Первая и безымянная (гет)

— Ты что, неделю не ела?

— Ага, сидела на диете, — ответила Брайт с набитым ртом. — Мы с девочками решили попробовать диету из «Ведьминого досуга», лажа полная! Я завязываю, — она сделала большой глоток сока и дожевав выдохнула. — Как хорошо есть. Еда — лучшее что придумал Мерлин.

— Мерлин еду не придумывал, — Рабастан сидел перед камином напротив Брайт и наблюдал, как она ест. — Сейчас мы будем учиться черпать силу из окружения. Так что подкрепись и пошли.

— Пошли? Мы отсюда уходим? — Брайт откинула волосы со лба и поджала под себя ноги. — Куда? А где мы вообще?

— Это чердак моего дома.

— А твой дом находится?..

— Это тебе знать не обязательно. Доедай. Что с твоим заданием? Ты что-то придумала?

Брайт кивнула, загребая картофельным ломтиком сметану, и пробормотала: «Исчезательный шкаф».

— Есть два шкафа. В школе и «Горбине и Берке», но тот что в школе нифига не работает.

— И ты думаешь, что сможешь его починить?

— Почему нет? Я написала друзьям, они точно что-то придумают!

— А ты действительно Слизеринка, — вздохнул Рабастан и с довольной улыбкой облокотился о стену. — Ты заставляешь друзей участвовать в том, что может их убить.

— Что прости?

— Ну как же. Они же роют сами себе могилу. Помогают тебе, а потом умрут. Верно?

— Нет, — Брайт отставила еду, аппетит совсем пропал. — Я не стану тебе ничего объяснять. Ты же не объясняешься со мной!

— Какая гордая, — хмыкнул Рабастан и поднялся на ноги. — Ну в общем-то это с тебя спросит твоя тетушка, буквально во вторник. После занятий тебя освободят до утра «навестить родственницу». А теперь поднимайся и пошли!

Брайт будто стукнули чем-то по голове. Она возилась с пуговицами пальто, никак не могла надеть перчатку и все время пялилась в одну точку. Она была шокирована. Белатрисса Лестрейндж. Встреча.

Эта женщина вселяла липкий страх, от неё не просто хотелось бежать, а бежать на другой континент. Дело было не в том, что тетка была сильной и ловкой, а только лишь в том, что она была сумасшедшей совершенно. Никогда не знаешь чего ждать от очень умного, но ещё меньше поймёшь в поведении безумца. Непредсказуемость Беллатрисы пугала настолько, что мысль о предстоящем уроке вызывала дурноту.

Брайт как под гипнозом шла за Рабастаном, пока он не одернул её.

— Ты чего?

Они уже покинули дом и шли в остеклённый зимний сад, который занимал чуть ли не половину просторного двора.

— Она заставит меня вспомнить, — шепнула Брайт. — Я не хочу!

— Идём! Нечего трепаться на улице, — Рабастан потащил Брайт в зимний сад.

Под стеклянным куполом пахло пряно: землёй, травой и плодовыми деревьями. Всюду росли мандарины и лаймы, распускались какие-то некрупные цветы. Брайт прошла по каменной дорожке, не глядя на все это и Рабастан будто немного разочаровался. Она плюхнулась на каменную скамейку и спрятала лицо в ладонях.

— Я не хочу вспоминать, — её голос звучал смешно и глухо. Она как ребёнок, говорила в ладошки, думая что умеет играть в прятки.

— Я никак не помогу тебе. Если ты будешь сильной, она тебя не сломает. Но никто не выстаивает с первого раза. Сложно очистить разум от мыслей, — голос Рабастана казался участливым, будто он и правда переживает о судьбе Брайт. Она вздохнула, подыгрывая ему и делая вид, что его и правда что-то беспокоит. — Хочешь потренироваться?

— А ты увидишь… всякое…

— Например? — он говорил тихо, будто понимал её. Брайт вздохнула.

— Я хулиганка. Я проделывала всякие незаконные штуки и мне не стыдно. Несколько раз, по моей вине чуть не погибли люди. И это я ещё не помню половины.

— Я хулиган, — серьезно кивнул Рабастан, присаживаясь напротив Брайт на корточки. — Я проделывал всякие незаконные штуки. Несколько раз по моей вине погибали люди. И я помню все.

Брайт рассмеялась, потом озадаченно посмотрела по сторонам, будто только что открыла глаза.

— Тут красиво. Не знала, что ты такое любишь.

— Я и не люблю. Дом достался от тетки.

— Сколько тебе лет?

