Братство Х (гет)

Устав Братства Х

1. Настоящий документ законодательно закрепляет существование Братства Х.

— И что, теперь мы должны будем постоянно так себя называть?

— Ну лично я давно так делаю.

— Мы продолжим или вы и дальше будете спорить?

— Ребят, вы же в курсе, что Прытко Пишущее Перо записывает КАЖДОЕ наше слово?..

2. Нынешние члены Братства Х:

— Роза Грей Уизли;

— Я ГРЕЙС!

— Роза Грейс Уизли;

— Нейтан Дэниел Холт.

— Джеральдин Луиза Саммерс;

— О нет, вы специально написали мое дурацкое полное имя?

— Вообще-то это официальный документ!

— Да забей, Джейд, все равно Скорпиуса Гипериона ничего не переплюнет.

— Заткнись.

— Скорпиус Гиперион Малфой;

Это закрытое братство. Даже если Комната Х призовет других студентов…

— Не будет такого!

— Ага, но мы же почему-то туда попали.

… и отметит символом «Х», это не будет гарантировать им членство в Братстве. Вопрос принятия новых членов решается путем общего голосования: все члены Братства должны проголосовать «за».

— Что-то я сомневаюсь.

— А как так произошло, что от составления договора о том, что мы свалим

из страны после школы, мы перешли к… сектантскому кодексу?

— Не нравится — пиши все сам!

— Делать мне нечего.

3. Штаб-квартира Братства Х расположена по адресу: Лиссон Гров, 16-4.В Хогвартсе штабом Братства является Комната Х.

4. Правила Братства Х:

1) Все, что происходит в штабе, остается в штабе. Все секреты, планы и идеи могут быть известны только членам Братства.

— Вообще-то кроме нас в Комнате еще Ксавира.

— Ксавира — это говорящая портретная рама. Хочешь ее в Братство записать?

— Портреты те еще сплетники.

— Да вы что, Ксавира никогда нас не сдаст, она своя.

— А кто ее знает? Может она заманила нас в Комнату, просто чтобы собрать на нас компромат.

— Мерлин, Нейт! Ты подозреваешь в заговоре пустой портрет?

— Если я был просто куском холста, я бы так и развлекался.

— Как хорошо, что она тебя сейчас не слышала.

2) Сообщать кому-то адрес штаб-квартиры или, тем более, приводить туда посторонних разрешается только в случае крайней необходимости, по возможности согласовав с остальными членами Братства.

— Слышал, Нейт? Теперь тебе точно нельзя приводить сюда подружек.

— Я этого и так не делал.

— Роза, тебе не кажется, что ты перебарщиваешь? Это все-таки моя квартира, и я могу сам решать, кого и когда в нее приводить.

— Не кажется.

— Ладно, я просто уточнил.

3) Несмотря на то, что в Комнату Х не сможет попасть посторонний, запрещается рассказывать кому бы то ни было о ее существовании.

4) РОМАНТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ МЕЖДУ ЧЛЕНАМИ БРАТСТВА ЗАПРЕЩЕНЫ. ТЕПЕРЬ.

— Вот уж не думала, что вы опуститесь до того, чтобы написать это в официальном документе.

— Вот уж не думала, что это потребуется.

— И, между прочим, я — единственная, кто еще не нарушал это правило!

— Сейчас или никогда, Джейд!

— Вы отвратительны.

5) Нейту запрещается спать с моими кузинами.

— Роза, что это еще за правило такое?

— Я уже написала, заткнись.

6) Тогда девочкам запрещено встречаться с парнями без нашего одобрения. Вы все равно выбираете не тех.

— Но это наша жизнь! И что вы нам сделаете?

7) Скорпиусу запрещается грязно шантажировать членов Братства и их избранников.

— Теперь ничего не сделают.

8) Запрещается писать еще тупые правила в Устав.

— Наконец-то! Давайте уже заканчивать.

9) Один за всех и все за одного.

— Ты откуда эту фразу знаешь?

— Не знаю, слышал где-то, наверное. Вообще-то, пока ты не спросила, я был уверен, что сам придумал.

— Это Дюма.

— Кто?

— Не важно.

5. Братство Х — не просто группа однокурсников с символом «Х» на запястье. Нас собрала — неизвестно с какой целью — комната в школе. Но школа закончится через год, а Братство останется. Братство — это семья. Миру плевать на нас, но, пока мы есть друг у друга, нам плевать на весь оставшийся мир.

— Эй, а что случилось с «это официальный документ»? Такая лексика не…

— Пошел к черту.

Приложение 1

Соглашение о переезде в США

1. Настоящим соглашением мы закрепляем решение о переезде в Соединенные Штаты Америки после окончания седьмого курса Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс.

2. Мы обязуемся заработать, украсть, добыть (?), накопить необходимую максимальную сумму денег для совершения данной поездки.

3. Мы гарантируем свое участие в процессе получения необходимой суммы.

4. В случае, если один из нас, или несколько, решат отказаться от выполнения условий данного соглашения, он, или они, обязан(-ы)…

— Покормить с рук Гигантского Кальмара.

— Шутник.

— Съесть все, что приготовит Хагрид?

— Мерлин, Нейт, давай мы сразу тебя закопаем?

…найти и достать со дна Черного Озера наручные часы Эдварда Римуса Люпина, а деньги из призового фонда отдать в качестве отступных, чтобы оставшиеся члены Братства имели возможность продолжить без него или них.

5. Отступные должны быть выплачены не позднее дня выпускного из Хогвартса.

— Зашибись, а если часы не найдутся?

— Пожалуйста, добавь пункт про то, что если Нейт скажет еще одно слово, я смогу придушить его. И все будет законно.

— Нет.

Соглашение вступает в силу немедленно и редакции не подлежит.

С вышесказанным согласен, что и подтверждаю своей подписью.

— Это смотрится убого.

— И правда, перепишите кто-нибудь?

— Кому не лень — тот пусть и переписывает. Кому-нибудь налить выпить?..

POV Роза Уизли

Магия — сила.

Забавно, как иногда то, против чего люди выступают, становится их собственным кредо. Мои родители много лет провели в борьбе против Волдеморта и его идеалов, и вот — абсурдный итог — сами живут под его лозунгом. Иначе как объяснить то, что я, Роза Уизли, дочь умнейшей колдуньи современности и героя, бок о бок сражавшегося с Гарри Поттером, не представляю для них никакой ценности?

Магия — сила, а я — слабая. В Спарте таких сбрасывали со скалы, но если рахитичные младенцы еще могли спасти себя внезапным выбросом магии и стать в дальнейшем жрецом какого-нибудь храма, то я — без шансов.

— Мисс Уизли, напомню вам, что мы с вами изучаем не историю, а трансфигурацию, — любезно замечает мистер Шеклби — мой репетитор.

Репетитор. Ужасно. Покажите мне хотя бы одного студента, что занимается с профессорами дополнительно: я искренне посочувствую этому бедняге. Но так как здравый смысл подсказывает мне, что я в своем роде единственная, жалеть здесь стоит только меня.

— Так во что мне превратить эту книгу? — пожимаю плечами я, закрывая учебник.

— В шкатулку, мисс Уизли.

Шеклби всегда называет меня подчеркнуто вежливо «мисс Уизли», как будто, если обратится ко мне не по фамилии, моя мать посчитает это фамильярностью. Вот что значит работать на главу Отдела Магического Правопорядка: никакой тебе свободы слова.

— Я попытаюсь, мистер Шеклби, — пропеваю его имя, направляя волшебную палочку на фолиант. Как будто в этот раз будет другой результат. Как будто мы оба не знаем, какой будет результат.

Ничего не происходит: книга на столе остается точно такой же, я не выражаю ни капли удивления, а вот профессор, кажется, снова удручен.

— Еще раз, мисс Уизли.

Я спокойно, как уже научилась за последние пару лет, вздыхаю и с видом человека, у которого все под контролем, вновь направляю палочку на книгу. Взмах, заклинание...

— Ничего, — пожимаю плечами я, переводя взгляд на мужчину. — Может быть спички в иголки?

— Полно вам, мисс Уизли, — позволяет себе вежливую улыбку он. — Уверен, программа первого курса усвоена вами.

Мне хочется фыркнуть так громко, что у него отвиснет челюсть, и огрызнуться на его уверенный тон, но слова вызывают во мне обиду: я знаю, на что способна, спички и иголки — не мой потолок. Это мои небеса, которых никогда не достичь. И почему-то хочется показать это еще и Шеклби, чтобы сбить спесь с профессора, который, уже не помню, какой по счету, вызывается на эту неблагодарную работу. А впрочем, почему бы и не увидеть ужас в его глазах: они ведь все считают, что «подтянуть дочь Гермионы Грейнджер в магии», — задача, с которой они справятся «на ура», завоевав признательность героев войны. Похоже, им и в голову не может прийти, что, если с чем-то не справилась моя мать, им здесь и подавно делать нечего. Какие люди все-таки наивные идиоты.

— Спорим на галлеон? — с ленцой тяну я, помахивая волшебной палочкой.

— Мисс Уизли, цель нашего занятия — закрепить ваши знания в области трансфигурации.

— Это вам моя мать так сказала?

Шеклби сурово смотрит на меня. Так сурово, что мне даже становится и смешно, и жалко его одновременно: она, выходит, не слишком хорошо посвящает их в курс дела. Наверное, боится, что кто-то проболтается. По-моему, это довольно глупо: никто из этих «репетиторов» и рта не раскроет в сторону нашей семьи. Так что фамильные секреты останутся в целости и сохранности.

— Мисс Уизли...

Я не выдерживаю:

— Да что вы заладили: «мисс Уизли, мисс Уизли»! Я не виновата, что она соврала вам: вас пригласили «подтянуть немного отставшую ученицу», так я расстрою вас — во мне магии, как в табуретке, так что ничего у вас не выйдет. А сейчас, пожалуйста, спуститесь вниз и передайте моей матери, что я безнадежна, может, она, наконец, отстанет от меня, — я бросаю книгу на стол и выхожу из библиотеки, жалея, что нельзя хлопнуть дверью, потому что ее вовсе нет. А как бы хотелось услышать лязг стекол по всему дому! Конечно, это маггловский способ вымещения гнева, но я люблю магглов.

В конце концов, я почти что одна из них.

* * *

Когда я спускаюсь вниз, чтобы схватить на кухне что-нибудь из фруктов, меня встречает обеспокоенный взгляд матери. Я стараюсь не подавать виду и просто забрать в спальню пару яблок, но она останавливает меня, едва я собираюсь уйти.

— Профессор сказал, что ты ушла с занятия.

— На четыре минуты раньше, — я с хрустом откусываю яблоко, не желая продолжать разговор.

— Еще он сказал, что ты была довольно груба, и потому...

— А он не сказал, что он самовлюбленная бездарность? — уточняю я, прожевав. — Потому что либо он, либо я, ты же понимаешь.

Мать медленно вздыхает.

— Роза, ты знаешь, что это не так. Ты знаешь, что ты можешь колдовать, и мы найдем, что...

— Что со мной не так? — я вздергиваю подбородок. — Да кто вообще сказал, что у меня есть проблемы?

— Не...

— Я прекрасно знаю обо всех твоих предчувствиях и анализах, пока ты была беременна мной. Но что, если они все ошиблись: врачи, УЗИ, твои всплески магии? У тебя бушевали гормоны, а теперь ты переставляешь меня, как маггловский конструктор!

— Роза, я вовсе не пытаюсь тебя изменить, — чуть повышает голос мать. — Я только хочу помочь тебе найти проблему, чтобы ты могла жить счастливо...

— Как вы? Я должна жить, как вы, потому что... Да назовите мне хоть одну причину, по которой я не могу быть счастлива БЕЗ гребаной магии, которой во мне, как бы ты ни пыталась, ни на йоту?

— Полегче с выражениями! — одергивает меня она, а потом качает головой: — Все, что я пытаюсь делать — все эти репетиторы и дополнительные занятия — это только ради тебя! Не потому что мне хочется, чтобы ты соответствовала, а потому что...

Соответствовала. Вот в этом все дело.

Я каменею.

— Именно поэтому. Я, как ты выразилась, не соответствую: дочь героев могла бы быть и получше. Только что я могу поделать? Почему я говорю, что неспособна, а вы не слышите? Я шесть лет зубрила эти учебники, я знаю наизусть все заклинания, только вот палочка в моих руках по-прежнему простая деревяшка.

— Роза... — взгляд у нее расстроенный, жалостливый, но мне даже становится неприятно. Не нужно меня жалеть и утешать тоже не нужно. Просто оставьте меня в покое.

— Зачем мне вообще преподаватель трансфигурации, если я даже не изучаю этот курс? — раздраженно спрашиваю я.

— Это обязательная дисциплина. Это основная дисциплина.

— Но зачем она мне? — четко и раздельно повторяю я. — Из меня не выйдет трансфигуратора. Черт возьми, из меня вообще не выйдет практический маг, мам! Я вообще не маг!

— Вот это совсем глупости: ты бы не получила приглашение из Хогвартса, не будь ты волшебницей! — кажется, мама немного веселеет, но не я. — И в реестре ты значишься. Все дело в... — она замолкает.

Я не помогаю ей продолжить. Я не развиваю ее мысль. Я знаю, что ей, как и мне, нечего сказать. И я не понимаю, зачем она притворяется, что все наладится.

— Не приглашай больше ко мне никого, — негромко, но твердо говорю я.

— Роза, нельзя сдаваться, ты сможешь, я знаю это, — она обнимает меня, но я не реагирую. — Ты будешь отличной волшебницей!

Разве такое не говорят детям пяти-шести лет, когда те впервые сотворяют чудо? Или первогодкам, которые не могут освоить заклинание левитации? Легко заставить поверить в магию маггловского ребенка. Очень просто показать ее юному волшебнику. Но очень глупо убеждать в этом семнадцатилетнюю меня.

— Тебе пора собираться, мы скоро отбываем к Поттерам, — мать улыбается и проводит ладонью по моей голове.

— Я не хочу, — глухо произношу я.

Она смеется.

— Они все ждут нас, к тому же вы давно не виделись с кузенами. И пропустить День рождения Гарри Поттера — не слишком вежливо, правда? — шутливо уточняет она.

Я мотаю головой. День рождения Гарри Потера: да каждый первый мечтает оказаться там. Все хотят попасть в этот закрытый круг друзей, примкнуть к великим героям, пообщаться с ними. Личности ведь выдающиеся! Водить с ними знакомство — то же самое, что знать королевскую семью. Быть в их компании — значит удостоиться большой чести. Являться их ребенком — это быть Лили Луной, первой девушкой школы, Джеймсом Сириусом, самым популярным парнем в мире, или Альбусом Северусом, который по имени обречен стать директором Хогвартса.

Быть ребенком героев — значит, быть Хьюго — подрастающей звездой квиддича в окружении столь же знаменитых родственников. И вряд ли это подразумевает быть мной — со всеми жалкими попытками научиться магии, заваленными практическими предметами и оценивающим взглядом матери, который преследует меня всюду.

Мама говорила, что специалист из больницы Святого Мунго, который занимался мной еще в детстве, всерьез предполагал, что меня прокляли: к сожалению, родители успели за свою жизнь накопить завистников и неприятелей. Но если для кого-то лишение магии и было худшим наказанием, то я сталкивалась с вещами пострашнее.

По мне, настоящее проклятие — расти в такой чертовски идеальной, по сравнению с тобой, семье.

* * *

Хьюго сидит в своей комнате, когда я, подкравшись, устраиваю ему щекотку: пятнадцатилетка, а боится ее, как дошкольник. Брат фыркает и пытается отпихнуть меня локтями, но я проворнее — обхожу с другой стороны, а потом плюхаюсь на его кровать, идеально заправленную, в отличие от моей.

— Хью, как твои дела? — я взбиваю подушку поудобнее, вытащив ее из-под покрывала, за что удостаиваюсь недовольного взгляда.

— Прекрасно, не забудь поправить все за собой, — он отворачивается и заглядывает в небольшой блокнот с обложкой из черного дерева.

— Да ладно тебе, поговори со мной, ты увидишься с Алом через час, — я дергаю его за рукав футболки, но он отмахивается и не поворачивается ко мне, пока не выводит на одном из листов ручкой какую-то фразу. Ох, ну и зачем я подарила ему этот бук? Конечно, я просто взяла его из магазина папы и дяди Джорджа, но раз сделала это раньше, чем Хьюго, — можно считать, что подарила. Только теперь он постоянно переписывается с Альбусом, которому отдал второй бук, и я всерьез планирую запретить ему пользоваться им во время еды.

— Я слушаю тебя, — он садится ко мне лицом и открыто пялится, ожидая дальнейшего развития.

— Ты скучный, — я перевожу взгляд в потолок.

— А ты веселая, — кивает брат. — На этом все?

Я мычу что-то нечленораздельное, а потом сажусь на кровати.

— Спроси у Альбуса, кто еще ожидается, кроме клана Уизли.

— Клан — звучит жутковато, не находишь? — ухмыляется Хьюго, черкая что-то в блокноте.

— Ну и мы не сахар, заметил?

— Лонгботомы, Скамандеры, еще какие-то коллеги дяди...

— Дядя никогда не приглашает коллег, — замечаю я. — У нас слишком большая семья, чтобы иметь друзей на стороне. Что там? Ты чего застыл? — я поднимаюсь и заглядываю брату через плечо.

— Ничего, — он хлопает корочкой бука, скрывая от меня содержимое.

— Эй, если там про девчонок, то я переживу. Ну?

— Ничего такого, Лили передала привет.

— Ты меня пугаешь. С каких пор общение с Лили стало поводом для тайны?

— Роза, ну не влезай, ничего не произошло, — он супится, и я тоже хмурюсь.

— Ну и что она тебе передала? Хью! — я трясу его за плечо так настойчиво, что он не выдерживает и вскакивает, оказываясь на голову выше. Меня это не пугает. Я никогда не воспринимала его как младшего брата: мы росли вместе, и, даже будучи старшей, я бы не сказала, что он в чем-то уступает мне.

— Что я получу значок старосты, вот что, — цедит он, недовольно глядя на меня. Он почти рассержен, но я не понимаю, почему.

— Хью, что такого? Все будут счастливы! Ты, в конце концов, наследный староста... — я немного кривлюсь, но вообще-то рада за брата.

— Роза, староста не может быть капитаном команды по квиддичу, — он удрученно трет лоб и садится обратно на стул. — Теперь я знаю, что не стану капитаном в этом году.

— Станешь в следующем, — я кладу ладонь ему на плечо. — Родители будут рады, а через год ты получишь значок капитана... и они снова будут рады, — я поджимаю губы.

Хьюго качает головой.

— Все равно лажа.

Мы молчим. Может быть, я и погубила свою успеваемость, а заодно и репутацию у преподавателей, но я вовсе не считаю, что быть старостой — отстой. К тому же, в нашей семье целые поколения старост: это должно быть в крови. Но нет, мой братец считает, что это провал. Мерлин, он даже лажает так, что завидно становится.

Брат добьется огромных высот, я уверена: выиграет Кубок по квидддичу для Гриффиндора, через два года станет префектом Школы или получит значок Капитана команды. Будет лучшим учеником, сдав на «превосходно» все СОВ или с головой уйдет в спорт. Ему открыты любые дороги, но самое главное — что бы он ни выбрал, родители все равно будут счастливы. От меня, впрочем, требуют гораздо меньшего: стать тем, кем мой брат был с рождения — волшебником.

— Роза, Хьюго, мы отбываем через полчаса! — раздается снизу голос отца, и я, хлопнув брата по плечу, иду в свою комнату.

— Кстати, Лили стала Старостой Школы, — бросает он мне вслед, когда я уже скрываюсь за дверью.

Черт.

* * *

Возле камина в гостиной я оказываюсь первой, что позволяет мне с укором смотреть на каждого спустившегося после меня: по правде, папа появился лишь на минуту позже, но фактически — он тоже опоздал. Я некоторое время еще поглядываю на часы, теребя ремешок, а потом сажусь на диван рядом с отцом.

— Сколько хочешь поставить против того, что Хью будет собираться дольше всех? — предлагаю спор я.

Папа смотрит на меня с улыбкой, пытаясь сделать голос укоряющим, но, как по мне, получается неубедительно:

— Я не должен поощрять твою тягу к азартным играм.

— Да, ты прав, — вздыхаю я. — Но разве в этом случае взрослые не говорят «уж лучше дома, чем где-то на улице»?

Он смеется.

— Галлеон на то, что твоя мама будет собираться дольше.

— Что я слышу, Рональд? — раздается за нашими спинами возмущенный голос матери.

Мы с отцом смотрим друг на друга, как загнанные кролики, и он легким кивком указывает на жену, мол «это ты устроила». Я корчусь, когда он сваливает все на меня, а потом улыбаюсь маме.

— Мам, поторопи Хьюго, он как девчонка, правда! — а потом шиплю отцу: — Ты продул! Рассчитаемся без свидетелей.

Папа закатывает глаза, а потом встает, чтобы приобнять все еще недовольную супругу.

— Дорогая, ты ведь взяла подарок для Гарри?

— Что? Он… — она выбегает из гостиной, что-то бурча себе под нос.

— Ты подставляешь меня! — совсем по-детски возмущается сорока четырехлетний мужчина, а я только пожимаю плечами, фыркнув:

— А как еще честной девушке заработать на новое платье?

— Я видел твои платья, Роза, лучше бы ты тратила деньги на что-то более полезное.

— Хорошо, я куплю Хьюго полироль для значка, — закатываю глаза я.

— Какого значка? — снова появляется в комнате мама.

Вот черт. Я не уверена, что должна была сообщать родителям о назначении Хьюго, и, может быть, еще не поздно притвориться глухой.

— А что вы купили дяде Гарри?

— Хьюго получил значок? — уточняет мама, и я вижу, как медленно, но неотвратимо светлеет ее лицо. — Он что, стал старостой?

Они с папой переглядываются, и я нутром чувствую, что сейчас мне лучше убраться подальше. Не только потому, что они будут наперебой хвалить сына, а потому что сам сын остановился на нижней ступени лестницы и прекрасно слышал все, что я о нем рассказала.

— Извини, — одними губами произношу я, глядя ему в глаза, но Хью только отмахивается и заходит в гостиную.

— Боже, Хьюго, милый, это правда? — обрадованно восклицает мать. — Но писем ведь еще не было, откуда ты узнал?

Брат потирает лоб и чуть улыбается.

— Лили написала мне.

Никто и не думает спрашивать, откуда такие сведения у дочери Поттеров: все прекрасно знают, насколько безупречна ее репутация перед преподавателями и сколь велик авторитет в принципе. Она так хороша, что даже я, не знай ее лично, таяла бы от одной улыбки. Но, по правде, мне хватает ее отношения ко мне, чтобы видеть, что она за человек.

— Она стала Старостой Школы, — добавляет Хьюго, явно пытаясь отвлечь от себя внимание, чтобы никто не спросил его о месте Капитана, которое он не получил. Ведь ему кажется, что добиться чего-то, кроме поставленной цели — значит, упустить все. Плевать, что подавляющему большинству не достается в этой жизни ничего. Хью — гребаный идеалист.

— О, как это замечательно! Нужно поздравить ее, когда увидим, — кивает мама. — Уверена, это стоило ей большого труда.

Нихрена это ей не стоило, — раздражаясь, думаю я. Это же Лили Поттер. У нее вся школа выдрессирована. Неужели, кто-то еще удивляется ее заслугам?

Мне становится совсем мерзко. Сначала Шеклби, потом ссора с матерью, которую и настоящей ссорой-то назвать сложно: она никогда не доводит дело до скандала, да и я, если быть честной, не пытаюсь. Я не могу с ней ругаться. Я не чувствую в себе достаточной жестокости или агрессии, когда мы снова начинаем говорить об этом. Она жалеет меня, и от этого я сама становлюсь жалкой. А я ненавижу это чувство: рядом с мамой, со всеми многочисленными тетушками, с любым, кто знает, что я из себя представляю. Вернее, кого я из себя не представляю. В школе легче: по крайней мере так было сначала, когда я просто считала себя отстающей. Я была всего лишь лузером, а однокурсникам, в большинстве своем, плевать на чужие отметки — это социум, где важно только то, как ты поставил себя. С преподавателями сложнее — когда я показалась матери совсем безнадежной, она предупредила профессоров о моих «временных трудностях», и с тех пор они закрывают на это глаза. По крайней мере, в том, что касается магии. Но однажды все стало намного хуже: я еще в конце четвертого курса трезво понимала, что ни в жизнь не сдам СОВ по практической магии. Я — но не моя мать. Репетиторов тогда стало больше: они были по каждому предмету, который я не могла выучить. Самое жуткое лето в моей жизни. Хуже было только то, что я не могла никуда деваться из этого ада, где из меня пытались выжать хоть капельку магии, хотя бы слабое, неправильно сработавшее заклинание. Родители боялись, что это из-за происхождения мамы. Врачи снова твердили о том, что я проклята. Преподаватели, которых мне нанимали, считали, что дело в «неразвитом магическом воображении», или, попросту — что я сквиб. Хотя, конечно, сказать это моей семье они и не думали: только продолжали попусту брать деньги и мучить меня, выдавливая то, что я была не в состоянии им дать. Самое ужасное, что я не могла сбежать от этого: даже с учетом, что меня могли отпустить в какую-нибудь поездку или просто погостить у приятелей — мне не к кому было идти. У меня просто не было настоящих друзей, которые не стали бы донимать расспросами. Я была одна.

— Джинни говорила, что Скамандеры нашли Черный Розмарин на побережье Франции, — доносится до меня голос матери. — Нужно спросить у Луны, хотя она наверняка скажет, что это не розмарин вовсе! — она усмехается и берет с каминной полки глиняный горшок с Летучим Порохом.

Скамандеры открыли новый вид растения. Хьюго стал старостой Гриффиндора. Выше Лили в школьной иерархии стоит только директриса, и то — как посмотреть. Я не удивлюсь, если одна из кузин открыла еще один способ использования крови дракона, о чем поведает счастливой родне за первым же тостом. Порой мне кажется, что все они слишком хороши, чтобы быть реальными людьми. Или я слишком ничтожна, чтобы существовать. По крайней мере, в таком окружении — я никогда не чувствую себя достойной. Достойной хотя бы чего-то.

— Роза, — окликает меня папа. — Пойдем, в Штабе все наверняка уже в сборе.

Он редко называет дом Поттеров «Гриммо, 12», как все остальные. Во время Второй Магической Войны там располагался Штаб-квартира Ордена Феникса, и я думаю, что он чуточку ностальгирует по тем временам. Не то, чтобы ему снова хотелось воевать или сражаться за жизни близких — просто само слово «Штаб» свидетельствует о чем-то важном, цельном и объединяющем.

Я знаю это, потому что думаю о том же. Нет, не дом на площади Гриммо вызывает во мне подобные чувства. Он — целиком и полностью прошлое моих родителей и их друзей, но у меня тоже есть Штаб. У нас есть Штаб.

Хьюго называет адрес и растворяется в зеленом пламени. За ним следует отец, а мама пропускает меня вперед, потому что она всегда активирует защиту, когда дома никого нет. Я запускаю пальцы в порох и подставляю ладонь под сомкнутый кулак, чтобы не просыпать.

Мать отворачивается, чтобы проверить заклинания, и я в один миг понимаю, что должна делать. Куда я действительно должна отправиться. Я не знаю, что потом совру родным, возможно, просто скажу, что невнятно произнесла адрес, но у меня нет совершенно никакого представления, когда я буду объяснять им свое исчезновение. Потому что мне на самом деле нужно побыть вдали от них. И я не представляю, сколько времени мне нужно на этот раз.

— Лиссон Гров, 16-4, — негромко и четко выговариваю я, жмурясь, чтобы пыль не попала в глаза, а потом, когда свист в ушах прекращается, выдыхаю и присаживаюсь, на корточках вылезая из камина. Он низкий, маггловский, явно не приспособленный хозяином для путешествий. Но те, кто был здесь, — знают об этой особенности, а остальным и в голову не придет пользоваться сетью Летучего Пороха в этом квартале Лондона. Это не магический район.

После меня остается черная дорожка, и я иду в чулан, чтобы взять швабру и совок. Скорпиус не любит грязи, но ему, по очевидным причинам, наводить здесь порядок намного проще. Я в принципе единственная, кто использует маггловский способ уборки, поэтому, когда друзья тоже в квартире, — наведение чистоты целиком и полностью ложится на их плечи. Но сейчас я здесь совершенно одна, и пополнения не предвидится: Малфой пакует чемоданы в Европу, Нейт не покинет приют вплоть до первого сентября, а Джейд работает все лето и настолько много, что порой я не получаю от нее ни слова за неделю. Я могла бы навестить ее, но блюда в «Летнем зале» настолько дороги, что моим карманным деньгам они только снились. Родители же не слишком любят этот ресторан: он пафосный и надменный, а контингент там такой чистокровный, что из всех нас там появляется только Малфой. Вовсе не потому, что меня или Нейта туда не пустят — пусть только попробуют! — а потому, что только Скорпиус и старшие Гринграссы могут выносить эту чванливую атмосферу. Уверена, Джейд бы не осталась там ни секунды, если бы не чаевые, ради которых можно вытерпеть любых снобов.

После мыслей о еде, мне вдруг хочется есть, и я вспоминаю, что мама никогда не готовит обед перед визитом на праздник. Перерыв все ящики, чтобы вспомнить, где осталась заначка из маггловских денег, я корю себя за то, что не взяла из дома хотя бы сумку с необходимыми вещами и немного наличности. С собой у меня оказалась только волшебная палочка, так что, можно сказать, я с пустыми руками. К счастью, умереть голодной смертью или, отчаявшись, вернуться домой, мне не грозит: несколько банкнот лежит в жестяной банке, и я, подсчитав, надолго ли мне может хватить этого, беру двадцатифунтовик и немного мелочи. Будь это наши общие сбережения, мне было бы стыдно тратить все, но, так как Джейд и Нейт деньгами не разбрасываются, эти точно принадлежат Скорпиусу. А он даже не возьмет моих, если я попытаюсь возместить расходы.

Я выхожу из квартиры, заперев ее найденными в прихожей ключами, а потом иду по направлению к супермаркету, который мы нашли с Джейд, оказавшись в гостях у Скорпиуса в первый раз. Это случилось чуть больше года назад, когда его тетушка, Дафна Дюбуа, в девичестве Гринграсс, презентовала племяннику отдельное жилье. Думаю, она сделала это, осознавая всю тяжесть жизни со своими пожилыми родителями, и за что ей большое спасибо не только от Скорпиуса, но и от всего Братства.

В магазине довольно людно, наверное, рабочий день офисных клерков уже подошел к концу, но оживление и громкие голоса меня не смущают: скорее поднимают настроение. Я набираю в корзинку салатов, пирожных и прочей еды, которую не придется готовить, и с интересом останавливаюсь возле цветных полок с косметикой и бытовой химией. Отсюда мне ничего не нужно, но все такое пестрое и яркое, словно я заглянула в «Ужастики Умников Уизли». Только вот дядя Джордж позволяет мне брать что угодно, а здесь у меня не так много денег, чтобы спускать их на ерунду.

Вспомнив о дяде, я ловлю себя на мысли, что мое исчезновение не могло остаться незамеченным — прошло больше часа, и родители уже наверняка обнаружили мое отсутствие. Скорее всего, они подумали, что меня выбросило в другом месте, и я должна вернуться, как только найду подходящий камин. А впрочем, уверена, что в такой выдающейся компании им не до меня. Есть даже вероятность, что мою пропажу никто не заметил: в этом муравейнике, который называется «семейная встреча», нелегко сразу найти того, кого ищешь. А так как, в общеизвестном смысле, блеснуть мне там нечем — я вообще могу соврать, что сидела в библиотеке.

Женская рука появляется из-за моей спины и берет цветную коробочку. Я присматриваюсь к картинке и вижу, что это ярко-рыжая краска для волос. Невольно оборачиваясь на покупательницу, я пересекаюсь с ней взглядом, и она тут же заинтересованно смотрит на мои волосы.

— Какой это оттенок? — спрашивает женщина.

Я пожимаю плечами.

— Понятия не имею, он у меня с рождения.

— Какая жалость! — восклицает она, и, заметив мое выражение лица, поправляется: — Я имела в виду, что в таком случае вряд ли найду подобную краску. Кому-то просто везет с генами, — она уходит, выбрав несколько разных коробок, а я так и остаюсь возле стэнда.

Если бы я получила от своей семьи не только цвет волос! Все уже давно привыкли, что рыжий символизирует Уизли, а знаменитые Уизли — герои войны: у них гениальные детки и безупречная репутация. Во мне же ни гения, ни репутации, так что даже мой цвет волос — насмешка природы.

Первое мгновение мысль кажется мне странной, потом совсем идиотской, а далее откровенно ужасной, но через два часа, уже снова в штабе, я смываю темную кашицу с волос, чувствуя странный прилив бодрости. На полотенце расходятся темные пятна, и мне приходится отчищать раковину, но порядком потемневшие пряди вызывают такой восторг, словно я похорошела в десять раз. Я иду на кухню, где оставила полные пакеты из магазина, выуживаю салат и, захватив вилку из ящика, иду в гостиную. Телевизор, как и предполагалось, расстроен, и на экране не появляется ничего, кроме серых полос. Поэтому я нахожу книгу, оставленную кем-то из ребят, и, даже не посмотрев на название, погружаюсь в чтение, то и дело проверяя, высохли ли волосы. Кажется, у магглов есть специальное устройство для этого, но магам достаточно одного заклинания. Мне же приходится ждать около полутора часов, чтобы посмотреть на себя в зеркале в желанном виде.

Сначала я не узнаю себя: настолько непривычен темный цвет волос. Потом начинаю улыбаться, отмечая, что мне необыкновенно идет. Сразу представляется реакция родных и близких на такой шаг, а потом я понимаю, что объяснить свое отсутствие на дне рождении Гарри Поттера и смену имиджа будет гораздо труднее, чем просто исчезновение. Но меня это не пугает, даже больше: я с нетерпением жду, когда появлюсь в таком виде перед родными, которые теперь не узнают меня. Наверное, они будут расстроены, я почти уверена, что бабушка Молли примется отчитывать меня за то, что я испортила волосы, а кто-нибудь наверняка скажет, что я пытаюсь отдалиться от семьи. Отдалиться. Странно, что эта мысль не посещала мою голову раньше: от меня требуют многого только потому, что я — Уизли, но если бы я была маггловской девочкой или просто полукровкой — никто бы и не подумал делать из меня волшебницу! Все дело в них, в их святой уверенности, что я должна быть магом. Но если это не так, разве заметил бы кто-нибудь мой недостаток, будь я в совершенно другом обществе? Не будь я Уизли?

Я слишком жалкая в их тени, и все же я слишком люблю свою семью, чтобы отвергнуть. Но мне было бы гораздо легче без нее.

Я разжигаю огонь маггловской зажигалкой, которая справляется с магической плитой не хуже заклинания, и ставлю кипятиться чайник. При виде торта, который я купила, мне представляется произведение искусства тети Джинни, которое создано, чтобы угостить каждого гостя на семейном торжестве. Мне немного грустно, но в то же время необычайно легко: кажется, что даже если я выйду на улицу или окажусь прямо на площади Гриммо — никто не узнает меня. А найти меня им не удастся: отследить волшебника можно только до семнадцати, а, даже при всем влиянии моих родителей, чтобы поймать совершеннолетнего, нужен след его магии. Если исчезну я — никто не сможет найти.

— С Днем рождения, дядя Гарри! — я поднимаю кружку с чаем и делаю глоток.

Что ж, даже находиться в одиночестве здесь гораздо легче и уютнее, чем в доме родителей или Поттеров или кого бы то ни было. Пусть тут сегодня нет близких, и я знаю, что ждать их сейчас нет смысла, но эта квартира — самое безопасное место, что я знаю, после Комнаты Х. Потому что даже обросшая пылью, оттого, что Скорпиус забыл обновить заклинание; с пустыми полками вместо еды, потому что из нас всех только Джейд заботится об ужине, со старым телевизором, который притащила от дедушки я, но настраивать его умеет только Нейт; без магии, которая приходит сюда только с появлением друзей, эта квартира — волшебная.

Потому что она — дом.

POV Нейтан Холт

— Нейтан!

О, нет, ну что опять?

— Нееейт! Нейт, где ты?

Меня здесь нет. Я тебя не слышу. Я быстро достаю из кармана спутанные наушники, подсоединяю их к телефону и вставляю в уши. Включаю первую попавшуюся песню на полную громкость и качаю головой в такт музыке. Я так никогда не делаю, но возможно она увидит, что я занят, и решит не отвлекать.

— Нейтаннейтаннейтан!

Господи. Еще три недели. Всего три недели. Надо просто потерпеть.

— Что такое, Энжи? — терпеливо спрашиваю я, вынимая наушники и поворачиваясь к девочке.

Увидев ее зареванное несчастное лицо, я тут же пытаюсь улыбнуться, чтобы не напугать ее своим раздражением. На самом деле, я не против ее компании, но в любой другой день. Сегодня мне совсем не до этого. Сегодня. Неужели это уже сегодня?

Энжела смотрит на свои туфли, всхлипывает, и ее объяснение, из которого я улавливаю только имя обидчика, перетекает в протяжный вой. Черт, ну почему я? Я похож на защитника угнетенных или блюстителя порядка? Почему она не могла пойти к Анне? Или к миссис Ричардсон?

— Энжи, дорогая, не плачь, — я опускаю руку ей на плечо. — Расскажи, что случилось?

Никакого эффекта. Конечно. Почему все девчонки со своими слезами приходят ко мне? Я вот никому из них не ною о своей ужасной жизни, а мне, чтобы что-то получить, приходится выслушивать истории о порванных колготках и стервах-подружках и выказывать достаточное сочувствие. Но сейчас, конечно, не тот случай. От Энжи мне ничего не нужно — Мерлин упаси, ей же восемь лет, — только чтобы она снова улыбалась и признала, что все мальчишки дураки. Правда это или нет (конечно, нет), пусть этим утешается и не обращает внимания на издевки. По-другому в приюте не выживешь.

Я перекидываю ноги через скамейку, поворачиваюсь спиной к столу, и сажаю Энжи боком к себе на колени, позволяя выплакаться. Она обнимает меня своими маленькими ручками и утыкается лицом в толстовку. Я успокаивающе провожу ладонью по ее спине, и мне охватывает какое-то странное, неприятное ощущение.

Я никогда не испытывал угрызений совести по поводу измен — Джейд называет это изменами, но я ничего не обещаю девушкам, так что имею право делать все, что захочу. Но сейчас, когда я обнимаю заплаканную Энжелу, я почему-то чувствую, что предаю другую девочку, ту, которой, как младшей сестре, должно было всецело доставаться мое внимание. Я ее утешал, я носил ее на руках, заплетал ей косички и дул на ссадины на коленках. Иногда мне кажется неправильным делать это все для других детей, а не для нее. Глупо, знаю. Она все равно меня уже не помнит. И это не я ее бросил. Я бы никогда ее не бросил, но наши — ее — родители решили, что для нее так будет безопаснее. Я прекрасно их понимаю, честно. Я их не виню. Если бы я не знал, что такое магия, я бы тоже попытался оградить ее от странного мальчика, рядом с которым летали предметы. В конце концов, она была их родной дочерью, а я — нет. Вот что происходит, когда магглы случайно усыновляют волшебника. Сегодня, если она и увидит меня в толпе зрителей, то точно не узнает.

Всхлипы Энжи стихают, значит, скоро она успокоится и расскажет, что такого ей снова сказал Кевин. Я окидываю взглядом игровую площадку и не нахожу маленького паршивца, зато встречаюсь глазами с Анной. Мы с ней здесь самые старшие, и обычно она нянчится с детьми, но сейчас она читает книгу, устроившись на качелях. Я киваю на Энжи, надеясь, что в ней взыграет совесть или материнский инстинкт, но она только улыбается и подмигивает мне. Ну конечно. Ей кажется милым, что я вожусь с ребенком. Спокойно. Три недели.

Я бы с удовольствием уже свалил отсюда, потому что по волшебным законам я совершеннолетний. Но миссис Уизли посоветовала мне остаться еще на это лето, потому что система социальной поддержки у магглов действует лучше, чем у магов. Восемнадцать мне исполнится в сентябре, и государство должно обеспечить меня жильем или деньгами. Это был весомый довод, потому что жить в сарае Артура Уизли у меня уже не получится, а квартира Скорпиуса — все-таки квартира Скорпиуса. Тем более родители Розы иногда забирали меня на выходные по договоренности миссис Уизли с приютом, так что это было не так плохо. Потерпеть стоило. Но через три недели — Хогвартс, и я попрощаюсь с этим местом навсегда. Не буду скучать. Нисколько. Разве что по Анне, Броди и нескольким младшим детям. Но Анна тоже выпускается в этом году, говорит, что собирается изучать средневековую литературу в Оксфордском университете, если получит стипендию. Может, будем иногда встречаться. Пить вино и с ностальгией вспоминать счастливые приютские деньки… Хах, конечно. Но терять ее из виду все равно бы не хотелось. Познакомься мы при других обстоятельствах, я был бы не прочь узнать ее поближе, но с ее-то страхом быть брошенной, развившимся после того, как ее оставили на пороге приюта, я для нее — худший вариант.

Энжела отпускает меня и отклоняется назад, заглядывая мне в лицо.

— В чем дело, Энжи? — спрашиваю я. — Что сказал Кевин?

Она грустно вздыхает.

— Он назвал меня тооолстой, — протягивает она. — Только не такими словами, а обиднее.

Серьезно? И из-за этого она развела такую сырость? Женщины, вы меня просто убиваете! Мне на ум приходит сотня фраз, которыми можно заверить девушку, что она совсем не толстая, а очень красивая, но сюда они, опять же, не подходят. Да и вообще — ей же восемь! Не рановато ли ей переживать из-за фигуры, которой все равно еще нет?

— Энжи, — ну и все, не знаю я, что ей сказать, кроме очевидного. — Ты совсем не толстая. Честно. Кевин так не считает, он это сказал, чтобы тебя задеть. Он глупый просто. А ты не должна обращать внимания.

— А ты можешь что-нибудь сделать, чтобы он перестал? — тихо просит она.

— Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— Не знаю, — она пожимает плечами. — Выбил из него все дерьмо?

Когда такое произносит маленькая веснушчатая девочка, это кажется смешным только в первые пару секунд. А потом невольно задумываешься, откуда ей могут быть известны такие выражения. Хотя в данном случае гадать не приходится — она появилась здесь полтора года назад, когда ее отца лишили родительских прав и посадили.

— Энжи, дорогая, за тебя я побил бы кого угодно, кто не младше меня в два раза. К тому же, насилие проблем не решает, — говорю я, мысленно вспоминая, сколько раз я сам не сдерживался и влезал в драку. Но ребенка надо учить правильно. — Таких придурков, как Кевин, в мире много, ты просто помни, что проблема в них, а не в тебе. Что бы он тебе ни говорил, это неправда. У него просто мозгов не хватает.

Энжела тихонько усмехается, и я расслабляюсь.

— Но если и дальше будет тебя доставать, я научу тебя парочке приемов перед отъездом, — добавляю я на всякий случай.

Я думал, что это ее развеселит и обнадежит, но она снова вздыхает.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал.

А вот на это я не знаю, что ответить. Я-то хочу. Уехать и никогда не возвращаться.

— Энж, у тебя же здесь столько друзей, — говорю я легким тоном. — Одним больше, одним меньше. Ты даже не заметишь, что меня нет.

Девочка только яростно мотает головой.

— Нет, ты лучше всех! Почему ты должен уйти?

Класс. Я польщен, честно, но еще и из-за этого переживать мне не хочется. Энжела, конечно, не понимает, как на меня влияют ее слова, но я почему-то чувствую себя подонком. Наверное, потому что знаю, что ей здесь торчать еще десять лет, если ее не удочерят.

— Может быть, я буду иногда заходить, навещать тебя, — невольно вырывается у меня, и я тут же ругаю себя за эти слова. Теперь действительно придется навещать, таким детям нельзя давать пустые обещания.

Я смотрю на наручные часы и понимаю, что мне пора идти, если я хочу успеть к началу. Я спускаю Энжелу с колен, поворачиваю лицом к себе и смотрю на нее, прищурившись.

— Энжи, — твердо говорю я. — Мне нужна твоя помощь.

— Какая? — мгновенно откликается она.

— Я должен уйти сейчас. Сможешь меня прикрыть?

На самом деле, это не будет для меня проблемой, потому что мне уже можно пользоваться магией и с одним маленьким «Конфундусом» миссис Ричардсон сама меня отпустит. К тому же, Анна тоже в курсе, и у нее есть целый список причин, по которым я могу не прийти на обед. Просто Энжела будет чувствовать себя важной, если ее посвятят в тайну.

— Куда ты идешь?

— По делам, — уклончиво отвечаю я.

Она наклоняется вперед.

— На свидание? — предполагает она заговорщическим шепотом.

Девчонка, что с нее взять?

— Да, на свидание, — киваю я.

Это не так, но правду я говорить не хочу. Это вызывает у Энжи вполне ожидаемую восторженную реакцию. Хотя в восемь лет ее еще такие вещи интересовать не должны.

— А как ее зовут? — с любопытством спрашивает она, и я прямо вижу, как в ее голове формируется план дальнейших вопросов вроде места, куда я ее поведу и собираюсь ли дарить цветы.

Я слегка улыбаюсь, и имя, которое я не произносил очень давно, легко слетает с губ.

— Бэйли.

Я «убеждаю» миссис Ричардсон отпустить меня до вечера и перелезаю через забор — трансгрессия все-таки слишком заметна. До нужной станции я добираюсь до метро и, поднявшись, достаю телефон, чтобы проверить адрес. Я помню его наизусть, потому что смотрел на фотографию слишком долго, но мне зачем-то нужно убедиться. Я до сих пор не могу в это поверить. Серьезно. Это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Даже после говорящих портретов, волшебных комнат в стенах и агрессивных деревьев, охраняющих потайные ходы, то, что я случайно наткнулся на этот стенд, кажется мне нереальным.

Около недели назад, когда мы водили детей прокатиться на «Колесе Тысячелетия»*, мы проходили мимо спортивного комплекса, и там была афиша, объявляющая о турнире по спортивной гимнастике. И среди девочек на фотографии была она. Бэйли. Я не видел ее восемь лет, но это точно она, я не мог бы ее не узнать. Она начала ходить в спортивную школу еще когда я жил дома, и я ничуть не удивился, увидев, что она не бросила. Она всегда была целеустремленной и очень усердной. Я хорошо помню, как после занятий она показывала новые движения, и на шпагат она села, наверное, через месяц. Уверен, сегодня она займет первое место. А если нет… Я всегда могу заставить судей передумать.

Около комплекса уже достаточно много народу. Насколько я понял, здесь собрались делегации из разных городов, и сопровождающие родители стоят по группкам на улице, потому что до церемонии открытия еще двадцать минут, и то такие вещи обычно начинаются позже. Я окидываю всех внимательным взглядом, молясь про себя, чтобы с девочками из Глазго поехали не Холты. Я не знаю, что было бы, если бы здесь были родители. Заговорили бы они со мной или предпочли бы не заметить? Позволили бы увидеться с Бэйли?

Оказывается, чтобы посмотреть соревнования, надо купить билет. Их продают на входе за символическую цену, так что мне не приходится прибегать к волшебству.

— У вас кто-то выступает? — спрашивает меня женщина, протягивая билет.

— Моя сестра, — отвечаю я.

Мне хотелось произнести это с гордостью, заверить ее, что да, здесь моя сестра и она лучшая. Но, только сказав это, я жду, что она уличит меня во лжи. Потому что действительно это все одно сплошная ложь. Гадкое чувство, как будто краду чужую жизнь, притворяюсь обыкновенным Нейтаном Холтом, который год назад поступил в колледж в Лондоне и уехал из родного Глазго, а сейчас пришел посмотреть на выступление любимой младшей сестренки на выездных соревнованиях. А что на самом деле? Сбежал из приюта, чтобы издалека понаблюдать за девочкой, которую я даже не имею права называть своей сестрой…

В зале царит гул. Ничего еще не началось, но большая часть мест занята. В основном здесь родители, есть и бывшие спортсмены, судя по костюмам и медалям. Ажиотаж такой же, как на Чемпионате мира по квиддичу, даже забавно. Площадка с брусьями пока пустует, а гимнастки, видимо, разогреваются в другом зале, но по трибунам то и дело снуют нервные девочки, а их родители пытаются их успокоить и втайне от тренеров подкармливают шоколадом. Пару раз мой взгляд задерживается на гимнастках в синих толстовках с белым крестом на спине**, но это не Бэйли. Самые удачные места, конечно, уже заняты, и я сажусь ближе к краю сектора. Я бы сейчас не отказался от омнинокля.

Церемония начинается на сорок минут позже указанного времени, и все встают, когда включают гимн Великобритании. Затем объявляют парад, и под торжественную музыку гимнастки строем выходят на площадку, становясь по краям ковра. Я не сразу замечаю, что начал нервно барабанить ладонью по колену, пока выискивал взглядом Бэйли. А вдруг она заболела и не приехала? Или в том коллаже была старая фотография, а она давно перестала заниматься? Или машина сломалась по пути к автобусу, и делегация уехала без нее? Или…

Бэйли появляется в зале в бело-голубом купальнике и со сложной прической. Она идет с поднятой головой и расправленными плечами, улыбается сразу всем зрителям, никому в отдельности — значит, родителей здесь нет. Она останавливается боком ко мне. Затем главный судья и еще какие-то непонятные люди произносят длинные приветственные речи, которые я пропускаю мимо ушей, не в силах оторвать глаз от нее. Я не обратил внимания на других гимнасток, но мне это и не нужно, чтобы сказать, что Бэйли — самая красивая девочка в зале. Конечно, она изменилась. Ей четырнадцать лет, три месяца и девять дней, а когда я видел ее в последний раз, ей было семь и она уезжала в летний лагерь. Она была крошечной и смешной, а сейчас — высокая, стройная, слишком ярко накрашенная для своего возраста, хотя у всех остальных макияж такой же. Но это все та же Бэйли. У нее такая же очаровательная улыбка, такой же живой взгляд, и я чувствую себя жалким нытиком, думая о том, сколько пропустил. Почему я не могу просто признать, что мы не семья, и жить дальше спокойно?

Открытие заканчивается, девочки таким же ровным строем покидают зал, и на следующие минут сорок Бэйли пропадает из виду. Гимнастки сменяют друг друга на площадке. Нельзя сказать, что меня хоть сколько-нибудь интересует этот девчачий вид спорта, но я ловлю себя на том, что внимательно слежу за каждым движением. Это выглядит довольно жутко, но технику я нахожу точной и завораживающей. Конечно, мое сердце принадлежит квиддичу, но в этом определенно что-то есть. Когда приглашают некую Жаклин Россман и объявляют, чтобы готовилась Бэйли Холт, я достаю телефон и сразу включаю камеру, чтобы ничего не пропустить. Выступление Жаклин длится дольше, чем все предыдущие выступления вместе, но потом, наконец-то, на площадку уверенным шагом выходит Бэйли.

Теперь я понимаю, почему Джейд так ругается, когда я ловлю снитч в перевороте или слишком близко к земле. По крайней мере сейчас, когда я наблюдаю со стороны, как моя сестра делает сальто, или как это может называться, я задерживаю дыхание и хватаюсь свободной рукой за палочку, готовясь в любую секунду замедлить ее падение. И мне наплевать на толпу вокруг, если Бэйли каждую секунду может сломать себе шею. Когда она приземляется на мат и тут же распрямляет спину, я присоединяюсь к аплодисментам, жалея, что не могу запустить фейерверки, как мы делаем это на матчах по квиддичу. Я наблюдаю за тем, как, покинув площадку, она обнимается с подругами по команде и перекидывается парой слов с тренером, а потом уходит в другой зал. После этого я теряю интерес к соревнованиям до следующего вида упражнений и пересматриваю видео. Несмотря на то, что камера дергается во время каждого сложного движения, теперь, когда я уже не переживаю за нее, я могу по-настоящему восхититься тем, насколько четко и красиво она все делает. Она точно лучше всех предыдущих девочек — и это уже объективная оценка.

— Привет, Нейт, — неожиданно раздается за моей спиной, и места с обеих сторон от меня занимают непонятно откуда здесь взявшиеся Джексон и Эндрю.

— Что вы тут делаете? — спрашиваю я, даже не скрывая недовольства в голосе.

Хоть мы и живем в одной комнате, друзьями нас назвать явно нельзя, и их появление на соревнованиях по спортивной гимнастике меня очень настораживает.

— Да мы увидели, как ты сваливаешь, — с ухмылкой объясняет Эндрю. — Решили, что ты идешь на дело, а нас не взял.

— То, что я один раз вам помог, не значит, что я в этом участвую, — говорю я, поморщившись.

Не то чтобы я мог остаться в стороне, когда Джексон попался, обчищая карманы в толпе людей на улице. Хоть я и терпеть не могу их обоих, они не проводят десять месяцев в замке с уютными спальнями и ломящимися от еды столами. Я знаю, как дерьмово жить в детском доме, чтобы хоть как-то оправдать то, чем они занимаются, — и примерно представляю, насколько дерьмовее в колонии для несовершеннолетних, чтобы без колебаний вмешаться. После этого они решили, что я заинтересован в их деятельности, и несколько раз предлагали присоединиться. С палочкой мне даже не пришлось бы прилагать особых усилий, но использовать магию, чтобы воровать у магглов, — это слишком даже для меня.

— Ну конечно, ты ведь выше этого, когда у тебя такие заботливые друзья, — замечает Джексон. — Что ты такого сделал, чтобы заслужить расположение Гермионы и даже тусоваться по выходным у нее дома?

— Миссис Уизли, — поправляю я сквозь сжатые зубы.

— И это на такие мероприятия они тебя обычно водят? — продолжает он. — Или тебе просто нравятся маленькие девочки в купальниках? Настолько, что ты сбежал из приюта, чтобы посмотреть?

Эндрю начинает ржать, и кто-то возмущенно шикает.

— Молодые люди, нельзя ли вести себя прилично? — подхватывает одна из зрительниц.

— Простите, больше не будем, — притворно раскаивается он.

Я делаю медленный вдох, напоминая себе, что Джексона избивал отец, а Эндрю в пять лет оставили одного в парке аттракционов и больше за ним не вернулись. У них есть все причины быть подонками. А мне осталось всего три недели.

— А это у тебя что? — спрашивает Джексон, выхватывая из моих рук телефон и включая видео с Бэйли. — Ого, твоя подружка?

— Отдай, — тихо говорю я, хотя меня уже трясет от гнева. — Просто отдай.

— А ты, как я вижу, действительно предпочитаешь девочек помладше, — произносит Эндрю, тоже заглядывая в экран. — Хотя тут тебя можно понять, она такая гибкая, я бы тоже…

Мой кулак с противным хрустом ломает его нос, а в следующую секунду мы катимся вниз по ступенькам. Кто-то кричит, но мне на это плевать, и я придавливаю его к полу и методично наношу удары по его лицу, выбивая из его головы все мысли о Бэйли.

— Еще слово скажи о моей сестре, и я убью тебя!

Перед глазами все белеет от ярости, и я не вижу, куда бью, но не собираюсь останавливаться, пока он не захлебнется в собственной крови. Только когда я чувствую, что ударяю по воздуху, я понимаю, что кто-то оттащил меня от него. Я пытаюсь вырваться, потому что этот ублюдок даже близко не получил того, что заслуживает, но меня дергают назад, к выходу из зала. В ушах шумит кровь, и я не слышу того, что происходят вокруг. Оглянувшись по сторонам, я обнаруживаю, что мы оказались прямо на площадке. Одна из гимнасток стоит чуть поодаль, в ужасе наблюдая за сценой, а кто-то из судей уже осматривает стонущего на полу Эндрю. Я же… Я же не сломал ему ничего, кроме носа?

— Пойдем-ка отсюда, парень, — говорит охранник, держа мои руки за спиной. — Давай, шевелись.

Даже если мне удастся дотянуться до палочки, я не смогу применить ее при всех этих людях, иначе сяду уже не в маггловскую тюрьму.

Я в дерьме.

Черт.

Надо было всего лишь продержаться три недели.

Я позволяю увести себя в холл, и нас сопровождают шокированные взгляды и шепот. Здесь уже собрались все гимнастки, и Бэйли наверняка среди них. Я испортил ей соревнования кровавой сценой избиения прямо на площадке. Хороша забота.

Кто-то уже вызвал копов, которые с радостью надевают на меня наручники. Я все еще не могу ничего сделать, придется подождать, пока они привезут меня в участок. Когда меня сажают в машину, я замечаю подъезжающую скорую помощь. Они ведь просто проверят его и вправят нос, да? Я же не мог серьезно его покалечить. Нет, это была просто обычная драка.

Черт.

Констебль что-то говорит мне с переднего сиденья, но я пропускаю его слова мимо ушей. Плевать мне, что меня ждет, я надолго у вас не задержусь. Но вот обратно в приют мне путь заказан, и я с сожалением вспоминаю свое обещание помочь Энжи против Кевина.

Да, нашел о чем переживать. Меня, блин, арестовали. Эндрю же был жив, когда меня уводили? Конечно, не мог же я избить его до смерти. Черт, почему я не могу держать себя в руках, даже зная, что меня провоцируют?

Когда ко мне окончательно возвращается чувство реальности, я вдруг понимаю, что у меня болит скула. Руки все еще закованы в наручники у меня за спиной, и я касаюсь лица плечом, после чего вижу на серой ткани толстовки темное пятно. Я даже не могу вспомнить момента, когда он меня достал.

Твою мать, я же не убил его там?

На протяжении всей процедуры мне так и не подворачивается удобного момента, чтобы сбежать, а после того, как у меня при осмотре отбирают палочку (этот мудак зовет своего напарника, чтобы он оценил находку, и они оба, посмеиваясь, гадают, что это может быть, — руки чешутся, но не устраивать же повторную драку в участке), я уже готовлюсь провести ночь за решеткой. Хотя нет, этого не будет, ведь они обязательно позвонят в приют, а миссис Ричардсон свяжется с миссис Уизли. И она будет очень разочарована, когда придет разбираться с беспорядком, который я устроил.

Констебль приносит мне воду и новости из больницы: перелом носа, трещина в черепе, возможно сотрясение мозга.

Итого: драка в публичном месте, где присутствуют дети, и нанесение увечий легкой или средней степени тяжести — для магглов, применение заклинания «Конфундус» к воспитательнице детского дома — для магов, если начнут копать.

Я точно в дерьме.

Черт возьми, надо быстрее выбираться отсюда, пока отпечатки пальцев не успели попасть в базу. Если я разобью камеры заклинанием, они могут свалить это на спрятанное оружие? Мне главное добраться до палочки.

Твою мать, поверить не могу, что я так вляпался в день, который должен был быть лучшим за все лето.

Что бы сделал Скорпиус? Скорпиус чертов легилимент, он бы просто влез им в головы. Не годится.

Роза? Изобразила бы припадок, чтобы дождаться, пока откроют камеру?

Джейд — да Джейд бы вообще никогда не попала за решетку.

Я вытираю о джинсы вспотевшие ладони и делаю глубокий вдох. Если что-то пойдет не так, мне конец.

Соберись.

Я подзываю констебля. Говорю, что у меня болит рука, наверное, повредил в драке. Он подходит близко к решетке. Раз-два-три — Мерлин за что ты меня так ненавидишь? — я хватаю его за форму и резко дергаю на себя, ударяя головой о прутья. Твою мать. Прислушиваюсь — из соседней комнаты все еще доносятся звуки телевизора. Так, ключи, где его ключи? Трясущимися руками я отбираю у него связку ключей — из них подходит шестой или седьмой. Беру палочку из коробки с личными вещами. Разбиваю обе камеры. Выдергиваю из розетки шнур, предварительно убедившись, что программа распознавания еще не нашла совпадение. Трансгрессирую. Еще раз. Еще раз. Просто на всякий случай.

Я намеренно не перемещаюсь сразу в штаб — держусь подальше от города. Когда в каком-то лесу я понимаю, что никто меня не преследует, я падаю на землю, пытаясь восстановить дыхание и унять бешено колотящееся сердце.

Через час я открываю дверь квартиры на Лиссон Гров и останавливаюсь в прихожей, пытаясь решить, что мне больше нужно — выпивка или сразу сон. Вспомнив про разбитую скулу, я сначала направляюсь в ванную и на пороге замираю как вкопанный.

Замирает и девушка, стоящая спиной ко мне, — с убранными темными волосами, напряженными плечами и в одном белом полотенце. Скорпиус нам чего-то не рассказал?

— Подними руки и медленно повернись.

Девушка расслабляется и громко фыркает.

— Так не терпится увидеть меня в неглиже, Холт?

— Роза?!

Она поворачивается, придерживая полотенце руками, и — да, это действительно она. Очевидно, тоже поддалась течению и превратилась в девчонку, которая постоянно меняет цвет волос, ведь еще две недели назад она определенно была рыжей.

— Давно не виделись, Нейтан, — ухмыляется она. — Я тебя обниму, когда ты дашь мне одеться.

Теперь понятно, почему миссис Уизли во время последнего визита расспрашивала, не писала ли мне ее дочь. Интересно, сколько уже Роза здесь живет?

— Одевайся, я тебе не мешаю, — говорю я, опираясь плечом о косяк.

Она закатывает глаза.

— Ты откуда такой побитый? — интересуется она, и только подскочившее вверх настроение стремительно падает, когда я вспоминаю весь сегодняшний день.

— Из тюрьмы сбежал.

— Эй, там же было не так плохо, — говорит она, поднимая брови.

— Нет, Роза, буквально из тюрьмы, — я качаю головой и сжимаю челюсть. — Меня арестовали за драку, и в приют мне уже не вернуться. Так что на остаток месяца я тут, и мне все равно, если тебя это не устраивает.

Она хмурится и даже выглядит обеспокоенной, хотя для нее это редкая эмоция.

— Так, подожди на кухне, я скоро подойду, — командует она, и я не спорю.

Несмотря на голод, я не уверен, что меня не стошнит, если я сейчас что-то съем. Все равно я по привычке проверяю холодильник, который оказывается забит всякой полуфабрикатной дрянью, и закрываю дверцу.

Я опускаюсь на стул, откидываюсь на спинку и закрываю глаза. Несмотря на безумную усталость, я рад, что сейчас не один. В конце концов, я за день успел увидеть свою сестру впервые за восемь лет, отправить Эндрю Марвина в больницу и сбежать из полицейского участка, напав на офицера.

Звук шагов заставляет меня открыть глаза, и Роза появляется на кухне, уже одетая, с ватой и экстрактом бадьяна в руках. Она молча встает между моих ног — она ненамного меня выше, когда я сижу, — и поворачивает мою голову набок.

Я вздрагиваю, когда она прижимает диск к ране, из-за чего ее начинает щипать.

— А палочкой нельзя?

На секунду она надавливает сильнее, и я готов шипеть от боли.

— Лучше не рисковать, — легко произносит она и дует на мою кожу. — Как-то раз я попыталась вправить Питеру нос, и его пришлось вести в Больничное крыло. Так ты расскажешь мне, что случилось?

Я хмыкаю — долго же она терпела, я уж понадеялся, что она не станет меня допрашивать. Не то чтобы мне хочется рассказывать ей о Бэйли, но мне необходимо с кем-то поговорить. И, несмотря на то, что лучшей слушательницей обычно является Джейд, сейчас мне нужна именно Роза, потому что она точно не станет меня осуждать. Она бы тоже приложила полицейского головой о прутья без зазрения совести, если бы в ее тощих ручках хватило для этого сил.

И я говорю, а она слушает, продолжая обрабатывать следы на моем лице.

— Какая-то у тебя странная любовь к девочке, которую ты не видел столько лет, — замечает она сразу после впечатленного комментария о том, как ловко я расправился с копом.

— Иди нахер, Роза, — огрызаюсь я, тут же жалея о своей откровенности. — Ты услышала, что я только что избил парня за такие слова?

— Нейтан, — произносит она неожиданно мягким голосом и ерошит рукой мои волосы. — Конечно, я ничего такого не имела в виду. Просто стоит ли тратить свою любовь на людей, для которых ты оказался недостаточно хорош и которые от тебя отказались?

— Это ее родители от меня отказались, — хмуро возражаю я. — А Бэйли была единственной, кто никогда не боялся меня из-за того, что я умел делать. И пока мать возила меня в церковь, чтобы изгнать дьявола, Бэйли называла меня волшебником и просила показать фокусы. В детстве у меня не было никого, кроме нее.

Роза вздыхает и все-таки обнимает меня, как и обещала, обвив руки вокруг моей шеи и опустив подбородок на голову.

— Надеюсь, тому ублюдку действительно поставят сотрясение мозга, — говорит она через какое-то время.

И как бы неправильно и аморально это ни было, мне становится намного легче от ее слов.

— Твоей маме, наверное, уже сообщили, — вздыхаю я, вспоминая о том, что на данный момент волнует меня больше всего.

— И что? Она не будет на тебя орать, потому что ты не ее сын, а даже если бы очень захотела — ей нас не найти. Расслабься.

— Да не в этом дело, просто твоя семья столько для меня сделала…

— Это не значит, что ты теперь обязан быть послушным маленьким мальчиком. Слушай, — она делает шаг назад и заглядывает мне в лицо. — Я завтра собиралась к дедушке, хочешь со мной? Я уже писала ему, что со мной все в порядке, и он передал это маме, чтобы она не объявила меня в розыск. Мало ли что ей в голову взбредет. Если тебя это так напрягает, расскажешь ему, как все было, он поймет, что у тебя не было другого выхода.

Я просто киваю. С Артуром Уизли у меня всегда были хорошие отношения — ровно с того дня, как он обнаружил меня на диване в своем сарае. Это было лето после пятого курса, и я ни в коем случае не мог вернуться в детский дом в Глазго. Мне было некуда идти, но я собирался сбежать с платформы, где меня должен был встретить социальный работник. И в поезде, когда Роза и Скорпиус впервые услышали об этом, они составили целый план. Поскольку в поместье к Гринграссам можно попасть только по приглашению владельцев, а в гостинице я не мог жить один как несовершеннолетний, Роза предложила мне временно пожить в сарае ее дедушки, пока не найдется вариант лучше. Я ночевал там на диване, а утром эльф Скорпиуса трансгрессировал меня к Джейд или Розе. И это была идеальная жизнь, пока Артуру вдруг в шесть утра не пришла в голову мысль срочно провести в сарай интернет. Так все и вскрылось — но вместо того, чтобы прогнать меня, он предложил мне завтрак, а я помог ему с техникой, в которой хорошо разбирался с детства. Разумеется, за этим последовало целое семейное собрание Уизли, и некоторое время я жил в «Норе», а потом мама Розы устроила меня в приют в Лондоне, чтобы я получил всю положенную по закону социальную помощь.

— И что теперь? — спрашиваю я.

— Ничего, — Роза пожимает плечами. — У нас три недели до школы, можем делать, что захотим. О, да это же нужно отметить!

Она подскакивает и перемещается к кухонному шкафу, но, разумеется, не может дотянуться до верхней полки, даже встав на носочки. Я поднимаюсь со стула, встаю позади нее и достаю бутылку рома.

— Как ты живешь с таким маленьким ростиком? — издевательски интересуюсь я, за что тут же получаю локтем в живот. — Ну вот, теперь будешь пить воду, — хмыкаю я и тут же неожиданно добавляю: — Я скучал.

— Я тоже, — улыбается она и, изловчившись, выхватывает у меня ром.

Мы переносим в гостиную еду, заставляем ей кофейный столик, и я с удовольствием падаю на диван. На какой-то момент мне хочется просто лечь и никогда больше не шевелиться, но я знаю, что «это нужно отметить» на самом деле означает «нам нужно напиться и забыть, как все дерьмово». Мне это сейчас точно не помешает.

Я окидываю гостиную ленивым взглядом и замечаю в углу два больших чемодана.

— Ты взяла с собой мои вещи? — громко спрашиваю я.

— Нет, — отвечает Роза, возвращаясь в комнату со стаканами. — У меня не было времени собираться, потом попросила Лили и Хьюго.

— Наши отличники-старосты не сдали тебя родителям? — я поднимаю брови.

— Эй! — она садится рядом и толкает меня в плечо. — Мы друг друга не сдаем, старосты или лузеры. Так ты уже знаешь, что Хью назначили старостой?

— Твоя мама сказала.

— Конечно, сказала, — с легким раздражением комментирует она.

— Что у вас случилось? — спрашиваю я, разливая ром.

— Да как всегда, — она качает головой, делает большой глоток и закашливается.

Я следую ее примеру. Алкоголь обжигает горло и тут же дает в голову. Я давно не пил, в приюте это сложно, а на семейных обедах Уизли — тем более.

— Ее не устраивает, что я не такая идеальная, каким должна быть дочь Гермионы Уизли. Не помню, с чего все началось, кажется, с обсуждения ЖАБА, ну и потом — очередной скандал. Бесит.

Она передергивает плечами.

Я молчу. Я знаю, что не имею права ничего ей говорить, мы друг другу нотации не читаем, но меня убивает, насколько Роза не ценит то, что у нее есть. Да, я понимаю, проблемы с родителями есть у всех, у кого есть родители. Но она перебарщивает со своим бунтом, плюет на учебу и правила, только чтобы досадить родственникам, не осознавая, какая у нее потрясающая семья. Нам всем о такой можно только мечтать.

Она опустошает свой стакан и снова пополняет его, после чего смотрит на меня внимательным взглядом. В ней на мгновение проявляется что-то странное, то ли злое, то ли сломленное, — но потом она снова становится привычной Розой.

— Ну, рассказывай, что с тобой произошло за то время, что мы не виделись?

— Да ничего особенного, — я пожимаю плечами. — Все утро убеждал Энжелу, что она не толстая. Это генетическая черта всех женщин, или что? Ей восемь!

Роза заходится смехом.

На середине бутылки я вдруг обнаруживаю, что мы успели обсудить половину наших однокурсников и перебрать всевозможные варианты кандидатов на нового преподавателя по Зельеварению. Видимо, ей так надоело жить одной, что она не смогла дождаться Джейд, чтобы посплетничать.

Еще через несколько стаканов становится действительно похоже, что мы отмечаем преждевременно наступившую свободу. Включив музыку на полную громкость, Роза танцует на кофейном столике, предварительно скинув с него весь мусор и посуду. Поскольку стакан превратился в осколки на полу, я пью из горла, следя взглядом за ее движениями. Каждый раз, когда она поднимает руки, ее майка задирается, обнажая полоску кожи. И новая прическа ей идет гораздо больше. И, стоит отдать ей должное, танцует она классно.

Настолько классно, что столик под ней в конечном счете ломается, и я едва успеваю ее поймать. Она заливается хохотом, уткнувшись лбом мне в грудь, а потом поднимает голову и смотрит мне в глаза затуманенным взглядом.

В следующую секунду Роза набрасывается на меня, толкая назад на диван и опускаясь мне на колени. У меня нет сил, да и желания, сопротивляться, и я отвечаю на ее поцелуй, прижимая к себе за бедра, она вцепляется пальцами в мои волосы.

— Роза, — выдыхаю я, когда мы отстраняемся друг от друга из-за нехватки кислорода. — Я не думаю, что это хорошая идея.

Я даже удивляюсь, что мне удается это произнести, потому что мои руки, действуя несогласованно с мозгом, уже проскальзывают под ее майку.

— Заткнись, — бормочет она, прижимаясь губами к моей шее и почти прикусывая кожу. — Это первый и последний раз. Мы никогда больше не будем об этом вспоминать.

— Договорились.

Я слишком пьян, чтобы нормально соображать, но то, с каким отчаянием Роза стаскивает с меня толстовку и впивается пальцами в плечи, дает мне понять, что не я один хочу забыться.

 

________________________

* "Колесо тысячелетия", оно же "Лондонский глаз" — самое большое в Лондоне колесо обозрения London Eye.

** Флаг Шотландии.

POV Джейд Саммерс

Узы дружбы неизмеримо крепче уз родства и свойства,

ибо друзей мы выбираем сами, а родных нам посылает судьба.

Д. Боккачо

— Филе дириколя под фирменным соусом и салат из огненного краба со сливочной заправкой, — я аккуратно ставлю тарелки на столик и бросаю беглый взгляд на часы: еще только одиннадцать, а смена заканчивается в час. — Приятного аппетита.

Ненавижу свою работу.

Я прохожу по залу, следя, чтобы на столиках не было грязной посуды, и скрываюсь в подсобке. Устало прислонившись к стене, я снова смотрю на часы, но прошло только две минуты. Время сегодня тянется как резиновое. Я уже привыкла к двенадцатичасовым сменам, иногда даже работаю больше положенного — оплата же почасовая, а мне лишние деньги никогда не мешают, — но сейчас я уже валюсь с ног. Очень надеюсь, это не побочный эффект Бодрящего зелья, вроде того, где в один прекрасный момент я отключаюсь на несколько суток, чтобы организм сразу получил те часы сна, которые я пропустила. От этой мысли мне становится не по себе: гробить свое здоровье мне совершенно не хочется. Но и жить на что-то надо. Можно, конечно, найти другую работу, но таких денег мне не получить больше нигде. Даже при учете того, что мадам Фабре забирает себе двадцать пять процентов чаевых, мне не только хватает на жизнь, но даже удается откладывать. Хотя Малфою я точно собираюсь вернуть его деньги: зная, что я никогда не возьму у него ни кната, этот поганец ужинал здесь с мистером и миссис Гринграсс и оставил мне такую сумму, при виде которой у хозяйки и остальных официантов глаза на лоб полезли.

Конечно, стоит мне вспомнить Фабре, она тут же отдергивает штору.

— Саммерс! Хватит прохлаждаться — быстро вернулась к гостям! Кларисса только что вынесла твой ростбиф.

— Меня не было всего минуту, — не сдерживаюсь я и выскакиваю в зал, пока хозяйка не успела озвучить штраф.

Я говорила, что ненавижу свою работу?

Я беру себя в руки и следующие полчаса я улыбаюсь так, что сводит скулы, общаюсь с гостями предельно вежливо, без запинки отвечаю на вопросы о составе и способе приготовления блюд, принимаю заказы и сразу по готовности выношу до нелепости изысканные и вычурные кулинарные шедевры.

Звон колокольчика привлекает мое внимание. Я оборачиваюсь к дверям, и вид новоприбывших приводит меня в такой шок, что, если бы все мои движения не были доведены до автоматизма, я бы не успела вовремя поднять бутылку и залила красным вином платье Эдны Пьюси. Потеря была бы невелика, платье совершенно безвкусно, хоть и стоит целое состояние, но разразился бы грандиозный скандал. Собственно, поэтому здесь и работают настоящие официанты: если бы летящее по воздуху блюдо опрокинулось на кого-либо из гостей… Ох, даже представить страшно.

Впрочем, лучше бы я все-таки пролила вино. Меня бы тут же уволили, и возможно мне пришлось бы круглосуточно работать в каком-нибудь грязном баре и терпеть домогательства пьяных клиентов еще два года после окончания школы, чтобы возместить стоимость платья (которое можно было бы почистить одним взмахом палочки, но это уже принципы чистокровных снобов). Но все лучше, чем лицезреть его весь остаток рабочего вечера.

Себастьян, заметив меня, видимо, думает о том же. Аристократы обычно хороши в укрытии своих истинных эмоций, взять хотя бы Скорпиуса, но Эйвери сейчас явно не может совладать с собой. Крайнее замешательство на его лице сменяется злостью, а в уме он уже придумывает достаточно правдоподобный предлог, чтобы убедить свою свиту уйти отсюда. «Свита» состоит из его невесты чуть ли не с малолетства, Элен Забини, и лучшего друга, Гейба Макдугала, о которых я мало что знаю, но которых недолюбливаю просто по принципу «Друзья моего врага — мои враги».

Мы смотрим друг другу в глаза несколько секунд, и я даже не знаю, кто из нас больше желает оказаться как можно дальше отсюда. С Себастьяном Эйвери меня объединяет взаимная — жгучая, всепоглощающая, разъедающая — ненависть. Ох, да. И кровное родство. Единственный плюс его сегодняшнего появления здесь — он обязательно расскажет об этом родителям, чтобы — не дай Мерлин! — они не явились сюда сами. Признаться, этого я боялась чертовски. Только пока не определилась, кто пугает меня больше — Этель Эйвери, женщина, от одного взгляда которой у меня от ужаса сводит все внутренности, или же сам Роберт Эйвери. Мой — это даже в мыслях звучит смешно — отец.

Чета Ноттов расспрашивает меня о десертах, но я слышу только голос «брата», проникающий под кожу.

— Давайте поищем другой ресторан? — предлагает Себастьян, отвернувшись от меня.

— У нас же столик заказан, — удивляется Макдугал.

Я дежурно улыбаюсь, наблюдая за ними краем глаза.

— Да, мэм, рисовые пирожные здесь самые низкокалорийные, но, уверяю вас, не менее вкусные. Очень рекомендую…

— Но… Вы посмотрите на официантов. Они же… грязнокровки!

Серьезно, Себастьян? Это все, что ты способен придумать?

