l. Справедливый (гет)

Пожалуй, те, кто мало спит, могут и вовсе не спать сутками. Только Эдмунд хотел принять ванну и лечь в кровать, как его остановил министр внутренних дел Орландии, дабы сообщить, что некий конь по имени Август привел с собой заговорщика, который, он уверен, сотрудничает с соратниками Колдуньи. Эйлерт приказал поручить это дело именно Эдмунду, потому как, без сомнения, никто не справится с судом и разбирательством лучше, чем Справедливый король.

Эдмунд прошел в сторону тюремной башни, в камеру для допроса. И как же он был удивлен, когда вместо какого-нибудь мифического существа, крупного зверя или человека увидел всего лишь ящерицу. Она тупо и злостно переводила взгляд с одной мрачной стены на другую, по-своему телепая языком с характерным шипением.

— Кхем, — не очень удачно начал Эдмунд и присел за стол, попытавшись придать себе серьезный вид, — начнем с простого… Джеспер, — обратился он к стражнику, — прошу, выйдете за дверь и следите за тем, чтобы обвиняемый не сбежал. А, и еще, позовите кошку. Её глазам будет проще увидеть ящерицу.

— Позвать Шарлотту, Ваше Величество?

— Да, её. А пока я хочу провести беседу наедине.

— Тоже мне секретность, — прошипела ящерица, и Эдмунд встретил самый недоброжелательный взгляд. Впрочем, он давно привык, так как не первый день судит преступников, а они всегда преисполнены гневом.

— С вами мы начнем через минуту, не волнуйтесь, — безучастно сказал Эдмунд и, убедившись, что его распоряжение выполнено, начал допрос. — Как вас зовут?

— Данглар, — коротко, не смотря в глаза, ответил обвиняемый.

— Просмотрев бумаги, я разобрался, в чем вас обвиняют. Признаетесь ли вы, что всё, что здесь написано, правда?

— Не могу ручаться за что-то, поскольку этот подлый донос никогда в глаза не видел, — всё с такой же неприязнью отвечала ящерица, но, увидев пронзительный взгляд Справедливого короля, всё же приутихла и продолжила: — Не совсем.

— Понимаете ли, меньше суток назад крадут кристаллы, которые вот уже несколько тысячелетий являются реликвией этого государства, а также грозным оружием. Мы на войне, и я лично огорчен и взволнован тем, что пострадала моя сестра и молодой король. А уже через полдня мне говорят, что знают виновника, — Эдмунд сделал паузу, дабы дать несколько секунд обдумать обвиняемому намеренность своих слов, а также их серьезность. — Среди друзей моих предателей нет, и данное событие — явная утечка накопленной днями и слежкой информацией.

— Что вы хотите сказать? — Данглар очень сильно напрягся, и его маленькая чешуйчатая головка вжалась в тело.

— Я хочу сказать, что для этой роли нужен кто-то маленький, хитрый и незаметный. И вы как никто подходите на эту роль, — целью Эдмунда было припереть Данглара к стенке, чтобы заставить сознаться или убедиться в том, что допрашиваемый не виновен, а потом уже справедливо вознаграждать или наказывать. — В донесении написано, что вас видели недалеко от пещеры ночью и вы с кем-то разговаривали.

— А этот кто-то в курсе, что подслушивать — невежливо? — снова пытался набраться храбрости ящер, но его паникующие глаза выдавали его с потрохами.

— А также речь шла как раз таки о кристаллах, Колдунье и что-то о похищении, если верить бумагам очевидца. Вы признаетесь в этом? — Эдмунд видел, как Данглар занервничал, и уже готов был праздновать победу, но пока еще нужно было соблюдать хладнокровную отстраненность, сухое безучастное лицо, которое говорит лишь о фактах, не внимая эмоциям.

— А-а-а-а-а-а, — закричала ящерица каким-то нехарактерным писком. — Нас заставили! Нас вынудили! Мы не хотели!

— О ком вы? Был кто-то еще?

— Да, моя тетя. Мы вместе занимались донесением Колдунье… Но мы не хотели! Она грозилась заморозить нас, если мы не исполним её волю! Грозилась из-под земли достать! Мы не могли сопротивляться.

— Данглар, — на этот раз по имени обратился Эдмунд. Теперь, когда преступник расколот, нужно было казаться другом. — Если вы что-то знаете, ваш долг сказать нам.

