Первая и безымянная (гет)

1986

— Это какое-то проклятье. Брайт! Ты должна вести себя как маленькая леди, а не как сумасшедшая дикарка!

— Почему я должна быть леди? Я — Антер Хантер! Охотник на троллей и рыцарь ордена Мерлина и Соединенного Королевства! Тролль! Там тролль, леди! Позвольте я вас спасу!

С сумасшедшим воплем индейца чероки, Брайт Малфой бросилась на манекен, на котором портниха подгоняла рождественское платье Нарциссы Малфой. Манекен рухнул и длинный шелковый рукав, попавший в камин, вспыхнул.

— Брайт! Ради Мерлина, иди к себе!

— Но я Антер Хантер, мамочка... — всхлипнула она, но не заплакала. — Ты совсем не умеешь играть, Нарцисса!

Брайт развернулась и покинула комнату с гордо поднятой головой. Она не привыкла разводить сопли, к шести годам уже можно понять, что ты взрослый охотник на троллей, а не глупая девчонка. Ещё год назад она взяла всё в свои руки и стала называть мать Нарциссой. Брайт любила маму, но очень жалела её, считая, что Нарцисса нуждается в помощи и поддержке куда больше, чем все думают.

С отцом все обстояло куда сложней. Люциус Малфой был строгим и властным, любил похвастаться своей дочуркой и очень много «лебезил» перед сильными мира сего, которых были десятки в Малфой-Меноре.

— А вот и моя принцесса! — говорил он и подхватывал дочь на руки, предоставляя очередному гостю возможность изучить прекрасное личико ребёнка и светлые косички с темно синими лентами.

— Какая прелесть! Кем же ты станешь, когда вырастешь? — спрашивал важный чин, улыбаясь ей.

— Я стану охотником на троллей! — уверенно отвечала она одному.

— Куплю ферму и буду развозить гигантских огнедышащих кальмаров! — сообщала другому.

— Я вообще-то уже веду успешный бизнес, господин Министр! На меня работают специальные агенты по предотвращению особо-опасных магических преступлений!

— И кто же это? — улыбался Министр.

— Блейз Забини и Тео, конечно!

— Тео? Уж не Нотт ли?

— Конечно! Он мой лучший спецагент!

Все гости были в восторге от очаровательной мордашки шестилетней Брайт, которая под стать своему имени была невероятно светлой и живой, будто её соткали из солнца и ветра. Она всегда была занята, всегда что-то выдумывала и жила одновременно везде: в комнате, в каморке на чердаке, в сторожке лесника, что стояла за пределами сада, который плавно переходил в лес. У Брайт была своя башня, свой личный сарай с хламом и даже подземелье, где она держала под стражей пойманных преступников.

В комнате Брайт Малфой было все так, как она хотела. Единственное помещение в доме, не выдержанное в общей стилистике. Тут стены были выкрашены в солнечно-желтый, полог над кроватью был темно-синим, с серебряными звёздами, светящимися, как настоящие. На полу были пушистые ковры и везде сидели солдаты армии Брайт.

Игрушки, животные и личный эльф по имени Брайт, которого она назвала в честь себя, как и сову, игуану и щенка. По её зову прибегали все, и это было самым любимым фокусом.

Брайт вошла в свою спальню и захлопнула дверь, надувая щеки и обиженно глядя на присутствующих. Брайт-сова что-то сочувственно ухнула и расправила крылья.

— Спасибо, Брайт! — воскликнула Малфой и с разбегу плюхнулась в бассейн, наполненный мягким упругим туманом. — Нарцисса обиделась, я сожгла её рождественское платье.

Брайт-щенок подошёл и лизнул её в щеку. Брайт в который раз вздохнула и почесала собаку за ухом.

— Ты прав, она совершенно не умеет играть! Она же починит платье!

— Хозяйка Брайт, — пискнул эльф, который был уже седовласый и сгорбленный. — Вам, быть может, покушать чего, попить или, может, сладенького? Давайте сладусек принесу, мороженого или молока шоколадного! А я слышал на кухне пирог готовят сладкий!

— Спасибо, Брайт. Неси! — махнула она рукой, и в её театре заиграла музыка.

Утопая в своей прекрасной сумасбродной жизни, шестилетняя Брайт была всевластна настолько, что могла заставить прыгать через палочку даже Министра Магии. Её волшебный радиоприёмник разрывался, а она во все горло подпевала, танцевала и все делали это с ней. Такой была жизнь Брайт Малфой — единственной, первой девочки-наследницы.

1987

— Милая, ты спустишься к ужину? — Друэлла дважды стукнула в дверь спальни.

— Нет! — громкий злобный ответ услышали даже в гостиной на первом этаже. Люциус сжал пальцы, а Нарцисса погладила его по руке.

— Почему?

— Вы хотите меня убить!

— Что ты такое придумала?

— Я буду сидеть тут и слушать ирландскую музыку!

— Зачем?

— Я переезжаю!

Друэлла спустилась в гостиную, где сидела вся семья. Свечки в торте догорали, ужин остывал. Наверху заиграла ирландская музыка, и послышался отчаянный топот. Брайт танцевала и, судя по тяжелым ударам по полу, она делала это с огромным догом по имени Брайт.

— Конни! — рявкнул Люциус, но ничего не произошло.

— Брайт... милый. Домовика зови — Брайт, она переименовала его. Он не отзывается на своё настоящее имя, — Нарцисса погладила мужа по руке.

— Как вообще можно переименовать домовика?

— Он принадлежит ей, — пожала плечами Нарцисса. — Мы сами подарили ей Конни. Брайт!

На зов Нарциссы домовик пришёл, его наволочка была темно-синей, и выглядел он куда милее, чем раньше. Волосы в ушах были заплетены в косички, а седые космы на макушке отливали розовым. Нарцисса точно знала, что и у Брайт сейчас волосы, наверняка, розовые.

— Она тестировала на тебе краску для волос... Брайт?

— Хозяйка Брайт знает, что такое техника безопасности, — с упрямым благоговением перед хозяйкой ответил эльф.

— Почему она считает, что мы хотим её убить?

— Агенты детективного агентства «Брайт» обнаружили, что Люциус и Нарцисса Малфой ведут подозрительную деятельность и состоят в Ордене масонов, — ответил Конни-Брайт и очень тяжело вздохнул.

