хотели бы обсудить несколько важных вопросов.

— Конечно, — сказал Гарри. — Я понимаю, что... много всего нужно уладить. Я думал, что у меня есть управляющий счётом.

— Управляющий счетами Поттеров отстранён от своей работы и сейчас находится под следствием, и я временно замещаю его. До того момента, пока вы не утвердите нового управляющего. Мы до этого еще дойдём. Начнём с самого простого: вы нанесли ущерб банку, вторгшись в один из самых защищённых сейфов. Несмотря на чрезвычайные обстоятельства, Гринготтс обязан потребовать компенсацию. Мы скромно оценили ущерб в три миллиона галлеонов. Поверьте, нам отстроить банк будет стоить гораздо дороже. Для ровного счёта, по миллиону на грабителя.

Гарри слегка побледнел, но кивнул:

— Я готов заплатить, но ума не приложу, где я возьму такие деньги. И... если можно, за Рона и Гермиону тоже. Это была моя идея.

— Это возможно, — склонил голову Финзгар. — Деньги возьмёте в одном из своих сейфов. Вы обладаете достаточно внушительным состоянием.

Гарри поднял брови: 

— Правда? Мне никто не говорил. Нет, я, конечно, видел груду золота в своём сейфе. Там есть три миллиона?

Финзгар кивнул и вынул толстую папку:

— Вот определением этого мы сейчас и займёмся. Ваше наследство происходит из трёх источников: Поттеры, Блэки и Певереллы, — он начал перечислять. — Наследство Поттеров: поместье, законсервированное при жизни вашего деда Флимонта Поттера, разрушенный дом в Годриковой долине, который Министерство Магии сейчас пытается национализировать, и квартира в Бостоне, купленная ещё при прадеде, когда он обучался мастерству в Салеме. В Гринготтсе два сейфа. Один содержит примерно пять миллионов галлеонов, а также драгоценности и предметы роскоши; другой — наследственные артефакты, собранные Флимонтом, в том числе мантия-невидимка, которая обычно хранилась там.

Гарри нахмурился:

— Я оплачу всё. За нас троих. Но у меня вопрос: почему я только сейчас узнаю, что у меня есть такие средства?

Финзгар переглянулся с другими гоблинами.

— Вы никогда не обращались за полным аудиторским отчётом по вашим активам. Кроме того, по неясным причинам ваши опекуны не инициировали процедуру вступления в наследство после вашего одиннадцатилетия.

— Понятно. А как же сейф шестьсот восемьдесят семь?

— Сейф шестьсот восемьдесят семь, как и положено детскому трастовому сейфу, в день вашего семнадцатилетия влился в монетарный сейф Поттеров. Но вернёмся к нашей теме, — продолжил Финзгар: — Блэки. Дом на площади Гриммо, мэнор в Уэльсе, имение на атлантическом берегу Франции, остров в Карибском море, принадлежавший семье со времён пиратов. Также — сейф с десятью миллионами галлеонов. Гарри присвистнул:

— Я богаче, чем Малфой.

— Существенно, — согласился Дургрим.

— А Певереллы? — спросил Гарри.

— Довольно необычная ситуация, — сказал Скробнак.

— Да, — сухо подтвердил Финзгар. — Есть один аспект. Так как вы являетесь владельцем всех трёх Даров Смерти, система Гринготтса идентифицировала вас как наследника рода Певереллов. Наследство не включает недвижимость, но содержит сейф с монетами времён Трёх Братьев, накопительные проценты за это время, регалии рода, а также саморазвивающийся гобелен с генеалогией. Монетарная часть, по предварительным оценкам, составляет около ста двадцати миллионов галлеонов.

Гарри опустил голову:

— А я рос в чулане под лестницей. 

Скробнак слегка кивнул:

— Согласно завещанию Джеймса и Лили Поттер, вы должны были попасть под опеку Сириуса Блэка, а в случае его недоступности — в семью Лонгботтомов. Никто не рассматривал Дурслей. Мы предполагаем, что это было решением Дамблдора.

Гарри закрыл глаза. Ему было трудно дышать. Он знал, что его жизнь могла быть совсем другой.

— И ещё один вопрос, — сказал Дургрим, осторожно меняя тему. — После смерти Дамблдора про кое-какие события, происходившие в последние годы в Хогвартсе, стало известно. Этим, кстати, и вызвано отстранение управляющего вашими счетами. Их дела с директором вызвали наши подозрения о том, что Дамблдор неоднократно пытался воспользоваться вашими деньгами. И давал ваш ключ, который непонятно как у него оказался, различным людям, не связанным с вашей семьей. Но об этом потом. Я хочу сейчас сказать о другом. Ваши приключения на втором курсе. Как я понимаю, тело василиска до сих пор в подземельях Хогвартса? Оно всё ещё цело и представляет огромную ценность.

Гарри открыл глаза:

— Да ладно, оно уже давно испортилось.

— Исключено. Василиск обладает непробиваемой магической защитой. В том числе от бактерий. Кстати, мы так до конца не понимаем, как вы его победили. Один!

— Я был не один. Фоукс выклевал ему глаза, а я воткнул ему меч Гриффиндора в пасть. Тогда он меня своим клыком и поцарапал. А Фоукс своими слезами меня спас.

— Удивительно.

Гоблины встали и поклонились. Скробнак обошёл стол, ещё раз поклонился и протянул свою руку.

— Вы — воин! В двенадцать лет убить мечом тысячелетнего василиска может только великий воин. И вчерашние события, когда вы победили сильнейшего волшебника столетия, подтвердили это. Разрешите мне претендовать на место управляющего вашими счетами? Вы окажете мне большую честь.

Гарри пожал гоблину руку и тоже слегка поклонился. Он был явно смущен. 

— Да я не против. Что вы предлагаете?

— Мы не знали подробностей, и я предложу вам не то, что мы обсуждали с директором банка, но, думаю, узнав всю историю, он мои слова поддержит. Мы берём на себя извлечение и переработку василиска. Мы вернём вам определённый объём яда и кожи, а остальное продадим на аукционе, разбив на маленькие лоты, чтобы максимальное число зельеваров могло получить товар. Ну и выгоднее так. Вы получите семьдесят пять процентов от вырученных денег, плюс банк забудет инцидент с сейфом и драконом.

— А что вы хотели предложить до того, как узнали подробности?

— Пятьдесят на пятьдесят. Плюс компенсация разрушений и стоимости угнанного дракона из вашей доли.

— Спасибо. Я согласен. Нельзя ли часть моих вырученных денег разделить на пострадавших от василиска.

— Да, конечно, вы можете делать со своими деньгами всё, что вам захочется.

Гоблины стали прощаться: 

— Тогда начнём оформление. И... поздравляем, лорд Поттер-Певерелл-Блэк. Добро пожаловать в мир взрослых магов.

Гарри вздохнул:

— Хотел бы я быть ребёнком подольше.

Гарри покинул Гринготтс через камин для VIP персон, его вновь окружила тишина его дома. На этот раз она не казалась ему одиночеством. Он чувствовал ответственность, масштаб происходящего. И впервые с победы почувствовал, что у него есть не только прошлое, но и будущее.

Дом на площади Гриммо встретил его скрипом половиц и запахом пыли. Портрет матери Сириуса молчал — должно быть, сорвал голос, пока дом пустовал. Гарри поднялся в спальню Сириуса, упал на кровать, не раздеваясь, и закрыл глаза. Впервые за много лет ему никого не нужно было спасать. Никто не рассчитывал на него. Никто не искал. Это должно было приносить облегчение. Так почему же болело сердце?

* * *

— Тихо, тихо, — Гермиона гладила Рона по волосам, пока его плечи сотрясались от беззвучных рыданий. — Всё кончилось. Больше никто не погибнет.

Слова звучали пусто даже для неё самой. Как можно утешить человека, потерявшего брата?

— Почему он? — хрипло проговорил Рон в её плечо. — Почему не я?

— Не говори так. Пожалуйста, не говори так.

Рон поднял голову. Глаза покрасневшие, лицо опухшее от слез.

— Будь моей девушкой, — сказал он вдруг. — Официально. Я знаю, что это неподходящий момент, но... жизнь так коротка, Гермиона. Так чертовски коротка.

Она хотела сказать «подожди». Хотела сказать «нам нужно время». Вместо этого кивнула.

— Да. Да, Рон.

Он крепче прижал её к себе, и Гермиона попыталась не думать о том, что где-то в замке бродит Гарри. Совсем один.

— Где он? — спросила она, когда Рон немного успокоился. — Где Гарри?

— Найдётся, — буркнул Рон. — Ты же помнишь, Дамблдор всегда настаивал на том, чтобы Гарри побыл в одиночестве. Мы ему сейчас не нужны...

Гермиона хотела возразить, что Гарри всегда был против своего заточения у Дурслей, но миссис Уизли позвала их. Тело Фреда отправляли готовить к погребению, и она должна была поддержать Рона, а не спорить с ним.

Утром Гарри так и не появился.

— Может, он у Дурслей? — предположила Джинни, но голос звучал неуверенно.

— Не думаю, — покачала головой Гермиона. — Ему больше незачем к ним возвращаться.

— Тогда где он?

Никто не знал ответа.

Семья Уизли собиралась ехать в Нору — готовиться к похоронам, скорбеть в кругу родных. Гермиону они забирали с собой.

— Ты же часть семьи, дорогая, — сказала миссис Уизли, обнимая ее. — И Рону сейчас нужна поддержка.

"А Гарри?" — хотела спросить Гермиона, но не решилась. Рон крепко держал её за руку, как будто боялся, что она исчезнет.

Может, Гарри действительно не нужна их помощь? Может, он найдет свой путь без них, как находил всегда?

Но когда портал закрылся за ними, унося прочь от Хогвартса, Гермиона не могла избавиться от ощущения, что они оставляют позади что-то очень важное.

Гермиона появилась поздним вечером — тихо, без предупреждения, словно призрак из недавно завершившегося кошмара. Гарри сидел в гостиной у камина, в доме, который казался одновременно слишком большим и слишком тесным. Обычно разговорчивые портреты молчали. Стук каблуков отозвался глухо в прихожей. Гарри услышал и вышел навстречу с кухни. Они молча смотрели друг на друга, прежде чем Гермиона шагнула вперёд и обняла его. Просто и крепко. Он почувствовал, как у него сжалось горло.

— Привет, — сказал он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

— Привет, — ответила она. Сняла мантию, повесила на вешалку. — Можно войти?

— Конечно. Раз ты вошла, значит тебе рады.

Она усмехнулась, но с горечью.

— Да. Мы с Роном сейчас обнаружили, что его не пускает. И Джинни тоже.

— Странно, — соврал Гарри, закрывший дом для всех, кроме Гермионы. — Но, наверное, логично. Сириус не доверял никому из Уизли. Это — дом Блэков.

— Я... Я не знала, будешь ли ты здесь, — наконец, отстранившись, сказала она. — Мы думали, ты поедешь с нами в Нору...

— Мне нужно было подумать, — тихо ответил Гарри.— Я искал тебя наутро после битвы.

— Мы не собирались уезжать тогда... утром, — вдруг сказала Гермиона и села на край кресла. — Просто миссис Уизли... Я не стала спорить. Там траур, Гарри. Молли держится, но едва. Джордж не говорит. Билл с Флёр почти не отходят от неё. Она просто хотела, чтобы все были рядом. Чтобы чувствовать, что никто больше не исчезнет.

Гарри кивнул. Это объясняло многое. Но не всё.

— Я не спорю, — тихо сказал Гарри. — Я понимаю. Фред...

Она кивнула, глаза наполнились слезами, но она их не пролила.

— А тебя не смогли найти, — добавила она. — А то бы забрали и тебя.

— Я и не прятался. Я бы не поехал. Не был готов к большой семейной встрече. Слишком много всего... Я и сейчас не готов.

— Я понимаю.

Молчание. Лишь старинные часы тикали на кухне.

— Гермиона... Ты пришла, чтобы забрать меня в Нору?

— Ну... я думала, что ты поедешь с нами. Все ждали. Джинни ждала. Она всем рассказала, что вы с ней не расстались — что ты сделал это только ради её безопасности.

— Да, Невилл мне рассказал примерно то же самое. Это было бы удобно, — резко сказал Гарри. — Простая, хорошая история. «Гарри спасает любимую девушку, потом побеждает Волдеморта, и теперь они вместе, как в сказке».

— Гарри...

Он подошёл ближе, сел на край дивана напротив неё.

— Я не могу поехать в Нору. И не хочу. Потому что это будет означать, что я согласен на их сценарий. А я не согласен. Я не хочу Джинни.

— По плану, — продолжила она, — я должна была прийти сюда и убедить тебя поехать со мной в Нору, — она чуть улыбнулась. — И устроить великую сцену воссоединения с Джинни. Типа «Он спас мир и вернулся к своей девушке, теперь у нас всех будет большая семья Уизли».

Гарри покачал головой.

— Это не мой план.

— Я поняла. А какой твой план?

— Я разговаривал с Невиллом сегодня. Он сказал, что не пойдет в авроры. Что хочет быть профессором гербологии. И знаешь, я его понимаю.

— Это... — Гермиона на мгновение задумалась. — Это разумно. Звучит как Невилл. Он всегда был честным и прямым.

— А я... я тоже не хочу быть аврором. Я хочу понять, что это за мир. Я его совсем не знаю. Я хочу путешествовать, учиться новому, а не гоняться за недобитыми пожирателями.

Он сел напротив. Смотрел на неё, как будто всё вокруг — стены, история, война — исчезло и осталась только она.

— Гермиона... — начал он.

Она подняла глаза.

— Я тебя люблю, — сказал он просто. Без пафоса. — Просто... не всегда знал это.

Она вздохнула, не отводя взгляда.

— Я понял это зимой. В лесу. В палатке. После того, как Рон ушёл. После того, как ты спасла меня в Годриковой долине. Когда остались только ты и я. Когда мы не позволяли друг другу развалиться на части. Ты — тот человек, без которого я бы не справился. И тогда впервые... я понял, что хочу быть с тобой. По-настоящему.

Она отвела глаза. Плечи напряглись.

— Почему ты не сказал раньше?

— Потому что... сначала я сам не понимал. Рон как бы застолбил тебя ещё на четвёртом курсе. Знаешь, как у мальчишек принято: "Это моя девушка, не суйтесь!" Краму было можно, он не друг — и то Рон устроил скандал после бала. А друзья, особенно лучшие друзья, так не поступают. Не отбивают подруг у своих друзей. Даже если у тех что-то не получается. Да и видел я, как ты вокруг него вилась весь шестой курс. Все эти твои истерики. Да и потом... ты бы видела себя после его бегства из палатки. Ты три недели рыдала. Если бы я не был уверен, что ты обещала Дамблдору поддерживать меня до конца войны и собиралась выполнить это обещание даже путем конфликта с любимым человеком, и если бы я не знал, что по всей стране облавы на маглорождённых, родители твои в Австралии, и тебе просто некуда пойти, я бы лично оттащил тебя к Рону за шкирку в Ракушку... 

…Вообще, тебе стоило бы провериться на зелья и заклинания. Ты как-то подозрительно многим жертвовала, следуя планам длиннобородого манипулятора, который тебе по существу никто. Сейчас уже, наверное, поздно. И вообще, это уже не важно. А потом я понял, что я — хоркрукс. Что должен умереть. И признайся я тогда — это было бы жестоко. Как можно признаваться в любви, если ты должен идти и умереть?

— Но ты выжил, — сказала она почти шёпотом.

— Я не выжил. Я умер. Ты же видела меня мёртвым. Впрочем, не важно. Вот мы с тобой и говорим первый раз наедине, после того как я выжил... И я думаю ... Рон для меня больше не друг после того, что произошло за эту зиму... А ты....

Она молчала, задумавшись. Впрочем, пауза не затянулась.

— Зачем тогда ты сказал Рону, что любишь меня как сестру? — спросила она, глядя куда-то мимо него, будто боялась встретится с ним глазами.

Гарри криво усмехнулся.

— Он и это тебе успел рассказать. Когда только... Затем, что трудно сказать что-то другое человеку, вооружённому мечом, который убивает при лёгкой царапине. Особенно, если он только что увидел любовные сцены с участием девушки, благосклонности которой он собирается добиваться. Мягко говоря, он был не в настроении к конструктивному разговору.

Гермиона закрыла лицо ладонями.

— Мерлин... он ведь тогда чуть не разнёс палатку.

— Вообще-то это ты чуть не разнесла палатку, когда мы вернулись с Роном, — вздохнул Гарри. — Это был не момент для признаний.

— А теперь?

Он кивнул.

— Теперь больше ждать смысла нет. Я не обязан больше молчать. Я хочу, чтобы ты пошла со мной. Куда угодно. Только не туда, где нас будут запихивать в готовые роли. Я не хочу, чтобы моя жизнь шла по чьему-то сценарию. Ни миссис Уизли, ни Джинни, ни даже твоему, ни тем более мертвого Дамблдора.

Наступила долгая тишина. Гермиона смотрела на него — с удивлением, растерянностью, болью.

— Гарри... Рон утром после битвы попросил меня быть его девушкой. Я... согласилась. Я... Я не уверена, правильно ли поступила. Всё произошло слишком быстро. Я... не думала, что ты...

— А ты его любишь?

Долгая пауза. Она смотрела в пол.

— Я не знаю. Я... не уверена. Он любит меня.

— И я люблю тебя. Я не виню тебя. И не жду от тебя никаких признаний. Просто хочу, чтобы ты знала. Что ты — мой самый близкий человек. Ближе всех. Собственно, никого, кроме тебя, и нет. Ты — моя Гермиона.

