Код "Гермиона" (джен)

Азкабан.

Слово упало в тишину библиотеки Нотта, и даже пламя свечей, казалось, вздрогнуло.

— Торфинн Роули, — прошептал Нотт. — Последний из рода. Он умер там.

— Она хочет, чтобы мы пошли туда, — сказал Драко. — Она указывает на него.

— Попасть в Азкабан в качестве посетителя практически невозможно, — Нотт уже перебирал в уме варианты, его глаза блестели от сложности задачи. — А попасть в архив вещдоков казненных заключенных… для этого нужен прямой приказ от главы Департамента Магического Правопорядка. То есть, от Гарри Поттера.

Драко скривился, как от зубной боли. Поттер. Последний человек, у которого он хотел бы о чем-то просить. После фиаско с «Анимусом» их и без того натянутые отношения превратились в ледник. Поттер считал, что Драко своим безрассудством уничтожил последние остатки «Гермионы». Он не знал и не хотел знать правды.

— Он откажет, — сказал Драко.

— Естественно, — кивнул Нотт. — Если ты попросишь. Но если попросит… расследование?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты все еще консультант Министерства. Технически, ты расследуешь наследие своего отца. Найденный тобой дневник — это официальная улика. Ты можешь заявить, что записи твоего отца указывают на связь между его экспериментами и деятельностью Торфинна Роули. Этого будет достаточно, чтобы инициировать официальный запрос. Поттер не сможет отказать в доступе к архиву, не нарушив дюжину уставов. Он будет ненавидеть каждую секунду этого, но он подчинится закону. Это же Поттер.

План был рискованным, но единственно верным. Он задействовал бюрократическую машину Министерства против самой себя.

* * *

Два дня спустя Драко стоял на продуваемом всеми ветрами причале где-то на побережье Шотландии. Море было свинцовым, небо — таким же. Рядом с ним, ежась в своей мантии, стоял Поттер. Его лицо было непроницаемым, как гранит.

— Я до сих пор не понимаю, что ты ищешь, Малфой, — сказал Поттер, его голос был почти не слышен за воем ветра. — Какое отношение Роули имеет к лабораториям твоего отца?

— Я сам пытаюсь это выяснить, — ответил Драко, глядя на темный силуэт тюрьмы, маячивший на горизонте. — В дневнике упоминается «сотрудничество» в области создания артефактов. Я должен проверить его личные вещи.

Это была полуправда. Но ее хватило.

Лодка, управляемая безликим аврором в капюшоне, доставила их на остров. Чем ближе они подплывали, тем сильнее ощущался холод. Не физический. Экзистенциальный. Холод сотен душ, гниющих в отчаянии. Дементоры были отозваны после войны, но стены… стены помнили. Камень впитал в себя столько боли, что сам стал источником страдания.

Архив находился в самой старой, нижней части крепости. Низкие потолки, мокрые, сочащиеся стены. Воздух был спертым, пах солью, плесенью и безнадежностью.

Их встретил еще один аврор-хранитель, чье лицо было серым и лишенным всяких эмоций.

— Ячейка 137. Торфинн Роули, — сказал он скрипучим голосом и указал на одну из сотен одинаковых железных дверей.

Поттер открыл ее своей служебной палочкой. Внутри, на единственной полке, лежал небольшой ящик.

Драко вошел в тесную, как гроб, камеру. Поттер остался в коридоре, наблюдая. Он не доверял Драко ни на секунду.

В ящике было немногое. Потрепанная копия «Пророка». Несколько писем для родственников, которые так и не были отправлены. И… маленький, невзрачный дневник, переплетенный в грубую кожу.

Драко взял его. Он ожидал почувствовать темную магию, проклятие, что угодно. Но дневник был… пуст. Эмоционально. Словно мертвый.

Он открыл его.

Страницы были заполнены безумными, хаотичными записями. Формулы, перемежающиеся с пророчествами. Рисунки спиралей и невозможных геометрических фигур. Большую часть текста было невозможно прочесть. Но на одной из последних страниц Драко нашел то, что искал.

