Королевы Страны Чудес (джен)

Виктору Уинстоуну, крысиному королю, Мирана писала письмо сама — с отцом он не контактировал. С Нэем он определенное время дружил. Но в силу того, что музыкант практиковал магию незабвенных «Крысоловов», с Виктором отношения дышали на ладан, хотя он и задолжал Нэю за один раз, когда тот отбил его от Ламии. Собственно, тогда они и познакомились, а после этого случая Румпельштильцхен и заключил с королевой мертвоведьм договоренность о границах допустимого для сына.

— Он не отдаст тебе ту медальку, — заметил Румпельштильцхен, — и я с тобой пойти не могу, засечет. Да и толку от меня — та штука поглощает всю мою магию без остатка.

— Ничего, справлюсь, — пробормотала Мирана, торопливо подтягивая ремни. Еще не хватало, чтобы что-нибудь свалилось в самый неподходящий момент.

— Я с тобой пойду, — произнес Блад.

— Нет.

Дюпре скептически поморщился.

— Братец, — Мирана вздохнула, так как ей оставалось лишь играть на его ностальгии. — Виктор — король Крыс. У него глаза везде, где есть крысы. И поверь: Валет, да еще и Пиковый, в наших краях — это угроза. Тем более — Цилиндр. Он нам и подойти не даст — уйдет.

Видимо, говорила она убедительно, потому что Блад замолчал и задумался.

— Тогда возьми его, — он кивнул на рыцаря за своей спиной.

— А ты думаешь, белый конник в наших краях — частый гость?

— Белый конник, может, и не частый. Но я местным крысам знаком, — раздался до омерзения знакомый насмешливый голос.

Питер Уайт расправлял уши, сняв шлем. Белые космы так и просили, чтобы за них прихватили и треснули их хозяина лбом об какой-нибудь камешек.

— Если его не убьет Виктор, его убью я, — пообещала Мирана, бросив косой взгляд на Блада.

— Значит, договорились. Сопроводишь ее, Нивенс, — удовлетворенно кивнул Дюпре.

Отец встал и, прихватив Мирану и Кролика за плечи, перенесся в Грибной Лес.

— Дальше сами, и ты знаешь, как меня звать. Знаешь ведь?

Мирана кивнула. Им предстояло пересечь весь Грибной Лес и надеяться, что Виктор сдержит слово: придет на встречу, получив письмо Нэя.

Белый Кролик шагал за спиной молча.

Мирана — а теперь предстояло смириться и с этим именем, и с тем, что отец ничего сделать уже не может, — то и дело касалась меча. Останавливало лишь одно: то, как Блад смотрел на нее, когда просил взять в помощь Рыцаря.

— Значит, Нивенс?

— МакТвисп, — спокойно ответил Кролик.

Будто бы и не понимал, что обобрал он именно ее и что она бы не должна относиться к этому слишком легко. А ведь понимал, не мог не понимать. Вся эта катавасия происходила в его присутствии.

— Попробуешь снова что-то украсть...

— Я здесь рыцарь, миледи, а не вор. Службу и увлечения я разделяю, — отрезал Кролик.

Небось уже вкатил скрипку Мираны какому-нибудь торгашу. Впрочем, до скрипки ли? Мирана осторожно касалась флейты и впервые за несколько лет ощущала сопротивление этого оружия. Неужели все дело в том, что она теперь девушка? Но ведь отец бы сказал, будь сложность в этом. И ведь единорога она вызвать смогла.

— Все дело в сомнениях, — вдруг произнес МакТвисп, хотя его никто не спрашивал. — Ты сомневаешься, а она это чувствует и бунтует. Твоя же душа в инструменте.

— Много ты в этом понимаешь, — буркнула Мирана.

— Да уж достаточно.

— Постой-ка, — Мирана задумчиво покосилась на меч. — Скажи, а каким ветром тебя занесло к Ламии?

— Ты все-таки решила задавать правильные вопросы? — Кролик очень нарывался на отрезание чего-нибудь. Головы. Ушей. Хвоста. Чего угодно.

— Разве Черная Королева может отдавать приказы Белым Фигурам?

— Мне отдавал приказ Белый Король. Твой отец, если быть точным, — ухмыльнулся МакТвисп. — Он смог прочитать в движении звезд, когда его Белая дочь будет ходить рядом со смертью. И послал меня в то место, где я встретил тебя.