— Это невозможно! Игры затянулись! Она же просто невоспитанная девчонка, которая доводит всех до белого каления! Сколько учителей мы сменили за пол года? От нас сбегают даже поганые полукровки, которым цена три сикля, а мы платили галеоны! Она избалована до неприличия, даже для чистокровной семьи это ненормально! — бушевал Люциус. — Если бы она хоть иногда была...

— Папочка, — Брайт поправила на носу невидимые очки и упёрла руки в бока. — Ты говоришь очень, очень плохие вещи! Я может и избалована, но если хочешь, я отказываюсь от всего! Я прошу оставить мне только Брайт, Брайт, Брайт и Брайт...

— Эльф, собака, сова и игуана, — подсказала Люциусу Нарцисса.

— И самую маленькую каморку на чердаке! Я освобождаю свои комнату, кабинет, спальню, башню, сторожку, сарай и домик на дереве. Спасибо за внимание! Остальное я пришлю со своим адвокатом! — Брайт жестом поманила за собой Конни-Брайт и покинула гостиную.

— О чем она вообще, Мерлин её побери? — прошипел Люциус.

— Её адвокат, — пожала плечами Нарцисса. — Я не знаю о чем речь. Ты знаешь? — она обернулась к Друэлле.

— Знаю, — вздохнула Друэлла. — Она обо мне. Это я адвокат и казначей детективного агентства. Простите, я думала мы играем.

1988

— А вот бы у меня была самая настоящая лошадка, а лучше фестрал! Представляешь, Нарцисса? А ты видела, какие перья продают в том магазине, мы только что прошли, ну, смотри, смотри же! Ой, а у Тео теперь есть настоящий кот! Ну, то есть все коты настоящие, если они настоящие, но Кот Тео большой, и он отказался называть его Брайт! Дурак. Брайт — самое лучшее имя! Блэйз говорит, что у него депрессия, у меня тоже депрессия. А Паркинсон купили эту сумочку, в которой всякие штуки, чтобы краситься, она совсем теперь делает вид, как будто взрослая! Это что-то! Мам, ну ей же восемь лет!

— Милая, одну минуту, пожалуйста, — устало вздохнула Нарцисса.

Вся «Косая Аллея» останавливалась и оборачивалась на молодую красивую женщину и её дочь. На Брайт было темно-синее пальто и клетчатое кепи, как у сыщика. А ещё она грызла кончик длинной курительной трубки из которой выходил сладкий, как сахарная вата, пар.

1989

Каморка на чердаке была целиком розовая, будто кто-то взял и пролил там цистерну краски. Все было до отвращения девчачьим, а хозяйка комнаты, лежащая на белом пушистом ковре, была просто образцовой блондинистой малышкой. Для девятилетнего ребёнка она была довольно высокой, очень худой из-за постоянных активных игр и невероятно спокойной. Брайт слушала музыку, что-то романтичное, медленное и совсем не модное. Пила шоколадное молоко и чесала ухо чёрного огромного пса.

— Милая, пришли гости, ты идёшь?

— Конечно, матушка, — улыбнулась она.

Она коснулась розовой плойкой своих длинных белых волос, забранных в два аккуратных хвоста, и те мгновенно закрутились волнами.

— Веди себя...

— Как леди, я помню, матушка, — улыбнулась Брайт и пошла вслед за Нарциссой.

В гостиной собрался высший свет, и одним из приглашённых был Тео Нотт, девятилетний мальчик в смокинге. Он всегда был втрое спокойнее своей боевой подруги, но никогда и не мечтал увидеть, как Брайт Малфой спускается к гостям, спокойно ступая вниз по лестнице. Она не прыгала через две ступеньки, не съехала по перилам и не попыталась идти вниз на четырёх конечностях, подражая своему догу. Тео мгновенно решил, что это, должно быть, какая-то шутка, и очень громко расхохотался, но больше никто так не поступил.

Мать посмотрела на него строго, отец дернулся, чтобы дать подзатыльник, но вовремя остановился. Даже бабушка Друэлла, уже год покоившаяся с миром, недовольно зыркнула на мальчика со своего портрета. Тео нахмурился и подумал, что шутка, наверняка, очень продуманная, раз даже Друэлла не знает. Брайт имела привычку выкладывать портрету бабушки всё, чтобы потом говорить, мол, предупреждала о выходке взрослых. Пусть и мертвых.

— Какая очаровательная у вас дочь! — взрослые запели оду красоте Брайт.

Брайт же продолжала улыбаться, кивать всем и очень-очень вежливо здороваться.

— Где подвох? — шепнул Люциус, Нарцисса пожала плечами.

Брайтон подняла на отца голову.

— Ты обещал, что я попаду на финал по квиддичу, если буду вести себя как маленькая принцесса, — ласково прошептала Брайт и расплылась в улыбке. — А ещё три желания!

— Когда я такое обещал? — так же шепотом спросил Люциус.

— Вчера ночью. Я все записала! А ты подписал!

— И какими будут желания?

— О-очень выполнимыми! — пообещала Брайт и улыбнулась ещё шире, будто это было возможно.

"Маленький дьявол!" — выругался про себя Люциус, невольно пририсовав дочери маленькие рожки.

Когда Брайт отошла, продолжая здороваться с окружающими и очаровательно улыбаться, она отчетливо слышала за своей спиной слова отца: «Она вьёт из меня веревки, черт побери! Я не могу все время ей потакать! Ни одного ребёнка в семье Малфоев так не воспитывали!»

— И что ты у него попросишь, у тебя же все есть! — пожала плечами Пэнси.

— Что надо, — ответила Брайт, выставляя вперёд ногу.

— Не скажешь?

— Не скажу!

— Ну и дура!

— Сама дура!

В результате драки двух наследниц Брайт Малфой так и не получила трёх желаний и похода на финал чемпионата.

1991

Брайт с хохотом выбежала из главного здания особняка и бросилась через сад к башне. В два счета она оказалась наверху и перегнулась через перила крошечного балкончика.

— Эй! Тео! Слабо забраться по стене?

— Не слабо! Смотри!

Они не успели выяснить, получится ли у Тео забраться в башню, как Нарцисса вышла из дома, щурясь от яркого солнца и натягивая тонкие перчатки.

— Мама идёт, — прошипела Брайт, а потом рассмеялась. — Это было бы ужасно смешно, если бы ты шлепнулся тут при ней!

— Не слабо! — упрямо повторил Тео.

— А был бы тут Блэйз, ты бы точно полез!

— Не слабо! — уже злобно выкрикнул Тео.

— Смотри и учись!