Он сказал это спокойно. Так, как будто не было войны, не было хоркруксов, не было смерти. Она встала. Прошла к окну.

— Я уезжаю в Австралию. Через пару дней. Искать родителей. Может быть, если верну родителям память... если соберу хотя бы часть своей прежней жизни, я смогу понять, кто я теперь. Надеюсь, когда вернусь... ты всё-таки попробуешь наладить отношения с Уизли.

— Посмотрим, — тихо сказал Гарри.

Она исчезла за дверью, оставив после себя лишь запах своих духов и ощущение пустоты. Гарри остался в холле. Один. Впервые по собственной воле.

* * *

Гермиона шла по тёмной улице, прижимая к груди сумку, словно щит. Холодный воздух щипал щёки, но ей казалось, что он лишь помогает скрыть дрожь. Слова Гарри звучали в голове снова и снова, перемешиваясь с голосом Рона и шумом Норы.

Она любила Гарри? Нет... да? Она не могла ответить. Всё, что она знала точно — рядом с ним она всегда была собой. С ним было легко. Но, как их учил Дамблдор, нужно выбирать не то что легко, а то что правильно. Почему она решила, что ей правильнее быть с Роном, а ему с — Джинни, она не задумывалась. Все ожидали от них этого, значит это правильно. 

Мысль об Австралии теперь казалась спасением. Пара недель наедине с собой и с памятью родителей. Далеко от Норы, от напряжённых взглядов Рона, от Джинни, от тяжёлых разговоров.

Но она знала — вернувшись, придётся выбирать. И это пугало её сильнее, чем снова встретиться с тёмным магом.

Гарри тихо повторял про себя имя Певерелл. Это древнее имя было для него чем-то новым и значимым — оно связывало его с долгой линией предков, о которых он почти не знал. В голове крутились мысли о новой ответственности, к которой обязывал этот титул. Вчерашний визит в Гринготтс изменил многое. Гарри осознавал, что теперь он не просто мальчик, который выжил — теперь он глава домов Поттеров и Блэков. Это накладывало тяжесть на плечи, но в то же время давало чувство силы и принадлежности.

Он сидел у окна дома на Гриммо и рассматривал гобелен — восстановленный им с помощью заклинания, на котором снова появились образы предков: Сириуса, Андромеды с потомством и самого Гарри — последнего представителя великих домов. Дом, который он всё ещё не принимал полностью. Не за тьму прошлого, а за воспоминания и обязательства, что он теперь нёс.

* * *

Второй визит в Гринготтс оказался менее эмоциональным и более деловым. На этот раз Гарри встретился с тем же старшим гоблином, что занимался его счетами.

Тот сухо отчитался: аудит завершён, махинации Дамблдора, управляющего счетами семьи Поттер и некоторых чиновников Министерства подтверждены, деньги возвращены, виновные — наказаны. Пакеты инвестиций подготовлены для его одобрения.

— Нет, сейчас читать не надо, — ответил он на невысказанный вопрос Гарри. — Вы же собираетесь путешествовать? Вот исчезательная шкатулка. Она работает очень просто: вы кладёте в неё какой-то документ для меня, или вещь, чтобы положить в сейф, и то, что вы положите, окажется в точно такой же шкатулке на моём столе. В обратную сторону это тоже работает. Никто, кроме вас, вашу шкатулку открыть не сможет.

— Я хочу создать фонд, — сказал Гарри, перебив его формальный тон, — для помощи тем, кто пострадал от василиска. И… каждому — по пятьдесят тысяч галлеонов из фонда. Чтобы они могли жить, учиться, лечиться. Я дам список.

— Не надо. Мы в курсе, кто пострадал.

Он видел, как в глазах гоблина мелькнуло уважение.

* * *

В сопровождении гоблина, выделенного ему Скорбнаком, он с помощью порт-ключей посетил унаследованные дома.

Поместье Поттеров, сохраняемое сложнейшими чарами стазиса, стояло под слоем пыли, но гордо. В библиотеке Гарри долго смотрел на портрет деда — Флимонта Поттера, основателя благотворительных фондов и одного из создателей первых аврорских щитов.

— Я даже не знал, что у меня был кто-то вроде тебя, — тихо сказал Гарри. — Прости, что раньше не пришёл.

Разбуженный портрет слегка улыбнулся. Гоблины обещали, что он войдет в силу через несколько недель, и с ним можно будет говорить.

Два дня Гарри провёл там, разбирая бумаги и разговаривая с эльфами. Потом — Уэльс, родовое поместье Блэков: Блэкмор. Тёмное, пустое, холодное. Дом во Франции оказался совсем другим — светлым, с видом на море. Эльфы — семейная пара — заботились о вилле с теплом. Гарри отметил её как место, где можно будет прийти в себя.

* * *

Он решился на визит к Андромеде Тонкс. Долго стоял у двери, пока она сама не открыла, будто ждала его прихода.

— Ты пришёл, — сказала она просто.

Внутри пахло молоком и лекарствами. Тедди спал. Малыш тихо посапывал, прижимаясь к игрушечному грифону. Гарри долго смотрел на него.

— Я не знаю, как быть крёстным, — признался он.

— Я не знаю, как быть вдовой и бабушкой, — ответила Андромеда. — Начнём с того, что ты просто будешь рядом с нами.

Он предложил ей переехать в поместье Блэков, или на французскую виллу. А заодно сделать Тедди наследником рода Блэк, с ней в роли регента при нём и правом голоса в Визенгамоте.

— Это защитит его от клейма сына оборотня, — сказал Гарри. — А титул получит в двадцать один.

Она колебалась, но согласилась переехать на виллу. И наотрез отказалась иметь дело с Визенгамотом. Ей очень хотелось уехать из Британии, где остались только могилы ее семьи. И посвятить себя внуку.

* * *

Письмо Гермионе он написал на следующий день. Рассказал о делах, о предполагаемом отъезде в Европу, о визите к Андромеде, ставя в известность, не вдаваясь в подробности. Сообщил, что вопрос с банком улажен. Ответ пришёл через день и был еще короче:

«Рон и я едем в Австралию. Мне нужно восстановить память родителей. Не знаю, когда вернусь. Спасибо, что решил вопрос с банком. Гермиона».

Аккуратное, холодное письмо. Без обычного «С любовью. Твоя Гермиона».

«Без любви. Не моя», — отметил он. Он перечитывал его снова и снова, но не чувствовал злости. Только горечь. Он предложил ей выбирать. Она выбрала.

Через два дня, взяв у гоблинов документы и дебетную карту одного из магловских банков, работающих с гоблинами, он сел на поезд до Парижа. Впервые за долгое время он ехал без цели, но с лёгкостью в груди.

* * *

Самолет — это, казалось, худшее из всех изобретений маглов. Рон сидел, вцепившись в подлокотники, будто это была метла в шторм, и поглядывал на Гермиону так, словно только она могла спасти его от катастрофы, которая должна была произойти с минуты на минуту. Гермиона, наоборот, с интересом смотрела в иллюминатор, забывая о напряжённом выражении лица Рона.

— Ты уверена, что это безопасно? — прошептал он в пятый раз, глядя, как стюардесса проходит мимо с тележкой.

— Конечно, Рон. Самолеты — это безопаснее, чем метла, на которой все равно не долетишь до Австралии, — спокойно ответила Гермиона, хотя сама нервничала. — Всё будет хорошо. Ты ведь обещал, что хочешь помочь мне найти родителей.

— Я и хочу! — выпалил он слишком громко, привлекая взгляды соседей. — Но почему нельзя было просто аппарировать? Или хотя бы взять порт-ключ?

— Потому что у нас нет денег на порт-ключ. Потому что никто не может аппарировать на такие расстояния. Потому что мы ищем маглов, Рон. В магловском мире.

Рон что-то пробормотал, но замолчал. Он терпеть не мог чувствовать себя беспомощным, а именно так он ощущал себя с тех пор, как они ступили в лондонский аэропорт. Автоматические двери, табло с расписанием, регистрация, досмотр — всё это было для него как лабиринт. Даже туалет он искал с помощью Гермионы.

* * *

Австралия встретила их жарким солнцем и чуждым климатом. Вся эта новая, непривычная обстановка будто пугала Гермиону и одновременно обещала надежду. Ей нужно было восстановить память родителей, вернуть их домой, вернуть хоть частичку прежней жизни. Может, тогда рассеется туман в голове, и она разберётся со своими чувствами, со своими планами.

Началась вторая фаза испытаний для Рона. Гостиничный номер, душ с ручкой вместо двух кранов, пульт от телевизора с дюжиной кнопок с непонятными значками.

Гермиона взяла всё на себя: она учила его пользоваться техникой, обзванивала возможные адреса, искала в интернете, заполняла формы поиска. Рон же чувствовал себя балластом.

* * *

Они нашли родителей в магловской клинике — тихом, безжизненном месте. Те почти не узнавали друг друга и оба не узнавали ее. Гермиона пыталась отменить Обливиэйт, заклинаниями вернуть им память, перечитывала старые дневники, рассказывала истории из детства, но всё было безрезультатно.

Вечер в маленьком австралийском мотеле был душным и тихим. Свет лампы отбрасывал мягкие тени на стены комнаты, создавая интимную атмосферу, которая казалась слишком рано слишком близкой.

Рон сидел рядом с Гермионой на кровати, его глаза искали её взгляд. Он осторожно провёл рукой по её плечу, затем нежно обнял за талию.

— Гермиона… — его голос дрожал от нерешительности и желания. — Я хочу быть с тобой. По-настоящему.

Она почувствовала, как его губы коснулись её щеки, затем губы опустились к шее, нежно и тепло. Она чуть замерла, сердце забилось быстрее. Рон провёл рукой ниже, ласково сжал её ягодицу. В теле Гермионы всё напряглось, внутренний голос кричал остановиться. Но она продолжала ласково гладить его спину. Он осторожно попытался залезть ей в джинсы, пальцы скользнули по бедру. Она мягко, но твёрдо отстранила его руку, взглянув прямо в глаза.

— Не сейчас, Рон.

— Почему? Ты моя девушка, — он упрямо посмотрел на неё.

— Твоя. Потому что я хочу быть уверенной в нашем будущем. Это должно быть по-другому. Не просто… так. Не потому, что ты хочешь, а потому, что мы оба этого хотим и готовы. Я всегда думала, что первый раз будет в первую брачную ночь. Или, по крайней мере, после помолвки. Когда всё будет ясно.

Рон нахмурился.

— Но с Крамом у тебя ведь было… Без всякой помолвки.

Она резко подняла голову.

— У меня не было ничего с Крамом! — сказала она твёрдо. — Ни свиданий, ни ночей. Он поцеловал мне руку на балу — и всё. Ты же видел, когда мы расставались. И устроил мне сцену ревности. Неужели забыл? Я тогда поняла через несколько дней, почему ты так реагировал. Поняла, что нравлюсь тебе как девушка.

Она стала выбираться из его объятий, момент был уже испорчен, и обниматься больше не хотелось.

Рон вздохнул, отпуская Гермиону.

— Мне Джинни сказала, что ты спала с ним после второго этапа, в «благодарность за спасение со дна озера», — осторожно сказал он.

— Джинни все придумала. Я не знаю, зачем она тебе это наговорила. Ночь после второго этапа я провела в больничном крыле. Крам меня всю расцарапал своими акульими плавниками.

— Гарри знает? — спросил Рон.

— Вы с Джинни и Гарри рассказали? Давно? — голос Гермионы стал холодным.

Рон промолчал.

— Я думала, ты мне доверяешь, — сказала она, отойдя к окну.

— Доверяю! — быстро ответил он. — Я же простил тебя за ночь с Крамом. Которой, как ты говоришь, не было. Хотя всегда хотел быть у тебя первым.

Она повернулась к нему лицом.

— Ты и будешь первым, Рон. Мне нужно время. Я выросла среди книжек. У меня не было подруг, не было никакого опыта во всем этом. Я даже не читала любовных романов — только учебники и научные труды. У меня были только Хогвартс, война и вы с Гарри.

Рон поморщился от упоминания имени своего лучшего друга.

* * *

Дни проходили в постоянных попытках разбудить память родителям. Но всё было тщетно. Работники клиники уже стали коситься на странную молодую пару, каждый день приходящую к потерявшим память пациентам.

— Я не понимаю, зачем тебе это всё, — сказал он однажды вечером, когда они вернулись в отель, измотанные после безуспешного визита в клинику. — Они даже не знают, кто ты. Может, и не вспомнят никогда.

— Но я обязана была попытаться, — резко ответила Гермиона. — Это мои родители, Рон. Они пожертвовали всем ради меня. Даже воспоминаниями. Ты бы отказался от своей семьи?

— Нет… но мы в семье не стираем друг другу память, — пробормотал он, опуская взгляд.

Она долго молчала, потом встала и ушла в ванную. Дверь за ней захлопнулась чуть громче, чем было нужно.

Вернувшись через пятнадцать минут, она продолжила прервавшийся разговор:

— Они нуждаются в магическом госпитале. У меня и у тебя нет ни денег, ни связей в Австралии, чтобы их туда отправить.

— Мы найдём способ, — говорил он с надеждой в голосе. — Кингсли поможет. Или Минерва.

Гермиона кивала, но в душе понимала: не помогут.

Тем не менее, на следующий день они сели в самолёт обратно. Гермиона держала его за руку во время взлёта, и, несмотря на страх, Рон улыбался. Он чувствовал, что дальше всё будет иначе.

С возвращением в Британию воздух показался ей другим — плотным, обременённым ожиданиями и тенью прошлого. В доме Уизли её жизнь будто вернулась на круги своя: бесконечные семейные хлопоты, разговоры за обеденным столом, взгляды, которые то и дело напоминали, что она — не совсем своя.

Гарри куда-то пропал. Дом на Гриммо был заперт. На её письмо он не ответил. Андромеда тоже не отвечала. Гермиона приняла решение, что он поехал путешествовать по Франции, как собирался. И очень надеялась, что он не вычеркнул её из своей жизни после их последнего разговора. Следовать её совету и налаживать отношения с Уизли он явно не собирался.

Рон был рядом — иногда ласковый, иногда отстранённый. Их отношения, казалось, находились на зыбкой грани: он ждал чего-то большего, она не готова была дать это.

— Гермиона, — сказала однажды Молли, улыбаясь так тепло, что Гермиона на мгновение забыла о своих сомнениях, — у меня для тебя есть предложение. Ты же хочешь после школы работать в Министерстве? В магическом мире есть одна традиция, касающаяся маглорождённых — ритуал вступления в род. Он помогает установить правильные связи, поддержать карьеру… и главное — это символ единства с нашей семьёй.

Гермиона колебалась, но ей отчаянно хотелось стать частью семьи Уизли, которая так тепло её принимала несколько лет подряд. Которая в трудные минуты заменила ей семью. Пришло время принимать решения.

— Я согласна, — тихо сказала она.

* * *

В назначенное время она пришла в гостиную дома Уизли — уютную, освещенную мягким светом свечей.

Молли, Артур, Рон, Джинни, Перси и Джордж были уже там. Воздух был пропитан смесью ароматов шалфея и сандала — запахи, которые Гермиона не забудет никогда.

— Гермиона, — сказала Молли, взяв её за руки, — этот ритуал — не просто формальность. Это магическая клятва в верности, поддержке и… подчинении твоей новой семье. Ты понимаешь, что берёшь на себя?

— Да, — кивнула Гермиона, хотя внутри всё бурлило от смешанных чувств.

Молли улыбалась, её глаза казались добрыми, но за этой добротой таилась непроницаемая решимость. Артур стоял у передвижного семейного алтаря, величавый и холодный, как каменный страж древних традиций.

— Гермиона, — произнёс он ровным голосом, — сегодня ты принимаешь Клятву Подчинения дому Уизли. Ты готова?

Гермиона глотнула комок в горле. Что-то в голосе Артура заставляло её дрожать.

— Я… да, — ответила она, хотя не была уверена, чего именно от неё хотят. Зачем они второй раз задают один и тот же вопрос?

Её поставили на колени перед Артуром, Рон с необычайно торжественным лицом держал перед ней свиток с текстом клятвы. Она читала слова, непонятные и страшные: обещание безоговорочного подчинения главе семьи и старшим её членам, полной верности и отказа от прежней жизни. В её ушах звенело, и сердце готово было вырваться из груди.

— Я, Гермиона Грейнджер, добровольно и без принуждения клянусь быть верной традициям и правилам дома Уизли, подчиняться всем его представителям и исполнять их волю, — голос дрожал, слова казались не её собственными.

В этот момент тонкая лента из серебристой ткани опустилась на её запястье, словно сама магия запечатала её судьбу. Лента легла на кожу холодной, но неизбежной цепью — знак того, что теперь она связана с семьей Уизли.

— Магия приняла клятву, — торжественно произнёс Артур. — Теперь ты часть нашей семьи!

Церемония продолжилась. Молли прочитала древние заклинания, слова, наполненные силой и непонятным смыслом. Рон встал рядом, его глаза горели решимостью.

— Гермиона, — сказал он, — сегодня ты становишься частью нашей семьи не только по духу, но и по закону. Я буду представлять род Уизли, и сегодня я беру на себя честь стать твоим… покровителем.

Она почувствовала, как Рон приблизился, обнял её крепко.

— Рон, — сказала она тихо, — я хочу, чтобы всё было правильно.

— Если ты хочешь сделать правильно — немедленно сними эти магловские тряпки, — потребовала Молли.

— Немедленно! — повторила она.

Гермиона отшатнулась, она ничего не понимала.

— У меня нет магической одежды, кроме школьных мантий — начала оправдываться она.

