Black Velvet (гет)

Я хочу сжечь свои воспоминания, но, к сожалению, это невозможно.

Теперь мне снятся цвета: красный, оранжевый, зеленый. Вспышки так и стоят перед глазами, я все еще чувствую запах гари и паленых волос.

Лили и ребята пропали на две недели, теперь приходилось ждать от сестренки пернатую заразу. Филин Поттера непременно кусал за палец, тупая птица.

Они вернулись вчера, сказали, что уладили что-то там с авроратом. Не все, конечно, магическая война расцветает яркими пятнами на наших жизнях. И я участник, свидетель, магл, ввязавшийся в это всё.

Мне страшно. За Лили в первую очередь. Я видела, как вчера она плакала. Первый раз за столько лет мы снова близки, первый раз с момента уезда в Хогвартс Лил-с уснула на моей кровати. Она боится даже больше, чем я.

Сегодня должны приехать все Мародеры. Глупое название их бойз-бэнда. Они установят какие-то защитные чары, но, судя по лилиному выражению лица, эти заклинания мало чем помогут в тяжелый момент.

Родителям мы ничего не сказали. Маме все хуже, болезнь прогрессирует с удивительной скоростью, мне пришлось уйти с работы, чтобы помогать отцу. Папа пока держится, улыбается и заставляет улыбаться маму. Вчера застала его за сигаретой, молча курила рядом, но так, чтоб он не заметил.

Еще вчера в саду мне казалось, что хуже, чем магия, ничего не бывает, а сегодня я увидела, как Лили наколдовала маленьких бабочек из бумажных салфеток. Они окружили маму, и она так счастливо улыбалась, что и я не сдержалась.

Лил-с же не рассказала о письме Дамблдора, обмолвилась, что в каком-то отряде теперь, вроде как медсестра. Мальчишки вообще неизвестно кто, но Лили боится объяснить мне, а я, кажется, уже поняла. Авангард.

Господи боже, или как говорят маги, Мерлин. Я должна это вынести, а потом уехать. Как можно дальше, куда-нибудь в Америку, чтобы больше никогда не видеть магию. Лили обмолвилась, что человека, начавшего эту войну, все называют Волан-де-Мортом. Забавно, не правда ли?

Мысли перескакивают, едва успеваю записывать. Уже вдалеке я, кажется, слышу шум мотора мотоцикла Сириуса. Или мне кажется? После нападения я его не видела, и мне страшно снова посмотреть в его глаза. Страшно подумать, что я последний раз ловлю на себе его взгляд. Чертов Блэк, я боюсь за него и его одновременно. Боюсь даже мысль допустить…

Рядом раздался треск, и Тунья, тут же вскочив с земли, устремила взгляд на дорогу. Она стояла под тем самым дубом, который укрывал ее от дождя в первый день знакомства с Блэком. Теперь же могучая крона сочных листьев укрывали ее от летнего зноя и посторонних взоров.

На пыльной дороге, ведущей прямо к порогу Эвансов, стоял высокий и худощавый Северус Снейп. Поначалу Петунья даже не признала заносчивого носатого дружка Лили, который таскался за ее сестрой и уплетал мамин омлет за обе щеки. Парнишка словно высох, увял, как цветок, его черные патлы отросли и обрамляли бледное осунувшееся лицо.

Северус уже решительным шагом направился в сторону дома, но Петунья, сама толком не понимая своего поведения, окликнула его. Парнишка замер, разворачиваясь к ней лицом, и вот Петунья с какой-то грязной жалостью вглядывается в темные глаза.

— Чего тебе? — хрипло каркнул он, глядя на Петунью с настороженностью, словно та была мантикорой.

— Лили здесь нет.

Уголки губ Северуса едва заметно дернулись, и парень засунул руки в карманы потертой мантии, чуть сужая глаза, когда солнечные лучи лизнули ему лицо.

— И… когда она вернется? — ему, может, и было неловко, но Снейп умело скрывал все свои эмоции, вызывая в собеседниках лишь пустое равнодушие и капельку раздражительности.

— Я не знаю, — Петунья вздохнула, чувствуя, как ложь неприятно горчит где-то в горле.

Северус кивнул и хотел было обернуться на дом Эвансов, но потом передумал. Ветер разметал его черные волосы по плечам, играл с полами темно-синей дорожной мантии, и Снейп показался таким слабым, что Петунья не выдержала и сказала правду.

— Что? — тупо и неестественно тихо переспросил Северус, делая шаг в сторону сестры Лили. — Что ты…

— Джеймс гостит у нас, — еще раз повторила старшая Эванс. — Думаю, Лил-с будет неприятно видеть…

— Ты ничего не знаешь, — апатично прервал ее Снейп, но взгляд его вдруг стал ледяным и страшным. — Ты ничего не знаешь о Лили.