— С каких пор тебя это беспокоит?

— Себастьян, милый, что на тебя нашло? — Забини проводит ладонью по его щеке. — А кто еще, по-твоему, может здесь работать?

Мадам Фабре следит за мной коршуном, и мне приходится отойти, чтобы отдать на кухню заказ. Не знаю, приводил ли Себастьян еще какие-то доводы, но, когда я возвращаюсь, троица уже располагается за столиком. За моим. Чертовым. Столиком.

— Эмбер, — я хватаю за локоть официантку, которая из всех моих коллег наиболее мне симпатична. — Умоляю, подойди к седьмому столу. Я разнесу все твои заказы и присмотрю за твоей зоной.

Девушка бросает оценивающий взгляд на моих однокурсников и согласно хмыкает.

— Без проблем.

— Господи, ты моя спасительница!

— Поверь, я сама с такими училась.

— Что за разговоры?

Час от часу не легче. Как, черт возьми, этой фурии удается оказываться рядом каждый раз, когда я делаю что-то не так? Я поворачиваюсь к ней, стараясь сохранять невозмутимое выражение лица.

— Я попросила Эмбер принять заказ, — объясняю я.

— С каких это пор ты выбираешь, каких гостей обслуживать? Столик в твоей зоне, и я не вижу веских причин, по которым ты можешь отдать его Эмбер.

Фабре переводит взгляд на девушку, и та, сочувственно улыбнувшись, уходит. Я смотрю на хозяйку и, как назло, не могу придумать нормального объяснения. Да и что я могу ей сказать? «Школьные враги»? Так я понимания точно не добьюсь, наоборот, вызову еще больше неудовольствия — Фабре с самого начала не желала брать на работу школьницу, уж не знаю, как матери удалось ее уговорить.

Покорно кивнув, я поправляю белоснежный, идеально выглаженный воротничок форменного платья, захватываю со стойки меню и направляюсь к столику. Себастьян, заметив меня, напрягается, и я дергаю плечом, показывая, что у меня нет выбора.

— Добрый вечер, — я улыбаюсь, глядя то на Элен, то на Гейба. — Добро пожаловать в «Летний зал». Меня зовут Джеральдин, и я буду обслуживать вас сегодня.

— Здравствуй, — кивает слизеринка вполне миролюбиво. — Зачем так официально? Мы все друг друга знаем…

— Привычка, — я пожимаю плечами: не объяснять же, что менее официальное приветствие здесь считается фамильярностью, а мадам Фабре обладает исключительным слухом.

— Я думал, ты не любишь свое имя, ты с первого курса называешь себя Джейд, — говорит Макдугал.

Я не смотрю на Себастьяна, но почти слышу, как он скрипит зубами от бешенства. Не ожидал, что его друзья будут обращаться ко мне, не смешивая с грязью?

— Конечно, не люблю, — фыркаю я и тут же бросаю взгляд хозяйку, но она в другом конце зала отчитывает Лолу. — Ты бы тоже не любил, будь у тебя такое имя.

Он искривляет губы в ухмылке, и я осекаюсь, вспомнив, что говорю с Гейбриэлом, Элеонорой и Себастьяном. Их-то собственные нелепые имена не смущают.

Не зря я ругалась, когда Фабре заставила меня носить бейджик с полным именем. «Гостям будет приятнее, если их будет обслуживать Джеральдин, а не какая-то Джейд». Как будто гостям не наплевать.

Я не знаю, чем думала моя мать, когда давала мне имя Джеральдин Луиза. Гордилась тем, что родила ребенка от аристократа? Или рассчитывала, что такое имя точно заставит отца принять меня? Бред.

— Желаете заказать что-нибудь сразу? Напитки? — уточняю я, раздавая меню.

— Бутылку лучшего шампанского, которое здесь есть, — с готовностью отвечает Гейб. — Мы же отмечаем, в конце концов.

Он подмигивает Элен, и на лице девушки вдруг возникает смущенная, но совершенно счастливая улыбка. Проследив за ее взглядом, я замечаю на ее безымянном пальце кольцо с огромным бриллиантом.

— О, — только и удается выдавить мне. — Поздравляю. Я… вернусь через пару минут.

Я иду за шампанским и нарочито медленно проверяю бокалы на отсутствие трещин и пятен. В горле у меня стоит ком, и я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от него. Так глупо, что это чертово кольцо задело меня. Я не завидую Элен — очевидно, своей будущей невестке, — нет, наоборот, я считаю этот чистокровный обычай безумием. Видимо, ей только что исполнилось семнадцать, вот они и обручились. Наверняка Себастьян сделал ей официальное предложение прямо на приеме в честь ее Дня рождения. Просто… Бриллианты, шикарные свадьбы, ужины в дорогущих ресторанах — словом, все, что понимается под выражением «красивая жизнь», могло бы быть и у меня. Я категорически не хочу быть связанной с Эйвери, быть похожей на этих пижонов, которых я презираю, но… Это просто несправедливо. Мой брат купается в роскоши, а я подношу ему шампанское. Даже маггловские короли признавали своих бастардов, но Роберт Эйвери не удостаивает меня и взглядом на платформе, когда провожает сына — законнорожденного сына — в школу. Ему совершенно наплевать на то, что его измена беременной жене с магглорожденной волшебницей привела к рождению ребенка, к моему рождению. Его волнует сохранение тайны, чтобы не было скандала в высшем обществе, — но не то, что все детство я носила вещи из маггловских секонд-хендов, потому что денег еле хватало на еду, что мне приходится работать по двенадцать-пятнадцать часов в сутки, что… Что мне, черт возьми, больно осознавать, что для собственного отца я — пустое место.

Я смотрю на свое левое запястье, на тонкий крест, который по какой-то неведомой причине виден только нам четверым. Он всегда придает мне сил: как бы плохо мне ни было здесь и сейчас, у меня есть друзья, которые всегда меня поддержат.

Я возвращаюсь к слизеринской троице и ставлю на столик бокалы. Поднос тут же уменьшается до размеров зеркальца, и я убираю его в карман фартука.

— Давай я помогу, — говорит Макдугал, когда я берусь за пробку.

— Я умею открывать шампанское.

Он молча забирает у меня бутылку, открывает ее и разливает шампанское по бокалам, не обращая внимания на мое замешательство. Закончив, он улыбается мне. Да, друзья Себастьяна не только не ненавидят меня, но и в целом оказываются гораздо более приятными людьми, чем он сам. Как только они терпят такого мерзкого типа рядом с собой? А Забини еще и замуж за него собралась.

— Элен, где твоя сережка? — голос Себастьяна отвлекает меня, и я трясу головой.

Его невеста ощупывает рукой ухо, и на ее лице проявляется паника. Ее серьги, наверное, стоили в десять раз больше, чем арендная плата за нашу квартиру.

— Я даже не заметила, — растерянно говорит она, осматривая пол.

— Может, стоит поискать на улице? — предлагает он и поворачивается к другу. — Гейб.

— Да, я пойду с ней, — соглашается тот, помедлив.

Так, кажется, я начинаю понимать…

Забини и Макдугал поднимаются со стульев и направляются к выходу. Напоследок Гейбриэл окидывает нас обеспокоенным взглядом. Что, тоже догадался, что сережка покоится у Эйвери в кармане? Он не может не знать о нашей вражде, но вряд ли Себастьян рассказал ему о причине. Я сомневаюсь, что об этом знает кто-то, кроме нас и наших родителей.

— Чего ты хочешь? — грубо спрашиваю я, убедившись, что мадам Фабре нет в зале.

— Как раз собирался спросить это у тебя, — вкрадчиво поясняет Себастьян. — Чего ты хочешь?

Я поднимаю брови.

— Например, подлить в твое жаркое Слабительного зелья, но вряд ли ты об этом…

Братец качает головой.

— Аккуратнее, Джеральдин, — с фальшивым укором произносит он. — Не стоит кусать руку, которая тебя кормит.

Что, прости?!

— Что ты несешь?

— Ну как же… Подожди, — он прищуривается, и на его лице возникает та самая противная усмешка, которая всегда вызывает у меня желание выцарапать ему глаза. — Неужели ты не знаешь?

— Что. Ты. Несешь? — повторяю я, уже не переживая, что меня могут услышать.

— Поразительно, ты действительно ничего не знаешь, — протягивает он, не скрывая удовольствия. — Дай угадаю, когда ты вернулась домой после первого курса, оказалось, что троюродный дядя твоей матери, о котором ты никогда до этого не слышала, умер и оставил вам наследство?

— Бабушка, — автоматически поправляю я и тут же чертыхаюсь про себя. — Откуда ты об этом знаешь?

— Наивная, наивная Джейд, — протягивает он, и я напрягаюсь, не понимая, к чему он клонит, но предчувствуя, что мне это не понравится. — Вообще-то, это моя мать заплатила твоей за молчание.

Его слова — как удар под дых. Нет. Этого просто не может быть. Он говорит это, чтобы задеть меня.

— Это бред какой-то, — фыркаю я. — Ничего лучше не придумал?

— Да брось, Джейд, — он закатывает глаза. — Я уже вижу, что ты сомневаешься. Внезапно свалившееся наследство — серьезно? Ты же не в сказке живешь.

Я не сомневаюсь. Не сомневаюсь! Я знаю, что моя мать никогда не стала бы брать деньги у этой женщины. Я в этом уверена. Точно не стала бы. Никогда.

— Если у тебя все, то я пойду, — говорю я, слыша собственный голос как будто со стороны. — Мне нужно работать. Я подойду, когда вы будете готовы заказать.

— Кстати, зачем ты работаешь? Или, — он откидывается на спинку стула, — от тех денег больше ничего не осталось?

У меня сдавливает горло, и я не могу вымолвить ни слова. У дверей звенит колокольчик, и я автоматически поворачиваю голову: Гейб по пути к столу утешает явно расстроенную Элен, на которой надет его пиджак.

— Что, уже ищешь выход из положения? — интересуется Себастьян.

Я снова смотрю на него и молчу, чувствуя себя совершенно опустошенной.

— Деньги моей матери закончились, пробиться наверх через мою семью ты отчаялась, вот и решила взяться за Гейбриэла.

Что? Я даже не сразу понимаю, что он имеет в виду.

— Ты с ума сошел, Эйвери? Как это вообще пришло тебе в голову? — я бы рассмеялась над тем, что он делает выводы, как девчонка, если бы не была так возмущена.

На нас оборачиваются другие гости, а Фабре уже спешит к нам — но мне наплевать. Я не могу позволить ему так меня оскорбить.

— Ты просто такая же шлюха, как и твоя мать.

И в следующую секунду я хватаю со стола полный бокал и выплескиваю его содержимое ему в лицо.

В ресторане повисает громовая тишина, и мой голос разлетается по всему залу.

— Не смей. Говорить так. Обо мне. И моей матери, — четко произношу я, дрожа от гнева.

— Саммерс!

Я пропускаю окрик Фабре мимо ушей.

— Что ты делаешь?! Милый, ты в порядке? — Элен кидается к жениху.

Вокруг происходит какое-то движение, но я не вижу ничего кроме его лица. Эйвери сужает глаза, уже не ухмыляясь, а я замахиваюсь, чтобы ударить его, но мою руку кто-то перехватывает.

— Джейд, успокойся, — твердо говорит Гейб, пытаясь увести меня подальше от стола, но я вырываюсь.

— Отпусти меня!

Мадам Фабре встает прямо передо мной, и я бы испугалась ее лица, если бы меня волновало сейчас хоть что-то, кроме Эйвери.

— Саммерс, ты уволена!

Это немного отрезвляет меня, и я начинаю соображать, что только что произошло.

— Да без проблем.

Я демонстративно развязываю фартук и кидаю его на пол, после чего, под прицелом взглядов всех гостей, покидаю ресторан через главный вход.

И трансгрессирую с Косого переулка, услышав, как кто-то окликает меня в последнюю секунду.

Оказавшись в парке, я тут же оглядываюсь по сторонам. Ну я и дура — стремясь убраться оттуда поскорее, я не подумала, что здесь могло быть полно магглов! Повезло, что сейчас в нем уже никто не гуляет.

Я неторопливо иду к своему дому. Прохладный свежий воздух возвращает мне способность ясно мыслить. Я уже жалею о том, что так сорвалась, но желание убить Эйвери не исчезает. Правда, теперь мои мысли занимают его слова. Это была ложь, а я — просто мнительная идиотка, которая купилась. Почему мне тогда так страшно идти домой?

В нашем окне, конечно же, горит свет. Уверена, Фабре послала маме сову сразу же после того, как уладила все дела в зале. Я поднимаюсь по лестнице, морально готовясь к скандалу. Мне точно влетит, но я готова стерпеть любые упреки, лишь бы убедиться, что Эйвери солгал.

Только у двери я осознаю, что моя сумка осталась в ресторане. Ключа у меня нет, и я наудачу опускаю ручку до упора. К счастью — или к сожалению — дверь оказывается открытой. Мама ждет меня в прихожей, прислонившись спиной к шкафу и скрестив руки на груди. Ее короткие волосы взлохмачены, старый халат просто накинут поверх ночнушки, но не завязан. Видимо, ее только что подняли с постели. Ну не могла Фабре не жаловаться? Старая стерва.

— Тебя уволили, — хмуро заявляет мама вместо приветствия.

Я бы съязвила, сказав что-то вроде «Я в курсе» или «Да что ты говоришь?», но она выглядит такой уставшей и разочарованной, что мне сразу же становится стыдно.

— Прости, мам, — говорю я. — Завтра же начну искать новую работу.

— Но ты не найдешь ничего даже близкого к «Летнему залу», — раздраженно заявляет она. — Поверить не могу, что ты потеряла такое место. Ты помнишь, как долго я упрашивала Жюстину взять тебя?

— Да, мама, — терпеливо отзываюсь я. — Мне жаль, что так вышло.

— Тебе жаль? — переспрашивает она, и я невольно морщусь: когда мама злится, ее голос становится очень визгливым. — Джейд, ты знаешь, сколько я получаю в магазине, этого едва хватает, чтобы платить за квартиру!

— Не переживай, у меня есть некоторые сбережения, — говорю я.

Она смеряет меня выжидающим взглядом.

— Жюстина написала, что ты устроила сцену и оскорбила гостя.

Я молчу.

— Как это произошло?

Вот мы и подобрались к самой неприятной части. В какой-то момент я думаю соврать, что гость был пьян и приставал ко мне, но я знаю свою мать — она не решит, что мне неприятно об этом говорить, а, наоборот, будет выпытывать подробности, пока не поймет, что я вру.

— Это был Себастьян Эйвери. И это он меня оскорбил.

Она шумно выдыхает, и с ее лица сходят все краски.

— Что ты наделала? У тебя голова на плечах есть?! Он твой брат!

— Он не мой брат!

Меня захлестывает обида: даже моей матери Себастьян важнее меня.

— Ты погубила свой шанс! Сколько раз я тебе говорила наладить с ним отношения? Но теперь ты точно останешься ни с чем!

— Мам, а сколько раз я тебе говорила, что с ним невозможно наладить отношения? Ему это не нужно! Никому из них это не нужно. Почему ты не можешь просто смириться с тем, что отец никогда не признает меня?

— Если бы ты не была такой строптивой, у тебя бы давно уже все было!

Боже, ну сколько можно? Этот спор может длиться до бесконечности, и я решаю сразу перейти к делу.

— Себастьян сказал, что Этель заплатила тебе за молчание.

Я застываю, не в состоянии даже дышать, и вглядываюсь в ее лицо, надеясь увидеть признаки удивления, непонимания, возмущения, — но мама только мрачнеет.

Я сглатываю.

— Это… Это правда?

Мама с вызовом смотрит на меня, подняв подбородок.

— Да.

Господи. О Господи. У меня начинает кружиться голова, и я хватаюсь за стену. Все это время, когда я терпела издевки Себастьяна, я жила за счет его матери, которая просто заплатила, чтобы мир не узнал о моем существовании…

— Как ты могла? — я думала, что буду кричать, но голос срывается. — Это же унизительно — брать у них деньги.

— А что мне оставалось делать? — вскидывается она. — У меня не было выбора! Я устала жить в бедности, да еще и ты пошла в школу, а это значило дополнительные расходы. Где, по-твоему, я должна была каждый год брать деньги на учебники, если нам едва хватало на еду?

— Да где угодно, мам, но не у Этель Эйвери! Ты могла найти нормальную работу!

— Какую работу? Какую работу, Джейд? — она почти плачет. — У меня не было ни опыта, ни образования. Ты просто еще не понимаешь, как это сложно. Я мечтала стать целителем, у меня было столько планов, но потом родилась ты! Как я могла учиться и работать с младенцем на руках? Это все было из-за тебя, так что не смей меня осуждать!

— Ты сама разрушила свои планы, мама! Я не виновата в том, что ты оказалась шлюхой и залетела в семнадцать лет от женатого мужчины!

Ну вот и все.

Мы смотрим друг на друга, задыхаясь, и молчим. Нам больше нечего сказать. Мы жили с этим семнадцать с половиной лет, и в конце концов не выдержали. Мне даже кажется, что изменился воздух. Как будто треснул. Все это время вокруг нас скапливалось напряжение от невысказанных мыслей, но теперь все карты раскрыты. Я всегда знала, что мама жалеет о моем рождении, но не думала, что услышать это будет настолько тяжело.

Я почти не чувствую вины. Думаю только о том, что чуть не убила Себастьяна за это слово, а теперь сказала его сама. Потому что он прав. Себастьян Эйвери, этот сукин сын, прав. И он знает это. И он знает, что я знаю это. И я ненавижу его. Но он прав только насчет нее, не насчет меня. Я никогда не стану такой, как моя мать.

Не сказав ей ни слова на прощание, я выхожу из квартиры и тихо закрываю дверь, а потом снова трансгрессирую. К счастью, мне есть куда пойти.

 

Оказавшись в квартире на Лиссон Гров, 16-4, я иду в спальню, намереваясь сразу же лечь спать, и замираю в дверях как вкопанная.

Похожи, сюрпризы на сегодня не закончились.

Я не думала, что кто-то будет здесь: обычно мы сообщаем друг другу, когда остаемся в штабе. Но само присутствие Нейта не удивляет меня так сильно, как то, что он лежит в одной постели с незнакомой девицей. Не думаю, что Скорпиуса бы порадовал тот факт, что Нейтан водит подружек в его квартиру. Хотя его он может и понял бы, а вот приведи парней мы с Розой — нам бы не поздоровилось, а гипотетическим парням тем более. В любом случае, это точно не радует меня.

— Нейтан, какого черта? — не церемонясь, громко интересуюсь я.

Он не реагирует, но девушка рывком садится и непонимающе смотрит на меня.

— Роза?

Да, это моя лучшая подруга, Роза Уизли — темноволосая, в постели с Нейтаном, и, судя по тому, как она придерживает на груди простыню, раздетая. Как такое могло произойти?

— Джейд? Ты что здесь делаешь? — сипло спрашивает она, поморщившись.

Я поднимаю брови.

— Ты серьезно?

Она несколько раз моргает, соображая, что происходит. Нервно сглатывает. Делает вдох. И медленно поворачивает голову влево.

— О черт! Вот дерьмо. Черт!

— Господи, ну зачем так кричать? — страдальчески стонет Нейт, не открывая глаз.

— Нейтан, — Роза перехватывает простыню другой рукой и панически трясет его за плечо. — Нейтан, скажи мне, что ничего не было.

— Ничего не было, отстань, — ворчит он, отворачиваясь на другой бок. — Было холодно.

— И вы разделись, чтобы согреться? — уточняю я.

— Джейд?

Нейтан окончательно просыпается, приподнимается на локтях и трясет головой.

— А ты что здесь делаешь? — удивленно спрашивает он.

— Дубль два, — вздыхаю я. — Я переезжаю сюда на оставшийся месяц, но меня больше интересуете вы.

— Вот дерьмо, — повторяет Роза, утыкаясь лицом в колени. — Это был первый и последний раз, — она снова поднимает голову и смотрит на меня так, как будто я должна сейчас понять, простить и отпустить ее грехи.

— Ну, технически, два раза, — комментирует Нейт, показывая цифру пальцами. Очень зря.

Подруга хватает подушку и со всей силы ударяет ей его в грудь.

— Роза, блин, твою мать!

У меня просто нет слов. Я слишком в шоке, чтобы думать что-то конкретное, но мне это не нравится. Во-первых, мы тут все друзья, да почти семья! Если это к чему-то приведет, все изменится. Если это приведет к чему-то, что не сработает, в чем я больше уверена, то они расстанутся, и дружбе конец. А во-вторых… Почему они жили здесь вдвоем и развлекались, пока я работала и терпела вечные перепады настроения матери? Да я их месяц не видела!

— Пожалуй, я приготовлю поесть.

Я выхожу из спальни, прикрываю за собой дверь и останавливаюсь. Что, черт возьми, сегодня за день?

— Тебе хотя бы понравилось? — раздается за дверью голос Нейта.

Я фыркаю: он в своем репертуаре.

— Заткнись, — шипит в ответ Роза.

— Послушай, ну с кем не бывает? Надеюсь, это не будет неловко.

— Увидим.

— Да я уже вижу, что ты обижаешься. Почему вы, девушки, воспринимаете все так серьезно?

— Потому что для девушек, которые оказываются в таких ситуациях, существует особый термин. Не хочу, чтобы ко мне относились, как к шлюшке Уилле.

— Роза, если кто-то узнает и назовет тебя так, он об этом пожалеет.

— Если кто-то узнает, об этом пожалеешь ты.

Так, все, я лучше пойду. Сначала я захожу в гостиную (совершенно не хочу представлять, как сломался стол), достаю из шкафа свои джинсы и футболку, которые когда-то оставила на всякий случай, и наконец-то стаскиваю с себя ненавистное рабочее платье. Сожгла бы его, но платить еще и за него не хочется. И так меня ждет гигантский штраф. Черт, даже представить страшно, как я пойду туда за зарплатой.

Пол в гостиной усеян мусором, а на полках откуда-то взялись упаковки с недоеденными пирожными и погрызенным печеньем. В кухне я открываю холодильник, и мое предчувствие подтверждается: нормальной еды здесь нет.

Не знаю, как у меня хватает на это сил, но я трансгрессирую к круглосуточному магазину, предварительно взяв в одном из кухонных ящиков маггловские деньги, и покупаю яйца, бекон и помидоры. Когда я возвращаюсь, Нейтан уже сидит на кухне, опустив голову на сложенные на столе руки. Впрочем, это только от похмелья — угрызения совести его явно не терзают. Он даже майку не потрудился надеть!

Я ничего не говорю, решив дождаться Розы, и достаю сковородку. Когда масло начинает шипеть, Нейт приподнимает голову.

— Это что, еда? Джейд, ты просто волшебница! Роза ест всякую дрянь.

— Ты сам ее ел и не жаловался, — появившаяся в дверях подруга отвешивает ему подзатыльник и тоже садится за стол.

Я доделываю омлет, раскладываю его по тарелкам и завариваю чай.

— Давно вы здесь? — спрашиваю я, когда понимаю, что сами они точно не начнут говорить.

— Чуть больше недели, — отвечает Роза. — Прости, что не сказала, хотелось побыть одной. Ну а потом и Нейт появился. Вчера.

Да, очевидно, они были очень рады друг друга видеть.

— Понятно, — я киваю.

— А ты почему здесь?

Мне хочется отмахнуться, сказать, что просто надоело все время быть дома, но в итоге у меня вырывается нечто совсем другое.

— Поругалась с мамой. Она признала, что я испортила ей жизнь, а я назвала ее шлюхой.

Друзья смотрят на меня широко раскрытыми глазами, и я понимаю, что не стоит продолжать, но уже не могу молчать.

— Просто меня уволили. Я плеснула шампанским в лицо Эйвери.

Роза и Нейт обеспокоенно переглядываются.

— Джейд…

— Да бросьте, это же смешно! Прямо в лицо. Всегда мечтала так сделать. Вы бы его видели в тот момент…

И я действительно смеюсь. Я смеюсь очень громко и долго, но мне почему-то совсем не весело. Я не могу остановиться, и в какой-то момент просто понимаю, что уже не смеюсь, а давлюсь рыданиями. Нейтан поднимает меня со стула и, поддерживая за плечи, ведет в гостиную, а я почти повисаю на нем, как кукла.

Он усаживает меня на диван, и они с Розой садятся по обе стороны от меня. Нейт обнимает меня, целуя в макушку, и я роняю голову ему на плечо. Роза берет меня за руку и крепко сжимает.

Они не говорят мне, что все будет хорошо. Потому что мы все знаем, что это полная хрень. Мне не нужны их утешения, и я благодарна им просто за то, что они рядом. Истерика постепенно сходит на нет, сменяясь тихим плачем. Со мной редко такое случается. Наверное, я просто слишком устала. Я устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза.

— Все, теперь точно пора звать Скорпиуса, — говорит Роза. — А то обидится еще, что мы устроили тусовку в его квартире, а его кинули.

Я улыбаюсь сквозь слезы, и мне становится легче.

Мой отец никогда не признает моего существования. Мой брат ненавидит меня. Моя мать предпочла бы, чтобы я никогда не родилась.

Но это все не важно. Они не моя семья.

Моя настоящая семья — это Братство Х. И сейчас они рядом со мной. А большего мне и не нужно.

И с этой мыслью я проваливаюсь в долгожданный сон.

POV Скорпиус Малфой

Близость духа расстояниям не подвластна.

Л.С. Сухоруков

За годы, прошедшие после войны, Азкабан не изменился. Да, восстановили разрушенную стену, изгнали дементоров, заменив их рядовыми аврорами, и камеры сделали чуточку чище. Все, чтобы можно было смело заявить, что отныне это подобающее место для содержания преступников, а не пыточная, куда маги прячут нарушивших закон. Клетку, конечно, вычистили, но суть осталась — это по-прежнему тюрьма для особо опасных волшебников.

Я стремился попасть сюда лет с восьми. С тех пор, как узнал, что это не выдумка, не страшная сказка, которую рассказывала втайне от Гринграссов гувернантка, а реально существующая точка на карте. Мне здесь было не место тогда, в детстве, и сейчас тоже совсем не место. По крайней мере, я не совершил ничего, чтобы оказаться здесь против своей воли. Несовершеннолетним в Азкабан вход воспрещен, разве что в сопровождении родителей или опекунов, но для меня это больше не проблема: мое семнадцатилетие было в прошлом ноябре, так что я мог бы смело посещать это «заведение». Разве что требовалось подать прошение: всем узникам разрешены визиты близких, и, как только рассмотрели мое, — я получил короткое ответное письмо с датой свидания. Одиннадцатое августа две тысячи двадцать третьего года. Все было абсолютно точно и абсолютно официально, кроме одной мелочи: человек, которому я собирался нанести визит, не являлся мне даже знакомым. Разве что росчерком на бумаге в свидетельстве о рождении. Но я не мог не прийти.

— Мистер Малфой, сюда, пожалуйста.

Охранник указывает на левое ответвление коридора. Освещение здесь скверное: полумрак, даже несмотря на горящие факелы; мужчина, за которым я следую, произносит «Люмос!», но мои глаза уже успели привыкнуть к темноте.

— Стандартный визит длится полчаса, но если захотите покинуть нас пораньше, — аврор чуть усмехается, видимо, ожидая, что я поддержу. — Постучите в окошко.

Я сухо киваю, не пренебрегая предложением. Понятия не имею, как обернется эта встреча.

Мужчина выходит, оставляя меня в небольшой глухой комнате с единственным столом и парой стульев друг напротив друга. Мне снова приходится ждать. Заполнение целой стопки бумаг, тщательный досмотр на входе, моя волшебная палочка, оставшаяся в сейфе начальника охраны — все это было очередными маленькими шагами на пути к получасовой встрече. Даже не уверен, что она того стоит, просто я не могу больше доверяться словам родных: я должен знать все сам.

Проходит пять или семь минут, когда дверь, другая, не та, через которую привели меня, открывается, и в холодном свете комнаты появляются двое мужчин. Первый, лощеный, самоуверенный страж с палочкой за поясом, и другой — бледный, изможденный, хотя на вид и здоровый, узник с тонкой темной цепью на запястьях. Первый ждет, пока второй устроится на стуле, а потом выходит, кивнув мне и плотно закрыв дверь. За время их появления никто из нас не произнес ни звука. Я смотрю в стол под своими ладонями, и мне совершенно не хочется поднимать глаза на мужчину передо мной. Это не страх, это нечто худшее: неуверенность в том, что мне стоило приходить. Однако уже поздно.

— Здравствуй, — тихо произносит он, и я сжимаю челюсти, понимая, что нужно ответить.

Бросаю взгляд на часы, чтобы отмерить полчаса, «выданные» начальником охраны как дневной паек заключенным, но вспоминаю, что оставил их вместе с волшебной палочкой. И черт с ними. Плевать, сколько осталось времени: это время узнать правду.

— Здравствуй, отец.

Его взгляд не меняется, но по лицу проходит странная волна, словно я выбил его из колеи, а потом он снова берет себя в руки. Молчит несколько секунд и вновь подает голос:

— Я рад видеть тебя, — Драко чуть улыбается, не сводя с меня внимательного взгляда. Я отвечаю тем же, разве что во мне радости точно не наблюдается.

— Я пришел сюда не за тем, чтобы обмениваться любезностями, — уточняю я, ожидая увидеть на его лице какое-то разочарование, но он только коротко кивает, никак не показывая своих мыслей.

— И зачем же ты пришел?

Ответ, который заготовлен давным-давно, отрепетирован и заучен наизусть, застревает у меня в горле. Было чертовски приятно разговаривать с Драко в своем воображении, даже не зная, что он может сказать мне: у меня было много лет, чтобы предусмотреть любой возможный исход этого разговора. В каких-то, самых неприятных вариантах, мы даже хватались за палочки. Но потом я узнал, что в Азкабане у волшебников нет никакого оружия, так что подобные сцены больше не всплывали в моем воображении. Ничего подобного не могло произойти на самом деле: Драко Малфой выглядел жалко, совсем не под стать фамилии, и это было бы ниже моего достоинства — угрожать ему, выпытывая нужный мне ответ. Он просидел в тюрьме долгие четырнадцать лет, чтобы по-прежнему считаться достойным членом магического сообщества, но мне было плевать на это. Все, что я хотел знать: заслуженно или нет.

— Я хочу знать, что произошло, когда тебя обвинили в покушении на Дайан Скриблер, — выговариваю я, стараясь не показывать, что эти слова даются мне с трудом. В конце концов, я носил их в голове почти десять лет. Что-то должно измениться, после того, как я произнесу их. Должно.

Драко молчит, но я жду, терпеливо и спокойно. Самым тяжелым казалось именно озвучить вопрос, остальное было делом времени. Наверное, я должен был просто задать его, а ответ никогда не был важен. Я знаю эту историю лучше других: я знаю ее со всех возможных точек зрения — от «Ежедневного Пророка» до сплетен и пересудов, которые почерпнул в чужих головах. И я готовлюсь услышать то же самое от мужчины перед собой.

Это произошло через десять лет после Второй Магической Войны. Драко Малфой, оправданный после своих злоключений по одну сторону с Пожирателями Смерти, оставшийся единственным наследником Малфой-Мэнора, успел жениться на младшей из сестер Гринграсс и получить должность средней руки в Министерстве Магии. Официально все конфликты были улажены, а обвинения сняты: за него вступился сам Гарри Поттер. Только можно легко выиграть битву и тяжело проиграть войну — репутация была втоптана в грязь, и ни один представитель магического сообщества не желал иметь дело с кем бы то ни было по фамилии Малфой. Люциус получил свое пожизненное заключение, и его сыну, за глаза и в лицо, желали того же. Но Драко, кажется, было плевать: у него была работа и семья — чего вполне достаточно, чтобы держаться и шаг за шагом восстанавливать если не доброе, то хотя бы терпимое имя. Медленно и упорно он продвигался по службе в Отделе магических происшествий и катастроф, доказывая, что ему все еще есть место в магическом мире. Многие его коллеги относились к такому трудолюбию с иронией: кому же еще работать вплотную с магглами, как не потомственному Пожирателю Смерти? То же самое отметила и журналистка ежедневного пророка Дайан Скриблер, открыто говоря в своей статье, что назначать главой этого отдела человека по фамилии Малфой — по меньшей мере безрассудно. Именно на эту должность тогда претендовал Драко. И получить ее ему не удалось, потому как мисс Скримблер на следующее утро отправилась в больницу Святого Мунго, подвергшись темномагическому проклятью. В ее квартире нашли артефакт, владельцем которого являлся Малфой, а припомнив, что несостоявшийся глава Отдела магических происшествий и катастроф еще в школьные годы был уличен в подобном покушении на жизнь студентки Хогвартса Кэти Белл, судьи Визенгамота приговорили его к двадцати годам заключения в Азкабане. Никто не обратил внимания на то, что подбрасывать темный артефакт сразу после выхода нелицеприятной статьи — чересчур глупо даже для школьника. Малфоя можно было обвинить в чем угодно, но в глупости? Вот уж вряд ли.

В глазах всего магического сообщества, пазл сошелся: преступник, от которого только и ждали что повторения прошлых грехов, был наказан. Но я не верил. Гринграссы, что воспитывали меня, никогда не скрывали, где именно находится мой отец, предоставляя разбираться в его вине, которая была неопровержима, самому. Никто не устраивал мне очной ставки с ним, не подавал надежды, что это одна огромная ошибка. И все же я пришел сюда, потому что должен услышать это от него. Он должен сказать мне, как все было на самом деле. Сказать, что не делал этого.

— Ты хочешь услышать, заслуженно ли я отбываю наказание? — понимает Драко, сцепляя пальцы на столе перед собой так, как это возможно в наручниках.

Я молчу. Он медлит, но я предугадываю его слова. Он скажет, что невиновен. И я… я поверю.

Время идет. Я вновь бросаю взгляд на отсутствующие часы, после чего нетерпеливо смотрю на мужчину. Ну же. Он должен сказать мне, что это ошибка. Что он здесь не по своей вине. Что его подставили. Что он не пошел на сознательное преступление, обрекая свою жену и сына на…

— Я сделал это, Скорпиус.

Я шумно выдыхаю. Во рту пересыхает, но я не могу сглотнуть ком, вставший в горле. Я даже не знаю, что теперь говорить.

— Я помню, как делал это — проникал в квартиру Скриблер и оставлял артефакт на столе.

Раздражение пополам с разочарованием захлестывает меня. Я не смотрю на Драко, это слишком отвратительно. Только тяжело дышу, как будто меня огрели чем-то тяжелым.

— Что за артефакт? — почти выплевываю я, все так же глядя в сторону.

— Бронзовый медальон. Полагаю, журналистка подумала на поклонника и…

Я не хочу слушать дальше, не собираюсь. Я пришел сюда не за этим.

— Ты хочешь услышать что-то другое, Скорпиус? — уточняет мужчина.

— Да, — повышаю голос я. — Например, что ты не делал этого. Что не занимался грязными делами, стараясь выбить себе должность в Министерстве! — я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не вскочить и не начать кричать, и, кажется, если я сожму зубы сильнее, они начнут крошиться.

— Я не собираюсь врать. Я помню, как делал это: за столько лет я мог забыть детали, но все остальное… — он горько и жестко усмехается, и я, окончательно выходя из себя, хватаю Драко за горло. Последнее, что я намереваюсь сделать — придушить его собственными руками, но без палочки, доведенный до бешенства, я не могу сделать все цивилизованно. Малфой дергается, не понимая, что происходит, а приглядывающий за нами охранник, видимо, еще не заметил происходящего.

Легиллименция всегда давалась мне легко — в юности это происходило случайно, скорее напоминая пресловутую эмпатию, но вскоре, заинтересовавшись наукой, я развил этот полезный навык. Читать по лицам — неплохо, но, как показывает практика, они могут лгать. Сознание же — никогда. А что может быть лучше правды в обществе, где все только и делают, что врут? Ничего не может быть ценнее информации.

Погружаться в мысли Драко просто как никогда: за долгие годы, он, должно быть, не развлекал себя даже беседой с соседями по камере, не то что упражнениями в окклюменции. Четырнадцать лет проматываются быстро, как будто их вовсе нет — что неудивительно, потому что все эти дни похожи один на другой. День суда. День, когда пришли новости о Дайан Скриблер. День до этого. Два дня до этого. Три. Неделя. Где оно? Я сосредотачиваюсь и просматриваю все вновь, уже тщательнее. День перед покушением.

Драко с Асторией ужинают вдвоем, гувернантка что-то говорит про шум в детской, но родители только благодушно отмахиваются.

Все очень размытое, нечеткое, словно кто-то прошелся ластиком. Наверное, он уже плохо помнит это.

Они ложатся спать, гаснет свет, слышится какой-то разговор, но глухо, словно из-под одеяла.

— …думаю, Скорпиусу это понравится.

Я перевожу дух, чтобы не потеряться в чужой голове, а потом вновь прислушиваюсь.

В спальне темно, но я понимаю, что Драко еще не спит. Звуки с каждой секундой затихают, и вот остается только кромешная темнота.

Я жду. Боюсь пропустить, потому что не знаю, когда именно было совершено преступление. Не двигаюсь.

Шепот и щелчок входной двери. Усмешка, — видимо, потому, что проникнуть в квартиру оказалось так просто. — Несколько шагов по коридору, поворот — вот кухня, на столе яркая корзина для корреспонденции, а над ней открытое окно для сов. Рука в перчатке опускает сверток с бантом и пергаментом среди нераспечатанных писем. Осторожно покидает кухню. Проходит мимо зеркала…

Я пытаюсь заглянуть в него, но человек, чьими глазами я вижу происходящее, быстро выходит из квартиры и точно так же запечатывает квартиру. Шагает в темноту лестничного пролета. Щелчок. Чье-то теплое прикосновение к лицу. Человек открывает глаза и смотрит на Асторию, которая ласково проводит рукой по волосам своего мужа.

— Пойдем, пока он еще спит…

Я отпускаю горло Драко, легко отталкивая его обратно на стул. Он пытается перевести дух, а потом с ужасом смотрит на меня. Я морщусь.

— Хорошая работа, — бросаю я. — Склеено как надо — через отключение сознания — не подкопаешься! — и видя, что на него мои слова не производят никакого впечатления, я поясняю: — Тебя подставили.

— Что? — тупо повторяет Драко.

— Воспоминание, — повторяю я. — Оно не твое.

— Оно в моей голове, — на миг закрывает глаза мужчина. — Я могу не помнить, почему, но я сделал…

— Ты этого не делал, — почти рычу я, подаваясь вперед. В этот раз он отшатывается, видимо, ожидая, что я снова вцеплюсь ему в горло. Я вздыхаю и продолжаю уже спокойнее. — В твоей памяти ни мотива, ни идеи, ни предварительной подготовки. На преступление с такой чистой головой не ходят даже профи.

— В суде оказалось достаточно и этого.

— Мы оба знаем, что суд хотел признать тебя виновным.

Мы молчим. Продолжать убеждение я не собираюсь: он догадывается обо всем и сам. Кто, как и почему мог подставить его. У меня, признаться, есть свои догадки, которые я и озвучиваю:

— Эйвери. Сейчас он возглавляет Отдел магических происшествий и катастроф. Его назначили сразу же после твоего ареста.

— Это не обязательно он, — возражает Драко.

— Он — самый вероятный вариант. И я это докажу.

Мужчина смотрит на меня долго и пристально, что-то обдумывая, но я больше не лезу ему в голову. Не хочу.

— Ты не должен подставляться из-за меня, — наконец произносит Драко, и я усмехаюсь:

— Я хочу свою семью назад.

— У тебя есть мать, — он на миг улыбается, так, словно вспомнил что-то очень хорошее.

Я откидываюсь на спинку своего стула.

— Она ушла.

На лице Драко непонимание сменяется недоверием.

— Она не могла.

— Как видишь, смогла, — пожимаю плечами я, ничего не чувствуя по этому поводу. Я стремился к отцу, потому что его я мог оправдать, но Астория… Всего лишь женщина, бросившая меня, как только ее муж попал в тюрьму.

— Астория любила тебя как никого другого, — тихо и упрямо произносит мужчина. — Она никогда в жизни не оставила бы тебя одного.

— Она оставила меня на попечение своих родителей, — отвечаю я.

— Тебя воспитывали Хелен и Роджер?

— Да.

Он опускает голову в ладони, а потом снова поднимает ее, потирая лицо.

— Она не могла. Нет, послушай меня! Астория не могла просто оставить тебя. Возможно, у нее были причины. Вероятно, что тебе было лучше с Гринграссами, а не с ней. Она должна была…

— Она навещала тебя? — спрашиваю я равнодушно.

— Нет. Думаю, она не могла, сюда неохотно пускают посетителей, ты должен был заметить, — он кривится, качая головой. — Спроси у Хелен, дочь должна была писать ей. Если даже не ей — то тебе, — его взгляд становится жестким, Драко хватает меня за запястье и ту же выпускает, словно не понимая, что делает.

— Мистер Малфой и мистер Малфой, — ухмыляется охранник. — Ваше время закончилось.

Мы оба встаем, и я, понимая, что продолжать разговор при смотрителе нельзя, киваю, неотрывно смотря Драко в глаза.

— Я спрошу у Хелен. И… — я замолкаю, сглатывая. — Если ты прав, то мы найдем ее. Вместе.

Он смотрит на меня, прекрасно понимая, что это не просто слова. И что я обещаю не только узнать, куда исчезла Астория, но и вытащить его из тюрьмы.

Я протягиваю руку, и отец, чуть улыбнувшись, крепко пожимает ее.

* * *

Трансгрессировав из Министерства, куда меня направил портал из Азкабана, я оказываюсь перед коваными воротами Гринграсс-Холла. На часах около полудня, так что я вполне успеваю на обед к бабушке и деду. Прогулявшись через половину прилегающей территории — хозяева не любят резких появлений и заодно беспокоятся о несанкционированном проникновении к себе в дом — я поднимаюсь в свою комнату, сразу направляясь в душ. Я успеваю освежить тело и заново все обдумать касательно Астории и вопросов к старшим, и, пока переодеваюсь к обеду, слышу, как в камине что-то хлопает. Оборачиваюсь — и вижу немного запыленный сажей пергамент, который отправитель сложил в бумажного журавлика. Хмыкаю, поднимая оригами, и, не копаясь с разворачиванием, направляю на него волшебную палочку. Пергамент разглаживается, и я быстро пробегаю глазами по знакомому, ровному и воздушному почерку.

«Скорпиус! Если бы я не знала, как жестоко ты поступил с моей поделкой (мог бы и вручную развернуть!) — назвала бы тебя «дорогим». Нет так нет. Наша маленькая компания неожиданно переехала в твою квартиру до начала учебного года, и я, от лица своих друзей и себя лично, торжественно приглашаю тебя разделить с нами эти скромные апартаменты. Из Европы ты вернулся позавчера, так что мы знаем, что ты уже в Лондоне.

С любовью, Роза.

P.S.: Сверни журавлика обратно, живодер.

Весьма забавно, друзья, однако в данное время мне совершенно не до ваших увеселительных собраний. Может, если я пролью хоть немного света на подробности исчезновения моей матери, я смогу навестить Братство, обосновавшееся на Лиссон Гров. Но сейчас это вряд ли возможно. Да и вытянув хоть что-то новое, я уже не остановлюсь и буду искать новую правду, пока у меня будет возможность. А в доме Гринграссов это делать гораздо удобнее, нежели в моей квартире: не вижу ни одной причины пренебрегать обществом бабушки и дедушки, учитывая, что видимся мы только два месяца в году.

— Скорпиус, дорогой, тебя не было на завтраке, — с легким укором моей вежливости произносит Хелен, едва я появляюсь в столовой.

— Прошу прощения, у меня было срочное дело в городе.

На этом все. В семье Гринграссов с уважением относятся к чужой личной жизни, так что бабушка лишь благосклонно кивает, а дед подает знак домовым подавать обед. Два расторопных эльфа выносят блюда, с легким хлопком перемещая их на стол, а потом, низко поклонившись, исчезают. Некоторое время слышен только перезвон поднимаемых бокалов и легкий скрип приборов о тарелки, а потом Хелен между прочим сообщает:

— Кстати, Скорпиус, та девушка, не помню ее имени, что обслуживала нас в «Летнем зале» пару недель назад, была вчера уволена. Какой-то неприятный инцидент между ней и гостем — был отвратительный скандал.

Я равнодушно киваю, показывая, что производственный процесс ресторана меня не волнует. Однако это не так. Скандал с гостем при участии Джейд? Что должно было произойти, чтобы она вышла из себя? Саммерс — не Роза, должно быть что-то по-настоящему серьезное. В голову сразу приходят домогательства от какого-нибудь напившегося мужчины, но, в таком случае, хозяйка «Зала» просто не могла уволить Джейд. Наверняка, у произошедшего были свидетели, и, как бы пренебрежительно Фабре ни относилась к своему персоналу, выгнать официантку из-за такого, да еще и со скандалом она просто не могла. Я вспоминаю письмо, которое прислала Роза, и теперь мне становится понятен неожиданный визит друзей на Лиссон Гров. Если что-то случилось с Джейд, и они все собрались по этому поводу в квартире — мне тоже стоит там быть. По крайней мере, попросить подробности в письме. Хотя по характеру сообщения нельзя сказать, что это что-то серьезное. Скорее всего, самоуправство Фабре, которая ставит капризы посетителей выше здравого смысла.

— Ты учишься вместе с ней? — спрашивает бабушка, внимательно глядя на меня. Я кладу ложку рядом с пустой тарелкой и откидываюсь на спинку стула. Потом смотрю на Хелен.

— Она тоже семикурсница, — я пожимаю плечами.

— Она показалась милой, но, учитывая случившееся…

— Прошу вас, перестаньте обсуждать никому не известную девчонку за обедом, — усмехается дед, вытирая рот белоснежной салфеткой.

На лице бабушки еще написано любопытство, но она довольно быстро делает вид, что согласна с мужем. Либби и Шелли выносят горячее, потом чай. Родные заводят беседу о каком-то предстоящем приеме, а потом я слышу, как Роджер упоминает Эйвери. Мгновенно начиная вслушиваться в разговор, я делаю вид, что тоже заинтересован в визите. Если он будет в августе, я не прочь пообщаться с Робертом лично, а заодно и перерыть все в его голове, чтобы найти хоть малейшую связь с обвинением моего отца. Но если я к тому моменту уже вернусь в школу — у меня останется запасной вариант: чуть более изощренный, но, возможно, даже более действенный. Себастьян Эйвери — сын Роберта, мой однокурсник. Я уже интересовался его мыслями, пытаясь понять, что именно они не поделили с Джейд, но наткнулся на отличный блок. Никогда бы не подумал, что этот парень окажется легиллиментом: по крайней мере, защиту он ставить умел, да еще и такую, что даже с моими способностями подобраться не удалось. Тогда это показалось мне просто странным, но теперь, подозревая его отца в подставе моего, я запросто могу сложить картинку. Вероятно, семье Эйвери есть что скрывать. И я узнаю правду, чего бы мне это ни стоило.

— … Этель написала мне, что празднование помолвки ее сына и мисс Забини состоится уже на днях.

— Моя мать хоть раз писала мне? — вырывается у меня неожиданный вопрос. Очевидно ведь, что нет, потому что иначе невозможно. Зачем я был нужен ей? Она легко бросила мужа, с которым прожила в браке семь лет и так же легко рассталась со мной. Было бы странно, если бы эта женщина позаботилась узнать, как мои дела. Черт знает, где она сейчас. Может быть, случайно мертва. В таком случае, мне даже не жаль.

Я поднимаю глаза на деда, но он хмуро смотрит в свою тарелку с пудингом, бабушка же, наоборот, бледнеет.

— Скорпиус, дорогой, к чему этот вопрос? — ее голос немного подрагивает, но она берет себя в руки. — Ты раньше никогда не спрашивал.

— Вот именно, — пожимаю плечами я. — Никогда не спрашивал. А теперь спрашиваю.

Хелен несколько раз моргает, словно не может поверить, что меня это интересует, а потом хватает со стола салфетку и касается ею уголков рта. Медлит, не глядя на меня, и часто дышит. Мне бы тоже было неприятно вспоминать о дочери, которая сбежала, бросив свою семью.

— Конечно, нет, с чего ей писать тебе? Или мне? Или отцу? Это ведь очевидно, что ей не до на нас, она никогда не спрашивала нашего мнения… — нервно начинает Хелен, и я невольно смотрю, как она поднимает бокал дрожащей рукой. Делает два глотка и осторожно ставит обратно.

— Да, наверное, — ровно произношу я.

Хелен быстро улыбается. В ее глазах облегчение.

— А если бы и писала — чего стоили бы ее слова любви, когда она вот так… уехала… — бабушка долго смотрит на меня, чего-то ожидая. — Астория сама виновата во всем, — твердо и уверенно заканчивает она.

Различая в голосе Хелен злое торжество, я хмурюсь, не понимая, к чему такая перемена. Очевидно, что ей есть за что быть в обиде на дочь, но она потеряла Асторию уже в зрелом возрасте, взрослую: это произошло, когда та вышла замуж вслед за Дафной. К тому же, тетя переехала во Францию сразу после свадьбы. Однако вся злость бабушки была сосредоточена только на младшей дочери. Теперь это кажется мне странным.

— И она не попыталась связаться со мной никаким другим способом? — уточняю я, почти не слыша собственного вопроса.

Если это из-за ухода Астории, отказа от меня, то все просто. Хелен зла на дочь за пренебрежение семейными устоями. Но если, хоть это и глупо, нет?

Бабушка снова начинает дышать тяжело. Хмурится, глядя на меня, не торопясь с ответом. Она не догадывается, что при желании я могу легко узнать все сам. Но мы не врем друг другу, близкие люди так не делают, поэтому ни к кому из семьи я в голову не лезу. Хелен, Роджер, Нейт, Роза и Джейд — у меня свой неприкосновенный список. Зачем читать их, если мы честны друг с другом? Это называется доверие.

Мое доверие к бабушке начинает шататься после каждого слова, что она произносит:

— Ты был не нужен ей, Скорпиус. Она не могла позаботиться о тебе, она даже о себе не могла позаботиться. И она ушла!

Я никогда не видел причин, по которым близкие могли скрывать что-то от меня. Это было ни к чему, ведь они сами воспитывали меня — с уважением ко мне и себе, с достоинством, с искренностью.

Но сейчас я вижу, что Хелен врет, говоря об Астории. Раньше я не мог этого заметить, потому что не хотел. Потому что я не задавал вопросов, потому что я не спрашивал. А сейчас, стоило мне открыть дверь в комнату секретов старших, как карточный домик их лжи, казавшийся идеально составленным, рушится на глазах.

— Значит, никаких вестей, — словно подводя итог, говорю я. Бабушка кивает. Я медленно вожу пальцами по краю блюдца. Потом едва слышно усмехаюсь и без зазрения совести проникаю в сознание Хелен. Мне даже не приходится искать, потому что она не успевает выбросить лишние мысли из головы: я вижу, как она стоит в гостиной, до побелевших пальцев сжимая несколько писем, а потом разворачивается к камину и легко бросает их в огонь.

Вот так легко. Вот так просто. Это может быть всего лишь ошибкой, всего лишь одной мыслью, которую вытянула на поверхность другая: однажды Хелен получила неприятное письмо, которое сожгла, а теперь вспомнила о нем, когда я заговорил о письмах Астории. Иногда сознание творит странные вещи.

И если бы мне нужен был способ оправдать эту женщину, я бы так и подумал. Если бы только у меня были причины принимать ее сторону. Но я не верю в случайности.

— И ты не сжигала письма от моей матери? — холодно осведомляюсь я.

Где-то на периферии зрения я замечаю, что Роджер роняет ложку и кашляет, а лицо Хелен говорит все лучше любых слов. Но лучше лиц, конечно, бывают только воспоминания.

Они затопляют сознание бабушки как прорвавшая плотину река. Я вижу все: как она получает, иногда даже вскрывая, множество писем, одно за другим отправляя их в огонь. Их десятки, сотни; послания на нескольких листах и совсем короткие. Вторых мало, и, в основном это последние: несколько раз через миг после сожжения кто-то заходил в комнату, и однажды я узнал себя, четырнадцатилетнего.

Снова переключая внимание на свои ладони, я чувствую, что дышу с трудом: меня переполняет злость, которую удается сдерживать только потому, что я допускаю существование причины. Причины всего этого.

— Зачем?

Хелен молчит, как и Роджер, но теперь я уверен, что он тоже слушает.

— Не лгите мне.

Женщина дергается от моих слов, как от пощечины, а потом выпаливает на одном дыхании:

— Она предала нашу семью! Ей не было дела до того, что будет с нами: только бы поступить, как ей хочется! У нее был прекрасный жених…

— Муж, — поправляю ее я. — Мой отец.

Хелен медленно и яростно выдыхает.

— Жених. А твоему отцу, — она цедит это слово, как будто с трудом понимает его значение. — В нашей семье было делать нечего. Пожиратель Смерти! Да как Астория умудрилась даже заговорить с ним!..

— Тише, Хелен, — успокаивающе произносит дед, с беспокойством глядя на возбужденную супругу. А потом обращается ко мне: — Астория пренебрегла нашим запретом, когда вышла замуж за Драко Малфоя. Мы предупреждали ее, что он плохо кончит.

На миг у меня мутится рассудок.

— Вы поспособствовали тому, чтобы он оказался в тюрьме?

— Конечно, нет! — я впервые вижу на лице бабушки ужас. — Чтобы люди говорили, что наша дочь — жена преступника? Он попал туда из-за собственной натуры! Конечно, когда его арестовали, Астория больше не могла оставаться здесь.

— Почему она не забрала меня с собой? — качаю головой я.

— Чтобы растить тебя в нищете и позоре? — голос Хелен повышается. — Мы с Роджером никогда бы этого не допустили: поэтому мы забрали тебя на воспитание, а ей…

— Вы вынудили ее уехать? — негромко говорю я, больше предполагая, чем веря, что это правда. Но по лицам бабушки и деда я понимаю, что так и есть. — Куда?

Хелен глубоко вздыхает, и я понимаю, что это — последнее, что она скажет. Роджер тоже не собирается отвечать. Я мог бы снова забраться к ним в головы, однако мне не хочется даже находиться в этой комнате.

— Полагаю, обед закончен, — ледяным голосом произношу я, поднимаясь из-за стола. — Спасибо за многолетний теплый прием.

Уже в своей комнате я пытаюсь вновь осознать случившееся. Сначала получается с трудом. Я не могу сосредоточиться на том, что узнал, но и выкинуть это из головы не в силах. Собственные мысли и воспоминания Хелен путаются, и я иду к шкафу, доставая омут памяти. Полезная штука, хотя и чертовски редкая. Однако хозяину магазина «Горбин и Бэркс» не потребовалось много времени, чтобы выполнить мой заказ. Чаша старая, каменная, небольшая, но тяжелая. Я водружаю ее на стол и осторожно извлекаю собственные воспоминания об этом обеде. Теперь я могу внимательно изучить их, не уделяя внимания реакции Хелен на мои слова, а заодно заново погрузиться в увиденное в ее голове. Я ищу все, все, что так или иначе может намекать на местонахождение Астории или цель ее отъезда. Она ведь не могла исчезнуть. Теперь я знаю, что не могла. Наверняка, она упоминала свой новый дом. Если она писала, значит ей было не все равно… Я замечаю на одном из писем темно-зеленый штамп таможенной службы, какой сопровождается любая посылка, пересекающая границы государств. Соединенные Штаты Америки. Астория там. Моя мать там.

Не тратя времени на сбор вещей — уже потом я могу позвать Жени, личного домовика, чтобы он доставил на Лиссон Гров чемодан для школы. Сейчас я просто хочу оказаться подальше от поместья Гринграссов, обитатели которого окончательно запутались во лжи. А чего я хотел? Я прекрасно понимаю, сколько грязных секретов хранят аристократические семьи: я знаю многие из них. Было наивно полагать, что мои родственники окажутся хотя бы чуточку лучше. Они лгали, как и все.

Мой короткий список тех, кому можно доверять, горел тем же пламенем, что и письма, сожженные Хелен. Теперь там осталось всего три имени. Именно с этими людьми я хочу быть.

* * *

Трансгрессируя в прихожей, я уже знаю, что увижу в квартире. Ожидания не подводят: Нейт замечает меня первым, направляясь, чтобы пожать руку, а Роза, появившаяся минутой позже, тут же кидается на шею, радостно, но негромко смеясь мне на ухо. Я крепко обнимаю ее в ответ. Когда девушка отпускает меня, я оглядываюсь в поисках Джейд.

— Она еще спит, — понимает меня Нейт, и я киваю.

— Что произошло? Я знаю, что ее уволили.

— Это опять Эйвери! — возмущенно шипит Роза, стараясь не повышать голоса, чтобы не разбудить подругу.

Эта фамилия теперь вызывает во мне только гнев.

— И что же он? — спокойно осведомляюсь я.

— Сказал что-то мерзкое, как всегда. Зная Себастьяна, он наверняка добивался, чтобы Джейд вспылила и ее уволили! — Роза качает головой, и ее волосы, собранные в хвост, дергаются из стороны в сторону.

— Хорошо, если все было именно так. У меня в запасе были варианты и похуже, — замечаю я, и друзья почти одновременно кивают, разделяя мои мысли. Мне не нравится, что Джейд и Себастьян столько времени проводят в препираниях: однажды это может вылиться во что-то пострашнее. Однако так же это значит, что Джейд — мой неожиданный союзник в раскрытии тайн Эйвери. Учитывая ее неприязнь к сыну этой фамилии, она может быть весьма не против вывести на чистую воду его отца.

— Кстати, Роза, тебе идет темный цвет волос.

— Так мило, что ты заметил, — Уизли расплывается в лукавой улыбке, но тут уже возмущается Нейтан:

— Вообще-то я тоже заметил!

— Ой, да ладно, можно подумать, ты смотрел на мою прическу! — ухмыляется она, а потом уводит нас в гостиную, продолжая рассказывать что-то Холту. Я опускаюсь в кресло, наблюдая, как эти двое обмениваются шуточками. Квартира выглядит обжитой, хотя она всегда была довольно уютной. Сейчас же здесь повсюду следы пребывания друзей: на журнальном столике пара книг, на подлокотнике дивана пульт от телевизора, а еще запах еды, который идет из кухни.

— Вы давно здесь? — спрашиваю я, дождавшись, пока Роза возьмет паузу.

— Мы с Джейд появились вчера, — отвечает Нейтан, а потом бросает взгляд на Уизли.

— Полторы недели, — поджимает губы она. Вряд ли ей по-настоящему стыдно, что поселилась в моей квартире без спроса (Роза называет это место Штабом и искренне считает, что оно общее), скорее ушла из дома при каких-то неприятных обстоятельствах. Прекрасно ее понимая, я не требую подробностей.

— Здравствуй, Скорпиус, — негромко произносит Джейд, появляясь из-за моей спины и целуя в щеку. — Рада тебя видеть.

— Привет, ты в порядке? — я внимательно смотрю на девушку, и она пожимает плечами, словно говоря «как видишь».

Джейд садится на диван, и некоторое время мы молчим, переводя взгляд с одного присутствующего на другого.

— Итак, теперь, когда все в сборе, а у нас впереди три недели… — как всегда бойко начинает Роза. — Чем займемся?

2 ноября 2021 года

Стук маленьких каблучков эхом раздавался по всему этажу: Роза не умела быть тихой. Особенно в такие моменты, когда, хочется скрыться от чужих глаз, залечь на дно, но все вокруг работает против тебя: полы гулко передразнивают шаги, двери хлопают, едва не слетая петель, а люди, которым ты хотел довериться — о, это самое худшее! — оказываются вовсе не достойными доверия.

В голове Уизли все еще звучал треклятый разговор между матерью и мисс Найтли. Она вовсе не собиралась подслушивать, просто оказалась поблизости и уже не могла прервать такую искреннюю просьбу Гермионы. Миссис Уизли, конечно, о свидетеле не догадывалась: все, чего она хотела, — чтобы новая преподавательница Трансфигурации уделяла Розе чуть больше времени. Девушке было уже не привыкать, и очередной репетитор ее бы ни капли не удивил: за лето она, казалось, поставила новый рекорд по внеклассным занятиям. Только вот Фелиция Найтли была не просто профессионалом своего дела — хуже! — она искренне считала себя чутким, грамотным и тонким психологом. Директриса, стоит заметить, была с ней согласна, в следствие чего к должности преподавателя была сделала маленькая, но веская приписка: советник.

Конечно, возле кабинета мисс Найтли не наблюдалось ни очереди, ни ажиотажа, однако Розе новая учительница неожиданно понравилась. Чем-то она напоминала мать, но без этого трогательно-заботливого гнета. Роза и Фелиция встретились в одном из коридоров, и девочка совершила ужасную ошибку, которая привела, в итоге, к самым странным последствиям: она поделилась с «советником» своими проблемами. Она просто рассказала ей все — от неудач в учебе, до репетиторов и давления со стороны матери, а Найтли — выслушала и, более того, предложила Розе свою посильную помощь. Это не было навязчиво или, наоборот, пренебрежительно. У Уизли даже мелькнула мысль, что у кого-то все же найдется решение ее проблем. Как бы она ни отталкивалась от матери, чтобы только избежать лишних речей о «новых специалистах», как бы ни пыталась убедить других, что магия ей не нужна — где-то внутри она твердо верила, что найдется человек, который все исправит. Не иначе как по волшебству, которого в ней самой — ни капли.

Второй встречи, однако, не состоялось. Тем же ноябрьским утром, когда каблуки Розы гневно разрывали тишину, она услышала обыкновенную просьбу своей матери к Фелиции — черт бы ее побрал — Найтли. Девушка не хотела подслушивать, но осталась стоять за поворотом до самого конца, пока шаги Гермионы не стихли в конце коридора. А потом появилась преподаватель Трансфигурации, возомнившая себя «советником», и взгляды двух нашедших общий язык людей встретились, мгновенно перечеркивая все, что было. Роза не верила, что мисс Найтли специально выводила ее на проблемные темы, но факты были на лицо: эта женщина только что пересказала ее матери их последний разговор. Фелиция не успела сказать и слова, как девушка, отскочив, будто ужаленная, скрылась.

— «Мисс Найтли, я разговаривала с директором»… — запыхаясь, передразнивала Роза, сворачивая к лестнице на восьмой этаж, чтобы попасть в гостиную Гриффиндора, не столкнувшись с преподавателями. На седьмом этаже шли занятия, а отчитываться, почему она прогуливает урок Трансфигурации, не хотелось. — «Миссис Уизли, я сделаю все возможное, чтобы Роза чувствовала себя комфортно!»… «Мисс Найтли, Роза в последнее время все меньше разговаривает со мной, я не знаю, что творится в ее голове…»… «Она чувствует себя хуже других — поэтому закрывается.»

Как не чувствовать себя хуже, когда все вокруг только и делают, что напоминают об этом?

Роза зацепила плечом косяк, выворачивая с лестницы, и тихо зашипела от боли. Но останавливаться, чтобы проверить наличие синяка, ей не хотелось: восьмой этаж, на котором находились разве что кладовые и бесхозные кабинеты, плохо отапливался, и, добираясь до гостиной таким путем, можно было трижды замерзнуть. Роза предпочла бы замерзнуть четыре раза, чем пойти на Трансфигурацию, где Фелиция будет выполнять за нее простейшие задания, а потом вслух хвалить за успехи. До этого дня она была благодарна мисс Найтли за помощь — сейчас, узнав, что и за этим стоит вездесущая мать, Роза разрывалась на части от осознания собственной беспомощности. Она растирала свободной рукой ушибленное плечо, заставляя себя не плакать от боли и унижения, а потом заметила на запястье узкое пятно чернил. Шагах в двадцати, если вернуться, был туалет, насколько помнила Уизли, — открытый. В гостиной Гриффиндора ее могли легко обнаружить, и, хотя в коридоре все еще было ужасно холодно, она развернулась и направилась отмывать пятно.

Вода была только холодная. Каждый миг, когда ледяная струя касалась рук, Роза мстительно думала, что так ей и надо — она должна была осмотрительнее выбирать себе «советника». Только что было делать, когда ни одному человеку в этом замке довериться нельзя — не поймут, засмеют, унизят. Мисс Найтли была новенькой в школе, она казалась гарантом непредвзятости и ума. И она поступила как все: прогнулась под Гермионой Уизли и ее великой идеей получить идеальную дочь.

Пятно отказывалось сходить: сначала истончилось, а после — растеклось по запястью символом, напоминающим букву «Х». Роза скоблила кожу, пока та не покраснела, дышала на замершие под водой пальцы и снова пыталась избавиться от странного пятна. Безрезультатно. Она оперлась руками на раковину, глядя на проржавевшее изображение самой себя, потом замахнулась, чтобы ударить… И опустила кулак обратно, под ледяную струю.

Она устала бороться с этим: с самой собой и собственной слабостью. Ей хотелось в тепло, в постель и в забытье. Хогвартс был самым безопасным местом для юных волшебников. Для Розы это было враждебное, холодное и одинокое место.

Вновь оказавшись в коридоре, Уизли ускорила шаг, чтобы поскорее добраться до гостиной. Этим путем она уже шла: вот здесь налево, потом снова налево, до угла, вниз по лестнице, направо и там, в конце коридора, — портрет Полной Дамы. Она, как всегда, придерется к чему-нибудь, но главное, чтобы не подняла шум: врать, что прихватил живот, Розе не хотелось. Она вообще не любила врать.

Путь был знаком ей от и до — она знала его по карте Мародеров, в которую однажды заглянула, пока не видел Джеймс. С кузеном у нее были не слишком хорошие отношения: старший из детей Поттеров был любимцем всех и вся, а в качестве главного таланта имел коммуникабельность и умение идти всем наперекор: с четырнадцати лет его мечтой было открыть собственный бар, и это, по мнению кузины, было все, что можно было о нем сообщить. Вздорный и самолюбивый Джеймс имел успех, а Роза нередко становилась объектом его шуток, пусть и в пределах семьи. Может, ему попытки «развести Розиту на магию» и казались смешными, но самой девочке — ни капли. Восьмым этажом Джим не пользовался, считая его скучным, так что, в каком-то роде, тут можно было запросто остаться в одиночестве. Только вот все условия под самой крышей замка были созданы для того, чтобы здесь никто не задерживался.

Налево, прямо, налево.

Девочка свернула один раз и только едва скользнула взглядом по стене справа, как тут же остановилась. Этого здесь не было: двери — широкой, деревянной, даже на вид теплой — ее попросту не могло быть на восьмом этаже — среди пыли и заброшенных аудиторий. Роза подошла ближе и присмотрелась. Гладкая, словно вытесанная из цельного дуба, темно-коричневая и совершенно неуместная. Уизли потрясла головой, протянула руку и тут же наткнулась пальцами на кованую ручку. Она, что было очень странно в промозглом замке и, уж тем более, на восьмом этаже, — была нагретой. Роза отскочила, словно ручка укусила ее, и только сейчас, издалека, заметила то, что должно было броситься ей в глаза сразу же: на ровной деревянной поверхности был начертан четкий изящный символ «Х». Девочка, не веря, перевела взгляд на собственное запястье, которое в этот момент показалось чем-то чужеродным, и поняла, что чернильное пятно — абсолютная копия того, что изображено на двери. Она вновь попыталась стереть его или хотя бы смазать, но безуспешно. Казалось, оно намертво въелось в кожу, и с каждым усилием только проникало глубже. Розе стало страшно. Хогвартс существовал больше тысячи лет, хранил Тайную Комнату, василиска, диадему Равенкло, лес, полный ужасных существ, и преподавательницу прорицания — от него можно было ждать чего угодно. Дурацкий символ мог прикончить ее через неделю, а мог привести к сокровищу — пиратские клады в книгах всегда отмечались крестом. Может, замок избрал ее для чего-то важного? Да, ее, Розу Уизли, девочку без магии, уродца собственной семьи и рудимент всего волшебного сообщества! Может, ради этого ее приняли в школу — это был один грандиозный план, чтобы она в эту самую минуту оказалась здесь, перед дверью, отмеченной крестом. А что если она — ключ? К чему-то, что скрывал Хогвартс все эти годы, и тогда обыкновенная девчонка, считающая себя сквибом, обернется необычайно важной!

Роза глубоко вздохнула и с той искренней, отчаянной верой в чудо, какой обладают только маленькие дети, потянула за ручку.

Сундуки, набитые золотом и артефактами, тайные рукописи давно почивших волшебников, утерянные пророчества и редкие виды растений — все это осыпалось прахом, столкнувшись с реальностью. Это была обыкновенная комната: десять на десять шагов, старое кресло, и пара факелов. Ни дать, ни взять — приют интроверта. Не было ни шкафов, ни сундуков, ни ковров, за которыми могли скрываться люки, ведущие к тайникам. Стены были пусты, не считая единственной картины прямо перед креслом. Роза испытала дикое разочарование, мгновенно выкинув все глупые мысли о великом предназначении, и уже развернулась было, чтобы уйти, как вдруг поняла: дверь, ручка и сама комната были теплыми. На этаже, среди воющего ветра, который все живое превращал в ледышку, эта каморка, заброшенная по очевидным причинам, была согрета. Но Роза не видела камина, а факелы никак не могли дать сколько жара. Конечно, привыкшая к волшебству, она понимала, в чем дело, но в то же время… нет, ей было совершенно не понятно.

— Можешь остаться, если хочешь, — произнес чей-то мягкий голос, и Роза подпрыгнула так, что сердце продолжало колотиться, даже когда она уже внимательно оглядела комнату в поисках говорившего. — Мне бывает скучно одной.

Речь лилась из картинной рамы, которая на поверку показалась пустой: голубоватый пейзаж был тщательно прописан, а вот главного героя не было. Роза прекрасно знала, что нарисованные на холсте люди могут перемещаться по своему желанию — между собственными изображениями и другими — находящимися поблизости. И все-таки голос из пустой картины настораживал ее.

— Как я сюда попала? — нахмурившись, спросила Роза, не сводя глаз с холста, в надежде заметить какое-нибудь движение.

— Через дверь, я полагаю, — вежливо заметила дама. Да, Уизли определено разговаривала с женщиной. К тому же мужские парадные портреты обычно представали в более суровом антураже. Пастельно-голубые тона же придавали картине почти девичий оттенок.

— Остроумно, — хмыкнула Роза. Дама польщенно промолчала. — То есть я могу здесь жить? — она пошла ва-банк, понимая, что скорее всего услышит нечто сварливое, вроде речи миссис Раст — приставучей брезгливой смотрительницы замка — о том, что всем и так выделена отдельная кровать в спальне.

— Если тебе угодно. Как видишь, я не могу тебе помешать, — просто заметила портретная рама.

Роза, все еще не доверяя словам незримой собеседницы, плюхнулась в кресло, кинув сумку себе под ноги. Подозрительно уступчивая и мягкая Дама была ей в новинку: девочка привыкла к другим взрослым — все они, как один, требовали послушания и чего-то хотели непосредственно от нее. Больше других ей был знаком пример матери, чей образ быстро вспыхнул на фоне полутемной комнаты. Роза зло выдохнула.

— И кто еще знает об этой комнате? — громко спросила Уизли, будто думая, что Дама куда-то ушла.

Голос оказался близко.

— Всегда кто-нибудь узнает. У меня, впрочем, давно не было гостей. Последний раз я ждала одного мальчика, но он так и не зашел поздороваться, — Дама на миг погрустнела, а потом вновь приободрилась: — Так что я рада тебе вдвойне.

— Ты в курсе, что все вот это звучит и выглядит очень жутко? — скривилась Роза так, будто собеседница ее видела.

— Что, никто уже не верит в искренность и дружелюбие? — изумилась та.

— Дай подумать… — притворно потерла подбородок Уизли. — Неа. Держи рот на замке, а беды в дальнем кармане — вот мое новое правило.

Она поднялась, повесила сумку на плечо и устремилась к выходу. Дама, какой бы идеалисткой или добрячкой ни была, никак не могла удержать ее в этой странной комнате. Роза успокоилась, посмотрела на часы, отметив, что скоро начнется обед и уже можно идти в Большой Зал, а потом толкнула дверь.

— Еще заглянешь? — с любопытством спросила портретная рама вслед.

Роза пожала плечами, сама не зная, зачем: картина, от хозяйки которой остался только голос, не могла видеть того, что происходило почти за дверью. Но она, казалось, увидела.

* * *

Сомнения оказались напрасными: Роза вернулась на следующий день. Секрет, который связывал ее с никому не известной комнатой на восьмом этаже, не давал ей покоя. Она явилась вечером, с чистым блокнотом в кожаной обложке и кучей вопросов.

— Как давно ты здесь висишь? — деловито спросила девушка, крутя в пальцах перьевую ручку.

Голос, казалось, задумался.

— Давно.

— «Давно» измерять в годах или в веках?

— В песке, что высыпался из меня, — ворчливо заметила рама.

— Окей, «она отказалась отвечать на поставленный вопрос» — так и запишем. Кстати, — Роза откинулась в кресле и подозрительно посмотрела на пустой пейзаж. — А кто «она»?

— Понятия не имею, о чем ты, — буркнул голос.

— Ну, кто ты такая? Кем была при жизни или кем до сих пор являешься? Может, я разговариваю с монаршей особой и мне больше нельзя приклеивать за твою раму жвачку, — пожала плечами Роза.

— И давно ты такая дерзкая? — подозрительно спросила рама.

— Пару дней, — хмыкнула Уизли и поставила какую-то галочку в блокноте.

— О, так я наблюдаю тебя в начале нового жизненного пути?

— Вроде того.

— И что же послужило тому причиной?

— Мир оказался дерьмом. Я буду звать тебя Ксавирой, ты не против?

— Ксавирой? — удивилась рама. — Это еще почему?

— На моей руке — Икс, на двери — Икс, кроме Ксавиры я знаю только Ксению, но ты на нее не похожа, — чуть улыбнувшись, пояснила Роза.

— Почему нет?

— Ксавира — более старушечье, — лаконично ответила Уизли.

Портретная рама задохнулась пустотой.

— Старушечье?!

— Прости, — скорчила рожицу девочка. — В следующий раз скажу «умудренное опытом».

Послышался странный звук, который можно было распознать как усмешку. Роза заключила, что она прощена.

— Кстати, мне нравится это, — вдруг сказала она.

— Что? — не поняла Ксавира.

— Пререкаться с тобой, — помедлив, ответила Уизли. — Я давно так ни с кем не шутила.

Дама молчала.

— Не то что бы у меня не было друзей… Не нужно меня жалеть, ненавижу, когда жалеют, а мать только это и делает. И все вокруг, стоит им узнать, — она быстро глянула на портрет, то ли боясь, что ее не слушают, то ли опасаясь, что сболтнула лишнего. — Стоит им узнать о том, как я бездарна, они все начинают жалеть меня. Кто-то думает, что я сквиб, кто-то — что глупа, как пробка, а кто-то… что меня прокляли. По правде, самое обидное — это прослыть дурой, потому что это не так, но вообще-то… Проклятие — не слаще. Представить только, что я могу быть такой из-за того, что мои родители нажили врагов! Не я лично, отвратным поведением или плохим поступком… А они. А расплачиваюсь я. Обидно же. Нет, правда, если бы я заслужила… — она всхлипнула, но тут же вскинула голову, словно показывая, что не плачет. — О чем это я? Ах да. Ксавира. Так можно?

— Можно, — благосклонно согласилась дама. По ее отклику было сложно сказать, слушала она Розу или уходила куда-то, не желая вникать в проблемы девушки. Но атмосфера в комнате сохранилась таинственно-доброжелательная.

23 ноября 2021 года

Ноябрь подходил к концу: Роза успела исследовать комнату, чтобы убедиться, что ничего тайного в ней нет, загадать вслух все, что только возможно, проверяя, не новое ли это воплощение Выручай-комнаты, и завалить Ксавиру всеми существующими вопросами. Портретная дама имела привычку исчезать, когда ей заблагорассудится, особенно во время очередного интервью. За три недели она так и не показала своего лица, а отзывалась исключительно на Ксавиру, напрочь игнорируя предположения о своей личности.

Когда, двадцать третьего ноября, Роза как всегда выполняла домашнее задание, изредка задавая даме вопросы — больше для проформы, чем с целью получить ответ — в коридоре послышался какой-то шум. Осторожно поднявшись из кресла, девочка прокралась к двери, которая никак не запиралась, и подставила ухо к гипотетической щели между ней и косяком. Снаружи точно кто-то ходил. У Розы было не так много вариантов — покинуть комнату, тем самым раскрывшись и потеряв личное убежище, или сидеть тихо, понадеявшись, что дверь не заметят. Она понятия не имела, исчезает ли проем с меткой Х, когда кто-то внутри. Однажды она убедила однокурсницу пройтись с ней по этому коридору, но, кажется, гриффиндорка ничего не увидела. Оставалось только ждать, когда прохожий уберется подальше. План был так себе.

Наконец, шаги затихли, Роза перевела дух, прыгнула обратно в кресло и тут же едва не свалилась с него: дверь была открыта, а на пороге стоял смутно знакомый юноша. Уизли вскочила, чувствуя, как повело холодом из коридора, и приготовилась отстаивать свое право на уединение. Парень, она узнала его, — Скорпиус Малфой — равнодушно оглядел комнату, девушку в коротких шортах и майке, а потом, подумав, прикрыл дверь, оставшись при этом внутри.

