Лабиринт забвения (джен)

Примечания:

Среда не удалась — электричество в Керчи не выдержало жары и вырубило всё, включая воду. Следующая глава — через неделю.

---

Над пустыней поднимался медленный, слепой рассвет последнего месяца осени. Появлялись тени, расчерчивавшие сероватый песок резкими серыми линиями. Далеко на севере едва выступала из песка кромка Серебряных гор, отливавшая кирпичными красками мокрой осени. Мокрой!

Кун-Сат облизал пересохшие губы и зашагал к зданию штаба. Сзади уродливой серой стеной поднимались казармы. Их разноцветные окна оставляли светящиеся пятна на скрипящем песке.

В стороне зашёл на посадку патрульный вертолёт. Пока Кун-Сат брёл к штабу, экипаж успел догнать его.

— Как патруль? — лениво поинтересовался Кун-Сат.

— Ничего, — отозвался Саа-Мар, отряхивая сапоги от налипшего песка. — Дюны, барханы, барханы, дюны… — Он глянул вслед своему пилоту, не ставшему вступать в разговор, и сердито сплюнул: — Было б легче, если б нам сказали, чего ради мы тут с полным боекомплектом шаримся! Не с горбатыми же воевать?

Кун-Сат пожал плечами. Горбатые, конечно, те ещё твари временами, но боевой вертолёт — это точно не для них.

— Может, сегодня… Я тут краем уха слышал, к нам из окружного штаба приезжают. А, и ещё! Нам командира нового пришлют.

Командир отдельной передовой эскадрильи Кай-Хо недавно подал в отставку. Какое-то время его обязанности исполнял капитан Ал-Сур, но министерство обещало прислать старшего офицера.

— Дэ? — протянул Саа-Мар. — Ждём заштатного майора.

Кун-Сат разделял это мнение. Отдельная передовая эскадрилья базировалась в полной географической заднице, и сюда ссылали разного рода неугодных. Например, про коменданта, полковника Ор-Вас, ходили слухи о нечистой крови. А среди младших офицеров оказалось много участников провальной Первой Межзвёздной. Ал-Сур, Саа-Мар, Унг-Ол… Парни из пехоты… Да и сам Кун-Сат, который, правда, теперь был лишь авиатехником — пехоту пришлось оставить по состоянию здоровья, но ему повезло перед экспедицией получить дополнительную специализацию.

В общем, никого нормального сюда бы не прислали. Если он и окажется старше майора, то это будет значить, что экипаж ждут проблемы. Тот же Баан-Ну, в конце концов, был аж целым генералом.

Штабные — наверняка инспекция, больше некому — явились во время утреннего построения. Возглавлял их какой-то генерал в красной форме артиллериста. По левую руку от него шёл капитан в авиационной синей и с подозрительно знакомой физиономией. Седьмой пилот?

— О как! — пробормотал стоявший парой рядов спереди Саа-Мар. — Нас, значит, в задницу, а кого-то — на повышение.

Насколько Кун-Сат помнил бродившие в экспедиции слухи, у Лин-Хеса были какие-то родственники в Военном министерстве. Они, видимо, и поспособствовали. Хотя… Выписали его едва ли не раньше всех, ещё весной, времени прошло много, так что мог и по-честному чем-нибудь отличиться.

От Лин-Хеса Кун-Сат перешёл к другим членам делегации. В строю нельзя было вертеть головой, но его расположение открывало удобный угол обзора. Безликие офицеры в пустынном камуфляже, который здесь носят почти все, потому что стандартный фиолетовый непригоден для пустыни. Один тип в сером — комитетский, один колдун — в жёлтом шеоре поверх пустынной формы и в таком же жёлтом немесе. Высокий чин, несмотря на молодое лицо. Кажется, визит серьёзнее, чем все думали.

Делегация поднялась на крыльцо штаба к полковнику Ор-Вас, они обменялись приветствиями, и генерал выдвинулся вперёд, ненавязчиво оттеснив её в сторону. Прокашлявшись, он провозгласил:

— Офицеры! Обстановка с минуты на минуту накалится до предела. Скоро вы получите боевое задание. А пока — сохраняйте бдительность.

Затем генерал разразился дежурной речью во славу воинов, которая обычно звучала перед стартом важной операции. Кун-Сат украдкой зевнул и перевёл взгляд на крышу штаба. Блик водосточной трубы, орнамент из плиток. Серый квадрат, красный квадрат, снова красный, снова серый, красный, красный, серый, снова труба, крылатое чучело, серый квадрат… Стоп.

