Чёрные люди (гет)

МакГонагалл все же немного покривила душой: сразу после собрания преподавателей она решила наведаться в Больничное Крыло, чтобы забрать те лекарства, которые могли бы пригодиться студентам в ближайшее время. Гермиона боялась, что ей придется остаться одной в директорском кабинете. К счастью, профессор Флитвик изъявил желание посидеть около нее. Однако разговора у них тоже не вышло: Флитвик просто вздыхал и качал головой, глядя на Гермиону, а она очень жалела, что воспитание и не до конца сросшиеся кости не позволяли ей отвернуться. Даже глаза она закрыть не могла, понимая, что стоит это сделать, она тут же провалится в сон. А, если, конечно, верить Малфою, этого было категорически нельзя делать.

Гермиона и сама не понимала, как она допустила такую оплошность, такое недоразумение, такое выходящее раз рамки разумного событие. Она поверила Малфою. Еще летом она говорила, что скорее рухнет мир, чем она поверит хоть одному его слову. Конечно, это было сказано в пылу спора с Гарри касательно его показаний в суде. Но теперь Гарри не было, как не было и Рона, и Джинни, как не было и уверенности в том, что она сама еще будет существовать завтра утром. Ее мир рушился, а это значило, что теперь-то можно было и Малфою поверить. Да она поверила бы самому черту, если бы он сейчас появился перед ней и рассказал, как уберечься от этого дождя. Но черт перед ней так и не появлялся, зато был вздыхающий и качающий головой Флитвик. Впрочем, терпеть его вздохи пришлось недолго. Вскоре в кабинет вернулась профессор МакГонагалл, которая принесла «Костерост» и остальные микстуры из Больничного Крыла.

— Я закрыла Больничное Крыло и забрала оттуда зелья, которые могут нам понаобиться. Теперь мы сможем какое-то время обходиться без медсестры. Я надеюсь, рано или поздно это закончится, и мы найдем Поппи замену.

Флитвик только вздохнул и покачал головой. В этот самый миг дверь в директорский кабинет с треском распахнулась. На пороге стоял Хагрид, мокрый и всклокоченный.

— Ну и буря там. Простите за опоздание.

Гермиона и Флитвик воззрились на него с неподдельным ужасом, зато МакГонагалл, на удивление, сохраняла спокойствие. Видимо, после всего, что выпало на ее долю за последние сутки, сил на эмоции уже не оставалось.

— Хагрид, не двигайся, — коротко скомандовала она, и в этом тоне было столько решимости, что Гермионе на мгновение стало страшно. Хагрид же застыл столбом там, где стоял.

— Хагрид, ты был под дождем? — удивилась Гермиона. — Но как ты…

— Это не имеет значения, мисс Грейнджер, — отрезала МакГонагалл. — Сейчас я отправлю вас в башню Гриффиндора, а вас, профессор Флитвик, я попрошу спуститься в подземелья и пригласить сюда Драко Малфоя. А пока мистер Малфой не явится, постарайся ни к чему не прикасаться, — МакГонагалл повернулась к Хагриду, смерила его чрезвычайно строгим взглядом и заклятием подняла Гермиону в воздух.

Путь от кабинета до башни МакГонагалл проделала разве что не бегом. Звук ее торопливых шагов разбивал на мельчайшие осколки гулкую тишину коридоров. Он приносил спокойствие и уверенность. Гермиона вслушивалась в перестук каблуков профессора, в котором отчетливо слышалось: «Гермиона, соберись! Не сдавайся и не раскисай!» И она уже почти поверила в это, когда МакГонагалл назвала Полной Даме пароль, и та пропустила их в гостиную.

Обычно теплая и уютная, гостиная Гриффиндора была теперь чужой и холодной. Студенты, словно сомнамбулы, бродили между креслами, не находя себе места. Самые отчаянные устроились у окна с книгами, пытаясь различить строки в отсветах молний.

-Всем спать, — строго сказала МакГонагалл. — И кто читает при таком освещении? Зрение испортите.

— Но профессор, а как же завтрашние уроки? — робко спросила какая-то третьекурсница.

— Мисс Легрейт, завтра школа, вероятно, закроется, а вас отправят по домам. О каких уроках вы говорите?

В гостиной воцарилась тишина, а потом послышались хлопки закрывающихся книг. Студенты потянулись к спальням, не переглядываясь и не переговариваясь.