— Замечательно! — фыркнула Роза, плюхаясь обратно в кресло, пока он, чего доброго, не занял и его. — Зачем ты сюда явился?

— Ты знала, что замок общий? — уточнил Скорпиус, никак не реагируя на недовольство девушки.

— Рада, что ты знаешь. Можешь поискать себе другое место.

Она в упор не смотрела на парня, потому что если бы смотрела — видела, что он мрачен, и вряд ли спор доставляет ему такое же удовольствие как — в тайне — ей. Отстоять право не только на комнату, но на тайну Хогвартса — это казалось Розе необычайно важным. А она заведомо злилась на каждого, кто посягал на что-то важное, принадлежавшее ей.

— О, ты так невыносима, что. — почти без эмоций ответил Малфой, явно без сожаления берясь за ручку, но тут Роза неожиданно заявила:

— Можешь остаться, — она пожала плечами на его почти не удивленный взгляд. Тем не менее, продвигаться в глубь комнаты не спешил. — Я знаю, что у тебя День рождения. Должно быть, некруто шататься по восьмому этажу, когда весь Слизерин ждет тебя на праздник.

В ее голове не было уже ставшего привычным сарказма: Розе не хотелось язвить. Какие бы ни были причины у Скорпиуса Малфоя в День рождения быть в одиночестве — не ей лезть ему в душу. Уизли кивнула на бутылку в руке у парня и произнесла:

— Я буду не против, если ты составишь мне компанию, — она улыбнулась, ожидая получить в ответ то же, но Скорпиус не улыбнулся. Однако он подошел ближе, протянул ей руку, и Роза, не задумываясь пожала ее.

— Роза.

— Я хотел, чтобы ты встала, и я мог расширить сиденье, — заметил Малфой. Уизли нахмурилась, пытаясь спрятать смущение. Она не поняла, намеренно он пытался выставить ее идиоткой или это вышло спонтанно. В любом случае, Роза поднялась с кресла, делая шаг в сторону. Она ненавидела, когда ее выставляли идиоткой.

Когда в комнате стоял уже полноценный диван, Малфой сел, и девушка тоже опустилась на прежнее место.

— Я знаю, как тебя зовут, — кивнул Скорпиус. — А ты знаешь, кто я. Только не вздумай пищать, — предупредил он.

— Я похожа на фанатку? Потому что ты определенно похож на самодовольного индюка.

Если улыбка могла отразиться на лице этого парня — то чуть дрогнувший уголок губ определенно был усмешкой. Роза покачала головой и указала на бутылку, которую Малфой поставил на пол.

— Что насчет нее? Она точно не станет пищать в твоем присутствии.

Скорпиус пожал плечами и протянул Розе словно из воздуха появившийся стакан. Точнее, он и появился из воздуха, только Роза, давно привыкшая к волшебству рядом, все равно жадно хватала взглядом каждое его проявление. Парень наполнял стекло янтарной жидкостью, а Уизли блуждающим взглядом изучала неожиданного компаньона на вечер. Ей было плевать, что привело его сюда, и почему именно сегодня, в его День рождения: Роза не собиралась спрашивать. Минуту назад она не хотела его видеть, а сейчас, впервые за этот месяц, радовалась, что не одна в этой комнате. Делиться этим местом со Скорпиусом казалось правильным. В конце концов, она не приводила его сюда, не рассказывала тайны: он сам нашел Комнату Х. Он сам нашел Розу.

Малфой протянул стакан, собираясь чокнуться с девушкой, но она резко подалась вперед, хватая его пальцами свободной руки за ладонь. Потом нетерпеливо перевернула ее тыльной стороной вниз и…

— Смотри у тебя тоже! — воскликнула Роза. На запястье Скорпиуса была черная клякса в виде буквы Х.

Парень нахмурился и отставил стакан.

— Я думал, что случайно опрокинул пузырек, — задумчиво протянул он.

— Я тоже, — Роза показала свою руку. — Смотри, они совсем одинаковые.

— Это странно.

— Вообще-то нет. Я нашла эту комнату, когда появился знак. И ты нашел. Кстати, я проверяла, никто больше его не видит. Мистика, — усмехнулась Роза.

— Мистика? — скептически уточнил Скорпиус.

— Ой, ладно тебе. Мистика, магия, волшебство… Радуйся тому, что имеешь! — она повысила голос и тут же замолкла. — Ладно. Давай лучше выпьем.

— Первая здравая мысль от тебя, — кивнул Малфой. — За мистику, — добавил он, помедлив.

Раздался тонкий звон стекла, а потом кашель, который Роза прекрасно узнала, но для парня ставший неожиданным.

— Что это? — он безошибочно повернулся в сторону пустого портрета.

— Говорящая рама, — буднично ответила Уизли.

— Смешно.

— Да я не знаю, кто там. Зову ее Ксавирой, иногда «дамой в раме», но саму никогда не видела.

— Ты знаешь, чем чревато общение с тем, кого не видишь? — спросил Скорпиус.

— Знаешь, я вот общаюсь с тобой пять минут, а уже век бы не видела, — спокойно ответила девушка, и Скорпиуса это, почему-то успокоило.

16 февраля 2022 года

— Как ты умудряешься все время выигрывать? — Роза опустила лицо в собственные карты, которые минуту назад казались ей лучшими, а теперь, когда Малфой в очередной раз победил, просто клочками бумаги. — Это что, твоя особая магия?

— Вроде того, — пожал плечами Скорпиус, как всегда, не улыбнувшись. Но Уизли это больше не смущало: почти за три месяца, она уже научилась распознавать мельчайшие эмоции парня. Это не значит, что у нее было так много свободного времени и энтузиазма, просто большую часть вечеров они проводили здесь, вдвоем, развлекаясь на все лады и в очередной раз проверяя, нет ли у Комнаты Х секретов. Конечно, такое плотное общение не могло ни во что не вылиться. Обстановка в комнате накалялась. Ксавира, чувствуя себя лишней, бесследно исчезала, едва начинало веять романтикой. Впрочем, Скорпиусу и Розе не было совершенно никакого дела до портрета. Дама стыдливо покашливала и просила развернуть раму лицом к стене. Влюбленным было не до этого.

— Считается ли наша игра честной, если у тебя есть тайное преимущество? — прищурилась Роза, тасуя колоду карт и не спеша выполнять желание победителя.

— Поверь, я не использую его против тебя, — успокоил ее Малфой.

— Я бы поспорила.

— Если говорить о преимуществах: я до сих пор не разобрался, как ты умудряешься выходить победительницей из всех споров?

Уизли закатила глаза, промолчав.

Общение со Скорпиусом явно шло ей на пользу. Действуя в одиночку, — осознанно, но боязливо, — девушка пыталась заново поставить себя в школе. Она пока не могла избавиться от предметов, которые ей не давались, но, в ожидании СОВ и его полного завала, Роза намеренно портила себе успеваемость и репутацию. Попытки справиться с практической магией были оставлены, время Трансфигурации она проводила в Комнате Х, да и все остальные дисциплины значительно потеряли в сфере ее интересов. Уизли считала, что на фоне общей печальной картины, ее провалы в магии будут не так бросаться в глаза, но все сложилось еще удачнее: сообразив, что ее действия — ничто иное, как протест — Розу заметили студенты. Бунтари в школе ценились не меньше отличников. Девушка вышла в свет и, надо признать, появление под руку с Малфоем сделало ее славу еще дурнее. Окружающие недоумевали, что могло свести этих абсолютно разных людей: Скорпиуса, напоминающего каменную стену — невозмутимую и пугающую, и Розу — девушку-чертовку, у которой все было написано на лице. О Комнате Х никто не подозревал, а пара не спешила делиться: им было уютно наедине со своими секретами.

— Ты проиграла, — напомнил Скорпиус.

— Ты не забыл, — скорчила рожицу Роза.

— Обижаешь.

Девушка вздохнула и потянула тонкую майку вверх, приподнявшись на коленях. Малфой поймал отброшенную деталь гардероба и повесил на подлокотник дивана, который за месяцы стал ощутимо больше.

— То есть ты не вернешь мне ее? — прекрасно понимая ответ, уточнила Роза.

Скорпиус пожал плечами.

— Если выиграешь в следующий раз.

Девушка без лишних вопросов раздала карты.

— Ты не жульничаешь! — неожиданно возмутилась Роза.

Такое утверждение поставило парня в тупик. Тут вообще требовались оправдания?

— Мм, да, — только кивнул он.

— Как тогда?

— Да у тебя все на лице написано, Роза, — едва заметно ухмыльнулся Скорпиус.

Девушка приняла это за форменное издевательство.

— То есть ты читаешь по лицам? Что-то еще? Мне стоит изучить окклюменцию? — предположила Уизли, тут же понимая, что этот раздел магии ей вряд ли под силу.

Скорпиус молчал. Уизли приняла это за согласие.

— Ты что, лазаешь в моей голове? — взвилась она, подскакивая на месте. Роза была напугана. Не опасным волшебством, не нарушением личного пространства — Малфою было позволено все — она боялась, до смерти, что он узнает, что она обыкновенный сквиб. А тогда… Может, он и сохранит тайну — только вот вряд ли после этого не порвет с ней всяческие отношения. Роза была готова простить многое, но потерять друга… В тот момент она даже забыла, что они встречаются.

— Успокойся, Роза, я не читаю тебя, — Скорпиус прямо смотрел ей в глаза, не делая попыток избежать разговора.

Это звучало так буднично, будто он говорил о книгах.

Девушка сглотнула. Она привыкла верить ему, но боязнь никуда не делась.

— Я не лезу в голову к близким людям, — так же твердо повторил Малфой.

Роза замотала головой, словно намереваясь выкинуть из своего сознания кого бы то ни было. Потом кивнула, успокаиваясь.

— Ладно. Но в карты я с тобой больше не играю! — она потянулась за майкой, но тут же оказалась перехвачена его руками. — Не играю я с тобой! Представляй, что на мне шуба! — Уизли взвизгнула от легкой щекотки, а потом вскинула голову от громкого хлопка.

Дверь в Комнату Х была открыта. На пороге стояла девушка с Равенкло, однокурсница Лили. Роза знала, что ее зовут Джейд, но они едва ли перекинулись парой фраз за все пять лет совместного обучения.

Джейд секунду смотрела округлившимися глазами на полуголую гриффиндорку и обнимающего ее слизеринца, а потом, кашлянув, закрыла за собой дверь снаружи.

— Проходной двор! — возмутилась Роза, натягивая майку. — Догоним ее или как?

— Хочешь убрать свидетеля? — понимающе спросил Скорпиус.

— Идиот, — девушка фыркнула. — Если она увидела дверь, может быть, сможет попасть сюда снова! Оно нам надо?

— Ты права, — кивнул парень.

Они вышли из комнаты, внимательно оглядывая коридор, но девушка как будто исчезла.

9 марта 2022 года

— Я не уверена, что мы дотащим все это, Скорп, — заметила Роза. — Палочкой я это не удержу.

— Дотащим, — заверил ее парень, взмахом палочки материализуя громадную плетеную корзину.

— А вот такими темпами мы вынесем из кухни все, что здесь есть, — хмыкнула она.

— Роза, просто складывай. Хочешь потом идти снова?

— Ой, ладно.

В четыре руки они нагрузили корзину, в которую могла бы поместиться сама Роза и, поблагодарив счастливых домовиков, вышли в коридор.

— Мы даже не съедим столько.

— Наложим заклятие Консервации.

Малфой левитировал корзину, а девушка то и дело останавливалась, чтобы выругаться и подобрать какой-нибудь фрукт или головку сыра. В Комнате Х стало не хватать еды: они иногда пропускали ужин, а постоянно бегать к эльфам им не хотелось. Скорпиус предложил радикальное решение проблемы, но устраивать на восьмом этаже кухню ей не хотелось. Это было слишком сложно, да и готовить Роза не умела. В итоге, они договорились, что просто будут брать еды про запас. В тот выходной Уизли притащила какую-то настольную игру. В комнате давно припрятана бутылка вина: благодаря погребам Гринграссов и личному домовику Скорпиуса — у них никогда не было проблем с выпивкой. Еду они, однако, предпочитали выбирать сами.

Остановившись возле двери с отметкой, Роза потянула ее за ручку, чтобы пропустить Малфоя с корзиной, а потом закрыла ее изнутри, едва не налетев на его широкую спину.

— Эй, предупреждать надо! — возмутилась девушка, обходя Скорпиуса. Она подняла глаза и заметила, что так поразило его, чтобы остановиться.

— Вот об этом надо предупреждать, — уточнил Малфой, глядя на парня и девушку, которые с интересом исследовали содержимое комнаты. Нейтан Холт, хаффлпафец, уже обнаружил запас алкоголя, а Джейд Саммерс, та самая, что ворвалась к Розе и Скорпиусу в неудобный момент, внимательно изучала картину. Они тоже заметили вошедших, и на лице Нейтана отразилось удивление.

— Не думал, что здесь появляется кто-то еще.

— Я же сказала тебе, что уже застукала тут Уизли и Малфоя пару недель назад.

— Я, наверное, тебя не так понял…

— Может, вы уберетесь отсюда? — грубо предложила Роза, без всякого удовольствия глядя на новоприбывших.

— С чего это? — ухмыльнулся Нейт. — Ты знала, что замок — общий?

Уизли хмуро посмотрела на Малфоя. Он тоже сказал это, появившись в комнате.

— Замок, может, и общий, а эта комната — наша, — отрезал Скорпиус.

— Смешно, — поджала губы Джейд. — Нейтан, пойдем отсюда, мне не слишком нравится быть в компании слизеринского аристократа и бешеной девчонки.

— О, слава обо мне дошла и до Равенкло? — притворно изумилась Роза. — Передай моей сестрице, что у родни есть другие источники информации — ей вовсе не обязательно присылать своих миньонов, чтобы следить за мной.

Саммерс смерила девушку уничижительным взглядом, а потом, резко ответив:

— Вот сама и передай, — быстро вышла из комнаты.

— Джейд! — крикнул вслед Нейт и поспешил за ней. — А с вами мы еще встретимся, — он бросил злой взгляд на Розу и Скорпиуса.

— Непременно! — фыркнула Уизли, проверяя, все ли в комнате на месте.

Малфой поставил корзину, которую держал все это время, на столик, и, усевшись на диван, сказал:

— У них обоих кресты, ты заметила?

— Что? — переспросила девушка. — Нет, плевать. Я первая сюда пришла…

19 августа 2023

POV Роза Уизли

— Я первая сюда пришла!

— А я тороплюсь, тебе придется подождать! — Нейт закрывает дверь ванной перед моим носом, а потом вызывающе громко хлопает щеколдой. Если бы я могла заколдовать кран на исключительно горячую воду, я бы так и сделала. Честно, я жалею об отсутствии магии только в такие, ужасно несправедливые моменты!

— Джейд, этот засранец опять меня опередил! — громко возмущаюсь я, мстительно хлопая ладонью по выключателю. Конечно, много проблем Холту отсутствие света не доставит, у него же есть палочка, однако это немного успокаивает меня.

— А куда вы оба собрались так рано? — Джейд зевает, прикрывая рот ладонью, и бредет на кухню.

— Полдень, — напоминаю я.

— А, да? — она рассеянно смотрит на часы. — Извини, я все никак не могу отоспаться после рабочего графика. Приготовить обед?

— Не думаю: я только что перекусила и отправляюсь к деду. Как только вытащу труп Нейтана из ванной! — кричу я так, чтобы даже через шум воды друг услышал меня.

Раздается какой-то приглушенный ответ, но мы не слушаем.

— А где Скорпиус? — спрашивает Джейд, садясь за стол с чашкой кофе.

— Понятия не имею, он уходит куда-то каждое утро. Ну ты знаешь, наверняка какие-нибудь аристократические посиделки, — отмахиваюсь я.

— Он ведет себя странно, ты заметила? — она понижает голос, видимо, автоматически, потому слушать нас некому.

— Заметила, только кто из нас — нет? Нейт отправляется на пробежки по утрам. Я верю в его тягу к спорту и желание сохранить форму к новому квиддичному сезону, однако…

— Да ну, — хмурится она. — Пробежки — это всего лишь пробежки.

— А визит к сестре на соревнования по гимнастике — всего лишь встреча, которой он ждал семь лет. И, тем не менее, закончилась она тюрьмой! — напоминаю я и тут же замолкаю, когда шум воды в ванной стихает. — Пойду отшлепаю его мокрым полотенцем, — злобно говорю я и выхожу из кухни.

— Смотри-ка, ты даже не успела меня возненавидеть, — миролюбиво улыбается Нейт, вытирая волосы. Его привычка выходить из душа в одном полотенце меня бесит.

— Когда ты перестанешь разгуливать по дому полуголый? — шиплю я, отталкивая его с дороги и заходя в ванную.

— Странно, что это до сих пор тебя смуща… — начинает он, и я со всей силы хлопаю дверью, нарочито громко возясь с щеколдой. Сволочь. Он когда-нибудь забудет о том, что мы переспали? Или будет рассказывать внукам? Наверняка ведь еще преподнесет все так, словно я сама прыгнула к нему в постель! (Да, я знаю, это недалеко от истины.) Не понимаю только, что на меня нашло? Не то что бы Нейт не привлекал меня… Но да, вообще-то я не относилась к нему иначе как к другу. Наверное, это все чертов ром: нужно срочно перестать пить.

Я выкидываю инцидент из головы, прекрасно зная, что снова начну беситься, когда Нейт «случайно» упомянет его. Хорошо бы попросить Скорпиуса стереть это из моей памяти. А еще лучше — из головы Нейтана! У меня мелькают десятки мыслей о возможных последствиях такого вмешательства и дальнейшие варианты развития событий, вплоть до разработки метода коллективного изменения сознания. Когда я покидаю ванную комнату, я очень далека от того, чтобы помнить что-то неловкое.

Я быстро прощаюсь с друзьями, и, подождав, пока часы укажут ровно двенадцать тридцать шесть, шагаю в зеленое пламя камина, чтобы выйти уже в гостиной «Норы». Здесь, как мы и договорились с дедушкой, никого нет. Я осторожно выскальзываю из дома и, оглядываюсь, быстро забегаю в старый сарай. Все. Теперь можно расслабиться: бабушка здесь ни за что не появится, а вот Артур…

— Роза! — радостно восклицает он, обнимая меня, и я тут же расплываюсь в улыбке. — Рад тебя видеть! Ты… Не пойму, что с тобой не так…

Дедушка хмурится, присматриваясь сквозь очки, а я хихикаю, поднимая волосы, собранные в хвост.

— Я теперь брюнетка.

— Очень забавно, — щурится он, но не выказывает недовольства. — Хорошо, что я отвлек Молли.

Я закатываю глаза.

— Чем сейчас занимаешься? — интересуюсь я, пытаясь высмотреть что-то новенькое.

— О! — дедушка вмиг молодеет на десяток лет. — Мини-компьютер! Уоллис достал его на прошлой неделе, надо только придумать ему альтернативный источник энергии: маггловское электричество…

— Бабушка не потерпит, — заканчиваю я за него, и мы смеемся. — Я видела у Нейта такой, только еще меньше.

— Значит, он точно поможет мне разо… — Артур замолкает. — Роза.

Я морщусь, предчувствуя что-то нехорошее.

— Гермиона сказала, что он не вернулся в приют. Вы связывались?

— Все в порядке. Нейт с нами. Он… Его забрала полиция, — негромко добавляю я.

— Как это случилось? Он что, сбежал? Есть пострадавшие? — дед обеспокоенно хмурится.

— Он хотел, как лучше, — я поджимаю губы. — Он вступился за одного человека, и все пошло не так. Он, правда, не виноват! — я вскидываю голову, глядя Артуру в глаза. Он должен мне поверить, кто, если не он?

— Роза, все хорошо, я знаю Нейтана. Но ты же понимаешь, как обеспокоена твоя мама: ему осталось провести там всего месяц, а потом у них был план, помнишь? Почему он вдруг сорвался?

Я мотаю головой.

— Он не специально. Мама говорила, что теперь будет?

— Ей, кажется, удалось все уладить: она оформила документы на его отъезд, официально — он на национальной олимпиаде по точным наукам. Гермиона все исправила, ты же знаешь.

— Я — знаю, — шепчу я. — Она это умеет.

Артур молчит некоторое время, перебирая предметы на столе, а потом с долей веселости спрашивает:

— И когда же нам можно устроить ужин по случаю твоего возвращения?

— В июне, — буркаю я себе под нос.

— Ты снова поссорилась с ней, да? — понимающе хмыкает дедушка.

— Нет, вовсе нет. Я просто… устала. Ты знал, она пригласила новых преподавателей? Где только их берет?

— Ей пора научиться ценить тебя, какая ты есть… — произносит он и, едва я собираюсь поддакнуть, добавляет: — А тебе — дать ей шанс помочь.

— А тебе — перестать сводничать, — смеюсь я, но слишком натужно, и Артур, конечно, замечает.

— Зря ты так, — качает головой Артур. — Когда ты промахнулась камином, все забеспокоились. Лили, правда, сказала, что ты и сама справишься…

Я фыркаю, но ничего не говорю. Просто не знаю, чем отвечать на неустанное внимание с их стороны: бороться невозможно, а игнорировать — жестоко. Я знаю, знаю, что мать любит меня, но от этого мне только хуже.

— Подумай снова, Роза, — улыбается Артур. — Подумай, что мы все — твоя семья. Ты не сможешь скрываться от нас вечно. По крайней мере, придется бежать очень далеко, чтобы мы не смогли найти тебя и помочь.

Я не хочу, но улыбаюсь, просто потому, что не могу не улыбнуться. Дедушка, видя мое невольное участие, удовлетворено кивает. Не знаю, на что он рассчитывает своей психотерапией, но, по крайней мере, она не так навязчива, как все остальное.

Наблюдая, как он разбирает компьютерный планшет, я с интересом копаюсь в коробках, то и дело задавая вопросы о тех или иных деталях, иногда — о делах дома. Чисто поверхностно мои познания в технике распространяются куда шире, чем навыки деда, однако, копнув глубже, я мгновенно теряюсь и зову Нейтана. Все, на что меня хватает, — спросить друга, есть ли у магглов то или иное изобретение, облегчающее жизнь, подобно заклинаниям, но, конечно, приходится делать вид, что мой интерес чисто научный. Такого отношения, как от моей матери, со стороны Братства я бы не вынесла.

— Роза!

Я подскакиваю, резко оборачиваюсь к двери, хотя уже узнала этот грозный окрик: бабушка во плоти.

— Мм, день добрый, — я осторожно оглядываюсь, пытаясь понять, свободен ли проход ко второму выходу.

— Вот что, дорогая моя: ты не явилась на семейный ужин, и мы места себе не находили! Потом Гермиона сказала, что ты забрала вещи, съехала к каким-то друзьям, и не появишься до сентября! А ты, Артур, я знала, что ты прикрываешь ее, но чтобы так… — Молли заходится возмущением, и я, пользуясь моментом, выскакиваю через запасной выход из сарая. Времени перевести дух у меня нет, потому что нужно поскорее вернуться в гостиную, к камину, а, зная бабушку, она сделает все, чтобы помешать мне, и отправит прямиком домой.

Я подскакиваю к каминной полке, отыскивая горшочек с Летучим Порохом, но тот, как назло, куда-то запропастился. Я почти кожей чувствую приближение хозяйки дома, и это заставляет мой мозг работать быстрее: если порошок закончился, значит, бабушка купила новый и распаковать не успела. Фирменный горшок производителя ей не нравится, поэтому она пересыпает его в свой. Но он пуст, значит, она должна была поставить новую упаковку в шкаф. Я бросаюсь к серванту, на ходу вскрывая упаковку, и уже не кожей — собственными глазами вижу, как Молли врывается в гостиную.

— Роза!

— Бабуля! — в легкой панике подражаю я, и через секунду оказываюсь в зеленом огне Летучего пороха. На автомате глубоко вдыхаю, захожусь неистовым кашлем, забываю о низком камине на Лиссон Гров, ударяюсь лбом о каменную кладку, сгибаюсь пополам и почти выпадаю на ковер в гостиной штаб-квартиры. Вокруг меня поднимается облако пыли пополам с золой.

— Ты просто мастер эффектных появлений, — хмыкает Джейд, выглянув из кухни. — Как прошло?

Я киваю, еще не переведя дух, и опускаюсь на диван.

— Замечательно, просто прекрасно.

Она улавливает что-то в моем голосе и тактично не задает лишних вопросов.

Дедушка прав: мне не удастся скрыться от семьи, где бы я ни оказалась. Лиссон Гров, пусть и тайное, но все же слишком близкое пристанище. Возможно, стоит сбежать очень, очень далеко.

POV Нейтан Холт

Если бы я был менее эгоистичным, я давно бы оставил Бэйли в покое. Мало того, что я cделал ей в детстве, так еще и испортил ее соревнования во время первой же попытки увидеться снова. Я не привнес в ее жизнь ничего хорошего, но, несмотря на то что я это понимаю, я не могу прекратить, помня сколько светлых моментов моей жизни связано с ней. Вселенная много раз пыталась предупредить меня держаться от нее подальше, но я суеверен, только когда это касается квиддича, и игнорирую ее знаки. Поэтому единственное, что я извлек из нашей последней встречи, — это название ее секции и имя тренера.

Остальное — дело техники. При всем моем восхищении товарами из УУУ, ни одно из изобретений волшебников я не счел бы более гениальным, чем интернет. Серьезно. Роза как-то спросила меня, ненавижу ли я магглов после всего, что со мной произошло, но на самом деле я считаю магглов гораздо умнее волшебников. Потому что мне понадобилось всего несколько минут, чтобы узнать, где найти Бэйли. Из нашего старого дома Холты съехали давно, и я почти уверен, что из-за меня, и до тех соревнований я не думал, что смогу снова увидеть их, но вот уже неделю я наблюдаю за жизнью сестры, оставаясь в тени. Я пытаюсь оправдать себя тем, что хочу только убедиться, что у нее все хорошо, и не вмешиваюсь, но часть меня просто готовится к тому, что все покатится к чертям. Меня не должно здесь быть.

Бармен в «Реках Бренди», косо поглядывающий на меня, когда я выбираюсь из камина, тоже так думает. Хотя, возможно, он просто считает странным, что я появляюсь тут каждый день в один и тот же час в спортивной маггловской одежде, да еще и ничего не заказываю, или вспоминает, как я влетел в барную стойку в первый раз. Это была не моя вина, кстати, тут паршивая планировка, но менять ее они не собираются. Я спросил. На меня еще весь зал воззрился с таким негодованием, как будто я предложил что-то из ряда вон выходящее — так тут все расположено с семнадцатого века. Кому какая разница, если это неудобно? В любом случае, безлюдных мест, куда трансгрессировать, в центре Глазго нет.

Я выхожу на улицу, незамеченный никем из прохожих, и, не задумываясь, поворачиваю в сторону спортивной школы. Этот путь я уже мог бы пройти с закрытыми глазами. Я прихожу к нужному месту на две минуты раньше группы Бэйли, и, когда они возвращаются со стадиона, я вижу их из окна продуктового магазина. Расписание у нее, конечно, жесткое — летом по две тренировки в день. Даже я никогда не стал бы так гонять свою команду. Между пробежкой на стадионе и занятием в зале у нее есть три часа, и обычно это время она проводит где-то неподалеку. Наверное, они живут далеко от центра. Я надолго застреваю у стенда с бутылками воды. Наверное, я должен хотя бы притвориться, что тяжело дышу, или пройтись по всему магазину, чтобы не выглядеть так подозрительно, но мне плевать.

За то время, что Бэйли переодевается, у входа в школу собирается группа друзей. Одного из парней я узнаю — он встречает ее с тренировок почти каждый день, что наводит на определенные мысли. В основном на сожаления о том, что я не могу подойти и разъяснить ему, что с ним будет, если он обидит мою сестру. Но привилегию защищать ее я потерял давно. Дождавшись Бэйли, вся компания уходит, и я незаметно следую за ними. В кафе я располагаюсь через несколько столиков от них и заказываю себе колу. Они ведут себя именно так, как в моем представлении должны вести себя школьники на каникулах: шумят, кидаются друг в друга пакетиками сахара и строят башни из стаканчиков. Сестра сидит как на иголках и ныряет за спину своего парня, как только в дверях появляется кто-то, хотя бы отдаленно напоминающий ее тренера. Совсем как Роза, прячущаяся от преподов, уроки которых прогуляла.

У меня нет с собой книги или какого-либо другого прикрытия, и я включаю игру на телефоне, просто чтобы не пялиться на их столик постоянно, как какой-то маньяк. Мне приходится заставлять себя смотреть в экран, но в какой-то момент игра все-таки затягивает меня. Заметив боковым зрением, что кто-то останавливается рядом со мной, я поднимаю глаза. Дружок Бэйли с самым угрожающим видом смотрит на меня сверху вниз (хотя, если я встану, буду как минимум на голову выше) и, посмотрев на его стол, я вижу, что Бэйли и одной ее подружки нет, а остальные смотрят в нашу сторону.

— В чем дело? — спрашиваю я, стараясь сохранять невозмутимость. Получается плохо.

Что ему от меня надо? Из всех посетителей кафе он подошел именно ко мне, это просто не может быть совпадением. Что ему известно? Это Бэйли его прислала, потому что сама не хочет даже говорить со мной?

— Оставь ее в покое, — произносит парень, и я окончательно теряю надежду, что это никак не связано с моей бывшей сестрой.

— Кого? — удается выдать мне, почти правдоподобно.

Наверное, надо попытаться напустить на себя оскорбленный вид или наехать на него в ответ, но я перестаю нормально соображать.

— Не прикидывайся, — он дергает подбородком, заметно храбрясь, но от меня не ускользает нервный взгляд, который от бросает на своих друзей. — Я тебя уже видел несколько раз. Что тебе нужно от моей девушки, урод?

Так, значит, это все его собственная инициатива. Да парень смельчаком оказался. Я даже впечатлен. Он только что набрал несколько очков в моих глазах.

— Я не понимаю, о ком ты говоришь, — я пожимаю плечами, расслабленно откидываясь на спинку стула. Как только я понимаю, что Бэйли ничего не знает, этот дурацкий ступор проходит. — Я бегаю здесь каждый день.

— Нет, — он мотает головой. — Только последние несколько дней. И ты смотрел на нее с тех пор, как пришел сюда.

Я усмехаюсь.

— Может быть, я смотрел на вас, потому что вы орете на весь квартал?

Он открывает рот, но не находит, что ответить. Я так и вижу, как он пытается придумать новое доказательство. Уверен, он чувствует, что прав, но ему больше не в чем меня обвинить. В какой-то степени мне становится его даже жаль. Я поднимаюсь с места, спеша закончить спектакль, пока не вернулась Бэйли.

— Слушай, это все очень мило, — говорю я тоном, которым обычно разговариваю с младшими игроками команд других факультетов. — И даже похвально — вставать на защиту дамы своего сердца. Поэтому я просто забуду, что вы, детки, испортили мне обед. Но если бы я действительно оказался тем, за кого ты меня принял, я бы на твоем месте не лез на рожон.

Да. Уделал его. Он смеряет меня полным ненависти взглядом, и я не могу сдержать победной ухмылки. А в следующую секунду, с возгласом «Линкольн, что происходит?», передо мной появляется Бэйли. Все мое самодовольство испаряется, когда я вспоминаю, что поставил на место четырнадцатилетнего парня своей сестры, который меня заметил и заподозрил. Мало того, что это не повод для гордости, это значит, что мне больше не стоит появляться здесь вообще, разве что под мантией-невидимкой.

— Просто недоразумение, — бросаю я, отворачивая лицо. — Я уже…

— Эй, а я тебя знаю! — перебивает она, и я вздрагиваю, то ли от того, что она заговорила лично со мной, то ли от страха, что она догадалась.

Что лучше: сразу бежать или все-таки попытаться использовать свое красноречие, чтобы убедить ее, что я кто угодно, но только не ее давно потерянный приемный брат?

— Говорю же, я здесь бегаю…

— Это ты устроил драку на моих соревнованиях, — продолжает она обвиняющим тоном и складывает руки на груди. — Между прочим, у меня был высший бал, пока ты все не испортил.

Ее бойфренд — Линкольн, кажется, — делает небольшой шаг вперед, загораживая ее собой.

— Это не я, — говорю я автоматически, и тут же чертыхаюсь. Потрясающий ответ. Мои друзья бы меня за такое засмеяли. Я вздыхаю. — Ладно. Ты права. Я просто хотел извиниться перед тобой.

Бэйли поднимает брови.

— Ты специально нашел меня, чтобы извиниться?

— Нет, — я мотаю головой. — Моя сестра занимается в той же школе, я из-за нее и был там. А сегодня я тебя просто увидел и решил, что надо как-то загладить вину. У меня была мысль пойти сразу к вашему тренеру, но я не рискнул.

— Как зовут твою сестру?

— Джейд, — говорю я, не моргнув глазом.

— Не помню.

Я пожимаю плечами. Бэйли мне не верит, и я ее не виню: история выглядит слишком притянутой за уши.

— Она в младшей группе. В любом случае, моя миссия выполнена. Удачи на повторных соревнованиях, надеюсь, в этот раз ты победишь.

Конечно, ты победишь, ведь меня там не будет.

Я разворачиваюсь к выходу. Сомневаюсь, что кто-то купился, но плевать. Я ухожу, полицию они вызывать не собираются, а больше они меня не увидят. Я делаю шаг. Это последний раз, когда я вижу Бэйли. Конец.

— Нейтан?

Я запинаюсь о собственный ботинок и едва не лечу носом вперед. Сердце начинает биться в сотню раз быстрее, а в горле застревает ком, потому что моя сестренка узнала меня и только что произнесла мое имя, которое должна была забыть, но мне абсолютно нельзя возвращаться в ее жизнь.

Я делаю глубокий вдох, чтобы успокоить нервы.

«Меня зовут Броди, кто такой Нейтан?»

Простая фраза. Правильная фраза. Я не должен подтверждать ее догадку, потому что добром это не кончится.

Я смотрю на нее. Бэйли — в ответ на меня. Испуганно, неуверенно, но как будто с надеждой, и мне хочется сразу признаться ей во всем, только бы ее не разочаровывать. Но несмотря на то, что я очень любил радовать Бэйли, я должен в первую очередь думать о том, что лучше для нее самой.

«Меня зовут Броди, кто такой Нейтан?»

— Привет, Бэйлс.

Я не успеваю остановить срывающиеся с языка слова, а теперь назад пути нет. И я хочу, я знаю, что должен чувствовать себя виноватым, но, как ни пытаюсь, я не могу жалеть об этом. Потому что я — чертов эгоист.

Вокруг все замирает. Может быть, на нас смотрит все кафе, а может, весь мир просто обездвижили «Петрификусом». Мне было бы плевать, если так. Внутри меня что-то сжимается, и я со страхом жду реакции Бэйли. Я абсолютно не представляю, о чем она сейчас думает, и в ее выражении лица нет никаких подсказок. Что я наделал?

Проходит несколько часов, пока мы смотрим друг другу в глаза. Мне кажется, что меня лишили слуха, пока в тишине не раздается всхлип Бэйли. А потом, так и не отрывая от меня взгляда и не сдвигаясь с места, она разражается слезами, прижав ладонь ко рту. Меня еще в детстве поражало, как она так плакала. Это еще можно было предвидеть, если она падала или врезалась пальцами ног в угол, но если ее расстраивало что-то другое, то это происходило резко и неожиданно: в один момент она была спокойна, в следующий — уже ревела навзрыд. И, как и всегда, меня охватывает паника.

— Бэйлс, прости меня, — произношу я почти умоляющим тоном. — Я не хотел… Ты только не плачь, пожалуйста, скажи, что мне делать, и я это сделаю. Если хочешь, я уйду прямо сейчас и никогда больше тебя не…

Я не успеваю даже договорить, потому что у меня из легких вышибает весь воздух, когда она налетает на меня. Я едва не теряю равновесие, покачиваясь и делая несколько шагов назад, а потом обнимаю ее так же крепко, отрывая от пола.

— Даже не думай никуда уходить, — бормочет Бэйли мне в шею. — Господи, неужели это правда ты? Я думала, что никогда тебя не увижу.

Я даже не сразу осознаю, что произнес слово «Прости» раз пятьсот, хотя даже не понимаю, за что именно извиняюсь: за то, что произошло в детстве, за то, что пропал, или за весь этот цирк сейчас. В какой-то степени я вообще удивлен, что она не ненавидит меня. Сейчас она уже достаточно взрослая, чтобы адекватно оценивать тот инцидент на пруду.

— Где ты был? — спрашивает Бэйли, когда я возвращаю ее на ноги, и в ее голосе проскальзывают обвинительные нотки. — Почему ты не пришел раньше?

— Эм, — я ерошу волосы на затылке, пытаясь придумать нормальный ответ, — я не знал, где вы живете.

— О, Господи, ну конечно, — выдыхает она, размазывая ладонями слезы по щекам. — Мы же переехали, Господи, это так глупо и так ужасно, просто поверить не могу. Ты долго нас искал?

— Нет, я просто, — я качаю головой, — зашел один раз домой, узнал, что вы съехали. А потом вот увидел тебя на плакате, пошел на соревнования и… Ох, прости, Бэйлс! Я все испортил.

— Да не страшно, — отмахивается она. — Теперь, когда я знаю, что это был ты, я не злюсь. Только что это вообще было?

— Потом расскажу, — морщусь я.

— Да, — с готовностью кивает Бэйли. — Да, конечно, не это сейчас важно. Господи. Мама с папой так обрадуются, я им сейчас позвоню…

— Нет! — выкрикиваю я резко и громко, чем заслуживаю ее шокированный взгляд. — Не надо, Бэйлс, пожалуйста.

Она хмурится, явно не понимая моих мотивов. Почему она решила, что… Ну конечно, она же ничего не знает! Вряд ли родители сообщили ей, шестилетней, что отдали ее брата в детдом. Она бы очень расстроилась и, скорее всего, потребовала бы моего возвращения, а этого они допустить не могли. Это правильно, что они ей не сказали. Теперь надо незаметно выяснить, что она знает, а заодно придумать правдоподобную версию.

— Хорошо, — медленно произносит она, а потом достает из кармана джинсов телефон и набирает чей-то номер. Меня это настораживает, но она только что согласилась на мою просьбу, а я ей доверяю. — Сейчас, я только… Андреа, привет. Слушай, ты можешь, пожалуйста, сказать, что я не приду сегодня в зал? Скажи, что я отравилась, или меня укусила собака, или я умерла, не знаю, что угодно. Нет, не это! Ненормальная. Да. Хорошо, спасибо огромное. Пока.

Бэйли заканчивает звонок и улыбается мне.

— Ну все, я свободна. Что теперь?

— Ну, моим планом было увидеть тебя и уйти незамеченным, так что даже не знаю, — пожимаю плечами я, а потом перевожу взгляд на ее друзей, которые все так же неловко стоят вокруг нас и о которых я напрочь забыл до этого момента. — Нам бы поговорить где-нибудь, где никто не услышит.

— Мы можем пойти домой, — предлагает она и тут же добавляет: — Родители работают допоздна.

Я киваю. В крайнем случае, я смогу просто трансгрессировать.

— Подожду на улице, — говорю я, потому что этот Линкольн смотрит на нее с видом потерянного щеночка, который не понимает, почему его хозяйка вдруг обнимается с хулиганом, от которого надо было ее защищать.

Оставив Бэйли попрощаться с друзьями, я выхожу на улицу. До сих пор не могу во все это поверить. Я без понятия, что сейчас делать, что ей сказать, но ни одна мысль не задерживается в голове надолго. Буду импровизировать. В конце концов, моя легенда же должна совпадать с легендой родителей. Когда я вспоминаю, из-за чего они в итоге от меня отказались, я снова начинаю сомневаться в том, что это хорошая идея, но сбежать от Бэйли сейчас — еще хуже, чем почти утопить ее в пруду.

— Ну что, идем? — раздается ее бодрый голос у меня за спиной, и я почему-то вздрагиваю.

— Куда?

— Сначала на автобус, — она кивает в сторону остановки.

Пока мы ждем транспорт и потом, по пути, мы не говорим ни о чем существенном и пытаемся заполнить тишину разговором о соревнованиях. Бэйли рассказывает, что произошло после драки, и, кажется, она действительно не очень расстроена по этому поводу. Я даю ей только частичную правду, не упоминая о комментарии Эндрю касательно нее самой и, конечно, умалчивая о том, что мы из одного приюта.

Новая квартира Холтов, для них уже ставшая старой, отличается от той, где я рос, в основном тем, что гостевая спальня в ней заменяет мою комнату. А так, несмотря на другой цвет обоев, на меня накатывает чувство ностальгии. Бэйли предлагает мне сесть на диван, потому что в ее комнате бардак. Мне было бы спокойнее там, потому что здесь я должен буду постоянно следить за дверью, чтобы не попасться родителям, но я не спорю. Продолжая оттягивать важный разговор, Бэйлс щебечет о чем-то стороннем, пока возится на кухне. Я слушаю ее вполуха, пытаясь продумать свой рассказ.

Сестра ставит на столик чашки, и я не глядя тянусь за чаем, а потом вдруг вижу, что она сделала какао с маршмеллоу. И это довольно глупо, потому что нам всегда подают его в Хогвартсе зимой, но именно сейчас этот напиток впервые за долгое время напоминает мне о детстве, и где-то в горле появляется чувство, которому я не могу найти название. Я скучал по Бэйли постоянно, но воспоминания о всей семье Холтов, о людях, которые долгое время были для меня заботливыми и любящими родителями, я похоронил глубоко внутри. Когда я не жуя глотал слипшиеся макароны, запивая их компотом цвета выжатой из половой тряпки воды, — нужно было поесть быстрее всех, чтобы убраться подальше от столовой, потому что в первые пару месяцев в приюте меня частенько били за то, что я странный, — я готов был отдать все за какао с зефиром. Но когда я окончательно перестал верить, что родители простят меня и вернутся за мной, я должен был забыть об этом и приспособиться к новой жизни. А сейчас я смотрю на эту чашку, и мной охватывает безумное желание дождаться родителей, объяснить им все, доказать, что я больше не опасен, и умолять, чтобы они снова взяли меня к себе.

— Ты в порядке? — спрашивает Бэйли, заметив, что я так и застыл с протянутой рукой.

— Да, — я выдавливаю улыбку, — просто мама всегда нам его делала.

— Ага, — вздыхает она. — Знаешь, я понимаю, что ужасно так говорить, но я ненавижу твоих родителей.

Я давлюсь какао, и Бэйли бьет меня по спине. Что значит «моих родителей»?!

— Прости, — она пожимает плечами. — Я верю, что тебе с ними лучше, и это правильно, но… Они же тебя бросили! А потом объявились через десять лет как ни в чем не бывало и забрали тебя от нас. Это просто нечестно.

Я продолжаю кашлять, просто чтобы ничего не говорить. Картинка в моей голове складывается на удивление простая — значит, родители сказали Бэйли, что я вернулся в свою родную семью. Довольно разумное объяснение. Она была слишком маленькой, чтобы задуматься о законах, родительских правах и всей бумажной волоките.

— Все не так просто, Бэйлс, у них не было выбора. Они оставили меня, чтобы дать мне шанс на нормальное детство, — говорю я, сочиняя на ходу. — Они вернулись за мной, когда разобрались со всеми проблемами.

— И какие они? Ты же счастлив с ними, да?

— Конечно, — киваю я. — Они классные. Их зовут Джер…ри и Скор… кгхм… Скотт. Уизли. Джерри и Скотт Уизли. Мама довольно строгая, все время следит за порядком и потрясающе готовит, а отец довольно замкнут, но всегда поможет, если надо. Еще есть кузина, Роза, она тоже живет с нами. Не знаю… Мне с ними нравится.

— Я рада, — говорит Бэйли, но я различаю все ее голоса, и в этом искренности недостает.

— Не было ни дня, чтобы я не скучал по тебе, Бэйлс, — говорю я, и здесь мне не приходится врать. — Ты моя любимая младшая сестренка, не важно, родственники мы или нет.

Уголок ее губ дергается, и, оставив попытки сдержать улыбку, она подвигается ближе и опускает голову мне на плечо.

— Я тоже скучала. Без тебя все вообще не так.

— Да ладно тебе. Ты без меня отлично справляешься.

-Да, но, когда ты уехал, стало довольно одиноко. Просто вдвоем было гораздо веселее, — говорит она и хмурится, нервным движением облизывая губы. — Мы все время что-то придумывали.

— Прости, Бэйлс, я должен был…

— Нейтан, — перебивает она, смотря на меня пристальным взглядом (это значит, что от ответа мне не уйти, в последний раз она меня так расспрашивала, почему только женщины могут съесть малыша, чтобы он рос у них в животе. Я честно не знал, что на это ответить). — Скажи мне правду.

Правду? Неужели она догадалась, что я соврал про родителей? Придется придумать новую легенду, но насчет этого я ей правду никогда не скажу. Я понял, почему родители это сделали, но она вряд ли сможет.

— О чем?

— О тебе, — говорит она. — Ты ведь действительно умел все это делать? Я же не сошла с ума? Нейтан, пожалуйста!

— Почему ты считаешь, что сошла с ума? — не понимаю я, но мне это все очень не нравится.

— Я помню… вещи, невозможные вещи, которых не может быть в реальности, но я их помню. И родители говорят, что ты просто показывал фокусы, а у меня богатое воображение. Нейт, я тебя умоляю, скажи, что я это не придумала!

О, Бэйлс… Мне становится физически плохо от одной только мысли, что Бэйли восемь лет жила, не понимая, была половина ее жизни правдой или частью ее фантазии. Как они могли ей так сказать? Что они сказали — что она случайно оказалась посреди пруда в апреле?

— Не придумала, — говорю я твердо. Плевать, что мне за это будет, если кто-то узнает, но я не могу позволить своей сестре считать себя сумасшедшей. — Я доставал нам те конфеты, и заставил мамин букет расцвести снова, и поднял в воздух твоих кукол… Я заморозил пруд, Бэйли.

Она молчит некоторое время, обдумывая мои слова, а потом шумно выдыхает.

— Спасибо.

— Прости, — говорю я. — Я и понятия не имел… Родители хотели, как лучше для тебя. Наверное, они боялись, что ты начнешь рассказывать и тебе не поверят. Не знаю. И они все-таки были не в восторге от этого, особенно после истории с прудом. У тебя было воспаление легких из-за меня.

— Нейтан! — восклицает она, часто мотая головой. — Это была не твоя вина. Я хотела покататься, ты заморозил для меня пруд, а потом, когда он растаял, ты поплыл за мной и вытащил нас обоих! Это было не из-за тебя!

— Ну, вряд ли ты бы решила сама искупаться в ледяной воде, Бэйлс, — возражаю я.

— Даже не смей так думать, — заявляет она категорично. — Я сама полезла на лед, а ты не знал, что он растает. Не знал ведь?

— Нет! — восклицаю я, возмущенный тем, что это могло прийти ей в голову. — Как ты вообще могла так подумать?

— То есть, ты не знал, что с тобой происходит?

— Нет, — я качаю головой, — я бы тебе сказал.

— Но сейчас знаешь, — продолжает Бэйли, и это звучит как утверждение, а не вопрос.

— Да, — помедлив, отвечаю я. — Сейчас знаю.

— Ну и? — подгоняет она требовательным тоном, когда больше ничего не дожидается. — Скажи мне!

— Я не имею права рассказывать, — говорю я скорее для проформы, потому что уже решил для себя, что могу нарушить этот закон.

— У тебя будут проблемы? — спрашивает она обеспокоенно.

— Если об этом узнают — да.

— Я никому не скажу! Нейтан, клянусь, я никому и никогда об этом не расскажу.

Конечно, я знаю, что не должен быть настолько наивным в этом вопросе, но это Бэйли, она умница, она поймет, насколько важно будет сохранять это в тайне, и, разумеется, ни один волшебник не будет пытаться выведать что-то силой. В принципе, всем должно быть наплевать, пока я не применяю магию в общественном месте.

— Ни маме с папой, ни друзьям, ни Линкольну, — уточняю я. — Вообще никому и ни при каких обстоятельствах. Поэтому я и не могу увидеться с родителями, они не могут знать, кто я.

— Так кто ты? — нетерпеливо спрашивает она. — Инопланетянин? Эксперимент Правительства? Мета-человек? Моргни, если я угадала.

Неважно, насколько различаются наши ДНК, но такое могла предположить только моя сестра.

— Ты унаследовала всю мою коллекцию комиксов? — улыбаюсь я.

— Я серьезно, — Бэйлс закатывает глаза.

— Ладно, — вздыхаю я. — Так и быть. Все гораздо проще и не так научно. Я волшебник.

Она молчит. Я — тоже, чтобы выдержать драматическую паузу, хотя это прозвучало как-то глупо и странно. Я бы такому не поверил.

— Волшебник, — повторяет она наконец, кажется, все еще не до конца понимая, что это значит. — Волшебник типа: «Абракадабра» — и я превращаюсь в лягушку?

Я хмыкаю.

— Ну, заклинание превращения в животное звучит по-другому, и я не буду его демонстрировать, а то ты рискуешь навсегда остаться кем-то между крокодилом и тушканчиком. Да и мы вообще не используем слово «Абракадабра». Понятия не имею, почему нам все время это приписывают.

— Понятно, — протягивает Бэйли, медленно кивая.

Я прямо вижу, как она разрывается между намерением поверить старшему брату и желанием вызвать скорую помощь. Почему-то меня это только веселит.

— Хочешь увидеть волшебство?

Она соглашается, глядя на меня с подозрением, и я достаю из рукава палочку, а только потом понимаю, что не знаю, что ей показать. Не мыльные же пузыри! Я машинально верчу палочку в пальцах, и взгляд Бэйли становится все более скептическим, так что в итоге я, не найдя ничего более оригинального, создаю ей букет прямо из воздуха. Он получается не мастерским, слишком разношерстным, с цветами, в существовании которых я сомневаюсь, но шок и восхищение на ее лице того стоят.

Я смеюсь над ее видом, но она слишком потрясена, чтобы обидеться.

— Еще! — требует она, не до конца вернув дар речи, и я с радостью подчиняюсь, трансфигурируя ложку в карандаш.

— Господи, это невозможно, — бормочет она. — Как это возможно?

— В детстве тебя это не так удивляло, — я пожимаю плечами. — Ты, кстати, так меня и называла. Волшебник. Так что ты знала правду даже раньше, чем я.

— Я могу так научиться? — с жадностью в голосе спрашивает она.

— Прости, Бэйлс, но нет, — отвечаю я с искренним сожалением. — Это… передается генетически.

— То есть, твои настоящие родители — волшебники? Они тебя забрали и всему научили?

— Не совсем, — говорю я. — У нас есть школа, там я и учусь.

— Школа волшебства? — восклицает она, довольно громко, но это вызвало бы подозрения, только если бы за стеной жили маги. — Господи, как это круто! Покажи еще что-нибудь!

Следующие полчаса или час я развлекаюсь тем, что показываю ей простенькие заклинания, которым нас обучали еще на третьем курсе. Я бы, наверное, смог сотворить ей и кота из подушки, но я давно этого не делал, и мне не хочется ударить в грязь лицом, только не когда она протирает глаза, и закрывает ладонями рот, и хохочет, и не может усидеть на месте от восторга. Весь день мог бы этим заниматься, потому что ее реакция — бесценна. Собственно, таким и является мое намерение, пока карман моих спортивных штанов не нагревается, не причиняя дискомфорт, но привлекая внимание.

— Черт, — бормочу я, доставая мини-бук и открывая на последней странице. — Ох, твою… Прости, Бэйлс.

— Что это? Записная книжка? — с любопытством спрашивает сестра.

— Не совсем, — я мотаю головой. — Это средство общения. У другого человека есть парный, и с помощью него мы переписываемся.

— О Боже мой, как это невозможно круто! — пищит Бэйли. — Ну почему я не могла родиться волшебницей? Это просто несправедливо…

— Бэйлс, прости, но я должен уйти, — перебиваю я. — Я обещал помочь своей подруге, и я уже опаздываю, я совсем потерял счет времени.

— Да, конечно, иди, — произносит она с плохо скрываемым разочарованием.

— Давай встретимся завтра — предлагаю я, поднимаясь с дивана и возвращая всем предметам прежнюю форму, заодно очищая кружки. — В том же кафе после твоей тренировки. О, я принесу такой же бук, и мы сможем общаться, когда я уеду!

— Договорились, — говорит она чуть более радостно. — Я рада, что ты вернулся, Нейтан.

На этот раз это я обнимаю ее, и она поднимается на носочки, обвивая руки вокруг моей шеи.

— Я тоже, — выдыхаю я ей в макушку.

— Пойдем, я тебя провожу.

— Не нужно, — ухмыляюсь я, отступая. — До завтра, Бэйлс.

Я трансгрессирую прямо в Косой переулок и подавляю желание вернуться обратно, просто чтобы посмотреть на ее лицо. Выйдя из арки, я направляюсь в сторону «Летнего зала», где меня должна ждать Джейд. Бук снова нагревается, и я вспоминаю, что так и не ответил на ее многочисленные вопросы от «Сколько можно опаздывать?» до «Я беспокоюсь, все в порядке?». Черкнув, что уже иду, я ускоряю шаг, обгоняя прохожих. По переулку снуют студенты с родителями, покупающие учебники и школьные принадлежности.

Проходя мимо «Ужастиков Умников Уизли» я останавливаюсь, глядя на витрину. Кроме бука, я бы хотел скупить для Бэйли половину магазина, зная, что все волшебные безделушки приведут ее в абсолютный восторг. Мы с Джейд в первый раз побывали в этом магазине на третьем курсе, когда разрешили походы в Хогсмид. У нас не то чтобы были деньги на «Три метлы» или «Сладкое королевство», поэтому мы целый день бродили вдоль стеллажей в филиале «УУУ», рассматривая все игрушки, которые не боялись сломать. Тогда я еще решил, что тоже хочу быть изобретателем. После того, как семья Розы в каком-то смысле взяла меня под опеку, все товары стали для меня бесплатными, но я никогда этим не злоупотреблял. Сейчас я бы не постеснялся этим воспользоваться, но после того как я сбежал из приюта и миссис Уизли пришлось разбираться с моим беспорядком, я, как настоящий трус, не хочу попадаться им на глаза. Я знаю, что нельзя уже и дальше игнорировать ситуацию, и я много раз пытался написать миссис Уизли, но так и не смог придумать что. «Простите, что сбежал из приюта, а потом трахнул вашу дочь» — не самый подходящий вариант. Сама Роза тут не появляется по той же причине, а с Джейд и Скорпиуса не берут деньги, только когда они приходят в ее компании. Придется, наверное, написать Хьюго.

Меня отвлекает дружный девичий смех, и я невольно оборачиваюсь. В небольшой группе девчонок в летних платьях и с пакетами из магазинов я узнаю равенкловок, и, заметив меня, они хихикают и машут. Ухмыльнувшись, я киваю им, и только Линдси демонстративно отворачивает лицо. Почему-то она думала, что мы встречаемся, и обиделась, когда оказалось, что это не так. Хорошо, что она уже закончила школу, это было бы неловко.

Джейд сидит на скамейке на достаточном расстоянии от «Летнего зала», чтобы ее нельзя было увидеть из окна, и сосредоточенно рисует что-то в своем альбоме. Наверное, это помогает ей успокоить нервы. После происшествия с Эйвери она в ресторане так и не появлялась, Роза в тот же день забрала ее сумку у одной из официанток. Но вот ее зарплату мы, очевидно, вместо нее получить не можем.

Когда на ее рисунок падает моя тень, она поднимает голову, со смесью раздражения и облегчения на лице.

— Зачем ты сам вызвался пойти со мной, если у тебя есть дела поважнее? — спрашивает Джейд вместо приветствия, закрывая альбом и вставая на ноги.

— Прости, я… задержался, — я улыбаюсь, вспомнив о причине своего опоздания.

— Где ты вообще был? — интересуется она, подняв бровь.

— Бегал, — я пожимаю плечами.

Она хмурится, явно не веря мне, а потом просто закатывает глаза. Наверное, думает, что я был с девушкой или что-то вроде того.

— Ладно, если ты хочешь продолжить бегать, я могу пойти одна, — говорит Джейд. — Правда.

— Нет уж, — я мотаю головой. — Я тебе нужен.

— И для чего же?

— Для моральной поддержки, во-первых, — начинаю перечислять я. — Для принятия удара на себя, во-вторых…

— Ты хочешь признаться, что на самом деле это ты облил Эйвери шампанским на виду у всех? — скептически уточняет она, но я уже вижу, как уголки ее губ начинают подрагивать.

— Джейд. Как только я войду в комнату, твоя Фабре вообще об этом забудет! Она будет настолько очарована моим природным обаянием, что даже не подумает тебя ругать…

Она наконец смеется, а, собственно, этого я и добивался.

— Хотела бы я на это посмотреть, но даже ты не настолько хорош, чтобы отвлечь ее от ее истинной страсти — издевок и придирок.

— Давай поспорим. Если она не будет на тебя наезжать, ты приготовишь сегодня утку с апельсинами.

— Я бы скорее сразу сделала целую сотню, чем вошла туда, — морщится Джейд, передергивая плечами. — Черт, как же я это все ненавижу… Уж лучше без денег остаться, чем снова слушать, как она орет.

— Джейд, — я обнимаю ее за плечи и мягко толкаю в сторону прохода, где находится служебный вход в ресторан. — Давай, это надо просто перетерпеть, а больше ты ее не увидишь.

Она переставляет ноги как будто через силу, и я чувствую, как она напряжена. Перед неприметной дверью она тормозит.

— Нет, я не могу, — произносит она, мотая головой. — Я только вырвалась из всего этого, я не выдержу очередной порции нотаций.

Я не знаю, имеет она в виду только Фабре, или ее слова относятся и к ее матери. Мисс Саммерс не стеснялась отчитывать ее по пустякам даже в присутствии друзей. С одной стороны, я понимаю, что она — ее единственная семья, а у меня нет даже такой, и это надо ценить. С другой — я был только рад помочь Джейд собрать все ее вещи, пока ее мать была на работе, и перенести их в штаб. Конечно, было бы лучше обойтись без ссоры, и я надеюсь, что они все-таки помирятся, но мне всегда было обидно, что умная, сильная, талантливая Джейд верит, что ничего не добьется, потому что ей вбили это в голову с детства.

— Конечно, выдержишь, — говорю я. — Ты можешь выдержать все, что угодно, а это всего лишь противная тетка. Главное только держаться подальше от емкостей с жидкостями.

Она усмехается и неохотно кивает.

— Идем.

Я тяну на себя тяжелую дверь, и Джейд вся сжимается рядом со мной. Я беру ее за руку, и мы проходим по длинному коридору в подсобку, где одна из официанток заклинанием полировки натирает приборы.

— Кларисса, — окликает ее Джейд.

Девушка оборачивается, и, увидев ее, чуть надменно хмыкает.

— Какие люди, — удивленно протягивает она. — Тебя я точно не ожидала здесь увидеть.

— Ты не одна такая, — говорит Джейд, пока Кларисса переводит любопытный взгляд на меня. Не удержавшись, я подмигиваю ей. — Позови, пожалуйста, мадам Фабре.

— Да тебе совсем жить надоело, — бормочет официантка. — Ладно, скажу, что ты ее ждешь. Потом пришлю тебе венок.

— Спасибо, — она устало кивает, проигнорировав ее комментарии.

Кларисса выходит в зал, и спустя несколько секунд мертвой тишины штора снова отодвигается. Передо мной появляется невысокая женщина лет сорока, с резкими чертами лица и убранными в пучок светлыми волосами.

— Джеральдин, — сухо произносит она.

— Добрый вечер, мадам Фабре, — настороженно говорит Джейд, не исправляя свое имя, хотя она ненавидит полную форму.

— Ты пришла за зарплатой? — спрашивает хозяйка «Зала».

Не знаю, чего она так боялась, пока Фабре не представляется мне таким уж монстром.

Джейд просто кивает. Женщина проходит мимо нас, не удостоив меня и взглядом, и скрывается за одной из дверей, за которой, как я понимаю, находится офис. Через две минуты она возвращается с чеком и так же молча отдает его Джейд. Та хмурится, глядя на указанную сумму, а потом поднимает взгляд на хозяйку.

— Но как же…

— Ты выпрашиваешь штраф, Саммерс? — интересуется Фабре, изогнув бровь. — Мне удалось уладить все с гостями без потерь, можешь считать, что тебе повезло.

Джейд по-прежнему с подозрением смотрит на нее, и я очень надеюсь, что она не продолжит возражать.

— Что-то еще?

— Нет, — к счастью, она мотает головой. — До свидания.

Мадам Фабре прощается с нами, и мы выходим на улицу. Джейд аккуратно прячет выписанный чек между страницами альбома, и только потом произносит:

— Это было странно.

— По-моему, ты должна быть более радостной, — замечаю я.

— Конечно, я рада, но здесь что-то не то. Ты ее просто не знаешь, она никогда не прощает штрафы, а уж после того, что я устроила… Что значит, она уладила все с гостями без потерь?

— Джейд, — я вздыхаю. — Расслабься. Пожалуйста. Все обошлось, и хорошо! Идем уже домой. Между прочим, — я улыбаюсь, вспомнив наш спор, — тебе еще готовить утку в апельсинах.

— Эй, она на тебя даже не посмотрела! — возмущается она. — Так что, в чем бы тут ни было дело, твое обаяние не сработало.

— Условие было только одно: Фабре на тебя не наезжает, — ухмыляюсь я. — Она и не наезжала.

Джейд только закатывает глаза.

 

Вернувшись домой, мы застаем Розу и Скорпиуса за игрой в шахматы. Съеденных ею фигур, как и ожидалось, уже больше раза в полтора. Не знаю, на что он до сих пор рассчитывает на самом деле, потому что ей в этом равных нет, а легиллименцию к нам он применять не может.

— Как прошло? — спрашивает Роза, пока Скорпиус обдумывает следующий ход.

— Не так, как я ожидала, — отвечает Джейд. — Фабре не истерила и даже не выдвинула штраф, не представляю почему. Это значит, Скорпиус, что я верну тебе твои деньги.

— Это были чаевые, — не поведя бровью, говорит он. — Сомневаюсь, что люди их возвращают.

— Эм, если никому эти деньги не нужны, можете отдать мне, — заявляет Роза, поднимая руку.

— Почему-то я даже не удивлен, — бормочет Скорпиус, съедая ее коня.

— Я всего лишь хотела помочь вам решить спор, — беспечно улыбается она и переставляет свою фигуру каким-то невероятным способом. — Шах и мат.

— Но я все еще не собираюсь оставлять эти деньги себе, — напоминает Джейд, уже чисто из принципа.

— Ну и не оставляй, пусть будет общак, — предлагаю я, пока это не переросло в конфликт. — Нам же надо будет покупать на что-то выпивку в Хогсмиде.

Не знаю насчет остальных, но Розу этот вариант точно устраивает, и она вскакивает с дивана, забыв об игре, и, порывшись в одном из ящиков стеллажа, достает небольшой мешочек.

— Вот, — с гордостью произносит она.

— Да я еще даже не обналичила чек, — говорит Джейд.

— Это не важно, — произносит Роза с ноткой досады, как будто мы не понимаем чего-то абсолютно очевидного. — Главное — начать.

С этими словами она вынимает из валяющейся на стуле сумки кошелек и демонстративно опускает в мешочек один кнат. Да уж, от Джейд там ожидается гораздо большая сумма.

— Теперь вы.

Вынудив нас по очереди опустить в мешочек по монете, она с нежностью опускает его на тот самый кофейный столик, на котором недавно танцевала, а потом берет за руки меня и Скорпиуса. Когда никто из нас не понимает, что происходит, она издает раздраженный стон, жестом указывая, что нужно делать. Я протягиваю руку Джейд, она — Скорпиусу, и вчетвером мы образуем кривой круг с новым лучшим другом Розы в середине.

— Итак, — начинает она важным тоном. — Никаких шмоток, подарков твоим подружкам, Нейтан, книг, сладостей и прочей ерунды, понятно? Общак — для общих дел. А теперь повторяем за мной. Торжественно клянусь потратить деньги на шалость и только на шалость.

— Мне кажется, или это…

— Джейд, не занудствуй или придумай свою собственную клятву.

— Как скажешь.

— Но вы же понимаете, что в итоге так и отдали деньги Розе?

POV Скорпиус Малфой

Жизнь часто сдает вам плохие карты именно потому, что любит вас, — она хочет научить вас играть.

— Нейтан, знаешь, почему я отвечаю за банк?

— Потому что сама попросила.

— Нет, потому что я, мать твою, никому не позволю таскать отсюда деньги! Ну-ка верни все, что взял!

Роза бросается вперед, как мантикора, и виснет на Нейтане, пытаясь разжать его кулак, пока сам он давится смехом и поднимает руку все выше. Когда ей, наконец, удается, ладони Нейта пусты, а на лице Розы разочарование.

— Я же видела, как ты стащил сотню! — не унимается она.

— Я не понимаю, о чем ты. Ты просто устала, — миролюбиво улыбается Нейт. Я ловлю на себе взгляд Розы, требующий встать на ее сторону, и только пожимаю плечами. Какая мне разница, он же не у меня стащил триста пятнадцать монет.

— Скорпиус, ты знаешь, что я права!

— Я ничего не видел.

— Ты легиллимент!

— Вы же запретили мне вас читать, — хмыкаю я.

— Ты можешь посчитать мои деньги, — предлагает Нейт. — Вот, смотри, у меня вообще нет сотен. У меня двадцать четыре монеты! — он машет перед носом Розы цветными бумажками.

— Ладно, все, отстань, — она рассерженно садится на свое место, поправляет ровные стопки денег и переставляет коробку банка по другую сторону от себя, там, где сижу я.

— Между прочим, я оскорблен, — бросает Нейтан.

— Ну, что на этот раз? — возвращается Джейд, занимает свое место и внимательно смотрит на нас всех по очереди. — Кто что натворил?

— Роза обвиняет меня в том, что я стащил деньги из банка, — Нейтан тут же тычет в нее пальцем.

— Мы же все играем честно, разве нет? — то ли спрашивает, то ли настаивает Джейд. — Без легиллименции, — я бросаю на подругу косой взгляд. — Без подделки денег и уж тем более без воровства из банка.

Кажется, ей удается убедить их, потому что Роза, скрыв шумный вздох за кашлем, виновато произносит:

— Прости, Нейт.

— Замяли, — добродушно отмахивается он.

Джейд бросает кубик, и игра в «Монополию» продолжается. Это предпоследний день в Лондоне, и Роза, устав от того, что мы «вечно где-то пропадаем», собрала всех на «вечер братства». Джейд приготовила ужин, Роза откопала где-то настольную игру, а мы с Нейтаном просто остались дома, потому что это все, что от нас требовалось.

Когда Нейт в шестой раз выбрасывает дубль, даже Джейд начинает смотреть на него с подозрением.

— Ловкость рук, — как нечто очевидное говорит он, и снова кидает кубики. Две шестерки.

— Все равно Скорпиуса ты не обыграешь, — фыркает Роза.

— Зато обыграю тебя, — он передвигает фишку на «старт» и протягивает руку, чтобы получить премию от банка. — Спасибо, Розита.

— Я буду брать с тебя по сиклю каждый раз, когда ты меня так называешь, — шипит Роза.

Нейтан улыбается шире.

— А я с тебя по два каждый раз, когда ты бесишься.

— И все это в общак, пожалуйста, — замечает Джейд. — Потому что больше прочих от этого страдают окружающие.

— Что вообще между вами произошло? — я перевожу взгляд с Розы, которая мгновенно мрачнеет, на Нейта. Тот остается невозмутим.

— Мы с Розой просто отличные друзья! — заявляет он, откидываясь на спинку кресла и бросая взгляд на подругу.

Она делает вид, что увлечена пересчетом банка. Я жду, когда Джейд встретится со мной взглядом, а потом вопросительно поднимаю брови.

— Они переспали, — поясняет она.

— А, ну, значит, я правильно подумал, — хмыкаю я. У Джейд дергаются губы.

Гостиная взрывается.

— Черт, нет! Все было не так! — Роза едва не подскакивает на месте. — Я была пьяна, а еще расстроена, так что…

— То есть ты уже не отрицаешь, что была инициатором? — ухмыляется Нейт.

— Не начинай!

— Это надо было в тот раз говорить, — подсказываю я, сдерживая улыбку, за что получаю яростный взгляд Розы, которая едва не дымится.

— Бесите меня, — выдыхает она, скрещивая руки на груди.

— Класс, теперь ты должна в общак два сикля, — ухмыляется Нейтан, кивая на мешочек, который Роза придумала пару дней назад. Не знаю, почему, но теперь она называет его Скруджем.

— Оох, — Роза закатывает глаза, но послушно достает из кармана пару монет и опускает их в мешок. Она никогда не нарушает собственные правила, какими бы дурацкими те ни казались остальным. Смиренно выдохнув, она снова поправляет ровные стопки карточек, а потом, видимо, чувствуя мой взгляд, поднимает глаза. Вид у нее неловкий, вопрошающий, и я не сразу понимаю, о чем она. Похоже, ей важно, что я думаю про них с Нейтаном. Мы с ней были вместе, а потом остались друзьями, но прежде ее никогда не интересовало мое мнение. И странно, что волнуется она сейчас: учитывая, что ее выбор останавливался на ком-то хуже Нейта. Взять того же Йена: если бы Роза хоть раз послушала не то что друзей — здравый смысл — она бы поняла, что слишком хороша для Диккенса. А что касается Нейтана… Не знаю. Вся наша с ней романтика осталась в прошлом, так что ревность здесь неуместна, но он все же мой друг... Наш друг, вообще-то. Если это на один раз — скоро все об этом забудут, если же они начнут встречаться... Сложно это представить, хотя, с другой стороны, они похожи, может что-то бы и получилось. Обычно я легко читаю других людей, но мои друзья все чаще оказываются не дешевыми сейфами, а лучшими ячейками «Гринготтса»: так сложно понять, что у них в головах. Может быть, поэтому мы все еще друзья? Потому что храним наши секреты за семью замками?

Как бы то ни было, я хочу, чтобы Роза была счастлива, а с Нейтаном это вероятнее, чем с Йеном. Я пожимаю плечами и усмехаюсь, и Роза отвечает облегченной улыбкой. Все правильно. Эта дружба имеет для меня слишком большое значение, чтобы рушить ее из-за такого.

— Когда заканчивается эта игра, Роза? — Джейд тянется к правилам.

— Когда обанкротятся все, кроме одного.

— Ну, тогда мы почти закончили! — оптимистично продолжает она. — Ты уже вылетела, Нейтан близок к этому, а я с удовольствием сдамся, потому что у Скорпиуса на лице написано, что он придумал две тысячи и один план по моему разорению.

Я удивленно поднимаю голову. Серьезно, на лице написано?

— Да, я тебя знаю, Скорпиус, — повторяет Джейд, смотря мне в глаза. — И вообще, это было очевидно, что ты победишь.

— Ну, должен же он был как-то отыграться за шахматы, — вставляет Роза, расплываясь в сладчайшей улыбке.

— Если бы вы позволили мне бросить кубик еще пару раз, я бы побил мировой рекорд, — напоминает Нейтан. — Почитайте правила, уверен, там есть что-то по этому поводу.

— Выбрасывание дубля — это не достижение, Нейт, — ласково объясняет Джейд.

— Ну, не скажи. Если бы я был в казино — уже был бы богат.

— И почему же ты до сих пор с нами? — риторически спрашивает Роза, не отрываясь от чтения правил.

— Действительно, — соглашается он. Потом выжидающе смотрит на меня. Я, конечно, легиллимент, но, во-первых, мы это уже проходили, а во-вторых, моим друзьям в голову иногда приходят такие идеи, что и представить сложно. — Нам нужно отправиться в казино.

— О, отличная мысль! — подхватывает Джейд, а потом язвительно добавляет: — Там же мало идиотов с лишним деньгами.

— Да перестань, — шикает на нее Нейтан. — Мы ведь действительно можем пойти в казино и выиграть немного денег. Или много, как пойдет.

— Плохая идея, — поддерживаю я Джейд. — Казино — крайне паршивое место. Ты уйдешь оттуда в долгах и с парой Непреложных обетов.

— Никто и не говорит про магические казино! Мы можем пойти в маггловское.

Мы все перевариваем эту мысль. Даже Роза оторвалась от чтения.

— Да ну бред, — фыркает она, но как-то неуверенно.

— Если вы думаете, что я не выкину этот дурацкий дубль еще с десяток раз по желанию… — начинает Нейт.

— Мы думаем, что у нас, во-первых, нет начальной ставки, во-вторых, мы не умеем играть, и, в-третьих, нас просто не пустят! — осаживает его Джейд. — Никому из нас нет даже восемнадцати, не то что двадцати одного.

— Мы же волше-ебники, — тянет Нейтан. — Один Конфундус на входе, и все!

— Это было бы забавно, — пожимает плечами Роза, глядя то на меня, то на Джейд. — В конце концов, август почти закончился, и это был дерьмовый август. Я бы не отказалась от хорошего развлечения. Послезавтра нам в Хогвартс.

— Куда мы не попадем, если нас арестуют за использование магии при магглах! — продолжает гнуть свою линию Джейд. В поисках поддержки она смотрит на меня.

— Джейд права, мы не можем просто так заявиться в маггловское казино, — киваю я. — В любом случае, нам там ничего не светит. Вся работа таких заведений строится на слепой удаче.

— Хочу напомнить, — Роза машет рукой в воздухе. — Что в прошлом году я выиграла у Слизнорта флакончик «Феликс Фелицис». Там еще половина.

— А куда ты дела остальное? — спрашивает Нейт.

— Не твое дело, — бросает она. — Так вот, по полглотка на каждого, и три часа везения нам обеспечено. Поставим этих жуликов на колени! — продолжает она так, словно с «этими жуликами» у нее личные счеты.

— И с зельем нас никто не поймает! — подхватывает Нейтан. — Ты, Скорп, пойдешь играть в покер.

— Почему? — спрашиваю я, впрочем, зная ответ.

— Потому что подсматривать в чужие карты — твое призвание! — ухмыляется он и переводит взгляд на девочек. — А вы пойдете на автоматы.

— Это еще по какому принципу? — хмурится Джейд. Кажется, она, как и я, упустила момент, когда согласилась участвовать в этой авантюре.

— Все, что нужно делать, — это дергать за рычаг, — поясняет Нейтан, не заботясь о том, что это звучит снисходительно.

— Ну а ты, умник? — хмыкает Роза.

— Пойду играть в кости, очевидно. А если их не окажется — в рулетку.

— Это ты, конечно, замечательно придумал, — кивает Джейд. — Только денег у нас по-прежнему нет. А подделывать я ничего не собираюсь! — повышает голос она, предупреждая реплику Нейта. — Так что…

— У нас есть общак, — напоминает Роза.

— Там два сикля и четыре кната!

— Я могу обменять в банке пару галлеонов, — предлагаю я.

— Хорошо бы десяток, — негромко подсказывает Роза, теребя локон.

— Роза! — возмущается Джейд.

— Давайте просто обменяем те чаевые, которые гордость Джейд не позволяет принять, а Скорпиуса забрать, — говорит Нейтан.

Мы с Джейд переглядываемся.

— Отлично! — она облегченно откидывается на спинку дивана. — Значит, Скорпиус все-таки заберет их и…

— Нет-нет, я только обменяю их, — уточняю я, не думая сдаваться.

— Все, хватит! — Роза хлопает в ладоши, привлекая наше внимание. — Скорпиус идет за маггловскими деньгами, я проверяю зелье, Джейд сообразит нам что-нибудь из одежды, а Нейт… — она кисло смотрит на друга.

— А Нейт все это придумал и теперь отдыхает, — удовлетворенно вздыхает он.

— Типа того. Но сейчас мы закончим игру. Я нашла в правилах допущение, так что сейчас я возмещу вам в валюте все ваши акции и активы, и мы посмотрим, кто богаче остальных.

— Разве это не очевидно? — уточняет Джейд.

— Очевидно, но игру нужно закончить, — отрезает Роза.

Мы начинаем шелестеть бумажками, подсчитывая средства. Нейт справляется первым, после чего уходит на кухню, чтобы перекусить, но нас Роза мучает еще некоторое время.

— Хм, у меня здесь откуда-то триста пятнадцать лишних монет… — хмурится Джейд.

— Нейтан?!

* * *

В «Гринготтс» я прихожу перед самым закрытием, но гоблин, запирающий двери, узнает меня и низко кланяется, пропуская внутрь. Там меня замечает управляющий и довольно быстро помогает решиться всем вопросам, которые повесили на меня друзья. Если целью нашего вечера действительно является развлечение, нам определенно хватит тысячи маггловских фунтов, в которые гоблин перевел чаевые Джейд и немного моих денег. Серьезно, я не понимаю, почему ее так задевает любая помощь с моей стороны? К тому же, это была оплата ее труда официантки, а все знают, что основной их заработок — чаевые. Иногда Джейд просто нужно расслабиться и позволить кому-то позаботиться о ней.

