Братство Х (гет)

Как и память, поезд приходит и уходит. И он может вернуть вам все то, что вы оставили позади много лет назад.

Рэй Брэдберри

1 сентября 2017 года

Сердечко Джеральдин билось в ее груди с такой силой, что его стук заглушал гомон пассажиров и провожающих, крики сов и приветственные гудки поезда. Открыв сначала один глаз, затем другой, она увидела перед собой легендарную платформу девять и три четверти, исчезающих в клубах дыма детей и родителей и красный, огромный, как целый дом, Хогвартс-Экспресс. От восторга у девочки перехватило дыхание, и на несколько секунд она забыла, насколько страшным был этот день. Пока другие первокурсники переживали из-за распределения, ее оно волновало в последнюю очередь. Сегодня ей представится первый и единственный шанс увидеть своего отца и понравиться ему, а иначе — они с матерью обречены на жизнь в нищете. Конечно, он будет здесь и в июне, но Джеральдин прекрасно знала, насколько важно первое впечатление, и не могла позволить себе испортить его. Мать специально для этого купила ей белое нарядное платье, с рукавами-фонариками и оборками снизу. Девочке оно не очень нравилось, но остальные ее вещи имели поношенный вид, несмотря на то, что она носила их очень аккуратно и никогда не оставляла на одежде пятен и дыр. Платье же было новым, идеально выглаженным и из приятной на ощупь ткани, так что Джеральдин была бы довольна, если бы не эта ужасная розовая лента, которую мать завязала на ее волосах огромным бантом. Она сказала, что это выглядит красиво и прилично, и девочке очень хотелось ей верить, но, заметив, что компания детей постарше смотрит на нее, она густо покраснела и отвернулась. Быстро оглянувшись на барьер, отделяющий платформу от мира магглов, она потянула за конец ленты, надеясь избавиться от нее до прихода матери, но та была очень туго завязана и не поддавалась. Девочка затеребила пальцами узел, чтобы ослабить его, но в следующую секунду прямо из кирпичной стены выехала тележка с ее чемоданом, а за ней показалась и мама.

— Джеральдин, ну что у тебя с прической, — она цокнула языком, остановила тележку и принялась поправлять ненавистный бант. — Что ты такое делала? Как будто через заросли продиралась. Такому человеку, как твой отец, не нужен неопрятный ребенок, так что будь добра…

— У меня получилось пройти через барьер, — сказала девочка, не только чтобы отвлечь мать от очередной тирады, но и потому, что действительно боялась застрять там.

— Ну разумеется, — нахмурилась мама, больно дернув за волосы, пытаясь продраться сквозь пряди пальцами. — Господи, ну я же сто раз просила тебя причесаться!

Она ровно сто раз и причесалась, но от ветра волосы снова запутались, и с этим Джеральдин ничего поделать не могла. Но спорить было бессмысленно, и она просто закусила губу, чтобы не расплакаться от обиды. Опухшие глаза ей точно не придали бы привлекательности.

— Конечно, у тебя получилось, — продолжила мать. — Потому что ты волшебница. И не просто волшебница, а из древнего магического рода. А теперь иди и покажи, что ты достойна носить фамилию Эйвери. Готова?

Если честно, Джеральдин готова не была и сомневалась, что когда-либо будет. Но раздражать мать не хотелось, поэтому она кивнула. Мама взяла ее за руку и повела вдоль поезда, толкая тележку вперед другой рукой. Она торопилась, выискивая в толпе Роберта Эйвери, а девочка семенила следом, успевая только извиняться перед людьми, которых задевала на пути. Она дышала глубоко, но толпа вокруг и дым не помогали бороться с тошнотой, и она только надеялась, что ее не вырвет прямо перед отцом и его семьей. Мать бы никогда не простила ей такого позора, да и сама Джеральдин не смогла бы с таким жить.

Когда тележка резко остановилась, девочка от неожиданности врезалась в нее коленкой. В глазах защипало, но она сосредоточилась на боли, потому что она отвлекала ее от неприятного ощущения в животе. Мать шумно выдохнула, и Джеральдин поняла, что она очень, очень недовольна.

— Его здесь нет, — сказала она обозленным тоном. — Его здесь нет! Это все его жена, я уверена. Она чувствует в тебе угрозу, вот и взяла дело в свои руки. Так. Так, ничего, нам нужен новый план…

Мама посмотрела на нее, прищурившись, просчитывая что-то в своей голове, а потом кивнула.

— Ладно. Теперь ты должна подружиться с Себастьяном.

Сделав вид, что поправляет рукав, девочка посмотрела в сторону своего брата и его матери. Миссис Эйвери, прекрасная и холодная, как Снежная Королева, смотрела прямо на нее — так что спектакль с рукавом провалился, — и от ее взгляда Джеральдин охватил самый настоящий ужас. Она поспешно отвернулась, зажмурившись, и не успела как следует рассмотреть худенького мальчика с бледной кожей, стоящего рядом с женщиной.

— А если он не захочет со мной дружить? — спросила она.

Мать вздохнула и приподняла за подбородок ее лицо, погладив большим пальцем щеку. Это нежный жест был настолько непривычным, что Джеральдин на секунду забыла, как дышать.

— Я не отрицаю, что будет тяжело, — сказала она. — Наверняка, мать попыталась настроить его против тебя. Но дети редко слушают своих родителей, так что все в твоих руках. Послушай, другого выхода у тебя нет. Если ты поступишь в Слизерин, как твои предки, ты должна попасть в его компанию, но ни в коем случае не соперничай с ним. Мальчики в его возрасте могут вести себя своеобразно, но это надо перетерпеть. Если он увидит, что ты не претендуешь на то, чтобы занять его место, ты ему понравишься. Главное, веди себя прилично и не позорься. Все поняла?

— Да, мама, — едва заметно поморщившись, отозвалась Джеральдин, чтобы поскорее закончить этот разговор.

