Спрямить путь (джен)

Рон честно старался пользоваться «конфетками» раз в день. Перед Трансфигурацией и Чарами. Близнецы отловили их с Гарри в коридоре через две недели после начала занятий и страшными голосами заставили пообещать никогда-никогда не пить «конфетки» перед Зельями.

— Ты же не хочешь проснуться устрицей, Ронни, правда? Ты, может, и не поймешь разницы, но мама расстроится!

— Ты же не хочешь расстроить маму?

Рон не хотел.

Но все больше жалел, что эффекта не хватало на целый день. Ладно — Зелья… Но шахматы. Какими будут шахматы?

Все остальное оказывалось сложнее и красивей, и он понимал те же Чары гораздо лучше — потому что мог наконец-то удержать в голове и движение, и звук заклинания, и желаемый результат, и то ощущение от заклятия, которого следовало добиться, чтобы получилось. Мир ощутимо раздвигался, и это походило на скоростной штопор. И страшно, и восторг.

А еще ему хотелось красиво выиграть. Хэллоуин приближался, на занятия, даже с «конфетками», уходило слишком много времени. Он совсем не успевал повторять еще и шахматы. И хотя он все еще не проиграл ни разу, но… Но он смог бы выиграть гораздо больше матчей! Он был всего лишь пятый! Пятый! И хотя разрыв был ничтожен, но… Надо было выигрывать.

— У тебя еще четыре матча, — сказал Гарри, когда до Хэллоуина осталось две недели. — Если ты их выиграешь, то точно пройдешь.

— Будто я сам не знаю, — буркнул Рон. Хмуро посмотрел на учебник Трансфигурации. Ожидалась контрольная. Ожидалось, что он сделает ее на отлично. — Слушай, мы страшно теряем время. Сидим тут, зубрим… Хотя могли бы — раз, и запомнить!

— Они же сказали — раз в день, — с сомнением протянул Гарри.

— Да они перестраховываются.

— И Гермиона рассказывала про ингредиенты, помнишь?

Гермиона, с которой они три раза в неделю пересекались в библиотеке, устроила им настоящий доклад о возможных последствиях злоупотребления «конфетками».

— Так мы же не пять раз в день и не подряд! Только сегодня! Ты представляешь, сколько мы времени выиграем?

Гарри подумал и кивнул.

— Только сегодня. Мне тоже страшно надоело это все зубрить.

Рон улыбнулся и полез за «конфетками».

Ему тоже надоело зубрить. И у него наконец-то будет время позаниматься шахматами. Причем — под эффектом! Он еле дотерпел до вечера, и, как только они вернулись в гостиную, схватил доску, книгу этюдов и пошел за столик в углу. Обычно, когда было время заниматься, он сидел там. И его никто не беспокоил. Это было правилом Рейвенкло: если человек занят делом, не мешай ему. Правило Рону скорее нравилось, дома было совсем не так.

Шахматы оказались… как глубокий колодец. Падаешь в него, а внутри звезды. И если задохнешься — неважно. Потому что — звезды.

— Мистер Уизли. Мистер Уизли!

— А? — он с большим трудом оторвался от этюда и с раздражением посмотрел на Пенелопу. — Я занимаюсь!

— Два часа ночи, мистер Уизли. Идите спать.

Рон с сожалением посмотрел на почти решенный этюд.

— Оставьте доску здесь, — сказала Пенелопа. — Ее никто не тронет. И… вы молодец, мистер Уизли. Становитесь настоящим вороном.

— Да ладно, — пробурчал Рон. Но не мог не признаться самому себе, что слышать это было очень приятно.

Эффект он увидел сразу же: следующий матч он выиграл с блеском. Хоть и не под эффектом «конфеток», но знания, видение, ощущение сути игры — остались. Только поблекли. Стерлись. И с каждым днем стирались все больше. Спустя три дня, накануне второго матча, смотря на гору учебников, Рон вздохнул. Гарри вздохнул в унисон.

— Ну, мы же осторожно, — сказал Рон.

Гарри протянул ему ладонь.

— Давай. Ты знаешь, как здорово под ними летать? Кажется, что летаешь сам, без метлы. Все потоки чувствуешь!

— Я бы тебе рассказал, как шахматы выглядят, — сказал Рон. — Это вообще… Так бы там и жил. Не вылезал.

— Это точно…

Никаких особенных последствий нарушения дозы Рон не заметил. Ну — голова стала побаливать. Так немудрено: он никогда столько не читал. И учебников, и дополнительной литературы — а что делать? Ответить на загадки их факультетской двери ни он, ни Гарри не могли до сих пор, и это с каждым днем становилось все унизительнее…

Последний матч тура состоялся накануне Хэллоуина. И вечером предыдущего дня к Рону за столик подсел Роджер.

— Хорошо играешь, Уизли.

— Спасибо, — ответил Рон, не отрываясь от этюда. Варианты ходов роились у него в голове, выстраиваясь в схемы — как созвездия. Если бы созвездия постоянно переставлялись…

— Ты слишком хорошо играешь, Уизли, — продолжил Роджер. — Слишком быстро поднял уровень.

— Чего тебе надо, Роджер?

— Я за тобой слежу, Уизли. И не потерплю читерства. Ты меня понял?

— Не дурак.

— Ты думаешь, я — читер? — позже спросил Рон у Гарри, сидя на кровати, под звуконепроницаемым пологом.

— Почему? — удивился Гарри. — Ты же не с «конфеткой» играешь! Какая разница, как учить.

— Вот и я так думаю…

— Да даже если и с «конфеткой». Она же не думает за тебя!

— Угу... Я вот сейчас под эффектом. Интересно, что приснится?

Приснилась какая-то темная муть. Вода. Колодец. Ничего интересного.

В день перед решающим матчем Рон съел еще две «конфетки». Одну за завтраком, чтобы день прошел удачно, и одну за обедом, чтобы успеть еще позаниматься. Эффект как раз должен был уйти за полчаса до матча. Он колебался, не сдвинуть ли прием второй — ну рассосется посреди матча, а не за полчаса до. Какая разница, в самом деле, ему же действительно никто не помогает думать! Но в последний момент решил — нет. Он не читер. Он станет играть сам. Хотя проиграть и было страшно.

Посмотреть на последний матч первого курса собрался почти весь Рейвенкло — как собирался на все решающие матчи. Здесь поддерживали всех — ради самого духа игры. Рону это нравилось.

— Боишься, Уизли? — спросил Энтони Голдстейн. Лучший игрок их года.

— Не-а, — ответил Рон. У него немного кружилась голова. От волнения. — А ты? Боишься?

Энтони фыркнул.

Матч, как Рон и предполагал, оказался сложным — и паникующие фигуры ему не помогали. Даже обидно было, что фигуры столь низкого о нем мнения… Рон пытался пробиться в ощущение от этюдов, то чувство после «конфетки», полета, падения, бесконечности звездного неба. Это ведь — его ощущение. «Конфетка» же ни при чем! С ней просто легче, и все…

И таки пробился. К середине матча он перестал видеть фигуры, исчез противник. Остались только схемы. Только комбинации. Только… Только…

— Мат, — сказал Рон.

Улыбнулся. Ощутил огромное облегчение.

И темная вода звездного колодца сомкнулась над его головой. Он только успел смутно удивиться, что, кажется, падает.