Брайт перемахнула через перила, достала веревку и, упираясь ногами о стену, полезла вниз, даже не заботясь о том, чтобы смотреть под ноги. Насвистывая, она спрыгнула на землю, отряхнула руки и натянула перчатки. Потом оставалось только повыше задрать нос и пройти мимо друга.

— Уже идём, мамочка!

— Скорее! Опоздаем на поезд! — поторопила детей Нарцисса. — Не дразни Тео, это невежливо!

— Хорошо, мамочка!

— И не прикидывайся ангелом! Что я тебе говорила про это?

* * *

Брайт заглядывала во все подряд купе в поисках друзей, но напрочь забыла, где их оставила. В одном купе она наткнулась на крутых рыжеволосых близнецов, которые играли с кусачей тарелкой. Брайт зависла с ними почти на сорок минут, а когда спохватилась, поняла, что даже не уверена, что садилась в этот вагон.

Потом были когтевранцы, которые до хрипоты спорили про квиддич, и Брайт была вынуждена поддержать беседу, в итоге они позвали с собой в соседний вагон смотреть журнал, она согласилась и провела там ещё пол часа.

Теперь несчастная Малфой, хихикая от собственной рассеянности, стояла в дверях купе, где ехали два мальчика. Один рыжий, как те весёлые близнецы, а другой брюнет в очках, круглых, как у стариков.

— Привет! Я своих друзей потеряла! Вы не видели? Один такой темнокожий, а второй красавчик с ухоженными ручками, — спросила она и вошла в купе. — Я — Брайт, а вы?

— Рон Уизли! — ответил рыжий.

— Так ты Уизли? А те двое твои братья?

— Фред и Джордж?

— Наверное, не запомнила. А ты кто? — она обернулась к Гарри.

— Гарри Поттер, — ответил мальчик в очках и опустил глаза. Он показался немного стеснительным, и Брайт не удержалась:

— Ты первый раз был на платформе?

— Я вообще везде в первый раз.

— Ты из магглов? — она сморщила нос. Сама Брайт не совсем понимала, почему в семье считают грязнокровок почти за проказу, а такие слова произносят шепотом, но старалась держаться увереннее в этих вопросах и даже делала вид, что имеет “своё мнение”.

— Мои родители волшебники...

— Ты что, про Гарри Поттера не слышала?

— Слышала, конечно! Но я часто пропускаю мимо ушей то, что говорит папа. А Нарцисса порой несёт настоящую чепуху! Вчера она около двух часов рассказывала, что я могу подхватить на сквозняке эту фигню, про которую Локонс писал!

— Вот-вот! — Рон Уизли активно закивал головой. — Как же она называется... Что-то про ветрячку или вертячку...

— Ветрянка? — переспросил Гарри, а Рон и Брайт хлопнули себя по лбу.

— Ну конечно, ветрянка! — воскликнула Брайт. — Взрослые, если на то пошло, иногда несут чушь с умным видом!

— Согласен, — кивнул Гарри. — Мой дядя считал, что если не пустить меня сюда, я перестану быть волшебником! Я верил ему, конечно, но теперь что-то сомневаюсь!

— Как смешно, разве можно просто так перестать быть волшебником? — усмехнулась Брайт и покачала головой. — Ладно, боюсь, что мне пора искать друзей, у них мои вещи! Увидимся, ребята!

Она вышла из купе, а через несколько часов попала на Слизерин.

"Это Брайт Малфой!" — шептались в толпе, пока Брайт шла к своему новому дому.

"Она первая из Малфоев!"

1993

Брайт и Пэнси были вынуждены сидеть вместе в гардеробной во время пышного приёма. Пытка была невыносимой, две тринадцатилетки — переходный возраст, и обе обижены на матерей, но даже не могут друг другу жаловаться.

Их отправили сюда переодеваться, потому что их платья оказались слишком короткими. В вычурной гардеробной миссис Забини с трудом можно было найти что-то для Пэнси и просто невозможно раздобыть что-то для Брайт. Пэнси была не высокой и немного полной, что вот-вот могло превратиться или в аппетитные формы, или в ужасные складки. Брайт была тощей, как модель-анорексичка, и всё её длинное подростковое тело состояло из острых углов, впрочем, характер не сильно отставал.

— Ты, Малфой, якшаешься со всякими придурками! Не понимаю, что в тебе до сих пор находят Нотт и Забини?

— М-м-м, со мной интересно поговорить, быть может?

— М-м-м, тебе со всеми интересно поговорить! Уизли, например?

— Ой, кое-кто не прочь познакомиться с близнецам поближе, я смотрю! Окстись! Их жирные мопсы не интересуют!

— Нечем гордиться, Малфой! Эти идиоты только и могут, что нарушать правила! Они предатели крови, если ты не знала!

— Ой! Не знала, какая досада, — Брайт развела руками и показала Пэнси язык.

На третьем курсе многое изменилось, например Пэнси стала популярнее Брайт, потому что не нарушала правила и пользовалась косметикой, а ещё у неё появилась грудь. Всего год назад весь курс пожимал Брайт Малфой руку при встрече за выходку с Филчем и близкую дружбу с Пивзом, а теперь она не в моде. Брайт не очень-то переживала, она теперь зачитывалась приключенческими романами, вроде “Палочка-убийца” или “Волшебный транзит на тот свет”, и мечтала стать путешественницей во времени.

— И откуда ты такая? Вроде Малфой, должна быть приличным человеком...

— А я взяла своё от Блэков. Слышала, — Брайт сделала на Пэнси два уверенных шага и понизила голос: — Сириус Блэк сбежал. Он мой дядя, — она говорила уже шёпотом, пока Пэнси дрожала: — Он придёт и зарежет кого угодно, если я попрошу! Бу!

— Я знала, что ты сумасшедшая!

— Какая умница! Ты бы ещё знала, что в Уменьшающее зелье не кладут чихотницу, цены бы тебе не было! Пол класса залило твоей жижей, неправильно ты распределяешь в голове информацию, Пэнси.

1994

Святочный бал в самом разгаре, а Брайт топталась в углу.

Нет, она не была одинока, у неё был кавалер. Нет, музыка не была отвратительной, вполне себе ничего. Нотт не выглядел позорно, а близнецы ещё с утра, при содействии Брайт, откололи крутую штуку, которая должна была “выстрелить” через пару часов. Только Нарцисса не нашла ничего лучше, как в день бала поделиться с любимой доченькой своими тревожными мыслями насчёт отцовской метки.

— Эй, Малфой! Ты чего стоишь? — Джордж Уизли усмехнулся и подошёл к ней.