Но её не слушали. Мужчины семьи Уизли окружили её, словно тени, и один за другим начали снимать с неё одежду, обнажая тело. Холод проникал в каждую клетку, смешиваясь с жгучей болью от предательства семьи, которую она считала своей.

Рон стоял рядом, его лицо было серьёзным.

— Теперь ты член нашей семьи, как ты и хотела. И моя девушка. И чего ломалась? — произнёс он с усмешкой, глядя в глаза Гермионе.

Судя по его тону, официальная часть ритуала закончилась. Когда он коснулся её, это было не касанием любимого. Рука Рона прошлась по её голому телу, твёрдо, решительно, как бы проводя инспекцию, проверяя всё ли на месте. Гермиона попыталась отстраниться, но силы были неравны. Он развернул её спиной к себе и наклонил, впечатав в стоящее перед ними кресло. И навалился на неё всем весом.

Он взял её в присутствии всей семьи. И, излившись в неё, оставил лежать там же на полу гостиной.

Она лежала на холодном полу, тело дрожало от унижения и боли. Сознание металось между болью и попытками найти логику. Гермиона совсем не так представляла свою первую ночь с любимым человеком. Она проклинала своё собственное решение быть подружкой Рона, которое она приняла в надежде на его любовь и безопасность, которую могла предоставить его семья. Она не понимала, где сделала ошибку, приведшую её на пол гостиной Норы. Разум застыл, парализованный шоком.

* * *

Гарри покинул Англию без оглядки, оставив позади дом, который никогда не был для него родным. Впервые он отправился за пределы Острова — в Европу.

Его сердце было наполнено странным чувством — смесью облегчения и пустоты.

Впереди лежали горы, моря и неизведанные дороги, а вместе с ними — возможность понять, кто он есть на самом деле.

Первым пунктом стала Франция — светлая и гостеприимная страна, куда Гарри направился не случайно. Здесь, на морском берегу, стояла вилла семьи Блэков, которую он унаследовал. Дом выглядел живым, несмотря на прошедшие годы и тяжёлое наследие. Эльфы, ухаживающие за виллой, были спокойны и улыбчивы — совсем не похожи на тех, что остались в Англии, погружённой в тревоги и страхи только что окончившейся войны.

Гарри провёл несколько дней, знакомясь с домом, изучая архивы и перебирая письма и фотографии. Он представлял, как здесь могла гулять в своём детстве его прабабушка Дорея Поттер, в девичестве Блэк; может, и потом со своим сыном Флимонтом, с портретом которого он познакомился в имении Поттеров.

Отсюда он отправился в Альпы. Вершины гор окутывали его ледяным воздухом и тишиной, словно давая возможность заглянуть внутрь себя. Стоя на краю обрыва, Гарри впервые осознал, насколько он одинок и одновременно — насколько велик мир вокруг.

Затем он посетил Италию — лазурное море, залитое солнцем и теплом. Там, среди шумных площадей и узких улочек старого центра Неаполя, он пытался почувствовать обычную жизнь простых горожан. Слиться с толпой туристов.

Путешествия были для Гарри не просто сменой обстановки — это было путешествие внутрь себя, поиск собственного пути в мире, который теперь требовал от него быть больше, чем просто мальчиком, победившим тьму.

Гарри думал о семье Андромеды Тонкс и её маленьком внуке Тедди. Она приняла решение переехать во Францию, на виллу Блэков, где часто бывала в детстве. Женщина надеялась обрести безопасность и покой после долгих испытаний. Она потеряла мужа, дочь, зятя, который за последнее время тоже стал ей близким человеком. Огромное количество её родственников погибло на этой войне с обоих сторон. Гарри радовался, что сможет помочь ей найти новую, послевоенную жизнь. Он писал Андромеде, обещая поддержку и частые визиты. В их непростом положении даже маленькая помощь казалась большим шагом.

Путешествуя поездами, Гарри имел возможность много читать. Он всегда брал отдельное купе, чтобы иметь возможность работать с магическими книгами и пергаментами. Он постепенно погружался в историю, законы и традиции магического общества, которого, как оказалось, он совсем не знал. Разбирая папку с документами родителей, Гарри узнал, что они год были связаны лишь магловским браком. По настоянию Лили, которая хотела «настоящую свадьбу». И лишь его рождение сделало их официально супругами для магического мира. Если бы его отец принял титул лорда, она стала бы леди Поттер. Но он почему-то титул не принял. Теперь уже спросить некого.

Он также начал осознавать, что Гермиона, будучи подругой Рона Уизли, на самом деле не получала никакого особого статуса или защиты в этом древнем сословном обществе. Гарри понимал теперь, что её будущее далеко не так светло, как она думает. Но она приняла решение. Сделала выбор. Скорее всего, о Гермионе следует забыть. И в качестве друга тоже. Как бы это не было тяжело.

Он не торопился возвращаться домой в Британию. Там его никто не ждал. Ему нужно было увидеть больше, узнать больше.

Мир был огромен, и Гарри впервые в жизни решил не просто ждать, а идти вперёд — в своё будущее.

Июльское солнце палило так, что даже чары охлаждения казались слабым утешением. Гарри стоял в очереди в департамент международных порт-ключей в магическом министерстве Австралии, рассчитывая в тот же день переброситься в США. Он лениво прислушивался к разговорам в зале, когда за спиной кто-то произнёс:

— …а этих двоих из магловской клиники привезли, помнишь? Врачу-сквибу что-то не понравилось, сказал, что запах магии чувствует.

— И что? — откликнулся второй голос.

— А то, что у них документы кривые оказались. Прям подделка, хоть и магическая. Дежурный аврор тут же понял, что они не просто так в клинику попали. Опросил персонал. К ним родственница приезжала… маглорождённая, из Британии. Та пыталась их расколдовать, но у неё ничего не вышло.

Гарри замер, сердце ухнуло вниз. Он подошёл к говорившим.

— Простите, — сказал он ровно. — Вы про кого сейчас говорили?

Молодой аврор с полосой свежего ожога на щеке смерил его взглядом, потом узнал.

— О, неужели Поттер? Рад познакомиться! Фамилия у них… Грейнджер. Настоящая. Не та, что в поддельных бумагах. Прям как у вашей подруги. Я помню её по газетам. Вы их ищете? Они в магическом госпитале в Мельбурне. Они уже давненько там. Но должен предупредить, лечение не из дешёвых…

Через два часа он уже проходил через портал к госпиталю.

Еще через пару дней с Грейнджерами уже можно было говорить.

* * *

Сад за зданием был тих и зелен. Мистер и миссис Грейнджер сидели на деревянной скамье под эвкалиптом. Оба выглядели здоровыми, но в их взгляде читались усталость и осторожность.

— Гарри Поттер, — представился он, садясь напротив. — Я… друг вашей дочери.

Он говорил медленно, осторожно подбирая слова. Рассказал про Гермиону. Про войну. Про то, что она, рискуя собой, подкорректировала им память и отправила в другой конец света.

— Она сделала это, не сказав ни слова, могла бы объяснить. Мы же взрослые люди, что-нибудь бы придумали, — тихо произнесла Джин, сжав руки на коленях.

Гарри кивнул соглашаясь.

— Она боялась, что вы будете сопротивляться. Что вы не поверите. Что вы… погибнете. Вы были целью, как родители маглорождённой. После войны она пыталась вас вернуть. Не получилось. Но она пыталась.

Повисла тишина.

Джон Грейнджер долго смотрел куда-то мимо Гарри.

— И… бросила опять, — сказал он наконец. — Нам нужно время. Но… мы приедем домой. И попытаемся вернуть себе дочь.

* * *

Гермиона проснулась, как обычно, раньше всех. В Хогвартсе это было временем тихого счастья — она заваривала чай в кружке, садилась в гостиной факультета с книгой у окна, слушала, как за окном просыпается замок. Здесь же, на «Норе», тишина означала только одно: можно успеть сделать побольше, пока остальные ещё спят.

Она натянула вязаный кардиган поверх тонкой домашней рубашки и спустилась на кухню. Магия в доме была разрешена, но пользоваться ею надо было осторожно — часть дел Молли всё равно доверяла рукам, «чтобы пища получалась с душой». Гермиона уже знала порядок: поставить чайник, налить в большой медный котёл воды для овсянки, достать яйца и хлеб, поставить в духовку бекон.

Она двигалась быстро, отточенными движениями. В дверях кухни показался Джордж, зевая и почесывая затылок.

— Утро, милая, — произнёс он вполголоса, но с тем оттенком, от которого у Гермионы до сих пор внутри что-то сжималось.

— Доброе утро, Джордж, — спокойно ответила она, не поднимая глаз.

Он подошёл, глянул на часы и прошептал ей на ухо:

— Перерыв у меня в полдень. Я буду ждать, не забудь.

Гермиона лишь кивнула. Она знала: забудет ли она или нет, ей напомнят. И приведут силком, если понадобится.

Пока она готовила завтрак, в голове крутились планы.

Библиотека в Хогвартсе — там должны быть книги о магических контрактах. Если она сможет найти лазейку… Но как попасть туда? Может, через Луну? Или через Невилла? Они скоро поедут в школу на свой последний учебный год.

А может, они помогут связаться с Гарри? Или Гарри не поможет?.. Мысли метались в голове.

Постепенно дом ожил. Стук шагов на лестнице, голоса, хлопанье дверей. На кухню влетела Джинни — волосы спутаны, на плече сумка для квиддича.

— Кофе есть? — спросила она, бросая взгляд на стол.

— Сейчас будет, — ответила Гермиона и взяла в руки кофейник.

— Могла бы и заранее позаботиться! Ты вчера не разобрала бельё, — заметила Джинни, садясь и закидывая ногу на ногу.

— Я не успела, мистер Артур попросил помочь в мастерской…

— Не оправдывайся, — Джинни чуть сощурилась. — Ещё раз — буду тебя учить дисциплине. Или назначу отработку с Роном! — и она весело заржала своей шутке.

Гермиона, как всегда за последние дни, молча кивнула.

Завтрак прошёл привычно: Молли командовала, кто что ест, Рон то и дело пытался перехватить взгляд Гермионы, Артур тихо улыбался своим мыслям. После еды мужчины разошлись по делам, Джинни — на тренировку, Молли осталась на кухне раздавать поручения.

— Гермиона, прибери в гостиной, потом куры, потом бельё. И на чердаке у вас с упырём порядок наведи.

Она принялась за работу. Молли умела задавать темп — без суеты, но так, чтобы не было ни минуты простоя. Время к полудню подбиралось быстро. Гермиона знала, что будет дальше.

В магазине Джордж уже ждал. Он работал над какой-то шуткой-заклинанием, но едва она вошла, отложил инструменты.

— Закрывай дверь, проходи в подсобку и приготовься, — сказал он.

— Нет, — тихо, но чётко сказала Гермиона. Джордж удивлённо поднял бровь.

— Что «нет»?

— Я сказала нет. Не буду.

Он шагнул ближе, взял её за руку и провел в комнату. Голос стал жёстче:

— Гермиона, не заставляй меня повторять. Ты хочешь, чтоб тебя опять наказали?

Она попятилась к двери, но та оказалась заперта магией.

— Ты можешь заставить моё тело, — твердо сказала она, — но не мой разум.

— А мне твой разум и не нужен, дорогая. Нагибайся.

Без дальнейших указаний, понимая, что дальнейшие препирания ни к чему хорошему не приведут, она склонилась над верстаком, опершись локтями на его поверхность.

— Могла бы и сама подготовится, — пробурчал Джордж, одним движением закидывая на спину девушке мантию и юбку. Нижнего белья Гермиона не носила по требованию мужчин Уизли.

Да, все они, постепенно начали ею пользоваться сексуально, к неудовольствию Рона, который был почему-то уверен, что Гермиона будет его эксклюзивно.

После — тишина, только скрип половиц и его ровное дыхание. Когда всё закончилось, он вернулся к своим колбам, а она молча вышла, поправляя растрепавшиеся волосы.

Остаток дня прошел в бесконечных мелких делах: вытереть пыль, проверить курятник, разложить-таки вчерашнее бельё. В какой-то момент Джинни вернулась с тренировки и заметила, что на столе не стоят цветы, которые она утром принесла из сада.

— Ты что, решила, что они тебе не нравятся? — в её голосе скользнуло холодное веселье.

— Нет, я… просто не успела…

— Вот именно, — лёгкий, но звонкий шлепок по щеке, и Джинни прошла мимо, даже не обернувшись.

Вечером пришёл Рон. Он обнял Гермиону при всех, прошептал что-то тёплое, почти заботливое. Потом увёл её наверх. Это всегда было одинаково — вначале он был ласков, а когда всё заканчивалось, он выталкивал её из постели и говорил:

— Всё, мне достаточно. Пошла вон.

Гермиона тихо поднялась к себе на чердак, который делила с упырём, расстелила свою узкую кровать и легла, глядя в потолок. Вдалеке доносился смех из гостиной.

* * *

В один из вечеров сова принесла письмо. Конверт — от банка «Гринготтс». Внутри — сообщение: на её имя пришли деньги от фонда помощи жертвам нападения василиска в 1992-1993 годах. Ей причиталось 42 тысячи галлеонов. В письме было написано, что «в связи с изменением правового статуса респондента, доступ к счёту осуществляется только по доверенности главы семьи Уизли».

— Это МОИ деньги! — впервые за месяцы голос Гермионы поднялся выше шёпота. Артур медленно повернулся к ней.

— Что ты сказала?

— Я сказала — это мои деньги. Я чуть не погибла из-за этого василиска! Мне нужны эти деньги, чтобы вылечить родителей.

— Дорогая, мне кажется, тебе пора забыть этих маглов, — голос Молли был обманчиво мягким. — И еще, ты забываешь своё место.

— Моё место? — Гермиона встала, руки дрожали. — Моё место — не здесь! Я не ваша собственность!

Тишина повисла над столом. Джордж и Рон переглянулись.

— Если ты так думаешь, — медленно произнёс Артур, — возможно, тебе нужно напомнить о твоих клятвах. Рон, отведи её в подвал. Пусть подумает.

На следующее утро Артур наложил на Гермиону почтовый запрет. Вся её почта теперь будет приходить во время завтрака главы рода Уизли. Ему в руки.

Ночью, когда все спали, Гермиона тихо плакала в подушку. Не от боли — от бешенства. От того, что она, якобы умнейшая ведьма своего поколения оказалась в ловушке у тех, кого считала семьёй.

«Я найду способ освободиться, — мысленно повторяла она. — Я обязательно найду способ».

В сентябре Молли привезла Гермиону в Европу. Деньги, полученные девушкой от гоблинов, открыли перед Уизли новые возможности.

Замок в швейцарских Альпах выглядел как что-то из сказки — башенки, витражи, ухоженные сады. Гермиона почти поверила Молли, когда та говорила о «престижной школе домоводства для молодых леди из хороших семей».

— Добро пожаловать в Академию леди Моник, — проговорила директриса мадам Ле Фэй, изучая Гермиону холодным взглядом. — Здесь вы научитесь быть… полезной своей семье.

Что-то в ее тоне заставило Гермиону напрячься.

Комната оказалась крошечной — узкая кровать, письменный стол, небольшой шкаф. На стене над письменным столом висел список правил, написанный изящным почерком:

1. Студентки обращаются к преподавателям только «сэр» или «мадам».

2. Разрешение на речь должно быть получено заранее.

3. Взгляд всегда направлен в пол, если не указано иное.

4. Любое неповиновение или задержка с исполнением приказа наказываются незамедлительно.

— Что за чепуха? — пробормотала Гермиона, сжимая кулаки.

На следующее утро ей выдали униформу — серое платье до щиколоток, белый передник, черные туфли на низком каблуке. Никакого нижнего белья. Никаких украшений, никакой индивидуальности. Все её личные вещи отобрали, но обещали вернуть весной, после выпуска.

— Мисс Грейнджер, — голос профессора Дюбуа был тих и вежлив, но в нём слышалась сталь. — Вы забыли просить разрешения говорить на завтраке.

— Я всего лишь попросила передать соль.

— Десять ударов тростью. После уроков.

Гермиона уставилась на него:

— Вы шутите?

— Пятнадцать ударов тростью.

Первый урок назывался «Основы послушания». Двадцать девушек сидели с прямыми спинами, руки сложены на коленях, глаза опущены. Гермиона выделялась среди них как яркое пятно — взгляд прямой, подбородок поднят.

— Служанка должна быть незаметной, — проникновенно говорила мадам Северин. — Она выполняет приказы быстро, тихо, без задержек. У неё нет собственных дел и желаний, только воля хозяев.

Рука Гермионы взлетела вверх.

— Но это же бесчеловечно! Мы не рабыни!

Класс замер. Мадам Северин медленно повернулась к ней.

— Мисс Грейнджер, конечно, вы — рабыни. Но говорить об этом неприлично. Добавьте к своему вечернему наказанию еще десять плетей.

"Они не могут меня сломать, — думала Гермиона, растирая исполосованные руки после очередного наказания. — Я сильнее этого".

Но каждый день становился испытанием. За каждым проявлением темперамента следовало наказание. За вопросы. За споры. За попытки помочь другим девушкам.

— Почему вы всё это терпите? — шепнула она соседке по коридору, бледной французской девушке по имени Селин.

— Потому что другого выхода нет, — тихо ответила та, не поднимая глаз. — Мой отец проиграл семейное состояние. Это единственный способ вернуть долги и не опозорить род окончательно.

— Но мы можем бежать…

— Куда? — Селин печально улыбнулась. — Домой к семье? Так они же меня сюда и отправили. У владельцев связи по всей Европе. А магические контракты… ты же поклялась служить своему роду. И здесь при поступлении подписала документы на временную передачу части прав?