Что тут может быть непонятного? Надо будет терпеть капризы своего брата в надежде, что он смилостивится и скинет ей объедки с барского стола, а потом расскажет отцу, какая она послушная девочка. Только представив, как ей придется бегать за ним, Джеральдин захотелось спрыгнуть с Хогвартс-Экспресса на ходу. Несмотря на то, что к стараниям матери она относилась с сомнением, у нее так и не получилось убить в себе надежду на то, что родной отец захочет забрать ее к себе, чтобы она больше никогда ни о чем не переживала. В конце концов, она видела несколько семей, в которых родители любили своих детей, а массовая культура вообще предполагала, что это правило, а не исключение. И она готовилась к тому, чтобы его очаровать. Но как понравиться избалованному одиннадцатилетнему мальчишке, Джеральдин не представляла.

— Ладно, я пойду, и так с работы пришлось отпрашиваться, — сказала мать и коротко обняла ее на прощание. — Помни все, что я тебе говорила. Удачи.

— Спасибо, мам, — девочка натянуто улыбнулась.

Проводив ее взглядом и вздохнув с облегчением, когда она наконец скрылась из вида, Джеральдин подкатила тележку к одному из вагонов и оглядела платформу в поисках проводника.

— Давай я помогу, — раздался сверху мальчишеский голос, и, повернувшись на звук, она увидела исчезающую в окне купе голову, а через пару секунд перед ней возник мальчик, чуть старше нее, с черными взъерошенными волосами.

— Спасибо, — кивнула она, когда он втащил ее чемодан вверх по ступенькам.

— Да нет проблем, — отмахнулся тот. — Первый курс?

— Да.

— Значит, будешь учиться с моей сестрой, она тоже поступает, — рассказывал мальчик, волоча ее чемодан по узкому коридору. — Ее зовут Лили. А я Джеймс, кстати. Так, вот здесь вроде свободно.

Джеймс убрал ее чемодан на полку, пожелал удачи на распределении и ушел, сославшись на то, что его ждут друзья.

Некоторое время Джеральдин просто наблюдала за платформой из окна, и увидела, как уже знакомая фигура Себастьяна Эйвери двинулась к ее вагону. Девочка внутренне чертыхнулась, тут же пожалев, что не откатила тележку подальше от места, где стоял ее брат. Он попрощался с матерью, и через несколько секунд прошел мимо, лишь мельком бросив на нее взгляд. Она не поняла, узнал он ее и предпочел не заметить или просто не хотел занимать купе, в котором кто-то есть. В любом случае, именно сейчас открывалась лучшая возможность наладить с ним контакт. Джеральдин сомневалась, что поступит на Слизерин, а значит, в школе подойти к нему будет сложнее, тем более, сейчас она могла бы сделать это без нежелательных свидетелей. Как бы сильно ей ни хотелось остаться и до конца седьмого курса делать вид, что Себастьяна Эйвери не существует, она знала, что мать не простит ее, если она даже не попытается. Да и сама она могла бы пожалеть об упущенном шансе не один раз. Джеральдин давно перестала мыслить категориями «хочу-не хочу» и без возражений делала то, что было необходимо, и сейчас был как раз тот самый случай. Достав из сумки книгу и положив ее на столик, чтобы показать, что место занято, она вышла из купе и свернула вправо. Рядом с каждой дверью ее сердце замирало. Она не представляла, о чем с ним говорить, и рассчитывала только на то, что все первокурсники пытаются завести друзей еще в поезде.

Джеральдин увидела Себастьяна в предпоследнем купе. Он был один, и этот факт расстроил и обрадовал ее в равной степени. Если бы он был в компании, у нее появилась бы веская причина отложить неприятное знакомство на потом, но, с другой стороны, с этим лучше было разделаться сразу, чтобы от нервов не упустить ничего важного в школе. Девочка вытерла о платье вспотевшие ладони, натянула улыбку и постучала в закрытую дверь купе.

— Привет, здесь не занято?

Себастьян оторвал взгляд от окна и повернулся к ней. Выражение его лица было напряженным, как будто он пытался понять, что ей от него нужно, и она почувствовала себя ужасно глупо, но продолжила говорить:

— Меня зовут Джеральдин, я первокурсница. Ты тоже только в этом году поступил?

Мальчик смотрел на нее изучающе, но как будто с отвращением, как на насекомое или уличную крысу, и ее передернуло от унижения. Ей хотелось развернуться и уйти, но голос матери, прочно засевший в ее голове с тех пор, как она начала различать голоса, настойчиво повторял, что ей нужно подождать и поулыбаться еще, пока он не соизволит ответить. Если бы мать не переживала за ее внешний вид, она бы вообще сказала ей приползти на коленях.

Себастьян попялился на нее еще пару минут и, видимо, не нашел ничего, заслуживающего внимания, хотя его взгляд и задержался на ее ужасном банте, о котором она вспомнила только сейчас.

— Уйди, — сказал он.

Джейд подняла брови.

— Что, прости? — переспросила она, не скрывая возмущения в голосе.

И она-то еще думала, что в аристократических семьях учат манерам!

— Я сказал, уходи, — повторил мальчик.

— Да в чем дело? — поинтересовалась Джеральдин, скрестив руки на груди. — Ты настолько важная персона, что к тебе нельзя подходить без записи? Так с людьми не разговаривают!

Казалось, если бы Себастьян сжал зубы еще сильнее, он сломал бы себе челюсть.

— Я знаю, кто ты такая, — сказал он, и сейчас его голос прозвучал по-настоящему злым. — И ты ничего от нас не получишь, поэтому уходи.

Это было сравнимо с ударом под дых, и Джеральдин застыла как вкопанная, не зная, что ей делать. Конечно, она предполагала, что поладить с ним будет нелегко, потому что все богатенькие детки, за которыми ей представился шанс понаблюдать, обладали отвратительными характерами. Но такого она почему-то не ожидала. Несмотря на все свое предубеждение, ей было любопытно познакомиться со своим настоящим братом, и она просто не могла поверить, что он, будучи старше нее всего на пару месяцев, отказывается от нее из-за денег.

— Я же просто хотела, — жалко пролепетала она, даже не осознавая, что говорит, — познакомиться. Ты меня даже не знаешь.