Кун-Сат моргнул и снова посмотрел на крышу над трубой. Да, там сидела какая-то странная штука с большими кожистыми крыльями. Размерами она была примерно с табуретку. Штука распласталась по крыше так, что её можно было заметить, только присмотревшись.

Дух пустыни?

Интересно, какой именно? Их никогда не изображали и не описывали словами. Согласно древним верованиям, если ты знаешь духа в лицо, то он будет преследовать тебя и властвовать над тобой. Однако в общих чертах телль-си всегда представляли похожим на человека, но с совершенно чёрными глазами без радужки. Зорн-ари представал жутким, покрытым шрамами и язвами. А вот най-шу имел черты животных, и исследователи иногда отождествляли его с ранвишем. Вдруг ошибались?

Кун-Сат хмыкнул: о чём он вообще думает?

Генерал закончил свою речь. Пока Кун-Сат смотрел на него, ожидая дальнейших распоряжений, дух исчез. Может, вовсе игра теней?

Штабные тоже вскоре исчезли. Они какое-то время сидели в кабинете у Ор-Вас, но к обеду, ко всеобщему облегчению, свалили к себе.

Новый комэск прибыл в тот же день, ближе к вечеру. Тоже знакомое лицо, правда, теперь дополненное сходящим следом от ожога, как будто к щеке оголённый провод приложили.

Что ж, проблемы эскадрилью, может, и не ждут, но скучно точно никому не будет.

* * *

Старшие офицеры сидели в кабинете полковника Ор-Вас и обсуждали предстоящее вторжение даасаров. Требовалось организовать оборону и вычислить местоположение их передовых частей, чтобы, возможно, нанести превентивный удар.

Лин-Хес слышал слово «даасар» от дяди и — в составе какой-то идиомы — от Морни, но понятия не имел, кто это. Он мог лишь предполагать, что это не люди, не народ. В противном случае о них было бы хоть что-то известно. Нашли бы, например, их останки, как было с тантагорами.

До Ночи чёрных огней существовало двадцать четыре народа. Двенадцать из них представляли собой различные ответвления расы менвитов, несколько, вероятно, приходилось на арзаков — они тоже, очевидно, не были однородны, хотя исследований на этот счёт не проводилось. Однако существовали и другие этносы. В Ночь чёрных огней от них не осталось и следа. Так что даасары были чем-то иным. Чем?

— Эй, мыслитель! Долго я буду тебя звать?

Лин-Хес сидел в пустой приёмной, у тёмно-синего окна, почти не пропускавшего света. Перед ним стоял как всегда недовольный Саа-Мар, чей запас похабщины наверняка сильно обогатился за прошедшие семнадцать с половиной лет. Впрочем, нет, это для Лин-Хеса время так растянулось. Для Саа-Мара прошло не больше года.

— Привет, — сказал Лин-Хес, не зная, как начать разговор.

— Да уж не до свиданья! — усмехнулся Саа-Мар, падая на стул рядом. — Как жизнь?

— Приемлемо. Вот, новое назначение.

— А, связи! — понимающе пробурчал бывший напарник.

— Я пытался уволиться.

…Но куда там! Надо же, чтоб неудобный родственник под присмотром был.

— Понял. Как память?

Лин-Хес помнил всё. Помнил больше, чем следовало бы племяннику военного министра.

— Никак.

— Я тоже ни зорна лысого не помню, — сочувственно вздохнул Саа-Мар. — Мелькает иногда что-то: рожа главного техника, кружки с чаем и подполковник с кислой мордой… А ещё я хотел тебя придушить. Не помнишь, за что?

— Придушить? — переспросил Лин-Хес якобы задумчиво.

Усыпление. Он до сих пор помнил этот шёпот: «Предатель». Саа-Мар не был одинок в своём замечании.

Молчание затягивалось.

— Не помнишь? Ну и зорн с ним. Пустяк, видимо.

— Да… видимо…

Когда генерал Тео-Фат, командир гарнизона Кай-Хо, закончил совещание, Лин-Хес был рад покинуть расположение.

— Каково состояние техники, капитан? — спросил генерал уже на борту вертолёта.

— Удовлетворительное, мой генерал.

По журналам осмотров и общему виду всё нормально, поломок в ближайшее время не было. Добрую половину местных лётчиков Лин-Хес знал и причин не доверять им не видел. Хотя полковник Мон-Со, несомненно, найдёт, к чему придраться.

* * *

Горы остались позади, началась пустыня. На востоке топорщились жёлто-красные приграничные столбы — менвиты зачем-то разметили здесь свою территорию, хотя на томаэ белого песка никто, кроме них, не претендовал.