Гермиона вспомнила, как Молли суетливо совала ей бумаги: «Просто формальность, дорогая, для зачисления». Она подписала, не читая. Приказ же.

Поздно вечером за ней пришли.

— Мисс Грейнджер, — профессор Дюбуа стоял в дверях её комнаты. — Индивидуальное занятие.

Селин побледнела ещё больше и молча ушла в свою комнату.

Утром Гермиона не появилась на завтраке. Когда она, наконец, вышла из комнаты профессора, глаза были красными, движения осторожными. Она не говорила ни слова весь день.

* * *

— Мисс Грейнджер, поднимите голову, — приказала мадам Ле Фэй во время урока этикета.

Гермиона медленно подняла взгляд. Директриса пристально изучила её лицо.

— Лучше. Но всё ещё слишком много дерзости в глазах. Профессор Дюбуа, кажется, ваши методы недостаточно эффективны.

— Я исправлю это, мадам, — поклонился тот.

«Нет, — пыталась сказать себе Гермиона. — Не сдавайся. Помни, кто ты».

Но становилось все труднее. Боль, унижения, постоянный страх наказания выматывали её. Сопротивление требовало сил, которых с каждым днём становилось меньше.

— Повторите правило номер три, — требовала мадам Северин.

— Студентка должна всегда опускать глаза, — шептала Гермиона, глядя в пол.

— Громче!

— Студентка должна всегда опускать глаза, если не получила разрешения!

— Хорошо. А теперь объясните, почему.

Раньше Гермиона возразила бы. Сказала, что это унижение человеческого достоинства. Теперь она механически повторила заученную фразу:

— Потому что студентка не имеет права смотреть в глаза высшим по положению без позволения.

* * *

Письма от Рона приходили редко и были короткими. «Надеюсь, тебе там нравится. Мне тебя не хватает, но мама говорит, что твоё обучение важно для нашего будущего».

"Какого будущего?!" — хотелось кричать Гермионе. Но крик застревал в горле.

Она перестала отвечать на письма. Что можно было написать? Что её пытаются сломать? Что каждая ночь может стать кошмаром? Рон не поверил бы. Или не захотел бы поверить.

— Мисс Грейнджер, — мадам Ле Фэй остановила её после урока, — вы делаете успехи. Но ещё недостаточные.

— Да, мадам, — прошептала Гермиона, не поднимая глаз.

— Смотрите на меня.

Гермиона медленно подняла голову. В глазах директрисы явно читалось удовлетворение.

— Видите? Можете же, когда захотите. К Новому году я хочу увидеть полное осознание вашего места.

* * *

Гермиона больше не спорила. Не задавала вопросов. Выполняла приказы быстро и молча, передвигалась тихо как тень.

«Урок кулинарии» превратился в подготовку еды для студенток и преподавателей. «Урок уборки» — в ежедневную чистку всего замка. «Урок этикета» — в беспрекословное подчинение любому требованию.

— Excellent, мисс Грейнджер, — похвалила мадам Ле Фэй, наблюдая, как Гермиона безупречно сервирует стол. — Вы почти готовы.

«Готова к чему?» — думала та часть Гермионы, что ещё оставалась прежней. Но эта часть становилась всё меньше, словно тонула в болоте покорности.

Она научилась не думать. Не вспоминать Хогвартс, книги, магию. Прошлое причиняло боль, а боли она боялась больше всего на свете.

* * *

— Как дела, дорогая? — спросила миссис Уизли, навестив её в выходные посреди зимы.

— Хорошо, мадам, — тихо ответила Гермиона, стоя с опущенными глазами.

— Смотри на меня, когда разговариваешь!

Гермиона вздрогнула и быстро подняла взгляд, но тут же опустила обратно.

— Простите, мадам. Я не должна была…

— Что с тобой? — Молли нахмурилась. — Где твоя живость? Твой огонёк?

— Я… я учусь быть лучше, мадам.

Молли обменялась взглядами с мадам Ле Фэй.

— Отличные успехи, — кивнула директриса. — Ещё месяц-два, и она будет готова к возвращению.

* * *

Гермиона перестала быть Гермионой. Она стала просто студенткой из комнаты номер четырнадцать. Послушной. Тихой. Удобной.

Когда мадам Северин приказывала, она выполняла. Когда профессор Дюбуа звал на «индивидуальные занятия», она шла без сопротивления. Когда другие студентки плакали по ночам, она лежала тихо, глядя в потолок пустыми глазами.

Память о прежней жизни казалась сном. Неясным, далеким, нереальным. Была ли она когда-то ученицей Хогвартса? Участвовала ли в массе приключений? Это казалось невозможным.

Единственное, что имело значение теперь — избежать наказания. Быть хорошей. Послушной. Полезной.

* * *

— Поздравляю, мисс Грейнджер, — мадам Ле Фэй вручила ей свиток с печатью. — Вы успешно завершили курс обучения.

Гермиона взяла документ дрожащими руками, опустила глаза.

— Спасибо, мадам.

— Теперь вы готовы служить своей семье. Верно служить, — директриса довольно улыбнулась. — Мистер Уизли будет доволен результатом.

В поезде обратно в Лондон Гермиона сидела прямо, руки сложены на коленях, взгляд направлен в окно. Но она не видела проплывающие пейзажи.

Она была пустой. Выполотой, как весенняя грядка.

"Дом, — думала она тупо. — Еду домой. К хозяевам".

Слово «хозяева» больше не резало слух. Это было естественно. Правильно.

Она забыла, что когда-то была свободной.

* * *

Салемский институт магических искусств встретил Гарри шумом и суетой начала учебного года. Американские студенты казались более раскованными, чем европейцы и азиаты — смеялись громче, спорили активнее, не боялись выражать мнение.

— Лорд Поттер? — декан Вашингтон протянул руку для рукопожатия. — Добро пожаловать. Мы рады принимать иностранных студентов на годовую программу магического права и финансов.

— Спасибо за возможность, — ответил Гарри, всё ещё привыкая к американской прямоте.

Его поселили в отдельной комнате — привилегия, которой он не просил, но которая оказалась кстати. По вечерам он мог читать письма от Скробнака, изучать финансовые отчёты и планировать будущее, не отвлекая соседей.

"Активы дома Певерелл разморожены. Общая стоимость превышает ожидания. Инвестиционный портфель требует вашего личного решения".

Цифры в отчётах заставляли голову кружиться. Он был богат. Очень богат. Богаче, чем мог представить.

— Деньги — это власть, — объяснял профессор Адамс на лекции по магической экономике. — А власть — это ответственность. Вопрос в том, как вы её используете.

* * *

— Вы слишком много думаете, мистер Поттер, — заметила профессор Картер во время практического занятия по международному магическому праву. — Британское образование?

Гарри кивнул, изучая кейс о конфликте между чистокровными семьями из разных стран.

— Там учат заучивать законы. Здесь мы учимся их понимать и использовать, — продолжила она. — Расскажите нам о системе лордства в Британии.

— Я… честно говоря, сам пытаюсь разобраться, — признался Гарри. — Всю жизнь меня держали в стороне от этого аспекта.

— Интересно. И что вы об этом думаете?

Гарри помедлил. В Хогвартсе такой вопрос показался бы неуместным.

— Думаю, это было сделано намеренно. Чтобы я не понимал своих прав и возможностей.

Профессор кивнула:

— Классический приём контроля. Держать наследника в неведении до удобного момента. А потом навязать свои решения, будучи заведомо более информированным и опытным. Что планируете с этим делать?

— Восполнять пробелы в образовании, нанимать грамотных советников, не слушать людей, которые говорят: «Так лучше для тебя» и «Это нужно для Общего Блага!»

* * *

Письмо от Невилла пришло неожиданно:

«Гарри, надеюсь, у тебя всё хорошо в Америке. Здесь странные дела творятся. Гермиона не приехала в Хогвартс, пропала куда-то. Рон не пошёл доучиваться тоже, но приезжал навестить Джинни на первый выходной в Хогсмите и говорил, что она поступила в какую-то европейскую школу домоводства. Звучит подозрительно.

Джинни ходит мрачная, говорит, что ты бросил её ради Гермионы, хотя все знают, что вы даже не общались перед отъездом. Семья Уизли ведёт себя странно — как будто что-то скрывают. Будь осторожен».

Гарри перечитал письмо трижды. Что-то здесь было не так. Гермиона в школе домоводства? Это звучало абсурдно для девушки, которая мечтала изменить мир.

Он написал Гермионе письмо, но так и не отправил. Что он мог сделать с другого континента? Да и имел ли право вмешиваться в дела Гермионы, если она сама выбрала Рона и исключила его, Гарри, из своей жизни? Он помнил её последнее письмо ему. Которое явно не предполагало ответа.

— Сомневаетесь в чём-то? — спросил однокурсник Джейкоб, заметив его задумчивый вид в библиотеке.

— В людях, — ответил Гарри. — В их мотивах.

— Добро пожаловать в мир политиков, — усмехнулся тот. — Здесь все лгут. Вопрос в целях.

* * *

Рождество в Америке прошло тихо. Гарри остался в институте, изучая американскую систему управления магическим обществом. Она кардинально отличалась от британской.

— У вас в Британии до сих пор средневековье, — смеялся профессор Макферсон. — Лорды, вассалы, семейная магия… Мы от этого ушли век назад. Собственно, большинство волшебников в МАКУСА — потомки тех, кто не хотел жить по британским правилам.

— И как это работает?

— По-разному. Больше свободы, меньше традиций. Каждая система имеет свои плюсы и минусы.

Гарри думал об этом, гуляя по заснеженному кампусу. В Британии его ждала роль лорда трёх древних домов. Какую систему он хотел бы поддерживать если бы имел выбор? Старую, основанную на крови и традициях? Или что-то новое?

* * *

После рождественских каникул занятия возобновились с новой интенсивностью. Гарри изучал международное инвестиционное право, магическую экономику, теорию управления. Знания накапливались, как снежный ком.

— Вы быстро учитесь, — отметил профессор Адамс после очередного теста. — У вас есть план, как применить эти знания?

— Пока формируется, — честно ответил Гарри.

— Хороший политик никогда не показывает карты раньше времени, — кивнул профессор. — Но помните: власть ради власти без цели превращается в тиранию.

Вечером Гарри сидел в своей комнате, разбирая очередной отчёт от Скробнака. Его состояние росло благодаря умелым инвестициям. Послевоенная экономика Магической Британии испытывала бум. Он ещё осенью предложил гоблину разработать систему прямых инвестиций в начинающие бизнесы. Неожиданно система малых инвестиций стала пользоваться успехом, и Гарри за два месяца стал совладельцем пятнадцати новых бизнесов, и у Скробнака лежали заявки еще на тридцать. Скробнак просил разрешения нанять постоянного управляющего на это направление, ибо разбор заявок стал занимать заметную часть рабочего времени гоблина. Гарри разрешил. Ему нравилось помогать людям. А расширение инвестиций может охватить большее количество людей, помочь им встать на ноги после бессмысленной гражданской войны. Его помощь с магазином близнецов Уизли послужила хорошим примером. Кстати, надо поручить новому менеджеру разобраться с этой его инвестицией.

Образ Гермионы всплывал в памяти всё чаще. Интересно, как проходит её «обучение домоводству»? И зачем ей это надо?

* * *

— Мистер Поттер, — профессор Картер задержала его после занятия. — Мы получили предложение о вашей стажировке в магическом департаменте международных отношений. Это большая честь для иностранного студента.

Гарри изучил документы. Стажировка давала доступ к закрытой информации о международных отношениях, включая переписку между европейскими магическими государствами и Международной Конфедерацией Магов.

— Я принимаю, — сказал он.

В департаменте он погрузился в изучение дипломатических архивов. И наткнулся на интересную информацию: несколько европейских стран жаловались в МКМ на «школы перевоспитания» для маглорождённых и нечистокровных волшебниц, но дипломаты Великобритании и Германии блокировали расследования.

"Школы перевоспитания". Звучало подозрительно.

Гарри сделал копии переписки, которая не была секретной. Интуиция подсказывала, что это может быть важно.

* * *

Весна в Салеме была прекрасной, но Гарри чувствовал растущее беспокойство. Письма от друзей приходили все реже. Невилл писал о политических интригах в Визенгамоте. Луна — о странных слухах, которые она слышала от отца.

— Вы планируете вернуться домой после обучения? — спросила декан Вашингтон во время встречи по итогам семестра.

— Да, — ответил Гарри. — У меня там есть обязательства.

— И планы?

Гарри помедлил:

— Планы грандиозные. Изменить систему. Сделать её более справедливой ко всем участникам.

— Благородная цель. Надеюсь, вы помните: любые изменения встречают сопротивление. Будьте готовы к борьбе.

* * *

Подготовка к финальным экзаменам шла полным ходом. Гарри изучал последние материалы по международному магическому праву, когда получил короткое письмо от управляющего делами:

«Лорд Поттер, настоятельно рекомендую вернуться к летней сессии Визенгамота. Произошли изменения, требующие вашего внимания».

Гарри нахмурился. Старый гоблин не был склонен к драматизации. Если он рекомендует вернуться, значит, что-то происходит.

Экзамены он сдал без труда. Диплом о дополнительном образовании по международному магическому праву и финансам лёг в сундук рядом с копиями документов о «школах перевоспитания». Результаты магических экзаменов обещали прислать в банк через пару недель.

— До свидания, мистер Поттер, — попрощалась декан Вашингтон. — Надеюсь, ваше обучение у нас принесёт вам пользу.

— Я постараюсь, чтобы принесло, — ответил Гарри, уже мысленно собирая чемоданы.

Пора было возвращаться домой. И выяснять, что происходило в его отсутствие.

Интуиция подсказывала, что его ждут неприятные открытия.

Утро в Норе начиналось в половине шестого. Гермиона проснулась без будильника — тело само знало время. Серое платье, белый передник, туфли на низком каблуке. Волосы убраны в аккуратный пучок.

Сначала — завтрак. Печь, яйца, бекон, тосты. Затем — подняться к Рону. Разбудить. Подождать, приготовить ему одежду, пока он принимает душ, и только потом спуститься сервировать стол. Спускаться по лестнице нужно было тихо. Не дай Мерлин разбудить кого-то из хозяев раньше задуманного ими времени.

Кухня встречала её привычной тишиной. Фарфоровые тарелки для Уизли, простая керамическая — для себя. Её тарелка не портила вид. Она ела у плиты, стоя, когда семья завершала трапезу.

— Доброе утро, Гермиона, — проговорила миссис Уизли, спускаясь на кухню.

— Доброе утро, мадам, — ответила Гермиона, не поднимая глаз. — Завтрак готов.

— Отлично. После того, как поешь и уберёшься на кухне, отправляйся к Джорджу. Он сказал, что сегодня будет много покупателей.

— Да, мадам.

* * *

Магазин «Всевозможные волшебные вредилки» гудел от посетителей.

— Гермиона, — позвал Джордж из-за прилавка, — помоги с инвентарём на складе.

— Да, сэр.

Склад был тёмным и тесным. Джордж закрыл за ними дверь и повернул ключ.

— Ну что, моя послушная служанка, — его голос стал хриплым, — покажешь, чему тебя научили в школе? Давай быстрее, покупатели ждут.

Гермиона безмолвно опустилась на колени.

Пять минут спустя она вернулась к покупателям с идеальной улыбкой и опущенными глазами. Никто ничего не заметил.

— Могу я вам помочь? — спросила она молодую пару, рассматривающую взрывающиеся палочки.

— А вы не из Хогвартса? — переспросила девушка. — Вы кажетесь знакомой.

— Извините, мисс, вы обознались.

* * *

После обеда Джинни позвала её в свою комнату.

— Помоги мне разобрать шкаф, — приказала младшая Уизли, не поднимая глаз от журнала. — Нужно решить, что оставить, что продать, а что выбросить.

Гермиона молча принялась доставать платья из шкафа. Синее, зеленое, золотистое... И вдруг её руки замерли. Платье цвета синего барвинка с изящной вышивкой. То самое, которое она надевала на Святочный бал на четвёртом курсе. В котором танцевала с Виктором Крамом. В котором чувствовала себя прекрасной первый и последний раз в жизни.

— Это... это моё платье, — прошептала она, не веря глазам.

— Что ты сказала? — Джинни резко подняла голову.

— Это моё платье, — повторила Гермиона громче, сжимая ткань в руках. — Я его покупала для бала. Откуда оно у тебя?

— Заткнись, — холодно сказала Джинни. — На колени.

— Но это правда моё, вы же помните, — пролепетала Гермиона, тем не менее без задержки опускаясь на колени и заводя руки за спину. Рефлексы, вбитые в Школе, работали без сбоев.

Пощечина была резкой и болезненной. За ней последовала вторая, третья, четвёртая. Гермиона не защищалась, не пыталась закрыться.

— Ты забыла свое место, — Джинни встала и смотрела на неё сверху вниз. — У тебя нет ничего своего. Всё, что было твоим, принадлежит дому Уизли. Понятно?

— Да, мисс.

— Не дакай мне, повтори, что я сказала.

— У меня нет ничего своего, мисс.

— Хорошо, — Джинни села обратно на кровать. — Теперь продолжаем разбирать МОИ платья. И больше не вздумай заявлять права на то, что тебе не принадлежит.

Гермиона молча сложила платье цвета синего барвинка к остальным, стараясь не думать о прошлом. Прошлого больше не было.

* * *

Вечером, после ужина, семья собиралась в гостиной. Гермиона стояла у стены, в ожидании, когда понадобится кому-то из хозяев. Руки сложены, взгляд направлен в пол.