Четкий, аккуратный рисунок. Ветвь с семью листьями. Герб Роули.

А под ним — всего одна фраза, написанная на удивление ясным почерком.

«Я спрятал свое сердце не в теле. Я спрятал его в ее имени».

Драко замер, перечитывая строку снова и снова.

«Я спрятал свое сердце в ее имени».

Это была не просто поэтическая метафора. Роули были известны тем, что могли вкладывать часть своей души, своей магической сущности, в слова. В имена.

Это значило…

— Нашел что-нибудь? — голос Поттера из коридора заставил его вздрогнуть.

— Возможно, — Драко быстро закрыл дневник. — Мне нужно забрать это для дальнейшего изучения.

— Без проблем, — кивнул Поттер. — Все будет запротоколировано.

Когда они вышли из архива и направились обратно к лодке, Драко чувствовал себя так, словно нес в руках не просто дневник, а бомбу.

Он думал, что ищет ее имя.

Какая ирония.

Оказывается, все это время он искал имя ее тюремщика. Потому что ее имя и его имя были одним и тем же.

Торфинн Роули не просто превратил ее в дверь. Он превратил ее в свой собственный хоркрукс. Он спрятал часть своей души в ее имени, сделав ее вечной заложницей, привязанной к нему не только печатью, но и самой своей сутью.

И теперь Драко понял, почему она не могла назвать свое имя.

Произнести его — означало бы призвать его.

Обратный путь с острова прошел в гнетущей тишине. Поттер больше не задавал вопросов, чувствуя, что Драко наткнулся на нечто темное и серьезное. Сам Драко сидел, не двигаясь, глядя на свинцовые волны, но видел перед собой лишь одну фразу: «Я спрятал свое сердце в ее имени».

Он не поехал домой. Он аппарировал прямо на порог библиотеки Нотта.

Теодор, увидев выражение его лица и дневник в его руке, молча провел его внутрь и налил два стакана огневиски.

— Ты нашел, — сказал он. Это был не вопрос.

Драко молча протянул ему дневник, открыв на нужной странице.

Нотт долго смотрел на фразу, его брови сошлись на переносице.

— Мерлинова борода, — выдохнул он. — Это… это за гранью. Хоркрукс, созданный не в объекте, а в концепции. В самом имени человека.

— И что это значит? — спросил Драко, хотя уже знал ответ.

— Это значит, — Нотт поднял на него свои пронзительные глаза, — что она не может быть спасена, пока эта часть души Роули не будет уничтожена. Но чтобы уничтожить ее, нужно…

— …произнести имя, — закончил Драко. — И призвать его.

Они помолчали, осознавая всю чудовищность ситуации. Это был идеальный замок. Чтобы уничтожить ключ, нужно сначала открыть им дверь, за которой ждет монстр.

— И мы до сих пор не знаем этого проклятого имени, — Драко провел рукой по волосам. Отчаяние, холодное и липкое, снова начало подступать.

— Не знаем, — согласился Нотт. — Но теперь мы знаем, где его искать.

— Где?

— Не в архивах. Не в ее памяти. А в его. В этом, — он постучал пальцем по дневнику Роули. — Он был безумцем, но не идиотом. Он должен был оставить себе способ вспомнить имя. Ключ к ключу. Шифр.

Они провели остаток ночи и весь следующий день, погрузившись в безумные записи Торфинна Роули. Это было все равно что пытаться расшифровать сны сумасшедшего. Страницы были заполнены астрологическими картами, алхимическими формулами, обрывками пророчеств и лингвистическими загадками.

Но Нотт был в своей стихии. Для него это была не бессвязная ахинея, а сложнейший многоуровневый шифр.

— Смотри, — говорил он, указывая на последовательность рун. — Он использует не их магическое значение, а гематрию. Числовое. А эти созвездия… он соотносит их не с датами, а с буквами древнего этрусского алфавита. Этот человек мыслил не словами. Он мыслил системами.

Драко, в свою очередь, анализировал не шифр, а самого автора. Он пытался понять психологию Роули, его манию величия, его одержимость вечностью.