— Она убьет меня…

— Мы победим.

— Она сильна! Всемогуща! Опасна! Она заморозила моих престарелых родителей! — вновь разразился рыданиями ящер.

— Вы хотите перестать надеяться и жить всю жизнь в страхе? — по мутным глазам подсудимого читался верный ответ, означающий отрицание. Эдмунд включил эмоции и со всем участием продолжил говорить. — Если нет, то прошу вас, помогите нам. Вы можете знать то, чего не знаем мы, и тогда враг потеряет преимущество, а мы его, напротив, приобретем. Вам известно, что хотят сделать с кристаллами?

Данглар тяжело вздохнул. Перед ним мысленным образом стояла чаша весов, которая склонялась либо в сторону «ответить», либо «промолчать». Справедливый король не торопил, и у ящерицы было время подумать. Приняв во внимание расположение Его Величества, можно было не бояться, но всё-таки какая-то часть души противоречила, намекая на обман. Предать Колдунью — значит подписать себе смертный приговор, но и не помочь победить — тоже.

— Ей нужен был кто-то неприметный и говорящий, — с трудом начал, к счастью Эдмунда, ящер, — она давно грезила о кристаллах, как о мощной силе, и моей уже покойной тетушке как-то довелось услышать разговор Колдуньи с главой полиции волков. Джадис говорила с ним, как с другом, видимо, он единственное её самое доверенное лицо. Толковали о кристаллах Орландии, которые должны были помочь им победить.

— Каким же образом?

— Если я не ошибаюсь, в сказке сказано, что их низводят до порошка, а потом растирают им оружие. В результате любая незначительная царапина отравляет не хуже самых смертных ядов. Сама же Колдунья решила на шею надеть кулон Его Величества принца Эйлерта как символ поражения Орландии.

— И тогда их войско отравит наше, почти что не стараясь… — задумался Эдмунд. Таш, приход Джейсона был как нельзя кстати, иначе войско точно проиграет…

— Да. Именно так, — кивнул Данглар, а последующими словами обратил всё внимание на себя. — Есть еще кое-что. Колдунья планирует нападение, а еще вскоре она должна предъявить ультиматум. Либо вы сдаетесь, либо она каждый день убивает по одному из людей, проживающих в Нарнии.

— О нет! — воскликнул Эдмунд. — Мне нужно срочно сообщить остальным!

— Стойте! А что будет со мной? — запаниковал ящер.

— Я вам задам лишь один вопрос: на чьей вы стороне?

— На вашей, сир! Разумеется, на стороне Нарнии и Орландии! — не задумываясь, без грамма лести или лжи, отвечал Данглар.

— Тогда вы прощены, — коротко бросил Справедливый король.

— Как прощен?..

— Вы раскаялись, сознались и привели нам нужные сведения. Этого достаточно, чтобы вас оправдать. Но только обещайте, что вы останетесь верны Аслану до конца. Вы ведь можете в этом мне поклясться, так ведь?

— Клянусь.

— Смотрите, Данглар, не подведите меня. Я за вас ручаюсь, и я на вас надеюсь. Если вы меня подведете…

— Не подведу, — ящера переполняло чувство патриотизма и гордости. Невольно он почувствовал, как все его симпатии перешли на сторону Эдмунда, справедливейшего из королей. Такого сочувствующего и в то же время строгого судью больше нельзя было встретить ни в одном государстве мира. И Данглар ни под какими пытками его не подведет и не обманет. Эх, жаль тетушка не дожила до этого момента… Хотя её просто заморозили, кто знает? Может, еще успеет раскаяться.

* * *

— Эдмунд! — воскликнула Стефани, зовя его, пока он бежал по коридору. — Ты должен это услышать.

— Я сейчас немного занят…

— Поверь мне, это важно! Я прочитала дневник Буше и узнала кое-что. И это не совсем нам на руку.

— Я слушаю, — теперь Стефани захватила всё его внимание.

— Пойдем на улицу, — они, взявшись под руки, вышли из немного душного, перетопленного дворца и оказались на скамейках в знаменитом, славящимся своими прекрасными нарциссами саду.

Присев на скамейку и совсем без стеснения закинув на нее ноги, Эванс завернулась в плащ и принялась читать своим звучным нежным голосом, включая нужную интонацию в репликах, что довольно сильно смешило Справедливого короля.