— Гермиона, — позвал мистер Уизли, — подойди сюда.

Она подошла и молча встала перед его креслом.

— Сегодня ты врала покупателям в глаза. Ты стесняешься, что принадлежишь роду Уизли? — спросил он спокойно. — Джордж сообщил мне.

— Нет, сэр. Простите, сэр. Я больше не буду.

— Я знаю, что не будешь. Но наказать тебя надо. Нам в Школе объяснили, что неотвратимость наказания — лучший стимул хорошего поведения прислуги. Десять ударов тростью. Приготовься.

Гермиона молча склонилась. Она подняла юбку, оголяя ягодицы. Ритуал был отработан на индивидуальных вечерних занятиях с профессорами школы. Послышался свист, и она получила первый удар.

— Один. Простите, мастер.

Ещё удар. Вскрик.

— Два. Простите, мастер.

Ещё удар.

— Ох! Три! Простите, мастер…

Рон, скучая, отвернулся к камину. Джинни продолжала читать журнал, словно ничего не происходило. Миссис Уизли вязала носки, одобрительно кивая головой в такт ударам.

— Ах-х-х! Де-еся-ять! Простите, мастер. Я не буду больше врать покупателям. Честное слово, не буду.

— Верю. Давай, собирайся. Перебираемся в мой кабинет, поможешь мне с бумагами.

Гермиона помогала Артуру разобрать семейные счета. Её аналитические способности всё ещё были на высоте.

— Здесь ошибка в расчёте процентов на выплату этой суды, — тихо сказала она, указывая на строчку.

— Хорошо подметила. Можешь исправить.

— Да, сэр, — Гермиона взмахнула палочкой, цифры в квитанции поменялись. Этому тоже учили в Школе.

— Ладно, на этом закончили. Наложи на дверь запирающее и заглушающее заклинания и ляг животом на стол. Целый вечер передо мной ляжками крутишь, думаешь, я железный?

— Простите хозяин! Я не нарочно, — она без замедления выполнила приказ и приняла указанную позу. Без дальнейших указаний она подняла юбку. — Если мадам догадается, она с меня три шкуры спустит.

— Будем надеяться, что не догадается.

Проходя мимо гостиной через двадцать минут, она услышала тихий голос Молли:

— Подойди сюда, Гермиона.

Гермиона молча приблизилась. Встала перед хозяйкой, опустив глаза в пол.

Молли сидела в том же кресле, что и час назад.

— Подойди поближе. Встань на колени. Колени на ширину плеч! Подними юбку спереди.

Гермиона также молча подчинилась. Молли протянула руку к промежности девушки, провела пальцами по половым губам. Понюхала. И наотмашь ударила Гермиону этой же рукой по лицу.

— Шалава. Не стыдно тебе его соблазнять?

Гермионе не было стыдно. Она лежала на полу, не пытаясь подняться, не пытаясь оправдываться. Поднявшись, велика вероятность получить ещё. Этому она тоже научилась в Школе.

— Пошла вон! Ещё раз узнаю — запорю до полусмерти.

Гермиона, быстро поднявшись, выскользнула из комнаты. По дороге на свой чердак зашла в ванную комнату подмыться. Потом к Рону. Не желает ли молодой мастер её услуг? Сегодня молодой мастер её услуг не желал, слушая по магическому радио трансляцию квидиччного матча.

К полуночи дом затихал. Гермиона сидела в своей комнате — в крошечной каморке на чердаке, которую раньше, при прежних поколениях Уизли, занимал домовой эльф. Она ложилась на узкую кровать и смотрела в потолок. Иногда пыталась вспомнить школу. Не эту, а настоящую. Хогвартс. Но воспоминания казались сном. Неясным и нереальным.

Была ли она когда-то умной? Сильной? Свободной? Это казалось невозможным.

* * *

Зал Визенгамота поражал размахом и торжественностью. Древние места, расположенные ярусами, хранили в себе века магической истории Британии. Гарри сидел на месте дома Поттеров, изучая лица других лордов.

— Лорд Поттер, — министр Кингсли Шеклболт, готовящийся открыть первое в сессии заседание, кивнул ему.

— Добро пожаловать. Первый раз?

— Спасибо, министр. Да, я готов исполнять свои обязанности.

Он оглянулся по сторонам. Место Певереллов пустовало уже два столетия — древний герб покрылся пылью. Место Блэков...

— Артур? — тихо позвал Гарри.

Мистер Уизли обернулся, сидя на месте, которое должно было принадлежать Сириусу.

— Гарри! — его лицо озарилось улыбкой. — Как хорошо тебя видеть. Мы тебя искали. Где ты был? Ты отлично выглядишь.

— Это неважно. Артур, это место дома Блэк. Я лорд Блэк.

Артур смутился:

— Я... я голосую по доверенности Сириуса. Дамблдор и он так решили, когда ты был на четвёртом курсе. Он был в бегах, как ты помнишь, и не мог сам голосовать от имени дома. И ты ведь никогда её не отменял.

— Какую доверенность?

— Сириус, как регент, оставил мне право голосовать от имени дома Блэк, пока не появится достойный наследник. Мы с Дамблдором думали... — Артур начал опять повторять историю, думая, что парень не понял, но запнулся, видя выражение лица Гарри. — То есть, конечно, ты достойный, но Молли сказала, что будет лучше, если я продолжу...

Гарри почувствовал, как в груди нарастает холодок. Сириус действительно мог оставить такую доверенность — он доверял Артуру, Дамблдор мог его уговорить. Но использование её после смерти доверителя, если этого нет в завещании, а тем более, когда у дома появился новый лорд, было абсолютно незаконным. Впрочем, как Гарри уже мог убедиться на многих примерах, законность в Волшебном мире, если не во всём, то в Британии точно была понятием относительным.

— Ты уволен! — перебил Артура Гарри. — Погоди. Еще один вопрос. Где она?

— Кто?

— Ты знаешь.

— Дома. Помогает Молли. Или в магазине помогает Джорджу. Знаешь, она очень изменилась после школы. Стала такой... домашней и покладистой.

* * *

После заседания, на котором Гарри был представлен, как лорд Поттер и Блэк, он остался поговорить с Невиллом.

— Ты был прав, — сказал Невилл тихо. — Что-то здесь не так. Видел Артура на месте Блэков?

— Видел. И это ещё не всё, — Гарри достал копии документов из Америки. — Посмотри на это. Я нанял пинкертонов. Американцы сейчас пытаются отследить владельцев, но по всему получается, что этой системой школ владел кто-то из наших покойных пожирателей. Сеть старая, ещё со времен Гриндевальда. Наверное, получил по наследству. Сейчас она в подвешенном состоянии. Я думаю, можно попробовать действовать через МКМ. Или просто выкупить, если мы найдем дом, владеющий ими, работников пересажать, а школы закрыть.

Невилл изучил бумаги, его лицо становилось все мрачнее.

— Школы воспитания для маглорождённых и сирот волшебников. И одна из них в Швейцарии, — он поднял глаза. — Гарри, я уверен, что Гермиона была именно там.

— Я так и думал, — Гарри стиснул кулаки. — Невилл, мне нужна твоя помощь. И помощь других, кому можно доверять.

— У меня есть несколько идей. Ханна говорила, что Эрни Макмиллан принял титул и собирается в политику. Он ещё не представился Визенгамоту, но сделает это на днях. Сьюзен Боунс уже замужем за Финч-Флетчли. Он её голос в Визенгамоте, и ему интересно бороться за права маглорождённых. Сьюзен, вроде, не возражает. А Дафна Гринграсс...

— Дафна Гринграсс в Визенгамоте?

— Её отец умер зимой. Она унаследовала место, правила её рода это разрешают. И она... скажем так, не любит старые порядки. Судя по всему, ей сильно доставалось в школе от команды Малфоя.

* * *

Встреча состоялась в частном кабинете «Дырявого котла». Пятеро молодых членов Визенгамота сидели за одним столом: Гарри, Невилл, Эрни, Дафна и, что неожиданно, Теодор Нотт.

— Система прогнила, — сказала Дафна без предисловий. — Старые семьи управляют всем, права маглорождённых растоптаны. Они бегут из магического мира, либо попадают в зависимость от “благородных” семей. За этот год мы посчитали: с семидесятых годов население Магической Британии уменьшилось на четверть.

— Я согласен, — кивнул Эрни. — Но что мы можем сделать? Нас слишком мало.

— Пока, — поправил Гарри. — Но мы можем объединить голоса нескольких домов. У меня пять мест.

— Пять? — удивился Теодор.

— Поттер, Блэк, Певерелл. И до появления более прямых наследников — места Гриффиндора по праву рождения и Слизерина — по праву выигрыша магической дуэли до смерти с последним наследником.

— А я же говорил, что Поттер — наследник Слизерина! — смеясь, сказал Джастин Финч-Флетчли, войдя в комнату и услышав последние слова. Ну что, заговорщики? Я поговорил с Сьюзен. Голос Боунсов тоже ваш.

Повисла тишина.

— Это меняет дело, — медленно проговорила Дафна. — С таким количеством голосов мы можем блокировать многие решения. Я попробую еще склонить Роджера Дэвиса через Трейси. Всё-таки лучшая подруга, пусть поработает на благо страны.

— Но сначала, — сказал Гарри, — мне нужно решить одну личную проблему.

* * *

Он встретился с Биллом Уизли в маленьком пабе в Лондоне. Старший сын семейства выглядел загорелым и усталым после долгого пребывания в Египте, из которого вернулся на днях.

— Гарри! — Билл крепко обнял его. — Рад видеть. Слышал, ты изучал финансы в Америке?

— Среди прочего. Билл, мне нужно поговорить с тобой о Гермионе.

Лицо Билла помрачнело:

— А что с ней? Ты с ней не виделся? Мама писала, что они с Роном живут в Норе.

— Они с Роном... живут? — Гарри изумился. — Билл, ты в курсе, что она прошла через магический ритуал подчинения роду?

— Что? — Билл побледнел. — Ты шутишь? Его не используют добрую сотню лет!.. Ты точно не шутишь?

— Хотел бы. И её отправили в европейскую школу, которая специализируется на... скажем так, подготовке покорных служанок из безродных волшебниц.

Билл молчал долгую минуту.

— Мне нужны какие-нибудь доказательства, — сказал он наконец.

Гарри выложил на стол копию платёжного поручения от своего фонда с резолюцией банка о том, что решение по нему принимает глава рода Уизли, и копию контракта со школой, сделанную секретарем школы за большие деньги.

— Мерлинова борода, — прошептал Билл. — Я не знал. Клянусь, я не знал. Они совсем с ума сошли. В банке знают? Ну да, конечно. Вот же резолюция…

— Да, они и посоветовали мне действовать через тебя. Билл, мне нужно её освободить. Через суд, легально, это невозможно — ритуал законен и связывает её с семьёй. Но я могу купить её.

— Купить? Ты хочешь купить свою подругу за деньги? — возмутился Билл.

— Бил, умерь тон. Это твоя семья поработила мою лучшую подругу обманом. По крайней мере, я надеюсь, что обманом. Но в любом случае она этого не заслужила. Моей первой мыслью было объявить вашей семье кровную месть и стереть вас всех с лица земли. Я, собственно, ещё не отказался от этой мысли. Так что аккуратнее с эмоциями. Твоя семья должна мне за Артура — я спас его в Министерстве. За Джинни, которую я спас в Тайной комнате. Рон и остальные — на войне. По законам магии это создает долг жизни. И не один.

Билл удрученно кивнул.

— Понимаю. Извини. Я просто чертовски удивлен, что моя семья опустилась настолько низко. Я начинаю думать, что сплетни про предателей крови тоже могут оказаться правдой. Ты хочешь обменять эти долги жизни на жизнь Гермионы?

— Именно. Но мне нужен посредник. Кто-то из семьи, кто проведёт переговоры.

— Почему я?

— Потому что ты единственный, кто не участвовал в этом. Потому что ты — порядочный человек, Билл. От того, как ты поступишь, будет зависеть отношение к тебе, к твоей семье, во главе которой ты станешь. И надеюсь, это не будет семья Уизли. Ну и потому, что я тебя прошу.

Билл долго смотрел на документы.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Я помогу тебе. Но при одном условии.

— Каком?

— После того, как ты её купишь, ты дашь ей выбор. Настоящий выбор.

— По нынешним магическим законам Британии ты требуешь от меня невозможного. Но я прилагаю усилия, чтобы это изменить. Твоя тётя умерла. Принимай дом Пруэттов. Поможешь.

Бил кивнул, и они пожали друг другу руки.

— Завтра я поговорю с родителями, — сказал Билл. — Готовься к тому, что они будут сопротивляться.

— Я готов, — ответил Гарри.

Переговоры с семьёй Уизли проходили в гостиной Норы, где каждая тень казалась тяжелее обычного. Билл сидел напротив родителей, словно судья перед приговором, а между ними на потёртом столе лежал пергамент — контракт. Гарри застыл у камина, его силуэт чётко выделялся на фоне угасающего пламени, а взгляд неотрывно следил за лицами тех, кого он когда-то наивно считал семьёй.

— Это чистое безумие, — Молли сжимала платок побелевшими пальцами, словно он был её последней надеждой. — Гермиона счастлива с нами. Она... она часть нашей семьи.

— Мама, хватит этого театра! — голос Билла был осторожным, но непреклонным. — Взгляни на контракт. Магический ритуал подчинения роду? Это не семейные узы — это откровенное рабство.

— Не смей говорить такие ужасы! — Молли вспыхнула, как спичка. — Мы заботимся о ней, даём крышу над головой...

— За что она надрывается с рассвета до заката без единого галлеона? — не выдержал Гарри, его голос прорезал воздух как лезвие. — За что терпит ваши наказания? За что вы отправили её в эту школу, которая специализируется на уничтожении человеческой личности?

Артур молчал, углубившись в изучение пергамента, словно пытался найти в нём спасение. Наконец поднял усталые глаза:

— Долги жизни, — произнёс он едва слышно. — Ты действительно можешь их востребовать?

— Могу и буду, — Гарри шагнул вперед. — Артур, благодаря мне тебя вытащили из лап смерти в Министерстве. Кстати, как оказалось, лечение в госпитале тоже оплатил я. Я спас Джинни в подземельях Хогвартса. По британским магическим законам это создаёт долги жизни, которые я имею полное право востребовать.

— И... и что ты потребуешь взамен? — прошептала Молли, голос которой дрожал, как осенний лист.

— Гермиону, — ответ прозвучал как приговор. — Ритуал позволяет передать клятву верности и подчинения другому роду. Немедленно.

— А если мы откажемся? — Артур смотрел Гарри прямо в глаза, в последней попытке найти выход.

— Тогда я здесь и сейчас предъявлю права на Джинни, — Голос Гарри превратился в арктический холод. — В обмен на тот же долг жизни. В качестве наложницы. Закон это прямо допускает. И ваше согласие не нужно.

Пауза повисла в воздухе, как дамоклов меч.

— И у меня всё ещё останется твой долг, Артур. Который я обменяю на Гермиону. — Гарри сделал ещё шаг. — Итак, приступим к ритуалу?

Молли побледнела так, что стала похожа на призрак. Джинни, до этого сидевшая в углу, как статуя, рванулась с кресла:

— Ты не посмеешь!

— Ещё как посмею, — ледяное спокойствие в голосе Гарри было страшнее любого крика. — Вы предали наше доверие, использовали неопытность и доброту Гермионы, изуродовали разум человека, который мне дороже жизни. Я готов использовать любые методы, чтобы это исправить. Абсолютно любые.

— Гарри, — Артур медленно поднялся, — может быть, мы ещё можем всё обсудить...

— Нет, Артур. Садись! — рявкнул Гарри. — Время для дискуссий безвозвратно истекло. Либо ты ставишь свою подпись под этим пергаментом, либо я начинаю ритуал с Джинни. А потом мы продолжим наши торги, — он выдержал многозначительную паузу. — Билл, огласи условия сделки.

Билл взял свиток:

— Лорд Поттер милостиво передает дому Уизли полное прощение долгов жизни за спасение Артура Септимуса Уизли и Джиневры Молли Уизли. В обмен дом Уизли безвозвратно уступает лорду Поттеру все права на Гермиону Джин Грейнджер, образовавшиеся в результате ритуала подчинения роду. И обязует главу дома Уизли провести соответствующий ритуал.

— А если она сама не захочет? — впервые за весь вечер подал голос Рон.

— Рон, — Гарри медленно повернулся к нему, — ты действительно кромешный идиот.

Молли разрыдалась навзрыд. Артур долго смотрел на документы, словно они могли исчезнуть от его взгляда, затем с обречённостью приговорённого взял перо.

— Прости нас, — сказал он, выводя подпись. — Мы думали... господи, мы искренне думали, что поступаем правильно.

— Нет, Артур, — Гарри медленно покачал головой. — Вы думали исключительно о том, как лучше использовать беззащитную девушку для собственного удовольствия. И теперь пожинаете плоды.

* * *

Ритуал проходил во всё той же гостиной Норы. Древние руны, нанесённые специальным мелом, светились тусклым белым светом. Гермиона стояла в центре круга, безучастно глядя в пол.

— Гермиона, — позвала Молли, — опустись.

Та послушно встала на колени.

— Объясни ей, что происходит, — приказал Гарри.

— Гермиона, дорогая, — Молли говорила, сдерживая слезы, — тебя... тебя передают в другую семью. Лорду Поттеру.

Гермиона подняла глаза — пустые, безжизненные.

— Да, мадам. Я понимаю.

"Мерлин, — подумал Гарри, — что они с ней сделали?"