МакГонагалл опустила Гермиону на небольшой диван и вручила ей бутылку «Костероста».

— Если захотите в спальню, вы всегда можете попросить кого-то из ребят переместить вас. А мне еще предстоит разобраться с Хагридом.

— Думаю, я не захочу в спальню, — тихо проговорила Гермиона. МакГонагалл пожала плечами и вышла, оставив ее одну.

Стоило двери гостиной закрыться за МакГонагалл, как вся смелость и решительность покинули Гермиону, уступая место холоду и страху. Она попробовала сесть, и с удивлением обнаружила, что голова почти не кружится. Попытки прикинуть, сколько еще нужно «Костероста», чтобы переломы срослись окончательно, увенчались неудачей, потому Гермиона просто в два глотка выпила половину бутылки и задержала дыхание, опасаясь, как бы ее не вырвало в тот же самый миг. Она пошарила вокруг себя руками и с досадой обнаружила, что тошнотворную микстуру запить нечем. От горечи сводило челюсти, в горле стоял тугой ком, но силы на пару глубоких вдохов все же нашлись. Она сглотнула горячую, вязкую слюну, и дурнота начала постепенно отступать, оставляя лишь неприятное тянущее чувство на языке и нёбе.

Где-то наверху переговаривались в спальнях остальные студенты, но Гермионе не было до этого дела. Она была вымотана, выжата до капли: бессонная ночь, потеря Рона, трагедия с Асторией, гонка с Джинни по замку, падение с лестницы, ну и, разумеется, Малфой. Невероятный, несносный, высокомерный индюк, который явно знал, что происходит, но молчал, упиваясь тем, что он единственный осведомлен о причине жутких событий. Он даже не пытался скрывать это! Гермиона выдохнула, стремясь унять волну гнева, которая поднялась в ее душе при одной лишь мысли о Малфое. Она выпускала из легких воздух, тем самым прогоняя от себя гнев, тревогу, злость и самого Малфоя. И когда, наконец, все то, что она так стремилась одолеть, ушло, Гермиона оказалась в абсолютной пустоте.

Все, что было вокруг нее, разом перестало существовать.. Конечно, гостиная никуда не делась: камин, пустой и холодный, по прежнему раскрывал в стене свой безжизненный черный рот. Кресла и диваны, некогда красно-золотые, стояли в темноте безликими истуканами. Их очертания еще были различимы в отсветах молний, но, казалось, протяни к любому из них руку — и тронешь пустоту. Гермиона смотрела в пространство перед собой слезящимися от недостатка сна глазами, и мрак, окружавший ее, был почти телесным. Он клубился вокруг, словно был не отсутствием света, а черным туманом, испарением той потусторонней воды, что властвовала в окрестностях замка и чьи порождения искали себе все новых и новых жертв. Туман сгущался вокруг Гермионы, желая поглотить ее, растворить в себе, вытянуть по частице за стены замка, где уже ждали черные люди. Она кожей чувствовала это ожидание, как если бы они стояли у нее за спиной. Еще чуть-чуть, и она могла бы расслышать их свистящее дыхание, шорох балахонов в миг, когда они тянут к ней тонкие до прозрачности руки. За окном шумел дождь, но в этом шуме можно было различить их шаги, еле слышные, подкрадывающиеся, сопровождавшиеся плеском воды под тонкими ногами и шелестом ветра в складках балахонов. Мир вокруг становился все более и более расплывчатым. Первыми начали стираться очертания кресел, будто стекая на пол и растворяясь в тумане. Камин раскрывал свою остывшую пасть все шире и шире, заходясь в беззвучном крике ужаса, сливаясь со стеной и стекая вместе с ней на пол. За стеной открывался вид на лес, подернутый влажной дымкой. Он был черным, казалось, что в нем три дня бушевал пожар, и теперь обожженные кроны деревьев шипели под косыми струями дождя. От этого зрелища Гермиона вздрогнула и посильнее вжалась в диван. Но он был уже не таким плотным, и она почувствовала, что проваливается, летит куда-то в неизвестность, падая навстречу своей неизбежной участи.

