Это сильное слово "ненависть" (гет)

— Это я, — прозвучал голос с другого конца стола.

Все шокировано посмотрели туда. В саду наступила оглушительная тишина. Сама природа осознавала значимость момента.

Левый глаз миссис Уизли задергался, она крепко сжала миску с картошкой и прошептала:

— Перси?

Он ответил на ее короткий вопрос:

— Да, мама.

Миссис Уизли слегка задрожала, а потом ее глаза закатились. Заметив, что она опасно клонится в сторону, мистер Уизли крикнул:

— Билл, твоя мама... картошка...

Билл быстро выхватил миску из рук матери, и Молли упала в руки мистера Уизли. Артур уложил ее на землю и начал обмахивать платком, а вся семья столпилась вокруг них. Роберто тоже хотел подойти, но Чарли преградил ему путь и агрессивно сказал:

— Отвали, ты, мелкий... — он почти навис над Роберто, но между ними втиснулся Перси.

— Не смей! — прошипел он.

Чарли был шокирован. Перси нередко бывал напыщенным ослом, но никогда не вел себя настолько враждебно.

— Мне лучше уйти, — пробормотал Роберто, попятившись.

— Пожалуйста, не надо, — стал умолять Перси, следуя за ним и хватая за руку.

Роберто осмелился взглянуть на всех, кто сейчас их рассматривал, а потом посмотрел в голубые глаза Перси, полные отчаяния.

— Мне здесь не место, — сказал он тихим голосом.

Перси добавил вторую руку к хватке, которой удерживал Роберто:

— Тогда я пойду с тобой.

Не в силах сдержаться, Роберто потянулся и погладил большим пальцем щеку Перси.

— Нет, ты должен остаться. Тебе нужно разобраться с семьей.

— Я не сделаю этого без тебя... Прошу.

Роберто опустил руку и отвел взгляд от Перси, чтобы оценить реакцию остальных членов семьи. Они выглядели не злыми, а ошеломленными. Даже Чарли был скорее ошарашен, чем что-то еще. Сжав руку Перси, Роберто наконец кивнул, и тот облегченно выдохнул.

Молли медленно приходила в себя и оглядывалась, сбитая с толку.

— Что? Что происходит? Почему я на земле?

Услышав ее голос, Перси и Роберто поспешили присоединиться к остальным. Когда Молли посмотрела на них двоих, стоящих рядом, ее заполнило понимание, и она издала тихий грустный всхлип. Перси сглотнул, увидев выражение на лице матери. Он мог выдержать все — злость, насмешки, даже жестокость, — но не разочарование и чувство предательства в материнских глазах.

На протяжении всего этого времени Рон и Гермиона оставались за столом, занятые своими собственными разборками. Гермиона с опаской смотрела, как бегают глаза Рона, пока его мозг складывает полную картину. Его дыхание опасно участилось, заставляя почти задохнуться, как вдруг он без предупреждения полностью застыл от осознания.

— Рон? — нерешительно позвала Гермиона.

Он встретился с ней взглядом, и неожиданная ярость, которую она увидела в его глазах, заставила Гермиону ахнуть.

— Нет... — тихо начал он.

— Рон.

— Нет. Нет. Нет, — его голос становился все громче. Рон резко встал, и стул, на котором он сидел, опрокинулся назад.

Услышав его громогласный протест, все резко замолчали и обернулись. Гермиона вскочила:

— Рон, пожалуйста...

Он вскинул руку, указывая на нее пальцем и заставляя замолчать.

— Не смей... Ты... Ты, брехливая...

— Рон, — Гермиона была в отчаянии.

Он покачал головой и попятился назад. Споткнулся, не заметив упавший стул, но быстро выпрямился.

— Я просто не могу...

И на этих словах он убежал внутрь.

Гермиона тревожно оглянулась под взглядами всей семьи. Сглотнула, перевела дыхание и попыталась медленно пойти в сторону Норы. Проходя мимо Роберто, она остановилась и крепко сжала его руку. Они молча улыбнулись друг другу, понимая, какие непростые времена им предстоят. Еще раз стиснув его руку, она пошла к дому в поисках Рона.

Молли, продолжая сидеть на земле, повернулась к мистеру Уизли и тихо сказала:

— Артур, ты не мог бы наложить заглушающее заклятие на дом? Этим двоим нужно побыть наедине. И, как я понимаю, ужин окончен.