Ритуал занял буквально минуту. Зачитали полный контракт. Артур произнёс ритуальную формулу отказа от члена семьи. Магические связь, соединяющая Артура, как главу дома Уизли, и Гермиону, перешла к Гарри. Чувство было неприятное. Связь ощущалась как цепь, которую ему немедленно захотелось разорвать.

Но сначала нужно было вывести её отсюда.

— Гермиона, — сказал он мягко, — собери свои вещи. Мы уходим.

— Сорри, милорд, у меня нет ничего своего, я готова, милорд, — она поклонилась и встала около двери, заведя руки за спину и опустив взгляд.

— И, Гермиона, — Гарри не знал, как себя вести. Поведение Гермионы сбивало с толку, — можешь смотреть мне в глаза. Вообще расслабься.

Она остановилась, но не обернулась.

— Да, милорд.

* * *

Дом на Гриммо казался мрачным и пугающим. Гермиона стояла на входе в гостиную, сжимая маленький чемодан. Уизли все-таки отдали часть её личных вещей.

Новый хозяин... милорд... лорд Поттер ходил по гостиной, время от времени бросая на неё взгляды. Она не знала, как себя вести, не понимала, чего он от неё хочет.

— Ты голодна? — спросил он наконец.

Гермиона вздрогнула. При чём тут еда?

— Если милорд хочет, чтобы я поела, я поем.

— Я спрашиваю, хочешь ли ты есть? — повторил он терпеливо.

— Я... не знаю, что ответить, милорд.

Он сел в кресло и жестом указал на диван напротив. Гермиона поняла неправильно и опустилась на колени рядом с креслом.

— Гермиона, сядь на диван.

— Но я не должна...

— Я приказываю тебе сесть на диван… Извини. Просто подойди сюда и сядь на диван.

Она неуверенно поднялась и села на край дивана, держа спину прямо, руки на коленях, глаза опущены.

— Посмотри на меня.

Она медленно подняла взгляд. Лицо лорда Поттера было знакомым и привычным. Ей легко будет служить новому хозяину.

— Ты меня помнишь? — спросил он тихо.

— Конечно, милорд, вы — лорд Гарри Поттер, герой, победитель Волдеморта и лучший друг мистера Рональда, — выпалила Гермиона.

Что-то болезненно сжалось в его глазах.

— Как тебя зовут?

— Как прикажете, милорд.

— Я спрашиваю твое имя.

— Гермиона Джин Грейнджер, милорд. Вы же знаете. Но вы можете дать мне любую кличку, которая вам понравится.

Он долго молчал, глядя на неё.

— Ты будешь жить здесь или в поместье Поттеров, там, где буду жить я, — сказал он наконец. — В этом доме — в комнате на втором этаже. В твою комнату без разрешения никто не сможет входить. Никто не может тебя наказывать.

Гермиона не понимала. Это казалось слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— Какие будут мои обязанности, милорд?

— Никаких. Отдыхай. Читай. Делай то, что хочешь. Через час придет медведьма, чтобы тебя осмотреть, потом ликвидатор заклятий из банка, чтобы проверить тебя на заклинания и возможные магические закладки, но потом всё. Надеюсь, ты присоединишься ко мне за ужином.

— Но я должна служить.

— Нет, — он встал и подошел к ней. — Ты не должна ничего. Ты свободна в любых своих действиях. По идиотским британским законам я не могу тебя отпустить юридически, но в пределах этого ты вольна делать всё, что тебе будет угодно. Кроме возвращения к Уизли. Но этого, я надеюсь, ты не захочешь сама.

Слово "свободна" не имело для неё смысла. Она смотрела на него большими испуганными глазами.

— Я не понимаю, милорд.

— Я знаю, — сказал он печально. — Но мы это исправим. Обещаю, мы это исправим.

Он показал ей комнату — светлую, с большой кроватью и книжными полками. С дверями, ведущими в гардеробную и ванную комнаты. Гермиона стояла посреди комнаты, не зная, что делать.

— Это... всё для меня?

— Да. Твоя комната.

Когда он ушел, Гермиона села на пол рядом с кроватью. Спать на такой кровати казалось неправильным. Она была служанкой. Служанки не спят на таких кроватях.

Но хозяин сказал, что она свободна. Что это значило? И почему его глаза казались такими озабоченными и грустными, когда он смотрел на неё? Он недоволен ей?

Она свернулась клубочком на ковре около кровати и закрыла глаза. Завтра, возможно, всё прояснится. А пока она просто постарается не разочаровать нового хозяина.

Даже если не понимала, чего он от неё хочет.

В таком виде её и застал лорд Поттер, приведший целительницу в форме работников госпиталя Святого Мунго.

Гермиона поднялась им навстречу.

Он явно что-то хотел сказать, но передумал.

— Гм, Гермиона. Ты же помнишь мадам Помфри? Она осмотрит тебя; наверняка, тебя давно не видел доктор.

— В школе нас регулярно осматривал доктор, и давали полезные нам зелья,— сказала Гермиона, начиная раздеваться для осмотра. За задержку в выполнении приказов наказывали.

— Погоди, дай я выйду, — испуганно воскликнул её хозяин, направляясь к двери.

Гермиона перестала растегивать платье. Она испуганно глядела на хозяина. Её мысли метались: очевидно, хозяин не хотел видеть её тело. Поттер, увидев её испуг, остановился. Медведьма, по своему истолковав затруднения своих старых знакомых, наколдовала перед кроватью ширму, точно такую же, как когда-то в Больничном крыле.

— Иди сюда, милочка, здесь нам будет удобно.

Гермиона вскинула взгляд на Гарри и, дождавшись его утвердительного кивка, прошла за ширму.

Медведьма Поппи Помфри осторожно провела палочкой над неподвижно лежащей на краю огромной кровати Гермионой. Диагностические чары высветили множество мерцающих символов в воздухе.

— Боже мой, — прошептала она, изучая результаты. — Мистер Поттер, что с ней делали?

— Я предпочел бы не вдаваться в подробности. Напишете официальный медицинский отчет об осмотре? Можете её вылечить?

— Физические повреждения заживут, — Помфри уже начала накладывать лечебные чары. — Множественные следы от ударов, ожоги... но это все поправимо, — она нахмурилась, вглядываясь в воздух над пациенткой. — А вот химические воздействия беспокоят меня больше.

— Что вы имеете в виду?

— В её организме целый коктейль из зелий, — медведьма указала на красноватые символы. — Зелье бесплодия длительного действия, что-то комплексное для подавления воли... — она покачала головой. — Чего они этим пытались добиться? Кто вообще это делал? Зелья не британские.

Гарри почувствовал, как ярость поднимается в груди:

— Скорее всего, Гермионе это давали в школе, где она провела прошлый учебный год. Как долго это выводится из организма?

— Шрамы и ожоги я уберу прямо сейчас. Зелье очистки справится с нейтрализацией зелий за несколько часов, но восстановление нервной системы займет недели, — мадам Помфри достала несколько флаконов из саквояжа. — Какие-то стандартные зелья у меня есть с собой, за остальными пошлите в аптеку, я дам рецепт. Сначала нейтрализующая смесь, затем курс укрепляющих зелий. Ей понадобится время, чтобы прийти в себя.

Явно расстроенная мадам Помфри, проведя комплекс восстанавливающих кожу девушки заклинаний, поспешно удалилась.

Через полчаса Кричер привёл невысокого волшебника с проницательными серыми глазами.

— Майер Смит, разрушитель проклятий, — представился он, протягивая руку Гарри. — Вы просили проверить девушку на магические воздействия?

— Да. Нужно убедиться, что на ней нет никаких скрытых чар.

Представитель банка достал специальную диагностическую палочку и начал сканирование. Золотистые нити света окутали Гермиону, выявляя ранее невидимые магические следы. На её руке засветилась лента обета от ритуала подчинения.

— Интересно, — пробормотал он через несколько минут. — Здесь определенно есть что-то старое.

— Что именно? — напрягся Гарри.

— Заклинание Конфундуса. Очень продвинутое. Очень тонкая работа, наложены... — Смит прищурился, — примерно года три-четыре назад. Да, девяносто шестой, может, девяносто седьмой год.

— Это серьёзно?

— Сами по себе — нет. Действие самого заклинания давно кончилось и было минимальным, — мистер Смит провел палочкой еще раз. — Но вот что странно...

— Что?

— На них наложено дополнительное заклинание сокрытия авторства. Очень продвинутая магия, — разрушитель проклятий нахмурился. — Если бы не это заклинание, я бы даже не обратил внимания на такие мелочи. Но зачем кому-то скрывать, кто наложил обычные чары рассеянности?

Гарри почувствовал холодок в животе:

— Вы можете снять их?

— Так их не надо снимать, они уже давно не работают, такие заклинания редко работают дольше нескольких недель, максимум полгода, если волшебник сильный, — мистер Смит уже начал плести контрзаклинание. — Вот, готово. А заклинание сокрытия... — он попытался его разрушить, но золотистые нити встретили сопротивление. — Хм, это посложнее. Но и оно поддастся, просто нужно время.

— Сделайте это, — попросил Гарри. — Мне нужно знать, кто это сделал.

— Понял. Дайте мне пару минут, — мистер Смит углубился в работу, бормоча заклинания под нос.

Веки лежавшей безучастно Гермионы начали дрожать, но дыхание оставалось ровным.

— Готово, — объявил наконец мистер Смит, опуская палочку. — Заклинание сокрытия снято.

— И кто же это сделал? — Гарри наклонился вперед.

Лицо мистера Смита светилось удоволетворением от проделанной работы.

— Я знаю эту подпись. Директор Дамблдор наложил эти чары. Со всей определённостью 20 июня 1996 года.

— Через два дня после битвы в Министерстве. На следующий день после моей истерики. Сукин сын отомстил мне за разрушение его кабинета.

Совещание проходило в библиотеке дома на Гриммо. Дафна, Трейси, Теодор. Если бы не присутствовал Невилл, это выглядело бы собранием в Слизеринской гостиной. Даже стены библиотеки были зелеными с серебром. Была и неожиданная гостья — Луна.

Гермиона к гостям не вышла. Гарри не возражал. Он не хотел, чтобы она показывалась его соратникам в таком состоянии.

— Я не могу смотреть на Гермиону. Мне многое рассказали за последнее время, но я такого не ожидал. Они как будто мстили ей за что-то… — произнёс Гарри.

— А какая у тебя цель? Отомстить?

— Я не знаю. Мне кажется, если я увижу кого-нибудь из них, то через секунду в этого рыжего полетит бомбарда. Я принципе, мне хватит сил одной бомбардой развалить их Нору.

— Гриффиндорец! Кто так мстит? Сначала дай им шанс, — предложила Дафна. — Обезопась себя с точки зрения закона. Предъяви ультиматум.

— А если откажутся?

Дафна холодно улыбнулась:

— Конечно, откажутся. Объяви в Визенгамоте Кровную Вражду! И только после этого у нас будут развязаны руки, и мы их уничтожим. Элегантно и окончательно. Я тебя научу одному заклятию, мой прадед придумал. По его задумке должны колдовать одновременно пять-шесть человек, и всегда возникают проблемы с синхронизацией. Ты со своей силой справишься один. Сидевшие рядом слизеринцы одобрительно кивали головами. Невилл непонимающе морщился.

— У меня тоже есть идея, — неожиданно сказала Луна. — Позовите меня, когда пойдём мстить.

* * *

Зал Визенгамота гудел от напряжения. Гарри поднялся со своего места.

— Я выдвигаю обвинения против дома Уизли, — его голос разнесся по залу. — Магическое принуждение, изнасилование, торговля людьми под видом семейных ритуалов. В случае начала процесса, готов предоставить подтверждающие мои обвинения документы.

Взрыв возмущенных голосов. Ведущий заседание Министр стучал молотком.

— Я понимаю, что все это происходило по отношению к маглорождённой, и у высокого собрания нет никакого желания вершить правосудие. Я готов взять это дело на себя. У рода Уизли есть выбор, — продолжил Гарри. — Навсегда покинуть Британию добровольно в течение семи дней, или я объявляю Кровную Месть дому Уизли.

— Это абсурд! — выкрикнул кто-то.

— Гарри, ты же обещал оставить семью Уизли в покое, если мы отдадим тебе Грейнджер, — удивлённо проговорил сидящий рядом с отцом Билл.

— Билл Уизли, я никогда не обещал оставить семью Уизли в покое. Я никогда не прощу дому Уизли того, что вы сделали. И дело даже не только в Гермионе. Такое нельзя оставлять без наказания. Мы будем пытаться изменить старые законы, изжившие себя. Не надо ссылаться на Магию. Магии не нужны рабы. Магии нужны волшебники, — Гарри понизил голос: — Мы уже это с тобой обсуждали. Ты можешь отречься от рода Уизли. Попытаться заявить права на дом Пруэтт. Регентша Мюриэль умерла этой зимой, род без наследника. Ты можешь помочь нам изменить этот мир. А можешь остаться наследником дома Уизли и разделить их судьбу. У тебя семь дней на принятие решения.

Билл побледнел, но кивнул:

— Я буду думать. Скорее всего, воспользуюсь твоим советом, — сказал он, поднимаясь с места и покидая зал.

— Это будет мудрое решение, — крикнул ему вдогонку Гарри.

* * *

Они действовали вечером, когда все причастные Уизли собрались на ужин. Заклинания барьера окружили Нору незаметно.

— Время вышло три часа назад, — сказал Гарри, поднимая Бузиную палочку.

— Перед лицом Древней Магии, перед алтарем Справедливости, перед свидетельством Стихий, я, Гарри Джеймс Поттер, лорд Благороднейшего и Древнейшего дома Поттеров, призываю силы, что старше времени!

Слушай меня, Магия, что течет в крови поколений!

За унижение невинной!

За поругание чести!

За предательство доверия и дружбы!

Пусть магия свидетельствует — объявляю Кровную Месть дому Уизли! Да не угаснет пламя возмездия, пока долг не будет оплачен сполна!

Силой крови моей, волей сердца моего, мощью магии моей — да будет так! Да свершится! Да исполнится!

На руку его легла красная лента обета. Гарри направил палочку в сторону Норы.

— Потом расскажешь мне, для чего Гринграссы придумали такое заклинание. И на ком они его применяли? — бросил Гарри в сторону стоящей рядом Дафны.

Он поднял палочку и произнес заклинание:

— Magiam exsicca!

Бузиная палочка выпустила струю белого тумана, которая потекла в сторону Норы. Туман постепенно распространялся по всему дому, находил людей, обволакивал их, высасывая магию из каждого человека в доме. На чердаке закричал упырь. Раздался скрежет прогибающихся балок, не могущих держать конструкцию без поддержки магии. Дверь распахнулась — семья выбежала наружу. Артур, Молли, Перси, Джордж, Рон, Джинни — все были на месте. Билла и Флёр среди них не было. Скорее всего, Билл воспользовался его советом.

Нора рухнула с грохотом прямо за их спинами. Дом, держащийся на магии членов семьи, рассыпался за отсутствием таковой.

— Гарри... — начал что-то говорить Артур.

— Разговоры закончены, Артур, — спокойно проговорил Гарри, — у вас было семь дней. Силенцио!

— А теперь ритуал, — сказала Луна, доставая флакон с кровью какого-то экзотического животного и личные вещи членов семьи Уизли, которые она с большой осторожностью с помощью домашних эльфов добывала всю прошедшую неделю. Она произнесла несколько слов на языке кельтов.

— Готово. Артур, Рон и Джордж лишены мужской силы навсегда. Перси будет мучиться каждый раз, когда решит делать детей. Теперь род Уизли может продолжиться, только если сидящий в заповеднике Чарли решит размножаться. Но он, по слухам, совсем не по этой части.

— Идите к маглам, — сказал Гарри. — Может, там научитесь быть людьми.

На холме, разделяющем владения Лавгудов и Уизли, в сопровождении Кричера стояла Гермиона. Её лицо не выражало решительно ничего. Но Гарри решил, что ей будет полезно увидеть падение дома, где она провела самое несчастливое время своей жизни.

Больше в магической Британии о рыжем семействе никогда не слышали.

* * *

Прошел месяц с тех пор, как Гермиона переехала к Гарри. Месяц медленного, болезненного процесса. Она всё ещё пыталась спать на полу, считая себя недостойной такой кровати, ела стоя, если не приказать сесть за стол. Просила разрешения на каждое слово и действие.

Но кое-что менялось. Вчера Гарри застал её за чтением — она сидела в библиотеке, погружённая в книгу по истории магии. При его появлении она вскочила и уронила том, но на секунду — всего на секунду — в её глазах он видел прежний живой интерес. И он решил, что пора форсировать процесс восстановления.

— Гермиона, — сказал он, — мне нужен твой совет.

Она замерла, книга зависла в воздухе на полпути к полке.

— Мой совет, милорд?

— Да. Мне нужно назначить представителя в Визенгамоте от дома Певерелл. Кто-то, кому я могу доверить голосование по важным вопросам. Потом я планировал поручить этому человеку все пять моих голосов. Мне тошно сидеть там и смотреть на рожи благородных и не очень лордов.

— Я... вы же знаете, я не слежу за политикой, милорд. Я не знаю людей. Кого я могу посоветовать?

— Себя. Не разбираешься — разберёшься. Ты умеешь разбираться. А знаний не хватает — пойдёшь учиться. Хочешь в магический университет, хочешь — в магловский, — Гарри сел напротив неё. — Первый голос от этого дома за двести лет. Это будет сенсацией.

— Вы хотите произвести впечатление?