Гермиона встряхнула головой и обнаружила себя сидящей на диване. Напротив нее была стена, на темно-сером фоне которой неработающий камин выделялся уродливой черной дырой. По ногам тянуло сквозняком, и она подобрала их под себя. Буря за окнами не думала униматься. Молнии то и дело сверкали, озаряя гостиную зловещим светом. От их вспышек на стенах возникали одна за другой причудливые тени, каждая из которых была еще более странная, чем предыдущая. Они сплетались между собой, закручивались в вихри, повисали облаками и рассыпались тысячами осколков, чтобы обрушиться на пол, соединиться и снова восстать новой фантастической фигурой. Гостиную озарила очередная вспышка, и на стене вырос цветок, что тут же закачался, как на сильном ветру. Он смыкал лепестки и снова размыкал их, резные листы трепетали, пытаясь то ли оторваться от стебля, то ли прильнуть к нему, как к последнему своему спасению. Вспышка — и листы прижались к стеблю, а бутон закрылся. На месте цветка была теперь кобра, которая то свивалась в кольца, то вновь выпрямлялась, распахивая свой капюшон. Змея неотрывно глядела на Гермиону, раскрывая пасть в попытке зашипеть, но изрыгая лишь сгустки тьмы. Эти клочья тумана заволакивали глаза змеи, в которых вспыхивали и гасли десятки маленьких молний, точные копии тех, что раскраивали небо над Хогвартсом. Кобра раскрыла свой капюшон особенно широко, заслонив им всю стену, и из затылка ее показалась еще одна змеиная голова. Вспышка — и вот уже дракон хлопает огромными крыльями, раскрывая пасть для плевка огнем и обнажая острые зубы. Гермиона, сама того не желая, подалась вперед, ожидая, что сейчас из раскрытой пасти вырвется огонь и положит конец плену тьмы. Она затаила дыхание, глядя как от грудины дракона вверх по шее поднимается ком. Но он оказался комом тьмы. Она вырвалась из пасти черными хлопьями, которые тотчас же облепили лицо так, что гостиная скрылась за этой пеленой. Пробить ее смог лишь яркий отсвет молнии. Теперь на стене раскручивался смерч, тянувший к себе хлопья тьмы. Он прял из черного тумана тончайшие нити, которые сами собой сплетались в паутину, и в узлах ее начинали пульсировать новые туманные сферы. Сначала небольшие, они разрастались, становились больше и больше каждой секундой, грозя взорваться и затопить мраком всю гостиную. Полыхнула молния, стирая со стены все причудливые узоры, и на миг наступило затишье. Еще один проблеск — и на стене мелькнули тени кресел, диванов и часть тени самой Гермионы — она узнала свои спутанные волосы. Гермиона вздохнула свободно, когда последовавшая серия молний показала лишь ее собственную тень. Дыхание уже выровнялось, грохот грома начал стихать, как вдруг особенно яркий всполох осветил мир, и на стене появилась тень дивана, на котором сидела Гермиона. Она могла различить каждую волосинку, выбившуюся из некогда аккуратной прически. А потом она увидела то, от чего из гостиной разом пропал весь воздух. За спинкой ее дивана стояла высокая тонкая фигура. Сердце пропустило удар, в горле враз пересохло, и Гермиона почувствовала, как стремительно холодеют пальцы ног. Она собрала остатки сил в кулак, мысленно досчитала до трех и обернулась.

За спиной никого не было. Гермиона рвано выдохнула и потерла глаза, а в висках набатом стучали слова Малфоя.

«Если так сидеть, я точно усну», — сказала она сама себе. Нужно было что-то делать. Например, встать и задернуть шторы. Но от воспоминания о том, как Малфой сторонился окон, Гермиону начало трясти.

«Лучше пересесть как можно дальше от окна», — решила она, поднялась с дивана, сделала два шага и замерла. Дорогу ей преграждала маленькая девочка, по виду — первый-второй курс. Она крепко прижимала к себе плюшевого медвежонка двумя ручонками.

— Ты почему еще здесь? — севшим голосом спросила Гермиона. Девочка подняла голову.

— Ты Гермиона Грейнджер? — тихим тонким голосом спросила она.

— Да, — у Гермионы, наконец, получилось собраться. — Ты заблудилась? Тебя отвести в спальню? Пойдем, я тебе помогу.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер? — колокольчик голоса остановил руку Гермионы в воздухе. Она хотела взять малышку за руку, чтобы вернуть ее в спальню, но что-то ее остановило.

— Нет-нет, я вовсе не хочу спать, — слабая попытка улыбнуться.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

— С какого ты курса?

— Ты Гермиона Грейнджер?