— Намного больше, чем тебе, — ответил он совсем тихо. Он встал на ноги и подошёл к ней со спины, его руки медленно опустились на её плечи. Брайт ощутила их тепло, а защищённая со спины, ещё и спокойствие. — То что я попробую сейчас, может испугать. Но меньше всего мне нужен твой страх. Расслабься и попробуй очистить разум. Не думай ни о чем!

Брайт собралась, выбросила все из головы, думая о пустоте, и почувствовала холодок на макушке. Холодок сбегал вниз, по телу и Брайт думала о нем, это казалось очень просто.

Рабастан все ещё сжимал её плечи, стараясь пробить брешь, но Брайт без труда думала о его руках и безуспешности попыток.

— Умница, — шепнул он и все пошло наперекосяк.

Брайт не уследила за секундой, когда в голове прорвалась какая-то плотина. В мыслях возник сначала голос: «Умница», он был совсем не похож на голос Рабастана. Нежнее, мягче, мелодичнее. Потом образ, нечеткий. Волосы чуть волнистые до плеч, что-то вроде щетины, а может лицо гладкое. Потом взгляд, смеющийся, будто увидевший последнюю надежду, и улыбка. За такую улыбку многое можно отдать.

Брайт замотала головой, стало очень страшно и больно. Горло свела судорога и говорить она не могла, но чувствовала, что вырывается. Рабастан отступил. Выходя из обворованного мира памяти, где осталось не так много воспоминаний, Брайт согнулась пополам и взвыла. Боль была невыносимой, будто внутри резали ножом. Тоска, поглощающая и высасывающая эмоции, как дементор, навалилась бетонной плитой.

— Сириус Блэк…

— Я не знала! Сириуса! Блэка! — перебила Раьастана Брайт и сжала голову руками. — Я не хочу такой боли! Сделай что-нибудь!

— Я ничего не могу. Я даже не лез туда, только подтолкнул. Даже нет, я просто сказал знакомое тебе слово, а она знает что искать. Я не знал. Она давно вскрыла твою черепушку, как орешек и будет специально делать больно!

— Пожалуйста! Пожалуйста, — Брайт бросилась к нему, схватила за плечи.

Она трясла его, умоляла и пыталась подкупить. Истерика была такой первоклассной, что позавидовала бы Плакса Миртл. Но страх был сильнее гордости и здравого смысла. Брайт билась и кричала, пока Рабастан не обнял её и не сказал: «Заткнись!», но сказал это не злобно, успокоительно и почти заботливо.

— Не будем сегодня ничему учиться, — говорил он, пока Брайт успокаивалась, уткнувшись в его плечо.

— Приди во вторник, — попросила Брайт, тихонько.

— Я? — усмехнулся Рабастан. — Зачем тебе я?

— Мне будет не страшно.

— Я чуть не зажарил тебя заживо.

— Но зла ты не желал. Наверное. А она желает.

* * *

В понедельник Брайт ещё помнила странный образ Сириуса Блэка, но спросить девочек не решилась, а про Тео даже думать оказалось страшно. Все выходные она мучалась, опасаясь вторника, но вот уже до дня икс всего сутки и она не готова узнать правду. Вдруг они были знакомы? Вдруг она его убила? Вдруг виновата в его смерти? Ощущение, что правда всплывет именно во вторник, не покидало.

— Где обитают ваши мысли, Мисс Малфой? — завывала над Брайт Трелони.

Брайт и Тео ходили на прорицания по приколу, они честно составляли Карты снов, пялились в шар и выпивали по три кружки кофе за урок. Сегодня было скучно и лениво, Брайт всюду мерещились предзнаменования. Даже заглянуть в шар было страшно, вдруг там появился лицо Блэка и прошипит: «Ты убила меня, Брайт Малфой!».

Трелони притащила чашу с водой, какие-то ароматические свечи и теперь вещала про «прямые лики будущего», завывая и переходя на фальцет.

— Прошу вас, Мисс Малфой, вы явно настроены на то, чтобы смотреть внутрь себя.

Брайт поднялась с места, на негнущихся ногах подошла к чаше и думала только о том, чтобы в ней не появилось лицо Блэка, его фигура или голос. Что угодно, но не незнакомец, который так пугает.

— Откройте разум и впустите в него лики будущего! То что вы увидите в чаше может быть неприятным, но может быть это однажды спасёт вашу жизнь! Возьмитесь за бортики чаши и смотрите в неё.

Парвати и Пэнси уже узрели будущее и оно действительно могло быть правдой. Налитая в чашу горная вода, и в природе предсказывала какие-то вещи. Обычно, это были малозначимые пустяки, вроде цвета волос будущего супруга или адресной таблички, все это знали и на уроке веселились, торопясь что-то узнать. Брайт зажмурилась, набираясь решимости, а Трелони все не унималась: «Посмотрите! Она старается настроиться на будущее!».