— Нет, — он улыбнулся. — Я хочу довести консерваторов до истерики. Представь их лица, когда на место Певереллов сядет молодая маглорождённая девушка. И от их имени начнёт предлагать реформы.

Что-то мелькнуло в её глазах — почти улыбка.

— Это было бы... неожиданно, милорд.

— Согласишься?

Долгая пауза.

— Если вы считаете меня достойной, милорд.

* * *

Первое появление Гермионы в Визенгамоте стало событием. Древнее место Певереллов, покрытое пылью веков, вдруг заняла хрупкая девушка в строгой черной мантии с гербом дома Поттеров на груди.

— Представляю Гермиону Джин Грейнджер из Благородного и Древнейшего рода Поттер, голос дома Певерелл, — объявил Гарри.

Зал взорвался криками. Лорд Драко Малфой заржал. Он встал и картинно поклонился в сторону Гермионы. Гермиона автоматически сделала книксен, смутилась и покраснела.

— Это возмутительно! — воскликнул лорд Огден. — Маглорождённая не может представлять древний и благородный род!

— Может, конечно, если лорд дома её назначил, — спокойно ответил Гарри. — Вон сидит барон Джастин Финч-Флетчли, назначенный голосом дома Боунс. Кто-то хочет оспорить его право? Или кто-то желает оспорить мои права как лорда Певерелл?

* * *

Прошло ещё несколько недель. Порученное ей дело явно пробудило в ней интерес к жизни. Она впитывала в себя новые знания, как губка. Внимательно изучала членов Визенгамота, следила за их реакцией на выступления коллег, за собственными их выступлениями. Она не лезла со своими предложениями и уточнениями. Она ждала момента, когда сможет органично влиться в эту среду. И вот этот момент настал.

Обсуждался новый законопроект, который должен был отменить старое правило, согласно которому общины “существ”, под которыми имелись в виду кентавры, русалки, оборотни, не имели право владеть землёй на территории магической Британии.

Гермиона сидела прямо, руки сложены, глаза устремлены вперёд. Когда начались дебаты о новом законе о правах магических существ, она подняла руку.

— Слово предоставляется представителю дома Певерелл.

— Уважаемые лорды, — голос Гермионы был тих, но чёток, — предлагаемый закон содержит пункт, который может быть истолкован двояко. Принятие его в таком виде делает его принятие бессмысленным. Я предлагаю внести уточнение в статью седьмую...

Она говорила десять минут. Чётко, логично, со ссылками на прецеденты. Зал слушал в полной тишине.

Когда она закончила, Невилл начал аплодировать. К нему присоединились другие молодые лорды.

— Блестящий анализ, леди Гермиона, — сказала Дафна Гринграсс после заседания. — Когда ты успела изучить этот раздел магического права?

— Я, не леди, миледи. Пока не изучала. Я готовлю документы для поступления в университет в следующем году. Я сейчас просто сама пытаюсь разобраться. В библиотеке Блэков много томов по законам магической Британии.

* * *

Вечером дома Гарри застал её в библиотеке за стопкой правовых текстов.

— Как рабочий день? — спросил он.

— Интересно, — ответила она, не поднимая глаз. — Сложно, но интересно.

Впервые она забыла добавить "милорд".

* * *

— Ты хочешь прогуляться? — предложил Гарри однажды утром.

Гермиона подняла глаза от завтрака:

— Если вы прикажете, милорд.

— Я не приказываю. Я приглашаю. Как друг.

Слово "друг" заставило её замереть.

— Мы... мы друзья, милорд?

— Гермиона, конечно, мы друзья. Почему ты сомневаешься?

Они гуляли по Диагон-аллее час. Гермиона осторожно, но с интересом рассматривала витрины, изредка задавая вопросы. В книжном магазине она остановилась у полки с новинками.

— Могу я... можете ли вы купить эту книгу? Она никак не связана с моей работой в Визенгамоте, — спросила она, показывая на том по трансфигурации.

— Конечно. Покупай всё, что хочешь. Почему ты спрашиваешь?

— Но у меня нет денег...

— Гермиона, — он повернулся к ней, — ты не пленница, не рабыня. Ты член рода Поттер, и у тебя есть полный доступ к расходным фондам рода. Неужели я тебе не объяснил? Ты можешь покупать что угодно. Касаешься палочкой счёта, и он оплачивается Гринготтсом. Если тебе нужны галлеоны, можешь пойти в банк или попросить домового эльфа взять для тебя деньги в банке или взять их из бюро в моём кабинете. Там всегда лежит пара сотен монет на всякий случай. Фунты там тоже есть.

Кстати, тебе за работу в Визенгамоте полагается содержание. В нашей ситуации это немного абсурдно, но оно отделяется от основной массы денег и учитывается.

— Моя... собственная зарплата?

— Да. И она довольно большая. Ты — представитель в Визенгамоте от пяти домов. Сейчас ты — фактический лидер фракции, контролирующей двадцать шесть голосов.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами.

— Я не понимаю. Почему вы так добры ко мне?

— Я не знаю. Почему мне не быть добрым по отношению к лучшему другу. Единственному другу, — просто ответил он.

* * *

Их отношения развивались постепенно. Гермиона всё ещё была осторожна, всё ещё боялась сделать что-то не так, но жизнь возвращалась в её глаза.

— Лорд Малфой сегодня был особенно неприятен, — заметила она после очередного заседания осенней сессии Визенгамота.

— Он всё ещё не может поверить, что маглорождённая умнее его, — усмехнулся Гарри.

— После всего, что произошло со мной, вы продолжаете считать меня умной? — неожиданно спросила девушка с явной усмешкой.

— Гермиона, ты одна из самых умных людей, которых я знаю.

— В Школе говорили, что ум демонстрировать плохо. Что это делает поведение служанки высокомерным.

— Ну, во-первых, ты не служанка, — сказал Гарри серьезно. — Твой ум — это дар. Такой же, как магия. Не позволяй никому убеждать тебя в обратном.

Кстати о школах. Позавчера пришло письмо от пинкертонов. Владельцами школ оказались пожиратели. Один из них. Школами с середины века владеет семья Яксли. Помнишь того пожирателя, который, зацепившись за тебя, попал на Гриммо? Его прадед, Стивен Яксли купил сеть публичных домов, где совращали магловских девушек, и переделал их для “воспитания” из маглорождённых волшебниц и сирот полукровок послушных рабынь.

— Помню! — воскликнула Гермиона. И тут же погасла, устыдившись своей несдержанности и неуместности такой реакции.

Но Гарри был рад такому проявлению эмоций обычно безэмоциональной Гермионы.

— Ну так вот! — продолжил Гарри. — Этот твой знакомый Яксли на момент своей смерти в Азкабане два месяца назад был единственным наследником своего дома. Он не успел принять титул лорда, не имеет детей. Сейчас идёт поиск наследников, будут долгие расчёты и суды, а тем временем МКМ эти школы раздолбает. А мы им поможем. Хочешь поехать представителем от Визенгамота на эти разборки? Они будут ожидать, что приедет какой-нибудь лорд, родственник Яксли, рассчитывающий на наследство. Они же уверены, что все лорды в магической Англии самое большее троюродные братья и сёстры.

— Ну, они не далеки от истины. Кто вам Яксли?

— Представления не имею. Не ближе четвертого колена. Не сбивай меня. Так вот, они будут ждать лорда-вырожденца, а тут ты! Вся такая генетически другая.

— Извините, милорд. Если у меня есть выбор, то я бы отказалась, — серьёзно сказала Гермиона. Мне надо забыть это, а не освежать воспоминания.

— Извини, я не подумал. Справятся без тебя.

* * *

Прошло полгода с момента их воссоединения.

— Хочешь поужинать в ресторане? — предложил Гарри.

— Как... свидание? — неуверенно спросила Гермиона.

— Если хочешь, чтобы это было свиданием...

Долгая пауза.

— Я хочу, — прошептала она.

Ресторан был маленьким, уютным, с живой, но негромкой музыкой. Гермиона нервничала сначала, но постепенно расслабилась. Они говорили о книгах, о политике, о будущих реформах.

— Ты изменилась, — сказал Гарри в конце вечера.

— В хорошую сторону?

— Да. Ты снова становишься собой.

— Собой? — спросила она тихо. — Я не уверена, что это было бы хорошо. А какая я?

— Ты — умная, храбрая, преданная, добрая Гермиона. Та, которая защищала домовых эльфов. Та, которая никогда не сдавалась.

Слезы навернулись на её глаза.

— Я помню домовых эльфов, — тихо произнесла она. — Я помню, как хотела помочь им. Ещё я помню, что бросилась им на помощь, совсем не разобравшись в том, в чём им, собственно, нужно помочь. И как они от меня шарахались. Мы готовим законопроект, ограничивающий волшебников, владеющих домовыми эльфами. Мы понимаем, что эльфам нужна связь с волшебником. Мы понимаем, что эльфы готовы служить, но это не должно превращаться в рабство. Я хочу помочь эльфам.

— И поможешь. Когда будешь готова.

У порога дома она неуверенно встала на цыпочки и поцеловала его в щеку.

— Спасибо за прекрасный вечер, Гарри.

Впервые за месяцы она назвала его по имени.

* * *

Снег укрыл Лондон белым покрывалом. Гермиона стояла у окна библиотеки, наблюдая за падающими снежинками.

— О чем думаешь? — спросил Гарри, подходя к ней.

— О том, как красиво. И о том, что год назад я могла бы этого не заметить. Я была в Альпах, но я не помню, чтобы я хоть раз подняла глаза полюбоваться снежными вершинами. Просто не помню.

— А теперь можешь?

— Теперь я учусь снова видеть красоту. Снова чувствовать, — она повернулась к нему. — Это страшно.

— Почему?

— Потому что чувства делают человека уязвимым. В школе девчонки считали, что лучше ничего не чувствовать.

Гарри обнял её. Он впервые с момента памятного разговора на Гриммо обнял её:

— Но чувства также дают радость. Любовь. Надежду.

— Любовь? — она смотрела на него снизу вверх.

— Да. Любовь.

Гарри склонил голову, чтобы поцеловать её.

Их первый настоящий поцелуй был нежным, осторожным. Как прикосновение к чему-то хрупкому и драгоценному.

— Я люблю тебя, — прошептал Гарри.

— Я... я тоже тебя люблю, — ответила она удивлённо. — Я думала, что разучилась любить.

— Никто не может разучиться любить по-настоящему.

В ту ночь она впервые спала в его объятиях.

* * *

Просыпаться рядом с Гарри было странно. Хорошо, но странно. Его рука лежала на её плече, лицо было спокойным во сне. Забавным было того, что всё это время и на Гриммо, и в поместье Поттеров, она занимала главную спальню домов, а Гарри занимал спальню наследника дома.

Прошлой весной первой реакцией был бы испуг. Вскочила бы, попросила прощения за то, что осмелилась уснуть рядом с хозяином.

Теперь она просто лежала и наблюдала за ним. Позволяла себе это маленькое счастье.

— Доброе утро, — пробормотал он, открыв глаза.

— Доброе утро, — ответила она, не отводя взгляда.

— Как спалось?

— Лучшая ночь за последние два года... Нет, лучшая ночь в моей жизни.

Он улыбнулся и поцеловал её лоб:

— Планы на день?

— Хочу почитать закон о торговле магическими артефактами, принятый во время, когда Министерство контролировали Пожиратели Смерти. Эрни считает, что он работает к выгоде определенных домов, сумевших провести его втихую в смутное время. И... — она замялась, — хочу написать статью для "Ежедневного пророка". Я хотела тебе показать, когда допишу.

— О чем?

— О реформе образования. Мы с леди Гринграсс готовим проект закона. Надо объяснить публике, чего мы пытаемся добиться. Вообще мы хотим внедрить практику, чтобы широкая публика могла узнавать о процессах, идущих в Визенгамоте не по факту принятия законов, которые их касаются, а заранее, на этапе их возникновения и обсуждения.

В статье я хочу объяснить, как важно развивать критическое мышление, а не слепое послушание. О том, что некритичное следование признанным авторитетам чаще вредит, чем помогает. И о том, что волшебный мир не должен игнорировать достижения мира магловского. Это опасно прежде всего самим волшебникам.

Гарри сел в кровати:

— Мне кажется, это очень личная тема для тебя? Я про "некритичное следование признанным авторитетам".

— Да. И я готова об этом говорить. Публично.

— Ты уверена?

— Никогда не была так уверена ни в чем больше, — она тоже села. — Но если ты хочешь, мы можем остаться в постели.

* * *

Статья в "Ежедневном пророке" произвела фурор. "Как устроено образование в магическом мире: мысли о реформе школьной системы" стала самой обсуждаемой публикацией месяца. Образование детей интересовало всех.

— Надо же, я думал поток почты через "Пророк" иссяк, но гоблины пишут, что за неделю ты получила двадцать семь писем с благодарностями, предложениями и вопросами по существу, — сообщил Гарри, просматривая почту. — И только три с угрозами. Неплохое соотношение. Письма с переложениями лежат на твоем рабочем столе.

— Угрозы? — Гермиона подняла голову от завтрака.

— Не волнуйся, все от анонимов. Настоящие угрозы подписывают.

Она засмеялась — легко, искренне. Звук, которого Гарри не слышал больше года.

— Знаешь что? Мне всё равно. Пусть угрожают. То, что мы делаем, важнее моих страхов. К тому же, ты же меня защитишь.

— Моя храбрая Гермиона, — он поцеловал её руку.

— Твоя, — легко согласилась она.

* * *

— Я хочу попытаться найти других девушек, — сказала Гермиона однажды вечером. — Тех, кто прошел через такие школы. Может, можно им помочь? Выкупать в конце концов. Ты же можешь себе это позволить?

— Финансово — могу, конечно. Но найти их будет нелегко. Семьи, ими владеющие, их прячут. Это законно, но не совсем прилично. Смотри, как крутились стариканы в Визенгамоте. Как юлили. Но ни один так и не решился озвучить твой легальный магический статус.

— Тогда я начну с себя. Расскажу свою историю полностью. Пусть знают, что не одиноки.

Гарри взял её руку:

— Ты готова к этому?

— Я сильнее, чем думала. Сильнее, чем они пытались сделать, — она сжала его пальцы. — И у меня есть ты. Ты веришь в меня, когда я сама в себе сомневаюсь. И ты меня защитишь, если это понадобится.

— Всегда буду верить. И всегда защищу.

Их поцелуй был полон надежды на счастливое будущее.

Гермиона наконец чувствовала, что тоже оттаивает. Она больше не была сломленной девочкой. Она была женщиной, которая прошла через ад и вышла сильнее. Мягче, спокойнее, но сильнее.

* * *

— Гарри, я многое переосмыслила. Из той, нашей жизни — она вздохнула, — мне нужно объяснить тебе кое-что. О том, что произошло со мной. Почему я оказалась с Роном.

Они сидели в одной из гостиных поместья Поттеров. Расстояния в магическом мире не имели особого значения, и они всё больше времени проводили вне Лондона.

Он напрягся, но кивнул:

— Я слушаю.

— Ты знаешь, у меня всегда было высокое самомнение. Я выросла каким-то монстром, всегда и безусловно уверенным в своей правоте. И прущая напролом с этой своей правотой. Причём все окружающие с удовольствием подпитывали мою явно завышенную самооценку. Все эти “умнейшая ведьма своего поколения”, ”лучшая ученица Хогвартса за сто лет”. Вы с Роном смотрели мне в рот. Даже когда я явно была неправа, как в том случае с метлой на третьем курсе, вы обиделись на меня, но возражений по существу не было.

— Но ты же была права! Метла действительно была опасна.

— Я была права в своих рассуждениях. Я не должна была дотрагиваться до твоей метлы без тебя, а тем более, передавать её профессорам. Я должна была спросить твоего разрешения. Я должна была уговорить тебя проверить метлу. Но я даже не попыталась.

— Ну, ок. Куда ты ведёшь?

— Я всё расскажу. После того нашего полёта на гиппогрифе я поняла, что испытываю к тебе чувства. Отнюдь не сестринские. И я составила план, согласно которого я должна была быть с тобой. И вроде сначала всё получалось. Когда объявили турнир, и Рон отказался от тебя, я поняла, что мы остались вдвоем, и план, наверняка, работает. Я ждала, что ты пригласишь меня на бал. Когда МакГонагалл тебе рассказала, что ты будешь открывать бал, я ждала тебя под дверью. Я думала, что ты попросишь о помощи. Ты же сказал, что собираешься пригласить Чо. Это был первый сбой в плане. Но тут подвернулся Крам, и я тут же составила дополнительный план, что если я пойду с ним, то ты будешь ревновать меня к нему и откроешь свое сердце. Я точно знала, что это должно сработать, я видела, как ты смотрел на меня. Но в результате меня стал ревновать Рон, и всё запуталось. Я включила и его в свой план, как запасной вариант. Если я не смогу тебя заполучить в качестве бойфренда, то и он подойдёт, а я буду тебе лучшим другом, тем, кем ты захочешь меня видеть. Это был хороший план. И он работал с переменным успехом до своего окончательного краха в гостиной Норы.

— Извини, что перебиваю, но раз уж мы об этом говорим... Как в это вписывается то, что ты отдалась Краму в ночь после второго этапа. Я не ревную, ты была свободна выбирать, но...

— Никому я не отдалась, я знаю откуда идет этот слух. Это Джинни распустила его непонятно зачем. Мне было пятнадцать лет, Краму — восемнадцать, и у него была невеста. У нас не было ни одного свидания. Я не знаю, зачем Дамблдор назначил меня призом на втором этапе. Наверное, это было нужно ему для каких-то его комбинаций, — спокойно возразила Гермиона. — Я думаю, ты должен знать, чтобы раз и навсегда закрыть тему моих половых партнеров. Девственности меня лишил Рональд сразу после ритуала в Норе. Потом были члены семьи Уизли, профессора и обслуга в школе в Швейцарии. Потом опять Уизли. Добровольно, по собственному выбору, я занималась сексом только с тобой. Занималась любовью — только с тобой и не планирую расширять этот список...