— То есть, ты знал, что я...

— Неправильный мальчик? — закончил за нее Кролик, пытаясь приглушить смешок. — Ну да, догадывался.

Мирана выдохнула. Он должен был пойти на фарш для крысиного Короля. И жить ему недолго. Так к чему рисковать своей шкурой и убивать этого утырка с его издевками? Тем более что у отца шутки были зачастую куда как язвительней, просто ушастый недоумок бил по больному. По тому, что Мирана бесконечно хотела изменить, но не могла.

Виктор встречал ее. Он всегда встречал гостей под красным мухомором на границе Грибного Леса. Кролик остался поодаль.

— Нэй? — крысиный король смерил девушку взглядом. — Твой отец точно чем надо тебя кормит?

Определено, в человечьем облике он не настолько отталкивающе выглядел, сколь в крысином. Все-таки темные кудри, синие глаза и демонстративная учтивость нравились больше, чем три головы, безжалостные тусклые желтые глазки и капающая с передних резцов токсичная слюна.

— У тебя есть медальон. С прядью волос девочки, что стала солнцем.

— Ты спрашиваешь о самой ценной моей безделушке, кхм, Нэй, — кашлянул Виктор, — между прочим, ее еще моя мать нашла, и я сразу тебе скажу, медальон я не отдам, не продам, из рук не выпущу, просто потому, что только благодаря ей твой отец меня не прикончил.

— А если я очень хорошо попрошу? — безнадежно спросила Мирана.

Виктор лишь пожал плечами и снял с пояса хлыст, прижимая пальцы правой руки к обручу на голове, управляющему крысиной «охраной». Краткий разговор подошел к концу, безмолвно предлагая то, что считалось честью среди королевского крысиного двора — сражение с престолонаследником. Было вполне понятно, что медальон сейчас на Викторе, где-нибудь под кольчугой. Ведь количество колдунов в Зазеркалье зашкаливало, и это делало побрякушку, поглощавшую всю темную магию, направляемую на носителя, поистине бесценной. А для особы вроде Виктора, смерть которого обрадует очень многих обитателей Зазеркалья, расставаться с амулетом было недопустимо глупо.

Мирана дернула было руку с флейтой к губам. По привычке. Она всегда прибегала к ней. Не к ней, так к скрипке. Сейчас даже было самой интересно, чем ее так привлек меч. Она с пяти лет его в руках не держала. Отец, конечно, как-то давал пару уроков фехтования, но они оба сочли занятие не очень интересным, и Нэй его забросил.

— Ну уж нет, милочка, — огненный хлыст вырвал из рук Мираны флейту, и та жалобно хрустнула, приземляясь к ногам Крыса.

— Нет! — Мирана рванулась, но она бы точно не успела предотвратить это. Каблук приземлился на серебро и смял его в беззвучный ком.

Крысы окружали Мирану, лишь запах бузинного масла заставлял их держаться на расстоянии.

— Что будешь делать теперь, белая малышка? — крысы расступились, и Мирана увидела Виктора на расстоянии нескольких шагов.

— То, что когда-то умела неплохо, — пальцы сжались на рукояти Вострого Меча, — буду драться.

Вострый Меч был воплощением остроты. Его никто и никогда не точил, но тем не менее, единственное, что он не мог разрезать, — это гранитная глыба, в которую его заточали время от времени. От него можно увернуться, но он всегда знает, в какую минуту сражения нужно выполнить укол, а в какую парировать, главное — мечнику не сомневаться в клинке. Мирана — не сомневалась. Меч лег в ее ладонь, как это было еще тогда — перед распахивающим смердящую пасть Бармаглотом.

Виктор успел отклониться, но острие меча все-таки чиркнуло по плечу, выводя из строя его основную руку, которая была управляющей для обруча.

— Ты ведь не двоерук, правда? — усмехнулась Мирана, пытаясь прикинуть, сколько она протянет.

Пусть на правом плече Виктора расцветало алое пятно, очень похожее на астру, но в левой он по-прежнему держал проклятый хлыст.

— Ты заплатишь, — разумеется. Мирана на этот счет не самообманывалась. Ох, Ирацибета, ну почему ты такая? Почему так любишь создавать проблемы?

— Зеваешь, Нэй, — хлыст обжег лодыжки мечницы, и выставленное вперед запястье встретило землю и яростной болью отозвалось на использование его в качестве опоры при столь резком падении.