* * *

Гермиона осторожно заглянула в комнату Рона и увидела, как он мечется там, словно животное в клетке. У нее был выбор: она может смиренно оправдываться или же не сдаваться и бороться за него. Собравшись с мыслями, Гермиона смело вошла в комнату. Заметив ее, Рон разъярился:

— О, нет, какого черта ты здесь забыла? Убирайся! Вали отсюда!

— Я никуда не уйду, пока мы не поговорим.

— Нам не о чем говорить. Ты лживая, коварная манипуляторша...

— Вот это да! — прервала она его. — Ты поступил точно так же с Лавандой.

— Это другое.

— С чего вдруг?

— Я сделал это только потому, что ты тыкала меня носом в свои прекрасные отношения с итальянским бойфрендом. Я же не знал, что все это гребаное вранье.

— Я пыталась сказать тебе. Я пытаюсь сделать это уже несколько дней, но ты же не слушаешь!

— Когда? Когда ты пыталась? — рявкнул он.

— Дважды в клубе, на пруду, в постели сегодня утром, — перечисляла Гермиона, загибая пальцы, но покраснела при упоминании последнего.

В глубине души Рон знал, что она действительно пыталась сказать ему что-то, но был так разгневан ее очевидным желанием причинить ему боль, что отказывался признавать это.

— Ты говорила правду? Когда мы... — его взгляд блуждал по кровати, но он закрыл глаза, когда стало слишком больно. — Или это все было частью твоего чертового плана?

— Конечно, я говорила правду, придурок. Я бы не смогла быть с тобой, не любя. Ты знаешь это.

— Нет, не знаю. Как я могу знать это? Тебя не было три года, Гермиона. Я больше не знаю тебя.

— Что ты несешь?

— Девушка, которую я знал, не пыталась бы сделать мне так больно, как сделала ты.

— Девушка, которую ты знал, была более чем обижена твоим желанием быть с другой.

— Что? С другой? С кем? — спросил он, смущенный ее обвинением.

— С Лавандой, идиот. Я ушла из-за нее! Потому что ты выбрал ее вместо меня!

— Ни черта я не выбирал! Я никогда ее не хотел.

— Зачем тогда ты сказал, что хотел ее, и почему не пошел за мной? — крикнула Гермиона. — Я ждала тебя. Целый гребаный год я ждала, что ты попытаешься вернуть меня, но ты не пришел. Я сходила с ума, пытаясь понять, почему... почему ты не отправился за мной. И знаешь, что я поняла? — она сделала паузу, чтобы набрать воздуха и стереть слезы, которые грозились скатиться по ее щекам. — Что я ничего для тебя не значу. Лаванда, я, кто-угодно — для тебя не имеет значения. Это было ужасно. Я была опустошена и рассержена, мне было больно. Я злилась, потому что была безумно влюблена в тебя, а ты... тебе было плевать.

— Это полнейшее дерьмо собачье! Я никогда тебя не любил? Как ты вообще могла такое подумать? — рявкнул он.

— А что я должна была думать?

— Что я люблю тебя больше всего на свете, — ответил Рон.

— Перед моим уходом ты сказал, что хочешь расстаться со мной и быть с кем-то вроде Лаванды. Я ненавидела тебя за это, — злобно выплюнула Гермиона. — Я презирала тебя за то, что ты использовал меня, а потом просто бросил, будто я никто, хотя ты знал, как сильно я тебя люблю.

— Ты издеваешься? Как ты могла подумать, что ничего для меня не значишь? Ты слепая? Семь лет ты была моим другом, а потом еще два года моим... моим миром. Боже, ты, точно слепая. Потеря тебя чуть не убила меня. Я превратился в ничтожество. Мне незачем было жить, — он внезапно замолчал и посмотрел в сторону. — Но это уже не важно. Теперь не важно, — его голос стал холодным, лишенным любых эмоций.

Она онемела от шока, когда он пронесся мимо нее к двери. Рон замер, положив руку на дверную ручку, но не смотрел на Гермиону.

— К твоему сведению, единственная причина, по которой я не пошел за тобой тогда — это мысль о том, что я недостаточно хорош для тебя. Я знал, что другие так думают, но ты...

— Что? Рон, это нелепо, — у Гермионы начиналась истерика.

Он так и не поднимал на нее глаза, зная, что если посмотрит, то сдастся. Он не позволит снова сбить себя с толку.