Петунья захотелось отступить, но в последнее время волшебники ассоциировались у нее с дикими волками: покажешь страх — умрешь.

— Я знаю, что она любит Поттера, — отчеканила Тунья, делая шаг вперед, чем вызвала недоумение на лице юноши. — А он любит ее. И третий тут лишний, Снейп. Ты — лишний.

Северус тяжело сглотнул, и в следующую секунду выхватил палочку, наставляя на Эванс. Его рука заметно дрожала, лицо позеленело, и складывалось чувство, что он сейчас сблюет. Поэтому Петунья не боялась, просто смотрела, как он замешкался, а затем, глядя в ее глаза, опустил палочку и обреченно вздохнул. Такой вдох издает висельник за секунду до того, как палач нажмет на рычаг, а петля навеки оставит свой след на шее и оборвет тот самый вдох.

— Я просто хочу защитить ее, а Поттер не сможет.

Сначала Петунья подумала, что ей показалось, что ветер принес слова другого, совершенно незнакомого человека, но глядя на то, как Северус смотрит на ее дом, ей стало неожиданно и до боли жаль его.

Жаль мальчишку, который наколдовывал жаб и подсовывал в сумку маленькой Туньи, жаль мальчишку, который однажды появился на их пороге с рассеченной губой, жаль мальчишку, что всегда делал так, чтобы Петунья наступала в коровий помет. Ей было жаль юношу, безответно влюбленного в Лили, юношу, чей отец на глазах у половины города забил жену до смерти. И теперь он стоял перед Петуньей, на секунду обнажая душу, в которой таились боль и обиды, а он принял это и перестал бороться.

— Передай ей, что вы, Эвансы, должны покинуть Англию.

* * *

В доме было оживленно, как никогда. Поттер явно довольствовался обществом Лил-с, неустанно поглядывая на друзей. Те, в свою очередь, очаровывали мистера и миссис Эванс.

Римус, невозмутимый и спокойный, хвалил сады и петуньи миссис Эванс, старательно не замечая ее болезнь. Этот запах медикаментов и грядущей смерти впитался в женщину до того сильно, что делать это было поначалу трудно, но Люпин не был бы Люпином с его притягательной вежливостью.

Сириус в свою очередь завел старый, прервавшийся разговор с отцом Лили о мотоциклах и их безопасности. Где-то на подсознательном уровне он заметил отсутствие одного из членов семьи Эванс, но особого вида не подал, лишь пожал плечами, когда Лили отрицательно мотнула головой на его вопрос о Петуньи.

Сама девушка явилась в дом через пятнадцать минут после мрачного разговора со Снейпом. Приветливо кивнув, она сжала тетрадь в руке крепче и рванула к лестнице, стоило встретиться взглядом с Блэком. Такие взгляды присуще дешевым мелодрамам, когда все вокруг застывает, звуки и цвета притупляются, и ярким говорящим пятном остаются только непроглядно черные глаза.

Вскоре Лили постучала к ней в дверь. Ее тихую поступь Петунья ощущала всей кожей, пусть и не слышала. Голова болела жутко, перед глазами маячили то черные, уставшие и будто рваные глаза Северуса Снейпа, то прожигающие и пугающие Блэка. И так по кругу, пока в этот черный омут не макнули яркий зеленый.

— Все в порядке? — Лили смотрела с таким беспокойством, что Петуньи стало стыдно.

— Нужно приготовить обед, — кивнула старшая Эванс, засовывая письмо под матрас.

Почему-то ей казалось, что даже если Лили прочитает, то не осудит ее. Поймет, а может и в чем-то посочувствует. Правда, Петуньи сейчас больше нужна была поддержка на кухне, чем постоянные обжимания Лили и Джеймса прямо перед носом.

— Джеймс, — устало выдохнула Тунья, пихая парня в бок, чтобы тот подвинулся.

— А-а-а, — сладко протягивает очкарик, явно мешая Лили готовить.

Лили то заливалась густым румянцем, то злилась на него, но делала это всегда так красиво и трогательно, что вскоре и Петунья, и Джеймс перестали обращать внимание на ее протесты и занялись своими делами.

В кухню, незаметно для Джеймса, вошел Питер Петтигрю и замер, понимая, насколько он лишний в этом доме. Римус и Сириус быстро нашли себе собеседников, а он остался не у дел, подпирая собой все стены эвансовского дома. Надо признать, светлые стены и приятная чистая обстановка ему очень нравились, но запах… Питер не мог долго находиться с больными маглами, их болезни имеют специфичный запах боли и смерти, язв и скисшего молока. И Питер потому стал потихоньку наколдовывать отслеживающие чары, пока все развлекались.