— Да, да, я Гермиона Грейнджер. Завтра меня назначат старостой, — тут она, конечно, схитрила, — и лучше тебе, юная леди, назвать свое имя и курс.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

— А ты хочешь спать? Я должна отвести тебя в спальню немедленно! — Гермиона чувствовала, что ее затапливает чувство гнева на девчонку, которая точно издевалась, задавая одни и те же вопросы. Но вместе с гневом пришел и страх.

— Ты Гермиона Грейнджер?

Девочка была совсем мелкой. Слишком мелкой даже для первокурсницы. Гермиона не смогла вспомнить такой ученицы.

— Сколько тебе лет? — выпалила она первое, что пришло в голову.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

Гермионе показалось, что с девочкой что-то неладно, и она сделала шаг назад.

— Ты Гермиона Грейнджер? — малышка сделала небольшой шажок вперед.

— Нет, ты ошиблась. Я не она. Прости.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер? — еще один маленький шажок, на который Гермиона ответила внушительным шагом назад.

— Ты Гермиона Грейнджер? — вспышка молнии осветила гостиную, и щеки девочки влажно блеснули.

«Слишком влажно, — подумала Гермиона. — Даже для маленькой заплаканной девочки». Перед глазами тут же пронеслись картинки: брызги, разлетающиеся от кровати Рона; Астория, взрывающаяся словно фонтан; лужа, оставшаяся от миссис Норрис; вода, впитывающаяся в землю там, где минутой ранее лежала Джинни; капли на столе мадам Помфри; влажный блеск пухлых детских щек. Гермиона похолодела и стала пятиться.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

Плюшевый медвежонок упал на пол и рассыпался клочьями тьмы, которая заклубилась у ног девочки.

— Отойди от меня, — Гермиона достала из кармана палочку и наставила ее на ребенка. Внутренний голос не преминул напомнить, что она не знает заклятий, которые накладывал Малфой на комнатку мадам Помфри, но палочку опускать она все равно не собиралась.

— Ты Гермиона Грейнджер? — клубы черного тумана медленно ползли к Гермионе, опутывая ее ноги, точно щупальца, точно Дьявольские Силки. Она знала, прекрасно знала, что этот туман тоже боится солнечного света, и стоит лишь лучу проникнуть сюда, как мрак развеется, расползется по углам и останется там навсегда. Но света не было.

— Нет! Я не Гермиона Грейнджер! — ее пробила дрожь, черный туман цепями сковывал ноги, не давая шанса даже пошевелиться.

— Ты хочешь спать, Гермиона Грейнджер?

— Оставь меня в покое! Убирайся! — она сорвалась на крик.

— Гермиона, с тобой все в порядке? — произнес над ухом чей-то хриплый сонный голос, и на ее плечо легла теплая ладонь. Гермиона резко обернулась и столкнулась взглядом с Джимми Пиксом, одним из загонщиков их сборной.

— Это ты, — с облегчением выдохнула она.

— Ты, наверное, задремала. Время-то позднее, — благодушно улыбнулся Джимми. — Поднимайся в спальню.

Только теперь Гермиона обнаружила, что по-прежнему сидит на диване.

— Почему я сижу? — она встрепенулась. — Я же только что стояла там, — она махнула рукой в сторону стены.

— Ты сидела тут и кричала, — Джимми сочувственно погладил Гермиону по плечу. — Я тебя понимаю. Такой стресс пережить. Естественно, что ты уснула и тебе приснился кошмар.

— Мне нельзя спать, — горестно простонала она.

— Почему? — Джимми уселся рядом на диване. — Это что, как-то связано, ну, с Гарри, Джинни и Роном?

— Да, — коротко выдохнула Гермиона. — А ты нормально спал?

— Да, вполне, — он пожал плечами. — Нет, мне, конечно, снились всякие свихнувшиеся бладжеры и еще какая-то ерунда, но, в целом, все нормально.

— И ты не слышишь никаких голосов? Никто тебя не зовет?

— Гермиона, — Джимми сгреб ее озябшие руки в свои теплые и крепко сжал их. — Не переживай, это все из-за сотрясения. Это пройдет. Уж поверь загонщику.

— Нет, ты не понял, — с негодованием в голосе произнесла Гермиона, но договорить не успела.

Где-то в замке раздался грохот, и ночной покой старой школы вдребезги разлетелся от воплей множества голосов и топота сотни бегущих ног.