Находиться тут было опасно: патрульный вертолёт легко увидел бы тучу пыли от мчащегося неведомо куда мотоцикла. Однако повезло.

Штаб Южного легиона находился сравнительно недалеко от южной оконечности Серебряных гор — похоже, передислоцировались, чтобы удобнее было даасаров направлять. Раньше этот легион носился по всей пустыне, гоняя тварей в основном на юг или на запад, где столетиями никто не жил.

Стемнело. Кси-Лей продолжала гнать вперёд, словно забыв про время и цель.

— Стой! — крикнула Морни уже в четвёртый раз и для верности ущипнула менвитку за куртку.

Перед поездкой Кси-Лей выдали пригодный для осенней пустыни комбинезон, который, сшитый по арзакским меркам, сидел на ней почти в облипку. Щипок, в отличие от криков, достиг цели: Кси-Лей остановилась, сдёрнула шлем и угрожающе зарычала.

— Мы сегодня до штаба не доедем, — сказала Морни. — До перевалочного пункта — семь томаэ направо.

— Угу.

Остаток пути прошёл в молчании. Наконец они добрались до выпирающего из земли бетонного куба — убежища для идиотов, застигнутых в пустыне ночью. Отстучав общий код на приборной панели рядом с воротами, Морни открыла одну из створок, и Кси-Лей завела мотоцикл внутрь. Дверь тут же заперли.

Слегка приглушённый свет закрученной в спираль гирлянды на потолке давал возможность разглядеть помещение. Пустой гараж, мастерская и несколько автоматов в креплениях на стене. Патроны хранились тут же, в ящиках.

— В комнате наверняка ещё есть, — предположила Морни.

— Зачем столько? Тэльси же и так вооружены достаточно.

Почему-то менвитам нравилось арзакское слово, обозначавшее разведчика, и они выучивали его раньше, чем название любого другого подразделения.

— Здесь не тэльси, здесь штурмовая пехота. А даасары умеют вырывать оружие из рук.

Менвитка кивнула и молча последовала за Морни. Та отперла дверь в дальнем конце и зажгла вторую гирлянду.

Это убежище оказалось небольшим — на двенадцать человек. Двенадцать узких откидных коек в два яруса, крохотный санузел даже без душа, с поцарапанной раковиной, несколько ящиков под нижними койками и небольшая плитка.

— Сухпайки, — прокомментировала Морни, зарывшись в один из ящиков. — Тебе касат с курицей или рыбой?

— Я не хочу, спасибо.

Даже не спросила, что такое касат. Ох-х! К ней надо как-то подлезть. Кси-Лей и так всех сторонилась, а после того, как какая-то тварь Нур-Лея застрелила, совсем замкнулась. С арзачкой было бы понятно: обнять и плакать, желательно, вместе. Но менвитки ведь не плачут? Они же большие и сильные!

Хотя Кси-Лей одного роста с Анраем, то есть, по менвитским меркам, мелкая. Эх-х…

— Умойся с дороги хотя бы, — напомнила Морни, заполнив водой подпалённый чайник.

Пока она разводила касат, Кси-Лей успела умыться и разложить пару коек. Когда Морни вручила ей тарелку с ужином, менвитка подозрительно уставилась на густую сероватую массу, источающую конденсат на стенки тарелки, но ничего не спросила.

— Касат, наша походная еда. Выглядит так себе, согласна. По вкусу — как лапша с курицей.

Едва ли для Кси-Лей это сейчас имело значение. Она молча съела свою порцию, выпила чай, честно помыла половину посуды и рухнула на койку лицом к стене.

Морни, так и не придумавшая, как к ней подступиться, выключила свет и тоже легла. В темноте её настиг вопрос:

— Ты когда-нибудь теряла?

— Да, многих. Боевых товарищей.

— А… близких? То есть…

— Теряла ли я того, кто был для меня дороже всех в этом мире? Не насмерть.

— Я — всех, — коротко сказала Кси-Лей, зло взбив одеяло. Кажется, она хотела скрыть это во тьме, но одеяло грозно выдало её.

— Всех?

— Отца и мать, Ода-Ку, теперь Нур-Лея.

И что ей сказать? У Морни были Ильсор, Юнсар, забывчивый идиот и, хоть и не хотелось вспоминать, сестра и мама.

— Почему Ильсор послал сюда именно тебя? — Кси-Лей решила сменить тему. — Остальным он просто сказал искать всех колдунов, кого найдут. А тебя специально отправил к Ка-ири Та-мен-ди. — Она произнесла имя по слогам, стараясь не пропустить ни звука, но всё равно проглотила все нюансы гласных.