Официально у Брайт было два кавалера: Нотт и Уизли, это было что-то среднее между бунтом и компромиссом, и если Уизли был на сто процентов доволен, то Нотт смотрел волком. Ещё утром Брайт созвала совет в Большом Зале, где объявила, что Тео достаются все медленные танцы, а Джорджу — остальные и пунш.

Каждый вальс в итоге превратился в настоящую пытку, потому что умный, красивый и абсолютный не зануда с сильнейшим чувством собственного достоинства, Теодор Нотт, вдруг стал задавать странные вопросы. Невозможно было вытерпеть и пару минут, как он начинал спрашивать, как дела у Уизли, с чего это Брайт пошла с двумя, и что это значит. Так и хотелось закричать: «Да ничего это не значит! Просто наедине ты бы явно меня не оставлял в покое!» — но приходилось терпеть и с грустью поглядывать, как Джордж и Ли Джордан о чём-то говорят и смеются.

Брайт становилась старше, но не брала на себя ответственность хоть за что-то, а все так же хохотала и нарушала чужое спокойствие. Сколько раз она слышала о себе от родственников: «Ты пошла в Блэков. Худшую их часть!» — а порой и что-то вроде: «В семье не без урода», — но это уже тётушки по отцовской стороне. Нет, она обрела некоторые малфоевские качества. Брайт явно была самой независимой в семье, что возвращало её на много поколений назад к тем Малфоям, которые сколотили состояние. Кроме этого, девчонка росла невероятно сильной и самоуверенной, ей ничего не стоило первой пойти отвечать, махать чуть что палочкой и потом защищать себя же перед всеми. Она была жутко упёртой, вечно ёрничала и даже хамила. В ней все ещё жил ребёнок, который хочет уехать жить в Ирландию и управлять детективным агентством, но теперь он обретал все больше власти. Нарцисса хваталась за голову и вечно упоминала беглого преступника Сириуса Блэка, как корень всех проблем, а Люциус мечтал поскорее выдать дочь замуж и забыть о бесконечных письмах с жалобами.

Даже портреты покойных предков утверждали, что девчонку исправит или могила, или «Круциатус» натощак.

— Что по золоту? — спросила у Джорджа Брайт. — Я посчитала, с моей стороны могу подкинуть две тысячи, но это слезы, едва ли на первую партию наскребём! И нужно купить сову.

— Думаем, — кивнул Джордж. — Есть наметки, но нас спасёт только чудо! Как батончики? Ты избавилась от внутричерепного давления?

— Да, нужно чуток уменьшить количество яичного порошка и добавить асфодель. Результат — бомба! Проверила на Паркинсон, никакого обморока, но блевала дальше, чем видела!

— Мы одну штуку придумали, вот где «бомба», завтра покажем! Собери со Слизерина предзаказы, они единственные, к кому у нас нет доступа.

— Не вопрос! Половина уже в теме. Кстати, как наш сегодняшний план?

— Отлично! Протестируем в массах!

Танец закончился и Брайт вернулась в свой уголок.

«Надеюсь, меня не исключат!»

* * *

— Это был самый отвратительный поступок из всех, какие проворачивали в стенах этой школы! Вы хоть понимаете, какого страху все натерпелись? Вам что, не пришло даже в голову, что это НЕЗАКОННО? Школа немедленно уведомит ваших родных, и имейте ввиду, это БУДЕТ в ваших личных делах и отразится на баллах факультета! Гриффиндору неприятно будет потерять столько очков и с первого места дойти до третьего? Да, мистер Уизли и мистер Уизли? — Макгонагалл была просто вне себя и дышала через раз.

— Да, профессор.

— Что касается вас, мисс Малфой, я не могу сказать, что не ожидала, но это ВЫШЕ всяких порицаний! Вы, дочь столь... семьи из высшего общества, — замялась Макгонагалл, — позволяете себе откровенное хулиганство! Войдите!

В кабинет Макгонагалл вошли Люциус Малфой и Северус Снейп, оба молчали и смотрели на Брайт, будто она одна стояла опустив голову.

— Мистер Уизли, мистер Уизли, свободны! Как только ваши родители дадут ответ, вам будет назначено ЗАСЛУЖЕННОЕ наказание.

— Доброе утро, профессор, — кивнул Люциус, сверля дочь взглядом. — В чем причина такого гневного письма?

— Доброе утро, мистер Малфой, — сухо ответила Макгонагалл, поворачиваясь к Люциусу. — Мисс Малфой и мистеры Уизли разыграли, как им кажется, веселую шутку. В самый разгар святочного бала они разбавили преподавательский пунш чем-то, что они называют блевательными батончиками в жидком виде. Это отвратительная и унизительная шутка, которая обернулась немыслимым скандалом. Пока преподавательский состав приходил в себя и искал противоядие, спрятанное в Астрономической башне, эти трое разбавили пунш для учеников приличной порцией огневиски. Студенты ТРЁХ школ не стояли на ногах к полуночи! Вы считаете это смешным?

— Простите, нет, — выдохнула Брайт, стараясь скрыть улыбку. — Просто профессор Трелони...

— Я знаю!.. — неожиданно воскликнула профессор Макгонагалл и отвернулась, чтобы никто не увидел её улыбки.

Заведомо зная, что дети не могут ничего не сделать с пуншем, Трелони пила его, не притрагиваясь к преподавательскому. Как итог, она одна осталась «успокаивать» взволнованных учеников, а потом пела песни про Одо-Героя, заставляя оркестр Флитвика аккомпанировать ей.

— Как мы можем... загладить вину, — тихо спросил Люциус. — Мы понимаем, что Брайт допустила немыслимую... ошибку.

— Профессор Снейп вам все объяснит. Всего доброго, мистер Малфой, я вынуждена попрощаться.

1996

Брайт шла по коридору с полными карманами продукции будущего магазина, она приторговывала в отсутствие близнецов, которые сбежали, оставив после себя подарочки Амбридж. Декрет о том, что торговля запрещена, уже существовал. Но Брайт не особенно заботилась о правилах. Учеба ей была безразлична так же, как политическая обстановка в стране.

«Я накоплю побольше и уеду!»

Помятые Гарри, Рон, Гермиона, Полумна, Невилл и Джинни шли навстречу.

В этот момент все закрутилось безумной каруселью. Как на театральных подмостках, сцены сменяли одна другую.

Вот кто-то с застывшим лицом протягивает «Пророк», где на первой полосе Люциус Малфой.

Вот письма от матери, которая требует скорее вернуться.