Правда, запах жаренной картошки с мясом заставил отложить срочные дела и протиснуться на кухню, увлеченно следя за готовкой.

— О, Хвостик, — первая его заметила Лили и радостно просияла, отчего Питер смутился и покраснел. — Ты ведь отлично умеешь готовить…

Хвост промямлил что-то согласное и взглянул на старшую сестру Лили, что теперь с любопытством рассматривала его. Питеру не нравилось, когда на него смотрели вот так оценивающе, будто он был тест по ЖАБА.

— Поможешь? — уже более дружелюбно произнесла Петунья, и Питер согласно кивнул, заглядывая в сковороду Эвансов.

В это время Лили и Джеймс вышли под предлогом покурить, правда Лили не курит, а Джим оставил свои сигареты у Сириуса, но никто не обратил на это ни малейшего внимания.

Питер быстро нарезал капусту, и Петунья, кидая на парнишку одобрительные взгляды. Хвост в основном молчал, лишь изредка спрашивал про ингредиенты, предпочитая справляться самому.

— Почему «Хвост»? — все же не выдержала Тунья, но, заметив, как парень стушевался, мысленно стукнула себя по голове: вполне возможно, что у парня реально может быть хвост, он же маг.

— Мы с третьего курса дали друг другу клички, — спустя минут пять ответил ей Питер, отчего девушка даже подпрыгнула. — Я не помню почему. Просто, прижилось, что ли.

— Вот как, — Эванс кивнула.

Питер еще раз отметил про себя различия сестер, не потрудившись найти хоть одну похожую черту.

— Где ты научился готовить? — не унималась Петунья, и Петтигрю, пусть и с неохотой, но все же ответил.

— Дома, мы не всю жизнь проводим в Хогвартсе, — усмехнулся парень.

Петунья улыбнулась в ответ, и разговор между ними завязался куда бодрее, чем раньше. Питер рассказывал о чисто магических блюдах, о предпочтениях в магловской еде и вообще, маглы куда лучшие повара. Петунья поделилась рецептом супа и пирога, пожаловавшись на неумение готовить запеканку. Питер обещал научить.

Джим и Лили вернулись уже к накрытому столу, за которым бурлил спор между главой семейства Эвансов и Сириусом Блэка. Предмет спора выступил мотоцикл, а точнее его двигатель. Мистер Эванс с упоением и громким хохотом оспаривал доводы Блэка, Лили и Джеймс незаметно держались за руки под столом и заговорщицки улыбались, скрывая самую сокровенную тайну, Питер и Римус веселили миссис Эванс смешными байками их Хогвартса. А Петунья, улыбаясь впервые за долгое время открыто и весело, наблюдала за сестрой, которая, заметив взгляд, быстро встала и пошла в кухню.

— Вас с Джеймсом долго не было, — Петунья смотрела, как Лили пытается вытащить горячий яблочный пирог из духовки.

— Мы разговаривали…

— Ага, — старшая сестра взяла запасные варежки и помогла в борьбе с непокорным яблочным пирогом. — А в траву вы упали случайно?

— Тунья! — шикнула Лили, и ее лицо тут же залил румянец.

Петунья не выдержала и засмеялась, стараясь не обидеть Лил-с, которая больше походила на томат. Да, рыжеволосый зеленоглазый томат.

— Ты теперь женщина, Лили, — Петунья положила пирог на большую тарелку, украсив взбитыми сливками и клубникой. — А маленькие…

— Я знаю, Тунья, — вспыхнула младшая, но, вспоминая события двухчасовой давности, неожиданно нежно улыбнулась. — Я люблю его. И хочу подарить всё, что только могу. Отдать и наслаждаться вечность. А затем еще и еще…

— Я поняла, что ты сильно любишь Поттера, — Тунья развернулась к сестре спиной, замирая в нерешительности. — Сегодня я видела Снейпа.

Тишина замерла, Петунья не хотела поворачиваться и смотреть в глаза, наполненные досадой и разочарованием.

— Что ему нужно было?

— Он сказал, что лучше нам уехать.

Лили подхватила пирог и, ни слова не сказав, ушла обратно в гостиную.

Когда ночь полностью окутала туманом городок, молодые люди тихо пробрались в сарай, отпраздновать воссоединение и временное спокойствие.

Лили немного подзабыла о Северусе, но Джим увидел, как у нее упало настроение после разговора с Туньей. Кидая на девушку косые взгляды весь оставшийся вечер, парень так и не решился спросить, что послужило поводом для мрачного настроения его любимой.