— Почему-почему… Это матушка моя.

— Ты — дочь колдуньи?

— Ага, и сестра колдуньи.

— Наверное, трудно пришлось… У нас, если ты дитя колдуна, но даром не владеешь, тебя будут презирать.

— У нас тебя будут презирать, если ты вообще дитя колдуна, — усмехнулась Морни. — Меня вечно на башню за драки затаскивали в училище. Дождь, снег, ураган — неважно: подрался — сиди весь день на крыше высотки.

— Почему так, кстати? Из-за менвитов?

— Вероятно. У нас ненавидят колдунов.

— Неприятно. — Кси-Лей какое-то время помолчала и задала новый вопрос: — Как ты с Ильсором познакомилась?

— На задании. Вернее, это было его задание…

Этим вечером Морни говорила долго. Кси-Лей задавала множество вопросов, часто никак не связанных друг с другом. Морни терпеливо на них отвечала. Наконец, после объяснения, почему в убежище висят гирлянды, нового вопроса не последовало. Морни выдохнула, негромко пожелала спящей Кси-Лей спокойной ночи и замолчала.

Выбравшись из убежища вскоре после рассвета, они обнаружили, что песок вокруг сплошь истоптан. Следы двигались на восток-северо-восток. Их было так много, что они наслаивались друг на друга и превращались в неразличимый узор.

Морни присела и положила руку рядом с одним из чётких отпечатков. Размером со ступню менвита, он больше напоминал отпечаток когтистой ладони.

— Мы опоздали. Судя по всему, ночью мимо нас прошла толпа.

— Как они вообще выглядят?

— Здоровенные, трупно-серые, склизские как змеи…

— Змеи не склизские! — перебила Кси-Лей, будто обидевшись. — Они сухие.

— Ладно, просто склизские. И воняют жутко. Прикосновение неминуемо вызывает заражение крови, но это если тебе повезёт не сдохнуть от их когтей.

— Зубы?

— У них не то чтобы есть лица, — с сомнением протянула Морни. Это было трудно описать. — Голова даасара похожа на яйцо. У него один выпученный глаз и что-то вроде… хобота?.. вместо рта.

— Я видела таких, — вдруг сказала Кси-Лей и потёрла лоб, видимо, вспоминая. — У Дюны. Они там были объектом каких-то исследований, которые курировались кем-то из окружения правительницы, и заодно пугалом для пленных. Только Дюна называла их чирин-чин или как-то так.

— Чирин-чин?

Это было что-то смутно знакомое, как будто Морни уже где-то слышала про чирин-чин, причём именно в связи с даасарами. Но что и где?

— Ладно, — вздохнула Кси-Лей. — Даасаров не остановим, так хоть с колдуньей поговорим. Поехали!

— Ты всё ещё уверена, что хочешь влезть в логово двух арзакских колдуний и их вооружённой свиты? Тш, мне казалось, менвиты больше заботятся о своей паранойе.

— Твои воззрения чрезмерно однобоки.

Ох! Ну ладно, хочешь — поехали. Морни вновь вскарабкалась на заднее сиденье мотоцикла, и Кси-Лей рванула вперёд.

Через пару часов вдали показалась серая пирамида. Их, оставленных неизвестной расой тысячи лет назад, по пустыне было разбросано довольно много, и арзаки — как и менвиты, вероятно — использовали эти пирамиды в качестве крепостей. Матушка особенно уважала Шансимару на юго-западе — с её вершины открывался совершенно фантастический вид на Рубиновое море. Местная пирамида, Алтамит, уступала Шансимаре буквально во всём: в размерах, в красоте, в удобстве расположения…

Судя по двум рядам по семь внедорожников на воздушных подушках, народу в пирамиде было меньше, чем ожидалось. Основной состав Южного легиона остался в Шансимаре, но хотя бы одна колдунья (если верить Лиене, именно Каири Таменди) должна была находиться здесь.

— Стой!

На этот раз Кси-Лей услышала сразу. Заглушив мотор, она сдёрнула шлем и повернулась к Морни.

— Дальше идём пешком.

— Есть солнечные очки или скотч?

— Есть пластырь. Левый, правый?

— Правый.

Морни аккуратно приладила кусок медицинского пластыря поверх правого глаза Кси-Лей, стараясь не задеть бровь. Без шеора распознать колдунью было проблематично, но это был, видимо, своеобразный элемент вежливости. Кау-Рук, помнится, говоря с арзаками, щурил один глаз, чтобы показать свою безопасность.