«Уж лучше бы упала лицом», — говорило оно. Мирана была не согласна. Тем более что запястьям немедленно пришлось ознакомиться с двумя петлями той же гибкой огненной ленты, что стянула их вместе.

Виктор шагнул к ней, ногой отбросив меч подальше от рук Мираны.

— Ну что ж, белая малышка, как думаешь, твоя шея долго протянет в объятиях удавки? — Крысиный Король хихикнул над ухом. Ему явно не было свойственно, подобно большинству роковых злодеев, распыляться в пафосных речах, и уже в следующий миг шелковая петля зажала горло Мираны в тиски, и в глазах потемнело.

Память должна была в резвом галопе прогнать перед глазами всю жизнь. А вместо этого раздалась музыка. Скрипка. Злобные, безжалостные, ударные ноты. Первые же звуки плотным воздушным кулаком отбросили Виктора от Белой Принцессы. Соскользнула с шеи удавка, и воздух обрадовал своим появлением легкие Мираны.

— Это моя музыка, — она подняла голову, — ее писала я.

Уайт стоял на шляпке гриба, самозабвенно выбивая своим смычком из струн скрипки каждую каплю ярости, что складывалась в магические удары. Выглядел он неважно, но Миране не требовалось объяснять почему. Музыка требовала сил. В каждую ноту нужно было вкладывать чувство, эмоцию. У нее уходило бешеное количество спокойствия на то, чтобы ввести слушателей в транс. А он — хлестал каждой нотой, отшвыривал от себя неистовой нетерпимостью каждого такта. Определенно, сила его эмоций просто поражала. И когда только успел выучить эту мелодию, Мирана ее даже не проверила — партия была на порядок сложней единорожьей, а этот буквально за день вызубрил, выходит? Вот уж правду говорят про всех временщиков — торопятся жить.

— Думаете, меня можно остановить лишь дурацкой песенкой? — взревел Виктор.

Питер рухнул на колени с посеревшим от усталости лицом. Музыка выпила слишком много, и все равно упрямый Кролик прижал подбородок к корпусу скрипки и снова поднял смычок.

— Я проверю, — шевельнулись синеватые губы, и снова поднялся ураган. И лопнул хлыст на запястьях Мираны.

А Виктор уже добрался до Питера и, выбив скрипку из его рук, сжал тощую Кроличью шею. Питер вцепился в руки Крыса, но сил на сопротивление ему явно не хватало.

Мирана лишь мельком взглянула на пальцы, покрытые ожогами, и ринулась к грибу, под которым ее встречал Виктор. Сорвала кусок с Той стороны, откусила, отвесила затрещину Виктору, подхватила упавшего ушастого идиота в горсть мигом выросшей ладони и ринулась прочь.

На мох она упала, ощущая, как действие гриба начинает заканчиваться и как руки и ноги уменьшаются в размерах, переставая быть такими тяжелыми и громадными.

— Я потерял твою скрипку, — простонал Питер, — она мне нравилась.

— Идиот, — выдавила Мирана, — почему не заморозил время?

— Не сработало потому что, — прокашлял Кролик. — Вот веришь или нет, но похоже, медальон поглотил и эту магию.

Мирана замычала, испытывая острое желание побиться головой обо что-нибудь твердое. Когда рядом так близко оказалась смерть — буквально в отражении в зрачках крысиного Короля, — Мирана и думать забыла о сестре, о том, что та подцепила Корешок Тьмы и что без медальона вытащить ее не удастся.

— Нужно вернуться, — Мирана села, пытаясь собрать мысли в голову, — пока он не ушел. Ай!

Что-то твердое треснуло ее в лоб и приземлилось на колени.

— Как? — Мирана уставилась на маленький овал из бронзы на длинной оборванной цепочке.

— Я умудрился спереть у фей пыльцу для полетов. Если бы, когда ты его ударила, я бы не смог содрать побрякушку с шеи — я бы себя уважать перестал. Ты что творишь, совсем мозги поехали?

Мирана радостно душила Питера в объятиях, пытаясь удержаться и не удушить взаправду. Кролик пыхтел, краснел и наконец отпихнул ее, заявив, что ему надо очки найти в этом бедламе.

— Как такой клептоман, как ты, оказался на службе? — поинтересовалась она, глядя, как Питер шарится по мху.