Она терпеть не могла оправдываться, это было ниже ее достоинства, но все же было лучше, чем если бы ее считали попрошайкой. Конечно, ее мать рассчитывала на то, что возобновление отношений с Эйвери поправит их материальное положение, и Джеральдин признавала, что это было бы очень приятно, но ей просто хотелось, чтобы ее семья ее приняла. Она не претендовала на большое наследство и смогла бы обойтись без денег, а тут брат презирает ее так, как будто она пришла просить у него милостыню!

— И не хочу знать. Так что держись от меня подальше, нищенка! — выплюнул он с ненавистью.

Щеки девочки горели, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы где-то в горле, чтобы «брат» их не увидел. Несмотря на то, что она жила не в самом благополучном районе и что мать любила отчитывать ее по поводу и без, такой растоптанной и смешанной с грязью она не чувствовала себя никогда. Ей хотелось убежать, выкинуть Себастьяна в окно или затянуть вокруг собственного горла эту отвратительную розовую ленту, но она не могла сдвинуться с места.

Судорожно пытаясь подобрать ответ или хотя бы заставить себя уйти, Джеральдин не заметила, как за ее спиной появился еще один человек.

— От таких придурков, как этот, и правда лучше держаться подальше, — сказал кто-то над ее ухом, и она резко развернулась.

В коридоре стоял высокий мальчик с кудрявыми русыми волосами и смотрел на Себастьяна с неприязнью. Тот хмыкнул.

— Послушайся совета своего нового друга, — сказал он ей. — И общайся только с себе подобными.

Незнакомый мальчик сжал кулаки, и его мелко затрясло.

— Извинись перед ней! — прорычал он.

Себастьян нахально поднял бровь.

— А то что?

Джеральдин едва успела отскочить в сторону, потому что мальчик, с горящими от гнева глазами, ринулся на него и с размаху ударил в лицо. В завязавшейся драке, в которой ее брат явно проигрывал, они вывалились из купе, а она осталась стоять на месте, так и не оправившись от шока. Школьники, которые уже были в вагоне, высыпали в коридор, чтобы посмотреть, что происходит.

— Так, а ну прекратили немедленно! — закричала какая-то старшекурсница, отодвинув Джеральдин плечом и оттащив кудрявого мальчика от Себастьяна. — Поезд еще не тронулся, а вы уже деретесь! Успокоились сейчас же, или я позову старосту, и вас исключат из школы еще до распределения.

Мальчик сердито шмыгнул носом, вытер лицо рукавом кофты и, кажется, готов был ответить что-то грубое, но не успел.

— О, Мерлин, Себастьян! — пробившись через толпу, рядом с ними появилась девочка, наверное, их ровесница, и опустилась на колени рядом с ее братом, в ужасе рассматривая его окровавленное лицо. — Все хорошо, тебе очень больно? Помогите же ему! — обратилась она к старшекурснице, в отчаянии подняв голову.

— Все нормально, Элен, — сказал он, насупившись.

Джеральдин рассматривала девочку, которая, очевидно, дружила с ее братом, и понимала, почему она сама ему не понравилась. Элен была идеальной, как кукла: ее волосы лежали ровными блестящими локонами, подхваченными сверху жемчужными шпильками, по сравнению с которыми розовый бант, конечно же, казался нищенским; а еще у Элен были сережки и темно-синее платье, наверняка сшитое на заказ, а не купленное в детском отделе. Конечно, с такой девочкой Себастьяну не противно было общаться.

Старшекурсница достала палочку и стала водить ей около лица Себастьяна, залечивая ссадины и разбитую губу. Джеральдин огляделась, чтобы проверить, есть ли увечья у второго мальчика, но увидела только его удаляющуюся спину.

— Эй, подожди! — окликнула она, догоняя его.

Он не отреагировал, и она опустила руку ему на плечо. Мальчик вздрогнул и отшатнулся от нее, а узнав, расслабленно опустил плечи.

— Прости, — сказала Джеральдин. — Я просто хотела… Спасибо.

Он странно посмотрел на нее, словно он не понимал, за что она его благодарит, потом кивнул и молча свернул в свое купе. Сидевшие там девочки, увидев его, вскочили на ноги и тут же вышли. Без них стало гораздо лучше. Джеральдин зашла и села напротив мальчика, толком не зная зачем: он тоже не выказывал особого желания с ней общаться, а его драка с Себастьяном вполне могла объясняться тем, что его задело слово «нищенка» — одежда на нем была довольно изношенной — а вовсе не желанием ей помочь. Но ее никогда раньше никто не защищал, даже когда прохожие или продавцы магазинов отчитывали ее при матери. Она могла сама за себя постоять, но это было… приятно. Как будто кому-то не все равно.

— Спасибо, — повторила она с абсолютно искренней интонацией.

— Я подрался, — сказал мальчик недоуменно, как будто ждал, что и она будет его ругать.

— Я и сама хотела, — Джеральдин пожала плечами. — Но я не умею драться.

Он нахмурился, а потом неуверенно, сомневаясь, какую реакцию она хочет получить, усмехнулся.

— Как тебя зовут? — продолжила она.

— Нейтан, — ответил он, чуть осмелев.

— А я, — она запнулась. — Я…

— Ты забыла свое имя? — спросил Нейтан, явно этим позабавленный.

— Нет. Просто оно очень дурацкое. Ты будешь смеяться.

— Не буду, — с серьезным видом пообещал он.

— Джеральдин Саммерс, — неохотно проговорила она.

Губы Нейтана дрогнули, но он не засмеялся.

— Оно не дурацкое, просто очень длинное, — утешил он ее. — Тебе нужен сокращенный вариант. Меня все называют Нейт. Ты можешь быть… Джерри?

— Ну уж нет, — поморщилась она. — Это имя для мальчика. Или вообще для собаки.

— Ну придумай другое. Если хочешь, — добавил он тут же. — Или я могу научиться выговаривать имя Дже…

— …ральдин. Нет, не надо.