Остальные мародеры не замечали или старались не показывать виду. Взяв бутылку огневиски и легкую закуску, они уселись прямо на землю, закуривая и переговариваясь.

Петунья закурила при сестре впервые. Лили нахмурила брови, но ничего не сказала, кутаясь в нежно-зеленую кофту и обнимая Джима. Девушка спрятала улыбку, когда Сириус, видимо, по инерции, дал прикурить Тунье, а та автоматически наклонилась ближе к Сириусу.

На секунду разговоры смолкли, и все смотрели на парочку с легким удивлением и улыбкой.

Петунья смутилась первой, отсев как можно дальше от Блэка, а тот, не растерявшись, перевел стрелки на Питера и его постоянный кашель от косячков.

Тихий вечер перешел в буйный после первой опустошенной бутылки алкоголя. Всех потянуло на речку, в руках Сириуса появилась гитара, в руках остальных Мародеров еда, напитки и много пледов. Костер жгли небольшой, чтобы только согреться, хотя больше помогал алкоголь. Радио, принесенное Римусом, также заиграло, пока Блэк настраивал гитару, а потом, оставив это дело, не ушел купаться.

Хмель дал в голову молодым людям, вода в речке казалась теплой. Джеймс и Лили без стеснения полезли в воду первыми, за ними шаг в шаг вступили Римус и Сириус. Питер и Тунья остались на берегу, приканчивать виски.

— Почему ты не идешь? — Питер, раскрасневшийся и веселый, икнул и начал стягивать с себя футболку.

— Потому что если из вас кто-то начнет тонуть, я порадуюсь, что это не я, — весело рассмеялась Петунья, провожая Петтигрю с бутылкой в руке.

Парень сразу же начал топить Римуса, но Джеймс и Сириус пришли на помощь к другу. Лили, громко смеявшаяся, поманила сестру в воду, но та покачала головой и отпила еще глоток обжигающего напитка.

Стояло ей только повернуться спиной, чтобы прикурить сигарету, как она тут же почувствовала, как ноги отрываются от земли, и кто-то довольно по собственнически несет ее в воду.

— Не смей! — крикнула Тунья, на что только получила шиканье.

— Не бойся, я уроню тебя только в воду, — засмеялся Блэк, закидывая свою ношу на плечо удобнее.

— Мерзавец! Я не умею плавать…

Петунья почувствовала, как ее кидают, как вода окружает ее со всех сторон, проглатывает, словно огромный страшный монстр. Дна она не чувствовала и по ощущениям она будто падала и падала, пока чьи-то руки не подхватили и не вытащили ее под свет ярких ночных звезд.

— Не знал, — Сириус держал ее крепко и легко плыл к берегу.

Почувствовав дно, Тунья фыркнула.

— Ты невыносим! Как можно так издеваться над людьми!

— Мы еще не до конца выплыли. Могу оставить тебя здесь…

— Нет, — Петунья обхватила парня за шею крепче и только сейчас поняла, что происходило.

Его лицо находилось в паре сантиметрах от ее, она чувствовала, как капельки воды стекают по его шее и ее пальцам. Сириус был без рубашки, и Тунья чувствовала через тонкую ткань сарафана его тепло, каждый напрягшийся мускул, каждый вдох.

Видимо, до Сириуса это тоже дошло и он резко остановился. Его взгляд сфокусировался на лице девушке, на влажных волосах, распущенных, окружавших тонкие черты лица подобно жутким теням. Она дышала глубоко, затуманенный алкоголем и страхом взгляд был прикован только к темным глазам Блэка.

Он развернулся, прижимаясь горячим лбом к ее лбу. Петунья вздрогнула, когда руки Сириуса сжали ее крепче, будто он боялся отпустить ее, но и сама Тунья удивилась, зарываясь пальцами в его волосы. Он улыбнулся первым, заметив, как капля замирает на кончиках ее ресниц и затем медленно скатывается по щеке.

Сириус не удержался. Он сумел поймать каплю губами и замер, услышал судорожный вдох.

В голове Петунья пронеслась только одна мысль: они у всех на виду, все их видят, Боже, а она такое позволяет себе с… мужчиной? С Сириусом? С магом?

Эванс резко отстранилась, отталкивая от себя Блэка. Тот от удивления сделал пару шагов назад и выпустил девушку из объятий, глядя вслед.

Петунья быстро уходила, оставив его под светом звезд.

— Я бы не отпускал.

— Заткнись, Хвост, — фыркнул Сириус и, стукнув другу по плечу кулаком, взял неоткрытую бутылку виски и направился и совершенно другое от дома направление.