Жёлтые цветы (гет)

— Почему ты не будишь её?

Мастер кивнул в сторону Романы, спавшей, уткнувшись лицом в свёрнутый плащ. Чёрные волосы, свитые в буйные кудри, разметались, укрывая её от взглядов. Всего лишь год в шкуре человека. Куда меньше, чем он тогда провёл как профессор Йана. Но в этот раз отречься от свойств придуманной Аркой натуры было сложнее.

Мастер попытался воскресить в себе прежние чувства к Романе: раздражение её показным всезнайством, её привычкой решать за других… И не мог. Возможно, ему это просто никогда и не было настолько неприятно, как он пытался себя убедить? Не была ли злость на её наивность формой зависти или… даже восхищения? В любом случае, кроме глубокой нежности и мучительного чувства неразрывной связи, в душе не поднималось ничего, как Мастер ни стремился себя раздразнить.

Рассилон перехватил его взгляд и улыбнулся. Как-то нехорошо улыбнулся.

— Некоторые вещи лучше решать без свидетелей. Тем более, что наш разговор касается в первую очередь её.

Мастер смерил его скептическим взглядом:

— Ты говорил, говорил и так ничего и не сказал о ней. Только обо мне. Хорошо, допустим, когда-нибудь я сведу Доктора с какой-то там особенной девочкой. Допустим. И это так важно, что ты в кои веки гоняешься за мной не чтобы убить. Но я так и не услышал, какова роль Романы в этом бреде? И почему она не должна присутствовать при разговоре?

— Роли Романы здесь нет, — медленно произнёс Рассилон. И добавил с нажимом: — Об этом и речь.

Мастер быстро стрельнул глазами в сторону Рассилона. Потом Романы. И снова Рассилона. Тревожное предчувствие заставило его похолодеть.

— Я с ней не расстанусь, — тихо пробормотал Мастер, и голос его еле заметно дрогнул. — Нет. Только не сейчас. Не после всего этого.

Сказал и сам же одёрнул себя: что с ним случилось? Где его хитрость? Куда разумнее было бы сделать вид, что он соглашается с предложением Рассилона, а затем…

— А я и не требую этого, — Рассилон с видимым удовольствием посмотрел на удивлённое выражение лица Мастера. — Будьте вместе, сколько хотите. А потом… потом ты выполнишь то моё поручение. Ты можешь попытаться избежать этого, но поверь: от этой точки зависит существование довольно значительной части вселенной. И Галифрея тоже.

— Потом? — переспросил Мастер, чувствуя, как тревога разрастается в груди. — Что значит «потом»?!

Рассилон отвёл взгляд. Какое-то время он молчал, но потом всё-таки начал:

— Как ты думаешь, сколько ей лет? — он кивнул в сторону Романы. — Ну, хотя бы приблизительно?

— Какое… — начал было Мастер и осёкся.

Как можно было об этом не подумать? В мыслях он всегда считал, что Романа моложе его, гораздо моложе. Потому что так было когда-то. Потому что он пережил Войну Времени. Но она тоже её пережила, и часто оказывалась в местах, которые убивают и воскрешают по сотне раз в секунду. А потом… потом она ждала все эти долгие годы, будучи обращённой в статую. Сколько бы циклов инкарнаций ей не выдали… Рано или поздно начинает отказывать память. Когда-то её частично стирали каждую тысячу лет, но… стереть память — означает стать другим. Совсем другим. И если Романа пронесла свои воспоминания через все эти сотни и тысячи лет… то она не хотела бы забыть.

— Это её последняя инкарнация, — тихо заметил Рассилон. — Новый цикл просто не приживётся.

— Но… — Мастер с силой провёл рукой по лицу. — Она же инкарнировала при мне. Зачем? Она могла бы прожить в том теле ещё… лет четыреста, наверное. Зачем она приближала свой конец?

Рассилон даже не стал отвечать. Да и Мастер сам всё понял. Быть молодой и красивой. Напомнить, с чего всё начиналось. А он ей за это нахамил.

Мастер сидел неподвижно так долго, что сам себе казался обращённым в камень. Но, наконец, он пошевелился.

— Кто познакомит Доктора с той девушкой? Мужчина или женщина?

Рассилон еле заметно кивнул. О да, Мастер всё понял правильно. Можно не стирать память, но дистанцироваться от неё на столько инкарнаций, на сколько необходимо. Пока воспоминания не перестанут причинять боль. Галифрейцы убегали от воспоминаний, меняя свою натуру так сильно, как только возможно.

— Женщина.

Мастер безрадостно усмехнулся:

— Что означает, что я принял твои условия. Что ж, это всё равно уже буду не я… так что без разницы. А теперь оставь нас. Возможно, я не особенно заслужил счастливый конец, но уж немного покоя мы заслужили точно.