Камины в банке уже заблокированы, и, хотя для меня их любезно предложили разжечь снова, я отказываюсь и покидаю здание через главный вход. Уже собираясь трансгрессировать прямо с крыльца, я бросаю случайный взгляд на неприметную фигуру в сером плаще и с некоторым удовлетворением узнаю ее. Мужчина шагает мне навстречу.

— Мистер Страйк, — киваю я, пожимая ему руку.

— Мистер Малфой.

Глупо размышлять о том, как он нашел меня, но все-таки это добавляет ему моего уважения: плохой из него был бы детектив, не сумей он отыскать даже своего клиента. И все-таки мне любопытно.

— Как вы узнали, что я здесь?

Страйк едва заметно качает головой, как будто посмеиваясь над моей проверкой, а потом просто отвечает:

— Это моя работа. У меня есть свои источники, разглашать информацию о которых я не могу, но будьте уверены: если бы вам не понадобилось посетить банк, я бы нашел вас на Лиссон Гров.

Адрес своей квартиры я ему, естественно, не сообщал, так что задвигаю любопытство подальше и перехожу к делу:

— Есть новости?

— Еще нет. Завтра со мной свяжется человек из Отдела Международного Сообщения, и, поскольку материального письма вы не предоставили, — я продолжаю невозмутимо слушать, хотя в голове щелкает мысль о том, на что может намекать детектив. — Мы будем искать объект иначе.

Он сухо и деловито откашливается, но удержаться от быстрого взгляда на мою реакцию не может. Имен Страйк не называет, равно как и я: во-первых, это все еще людное место, а во-вторых, я не сообщал, кого именно ищу. Впрочем, догадаться, что Астория Гринграсс — моя мать, не так уж сложно. Даже учитывая, что я назвал ее девичьей фамилией. Уверен, он уже нашел все связанное с ней в этой стране, но едва ли поверил громким заголовкам желтой прессы. По крайней мере, это было бы весьма непрофессионально с его стороны.

— Хорошо. Есть что-то еще? — уточняю я, кивнув.

Разговаривать с ним одновременно неприятно и обнадеживающе: я так и жду, что он скажет что-то важное и новое, но совершенно не хочу это слышать. Когда Страйк начинает говорить, я почти останавливаюсь на втором варианте.

— На данный момент мне известно, что обьект покинул страну шестого января две тысячи девятого. Портал международного сообщения доставил ее в Нью-Йорк, а дальше она, вероятно, воспользовалась услугами частных транспортных компаний. Вы сказали, что родственников в Штатах у нее нет, однако в записи беседы о целях визита в Америку, она упоминает о докторе Филиппе Эддисоне. Вам знакомо это имя?

— Нет, — отвечаю я, и в голову тут же лезут предположения, кто это может быть. И хуже — кем он может приходиться моей... матери. — Я впервые слышу это имя.

— В любом случае, я узнаю о нем больше, — Страйка ничуть не расстраивает мое неведение, в то время как меня это раздражает больше и больше. Я ведь нанял детектива, чтобы найти Асторию, но... узнать, что она, возможно, сбежала в другую страну к любовнику...

— Возможно, она больна, — предполагаю я, сам не зная, зачем. Мысль об исчезновении больной матери нравится мне едва ли больше, чем мысль о ее измене.

— Возможно, — он явно не спешит с выводами, как я. Будь Астория сейчас здесь, я бы сразу все понял, мне не потребовалась бы помощь детектива, но ее здесь нет. Я не могу узнать, что творится в ее голове или жизни. Но Страйк может.

— Если появятся новые факты или имена, — заканчиваю разговор я. — Вы знаете, где меня найти… разумеется, — чуть усмехнувшись, я пожимаю ему руку и трансгрессирую на Лиссон Гров.

* * *

Предположив, что девочки будут возиться с нарядами довольно долго, я ошибаюсь. Едва заметив мое появление, Роза нетерпеливо откладывает книгу, окликая остальных, и великодушно дает мне три минуты на то, чтобы переодеться. Когда я снова появляюсь в гостиной, все в сборе: Джейд палочкой поправляет кудри Розы, а Нейт на свет разглядывает их маленькие сумочки.

— Уверен, там поместится дракон, — говорю я, понимая заинтересованность друга. Тот несколько раз кивает.

— Там поместится даже эго Нейтана, — легко отвечает Роза, улыбаясь своему отражению. — Это же «Стради» — лучшие сумки Англии размером с Англию! — видимо, она декламирует слоган. — Я стащила их у Лили.

— Ты была дома? — уточняю я.

— Нет, конечно, — качает головой она. — Я взяла их у нее давно, они валялись в чемодане.

— Мы готовы, — напоминает Джейд, и по ее лицу видно, что она еще не решила, приемлемо то, что мы делаем, или нет. Я ободряюще киваю ей, и она, заметив, вздыхает.

В руках у Розы появляется «Феликс Фелицис», и она делает первый глоток.

— Нам точно хватит? — Нейтан с сомнением смотрит на скромное содержимое флакона.

— Абсолютно, — подтверждает Роза. — Делайте небольшой глоток, — она протягивает зелье Джейд, и та, все еще борясь с собой, принимает его.

— А оно... вкусное, — вдруг выдает она. — Не сладкое, но какое-то...

— Идеальное, — улыбается Роза. — Дело не во вкусе: едва зелье попадает внутрь и начинает действовать, меняется мироощущение. Возникает чувство, будто все решения — правильные.

Джейд усмехается, а, наблюдающая, как мы с Нейтом опустошаем флакончик, Роза уточняет:

— Никакого алкоголя или еды. Впрочем, вам и не захочется.

— Это зелье удачи или кодировка? — смеется Нейтан.

— Это — наш с вами путь к звездам!

* * *

Найти место для трансгрессии в маггловском районе в одиннадцать вечера — задача почти невозможная. Впрочем, за нее без особых сомнений берется Нейтан, ведомый зельем удачи. Настроение у всех стало значительно выше, и даже Джейд перестала опасливо оглядываться по сторонам: она улыбается, охотно поддерживает предложения по поводу выбора игры и вообще ведет себя так, словно ее опоили не «Феликсом», а как минимум шампанским. По сравнению с ними, на меня зелье подействовало совсем странно. Рука удачи, которой так безоговорочно доверились друзья, кажется мне не направляющей стрелкой, а настойчивым голосом в голове. А я прекрасно знаю, к чему приводят голоса в голове. Что угодно постороннее в твоем сознании. Естественно, расслабиться, как остальные мне все еще не удается. Я подвергаю сомнению каждый свой шаг, хотя и делаю вид, что все нормально. Роза, однако, все равно замечает неладное и несколько раз просит меня отключить голову. В чем в чем, а в этом она мастер.

Прямо на входе в казино мы сливаемся с большой компанией туристов и неведомым образом оказываемся внутри незамеченными. Нейт, который убедил нас поторопиться, ликует, а девочки с любопытством и восторгом разглядывают роскошный зал. Я тоже невольно сравниваю маггловское казино с магическим и приятно удивляюсь.

Просторный, со вкусом отделанный зал наполняют хорошо одетые англичане и туристы. Последних легко можно узнать по бегающему взгляду и нетерпению, а заодно по разнящимся нарядам: завсегдатаи ведут себя спокойнее, а их костюмы едва ли отличаются от высших слоев магического общества. Наша компания — нечто среднее между местными и приезжими. Если бы девочки так возбужденно не осматривались, вполне сошли бы за золотую молодежь.

— Я нашел рулетку! — восклицает Нейт, возвращаясь к нам, когда мы размениваем деньги на фишки. — Запомните этот момент: когда мы увидимся снова — я буду миллионером!

— Ну, это смотря в какой валюте, — фыркает Роза и, заметив что-то на другом конце зала, подхватывает Джейд под руку.

— Минуточку, — я успеваю удержать Джейд за пальцы. Она, кажется, не собирается слушать, спеша за Розой, но все-таки останавливается и, скрывая нетерпение, выразительно смотрит на меня. — Где мне вас искать?

— У автоматов, — бросает она. — Мы же договорились.

— Хорошо, — я киваю. — И, ты знаешь…

— Я пригляжу за Розой, — заученно отвечает она, едва не закатив глаза. Я поднимаю брови. — Дурацкое зелье, — морщится Джейд. — Но такое классное!..

И в следующую секунду ее уже нет. Подавив желание тут же собрать этот детский сад обратно, я сосредотачиваюсь на собственной миссии. Нужно найти стол с какой-нибудь карточной игрой. Покера я пока не увидел, но вон там, кажется, играют в блэк-джек, а я, хоть и абсолютно не вижу в этой игре смысла, почему-то очень хочу поучаствовать…

Ага. Значит вот как действует зелье удачи?

Я занимаю свободное место за столом и некоторое время наблюдаю завершение чужой игры. Правила помню постольку поскольку, так что стараюсь вникнуть и запомнить как можно больше. Все просто: собрать двадцать одно очко и не позволить дилеру сделать то же самое. Хотя, что значит «не позволить» — все здесь строится на чистом везении. И как только магглы суются в такие места без «Феликс Фелициса»?

Дилер — симпатичная блондинка, за которой точно бы приударил Нейт, — сдает карты мне и еще троим игрокам, рубашкой вниз, так что все сразу видят, каковы шансы на успех. Девятнадцать у меня, шесть у пожилой леди в большой шляпе, двенадцать и двадцать у семейной пары. Себе девушка выкладывает короля и внимательно смотрит в мою сторону.

— Карту, — киваю я, сделав небольшую ставку. Можно, конечно, рискнуть, пойдя ва-банк, ведь, согласно расчету Розы и Нейтана, мы должны «поставить жуликов на колени», но я по-прежнему не доверяю зелью, так что придерживаюсь собственной тактики. Хотя играть в эту игру мог бы любой: при открытых картах легиллименция не нужна, а вникать в чужие размышления о стратегии — то же самое, что лезть в болото. Уходить мне, однако, никуда не хочется, и я решаю посидеть здесь еще некоторое время. К моей восьмерке и тузу выпадает десятка и, по правилам, я получаю в сумме не двадцать девять, а все те же девятнадцать, потому что туз становится равен единице. Хм, а мне ведь должно везти.

Я смотрю, как остальные за столом делают ставки, как вылетает парочка с «перебором», и снова прошу карту. Сейчас все, кроме двойки или еще одного туза приведет меня к проигрышу. Дилер выкладывает к моим картам семерку и, забрав мои фишки в пользу банка, сочувственно улыбается.

Зелье у Розы что, забродило?

Даже не допуская мысли о том, чтобы уйти прямо сейчас, я дожидаюсь, пока пожилая леди доберет до двадцати двух, проиграв, соответственно, и смотрю на дилера, которая выверенным движением выкладывает себе вторую карту, третью и… блэк-джек. Это уже интересно. Я просто обязан разобраться, как это работает.

Во второй раз, как и в первый, я терплю неудачу, и это становится уже делом чести. Я просаживаю за столом почти все фишки, и девушка за раздачей начинает поглядывать на меня с опаской. Наверное, ее пугает мое безразличное выражение лица вместо паники или гнева, но на самом деле я чувствую какую-то особенную приподнятость настроения. Не может такого быть, чтобы "Феликс Фелицис" не подействовал на меня. Или может? Надо спросить у Розы: она, конечно, его не сама готовила, но, если смогла выиграть у Слизнорта, должна в этом разбираться. Если, конечно, зелье не подействовало. Только на меня или на всех? Судя по тому, как снесло крышу Джейд, — либо там самый сильный "Феликс" в мире, либо травка. Значит, что-то не так со мной. Но что? Может, удача — не что иное, как внушение самому себе неизбежности победы? Со мной же такие фокусы провернуть сложно: я не поддаюсь влиянию извне уже лет пять. Наверное, в этом все дело, и за карточным столом мне придется полагаться только на себя. Впрочем, ничего нового. Я киваю дилеру, чтобы получить карты в новом кону и, аккуратно проверяю, честно ли ведется игра. Как выясняется, девушка работает очень давно, но почему-то все равно нервничает, выкладывая карты. Глубже в причины такого мандража я не вникаю, так что легко возвращаюсь к подсчету своих очков, сделав вид, что задумался. Читать магглов не то что бы намного легче, чем волшебников — нет. Просто среди магического сообщества еще можно встретить человека, защищающего свой разум от проникновения, а простецы в такое особенно не верят. В остальном — дело практики.

— Ничего, парень: не везет в карты — повезет в любви! — хлопает меня по плечу какой-то мужчина лет пятидесяти, в ковбойской шляпе и сапогах со шпорами. — Там на автоматах две цыпочки срывают куш, иди, авось что-то перепадет! — он заговорщицки подмигивает мне. Я бросаю взгляд на последние фишки, которые забирает дилер вместе с моими картами, и окончательно теряю нить этого вечера. Если зелье должно приносить удачу, почему мне абсолютно, катастрофически не везет? Вот теперь вытаскивать Джейд и Розу из чьих-нибудь настырных рук… И ведь все без магии, грязным маггловким мордобоем…

Я освобождаю место мужчине и, едва сдерживая усталый вздох, иду к автоматам, ожидая увидеть там что-то из ряда вон, однако… Автоматы пусты. Здесь совсем никого нет, зато небывалый ажиотаж царит на рулетке. Сначала я думаю, что там развлекает гостей кто-то из персонала, но, судя по тому, как скандируют люди вокруг, — это небывалый везунчик.

— Девятнадцать красное — выиграло, — вежливо сообщает крупье и сдвигает изрядное количество фишек к одному из игроков. — Делайте ваши ставки.

— Девятнадцать красное! — повторяет знакомый голос, и я не успеваю сделать еще пару шагов, чтобы оказаться у стола, как девушка в фиолетовом платье оборачивается и хватает меня за руку.

— Скорпиус, ты должен это видеть! — восклицает Роза и, не обращая внимания на людей вокруг, протаскивает меня прямо к рулетке. — Ему везет так, будто выпил за всех нас! Выиграл на одном и том же числе уже четыре раза!

Я, наконец, вижу виновника торжества, и без удивления узнаю в нем Нейтана. Люди вокруг что-то выкрикивают, советуют и просто подбадривают, а он, как ни в чем не бывало, повторяет для крупье:

— Все на девятнадцать красное!

— Да он сумасшедший! — раздается из-за спины.

— У вас что, шарик на магните? — откуда-то сбоку.

— Ставки приняты, ставок больше нет, — крупье запускает чертово колесо, и все, как один, перестают дышать. Я тоже внимательно и довольно скептически наблюдаю за чередой вращающихся ячеек, а потом, на мгновение раньше, чем остальные, вижу исход.

— Быть того не может, — только и удается произнести мне.

Я не верю в удачу. Никогда не полагаюсь на нее и даже всяческие зелья и талисманы считаю не более чем мишурой и самовнушением, но это… Это какая-то магия. Даже учитывая, что Нейтан, очевидно, не пользуется палочкой и не помогает себе каким-то другим способом, это все равно должно быть чье-то постороннее вмешательство. Я оглядываюсь на Розу, на Джейд, которые скачут возле стола и смеются, как сумасшедшие, потом снова смотрю на друга… И мне нечего сказать. Каким-то неведомым образом магия склонила на свою сторону не только человеческую натуру и законы природы — она подчинила себе случай. И этот случай сегодня на стороне Нейтана.

— Девятнадцать красное, — подтверждает крупье, возвращая Нейту такое количество фишек, что я едва верю глазам. Естественно, рядом раздается мелодичный голосок:

— Наверное, девятнадцатого день рождения твоей девушки?

Нейт подбирается, как породистый пес на выставке, и почти безразлично окидывает толпу взглядом, явно выискивая леди, что задала вопрос.

— Нет, это номер моего любимого игрока, — отвечает он, продолжая искать незнакомку, но уже не так открыто.

— Футбол или регби? — интересуется какой-то мужчина.

— Квиддич, — беззаботно отвечает Нейтан, и я в один момент напрягаюсь. Конечно, это магглы, и это всего лишь слово, но мы и так попали сюда обманом: лишние улики нам здесь не нужны.

— Что это за чепуха? — не понимает мужчина.

— Это спорт богов, — выдает друг, совсем не слушая незнакомца, и, наконец, останавливается на блондинке с самого края стола. Не представляю, каким образом он узнает, что это она. — У меня нет девушки, — расплывается в широченной улыбке он, и добавляет: — Когда у тебя день рождения?

— Двадцать второго июля, — хлопает ресницами она.

— Все на двадцать два черное! — объявляет Нейтан, и я только тихо прикрываю глаза от такого безрассудства.

— Джейд, вы не говорили ему, что он привлекает слишком много внимания? — взываю я к здравой части нашей компании. Но отвечает Роза:

— Мы же пришли сюда веселиться, Скорп! Сделай лицо попроще и… нет, еще проще, так, чтобы я не видела, насколько вздорным ты все это считаешь. Ага, молодец, — она, кажется, теряет свою первоначальную мысль и просто отворачивается к рулетке, которая вот-вот остановит шарик.

— Двадцать два черное! — у крупье такой кислый голос, словно расплачивается он из своих же денег.

Толпа беснуется. Я снова не могу поверить в то, что происходит, Роза устала визжать, а у Джейд такое лицо, словно она сейчас начнет купаться в фишках прямо на этом столе. Нейтан закрывает глаза руками и садится на корточки, а все остальные… Они просто кричат что-то нечленораздельное.

— Ваш выигрыш составил… — но никто не слышит голос крупье. Победитель выпрямляется во весь рост, явно хочет что-то сказать, поднимая ладонь для тишины, а потом выдает:

— Это, Мерлин вас раздери, охерительно! — и хватает с подноса проходящей мимо официантки мартини. — Кто здесь папочка? Кто?.. — он залпом выпивает спиртное и собирается вернуть бокал обратно, когда пошатывается и резко сгибается пополам. Я сразу замечаю неладное, но люди вокруг только посмеиваются, а кто-то даже хлопает Нейта по плечу, что-то приговаривая. Я пытаюсь пробраться сквозь толпу к другу, расталкивая всех вокруг, но первой успевает Роза. Когда я помогаю его подняться, лица нет на них обоих.

— Я же просила, Мерлин, я же просила! — причитает она, заламывая руки. — Нейтан, пожалуйста, скажи, что ты меня слышишь!

— Что произошло? — едва слышно спрашиваю я, поддерживая полуживого друга. — Что ты ему дала?

— Да ничего я ему не давала! — Роза близка к истерике. — Я же сказала всем вам, ничего не есть и не пить! Я разбавила зелье, чтобы хватило на всех, но его нельзя больше ни с чем смешивать! Я же сказала вам это, сказала!..

— Я понял, — твердо произношу я, беря ее за руку. — Нам нужен врач.

— Это же зелье! — Роза явно порывается закричать, но сквозь слезы ее голос звучит слабо и тонко.

— Спишем на пищевое отравление, — отвечаю я и, не давай времени толпе вокруг прийти в себя, оглядываюсь в поисках персонала.

— Вы что, отравить его решили? — раздается громогласное, и весь зал, все, оборачиваются в нашу сторону. Я быстро оглядываюсь, ища глазами кричавшего, и… — Что это за сервис? Человек сделал глоток вашего пойла, и теперь едва жив! Я сейчас же звоню в соответствующие службы.

Люди, стоящие вокруг Джейд, расступаются. Для полного сходства с разъяренным божеством ей не хватает только молний в руках, которые она, впрочем, успешно компенсирует теми, что метает из глаз. Возле нее мгновенно появляется — трансгрессирует, не иначе — управляющий, который отчаянно пытается внушать спокойствие.

— Моего друга только что пытались отравить алкоголем, — ледяным голосом начинает Джейд. Кажется, от ее слов у менеджера остаются дырки в голове. — Он не пил ничего весь вечер, это могут подтвердить все официанты и эти люди, — окружающие ежатся и оглядываются, но возразить ей никто не решается. — Мы немедленно сообщим, что в вашем заведении…

— Прошу вас, дайте мне минуту… — уверенно начинает управляющий, но когда ловит на себе взгляд Джейд и понимает, что перебил ее, замолкает и как будто становится ниже ростом. — Мы сможем все решить. Прошу вас, пройдемте со мной…

— Вызови врача, идиот, — цедит она и идет к нам. Роза хватает ее за руку, второй держась за ладонь Нейтана, и всхлипывает так громко, что оцепенение с толпы спадает. Все начинают перешептываться, кто-то в панике отставляет свои напитки, а персонал, слышавший Джейд, затравленно оглядывается, не зная, что теперь делать.

Я смотрю на нее, и у меня просто не находится слов. Я думал, что только моя бабушка, да еще, пожалуй, заместитель министра, могут наводить на людей такой ужас. Но они учились этому всю жизнь, да еще не в простой семье, а в высших аристократических кругах Магической Великобритании. Откуда это в Джейд — непонятно. Но это определенно есть, и она только что «поставила этих жуликов на колени», хотя нам всем было совершенно очевидно, что виноват не кто иной, как сам Нейтан.

Пока управляющий успокаивает возмущенных гостей, врач осматривает Нейта и подтверждает нашу легенду с пищевым отравлением. Конечно, ему ничего больше не остается. Видимо, все не так уж и плохо, потому что врач выписывает таблетки, инструктирует Джейд по поводу частоты приема, а потом, убедившись, что пациент в порядке, прощается. На его месте, вновь как по волшебству, появляется управляющий.

— Весь персонал нашего казино приносит вам свои глубочайшие извинения, и, в надежде забыть о неприятном инциденте, мы приглашаем вас провести день в нашем отеле. Разумеется, номере люкс, — добавляет он, взглянув не на Нейтана, а на Джейд.

— Будьте любезны доставить выигрыш нашего друга в номер, — кивает она и, положив руку на плечо Нейту, заглядывает ему в лицо. — Ты в порядке?

Он, глубоко вздохнув, кивает.

— Прошу вас за мной.

Управляющий явно пытается увести нас подальше от зала и остальных гостей, чтобы все скорее забыли о случившемся. Мы следуем за ним к роскошным лифтам, и из всех звуков, что доносятся от нашей компании, можно различить только четкий стук каблуков Джейд и шмыганье Розы. Нейтану уже не нужно мое плечо, и все, что осталось от отравления удачей, — бледность на лице. Когда управляющий распахивает перед нами двери люкса, никто так же не произносит ни слова.

— Что же, еще раз приношу извинения и желаю вам приятного… отдыха, — видя наше явное нежелание поддерживать разговор, он спешно ретируется.

Минуту или две мы просто стоим в прихожей, переводя друг на друга тяжелые взгляды. Роза издает новый всхлип, Нейт отводит глаза, а Джейд явно собирается отчитывать уже всех нас, хотя мне абсолютно не понятно, за что. Я прикрываю глаза и, не выдержав, начинаю хохотать так громко, что друзья в ужасе отскакивают от меня.

— Господи, это у него нервное, наверное, — недоверчиво произносит Нейтан.

— У кого-нибудь есть фотоаппарат? — шепчет Джейд, округляя глаза.

— Вы — идиоты! — объявляю я, все никак не в силах укротить смех. — Вы просто полнейшие болваны.

— Вообще-то Джейд была довольно хороша, когда ставила на место этого придурка, — возражает Нейт. — «Я сейчас позвоню, куда следует!»

— Я не собиралась так давить на него, — морщится она. — Просто еще до рулетки слышала, как он орал на официанток по какому-то совершенному пустяку, а я…

— А вот это вот «Будьте любезны доставить выигрыш в номер», — он пытается скопировать ее интонацию. — Честное слово, я ожидал эту фразу от Розы, но никак не от тебя!

— Эй!

— А ты хотел, чтобы твои денежки улетели в оплату этого номера? — вскидывается Джейд. — Недолго ты так пробудешь миллионером!

— Но самое большое спасибо следует сказать Розе, которая меня траванула!

— Ты идиот! — возмущается та. — Я тебя предупреждала, что нельзя ничего пить! Почему ты никогда не слу…

— Да ладно, расслабься, меня отпустило сразу, как Джейд начала вещать, — признается Нейтан. — Просто мне показалось, что если буду подольше корчить из себя умирающего… Что-то произойдет.

— И вот, мы в люксе! — подводит итог Джейд.

Я, наконец, успокаиваюсь и обвожу серьезным взглядом всю компанию. Не знаю, как на них подействовало зелье удачи, и сколько денег мы унесем из этого заведения, но одно очевидно: нам всем просто повезло, что мы здесь.

— Глядите, Скорпиуса отпустило, — бормочет Роза, проходя мимо. Она устало заплетает волосы и бросает сумочку на диван. — Кстати, всех сейчас отпустит: прошло уже три часа.

— Надеюсь, нас отсюда теперь не выгонят? — Джейд тонет в огромном белом кресле.

— Если что, я всегда снова изображу припадок, — обещает Нейтан, подходя к панорамному окну, из которого открывается вид на маггловский Лондон. — Знаете, мы должны повторить это в Лас-Вегасе. Я так и вижу себя, в лучшем отеле, с самой шикарной девушкой и стаканом пятидесятилетнего скотча…

— Валяющегося на полу в припадке, потому что рядом нет Джейд, которая построит всех, — хмыкаю я.

— Неет! Конечно, Джейд тоже там…

— А что я делаю с тобой и шикарной девушкой в одном номере? — доносится голос Джейд, приглушенный подушкой кресла.

— Ну… ты… тоже шикарная девушка, — говорит Нейтан.

— Так она в качестве… — начинает Роза, хихикая, и он тут же обрывает ее:

— Роза, как ты можешь! Я и Джейд…

— Это не «он и Роза», — едва слышно заканчивает за него Джейд и издает странный звук, отдаленно похожий на смешок.

— Я думал, мы уже забыли об этом, — Нейт закатывает глаза.

— Вот, Роза, ты слышала, он уже забыл, — продолжает подначивать она, и та тоже давится смешком. — А ты ему это еще припомни!

— Так, все, вы пытаетесь испортить мою мечту! — возмущается Нейтан. — Что там было? Я, шикарная-девушка-не-Джейд…

— Отлично звучит, теперь всегда это добавляй, — смеется Джейд.

— Ой, все… Значит, я, девушка, люкс, скотч, лобстер… О, кто-нибудь хочет заказать лобстера?

— Конечно, шикарные девушки всегда заказывают лобстера, — томно произносит Джейд, и все начинают смеяться. То ли от ее шутки, то ли от «Феликс Фелициса», у меня поднимается настроение, и я тоже начинаю подкалывать друга:

— Если нас угощает миллионер…

— Ох, бросьте, — фыркает Нейтан, хотя ему явно льстят наши подначки. — Все это наверняка включено в стоимость люкса.

— Ах, вот как? — Роза подскакивает на диване. — А так бы ты с нами не поделился?

— Так бы я заказал вам креветок, — прикидывает он и тут же уворачивается от летящей подушки. — А что, это тоже шикарно!

— Ага, — бросает ему подруга, вряд ли обидевшись. — Выиграл кучу денег, и теперь все?

— Ой, Роза, посмотрел бы я на тебя, выиграй ты кучу денег! — закатывает глаза Нейт. — Да бред все это, — добавляет он, помолчав. — Уж с кем бы я и поделился в первую очередь, так это с вами. У меня никогда не было столько денег, чтобы…

Джейд осторожно приподнимается в кресле. Мы с Розой быстро переглядываемся и снова смотрим в его сторону. Нейтан отворачивается, подходя ближе к окну.

— У меня никогда не было достаточно денег, — заканчивает он. — И единственные, кого бы я никогда не забыл при этом… Черт, ну это вы, — а потом, сделав, внушительную паузу, как-то прискорбно добавляет: — Придурки.

— Йей! — взвизгивает Роза, повиснув у него на плечах. Нейтан ругается, разворачивается к ней и подхватывает под коленки, делая вид, что собирается выкинуть в окно. Она спрыгивает на пол, бросается к телефону и, корча идиотские рожи всем сразу, требует в номер двух лобстеров, бутылку шампанского и «шикарную девушку», когда Джейд отбирает у нее трубку и заканчивает разговор.

— Значит, Лас-Вегас? — бодро уточняет она, становясь у окна рядом с Нейтом. — Как думаете, там вид получше этого?

— Думаю, там все получше, — негромко замечает друг.

— Сгоняем туда после школы? — легко предлагает Роза, как будто речь идет о походе в Хогсмид.

— Да хоть насовсем, — хмыкает Джейд.

Роза бросает на меня странный взгляд, а потом снова смотрит на подругу.

— Насовсем? Из Англии? — она произносит это почти шепотом.

— А почему бы и нет, — чересчур бодро соглашается Нейтан. — Что здесь торчать?

— И почему Америка? — не успеваю сдержать вопрос я. — Я имею в виду…есть и другие страны.

— Ну, начать с того, что мы не знаем другого языка, кроме английского, — начинает перечислять Роза, которая отчего-то уже прониклась этой идеей.

— Еще есть Австралия, — замечает Джейд.

— Кенгуру, — отрезает Роза так, как будто это все объясняет. — К тому же, в Америке полно крутых магических университетов: а в Англии только Хогвартс. Я бы поучилась… еще чему-нибудь, — слегка тушуется она.

Но это не служит мне ответом. Почему Америка? Почему там скрылась моя мать, и почему сейчас туда так рвутся мои друзья? Это похоже на чертову насмешку.

Раздается стук в дверь, и Роза подскакивает, торопясь открыть. Я жду, что обслуживание здесь первоклассное, а, значит, это уже прибыл наш заказ, но никакой тележки с едой не наблюдается. Роза благодарит за что-то персонал и возвращается.

— Нас выставляют, — констатирует Джейд.

— Нам принесли деньги! — осаживает ее Роза. — Кстати, уже в фунтах. Видимо, они не хотят, чтобы мы возвращались в зал.

— И что там? — интересуется Нейтан таким тоном, словно его слуга нашел пыльную монетку на улице.

— Я не знаю, много бумажек, — пожимает плечами Роза, ставя небольшой кейс на журнальный столик. — Но я вот смотрю на эти деньги, и мне кажется, что они ненастоящие.

— Ага, как в Монополии, — соглашается Джейд, тоже не сводя глаз с новеньких банкнот.

— Сколько это в галлеонах?

— Не знаю, — я пускаю одну из пачек веером, прикидывая. — По нынешнему курсу… Галлеонов сто.

Нейтан присвистывает.

— Я там обещал вам долю, но, знаете... — начинает он, хмурясь.

— Ага, размечтался! — вскидывается Роза, а Нейт смотрит на ее обиженное лицо и хохочет.

— Глупая ты, Роза.

— Уж поумнее тебя буду, — бурчит она. — И что… что мы будем с этим делать? Серьезно, оставим на Вегас?

Джейд молчит и только смотрит на всех нас по очереди. Я знаю, что ей нужны деньги, особенно после того, как она потеряла работу, но попросить у нас — выше ее принципов. Розе деньги в общем-то не нужны, но она питает к ним невероятную слабость, как к источнику нескончаемого веселья. Нейтану выигрыш, конечно, пришелся бы как нельзя кстати. Сбежав из приюта, он поставил под сомнение будущую материальную поддержку от государства, и, хотя миссис Уизли все уладила, эти деньги помогут ему дальше. Мой же счет в Гринготтсе позволяет не думать о финансах еще лет триста.

— Давайте уедем? — просто предлагает Джейд. Все молчат. — Просто соберем вещи после выпускного и уедем на другой материк. Хотя… Вам-то это зачем?..

— Уедем, — неожиданно поддерживает ее Нейтан. — Здесь нечего ловить. А с вами — хоть куда.

— Туда, где нас никто не знает? — зачем-то уточняет Роза, выпрямляясь. — Где мы начнем заново?

Я фыркаю.

— Роза, неужели ты оставишь все свои грязные делишки в старом добром Лондоне, а в Штаты отправишься свободной от предрассудков и глупостей?

— Глупостей? — переспрашивает она, поднимая на меня прищуренный взгляд. — Глупости и предрассудки повезешь ты. Ты же с нами? До сих пор не сказал ни слова о нашей идее!

Они все смотрят на меня, ожидая ответа, и я на миг теряюсь. Конечно, я предполагал поездку в Америку, чтобы найти мать, если детектив принесет хорошие новости, но… переехать туда навсегда? С другой стороны, останется ли кто-то здесь, столь же дорогой мне, как они, когда Братство — черт побери Розу с ее названиями — отчалит за океан?

— Разумеется, я с вами, — усмехаюсь я. Ну вот. Так просто. Так же просто уезжала Астория, бросая в этой стране своего сына и мужа?

Я решительно выкидываю из головы подобные мысли, чтобы не портить вечер.

— Вы понимаете, что это значит? — с трепетом произносит Роза.

Мы переглядываемся и ждем ответа. Даже я чувствую какое-то странное предвкушение. Наверняка сейчас она скажет что-то о том, как мы близки по духу или как доро…

— СОГЛАШЕНИЕ! — вопит она, выхватывая из своей сумочки чистый лист бумаги и перо. — Мы должны составить соглашение!

— Господи, Роза!

— Ох…

Джейд устало откидывается обратно в кресло, Нейт закатывает глаза, а я со вздохом предлагаю всем выпить. Это точно будет не просто.

* * *

Сначала Роза решает подробно расписать какой-то устав, о чем и объявляет, положив Прытко Пишущее Перо на пергамент. К счастью, когда она окончательно собирается с мыслями, чтобы начать, нам уже доставляют лобстеров и шампанское, так что у нас вполне есть возможность делать вид, что мы слишком заняты вторым ужином, чтобы присоединиться. По крайней мере, таков мой план.

— Не зря говорят, что можно бесконечно смотреть на то, как работают другие, — с безграничным удовольствием в голосе произносит Нейтан, откусывая приличный кусок ароматного деликатеса. Я, не имея возможности согласиться вслух, важно киваю. Роза поднимает голову от каких-то заметок, которые уже успела сделать в черновике.

— Очень рада, что создаю вам хороший вид! — фыркает она. — Только если я буду делать это сама, вы начнете спорить по каждому пункту, так что нет уж. Налейте мне шампанского, — требует Роза. Нейтан пытается решить, какую из двух вилок с лобстерами ему положить, чтобы освободить хотя бы одну руку, так что Джейд закатывает глаза и откладывает свои приборы, чтобы передать подруге бокал. — Класс! А теперь начнем!

Она ставит Перо вертикально и, отхлебнув шампанского, произносит:

— Настоящий документ законодательно закрепляет существование Братства Х.

— И что, теперь... мы до-лжны будем постоянно так се-бя... называть? — спрашивает Нейт невнятно.

— Ну, лично я давно так делаю, — с вызовом произносит Роза. Я хмыкаю:

— Мы продолжим или вы и дальше будете спорить?

— Ребят, вы же в курсе, что Прытко Пишущее Перо записывает КАЖДОЕ наше слово?.. — с нажимом уточняет Джейд. Роза зыркает в сторону меня и Нейта, а потом, как ни в чем не бывало, продолжает, перечисляя наши имена, адреса Штабов и прочие мелкие, но понятные правила, которые быстро сменяются идиотскими. Они просто переругиваются и спорят, а в один момент Джейд бросает на Нейтана такой взгляд, что, видимо, срабатывает невербальное заклинание. Он неожиданно стонет, выругивается и как будто начинает шепелявить, гневно смотря на Джейд. Эх, я же говорил, что это не будет просто.

Наконец, Роза удовлетворенно кивает, переставляет кончиком пера пункты, меняя их местами, но, судя по ее хихиканью, ничего не убирает. Потом, не обращая внимания на Джейд и Нейта, волками смотрящих друг на друга, достает новый пергамент.

— Соглашение о переезде в США, — декламирует она, и Прытко Пишущее Перо вслед за нее голосом выводит заголовок с завитушками.

— То есть других вариантов все-таки нет? — уточняю я.

— Конечно, есть, Скорпиус, — отвечает она, придерживая перо. — Просто это самый удобный, а оставь мы себе выбор, то вряд ли вообще куда-нибудь уедем. Надо делать все сразу и окончательно.

— Как скажешь.

— Мы обязуемся заработать, — продолжает она, а потом мотает головой. Перо, подчиняясь, зачеркивает. — Украсть? — смотрит на нас и тушуется под взглядом Джейд. — Добыть!

— Накопить, — подсказывает Джейд.

— ...необходи... максимальную сумму денег для совершения данной поездки. В случае, если один из нас, или несколько, решат отказаться... — продолжает диктовать Роза.

— И какие причины у нас отказываться? — скептически уточняет Нейтан.

— Ну, например, одна из твоих подружек залетит, — язвительно предлагает Джейд, все еще злясь на друга.

— Кста-ати... — Роза поджимает губы и как-то неловко убирает волосы за ухо. — Нейт, я тут хотела с тобой поговорить о том случае...

— Твои убогие подначки меня не проведут, Роза, — хмуро отвечает он.

— А, между прочим, у тебя легко могут начаться подобные проблемы, учитывая, что ты даже... — возмущенно перебивает его Роза.

— Мерлин, я всегда считал это идиотским подарком, но тебе, друг, подарю на день рождения пачку презервативов. Потом спасибо скажешь, — негромко замечаю я, качнув головой. Нейтан фыркает, но дискуссию не продолжает.

— ...решат отказаться от выполнения условий данного соглашения, он, или они, обязан(-ы)...

— Покормить с рук Гигантского Кальмара, — бросает Нейт.

— Шутник.

— Съесть все, что приготовит Хагрид?

— Мерлин, Нейт, давай мы сразу тебя закопаем? — не выдерживает Джейд, а Роза, заметив, что Прытко Пишущее Перо выводит все замечания, поспешно уточняет:

— ... найти и достать со дна Черного Озера наручные часы Эдварда Римуса Люпина, а деньги из призового фонда отдать в качестве отступных, чтобы оставшиеся члены Братства имели возможность продолжить без него или них.

Да уж лучше бы Гигантский Кальмар. Хотя это почти одно и то же. Однажды Люпин, поспорив с кем-то, нырнул на дно Черного озера: пари он выиграл, но, пока удирал от русалок, потерял свои часы. На этом все и должно было закончиться, но дуракам не давало покоя, что где-то на глубине остались часы, подаренные крестнику самим Гарри Поттером. Естественно, многие пытались их найти, даже бились об заклад. За несколько лет накопился такой призовой фонд, что денег оттуда, пожалуй, как раз хватит на поездку в Америку. По крайней мере, это будет значительный вклад в общее дело. Конечно, если кто-то решит остаться в Англии, в чем я сильно сомневаюсь, глядя на друзей.

— Соглашение вступает в силу немедленно и редакции не подлежит, — быстренько дописывает Роза, а потом, скептически оглядев свою работу, удовлетворенно улыбается. — Ставьте подписи.

— И чем ты нас свяжешь? Кровью? — уточняю я, глядя, как Джейд выводит свое имя.

— Да нет, я ведь даже заклинания не накладываю, — пожимает плечами Роза.

— Знаешь, это должен посмотреть мой адвокат, — насмешливо говорит Нейт, но так же оставляет инициалы. — Господи, это смотрится убого!

— И правда, — соглашается Джейд. Она пробегает глазами по строчкам из-за плеча Нейтана и добавляет: — Перепишите кто-нибудь?

— Кому не лень — тот пусть и переписывает! — не выдерживаю я, забираю у них соглашение и быстро подписываюсь. — Кому-нибудь налить выпить?

— Ну уж нет, — твердо произносит Джейд. — Я устала. Вы, правда, можете продолжать веселье, а я поищу, есть ли в этом дворце роскошная ванная для ши...

— Шикарной девушки! — заканчиваем мы хором.

Она делает шутливый реверанс и, пожелав спокойной ночи, скрывается за одной из дверей.

— А я вот спать не планирую, — Нейтан многозначительно ухмыляется и встает с дивана. — У меня там в баре назначена встреча через... пять минут назад, — он идет к двери из люкса.

Роза провожает его недоверчивым взглядом и негромко произносит:

— И когда только успел? — и, уже вдогонку, гораздо звонче: — Предохраняйся! Мы не хотим нянчить...

Нейтан смачно посылает ее из-за двери, и Роза, довольная, растягивается на диване.

— Ну, а ты? Возле бара и тебе найдется красотка, — говорит она, прикрыв глаза.

— Спасибо за заботу, милая, — отказываюсь я, усмехнувшись.

— Как знаешь. Но тебе бы точно повезло, — напоминает Роза.

Точно. «Феликс Фелицис».

— Скажи, есть какие-нибудь причины, по которым зелье могло не сработать? — спрашиваю я.

— Ну-у... — тянет Роза, не открывая глаз. — Если ты сварил его неправильно. Или если выпил еще какое-нибудь зелье. Или какой-нибудь придурок наложил на тебя заклинание "Закона Подлости", но надо быть очень крутым, чтобы суметь перебить Феликс. Он просто не оставляет тебе шанса проиграть, — все так же лежа, она пожимает плечами.

— А то, чем ты разбавила зелье, может повредить результату?

— Если бы я залила туда что-то другой плотности, составы не смешались и кому-то досталось зелье, а остальным, скажем, лирное масло — да. Но я же не идиотка. А почему ты спрашиваешь?

Я усмехаюсь.

— Потому что, похоже, сегодня мне ни разу не повезло.

Роза приподнимается на локтях и пристально смотрит на меня.

— Этого не может быть, — тихо, но уверенно произносит она. — Не смотри на Нейтана — его везение слишком очевидно: день прошел плохо, если он не склеил девочку и не пустил деньги на ветер — и ты знаешь, почему.

— А что получила ты? — мне становится интересно.

Она задумывается всего на секунду.

— Целый вечер наблюдала, как мои лучшие друзья, на которых не было лица с тех пор, как они перебрались в Штаб, веселятся, сорят деньгами и пьют шампанское. Мы оказались в люксе. Мы оказались здесь вместе. И мы уедем из этой чертовой страны, как только закончится школа... — Роза продолжает вдохновенно говорить, но я уже погружаюсь в свои мысли.

Может, она права, и я просто не там ищу? Что могло произойти хорошего, что действительно можно назвать удачей, счастливым стечением обстоятельств? Это не люкс и не лобстеры, не сто галлеонов в кейсе, не то, что мы попали сюда незамеченными, это...

Я понимаю так быстро, что еще не успеваю осознать. Это просто, и я посчитал это издевкой, но это — самая настоящая удача. Та, которую не разлить по флаконам. Моя мать в Америке, должна быть там, и мне, как бы ни повернулась дорога, не придется проходить ее в одиночку. Мои друзья будут со мной. Надо же! — ткнули пальцем в страну, невзлюбили кенгуру — и все! Самые глупые оправдания в мире, которые... которые привели их решению поехать именно туда, не откладывая и не раздумывая. Конечно, про мою мать им знать не следует, но все-таки сам факт того, что мне не придется ехать одному...

Я уже не могу остановиться и продолжаю выискивать совпадения: не разойдись мы по залу поодиночке, выиграй я сразу в карты или помешай Нейтану ставить до победного на одно и то же число, чтобы не привлекать внимание; не схвати он тот бокал, забыв о словах Розы, не сыграй Джейд свою роль так блестяще и приди им в голову мысль потратить деньги на что-то особенное — не сойдись все в одной точке — и ничего бы не было. Не было бы грандиозной поездки. Не было бы соглашения без пути назад. Не было бы самой большой удачи, которая случалось со мной за всю жизнь.

Друзей, идущих рядом со мной.

Как и память, поезд приходит и уходит. И он может вернуть вам все то, что вы оставили позади много лет назад.

Рэй Брэдберри

1 сентября 2017 года

Сердечко Джеральдин билось в ее груди с такой силой, что его стук заглушал гомон пассажиров и провожающих, крики сов и приветственные гудки поезда. Открыв сначала один глаз, затем другой, она увидела перед собой легендарную платформу девять и три четверти, исчезающих в клубах дыма детей и родителей и красный, огромный, как целый дом, Хогвартс-Экспресс. От восторга у девочки перехватило дыхание, и на несколько секунд она забыла, насколько страшным был этот день. Пока другие первокурсники переживали из-за распределения, ее оно волновало в последнюю очередь. Сегодня ей представится первый и единственный шанс увидеть своего отца и понравиться ему, а иначе — они с матерью обречены на жизнь в нищете. Конечно, он будет здесь и в июне, но Джеральдин прекрасно знала, насколько важно первое впечатление, и не могла позволить себе испортить его. Мать специально для этого купила ей белое нарядное платье, с рукавами-фонариками и оборками снизу. Девочке оно не очень нравилось, но остальные ее вещи имели поношенный вид, несмотря на то, что она носила их очень аккуратно и никогда не оставляла на одежде пятен и дыр. Платье же было новым, идеально выглаженным и из приятной на ощупь ткани, так что Джеральдин была бы довольна, если бы не эта ужасная розовая лента, которую мать завязала на ее волосах огромным бантом. Она сказала, что это выглядит красиво и прилично, и девочке очень хотелось ей верить, но, заметив, что компания детей постарше смотрит на нее, она густо покраснела и отвернулась. Быстро оглянувшись на барьер, отделяющий платформу от мира магглов, она потянула за конец ленты, надеясь избавиться от нее до прихода матери, но та была очень туго завязана и не поддавалась. Девочка затеребила пальцами узел, чтобы ослабить его, но в следующую секунду прямо из кирпичной стены выехала тележка с ее чемоданом, а за ней показалась и мама.

— Джеральдин, ну что у тебя с прической, — она цокнула языком, остановила тележку и принялась поправлять ненавистный бант. — Что ты такое делала? Как будто через заросли продиралась. Такому человеку, как твой отец, не нужен неопрятный ребенок, так что будь добра…

— У меня получилось пройти через барьер, — сказала девочка, не только чтобы отвлечь мать от очередной тирады, но и потому, что действительно боялась застрять там.

— Ну разумеется, — нахмурилась мама, больно дернув за волосы, пытаясь продраться сквозь пряди пальцами. — Господи, ну я же сто раз просила тебя причесаться!

Она ровно сто раз и причесалась, но от ветра волосы снова запутались, и с этим Джеральдин ничего поделать не могла. Но спорить было бессмысленно, и она просто закусила губу, чтобы не расплакаться от обиды. Опухшие глаза ей точно не придали бы привлекательности.

— Конечно, у тебя получилось, — продолжила мать. — Потому что ты волшебница. И не просто волшебница, а из древнего магического рода. А теперь иди и покажи, что ты достойна носить фамилию Эйвери. Готова?

Если честно, Джеральдин готова не была и сомневалась, что когда-либо будет. Но раздражать мать не хотелось, поэтому она кивнула. Мама взяла ее за руку и повела вдоль поезда, толкая тележку вперед другой рукой. Она торопилась, выискивая в толпе Роберта Эйвери, а девочка семенила следом, успевая только извиняться перед людьми, которых задевала на пути. Она дышала глубоко, но толпа вокруг и дым не помогали бороться с тошнотой, и она только надеялась, что ее не вырвет прямо перед отцом и его семьей. Мать бы никогда не простила ей такого позора, да и сама Джеральдин не смогла бы с таким жить.

Когда тележка резко остановилась, девочка от неожиданности врезалась в нее коленкой. В глазах защипало, но она сосредоточилась на боли, потому что она отвлекала ее от неприятного ощущения в животе. Мать шумно выдохнула, и Джеральдин поняла, что она очень, очень недовольна.

— Его здесь нет, — сказала она обозленным тоном. — Его здесь нет! Это все его жена, я уверена. Она чувствует в тебе угрозу, вот и взяла дело в свои руки. Так. Так, ничего, нам нужен новый план…

Мама посмотрела на нее, прищурившись, просчитывая что-то в своей голове, а потом кивнула.

— Ладно. Теперь ты должна подружиться с Себастьяном.

Сделав вид, что поправляет рукав, девочка посмотрела в сторону своего брата и его матери. Миссис Эйвери, прекрасная и холодная, как Снежная Королева, смотрела прямо на нее — так что спектакль с рукавом провалился, — и от ее взгляда Джеральдин охватил самый настоящий ужас. Она поспешно отвернулась, зажмурившись, и не успела как следует рассмотреть худенького мальчика с бледной кожей, стоящего рядом с женщиной.

— А если он не захочет со мной дружить? — спросила она.

Мать вздохнула и приподняла за подбородок ее лицо, погладив большим пальцем щеку. Это нежный жест был настолько непривычным, что Джеральдин на секунду забыла, как дышать.

— Я не отрицаю, что будет тяжело, — сказала она. — Наверняка, мать попыталась настроить его против тебя. Но дети редко слушают своих родителей, так что все в твоих руках. Послушай, другого выхода у тебя нет. Если ты поступишь в Слизерин, как твои предки, ты должна попасть в его компанию, но ни в коем случае не соперничай с ним. Мальчики в его возрасте могут вести себя своеобразно, но это надо перетерпеть. Если он увидит, что ты не претендуешь на то, чтобы занять его место, ты ему понравишься. Главное, веди себя прилично и не позорься. Все поняла?

— Да, мама, — едва заметно поморщившись, отозвалась Джеральдин, чтобы поскорее закончить этот разговор.

Что тут может быть непонятного? Надо будет терпеть капризы своего брата в надежде, что он смилостивится и скинет ей объедки с барского стола, а потом расскажет отцу, какая она послушная девочка. Только представив, как ей придется бегать за ним, Джеральдин захотелось спрыгнуть с Хогвартс-Экспресса на ходу. Несмотря на то, что к стараниям матери она относилась с сомнением, у нее так и не получилось убить в себе надежду на то, что родной отец захочет забрать ее к себе, чтобы она больше никогда ни о чем не переживала. В конце концов, она видела несколько семей, в которых родители любили своих детей, а массовая культура вообще предполагала, что это правило, а не исключение. И она готовилась к тому, чтобы его очаровать. Но как понравиться избалованному одиннадцатилетнему мальчишке, Джеральдин не представляла.

— Ладно, я пойду, и так с работы пришлось отпрашиваться, — сказала мать и коротко обняла ее на прощание. — Помни все, что я тебе говорила. Удачи.

— Спасибо, мам, — девочка натянуто улыбнулась.

Проводив ее взглядом и вздохнув с облегчением, когда она наконец скрылась из вида, Джеральдин подкатила тележку к одному из вагонов и оглядела платформу в поисках проводника.

— Давай я помогу, — раздался сверху мальчишеский голос, и, повернувшись на звук, она увидела исчезающую в окне купе голову, а через пару секунд перед ней возник мальчик, чуть старше нее, с черными взъерошенными волосами.

— Спасибо, — кивнула она, когда он втащил ее чемодан вверх по ступенькам.

— Да нет проблем, — отмахнулся тот. — Первый курс?

— Да.

— Значит, будешь учиться с моей сестрой, она тоже поступает, — рассказывал мальчик, волоча ее чемодан по узкому коридору. — Ее зовут Лили. А я Джеймс, кстати. Так, вот здесь вроде свободно.

Джеймс убрал ее чемодан на полку, пожелал удачи на распределении и ушел, сославшись на то, что его ждут друзья.

Некоторое время Джеральдин просто наблюдала за платформой из окна, и увидела, как уже знакомая фигура Себастьяна Эйвери двинулась к ее вагону. Девочка внутренне чертыхнулась, тут же пожалев, что не откатила тележку подальше от места, где стоял ее брат. Он попрощался с матерью, и через несколько секунд прошел мимо, лишь мельком бросив на нее взгляд. Она не поняла, узнал он ее и предпочел не заметить или просто не хотел занимать купе, в котором кто-то есть. В любом случае, именно сейчас открывалась лучшая возможность наладить с ним контакт. Джеральдин сомневалась, что поступит на Слизерин, а значит, в школе подойти к нему будет сложнее, тем более, сейчас она могла бы сделать это без нежелательных свидетелей. Как бы сильно ей ни хотелось остаться и до конца седьмого курса делать вид, что Себастьяна Эйвери не существует, она знала, что мать не простит ее, если она даже не попытается. Да и сама она могла бы пожалеть об упущенном шансе не один раз. Джеральдин давно перестала мыслить категориями «хочу-не хочу» и без возражений делала то, что было необходимо, и сейчас был как раз тот самый случай. Достав из сумки книгу и положив ее на столик, чтобы показать, что место занято, она вышла из купе и свернула вправо. Рядом с каждой дверью ее сердце замирало. Она не представляла, о чем с ним говорить, и рассчитывала только на то, что все первокурсники пытаются завести друзей еще в поезде.

Джеральдин увидела Себастьяна в предпоследнем купе. Он был один, и этот факт расстроил и обрадовал ее в равной степени. Если бы он был в компании, у нее появилась бы веская причина отложить неприятное знакомство на потом, но, с другой стороны, с этим лучше было разделаться сразу, чтобы от нервов не упустить ничего важного в школе. Девочка вытерла о платье вспотевшие ладони, натянула улыбку и постучала в закрытую дверь купе.

— Привет, здесь не занято?

Себастьян оторвал взгляд от окна и повернулся к ней. Выражение его лица было напряженным, как будто он пытался понять, что ей от него нужно, и она почувствовала себя ужасно глупо, но продолжила говорить:

— Меня зовут Джеральдин, я первокурсница. Ты тоже только в этом году поступил?

Мальчик смотрел на нее изучающе, но как будто с отвращением, как на насекомое или уличную крысу, и ее передернуло от унижения. Ей хотелось развернуться и уйти, но голос матери, прочно засевший в ее голове с тех пор, как она начала различать голоса, настойчиво повторял, что ей нужно подождать и поулыбаться еще, пока он не соизволит ответить. Если бы мать не переживала за ее внешний вид, она бы вообще сказала ей приползти на коленях.

Себастьян попялился на нее еще пару минут и, видимо, не нашел ничего, заслуживающего внимания, хотя его взгляд и задержался на ее ужасном банте, о котором она вспомнила только сейчас.

— Уйди, — сказал он.

Джейд подняла брови.

— Что, прости? — переспросила она, не скрывая возмущения в голосе.

И она-то еще думала, что в аристократических семьях учат манерам!

— Я сказал, уходи, — повторил мальчик.

— Да в чем дело? — поинтересовалась Джеральдин, скрестив руки на груди. — Ты настолько важная персона, что к тебе нельзя подходить без записи? Так с людьми не разговаривают!

Казалось, если бы Себастьян сжал зубы еще сильнее, он сломал бы себе челюсть.

— Я знаю, кто ты такая, — сказал он, и сейчас его голос прозвучал по-настоящему злым. — И ты ничего от нас не получишь, поэтому уходи.

Это было сравнимо с ударом под дых, и Джеральдин застыла как вкопанная, не зная, что ей делать. Конечно, она предполагала, что поладить с ним будет нелегко, потому что все богатенькие детки, за которыми ей представился шанс понаблюдать, обладали отвратительными характерами. Но такого она почему-то не ожидала. Несмотря на все свое предубеждение, ей было любопытно познакомиться со своим настоящим братом, и она просто не могла поверить, что он, будучи старше нее всего на пару месяцев, отказывается от нее из-за денег.

— Я же просто хотела, — жалко пролепетала она, даже не осознавая, что говорит, — познакомиться. Ты меня даже не знаешь.

Она терпеть не могла оправдываться, это было ниже ее достоинства, но все же было лучше, чем если бы ее считали попрошайкой. Конечно, ее мать рассчитывала на то, что возобновление отношений с Эйвери поправит их материальное положение, и Джеральдин признавала, что это было бы очень приятно, но ей просто хотелось, чтобы ее семья ее приняла. Она не претендовала на большое наследство и смогла бы обойтись без денег, а тут брат презирает ее так, как будто она пришла просить у него милостыню!

— И не хочу знать. Так что держись от меня подальше, нищенка! — выплюнул он с ненавистью.

Щеки девочки горели, и ей с трудом удавалось сдерживать слезы где-то в горле, чтобы «брат» их не увидел. Несмотря на то, что она жила не в самом благополучном районе и что мать любила отчитывать ее по поводу и без, такой растоптанной и смешанной с грязью она не чувствовала себя никогда. Ей хотелось убежать, выкинуть Себастьяна в окно или затянуть вокруг собственного горла эту отвратительную розовую ленту, но она не могла сдвинуться с места.

Судорожно пытаясь подобрать ответ или хотя бы заставить себя уйти, Джеральдин не заметила, как за ее спиной появился еще один человек.

— От таких придурков, как этот, и правда лучше держаться подальше, — сказал кто-то над ее ухом, и она резко развернулась.

В коридоре стоял высокий мальчик с кудрявыми русыми волосами и смотрел на Себастьяна с неприязнью. Тот хмыкнул.

— Послушайся совета своего нового друга, — сказал он ей. — И общайся только с себе подобными.

Незнакомый мальчик сжал кулаки, и его мелко затрясло.

— Извинись перед ней! — прорычал он.

Себастьян нахально поднял бровь.

— А то что?

Джеральдин едва успела отскочить в сторону, потому что мальчик, с горящими от гнева глазами, ринулся на него и с размаху ударил в лицо. В завязавшейся драке, в которой ее брат явно проигрывал, они вывалились из купе, а она осталась стоять на месте, так и не оправившись от шока. Школьники, которые уже были в вагоне, высыпали в коридор, чтобы посмотреть, что происходит.

— Так, а ну прекратили немедленно! — закричала какая-то старшекурсница, отодвинув Джеральдин плечом и оттащив кудрявого мальчика от Себастьяна. — Поезд еще не тронулся, а вы уже деретесь! Успокоились сейчас же, или я позову старосту, и вас исключат из школы еще до распределения.

Мальчик сердито шмыгнул носом, вытер лицо рукавом кофты и, кажется, готов был ответить что-то грубое, но не успел.

— О, Мерлин, Себастьян! — пробившись через толпу, рядом с ними появилась девочка, наверное, их ровесница, и опустилась на колени рядом с ее братом, в ужасе рассматривая его окровавленное лицо. — Все хорошо, тебе очень больно? Помогите же ему! — обратилась она к старшекурснице, в отчаянии подняв голову.

— Все нормально, Элен, — сказал он, насупившись.

Джеральдин рассматривала девочку, которая, очевидно, дружила с ее братом, и понимала, почему она сама ему не понравилась. Элен была идеальной, как кукла: ее волосы лежали ровными блестящими локонами, подхваченными сверху жемчужными шпильками, по сравнению с которыми розовый бант, конечно же, казался нищенским; а еще у Элен были сережки и темно-синее платье, наверняка сшитое на заказ, а не купленное в детском отделе. Конечно, с такой девочкой Себастьяну не противно было общаться.

Старшекурсница достала палочку и стала водить ей около лица Себастьяна, залечивая ссадины и разбитую губу. Джеральдин огляделась, чтобы проверить, есть ли увечья у второго мальчика, но увидела только его удаляющуюся спину.

— Эй, подожди! — окликнула она, догоняя его.

Он не отреагировал, и она опустила руку ему на плечо. Мальчик вздрогнул и отшатнулся от нее, а узнав, расслабленно опустил плечи.

— Прости, — сказала Джеральдин. — Я просто хотела… Спасибо.

Он странно посмотрел на нее, словно он не понимал, за что она его благодарит, потом кивнул и молча свернул в свое купе. Сидевшие там девочки, увидев его, вскочили на ноги и тут же вышли. Без них стало гораздо лучше. Джеральдин зашла и села напротив мальчика, толком не зная зачем: он тоже не выказывал особого желания с ней общаться, а его драка с Себастьяном вполне могла объясняться тем, что его задело слово «нищенка» — одежда на нем была довольно изношенной — а вовсе не желанием ей помочь. Но ее никогда раньше никто не защищал, даже когда прохожие или продавцы магазинов отчитывали ее при матери. Она могла сама за себя постоять, но это было… приятно. Как будто кому-то не все равно.

— Спасибо, — повторила она с абсолютно искренней интонацией.

— Я подрался, — сказал мальчик недоуменно, как будто ждал, что и она будет его ругать.

— Я и сама хотела, — Джеральдин пожала плечами. — Но я не умею драться.

Он нахмурился, а потом неуверенно, сомневаясь, какую реакцию она хочет получить, усмехнулся.

— Как тебя зовут? — продолжила она.

— Нейтан, — ответил он, чуть осмелев.

— А я, — она запнулась. — Я…

— Ты забыла свое имя? — спросил Нейтан, явно этим позабавленный.

— Нет. Просто оно очень дурацкое. Ты будешь смеяться.

— Не буду, — с серьезным видом пообещал он.

— Джеральдин Саммерс, — неохотно проговорила она.

Губы Нейтана дрогнули, но он не засмеялся.

— Оно не дурацкое, просто очень длинное, — утешил он ее. — Тебе нужен сокращенный вариант. Меня все называют Нейт. Ты можешь быть… Джерри?

— Ну уж нет, — поморщилась она. — Это имя для мальчика. Или вообще для собаки.

— Ну придумай другое. Если хочешь, — добавил он тут же. — Или я могу научиться выговаривать имя Дже…

— …ральдин. Нет, не надо.

Она задумалась. Ей никогда не нравилось свое имя, но мать всегда называла ее так, потому что из всех существующих имен она выбрала именно то, которое не сокращалось. Но матери в школе не будет, и она наконец-то сможет представиться по-другому, выбрав имя, которым ее будут называть друзья. Конечно, пока у нее еще не было друзей, но Нейт мог бы стать первым. Хоть она и не знала его, почему-то чувствовала, что они похожи. Джеральдин не любила об этом вспоминать, но, долго ворочаясь в постели, когда сон все не приходил, она часто задумывалась о том, как ей не хватает друга, с которым ее детство было бы не таким одиноким. А Нейтан был таким нелюдимым поначалу, как будто он тоже был совсем один. Может быть, вместе им будет лучше? Нейт и Дже…

— Джейд, — выпалила она и тут же покраснела. — В смысле, все эти буквы есть в моем имени, и можно просто убрать те, что между ними…

— Джейд. Мне нравится, — сказал Нейтан, прерывая ее сбивчивые объяснения. Она так и не поняла, догадался он о созвучности ее нового имени с его собственным.

— Тогда меня зовут Джейд, очень приятно, — сказала она облегченно и протянула руку, которую Нейт тут же пожал.

На всю платформу раздался гудок, и поезд наконец тронулся. Вдоль окон бежали родители и махали своим детям, но Нейтан не смотрел в их сторону. Значит, и ему было не с кем прощаться. Ее взгляд зацепился за удаляющуюся фигуру Этель Эйвери, и она отвернулась. Несмотря на то, что эта встреча с Себастьяном была унизительной, она была даже немного рада, что он так себя повел. Он ясно дал понять, что никакими усилиями его расположения ей не добиться, а значит, не нужно будет за ним бегать и подлизываться, и уж точно не нужно будет бояться перейти ему дорогу.

Поезд качнуло и один из чемоданов опасно двинулся на верхней полке, грозясь упасть вниз. Нейтан встал и толкнул его ближе к стене, а потом посмотрел на нее.

— Твои вещи в том купе? Где ехал этот тип?

— Да, — соврала Джеральдин-Джейд, чтобы не объяснять, зачем она туда пошла. — Но это не страшно, их доставят в наши комнаты.

— Хорошо, — кивнул он. — Тогда останься здесь. Все равно никто не заходит. Пусть это будет наше купе.

Ей нравилась идея «их» купе, теперь, когда она могла делить с кем-то свое пространство (которое они не снимали у противной хозяйки), ей казалось, что она принадлежит чему-то особенному. Джейд и Нейт — вдвоем против всего поезда, вдвоем против всего мира.

Нейтан решил закрепить эту идею и криво выцарапал их имена на стене ножницами, которые нашел в своем чемодане.

 

1 сентября 2023 года

POV Джейд Саммерс

Я провожу пальцами по нацарапанным именам и невольно улыбаюсь. С трудом верится, что наши с Нейтом появились здесь целых шесть лет назад. Удивительно, что «наше» купе так и осталось нашим: мы занимаем его каждый раз, за исключением конца четвертого и начала пятого курсов, когда мы с Нейтаном не разговаривали друг с другом и даже не хотели пересекаться. Имена Розы и Скорпиуса выглядят свежее — добавились в конце пятого курса, когда мы вернулись сюда уже расширенной компанией. С тех пор купе официально закрепилось за нашим Братством, и занять его пытались только неосведомленные первокурсники. Если раньше они сами сбегали, когда приходили старшие, то последние два года их без зазрения совести гоняет Роза, показывая надпись на стене и читая лекцию о традициях.

— Эй, Джейд, ты с нами?

Услышав свое имя, я отрываю взгляд от имен и киваю.

— Да, просто задумалась.

— О чем? — спрашивает Роза.

— Да так, — я пожимаю плечами. — Через год здесь будут сидеть первокурсники, которые не будут иметь ни малейшего понятия о том, чьи это имена.

Она смотрит на стену и немного грустнеет, кажется, проникшись моим настроением. Несмотря на то, что для нее это купе не связано ни с какими особыми памятными моментами, вроде того, где ты находишь лучшего друга на всю жизнь, ей нравится все, что символизирует единение нашего Братства, от символа Х до дурацкого мешка с деньгами. Но затем ее лицо светлеет, и она улыбается, обводя взглядом всю нашу компанию.

— Зато мы через год будем уже очень далеко.

Это привлекает внимание мальчиков: Скорпиус открывает глаза, как будто он в курсе всего, что происходит вокруг, даже когда спит, а Нейт отрывается от комикса, целую стопку с которыми он недавно притащил домой.

— Думаете, мы и правда это сделаем? — спрашивает он с неуверенностью, которой точно не было, когда мы составляли план. Впрочем, план мы составляли после шампанского, так что сомнения здесь вполне обоснованы.

— Но-но, не забывай, что ты подписал договор! — напоминает ему Роза. — Неужели передумал? Часики Тедди не так-то просто найти, в чем убедился уже весь Гриффиндор.

— Да я не передумал, просто... — Нейт хмурится, глядя на свой комикс с некоторым сожалением, — нам придется все здесь оставить.

Если бы маленького Нейтана-первокурсника спросили, хотел бы он уехать в другую страну, он согласился бы, не раздумывая, потому что тогда у него не было никого, кроме меня, а я поехала бы с ним. Да даже если бы мы составили договор месяц назад, он бы ни капли не колебался, но я знаю, что его удерживает сейчас. Бэйли. Воссоединение со своей сестрой Нейт воспринял с восторгом ребенка: он часто переписывался с ней, зачитывался комиксами, которые она ему отдала, и даже попросил Хьюго принести ему всяких безделушек из УУУ, которые подарил Бэйли на все Дни рождения, которые он пропустил. Я его понимаю: когда-то и я наивно мечтала о том, чтобы меня приняла семья, которая сама же от меня отказалась. Я обожглась. И, хоть я и хочу, чтобы Нейтан был счастлив, я знаю, что то же самое ждет и его — Холты никогда не назовут его своим сыном снова. Но я не могу ему это сказать. К тому же, Бэйли — милая девочка, которая не послала его, обозвав нищим, так что хотя бы этим она уже лучше Себастьяна.

— Мы не собираемся незаконно пересекать границу, — замечает Скорпиус. — Ты сможешь навещать Бэйли. Это же не сложно — просто прийти в службу порталов. Или воспользоваться Международной каминной сетью. Да и в крайнем случае, есть самолет. Если ты сам захочешь — способов много.

Роза хмурится, глядя на него, но плохое настроение Скорпиуса обычно никто не комментирует — если сам не расскажет, правду из него и клещами не вытянешь. Хотя еще сегодня утром все было нормально. По-моему, он слишком много думает.

— Ну да, — соглашается Нейт. — Наверное. А ты сама, Роза, сможешь уехать?

Меня он не спрашивает. Мне скучать будет не по кому. Это даже как-то грустно, но я привыкла. Все, кто мне нужен, будут со мной — и это главное.

Она передергивает плечами.

— Как сказал Скорпиус, приехать к родителям на праздники будет несложно.

Нейтан собирается что-то ответить, но не успевает, потому что снаружи раздаются шаги, и дверь нашего купе отъезжает в сторону. Мне не нужно даже поворачивать голову, чтобы узнать, что это Лили: во-первых, за шесть лет жизни с ней я научилась различать стук каблуков всех ее туфель, а во-вторых — никто бы не стал заходить к нам, кроме нее.

— Привет беглецам! — провозглашает она с порога, и ярче ее улыбки сияет только новенький значок Старосты Школы.

— Привет, Лили, — заученным хором отвечаем мы.

Никто, конечно, не удивлен. Разделение по статусу крови в школе давно уже не приветствуется, и с любым учеником, отпускающим комментарии о степени родства с магглами, мисс Найтли потом проводит длинную воспитательную беседу. Некоторые слизеринцы, конечно, придают этому огромное значение, а в остальной части школы популярными становятся модные девочки и мальчики-спортсмены, независимо от их происхождения. Нейтан — прямое тому подтверждение, но его мало интересует статус и общественное мнение, пока есть девчонки, которые его хотят. А вот Лили, начиная с пятого курса, является полноправной Королевой школы, авторитет которой не признают лишь единицы. Каждый год она начинает обход своих владений уже с поезда, чтобы успеть уделить внимание всем, с кем не пересечется в школе, а заодно напомнить, что она все еще у власти. Самое интересное, что подружки Лили гораздо стервознее ее самой: сама она предпочитает управлять своими подданными с помощью улыбок и обаяния. И, несмотря на то, что я прожила с ней бок о бок столько времени, не доверяя ее сахарному характеру, я никогда не слышала, чтобы она хоть о ком-то говорила плохо. Кто знает, если бы я сама не встретила ее враждебностью, сейчас я могла бы входить в круг ее приближенных.

Меня слегка передергивает от этой мысли. У нас с Лили хорошие отношения, но я бы не выдержала ни дня в обществе ее компании. Я не имею абсолютно ничего против Зои, но они с Лили дружат с первого дня в школе: Лили заметила у Зои рюкзачок от «Стради» из последней коллекции, Зои призналась, что знаменитый дизайнер, запатентовавший брендовые сумки с заклятием незримого расширения, — ее мать, а я со своим розовым бантом принять участие в разговоре не смогла. Когда они вдвоем, они почти адекватны, и я даже терплю их советы относительно моего гардероба, в котором недостаточно вещей, которые «подчеркивали бы мою женственность». Но от Айви и Гвен, возникших из ниоткуда, когда Лили стала популярной, меня просто воротит.

Впрочем, к нашему Братству Лили всегда относилась с особой благосклонностью и даже несколько раз прикрывала перед преподавателями, которые всегда доверяют ее честным глазам и безупречной репутации. Сложно сказать, дело тут в Розе или в чем-то еще, но, я уверена, у остальных Лили задерживается ровно на две минуты дежурного разговора о каникулах. Нас бы такой расклад более чем устроил, но она проходит в купе. Скорпиус тут же берет со стола «Ежедневный пророк», делая увлеченный вид, Нейтан возвращается к комиксу, а вот Роза двигается ближе к окну, освобождая для нее место между собой и Нейтом.

— Ну что? — нетерпеливо спрашивает она кузину. — Меня уже вычеркнули из завещания?

— Привет, дорогая, я так по тебе скучала, — пропевает Лили сладким голосом. — Мне тоже очень интересно, как у тебя дела!

Роза закатывает глаза.

— Не переживай, я сегодня же приду к вам на ночевку, — обещает она в тон ей. — Мы будем танцевать в пижамах, красить друг другу ногти и биться подушками. Там и посплетничаем!

— Звучит заманчиво, а можно к вам? — влезает Нейтан и уворачивается от кулака Розы, которая пытается достать его, перегнувшись через кузину.

— У меня сегодня собрание старост, — снисходительно объясняет Лили. — Но в другой раз — обязательно. А твои родители тебя не заметили. Они вообще боялись, что ты решила бросить школу, пока Хью не сказал, что видел тебя.

— Как, оказывается, хорошо не быть рыжей, — протягивает Роза, поднимая перед своим лицом темную прядь.

— Рыжей быть замечательно, — улыбается Лили и изящным движением откидывает волосы, которые переливаются в свете лампы. — Но тебе очень идет этот цвет, я уже говорила. Очень хорошее решение. Если ты их завьешь, будет идеально.

— Ну раз ты мне это говоришь, обязательно завью! Я живу ради твоих советов! Сходишь со мной по магазинам?

— Если бы я занялась твоим имиджем, половина твоего гардероба не выдержала бы рейда, — хмыкает Лили, выразительно смотря на ее клетчатую рубашку и джинсы.

— Боже, как теперь жить!

Кажется, что бы они друг другу ни сказали, по-настоящему поссориться они не смогут. Я не встречала сестер, менее похожих друг на друга, чем Лили и Роза, но у них просто поразительно хорошие отношения. Может, это дань памяти детской дружбе или так просто принято в семье Поттеров-Уизли, но для всех окружающих это просто очень странно.

— Думаешь, они приедут в школу? — спрашивает Роза, возвращаясь к прежней теме.

— Кажется, они пока решили дать тебе время, — Лили качает головой, и мне начинает казаться, что произошло что-то более серьезное, чем обычная ссора из-за экзаменов, как это описала сама Роза. — Так что они приедут, только если их вызовут. Кстати, об этом, — она повышает голос и обводит взглядом все купе. — В этом году никаких выходок я не потерплю…

— Не переживай, мы все уже заметили значок Старосты Школы, — фыркает Нейтан. — Поздравляю с повышением, увидимся ночью в каком-нибудь запретном коридоре. Кстати, а как дела у Дэйва?

Лили поднимает брови, а потом понимающе усмехается.

— Нет, я не знаю, кого назначили следующим капитаном сборной Слизерина, — говорит она и, помолчав, добавляет: — А с Дэйвом мы расстались.

— Что? — Роза вскидывает голову, видимо, тоже впервые услышав эту новость.

— Мне жаль, — говорю я, скорее из вежливости, хотя Лили и Дэйв Нотт казались вдохновляюще красивой парой.

— Спасибо, Джейд, — улыбается Лили. — Но все хорошо, мы это обсудили и решили, что так лучше.

— Ну и пусть катится к чертям, ты найдешь себе кого-то получше, — замечает Роза.

— Конечно, — кивает Лили и пожимает плечами. — Все равно это было бы тяжело теперь, когда он закончил школу. А как прошло твое лето, Скорпиус?

Все взгляды тут же устремляются на него, и, поняв, что прятаться некуда, он медленно опускает газету.

— А что ты здесь делаешь, Лили? — спрашивает он, даже не пытаясь замаскировать свое отношение к ней.

— Зои и Эрик слишком рады видеть друг друга, не хотела им мешать, — беспечно поясняет Лили, не замечая намека.

Я честно не понимаю, притворяется она или нет.

— Мое лето прошло восхитительно, — говорит он и снова поднимает «Ежедневный пророк».

Лили еще несколько секунд изучает открытый ей разворот заинтересованным взглядом, а потом отворачивается с самодовольной усмешкой на губах. Я поднимаю брови и многозначительно смотрю на Розу, но та, почти скатившись с сиденья от беззвучного смеха, прижимает ко рту кулак.

Королева объявила охоту на нового Короля, но такого поворота я не ожидала. При всем своем очаровании, заполучить сердце, или хотя бы внимание, Скорпиуса Лили не сможет. Хуже кандидата она найти не могла. Разве что, Себастьяна, но занятые парни ее не интересуют.

Хм, Скорпиус и Лили. Посмотреть на это будет интересно.

— Ну ладно, с удовольствием бы еще поболтала, но мне пора возвращаться в вагон старост, — говорит Лили, поднимаясь и поправляя юбку, что тут же привлекает к ее ногам внимание Нейтана, но, к сожалению, не Скорпиуса. — Увидимся в Большом зале.

Когда дверь за ней закрывается, Роза валится боком на сиденье, почти плача от хохота, и через секунду я к ней присоединяюсь.

— Ну и что с вами? — недовольно интересуется Нейт, не слыша никакого объяснения, но я только мотаю головой.

Скорпиус молча переворачивает страницу. Не знаю, догадался он или нет, но это только вопрос времени. Если Лили всерьез за него возьмется, ему не придется даже читать ее мысли, чтобы понять, что у нее на уме.

 

Когда до прибытия поезда остается пять минут, мы достаем из чемоданов мантии и накидываем их поверх одежды. Школьную форму отменили, еще когда я была на третьем курсе, как только профессор Мортимер стала директором. То ли ей хотелось быть прогрессивной и дать ученикам еще одну возможность для самовыражения, то ли она действительно верит, что слизеринцы не стали бы поддерживать Пожирателей смерти двадцать пять лет назад, если бы их головы были заняты мыслями о том, что надеть.

Поезд останавливается, и мы ждем, пока все дети, толкаясь и наступая друг на друга, протиснутся через коридор к выходу, и только потом следуем за ними. Еще не сойдя с поезда, я слышу громкий голос Хагрида, как всегда созывающего первокурсников. Скорпиус подает мне руку, и я спрыгиваю на платформу. Закутавшись в мантию, я жду Нейтана и Розу, чтобы можно было поскорее пойти в замок, но тут слышу свое имя. Обернувшись на голос, я замечаю стоящего в стороне Гейбриэла Макдугала.

— Что ему надо? — с подозрением спрашивает Роза.

— Не знаю, — я пожимаю плечами, хотя мы все понимаем, что это должно быть как-то связано с Себастьяном. — Сейчас вернусь.

Я скрещиваю руки на груди, жалея, что у меня нет перчаток, и подхожу к нему.