Вот Уизли, которые спрашивают, за кого она теперь.

А вот Нотт, он прямо сообщает, что не сможет пойти против семьи и советует сделать то же самое.

И как в тумане смех Брайт, и ироничное: «Я не святая, Тео! Конечно, я не могу оставить Нарциссу!»

Брайт не была святой, это правда. Она допускала, что не винит отца за связь с Реддлом, в ней была эта жилка, что отвечала за желание власти и славы. Брайт никогда не нуждалась ни в чем, и это заслуга папы, она с детства знала, что её семья — Пожиратели, и привыкла к этому. Папа любит власть, а она любит папу, а ещё папе страшно.

— Так твой отец Пожиратель Смерти? — спросит бывший друг, глядя презрительно.

— Да! Есть ещё вопросы? — из последних сил удержится от слез Брайт.

* * *

Тео и Брайт сидели в идеальном саду Малфоев на лавочке и молчали уже около сорока минут. Только этим вечером они прибыли в Малфой-Мэнор, где должны были провести своё очередное лето перед шестым курсом. Брайт скоро шестнадцать, Тео уже шестнадцать. Они ещё дети, и они уже почти преступники.

— Я пойду за отцом!

— Тебе предложили?

— Отец спросил, что будет, если я понадоблюсь Лорду, и я сказал, что останусь с семьёй, — ответил Тео. В сумерках его лицо казалось сказочно-прекрасным, правильным и очень бледным. Брайт усмехнулась. Все мечты детства заканчивались свадьбой с Тео.

— Я девчонка. Зачем я Лорду? Да и мне это не интересно. Я не за чёрных и не за белых! Я за то, чтобы открыть магазинчик и быть счастливой!

— Но война будет!

— И я постараюсь выжить и не стыдиться потом себя. Но и Нарциссу я не оставлю... Не наворотили бы они дел.

Брайт пожала плечами и снова посмотрела на профиль Тео, который уже говорил что-то очень мудрое и, вероятно, стоящее.

Солнце зашло.

Когда ты единственный ребёнок в большой семье взрослых людей, каждый хочет, чтобы ты был на него похож. Каждый станет назначать твои качества себе и присваивать твои черты лица и повадки своим генам. Брайт была единственным ребёнком в огромной семье взрослых.

Ещё одной важной деталью был тот факт, что она была первой урожденной Малфой. Ни одной девочки не появлялось в семье за многие поколения и это делало Брайт уникальным экземпляром. За нею наблюдали, как за зверьком и сравнивали с наследниками-мальчиками.

Первым явным отличием была внешность, Брайт не стала обладательницей светлых волос отца, которые из поколения в поколение украшали аристократичные затылки Малфоев. Волосы Брайт были светло-русыми, очень мягкими и всегда выглядели так, будто она только что расплела пару косичек. Это было что-то от Блэков, а возможно от одной из «Малфоевских жен», чьи портреты висели в отдельной галерее. Лицо Брайт не было худым и острым, а глаза не были серыми. Милым личиком девочка пошла в мать, как и женственной фигурой, которую то предпочитала подчеркивать, то скрывала за балахонами.

Характер штука сложная, он похож на котёл в который каждый бросает что-то, а дальше все зависит от процесса варки-воспитания. Брайт воспитывали неоднозначно. Ей ничего не запрещали, а потом говорили, что она безнадежная хулиганка. Её ругали, но утром снова гладили по голове, в итоге она начала наказывать себя сама и проявляла в этом вопросе удивительную сообразительность и самостоятельность. Брайт привыкла, что сама себе хозяйка и что бы не говорили родители, это только слова, а действия останутся за ней. Девочка не походила ни на кого в своём упорстве и желании добиться своего. Она никого не слушала, никому не подчинялась, а Малфои умеют льстить и подчиняться, когда это нужно. У Брайт не было авторитетов, так что приходилось ставить ее в безвыходные ситуации, чтобы добиться своего.

Когда июльским утром Брайт за завтраком услышала шум в холле и чьи-то громкие восторженные крики, она даже не повела бровью, понимая, что к ней и так придут.

— Милая, скорее! Я должна познакомить тебя с кем-то!

На тишину из столовой ответили торопливые шаги Нарциссы, а следом за ней шла худая растрепанная женщина в чёрном длинном платье и с безумными кудрями.

— Брайт! — всплеснула руками Нарцисса. — Ты даже не пошевелилась!

— Прости, Нарцисса, что-то я устала, — ответила Брайт и вернулась к чтению газеты.

Беллатриса усмехнулась и посмотрела на племянницу так, будто старалась понять за сколько этого ребёнка можно купить.

— Брайт, это твоя тётя, Беллатриса.

— Тетя Белла, если угодно, — слащаво улыбнулась безумная прическа и села за столик к Брайт.

— Вы имеете ввиду «Сбежавшая из Азкабана Беллатриса Лестрейндж»? — Брайт развернула газету и показала первую полосу, где красовалась колдография безумной прически, которая с такой же безумной улыбкой держала номер в камере Азкабана.

— Не груби! — строго сказала Нарцисса и села рядом с сестрой. — Полгода понадобилось, чтобы мы нормально встретились и поговорили!

— Сейчас расплачусь, — равнодушно отозвалась на сестринский порыв Брайт. — Нарцисса, будем честны, мне не хочется быть плохой родственницей, но я устала.

— Сейчас только утро!

— Вот так меня утомляют знакомства по утрам!

— Какая ты милая, — улыбнулась Беллатриса и подмигнула племяннице. — Ты мне нравишься! В тебе есть что-то… от Блэков! Малфой так себя не вёл бы, ты похожа на меня! — задумчиво добавила безумная, постукивая длинным ногтем по подбородку. — Это мило!

— Мне говорили, что я напоминаю Сириуса Блэка!

— Этого святого слюнтяя? Упаси Мерлин тебя, девочка, связаться с этим человеком! В тебе есть такая сила, которую ценит наш Лорд!

— Меня не интересует Ваш Лорд!

Беллатриса так резко отодвинулась, что ножки стула скрипнули по мраморной плитке. На лице женщины отразилось замешательство и недоумение, она знала, что не может прямо сейчас злиться на племянницу и предпочитала думать, что недопоняла её.

— В чем дело? — спросила она сестру.

— Брайт не выбирает сторону, — шепнула Нарцисса. — Мы не станем принуждать дочь принимать метку, Бель. Это жестоко.

— Жестоко — это оставить девочку на произвол судьбы, когда Он победит.