Она задумалась. Ей никогда не нравилось свое имя, но мать всегда называла ее так, потому что из всех существующих имен она выбрала именно то, которое не сокращалось. Но матери в школе не будет, и она наконец-то сможет представиться по-другому, выбрав имя, которым ее будут называть друзья. Конечно, пока у нее еще не было друзей, но Нейт мог бы стать первым. Хоть она и не знала его, почему-то чувствовала, что они похожи. Джеральдин не любила об этом вспоминать, но, долго ворочаясь в постели, когда сон все не приходил, она часто задумывалась о том, как ей не хватает друга, с которым ее детство было бы не таким одиноким. А Нейтан был таким нелюдимым поначалу, как будто он тоже был совсем один. Может быть, вместе им будет лучше? Нейт и Дже…

— Джейд, — выпалила она и тут же покраснела. — В смысле, все эти буквы есть в моем имени, и можно просто убрать те, что между ними…

— Джейд. Мне нравится, — сказал Нейтан, прерывая ее сбивчивые объяснения. Она так и не поняла, догадался он о созвучности ее нового имени с его собственным.

— Тогда меня зовут Джейд, очень приятно, — сказала она облегченно и протянула руку, которую Нейт тут же пожал.

На всю платформу раздался гудок, и поезд наконец тронулся. Вдоль окон бежали родители и махали своим детям, но Нейтан не смотрел в их сторону. Значит, и ему было не с кем прощаться. Ее взгляд зацепился за удаляющуюся фигуру Этель Эйвери, и она отвернулась. Несмотря на то, что эта встреча с Себастьяном была унизительной, она была даже немного рада, что он так себя повел. Он ясно дал понять, что никакими усилиями его расположения ей не добиться, а значит, не нужно будет за ним бегать и подлизываться, и уж точно не нужно будет бояться перейти ему дорогу.

Поезд качнуло и один из чемоданов опасно двинулся на верхней полке, грозясь упасть вниз. Нейтан встал и толкнул его ближе к стене, а потом посмотрел на нее.

— Твои вещи в том купе? Где ехал этот тип?

— Да, — соврала Джеральдин-Джейд, чтобы не объяснять, зачем она туда пошла. — Но это не страшно, их доставят в наши комнаты.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда останься здесь. Все равно никто не заходит. Пусть это будет наше купе.

Ей нравилась идея «их» купе, теперь, когда она могла делить с кем-то свое пространство (которое они не снимали у противной хозяйки), ей казалось, что она принадлежит чему-то особенному. Джейд и Нейт — вдвоем против всего поезда, вдвоем против всего мира.

Нейтан решил закрепить эту идею и криво выцарапал их имена на стене ножницами, которые нашел в своем чемодане.

1 сентября 2023 года

POV Джейд Саммерс

Я провожу пальцами по нацарапанным именам и невольно улыбаюсь. С трудом верится, что наши с Нейтом появились здесь целых шесть лет назад. Удивительно, что «наше» купе так и осталось нашим: мы занимаем его каждый раз, за исключением конца четвертого и начала пятого курсов, когда мы с Нейтаном не разговаривали друг с другом и даже не хотели пересекаться. Имена Розы и Скорпиуса выглядят свежее — добавились в конце пятого курса, когда мы вернулись сюда уже расширенной компанией. С тех пор купе официально закрепилось за нашим Братством, и занять его пытались только неосведомленные первокурсники. Если раньше они сами сбегали, когда приходили старшие, то последние два года их без зазрения совести гоняет Роза, показывая надпись на стене и читая лекцию о традициях.

— Эй, Джейд, ты с нами?

Услышав свое имя, я отрываю взгляд от имен и киваю.

— Да, просто задумалась.

— О чем? — спрашивает Роза.

— Да так, — я пожимаю плечами. — Через год здесь будут сидеть первокурсники, которые не будут иметь ни малейшего понятия о том, чьи это имена.

Она смотрит на стену и немного грустнеет, кажется, проникшись моим настроением. Несмотря на то, что для нее это купе не связано ни с какими особыми памятными моментами, вроде того, где ты находишь лучшего друга на всю жизнь, ей нравится все, что символизирует единение нашего Братства, от символа Х до дурацкого мешка с деньгами. Но затем ее лицо светлеет, и она улыбается, обводя взглядом всю нашу компанию.

— Зато мы через год будем уже очень далеко.

Это привлекает внимание мальчиков: Скорпиус открывает глаза, как будто он в курсе всего, что происходит вокруг, даже когда спит, а Нейт отрывается от комикса, целую стопку с которыми он недавно притащил домой.

— Думаете, мы и правда это сделаем? — спрашивает он с неуверенностью, которой точно не было, когда мы составляли план. Впрочем, план мы составляли после шампанского, так что сомнения здесь вполне обоснованы.

— Но-но, не забывай, что ты подписал договор! — напоминает ему Роза. — Неужели передумал? Часики Тедди не так-то просто найти, в чем убедился уже весь Гриффиндор.

— Да я не передумал, просто... — Нейт хмурится, глядя на свой комикс с некоторым сожалением, — нам придется все здесь оставить.

Если бы маленького Нейтана-первокурсника спросили, хотел бы он уехать в другую страну, он согласился бы, не раздумывая, потому что тогда у него не было никого, кроме меня, а я поехала бы с ним. Да даже если бы мы составили договор месяц назад, он бы ни капли не колебался, но я знаю, что его удерживает сейчас. Бэйли. Воссоединение со своей сестрой Нейт воспринял с восторгом ребенка: он часто переписывался с ней, зачитывался комиксами, которые она ему отдала, и даже попросил Хьюго принести ему всяких безделушек из УУУ, которые подарил Бэйли на все Дни рождения, которые он пропустил. Я его понимаю: когда-то и я наивно мечтала о том, чтобы меня приняла семья, которая сама же от меня отказалась. Я обожглась. И, хоть я и хочу, чтобы Нейтан был счастлив, я знаю, что то же самое ждет и его — Холты никогда не назовут его своим сыном снова. Но я не могу ему это сказать. К тому же, Бэйли — милая девочка, которая не послала его, обозвав нищим, так что хотя бы этим она уже лучше Себастьяна.