— Ну, у меня есть определенные обязательства перед Страной Чудес, — Кролик явно очень осторожно подбирал слова. — Скажем так, я ей очень напакостил в свое время.

— Что ж ты должен был натворить, чтоб заиграла совесть?

Кролик совершенно не походил на того, кто будет переживать из-за срубленного в неурочный час дерева.

— Строго говоря, из-за меня и моего друга появился Бармаглот, — огрызнулся Белый Кролик, и вопросы как-то отпали сами собой. А в списке претензий к Питеру Уайту появилась еще парочка строк.

Румпельштильцхен не был доволен происходящим. Он не мог оставить Мирану, а вокруг нее вертелись Черная Королева и Пиковый Валет, каждый из которых пытался привлечь Темного к колдовству, а он в этом был по-прежнему не заинтересован. Забрать бывшего приемного сына с одного края Зазеркалья и перенести в другой — можно. А вот когда Малефисента попыталась втянуть его в заклинание, которое должно было вытянуть прижившиеся корешки из Ирацибеты, к «Нет, дорогуша» колдун приложил несколько едких шутеек такого качества, что Ее Черное Величество потребовало, чтобы он убрался с ее глаз. Пожелание это он даже исполнил, бросив на Мирану красноречивый взгляд. Ей не надо было пояснять, что он значил: она и так знала, что свяжется с отцом, как только появится возможность.

— Ну что ж, приступим, — получив на руки медальон девочки-солнца, Малефисента тяжело вздохнула.

Ее голос звучал мерно и глухо, Мирана сидела в кресле, обхватив колени руками. Блад молча сжимал ее плечи. На самом деле, это успокаивало. Питер свалился в кресло и дрых. Самым бессовестным образом. Кроличьих нервов на это вполне хватило.

Когда Ирацибета села на постели, придя в себя, охнули все. Она очнулась до конца ритуала. Ирацибета была ростом не выше семилетней девочки, и голова — в три раза больше, чем была раньше, — так несуразно смотрелась на тонкой короткой шее и детском тельце.

— Нет уж, тетушка, — вдруг оскалилась Ирацибета, и корни, будто щупальца, вылезшие из ее волос, опутали Малефисенту.

Полыхнул зеленый свет, раз-другой-третий. Черная Королева пыталась сопротивляться, но Ирацибета лишь жутко улыбнулась, и корни расплелись, роняя на пол бесчувственную чародейку, и потянулись к Миране.

— Сестричка, милая, как я тебя ненавижу, ты бы знала, — прошипела Бетти, — я ожидала, что ты явишься, и меня совершенно забудут, все и каждый.

— Бетти, я не враг тебе! — вскрикнула Мирана.

— Пока не враг. Но я ждать не стану, — голос Ирацибеты словно сплетался из нескольких голосов. Корни Тьмы опутали шею Мираны и начали сжиматься.

— Тик-так.

МакТвисп. Чертов Кролик. Как всегда — со своей остановкой времени... Но сейчас — как же вовремя и как же к месту.

Щелкнул медальон, и Кролик вытряхнул на голову Ирацибете прядь белых волос, распавшуюся на отдельные волоски.

— Терпеть не могу магию, от нее одни проблемы, — буркнул он. Волоски, будто губка, вобрали в себя все щупальца Тьмы и распались на пыль.

Время пришло в движение, Мирана благодарно втянула воздух. А Ирацибета залепила Кролику пощечину.

— Я тебе отомщу, Уайт, — прошипела она.

Заклятие Парадокса Сидни и Диаваль произнесли в один. Ближайшие сутки Ирацибете не светило даже шевельнуться.

— Доставьте во дворец, — попросил Блад, — и пусть ее запрут. Я скоро буду.

— Милорд. Если ее величество не придет в себя... — Диаваль кашлянул, почти как каркнул, — то через пару дней истощится барьер вокруг Черного кряжа. И Бармаглот вырвется на волю.

— Когда уже кончится этот идиотский день? — поинтересовалась Мирана.

— Полностью согласен, — глухо пробурчал Белый Кролик и снова рухнул на кресло, — у меня время кончилось, меня не будить по крайней мере сутки.

И захрапел.

— У нас есть хотя бы пара дней, чтоб придумать, что делать с Бармаглотом, — заметил Блад, — или чтоб привести в себя Малефисенту.