— Нелепо? Ты даже не задумалась о том, что я могу потерять, последовав за тобой — перспективное предложение о работе... свою жизнь. Ты думала только о том, чего хочешь сама... что хорошо для тебя. Ты не знала и не интересовалась тем, что происходит со мной. Ты понимаешь, как это неприятно? Единственный человек, которого я любил больше жизни, не знал обо мне элементарных вещей. Тем более, о предложении от «Пушек». Ты не думала о моих чувствах тогда, и, очевидно, тебе пофиг на них сейчас. Ты играешь в свои чертовы игры и используешь меня, чтобы чувствовать себя лучше.

— Рон, мне жаль. Почему ты ничего не сказал?

В этот момент их взгляды встретились. Его глаза пылали насмешкой.

— Я говорил. Похоже, я не единственный, у кого проблемы со слухом. Я любил тебя... три года... все это время. Я не переставал любить. Но, очевидно, ты не та девушка, которую я полюбил. А может, она и не существовала никогда.

Рон быстро отвернулся и вышел из комнаты. Гермиона на мгновение застыла, а затем рухнула на пол в слезах.

* * *

Вся семья, за исключением Чарли и Джорджа, сидела за столом в смиренной тишине. Чарли нужно было отойти от шока, а обеспокоенный Джордж вызвался побыть с ним. Внезапно детский смех развеял плохое настроение, заменяя его такой необходимой легкостью. Маленькая трехлетняя девчушка со светло-рыжими кудряшками весело скакала по дорожке.

— Papa... Papa... Je suis ici, Papa! — и малышка забралась своему папе на руки.

— Bonjour! П’ривет! Извините, мы опоздали, — прозвучал голос Флер из коридора. Билл поднялся и подошел навстречу жене, чтобы поцеловать. — Маленькая мисс отказывалась одевать свое платье. Как и ее папа — любит быть голенькой.

Билл обильно покраснел и прочистил горло, чтобы отвлечь жену. Игнорируя его, Флер спросила, увидев грустные лица за столом:

— Что-то п’роизошло? Я уже п’ропустила ужин?

— Хм, дорогая, ты же помнишь Роберто с холостяцкой вечеринки? — спросил Билл.

— Oh oui, бойф’ренд ’Ермионы. П’риятно снова вст’ретиться. Кстати, а где ’Ермиона?

— Наверху с Роном, но это уже другая история. Хм... Видишь ли, Перси только что признался нам, что он...

— Что он педик, — отрезал Фред.

— Фред! — прикрикнула миссис Уизли.

— Что? — запнулась Флер.

— Перси — гей, — Билл бросил на Флер многозначительный взгляд, который она сразу же поймала. — И Роберто, по всей видимости, его новый парень.

Понимание отразилось на лице Флер. Она подошла к Перси, не задумываясь, что скажут другие, положила руки сзади ему на плечи, поцеловала в макушку и пробормотала, взъерошив его волосы:

— Наконец сказал им, м-м?

Перси застенчиво улыбнулся, глядя на свои сложенные руки.

— Подождите минутку, — прервал их Фред. — Вы знали? Билл, как давно ты знаешь?

Билл пересадил дочь на другую ногу и с тревогой встретил вопросительные взгляды своей семьи.

— Я... Ну...

— Билл, все в порядке. Можешь сказать им. Теперь и так уже все раскрылось, — поощрил Перси.

Нервно вздохнув и разглядывая внимательную аудиторию, Билл собрался с духом, чтобы поделиться довольно травматичным моментом из начала своей взрослой жизни.

— Хм... Я решил повидать Перси, как только он переехал в свою первую квартиру, и аппарировал прямо в гостиную, не предупредив заранее по камину. То, что я обнаружил... Я... Ну, он был... Он был с Оливером Вудом на диване. Когда Оли ушел, мы около часа разговаривали об этом и решили пока не рассказывать все остальным.

Его слова встретила мертвая тишина, которую внезапно прервал вопрос:

— Оливер Вуд — гей?

Все повернулись к Джинни.

— Очевидно, — коротко ответил Билл.

Пугающая тишина поглотила их. Все обдумывали, как бы сбежать, когда Фред вдруг повернулся к Роберто и спросил:

— Так ты гей?

Все застонали. Фред превратил просто некомфортную ситуацию в совершенно невыносимую.

— Да, — осторожно ответил Роберто.

— Фред! — сделала замечание Джинни.

— Что? Мы должны убедиться, что он достаточно хорош для Перси! — Фред повернулся к Роберто, продолжая смущать его: — И ты влюблен в моего брата, правильно?