— Мы не собираемся незаконно пересекать границу, — замечает Скорпиус. — Ты сможешь навещать Бэйли. Это же не сложно — просто прийти в службу порталов. Или воспользоваться Международной каминной сетью. Да и в крайнем случае, есть самолет. Если ты сам захочешь — способов много.

Роза хмурится, глядя на него, но плохое настроение Скорпиуса обычно никто не комментирует — если сам не расскажет, правду из него и клещами не вытянешь. Хотя еще сегодня утром все было нормально. По-моему, он слишком много думает.

— Ну да, — соглашается Нейт. — Наверное. А ты сама, Роза, сможешь уехать?

Меня он не спрашивает. Мне скучать будет не по кому. Это даже как-то грустно, но я привыкла. Все, кто мне нужен, будут со мной — и это главное.

Она передергивает плечами.

— Как сказал Скорпиус, приехать к родителям на праздники будет несложно.

Нейтан собирается что-то ответить, но не успевает, потому что снаружи раздаются шаги, и дверь нашего купе отъезжает в сторону. Мне не нужно даже поворачивать голову, чтобы узнать, что это Лили: во-первых, за шесть лет жизни с ней я научилась различать стук каблуков всех ее туфель, а во-вторых — никто бы не стал заходить к нам, кроме нее.

— Привет беглецам! — провозглашает она с порога, и ярче ее улыбки сияет только новенький значок Старосты Школы.

— Привет, Лили, — заученным хором отвечаем мы.

Никто, конечно, не удивлен. Разделение по статусу крови в школе давно уже не приветствуется, и с любым учеником, отпускающим комментарии о степени родства с магглами, мисс Найтли потом проводит длинную воспитательную беседу. Некоторые слизеринцы, конечно, придают этому огромное значение, а в остальной части школы популярными становятся модные девочки и мальчики-спортсмены, независимо от их происхождения. Нейтан — прямое тому подтверждение, но его мало интересует статус и общественное мнение, пока есть девчонки, которые его хотят. А вот Лили, начиная с пятого курса, является полноправной Королевой школы, авторитет которой не признают лишь единицы. Каждый год она начинает обход своих владений уже с поезда, чтобы успеть уделить внимание всем, с кем не пересечется в школе, а заодно напомнить, что она все еще у власти. Самое интересное, что подружки Лили гораздо стервознее ее самой: сама она предпочитает управлять своими подданными с помощью улыбок и обаяния. И, несмотря на то, что я прожила с ней бок о бок столько времени, не доверяя ее сахарному характеру, я никогда не слышала, чтобы она хоть о ком-то говорила плохо. Кто знает, если бы я сама не встретила ее враждебностью, сейчас я могла бы входить в круг ее приближенных.

Меня слегка передергивает от этой мысли. У нас с Лили хорошие отношения, но я бы не выдержала ни дня в обществе ее компании. Я не имею абсолютно ничего против Зои, но они с Лили дружат с первого дня в школе: Лили заметила у Зои рюкзачок от «Стради» из последней коллекции, Зои призналась, что знаменитый дизайнер, запатентовавший брендовые сумки с заклятием незримого расширения, — ее мать, а я со своим розовым бантом принять участие в разговоре не смогла. Когда они вдвоем, они почти адекватны, и я даже терплю их советы относительно моего гардероба, в котором недостаточно вещей, которые «подчеркивали бы мою женственность». Но от Айви и Гвен, возникших из ниоткуда, когда Лили стала популярной, меня просто воротит.

Впрочем, к нашему Братству Лили всегда относилась с особой благосклонностью и даже несколько раз прикрывала перед преподавателями, которые всегда доверяют ее честным глазам и безупречной репутации. Сложно сказать, дело тут в Розе или в чем-то еще, но, я уверена, у остальных Лили задерживается ровно на две минуты дежурного разговора о каникулах. Нас бы такой расклад более чем устроил, но она проходит в купе. Скорпиус тут же берет со стола «Ежедневный пророк», делая увлеченный вид, Нейтан возвращается к комиксу, а вот Роза двигается ближе к окну, освобождая для нее место между собой и Нейтом.

— Ну что? — нетерпеливо спрашивает она кузину. — Меня уже вычеркнули из завещания?

— Привет, дорогая, я так по тебе скучала, — пропевает Лили сладким голосом. — Мне тоже очень интересно, как у тебя дела!

Роза закатывает глаза.

— Не переживай, я сегодня же приду к вам на ночевку, — обещает она в тон ей. — Мы будем танцевать в пижамах, красить друг другу ногти и биться подушками. Там и посплетничаем!

— Звучит заманчиво, а можно к вам? — влезает Нейтан и уворачивается от кулака Розы, которая пытается достать его, перегнувшись через кузину.

— У меня сегодня собрание старост, — снисходительно объясняет Лили. — Но в другой раз — обязательно. А твои родители тебя не заметили. Они вообще боялись, что ты решила бросить школу, пока Хью не сказал, что видел тебя.

— Как, оказывается, хорошо не быть рыжей, — протягивает Роза, поднимая перед своим лицом темную прядь.

— Рыжей быть замечательно, — улыбается Лили и изящным движением откидывает волосы, которые переливаются в свете лампы. — Но тебе очень идет этот цвет, я уже говорила. Очень хорошее решение. Если ты их завьешь, будет идеально.

— Ну раз ты мне это говоришь, обязательно завью! Я живу ради твоих советов! Сходишь со мной по магазинам?

— Если бы я занялась твоим имиджем, половина твоего гардероба не выдержала бы рейда, — хмыкает Лили, выразительно смотря на ее клетчатую рубашку и джинсы.

— Боже, как теперь жить!

Кажется, что бы они друг другу ни сказали, по-настоящему поссориться они не смогут. Я не встречала сестер, менее похожих друг на друга, чем Лили и Роза, но у них просто поразительно хорошие отношения. Может, это дань памяти детской дружбе или так просто принято в семье Поттеров-Уизли, но для всех окружающих это просто очень странно.

— Думаешь, они приедут в школу? — спрашивает Роза, возвращаясь к прежней теме.