— Если…

— Когда, — покачала головой Беллатриса, её шёпот был проникновенным и фанатичным, как будто сказанный любовнику. Она повернулась к Брайт, — ещё поговорим.

Никто не знал ещё, чем обернётся разговор, но и Нарцисса и Брайт испугались, правда по разным поводам. Нарцисса знала сестру и боялась за дочь, а Брайт не знала тетю и боялась, что доставила проблем матери.

— Идём скорее! Ты не понимаешь, как это важно? — шипел отец, пока Брайт тщетно упиралась и делала вид, что спит. — Сегодня мы представим тебя ему! Это важнейший день в твоей жизни!

— Важнейший день в моей жизни настанет, когда я свалю отсюда в Ирландию! — прошипела Брайт в ответ и схватила плеер.

С тех пор как в Лондоне стали продавать эти волшебные плееры, она обновляла их регулярно, желая иметь самую передовую модель.

Этим утром случилось три события, которые обещали украсить целый месяц для Брайт. Во-первых пришёл по почте новый детективный роман «Надежда на будущее» из серии книг про Молли Кролли, который она ждала. Во-вторых, по предзаказу пришёл альбом любимой группы, с автографом и постером, на котором участники группы, четыре брата-вампира, шипели. В-третьих вышел новый плеер фирмы «JastSound”, который мог работать без волшебной палочки, теперь не нужно было каждый раз стучать по нему, чтобы переключить песню, все работало по щелчку.

Отец нарушил беспроигрышное утро, известием о собрании Пожирателей смерти, которое устраивали на последнем этаже башни Брайт, в большой комнате переделанной в зал с огромным столом.

— Не пойду! — вопила она.

— Он ждёт тебя!

— Да зачем я ему? — выпалила Брайт и махнула наушниками, так что они попали Люциусу прямо в лицо.

— Я не знаю. Но…

— Тебе страшно? — спросила она совершенно спокойно.

— Я… я не…

— Не заикайся. Я поняла. Тебе страшно, — вздохнула Брайт и встала с кровати. Засунула наушники в карман джинсов и пошла к двери. — Идём, я познакомлюсь с ним.

Люциус кивнул, он ненавидел унижаться, особенно перед дочерью, для которой хотел быть героем.

Брайт была недовольна тем, что кто-то захватил её башню и шла туда без энтузиазма. Она совсем не разделяла всеобщего благоговейного страха перед Лордом, которого нельзя называть, но скорее из вредности, чем из искреннего безразличия. Она знала одно: этот человек, или кто он там, не имеет над ней власти, потому что она не его слуга. Слабость отца она понимала, как и страх матери, но верила, что в отличии от них, является стойким оловянным солдатиком.

За длинным столом в верхнем этаже, сидели все те, кто считался «друзьями». По правую руку Беллатриса, её молчаливый муж и его самоуверенный, даже на первый взгляд, брат. Рудольфус был очень плотным, коренастым и несимпатичным. А его брат, будто взял все лучшее, был строен, красив и загадочно тёмен. Возникал вопрос, что толкнула красавицу Беллатрису выбрать старшего брата, но Брайт только усмехнулась и поспешила отвести от Лестрейнджей глаза.

Из присутствующих она знала Нотта-старшего, тоже Теодора, которого часто представляла своим свекром в детстве, Кребба, Гойла и Мальсибера. Остальные были знакомы только по фотографиям и слухам, а такие как Керроу просто отвратительны, и знать их Брайт совсем не хотела.

— А вот и она, — это был по-змеиному скользкий голос того самого человека. Тощий, высокий, с нечеловеческим лицом и ужасающей грацией в движениях. Волан-де-Морт поднялся, будто приветствовал Брайт, но она была уверена, что это только часть Игры. — Сама принцесса башни, пожаловала на наше собрание! Кланяйтесь!

Он повёл зажатой меж пальцев палочкой и все по очереди склонили головы.

— Скажи мне Люциус. Как у такого скользкого типа как ты, вышла такая девочка? — Пожиратели усмехнулись, Люциус все ещё был не в любимчиках, над ним смеялись.

— Не знаю, мой Лорд.

— Не знаешь, хм… ничего необычного, — почти улыбнулся Лорд, бросил на Нарциссу взгляд, будто желая проверить стыдится ли она своего супруга. — Что скажете вы? — он прямо обратился к Брайт, которая только этого и ждала.

— Насчёт тайны моего рождения? Предпочитаю не копаться в грязном белье моего отца, простите! — Пожиратели решили, что это камень в огород Люциуса и мерзко заржали.

— Прощаю. Белье твоего отца действительно не то, в чем стоит копаться.

— Никаких тайн, мой Лорд, — решился на слово Люциус. Снова смешок со стороны Пожирателей.

— Я хочу, чтобы меня оставили наедине с этой смелой девочкой!

Брайт не дрогнула, когда Пожиратели встали со своих мест и поспешили выйти. Каждый стремился посмотреть девушке в глаза, будто в поисках страха, но она этого не позволяла. Смотрела в центр стола.

Последними выходили родители, их Брайт проводила взглядом а потом перевела его на Темного Лорда.

— Я наслышан о твоей смелости! И о других, очень ценных качествах. Когда ты примешь метку?

— Я? Зачем вам девчонка?

— Я не знаю ничего о твоих способностях, девочка. Но слухи… Слухи говорят, что ты исключительная волшебница и чуть ли не уникальный представитель рода Малфоев.

— Первое — ложь, второе — похоже на правду.

— Знаешь ли ты, что твой отец совершил ряд ошибок? В том числе месяц назад, в Отделе Тайн, мне его действия не только не понравились, но были даже неприятны. Он как будто… перестал в меня верить! Я не вижу никакой отдачи от него, понимаешь?

— Не совсем, — спокойно ответила Брайт. — Я не совсем понимаю, чего вы хотите от меня? Я не могу повлиять на моего отца.

— Именно! Отцы бывают нас просто недостойны, — Тёмный Лорд подошёл ближе и провёл пальцем по щеке Брайт. — Мне нужно его привести в чувство! Вдохновить! Понимаешь?

— Понимаю.

— Мне нравится твоё спокойствие. Кажется, слова сказанные о тебе чистая правда!

— Не знаю, что вы слышали. Обычно, слухи, это не более чем чьи-то домыслы, вам ли не знать.

— Я не могу не согласиться. Но речь не о том, чтобы повлиять на Люциуса, а о том, чтобы исправить его ошибки, — змеиные глаза смотрели так глубоко внутрь, будто прожигали калёным железом. Брайт не могла отрицать, что видевшие это, должны были бояться.