— «Я уже не знаю сколько времени, наверное, месяц, безудержно жду наступления тепла, но его всё нет и нет. Мои нежные руки уже не спасают никакие масла и крема, потому что холод нещадно обмораживает. Я же как старуха! Уж поскорее бы жара, честное слово, я готова даже мириться с тем, что она плохо действует на волосы. О Таш! Я жду, когда эта дурацкая война уже закончится. Мне пришлось сдать украшения на переплавку в деньги. Папа чокнулся! Уже небывалая бедность. Ташбаан и так всегда был помойкой, а тут он еще и вонять стал какими-то отходами и немытыми людьми. Нет, честно, когда наше финансовое положение улучшится, я введу обязанность всех граждан мыться каждый день. И всех приезжих тоже. Всё-таки красота должна спасти мир. Единственное, что меня волнует, — это момент того, что Джадис может не сдержать обещания и заморозить все наши земли. Я не хочу плавать в снегу вместо песков и пляжей! А как же море?.. Ведь оно так помогает красивому телу. О, меня оставили без подруги! Эти нарнийские варвары казнили Радду! Эйлерт Орландский, я тебя найду, сволочь такая, и перецарапаю твои глазенки. Твоя сестричка рассказала мне, что у тебя один из них белый. А вообще поделом… Колдунья планирует наступление с войском на этих дикарей вот уже ровно через четыре недели. Надо попросить, чтобы не убивала Каспиана. Всё-таки забавный он парнишка и симпатичный. Оставлю в качестве наложника».

Справедливый король не мог остановить хохот от пародий Стефани на Буше. Ему нравилось, как она однажды сыграла второстепенную роль в одной из школьных постановок. Она тогда изображала какую-то подружку-кокетку главной героини. Тогда с её немногочисленных реплик тоже все смеялись. Как говорила Эванс об этом позже, она просто изображала зазнавшуюся на тот момент Сьюзен.

Смеявшийся от всей души Эдмунд вмиг перестал веселиться. Это было обусловлено последними строчками, касающимися нападения. Четыре недели…

— А какого числа запись? — поинтересовался король.

— Это я и хотела сказать, Эд. Сроку для подготовки у нас осталось всего-навсего десять дней. А если они и правда используют мощь кристаллов…

— То нам несдобровать, — печально заключил Эдмунд.

— Однако буквально за десять минут до того, как я нашла тебя, ко мне заходил Джейсон. У него уже есть кое-какие успехи. Он сумел растворить порошок в водах истоков озера. Но он пока что не понимает, как обезвредить его окончательно. Потому что даже если мы будем испытывать чисто эту воду, чем Джей и хочет заняться, то всё-таки там останется яд.

— Они собрались растирать им оружие, а это значит, что нам нужно всем поливаться этой водой, что ли?

— Я уверена, что Джей и Сью придумают, как окончательно добиться эффекта обезвреживания и как его применить.

— Надеюсь, потому что времени у нас немного, и мы должны быть готовы. Наше преимущество в том, что они не знают, что мы в курсе их замыслов, а также о том, что они хотят сделать с кристаллами. Так что нам нужно аккуратно готовиться к войне, — в глазах Справедливого короля блеснула решительность.

— Эд, а что мы будем делать, когда победим? — Стефани встала со скамейки и направилась к украшенной белыми с пестрой желтой сердцевиной нарциссами. Она плавно опустилась на сидение и попросила Эдмунда чуть подтолкнуть. Он повиновался.

— Лично я планирую привыкать к спокойной жизни, — усмехнулся Эдмунд.

— А я хочу нормальный бал. Чтобы безо всяких Вакилей, болезней близких, опасений. Кажется, я испортила себе всё первое впечатление о балах постоянным происшествиями.

— Например, зимний бал, когда я ушел, да? — Справедливый король уловил эту мысль и даже обиделся, что Стефани так неудачно вспомнила то не очень приятное событие. — Ты же это хотела сказать?

— И это тоже, — призналась Эванс, перекидывая ноги вперед и назад, чтобы раскачаться быстрее. — На самом деле я хотела бы вернуться в наш мир, чтобы закончить дела.

— Какие?