— Он был тщеславен, — сказал Драко, глядя на одну из страниц, где Роули нарисовал свой собственный магический портрет. — Что бы он ни спрятал, оно должно быть связано с ним. С его наследием. С его семьей.

Они работали без сна, подпитываясь крепким кофе и нервным возбуждением. Библиотека превратилась в штаб-квартиру, заваленную свитками, справочниками по нумерологии и картами звездного неба.

Прорыв случился на второй день, под утро.

— Вот оно, — прошептал Нотт. Его лицо было бледным, осунувшимся, но глаза горели триумфом. — Я нашел.

Он указал на кажущуюся случайной последовательность чисел, запрятанную в углу страницы с астрологическими расчетами.

— Это не координаты. И не дата. Это… ссылка. Архивная ссылка. Но не на наш архив. На маггловский.

— Что? — Драко не поверил.

— Да. Национальный Архив в Кью. Отдел регистрации рождений, браков и смертей. Роули были одержимы чистотой крови, но они были достаточно умны, чтобы понимать, что маггловская бюрократия — лучшее место, чтобы что-то спрятать. Ни один волшебник никогда не пойдет туда искать.

Нотт быстро произвел несколько вычислений, переводя числовой код в буквы и цифры.

— Запись о рождении. Девочка. Дата рождения совпадает с годом, когда Роули начал свои эксперименты. Место рождения — Коукворт. Тот самый город, где жила мать Поттера. Мать — чистокровная волшебница из обедневшего рода. Отец — магл.

— Полукровка, — выдохнул Драко. — Идеальный сосуд. Достаточно магии, чтобы выдержать ритуал, но при этом достаточно «грязной» крови, чтобы никто из чистокровных фанатиков не стал ее искать.

Нотт закончил расшифровку и написал на листе пергамента имя.

Он молча пододвинул листок к Драко.

Драко посмотрел на него. Имя было простым, почти заурядным. Но в контексте всего, что он узнал, оно звучало как приговор.

Эйлин Принц.

Нет. Не то. Это была фамилия матери.

Нотт указал на другую строку.

Имя отца. Тобиас Снейп.

Имя дочери.

— О, нет, — прошептал Драко, и мир на мгновение остановился. — Нет. Только не это.

На листке было написано:

Гермиона Снейп.

Не Грейнджер. Снейп.

Это было не просто имя. Это была насмешка. Дьявольская, извращенная ирония судьбы. Сосудом для ритуала Роули, основой для фальшивой героини «Гермионы Грейнджер» стала никому не известная, стертая из реальности… сводная сестра Северуса Снейпа.

Теперь Драко понял, почему он чувствовал с ней связь. Почему ее боль резонировала с его. Их судьбы были переплетены задолго до их встречи. Через Снейпа. Его крестного. Человека, который был двойным агентом, мастером масок, узником своей собственной роли.

Как и она.

— Мы нашли его, — сказал Нотт тихо. — Имя.

Драко смотрел на листок, и его охватил ледяной ужас.

Они нашли не просто имя.

Они нашли спусковой крючок. И теперь им предстояло решить, нажимать ли на него.

Гермиона Снейп.

Имя висело в воздухе между ними, тяжелое, как саван. Драко казалось, что он слышит злорадный смех судьбы. Из всех людей, из всех возможных историй, она должна была быть связана именно со Снейпом. Человеком, который был для Драко одновременно и защитником, и мучителем, и вечным напоминанием о сложности правды.

— Это все меняет, — сказал Драко, откидываясь в кресле. Он чувствовал себя выжатым, опустошенным. — Все.

— Да, — согласился Нотт, убирая дневник Роули в свинцовый ящик. — Теперь у нас есть не просто имя. У нас есть контекст. Семья Принцев была известна своей меланхолией и врожденными талантами к окклюменции. Снейпы… что ж, о них мало что известно, кроме того, что они были магглами из депрессивного промышленного городка. Идеальное сочетание для создания сознания, способного выдержать колоссальное ментальное давление. Она была не случайной жертвой. Она была выведена для этого.