— Каким образом?

— Никто не говорит одновременно со мной. Ты должна отвечать только “да” или “нет”, на первый раз я тебя прощаю, но… только. На первый. Раз, — он выглядел уже не так дружелюбно и Брайт напряглась, собралась с силами и кивнула.

Этот жест был труднее, чем всё, что она когда-либо делала. Это было до крайности унизительно и странно, будто против воли.

— Ты должна очистить имя Малфоев. Выполнить одно очень интересное задание, я бы даже сказал творческое! Ничего особенного, просто небольша-ая услуга лично мне, и твой дорогой папа снова станет одним из первых, а мама останется жива.

— Нарцисса?..

— Кажется я предупредил, что говорить, пока я не дал слово, нельзя. Разве нет?

Брайт кивнула, коротко и быстро и тут же очередная волна отвращения окатила, как ушат ледяной воды.

— Ты знаешь, какое наказание следует за это?

Брайт покачала головой, новый стыд и ужас, как будто пытка.

— Сегодня я прощаю. Ты дерзкая девочка, только и всего. Это не твоя вина, это твой дорогой папа, верно? Но с этого момента ты молчишь, а я говорю. И только когда я скажу “говори”, ты сделаешь это. Верно?

Брайт кивнула. Уже спокойно.

— Итак, маленькая просьба. Тебе нужно всего-навсего убить кое-кого, — почти нежно сказал Тёмный Лорд, приблизился на опасное расстояние, а потом наоборот отступил.

Брайт не знала, что там, внизу стоят её родители. Она не знала, что Нарцисса уже сложилась пополам на руках Люциуса и тихонько всхлипывает, потому что ей можно, потому что они одни. Брайт не осознавала в какой опасности находится, но её родители это знали совершенно точно.

— Она никогда не молчит, он убьёт её, — шептала Нарцисса.

— Нет, нет, наша девочка не глупая, не глупая.

Но в этот самый момент, когда Люциус гладил жену по щеке, сверху донёсся душераздирающий вопль Брайт и удар тела об пол. Нарцисса подхватила этот вопль и рухнула, подхваченная мужем, так и повиснув на его руках безвольной куклой.

— Моя девочка, — одними губами произнёс Люциус и почти мгновенно новый вопль.

— Наша дочь!.. А мы не можем ей помочь, — кричала Нарцисса, захлёбываясь рыданиями.

— Тише, Цисси, тише, — это Беллатриса подошла и стала гладить лицо сестры. — Лорд справедлив, он не навредит невиновному! Он справедлив, скоро наша девочка спустится, скоро спустится.

По бледному лицу Нарциссы одна за другой катились слёзы, а тем временем сверху раздался ещё один вопль, и уже Люциус приглушенно завыл, как раненный зверь.

— Выведем их, — Рабастан подошёл к Малфоям и, придержиая Люциуса, вывел его из башни, следом вели Нарциссу, держа с двух сторон.

Беллатриса взмахом палочки наложила на башню заглушающее заклятие.

— Вот так, он уже прекратил, всё уже хорошо. Всё хорошо, Цисси! Тёмный Лорд справедлив!

* * *

Брайт осталась одна, она лежала на полу, расслабленная и почти счастливая, потому что боль прекратилась. Всё это длилось не дольше пятнадцати секунд и она молила богов, чтобы это были последние пятнадцать секунд в её жизни. Руки всё ещё подрагивали, ног будто не было совсем, а тело онемело так, что можно было тыкать его иголками и даже мурашки бы не пробежали. По щеке катилась одинокая слеза, стирая пыль в которой Брайт извалялась корчась от боли.

— Эй, жива? — мужской голос, затишье и через тело Брайт переступили, а потом присели перед ней на корточки. — Ничего, сейчас исправим.

Чья-то уверенная грубая рука приподняла подбородок и поднесла к губам флакон.

— Пей, без этого не протянешь. Сколько раз он тебя ударил? Пять? Шесть? От одного можно сойти с ума. Не бойся, твоих родителей тоже уже напоили, они послабее тебя,никакого “Круциатуса”, и оба в отключке.

Как только жидкость, оказавшаяся огневиски, потекла по желудку, Брайт стала ощущать своё тело. Оказалось, что дышать полной грудью ещё возможно, а губы могут разжаться, только горло пока не издавало звуков. Брайт потянулась к фляжке и прежде чем мужчина успел сделать из неё глоток вырвала её из его рук.

— Эй, алкоголичка! Ладно, рассказывай, если можешь.

— Сначала вы. Кто вы и что с родителями?

— Рабастан Лестрейндж. Твоя тётя и мой брат ухаживают на Люциусом и Нарциссой, а меня отправили за тобой. Все уже разошлись, невесёлое вышло собрание.

— А он?

— Ушёл. За что?

— Наверное, за болтливость, — Брайт так и не открыла глаза, с того момента, как она сделала второй глоток, веки держала только закрытыми, будто очень не хотела смотреть на окружающий мир. Никогда ещё с принцессой королевства Малфой не поступали так жестоко и скверно, она узнала, что на её нрав есть ответ и он не такой уж приятный. — Он дал мне задание. Очень… страшное.

— Зачем? Ты же не Пожиратель.

— Чтобы отмыть проступки отца. И спасти мать. Он убьет её, если я этого не сделаю. И его тоже убьет, на моих глазах, а меня заставит служить ему вечно и видеть всё, что случится после. Такая вот плата за… что? За что? — она шепнула это так жалко, что отругала саму себя, никогда она не сталкивалась с откровенной несправедливостью и не могла представить этого снова. Сейчас происходили сказочные события, ожившая книжка, не более того.

— Твой отец не лучший слуга. Он был бы рад избавиться от татуировки и Тёмный Лорд знает это. Он хочет доказать Люциусу, что выход один: смерть.

— Но если я… выполню это. Разве он остановится?

— Возможно он отпустит тебя, если ты будешь покладистой, но это не обязательно так. Тёмный Лорд не прощает предательства, а Люциус его предал. Он стал Пожирателем, не понимая к чему идёт и что нужно делать. Он не готов терять всё. Он станет спасаться бегством, если получится, но долги так не отдают.

— А вы?

— Я знал куда и к чему шёл. Как и мой брат, и моя невестка.

— Я не смогу сбежать?

— Какое задание он дал тебе?

— Убить Альбуса Дамблдора, — обреченно шепнула Брайт. — И организовать доставку Пожирателей в Хогвартс. Это же невозможно.