— Кажется, они пока решили дать тебе время, — Лили качает головой, и мне начинает казаться, что произошло что-то более серьезное, чем обычная ссора из-за экзаменов, как это описала сама Роза. — Так что они приедут, только если их вызовут. Кстати, об этом, — она повышает голос и обводит взглядом все купе. — В этом году никаких выходок я не потерплю…

— Не переживай, мы все уже заметили значок Старосты Школы, — фыркает Нейтан. — Поздравляю с повышением, увидимся ночью в каком-нибудь запретном коридоре. Кстати, а как дела у Дэйва?

Лили поднимает брови, а потом понимающе усмехается.

— Нет, я не знаю, кого назначили следующим капитаном сборной Слизерина, — говорит она и, помолчав, добавляет: — А с Дэйвом мы расстались.

— Что? — Роза вскидывает голову, видимо, тоже впервые услышав эту новость.

— Мне жаль, — говорю я, скорее из вежливости, хотя Лили и Дэйв Нотт казались вдохновляюще красивой парой.

— Спасибо, Джейд, — улыбается Лили. — Но все хорошо, мы это обсудили и решили, что так лучше.

— Ну и пусть катится к чертям, ты найдешь себе кого-то получше, — замечает Роза.

— Конечно, — кивает Лили и пожимает плечами. — Все равно это было бы тяжело теперь, когда он закончил школу. А как прошло твое лето, Скорпиус?

Все взгляды тут же устремляются на него, и, поняв, что прятаться некуда, он медленно опускает газету.

— А что ты здесь делаешь, Лили? — спрашивает он, даже не пытаясь замаскировать свое отношение к ней.

— Зои и Эрик слишком рады видеть друг друга, не хотела им мешать, — беспечно поясняет Лили, не замечая намека.

Я честно не понимаю, притворяется она или нет.

— Мое лето прошло восхитительно, — говорит он и снова поднимает «Ежедневный пророк».

Лили еще несколько секунд изучает открытый ей разворот заинтересованным взглядом, а потом отворачивается с самодовольной усмешкой на губах. Я поднимаю брови и многозначительно смотрю на Розу, но та, почти скатившись с сиденья от беззвучного смеха, прижимает ко рту кулак.

Королева объявила охоту на нового Короля, но такого поворота я не ожидала. При всем своем очаровании, заполучить сердце, или хотя бы внимание, Скорпиуса Лили не сможет. Хуже кандидата она найти не могла. Разве что, Себастьяна, но занятые парни ее не интересуют.

Хм, Скорпиус и Лили. Посмотреть на это будет интересно.

— Ну ладно, с удовольствием бы еще поболтала, но мне пора возвращаться в вагон старост, — говорит Лили, поднимаясь и поправляя юбку, что тут же привлекает к ее ногам внимание Нейтана, но, к сожалению, не Скорпиуса. — Увидимся в Большом зале.

Когда дверь за ней закрывается, Роза валится боком на сиденье, почти плача от хохота, и через секунду я к ней присоединяюсь.

— Ну и что с вами? — недовольно интересуется Нейт, не слыша никакого объяснения, но я только мотаю головой.

Скорпиус молча переворачивает страницу. Не знаю, догадался он или нет, но это только вопрос времени. Если Лили всерьез за него возьмется, ему не придется даже читать ее мысли, чтобы понять, что у нее на уме.

Когда до прибытия поезда остается пять минут, мы достаем из чемоданов мантии и накидываем их поверх одежды. Школьную форму отменили, еще когда я была на третьем курсе, как только профессор Мортимер стала директором. То ли ей хотелось быть прогрессивной и дать ученикам еще одну возможность для самовыражения, то ли она действительно верит, что слизеринцы не стали бы поддерживать Пожирателей смерти двадцать пять лет назад, если бы их головы были заняты мыслями о том, что надеть.

Поезд останавливается, и мы ждем, пока все дети, толкаясь и наступая друг на друга, протиснутся через коридор к выходу, и только потом следуем за ними. Еще не сойдя с поезда, я слышу громкий голос Хагрида, как всегда созывающего первокурсников. Скорпиус подает мне руку, и я спрыгиваю на платформу. Закутавшись в мантию, я жду Нейтана и Розу, чтобы можно было поскорее пойти в замок, но тут слышу свое имя. Обернувшись на голос, я замечаю стоящего в стороне Гейбриэла Макдугала.

— Что ему надо? — с подозрением спрашивает Роза.

— Не знаю, — я пожимаю плечами, хотя мы все понимаем, что это должно быть как-то связано с Себастьяном. — Сейчас вернусь.

Я скрещиваю руки на груди, жалея, что у меня нет перчаток, и подхожу к нему.

— Привет, — Гейб улыбается так, как будто не видит в этой ситуации ничего неловкого.

— Привет, — киваю я. — Ты что-то хотел?

Я невольно оглядываю платформу за его спиной, но нигде не вижу Себастьяна и Элен.

— Эм, да, — он опускает глаза, тут же становясь серьезным. — Я хотел извиниться за то, что произошло в «Летнем зале».

Я вздыхаю.

— Гейбриэл, не надо, — говорю я хмуро. — Я понимаю, что у тебя манеры лучше, чем у твоего друга, но тебе не надо за него извиняться. Наши проблемы с Себастьяном — это исключительно наши проблемы, а ты ни в чем не виноват. Но все равно спасибо.

Я выдавливаю улыбку и поворачиваюсь, готовясь вернуться к друзьям.

— Джейд, подожди, — останавливает меня Гейб. — Я не пытаюсь извиниться для галочки, просто потому что хоть кто-то из нас должен. Из-за нас ты потеряла работу, и я не мог просто…

— Я потеряла работу из-за того, что нагрубила гостю, — перебиваю я, потому что мне обидно, что лучший друг Себастьяна вынужден брать на себя его вину.

— Ладно, — хмурится он. — В любом случае, я просто хотел убедиться, что у тебя не было из-за этого проблем.

— Гейб, меня уволили, — напоминаю я, усмехнувшись.

— Да, я имел в виду… Да, точно. Извини.