Драко содрогнулся. Это было хуже, чем он думал. Это было не просто убийство. Это было хладнокровное, спланированное выведение жертвенного агнца.

— И что теперь? — спросил он. — Мы знаем имя. Мы знаем, что оно — хоркрукс. Мы не можем его произнести. Мы в тупике.

— Не совсем, — Нотт подошел к окну и посмотрел на серый лондонский рассвет. — Мы не можем произнести его вслух. Мы не можем призвать его. Но, возможно… мы можем показать ей.

Драко сел прямее.

— Ты хочешь снова провести ритуал?

— Да. Но на этот раз все будет иначе. Мы не будем ничего у нее спрашивать. Мы не будем ничего искать. Мы передадим ей сообщение. Мы покажем ей ее имя.

— Зачем? — не понял Драко. — Чтобы причинить ей еще большую боль? Чтобы показать ей, с кем она связана навеки?

— Чтобы дать ей оружие, — Нотт обернулся, и в его глазах горел холодный огонь. — Подумай, Драко. Все это время она была пассивна. Она была дверью, картой, сосудом. Она не знала, кто она. Она не знала, кто ее враг. Она просто сидела в своей библиотеке и пряталась от кошмара, который не понимала. Мы дадим ей знание. А знание, как гласит легенда о вашей фальшивой святой, — это сила.

— Что она сможет сделать с этим знанием?

— Я не знаю, — честно признался Нотт. — Может быть, ничего. А может быть, она сможет бороться. Изнутри. Зная имя своего врага, зная природу своей тюрьмы, она перестанет быть просто жертвой. Она станет… игроком.

План был безумным. Они собирались передать ядерный код заключенному, сидящему на пороховой бочке, в надежде, что он сможет обезвредить бомбу, а не взорвать ее вместе со всеми.

— Это может убить ее, — сказал Драко. — Осознание того, кто она… это может просто стереть ее.

— А бездействие убьет ее наверняка, — парировал Нотт. — Рано или поздно «тюремщик» найдет способ использовать ее. Или Министерство, со своими грубыми инструментами, спровоцирует еще один взрыв. Мы даем ей шанс. Единственный, который у нее есть.

Драко молчал долго. Он думал о ее лице в том видении. О спокойной, печальной улыбке. О бесконечной усталости в ее глазах. Она заслуживала знать. Она заслуживала шанса на борьбу.

— Хорошо, — сказал он. — Мы сделаем это.

* * *

Они готовились к этому ритуалу дольше, чем к предыдущим. Нотт добавлял в диаграмму новые руны — защитные, сдерживающие. Он не хотел, чтобы в момент передачи имени осколок души Роули вырвался и попытался захватить Драко.

Драко, в свою очередь, готовился ментально. Он не пытался опустошить разум. Наоборот. Он наполнял его. Он думал о Снейпе. О его двойной жизни, о его жертве, о его невыносимом одиночестве. Он пытался найти в себе… сочувствие. Не к Снейпу-профессору, которого он ненавидел, а к Снейпу-человеку, такому же узнику обстоятельств, как и он сам. Он должен был передать ей не просто имя. Он должен был передать ей контекст, который поможет ей выжить.

Когда все было готово, Драко сел на свое место. На этот раз он не чувствовал страха. Только ледяную решимость.

— Начинай, — сказал он.

Капля крови. Заклинание Нотта. И окно в ее мир снова открылось.

Она была там. Ждала его. Она сидела за столом, но не читала. Она просто смотрела на него. В ее глазах был вопрос.

Драко не стал медлить. Драко собрал все, что подготовил — образ имени «Гермиона Снейп», написанного на пергаменте, чувство сострадания к ее судьбе, холодную ярость по отношению к Роули — и отправил это ей единым, сфокусированным ментальным импульсом. Он шептал прямо в ее душу.

«Вот кто ты. Вот твое имя. Гермиона Снейп».

Он ожидал крика. Взрыва. Агонии узнавания.

Но вместо этого в ее мире воцарилась абсолютная, мертвая тишина.

Библиотека замерла. Свет лампы застыл. Даже пылинки в воздухе перестали двигаться. Она сидела за столом, неподвижная, как изваяние, и смотрела на него сквозь окно в зеркале.