— Отвали, Фред, — рявкнул Перси.

— Фред, не время издеваться, — проворчала миссис Уизли.

— А я и не издеваюсь, — ответил тот совершенно серьезно.

— Да, я влюблен, — вмешался Роберто, поймав взгляд Перси и улыбнувшись ему. Румянец Перси мог посоперничать в интенсивности с румянцем Рона. Фреду понадобилась минута, чтобы переварить эту информацию.

— Почему? — наконец простонал он. Роберто опешил. Фред положил руку Перси на плечи и продолжил: — Я имею в виду, он такой нахальный высокомерный козел, а ты кажешься приятным парнем... — он сделал паузу, чтобы дать остальным понять шутку. — А вот теперь я дразню тебя, — попытался он объяснить Роберто.

— Ох, Фред, — Джинни закатила глаза, стараясь не хихикать.

— В смысле? — спросил сбитый с толку Роберто.

Все уставились на него, а потом неудержимо захохотали.

— А он мне нравится, Перси. Отличное чувство юмора, — Фред похлопал Перси по спине.

Перси не сдержал улыбки. Если не считать Чарли, все прошло не так плохо, как он ожидал.

Когда все наконец успокоились, миссис Уизли прочистила горло:

— Не могли бы вы, мальчики, и Джинни с Флер, конечно, извинить нас. Нам с папой нужно поговорить наедине с Перси, если можно.

Все поднялись со своих мест, бросая на Перси взгляды от взволнованных до любящих и поддерживающих.

Гарри и Джинни переместились к дальним шезлонгам, Фред отправился на поиски Чарли и Джорджа, Билл принялся развлекать Симону, а Флер повела Роберто в другой конец сада. Трое взрослых, оставшихся за столом, нервно подвинулись, отчаянно пытаясь найти общий язык. Наконец переполненная эмоциями Молли взяла ситуацию в свои руки и задала вопрос, который сдерживала уже почти четверть часа:

— Ты уверен?

Перси поднял на нее глаза:

— Я никогда не был более уверен, чем сейчас, мама.

Она кивнула и посмотрела на свои сложенные руки.

— Есть ли вероятность того, что ты просто запутался?

— Мам, я запутался, когда пытался встречаться с девушками и быть натуралом.

Снова наступила продолжительная тишина. Наконец Молли, чуть не плача, задала еще один волнующий ее вопрос:

— Было ли... было ли что-то в моих действиях или словах...

Видя страдания матери, Перси мягко прервал ее:

— Ты не сделала ничего плохого, мама. Я тот, кто я есть.

— Я не знаю, как принять это, Перси, — Молли кивнула, вытирая слезы на глазах.

Неправильно истолковав ее слова, Перси отодвинулся подальше от родителей, но Молли схватила его за руку, прежде чем он успел замкнуться.

— Мы все равно любим тебя, несмотря ни на что. Просто нам нужно время, чтобы свыкнуться с этой новостью.

Она нерешительно потянулась и погладила его щеку указательным пальцем. Ее мысли вернулись в его детство. Молли думала о своем умном, чувствительном Перси, среднем ребенке, которого она чрезмерно опекала (хоть у нее и было шесть мальчишек, она всегда считала Фреда и Джорджа одним целым). Она всегда знала, что он от природы отличается чем-то, что отдаляет его от других ребят, но никогда не могла с точностью определить, что это. Теперь она знала. Это знание не принесло полного облегчения, но многое объяснило. Молли покачала головой, отгоняя эти мысли, вздохнула и нервно рассмеялась.

Спустя несколько неловких мгновений мистер Уизли, хранивший молчание на протяжении всего разговора, наконец сказал:

— Ну, по крайней мере, ты привел в дом хорошего парня, хотя вначале он и пришел с Гермионой. Действительно славный малый и готовит хорошо, — миссис Уизли и Перси уставились на него. — Что? Вы пробовали его картофельные клецки? Моллипусенька, ты готовишь отлично, но ничто не может сравниться с итальянской кухней.

Они продолжали смотреть на него несколько секунд, а потом разразились смехом.

— Вы серьезно, мистер Уизли? Итальянская кухня? — Молли продолжала хихикать.

Внезапно входная дверь распахнулась, и в сад выскочил покрасневший Рон.

— Рон! — позвала миссис Уизли, не скрывая беспокойства в голосе.

Игнорируя всех, Рон продолжил свой путь к пруду.

— Гарри? — ее голос задрожал.