Брайт открыла глаза и увидела письмо. Только что написанное и не высушенное, его упаковали женские руки и привязали к сове с розовыми перьями.

— Брайт, моя сова, — шепнула девушка, вглядываясь в воду.

— Что там? Что там? Письмо? — тараторила Трелони, но Брайт не слушала. Она читала ровные, написанные её рукой строчки, лёгшие поверх картинки.

— Я хочу, чтобы ты всегда был рядом! Каждую, чёртову, минуту моей жизни, а когда я умру лёг вместе со мной в гроб! — на одном дыхании читала Брайт, не думая о том, что первые ряды точно её слышат.

— Я не знаю, чем ты заслужил мою эгоистичную любовь, но она твоя! Ты можешь сломать меня одним ударом, но поверь, милый мой, я сломаю тебя ещё раньше, потому что вижу тебя насквозь. Я вижу все твои страхи, мелкие мерзкие мысли, я вижу тебя и победителем и проигравшим. Я знаю тебя!

Ты посмел спросить кого я выберу? Решил уточнить? Неужели ты думаешь, что у меня есть выбор?! Твоё имя у меня нацарапано прямо на коже, потому что я буквально не знаю, как ещё выразить то, что привязывает меня к тебе. Я успокоюсь, только если смогу, однажды, приковать тебя цепями и не выпускать.

Я ответила на твой идиотский вопрос? Или мне написать стишки о любви? — Брайт закончила читать и картинка исчезла.

— Как жаль, что ты никогда не сказала бы этого обо мне. Я не знаю кто он, но… очевидно же, — одними губами произнёс Тео.

Звонок только прозвенел, а Брайт уже знала, что с Тео придётся поиграть в кошки-мышки. Он убегал, и не хотел объясниться. «Очевидно же!», к чему это? Разве между ними что-то есть?

«Очевидно же!», да! Очевидно.

— Тео! Стой! — выкрикнула она, останавливая его на полпути к Астрономической башне. — Там же холодно, черт тебя побери!

Пришлось бежать за Тео наверх и почти сразу ледяной ветер пробрал до костей, Брайт даже ахнула от ужаса, что тут придётся простоять хоть десять минут. За это время можно окочуриться.

— Тео, милый, ну что? Что такое?

— Не надо, — покачал он головой. Плечи были напряженными, он стоял вцепившись в перила и смотрел вниз. А там были пожелтевшие сады Хогвартса, холмы за озером и рябь на воде. — Не говори об этом со мной. Оставь как есть!

— А как есть?

— Ты будешь вечно влюблена, а я вечно на вторых ролях! Уж лучше отпусти!

— Но я разве держу?

— Ты как всегда… Ничего не помнишь, — обреченно сказал Тео, не обращаясь к Брайт. — Что ты делала этим летом? А в мае? Ты помнишь?

— Нет, — тихо произнесла Брайт, почти физически ощущая этот провал памяти. Раньше она его не замечала. — Что я забыла? У нас было что-то?

— Нет. Хотя я могу сейчас сказать что угодно, да?

— Да. Можешь меня обмануть, если хочешь! Что было?

— Не могу. Обещал твоим родителям, что ничего не расскажу.

— Возможно, я завтра все вспомню, — пожала плечами брайт. Лицо Тео не просветлело, он остался безучастен.

— Вот завтра и поговорим.

* * *

Теперь Белатрисса обитала в особняке Малфоев и захватила его, как чума город. Опьяненная властью «особого положения», она ходила по дому с высоко поднятой головой и чинила беспорядки. В ожидании Брайт она особенно сильно распалялась, ей не терпелось приступить к делу.

Найдя перепуганную девушку в тренировочном зале, тётушка расхохоталась. Удовольствие прокатилось по всему её телу, будто она опрокинула рюмочку-другую.

— Эвис Брайт Малфой, моя деточка! Как настроение?

— Отвратительно! Может уже начнём? — смело ответила Брайт. Она переминалась с ноги на ногу и выглядела далеко не так уверенно, как хотела показать.

— Как пожелает моя крошка, — пропела Белатрисса и не останавливаясь, на ходу щелкнула в воздухе палочкой, как кнутом.

Брайт пошатнулась и упала на пол, который приятно остудил горящую щеку. Защититься не успела. В голове хозяйничали.

Лицо Сириуса... Показалось, что сейчас тайна откроется, но тётка пошла дальше. С ней все было не так, как с Рабастаном. Неясные образы тут же выдергивались её властной рукой и представали перед Брайт во всей красе. Картинка за картинкой, фраза за фразой, она плакала, лёжа на полу, но Белатрисса не останавливалась.