И Драко увидел, как в ее глазах, до этого наполненных лишь усталостью, зарождается нечто новое. Нечто ужасное.

Разочарование.

Он не принес ей правду. Он принес ей еще одну ложь. Еще одну клетку. Еще одно чужое имя, которым ее пытались определить.

Имя Снейп не было для нее откровением. Оно было оскорблением.

Он видел, как рушится ее последняя надежда. Надежда на то, что он, Драко, сможет найти ее. Настоящую. А вместо этого он принес ей еще одну маску, сотканную из чужой истории, чужой боли.

И тогда она заплакала.

Беззвучно. Из ее глаз текли слезы, сотканные из света и статического шума, и каждая слеза, падая на пол ее библиотеки, прожигала в нем дыру, ведущую в черную пустоту ее кошмара.

Ее мир начал разрушаться. Не от атаки Роули. А от ее собственного, абсолютного отчаяния.

— Нет… — прошептал Драко, понимая, какую чудовищную ошибку он совершил. — Я думал…

И тут ее губы шевельнулись. Она произнесла одно-единственное слово. Не ему. А в пустоту. В свое прошлое, которого она не помнила.

«Гарри…»

Это был не вопрос. Это был стон. Воспоминание, такое глубокое, такое фундаментальное, что его не смог стереть даже ритуал Роули. Осколок ее настоящей души, который только что пронзил все слои лжи.

И этот осколок, этот звук ее собственного, настоящего голоса, произносящего имя ее настоящего друга, стал тем самым мечом, который он пытался ей дать.

Зеленая печать Роули, скрытая до этого в основании ее мира, вспыхнула, почувствовав эту вспышку истинной самоидентификации. Она взревела голосом тюремщика, обнаружившего, что его узник вспомнил о мире за пределами камеры.

«ТЫ — МОЯ!»

Но ее отчаяние уже переродилось в ярость. Она встала, и ее тихая библиотека рухнула, сметенная ураганом ее гнева. Вокруг нее теперь была только первородная тьма ее кошмара.

Она посмотрела не на печать. Она посмотрела на Драко.

И в ее глазах он прочитал ее последний, безмолвный вопрос.

«Так кто же я?!»

Она требовала ответа. Не от него. От вселенной.

И прежде чем окно в зеркале разбилось, Драко увидел, как из тьмы вокруг нее начали проступать образы. Нечеткие, как на старой фотографии. Мальчик в круглых очках. Рыжеволосый парень. Замок у озера. Серебристая выдра…

Ее воспоминания. Они не были стерты. Они были… похоронены. И теперь она начала их раскапывать.

Окно в зеркале с оглушительным звоном разбилось на тысячу осколков.

Драко вышвырнуло из транса.

Он лежал на полу, оглушенный, тяжело дыша. Ритуал был окончен. Но он не принес ни победы, ни поражения.

Он принес начало.

— Что… что случилось? — прохрипел Нотт, подбегая к нему.

— Я ошибся, — выдохнул Драко, и на его губах была горькая усмешка. — Я принес ей не то имя.

Он посмотрел на Нотта, и в его глазах было понимание, такое страшное, что ему самому было трудно в него поверить.

— Ее зовут не Снейп. Ее зовут Грейнджер. По-настоящему. Все это время… Министерство не лгало. Они просто… не знали, что говорят правду.

Он понял все. Ритуал Роули был проведен не над безымянной полукровкой. Он был проведен над Гермионой Грейнджер, подругой Гарри Поттера, героиней войны. Ее не убили в битве. Ее похитили. И стерли. А Министерство, пытаясь создать фальшивую икону, случайно дало своему творению имя настоящей, замученной жертвы.

Это была не ирония. Это был крик призрака, который наконец-то был услышан.

— Мы не дали ей меч, — сказал Драко, поднимаясь. — Мы просто… напомнили ей, что у нее всегда был свой собственный. И теперь она учится им пользоваться.

Война за ее душу только что началась. И она сама стала в ней главным солдатом.