Гарри кивнул и выбрался из теплых объятий своей невесты, выполняя невысказанную просьбу:

— Я займусь им.

— А я пойду проверю, как там Гермиона, — предложила Джинни.

Гарри наклонился, они быстро поцеловались и разошлись в разные стороны разбираться с последствиями.

* * *

Джинни решилась войти в комнату Рона, но обнаружила ее пустой. Тогда она осторожно пошла дальше по коридору и заглянула в старую комнату Перси. Она знала, что Гермиона и Роберто расположились здесь — какая ирония. Внутри она увидела Гермиону, которая собирала свою одежду, беспорядочно двигаясь и ловко бросая каждую вещь в чемодан.

— Что ты делаешь? — спросила сбитая с толку Джинни.

— Собираюсь.

— Зачем?

— Я не могу здесь оставаться, Джин, — Гермиона продолжала паковать вещи.

— Я знаю, ты злишься, и Рон реально может быть придурком, но...

— Ты ошибаешься, Джинни. Я не злюсь. Мне стыдно за себя. Твой брат имеет полное право ненавидеть меня.

— Ну, соврала ты по поводу Роберто, и что? Рон переживет это. Кроме того, с чего бы ему сердиться? Он то же самое провернул с Лавандой или, по крайней мере, попытался.

Гермиона, казалось, не слушала ее, снова сосредоточившись на упаковке вещей.

— Прекрати! — крикнула Джинни.

Впервые с того времени, как пришла Джинни, Гермиона остановилась, подпрыгнув от той злости, которая прозвучала в голосе подруги.

— Когда ты собираешься уехать? — наконец спросила Джинни обманчиво тихим голосом.

— Сегодня.

— То есть ты просто вот так вернешься в Италию?

— Ну... да, — запнулась Гермиона.

— Не смей! Не смей бросить меня в день моей свадьбы! — закричала Джинни с яростью.

— Ох, Джинни, извини, я не подумала.

— Да, это уже входит у тебя в привычку.

Гермиона неловко потопталась на месте. Глубоко вздохнув, Джинни подошла к ней, взяла за руки и провела к кровати, чтобы присесть. Когда они устроились поудобнее, она начала разговор:

— Что случилось?

— Тебя что, не было за столом?

— После этого.

Гермионе понадобилась минута, чтобы собраться с мыслями.

— Мы с Роном все потеряли... все, что было между нами... три года коту под хвост.

Джинни вздрогнула. Зная историю их отношений, мысль о разговоре такого рода между Роном и Гермионой пугала.

— Что между вами происходит последние несколько дней? Вы так странно ведете себя друг с другом.

— Все. Но это уже не имеет значения, — ответила совершенно поникшая Гермиона. Затем она встала и продолжила собирать свои вещи.

— Вы что, переспали? — вдруг спросила Джинни.

Гермиона на секунду уставилась на нее, но наконец кивнула:

— Несколько раз. Если честно, мы делали это всю ночь.

— Ох, святой Мерлин, это лишние подробности, Гермиона.

Джинни обхватила голову руками, обдумывая это откровение.

— Ладно, ты должна остаться на церемонию и ужин, но если будет тяжело, можешь уйти после этого.

Гермиона упала в объятия Джинни, повторяя слова благодарности.

* * *

Гарри подошел к причалу и присел возле своего шафера. Пока они глазели на воду, между ними возникла та дружественная тишина, которая бывает между двумя близкими людьми.

— Я ненавижу ее, — наконец пробормотал Рон.

— Нет, это не так, — уверенно возразил Гарри.

— Да.

— Нет, Рон. Ты в нее безумно влюблен и поэтому так расстроен.

— Я не могу любить человека, которого не знаю, Гарри.

— Так же, как и ненавидеть, Рон.

Рон бросил на него язвительный темный взгляд.

— Слушай, Рон, ты знаешь ее, наверное, лучше всех, — смело продолжил Гарри.

— Ты не понимаешь, Гарри.

— Ты прав. Не понимаю. Я даже не могу представить, через что ты прошел. Но попробуй представить, что ты будешь чувствовать через неделю, когда страсти улягутся, если она уедет. Ей понадобилось три года, чтобы вернуться. Как много времени, думаешь, это займет в следующий раз? Ты готов потерять ее снова только потому, что обижен?

В ответ Рон лишь ошарашенно посмотрел на Гарри, не в силах ответить. Через мгновение оба мужчины отвернулись к темному пруду.