— Прекрати! — взвизгнула Брайт, но палочку не нашла. Она откатилась в угол комнаты и лежала там.

«Ты волшебница или кто?»

Голос Рабастана.

— О, я смотрю вы сблизились, — хохотала Белатриса, — Будем родственницами?

«Акцио, палочка! Акцио...»

— Протего! — из последних сил крикнула Брайт и тетка с сумасшедшим хохотом отлетела в сторону.

— Учись защищаться молча и изящно, девочка! Ещё разок? Или устала? — издевательским тоном просипела тетка.

— Не устала, — хрипло ответила Брайт и поторопилась очистить голову от мыслей.

Ледяная рука коснулась макушки, не мягко, как это делал Рабастан, а отвратительно бесцеремонно.

Брайт держалась. Она тяжело дышала, уже лёжа на спине и пела про себя пошлую песенку, что слушал тогда Рабастан, в этой самой комнате.

— Что у нас тут?

Голос тетки испугал, она стояла совсем близко.

— Кто-то хочет меня обмануть? Кто-то горюет по бабушке? Мм… как жалко кого-то! Пожалуешься Басти, вечерком? Он такой милый мальчик. Поцелуешь его в щечку на прощание? Ты же хочешь, крошка моя! Да? Или Тео? Мы поцелуем Тео? Интересно, я могу внушить тебе сейчас что-нибудь?

Брайт стала сучить ногами, сопротивляться, кататься по полу, но холодные пальцы Белатриссы всё-таки коснулись висков. Чертова «безумная прическа», сумасшедшая. Она шептала что-то, неясные образы крутились в голове, причиняли боль. Она хохотала, она напевала и все твердила, что Брайт её крошка.

На этот раз никто не пришёл и не спас. Когда Белла ушла, за окном была темная ночь, тишина. Родители заглянули, но Брайт хотела побыть одна. В камине что-то полыхнуло и голос Рабастана разрезал темное молчание, давящее на уши.

— Что ты узнала? Что вспомнила? — спросил он.

— Я увидела Драко. Это его я догоняю во снах. Ещё Пэнси и мы почему-то играем вместе. Много Тео. Мы играли вчетвером. Потом я молчу. Целый год. Потом какое-то время и там… бабушка. Я забыла бабушку. Она была моим товарищем. Адвокатом. Она умерла на моих глазах. Мы завтракали в ее доме, когда она выпила чашку чая и изо рта пошла пена. Яд подсыпали в воду, прямо в чайник. Глоток мы сделали одновременно, шутили, что пьём огневиски. У меня тоже пошла изо рта пена, я это видела. Зеркало стояло напротив чайного столика. У бабушки был всего один безоар и он достался мне. Она вытаскивала его из ящичка дрожащими руками и толкала мне в рот, пока я не начала дышать. Теперь я вспомнила этот вакуум, я не знаю как иначе назвать отсутствие воздуха. Потом она умерла, а я тогда даже не умела отправлять сову. Она у меня была, но я особенно не писала писем. Я в теории понимала, как это делать, но на самом деле не делала, да и чужих сов боялась до жути. Я сидела рядом с мертвой бабушкой… часа полтора. Потом в камине вспыхнул огонь и меня забрала мама.

В камине вспыхнул огонь и оттуда вышел Рабастан. Сел рядом и позволил Брайт положить голову ему на грудь.

— Хочешь, я заставлю тебя забыть это?

— Нет, — Брайт помотала головой и поморщилась. — Я неполноценна без этого. Пожалуй мне пора научиться принимать мою память, только понемногу. Иначе будет слишком страшно. Я была такой слабачкой…

— Ты была шокированным ребёнком, который жил в доме Пожирателей и старался с этим примириться.

— А можете вы меня учить вместо Беллатрисы?

— Это не будет действенно. Мне становится тебя жаль, — Рабастан посмотрел на Брайт, которая так и не поднимала головы. Он видел только её ресницы, лоб и линию волос. Несколько пушистых прядей закрутились по обе стороны лица и подрагивали от её неровного дыхания.

— Это плохо?

— Очень плохо. Я должен учить тебя быть сильной, но похоже могу только вытирать сопли.

— Вы — плохой учитель, профессор Лестрейндж, — вздохнула Брайт, и покрепче к нему прижалась.

Быть под защитой этого человека, равносильно тому, чтобы сидеть в непроницаемом бункере. Брайт думала об этом, представляла себе этот бункер, созданный из тепла и силы Рабастана и мечтала остаться там навсегда. Потому что мир становился все более и более жестоким к ней.