— Привет, — Гейб улыбается так, как будто не видит в этой ситуации ничего неловкого.

— Привет, — киваю я. — Ты что-то хотел?

Я невольно оглядываю платформу за его спиной, но нигде не вижу Себастьяна и Элен.

— Эм, да, — он опускает глаза, тут же становясь серьезным. — Я хотел извиниться за то, что произошло в «Летнем зале».

Я вздыхаю.

— Гейбриэл, не надо, — говорю я хмуро. — Я понимаю, что у тебя манеры лучше, чем у твоего друга, но тебе не надо за него извиняться. Наши проблемы с Себастьяном — это исключительно наши проблемы, а ты ни в чем не виноват. Но все равно спасибо.

Я выдавливаю улыбку и поворачиваюсь, готовясь вернуться к друзьям.

— Джейд, подожди, — останавливает меня Гейб. — Я не пытаюсь извиниться для галочки, просто потому что хоть кто-то из нас должен. Из-за нас ты потеряла работу, и я не мог просто…

— Я потеряла работу из-за того, что нагрубила гостю, — перебиваю я, потому что мне обидно, что лучший друг Себастьяна вынужден брать на себя его вину.

— Ладно, — хмурится он. — В любом случае, я просто хотел убедиться, что у тебя не было из-за этого проблем.

— Гейб, меня уволили, — напоминаю я, усмехнувшись.

— Да, я имел в виду… Да, точно. Извини.

Я поднимаю брови, но решаю не задаваться вопросом, почему он так странно себя ведет. Видимо, в нем совести сразу на них двоих, вот он и не может оставить эту дурацкую ситуацию, где он просто оказался свидетелем. Надеюсь, он не в самом деле считает, что несет хоть какую-то ответственность за мое увольнение, а то еще… Мне как будто бьет током, когда я понимаю, что это и есть ответ на вопрос, который не давал мне покоя все это время.

— Мне даже не назначили штраф, — говорю я осторожно, следя за его реакцией и молясь, чтобы я оказалась неправа.

— Здорово, — говорит он, и я с шумом втягиваю в себя воздух.

Только этого мне не хватало.

— Что ты сделал?

— Я не понимаю, о чем ты…

— Фабре терпеть меня не могла, она ни за что бы не простила мне такой скандал, — я мотаю головой. — За то, что я сделала, она бы лишила меня зарплаты. Что ты сделал? Оплатил мой штраф или что? Решил заняться благотворительностью?

— Джейд, — говорит он с плохо скрываемой досадой. — Я просто объяснил ей, что это была наша вина, а не твоя.

— Тебя там даже не было! Ты вышел, ты не знаешь, что произошло, а Себастьян уж точно не считает себя виноватым. Что. Ты. Сделал?

Мне кажется, что я сейчас задохнусь. Мне хватает Этель, я не могу быть должна еще одному человеку из окружения Себастьяна! Почему все это общество снобов, отказавшись от меня, продолжает контролировать мою жизнь?

— Послушай, я ничего не делал, правда. Мои родители часто обедают у мадам Фабре, она хорошо меня знает, и ей было достаточно моей просьбы.

— А кто тебе сказал, что ты должен был о чем-то ее просить? — спрашиваю я, с трудом сдерживая эмоции. — Это мои проблемы, и я решаю их сама. Не надо лезть в мою жизнь!

— Я просто хотел помочь…

— Но мне не нужна ничья помощь! — взрываюсь я. — Зачем ты это сделал? Пожалел? «Бедная официантка потеряла работу, но я привлеку мамочку и папочку, чтобы быть героем и ее спасти!» Так вот меня не надо спасать, я прекрасно справлюсь без вашего благородства!

Я не хочу давать Гейбу шанс оправдаться или, наоборот, напомнить, что я ему обязана и должна быть благодарна, а я честно не знаю, что из этого он бы сказал. Даже не посмотрев на него, я стремительным шагом направляюсь к каретам, глубоко вдыхая холодный воздух, чтобы успокоиться. В своем желании убраться подальше от Макдугала, я вспоминаю о том, что друзья остались меня ждать, только когда слышу их топот за своей спиной.

— Джейд, ты в порядке? Что произошло? — накидывается на меня Роза, обегая и кладя руки мне на плечи, чтобы я затормозила.

— Скажи слово — и я ему врежу, — подключается Нейтан.

— Все нормально, забейте, — отмахиваюсь я. — Давайте поторопимся, я не хочу тут ночевать.

Они все еще смотрят на меня с сомнением, но не спорят. Нейт обнимает меня за плечи одной рукой, и мы продолжаем путь. Мне тут же становится немного стыдно, потому что это я их задержала, а теперь еще и порчу настроение в первый день. Гейбу я, наверное, тоже его испортила. Надо было поблагодарить его и сразу уйти, но ничто не бесит меня так же сильно, как подачки от этих людей. Разве только то, что меня это вообще волнует.

— Все в порядке, ребят, правда, — я улыбаюсь и опираюсь на Нейта. — Он извинился за скандал в ресторане, ну и я снова все это вспомнила.

— Ты так и не рассказала нам, что случилось, — замечает Скорпиус, и я в который раз благодарю Вселенную за то, что у него хватает порядочности не лезть к нам в голову. Он хоть и воспитывался «высшим обществом», но сам не лучшего мнения о нем. Мне бы не хотелось, чтобы он знал, как я с ним связана.

— Да даже рассказывать нечего, — я пожимаю плечами. — Я просто устала, да еще и Бодрящее зелье на меня плохо действовало, а Себастьян просто был Себастьяном. В общем, мне все надоело. Все равно бы уволилась к концу той недели, а тут хоть красиво ушла.

— Жаль меня там не было, — ухмыляется Нейт. — Я бы хотел это увидеть.

— Можно заколдовать его бокал за ужином, — предлагает Роза. — Надо же чем-то себя занять во время речи Мортимер.

— А еще можно сделать так, чтобы ложка все время била его по лбу, — раздается откуда-то сбоку, и, повернувшись, мы видим спрыгивающих с поезда Йена и Питера. — Так веселее. А кому мы мстим и за что?

— Тебе, — улыбается Роза, обнимая Йена. — Ваша с Иден фотография занимала полстраницы «Ведьминого досуга».

Он в ответ только ухмыляется.

— Это было после трех бокалов шампанского, — объясняет он, когда мы сворачиваем к каретам. — А до этого она капала мне на мозги весь вечер. Поверь, каждую секунду этого приема я мечтал о том, чтобы вместо нее там была ты.

— Вижу, ты по мне скучал, — она довольно смеется. — Если продолжишь в том же духе, вернемся к этому разговору позже.

— На это я и рассчитывал.

Я ловлю взгляд Скорпиуса, и тот закатывает глаза. Никто из нас увлечения Розы не понимает, и она это знает, но мы не были бы Братством, если бы осуждали друг друга за то, с кем проводим свое время.

В карете как раз шесть мест, так что до Хогвартса мы едем с мальчиками. Роза и Йен продолжают флиртовать друг с другом, и ее явно не беспокоит присутствие Нейтана, учитывая их новую… кгхм, степень знакомства. С Диккенсом у нее весьма странные отношения: они встречаются друг с другом, если им не нравится кто-то другой. На лето они расстались, но такими темпами снова сойдутся к концу недели. В какой-то момент я осознаю, что из четырех присутствующих здесь парней Роза спала с тремя, но смущает это, кажется, только меня одну.

— Кто-нибудь знает, кого назначили новым преподом по Зельям? — громко интересуется Питер, когда все устают слушать их прелюдию.

— Я понятия не имею, но уже придумала несколько способов, как можно его поприветствовать, — ухмыляется Роза.

— Давайте вы хотя бы посмотрите на него прежде, чем строить планы? — прошу я, зная, что убедить их полностью отказаться от этой идеи у меня не получится. — Не у всех нервы выдержат ваши розыгрыши.

— Расслабься, Джейд, — улыбается Питер. — Мы же не изверги. Если он в возрасте, мы его пощадим. Если это она — тем более пощадим.

Я только качаю головой, мысленно желая новому преподавателю удачи. На Зельеварение здесь ходим только мы втроем, так что никто на мою сторону не встает.

 

У входа в школу нас приветствует профессор Лонгботтом, ожидающий прибытия первокурсников. Он пытается заговорить с нами, но Роза усиленно тянет нас дальше, уверенная, что ее родители попытаются воздействовать на нее через своего друга. Договорившись встретиться в штабе после ужина, мы расходимся по своим столам, и я присоединяюсь к однокурсникам, садясь напротив Лили и Зои.

— Может, не поздно еще записаться? О, привет, Джейд, — улыбается мне Хедлунд. — Ты ведь ходишь на Зелья?

— Ну да.

— Как я тебя завидую! — вздыхает она. — Не надо было бросать. Только посмотри на него.

Я поворачиваюсь в сторону преподавательского стола и, увидев незнакомое лицо, понимаю сожаление Зои. Новый преподаватель выглядит ненамного старше нас, лет на двадцать пять, и именно такого все представляют, услышав описание «высокий, темноволосый и горячий».

— И кто он? — спрашиваю я.

— Профессор Грэм Валентайн, — томно протягивает Зои. — Но можно просто Бог.

— Как бы Эрик тебя не услышал, — хмыкает Лили.

— Да я же ничего не делаю, просто восхищаюсь издалека, — качает головой Зои. — А Эрика я люблю.

— И вы туда же? — обиженно интересуется Люк, занимая место рядом со мной. — Его еще даже не представили, а он уже увел всех наших девчонок. А пока вы пялились на преподавателя, между прочим, привели перваков.

И правда — через небольшой просвет в дверях видна очередь перепуганных детей. Мортимер жестом призывает всех к тишине, и через пару минут Лонгботтом приглашает первокурсников в зал. Они восхищенно осматриваются по сторонам, кто-то показывает пальцем на заколдованный потолок, а потом они все синхронно вздрагивают, когда Шляпа начинает петь о важности дружбы факультетов.

Я внимательно слежу за церемонией, хлопая каждый раз, когда новый первокурсник присоединяется к моему факультету, пока Люк не восклицает:

— Это что, Остин Уильямс?

Весь наш курс, отвлекаясь от распределения Моники Хинтон, поворачивает головы, следуя за его взглядом: в конце стола, в стороне от всех, действительно сидит Остин. Он не смотрит на нас, и я надеюсь, что он действительно не услышал возгласа Люка.

— А кто это? — спрашивает один из пятикурсников, сидящих рядом.

— Остин учился на курс старше нас, пока не слетел с катушек, — шепотом поясняет Джонни. — Мы тогда учились на четвертом. Не помню, как все началось, но его жестко травили, и он психанул. Говорят, он хотел сброситься с Астрономической башни.

— Прекратите, — твердым тоном говорит Лили, и все замолкают. — Из-за глупых сплетен он не смог доучиться вместе со всеми, не повторяйте эту ситуацию. Я очень рада, что Остин поправился и вернулся в школу.

На этом обсуждение заканчивается, потому что перечить Лили никто не посмеет. Особенно те, кто помнит, что они с Остином общались. Всеобщее внимание возвращается к оставшимся первокурсникам, хотя некоторые продолжают поглядывать на него с любопытством.

Речь директрисы ничем не отличается от предыдущих, пока она не представляет нового преподавателя: вот тут начинается ажиотаж, в основном среди девчонок, хотя я не сомневаюсь, что свист издает Питер. Профессор Валентайн кивает залу и невозмутимо садится обратно на свое место, как будто не замечает реакции студенток.

Когда на столах наконец появляется еда, разговоры на время прекращаются, а потом все начинают рассказывать, как прошло лето. Я пытаюсь слушать, но мой взгляд то и дело перемещается в сторону слизеринского стола, где Элен, безупречная, как и всегда, показывает однокурсницам свое кольцо. Себастьян, перехватив ее руку, подносит ее к губам, и она мягко смеется. Постороннему человеку это покажется настоящей идиллией, ведь мало кто знает, какой он на самом деле. Встретившись глазами с Гейбом, я тут же дергаю головой, смотря на Скорпиуса. Он переговаривается с Иден, не участвуя в бурном обсуждении помолвки. Я бы тоже хотела, чтобы меня это не интересовало, но долетающие до нашего стола обрывки фраз об августовской свадьбе и подружках невесты не позволяют мне сосредоточиться на чем-то другом, и, когда Мортимер желает всем спокойной ночи, я первая во всем зале поднимаюсь со скамьи.

Лили уходит, чтобы проследить, как новые старосты справляются с первокурсниками, и я остаюсь в компании Зои и Пейдж. К гостиной Равенкло я иду вместе со всеми, потому что выбиться из потока студентов в любом случае было бы проблематично, но оттуда не поднимаюсь в свою спальню, а сразу возвращаюсь в коридор.

Разумеется, я знаю самый короткий путь до восьмого этажа, и с каждым шагом предвкушение нарастает. Коридор встречает меня холодом и унынием, и от этого Комната Х, из которой с порога веет чем-то родным, кажется еще более уютной. Здесь еще никого нет, и я останавливаюсь посередине, с наслаждением оглядываясь вокруг. Я скучала здесь по всему, по каждой мелочи, за которой стоит своя история. Повернувшись к пустой портретной раме, я улыбаюсь.

— Привет, Ксавира.

— Здравствуй, Джейд, — откликается она сразу же, как будто только и ждала, пока я заговорю. — Добро пожаловать домой.

POV Грэм Валентайн

У вас никогда не будет второго шанса произвести первое впечатление.

Бернард Шоу

— Доброе утро, студенты, меня зовут профессор Валентайн, и я буду вашим преподавателем по зельеварению в этом году.

Я окидываю класс пристальным взглядом, ожидая вопросов или комментариев, но семикурсники ведут себя вполне смирно, хотя это и выходит за рамки моих ожиданий. То, что первое занятие мне предстоит провести у выпускников, я узнал сегодня утром, после чего заключил: решили сразу показать все сложности. Зельеварение у любой другой аудитории — это откровенное невнимание у пятикурсников, которые ждут момента, чтобы вычеркнуть дисциплину из списка изучаемых; потерянные взгляды третьекурсников, которые уже осознали трудность в изучении; нетерпеливые руки второкурсников, которые смотрят, что бы еще взорвать из составленного летом плана; а вот выпускники… Это другое дело. Те, кто сидят здесь, — выбрали предмет по своему желанию. Они знают, что он им пригодится и намерены изучать его, согласно возможностям. Но в отличие от всех остальных — эти меньше всего видят себя за партой в душном кабинете в качестве прилежных учеников. Встреться мы через год — между мной и ними исчез бы барьер, обязывающий употреблять уважительное «профессор» и слушать все, что я говорю. Они уже совершеннолетние, и магический мир признал их взрослыми повсюду, кроме стен школы. Вот поэтому с ними должно быть труднее всего.

— Программа седьмого курса подразумевает разделение материала на три части: изучение теории, выполнение практического материала в аудитории и самостоятельную работу. Полагаю, каждому из вас зельеварение необходимо для дальнейшего освоения профессии, поэтому, надеюсь, вы не будете об этом забывать…

И не станете развлекаться на уроках, — мысленно добавляю я, вновь обводя класс взглядом, но семикурсники все еще выглядят безобидно. Ладно, возможно, за те восемь лет, прошедшие после моего окончания школы, что-то в головах выпускников поменялось, и теперь они более ответственно подходят к образованию. Лично мы никогда не упускали возможности устроить на уроке ад. Но нет, я не хочу накаркать, пусть лучше сидят так же тихо, как сейчас. Кажется, я разучился ценить хорошее.

— Профессор Слизнорт оставил мне список студентов, с некоторыми уточнениями, так что, пожалуй, я проверю, все ли на месте.

И опять мои слова почти не вызывают реакции. В какой-то момент я даже думаю, что это не студенты, а фантомы, но замечаю, что на второй парте одна из девушек толкает другой записку, и успокаиваюсь. У меня просто паранойя.

— Хорошо. Пейдж Торнтон?

Девушка на задней парте поднимает руку, и я киваю, недоумевая, по какому принципу Слизнорт записывал группу: в алфавитном порядке здесь почти никого нет, а комментарии по успеваемости ограничиваются только плюсами или минусами. Напротив одной ученицы стоит большой знак вопроса.

— Бенджамин Коннорс?

— Здесь, профессор.

— Джеральдин Саммерс?

— Это я, но, прошу вас, называйте меня Джейд, — подает голос студентка и улыбается, поджав губы. Я хмыкаю. Все равно я должен обращаться по фамилии.

— Айрис Янг? — продолжаю я.

— Здравствуйте, профессор! — семикурсница настойчиво машет рукой, и я поднимаю брови, слушая, что она собирается сказать. — Все называют меня Айви, профессор!

Так, похоже, я понял, в чем дело. Они решили запутать меня в именах, постоянно поправлять и лелеять свое превосходство над новым преподавателем. Слабовато. Мы в свое время издевались лучше.

— Хорошо, мисс Янг, — безразлично киваю я. — Роза Уизли?

— Я.

— И как вас называть? — я решаю опередить очередной комментарий.

— Роза, — как нечто очевидное повторяет девушка. — Как, по-вашему, можно сократить имя Роза?

— Ну, Айрис тоже не сокращается до Айви, — резонно замечаю я.

— Почему вы придираетесь к моему имени? — вскидывается Янг, и мы с Уизли одновременно поворачиваемся к ней.

— Я не придирался к вашему им…

— Вы здесь для того, чтобы обучать нас зельеварению, я не уверена, что вы можете критиковать наши имена и желание самовыражаться, — высокомерно заканчивает студентка, и некоторое время в классе стоит тишина.

Если бы это не было так глупо и смешно, я бы, пожалуй, снял с ее факультета парочку баллов, но так она, скорее всего, начнет возмущаться втрое сильнее, а я бы, правда, хотел провести первый урок мирно.

— Итак, продолжим. Саманта Роуз?.. — я перечисляю по списку и дальше, пока все одиннадцать человек не оказываются названными. Больше уточнений не слышно: наверное, решили, что это не самая удачная затея.

— Темой сегодняшнего занятия будет использование корня мандрагоры в лечебных целях. Раздел третий, параграф первый.

Я делаю взмах палочкой, чтобы продублировать свои слова на доске, в то время как студенты начинают скрипеть перьями и листать учебники.

— Кто ответит, почему корень мандрагоры считается одним из обязательных ингредиентов в составе многих противоядий?

— Потому что иногда проще добить пациента? — подает голос парень с последней парты. Кажется, Коннорс.

Пока я стараюсь побороть себя и не смотреть на ученика, как на идиота, рядом раздается звук, словно кто-то хлопнул себя по лбу. Жаль, мне так нельзя.

— Потому что в составе мандрагоры содержится множество различных ядовитых веществ, сходных с действием искусственных ядов.

Я киваю, ища взглядом отвечающего. Это оказывается Джейд Саммерс, которая Джеральдин.

— И в чем же заключена идея использования корня мандрагоры? — уточняю я.

Девушка хмурится, видимо, обдумывая ответ, а потом поворачивает голову к соседке, прислушиваясь. Мне, естественно, ее реплика не слышна, но зато ответ, который теперь дает Саммерс, вполне устраивает:

— Мандрагора, как более сильный яд, поглощает слабые, а противоядие от нее самой уже присутствует в составе антидота.

— Верно. Десять очков… мисс Саммерс, — в последний момент я решаю все-таки не употреблять полное «Джеральдин», потому что ей явно доставляет неудобство это имя, а она еще не сделала ничего такого, за что бы ее стоило проучить. — Давайте посмотрим, как будут взаимодействовать зелье из корня мандрагоры и настойка ядовитого плюща. Какой у них общий токсин, кто-нибудь знает? — переставляю большой стеклянный котел на подставку и палочкой зажигаю под ним огонь.

Класс молчит, наблюдая за моими действиями. Девушка за первой партой, кажется, даже затаила дыхание.

— Я жду, — напоминаю я. — Общий токсин у мандрагоры и плюща.

Никто не издает ни звука, только вопросительно переглядываются между собой, пока не отвечает соседка Саммерс, кажется, Уизли:

— Синильная кислота.

Из всех она не смотрит в сторону котла, только сосредоточенно что-то вырисовывает на краю пергамента, откинувшись на спинку скамьи.

— Именно так, — соглашаюсь я, после чего добавляю: — Пять баллов. Гриффиндор, верно?

— Верно, мистер Валентайн, — безразлично подтверждает она.

— Вы должны называть меня «профессор», мисс Уизли, — напоминаю я, прекрасно зная, что студентов лучше сразу ставить на место.

Девушка поднимает голову, словно удивленная моей репликой, а потом, помедлив, говорит:

— Вам с Джейд и Айви стоит организовать какой-нибудь кружок, профессор.

Со всех сторон слышатся подавляемые смешки, но я только вопросительно поднимаю брови, будто ослышался. Но продолжать глупый разговор не собираюсь.

— Итак, первой в котел, как всегда, добавляют воду.

Я направляю струю воды из волшебной палочки в котел, дожидаясь пока наполнится необходимый минимум, а потом оглядываюсь, чтобы взять две склянки с зельями, и в этот момент за моей спиной раздается шум и топот ног, а потом неестественно громкий плеск воды из котла. Я оборачиваюсь в мгновение ока, и наблюдаю странную картину: все одиннадцать студентов, как один, с ногами забрались на свои стулья, а кто-то даже парты, а из моего котла с сумасшедшей скоростью вылезает густая белая пена, которая уже заволокла пол и поднимается выше. На мгновение я теряюсь, а потом быстро беру себя в руки, дважды или трижды опустошая котел. Сразу пена не поддается, и котел продолжает извергаться, но после того, как я перебираю парочку безотказных заклинаний, наступает тишина, как после шторма.

Класс переводит дыхание, все переглядываются, словно не зная, что делать дальше, а я, наконец, могу связать произошедшее в логическую цепочку. Похоже, причиной катаклизма стал котел, ведь кроме воды я туда ничего не добавлял. Флаконы с ядами так и остались закупоренными, но на самих стенках котла, похоже, что-то было. Я поддеваю носком ботинка мягкую пену, обыкновенную, мыльную. Но здесь явно не обошлось без какого-нибудь розыгрыша из «Ужастиков Умников Уизли».

Розыгрыш! Студенты все-таки не отказались от шутки над новым преподавателем, да и подготовились, похоже, заранее. А милым видом они просто пытались усыпить мою бдительность. Что же, самое время показать им, какой глупой и бесполезной была эта затея. Я делаю взмах волшебной палочкой, чтобы пена исчезла, но вместо этого… Она твердеет. По всему классу от меня до выхода с хрустом расползается темнеющее пятно. Я повторно произношу заклинание, и субстанция только утверждается в своей власти. Пытаюсь наступить на нее сверху, и нога проваливается, словно в мокром снегу. Вот же су…

Я, как ни в чем не бывало, разворачиваюсь и сажусь на преподавательский стол. Студенты молчат, но глаз с меня не спускают. Ждут реакции. Я задумчиво потираю подбородок и выдаю:

— Концепция занятия изменилась. Новая тема, — на доске исчезают и появляются другие слова. — Техника безопасности на рабочем месте. Поддержание требуемых норм и устранение последствий неожиданной реакции ингредиентов.

Кто-то перешептывается, а потом подает голос:

— Но в учебнике нет такой темы.

— Вы правы, мистер Смит, такой параграф отсутствует. Значит, это не лекция, а практические занятия в классе, — пожимаю плечами я и начинаю листать учебный план. — Знаете, сколько времени отведено под практические занятия? Девяносто два часа, — я сворачиваю пергамент обратно и перевожу удовлетворенный взгляд на семикурсников.

— Девяносто два? — охает Янг, кривясь.

— Но, профессор, мы не знаем, откуда здесь взялась эта пена! — возмущается Коннорс.

— Я тоже, — признаю я. — Но у вас есть отличный шанс научиться от нее избавляться. Дам профессорский совет: заклинание очищения — не помогает.

Кто-то удрученно вздыхает.

— Как мы можем убрать пену, если это не получилось даже у вас? — мисс Роуз миленько улыбается, сидя на своей парте, и явно пытается притвориться дурочкой.

Неубедительный удар по моей преподавательской компетенции.

— Хм, вы правы, — соглашаюсь я и спрыгиваю со стола. По аудитории пробегает облегченный вздох. — Раз помочь я вам не могу — значит, это уже не практические занятия. Это — самостоятельная работа. По плану на нее отводится пятьдесят четыре часа, но у меня занятие с первокурсниками после обеда, так что… Надеюсь, успеете, — я киваю и, выбирая дорогу почище, пробираюсь к выходу. Пенные сугробы хрустят, как подмороженный снег. Сейчас они чуть выше колена.

— Но, профессор!..

— Ах да, совсем забыл, — у самой двери я разворачиваюсь. — Если я вернусь, и здесь все еще будет пена, но уже не будет вас… — я качаю головой, прикрывая глаза. — Ну, увидимся на следующем занятии!

И я закрываю за собой дверь с той стороны, успевая, пока пена не выползла наружу. Наивные. Им нужно было взять мастер-класс у прошлых выпусков Равенкло: вот где талант пропадал!

* * *

В учительской на меня тут же налетает Венди Фосетт. Заметно, что все это время она скучала без дела — видимо, занятий до обеда у нее нет.

— Ну как?

— Что «как»? — уточняю я, наливая себе тыквенного сока и опускаясь на диванчик.

— Как они тебя разыграли? — ее глаза возбужденно горят. — Это же семикурсники, остальные, может, и спустили бы новенького на тормозах, но эти… Рассказывай!

Я закатываю глаза и кратко передаю суть, заканчивая словами:

— …Могли бы придумать что посложнее.

Венди фыркает.

— Когда я пришла преподавать, шестикурсники заколдовали чье-то перо, чтобы написанные им слова появлялись на доске. Но, думаю, я застала их врасплох: кто бы мог подумать, что профессора Бинса отправят наслаждаться загробной жизнью!

Венди стала профессором истории, когда я уже закончил Хогвартс, но она лишь немного старше меня: всего двадцать девять.

— И что ты? — требовательно продолжает она. — Не говори, что просто сдался и пришел сюда.

— Размечталась. Пена оказалась какой-то странной: чем больше ее убираешь, тем больше она твердеет. Так что я предоставил им шанс самостоятельно избавиться от нее. Не думаю, что этот пункт входил в их планы, — удовлетворенно улыбаюсь я, вспомнив растерянные взгляды некоторых студентов.

— Недурно, — замечает Венди. — Надеюсь, они успеют до обеда, иначе придут ко мне злые и недовольные. А я… А я тогда дам им контрольную, на проверку прошлогоднего материала, — отвечает она себе и снова приободряется.

Я ухмыляюсь и пытаюсь вспомнить момент, когда от розыгрышей преподавателей я перешел к издевательствам над студентами. Наверное, все это просто в крови.

— А зачем ты сидишь здесь? Тут же никого нет, — я оглядываю учительскую и возвращаюсь взглядом к Венди.

— А что делать в комнате? Здесь хотя бы раз в полчаса приходит кто-нибудь и начинает возмущаться, какие все идиоты или почему первое сентября уже наступило. Мерлин, мы сбежали из школы больше десяти лет назад, а потом сами же вернулись. Либо мы прокляты, либо тупицы, — она корчит рожу и утыкается в книгу, которую, я только сейчас заметил, держит на коленях. «Шестая война русалок» — и внушительная толщина на четыре пальца.

— Это правда интересно?

— Забыл, с кем разговариваешь? — спрашивает Венди, не отрываясь от текста.

— Прости, — без капли вины говорю я.

— Кстати, девятого приедет Джон, мы хотим что-нибудь отметить.

— Что-нибудь?

Джон Гринберг — школьный тренер по квиддичу. С тех пор, как я закончил Хогвартс, а Минерва Макгонагал ушла на заслуженный отдых, новый директор внесла множество изменений в традиции школы. Учебного процесса и традиций это не коснулось, но в целом… Мисс Мортимер обработала Попечительский Совет, привлекла новых спонсоров, и некоторые вещи в Хогвартсе существенно поменялись. Не думаю, что нашлось много консервативно настроенных: вскоре после Макгонагал посты оставили и некоторые пожилые преподаватели, вроде Флитвика или Слизнорта, на место которого в этом году пришел я. Три года назад Венди сменила Бинса, а через год после нее профессором Трансфигурации стала Фелиция Найтли. Появилась должность тренера по квиддичу, потому что глупо, по словам директрисы, когда студентов учат играть в квиддич студенты. Впрочем, мадам Хуч незадолго до этого повредила колено, так что все равно требовался преподаватель полетов у первокурсников.

— Нужно отметить День Мрздобвания, — обыденным тоном сообщает Венди.

Я недоуменно смотрю на нее.

— День Чего?

— Пршевательства? — снова произносит что-то непонятное она. — Мерлин, ну почему я должна придумывать повод? Разве для того, чтобы собраться хорошей компанией, нужна причина?

— Нет, День Пршевательства вполне подойдет, — хмыкаю я.

Вместо комментария она просто пожимает плечами, а потом резко оборачивается к двери.

— Идет!

— Кто?

— Мортимер — каблуки не слышишь что ли? — шипит Венди.

Я секунду раздумываю, а потом, плохо понимая, зачем, ныряю под стол, за которым сидит Фосетт, едва не столкнувшись лбами с ней самой. Мы замираем, дверь в учительскую распахивается и появляются каблуки. Некоторое время стоят неподвижно, а потом снова скрываются в коридоре. Венди шумно переводит дух, но убежища не покидает.

— А что ты заныкался? — внезапно спрашивает она.

— У меня вообще-то идет урок, — напоминаю я. — Хотя, да, прятаться было глупо.

— Вот-вот, — кивает она и вылезает из-под стола. — Как школьник, честное слово!

— У тебя вообще окно! — внезапно доходит до меня. — Могла бы поздороваться с начальством.

— Я… — Венди теряется. — Не знаю, наверное, автоматически.

— Ага, — соглашаюсь я. — Ладно, пойду проверю своих семикурсников, вдруг Мортимер искала меня и заглянет в кабинет.

Фосетт отмахивается.

— Да нет, вряд ли. Она же зашла в учительскую, значит, полагала, что ты будешь здесь. А как ты можешь быть здесь, если у тебя занятие?

Ее слова путают меня, и я киваю просто, чтобы кивнуть.

— Все равно. Вдруг их розыгрыши еще не закончились, — предполагаю я.

— А кто у тебя в классе? — спрашивает Венди из огромного шкафа, где что-то сосредоточенно ищет.

— Судя по всему, весь цвет Хогвартса.

— Если тебе попались Малфой, Уизли, Холт и Саммерс — прими мои соболезнования.

— Которая Джеральдин? — уточняю я.

— Именно. Но вообще-то просто Джейд, — поправляет меня Венди, появляясь из шкафа с коробкой каких-то сладостей. Я бросаю на нее тяжелый взгляд.

— Да, она мне уже это сказала. А еще Айрис — это Айви.

— Ой, эта довольно глупенькая, да и, по сравнению с той компанией, которую я назвала, — вовсе не проблема.

— Саммерс и Уизли я видел, — отвечаю я, вспоминая сообразительную студентку и ее флегматичную соседку. — А парней, кажется, не было.

Венди кивает.

— Полбеды. Будешь чай? А я пока расскажу тебе, что не так с твоей группой.

Я с сомнением соглашаюсь, поглядывая на часы. До конца занятия почти час, и семикурсники либо еще мучаются в классе и матерят меня, либо давно разобрались с проблемой и по-тихому свалили. Сейчас у нас вряд ли получится толковое занятие. А вот в следующий раз… Думаю, они оставят свои шутки и розыгрыши при себе.

— Саммерс — патологическая хорошистка. Умная, усердная, исполнительная, но без огонька. Сидела у меня в первом ряду, пока в конце пятого курса не начала общаться с Уизли. Та слетела на пару месяцев раньше: забила на все предметы, к Фелиции вообще отказалась ходить, даже СОВ не дождалась. Дерзкая девчонка. Взбунтовалась, внимания, наверное, захотела: ученики же любят бунтарей. Хотя ее сестра до неприличия милый человек — и сахаром поливать не нужно.

— Нет, из всех Поттеров и Уизли у меня в классе только одна, — я пытаюсь вернуть Венди к своей группе, пока она не стала перечислять мне все огромное семейство.

— Окей, а у меня обе. Даже не знаю, зачем им история: на фанатичек не похожи, а кем хотят стать — неясно. Лили-то на занятии активна, а вот Розу мне не понять: знания есть, а вытягивать надо клещами. Иногда я вижу, что она знает, а отвечает все равно бред какой-то. Будто специально, — кривится Венди, разливая чай.

— Айви — глупая, Джейд — старательная, Роза — трудная, я понял, — подвожу итог я. — Еще семеро.

Венди замолкает, словно обрабатывая в голове мои умозаключения, а потом согласно кивает.

— А кто там еще?

— Мм… Смит, кажется, Коннорс.

— Коннорс — придурок, все, что тебе нужно знать — не сажай его к Саммерс, она его отравит. А Смит, — воодушевляется она, но как-то иронично. — Дружок Диккенса.

— Министра? — переспрашиваю я, не понимая.

— Его сына, Йена. У них кружок по интересам «не люблю своего папочку». Кстати, Роза Уизли с ними часто зажигает. Скорее всего, это они организовали тебе «котелок с кашей».

Ага. Вот и сузился круг подозреваемых. По своему опыту знаю: даже в таком небольшом кругу из десяти студентов всегда найдутся заводилы.

— Диккенса на зельях не было, я бы запомнил, — тяну я. — Значит, Уизли и Смит?

— Наверняка.

— Макдугал? Лейквуд? Торнтон? Роуз? — припоминаю я остальных.

— А, эти спокойные, главное — поставить на место тех, — Венди наливает себе еще чаю и вопросительно смотрит на меня.

— Я все-таки пойду.

Она кивает и бросает мне вдогонку:

— Надеюсь, за это время они не придумали что похуже!

Я тоже.

* * *

Но, как ни удивительно, мои слова имеют на семикурсников какое-то влияние, потому что в кабинете, куда я возвращаюсь, — чистота и порядок. Мое настроение подскакивает, и я уже бодрее иду к своему столу, отмечая, что от пены на полу не осталось и следа. Наверное, они все-таки читают инструкции, а теперь еще и знают, зачем это нужно делать, а раз так — занятие нельзя считать потраченным впустую. Я сажусь на свое место, удовлетворенно откидываюсь на спинку когда-то Слизнортовского кресла, и замечаю на столе белый листок бумаги. На нем от руки выведены цифры «1:1». Я смеюсь, убираю записку в ящик и тянусь к расписанию, чтобы посмотреть, какое занятие стоит следующим. Первокурсники. Ну, хоть тут мне повезло. Здесь нужно только заинтересовать их предметом, а это будет не так и уж и сложно, учитывая, что они видели еще не так много магии. Когда я был в их возрасте, любовь к Зельеварению пришла ко мне с первого же занятия.

Пользуясь тем, что у меня еще много времени до прихода студентов, я достаю с полки недочитанную книгу и отрываюсь от нее только в тот момент, когда по подземельям раздается очередной звонок: на этот раз извещающий о начале занятий. Я открываю дверь и пропускаю первокурсников внутрь, терпеливо дожидаясь, когда они наглядятся по сторонам и займут места за партами. Потом возвращаюсь к своему столу и окидываю всех внимательным взглядом.

— Добрый день, первокурсники! Я — профессор Валентайн, ваш преподаватель Зельеварения. Это невероятно интересный, но и сложный предмет, который может стать вашим любимым, если только вы уделите ему достаточно внимания. Если повезет, кто-то из вас останется здесь до самого выпуска, кто-то, возможно, даже станет великим зельеваром, другие будут рисовать на задней парте, думая, что я не вижу, — какая-то девочка вздрагивает и осторожно откладывает перо. — А кто-то с удовольствием откажется от этого предмета, как только получит такую возможность.

Я продолжаю говорить, а сам направляюсь за инвентарем, вспомнив, что увлекся чтением и не приготовил для учеников демонстрационный материал. Впрочем, я знаю, где он лежит, так что заминка небольшая.

— В любом случае, я могу пообещать вам, что скучать на моих занятиях вы не будете! — я тяну за ручку двери, ведущей в кладовку, и та поддается неохотно, но потом открывается и… Огромная пенная волна выплескивается из-за нее, окатывая меня с ног до головы. Я даже не успеваю выставить палочку, чтобы спастись, и она сразу расползается, облизав меня и уплыв дальше по кабинету. Первокурсники визжат, смеются, запрыгивают на стулья или пытаются подцепить субстанцию снятым ботинком, но я настолько охренел, что даже не могу призвать их к тишине и порядку. Только молча оглядываю творящийся вокруг меня хаос, вездесущую пену, измоченные брюки и проплывающую мимо бумажную птичку…

Я наклоняюсь и поднимаю с пола маленького журавлика-оригами. На его крыле, уже знакомым почерком, выведено:

«2:1»

POV Роза Уизли

— Гениальная идея, мисс Уизли!

— Прекрасное исполнение, мистер Смит!

— Ээ… спасибо, что забили вместе с нами на историю, мистер Диккенс? — предлагает Питер, почесав затылок.

— Всегда пожалуйста, — ухмыляется Йен.

Услышав, как визжат первокурсники и воцаряется справедливость, мы быстренько сваливаем из подземелий. Питер и Йен громко смеются, жалея, что не сообразили оставить в кабинете фотоаппарат, а я то и дело шикаю на них, чтобы не шумели. Когда мы останавливаемся перед аудиторией Истории Магии, им наконец удается заткнуться, и, надеясь остаться незамеченными, мы тихо проскальзываем внутрь.

— Диккенс-Смит-и-Роза-Уизли, — пропевает мисс Фосетт, когда мы уже опускаемся на свои места и делаем вид, что заинтересованы лекцией. Ну почему сегодня все цепляются именно за мое имя?

— Слышала, вы плохо встретили нового профессора, — она вздергивает бровь, глядя на каждого из нас по очереди.

— Как вы могли такое подумать! — ужасается Питер. — Мы были тише воды…

— И выше воды, — хихикает кто-то.

— Мы вели себя, как обычно, — замечаю я, выводя на углу своих конспектов круги.

— О, это и значит «плохо встретить», мисс Уизли, — морщится профессор. — Ладно. По штрафному ответу на каждого. Начнем с…

Я чувствую, как Питер рядом со мной мгновенно уменьшается в размерах, пытаясь незаметно сползти под парту, а Йен лихорадочно листает мои конспекты.

— Мисс Уизли, в каком году была первая попытка заключения пакта о ненападении с великанами?

— В тысяча четыреста шестьдесят… втором, — я начинаю отвечать автоматически, и только потом понимаю, что вовсе не должна это делать. — Или пятьдесят втором, — пожимаю плечами.

— В шестьдесят шестом, — я как будто кожей ощущаю цепкий взгляд мисс Фосетт и, когда решаю поднять глаза, выдавливаю неловкую улыбку. — А я уже понадеялась, мисс Уизли! Диккенс, страны-участницы Торгового Соглашения тысяча восемьсот девяностого года?

— Э-эм… — Йен делает задумчивый вид, а сам незаметно роется в моих записях.

— Я жду.

— Англия, Япония, Россия и Германия, — едва слышно бормочу я, бродя взглядом по классу, пока снова не натыкаюсь на профессора, которая определенно видит, как шевелятся мои губы. Она медленно прищуривается.

Ладно, в этот раз она выиграла. Теперь снова будет уверена в том, что я на самом-то деле знаю ее предмет, хоть и никогда не отвечаю правильно. Но разве кто-нибудь ей поверит? Я это впечатление полтора года, без устали, по всем предметам создавала, чтобы меня с одной удачной подсказки можно было снова считать отличницей.

— Прекрасный слух, мистер Диккенс, — фыркает Фосетт, когда Йен повторяет все четыре страны, а потом обращается к Питеру. Пока тот практически из-под парты обольщает своего декана, Джейд, сидящая в ряду передо мной, незаметно толкает мне записку.

«Валентайн жив?»

«Если умеет плавать — жив» — приписываю я ответ и, делая вид, что затекла рука, протягиваю бумажку обратно.

«Роза, это его первый урок! Могли бы сжалиться над человеком!» — приходит новая волна возмущения.

«Зато после нас ему остальные покажутся просто карликовыми пушистиками!»

«А если он теперь нам мстить начнет?»

— Мм… месть от горячего препода? — я наклоняюсь вперед, говоря прямо на ухо Джейд, но именно в этот момент, как назло, в кабинете воцаряется тишина. Джейд каменеет, а я, усиленно делая вид, что вообще тут ни при чем, максимально склоняю голову к своим конспектам.

Думаю, все бы уже давно рассмеялись, но делать это на уроке мисс Фосетт без ее на то позволения — чистое самоубийство. Но вот она фыркает, и по аудитории расползаются смешки. Я закатываю глаза, чувствуя, как розовеют щеки, а потом, как ни в чем не бывало, откидываюсь на спинку скамьи. Йен насмешливо поднимает брови, а Питер тихонько бьется головой о парту, давясь смехом. Всплеснув руками, я придвигаю к себе учебник и наугад начинаю читать. Вскоре профессор перестает мучить неугодных — то есть всех — прошлогодними вопросами и записывает на доске новую тему.

— Кстати, в октябре для семикурсников пройдут предварительные экзамены уровня ЖАБА, так что советую браться за ум уже сейчас, — объявляет она, вызывая общий стон, полный боли и страданий. Смотрит она при этом почему-то снова на меня. Неужели думает, у меня не хватит смелости завалить еще и эти тесты?

— Это был один из худших моментов моей жизни, чтоб ты знала! — Джейд закрывает руками лицо, едва мы покидаем кабинет.

— А по-моему, вышло забавно, — пожимаю плечами я. Сейчас мне уже совсем не стыдно за громкую реплику, пусть и о профессоре. — Уверена, Фосетт, думает так же.

— О Валентайне или о том, что это забавно? — уточняет Джейд, уже сообразив, что совести у меня нет.

Я всерьез задумываюсь.

— О Валентайне так думают все, даже ты.

Она открывает рот, чтобы возмутиться, но я смеюсь и тяну ее дальше по коридору, чтобы выходящие из кабинета нас не растолкали. Из-за двери показывается Йен, я машу ему рукой, только потом вспоминая, что мы собирались поговорить. Но с ним я еще успею пересечься в гостиной, а вот Джейд, если засядет рисовать, никто из спальни не вытащит. Да и бросать ее ради свидания, все мы знаем, нельзя.

За выходные, которые выпали сразу после первого сентября, мы уже успели обойти замок вдоль и поперек, ища перемены и просто проникаясь атмосферой, так что и дальше торчать здесь ни одна из нас не хочет. Поплотнее закутываясь в мантии, мы выходим на улицу, но яркое еще сентябрьское солнце, несмотря на ледяной ветер, заставляет нас обеих мгновенно повеселеть и выкинуть из головы все неловкие моменты сегодняшнего дня. Я понимаю это по Джейд, когда она первая заговаривает:

— Что будем делать с Нейтаном?

— Дружить, — фыркаю я. — Или ты о чем-то конкретном?

— Роза, у него в субботу день рождения, — с укоризной произносит она. — Мы не можем отделаться открыткой и дружбой.

— Лучший его подарочек — это я. И вы, — привычно отмахиваюсь я, но все равно уже начинаю продумывать варианты. — Может, мы ему торт закажем? Большой такой, чтобы девушка смогла выпрыгнуть.

— Тогда ты, как лучший подарочек, и выпрыгнешь! — предлагает Джейд.

— Ты что! Выпрыгивать должна шикарная девушка.

И разразившись диким хохотом, мы спускаемся к озеру, игнорируя обращенные на нас взгляды группы слизеринцев.

— Ладно, — расположившись на наколдованном пледе, Джейд берет себя в руки. — Торт — это хорошо. Надо зайти к домовикам, — она делает пометку в своем блокноте. — Только он должен быть достаточно большим, чтобы хватило на всех в общей гостиной.

— …и чтобы поместилась девушка.

— Ага. Как думаешь, если попросить Питера и ребят впустить нас в их комнату утром…

— То будешь лицезреть мальчишек в трусах, — предсказываю я.

— Попросим их выйти.

— Будешь слушать из-за двери тупые советы, как делать…

— Роза! — мне прилетает блокнотом по ноге.

— Ауч!

— Почему ты все опошляешь?

— Потому что я знаю Питера! — я обиженно потираю коленку. — Да и вообще, я бы не хотела, чтобы ко мне спальню заявилась толпа, когда я еще даже не оделась.

Она фыркает, бросив на меня косой взгляд.

— А тебя-то чем смущает неодетый Нейтан? Ты все, что можно, там уже увидела.

— Джейд! — я вовсе не ожидала от нее такой подлости. — Хотя бы ты не напоминай мне об этом!

— Ну, извини, я просто до сих пор не могу понять, как это произошло.

— Я тоже не могу, — бормочу я. — Но для того, чтобы разобраться, надо об этом очень много думать, а я хочу оставить это в прошлом. Эй, а, может, нарисуешь ему плакат?

— «Нейтан, забудь ту ночь с Розой?»

— «Нейтан, с Днем рождения, ты лучше всех!» — закатив глаза, поправляю я.

Джейд хмыкает и задумчиво смотрит на блокнот.

— Нарисовать могу. Только текст нужен другой.

— «Нейтан — ты Солнце нашей вселенной!»

— Очень смешно.

— «Ты — торт на праздничном столе!»

— Неа.

— «Ты — Молния-17 среди метел!»

— Он оскорбится, что не Молния-18.

— «Ты — венгерская хвосторога нашего зоопарка!»

— О! — Джейд неожиданно оживляется. — Кажется, я придумала, что может стать неплохой частью нашего подарка, — она пишет следующий пункт, и я, прочитав, хмыкаю:

— Недешевая такая часть! Пусть она будет от Скорпиуса.

— Вообще-то, я имела в виду тебя, — говорит она. — Разве ты не сможешь достать просто так?

— Мм, ну да, — подумав, соглашаюсь я. Вообще-то мне не очень хочется обращаться за помощью к родственникам, но День рождения Нейтана все-таки раз в году… — Попробую. И что же, ты предлагаешь сбежать туда из школы на весь день?

— Я не имела в виду именно в субботу, — она качает головой. — Пусть он потом сам выберет день. Тем более, девятого он может захотеть увидеться с Бэйли.

— С чего бы это? — пожимаю плечами я. — Разве не мы его лучшие друзья?

— И большую часть времени он проведет с нами, — говорит она. — Но Бэйли — его сестра, и, конечно, День рождения важно отметить с семьей.

— Бэйли не его сестра, — напоминаю я. — Они не кровные родственники. Их вообще больше ничего не связывает. Разве что она ему нравится.

— В смысле? — переспрашивает она со смешком.

— Ну, а что, — я морщусь. — У них не такая уж большая разница в возрасте. Может, потому девчонки и не задерживаются у него? И он давно и безответно влюблен…

— Ты же не думаешь так на самом деле? — серьезно уточняет Джейд.

Я вздыхаю.

— Разумеется, нет. Просто Бэйли — во всех смыслах — чужая ему, и мне сложно понять восторг, который она у него вызывает, — я стараюсь, как могу, но обида все равно просачивается в мой голос. Мы с Нейтаном друзья. Мы — братство. Никого нет ближе и лучше, чем мы. Когда у Нейта начались проблемы, эта «семья» избавилась от него, а мы бы никогда от него не отказались. Такое нельзя понять и простить.

— А я понимаю, — неожиданно произносит Джейд, но, когда я поднимаю на нее глаза, она долго не решается продолжить. Закусив губу, обводит пальцами узор на пледе. Я чувствую, что она собирается сказать что-то серьезное, наболевшее, чего я никогда еще от нее слышала. Говорить, что думает, она умеет, а вот делиться чем-то личным… Вообще-то, никто из нас этого не умеет.

— Когда мне было лет пять, моя мама встречалась с одним парнем, — начинает она. — Какое-то время он даже жил с нами, хотя обычно ее отношения заканчивались, когда ее ухажеры узнавали обо мне. И я думала, что, если я ему понравлюсь, он станет моим папой. Это глупо, я знаю.

— Это не глупо, — возражаю я, прежде чем успеваю подумать. — Тебе было пять.

— Неважно, — отмахивается она, мотнув головой. — Я не об этом. Но я вела себя так, как в моем представлении должна была вести себя идеальная дочь. Родные дети так не стараются, потому что им не надо зарабатывать на родительскую любовь. А я старалась. И Нейтан тоже — он не мог называть себя братом Бэйли по праву рождения, поэтому он пытался это заслужить. Он заботится о ней, потому что считает, что потеряет ее, если сделает хоть одну ошибку. А терять ее не хочется, потому что другой семьи у него нет.

И мне снова хочется протестовать, но слова гаснут, как только я открываю рот. Я не знала этой истории о Джейд, и я не представляю, как ей было тяжело расти с одной матерью и видеть недостающий паззл для своей семьи во всяком, кто хоть немного достоин. Может, я делала бы так же. Может, так делает и Нейтан, завоевывая себе место в жизни Бэйли? Может, как бы ни было хорошо, ему всегда будет недостаточно? Просто потому что больше никто не подходит на место этого паззла?

— В общем, я считаю, что он стал счастливее, когда Бэйли снова появилась в его жизни, — произносит Джейд, вытаскивая меня из собственных мыслей и ясно давая понять, что она закрывает тему.

— Ну и ладно, захочет — его дело, — не препятствую я. — В Хогвартс он ее не приведет, а там пусть сам решает. Все равно вечером пойдем тусить. Все остальное ты уже написала, так что давай теперь поговорим серьезно.

— Хорошо, — Джейд убирает блокнот обратно в сумку и выжидательно смотрит на меня.

— Хочу украсть Мистера Мягкие Лапки.

Она закатывает глаза с таким чувством, что я невольно восхищаюсь.

— Зачем тебе кот Лили?

— Хогвартс — единственное место, где я могу иметь кота, потому что чертова аллергия Хьюго не дает мне завести его дома, — наверное, в сотый раз объясняю я.

— Зачем его красть? — повторяет Джейд. — Почему в твоей голове всегда какие-то дурацкие планы, которые нельзя осуществить?

— Мм… потому что, — я не придумываю ответ и просто киваю. — Пойдем. Потом мы можем выменять его на пару новых платьев его хозяйки, которые, кстати, пригодятся нам в субботу.

— Твоя способность нести такую чушь экспромтом всегда меня поражала, — замечает она.

— Ну, не всем же дано писать маслом, — говорю я, поднявшись и отряхивая мантию от травы. — Все, идем к тебе в комнату.

— Делать плакат?

— За котом!

— Роза, пожалуйста, передумай, — внушает она, шагая рядом.

— Уже передумала, не волнуйся, — киваю я. — Это и правда дурацкая идея. Ну вот зачем выменивать кота на платья, когда можно просто обмануть Лили, оставив себе и платья, и кота?

* * *

К несчастью, ни кота, ни новых платьев в комнате не оказывается. Зато все соседки Джейд, включая Лили, здесь, и мы решаем заняться подарком в другой раз, что, на самом деле, означает, что к нашей следующей встрече плакат уже будет нарисован без моего участия. Еще Джейд вспоминает, что должна повторить параграфы по истории, потому что ее — в отличие от меня — всерьез озаботили слова Фосетт о предстоящих пробных ЖАБА, потому я прощаюсь со всеми, невзначай спросив Лили про Мистера Мягкие Лапки. Она пожимает плечами, и, выходя из башни Равенкло с пустыми руками, я озадаченно останавливаюсь у входа.

— Что было, когда ничего еще не появилось? — мелодично спрашивает бронзовый орел, когда к двери подходит какая-то шестикурсница.

— Э-э… — тянет девушка, всерьез задумавшись. После минуты тишины, она оборачивается в мою сторону, но, узнав, явно расстраивается и отворачивается обратно.

Ее реакция меня удовлетворяет, хотя на мгновение становится даже обидно. Конечно, все знают, что я — Роза Уизли, посредственная ученица и гриффиндорка — а это автоматически исключает меня из круга людей, у которых можно спросить совет.

— Время, — отвечаю я орлу и устремляюсь вниз по лестнице, слыша, как распахивается дверь в гостиную.

Назвав Полной Даме пароль, я проскальзываю внутрь, едва не сталкиваясь с кем-то в темном проеме за портьерой. Пробормотав извинения, я уже делаю шаг дальше, но чьи-то весьма наглые руки ложатся на мою талию и скользят выше.

— Вернемся к разговору? — негромко произносит голос, и, прежде, чем заехать смельчаку коленом, я узнаю Йена.

— Ты сейчас рисковал до конца жизни разговаривать очень высоким голосом, — замечаю я, успокоившись.

— Верю на слово, — хмыкает он, и я чувствую его дыхание совсем близко. На мгновение я хочу поддаться, но потом увиливаю от поцелуя.

— Так что там с разговором? — я усиленно делаю вид, что мы просто беседуем, как старые приятели, которых уже давно ничего не связывает. В конце концов, целое лето прошло. Мы ничего не обещали. — Как дела у Иден?

— Не знаю, — отвечает он, точно угадав, что у меня на уме. — Отец заставил меня прийти с ней, я же говорил. Она меня не интересует.

— А кто тебя интересует? — я опускаю глаза, позволяя ему сказать то, что хочу услышать.

— Ответ очевиден, разве нет? — он касается губами моей шеи.

— Оу, — я поднимаю плечи, чувствуя щекотку. — Значит, ты никого не нашел за лето?

— Нет…

— Но ты не спросил, нашла ли я?

Йен отстраняется и, насколько это возможно в темноте, заглядывает мне в лицо.

— А ты нашла?

На мгновение перед моими глазами появляется Нейтан.

— Нет, — я мотаю головой, и Йен ухмыляется. — Но я все равно должна подумать…

— Можешь подумать об этом до завтрашнего вечера.

— А что будет?

— Свидание. Скажем, в девять. На площадке Астрономической башни.

— Это так банально, ты же знаешь? — тяну я.

— Ага, банально до ужаса, — соглашается он. — Но ты же любишь это место?

Я вздыхаю.

— Люблю. Но я не обещаю, что приду, — продолжаю отнекиваться я.

— Да-да, помню, тебе надо подумать, — он все-таки успевает незаметно поцеловать меня и отступает к выходу. — Не забудь одеться потеплее!

— Ты будешь говорить мне, как одеваться? — я выразительно поднимаю брови, хотя он все равно не видит.

— Конечно, нет, — Йен толкает спиной портрет. — Можешь надеть как можно меньше одежды. Я буду только рад! — и прежде, чем я успеваю что-то ответить, он скрывается в коридоре.

Промычав что-то нечленораздельное и тем самым выразив все, что у меня есть сказать по этому поводу, я одергиваю портьеру, шагая на свет гостиной. Надеюсь, никто нас не подслушивал. Слава Мерлину, здесь нет Гвен — она всегда сначала треплет, а потом думает: понятия не имею, как Лили ее терпит. Хотя, вряд ли она бы нашла наш разговор с Йеном интересным: все и так знают, что между нами происходит. Может, потому что мы не особенно скрываемся, а, может, потому что ничего секретного у нас нет. Никаких скандалов, прилюдных ссор или драмы: он хорош ровно настолько, насколько может быть парень, в которого ты не влюблена. Может, так было в начале, когда мы только обратили друг на друга внимание: искра, какое-то невероятное влечение и новые чувства, но потом… Со стороны мы наверняка были бы похожи на престарелых супругов, если бы не сотрясали Хогвартс своими сумасшедшими выходками и, порой, таким же сексом. Нас язык не поворачивается назвать друзьями, но до любви нам, мне кажется, еще дальше. С другой стороны, кто-то из магглов очень давно сказал, что любовь — это смотреть не друг на друга, а в одном направлении. Мы с Йеном — смотрим в одном. По крайней мере, пока не встретили кого-то получше.

Поднявшись к спальням девочек, я толкаю дверь в свою комнату, и меня тут же встречает радостный возглас:

— Роза! А я уже хотела тебя искать! — Уилла, как всегда в венке и увешанная цепочками, улыбается мне. — На выходных я была занята, и мы так и не отметили начало седьмого курса. Сэм сейчас вернется, а я нам кое-что принесла! — и она трясет перед собой бутылкой огневиски.

— Я только за, — скидывая на пол рюкзак, отвечаю я. — Можно сказать, я даже предсказала себе девичник заранее. Правда, не у нас, а в Равенкло, но все же.

— Скоро выпускаемся, — напоминает она. — Так что, чем больше вечеринок, тем лучше.

— Что за вечеринка? — из ванной появляется Гвен в лиловом халате. И пусть ее голова замотана в полотенце, я уверена, ее уши еще из-за двери развернулись в нашу сторону. Закатив глаза, я сажусь на свою кровать.

— Девичник, — живо отвечает Уилла. — Немного выпьем, поболтаем о том, кто чем занимался летом, обсудим нового препода по Зельям…

— Ты тоже заметила, да? — я оборачиваюсь к ней.

— Мерлин, я же не слепая! Мистер Валентайн, — она прикрывает глаза и начинает обмахиваться ладонью. — Да я бы записалась на его предмет, даже если бы он вел Землеведение или Уход За Шелковыми Шторами!

— Скорее за шелковыми простынями, — фыркаю я, радуясь, что из моего рта вылетела именно эта фраза. Вообще-то, первое, о чем я подумала, так это то, что Уилла с легкостью обойдет всех, кто смотрит в сторону молодого профессора. Просто потому, что она действительно может с ним переспать. На Зелья она не ходит, так что, скорее всего, столкнись они за стенами школы, Валентайн бы даже не понял, что перед ним ученица. К тому же, Торп довольно смазливая, у нее длиннющие ноги и… ну, как бы сказать… Это Уилла.

— Тогда ладно, можете устраивать свой девичник, — заключает Гвен, и я закрываю лицо руками, просто, чтобы не видеть ее. Кто вообще сказал, что мы спрашивали ее разрешения? — Думаю, что присоединюсь.

Я стараюсь спрятать скулеж в подушку, сползая по кровати, но все равно не уверена, что мне удается. Это Уилла виновата. Не скажи она про то, что мы будем сплетничать, обсуждая лето и все остальное, Гвендолин бы ни в жизнь не осталась.

— Я выбила поле! — с порога восклицает Саманта, закрывает дверь и метким броском отправляет свою сумку в угол рядом с кроватью. — Поздравьте меня! Из-за твоего дружка Холта воскресенье было занято! — она тычет в меня пальцем так возмущенно, как будто это я разлеглась посреди поля. — Но теперь я спокойна, потому что наберу лучшую команду за историю Гриффиндора!

Ах, точно. Сэм же получила место Хьюго. То есть вообще-то она просто получила место капитана, но, поскольку его хотел мой брат, очевидно, что я не могу за нее радоваться. С другой стороны, я не говорила об этом с ним, так что вполне может случиться, что он даже рад играть под руководством Саманты. Вряд ли, конечно.

— Поздравляю, мы даже можем это отметить! — Уилла запихивает чемодан под кровать и снова трясет бутылкой виски. — Предлагаю первый тост за нового Капитана, который приведет львов к победе! — ловким взмахом волшебной палочки, она материализует башню из четырех низких стаканов, а потом разливает по ним алкоголь и сок. Получается у нее как у настоящего профессионала — сразу из двух рук и всем поровну. Мы устраиваемся на ковре посреди комнаты и берем свои порции. — Ура!

С первым стаканом мы все расправляемся довольно быстро, пока Сэм рассказывает, какие субъекты набиваются в команду.

— Вы только представьте, он пытался меня соблазнить! — смеется она. — Я бы и поддалась, будь на его месте кто-нибудь другой, но это же Ричард! На каком он вообще курсе? На третьем?

— На пятом, — поправляет ее Гвен. Разумеется, она знает.

— А еще подходил этот Смит, — Сэм кривится. — Друг Йена.

— О, и что? — я оживляюсь.

— Ничего, — она поводит плечами. — Тоже набивался в команду.

— Он же хаффлпафец… — начинает Гвен.

— Мы знаем, спасибо, — обрываю я ее. — Думаю, он набивался вовсе не в команду, Сэмми.

— Я тоже догадалась, — вздыхает она. — Вряд ли он собирался демонстрировать мне свои спортивные таланты на Астрономической башне.

— И?.. — в один голос тянем мы с Уиллой.

— И я его отшила, — громко отвечает Саманта. — Терпеть не могу его шуточки.

— Ну и зря, — пожимает плечами Уилла. — По мне, Питер очень даже ничего. Не так талантлив, как собирался тебе демонстрировать, но… — она осекается под нашими ошеломленными взлядами. Кажется, мы все подумали об одном и том же.

— Уилла! — Сэм возмущенно подскакивает, но быстро садится обратно. — Ничего, забудь.

— Да я шучу, — Уилла смеется. — Но твоя реакция не очень-то похожа на «ничего, забудь».

Саманта не отвечает, нахмурившись, и я фыркаю, глядя на ее лицо. Вот уж не думала, что Питеру нравится моя соседка. Вот уж не думала, что это взаимно! А вообще, из этого может что-то получиться. Мы могли бы ходить на двойные свидания и вообще… Саманта вполне вписалась бы в нашу компанию.

— Как вообще можно шутить такими вещами? — повышает голос Гвен.

Кажется, она расстроена, что сплетня сорвалась.

— А что такого? — продолжает улыбаться Уилла, добавляя всем напитков.

— Это неприлично. И пошло. И…

— И это секс, Гвен, — отмахивается Уилла. — Другим он не бывает, если ты понимаешь, о чем я.

Гвендолин вздергивает подбородок и ничего не отвечает.

— Не понимаешь, — негромко заключает Уилла и пытается сменить тему: — Как провела лето, Роза?

— О, прекрасно, — я искоса смотрю на Гвен. — Весь август мы с ребятами жили в Лондоне, а потом ограбили казино.

— Ты ушла из дома? — с каким-то недоверчивым предвкушением уточняет Гвендолин.

Значит, Лили и не подумала сказать ей об этом. А какая была бы сплетня!

— Мы договорились провести некоторое время перед выпускным годом вместе, — я пожимаю плечами.

— Вас не должны были пустить в казино, — настаивает Саманта, как будто я с ней спорю.

— Поэтому мы пошли в маггловское! —я смеюсь, вспоминая тот сумасшедший вечер. — Но учтите, если вы кому-то расскажете, вам никто не поверит, а я буду все отрицать.

Даже тебе, Гвенни, никто не поверит. Будет только на моем имени еще один домысел.

— И как поиграли? — Уилла протягивает нам полные стаканы. Ох, еще немного и моя голова будет кружиться без моего на то разрешения.

— Отлично! — отвечаю я. — Вообще-то там была целая история!.. — и я погружаюсь в долгое и сбивчивое описание последнего дня лета. Мозг благоразумно исправляет на моем языке все опасные или компрометирующие слова, но мы чокаемся еще несколько раз, пьем за что-то, а потом я просто ловлю себя на мысли, что мы втроем подначиваем Гвен, она злится и сваливает из комнаты, хлопнув дверью так, что звенит в ушах. Потом мы долго смеемся, Уилла практически уговаривает Сэм дать шанс Питеру, я обещаю привести его и зачем-то иду в гостиную Хаффлпафа, хотя, очевидно, не знаю пароля. В коридоре я едва не запинаюсь о что-то мягкое, опускаю глаза и с восторгом обнаруживаю Мистера Мягкие Лапки.

— Кис-кис-кисс… — невольно вырывается у меня, но этот кот слишком чванлив и, что греха таить, всегда смотрит на меня свысока, пусть и снизу вверх. Вот и теперь он снисходительно поворачивается в мою сторону, касается усами моих рук и, развернувшись, идет прочь. — Погоди!

Я бросаюсь за ним по пустому коридору, едва ли соображая, который час и наступил ли уже отбой, мне просто нужен кот, потому что он такой пушистый, гордый и невозмутимый, что почти Скорпиус в меховых штанах.

— Стой! Кис-кис-кис! — но призыв выходит тише, чем моя речь, и как я ни пытаюсь усилить звук своего голоса, ничего не выходит, так что я просто стараюсь не отставать от полосатого джентльмена, скрывшегося за поворотом. — Подожди, Мистер.! — я с силой налетаю на кого-то, устояв на ногах только в последний момент. Кажется, потому, что этот кто-то меня придержал.

— Профессор, мисс… Уизли, — произносит смутно знакомый голос, и я едва не отскакиваю от его владельца на метр.

— До-доброй ночи, профессор… Валентайн, — я не знаю куда девать руки, глаза, саму себя, чтобы никак не выдать опьянения, но потом за его спиной мелькает полосатый хвост, и я едва не забываю, с кем столкнулась. Черт, знать бы, что еще нет отбоя… А, была не была! — Простите, профессор, я спешу! — и пытаюсь проскользнуть дальше по коридору, но тяжелая рука буквально пригвождает меня к месту. Я и так с трудом держу свое тело в вертикально-ровном положении, какое и приличествует добропорядочной студентке, а тут еще это! Ну все, если я теперь упаду, хрен кто поверит, что Роза Уизли была трезвая. Мне уже искать в этом плюсы или повременить?

— Куда направляетесь, позвольте узнать? — спокойно интересуется Валентайн, пока я с жалостью смотрю, как удаляется кот.

— За Мистером Мягкие Лапки! — с отчаянием в голосе шепчу я. — Профессор!..

— Мисс Уизли, вы что, пьяны?

— Не без этого… То есть… Мистер Ва… Профессор! — наконец, нахожу нужно слово я. — Мне очень срочно нужно поймать вон того кота, дело в том, что он… украл мою волшебную палочку, вот!

— Неужели? — все так же неторопливо продолжает Валентайн. — Что ж, я, к сожалению, не вижу там никакого кота. Зато я отчетливо чувствую запах спиртного, запрещенного на территории школы.

— Это микстура от простуды, — заверяю я его, мечтая, чтобы он, наконец, убрал ладонь с моего плеча, и я смогла ускользнуть без лишних разговоров. — Вы же зельевар, вы должны знать, что у Эбеновой настойки ярко-выраженный запах виски, выдержанного в дубовой бочке!

— Для того, чтобы был такой сильный запах, вы должны были выпить всю бочку, мисс Уизли.

— Я очень больна!

— В этом я не сомневаюсь.

— Профессор, — я, наконец, беру себя в руки даже сквозь пелену алкоголя. — Давайте честно: отбоя еще не было, так что и претензий ко мне быть не может.

— Мисс Уизли, вы пьяны! — он все-таки повышает голос, хотя и не так сильно, как я ожидала. — И отбой был двадцать минут назад.

— Если вы хотите сравнять счет, так и скажите.

— Что? — после недолгой паузы переспрашивает Валентайн.

— Ну, счет. Мы же вам написали на журавлике. 2:1.

Снова пауза.

— Я догадался, что это вы устроили…

— Это не я! — быстро открещиваюсь я. — Можете даже проверить мою палочку, она не творила никакой магии.

Я вовремя прикусываю язык и прокручиваю, что сказала. Новому профессору Зельеварения вряд ли рассказали о моих проблемах, учитывая, что на его предмете прикладная магия не используется.

— Дайте угадаю, палочку украл кот? — вкрадчиво уточняет Валентайн. Я смотрю на него во все глаза.

— Как вы запомнили? — мне и правда странно, потому что сама я уже давно забыла, какую чушь несла. — Давайте я найду его, и наша миссия будет выполнена. Я вернусь в свою спальню, а вы с чистой совестью доложите Мортимер, что в коридорах нарушителей порядка не замечено.

— Мисс Уизли, — Валентайн хмурится, как-то утомленно смотрит на меня, а потом качает головой.

— Я обещаю выучить, что вы — профессор! — едва не подскочив на месте, я складываю руки перед лицом в умоляющем жесте, и тут же замечаю, что меня уже никто не удерживает. Все-таки подскочив, я быстро ретируюсь в ту же сторону, куда сбежал кот, а уже потом, за поворотом, притормаживаю и спокойно иду дальше.

Надо, наверное, извлечь какую-то пользу из того, что он еще совсем не привык держать действительно жесткую дисциплину. С чувством юмора у него все хорошо, в этом мы убедились, но, может, он пригодится нам больше, чем сам может подумать?

POV Нейтан Холт

Окружи себя людьми, которые радуются твоему дню рождения больше, чем ты сам.

— Д. Керри

«С Днем рожденья тебя,

С Днем рожденья тебя…»

Кто, мать вашу, пустил в нашу комнату гребаный хор в такую рань?!

«С Днем рожденья, дорогой Не-ейт,

С Днем рожденья тебя-я-я…»

Да какой это хор? Там хотя бы петь умеют, а это больше похоже на… Розу и Джейд? Стоп, а что они только что пели? Мне требуется секунда, чтобы узнать песню и вспомнить, что да, у меня действительно сегодня День рождения. Но я слишком хочу спать, чтобы у меня появились хоть какие-то мысли по этому поводу.

Из-за полога доносятся перешептывания, и я отдергиваю его, пока девчонки не решили начать песню заново. Они по очереди набрасываются на меня с объятиями и визгом, и я невольно улыбаюсь. Роза и Джейд выглядят такими счастливыми и довольными — просто от того, что они меня поздравляют, — что я совершенно не могу злиться на них. Даже чуть-чуть. О моих соседях такого, правда, не скажешь, судя по просьбам не орать так прямо с утра, но девочки пропускают их жалобы мимо ушей.

 — А где же Скорпиус? — спрашиваю я, хоть и знаю, что он не стал бы заниматься подобной фигней. — Неужели он забыл про мой праздник?

 — Он сказал, что ты нас убьешь, — смеется Джейд.

 — Он просто забыл, какие мы очаровательные и потрясающие — добавляет Роза. — Ну как нас можно убить?

 — Ты, безусловно, права, но вообще я надеялся, что сон будет главным подарком, — признаюсь я.

Джейд мотает головой, кажется, не испытывая абсолютно никаких угрызений совести.

 — Ты так весь день проспишь, — нетерпеливо говорит она, практически вытаскивая меня из-под одеяла. — Все пропустишь, Нейт, ну же, вставай, вставай!

Господи, да что это с ними? Такое ощущение, что это у них обеих сразу и День рождения, и Рождество. А сейчас еще и — я бросаю взгляд на часы — девять утра. Хм. Ладно, это не так рано. Но сегодня же суббота! И как они собираются отмечать всю ночь?

 — Ладно, ладно, встаю, — я качаю головой и ухмыляюсь. — Можно мне только сначала одеться?

Джейд послушно поворачивается ко мне спиной, а Роза остается на своем месте, скрещивая руки на груди. Ну и ладно, что мне, жалко, что ли? Я подмигиваю ей и, отодвинув полог дальше, опускаю ноги на пол. Я встаю и тянусь за джинсами, которые висят на спинке стула, и только после этого вижу, во что превратилась наша комната.

На разном расстоянии от пола, слегка пружиня, парят воздушные шары всех существующих цветов. Когда я делаю шаг, они разлетаются, уступая мне дорогу к противоположной стене. На ней все пространство между кроватью Питера и дверью занимает плакат, явно нарисованный Джейд. Кажется, я забываю, как дышать, рассматривая огромный комикс, в котором я ловлю снитч, играю в рулетку, настраиваю телевизор и… Да, это я в окружении прекрасных дам. Я фыркаю: Джейд была бы не Джейд, если бы не вложила в поздравление зашифрованный намек на то, что я веду — как там она это называет? — разгульный образ жизни. Спасибо хоть, что не запечатлела, как я переспал с Розой. На трех картинках мы изображены вчетвером, а на последней я даже узнаю Бэйли! Сколько же времени она на это потратила?

Ошеломленный, я поворачиваюсь к Розе и Джейд, и они в очередной раз пропевают:

 — С Днем рождения!

 — Идите сюда, — я протягиваю руки, не в состоянии что-либо сказать от переполняющих меня чувств.

Они смеются и обнимают меня, и я знаю, что они любят праздники, но все равно мне странно осознавать, что они сделали что-то настолько крутое специально для меня.

 — Вы лучше всех, — говорю я девчонкам, целуя в макушку сначала одну, потом другую. — Серьезно. Спасибо.

 — Если вы собираетесь устраивать тут оргию, то хотя бы попросите нас выйти. Ну, или присоединиться, — насмешливо произносит Питер, поднимаясь.

Я вспоминаю, что так и стою в трусах, но не успеваю это исправить, потому что Роза, за неимением ничего лучшего под рукой, выхватывает у меня из рук джинсы и швыряет их в Питера. Тот ловит их и протягивает мне со словами:

 — С Днем рождения, бро. Знаю, подарок скромный, и я не уверен, что размер твой, просто заметил, что у тебя нет штанов…

Я закатываю глаза и надеваю их побыстрее, чтобы не травмировать Джейд, которая терпеливо смотрит в потолок.

 — Ну, а если серьезно, — добавляет он, доставая из тумбочки бутылку виски. — Вот тебе уже восемнадцать, ты взрослый даже по меркам магглов, можешь пить, курить и снимать телочек без помех, с чем я тебя и поздравляю…

Он продолжает говорить, а до меня вдруг доходит. И странно, ведь вчера я думал об этом целый день, но вспомнил только сейчас: больше никакого приюта! Я никогда больше не вернусь в место, которое напоминало мне о моем детстве каждое лето. Я трясу головой, чтобы не углубляться в эти мысли, и пожимаю Питеру руку.

 — Спасибо, друг.

 — А вы, девочки, на выход, — он приобнимает Розу и Джейд за плечи и ведет их к выходу. — Всех разбудили, а собраться не даете.

 — А чем мы мешаем? — невинным голоском спрашивает Роза.

 — Смотри ведь, Йену расскажу, что ты приходишь любоваться полуголыми парнями, — грозится Питер.

Она смеется, и они обе исчезают за дверью, напоследок попросив меня поторопиться. Пока я заканчиваю одеваться, братья Уилсоны поздравляют меня, вручая ящик пива. Поблагодарив парней, я напоминаю им, что после ужина мы собираемся в общей гостиной, потом наскоро умываюсь и выхожу из комнаты.

Девчонки ждут меня на лестнице, но я уже вижу за их спинами те же шарики, которые украшают и гостиную. Мы спускаемся вниз, и они складываются в слова «С Днем рождения, Нейтан Холт!».

Роза и Джейд за руки тянут меня в Большой зал, и я решаю не задавать больше вопросов и просто позволить им делать то, что они хотят. Людей в коридорах не так много, в выходные почти все предпочитают сон еде, но несколько человек в коридоре останавливаются и поздравляют меня.

Как только мы заходим в зал, головы всех присутствующих поворачиваются ко мне. В основном, это первокурсники, которые еще не знают, что можно прийти за пять минут до конца завтрака или потом выпросить что-нибудь у эльфов, и ботаники-активисты, которые рано встают, чтобы успеть сделать как можно больше полезных дел. То есть, не те люди, которые могут знать, что у меня День рождения.

Впрочем, я сразу нахожу причину повышенного внимания к себе. Дальний конец моего стола украшен шарами и заставлен подарками и тарелками с едой. Скорпиус уже ждет нас там. Мерлин, как же я люблю своих друзей! Я расплываюсь в улыбке, и девчонки, гордые и довольные собой, едва ли не подпрыгивают на месте, наблюдая за моей реакцией. Просто ужасно милые — настолько радуются тому, что сами устроили мне сюрприз.

 — С Днем рождения, Нейт! — произносит Скорпиус, хлопая меня по плечу, когда я подхожу.

Я занимаю место рядом с ним, а девочки садятся напротив. Выбирая себе завтрак, я вдруг понимаю, что они перенесли сюда тарелки с моими любимыми блюдами, а некоторые вообще заказывали у домовиков отдельно. Здесь и блинчики с черникой и шоколадной крошкой, и вафли, и сэндвичи, и яйца с беконом, и кувшины с кофе и апельсиновым соком.

— И чем я вас заслужил? — удивляюсь я вслух, качая головой.

— Природным обаянием, чем же еще, — смеется Джейд, разливая сок по стаканам, и я не могу вспомнить, когда видел ее в настолько хорошем настроении, как сейчас. — И талантом ловца. И тем, что твоя гостиная рядом с кухней и ты всегда приносишь нам еду. О, а еще тем…

— В постели он тоже неплох, если уж на то пошло, — добавляет Роза, перекладывая себе на тарелку половину бекона.

Рука Джейд дергается, из-за чего половина содержимого кувшина оказывается на столе и вафлях. Роза дотягивается до салфеток и выкладывает их на расползающуюся лужицу сока, а потом невозмутимо поднимает голову.

 — Что?

И я понимаю, что она сделала это специально, чтобы поиздеваться сразу над всеми, шуточка вполне в ее стиле, но «неплох»?! Всего лишь? Она реально так думает или просто сказала это для того, чтобы сказать? Чтобы убедить всех, что ее это больше не волнует? Я бы спросил, но рядом сидит Скорпиус, а учитывая, насколько редко он показывает свое настоящее отношение к чему-либо, я так и не могу быть до конца уверен, что он не злится. Я пытался с ним поговорить, объяснил, в каком состоянии мы были и даже извинился на всякий случай, но он только сказал, что все нормально и никаких проблем у нас нет. Хотя я бы предпочел, чтобы он мне врезал, и вопрос был бы решен.

— Да ладно вам, мы же с Днем рождения человека поздравляем, — продолжает она. — Надо говорить то, что ему действительно важно. Ой, а вот и первые поклонницы.