— Ну, мой приемный отец давно болеет. Хотелось бы принести что-нибудь отсюда и вылечить его. А еще мне очень хочется увидеть Майка и Дженнифер и что-нибудь им сказать.

— Ахах, у тебя опять носик дергается, — светло и немножко с издевкой улыбнулся Эдмунд.

— Ну, а что? Надоели, честное слово. А еще хочу высказать все Лиз. Только здесь до меня дошло, что она не такая уж и подруга. Скорее трусливая и завистливая девица. Кстати говоря, она даже недовольно высказывалась о нашей с тобой дружбе.

— Да?

— Ага. Говорила, что я влюбилась в первого встречного, который мне улыбнулся. А еще, что ты при первой же возможности уйдешь от меня. Так неприятно стало.

— А ты этому верила?

— Чему?

— Что я от тебя уйду? Просто возьму вот и исчезну, будто и не было. Ты верила в это?

— Знаешь, я боялась, что так может быть, — от неловкости Стефани опустила прядь волос себе на лицо, как и каждый раз, когда она хотела защититься или закрыться. — Не потому, что я сомневалась в тебе, а потому, что думала, что такое ничтожество, как я, никто принять и полюбить не сможет. И даже дружить со мной будет для тебя пыткой.

— Вот уж глупости.

— Сейчас я понимаю это, но раньше… Ты и сам знаешь, я была очень неуверенной в себе, слабой и беспомощной. Сейчас всё иначе.

— И сейчас ты полна решимости убить Колдунью, ведь так? — с нежностью и настороженностью в глазах Эдмунд убрал упавшую прядь обратно за ухо, потому что хотел видеть лицо той, которую он уже, кажется, так давно полюбил. Она невольно улыбнулась.

— Она попортила слишком много крови тебе, моим близким. Она меня очень мало знает и потому недооценивает мои способности. На нашу долю выпала самая сложная задача — похитить короля шахмат, поставить шах и мат и обезглавить войско.

— А ты к этому готова?

— Ты знаешь, я не боюсь её. Нисколько, — Стефани сильнее завернулась в плащ, продолжая чувствовать, как Справедливый король раскачивает её всё больше. Она встретила его недоверчивый взгляд, и ей пришлось озвучить то, в чем она сама себе боялась признаться: — Ладно, немного страх есть.

— Немного? — с легким подтруниванием приподнял брови Эдмунд.

— Ладно, очень сильный, — Стефани с неловким смехом решила признаться. — Даже вот посмотри на эти нарциссы. Цветы — это сама жизнь. Представь, что будет, если вдруг все эти прикрасы покроет вечными снегами.

— Тогда не будет жизни? — Эдмунд рассмотрел эти сотни прекрасных растений, которые ковром стелились по всему саду, затрагивая даже самые недоступные места.

— Да.

— А посмотри вон на тот, — Справедливый король указал на один из цветов, который застрял между дворцовыми строительными камнями у травы. — Он даже через самый твердый предмет нашел себе дорогу в жизнь. Он нашел свет во мгле. И мы так можем. Мне есть за что биться.

— За что же? — с интересом спросила Стефани.

— За тебя, — Эдмунд заглянул в её глаза и прочел них благоговеющую удивленную благодарность. — Сейчас мой свет — это ты, и мне больше ничего не нужно.

— Я тебе тоже кое-что хотела сказать.

— Что же? — с явным предвкушением спросил король.

— Я хотела сказать, что меня уже тошнит от этой качели. Ты не мог бы ё остановить?

— Ох и обломщица, — закатил глаза Эдмунд, но недостаточно притормозил эту карусель, и Эванс, запнувшись об землю, руками упала на крепкие стройные плечи короля. Она на миг застыла в отражении его глаз, и почувствовала, как губы их обоих тянутся друг к другу.

Стефани и Эдмунд слились в одном легком и нежном, как цветы и ночь вокруг них, поцелуе. И так застыли во времени, забыв на несколько мгновений обо всех родных, о войне, о страшных временах.

Пока весь мир хотят сравнять с землей, их любовь будет тянуться к солнцу.

Пока мир охвачен пожарами, их любовь будет возрождаться из пепла.

Пока мир топят в воде, их любовь приобретет второе дыхание.

Пока мир сносит ветрами, их любовь будет на них летать.

Такая вот она, счастливая любовь.