Пришельцев заметили издалека и явно успели рассмотреть в бинокль. Навстречу выступила высокая фигура в бледно-серой форме и в голубом эллете с белыми пятнами, которые при приближении становились похожи на барашков.

— Насколько я поняла, у вас все колдуны находятся на госслужбе в той или иной степени… Разве у неё не должно быть официальной формы?

Морни фыркнула и пояснила:

— Форма — под эллетом. Сам он — отчасти удостоверение личности и немного личная анкета. Ей нравятся барашки.

— М-м-м…

Даже открытый к арзакам и очень опытный Хранитель не смог переварить это сочетание. Морни попыталась представить себе эту встречу с Мон-Со вместо Кси-Лей. Получилось не очень. Мама убьёт его, как только увидит.

— Морни! Морни, ты вернулась!

— Здравствуй. Рада тебя видеть.

Прозвучало холоднее, чем следовало, и от мамы это, конечно же, не укрылось.

— Всё в порядке? Ты притащила с собой менвитку…

— Всё прекрасно. Мы видели следы даасаров.

— Они уже завтра будут в Кай-Хо, — с гордостью произнесла Таменди. — Мы три месяца собирали эту толпу. Если у них всё получится, то приведём ещё больше.

— Зачем? — спросила Кси-Лей на ломаном арзакском и затараторила, запинаясь на плохо знакомых словах: — Ну, убьют они Кай-Хо, ну, ещё пару… земель. Дальше? У вас нет… э-э-э… летателей. Нет взрывов летучих. Один полёт. Вас нет.

Мать слушала менвитку, ехидно приподняв бровь. Арзаков всегда впечатляли менвиты, освоившие их язык. Но то, что говорила Кси-Лей, ей категорически не нравилось.

— Почему вы несложно не заберёте своих людей у нас? К себе.

— Несложно? — фыркнула Таменди и, перейдя на менвитский, проговорила: — Я объясню госпоже.

Кси-Лей зло сверкнула открытым глазом, но змеиный зрачок не показала. Мама продолжила издевательски спокойным тоном:

— Вы не дадите нам их забрать. А если нам и удастся, вы придёте забрать их у нас. Результат будет тот же: бум — и наши города лежат в руинах. Мы, арзаки, не умеем воевать. Только защищаться. Морни может подтвердить — она служила на границе с Энар-Таари. — Мама снова перешла на арзакский и обратилась уже к Морни: — Так зачем ты её притащила?

— Она сама напросилась. Это наша менвитка, нормальная. Арзакский учит, Филисси Ариэ читает… Ильсора спасти помогла.

Ильсора мама знала, так что этот аргумент должен был более или менее сработать.

— Пусть идёт. Прочь.

Ну, если учесть, что любому менвиту в Ирмели положена смерть, это уже неплохо.

Кси-Лей сжала кулаки, но пока не могла придумать, что сказать.

— Пойдём, Морни, — сказала мама, повернувшись к ним спиной. — Расскажешь мне, как ты жила. Хоть одну дочь услышу… впервые за десять лет…

Впервые за десять лет?

— А где Явин?

— Погибла. Разведывала обстановку в Кай-Хо — её застрелили.

— Так вы хотите личной мести? — холодно спросила Кси-Лей. — И после этого арзаков считают миролюбивыми. Кто-то из ваших несколько дней назад убил моего младшего брата — единственного, кто у меня был. И я пришла к вам с миром.

Истинно менвитская спокойная ярость, казалось, могла обратить пустыню в лёд. Мама остановилась и повернулась. Морни не было видно, но она была уверена, что зрачки Кси-Лей опасно сузились.

— Девочка, ты хочешь умереть? — поинтересовалась Таменди.

— Если это поможет.

Морни не знала, что её мать увидела в лице Кси-Лей, кроме змеиного зрачка и заклеенного глаза, но её лицо вдруг немного смягчилось.

— Это решает Золан, а не я. Пошли. И мотоцикл прихватите — нечего технику тварям дарить. Народ! — крикнула она в сторону пирамиды. — Менвитку не трогать — под мою ответственность! Тёмные очки найдите!

Морни подтолкнула Кси-Лей в спину и пошла следом. Мать обернулась и спросила:

— Как тебя зовут хоть, с миром пришедшая?

— Ксиона теа Лейнен. Кси-Лей.

— Колдунья всё-таки, — удовлетворённо хмыкнула мама. — Нам будет что обсудить. Морни, наверно, уже сказала: меня зовут Таменди. Каири Таменди, но про фамилию можешь забыть.

В полумраке пирамиды их встретили десятки любопытных лиц. Хоть бы в Валлею не доложили!