Через пару секунд возле нас появляются две девушки. Я узнаю Камиллу, шестикурсницу с Равенкло, с которой когда-то ходил в Хогсмид, а имя второй мне неизвестно.

 — С Днем рождения, Нейтан, — сладко протягивает Кэми и наклоняется, чтобы поцеловать меня в щеку. Я прямо чувствую, как на ней остается след красного блеска для губ.

 — Спасибо, Кэм.

 — Улыбочку, — произносит незнакомая мне девушка, щелкая кнопкой фотоаппарата, и улыбается. — Спасибо. Теперь новость о твоем Дне рождения успеет попасть в газету. Поздравляю, кстати.

 — Спасибо. А ты…

 — Эшлин Вэйн, — представляется она, протягивая мне руку. — С этого года — главный редактор «Вестника Хогвартса».

 — Здорово! Тогда приходите вечером в общую гостиную, — я отвечаю на рукопожатие, игнорируя выразительные взгляды Розы и Джейд. — Ну, за новым материалом. Мы там отмечаем. Не то чтобы что-то особенное, просто маленькая вечеринка.

 — Конечно, — кивает Эшлин. — Статья в сыром виде уже есть, но можно будет что-нибудь добавить про праздник.

 — И что, я займу передовицу? — интересуюсь я.

Она качает головой с притворным сожалением.

 — Нет, будешь на страничке именинников. Новостей-то много. Первая неделя подходит к концу, скоро отборочные и пробные экзамены, не говоря уже о новом горячем преподавателе Зелий…

 — Мисс Вэйн, я надеюсь, вы не собираетесь помещать в заголовок такую характеристику профессора Валентайна.

Мы все вздрагиваем и поворачиваемся на голос. За спиной Джейд стоит профессор Фоссет, строго глядя на шестикурсниц.

 — Вы же осознаете, насколько неуместно ваше высказывание и в какое неудобное положение оно может поставить вашего преподавателя? Больше ничего подобного я слышать не хочу.

 — Да, профессор, — лепечет бедняжка Эшлин.

 — Вас это тоже касается, мисс Уизли, — небрежно бросает Фоссет.

Роза делает круглые глаза, но, к счастью, не начинает спорить.

Фоссет сжимает губы, как будто изо всех сил сдерживает смех. Если бы меня боялась вся школа, я бы тоже так делал. Уверен, о новом преподавателе девчонки сплетничают на всех углах, а когда можно незаметно подкрадываться к ним, а потом наблюдать, как на их лицах медленно проступает ужас… Лучшее хобби.

Профессор обводит взглядом украшения и подарки и останавливается на мне.

 — Мистер Холт, до меня дошли слухи о планирующейся вечеринке в Общей гостиной, — говорит она.

 — Так точно, профессор. У меня много друзей с других факультетов, потому что я поддерживаю политику налаживания межфакультетских связей, и мы не хотим мешать хаффлпаффцам, особенно первокурсникам, в нашей гостиной, поэтому…

 — Мистер Холт, я надеюсь, мне не нужно напоминать вам о школьных правилах, в частности, про распитие спиртных напитков на территории школы.

 — Что вы, как можно, профессор! — искренне возмущаюсь я. Я же не идиот, чтобы таскать выпивку по школе, особенно до отбоя. — Мы так, посидим, поговорим, поиграем в настольный квиддич.

Фоссет кивает.

 — Старосты школы должны присутствовать. И я надеюсь на вашу порядочность, мистер Холт. Если у Хаффлпаффа из-за вас пропадут баллы…

 — Не пропадут.

 — Хорошо. С Днем рождения, — добавляет она, перед тем как развернуться, и я кричу слова благодарности ей вслед.

 — Кажется, в следующем выпуске появится мой некролог, потому что я сейчас умру от стыда, — стонет Эшлин, прикладывая ладонь ко лбу.

 — Да ладно тебе, — ухмыляется Роза. — Недавно я сказала это, когда весь класс замолчал. И ничего — еще жива.

 — А я не знаю, что должно произойти, чтобы ты могла умереть от стыда, — замечает Джейд так, что слышим только мы.

 — Ладно, — вздыхает Эшлин. — Пойду выпью зелье забвения. Или вечной немоты. Увидимся вечером. Если вечеринка будет классной и без видимых нарушений правил, напишем отдельную статью. Я ведь могу взять с собой подругу?

 — Конечно, подруг можешь приводить сколько угодно, — я широко ухмыляюсь.

Бровки Камиллы взмывают вверх, но она быстро скрывает свое недовольство улыбкой. Да ладно, это же было год назад! На что тут обижаться? Равенкловки прощаются и уходят, а я поворачиваюсь к друзьям.

 — Что?

Джейд закатывает глаза.

 — Да ладно тебе, Джейд, ты же знаешь, сколько бы девчонок там ни было, я все равно буду с вами, — заверяю я и чуть не вздрагиваю от ее ироничного взгляда.

 — Нейт, это твой День рождения, мы тебя не ограничиваем, — тем не менее говорит она, и даже с улыбкой. — Вечером все равно идем в «Бекки», так что до этого ты можешь делать все, что захочешь и с кем захочешь.

Заманчивое предложение, конечно, только я до сих пор помню ее реакцию, когда я не пришел на встречу с ней из-за свидания с Брук Лаверн. И я согласен, что это было некрасиво, но Брук была не в восторге от того, что я собирался уйти к Джейд, а предвидеть ее стычку с Эйвери я никак не мог. В итоге оказалось, что «я ее бросил ради какой-то шлюхи, потому что мужчины все, как один, подонки и кобели», и после этого мы не разговаривали друг с другом почти год. Повторять это мне как-то не хочется. Да и никакие девчонки того не стоят.

 — Вот именно, мой День рождения, — киваю я. — С кем, если не с вами, его проводить? Тем более вы такой праздник мне устроили.

Скорпиус, усмехнувшись, качает головой.

 — Мы сделали это не для того, чтобы ты был нам чем-то обязан, — замечает он.

 — Вот именно, — подхватывает Роза. — Мы просто рады, что ты родился и одарил нашу компанию своей дружбой, поэтому мы благодарим этот день за то, что… в него появился на свет ты.

 — Точнее и не скажешь, — смеется Джейд.

Наверное, я сейчас улыбаюсь, как идиот.

— Блин, ребята, у меня лучшие друзья на свете.

 — Ооооу, — умиленно пропевают девочки. — А теперь подарки.

Я перевожу взгляд на несколько коробок, на которые старался не смотреть весь завтрак. После стольких сюрпризов мне даже неловко открывать подарки, и я опасаюсь что там будет что-то круче, чем я заслуживаю.

Ближе всего ко мне стоит самая большая коробка, обернутая бумагой с маленькими разноцветными дракончиками. Роза и Джейд начинают барабанить ладонями по столу, чтобы создать торжественную атмосферу, я снимаю крышку — а там пусто. Несколько секунд я тупо пялюсь на коробку, не зная, как реагировать. Наконец я соображаю, что надо посмеяться, но ребята подхватывают абсолютно искренне. Я хмурюсь.

 — Ты проверь еще раз, — сжалившись надо мной, подсказывает Джейд.

Я ощупываю дно и, проведя пальцем по стыку сторон, замечаю, что там есть конверт. Он очевидно был расширен точно до периметра коробки, потому что мне даже не сразу удается его подцепить и вытащить. Как же я надеюсь, что это самодельная открытка, а не очередной билет на матч, как в прошлое Рождество.

Внутри оказывается карта какого-то парка, и, только прочитав текст, я понимаю, что это: полный абонемент на посещение «Драконьего парка», который включает в себя посещение всех вольеров, катание на драконах, плаванье с морскими драконами, фотосессию и даже разрешение на создание международного портала в Румынию из любой точки мира!

 — Охренеть, — выдаю я севшим голосом и еще раз перечитываю текст. — Охренеть! Это же…

 — Он бессрочный, можешь выбрать любую дату, — говорит Роза так спокойно, как будто они подарили мне сертификат в магазин. — Только надо заранее отправить в Министерство заявку на портал.

 — Я без вас не поеду, — говорю я, все еще не в состоянии оторвать взгляд от карты. — Его можно как-то разделить на всех?

 — Я что-нибудь придумаю, — мягко улыбается она.

Я никогда не встречал ее дядю Чарли, потому что летом в его парке слишком много посетителей и он очень редко приезжает в Англию. Но, уверен, на Дне рождения мистера Поттера, с которого Роза сбежала, он присутствовал, так что даже не представляю, каких усилий ей стоило написать ему. Очевидно, что официально купить абонемент они не могли, потому что даже самый простой билет туда стоит баснословных денег, а на первом месте для нас сейчас — накопление средств на Америку.

 — Спасибо, ребят, серьезно.

 — Давай дальше!

Мне хочется отказаться от всех последующих подарков, потому что билета в парк хватает с головой, но мои друзья бы этого не оценили. Я тянусь за следующей коробкой, с узором из снитчей, и замечаю, что весь наш стол с интересом следит за вручением подарков. Как и подсказывала упаковка, я обнаруживаю, на этот раз с первого взгляда, фирменные перчатки и очки для квиддича.

 — Да не услышат нас Саманта, Райдер и Макдугал, — говорит Роза, понизив голос, — но мы желаем тебе побед в квиддиче и не только, еще больше завоеванных кубков и девичьих сердец…

 — А также счастливого полета к своей истинной цели, — вдохновенно заканчивает Джейд. — И остался еще один подарок, только он не от нас. И мы не знаем, что там.

Я беру в руки что-то похожее на книгу, обернутую крафтовой бумагой. Пытаясь отклеить край, я начинаю читать текст и уже на первой строчке едва не роняю подарок на стол. Потому что после долгой переписки с Бэйли я легко могу узнать ее почерк.

 — Как?..

 — Мы отправили к Бэйли сову, чтобы она смогла передать тебе подарок.

Я разрываю упаковку и вижу под ней подарочный выпуск комикса про «Людей Х» и открытку. Внутри она тоже полностью исписана, как будто Бэйлс поздравляет меня сразу за последние семь лет. У меня уже болят щеки, но я не могу перестать улыбаться. Я хотел увидеться с ней сегодня, но она не смогла отмазаться от поездки к бабушке с дедушкой, и то, что она прислала подарок благодаря старанием моих друзей, которые ее в жизни не видели… Это лучший День рождения, что у меня был.

 — Ты что, ей рассказал? — вдруг спрашивает Роза, отрывая меня от чтения.

 — В смысле, рассказал? — я понижаю голос до шепота. — О магии? Я же ей подарил целый пакет товаров из «УУУ», да и совы для магглов не самое…

 — Да я об этом, — она тыкает пальцем в символ «Х» на обложке.

 — А, нет, — я смеюсь, только сейчас осознав совпадение. — Просто это история про школу для детей со сверхспособностями. С нами это никак не связано, у них там особый ген. Если хочешь, можешь взять почитать, приобщиться к культуре… Но только после меня!

Роза хмыкает и открывает первую страницу.

Когда завтрак почти подходит к концу, зал наполняется шелестом множества крыльев. Совы кружат над студентами и, отыскав адресатов, пикируют вниз.

 — Меркурий! — радостно восклицает Роза, когда перед нами приземляется семейная птица Уизли. — Малыш, как я по тебе скучала.

Она освобождает сову от груза и смотрит на подпись.

 — Это нам обоим.

Открыв коробку, она взглядом изучает ее содержимое, достает из нее коробку поменьше — но все равно слишком большую, чтобы она могла влезть туда без заклятия незримого расширения, — и протягивает мне.

 — Они прислали тебе подарок.

Я смотрю не него и не могу даже притронуться к нему. Роза цокает языком и, пробормотав, что у нее сейчас отвалится рука, ставит коробку прямо передо мной.

Миссис Грейнджер пришлось разгребать беспорядок, связанный с моим побегом и арестом, а я так и не набрался храбрости, чтобы написать ей после этого, — и она все равно присылает подарок на мой День рождения. Теперь мне становится еще более стыдно, хотя, казалось, дальше некуда.

 — Вряд ли там громовещатель, — замечает Роза, гладя Меркурия по перьям. — Можешь не бояться открывать.

Я аккуратно распаковываю подарок и откидываю крышку. Эта коробка тоже расширена магией, и в ней тоже много всего. Первым я достаю пакет сладостей от миссис Уизли, вкуснее которых я не пробовал никогда. Артур подарил мне спортивные электронные часы с множеством функций, типа будильника и измерения пульса («Какие все-таки магглы молодцы!»), с припиской, что он постарался их заколдовать, но не уверен, насколько хорошо получилось. В небольшой коробочке от родителей Розы — метловой компас и прилагающийся к нему ключик. «Компас сможет указать путь к ключу, поэтому держи его там, где ты живешь. Копия ключа хранится у нас дома, где мы всегда тебе рады» — так заканчивается письмо Гермионы, которое я читаю с комом в горле.

После завтрака я сразу же возвращаюсь к себе в комнату и пишу огромное письмо, в котором всеми известными мне словами выражаю, как я надеюсь, что Уизли простят мне мое поведение, и как я благодарен за все, что они для меня делают. После я отправляю сообщение Бэйли, хоть и знаю, что она не прочитает его до понедельника. Если, конечно, она не нарушила свое обещание не выносить магические вещи из дома.

 

Несмотря на мое обещание провести с друзьями весь день, на несколько часов мы все-таки расстаемся. Мне нужно осмотреть стадион и составить план отборочных испытаний, а завтра я буду жив исключительно за счет Антипохмельного и Бодрящего зелий. Но я все-таки капитан, и если раньше я приходил на отборочные, быстрее всех ловил снитч и довольно уходил, то теперь от меня будут ждать ответственных решений и четкой организации. Я спускаюсь на поле, проверяю насколько легко будет оттолкнуться от земли, если погода внезапно не изменится, и взлетаю. Я делаю несколько кругов над стадионом, точно не зная, что именно ищу, но это создает видимость деятельности. Потому что планирование мне никогда не давалось. В итоге мне надоедает, и я решаю разобраться с этим потом, а оставшееся до обеда время просто летаю над территорией школы.

Как же я соскучился по полетам! Я влюбился в это с самого первого урока, когда только оторвался от земли на пару метров. Тренер Гринберг даже разрешил мне брать школьную метлу через три месяца занятий и провел пару индивидуальных уроков. И уже со второго курса меня взяли в команду, сначала охотником, а потом, когда освободилась позиция, ловцом. Все говорили, что талант к полетам у меня в крови. Возможно, поэтому квиддич всегда был для меня так важен. Потому что есть шанс, что это связывает меня с моими настоящими родителями.

Обычно при слове «родители» я сразу вспоминаю Холтов, которые и воспитывали меня до определенного момента. Но, видимо, это День рождения на меня так действует, что я пытаюсь представить, что происходило восемнадцать лет назад. Были ли мои биологические родители рады моему появлению? Что они подумали, как только увидели меня? Бессмысленные вопросы, знаю, но почему-то все равно продолжаю об этом думать. Наверное, я никогда не смогу отпустить эту ситуацию, потому что она ужасно нелепая. Обычно люди не знают, кем были их родители, если их оставляют в корзине на ступенях приюта. В моем случае помешало то, что магглы и волшебники не проводят единую перепись населения. В итоге, маггловские службы после аварии отправили меня в детский дом, поскольку не смогли опознать моих родителей и, соответственно, найти родственников. Некоторые считали, что они скрывались от властей, раз не числились в системе, но, как я решил гораздо позже, они просто были волшебниками. Поэтому о своих кровных родственниках я знаю одно: либо они все мертвы, либо они никогда не смотрят телевизор.

Только вспомнив, я достаю из кармана подаренный компас и закрепляю его на древке. Стрелка сразу поворачивается, указывая на север. Следуя инструкции, я опускаю рычажок сбоку, и прямо из компаса выбивается два луча. Один указывает на замок, второй, более бледный, — в противоположную сторону, и я улыбаюсь, вспоминая дом Розы. Слетать туда я, к сожалению, сейчас не могу, поэтому проверяю точность компаса, следуя за ярким лучом, и он приводит меня прямо к окну моей спальни.

Заметив, что она не пустует, я ногой стучусь в окно, пока меня не впускают.

 — Я, конечно, понимаю, что именинникам все можно, но хотя бы предупреждай, — жалуется Коди. — Ну что, разобрался с отборочными?

 — Ага, — киваю я, стягивая с себя квиддичную форму. — Все будет очень жестко, так что смотри не облажайся.

 — Да ладно, я же знаю, что ты меня возьмешь, — ухмыляется он. — Столько лет вместе играем.

 — Это пока, — замечаю я. — Я год назад приходил на уроки к первокурам, там есть ценные кадры. Так что веселье весельем, а завтра быть в форме, если не хочешь, чтобы твое место ушло второкурснице.

 — А ты сам-то будешь в форме? — включается Питер. — Роза говорила, вы собираетесь в «Бекки».

 — Розе надо бы поменьше говорить, — кривлюсь я. — И я именинник. Мне все можно.

Приняв душ и переодевшись, я отправляюсь искать друзей. В Большом зале их нет, и я не остаюсь на обед, а сразу иду дальше. Комната Х, как и следовало ожидать, тоже украшена, и все Братство уже в сборе.

 — Поздравляю тебя, Нейтан, — пропевает мелодичный голос Ксавиры, как только я переступаю порог.

 — Спасибо, Ксави, — отвечаю я. — Может, хотя бы в честь праздника нам покажешься? Ну, или только мне. А им я глаза завяжу.

 — Эй! — возмущаются девчонки в один голос.

Ксавира смеется.

 — Не могу, — говорит она. — Будь терпелив.

 — Да почему это такая тайна?

 — Я почти два года пытаюсь у нее это выведать, — говорит Роза, свесив голову с дивана так, что ее волосы касаются пола. — На нее ничего не действует.

 — Главное, чтобы не оказалось, что нас здесь собрали, чтобы потом принести в жертву, — замечает Джейд, отрываясь от конспекта. — Что? Мы же должны быть готовы ко всем вариантам.

 — Ага, — киваю я, жалея, что нельзя проследить за реакцией Ксавиры. — Мы все с разных факультетов, потому что наши тела хотят занять Основатели.

 — А ты уверен, что Хельгу твое устроит? — ухмыляется Скорпиус.

 — Конечно, я же красавчик! Но вот чем Годрика привлекла мелкая рыжая девица — непонятно…

Ксави негромко хихикает со своей рамы.

 — Да идите вы, — обижается Роза. — Минус двадцать баллов обоим.

Я поворачиваюсь к каминной полке, куда мы прошлой весной установили копии факультетских часов. Четыре поддельных изумруда в часах Скорпиуса и четыре (таких же поддельных) алмаза в моих синхронно поднимаются вверх.

 — А у меня День рождения, — довольно вспоминаю я. — Так что плюс пятьдесят баллов Хаффлпаффу.

Сразу десять камешков падает вниз, и я удовлетворенно киваю.

 — А ты план отборочных составил? — интересуется Джейд.

Ну вот, спасибо.

 — Нет, — удрученно отвечаю я и падаю в кресло, пододвигая к себе стол, на который кто-то очень предусмотрительно поставил блюдо с сэндвичами. — Не знаю я, что там делать.

 — Да это же несложно, — вздыхает она, оставляя свое место на полу у дивана и перемещаясь ближе ко мне.

Джейд открывает последнюю страницу тетради и сходу расписывает все мои действия, как будто занимается этим всю жизнь. А она вообще не любит квиддич! Но то, что она говорит, выглядит логично и действительно довольно просто. Видимо, мне не хватает собранности для того, чтобы хоть как-то это структурировать самому.

 — Спасибо, — говорю я, когда общая картина начинает складываться у меня в голове.

 — Да не за что, — она качает головой. — А Трансфигурацию ты сделал?

 — У нас еще завтра и понедельник.

 — Но завтра ты не сядешь, я тебя знаю, — настаивает она. — Ты будешь отмечать с новым составом или отсыпаться.

 — Да какая разница, понедельник-то остается, — я пожимаю плечами.

 — У тебя в понедельник другие уроки, ты не успеешь. Ты просто не видел, сколько там делать!

 — Ну сделаю за ночь или сдам потом.

 — Но вторник — крайний срок!

 — Джейд, — я откидываюсь на спинку кресла. — Меня не исключат, если я сдам работу позже.

 — Ну ладно, — она высокомерно закрывает тетрадь и поднимается на ноги. — Только в этот раз не проси меня о помощи.

Не буду. Все равно завтра она сделает половину моей работы, принесет мне и заставит закончить. Я не пытаюсь этим пользоваться, мне действительно плевать на оценку, но гиперответственность Джейд мне не вылечить. А тратить время на уроки просто ради того, чтобы успокоить ее нервы, мне не хочется. В итоге я играю с Розой в карты, игнорируя укоризненный взгляд Джейд, сверлящий мою спину. И почему это Розе она не капает на мозги?

Праздничное настроение, созданное сюрпризом друзей, медленно испаряется, пока я проигрываю партию за партией, а Скорпиус и Джейд корпят над уроками. Как только стрелка часов подползает к шести, я бросаю карты на стол и вскакиваю на ноги.

 — Ужин, — объявляю я в ответ на недоуменные взгляды.

 — Только начался, — заканчивает Скорпиус.

 — До вечеринки целый час, — говорит Джейд. — А у нас не то чтобы есть вторая порция подарков, которые мы планировали подарить за ужином.

 — Ну надо же подготовиться.

 — А что там готовиться? — Роза пожимает плечами. — Эльфы к шести все доставят, а гостиную мы за пять минут украсим.

 — Ну ладно, как хотите, — буркаю я, опускаясь обратно в кресло.

Мой голос обиженного ребенка, которого оставили без конфет, удивляет даже меня. Девчонки расплываются в улыбках.

 — Скорпиус, тебе много осталось? — спрашивает Джейд, и тот качает головой. — Тогда я доделаю задание, и пойдем, хорошо?

 — Угу.

Она смеется и ерошит мне волосы.

Приходится ждать, и я даже листаю учебник, зацепляясь взглядом за случайные предложения из параграфов в надежде ухватить суть. Когда ребята наконец закрывают тетради и поднимаются на ноги, я из принципа делаю вид, что увлечен чтением. Раздается вздох, книга вылетает из моих рук, и я чувствую, как меня тянут наверх.

 — Никто не забыл про твой День рождения, — терпеливо говорит Джейд.

Я тут же вспоминаю, сколько всего они сделали, чтобы меня поздравить, и мне становится стыдно за свое ребяческое поведение. Видимо, взрослее я стал только по документам.

 — Я знаю.

Я обнимаю ее за плечи и веду к выходу, и она опирается на меня, обхватывая за талию. Все, я прощен. Теперь она, скорее всего, сделает мою работу полностью. Но, конечно, я должен перестать всегда рассчитывать на нее и работать сам. Хотя можно просто подарить ей шоколадку.

Украшения с завтрака так никто и не убрал, и мы снова садимся на то же место. Все равно хаффлпаффцы самые терпимые к представителям другого факультета за их столом. А вот у Скорпиуса мы никогда не сидим. Правда, это скорее связано с нежеланием Джейд приближаться к Эйвери, но и остальные слизеринцы от нашей компании не в восторге. За ужином мы обсуждаем поход в «Бекки и Моргану», и, когда девочки снова заводят тему, что они туда наденут, я невольно отключаюсь. Но потом шары над нами резко лопаются, заставив кого-то вскрикнуть от неожиданности, и осыпают всех конфетти. Роза начинает громко извиняться и клясться, что она совершенно про это забыла, и почти весь зал смеется. Я бросаю взгляд на преподавательский стол, но многие места пустуют, а директриса и присутствующие профессора улыбаются вместе со всеми.

 

Без пятнадцати шесть мы уходим из Большого зала. Несмотря на ужин и хорошую погоду, Общая гостиная уже занята. Если бы там были дети, их можно было бы просто попросить уйти, дедовщина в школе все-таки работает. Старшекурсников я бы даже пригласил, чем нас больше — тем веселее. Кроме Эйвери, Макдугала и Забини, конечно. Но хуже компании Гейба может быть только компания его младшего брата.

На самом удобном месте перед камином, окруженный своими прихвостнями, развалился король малолеток Грант Макдугал. В прошлом году мы поймали снитч одновременно, и только после исследования мяча Джон определил, что первым его коснулся Макдугал. Мелкий говнюк обожает вспоминать это, когда я оказываюсь рядом, хотя ему просто повезло.

— Мелюзга, на выход! — радостно командует Роза.

Четверокурсники недоуменно смотрят на нее, а потом на Макдугала.

 — Это Общая гостиная, — замечает тот, не сдвинувшись ни на дюйм.

 — А у нас вечеринка, — говорю я, прежде чем Роза может продолжить. Это моя битва, а не ее. — И вы не приглашены.

 — А почему нет? — включается парень с дурацкой челкой, имени которого я не знаю.

 — По росту не подходите.

 — Вот она, между прочим, ниже меня, — он указывает пальцем на Розу.

 — Она девочка, — усмехнувшись, поясняю я. — Девочкам можно.

 — А я кто, по-вашему? — возмущается девица из их компании, которую, признаться честно, я даже не заметил. Тощая, с русыми волосами до плеч и недовольной миной, она часто таскается с Макдугалом, но я никогда не слышал, чтобы она разговаривала.

 — Так и быть, ты приглашена, — соглашаюсь я. — Будешь сидеть тут одна со страшными семикурсниками и злиться.

Девчонка фыркает и передергивает плечами.

 — Вот и решили, — миролюбиво заключаю я.

 — Найдите себе другое место для вечеринки, — заявляет Макдугал. — Плевать мне, что у тебя День рождения. Я первый сюда пришел. К этому тебе не привыкать, не правда ли?

Джейд хватает меня за локоть, чувствуя мое желание съездить пару раз по его самодовольной роже.

 — В этом году я Слизерин по полю размажу, — почти рычу я, пытаясь выдернуть руку.

Как же меня бесит это маленькое говорящее дерьмо!

 — В прошлом ты, кажется, говорил то же самое, — ухмыляется он.

Девчонка издает громкий стон и демонстративно откидывается на спинку дивана, бессильно вскинув руки.

 — Сколько можно, — раздраженно протягивает она, ни к кому конкретно не обращаясь, но очевидно рассчитывая на то, что ее все услышат и посчитают самой взрослой и рассудительной.

Почему-то это немного ослабляет мой гнев, и я решаю дать Макдугалу еще один шанс свалить по-хорошему, прежде чем его побить.

 — Ребят, может, вы просто уйдете? — вдруг вмешивается Скорпиус. — Прогуляйтесь или вернитесь в нашу гостиную. Грант, вряд ли твой брат обрадуется, узнав, что его команда сцепилась с соперниками. Тем более, у Нейта День рождения. Давайте хотя бы сегодня не будем портить друг другу настроение. Все мы любим Дни рождения, правда? Например, ты, Пьюси, — он обращается к загонщику слизеринцев, который до этого вообще не участвовал в разговоре. — Вспомни, как ты весело отметил четырнадцатилетие.

Пьюси бледнеет, и я слышу едва различимый смешок Скорпиуса. Что бы там он ни нашел в его голове, пацан явно не хочет об этом вспоминать.

 — Грант, пошли отсюда, — недовольно бормочет он.

Макдугал бросает на Скорпиуса ненавистный взгляд и встает. Что ж, хотя бы он не оказался настолько плохим другом, чтобы поставить под угрозу репутацию или психику Пьюси. Все знают, что со Скорпиусом шутки плохи.

Малолетки покидают гостиную, не сказав больше ни слова, и я падаю на диван с чувством победителя. Роза тут же поворачивается к Скорпиусу.

 — Что случилось на его четырнадцатилетии? — требовательно спрашивает она.

 — Я не собираюсь тебе говорить, — хмыкает он.

 — Зачем владеть легиллименцией, если ты этим даже не пользуешься? — выдыхает она.

Скорпиус поднимает брови.

 — Я только что освободил Нейту гостиную и сохранил его факультету баллов пятьдесят, которые сняли бы за избиение младшекурсников, — напоминает он. — Вот для чего я этим пользуюсь. А не для сплетен. И какая тебе вообще разница? Ты с Пьюси даже не пересекаешься.

 — Я просто хочу знать, — упрямо продолжает она.

Скорпиус только качает головой.

 — Роза, сделка же была очевидна: Пьюси уходит, а я сохраняю в тайне его маленький секрет. Он свою часть выполнил.

 — Ты слишком честный для слизеринца, — фыркает Роза.

 — Он практически шантажировал ребенка! — возражает Джейд укоризненным тоном. — Очень даже по-слизерински. Теперь он будет бояться, что…

К счастью, она не успевает закончить проповедь, потому что в гостиной с громкими хлопками появляются домовики. Они поздравляют меня с Днем рождения, что очень приятно, и показывают все, что наготовили, с гордостью и даже каким-то волнением, как будто мне может хоть что-то не понравиться. Взяв с меня обещание, что, если еда закончится, я приду к ним и попрошу приготовить добавку, домовики исчезают. Не то чтобы я собираюсь его выполнять, конечно. Кто успел — тот и съел, опоздавшие останутся без десертов и сэндвичей.

Роза, осматривая комнату, нашаривает в сумке палочку и взмахивает ей.

 — Се… А мы какими цветами украшаем? Всех факультетов или только черно-желтым? Ой, а давайте сделаем шарики в форме головы Нейтана, — хихикает она, снова готовясь наколдовывать украшения.

 — Нет, Роза, умоляю, давай что-нибудь адекватное, — просит Джейд, и Роза закатывает глаза.

 — Ну и делай сама, а я кексы расставлю.

Нам со Скорпиусом влезать запрещают, потому что вкуса у нас якобы нет, так что я съедаю выхваченное у Розы из-под носа пирожное с вишней, а она даже не может меня отругать, поскольку у меня День рождения.

Народ подтягивается как-то сразу. Что логично, потому что после ужина все просто пошли в Общую гостиную, но все равно от такого резкого изменения атмосферы у меня появляется ощущение, что я на какое-то время отключился. Ребята разбирают еду и напитки и общаются друг с другом без всякого стеснения, которое часто бывает в самом начале тусовок. Наверное, все просто соскучились, ведь в этом году мы еще ни разу не собирались вместе, кроме того вечера субботы, когда семикурсники Хаффлпаффа делились впечатлениями от лета. Собственно, поэтому я и решил отметить так широко: за последний школьный год мы все должны оторваться как никогда. И я просто хотел, чтобы мы повеселились. Но все пришедшие почему-то считают повод очень важным, поэтому те, кто еще не поздравил меня, делают это сейчас. Конечно, мне нравится внимание, но его слишком много и оно направлено исключительно на меня. Поэтому, в отличие от гостей, мне не сразу удается расслабиться.

Вечеринка проходит именно так, как я хотел. Конечно, вместо сливочного пива все бы предпочли обычное, но я и до предупреждения Фоссет не собирался приносить алкоголь в Общую гостиную, куда в любой момент может зайти препод. Я нахожу на радио нормальную волну и усиливаю магией звук, чтобы девчонки начали танцевать. Как и было обещано декану, кто-то играет в настольный квиддич, а за дальним столом уже начали партию в карты на желания. Поговорив со всеми, с кем хотелось, я сажусь рядом с Джейд на тот самый диван у камина.

 — Где Скорпиус? — спрашиваю я.

 — Не знаю, куда-то отошел, — отвечает она, почему-то улыбаясь.

Когда заканчивается песня, рядом с нами плюхается Роза и выхватывает у меня из рук банку сливочного пива.

 — Погляди-ка, подарки прибыли, — склонившись к моему уху, произносит она, показывая на дверь.

У входа я вижу Эшлин, а только потом обращаю внимание на ее подружку. Точнее, сначала я замечаю красную спортивную толстовку, а только потом — утопающую в ней подружку.

 — Это же твой судьбоносный номер, — продолжает Роза, хотя я и так понял ее намек. — В прошлый раз он дал нам кучу денег и номер люкс. Может, тебе и сейчас перепадет?

Я отмахиваюсь от нее, и, рассмеявшись, она возвращается к Йену. Я поворачиваюсь к Джейд, предположив, что девушка учится на ее факультете вместе с Эшлин.

 — Кто это?

 — Лив Корнер, шестой курс.

 — И это все, что ты можешь о ней сказать?

Джейд поднимает брови.

 — А что тебя интересует? — уточняет она. — Размер ее груди не знаю.

Я фыркаю, но, не удержавшись, окидываю взглядом фигуру равенкловки. Толстовка явно ей велика, так что оценить не могу. Я зачем-то наблюдаю за ней некоторое время. Симпатичная девчонка, с кудрявыми светлыми волосами и горящими — даже отсюда видно — глазами. Она увлеченно обсуждает что-то с Эшлин, смеется и начинает высматривать кого-то в толпе.

Перед моим лицом щелкают пальцами, и я вздрагиваю.

 — Ладно, так и быть, кое-что о ней я могу тебе рассказать, — со вздохом произносит Джейд. — Лив — протеже Лили. Отличница и гордость преподавателей, пишет статьи в газету, в прошлом году организовала книжный клуб. Довольно популярна на своем курсе, со всеми мила… Типичная девочка-припевочка — но с мозгами. На тебя точно не клюнет, можешь даже не пытаться.

 — Да ладно, — ухмыляюсь я. — Я всем девчонкам нравлюсь, даже когда сам этого не хочу.

 — Ты не считаешь меня девчонкой или думаешь, что я тоже на тебя запала? — насмешливо интересуется Джейд.

 — Ты — другое, — я мотаю головой. — Ты мне как сестра. Да и у тебя запросы такие, что им невозможно соответствовать.

 — Нет у меня запросов, — кривится она. — Мне просто никто не нужен. А что касается тебя, то тебе не приходило в голову, что то, что ты нравишься всем девчонкам, девчонкам и не нравится?

 — То есть, Лив на меня не клюнет, потому что не хочет конкуренции?

Джейд смеется, закатывая глаза.

 — Лив на тебя не клюнет, потому что ты вряд ли в ее вкусе. Уж прости, но такое возможно, — говорит она, похлопывая меня по плечу.

Если бы я просто заметил эту Лив в коридоре, я бы посчитал ее хорошенькой, прошел мимо и забыл. Но весь этот разговор, вопреки желаемому эффекту, усилил мой интерес, а цифра «19», мелькающая перед глазами, не дает мне успокоиться.

Девятнадцать красное.

Хм. Ладно, Лив Корнер, узнаем, почему ты носишь номер моего любимого игрока.

Я решительно встаю, сказав Джейд, что сейчас вернусь, и неторопливо продвигаюсь к девочкам. Они заняты беседой с кем-то со своего курса, так что я жду, пока они отвлекутся.

 — Привет, девчонки, — я останавливаюсь перед ними, как только выдается удачный момент. — Вы все-таки пришли.

 — Раз уж нас позвал сам Нейтан Холт, мы не могли не прийти, — шутливо отвечает Эшлин. — Кэми скоро подойдет, а это моя подруга Лив.

 — Очень приятно, я Нейт, — я протягиваю девушке руку, и та уверенно пожимает ее.

 — И мне. Поздравляю с Днем рождения, — Лив очаровательно улыбается, и я не понимаю, где Джейд увидела причину усомниться в моем успехе. — Только мы без подарка, не успели ничего…

 — Да какие подарки, вы что, — я качаю головой. — Это вечеринка по случаю возвращения в школу, мой День рождения тут почти ни при чем. Слушай, а откуда у тебя эта толстовка?

 — Эта? — удивляется равенкловка, опуская взгляд и натягивая ткань. — Она папина, вообще-то. Она просто теплая, а в коридорах холодно. А что?

 — Да ничего, просто это толстовка с номером Хантера Чейза, — поясняю я. — Он ловец «Паддлмир Юнайтед».

 — Оу, — протягивает Лив, делая вид, что ей интересно. — Я не поклонница квиддича, если честно, так что не знаю, наверное, ни одного игрока.

 — Ну, это нормально. Просто Чейз — мой любимый игрок.

 — Правда?

 — Ага. Похоже, нас свела судьба, — произношу я и внутренне чертыхаюсь, сообразив, что говорю словами Розы. Но должно прокатить.

 — Забавное предположение, — смеется Лив. — Но я не верю в судьбу.

 — И во что же ты веришь? — интересуюсь я.

Девушка прищуривается.

 — В карму. Вера в судьбу внушает нам мысли, что исход нашей жизни не будет зависеть от наших поступков, плохих или хороших. А я считаю, что человек должен получать то, что он заслуживает.

Так, этот разговор начинает выходить за рамки пустой болтовни на вечеринке. Но, очевидно, я должен поддержать его, чтобы показать, что я не тупой спортсмен, да и мне хочется знать, действительно ли Лив такая умная и интересная, как описала Джейд.

 — Но как же дети, с которыми происходит что-то ужасное? — спрашиваю я. — Они еще не успели совершить ничего плохого.

 — На это я ответить не могу, — она пожимает плечами, так спокойно, как будто я не бросил вызов ее жизненному кредо. — Просто мне нравится думать, что все, что я делаю, имеет отдачу.

 — Хм. Пожалуй, в этом есть смысл, — соглашаюсь я, а потом оглядываю гостиную. — Мне было бы интересно это обсудить, но здесь неподходящая обстановка. Как насчет прогулки завтра вечером?

Лив снова улыбается, но довольно растерянно, как будто не знает, как еще отреагировать.

 — Разве у Хаффлпаффа не отборочные завтра? — спрашивает она.

 — Они днем, — я тоже улыбаюсь. — А вечером я свободен. Ребята наверняка захотят отметить, но я с удовольствием встретился бы с тобой.

 — Мм, — Лив мило смущается и заправляет за ухо прядь волос, которая все равно сразу возвращается на прежнее место. — Пожалуй, это не лучшая идея.

Я уже готов назначить время, но смысл ее слов запоздало доходит до меня.

 — Ты завтра занята?

Я надеюсь, что именно это она имела в виду, потому что мне очень не хочется признавать, что она просто отшила меня.

 — Нет, я вроде как… всегда занята, — уклончиво объясняет она.

 — О. Я понял, — киваю я, проклиная Джейд за то, что не рассказала мне всего. — У тебя есть парень, и он будет против.

 — Да нет, — хмурится Лив. — У меня нет парня. Но я сама против.

Я даже не знаю, что сказать, поэтому молча смотрю на нее. А что я могу? Выпытывать, почему я ей не нравлюсь? Просить дать мне шанс? Но я же не какой-то отчаявшийся лох, которому никто не дает! Да и какая разница? Нет так нет. В Хогвартсе полно девчонок. Эта даже не самая красивая.

Лицо Лив смягчается, и она выдавливает виноватую улыбку.

 — Надеюсь, ты не обижаешься.

 — Конечно, нет, — я качаю головой. — Неприятно, конечно, когда тебе отказывают в твой же День рождения, но…

 — Эй, это нечестный ход! — возмущается она со смехом.

Я тоже смеюсь, просто чтобы не выглядеть глупо, но неловкая пауза все равно возникает.

 — Лив, — к нам подскакивает Эшлин, которая, как оказалось, ушла в какой-то момент. — Я только что видела Остина, может, сейчас к нему подойдем?

 — Да, можно, — Лив с готовностью кивает подруге, как будто забыв про ситуацию. — Приятно было познакомиться, Нейтан, и… Прости.

 — Да ладно, — я усмехаюсь.

Эшлин переводит любопытный взгляд с нее на меня, но, даже если и хочет что-то спросить, не успевает. Рядом с нами неожиданно возникает Лили, как будто все девчонки почувствовали необходимость спасти Лив от неуютной ситуации.

 — Девочки, вы же не собираетесь брать у Остина интервью о произошедшем? — властно интересуется она.

 — Конечно, нет, — подружки мотают головой. — Мы хотим пригласить его поработать в газете, — объясняет Эшлин. — Помочь влиться в коллектив и все такое.

 — Хорошо, — Лили кивает. — Молодцы. Только не давите на него.

 — Не то чтобы меня кто-то спрашивал, но, по-моему, Остину будет приятно, если с ним будут обращаться как с нормальным человеком, — вмешиваюсь я.

 — Он и есть нормальный человек, — говорит Лив, посмотрев на меня. — Всем людям иногда нужна помощь.

 — И ты ее предлагаешь, потому что веришь в карму?

Ее взгляд становится снисходительным.

 — Ты неправильно меня понял. Я верю в карму, потому что люблю справедливость. Но это не значит, что я делаю все из эгоистичных побуждений. Я хочу помочь Остину не потому, что Вселенная пошлет мне за это конфетку, а потому что он сильно пострадал, а мы можем хотя бы попытаться сделать так, чтобы ему стало лучше, — объясняет она и вздыхает. — Но ты прав, сейчас неподходящая обстановка для подобных споров. Так что мы пойдем… С Днем рождения, Нейтан.

Улыбнувшись мне напоследок, шестикурсницы уходят в сторону одиноко стоящего в углу Остина. Я провожаю их взглядом и жду, что Лив обернется. Она просто обязана обернуться. Это закон. Я считаю до пяти, но нет. Она подходит к парню и протягивает ему руку, но лица ее я не вижу. Остин сначала смотрит на них с подозрением, но потом начинает отвечать. Лив активно жестикулирует, поправляет волосы и, судя по тому, как трясутся ее плечи, смеется.

А потом она все-таки поворачивается. Пусть и не на счет пять, но плевать. Я не могу сдержать ухмылки. Почему-то она не смущается и не краснеет, а как-то странно дергает уголком губ и возвращается к разговору с однокурсниками.

Когда я понимаю почему, чувство победы испаряется. Пусть она и обернулась, это я стоял и смотрел на нее все это время, как идиот.

Да ну нафиг. Еще париться из-за девчонки-альтруистки, которая любит умничать? Спасибо, обойдусь.

Рядом кто-то прочищает горло, и я отворачиваюсь от Лив Корнер. Лили, которая, конечно, осталась здесь, наблюдает за мной своим любимым взглядом «от меня ничего не утаишь».

 — Что?

 — Отведи свои похотливые мысли от Лив, — грозит она, сладко улыбаясь. — Она для тебя слишком хороша. И она все равно не будет с тобой спать.

 — А Скорпиус — с тобой, — отвечаю я грубее, чем планировал.

Хитро сверкнув глазами, Лили поздравляет меня с праздником, целует в щеку и эффектно удаляется.

Я возвращаюсь к Джейд, по пути толкнув кого-то плечом и не извинившись. Она встречает меня сочувственным взглядом. Когда я сажусь рядом, она наклоняется, пытаясь заглянуть мне в лицо, и мне приходится на нее посмотреть.

 — Она тебя не достойна, — серьезно произносит Джейд, но я не тупой и вижу, как она пытается сдержать улыбку. — Но я уверена, ты встретишь прекрасную девушку, которая полюбит тебя таким, какой ты есть…

 — Заткнись, — бросаю я, но выдавливаю усмешку, чтобы она поняла, что я не злюсь.

 — На самом деле, тебе бы все равно не понравилось с ней встречаться, — утешает она меня. — Лив слишком правильная.

 — Да уж, нотаций мне и от тебя хватает, — соглашаюсь я. — Да плевать. Просто…

Просто меня бесит то, что я даже не знаю, в чем проблема. Ладно бы она просто меня послала. Это можно было бы легко объяснить женской солидарностью: Лив дружит с Камиллой, которая обиделась на меня неизвестно за что. Но не похоже, что она меня презирает. Она общалась со мной абсолютно вежливо и дружелюбно. Так, как будто я вообще ее не заинтересовал. А это бред какой-то.

 — Мы можем уже пойти в «Бекки»? — спрашиваю я, потому что желание отмечать среди однокурсников пропало.

 — Скоро пойдем, — кивает Джейд и начинает выискивать взглядом ребят. Увидев Скорпиуса и Розу, она машет им, и они подходят к нам. — Нейт предлагает уже пойти, — сообщает она странным тоном.

 — А что случилось? — сразу спрашивает Роза.

 — Счастливый номер впервые подвел Нейтана, — объясняет Джейд.

 — Ну спасибо, могла бы и промолчать.

 — Оо, бедняга, — жалобно протягивает Роза, присаживаясь рядом и опуская ладонь мне на предплечье. — Она толстая, некрасивая и ноги у нее кривые. А вот ты — парень что надо.

 — Ой, да хватит уже, я вам не брошенная подружка.

 — Не дуйся, — говорит она. — Мы знаем, чем тебя порадовать.

Роза смотрит на Скорпиуса, тот оборачивается назад и кивает кому-то.

 — Что происходит?

В ответ на мой вопрос все присутствующие начинают петь ту же самую поздравительную песенку и расступаются, образуя коридор для… гигантского торта. Он останавливается передо мной и, когда все замолкают посреди песни, из него, черт возьми, по-настоящему выскакивает девушка! Под всеобщие аплодисменты и хохот, она с помощью Питера и Йена вылезает оттуда и допевает последнюю строчку. Конечно же, это Уилла Торп. Все еще смеясь, я на эмоциях подскакиваю, хватаю ее в охапку и прокручиваю над полом. Что бы ни говорили сплетницы, за спиной называя ее «шлюшкой Уиллой», я считаю ее классной девчонкой и точно знаю, что никто, кроме нее, не согласился бы побыть девушкой из торта. А о таком подарке мечтает любой мужчина.

В итоге мы задерживаемся чуть ли не на час, доедаем очень вкусный торт, и я покидаю школу в потрясающем настроении.

 

Из подвала «Сладкого королевства» мы трансгрессируем прямо в подсобку «Бекки и Морганы», предварительно наложив друг на друга Дезиллюминационное. Проскользнув мимо бармена, мы снова становимся видимыми и смешиваемся с толпой. Идеально отработанная схема.

Каждую субботу в баре проходит вечер живой музыки, и сейчас внимание всех танцующих обращено к сцене. Группа заканчивает песню под бурные овации, и солист, перед тем как продолжить концерт, кричит в микрофон:

 — Спасибо, друзья! А теперь давайте поприветствуем нашего друга Джона, который только сегодня приехал из Австралии! Из Австрии? Ну значит, из Австрии! С возвращением, Джон!

Начинается новая, более быстрая мелодия, и девчонки тянут нас в самую гущу танцпола. Роза поворачивается ко мне, чтобы что-то сказать, но замирает как вкопанная.

 — Вашу мать, глазам не верю, — произносит она, и я скорее читаю по губам и угадываю, чем слышу ее голос. — Вы только посмотрите на это!

Джейд, глядя за мою спину, в шоке открывает рот и хлопает по нему ладонью. Я оборачиваюсь и понимаю почему.

Охренеть. Просто… охренеть!

Такого сюрприза на День рождения я уж точно не ожидал.

Среди танцующих на барной стойке девушек, что само по себе является здесь обычным делом, я вижу нашего преподавателя Трансфигурации и школьного психолога — Фелицию Найтли.

Несколько секунд мы молчим, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. И вроде как очевидно, что раз здесь профессор Найтли, то другие преподаватели могут быть рядом с нами, а значит — надо валить, но… Но невозможно увидеть своего преподавателя на барной стойке и просто уйти.

 — Скорпиус, дай фотоаппарат, — командует Роза.

 — И что ты собираешься делать?

 — Селфи, — саркастично отвечает она. — Конечно, я ее сфотографирую. Такие снимки — просто золото. Лучше любого компромата, который ты можешь нарыть в ее голове.

 — Роза, я не думаю, что это хорошая идея, — замечает Джейд, пытаясь перекричать музыку. — У нас будут огромные неприятности, если нас поймают. И это профессор Найтли. Это как-то уж совсем неуважительно…

 — А за что ее уважать? — спрашивает Роза.

Конечно, чему тут удивляться? Будь тут кто-то другой, она бы скорее всего оставила его в покое, но Фелицию Роза ненавидит. Такой шанс она точно не упустит.

Когда никто не двигается, она сама засовывает руку в карман Скорпиуса, достает фотоаппарат и скрывается в толпе. Мы переглядываемся и идем за ней, но смещаемся ближе к выходу. Как только она закончит, нужно будет поскорее вернуться в школу.

Я иду первый и, заметив нового профессора, задвигаю Джейд себе за спину. Твою мать, вот мы влипли. Я делаю вид, что смотрю под ноги, и надеюсь, что он меня не узнает. Он в школе всего неделю, а на Зелья я не хожу. Меня прошибает холодный пот, но я продолжаю невозмутимо идти в сторону выхода, одновременно пытаясь найти взглядом Розу.

Так. Все под контролем. Мы его видим, а он нас — нет. У меня День рождения. Меня уже отшила девчонка, а второй раз Вселенная уж точно не может испортить мне этот день.

Мне на плечо ложится тяжелая рука, и я понимаю, что мы обречены.

 — Мистер Холт, мисс Саммерс, мистер Малфой, — чеканит голос Венди за моей спиной.

Здесь тише, чем у сцены, и я различаю панический писк Джейд.

Нам конец.

Я медленно поворачиваюсь. Перед нами стоят Фоссет, Валентайн и… И, конечно же, Джон, которого приветствовали со сцены, — это тренер Гринберг. И я даже знал, что он приедет только сегодня, потому что поле можно было бронировать с завтрашнего дня, ну почему я такой идиот?

 — Здравствуйте, профессор, — наконец отвечаю я, когда понимаю, что никто больше говорить не будет.

 — Я так полагаю, мисс Уизли тоже где-то рядом? — интересуется Венди.

Я так и не могу понять ее настроение. Валентайн и Джон молчат, видимо, решив, что она лучше с этим разберется. Я ловлю укоризненный взгляд тренера, и тот закатывает глаза.

 — Нет, профессор, — слабым голосом произносит Джейд, мотая головой. — У нее живот болел, и она осталась в замке.

 — А вы трое что здесь делаете?

Что мы здесь делаем? Нужен правдоподобный ответ. Правдоподобный ответ, за который нас не исключат из школы. Мы могли попасть сюда, случайно провалившись в какой-нибудь тайный ход за статуей… Нет, за картиной… Думай, Нейт, что мы трое здесь делаем?

 — А что мисс Найтли делает на барной стойке?

Рядом раздается судорожный вздох Джейд.

О Боже. Это что, я сказал? Почему. Почему я это сказал, Господи? Что за чудовище вселилось в меня и заговорило моим ртом? Теперь нам точно крышка. Меня не просто исключат, меня нахрен убьют. Валентайн, кажется, в таком же шоке от моей дерзости, как и я, Джон сдерживает смех за спиной Фоссет, но она смотрит на меня так, как будто готова бросить меня в яму с соплохвостами.

 — Месяц наказаний всем троим, — шипит она. — Начиная с завтрашнего дня.

 — Но завтра отборочные! — ужасаюсь я.

Профессор гневно втягивает в себя воздух.

 — Месяц наказаний всем троим, начиная с понедельника, — исправляется она убийственным тоном.

Первый раз в жизни повезло, что она мой декан.

 — Еще раз окажетесь вне школы в неположенное время, будете исключены, — спокойно вмешивается Валентайн. — Я провожу вас до замка.

Никто не говорит про директора. Либо они считают, что это слишком очевидно, чтобы даже об этом упоминать, либо они действительно не скажут Мортимер. Неужели из-за мисс Найтли? Но они не знают про фотографии. Допустим, Венди не хочет, чтобы ее факультет сразу потерял сотню баллов, Джон хорошо ко мне относится и хочет продвинуть меня в профессиональный квиддич, а Валентайн — просто новенький… Черт возьми, если это так, то месяц наказаний — просто ничто.

Мы выходим на улицу вслед за профессором. Шума из бара здесь совсем не слышно, и внезапно повисшая тишина кажется особенно пугающей, учитывая ситуацию. Я чувствую, как Джейд начинает трясти, и, почему-то боясь достать палочку, снимаю с себя кофту, чтобы отдать ей. Она смотрит на меня огромными, испуганными, блестящими глазами. Я догадываюсь, о чем она думает. Роза, скорее всего, ищет нас среди танцующих, а Венди после такого будет особенно бдительной. Скорпиус идет рядом с закрытыми глазами и сосредоточенным выражением лица. Джейд берет его за руку, чтобы он не упал. Мы знаем, что он пытается увидеть Розу в мыслях всех посетителей «Бекки и Морганы», но, чем дальше мы отходим, тем слабее становится связь. Наконец он раздраженно выдыхает, открывает глаза и коротко качает головой в ответ на мой вопросительный взгляд.

Валентайн молчит, и я понятия не имею, что он о нас думает. Мы со Скорпиусом хотя бы не ходим на его предмет, уже большая удача, но вот Джейд, скорее всего, придется несладко.

Она громко шмыгает носом, и я не удивлюсь, если она разревется. Из нас четверых ее больше всех волнует учеба и школьные правила.

Профессор оборачивается на звук и, нахмурившись, взмахивает палочкой. По телу тут же разливается тепло, а Джейд перестает стучать зубами.

 — Спасибо, — говорю я, потому что было реально холодно.

Валентайн качает головой.

 — Чем вы вообще думали? — все-таки не сдерживается он. — Я все понимаю, самому было восемнадцать, но это же верх безответственности!

 — Это я виноват, профессор, — отвечаю быстро, чтобы Джейд и Скорпиус не успели возразить. — У меня сегодня День рождения, и выбраться в Хогсмид было моей идеей.

 — У ваших друзей и свои мозги имеются, — говорит Валентайн. — Почему нельзя было отметить в Хогвартсе? Вам даже разрешили провести вечеринку. Но нет, вы решили поиграть в бунтарей. А что, если бы с вами что-то случилось? Никто в школе не узнал бы об этом до утра.

 — У нас с собой палочки, и мы пошли вч… втроем, так что…

Профессор совершает молниеносное движение кистью, и я чувствую, что могу шевелить только глазами. Боковым зрением замечаю, что Скорпиуса и Джейд он тоже обездвижил. Какого хрена?

 — Вот видите, — невозмутимо продолжает он. — Вас по-прежнему трое, и палочки при вас, но меня это не остановило. На улице могут встретиться совершенно разные люди, и кто знает, что придет им на ум при виде трех сбежавших из школы детей?

Сейчас я даже рад, что он наложил на нас Петрификус, потому что мне нечего ему ответить. Если бы он просто начал ругаться из-за нарушения Устава школы, мне было бы пофиг, но когда он вот так адекватно объяснил, почему нельзя было сбегать… Я тут же вспоминаю Розу, оставшуюся одну, и мне становится очень не по себе.

 — А как вы смогли выйти из школы? — спрашивает Валентайн, возвращая нам способность двигаться.

Что ж, хотя бы для этого мы придумали версию уже давно.

 — Ворота были открыты, — отвечает Скорпиус. — Мы не знаем почему. Повезло.

Профессор закатывает глаза.

 — Я сам лично их закрывал, — говорит он. — А теперь правду.

Мы переглядываемся, и я едва заметно киваю Джейд.

 — Лучше рассказать сейчас, чем потом директору, — говорит она тихо, но так, чтобы Валентайн все равно услышал.

Я делаю вид, что думаю над ее словами, и строю недовольное лицо.

 — Мы вышли через Тайную комнату, — «признаюсь» я. — Туннель ведет за пределы замка, и, как только кончается территория, из него можно трансгрессировать.

Этот гениальный вариант для отмазки придумала Роза, и мы даже попробовали после этого попасть в Тайную комнату, но никто не смог правильно сымитировать змеиный язык.

Профессор говорит, что больше мы таким путем из школы не выйдем. Не знаю, что он собирается делать и донесет ли эту информацию до сведения Мортимер, но главное, что проходы через «Сладкое королевство» и Визжащую хижину никто не тронет. Остается только дойти до Хогвартса с достаточно расстроенным видом, чтобы он поверил, что мы только что, скрепя сердце, выдали главную тайну студентов. Впрочем, Джейд даже не надо притворяться, она и так едва переставляет ноги в полуобморочном состоянии. Нас еще ни разу не ловили.

Коридоры школы пустуют, и, взглянув на часы, я узнаю, что отбой был полчаса назад. Валентайн сначала ведет нас к гостиной Слизерина, где мы прощаемся со Скорпиусом, потом провожает Джейд, и мы остаемся вдвоем. Почему-то я жду еще каких-то наставлений, но он только сообщает, что наказание с нами обсудит в понедельник профессор Фоссет. Про Фелицию он так ничего и не говорит, но очевидно, что мы пожалеем, если расскажем кому-либо.

Когда я захожу в комнату, ребята прекращают разговор.

 — Ты рано и трезвый, — прищурившись, замечает Питер. — Что случилось?

 — Увидели в «Бекки» преподов, пришлось валить, — отвечаю я. — Хорошо хоть не заметили.

Я сразу прохожу к своей кровати и достаю из рюкзака бук, надеясь на какие-либо новости. Скорпиус написал, что уже ждет Розу у статуи одноглазой ведьмы. Не долго думая, я накладываю на себя Дезиллюминационное прямо в комнате и выхожу. Все равно парни меня не сдадут.

Оказавшись у тайного хода, я шепотом зову Скорпиуса по имени. Через пару секунд не только он, но и Джейд, снимающая с себя мантию-невидимку, появляются как будто из воздуха. Даже удивительно, что после такого стресса она смогла прямо сразу же покинуть гостиную после отбоя. Мы решаем подождать еще пять минут и пойти за Розой сами. Когда они истекают, Скорпиус предлагает нам остаться и контролировать преподов и миссис Раст, а сам открывает горб и исчезает в туннеле. Проходит целая вечность. Я хочу уже сам пойти за ними, но не могу оставить Джейд одну. После разговора с Валентайном воображение рисует в моей голове ужасные картины, и, когда проход открывается и из него вылезают Роза и Скорпиус, я еле сдерживаюсь от того, чтобы не наорать на них обоих за то, что возвращались так долго. Джейд, громко всхлипнув, кидается к ним, но я хватаю ее за локти, удерживая на месте. Если они тут начнут истерить, уже завтра мы прибудем на Кингс-Кросс. И мы снова идем на восьмой этаж.

Как только дверь Комнаты Х закрывается за нашими спинами, все начинают говорить разом. Конечно, никто ничего разобрать не может, поэтому мы замолкаем, чтобы послушать Розу.

 — Я чуть с ума не сошла, когда увидела, что вас поймали, а потом Венди начала искать меня по всему бару. Я хотела выйти через черный ход, но в итоге пришлось просидеть за шторой в подсобке минут сорок. Сначала они разгружали поставки, потом там обжимались официанты, потом какая-то баба упала со стойки, нет, не Фелиция, к сожалению, и ее поили зельями. Ужас, короче. Я думала, что застряла там на всю ночь. Так что, когда я подошла к «Сладкому королевству», оттуда уже выходил Скорпиус.

 — Мы никогда больше не сбегаем из школы, — дрожащим голосом произносит Джейд. — Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Во второй раз я такого просто не переживу. Я боялась, что тебя поймают преподы, но потом Валентайн начал рассказывать про маньяков и все…

 — Да все со мной хорошо, Джейд, не переживай, — Роза обнимает ее и смотрит на нас со Скорпиусом. — А с вами что будет? Почему вы не у Мортимер?

 — Я так и не понял, сообщат они ей или нет, — говорю я. — Но Фоссет назначила нам наказание на месяц.

 — На месяц? — переспрашивает Роза. — То есть, никого не исключают?

 — Выходит, что так, — кивает Скорпиус.

 — Так значит, все круто! — восклицает она, отпуская Джейд. — День рождения не испорчен!

 — Ну, учитывая, что мы планировали сходить в «Бекки» без происшествий…

 — Зато смотрите, что у меня есть, — перебивает она, а затем вынимает из сумки фотоаппарат Скорпиуса и бутылку вина. — Фотки Найтли с разных ракурсов и красное сухое.

 — Роза, ты что, украла вино? — Джейд округляет глаза.

 — За кого ты меня принимаешь? — возмущается Роза. — Я оставила им деньги. Думала, что вас выгонят, и это будет последняя бутылка, которую мы разопьем в Хогвартсе вчетвером…

 — Ты неисправима, — смеюсь я, неверяще качая головой.

Она пожимает плечами.

 — Зато этот День рождения ты не забудешь никогда.

Вот тут она точно права.

POV Лили Поттер

Вежливость и спокойствие украшают королеву.

— «Беги, Лола, беги»

— Мне будет не хватать вас, Лили, — дождавшись, пока я сниму с блокнота сиреневое Прытко Пишущее Перо, говорит директриса. — Вы бы пригодились мне в школе и на следующий год. Завтра на собрании Попечительского Совета я вынесу на обсуждение вопрос о втором заместителе директора, и вы легко можете претендовать на эту должность по окончании школы.

Не успев нахмуриться, я благосклонно улыбаюсь.

— Благодарю, мисс Мортимер, это большое доверие с вашей стороны.

— Разумеется, — чеканит она. — Поэтому я и предлагаю эту работу вам. Пять лет на посту моего заместителя, и перед вами открыты все двери, любые должности в Министерстве. Десять — и вы можете стать самым молодым директором в истории Хогвартса. Конечно, если будет вакансия, — Мортимер усмехается.

Представив, что все это продлится еще десять лет, я чувствую легкую тошноту. Мне требуется секунда или две, чтобы взять себя в руки и произнести:

— Это действительно серьезное предложение и…

— Лили, вы можете не отвечать сейчас, — Мортимер внимательно следит за моим лицом, и я тоже за ним слежу. — Все, что вы должны знать, я сказала. Обдумайте это и сообщите. Можете идти.

Еще раз улыбнувшись, я прощаюсь и иду к статуе горгульи, которая доставляет меня в коридор. Хочу было перевести дух, но замечаю кого-то у стены и расправляю плечи, собираясь поздороваться, однако это оказывается Айви, так что я не успеваю.

— Мне пришлось идти на завтрак одной! — заявляет она, едва я делаю к ней шаг. — А сегодня, между прочим, воскресенье! Это ужас: завтракать в одиночестве, да еще и в воскресенье!

— А где Зои и Гвен? — напрочь игнорируя ее негодование, спрашиваю я. Хотя Зои, вероятно, с Эриком, а Гвен повсюду — собирает слухи.

— Одна с парнем, а вторая где-то шляется, не знаю, — Айви передергивает плечами, и ее черные глянцевые локоны перекатываются за спину. — Я ждала всех на нашем месте, но вы не пришли вовремя.

Ее голос звучит не обиженно, а надменно.

— Сочувствую, — я поджимаю губы, не глядя на нее. — Но меня, как видишь, вызвала Мортимер.

— Да, — она отмахивается. — И что этой карге понадобилось от тебя утром в воскресенье? Еще немного, и я начну думать, что она хочет присоединиться к нашей компании: ну, знаешь, завтраки, девичники, настоящая власть…

— Боже, Айви! — я мгновенно хватаю ее за руку, во все глаза уставившись на ее змеино-зеленое платье. — Какое чудесное! Я раньше не видела. Просто загляденье!

Айви следит за моим взглядом, несколько раз поправляет подол и воланы на рукавах, а потом вздергивает подбородок. Я сохраняю восторженное лицо.

— Я тоже так подумала, — она почти светится. — Это было последнее, потому что такие маленькие ни на кого больше не влезают, — хихикает, скользнув взглядом по моей фигуре.

Ну, а какой еще ответ следовало ждать?

Выдержав паузу, чтобы Айви успела налюбоваться своими худыми ногами под короткой юбкой, я беру ее под руку и веду обратно в Большой Зал. Она все равно не съела там ни кусочка. Мы попадаем в коридор в неудачное время, когда народ начинает уходить с завтрака на прогулку, а потому спокойно дойти до Зала нам не удается. Все кивают или здороваются, так что Айви быстро забывает, о чем мы говорили, и, подняв голову, летящей походкой минует каждого из них. Несмотря на самое утро, у меня уже нет сил улыбаться, так что приходится компенсировать усталое выражение лица активными объятиями, вопросами о чужом настроении и ответами про свое. В общем, меня коридор почета утомляет уже на середине, и я невзначай ускоряю шаг, практически утаскивая Айви за двери Большого Зала. Судя по ее лицу, она готова была зайти на второй круг, но, заметив, что здесь еще достаточно завтракающих, переключает внимание и первая идет к столу Равенкло. Место, которое она выбирает, легко вместит и троих, но ребята поблизости, заметив нас, двигаются, и я благодарно улыбаюсь.

— А девочек так и нет, — бросает Айви, оглядев зал. Я бы предпочла, чтобы и остальных здесь было поменьше, но только пожимаю плечами.

— Вон, Гвендолин зашла, — киваю я в сторону дверей.

— Новость несет, — прищурившись, констатирует Айви.

— Отлично! — я накладываю себе овсянки и тянусь за черничным вареньем. Что там на этот раз? Скандала на вечеринке Нейтана не было, а Мортимер, пусть и осведомлена куда хуже Гвен, ничего особенного мне не сообщила, так что наверняка это еще одна сплетня. Хотя стоит заметить, что в устах Гвендолин Эджком все слухи на девяносто девять процентов состоят из правды. Я бы сказала, что ненавижу этот один процент, но я ненавижу все сто.

— А можешь начать с хорошей? — лучезарно улыбаюсь я, глядя на Гвен, которая еще и рта не успела раскрыть. Ах да, у тебя не бывает хороших.

— Для нас все хорошие, — возражает Айви. — Выкладывай.

— Кора Финчер, — произносит Гвен так по-деловому, как будто рапортует в секретном отделе Министерства. Так и жду, что она добавит: «Подзаголовок первый» или «Особые приметы». С ее бледно-розовым платьем из рюш и бисера это никак не вяжется. И лучше бы она щебетала о помаде, честное слово! — Видели у нее ту лиловую сумку от «Стради»?

— Она поддельная? — предполагает Айви. Да нет, вряд ли. Ты посмотри, как у Гвен глаза горят: на такую мелочь она бы не клюнула. Да и ее собственная сумка вызывает большие сомнения.

— Она украдена, — торжественно заявляет Эджком. — Финчер провернула какой-то трюк с подменой или муляжом, — она произносит это быстро, без акцентирования, — видимо, в этом не уверена, — и продолжает: — Но мать Эллы, управляющая магазином, сказала, что пропала сумка, модель «Селин», именно такого цвета красной сливы!

Она ликующе хлопает ладонью по столу.

— А если это не она? — спрашиваю я. — Кора могла купить ее, а украл кто-то другой.

— Мерлин, это же Кора Финчер, — с нажимом произносит Айви. — Сумка «Стради» стоит как весь ее дом, так что вряд ли она продала его. Но если вся ее семья теперь живет в этой сум… — она заливисто смеется, оборвав себя на полуслове.

— Нужно всем рассказать, — серьезно смотрит на меня Гвендолин.

Я задумчиво перемешиваю кашу и варенье, а потом одаряю Гвен многообещающим взглядом.

— Мы расскажем, — ее плечи сами собой расслабляются, как будто она донесла добычу до хозяина и теперь переводит дух. Айви, наоборот, натягивается как струна. — Если нам что-то понадобится от Коры, а она откажется помогать.

Янг фыркает.

— Мы можем уже сейчас намекнуть ей, что знаем ее секрет, и Финчер будет у нас на побегушках еще до того, как пригодится.

— Нет, — я качаю головой, растягивая губы в коварной улыбке. — Если мы напугаем ее сейчас, к тому моменту, как она пригодится, Кора может уже смириться с тем, что мы знаем. А может, ее замучает чувство вины, когда она поймет, что кто-то в курсе. Нельзя держать ее в напряжении слишком долго — она может соскочить. Если же мы подгадаем момент и возьмем ее тепленькой — она сделает все, что нам нужно.

Гвен буквально смотрит мне в рот, и даже Айви, выслушав, не перечит, так что я удовлетворенно улыбаюсь и спокойно принимаюсь за овсянку.

— Это еще не все.

Я бряцаю ложкой по тарелке.

— Джейд Саммерс, Нейтана Холта и Скорпиуса Малфоя наказали на целый месяц. Они будут разбирать старый зал библиотеки, а вы знаете, что там даже с палочками мороки не на год. Когда я узнаю, за что именно…

Девочки синхронно разворачивают головы в мою сторону.

— Подумаешь, наказание. Всех рано или поздно наказывают. Гвен, на что ты вообще тратишь время? Это же скука смертная, — я кривлюсь. Она обиженно куксится. — Забудь о Братстве. Из интересного у них происходит только новая пассия Нейтана.

— Кстати, я видела, что Лив Корнер его отшила, — тут же сообщает Гвен.

— И правильно сделала! — искренне восклицаю я. — Оливия слишком хороша для него. Я рада, что она послушала голос разума, а не тот, что слушают все остальные девушки.

Гвен явно собирается спросить, что это за голос, могла ли она тоже его слышать и знает ли он то, чего еще не узнала она, но ее перебивает Айви:

— Как твоя протеже, — она произносит последнее слово с особенной интонацией. — Корнер могла бы и подумать о том, чтобы завести парня. Вряд ли она сможет править школой без него.

Я спокойно смотрю на нее, прекрасно услышав намек.

— В таком случае, Нейтан Холт все равно не подходит. Он выпускается вместе с нами.

— Ну да, — она пожимает плечами. — Уйдет, как Дэйв.

Я дергаю уголком губ, так и не решив, улыбнуться или проигнорировать ее слова.

— Свято место пусто не бывает, — громко заявляет Зои, садясь рядом со мной, напротив Айви и Гвен.

Я беззаботно смеюсь:

— Твое уж точно не займут.

— Приму за комплимент, — пропевает она.

— Но ты всерьез думаешь про Скорпиуса Малфоя? — понижает голос Айви. — Я понимаю, что он вполне симпатичный, но… жуть берет рядом с ним находиться.

— Неужели придется держаться от Лили подальше? — в пустоту говорит Зои, намазывая хлебец маслом.

— Как ты вообще собираешься его привлечь? — продолжает Айви.

— Милая, я не первый день живу, — закатываю глаза я. — Придумаю что-нибудь.

— Ну Дейв-то сам на тебя клюнул! — она не сдается. — А это вообще Малфой!

— Очень рада за него, — невозмутимо говорю я, уделяя Айви еще меньше внимания, чем зерновым хлебцам, которые один за другим поглощает Зои.

— Дейв был лучше, — негромко замечает Гвен.

— Я обожала Дейва, — подхватывает Айви. Я молчу, дожидаясь, пока за подхихикиванием Зои и стремительно краснеющим лицом Гвендолин она поймет, что именно сказала. — То есть… Я имела в виду… Я не… Он не нравился мне как парень… То есть он всем нравился как парень, но… Но он принадлежал тебе.

Мне хочется похлопать ее по бледной щечке, чтобы она вышла из этого полуобморочного состояния, но видеть ее такой намного приятнее, чем обычной. Как бы стервозно она ни вела себя, перейти мне дорогу она не решится.

— Да ты просто оговорилась, расслабься! — закатывает глаза Зои вперед меня. Я бы, если честно, понаблюдала за этим лепетом еще несколько минут. Но хорошего понемножку.

— Идем в библиотеку после завтрака?

Утро выходного дня мы всегда проводим вместе, но сейчас мне нужно закончить громадную работу по Трансфигурации, так что единственный выход — это позвать их с собой.

— На улице такое солнце! — с мучением в голосе произносит Зои. — Жаль, что в Хогсмид еще нельзя, но я лучше прогуляюсь.

— С Эриком? — я стараюсь сохранять спокойствие. — А как же задание мисс Найтли?

Зои отмахивается.

— Я допишу его завтра, все равно сдавать во вторник.

— Но там много…

— Ты же знаешь, что я не люблю Трансфигурацию, это мама заставляет ходить. Надо же мне как-то «разбираться в ее бизнесе».

Краем глаза я вижу, что Гвен открывает рот, и тычу ее мыском туфли под столом. Она негромко вскрикивает и возмущенно смотрит на меня. Я продолжаю говорить с Зои.

— Может, хотя бы недолго посидишь с нами? Сделай что-нибудь еще из домашки, потом освободится время.

— Лил, солнце потом не вызовешь, — легко, но твердо парирует она. — И я обещала Эрику, ладно? Желаю вам хорошо… ну… поучиться!

Рассмеявшись, она целует меня в щеку, машет девочкам и быстро удаляется из Зала. Я опускаю голову и убеждаю себя не смотреть ей вслед. Мне бы пора привыкнуть.

— Надо было сказать ей про Кору!

— Нет, не надо было, — жестче, чем хотела, отвечаю я. — Вопрос с Финчер закрыт.

Гвен смолкает, бегая пальцами по краю стола.

— Мы идем в библиотеку.

Я поднимаюсь, и они следуют за мной под гул всеобщих прощаний.

* * *

Только последний ботаник, мизантроп или одиночка проводит время в учебной секции в такой небывало солнечный день. Я с трудом отношу себя к каждой из этих категорий, — хотя порой кажется, что вмещаю все три, — но сегодня моя классификация дает сбой. В библиотеке всего два свободных стола, — на проходе и в центре — и, пока Айви не двинулась отвоевывать нам самый удобный у окна, я без колебаний занимаю центральный и иду к стеллажам. И чего это всем понадобилось здесь? Оглянувшись, я понимаю, что вокруг почти полный класс мисс Найтли и всего пара младшекурсников. Похоже, все, кто корпит над трансфигурацией, решили не соблазняться солнцем и теплом: вот начнутся пробные ЖАБА и СОВ в октябре, и будет им жара. Я фыркаю, вспоминая, что нахожусь в положении ничуть не лучше и более удрученно продолжаю набирать книги из списка. Айви и Гвен переговариваются, но достаточно громко, так что прислушиваться не приходится ни сидящим в зале, ни мне из-за шкафов. Действительно жалко Братство, которое будет сортировать все это или — если верить Гвен — разгребать старый сектор. Но странно, что Розы среди наказанных нет. В ее благоразумие верится с трудом, да и друзей она бы не бросила… Я коротко хмурюсь, но тут же заставляю себя развеяться: я знаю Братство, и этого просто не могло произойти. Может, сестричка просто не попалась.

Девочки отнюдь не горят желанием садиться за учебники, так что даже мое возвращение не отвлекает их от разговора. Какая удача. Я достаю из сумки свою работу, едва ли написанную наполовину, и успеваю перефразировать четыре абзаца из справочника, когда над ухом раздается:

— Лили, дай перо.

Я поднимаю голову, не отрывая глаз от строчек.

— У меня больше нет.

Секунду или две Айви не реагирует, и я было забываю о ней, как вдруг…

— Мерлин, Лили, у тебя что, нет пера? — да так громко, что на нас оборачивается не то что вся библиотека — половина замка. Я тоже смотрю на Янг, пристально и спокойно: она подмигивает мне и через несколько секунд уже придирчиво выбирает себе перо из трех или четырех, легших на наш стол по мановению волшебных палочек. Наконец Айви останавливается на зеленом («В тон платью!» — хихикает Гвендолин) и, довольная, принимается за работу.

— Спасибо! — я широко улыбаюсь щедрым студентам и в ответ слышу только одобрительные возгласы. Перевожу взгляд на черноволосую макушку Айви, но, даже если она поднимет голову, я все равно не найду слов. Ладно. Это не худшее, что она могла сделать.

— Нейтан опять не напишет в срок, — раздается недовольное бормотание, и, узнав соседку Джейд, я привычно не обращаю внимания.

— Он разберется, не маленький, — отвечают ей, и я бросаю короткий взгляд на вошедших.

— Обдумай еще раз логику своих слов.

Малфой пожимает плечами, кивает на последний свободный стол, и у меня появляется стойкое ощущение, что его глаза прошлись по всей библиотеке, но меня обогнули по весьма странной траектории. Гвен, с ее потрясающим чутьем, тоже наблюдает за ребятами. Айви еще не заметила.

— Каков план, Лили? — шепчет Гвендолин.

— Сдать Трансфигурацию на пять, — обыкновенным тоном отвечаю я.

— Да нет же, — продолжает она, как будто я действительно не догадалась. — Что ты будешь делать с Малфоем?

На языке вертятся такие ответы, от которых Гвендолин бы покраснела до помидорного цвета, но я сдерживаюсь. Можно просто отвязаться от нее, но тогда я рискую нарваться на взгляд в стиле «ты нам ничего не рассказываешь».

— Я думала, мы сможем обсудить это вечером, все вместе. Пока ничего не придумала.

— Ты как-то несерьезно к этому относишься, — бросает Айви, неведомым образом продолжая писать и говорить.

— Ты действительно думаешь, что мне нужен какой-то особенный парень, чтобы сохранить свое положение? — я прямо смотрю на нее, и через несколько секунд она, почувствовав мой взгляд, поднимает голову. Часто моргает.

— Это Дэйв сделал тебя королевой, Лили, — слова даются ей не без труда, но она явно говорит, что думает. — Он был королем, хоть и неофициальным. Долго ли тебя будут воспринимать без него? Благодаря нему ты стала той, кто ты есть.

Я расслабляю лицо — сама не заметила, как начала хмуриться. Киваю. Может, отчасти, ее слова верны. Только Дейв никак не повлиял на то, кем я стала. Это был другой​ человек.

— Я найду общий язык со Скорпиусом Малфоем, — заявляю я, переводя взгляд с одной на другую. — И вы мне в этом поможете.

Девочки согласно кивают. Я возвращаюсь к работе, старательно освобождая сознание от посторонних неприятных мыслей, чтобы их место заняла Трансфигурация.