— Если милорду не будет угодно, — неожиданно сменила она тон.

— Мерлин, Гермиона, прости... Я действительно только спросил. Да, мне Джинни сказала это весной на шестом курсе, во время нашего недолгого романа. На который, кстати, ты меня толкала.

— Толкала. Но мы к этому ещё придём...

А на четвёртом курсе... Я не знаю, почему я послушала Дамблдора, и не пыталась с тобой связаться летом после четвёртого курса. Наверное, я тогда ещё не избавилась от своего поклонения перед авторитетами. Ну как может быть не прав самый великий волшебник со времён Мерлина?! Сейчас уже не узнаешь.

Зато я точно знаю, что после битвы в Министерстве я не связывалась с тобой осознанно и намеренно. Да, Конфундус Дамблдора наверняка повлиял. Он подкорректировал как-то моё мышление. Наверное, я бы не действовала так резко, не вела бы себя так отвратительно с тобой на шестом курсе. Но я помню, как испугалась пророчества, я испугалась ранения и я окончательно выбрала следовать по своему запасному плану. Ты прав. Я виновна. Я выбрала Рональда. И дальше я, как прилежная ученица, просто выполняла свой план. И меня бесило, что вы с Роном отказываетесь ему следовать. Он завёл свой идиотский роман с Лавандой, ты занимался какими-то непонятными уроками с Дамблдором, следил за Малфоем, за Снейпом. Вы должны были следовать моему плану! Это был мой план. И значит, он был верен. Я сначала предложила Джинни подразнить тебя, общаясь с другими мальчиками, потом посоветовала подловить после матча. За две недели до смерти я обещала Дамблдору, что поддержу тебя в поиске крестражей. Это вписывалось в мой план. То, что Рональд будет с нами, даже не обсуждалось. И мы остались втроём.

Потом Рон не выдержал и ушёл. И мой план рухнул. Я не могла бросить тебя одного в лесу, я не могла нарушить обещание Дамблдору. Если бы я ушла с Роном, все жертвы были бы напрасны. Мы были вдвоём, но ты не обращал на меня никакого внимания. Сейчас я знаю, что ты скрывал свои чувства, что ты проявлял своё чёртово благородство. Я не знаю, что было бы, если бы ты сделал мне шаг навстречу тогда. Но ты его не сделал. А я была глупа и самонадеянна, и думала, что вижу тебя насквозь.

Потом Рон вернулся. Ты рассказал ему о том, что видишь во мне сестру, и запасной план стал окончательно основным. Заблистал новыми красками.

В ночь после битвы у меня было чувство чего-то законченного. Ну да, война кончилась. Я давала обещание тебе, Дамблдору, себе, что буду поддерживать тебя до конца. И вот этот конец наступил. Тебя не было. Ты куда-то пропал. Я была в растерянности. Я не ожидала, что это будет так явно и определённо. Рон рыдал, как ребенок по погибшему брату, а я не знала, как его утешить, — она закрыла глаза, вспоминая. — Он сказал, что жизнь слишком коротка, что мы можем потерять друг друга в любой момент. И попросил стать его девушкой.

— И ты согласилась.

— Да. Я поняла, что этап закончился, но я не поняла, что мои планы больше никуда не годились. Пророчество сработало. Ты остался жив и победил. План надо было менять. Но я была самонадеянна. Я была упряма. Мне это казалось разумным расчетом. Маленькая глупая девочка. Мне было восемнадцать лет. Здоровая, ни разу не целованная идиотка. Нет, пойми меня правильно, на тот момент Рон, наверное, привлекал меня физически тоже. Гормоны. Я убеждала себя два года, что люблю его, — слезы блеснули в её глазах. — Еще, наверное, я боялась.

— Чего боялась?

— Тебя. Себя, своих чувств к тебе. Да, тебя я тоже продолжала любить. Но… Любовь не раскладывается по пунктам плана. Мне тяжело в этом было разобраться. Я же книжная девочка. А об этом пишут в дамских романах такие же теоретики, ничего не понимающие в реальной жизни, как и я, — она посмотрела на него. — Гарри, я любила тебя с третьего курса. Может, даже раньше. Но тебе нравились другие девочки, ты же мне всё рассказывал. И я думала...

— Что думала?

— Твоя любовь ко мне категорически не вписывалась в мой план. Согласно ему, тебе нужна такая девочка, как Джинни. Яркая, простая, из волшебной семьи. А я... я просто зубрилка-маглорождённая, которая вечно всё усложняет, — Гермиона горько усмехнулась. — К тому же, ты никогда не подавал знаков. Ни разу не намекнул, что видишь во мне девушку.

— Гермиона...

— Дай мне договорить, пожалуйста. Сейчас я знаю, что ты искусно скрывал свой интерес, — она встала и отошла к окну. — Когда Рон попросил быть с ним, я подумала: вот он, мой шанс быть и с тобой, и с Роном. Если я буду с ним, то смогу остаться рядом с вами обоими. С ним как подруга, потом жена, с тобой — как друг. Не потеряю дружбу из-за неразделённой любви. Я всё правильно рассчитала. Так я никого не теряла.

— Но ты потеряла гораздо больше.

— Да, — она обернулась. — Я была дурой. Думала, что делаю правильный выбор, жертвую собой ради дружбы. А на деле просто трусила бороться за свои чувства. Я не поверила, что ты на самом деле меня любишь. Твоя любовь ко мне не была рациональна. Я думала, что у тебя блажь. Реакция после победы…

Гарри подошёл к ней:

— А если бы поверила?

— Тогда ничего этого не случилось бы, — новые слезы потекли по её щекам. — Ни ритуала, ни школы, ни... — голос сорвался.

— Эй, — он обнял её. — Не вини себя. Мы оба наделали ошибок. Я тоже мог сказать тебе о своих чувствах раньше.

— Почему не сказал?

— По тем же причинам, что и ты. Боялся разрушить дружбу с тобой. И с Роном. Думал, что ты выберешь Рона — он же рассказывал, что влюблён в тебя с четвёртого курса. Видел, что ты раз за разом показываешь свои чувства к нему.

Они стояли, обнявшись, плача о потерянном времени и упущенных возможностях.

— Знаешь, что самое страшное? — прошептала Гермиона. — В школе, когда меня ломали, я иногда думала, что если ты узнаешь, что со мной делают, ты придёшь и всех убьёшь. Я боялась этого и одновременно хотела. А ты не приходил. Потом я думала, что сама тебя оттолкнула, и ты будешь прав, не спасая меня. Что, если я тебе действительно безразлична? Теперь уже не только как любимая, но и как друг. И это было самое мучительное...

А ещё... Мне там со всей очевидностью открылось, что я далеко не умная. Что я зазнавшаяся, слабо информированная, ничего из себя не представляющая заучка, которую семья чистокровных вырожденцев может запросто обвести вокруг пальца. Несколько туманных обещаний и недомолвок. Пергамент, написанный готическим шрифтом и торжественным слогом, и вот уже "умнейшая ведьма поколения" стоит на коленях и произносит рабскую клятву. Сама. Без принуждения. Никогда не поверишь, но я в этот момент представляла себя благородной дамой, или даже рыцарем, приносящим вассальную присягу своему королю. Это был момент, когда я сломалась. Ни тогда, когда её произносила, и спустя минуты осознала, куда меня заманили, а когда поняла, что сама составила план, который меня привёл в гостиную дома Уизли.

— Боже, Гермиона...

— Я знаю. Теперь я знаю, — она подняла голову. — Но тогда, по ночам в школе, эти мысли сводили меня с ума. Я сама оттолкнула единственного человека, который всегда меня спасал.

— Прости меня, — сказал он, целуя её мокрые щёки. — Прости, что не был рядом, когда ты нуждалась во мне больше всего.

— А ты прости меня за то, что выбрала не тебя. За то, что не доверилась тебе с самого начала, — она прижалась к нему всем телом, обнимая его со всей доступной ей силой.

— Прощу, если ты простишь меня за то, что позволил этому случиться, — произнес он, обнимая её.

— Прощаю, — она подняла голову и улыбнулась ему сквозь слезы. — Мы оба были глупцами.

— Зато теперь мы вместе. И больше ничего не потеряем из-за недосказанности.

— Ничего, — согласилась она. — У меня нет от тебя никаких секретов и тайных планов, нет никаких страхов.

— Никаких страхов, — повторил он и поцеловал её.

Их поцелуй был нежным и каким-то семейным. Спокойным. Спокойна была и Гермиона.

Она была любима. И любила.

Полгода спустя

Утренний свет пробивался сквозь занавески спальни в доме на Гриммо. Гермиона просыпалась медленно, наслаждаясь теплом постели и тихим дыханием Гарри рядом с собой.

Что-то было не так. Не плохо не так — хорошо не так. Какое-то новое ощущение, словно что-то изменилось за ночь.

Она потянулась, зевнула... и замерла.

На безымянном пальце левой руки красовалось кольцо, которого там не было вчера. Тяжёлое, старинное, с гербом дома Поттеров, вырезанным в тёмном камне. А на среднем— ещё одно, с символом Певереллов: треугольник, круг и линия, заключённые в изящную оправу.

— Гарри, — прошептала она, потрясая его за плечо. — Гарри, проснись!

— Что? — он открыл глаза, мгновенно насторожившись. — Что случилось?

— Кольца, — она протянула руки. — Откуда кольца? Ты ночью надел мне кольца?

Гарри сел, изучая её руки. Его лицо озарилось пониманием и радостью.

— Магия родов, — сказал он тихо. — Она приняла тебя. Признала леди дома.

— Но как? Я же не...

— Магия признаёт тебя леди Поттер и Певерелл, — он взял её лицо в ладони. — Это официально. Законы магии. Прислушайся к себе. Свойство нашей связи изменилось.

Гермиона смотрела на кольца, не веря глазам. Год назад она была сломленной рабыней. Теперь сама магия называла её леди древних домов.

— Это означает... — начала она.

— Это означает, что надо готовиться к свадьбе, — закончил Гарри. — И звонить маме.

— Маме?

— Они вернулись из Австралии три месяца назад. Сейчас они живут в Оксфорде. Джон готовится преподавать в медицинской школе, Джин, как всегда, занимается косметической стоматологией.

— Но они меня не помнят. Откуда ты вообще всё это знаешь?

— Помнят, конечно. В Мельбурне, в магическом госпитале сняли твоё заклинание. Я знаю, потому что оплатил счет за лечение, общался потом с ними. Когда я тебя вызволил, и ты начала приходить в себя, то я связался с ними. Извини, они взяли с меня слово, что я не расскажу тебе о них. Я знаю, откуда в тебе взялось твое упрямство, переходящее в упёртость. Джон сказал, что не хочет общаться с дочерью-рабыней. Это мы устранили. Захочет ли он общаться с леди Поттер?

Кстати, если снять Фиделиус и маглоотталкивающие чары с Блэкмора, то можно тебя сделать маркизой Блэкмор в магловском мире. Будешь внуков королевы называть кузенами.

Слёзы катились по её щекам — слезы радости, облегчения и благодарности за второй шанс.

— Я недостойна твоей любви. Ты опять меня спасаешь, Гарри Поттер! — прошептала она.

— Конечно, достойна. Вон, на пальцах доказательства. Просто нужно время, чтобы ты сама это поняла.

— Дай мне, пожалуйста, мамин телефон.

Еще полгода спустя.

Сад поместья Поттеров преобразился за последние месяцы. Гермиона в свободное от Визенгамота и занятий в университете время с энтузиазмом взялась за его восстановление. Она проштудировала книги по волшебному садоводству и вечной трансфигурации, и теперь среди зелени журчал фонтан, а клумбы пестрели цветами. Именно здесь, на скамейке под старым дубом, она сообщила ему новость.

— Гарри, — сказала она, поворачиваясь к нему. В руках у неё был белый пластиковый тест. — Нам нужно поговорить.

Гарри лукаво улыбался...

— Гермиона, я же чувствую тебя. Мы будем родителями?

— Будем, — улыбнулась она сквозь слезы. — Я на пятой неделе.

Он подхватил её на руки и закружил, смеясь от счастья.

— Я буду папой! Ты будешь мамой!

— Страшно, — призналась она, когда он поставил её на землю. — Что, если я не смогу? Что если...

— Эй, — он взял её лицо в ладони. — Ты самая сильная женщина, которую я знаю. Ты прошла через ад и осталась доброй. Ты будешь прекрасной матерью.

— А ты будешь прекрасным отцом.

Они сидели в саду до заката, строя планы. Детская в комнате рядом с их спальней. Имена — Лили, если девочка, Джеймс, если мальчик. Никаких нянь — они сами хотели растить ребёнка.

— Знаешь, что самое важное? — спросила Гермиона, сидя на его коленях и положив голову ему на плечо.

— Что?

— Наш ребёнок будет расти в любви. Настоящей, безусловной любви. Он никогда не узнает, что такое чувствовать себя нежеланным.

— Никогда, — согласился Гарри, обнимая её крепче. — Наши дети будут знать, что их любят просто за то, что они есть.

Восемь месяцев спустя

Лили Джин Поттер родилась на рассвете, с первыми лучами майского солнца. Семь фунтов чистого счастья с тёмными волосами отца и решительным подбородком матери.

— Она идеальна, — прошептал Гарри, осторожно держа дочь на руках.

— Она наша, — добавила Гермиона, не в силах отвести взгляд от крошечного личика.

Малышка зевнула, сморщила носик и мирно заснула в объятиях отца.

— Привет, принцесса, — тихо говорил Гарри. — Я твой папа. А это твоя мама. Мы очень долго тебя ждали.

Гермиона чувствовала, как её сердце готово разорваться от переполнявшей его любви. Год назад она не могла поверить, что достойна любви. Теперь принимала из рук мужа своё величайшее счастье.

— Она изменит мир, — сказала она, поглаживая крошечную ручку дочери.

Цвет волос дочери поменялся на коричневый. Появились кудри.

— Метаморф. Нам предстоит интересное время, — прошептал Гарри.

За окном родильного отделения Святого Мунго кипела жизнь. Где-то спешили люди, решали проблемы, боролись с несправедливостью.

А здесь, в этой маленькой палате, рождалось новое будущее. Будущее, построенное на любви и доверии.

Пять лет спустя

Лили мчалась по саду дома поместья Поттеров. Её смех звенел в воздухе, как колокольчики. За ней бежал трёхлетний Джеймс, пытаясь поймать сестру, как в игре в догонялки.

— Папа, папа! — кричала Лили, подбежав вплотную к отцу. — Смотри, что я умею!

Она сосредоточилась, высунув от усердия язык, и цветок в клумбе медленно изменил цвет с красного на синий.

— Молодец, принцесса! — Гарри подхватил ее на руки. — Но помни правило: магия только под присмотром взрослых.

Силы девочки росли нереальными темпами. Невербальная беспалочковая магия в пять лет — это очень круто.

— Знаю, знаю, — кивнула она серьезно. — А Джейми ещё маленький для магии?

— Джейми покажет свою магию, когда будет готов.

Из дома вышла Гермиона с подносом лимонада. Она была беременна третьим ребенком, живот уже заметно округлился.

— Как мои волшебники? — спросила она, ставя поднос на садовый стол.

— Лили уже превосходит по силе половину выпускников Хогвартса, — сообщил Гарри. — А Джеймс съел половину грядки с волшебным горохом.

— Они вкусные! — защищался младший сын, его лицо было измазано землей.

Гермиона засмеялась и вытерла ему лицо:

Семья расположилась на одеяле под дубом. Дети играли, родители наблюдали. Простое, тихое счастье.

— Знаешь, о чём я думаю? — сказала Гермиона, положив голову Гарри на колени.

— О чём?

— О том, как странно всё сложилось. Я мечтала изменить мир, бороться за права угнетённых, двигать вперед прогресс…

— Разве не этим вы занимаетесь в своем Визенгамоте?

— Гарри Джеймс Поттер-Блэк-Певерелл! Это твой Визенгамот! Я там твой представитель!

— Вот уж нет, леди Поттер-Певерелл! Согласно законам магии он такой же мой, как и твой! Ты сама себе представитель! Мне своих дел хватает.

— Ладно, уговорил. Но я не про это. Я не так мечтала. Я думала, что буду работать в Министерстве и делать карьеру. А мечтать по настоящему надо было вот об этом! О Джеймсе, Лили и безымянном мальчике.

Лили, будто услышав это, подбежала к ним с букетом одуванчиков:

— Мамочка, это тебе! Потому что ты самая красивая!

— Спасибо, солнышко, — Гермиона приняла букет, как драгоценность.

— А папе что? — спросил Гарри, притворно обижаясь.

— Папе я дарю объятия, — решила Лили и крепко обняла Гарри.

— Лучший подарок на свете, — прошептал он, закрывая глаза.

Солнце клонилось к горизонту, окрашивая небо в золотые тона. Где-то вдали кричали чайки, летя к Темзе. В доме готовился ужин — приготовлением руководил домашний эльф Кричер. Давно переставший ворчать, теперь он с удовольствием заботился о семье. Вечером должны были появиться Грейнжеры и леди Андромеда с внуком Тедди, наследником дома Блэк, которого хотелось порадовать особо.

— Мы счастливы, — сказала Гермиона просто.

— Да, — согласился Гарри. — Мы счастливы.

* * *

Конец*