Я поднимаю брови, но решаю не задаваться вопросом, почему он так странно себя ведет. Видимо, в нем совести сразу на них двоих, вот он и не может оставить эту дурацкую ситуацию, где он просто оказался свидетелем. Надеюсь, он не в самом деле считает, что несет хоть какую-то ответственность за мое увольнение, а то еще… Мне как будто бьет током, когда я понимаю, что это и есть ответ на вопрос, который не давал мне покоя все это время.

— Мне даже не назначили штраф, — говорю я осторожно, следя за его реакцией и молясь, чтобы я оказалась неправа.

— Здорово, — говорит он, и я с шумом втягиваю в себя воздух.

Только этого мне не хватало.

— Что ты сделал?

— Я не понимаю, о чем ты…

— Фабре терпеть меня не могла, она ни за что бы не простила мне такой скандал, — я мотаю головой. — За то, что я сделала, она бы лишила меня зарплаты. Что ты сделал? Оплатил мой штраф или что? Решил заняться благотворительностью?

— Джейд, — говорит он с плохо скрываемой досадой. — Я просто объяснил ей, что это была наша вина, а не твоя.

— Тебя там даже не было! Ты вышел, ты не знаешь, что произошло, а Себастьян уж точно не считает себя виноватым. Что. Ты. Сделал?

Мне кажется, что я сейчас задохнусь. Мне хватает Этель, я не могу быть должна еще одному человеку из окружения Себастьяна! Почему все это общество снобов, отказавшись от меня, продолжает контролировать мою жизнь?

— Послушай, я ничего не делал, правда. Мои родители часто обедают у мадам Фабре, она хорошо меня знает, и ей было достаточно моей просьбы.

— А кто тебе сказал, что ты должен был о чем-то ее просить? — спрашиваю я, с трудом сдерживая эмоции. — Это мои проблемы, и я решаю их сама. Не надо лезть в мою жизнь!

— Я просто хотел помочь…

— Но мне не нужна ничья помощь! — взрываюсь я. — Зачем ты это сделал? Пожалел? «Бедная официантка потеряла работу, но я привлеку мамочку и папочку, чтобы быть героем и ее спасти!» Так вот меня не надо спасать, я прекрасно справлюсь без вашего благородства!

Я не хочу давать Гейбу шанс оправдаться или, наоборот, напомнить, что я ему обязана и должна быть благодарна, а я честно не знаю, что из этого он бы сказал. Даже не посмотрев на него, я стремительным шагом направляюсь к каретам, глубоко вдыхая холодный воздух, чтобы успокоиться. В своем желании убраться подальше от Макдугала, я вспоминаю о том, что друзья остались меня ждать, только когда слышу их топот за своей спиной.

— Джейд, ты в порядке? Что произошло? — накидывается на меня Роза, обегая и кладя руки мне на плечи, чтобы я затормозила.

— Скажи слово — и я ему врежу, — подключается Нейтан.

— Все нормально, забейте, — отмахиваюсь я. — Давайте поторопимся, я не хочу тут ночевать.

Они все еще смотрят на меня с сомнением, но не спорят. Нейт обнимает меня за плечи одной рукой, и мы продолжаем путь. Мне тут же становится немного стыдно, потому что это я их задержала, а теперь еще и порчу настроение в первый день. Гейбу я, наверное, тоже его испортила. Надо было поблагодарить его и сразу уйти, но ничто не бесит меня так же сильно, как подачки от этих людей. Разве только то, что меня это вообще волнует.

— Все в порядке, ребят, правда, — я улыбаюсь и опираюсь на Нейта. — Он извинился за скандал в ресторане, ну и я снова все это вспомнила.

— Ты так и не рассказала нам, что случилось, — замечает Скорпиус, и я в который раз благодарю Вселенную за то, что у него хватает порядочности не лезть к нам в голову. Он хоть и воспитывался «высшим обществом», но сам не лучшего мнения о нем. Мне бы не хотелось, чтобы он знал, как я с ним связана.

— Да даже рассказывать нечего, — я пожимаю плечами. — Я просто устала, да еще и Бодрящее зелье на меня плохо действовало, а Себастьян просто был Себастьяном. В общем, мне все надоело. Все равно бы уволилась к концу той недели, а тут хоть красиво ушла.

— Жаль меня там не было, — ухмыляется Нейт. — Я бы хотел это увидеть.

— Можно заколдовать его бокал за ужином, — предлагает Роза. — Надо же чем-то себя занять во время речи Мортимер.

— А еще можно сделать так, чтобы ложка все время била его по лбу, — раздается откуда-то сбоку, и, повернувшись, мы видим спрыгивающих с поезда Йена и Питера. — Так веселее. А кому мы мстим и за что?

— Тебе, — улыбается Роза, обнимая Йена. — Ваша с Иден фотография занимала полстраницы «Ведьминого досуга».

Он в ответ только ухмыляется.

— Это было после трех бокалов шампанского, — объясняет он, когда мы сворачиваем к каретам. — А до этого она капала мне на мозги весь вечер. Поверь, каждую секунду этого приема я мечтал о том, чтобы вместо нее там была ты.

— Вижу, ты по мне скучал, — она довольно смеется. — Если продолжишь в том же духе, вернемся к этому разговору позже.

— На это я и рассчитывал.

Я ловлю взгляд Скорпиуса, и тот закатывает глаза. Никто из нас увлечения Розы не понимает, и она это знает, но мы не были бы Братством, если бы осуждали друг друга за то, с кем проводим свое время.

В карете как раз шесть мест, так что до Хогвартса мы едем с мальчиками. Роза и Йен продолжают флиртовать друг с другом, и ее явно не беспокоит присутствие Нейтана, учитывая их новую… кгхм, степень знакомства. С Диккенсом у нее весьма странные отношения: они встречаются друг с другом, если им не нравится кто-то другой. На лето они расстались, но такими темпами снова сойдутся к концу недели. В какой-то момент я осознаю, что из четырех присутствующих здесь парней Роза спала с тремя, но смущает это, кажется, только меня одну.

— Кто-нибудь знает, кого назначили новым преподом по Зельям? — громко интересуется Питер, когда все устают слушать их прелюдию.