Когда и от нее начинает подташнивать, откладываю перо и тихонько зеваю. В библиотеке как будто началось оживление, но в итоге это просто несколько человек, шумно собирающих сумки. После их ухода в зале остается три занятых стола, включая наш и тот, где сидит половинка Братства. Я невольно наблюдаю, как ребята пишут. Джейд листает книги, что-то исправляет и вычеркивает из своей работы, иногда вклеивая синие или желтые стикеры. Малфой более методичен: изучает учебник от начала до конца, а потом, не глядя, записывает какие-то моменты. Как будто я поверю, что он запомнил! Впрочем, вряд ли он делает это, чтобы я поверила. Любой уже двести раз поднял бы голову, почувствовав такой пристальный взгляд, а Малфою хоть бы хны.

Через несколько минут Джейд говорит что-то, неслышное даже в тишине библиотеки, а потом начинает собираться. Я ненадолго отвожу глаза, но, когда Саммерс скрывается за дверью, снова возвращаюсь к столу, за которым она сидела. Скорпиус Малфой продолжает работать как ни в чем не бывало. Ощутив, что Гвен смотрит в ту же сторону, я поворачиваюсь к ней. Хватит и одного замечания.

— Не смотри так на него, хорошо? Он может заметить, — улыбаюсь я. — Ну и в будущем тоже не стоит.

Гвендолин дважды кивает, отчего ее светлые кудряшки, собранные в два хвоста, мило подпрыгивают. Я безразлично пролистываю несколько страниц справочника, а потом снова бросаю взгляд на Малфоя. Так ли уж он подходит на роль, что я ему приготовила? С Дэйвом я об этом не думала: он действительно нравился мне, и его обширная сфера влияния была скорее плюсом, чем основой наших отношений. Теперь мои требования иные. Скорпиус Малфой, я почти уверена, самый влиятельный студент старших курсов, и речь идет вовсе не о деньгах или известной семье, хотя ни того, ни другого ему не занимать. Нет. Он действительно неведомым образом имеет влияние если не на всех, то на подавляющее большинство проживающих под крышей замка. Понятия не имею, какие связи у него в своем аристократическом обществе, да мне и не важно. Важно, чтобы здесь все было… по-моему. И будь ты хоть Скорпиус Малфой, хоть сам Министр Магии — ты мне в этом поможешь.

— Лили, я устала, давайте пойдем на улицу, — зовет Айви, и я немного отрешенно смотрю на нее. В голове почему-то начало неприятно пульсировать. — Здесь душно и совсем никого нет.

Здесь есть Малфой. Но у меня нет плана. И есть капризные подружки. Впрочем, это всегда.

— Дорогая, тебе стоило съесть хоть какой-нибудь завтрак, чтобы чувствовать себя лучше, — я добродушно улыбаюсь ей, игнорируя мигрень. — Что мы будем делать, если ты упадешь в обморок? — озабоченно и болезненно хмурюсь.

Айви морщит лобик. Я стараюсь больше говорить, чтобы отвлечься.

— Может, тебе прилечь? А мы с Гвен принесем вкусностей и устроим пикник прямо в постели! — мои глаза загораются поддельным огнем. — Я попрошу заварить твой любимый чай у домовиков… — А себе у медсестры.— У нас ведь еще не было девичника на этой неделе!

— Нужно сказать Зои! — подрывается Гвен, в мгновение ока собрав сумку.

— Конечно, она наверняка захочет провести время с нами, — произношу я елейным голоском, не выдавая обиду. Потом накрываю своей ладонью узловатые пальцы Айви. По сравнению с моей рукой ее — сухая ветка. — Тебе достанется самое сложное — дождаться нас в комнате.

— Учитывая, сколько вы обычно собираетесь… — Айви закатывает глаза, но я вижу, что ей нравится такое отношение. Живи она с соседками, а не в личной комнатке, как все слизеринцы, им бы приходилось несладко. Призвание Айрис Вероники Янг в том, чтобы жаловаться, играть на публику и занимать чужое место. Не зря же я держу ее поблизости.

Девочки поднимаются, оживленно предлагая одну за другой идеи досуга, но я уже не слушаю их. Минут через пятнадцать, петляя и попадаясь всем на глаза, они доберутся до гостиной Слизерина, потом Гвен убежит искать недоступную Зои, потратив на это еще порядка получаса. Еще столько же Зои будет прощаться с Эриком. Когда девочки, наконец, вернутся к Айви в спальню, я уже успею избавиться от головной боли и немного отдохнуть, чтобы Мерлин дал мне сил выдержать эти посиделки.

— Лили, тебе больше не нужно перо? — кажется, это Саманта, Розина соседка по комнате. — Я собиралась​ уход… С тобой все в порядке?

Я странно дергаю подбородком, то ли кивая, то ли мотая головой. Потом качаю.

— Голова разболелась. А девочки уже ушли… — я поднимаю на Сэм утомленный, тяжелый взгляд. — Не могла бы ты принести мне что-нибудь от мигрени? Я не уверена, что мне стоит вставать…

Ее рука уверенно ложится мне на плечо.

— Я принесу тебе зелье или вызову медсестру сюда, — она оглядывается, как будто кого-то ищет, но делает это так долго, что я успеваю закрыть и открыть глаза снова. Натыкаюсь взглядом на Малфоя. Саманта, видимо, тоже смотрит на него.

— Ты можешь присмотреть за Лили, пока я схожу до больничного крыла? — произносит она то ли требовательно, то ли неприязненно. Такое чувство, что Роуз лучше бы обратилась к ядовитой змее, не останься мы в зале одни. Скорпиус коротко кивает ей и возвращается к Трансфигурации. — Ладно…

Быстрым шагом, переходящим в бег, она покидает библиотеку, и я опускаю голову на свои руки, лежащие на столе.

— Это и правда работает?

— Что? — переспрашиваю я, едва ли собразив, с кем разговариваю.

— Милые улыбочки и пронзительные взгляды, — с непроницаемым, как всегда, лицом, уточняет Скорпиус Малфой.

Я осторожно поднимаю голову, подпирая ее рукой.

— А ты попробуй, — пожимаю плечами, смотря прямо ему в глаза. Айви права — немного жутко рядом с ним находиться. Но какая разница, если мы не враги? Ну, то есть… Он — друг Розы, бывший Розы, но все еще друг… Понятия не имею, как ей удается мирно со всеми расставаться. Феномен какой-то… В любом случае, надо помнить, что мы будем играть на одной стороне. Даже если он еще не подозревает об этом. — Говорят, будь добрее к людям, и они к тебе потянутся.

— Пускай говорят, — после небольшой паузы отвечает он, не вложив в свои слова и капли интереса. Моя голова начинает трещать не только от боли, но и от непонимания. Нет, я знала, что Малфой не будет рассыпаться передо мной в комплиментах, но чтобы та-ак безразлично разговаривать… Что с ним не так?

— Я думала, что аристокра…

— Лили, что тебе от меня нужно?

Я хлопаю ртом, надеясь, что не выглядело глупо. Хм.

— А что ты хочешь услышать? — парирую я.

Он медлит, поворачивая голову, и я готовлюсь покровительственно-иронично взглянуть на него, но весь вид Малфоя будто говорит «Что. Ты. Несешь?» — только в этой дурацкой, Малфоевской манере, когда ничего не понятно.

— Что тебе от меня нужно.

Повторяет, как болванчик. Может, я ошиблась, и его единственный талант — выставлять людей идиотами или доводить до белого каления? То есть попытка, конечно, хорошая, но со мной так не получится. Он и понятия не имеет, что мне приходится терпеть. Я откидываюсь на спинку стула, хотя голова от этого начинает болеть сильнее.

— Сотрудничество, — прямо отвечаю я, пользуясь тем, что библиотека уже пуста. — Взаимовыгодное.

— И в чем будет моя выгода? — он и бровью не ведет, просто спрашивает.

— То есть, ты даже не сомневаешься, что сам сможешь принести мне пользу?

Как будто чуть опускает голову, смотрит внимательнее. К сожалению, сквозь меня.

— Так чего ты хочешь? — я мгновенно перевожу стрелки и вызывающе смотрю на него, будто это он затеял дурацкий разговор. Хотя вовсе он и не дурацкий, просто незапланированный.

Малфой едва заметно фыркает, словно понял, что я сделала.

— У тебя нет того, что мне нужно.

Я пожимаю плечами.

— Глупо говорить это золотой рыбке, пока не загадал желание.

— Глупо забывать, чем потом обернулась эта история.

На моем лице отражается удивление. Я люблю маггловские сказки, но ожидать подобного чтива от Скорпиуса Малфоя…

— Да ничем она не обернулась, — я закатываю глаза, тут же жалея о своем жесте и едва не хватаясь за голову. — Старик как жил, так и продолжил.

— И все равно ты не Золотая Рыбка, Лили, — он пытается вернуться к своей работе, и меня охватывает то ли паника, то ли злость:

— А вот этого тебе уже не узнать, — и собрав сумку одним взмахом палочки, я встаю, чуть пошатнувшись от помутневшего сознания, и твердо иду к дверям. Не знаю, от чего мне обиднее: что не сыграло даже то, что я девушка, или что меня в принципе не оценили как стоящего человека.

— Узнать это можно.

Я невольно останавливаюсь. Давай, Лили, обернись, а потом еще и пройди обратно прямо по своему достоинству. Как будто у тебя нет других кандидатов. Как будто на этом мир клином сошелся!

«Он вполне симпатичный, но жуть берет рядом с ним находиться…» — добавляет голосок Айви.

И в этот самый момент я понимаю, что, если бы не она, я бы выбрала кого попроще или вовсе не стала об этом думать.

Моя гордость отчетливо хрустит под каблуками.

— У тебя есть десять секунд, — спокойно произношу я, как будто еще пытаясь себя спасти. Малфой вопросительно смотрит на меня. — Восемь. Чтобы сказать то, после чего я не захочу уйти.

— Если ты так хочешь доказать, что способна на что-то мне недоступное, — я вздергиваю брови, но он невозмутимо продолжает: — Мы можем заключить пари. Небольшое задание. Если ты справишься, я подумаю над нашим сотрудничеством. Идет?

Я хмыкаю.

— Вообще-то, я уже не уверена, что ты можешь быть мне полезен, — и сочувственно поджимаю губы.

— Справедливо, — он пожимает плечами. — Тогда…

— Ты тоже кое-что сделаешь, чтобы я знала, что игра стоит свеч, — заявляю я.

— И что же это?

Мне нужно не больше секунды для размышлений.

— Эрик Меттьюз, Равенкло, седьмой курс. Хочу знать, какие отношения его связывали с прошлыми девушками и почему они расстались.

Судя по едва заметному пренебрежению на лице, Малфой удивлен.

— Твой факультет, твой курс, твоя подружка Эджком — ты можешь узнать это и сама, — замечает он, но отказываться не спешит.

— Моя другая подруга, Зои, встречается с ним, и ей может не понравиться то, что я пытаюсь узнать о его прошлом. А я просто хочу понять, не скрывает ли что-то нехорошее человек, с которым проводят время мои близкие, — это звучит так, будто я оправдываюсь, но лучше всяких догадок, которые Малфой может обо мне настроить.

— Нет, ты хочешь, чтобы он что-то скрывал, — бросает он.

— Это не так, — сразу возражаю я. — Вообще-то я рассчитываю на то, что ты ничего не найдешь.

И тогда, чувствуя себя последней сволочью, я перестану винить Зои за то, как она поступает со мной.

— Если есть, что скрывать, найду, — говорит Скорпиус, и мне снова становится не по себе от уверенности, с которой он это произносит. Будто речь идет не о человеке вовсе. — В свою очередь, мне нужно все, что ты сможешь узнать о Себастьяне Эйвери.

— Эйвери? Твой однокурсник? — теперь моя очередь удивляться. — Разве ты не можешь сделать это сам? — в моей голове тут же начинают вертеться те немногие вещи, что я знаю о Себастьяне.

Помолвка с Элен Забини… Лучший друг в лице Гейбриэла Макдугала…

— Я тоже не хочу, чтобы кто-то узнал, что я интересуюсь им, — повторяет он мою причину, и почему-то мне кажется, что все не так просто, но уже через мгновение я забываю об этом. Себастьян Эйвери. Это не с ним ли вечно цапается Джейд? То есть, конечно, не так уж и часто, но я несколько раз видела, как они реагируют друг на друга, и даже Гвен однажды приносила какую-то новость по этому поводу. Значит, дело в Джейд? Весьма благородно со стороны Малфоя. Я киваю, и тут моя головная боль снова дает о себе знать. Кто бы мог подумать, что меня отвлечет от нее Скорпиус Малфой?

— Значит, договорились. На тебе бывшие Эрика, а на мне… Ты серьезно хочешь услышать все, что я узнаю об Эйвери? — я морщусь. — Ты же понимаешь, сколько это информации?

Он усмехается, но это больше похоже на обыкновенный жест без какого-то подтекста.

— Я буду сильно удивлен, если ты вообще хоть что-то сможешь узнать.

Я вздергиваю подбородок. Ты явно меня недооцениваешь, Малфой. Впрочем, я не собираюсь бросать слова на ветер и просто ткну тебя в это носом. И поверь, ты будешь очень сильно удивлен.

Он, все это время не отводя от меня внимательного взгляда, кивает. Видимо, это означает, что больше нам обсуждать нечего.

— Увидимся через пару дней, — бросает он.

— Пара дней? — я хмурюсь. Как он собирается узнать столько всего за пару дней? Разве что прямо спросит у Эрика, а потом сотрет ему память! Это смешно. Это невозможно.

Малфой моего скепсиса не разделяет.

— А сколько тебе нужно? Месяц? — он будто издевается надо мной с невозмутимым лицом. Отчего, надо признать, это задевает еще больше.

Но я не имею права этого показывать.

— У меня есть и другие дела, чтоб ты знал.

— Конечно, — он кивает.

— Поговорим в пятницу, — произношу я спокойно, как будто последнее, что он может сделать, — это возразить. И он соглашается.

— Тогда до пятницы, — он возвращается к своим делам. Еще секунду я смотрю на него, стараясь держать лицо победителя, но внутри меня такое смятение, а еще вновь подступает мигрень, так что я прихожу в себя, только когда кто-то касается моего плеча.

— Лили, выпей, медсестра сказала, это поможет, — Саманта вернулась и протягивает мне какую-то темную склянку.

— Это не поможет, — слышу я голос Малфоя, и, когда я оборачиваюсь на его голос, Сэм уже вовсю сверлит его взглядом.

— Ты не врач, Малфой, — перебивает она. — Так что…

— Зелье тебе не поможет, — повторяет Скорпиус, глядя на меня и напрочь игнорируя Роуз. — Твоя голова пройдет сама через полчаса.

— Да не слушай его, Лили. У него на уме черт знает что! — бурчит Сэм, буквально впихивая мне зелье.

Действительно. Для того и придумано лекарство от мигрени, чтобы не терпеть ее. Да и Малфой тот еще знаток медицины. С чего это он решил, что знает что-то о моей головной боли? Я могла бы, конечно, выразить ему свое расположение и доверие, послушав странный совет… Но ни первого, ни второго я к нему пока не испытываю.

— Пройдешься со мной до окна, может, мне станет полегче на воздухе? — прошу я Саманту, и, пока она недоуменно следует за мной под пристальным взглядом Малфоя, я делаю вид, что и правда поверила его словам. А как только двери библиотеки закрываются за нашими спинами, я залпом выпиваю весь пузырек. Саманта наблюдает за моим поведением с удивлением, однако вопросов, как ни странно, не задает.

Вот только по дьявольскому стечению обстоятельств это действительно не помогает. Искренне поблагодарив Сэм и направившись в сторону кухни, мне приходится с неудовольствием признать, что мигрень не только никуда не делась — без отвлекающих факторов, вроде разговора, она только разыгралась, потому домовики встречают меня злой, и приходится очень долго объяснять, что они совершенно прекрасно вчера отполировали все мои туфли. Попросив их доставить еду прямо в комнату Айви, я быстро возвращаюсь в коридор, чтобы не беспокоить их своим больным видом, и все-таки решаю проветриться перед тем, как попросить у медсестры еще одну порцию лекарства. Как Малфой узнал, что первая не сработает? На меня всегда действуют зелья, у меня нет никакой аллергии или иммунитета к каким-либо ингредиентам, то есть ничего — абсолютно ничего — не могло помешать обыкновенной настойке сделать свою работу. Разве что мигрень была какая-то особенная или это настоящий невроз от того, что мне в принципе приходится иметь дело с Малфоем. К которому я бы никогда не обратилась, не действуй Айви мне на нервы. На которые бы она не действовала, не закончи Дэйв школу в прошлом году. Но он же не мог остаться на второй год, так что основания для моей мигрени просто беспочвенны. Наверное, я просто очень устала. Может быть, я и правда с трудом справлюсь со всем этим одна. Скорее всего, все снова станет легче, когда Малфой станет моим союзником, и школьный порядок — нет, не ляжет на его плечи — будет гарантироваться не только моим, но и его авторитетом. Чтобы пережить этот последний год, я готова почти на все, даже убедить школу, что у Королевы появился новый Король. Хотя, если начистоту, только Айви умудряется называть меня так. Ничего она не понимает.

Я выхожу из замка через главные ворота и обнаруживаю, что погода уже сменилась и теперь небо затягивают предгрозовые тучи, так что студенты уже потихоньку возвращаются в свои гостиные.

— Эй, Лили, ребята откопали ящик сливочного пива, и мы хотим разыграть его в настольный квиддич — должно быть весело! Давай с нами? — Люк, мой однокурсник и капитан команды, обгоняет друзей, идущих в отдалении, и равняется со мной.

Я с расстроенной улыбкой качаю головой.

— Извини, у нас сейчас девичник, но в следующий раз обязательно! — мне даже жалко, потому что я впервые вынуждена отказаться от настольного квиддича, да еще и в хорошей компании. — Можешь поймать меня на слове! — заявляю я, улыбаясь еще шире, и Люк тоже улыбается:

— Поймал! Ну ладно, если что, мы будем в общей гостиной, — и он возвращается к друзьям, успев по дороге дважды обернуться в мою сторону.

Сказать, что мое настроение становится в три раза хуже — значит ничего не сказать. Моя голова все еще болит, где-то в подземельях Айви, предвкушая грандиозный девичник, свернулась клубком на своей кровати, Гвен совсем скоро найдет Зои, и мне вот-вот придется вернуться в душный Хогвартс. Но пока студенты все быстрее стекаются в замок, я решаю пройти до самого Запретного Леса и только потом повернуть назад, в надежде, что свежий воздух окажет свое целебное действие и вернет мне силы продолжать все это. И вот бы мне хватило их до конца года, потому что сегодня только десятое сентября, а я уже готова сесть под ближайшим деревом и остаться там навсегда.

Воздух начинает пахнуть холодом и дождем, темнея прямо на глазах. Когда первые капли стучат по сухой земле и моим плечам, я останавливаюсь, подставляю им лицо и несколько минут, пока еще не начался ливень, наблюдаю, как густеют сизые тучи, наливаясь свинцом. С крон Запретного Леса, крича и оглушительно хлопая крыльями, слетает стая птиц, совсем близко сверкает первая молния, а за ней раскатывается гром, и только тогда, словно наконец объявленная конферансье, выступает настоящая осенняя гроза. Я вдыхаю так глубоко, насколько хватает легких, а потом взмахом палочки создаю волшебный зонт. Ледяные капли продолжают лететь на меня и разбиваются о невидимую преграду, отчего кажется, что сам зонт состоит из воды. Радуясь, что он не спасает ничего, кроме головы, я снимаю туфли — их все-таки жалко — и с удовольствием наступаю во все свежие лужи, какие только попадаются на пути к замку.

Однако, несмотря на то, что опустевший двор и отсутствие свидетелей поднимают мое настроение, заметив, как под далекую еще крышу без зонта спешит человек, я догоняю его.

— Остин! — я вздрагиваю, узнав парня, однако быстро и дружелюбно улыбаюсь, поднимая зонт повыше. — Давай ко мне! — и несколько раз коротко дергаю волшебной палочкой, наблюдая, как воздушный зонт, вытекая из ее кончика вверх, становится шире.

— Отвали, — грубо произносит он, и я оторопело поднимаю на него глаза, пытаясь подобрать слова:

— Но я только…

— Ты что, меня не поняла? — он резко останавливается, и в этот миг мне становится страшно смотреть ему в глаза. — Я сказал: отвали.

И быстрым шагом уходит вперед.

Я судорожно вздыхаю. Ладно. Хорошо. Я поняла. Я все поняла.

Словно опасаясь снова попасться ему на глаза, я неосознанно медленно двигаюсь к замку, чувствуя, как зонт над моей головой начинает подрагивать. Но это ведь ничего, что он злится, — любой бы на его месте злился. Вся эта ситуация, атмосфера, которая теперь возникает при его появлении: все шепчутся, строят догадки, может, даже достают с вопросами… Я пытаюсь оградить его от этого. Я пресекла любые попытки Эшлин и Лив сделать из этого статью. Я запретила однокурсникам судачить об Остине направо и налево. Не нужно, чтобы кто-то доставал его, едва он вернулся в школу после реабилитации в Мунго. Это неприемлемо. Никто так не поступит. Уж я этого не допущу.

— Все еще грузишься из-за Остина? — в воротах меня встречает Зои — в любимой кофейной шляпе и солнечных очках поверх. Похоже дождь загнал ее в замок последней. — Он проскочил мимо, пока я ждала тебя здесь, — поясняет она еще до того, как я задаюсь вопросом. — Видела, как ты направилась к лесу.

— Да, — расстроенно киваю я. — Кажется, ребята давят на него свои излишним вниманием…

— Вот поэтому тебе пора выбросить его из головы и дать ему снова освоиться в школе. Что ты как наседка?

Я внимательно смотрю на нее.

— Я хочу помочь.

— Ты слишком много на себя берешь, — легкомысленно, как всегда, отвечает Зои, но я знаю, что она и правда так думает.

— Я делаю, что должна, — спокойно говорю я и, заставив зонт исчезнуть, убираю грязные капли со своих ног и ступней. Потом надеваю туфли, становясь одного роста с подругой, и первая захожу в замок.

POV Джейд

Всё, что может пойти не так, пойдет не так.

Закон Мёрфи

Из подземелья тянет холодом, таким сырым, промозглым, могильным холодом, который как будто заранее сообщает о том, что этот урок мне не пережить. Либо же он убеждает меня вернуться обратно в теплую постель и никогда больше ее не покидать. Я даже начинаю дрожать, наверное, сразу от холода и напряжения. Хотя нет, меня знобит. Кажется, я заболела. Конечно, заболела, когда нас в ночи вели обратно в Хогвартс, я ужасно замерзла, да и вчера уже чувствовала себя не очень хорошо. Отлично! Проблема решена хотя бы на день.

 — По-моему, я заболела, — объявляю я, повернувшись к Розе. — Схожу до крыла.

 — Хорошо, — беспечно соглашается она. — Только после выхода за территорию прогулы тебе репутацию не исправят.

Черт.

 — Ты не имеешь права злорадствовать, — говорю я. — Ты тоже там была.

 — Прости, — улыбается Роза. Конечно, ей не стыдно. — Но я бы не стала пропускать на твоем месте. Рано или поздно все равно придется идти. К тому же, вас не исключили, так что можно уже не бояться. Валентайн нормальный, он тебя не съест.

Да, Роза права. С нарушением правил и пропуском идти будет еще страшнее, чем просто с нарушением правил. Господи, и зачем я вообще на это согласилась? Надо было сидеть спокойненько в Комнате Х, и все было бы хорошо. А теперь вот приходится переживать такой стресс. Это напоминает мне поход к Фабре за зарплатой. Тогда, правда, все обошлось, но на этот раз ни один благородный принц не кинется меня спасать и улаживать мои проблемы.

 — Вот Фоссет, с другой стороны, может и съесть, — продолжает Роза, и я пихаю ее локтем в ребра.

 — Даже не напоминай.

 — Это я тебя готовлю! Все равно придется к ней идти, а так хоть будешь морально настроена…

 — Почему у меня такое ощущение, что ты получаешь от этого удовольствие? — прищурившись, спрашиваю я.

 — Не знаю, — Роза невинно мотает головой. — Это неправда. Я считаю, что это хорошо, что ты такая совестливая, а если ты перестанешь волноваться из-за каждого отнятого балла и косого взгляда преподавателей, станешь совсем как мы. А мы этого не хотим. Вдруг ты в отрыв уйдешь? Курить там начнешь, матом ругаться, жвачку клеить на стулья…

Я закатываю глаза и игнорирую ее до самого кабинета.

Дверь уже открыта, и в коридоре никого нет. На секунду мне кажется, что у меня остановится сердце, но, судорожно проверив часы, я убеждаюсь, что мы не опоздали.

 — Доброе утро, профессор! — чересчур жизнерадостно здоровается Роза.

 — Доброе утро, мисс Уизли, мисс Саммерс.

Я не представляю, с каким лицом он это произносит, потому что не могу оторвать взгляд от своих туфель. Не помню, когда мне в последний раз было так стыдно. Я выкладываю на парту все необходимое, сажусь и только потом осмеливаюсь поднять глаза. Я готовлюсь тут же отвернуться, чтобы он не заметил, но Валентайн смотрит в журнал и не обращает на нас никакого внимания. Не хочет продолжать разборки перед всем классом или, наоборот, ждет, пока все соберутся, чтобы загнобить меня прилюдно?

 — Ты выглядишь так, как будто он засек тебя не в «Бекки», а в «Дикой птичке», — шепотом говорит Роза, наклонившись ко мне. — И не в толпе, а на сцене у шеста. Расслабься уже. Подумаешь, поймали вас за территорией в День рождения. Кого там не ловили?

 — Мм… Никого? — предполагаю я, пытаясь выбросить из головы сцену стрип-клуба, которую она обрисовала.

 — Джейд, — вздыхает она. — Неужели ты забыла, что на прошлом уроке мы взорвали ему котел?

 — Господи, мы еще и котел взорвали, — вспоминаю я, невольно пригибаясь, чтобы меня не было видно.

 — Вот именно. Так что он всех нас не любит, а не только тебя, — заключает Роза. — К тому же, он догадывается, что это я устроила, так что не переживай.

 — Как он может догадаться?

 — Да мы с ним столкнулись, когда я пьяная бегала за котом, — она пожимает плечами. — Так что ниже меня тебе точно не упасть.

 — Да, спасибо, это очень меня… Подожди, ты что делала?

Хохот Розы смешивается со звоном колокола, и у меня не остается шанса спросить, как и когда такое могло произойти. Но раз Валентайн может вытерпеть срыв урока, побег из школы и пьяных студентов и не сдать никого директору, может, он и правда лояльный. Ну, или мечтает издеваться над провинившимися студентами сам.

 — Доброе утро, класс, — он поднимается с места и обводит нас пристальным взглядом. В кабинете повисает абсолютная тишина, как будто все боятся даже дышать, ожидая его реакции на проделку с пеной. — Как вы помните, прошлое занятие мы хотели посвятить лекарственным зельям с корнем мандрагоры, но… нас прервали. Мы не будем и дальше отходить от программы и переносить тему на сегодня, но вы получите дополнительное задание.

 — Вот влипли, — бормочет Питер.

Если его услышала я, значит, услышал и Валентайн, но он не подает вида.

 — Предполагалось, что я выдам вам засушенные корни мандрагоры, но в кладовке неведомым образом очутилась пена, и они испортились, — объясняет профессор. Я пока еще не понимаю, к чему он ведет, но очень сомневаюсь, что на ингредиентах там нет никаких защитных заклинаний. — Поэтому вы вырастите их сами.

Он замолкает, но вопросы тоже никто не задает. Все просто переглядываются, не зная, как это воспринимать. Валентайн, кажется, наслаждается произведенным эффектом.

 — Я посовещался с профессором Лонгботтомом, и мы решили дать вам совместный проект, — продолжает он. — Тем, кто ходит на Травологию, будут зачислены дополнительные баллы, а кто нет… Что ж, знания никогда не бывают лишними.

Не понимаю, как ему до сих пор удается сохранить невозмутимость. В голове он наверняка со смеху умирает. Конечно, зрелище уморительное: десять студентов с одинаково тупыми выражениями лиц, не понимающих, что происходит и какова в его словах доля шутки, но не рискующих подать голос. Хотя нет, не десять. Лично меня такой расклад более чем устраивает. Я готова и сотню заданий выполнить, лишь бы меня не отчитывали, как пятилетку. И пусть я крайне не одобряла затею розыгрыша, сейчас я рада, что не оказалась единственной провинившейся.

Первой, кто осмеливается отреагировать, становится Саманта. Подняв руку, она дожидается, пока Валентайн кивнет ей, и милым голосом спрашивает:

 — Профессор, но как второкурсники научатся пересаживать мандрагоры, если мы заберем у них половину?

 — В теплицах есть неучебные мандрагоры, посаженные весной, — объясняет профессор. — Это значит, что вам надо будет ухаживать за ними около месяца, после чего они поспеют и станут пригодными для зельеварения. Если вы правильно подготовите мандрагоры и сварите зелья, их можно будет отправить в Больничное крыло. Видите, даже послужите на благо школы!

 — А что конкретно мы должны будем делать, профессор? — спрашивает Ариана Лейквуд.

 — Вы найдете все инструкции в учебниках, также всегда можно обратиться с вопросами ко мне или профессору Лонгботтому. Все действия и наблюдения будете записывать в дневник. Вкратце, вы должны удобрять их, поливать, пересаживать, общаться с ними и успокаивать, и не забывайте, что их крик опасен для жизни…

 — Я лучше своего рожу, — бурчит Роза с явным отвращением.

 — Когда будешь рожать, я тебе это припомню, — обещаю я.

Очевидно, я говорю это слишком громко, потому что Валентайн поворачивает голову к нам и смотрит прямо на меня. Я плотно сжимаю губы, показывая, что больше ни звука он от меня не услышит. Просто провал, рано я расслабилась. То, что мы все сорвали ему первый урок, не значит, что он не поймал меня в Хогсмиде ночью. А это воспоминание даже свежее того.

 — Вы будете работать в парах, — говорит Валентайн, — но, разумеется, я вас рассажу.

Задержав взгляд на нашей парте еще на несколько секунд, он наконец отвлекается на список курса.

 — Еще неделю назад вы показали, какой вы сплоченный и дружный коллектив, и я хочу, чтобы вы продолжали в том же духе и поддерживали межфакультетские связи.

Превосходно. Месть удалась, это точно. Нас с Розой он явно вместе не оставит, хоть мы и с разных факультетов. Остается только молиться, чтобы он не поставил меня к Бену. Или к Макдугалу.

 — Мисс Торнтон — вот сюда, пожалуйста.

Пейдж собирает вещи с парты и, прижимая учебник подбородком к груди, пересаживается на место передо мной.

 — Мистер Коннорс, — продолжает Валентайн, и я невольно задерживаю дыхание, — к мистеру Кидзу. Мисс Роуз и Мистер Смит, мисс Саммерс и мистер Макдугал.

Черт. Потрясающе, ну как специально. Я судорожно пытаюсь придумать отговорку, которая не будет выглядеть подозрительно и не снизит мой рейтинг в глазах профессора еще на несколько пунктов, но тут влезает Роза.

 — Профессор, у Джейд зрение плохое, ей нельзя дальше второй парты.

Господи, что бы я без нее делала!

 — Хорошо, — Валентайн пожимает плечами. — Значит, мистер Макдугал займет ваше место, я все равно хотел пересадить вас за первую парту.

А вот это уже точно специально. Я уверена. Ладно, главное, что не Бен. Гейбриэла еще можно пережить.

Роза поднимается и ногой передвигает свой рюкзак к парте Пейдж, но Валентайн качает головой.

 — Нет, мисс Уизли, я имел в виду первую парту на третьем ряду, — поправляется он. — И мисс Лейквуд, пожалуйста, тоже туда.

Мда, похоже, он понял, что рядом мы тихо не сидим. Правда, обычно, разговаривает она, а я шикаю, чтобы она вела себя потише, но это все равно всем мешает. Ох, надеюсь, что Фоссет не рассказала ему о случае на ее уроке.

Роза кривится и поднимает рюкзак. Ни учебника, ни тетради она так и не достала, так что хоть собираться недолго.

 — Прощай, — вздыхает она. — Я буду скучать.

 — Никогда тебя не забуду, — подхватываю я. — Надеюсь, мы еще встретимся.

 — Девочки, пожалуйста, побыстрее, — терпеливо подгоняет Валентайн.

Роза подмигивает мне, а потом медленно начинает идти к своей парте, вытянув руку в мою сторону. Я стараюсь не рассмеяться, но все желание пропадает, когда на стул любимой и единственной подруги опускается Макдугал.

 — Привет, — говорит он.

Я несколько секунд молчу, толком не зная, как с ним общаться, учитывая наш последний разговор. Но нам придется не только вместе сидеть, но и воспитывать мандрагору. Извиняться я, в любом случае, не буду, так что лучший вариант — сделать вид, что ничего не произошло. Тем более, он так и делает.

 — Привет, — отвечаю я.

Чуть отклонившись назад, я наблюдаю за тем, как Роза уже завела беседу с Арианой. Она ловит мой взгляд, строит грустное лицо и прижимает ладонь к сердцу. Я закатываю глаза.

Валентайн сажает к Пейдж Айви и отходит к доске, вслух рассуждая, почему мы оставили свободными почти все места в первом ряду, когда нас всего десять человек. А потом крупно выводит на доске: «2:2» и разворачивается к нам с выражением абсолютного триумфа на лице.

 — Вторая глава, второй параграф.

Буквально несколько секунд в классе стоит полная тишина, затем раздается шелест страниц, а я тут же поворачиваюсь к Розе. Она сидит с идеально ровной спиной и смотрит на Валентайна. Я не вижу ее лица, но вполне четко могу себе представить, что на нем написано: жажда мести. Профессор бросил ей вызов, она его приняла, а я не знаю, чего бояться больше — его инфаркта или ее исключения из школы.

 — Мандрагору мы пока отложили, но тему лекарственных зелий продолжаем. Сегодня мы будем варить «Костерост». Кому-нибудь из вас приходилось его принимать?

Все взгляды обращаются к Питеру. Хотя Гейб, Ариана и Саманта периодически сталкиваются с бладжерами, битами и другими игроками, особенно ярко все помнят переломы Питера, который на первом курсе свалился со второго этажа, пытаясь через окно пролезть в кабинет и написать на доске плохие слова. Он ухмыляется и без особого стеснения поднимает руку. То же самое делает и Бен, но я притворяюсь, что не вижу. Не знаю, как остальные, но я точно никогда не забуду, как Нейт вывернул ему руку. Это было отвратительное зрелище, но тогда оно приносило мне удовлетворение, поэтому я смотрела, пока не прибежали старосты. Но сейчас я, разумеется, не могу показать, что Бен хоть сколько-нибудь меня интересует. Я выше этого. В какой-то степени я даже рада, что он так со мной поступил, потому что если бы я осталась с ним, моя жизнь была бы гораздо хуже.

 — Какой у вас травматичный курс, — замечает Валентайн. — Если вдруг кто-то еще не знает, «Костерост» используется для заживления переломов любой сложности. Известен даже случай, когда он полностью вырастил пациенту кости руки, которых он лишился по ошибке пытавшегося вылечить его человека. При этом стоит учесть, что зелье действует исключительно на кости. Если перелом, например, сопровождается разрывом мягких тканей, то для их восстановления уже потребуются другие зелья. Обратите внимание на рецепт.

Спохватившись, я открываю указанный параграф.

 — Зелье непростое, а у вас осталось полторы пары, поэтому я советую не отвлекаться. Как вы видите, оно должно настаиваться несколько дней, поэтому правильность ваших зелий мы проверим уже через неделю. Каждый должен будет сломать палец напарнику и попытаться вылечить его своим «Костеростом».

Сначала я думаю, что ослышалась, но, судя по реакции группы, Валентайн действительно это сказал. Я машинально отодвигаю руку с середины парты и смотрю на Гейба. Не то чтобы я верила, что он действительно сломает мне пальцы или что Валентайн действительно его заставит, но мало ли. От новых преподавателей и богатеньких аристократов чего только не жди. Гейб поднимает брови, как будто немного оскорбленно, и я пожимаю плечами.

 — Это была шутка, — объясняет Валентайн таким тоном, каким разговаривают с умалишенными. — А я думал, у вас все хорошо с юмором. Ну да ладно. Можем приступать. Возьмите, пожалуйста, ингредиенты.

Я отодвигаю стул, но Гейб встает быстрее меня.

 — Я принесу.

Я не успеваю ответить, и он удаляется к кладовке. Толпиться там и еще больше злить профессора я не хочу, поэтому тоскливо отвечаю на взгляд Розы и остаюсь. Гейб возвращается с набором ингредиентов для зелья, ставит коробку на стол и распределяет их между нами, оставляя мне наименее противные, а себе забирая всю мерзость вроде глаз рыбы-собаки. Мне не нравится, что он все решил за двоих, но я не жалуюсь, поскольку резать листочки и стебли гораздо приятнее, чем червей.

Во время этой части урока все обычно уже разговаривают, но за нашей партой царит неловкое молчание. Я методично подготавливаю ингредиенты, он делает то же самое, периодически бросая на меня взгляды. Я не знаю, чего он ждет. Ну да, допустим, я немного погорячилась в прошлый раз, но никто не просил его лезть в мои дела. При этом, злиться на него я не имею права, потому что благодаря ему я не осталась без денег. Ненавижу оказываться в таком положении. Но что я теперь должна сделать? Сказать спасибо, чтобы выглядело так, будто я рассчитывала на его помощь и одобряю его поступок?

 — Эм, Джейд? — неуверенно окликает меня Гейб, и я вижу, что листья алоэ под моим ножом почти превратились в зеленую кашицу от агрессивного шинкования.

 — Все нормально, — говорю я, как будто ничего особенного не произошло, и тянусь за следующим ингредиентом.

Когда мы приступаем к самому зелью, нам уже приходится разговаривать, но только о технике приготовления «Костероста». Не то чтобы мне было скучно, обычно я предпочитаю сосредотачиваться на задании, но сейчас я понимаю, что в каждую минуту молчания мы оба думаем о том, как он упрашивал Фабре не назначать мне штраф.

 — Эй, Джейд! — громким шепотом зовет меня Питер. Я поворачиваюсь, и мне в лоб прилетает что-то маленькое и, кажется, бумажное.

 — Серьезно? — морщусь я.

 — Прости, — смеется он.

Я качаю головой и поднимаю с пола птичку-оригами. Убедившись, что Валентайн не смотрит в мою сторону, я разворачиваю ее и обнаруживаю полноценное письмо. Роза очень увлеченно помешивает свое зелье, и никакого объяснения жестами я от нее не получаю. Я перевожу взгляд на собственный котел, потом снова на письмо.

 — Можешь прочитать, я справлюсь, — говорит Гейб, слегка улыбаясь.

С одной стороны, мне интересно, что там на страницу накатала Роза, но с другой — как-то я не готова доверить зелье кому-то другому. Пусть нас и не заставят проверять его действенность на сломанных пальцах, низкую оценку я не хочу.

 — У меня был высший балл за СОВ, — говорит он, каким-то образом правильно истолковав мое сомнение.

 — Ладно, — соглашаюсь я, стараясь скрыть свое удивление.

Я сажусь, кладу перед собой учебник для видимости и начинаю читать.

«Дорогая Джейд!

Я знаю, что нечасто говорила это, но у меня мало таких близких людей, как ты, и тем тяжелее мне было потерять тебя. Знаешь, когда я вспоминаю время, проведенное с тобой, мне становится и радостно, и грустно. Теперь, когда обстоятельства сложились против нас, я едва нахожу в себе силы, чтобы жить дальше. Никогда бы не подумала, что будет так сложно.

Сколько времени пройдет, прежде чем я увижу тебя снова? Узнаю ли я тебя? Какой будет наша встреча? Прости за излишнюю сентиментальность, она мне не свойственна, но, наверное, мы начинаем ценить, только потеряв.

Как твои дела? Я в полном вакууме и впервые в жизни растеряна. Не думала, что все так обернется. Наверное, надо сказать, что в этом есть моя вина, но… ты знаешь, почему мы это сделали.

И я все еще не могу поверить, что он действительно так с нами поступил! Теперь, когда ты так далеко, я больше не слышу голос разума, что сдерживал меня все это время. Я сделаю все возможное — все, слышишь? — чтобы существование этого засранца стало невыносимым. Я еще ничего не говорила мальчикам, но уверена, они тоже не оставят это просто так.

ㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤㅤВ надежде на скорую встречу,

Твоя Роза»

Я старательно сдерживаю смех и опускаю голову на руку, чтобы со стороны казалось, что я внимательно читаю рецепт. Перечитываю письмо по диагонали, пытаясь составить ответ. Роза всегда обладала удивительным красноречием, причем, чем нелепее ситуация, тем лучше ей удается превратить ее в драму национального масштаба. Я хочу поддержать игру, но дальше фразы «Надеюсь это письмо найдет тебя в добром здравии» продвинуться не могу. Решив, что буду импровизировать уже в процессе, я привстаю, чтобы проверить зелье — его цвет на данной стадии идеально соответствует картинке в учебнике, — и вырываю лист из тетради. Быстро справившись с приветствием, я вымучиваю один неестественный абзац.

 — Джейд, — снова зовет меня Гейб настойчивым шепотом. — Джейд, Валентайн…

 — Мисс Саммерс, надеюсь, мой урок не мешает вашей переписке, — раздается надо мной голос Валентайна.

Черт. Ну что со мной не так?

Я торопливо запихиваю в сумку оба письма.

 — Простите, профессор, — говорю я. Никакого убедительного оправдания мне в голову не приходит, так что я просто смотрю на него с раскаивающимся выражением лица.

Он укоризненно качает головой и проходит дальше по нашему ряду, чтобы проверить прогресс. Какой стыд. Наверное, он считает меня самой наглой студенткой курса, а я ведь даже не сижу больше с Розой!

 — Прости, — говорит Гейб. — Я не сразу его заметил.

 — Да ты-то тут при чем, я же не просила следить, — отмахиваюсь я, поднимаясь на ноги. — На какой мы стадии?

Макдугал рассказывает, что он уже сделал, и я включаюсь в процесс.

 — Что будем делать с мандрагорой? — спрашивает он, помешивая зелье по часовой стрелке.

Я быстро обдумываю ситуацию и нахожу идеальный вариант, который должен устроить нас обоих.

 — Не беспокойся, я сама все сделаю.

 — Что? — удивляется он. — Почему?

Потому что я не хочу проводить с тобой еще больше времени, чем приходится.

 — Ну, это справедливо, — я пожимаю плечами. — На этом уроке ты работал за двоих.

Гейб хмурится.

 — Мы, наверное, по-разному понимаем понятие «справедливость», потому что по моим расчетам десять минут приготовления зелья не приравнивается к месяцу ухода за мандрагорой.

 — Уверена, ты единственный человек в этой школе, который отказывается от халявной оценки, — замечаю я, но тут же вспоминаю свои недавние сомнения и даже обижаюсь: — Только не говори, что ты мне не доверяешь.

 — Дело в другом, — Макдугал качает головой, улыбаясь. — Это же не Прорицания, на которые всем наплевать. Мне нужно не просто сдать Зелья, мне нужно их знать.

 — Зачем? — фыркаю я. — Варить яды для магглов?

 — Нет, Джейд, как и все остальные чистокровные волшебники, я не желаю травить магглов, — с расстановкой объясняет он. — А Зельеварение мне нужно для Мунго. У нас как раз тема курса — целебные зелья. Идеальная подготовка к вступительным.

 — Вступительным, — повторяю я. — В Мунго? Ты что, собираешься там работать?

 — Ну да, — кивает Гейб. — По крайней мере, план такой. А почему тебя это удивляет?

Действительно, почему? Не то чтобы я хоть что-то о нем знала, чтобы делать выводы, но все же…

 — Не слишком-то аристократическое занятие.

Он ухмыляется.

 — В Министерстве работает моя сестра, а прожигать состояние родителей будет брат. Они не оставили мне свободных аристократических занятий.

 — Мм… Виноградники? — предлагаю я.

 — Не выдержат наш климат, — вздыхает он. — Как видишь, больше вариантов нет. Но если я стану целителем, то смогу распространить влияние нашей семьи еще и на сферу медицины. Так Макдугалы постепенно захватят власть над всем магическим сообществом Британии.

 — Очень смешно, — я закатываю глаза.

 — Спасибо, что хоть не поверила, — говорит Гейб немного задетым тоном. — А то ты почему-то думаешь, что желание помогать людям обратно пропорционально количеству волшебников в роду человека.

 — Неправда, — я мотаю головой. — Роза и Скорпиус тоже из чистокровных семей, но они мои друзья.

И, вообще-то, не особо любят помогать людям, но тут дело не в происхождении, а в характере. К тому же, семья Розы совсем не похожа на типичную чистокровную семью. Но это я опускаю, потому что не хочу, чтобы меня обвиняли в предвзятости. Все равно если бы Гейб не был снобом, он не дружил бы с Себастьяном.

 — Тогда в чем проблема? Чем я настолько тебе не нравлюсь, что ты готова взять на себя всю нашу совместную работу?

Я хмурюсь. Он аристократ, друг Себастьяна, и, я уверена, в каникулы каждое воскресенье обедает с моим так называемым отцом — по-моему, причин достаточно, чтобы держаться от него подальше. Мне не нужны лишние проблемы и поводы для беспокойства. Но я бы не сказала, что у меня к нему личная неприязнь.

 — С чего ты взял, что ты мне не нравишься? Я тебя не знаю, так что мне вообще все равно.

 — Класс, — безрадостно произносит Гейб.

 — Хорошо, давай делать проект вместе, — раздраженно говорю я, чтобы уже закончить этот дурацкий разговор. — Сколько у тебя пар после обеда?

 — Одна.

 — Отлично, у меня тоже. Сможешь прийти в библиотеку?

 — Да, — соглашается он, и по голосу понятно, что весь его энтузиазм я убила.

 — Отлично. Профессор Валентайн, можно мне выйти?

Валентайн смеряет меня неодобрительным взглядом, сообщающим, что я его окончательно достала, но кивает.

Я обхожу Гейба, стараясь его не задеть, и прохожу к двери.

 — А можно мне тоже выйти? — уже в коридоре доносится до меня голос Розы.

 — Нет.

В туалете я мою руки, просто чтобы дать цель своей прогулке, но вообще-то я просто не хотела и дальше разговаривать с Макдугалом. Я снимаю кольцо, помещаю его под струю воды, смывая сок растений, и вспоминаю, как Гейб разделил ингредиенты. Уже второй раз он делает для меня что-то хорошее и огребает ни за что. Раньше я не назвала бы себя неблагодарной, но сейчас мое поведение именно так и выглядит. Видимо, я действительно предвзято к нему отношусь. Надо смотреть на него не как на друга своего врага, а как на напарника по лабораторной — забыть о его круге общения и учитывать только способности к Зельеварению. Я возвращаюсь в кабинет, и до конца урока мы работаем над зельем в профессиональной, вежливой и максимально натянутой обстановке.

После звонка мы с Розой, не сговариваясь, устраиваем шумную и слезную сцену встречи после долгой разлуки. Обычно я не приветствую такое откровенное дурачество, особенно в присутствии преподавателя, но урок оказался слишком стрессовым, так что сейчас мне это и нужно. По дороге до столовой мы обсуждаем задание и планируем возмездие — идеи Розы чересчур кровожадны и абсолютно невыполнимы, так что за благополучие Валентайна я больше не переживаю.

Мальчики уже сидят за столом Нейта, и мы направляемся к ним.

 — Вы не поверите, что сделал этот Валентайн! — вместо приветствия возмущается Роза, кидая рюкзак и занимая место рядом со Скорпиусом.

Я тут же смотрю на преподавательский стол, но Валентайна там, к счастью, нет.

 — Отомстил вам? — предполагает тот.

 — И не только! Он нас рассадил!

 — Вот это трагедия, — Нейтан саркастически качает головой. — И с кем вы теперь сидите?

 — Я — с Арианой, — отвечает Роза.

Нейт круто разворачивается в сторону слизеринского стола, а потом возвращается назад.

 — Удобно, — заключает он. — Как думаешь, сможешь устранить ее перед матчем?

Роза округляет глаза:

 — Ну уж нет, не буду я за тебя грязную работу выполнять! И кстати, Джейд вообще с капитаном сидит, — добавляет она. Я невольно морщусь.

 — Серьезно? Кошмар.

На этот раз тон у Нейтана действительно сочувствующий.

 — Зато тебя даже просить не надо, его ты и так устранишь.

А нет, показалось.

 — Если Джейд отравит Гейбриэла, место капитана может занять Грант, — усмехается Скорпиус.

Нейта передергивает так сильно, что часть тыквенного сока выливается на его жаркое.

 — Я же не предлагал его убить, — буркает он. — А так, отправить в крыло на один вечер.

 — Ну, если это сделает Джейд, Макдугал не переживет.

 — На что это ты намекаешь? — прищуриваюсь я. — Даже если бы я согласилась пойти на такое ради победы Нейтана в квиддиче, а я бы не согласилась, я никогда не стала бы серьезно вредить Макдугалу. То, что я терпеть не могу Эйвери, не значит, что я так же…

 — Нет, я про то, что ты ему нравишься.

 — Что? — Роза резко вскидывает голову. — В каком смысле?

В моей голове крутится тот же вопрос. Я не понимаю, о чем говорит Скорпиус, но мой мозг уже начал искать способ сменить тему или вообще причину уйти. Если он повторит свое предположение, оно тут же станет возможным, а это просто бред. Я не хочу даже на секунду допускать, что это может быть правдой.

 — Ну, конечно, я не имел в виду в прямом смысле «не переживет», но он будет убит горем, — поясняет Малфой, как будто не понимает суть вопроса.

 — Так, шутки в сторону, почему ты сказал, что она ему нравится? — требовательно спрашивает Роза, не оценив его игру.

Я хочу, чтобы в наш стол ударила молния.

 — К слову пришлось, — он пожимает плечами.

 — Откуда ты знаешь, что ему нравится Джейд? — подключается Нейт.

Почему всех вдруг так заинтересовала личная жизнь Макдугала? Еще пять минут назад всем было на него плевать.

 — Не знаю, как вам сказать, ребята, но уже не могу скрывать, — вздыхает Скорпиус. — Я легиллимент.

 — Скорпиус Гиперион Малфой, — звенящим голосом произносит Роза, — давай-ка проясним ситуацию. Ты знал, что Гейбриэл Макдугал влюблен в нашу Джейд, и ничего нам не сказал?

Почему они все говорят об этом так, как будто в этом есть какой-то смысл?

 — Джейд никогда не показывала, что он ей хоть сколько-нибудь интересен, — Малфой пожимает плечами. — Конечно, если бы он думал о ней что-то неподобающее, я бы разобрался, а так эта информация никому не нужна.

 — В смысле «не нужна»? — свирепеет Роза. — Как можно было такое скрывать?

Если разговор перетечет в спор из-за скрытности Скорпиуса, я посчитаю это благоприятным исходом. Может, он расскажет что-нибудь еще, и все забудут про Макдугала. Мне бы самой про это поскорее забыть.

 — Может, мы вернемся к «неподобающим» мыслям? — напоминает Нейт. — Ты уверен, что нам не надо с ним поговорить?

 — Если ты думаешь, что я целыми днями просматриваю чужие фантазии о своих друзьях, то уверяю тебя, у меня есть занятия поинтереснее.

 — Давайте обсудим что-нибудь другое, — прошу я, хотя не рассчитываю, что это сработает.

 — Ой, прости, Джейд, — спохватывается Роза. — Конечно, для тебя эта новость важнее, чем для меня. Что ты об этом думаешь?

 — Я думаю, что хочу спокойно пообедать.

 — По-моему, Гейб — очень даже хороший вариант, — продолжает она. — Если ты захочешь с ним встречаться, я тебя поддержу.

 — Что значит «если она захочет с ним встречаться»? — возмущается Нейт. — Забыла, что он с Эйвери ошивается? Нечего Джейд с ним делать!

 — Не то чтобы меня волнует, с кем будет встречаться Джейд, но Гейб действительно нормальный парень, об этом можно не беспокоиться, — замечает Скорпиус.

 — Как ты можешь говорить, что тебя это не волнует? — спрашивает Роза. — Если бы ты позаботился о том, чтобы проверить Бена заранее, ей бы не пришлось все это пережить!

— Я, пожалуй, пойду, — говорю я, поднимаясь со скамьи. — Все равно вы обсуждаете мою личную жизнь так, как будто меня здесь нет.

Я иду к своему столу, игнорируя крики друзей, и сажусь к ним спиной. К сожалению, я запоздало понимаю, что спиной к столу Хаффлпаффа — это лицом к столу Слизерина. Лили и Зои, как назло, обедают в компании своих тупых подружек, поэтому мне приходится смотреть в свою тарелку.

Оставшиеся полчаса перерыва я провожу в своей комнате и на Историю прихожу ровно со звонком, чтобы у Розы не было времени прицепиться ко мне. Фоссет никак не намекает на нашу встречу в Хогсмиде, но наказывает меня в своей привычной манере — заваливая вопросами. Я этого ожидала и готовилась до трех ночи, так что даже благодарна профессору. Только ее тотальный опрос способен полностью вытеснить из моей головы нежелательные мысли. Пока Фоссет пишет на доске тему лекции, Роза тычет мне в спину еще одной запиской. Я беру ее и не глядя запихиваю в одну из тетрадей в сумке. Не то чтобы я действительно обиделась на ребят, просто временно не хочу с ними разговаривать, поскольку тема для обсуждения у них сейчас одна.

Попытка сбежать сразу после урока не удается, и Роза догоняет меня в коридоре. Она провожает меня до самой библиотеки, извиняясь и обещая больше не говорить о Макдугале, — естественно, выбросить из головы слова Скорпиуса я до встречи не успеваю.

Гейб уже занял один из самых удобных столов и набрал книги, лишив меня возможности еще потянуть время. Он поднимает взгляд, когда я приближаюсь.

 — Привет, — говорю я.

Мы уже здоровались, но я не знаю, что еще можно сказать.

 — Привет, — отвечает он немного настороженно, как будто не знает, какого поведения от меня ждать на этот раз.

Избегая разговоров о Гейбе, я почему-то не понимала, что сам Гейб послужит лучшим напоминанием о себе, чем любые слова моих друзей. Когда он сидит прямо передо мной, я просто не могу не думать о том, что услышала. Это рождает миллион новых вопросов абсолютно против моей воли. Если — если — Гейбриэл правда испытывает ко мне какую-то симпатию, то из-за этого он заступился за меня перед Фабре? Потому что он искренне желал мне помочь — или с расчетом что-то получить в благодарность? Он настоял на совместной работе над проектом, чтобы лучше усвоить материал по Зельям или попытаться меня склеить? Мог ли он заплатить Валентайну, чтобы он пересадил — Господи, что несет мой воспаленный мозг? Это уже чересчур. Остановись. В конце концов, Скорпиус сказал, что Гейб никогда не думал обо мне ничего неподобающего. Возможно, он просто считает меня красивой. Стоит польститься и забыть. Для Макдугала за обеденный перерыв ничего не изменилось, и я должна делать вид, что так и есть. Скорее всего, он не решится мне ничего сказать, и все вернется в привычную колею.

Конечно, если я и дальше буду смотреть на него и молчать, он что-то заподозрит. Так. Зачем мы встретились в библиотеке?

 — Я принесла чистую тетрадь для дневника наблюдений, — говорю я, вытаскивая ее из сумки. — Предлагаю сразу переписать все инструкции и черты развития, а потом уже сравнивать нашу мандрагору с эталонной.

 — Да, хорошо, — соглашается Гейб. — После ужина можно за ней сходить, Лонгботтом должен быть в теплицах до восьми.

 — Не могу, — я мотаю головой. — У меня наказание. Завтра перед обедом?

В данной ситуации разумнее было бы отправить его за мандрагорой одного, но это как-то безответственно. Мало ли кого он выберет.

 — С утра у меня пара, а потом я надеялся доделать Трансфигурацию. После Найтли?

 — У меня наказание, — снова говорю я.

 — Два подряд?

 — Ага, — мрачно подтверждаю я. — Тридцать подряд.

Гейб удивленно поднимает брови.

 — Эм… Извини, что лезу не в свое дело, но… За что?!

 — Да так, нарушили пару правил в День рождения Нейтана. Поэтому Валентайн ко мне и цеплялся. Так что будь поосторожнее, у него к нашей парте сейчас повышенное внимание.

 — После того, что мы сделали на прошлом занятии, у него ко всем повышенное внимание, — он пожимает плечами.

— Не мы, а Роза и Питер, — я говорю это, потому что Макдугал уж точно никакого отношения к розыгрышу не имеет. Он был дурацкий, но вся слава все равно должна принадлежать Розе.

— Но никто не стал их останавливать. К тому же, вдвоем им бы досталось больше, чем всей группе, так что лучше Валентайну ничего не знать.

Господи, а нельзя ему побольше недостатков? Мне все еще нужна правдоподобная причина, чтобы отшить его, если понадобится. Хотя, всегда остается Эйвери. Уж Гейб-то точно знает, какие у нас отношения. А что, если он ничего не предпринял, зная, что Себастьян не одобрит?

Нет. Он ничего не предпринял, потому что нечего предпринимать. Все.

— Ладно, давай завтра после Найтли, — говорю я. — Во второй день можно и опоздать, ребята меня прикроют.

И Гейб будет знать, что я тороплюсь. Идеально.

 — Хорошо.

 — Договорились. Так, у нас, — я смотрю на запястье, — почти два часа. Учитывая, что мы не будем сами их сажать, о подготовке почвы и семян надо написать очень сжато.

 — Да, я уже нашел здесь главу о мандрагорах, — он кивает на учебник по Травологии, который читал до моего прихода.

 — Окей, тогда начинай, а я посмотрю другие, — я беру верхнюю книгу из стопки. — Только раздели тетрадь на две колонки. Нет, подожди. Если их посадили весной, значит, их уже даже пересаживали. Так что сначала пиши нормально, а сравнивать будем, начиная со второго этапа. Знаешь что, ты можешь просто выделить в учебнике все важное, а я перепишу, чтобы был понятный почерк…

Гейб не реагирует на мои слова, и я отрываю взгляд от оглавления. Перед ним лежит моя раскрытая тетрадь. Сначала мне кажется, что он уже что-то в ней написал или что я по ошибке взяла другую, но потом я понимаю, что это. Это записка Розы, которую я даже не свернула, а просто засунула между страниц, чтобы не помять. Я не знаю, что в ней, и даже не хочу знать.

 — Прости, — растерянно произносит Гейб. — Я не сразу понял, что это, и машинально прочитал.

Я очень стараюсь выглядеть невозмутимо, но на самом деле близка к обмороку. Господи, хоть бы Роза не называла его имени!

 — Я не успела ее посмотреть, — сообщаю я, протягивая руку и выхватывая листок из-под его носа, как будто это может меня спасти. — Попасться еще и у Фоссет было бы чересчур на сегодняшний день.

Гейбриэл кивает, избегая моего взгляда. По крайней мере, мне так кажется. Но там просто не может быть ничего плохого или подозрительного. У меня сегодня и так кошмарный день, а я не сделала ничего настолько плохого, чтобы карма взялась за меня по полной. Нарушение школьного устава не должно ее волновать. Так что я зря психую — но надо прочитать быстрее, а то со стороны моя реакция наверняка выглядит странно.

Я делаю глубокий вдох и опускаю глаза.

«Скажу в последний раз — Макдугал классный! Не слушай Нейтана, он просто не может смириться с тем, что в школе есть еще один красавчик-капитан. А отсутствие пятидесяти ревнивых бывших — явное преимущество (если он не держит их трупы в заветной комнате в замке). В общем, если Гейб и правда на тебя запал, я бы дала ему шанс. Это просто мое мнение, а дальше решай сама».

Последние слова я уже едва различаю: глаза заволакивает темная пелена, одновременно перекрывая и доступ кислорода. От сердца будто отливает вся кровь разом, и я жду, что оно вот-вот откажет… Нет. Вообще-то, я на это надеюсь. Но мой организм, конечно, меня подводит — я не только не умираю, но и остаюсь в сознании. Единственное, что мне пока приходит в голову — это делать вид, что я все еще читаю, как будто я не очень умная. Это дает мне немного времени, и я судорожно пытаюсь найти способ сбежать. Гейб явно заметит, если я потянусь в сумку за палочкой, и решит, что я психованная, раньше, чем я его вырублю. Но он наверняка тоже хочет вернуться к прежнему положению дел. Это все еще возможно.

 — Слушай, — я наконец обретаю способность говорить, — не обращай внимания, хорошо? Роза любит строить такие теории обо всех. Конечно, я знаю, что это неправда.

Вот. Надеюсь, он ухватится за этот шанс сейчас, а потом потеряет всякое желание вообще ко мне приближаться.

 — Ну, — Гейб прочищает горло, — не то чтобы это неправда.

Черт, ну вот зачем ты сам роешь себе могилу? Лучше мне вырой. Или Розе — она даже предсмертную записку написала.

 — Ты что, все-таки прячешь трупы своих бывших?

Как я завидую людям, которые умеют естественно обратить все в шутку. Моя же попытка выглядит очень натянутой. Тем не менее, Гейб на мгновение даже улыбается.

 — Нет, я имел в виду другую часть.

 — Понятно.

Мои друзья испортили мне жизнь.

Гейбриэл, очевидно, ждет от меня какой-то более определенной реакции. Я сама ее жду. Но я не знаю, как реагировать. Все должно было быть просто: мы бы общались в рамках учебы и все остальное время держались друг от друга подальше, как представители разных социальных слоев, факультетов и мнений о Себастьяне Эйвери. Но к такому повороту я оказалась не готова. Ну как я могу ему нравиться? Это же… абсолютно ненормально. Противоречие всем законам. Хотя вполне возможно, что он так не думает. Вряд ли ему в детстве говорили, что не все в этом мире работает так, как он хочет.

Тишина затягивается. Я не смогла бы назвать ее более неловкой, чем наш разговор, но она действует мне на нервы, потому что я не знаю, что последует дальше. Интересно, он вообще помнит, что мы пришли учиться?

— Где мы будем держать мандрагору?

— В следующее воскресенье будет поход в Хогсмид…

Отлично, молчание надоело нам обоим одновременно.

 — Да, я видела объявление.

 — Я хотел…

 — Гейб, ты не обязан теперь приглашать меня куда-то, — говорю я.

 — Я знаю, — он пожимает плечами. — Но я все равно бы попытался, просто чуть позже. А раз тема и так поднялась…

 — Она поднялась, потому что мои друзья не уважают частную жизнь других людей, — перебиваю я.

 — Джейд, — он вздыхает, — если ты собираешься мне отказать, я бы предпочел, чтобы ты сделала это сейчас, а не через месяц.

О. Ну вот, отлично, он сам все понимает. Умный мальчик. Сейчас я должна сказать «нет», и он отстанет. Как все адекватно в итоге решилось. Давай. Просто скажи «нет».

 — Если нам поставят «Тролля» за проект по Зельям, я точно никуда с тобой не пойду, так что давай не будем отвлекаться.

Гейб улыбается и подтягивает учебник ближе к тетради.

 — Как скажешь.

Дура! Почему нельзя сразу его отшить? Да, обижать его не хочется, но рано или поздно все равно же придется. А так я просто внушаю ему ложные надежды, что еще хуже. Теоретически, можно просто вести себя так, чтобы ему разонравиться, но моя гордость не позволит мне выставить себя в неподобающем свете.

 — Мандрагора может быть у меня в комнате, — отвечает Гейб на вопрос, о котором я уже забыла.

 — Почему именно у тебя?

Он пожимает плечами.

 — Чтобы она мешала только мне? — предлагает он. — Почему-то я сомневаюсь, что Лили сможет жить с мандрагорой на своем подоконнике.

 — А ей и так придется, у Пейдж тоже будет… А ты сможешь за ней ухаживать?

 — Ну да. Ты можешь приходить и проверять каждый день. Ну или, — он заминается, — я буду выносить ее, и ты будешь проверять.

 — Это похоже на развод, после которого ребенок остался с отцом, — замечаю я.

Гейб смеется, и я запоздало соображаю, что сказала.

 — Значит, мы были женаты и у нас есть ребенок?

Я закатываю глаза.

 — Мы сидели за одной партой и у нас есть противная визжащая мандрагора.

 — Можно дать ей имя.

Я качаю головой.

 — И ты туда же! Роза тоже хотела. Неужели вы считаете, что, если вы назовете мандрагору, вам будет проще ее расчленить, засушить и сварить?

 — Об этом я не подумал, — морщится Гейб. — Мы можем контрабандой вывести ее из замка, а Валентайну сдать корень имбиря.

 — Не забывай, что у нас общая оценка, — предупреждаю я. — Я не готова жертвовать своей успеваемостью ради растения.

Он как будто удивляется моему ответу. Наверное, я не должна была так серьезно реагировать на шутку. По крайней мере, Роза мне часто на это указывает.

 — Тогда лучше все-таки приступить, — говорит он.

У него слишком теплый и мягкий взгляд, и мне это не нравится. Я забираю у него тетрадь и больше не поднимаю глаза.

Я переписываю выделенные предложения из учебников, особо не замечая, как они появляются передо мной. Гейбриэл ищет подходящую информацию в одних книгах и удаляет пометки в других, когда я заканчиваю. Должна признать, с ним действительно удобно работать. Плюс одна причина, по которой отказывать ему будет неприятно.

Когда раздается массовый скрип отодвигаемых стульев, я проверяю время: начался ужин. У нас остается последний этап, и после недолгого спора о том, кто будет это дописывать, Гейб забирает тетрадь себе. Я отдаю ее скрепя сердце, потому что оформила в ней все красиво и аккуратно, да и потакать джентльменским замашкам Магдугала особо не хочется. Но он прав — если там будет только мой почерк, Валентайн усомнится в том, что мы делали это вместе.

Я собираю сумку быстрее, чем когда опаздываю на урок, но Гейб все равно успевает вернуться к нежелательной теме.

 — Ты мне так ничего и не ответила.

Черт. Я вожусь с застежкой молнии, но он меня ждет, видимо, рассчитывая пойти в столовую вместе.

 — Я не думаю, что это хорошая идея, — наконец говорю я, не смотря на его лицо, и отхожу от стола.

 — Хорошо, — соглашается Гейбриэл, и по его голосу трудно что-либо понять. — Но я могу спросить еще кое-что?

 — М?

Мы выходим из библиотеки, но он все еще молчит. Когда я решаюсь на него взглянуть, он выглядит сосредоточенным, как будто пытается сформулировать свой вопрос.

 — Я умею воспринимать слово «нет» и не буду больше тебя беспокоить, — начинает он неуверенным тоном. — Но я просто хочу убедиться. Тебя это не интересует или… Или у тебя есть другие причины мне отказать?

Мне не нужно долго думать, чтобы понять его вопрос. Очевидно, что под «другими причинами» он подразумевает мою вражду с Себастьяном.

Я не могу честно ответить, даже для себя. Пойти на свидание с Гейбриэлом Макдугалом — это просто… противоестественно. Это ненормально, так не должно быть, мне это не нужно. Почему остальные этого не видят? Ладно Гейб, он необъективен. Но мои друзья — зачем Роза и Скорпиус вообще поселили в моей голове эту мысль? Зачем убеждать меня, что Гейб весь такой классный и хороший, как будто из этого может хоть что-то выйти?

 — А какие у меня могут быть причины, чтобы согласиться?

Я уже даже сама не знаю, зачем я это делаю: чтобы снова оттянуть момент отказа или действительно услышать, почему мне стоит согласиться. В конце концов, если я схожу с ним куда-нибудь один раз, никто не умрет, верно? Разве что Себастьян подавится костью от негодования, но это только говорит в пользу Хогсмида.

Вопрос, кажется, застает Гейба врасплох. Но, учитывая, сколько парней пыталось подкатить ко мне после того, что случилось с Беном, очевидно, что у меня не выработалась техника поведения в таких ситуациях.

 — Эм… Потому что я капитан и у меня нет пятидесяти бывших? — цитирует он, благоразумно упустив слово «красавчик». Не то чтобы это неправда, конечно, но от него прозвучало бы не очень. Вот Нейт бы так сказал. Еще один плюс в копилку Гейба, и, может быть, мне все-таки стоит сходить в крыло, потому что я явно нахрен помешалась?!

 — Это была шутка, — неловко добавляет он. Я даже рада, что мы идем по оживленному коридору и вокруг царит гвалт, потому что в тишине этот разговор был бы пыткой.

 — Да, я знаю, — говорю я и улыбаюсь, надеясь сохранить непринужденность разговора, пусть и фальшивую. — Но это не годится. Экзамены за тебя тоже Роза будет сдавать?

Он фыркает и качает головой.

 — Я могу написать целое эссе, если хочешь. С примерами из литературы, своими выводами и так далее.

 — Нет, спасибо.

Хотя, если честно, мне было бы интересно почитать, какие примеры он смог бы привести. Просто как человеку, который интересуется литературой.

 — Но ты дашь мне еще попытку? — спрашивает он уже серьезно.

И я понимаю, что я сама виновата, что не даю ему определенного ответа. Если бы это происходило с другой девушкой, я бы посчитала сразу отступившегося парня размазней или мудаком, заинтересованном в доступном сексе. И почему-то я даже верю, что Гейб закроет тему, если я твердо скажу ему «нет». Но проверять мне не хочется.

 — Ладно.

 — Может, три? По всем правилам.

 — Это по каким? — я поднимаю брови.

 — Ну, сказочным, — произносит он как нечто очевидное.

Да, Гейбриэл похож на человека, который рос на сказках о принцах, трижды сражавшихся с темными волшебниками ради спасения принцессы. Видимо, он понимает, что одной попытки будет недостаточно, но оправдывать это таким глупым способом...

К счастью, мы подходим к дверям в Большой зал, и я бросаю: «Хорошо», прежде чем ускорить шаг и пойти к своему столу. Братство, разумеется, собралось за ним, чтобы мне некуда было бежать на этот раз. Я оглядываю зал в поисках друзей из других факультетов, к которым могла бы присоединиться, но вспоминаю, что у меня их нет. Так вот почему не стоит сразу посылать людей, которые тебя бесят!

Ребята сидят в самом конце стола, подальше от всех. Для нас это обычное дело, но они обсуждают что-то, склонив головы к центру стола. Роза упоминает Хогсмид, когда я громко ставлю сумку на скамью.

 — Твою мать, не пугай так! — вздрогнув, возмущается Нейт.

Я молча набираю себе еду с перенесенных ребятами общих блюд. Мне интересно, кто-нибудь осмелится сказать нам, что мы слишком наглеем? Роза очень громко прочищает горло, и я замечаю, что разговор с моим приходом прекратился.

 — Что? — с нехорошим предчувствием спрашиваю я.

Роза снова показательно кашляет, и Скорпиус закатывает глаза.

 — Прости, Джейд, что мы влезли не в свое дело и обсуждали твою личную жизнь, когда ты этого не хотела, — монотонно сообщает Скорпиус, и Нейтан глупо поддакивает.

— Да все, забейте, — отмахиваюсь я, потому что совершенно не хочу рассказывать, что с обеда положение дел нехило изменилось. Роза будет пищать, Нейт — сыпать угрозами… Нет уж, как-нибудь обойдусь. — О чем говорили?

Они переглядываются.

 — Ну, — начинает Роза, — мы тут обсуждали наше соглашение, пора уже искать способы наполнить Скруджа. Ну, знаешь. Для дела.

Мм, да, припоминаю. Если бы мы тогда были трезвые, меня бы явно насторожил пункт «добыть средства».

 — И какие идеи?

 — Микронаушники, — очень тихо, но с гордостью сообщает Нейт.

 — И что с ними? — не понимаю я.

 — Скоро пробный ЖАБА, а нас с ним дрючат, как с настоящим, — объясняет Роза. — Так что они быстро разойдутся.

 — Ага, только они работать не будут, нам еще и компенсацию придется выплатить, — замечаю я.

 — Я смогу сделать так, чтобы они заработали, — говорит Нейтан. — Ну, я уверен в этом процентов на восемьдесят шесть. Но мы будем их продавать, только если у меня получится.

Это самый бредовый план, который я слышала в своей жизни, включая козни Валентайну.

 — И на какой адрес ты собираешься оформить доставку? Болото в Шотландии? — скептически интересуюсь я.

Он строит обиженное лицо.

 — Ты как будто совсем за идиотов нас держишь.

 — Мы уже все обсудили, я ненадолго выберусь из школы и сама их куплю.

Роза рассказывает мне подробности, и я пытаюсь слушать внимательно, чтобы точно знать, во что собираются ввязаться мои друзья, но в плане, очевидно, найдется сотня изъянов, и исполнять его никто не будет, а я снова сижу лицом к слизеринцам и случайно встречаюсь взглядом с Гейбом. Он улыбается, и я тут же поворачиваю голову чуть левее, как будто смотрела вовсе не на него, а на...

Такой ненависти во взгляде моего дорогого братца я не видела даже в день нашего знакомства в поезде шесть лет назад.

POV Скорпиус Малфой

Все мы погрязли в одном и том же болоте, но некоторые из нас смотрят на звезды.

— Оскар Уайльд

Как магглы обожают фокусы — одну только ловкость рук и обман зрения — я люблю смотреть, как мои друзья пытаются провернуть очередное невыполнимое «дело». Выбраться с завязанными руками из ящика с водой, проглотить шпагу или молниеносно исчезнуть — все это, конечно, очень забавно, но посреди учебного года купить маггловские микронаушники, заставить их связываться в Хогвартсе и убедить студентов магической школы, что это будет работать… Если продавать билеты на это шоу, можно заработать для Скруджа едва ли не больше, чем принесет сама эта афера. Предложить им, что ли?

— Выбраться из Хогвартса — проще простого, — цокает языком Нейтан, — но если тебя поймают, нам припомнят сразу и Хогсмид, и ваш розыгрыш на Зельеварении, а потом еще мой побег из тюрьмы и самоволку в приюте.

— О последнем знает только моя мать, — Роза закатывает глаза и еле слышно добавляет: — Еще б вспомнил, что мы переспали…

Я сдерживаю совсем не джентльменский хмык, но Роза все равно умудряется обратить на меня внимание:

— Твои предложения?

— Другой вариант заработка, — отвечаю я. Она морщится.

— Не принимается. Вы хоть представляете, сколько денег нам нужно на поездку? На то, чтобы обосноваться там и закрепиться? — она обводит нас с Нейтом требовательным взглядом.

Быстро прикинув, я пожимаю плечами.

— Если учесть оформление документов, услуги портала, съем жилья и расходы на первое время, пока не найдем работу, и все это на четверых, выйдет около чет… — начинаю я, но Роза перебивает:

— Дохрена. У нас есть дохрена? У нас нет нихрена! Так что включили свои славные головы и накидали идей, как выскочить из замка незамеченными в выходной день, потому что во время занятий это сделать не удастся.

— Я так и знала, что в вашем плане полно косяков, — мирно вздыхает Джейд, появляясь на пороге Комнаты Х с какой-то склянкой в руках.

— Придумала? — тут же подпрыгивает Роза, высматривая, что принесла Джейд. Та еще пытается сделать вид, что категорически против этой затеи, но мы знаем, что, когда Джейд вот так вздыхает, она уже все решила.

— В «Летнем зале» Эмбер вечно таскала мою расческу без спроса, и у этого наконец-то нашелся плюс, — она поднимает на свет склянку, в которой поблескивает длинный светлый волос. — Можно использовать это для оборотного зелья. У нас же осталось с прошлого раза?

Восторг Розы гаснет на глазах.

— Нет, и я хотела летом сварить новое, но забыла! — она даже постанывает от обиды. — Готовить почти месяц, все пробные экзамены уже закончатся.

— Может, нам просто купить его? — предлагаю я. — В Хогсмиде есть лавки для зельеваров, и наверняка у них найдется Оборотное зелье.

— Мы бедные, — мрачно сообщает Роза, глядя на меня исподлобья. — Не можем тратить деньги на всякую ерунду.

— Давайте стащим у Валентайна? — пожимает плечами Нейт.

— Неплохо, — присоединяюсь я. — Стащим зелье, вылетим из Хогвартса, и деньги нам в общем-то не понадобятся, потому что без школьного диплома не видать нам Американских университетов.

— Ты прав, — признает Нейтан. — Другой план.

— Какой другой? — возмущается Роза. — Мы четвертый день уже обсуждаем эту схему с наушниками, нужно просто взять и сделать это! Валентайн уже ловил вас за территорией…

— И поэтому, кстати, мы наказаны до конца месяца, и в маггловский Лондон идти тебе, — напоминает Джейд.

— …и потому к Валентайну за зельем тоже пойду я, — с нажимом продолжает Роза. — А ты как раз будешь стоять на стреме, — она смотрит на Джейд.

Та вздергивает брови. Не согласится.

— Я? Ты серьезно? После того, как он поймал меня за территорией, потом за чтением твоего письма на уроке, а до этого еще за той дурацкой пенной шуткой?

— Мальчики не ходят на его предмет, — просто отвечает Роза. — Будет более подозрительно, если они будут караулить.

— Роза, да я в глаза ему смотреть не могу! — восклицает Джейд. — Что я ему скажу?

— Что ты пришла узнать про особенности ухода за мандрагорой, а еще можешь пожаловаться, что твой напарник по проекту тебя не устраивает, потому что он ничего не понимает в Зельеварении и Травологии, — Роза говорит это таким будничным тоном, будто это не сиюминутная импровизация. Впрочем, помня их недовольство по поводу пересадки, может, она готовила эту речь задолго до этого момента.

— Валентайн в курсе, что Гейб хорошо знает его предмет, — парирует Джейд, но как-то неуверенно. Потом хмурится, словно вообще не собиралась это говорить. — Он готовится работать в Мунго.

— О, ты начала к нему присматриваться, да? — подскакивает Роза.

— Ты обещала!.. — Джейд морщится.

— Ой, точно. Больше не буду. Но ты… — она многозначительно смотрит на подругу. — Ты мне маякни, если… Не хочешь при свидетелях? Мальчики, мы выйдем на минутку…

Я не выдерживаю и закатываю глаза.

— Что делать с зельем? — медленно и раздельно произношу я, оглядывая друзей, чтобы вернуть их к более насущной проблеме. Хотя мне, вообще-то, любопытно, как Джейд приняла тот факт, что нравится Макдугалу. Это ведь еще один способ войти в окружение младшего Эйвери, хотя, боюсь, именно этого Джейд избегает.

— Джейд? — Роза вопросительно смотрит на нее. — Другого плана у нас нет.

— У нас и этого не было, пока я не пришла, — возражает Джейд. — Давайте подумаем еще. У нас полно времени до пробных.

— Да, но только я не обещаю, что это сработает, — вклинивается Нейтан.

— Ты дал восемьдесят шесть процентов! — напоминает Роза. — Это почти сто.

— Нет, Роза, это не сто, — фыркает он. — И в любом случае, мне нужно время, чтобы все отладить. И чем больше у меня будет времени, тем больше шансов на успех.

— Видишь, Джейд, если мы достанем это зелье и я выберусь из замка на этих выходных, Нейт стопроцентно справится, — замечает Роза.

— Я не даю сто…

— Заткнись, мы в тебя верим.

Все смотрят на Джейд.

— Валентайн меня прикончит, — убито заключает она. — Из нас всех именно я накосячила перед ним больше всего.

— Да, может, вы вообще не столкнетесь, — убеждает Роза. — Это же худший сценарий, а на самом деле, я справлюсь за пару минут. Во время обеда его точно не окажется в подземельях, так что ты просто последишь, чтобы никто посторонний меня не заметил.

— Мы и есть посторонние, — слабо, уже прекратив всяческие сопротивления, отвечает Джейд.

— Мы — нуждающиеся, — Роза пожимает плечами.

— Нуждающиеся, бедные, на плохом счету у половины преподавателей… Кажется, мы еще никогда так плохо не начинали учебный год, — подводит итог Нейтан.

Роза хочет что-то добавить, но ее перебивает школьный колокол, и она только торопливо произносит:

— Быстрее, первая пара кончилась! Сейчас все уйдут на обед — самое время залезть к Валентайну.

— Если бы тебе поручили решать глобальные проблемы, от них не осталось бы и следа к Рождеству, — усмехается Нейт.

— Она придумала бы новые, — чуть улыбаюсь я.

* * *

Профессор Фосетт замечает меня и возвращается обратно в кабинет, хотя уже собиралась на обед — о чем она сразу же извещает меня. Я молчу, не предлагая зайти позже или в другой раз, потому что она все равно заявит, что не будет уделять мне времени потом, раз уж осталась сейчас. Из всех преподавателей она одновременно самый непредсказуемый и логичный человек, но, если достаточно долго общаться с ней, некоторые вещи начинаешь делать автоматически. Например, отвечать, как только она задает вопрос, хотя часто ответ ей не нужен и лучше промолчать. Или прямо заявлять, что ты не знаешь то, о чем она спрашивает, — чего не делает ни один ее студент. Или сразу выдавать полный, развернутый ответ, не ограничиваясь сухими фактами с последней странички учебника, правда сильно умничать тоже не стоит, потому что я как-то попытался, и с того дня она уже не ставила мне ни одной хорошей оценки, если я хоть немного расслаблялся и опускал планку. В общем, с Венди Фосетт необычайно сложно даже мне. Хорошо, что я отказался от Истории магии еще год назад.

— Вот список, я еще вспомнила про одно издание, так что теперь их семнадцать. В принципе, этого хватит, чтобы я не видела тебя еще месяц или два, — она протягивает мне вдвое сложенный пергамент. От Истории Магии я, конечно, отказался, причем по совету самого профессора, а вот Историю права мне еще учить и учить. На профориентации в конце пятого курса, декан посоветовал мне обратиться к Фосетт за консультацией, а та, узнав, что я собираюсь изучать судебное право, вычеркнула меня из своей группы. Она посчитала совершенно бесполезным для меня изучать бесконечные войны, восстания и торговые соглашения — хотя все знают, как она трепетно к ним относится, — и предложила список литературы для самостоятельного изучения. Как только книги по той или иной теме заканчивались, профессор устраивала мне проверку знаний. Я уже на второй такой встрече понял, что ей все это не очень интересно, но мисс Фосетт продолжала терпеливо готовить для меня вопросы и списки и поправлять, когда я — изредка — ошибался в чем-то. В этом году я еще не встречался с ней, и вряд ли обрадовал очередным визитом.

— Спасибо, мой список на лето как раз закончился, — говорю я, пробегаясь глазами по бумаге. Вторую и седьмую книгу отсюда я уже прочел, но говорить об этом лучше не буду.

Мне кажется, что у Фосетт дергается глаз.

— Мм, да? — она хмурится, как будто раздумывает над этой ситуацией, но потом произносит: — Но ближайший месяц у тебя вечернее наказание, так что вряд останется время, чтобы прийти ко мне.

Профессор сохраняет невозмутимость, но я вижу, как она рада такому раскладу. Вспомни она в субботу, что я хожу к ней на дополнительные, наверняка бы поставила отработки на все полгода.

— Да, к сожалению, — соглашаюсь я, убирая список в сумку между учебников. — Зато будет, что почитать.

— Выучить, — поправляет меня Фосетт. — И не сильно торопись, а то что-нибудь пропустишь или не запомнишь…

— Конечно. Спасибо. До свидания.

Я покидаю ее кабинет, и она выходит вслед за мной, тут же обогнав и скрывшись на лестнице. Я едва слышно фыркаю и тоже иду в Большой зал.

На обеде никого нет. Нейтан так и не появляется, а девочки, очевидно, воплощают план Розы. Я почти двадцать минут сижу в метре от Эйвери, но его окклюменция все еще чересчур хороша, чтобы это принесло какую-то пользу. Просто подслушивать его разговоры с друзьями кажется мне глупым, так что я довольно быстро поднимаюсь из-за стола и иду к выходу из зала, когда Себастьян — по какой-то причине — смотрит в мою сторону. Конкретно нам — нечего делить, но в этом коротком взгляде можно прочесть все: от неприязни к Джейд до отчетливых подозрений, что ее друзья тоже всевозможно вредят ему. Если рассматривать именно меня — то до Себастьяна мне есть дело, только пока он владеет информацией о Роберте. И с Джейд это никак не связано, так что, похоже, у него просто паранойя. И еще какая, раз он хранит свои мысли под блоком такой мощности! Что, кстати, в очередной раз доказывает, что тайна там крайне любопытная, если пришлось — и получилось! — освоить окклюменцию такого уровня. Но Эйвери все равно слишком глуп, раз его лицо мгновенно выдает все остальное. Вот бы понять, что именно они так не поделили с Джейд.

У самых дверей зала на меня налетает вихрь по имени Роза и утаскивает в пустой угол в конце коридора, куда уже более спокойно подходит Джейд. Судя по лицу первой, они справились, а вот по второй — слишком большой кровью. Во время бурного пересказа о том, как все удалось провернуть, Джейд молчит и только под конец добавляет:

— С тех пор, как мы открыли дверь в кабинет, тебя не было пятнацать минут. Валентайн бы уже успел выспаться, не то что пообедать.

— После того, как мы забили его кладовку пеной, это не могло быть легко, — возражает Роза. — Чтоб ты понимала, я перепробовала на двери все открывающие заклинания, которые только знаю, пока не заметила, что там вообще нет никакого заклинания. У него на двери магический замок. Пришлось искать ключ, и это смешно, потому что он хранит его в чернильнице, — она поднимает руку, демонстрируя несколько синих пятен. — Так что, когда я нашла его, все пошло быстро.

Сначала я слушаю рассказ не очень внимательно, но после слов Розы о заклинаниях, невольно сосредотачиваюсь. А какую историю мы бы услышали, будь на двери в лаборантскую действительно магия? Кто бы еще, кроме Розы, догадался, что нужен ключ? И вряд ли бы она стала искать его, имея возможность колдовать. Я не имею понятия, почему это происходит, но за все два года, что мы вместе, она ни разу не применила магию. Я заметил не сразу, потому что она все равно продолжает махать палочкой и даже начинает произносить заклинания, но каждый раз находится причина, по которой она не заканчивает колдовство. То ее что-то отвлекает, то она придумывает совсем другое, то просто забывает, что нужно применить магию там, где это автоматически делают даже первокурсники. Сперва мне казалось, что ей так комфортнее, — сидеть в темноте без света, искать нужную тему в учебнике вручную или доставать вещи с верхней полки, становясь на стул, — но потом, когда все сложилось вместе, я понял, что она совсем не применяет магию. И это в Хогвартсе, где волшебники даже зубы чистят с помощью палочки, потому что за стенами замка вынуждены делать все вручную. Это может показаться деталью бунта, который она затеяла пару лет назад, если бы это не усложняло жизнь самой Розе.

Я тут же вспоминаю, как в субботу забрал ее из Сладкого королевства, куда она не смогла попасть. Она сделала вид, что только подошла, а я сделал вид, что поверил, потому что вряд ли наши друзья оказались такими же внимательными, чтобы заподозрить подвох.

— … так что худшее — позади, — заканчивает Роза, глядя на Джейд, и я тоже киваю. — Нужно только решить, сколько наушников нам потребуется.

— Мы же бедные, помнишь? — невесело отвечает Джейд. — Нам нужно совсем немного, да и все равно не факт, что продадим все.

— Продадим, — отмахивается Роза. — Я хочу успеть на обед, ты идешь?

— Нет, — Джейд качает головой. — Меня до сих пор мутит от возможного столкновения с профессором, который меня ненавидит, возле его кабинета, где моя подруга воровала зелье.

— Ты слишком серьезно к этому относишься, — фыркает Роза и, махнув рукой, забегает в Большой зал.

— Сразу на Трансфигурацию? — уточняю я.

— Да, пожалуй. Наконец-то преподаватель, которого я не боюсь.

— Мисс Найтли просто не знает, что мы были в «Бекки и Моргане», — замечаю я. — Думаю, ее посвятили не во все события того вечера.

— Да даже если и посвятили, у тебя все равно есть фотографии, как она танцует на барной стойке, — невозмутимо отвечает Джейд.

Я не могу не улыбнуться.

— Слышала бы тебя Роза.

— Нет, Господи, тогда она будет знать, что хоть в какой-то момент ее проделок я одобряю, — Джейд смеется, округлив глаза. — Должен же кто-то из нас быть взрослым.

— Резонно.

Пару минут мы идем в молчании, но потом Джейд собирается что-то сказать, и я перебиваю ее:

— Можно я попро…

— Я хотел из…

— Ты первый, — улыбается Джейд.

— Нет, прости, что перебил, — начинаю я, тут же злясь на себя за эту манипуляцию. Джейд же мой друг. — Продолжай.

— Нет уж, — усмехается она. — Я вообще не уверена, что хочу это произносить.

— Ладно, — я соглашаюсь. — Но я просто хотел извиниться за то, что рассказал про Макдугала при всех. Роза, конечно, потом внятно объяснила, почему этого делать не стоило… Но это было некрасиво. Извини. В следующий раз я скажу тебе лично.

По лицу Джейд сложно что-то понять, даже когда она начинает говорить.

— Я… Да. Это все не очень приятно получилось, — она сглатывает. — На самом деле, я хотела попросить о том же. Ну, то есть, не в смысле, сразу докладывать мне, кто и что обо мне подумал, просто…

— Я понял.

— Сомневаюсь, что так думает кто-то, кроме Макдугала, да и он сам непонятно с чего это взял, но, в общем, да. Спасибо, — Джейд выдыхает. — А ты всем в голову…

— Я бы не был так уве… — на этот раз это выходит случайно, и я вовсе не собираюсь ее перебивать, а потом момент действительно оказывается неловкий. — Мм… нет. Я не всем в голову залезаю.

— Извини, это было грубо, — смущается Джейд. — Хотя, если честно, странно все это… Просто это странно.

Я киваю, не придумав нормального ответа. Странно — самое мягкое слово, которое можно придумать для легиллименции в том объеме, в котором я ее использую. Конечно, не постоянно, и, разумеется, не на всех, но даже единичный случай выглядит аморально и неприемлемо, это ведь чужие мысли. Я знаю. Только, когда расширяешь границы дозволенного, их трудно сдвинуть обратно. Я даже не смог удержать себя от того, чтобы вывести Джейд на этот разговор о Макдугале, хоть как-то связанном с Себастьяном.

— У вас с Макдугалом теперь совместный проект на Зельеварении?

Джейд морщится, видимо, потому что недовольна выбором напарника, но она отвечает иначе:

— Мы должны будем целый месяц растить мандрагору. Сегодня я могу опоздать на отработки, потому что нужно выбрать какую-нибудь наименее визгливую и наиболее симпатичную.

— О, — я хмыкаю. — Удачи. По крайней мере, это продлится всего месяц.

— Месяц отработок в библиотеке и ухода за мандрагорой в компании парня, который вбил себе в голову, что я ему нравлюсь. Одной только удачей я не выживу, — усмехается Джейд.

— Ну, Гейбриэл, кажется, адекватный. По крайней мере, в мыслях. Это редкость, — замечаю я.

Джейд коротко смеется.

— Я собиралась сделать всю работу сама, потому что не могу еще раз облажаться перед Валентайном. Роза бы предложила выжить его с этого поста, чтобы мне легче жилось, но максимум, что нам светит — в следующем году его здесь не будет. Но и нас тоже, так что придется восстанавливать свою репутацию.

Заметив, что разговор сворачивает в другую сторону, я возвращаю его на место.

— Вряд ли бы он упустил шанс проводить с тобой больше времени. Учитывая, что за шесть лет его было совсем немного.

Джейд, кажется, в легком осадке от моих слов. Я негромко кашляю, надеясь, что она придет в себя, но она трясет головой и снова смотрит на меня лишь через несколько секунд.

— Сколько?

— Эм, шесть лет, — повторяю я.

— Ясно, — помедлив, Джейд кивает. — А ты когда узнал?

— В августе, кажется, — вспоминаю я. — Не то что бы я тоже хранил этот секрет шесть лет.

Она снова кивает.

— Джейд, ты как-то слишком загоняешься по этому поводу, — я усмехаюсь, но, похоже, я слишком надавил или просто это такая щепетильная тема, когда девочки теряют голову, или…

— Нет, — быстро отвечает Джейд. — Я просто не думала, что так долго. Ну, вроде как… все это время кто-то смотрел на меня, а я не знала.

— Жутковато? — я пытаюсь все исправить шуткой, но она только слабо улыбается.

— Не то что бы… Это же не маньяк шесть лет вынашивал план… Он же не маньяк, да? — Джейд смотрит на меня с чуть натянутой улыбкой.

— Нет, — твердо произношу я.

— А ты, похоже, знатно покопался в его голове, да? — спрашивает Джейд, и мы останавливаемся перед кабинетом Трансфигурации.

— Зато знаю, с кем тебе целый месяц растить мандрагору, — я пожимаю плечами.

— Ну, теперь мне придется самой это узнать, ты ведь больше не можешь читать его мысли. У нас даже есть законный документ, который запрещает тебе это делать.

— Что? Ты о чем?

— Роза заставила нас подписать. Тебе там запрещено в головы к нашим избранникам лезть, — немного рассеянно напоминает Джейд, пристально глядя куда-то мне за спину.

— К избранникам? — невозмутимо уточняю я. Ее внимание тут же возвращается ко мне. Она сощуривается.

— Это не моя формулировка.

— Но ты сама так сказала.

Мы долго и молча переглядываемся, из чего сложно что-то понять, потому что обычно в этот момент я уже прочел все мысли собеседника. Но Джейд вздергивает брови, как будто сама прочитала меня, и произносит:

— Мы закроем эту тему прямо сейчас.

— Как скажешь, — я улыбаюсь, и глаза Джейд сами собой закатываются. — Но, если тебе интересно, прямо сейчас Макдугал тебя ревнует.

— Что? — она хмурится, смотрит по сторонам и поспешно поворачивается обратно ко мне. — Мог бы просто сказать, что он здесь.

— Это не так интересно. И, на самом деле, он делает это почти всегда, когда ты обнимаешь Нейтана.

На лице Джейд проступает едва заметный румянец.

— У вас что, нет никаких негласных мужских кодексов? Типа не выдавать другого парня или… я не знаю… — она делает неловкий взмах руками, избегая прямого взгляда, а потом долго и бесполезно поправляет волосы.

Есть, наверное. Только тут речь о том, чтобы через Макдугала подобраться к Эйвери и вызволить отца из тюрьмы. Если для этого придется показать всем личный дневник Гейбриэла, он уже завтра будет в школьной газете. Хотя вряд ли у него есть. Был бы у Себастьяна… Должен ведь существовать способ забраться к нему в голову? Какой-то обходной путь или лазейка… И если мой собственный мозг уже взрывается от поиска вариантов, как это осуществить, вряд ли что-то получится у Лили Поттер. Тайны, которые охраняются так тщательно, нельзя услышать от школьных сплетниц, которыми она заправляет. Хотя прошлое Эрика Меттьюза она могла бы узнать и сама. Мне хватило нескольких минут на общем занятии, чтобы записать три женских имени, а потом еще четверть часа, чтобы выяснить причины расставания и то, что одна из них была магглой, вторая уже закончила Хогвартс, а третья сейчас учится на шестом курсе Хаффлпафа. Это могут быть самые бесцельно потраченные двадцать минут в моей жизни, но если существует малейший шанс, что в ответ Поттер расскажет мне что-то хоть немного занятное о Себастьяне Эйвери, то я потрачу еще столько же после Трансфигурации, чтобы поговорить с той шестикурсницей лично. Хотя единственное, к чему это приведет, так это к тому, что Лили Поттер отстанет от меня и перестанет строить грандиозные планы на привлечение меня к своей школьной агитации за Королеву. В ту короткую встречу в библиотеке я успел узнать все, что она так хочет от меня получить, — и даже какой ценой! — так что подыграть ей, с возможной пользой для меня, было проще простого. Разве что я так и не понял, зачем Поттер все это нужно. Зачем она так рвется влиять на всех, создает образ сахарно-милой девушки, когда вокруг нее плавают такие пиявки, как Айви и Гвендолин. Будь она на самом деле той, кем хочет казаться, ее сожрали бы собственные подружки. Просто как слабейшую. Внутри Лили должен быть стальной стержень, чтобы оставаться живой в том болоте, куда она залезла.

К заметному облегчению Джейд, мисс Найтли приходит раньше звонка и запускает нас в аудиторию, так что разговор не продолжается. У Нейта, видимо, дела, или он обедает вместе с Розой, так что мы занимаем первую парту, которую он так ненавидит. По этой причине ребята никогда не садятся вместе: у Джейд плохое зрение, у Нейтана — дисциплина, и обычно я вынужден выбирать, но сегодня я еще надеюсь вывести Джейд на мысли о Макдугале. Что-то мне подсказывает, что это направление удачное.

Мисс Найтли явно не помнит самых интересных подробностей прошлой субботы, потому что ни каверзных вопросов, ни дополнительных заданий, ни просто косых взглядов мы не зарабатываем. Нейт, привычно оставшийся где-то на последней парте, тоже ведет себя довольно тихо, хотя обычно в его сторону летят замечания. Когда урок заканчивается и все идут на выход, он продолжает что-то сосредоточенно записывать на последней странице тетради.

— Видела бы Роза твое усердие, — говорю я, разобрав в резких каракулях зарисовку микронаушника.

— Роза — тиран, — растягивая слова, чтобы не потерять записываемую мысль, Нейтан ставит точку и быстро собирает вещи. — Заставила меня пообещать, что к вечеру я придумаю, как это сделать.

— Как? — усмехаюсь я. — Тебе же не с чем работать, наушников нет.

— Не знаю, — он пожимает плечами. — Но мотивировать она умеет.

— Не хочу знать, каким образом, — негромко отмечает Джейд. Нейтан довольно фыркает.

— А то ты Розу не знаешь.

— Думала, что знаю, — она пожимает плечами.

Не продолжая разговор, мы выходим из кабинета, сворачиваем к лестнице и смешиваемся с толпой студентов. Это было последнее занятие, так что теперь все следуют в гостиные, и у нас тоже есть немного времени перед наказанием. Не будь это разбор старого библиотечного сектора, был бы смысл прийти пораньше, чтобы закончить за одну неделю вместо четырех. Но так как задание скорее поучительное, чем важное, да и бардака в библиотеке хватит на целые поколения провинившихся, нужно относиться к этому, как к вынужденной трате времени. Хотя и немного обидно, что мы не успели как следует отпраздновать в субботу. Ну, чтобы товар и цена хоть как-то уравновесились.

На лестнице не протолкнуться, но мы с успехом справляемся — особенно Нейт, успевающий не только пробивать дорогу вперед, но и клеить встречных девушек. Джейд, молча следующая за ним по уже проторенному пути, впервые не отпускает никаких замечаний на этот счет. Я и сам едва ли обращаю на толкотню внимание, но краем глаза замечаю знакомое лицо и возвращаюсь к нему вновь. Это та самая бывшая Эрика Меттьюза — Эмма. Кажется, она ничуть не изменилась с того момента, как они расстались. Или просто образы в его голове так смешались, что границы прошлого и настоящего совсем размылись. В любом случае, лучше узнать у нее, не было ли в их отношениях чего-то любопытного. Хотя мне, на самом деле, ничуть не интересно. Чувствую, что Лили Поттер просто обойдется мне в двадцать пять минут, потраченных впустую, и никакой пользы все эти игры не принесут. Но, по крайней мере, это всего двадцать пять минут. Даже полчаса были бы уже сомнительным вложением.

— Встретимся в библиотеке, — бросаю я вслед друзьям, но Нейтан уже пробился в девичьи сердца, так что не слышит, а Джейд оглядывается и поднимает ладонь, прощаясь. Что, до сих пор думает о Макдугале? Было бы тревожно, не будь мне это на руку. Разумеется, если это будет сильно ее беспокоить, ему придется отвалить, а мне — придумать новый план. Хорошо бы до этого не дошло.

Я иду за Эммой, которая, на удачу, возвращается в гостиную без сопровождения, и вскоре окликаю ее, чтобы не перепугать. Вдруг, подумает, что преследую. В головы девчонок я вообще стараюсь не лезть — там можно много нового узнать не только о себе, но и об окружающем мире. Причем очень часто то, что ты знать не хотел.

— Эмма?

Девушка оборачивается, и любопытство на ее лице быстро сменяется удивлением. Она молчит целых десять секунд, а потом неуверенно открывает рот:

— Привет. Малфой.

Я киваю.

— Хотел спросить у тебя кое-что, — как только могу мягко произношу я, потому что напряжение так и висит в воздухе. Мгновенно посерьезнев, девушка кивает, не сводя с меня опасливого взгляда. — У тебя есть парень?

Ее глаза становятся размером с галлеон, когда до нее доходит смысл моего вопроса. Она замирает, будто под Конфундусом, а потом медленно, едва ли осознавая, что делает, качает головой. Но здесь мне уже все равно — теперь в ее памяти все как на поверхности: вот последнее неудачное свидание, короткий флирт на вечеринке по случаю… дня рождения Нейтана… О, а вот и сам Нейтан… Неужели?.. А нет, просто загляделась пару раз… Вот последние отношения — и на этот раз удача — с Эриком Меттьюзом. Повезло, что они быстро закончились, потому что смотреть эту романтическую мелодраму дольше минуты — выше моих сил. Вот Розе бы понравилось. Пожалуй, узнай она о такой возможности развлекаться без телевизора и сериалов, которые доступны ей только на Лиссон-гров, она бы загорелась идеей изучить окклюменцию. И это был бы самый неожиданный и глупый способ ее применения за всю историю. Хотя, такая история, как у Эммы и Эрика наверняка бы оставила ее равнодушной, как и меня.

— А что? — кажется, Эмма находит в себе смелость задать этот вопрос, но тут же пугается, что озвучила его, потому что поспешно начинает искать что-то в сумке. Еще не успев покинуть ее голову, я — к некоторому удивлению — наблюдаю как я, собственной персоной, приглашаю пуффендуйку на свидание, при этом почему-то улыбаясь так, будто мое тело захватил Нейтан. На мгновение на моем лице даже проступают его черты, но я успеваю отстраниться быстрее, чем заканчивается эта странная фантазия. Надеюсь, мне удалось скрыть ужас, потому что это уже слишком. Нет, с чтением девушек надо завязывать. Даже Нейтан бы поостерегся им улыбаться, знай, что они себе в этот момент представляют.

— Кхм, — я откашливаюсь. — Ничего. Просто мой друг интересовался.

И ухожу так быстро, чтобы не возникло ни малейшего соблазна подсмотреть картинку, возникшую у нее в голове после этих слов.

Завернув обратно к лестнице, я неожиданно с кем-то сталкиваюсь и, уже собираясь извиниться, узнаю Гвендолин Эджком. Ну и за кем она следит на этот раз? Проверяет, работаю ли я над заданием Лили? Нет, она же не знает, о заинтересованности Лили в отношениях Хэдлунд и Меттьюза. Вернее, незаинтересованности.

— Извини, — произношу я, спускаясь на пролет ниже и выкидывая Эджком из головы. На нее и минуту тратить жалко.

Пока я выкладываю учебники и конспекты на полку в своей спальне, прилетает сова. Раньше я ее не видел, так что понять, от кого она, не могу. Надеясь однако, что это новости от Страйкера, я быстро открываю конверт и с непривычным разочарованием, от которого мне даже становится не по себе, узнаю почерк бабушки.

Тем не менее, письмо я читаю внимательно, хоть и довольно безучастно. Может быть, дело в том, что начинается оно с рассказа о делах дедушки и о последнем ужине с четой Забини, но когда становятся ясны истинные намерения Хелен, во мне уже ничего не екает. Я пробегаю глазами ее слова сожаления, извинения и обиды: она извивается в них, юля и лебезя, стирая сам смысл своей вины. Говорит, что поступала правильно, оберегала меня и защищала от непутевой дочери, что она была честна со мной всегда, когда это было действительно необходимо и что я должен быть благодарен за это. Мои слова даже не складываются в предложения, чтобы я мог записать их, решившись отправить ответ. Я просто не могу выразить свое понимание ситуации и — тем не менее — отвращение, которое я испытываю к этой женщине. И то, что всего одна ошибка — длиной в четырнадцать лет — смогла перечеркнуть все хорошее, что сделала для меня Хелен, заставляет меня презирать уже самого себя. Я сжимаю письмо в кулаке, не в силах ни скомкать его окончательно, ни разжать пальцы. Смотрю в одну точку, пытаясь перебороть эту подступающую тошноту, а потом запихиваю бумагу в ящик тумбочки, так резко выдернув его, что приходится повозиться с тем, чтобы задвинуть его обратно. Когдя я, наконец, остываю и понимаю, что волшебная палочка решила бы это за пару секунд, я снова вспоминаю Розу. Возможно, она просто выпускает пар таким образом. Делая что-то пустое и монотонное, забивая голову дурацким алгоритмом, который вытесняет остальное. Возможно, и ее терзает что-то, от чего никак не избавиться. Но мысль о том, чтобы узнать, так ли это, я задвигаю с силой, с которой задвинул на место чертов ящик.

Не хочу я знать все о своих близких. После этого они, как ни странно, перестают быть мне близки.

Идея монотонной работы кажется все более привлекательной, когда я переступаю порог библиотеки на полтора часа раньше отработок. Мысль о том, что друзья придут сюда еще не скоро тоже приносит некое удовлетворение, хотя я и не смог остаться в комнате наедине с письмом. Запертое в ящике, оно все равно кричало мне и призывало к ответу, которого я дать не мог. Никакой не мог — ни хороший, ни плохой. Поэтому я тщательнее обычного запер свою спальню и направился сюда, где между стеллажей и старых книг я смогу отключиться и прийти в норму еще до появления ребят.

И логика срабатывает: едва увидев эти горы макулатуры, я выдыхаю и принимаюсь за работу. В первый день мы, наверное, еще рассчитывали разделаться с наказанием пораньше, но когда сообразили, что преподавателям важен мучительный процесс, а вовсе не результат, активная деятельность стала начинаться только после стука каблуков библиотекарши. Сейчас, расслышав ее шаги, мне даже не приходится притворяться.

Она откашливается, и я, помедлив, чтобы заставить полку до конца, оглядываюсь. А, это Лили Поттер.

— Здравствуй, — произносит она, так и не дождавшись от меня первого слова.

— Привет, — я возвращаюсь к уборке.

— Как успехи? — у нее на лице застыло странное выражение, и, чтобы его различить, мне приходится снова обернуться к ней. Нервозность.

— Как видишь.

— Я имела в виду наш договор, — поясняет Лили, немного натянуто улыбаясь.

— Ты же назначила встречу на пятницу, — напоминаю я.

Она пожимает плечами.

— А ты предложил встретиться через день.

Я только вопросительно вздергиваю брови, не удосуживаясь ответить.

— Я решила, что нет смысла тянуть, если, конечно, ты что-нибудь узнал.

— Допустим, — я беру в руки очередной том по истории. Кажется, в списке профессора Фосетт он был, надо отложить себе.

— Это значит «да»? — теперь я различаю недовольство.

— Да, — прямо отвечаю я. — Но я уступаю тебе право высказаться первой.

Поттер сощуривается, умудряясь сохранить вполне благожелательное выражение лица, а потом и вовсе расплывается в сладкой улыбочке:

— Хорошо. Себастьян Эйвери происходит из древнего магического рода, который существует уже семнадцать веков, — начинает рапортовать Лили, но быстро сдувается и добавляет уже с насмешкой: — Но это ты и без меня знаешь, полагаю. У него есть всего двое близких людей: это друг Гейбриэл Макдугал и невеста Элеонора Забини, с которой они встречаются с тринадцати лет. В августе он сделал ей предложение в ее День рождения…

Ее речь утомляет меня. Если бы я хотел услышать пересказ школьных сплетен, мог бы обратиться напрямую к источнику, к Эджком. Впрочем, я и не рассчитывал, что Лили внезапно откроет мне глаза на то, что я раньше не замечал: просто это показалось еще одним шансом узнать что-то новое. Не вышло.

— … и ужинали в «Летнем зале», когда и произошла ссора с Джейд, — продолжает Лили как по учебнику. Помнится, на Истории с Фосетт на пятом курсе она отвечала так же.

— Это я тоже знаю без тебя, — не выдержав, перебиваю я и возвращаюсь к расстановке книг. — Что-то существенное есть?

Лили безразлично поводит плечами и проверяет алый маникюр.

— Ну, если ты знаешь, почему она выплеснула шампанское Себастьяну прямо в лицо, то нет.

— А ты знаешь? — спрашиваю я прежде, чем успеваю остановить себя. Лили бросает на меня взгляд, улыбается краем губ на учебник, который я не донес до полки, и молчит. Я выжидающе смотрю ей в глаза. Ну же.

— Допустим, — ее наживка клюнула, она видит, что я попался, и, хотя это на самом деле так, я все равно получу от этого разговора куда больше, чем она думает. Я открываю рот, чтобы задать какой-то наводящий вопрос и залезть в ее голову, но Лили продолжает: — Допустим, я знаю кое-что еще. Возможно, даже об этом. Но я пока не услышала от тебя и слова на интересующую меня тему.

Я дергаю головой, едва не сказав ей, что это подождет, но Лили смотрит так непреклонно, что я хмурюсь и равнодушно начинаю:

— У Меттьюза было три бывших девушки: Хлоя МакГиз, соседская маггла, с которой он дружил с пеленок, Джессика Майерс, которая закончила школу в прошлом году, и Эмма Купер, шестикурсница-пуффендуйка. С первыми разошелся из-за разных планов на будущее, а с Эммой, потому что она слишком влюбчивая.

Я чувствую себя — как говорит Роза — одним из миньонов Лили: выкладываю информацию взмен на косточку и улыбку. Становится противно, но все может исправить продолжение истории о Джейд и Себастьяне, если, конечно, Поттер не развела меня на слабо. Будто прочитав это по моему лицу, Лили благодушно улыбается и складывает перед собой руки, потерев одна о другую. Я напряженно и спокойно жду ответа.

— Элеонора потеряла любимую сережку, — Мерлин, ну я же просил по существу, — и Себастьян попросил Гейбриэла помочь ей в поисках. Успехом они не увенчались, а когда ребята вернулись в зал, Джейд и Себастьян уже вовсю ссорились. Она окатила его шампанским и сказала, чтобы он не смел так отзываться о ее матери. Что вообще Себастьян мог знать о матери Джейд? Но, если вспомнить, что ребята поссорились еще в Хогвартс-Экспрессе на первом курсе, возможно, они были знакомы и до этого, — Лили делает паузу, смотря в сторону, а потом продолжает совсем другим тоном: — Самый логичный вариант — через родителей. Это объясняет, откуда Себастьян знает что-то о миссис Саммерс, но не объясняет, почему не слишком хорошо к ней относится. Возможно, не поладили как раз их родители, а дети просто бездумно переняли эту вражду. Так что есть шанс, — помолчав, добавляет Лили, — что делить им нечего, и это не конфликт, а всего лишь его отраженный свет.

Повисает пауза, но Поттер как будто задумалась сама, чтобы ждать какой-то реакции на свои слова, а мне и самому есть, что обдумать. Половина сказанного — не информация даже, а домыслы Лили, но домыслы в какой-то степени верные. По крайней мере, мне они тоже кажутся логичными. Итак, если дело вовсе не в Джейд и Себастьяне, но в Саммерсах и Эйвери, что я знаю об этой стороне? Об Эйвери — все, что только было возможно узнать, даже больше, чем смогла бы раздобыть целая армия для Лили, но вот родители Джейд… Мириам Саммерс…

Я сразу впадаю в ступор. Мириам Саммерс. Жена… некоего Саммерса? Или его вдова? Я никогда не слышал от Джейд ничего о ее отце. Был ли он вообще в ее жизни? Что она сама о нем знает? Носил ли он ту же фамилию, или это девичья фамилия Мириам? Мерлин, да здесь же целая пропасть того, о чем я никогда не думал. Если предположить, что догадка верная, и дело в конфликте родителей, то я просто обязан узнать все о Саммерсах. Хотя Мириам — магглорожденная волшебница, да еще и на восемь лет младше обоих Эйвери, а вот отец Джейд вполне мог учиться в одно время с ними. Да здесь в принципе тысяча вариантов развития событий, которые могли привести не только к вражде между родителями Себастьяна и Джейд, но и даже — каким-то образом — к моему отцу. Суд над ним случился куда раньше, чем все мы пошли в школу, как и ссора Эйвери и Саммерса. Если хотя бы одна ниточка из этого клубка окажется нужной…

— Благодарю, — сосредоточившись на Лили, отвечаю я и легко киваю. — Информация любопытная. На этом все, я полагаю?

Имея в виду, что ей больше нечего мне рассказать, я неожиданно натыкаюсь на прохладный прищур и поджатые губы.

— Ну да. Видимо, все, — едва раскрывая рот, произносит Лили. — Я узнала, что хотела.

Вполне довольный результатом, я не понимаю, что так не понравилось Поттер, и решаю уточнить:

— Да, о Хедлунд можешь не беспокоиться: Меттьюз вполне неплохой парень.

Лили высоко поднимает брови, как будто я сморозил очевидную глупость.

— Я хотела сказать, что наш разговор окончен, потому что тебе больше нечего мне предложить.

Я хмурюсь.

— Я узнал, что ты хотела.

— Нет, ты узнал то, что могла бы принести на хвосте Гвен, да еще и в два раза быстрее, — как будто огрызается она, но мгновенно — так что я даже удивляюсь — берет себя в руки и продолжает: — Я надеялась на взаимовыгодное сотрудничество. И я рассчитывала… на большее.

Лили вздыхает и поправляет сумку на локте.

— Пока, Малфой, — и скрывается за стеллажем.

— Стой, — я снова говорю прежде, чем успеваю подумать. Стук каблуков замолкает, но Лили не возвращается. Я оставляю книги, которые все это время держал в руках, и иду к ней. — Я рассказал тебе об этих отношениях все, что только стоило внимания, — четко и медленно говорю я, когда она переводит на меня взгляд. — Если тебе все равно, что было на самом деле, а нужно только подтверждение твоих фантазий, ты обратилась не по адресу.

— Да. Я знаю, что обратилась не по адресу, — отмахивается Лили, словно расстроенная чем-то. — Извини, что отняла твое время. Надеюсь, моя информация была полезной. Удачи.

Мне надо просто дождаться, пока она уйдет, и продолжить размышления над загадкой Эйвери, но от слов Лили мне становится неприятно. Это ее проблема и ее загон, что ей хочется подвоха в отношениях подруги, но теперь виноватым как будто оказался я. Поттер пора поставить на место.

— Кем ты меня видишь, Поттер? Я похож на твоего мальчика на побегушках? Мне не интересна ни твоя школьная карьера, ни репутация так называемой Королевы… Ты сама пришла. Что-то напридумывала о Меттьюзе и обо мне, и вдруг пришло разочарование.

Лили как будто соглашается, опуская голову, но потом снова вздергивает подбородок и хмыкает.

— Я всего лишь предложила выгодный союз. Ты — мне, я — тебе. Что я при этом думаю — тебя на касается, — железным голосом заканчивает она, и я не возражаю. — По итогу ты оказался в выигрыше, а я впустую потратила время. Нам все еще есть, о чем говорить?

— Таков был твой вопрос, — повторяю я. — Я узнал то, о чем ты спрашивала. Не моя проблема, что Меттьюз чист. Может, ты привыкла получать только слухи и пару сплетен сверху, но тогда тебе стоит продолжить общение со своими подружками.

На лице Лили сменяется столько эмоций, но ни одна из них не проступает полностью, так что я даже не могу понять, о чем она думает. А прибегать к окклюменции не хочу, потому что — с одной стороны — ее мысли не так интересны, а с другой… почему-то мне хватает того, что она говорит. Да и снова лезть в это девчачье болото не стоит.

— Предположим, — не слишком уверенно начинает Лили, — что тебе просто не повезло. Может, попроси я о чем-то более сложном…

Я киваю.

— Наверное, мы еще можем быть друг другу полезны… — задумчиво продолжает Лили.

— Но мы в расчете, — холодно напоминаю я, чтобы она не вздумала мной манипулировать. Я бы подумал, что это невозможно, но умудрилась же Поттер внушить мне чувство вины?

— Конечно, — Лили смотрит на меня абсолютно серьезно. — И, помня об этом, ты уже не можешь заявлять, что я не могу помочь тебе там, где ты зашел в тупик.

Я смотрю на нее, тщательно скрывая испытываемое недоверие. Да ладно, это просто пальцем в небо. Или она догадалась, потому что я решился спросить об Эйвери у нее. В любом случае, она думает, что дело в Джейд. Хорошая теория, нужно уверить Поттер, что так и есть.

— Свежий взгляд никогда не бывает лишним, — я пожимаю плечами.

— Ну, что касается студентов Хогвартса, мой взгляд в сто раз лучше любого свежего, — расплывается в улыбке Лили.

Я не отвечаю, внимательно глядя на нее. Забавная самоуверенность. Неординарная дружелюбность. Странная эта Лили Поттер. Но пригодиться может.

— Но давай убедимся, что школьные слухи — не вершина наших возможностей, — предлагает она. «Твоих возможностей» — явственно различаю я ее мысль, то ли случайно заглянув в ее голову, то ли прочитав по этой вежливой улыбке.

— Хорошо, — соглашаюсь я. На этот раз речь идет не о пользе, а о репутации. Не то что бы я так цеплялся за репутацию человека, с которым не стоит связываться… Но приятно же.

— В Хогвартсе, правда, никого, кроме студентов нет, но преподаватели тоже сойдут, — явно прикидывает Лили. Ну или очень удачно притворяется, что это импровизация. Почему-то я не могу различить. — Скажем, деканы?

— Деканы? — я хмурюсь. Они-то чем ей сдались?

— Нуу, да, — она как будто смущается. — Определим каждому по декану и узнаем…

— Чур не Венди! — быстро открещиваюсь я, и Лили, раскрыв рот лишь секунду позже, вторит:

— Но не Венди! — и смеется.

Я улыбаюсь краем губ. Лили в замешательстве смотрит на меня, явно собирась что-то сказать, но не произносит ни слова.

— Тогда предлагаю взять наших деканов, поскольку профессор Лонгботтом — друг моей семьи.

— Смолвуд и Кеннингем? — уточняю я. — И в чем задача?

— Мм, — Лили раздумывает несколько секунд, покусав губы. — Скажем, узнать о них что-то неизвестное. А там посмотрим.

Мысленно фыркнув на это «там посмотрим», я просто киваю.

— А в чем итог? — все же решаю уточнить я.

— Может, мы покажем, насколько способные, и логично будет сотрудничать, — прямо отвечает Лили. — В конце концов, Поттер в друзьях еще никому не помешал.

Она лукаво улыбается.

— О Малфое в друзьях такого не скажешь, — предупреждаю я. Хотя вообще-то я никогда не собирался дружить ни с одним Поттером.

Неопределенно поведя плечами и загадочно улыбнувшись, Лили прощается:

— Увидимся… когда увидимся. Найди меня, если узнаешь что-то интересное. Удачи! — и окончательно выходит из библиотеки.

Но остаться наедине со своими мыслями я не успеваю, потому что приходит Нейтан. В общем-то, так даже лучше.

— Есть разговор, — начинаю я, едва он присаживается на неразобранную стопку книг и вздыхает.

— Валяй, — Нейт рассеянно кивает.

— Это касается Джейд.

Он хмурится на мгновение, но потом успокаивается.

— Да? А что с ней?

— Ты ничего не знаешь о ее отце? — тихо спрашиваю я, опасаясь, что если пришел Нейтан, девочки тоже на подходе.

Он собирается отмахнуться, потом открывает рот, чтобы ответить, но вместо этого очень подозрительно на меня смотрит. Я невозмутимо смотрю в ответ.

— Это… мутная история, — неохотно признается Нейт. — Настолько, что я даже не знаю подробностей. Просто был какой-то чувак, а потом сплыл. Джейд он не воспитывал, только мать. Больше сказать нечего.

— Саммерс — его фамилия?

— Нет, кажется, это девичья фамилия ее матери. Она никогда не была замужем. Зачем тебе это? — морщится он.

Я задумываюсь перед ответом, а потом и вовсе выдерживаю паузу.

— Пытаюсь понять, что у нее за конфликт с Эйвери.

Если уж врешь, ври всем одинаково.

Нейтан мрачнеет.

— Он ублюдок. Вот и весь конфликт, — подводит черту он.

Я молча соглашаюсь и не продолжаю разговор, так что Нейт, посидев с минуту в хмурых раздумьях, тоже выбрасывает Эйвери из головы и встает.

— А что ты раньше пришел?

Я пожимаю плечами.

— Искал книги по списку Фосетт.

— Ясно, — хмыкает он и, явно не желая приступать к наказанию, оглядывается. Что-то замечает и, помедлив, расплывается в улыбке. Я возвращаюсь к расстановке.

— Милашка, — внезапно выдает он. Обернувшись, я хмыкаю и только через секунду до меня доходит, что это бывшая Меттьюза.

— Ой. Да.

— Что? — непонимающе уточняет Нейт. — С ней что-то не то? Ты что-то знаешь о ней? — в его голове очевидное любопытство.

Взглянув на Эмму, настойчиво гуляющую возле соседнего стеллажа и с умным видом вчитывающуюся в форзацы учебников для первого курса, я негромко выдавливаю:

— Ну… Ты ей нравишься.

— Об этом я и сам догадался.

— А пришла она из-за меня.

— А вот отсюда поподробнее! — он наконец отрывает взгляд от пуффендуйки и то ли с обидой, то ли с возмущением смотрит на меня.

— Ну, если коротко… — неохотно начинаю я.

— Давай уж с подробностями!

Мои объяснения, нарушаемые комментариями Нейтана, окончательно прерывают появившиеся Роза и Джейд. Я с облегчением сворачиваю рассказ на полуслове.

— Что это у вас тут? — Роза водит носом, как ищейка, учуявшая дичь. — О чем болтаете?

— Да ни о чем, — весело ухмыляется Нейт. — Скорпиус мне девушку склеил.

Я перевожу на него такой тяжелый взгляд, что любой другой бы просто не выдержал, но он только продолжает довольно улыбаться.

— Что, серьезно? — фыркает Джейд, явно думая, что это шутка, но, посмотрев на нас, недоверчиво продолжает: — Скорпиус, какая муха тебя укусила?

— Это не специально, — отвечаю я, максимально уйдя в перестановку учебников. — Просто я с ней поговорил, а она вбила в голову невесть что. Я решил, что Нейтан пострадает меньше, чем я.

— Меньше, чем ты? — Джейд хихикает, прикрыв рот рукой. Я удостаиваю тяжелым взглядом и ее, но вмешивается Роза.

— Так это Эмма Купер! — восклицает она, и тут же хлопает себя по губам, понижая голос до еле слышного. — Гвен вбежала в спальню, как ошпаренная. У меня была Лили, так что я случайно подслушала, что она ей принесла, — тут же оправдывается Роза. — В общем, Гвен увидела тебя, цитирую «флиртующим с хаффлпафкой Купер, которая смотрела на тебя влюбленными глазами», — победным, насколько позволяет шепот, голосом заканчивает она.

Когда мы не выдаем должной реакции, она морщится:

— Что? Я подумала, что вам будет забавно узнать. Что вы так странно смотрите?

— Если честно, — Джейд сдерживает улыбку. — Я пытаюсь представить флиртующего Скорпиуса.

— Я теперь тоже, — признается довольный Нейт.

— Так, перестаньте, — я обрываю их. — Я только задал ей пару вопросов, и все. Зачем вбивать себе в голову невесть что?

— Это школа, Скорп, — пожимает плечами Роза. — Так здесь рождаются все новости. Кстати, этим Гвен убедила Лили, что ты клеишь Купер, и потому она тут же ушла. Не знаю, куда. Мы собирались разобрать мой гардероб. Вернее, разобрать ее гардероб, чтобы найти там то, что я могу забрать…

Я уже не слушаю. Так вот почему Поттер прибежала сверять итоги! Подумала, что кто-то опередит ее, я найду себе девушку и… и что? Судя по нашему разговору, это все-таки чисто деловое сотрудничество. Если оно вообще состоится. С чего Лили решила, что этому может кто-то помешать? Надо было все-таки залезть к ней в голову… А нет, не надо. Все бы стало еще сложнее. Лучше в ближайшее время вообще никуда не лезть. Я еще от зрелища мыслей Купер не до конца отошел.

— Давайте просто отбудем наказание? — предлагаю я.

— Да, конечно, через пару минут, — бормочет Нейтан, скрываясь между стеллажами.

— Да, ему вполне хватает пары минут, — замечает Роза, с ухмылкой прислоняясь к шкафу плечом и выглядывая вслед за Нейтом. Тот наотмашь бьет по одной из полок, и с нее падает книга, даже близко не задев Розу. Она хихикает. — Всегда ведется.

Мы с Джейд невольно переглядываемся. Какими-то слишком странными стали отношения Розы и Нейта после той ночи. То есть, они всегда вели себя как дети, но теперь, когда к этому примешалось… влечение? Влюбленность? Нет, в их головы я не полезу, даже чтобы в этом разобраться. Просто нужно не упустить момент, когда они больше не смогут спокойно находиться в одном помещении. Ни сексуального, ни враждебного напряжения Комната Х не выдержит. Да и Ксавира такое, как мы заметили, не очень любит.

Пока Роза делает вид, что внимательно читает какую-то книгу, а сама отчаянно прислушивается к флирту за стеллажем, мы с Джейд почти заканчиваем разгребать отдел. Нейтан возвращается, что-то насвистывая, и сразу переходит к завалам книг в следующей секции.

— А я думала, он всерьез увлекся Оливией Корнер, — как будто разочарованно тянет Джейд.

— Даже если нет, тебя это расстраивает? — фыркает Роза.

— Ну, она бы не дала ему спуску, — Джейд пожимает плечами. — В смысле, она бы отказала ему раз сто, прежде чем…

— Этого бы не потребовалось, — отмахивается Роза. — На самом деле, Лили уже отшила Нейтана.

— Что это значит? — не понимаю я.

— Ну… — Роза закрывает книгу, зажав палец между страниц. — Лили считает Лив своей протеже. Вот и готовится передать ей корону после выпуска. А Нейтан просто не слишком подходящий вариант для Корнер, по мнению Лили, да и в школе его в следующем году не будет.

— Серьезно? — Джейд поднимает брови, глядя на Розу, а потом едва слышно уточняет: — Может, Лили перестать лезть в чужую личную жизнь?

— С этим я готов согласиться, — замечаю я.

Девочки дружно поворачивают головы ко мне.

— Это с чего это? — прищуривается Роза.

— Ну, вообще-то Поттер и правда слишком много себе позволяет, — просто отвечаю я.

— Да ты до первого сентября и слышать о ней не слышал! — фыркает она. — А единственный раз, когда она попыталась влезть в твою личную жизнь, был буквальным. Она буквально попыталась… Ну… Ой, все.

Роза ни с того ни с сего делает обиженное лицо, и на этот раз мы с Джейд удивленно переглядываемся.

— Что мы такого сказали? — осторожно уточняет Джейд. — Роза…

— Просто мне не нравится, когда вы плохо говорите о Лили, — слишком уж расстроенно признается Роза. — Вы ее совсем не знаете. Лили — замечательная сестра и замечательный человек, а то, что она заботится о ком-то, помимо себя, вовсе не означает, что она лезет не в свое дело, — она замолкает и вздыхает: — Забейте.

— Ладно, — помедлив, соглашается Джейд. — Мы же не знали. Раньше ты этого нам не говорила. Ну и глупо как-то нам ссориться из-за Лили.

— А разве мы ссоримся? — морщится Роза, снова поднимая на нас глаза. К ней почти вернулся обыкновенный задор.

— Кто тут ссорится? — из-за стеллажа появляется Нейтан.

— Это из-за тебя все, — Роза бросается к нему, чтобы обвинительно ткнуть ему пальцем в грудь. То, что она ниже его на полторы головы, опасности ей, конечно, не добавляет. — Развел тут подружек на всех углах, не протолкнуться!

Нейтан закатывает глаза, с трудом скрывая самодовольство, и сталкивает ее руку.

— Я надеюсь, они решат с этим что-нибудь до конца года, — шепотом произносит Джейд. — Хотя им ведь еще и в Америке вместе жить…

Я не отвечаю. В голове смешиваются такие искренние слова Розы о Лили, мои собственные мысли о Поттер и вздохи обожания, звучащие со всех уголков школы в адрес Королевы. Неужели она хоть вполовину так хороша, как о ней говорят? Как это вообще может быть возможно?..

Тебя привезли сюда против твоей воли, как и меня. И вот что я тебе скажу: мы все в одной лодке, и эта лодка течет.

«Мальчик в полосатой пижаме»

POV Себастьян Эйвери

Несмотря на трепетное почитание свадебных традиций, Элен считает, что я обязан присутствовать на всех обсуждениях нашей свадьбы — даже на тех, где она описывает варианты будущего платья, которое я не должен видеть до самой церемонии. С начала учебного года прошло больше двух недель, а помолвка состоялась еще раньше, но к этому сводятся все наши разговоры с однокурсниками. Меня не очень волнуют цветы и рассадка гостей, но мне нравится смотреть, с каким энтузиазмом Элен говорит об этом. В такие моменты как будто уменьшается вероятность того, что она решит, что воля родителей не стоит ее счастья, и скажет «Нет» у алтаря.

— Ты уже выбрала подружек невесты? — спрашивает Вивьен.

Очевидно, она подразумевает себя. Я сразу сказал Элен, что поддержу любое ее решение, кроме одного: назначить Вивьен Шафик подружкой невесты. Помогать Элен в такой важный день должна не эта сука.

— Нет, я пока ни в чем точно не уверена. Нужно сначала определить концепцию и оформление церемонии и уже после, отталкиваясь от этого, решать, сколько должно быть подружек невесты. Никогда не думала, что организовывать собственную свадьбу так сложно, — Элен отвечает очень естественно, так что со стороны и не ясно, что кандидатура Вивьен нежелательна.

Я знаю, что она очень переживает из-за этого. Нас с детства усердно сближали родители, поэтому большую часть времени она проводила со мной и Гейбом. Из-за этого у нее нет настоящих подруг, даже среди однокурсниц. Вивьен часто присоединяется к нашей компании, но совсем не из-за Элен. Айви бегает за Поттер. Ариана прекрасно общается с Гейбом и в принципе производит приятное впечатление, но с Элен у нее нет ничего общего. Иден ей нравится, но она не проявляет совсем никакого интереса к свадьбе, и просить ее было бы странно. Я очень хочу, чтобы праздник соответствовал всем мечтам Элен, но у меня тоже нет вариантов. У нее нет ни сестер, ни кузин, а у меня… Да уж, свою «сестрицу» я точно предложить не могу. Надеюсь, в день церемонии она будет как можно дальше от нас.

— А ты готов так рано расстаться со свободой, Эйв? — смеющимся тоном спрашивает Холден. — В восемнадцать лет будешь уже окольцованным…

Элен закатывает глаза и грациозным движением запускает в него подушкой. Киддз уворачивается, но Вивьен и девчонки-шестикурсницы, которые сидят с ним на одном диване, его добивают, хором ругая за цинизм.

— Завидуй молча, — фыркаю я беззлобно. Я знаю, что он рад за нас больше, чем женская половина факультета.

— Может, Холден завидует Элен, а не тебе, — ухмыляется кузина Вивьен.

— Холден не завидует никому, — поправляет Киддз.

Возможно это странно, но «окольцовывание» меня нисколько не пугает. Наоборот, я не могу дождаться дня, когда Элли станет моей женой. Мы наконец будем жить вдвоем, отдельно от родителей. У нас будет настоящая семья, а не та пародия, в которой я рос.

— Вы, наверное, будете первыми с вашего выпуска, кто поженится, — мечтательно произносит Мередит. — Это так странно. Вы старше меня всего на год, но уже говорите о свадьбе. А я же еще ребенок, ну какие свадьбы?

— Возраст не имеет значения, — замечаю я. — Главное, чтобы рядом был нужный человек.

Я бросаю взгляд на Элли. Она мимолетно улыбается мне, и я забываю, что вокруг нас еще кто-то есть.

— Мередит, когда ты…

Элен не успевает договорить, потому что проход в гостиную Слизерина открывается.

— О, Иден, тебя выписали! Как ты себя чувствуешь?

— Уже хорошо, но…

Но никто уже ее не слушает. Не потому что нас не волнует самочувствие однокурсницы, а потому что… Какого черта здесь делает она?

Саммерс. В гостиной моего факультета. С моим лучшим другом. Какого, мать ее, черта? Ей мало остальной школы?

Гейбриэл здоровается с нами и идет мимо, ведя ее за собой. Они заходят в его комнату, и дверь за ними закрывается.

— Что здесь делает эта… девица? — Вивьен слишком высоким голосом озвучивает мой вопрос.

Я чувствую на себе все взгляды, но пытаюсь сделать вид, что появление здесь Саммерс не стоит моего внимания.

— У них с Гейбом совместный проект по Зельям, — объясняет Холден. — Кстати, Иден, ты же еще не знаешь! Валентайн заставил нас…

Я резко встаю. Все замолкают. Я знаю, что все понимают, в чем дело. Плевать. Я не хочу больше здесь находиться. Теперь даже в гостиной Слизерина нельзя о ней забыть. Я ухожу, ничего никому не объясняя. Останавливаюсь в коридоре. Куда мне идти? Есть в этом гребаном замке хоть одно место, где ее не было? Видимо, больше нет.

Чертова Джейд Саммерс. Родилась, чтобы отравить мне жизнь, и успешно справляется со своей миссией. Она повсюду. Она учится лучше меня. Ее шайку знает вся школа. Моих родителей волнует только она. Она, черт возьми, опозорила меня перед всем рестораном! И, конечно, мой лучший и единственный друг из всех девочек нашей школы захотел именно ее. Она хочет все у меня отобрать.

Я замечаю боль в руке ударе на третьем. Костяшки пальцев разбиты, а на каменной стене буреет пятно. Гейб уже у нее. Сколько времени пройдет, прежде чем он полностью перейдет на ее сторону? Не больше месяца, это точно. Гейб — романтик. Конечно, когда ему предстоит выбор между ней и мной, он выберет Саммерс. В нее он влюблен. А друзей у него и так много. Одним больше, одним меньше.

— Себастьян.

Я делаю глубокий вдох, прежде чем повернуться к Элен. Видимо, я настолько задумался, что даже не услышал ее каблуков. Она молча подходит ко мне, берет мою руку и палочкой восстанавливает содранную кожу.

— Гейб рассказывал о проекте, помнишь? Им надо следить за мандрагорой. Ему неудобно было бы выносить ее в коридор каждый раз.

— Да знаю я!

— Себастьян.

Она кладет ладони мне на лицо и опускает мою голову, так что мне приходится на нее посмотреть.

— Извини. Я не хотел срываться. Не знаю, что на меня нашло.

Элен хмурится. Водит большим пальцем по моей щеке. Это успокаивает, но не до конца. Приподнявшись на носочки, она целует меня, пока я не расслабляюсь. Я прижимаю ее к себе. Мне кажется, что если я ее отпущу, она тоже уйдет. И кто у меня останется?

— Может, ты попробуешь смириться с этим, ради Гейба?

— Не надо, — предупреждаю я. Конечно, это не срабатывает.

— Он твой лучший друг. Он влюблен в нее уже много лет. Неужели ты не хочешь, чтобы он был счастлив?

Я дергаюсь, чтобы уйти, но она не отнимает рук от моего лица.

— Если бы я не нравилась Гейбу, ты бы бросил меня?

— Мерлин, Элли, о чем ты вообще говоришь? Конечно, нет! Только ты нравишься Гейбу. Потому что ты…

Не его сестра? Не пытаешься лишить его всего, что он любит?

— За что ты ее так ненавидишь? Скажи мне.

— Я уже много раз говорил, мы поругались в поезде, и потом все просто…

— Нет, — Элен качает головой. — Мне этого недостаточно. Не могут два взрослых человека настолько ненавидеть друг друга из-за детского спора. Что между вами произошло?

Этот вопрос никогда не исчезнет.

— Я не знаю, что еще тебе сказать, Элли.

— Я поняла, — холодно произносит она.

Элен уходит, не обернувшись. Громкие голоса разрезают тишину, когда она открывает проход в гостиную, и тут же исчезают, а я остаюсь один в холодном подземелье. Надеюсь, это еще поправимо. Я подарю букет, попрошу у домовиков ее любимые пирожные и извинюсь перед ней. До сих пор это работало.

А что я буду делать, если на этот раз она не примет простые извинения? Расскажу ей всю правду? Я порываюсь сделать это каждый день. Объяснить все Элен и Гейбу, чтобы не было больше секретов и недомолвок. Но каждый раз прихожу к одному и тому же выводу: нельзя. Для этого уже слишком поздно. После всех наших ссор с Саммерс, что они подумают обо мне, узнав, кто она? Что я несправедлив и жесток к родной сестре, что она это не заслужила и ни в чем не виновата… Я и так знаю, что виноват во всем мой отец, который не сумел удержать свой член в штанах. Но Саммерс от этого не бесит меня меньше. Скорее даже больше. Если бы она по своей воле стала незаконорожденным ребенком моего отца, меня бы все поняли. Черт. Как же я ее ненавижу…

Если бы мир узнал, все стали бы сравнивать двух детей Эйвери. Кого бы они предпочли, интересно? В глазах окружающих она была бы лучше меня во всем, да еще и с такой тяжелой судьбой! Уверен, если бы отцу хотя бы пришла в голову мысль узнать свою дочь лично, он бы тоже решил, что такой ребенок, как Джейд, ему нравится больше. Наверное, я должен быть рад, что он слишком заботится о своей репутации. Но, если честно, иногда я думаю, что лучше бы она жила с нами с детства. Или просто была признанным ребенком и проводила у нас выходные. Тогда родители не тратили бы столько сил на сокрытие «постыдного» факта ее рождения. Может, мы были бы больше похожи на настоящую семью. Конечно, я не верю, что моя мать смогла бы полностью простить изменившего ей мужа-мудака и принять его ребенка, но ей не пришлось бы притворяться, что ее брак идеален и что она любит человека, который испортил ей жизнь.

Вообще было бы гораздо лучше, если бы Джейд Саммерс просто не существовало.

В коридор снова врывается шум голосов из гостиной. Два из них остаются по эту сторону, когда проход закрывается. Я знаю, чьи они.

Когда Элен видит паука, она не сводит с него глаз, пока я его не уберу, несмотря на то, что ей противно. Она говорит, что, пока она смотрит на него, она точно знает, что он на нее не заползет. Сейчас у меня то же чувство: меня трясет от голоса Саммерс, но я не могу не слушать их с Гейбом. Я должен убедиться, что между ними ничего нет.

— Тебя проводить?

— Не надо. Мои друзья об этом узнают, и два часа отработок действительно станут наказанием.

— Роза все еще на моей стороне?

— На твоем месте, я бы лучше беспокоилась о Нейтане. Он с тебя глаз теперь не спускает. Вполне возможно, что он стоит там в темноте и слушает весь наш разговор.

Они замолкают. Я их не вижу, но мне кажется, что они смотрят в мою сторону. Я не дышу.

— Нейтан, если ты там, можешь не волноваться! — кричит Гейб. Она усмехается.

Я не понимаю, что это значит. Почему он называет ее друзей по именам, если он никогда с ними не общался? При чем тут Уизли и Холт? Почему она сказала, что теперь Холт не спускает с него глаз? Неужели что-то уже произошло? Неужели Гейб уже с ней и просто не говорит мне?

— Ладно, я пойду. Не забудь вечером полить мандагору.

— Джейд, я еще ни разу не забыл. Хватит переживать. Реджинальд в хороших руках.

— Мы не будем называть его так!

Ее голос становится гораздо ближе. Черт, почему я так поздно спохватился? Я пытаюсь бесшумно удалиться, но, завернув за угол, Джейд меня видит. Она останавливается на секунду, а потом невозмутимо продолжает идти. Когда Гейб открывает гостиную, она оборачивается назад, и шум стихает. Мы оба прислушиваемся некоторое время, но он действительно ушел.

— Что ты делаешь? — спрашиваю я, потому что бесполезно притворяться, что я только сюда пришел.

Саммерс поднимает брови в своей надменной манере, которая меня ужасно бесит.

— Иду в свою гостиную.

Кажется, у нас уже был подобный диалог. Хорошо хотя бы, что у нее сейчас нет в руках ничего жидкого. Тогда она сделала вид, что не поняла намека на Гейба, но теперь и не скрывает намерений на его счет. Что у нее на уме? Она узнала, что нравится ему, и решила пробиться с его помощью в высшее общество? Или она хочет позлить меня? Эта версия кажется мне более вероятной. Сомневаюсь, что он интересует ее так же, как она его. В любом случае, они не должны быть вместе. Я не могу это допустить. Я не могу повлиять на Гейба, но могу хотя бы попробовать повлиять на Саммерс.

— Что ты делаешь с Гейбом, — объясняю я, хотя, конечно, она и так поняла мой вопрос.

— Проект по Зельям. Не то чтобы это твое дело.

— Не мое, — киваю я. — И все же, Гейб — мой лучший друг. Я не хочу, чтобы он был с девушкой, которой нужны его деньги.

Саммерс фыркает.

— Меня всегда поражало, что с вашей роскошной жизнью вы все равно продолжаете думать только о деньгах.

— Ну, а что тогда тебе от него нужно? Подобраться к моей семье?

— От твоей семьи мне ничего не нужно, — произносит она с отвращением. — А что касается Гейба… Минуту назад ты согласился, что это не твое дело.

Если Гейб узнает об этом разговоре, он меня возненавидит. Надо остановиться, еще есть время. Можно опять обвинить ее в меркантильности и уйти. Но если я не вмешаюсь, они точно начнут встречаться. Дружба с Гейбом оказывается под угрозой в любом случае. Но так хотя бы мы с Саммерс оба не получим то, что хотим.

— Послушай, Джейд, — начинаю я, пытаясь смягчить тон. — Нас с тобой связывает очень паршивая ситуация. И я не хочу, чтобы у Гейба произошло то же самое.

— О чем ты говоришь? — хмурится она.

— Он чистокровный волшебник из уважаемой аристократической семьи. Он не сможет связать свою жизнь с девушкой, чей статус крови даже не известен, потому что у нее есть только магглорожденная мать.

Она молчит, а я тщательно скрываю свое торжество. Кажется, она начинает мне верить.

— Даже если он узнает правду, это тебе не поможет. Незаконорожденные дети в нашем обществе приравниваются к домовым эльфам.

Меня самого удивляет, что этот бред работает. Почему я не могу так удачно импровизировать во время расспросов Элен?

— Ты похож на средневековую барышню, Себастьян, — говорит она, но по ее голосу понятно, что она просто пытается сохранить лицо. Я вижу, что ее задели мои слова. — Мы с Гейбриэлом начали работать над школьным проектом, а ты уже нарисовал в своей голове нашу свадьбу.

Я не могу сдержать ухмылки. Не подозревая, Саммерс повернула разговор в нужное мне русло.

— Потому что так все работает у аристократов. Отношения заканчиваются браком. Но сам факт твоего существования говорит о том, что для таких, как ты и твоя мать, это не имеет значения.

В ресторане мой комментарий о ее сходстве с матерью довел ее до бешенства. Как и сейчас. Та же сжатая челюсть, тот же гнев в глазах. Работает как часы. Жаль, что я так поздно вычислил ее больное место.

— Да пошел ты к черту, — выплевывает она, разворачиваясь. — Ублюдок.

— Это я — ублюдок? А ты вообще знаешь значение этого слова?

Я смотрю на ее удаляющуюся спину, но особой радости не чувствую. Все шесть лет нашего знакомства я жил с желанием растоптать ее, но теперь к этому привязан мой лучший друг. Все, что я делаю с Джейд, отражается на нем. Ну почему это все происходит именно вокруг меня? Почему я должен расплачиваться за ошибки своего отца?

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы прекратить вечно циркулирующий в моей голове поток мыслей. Самое главное сейчас — помириться с Элен. Я вызываю из дома Тайни, прошу ее заказать букет в цветочной лавке в Хогсмиде и договориться с хогвартскими эльфами о пирожных для Элен и возвращаюсь в гостиную. Компания на диванах у камина почти не изменилась, но Гейб теперь с ними, а Элен ушла. Гейб окликает меня, но я делаю вид, что не слышу. В спальне пытаюсь делать уроки, потом — читать, но ни на чем не могу сосредоточиться.

 

За десять минут до ужина я выхожу из комнаты, надеясь, что ребята подтянутся ближе к середине. Не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Только с Элен, но это мне пока не светит.

В столовой я направляюсь сразу к своему столу, не глядя на стол Равенкло, и занимаю место в самом углу. Мой расчет не удается — однокурсники появляются почти сразу после меня. К счастью, на моем факультете ценят личное пространство, поэтому никто ко мне не подходит. Но я чувствую на себе любопытные взгляды и, кажется, даже слышу от кого-то свое имя. Конечно, я знаю, о чем все шепчутся: Себастьян опять психанул из-за равенкловки Саммерс, почему же они в ссоре, что будет, если она сойдется с его лучшим другом?.. В какой-то момент мне даже начинает казаться, что в моей голове кто-то есть, и я машинально усиливаю блок. Но я знаю, что это бред — только моя мать могла решить, что в школе есть легиллименты, которые выискивают в чужих мыслях грязные подробности семейных скандалов. Просто в наследство от родителей мне досталась паранойя.

Из всех слизеринцев на меня не обращает внимания только Элен. Я бы даже сказал, что она подчеркнуто меня игнорирует. Она сидит вместе с Вивьен и шестикурсницами, — что уже говорит о многом, — заразительно смеется над шутками и оживленно интересуется делами всех собеседников. Все звуки смешиваются в гул, и я просто тоскливо наблюдаю за тем, как ее волосы поблескивают в свете свечей. Я действительно не представляю, что буду делать, если она бросит меня.

— Вы с Элен поругались? — раздается рядом голос Гейба.

Я с трудом отрываю глаза от своей невесты и поворачиваюсь к другу, который сел напротив меня.

— Да, немного.

— Из-за чего?

— Это наше дело.

Я осознаю, что Гейб ни в чем не виноват, но один его вид вызывает у меня дикое раздражение, с которым я не могу справиться.

— Ладно, — растерянно отвечает он.

Я молчу. Наверное, лучший вариант в этой ситуации — притворяться, что я ничего не знаю. Может, мой разговор с Джейд произвел на нее достаточное впечатление и она сама пресечет эти отношения на корню. Тогда мне вообще будет не о чем переживать. А Гейб… Это же просто девочка, которая ему нравится. Будут и другие. Так?

Чтобы сгладить свою грубость, я уже намереваюсь заговорить о квиддиче, но, подняв взгляд, замечаю, что он смотрит куда-то за мою спину с дурацкой улыбкой. Мне не нужен глаз на затылке, чтобы понять, кто там. Не сдержавшись, я резко бросаю вилку на тарелку, и весь стол оборачивается на противный лязг.

Гейб снова смотрит на меня. Похоже, он уже догадался, в чем дело.

— Видимо, нам все-таки придется об этом поговорить, — неохотно произносит он.

— О чем? — спрашиваю я в надежде, что он передумает и сменит тему на любую другую.

— Вивьен сказала, что ты ушел сразу после того, как пришли мы с Джейд.

— Кому, как не Вивьен, следить за тобой и Джейд, — замечаю я, закатывая глаза.

— Эйв, ты знаешь, что мы делаем вместе проект, — говорит Гейб.

— И что? — я поднимаю брови. — Хочешь сказать, что через месяц это прекратится? Ты получишь свою оценку и больше к ней не подойдешь?

Он заминается.

— Вот именно.

— Если честно, я не понимаю, каким боком моя личная жизнь касается тебя и почему я должен ждать твоего одобрения.

Я не ослышался. Он действительно это сказал. На моей памяти нет ни одного случая, когда Гейб был хотя бы косвенно вовлечен в какой-то конфликт. Ему всегда мастерски удавалось их избегать, даже если на кону были его интересы, благо что таких ситуаций было немного. И если сейчас он не промолчал, значит — дело серьезное. Все, он действительно, окончательно и бесповоротно перешел на сторону Саммерс.

— Я не знаю, получится ли у меня что-то с Джейд, но, если получится, — я не могу от этого отказаться без нормальной причины, — продолжает он, пока еще сохраняя свой вечный миролюбивый тон. — Да, она тебе не нравится, но я не собираюсь приводить ее на двойные свидания и заставлять тебя с ней общаться.

— Гейб, ты уже привел ее в нашу гостиную!

Сидящие ближе всего младшекурсники оборачиваются на меня, и я понижаю голос.

— Хорошо, у вас проект, но очевидно, что она будет приходить и дальше. Да даже вне гостиной — она всегда будет крутиться рядом с тобой.

— А что ты хочешь, Себастьян? Серьезно, ты хочешь, чтобы я потерял девушку, которая очень мне нравится, из-за вашей детской ссоры?

Он уже начинает закипать, и я решаю промолчать. Что я тут скажу? Да, хочу. Только мне от такой честности будет только хуже.

— У тебя есть Элен. Ты с ней счастлив. Почему я тоже не могу быть счастлив?

Разозленный Гейб — крайне редкое зрелище. Я не могу даже сразу вспомнить, когда видел его таким в последний раз. Но его гнев никогда еще не был направлен на меня. И это просто бред. Я же не запрещаю ему с ней встречаться, в конце концов! Но я не могу радоваться, когда мой лучший друг с детства открыто заявляет, что большую часть времени теперь намерен проводить не со мной, а с девчонкой, которую я ненавижу. С чего я должен это одобрять?

— Почему ты вообще думаешь, что будешь с ней счастлив? На ней свет клином не сошелся!

Он прищуривается.

— Эйв, в чем дело? Просто скажи, назови мне одну вескую причину, по которой я не должен быть с ней.

Жаль, что мои доводы для Джейд не сработают с Гейбом. Ни его, ни даже его родителей не волнуют происхождение и статус. Даже если я скажу ему правду, на его отношение к Джейд это никак не повлияет. Только ко мне, очевидно.

— Я не могу, — признаю я. — Хочешь встречаться с Саммерс — пожалуйста! Но не жди от меня радости по этому поводу.

Гейб долго смотрит на меня, а потом кивает и поднимается с места. Я не хочу знать, уходит он совсем или пересаживается к Джейд, поэтому сижу, не поворачиваясь, до конца ужина. Когда я выхожу из зала, никого из них уже нет.

 

Вернувшись в спальню, я обнаруживаю там большой элегантный букет и коробку пирожных. Теперь мне уже не кажется, что этого хватит, но это все, что у меня есть. Я и извинения. Не знаю, примет ли это Элен вместо желаемой правды.

Я стучусь к ней, и она открывает дверь через пару секунд. Ее лицо не выражает особого удивления или злости, но восторга при виде цветов она тоже не выказывает. Тем не менее, она пропускает меня в комнату.

— Прости меня, Элли, — говорю я, протягивая ей букет и сладости.

— За что?

Конечно же, она не облегчит мне задачу. Что мне сказать?

— Я сорвался на тебе, хотя ты хотела мне помочь, — отвечаю я, заранее зная, что это неправильный ответ.

Она невозмутимо принимает букет, ставя его в вазу на столе.

— Такое со всеми бывает. Но ты обидел меня не этим.

— Почему тебе так важна Джейд? — спрашиваю я, уже не прикидываясь, что не понимаю. — Да, я не рассказал тебе, из-за чего мы поссорились, и что с того? Что в ней такого особенного?

— Себастьян, сама Джейд меня не интересует, — Элен качает головой. — Но мне не нравится, что ты мне не доверяешь.

— Я не… Дело не в доверии.

— А в чем?

Я не знаю, как ей объяснить. Я действительно ей доверяю. Если бы меня волновало только сохранение репутации семьи, я уже давно рассказал бы ей тайну рождения Джейд, зная, что дальше нее это не пойдет. Но открыться ей я не могу. Если бы она знала, почему я молчу и почему на самом деле ненавижу Джейд… Я просто не хочу, чтобы она увидела, какой я слабак. Элен слишком совершенна, чтобы принимать недостатки других.

— Ладно, — кивает она. — Ответь только на один вопрос. То, что произошло между тобой и Джейд, может повлиять на наш брак?

Нет. Да. Возможно? Если отбросить все, что Элен подумает обо мне, как о человеке, насколько ее будет волновать подпорченная репутация семьи мужа и исчезновение половины наследства? Если бы тайна была известна обществу, согласилась бы Элен с желанием родителей нас поженить? Сохранилось бы вообще это желание у четы Забини?

— Я не знаю, — честно отвечаю я. — Но я надеюсь, что нет.

Судя по выражению ее лица, Элен надеялась на другой ответ.

— Ты же знаешь, что это ненормально. Как я могу быть с человеком, который скрывает от меня что-то, что может повлиять на наше будущее?

Вот мы и подошли к проблеме. Мерлин, если она имеет в виду то, о чем я думаю, это конец.

— Ты со мной расстаешься?

Скажи нет, пожалуйста, только не уходи.

Элен молчит.

Да, она меня бросает. Надо рассказать ей. Если есть хоть один крошечный шанс, что чувства Элен ко мне не пропадут, я должен рассказать ей правду. А вдруг ей все равно? Такое же может быть, правда?

— Нет, — наконец произносит она, и я облегченно выдыхаю, хотя даже не заметил, что задержал дыхание. — Но я не смогу выйти за тебя замуж, если всему этому не будет какого-то объяснения. Надеюсь, ты меня понимаешь.

Несмотря на то, что она не бросила меня и дала мне отсрочку, меня все равно настигает легкое разочарование. Я не могу даже представить себе будущее без Элен, и нет ничего, что могло бы изменить мое желание жениться на ней. А если бы она что-то скрывала, я бы, наверное, даже не хотел знать. Мне просто нужно, чтобы она была рядом.

— Я тебя люблю, — говорю я, и даже для меня это звучит как отчаянная попытка что-то исправить.

— Я тебя тоже, — вздыхает она.

Это совсем не похоже на примирение.

— Я очень устала, — добавляет Элен. — Зайдешь за мной перед завтраком?

— Конечно.

Она целует меня в щеку и мягко выставляет за дверь.