— Я понятия не имею, но уже придумала несколько способов, как можно его поприветствовать, — ухмыляется Роза.

— Давайте вы хотя бы посмотрите на него прежде, чем строить планы? — прошу я, зная, что убедить их полностью отказаться от этой идеи у меня не получится. — Не у всех нервы выдержат ваши розыгрыши.

— Расслабься, Джейд, — улыбается Питер. — Мы же не изверги. Если он в возрасте, мы его пощадим. Если это она — тем более пощадим.

Я только качаю головой, мысленно желая новому преподавателю удачи. На Зельеварение здесь ходим только мы втроем, так что никто на мою сторону не встает.

У входа в школу нас приветствует профессор Лонгботтом, ожидающий прибытия первокурсников. Он пытается заговорить с нами, но Роза усиленно тянет нас дальше, уверенная, что ее родители попытаются воздействовать на нее через своего друга. Договорившись встретиться в штабе после ужина, мы расходимся по своим столам, и я присоединяюсь к однокурсникам, садясь напротив Лили и Зои.

— Может, не поздно еще записаться? О, привет, Джейд, — улыбается мне Хедлунд. — Ты ведь ходишь на Зелья?

— Ну да.

— Как я тебя завидую! — вздыхает она. — Не надо было бросать. Только посмотри на него.

Я поворачиваюсь в сторону преподавательского стола и, увидев незнакомое лицо, понимаю сожаление Зои. Новый преподаватель выглядит ненамного старше нас, лет на двадцать пять, и именно такого все представляют, услышав описание «высокий, темноволосый и горячий».

— И кто он? — спрашиваю я.

— Профессор Грэм Валентайн, — томно протягивает Зои. — Но можно просто Бог.

— Как бы Эрик тебя не услышал, — хмыкает Лили.

— Да я же ничего не делаю, просто восхищаюсь издалека, — качает головой Зои. — А Эрика я люблю.

— И вы туда же? — обиженно интересуется Люк, занимая место рядом со мной. — Его еще даже не представили, а он уже увел всех наших девчонок. А пока вы пялились на преподавателя, между прочим, привели перваков.

И правда — через небольшой просвет в дверях видна очередь перепуганных детей. Мортимер жестом призывает всех к тишине, и через пару минут Лонгботтом приглашает первокурсников в зал. Они восхищенно осматриваются по сторонам, кто-то показывает пальцем на заколдованный потолок, а потом они все синхронно вздрагивают, когда Шляпа начинает петь о важности дружбы факультетов.

Я внимательно слежу за церемонией, хлопая каждый раз, когда новый первокурсник присоединяется к моему факультету, пока Люк не восклицает:

— Это что, Остин Уильямс?

Весь наш курс, отвлекаясь от распределения Моники Хинтон, поворачивает головы, следуя за его взглядом: в конце стола, в стороне от всех, действительно сидит Остин. Он не смотрит на нас, и я надеюсь, что он действительно не услышал возгласа Люка.

— А кто это? — спрашивает один из пятикурсников, сидящих рядом.

— Остин учился на курс старше нас, пока не слетел с катушек, — шепотом поясняет Джонни. — Мы тогда учились на четвертом. Не помню, как все началось, но его жестко травили, и он психанул. Говорят, он хотел сброситься с Астрономической башни.

— Прекратите, — твердым тоном говорит Лили, и все замолкают. — Из-за глупых сплетен он не смог доучиться вместе со всеми, не повторяйте эту ситуацию. Я очень рада, что Остин поправился и вернулся в школу.

На этом обсуждение заканчивается, потому что перечить Лили никто не посмеет. Особенно те, кто помнит, что они с Остином общались. Всеобщее внимание возвращается к оставшимся первокурсникам, хотя некоторые продолжают поглядывать на него с любопытством.

Речь директрисы ничем не отличается от предыдущих, пока она не представляет нового преподавателя: вот тут начинается ажиотаж, в основном среди девчонок, хотя я не сомневаюсь, что свист издает Питер. Профессор Валентайн кивает залу и невозмутимо садится обратно на свое место, как будто не замечает реакции студенток.

Когда на столах наконец появляется еда, разговоры на время прекращаются, а потом все начинают рассказывать, как прошло лето. Я пытаюсь слушать, но мой взгляд то и дело перемещается в сторону слизеринского стола, где Элен, безупречная, как и всегда, показывает однокурсницам свое кольцо. Себастьян, перехватив ее руку, подносит ее к губам, и она мягко смеется. Постороннему человеку это покажется настоящей идиллией, ведь мало кто знает, какой он на самом деле. Встретившись глазами с Гейбом, я тут же дергаю головой, смотря на Скорпиуса. Он переговаривается с Иден, не участвуя в бурном обсуждении помолвки. Я бы тоже хотела, чтобы меня это не интересовало, но долетающие до нашего стола обрывки фраз об августовской свадьбе и подружках невесты не позволяют мне сосредоточиться на чем-то другом, и, когда Мортимер желает всем спокойной ночи, я первая во всем зале поднимаюсь со скамьи.

Лили уходит, чтобы проследить, как новые старосты справляются с первокурсниками, и я остаюсь в компании Зои и Пейдж. К гостиной Равенкло я иду вместе со всеми, потому что выбиться из потока студентов в любом случае было бы проблематично, но оттуда не поднимаюсь в свою спальню, а сразу возвращаюсь в коридор.

Разумеется, я знаю самый короткий путь до восьмого этажа, и с каждым шагом предвкушение нарастает. Коридор встречает меня холодом и унынием, и от этого Комната Х, из которой с порога веет чем-то родным, кажется еще более уютной. Здесь еще никого нет, и я останавливаюсь посередине, с наслаждением оглядываясь вокруг. Я скучала здесь по всему, по каждой мелочи, за которой стоит своя история. Повернувшись к пустой портретной раме, я улыбаюсь.

— Привет, Ксавира.

— Здравствуй, Джейд, — откликается она сразу же, как будто только и ждала, пока я заговорю. — Добро пожаловать домой.