— Он доверил тебе дело. Важное и…

— Вы верите в это?

— Тебе не станет легче, если я дам искренний ответ. Идём. Пора обсудить план!

* * *

В гостиной не стали ставить стол, разожгли пламя по центру огромной неуютной комнаты и расставили вокруг одинаковые, чёрные кожаные кресла. Шестеро. Три женщины и три мужчины. Двое смотрят смело, двое потупив глаза, одна улыбается и один сгорает со стыда.

Брайт ждала, когда кто-то скажет хоть слово, но этого не случилось, и держа за собой право первого выступления, начала.

— В моих руках оказалось очень многое. Прежде чем мы станем это обсуждать, я хочу напомнить, что ещё утром я радовалась новому альбому «Kings», а каких-то восемь лет назад считала себя Антером Хантером, охотником на троллей.

После этих слов Нарцисса разразилась таким воем, что даже хладнокровная Белла зажмурилась, а не усмехнулась. Конни-Брайт принесла стакан воды и пузырёк успокоительного зелья, а потом, по просьбе Рабастана, бутылку огневиски.

— Поскольку все представили, я бы хотела понять. Какого хрена…

— Прости, — глухо произнёс Люциус и у Брайт все похолодело внутри.

Отец дрожал, на его очень бледном лице выделялись большие, неестественно темные глаза и желтоватая щетина, он был отвратительно растрепан, как будто скитался по лесу несколько дней.

Брайт чувствовала, что он сейчас начнёт просить прощения, изливать душу и она захочет сделать все, чтобы это прекратилось.

— Я пойду к Дамблдору! — перебила поток его мыслей Брайт. — Я все расскажу и попрошу совета и защиты.

— НЕТ! — выкрикнула Беллатриса и, как будто инстинктивно, выкинула вперёд руку с палочкой.

— Экспелиармус! — это Рабастан, с ленивой кошачьей улыбкой предупредил выпад.

— Успокойся, Бель. Не будь животным, девочка — не убийца. То что ты гнилая насквозь — это твоё личное дело!

Это был Рудольфус, который впервые открыл рот, за все время. Беллатриса смотрела на мужа бешеными глазами, потом откинула голову и завизжала, плотно стиснув зубы. Брайт была уверена, что даже без палочки тетка способна что-то сделать, но Рудольфус оказался быстрее. Одно заклятие, невербальное, и видимо мощное, заставило Беллатрису отключиться.

— Скоро она придёт в себя, ей нужно остыть, — спокойно ответил на молчаливый вопрос окружающих, Рудольфус. — Нас не представили. Рудольфус Лестрейндж. Вы хотите рассказать все? И считаете, что это разумно?

Брайт вдруг поняла, что Рудольфус не такой уж и уродец. Он вполне сносно выглядел, грубоватые черты лица были мужественными, а отсутствие на лице растительности, делало лицо молодым.

— Он сильнее вашего…

— Не думаю, — покачал головой Рудольфус. — Но рассказать кому-то в школе стоит.

— Северус Снейп! — выпалила Нарцисса, ставшая после настойки спокойной. Слезы сами собой высыхали на её лице, а рука уже шевелилась в воздухе, будто гладит собаку. Заметивший это Конни-Брайт позвал пса, и тот послушно сел рядом с креслом Нарциссы. — Мы возьмём с него клятву, что он поможет! А он сделает все что нужно. И сделает это за Брайт, если она не сможет! Ему можно доверять… я знаю.

— Как у тебя обстоят дела с магией? — спросил Рабастан. Брайт вздрогнула, она представила себе на секунду, как заносит руку с волшебной палочкой, произносит заклинание, а рядом стоит Северус Снейп с помпонами болельщиц и трясёт ими выкрикивая иногда «Брайт, вперёд! Пожирателей не подведёт!»

— Не знаю, мы все занимались в дуэльном клубе, но это была полная чушь. А в этом году защиту нам вообще не преподавали. Мы читали книжки.

— Мы никогда не готовили Брайт к…

— Пожиательству! — усмехнулась Брайт, рука Нарциссы, чесавшая за ухом собаку, повисла в воздухе. Виляя хвостом пёс подбежал к молодой хозяйке.

— Пожирательству, — кивнула Нарцисса.

— Значит, мы должны обучить девочку хоть чему-то, — Рабастан обернулся на брата, который снова весь ссохся и уменьшился, теперь Рудольфус, как и прежде, напоминал плотного жалкого человечка.

— Окклюменции научит Белла, — буркнул он. — И, это нужно сделать до первого сентября! Но знай, что она будет готовить тебя НЕ против Тёмного Лорда. А против Дамблдора. А уж знаниями распоряжайся как знаешь.

— Боевые заклинания. По крайней мере основные, — Рабастан чиркнул в воздухе палочкой и там появился список.

— Но я не хочу знать боевые заклинания! Я хочу открыть магазин волшебных приколов! — возразила Брайт. Она крутила в руках свой новый плеер, ей не терпелось послушать альбом любимой группы и забыть про этот кошмар.

— Ты больше не сможешь заниматься этим… — покачала головой Нарцисса.

— Вообще-то мои штуки очень полезны! Вы бы знали, если бы посмотрели!

— Необходимо поработать не только с окклюменцией, но и с лигилименцией, проникнуть в чье-то сознание, не менее полезно, чем от этого защититься.

— А ещё мы делаем шляпы невидимости и хотим наладить поставку Перуанского порошка, — невозмутимо продолжала Брайт. — Ну и никому не будет приятно, блевать без остановки…

— Хватит! — прикрикнул Рабастан. — Это детский сад! Ты — будешь бороться не только с Дамблдором, но и с Темным Лордом! Мы все боремся, и все знаем что значит проиграть!

— Кажется, вы плохо знаете правила игры! — покачала головой Брайт.

— Брайт, не время дерзить, — слабо попросил Люциус, будто говорил через силу. Он поднял в воздух руку, но вышло неловко, очень скромно.

— А мне кажется, самое время! И кто будет вести этот краткий курс Маленького Пожирателя?

— Я сам, — ответил Рабастан и махнул палочкой в сторону огневиски, бокалы присутствующих наполнились и даже приходящая в себя Белла сделала большой глоток.

— Почему не папа?

— При всем уважении, он скорее стратег, нежели боевой маг, — Рабастан щелкнул пальцами и Конни-Брайт забрал его бокал.

— А я должна стать боевым магом? Понятно. А я ведь планировала в этом сезоне носить розовое… Хотя, почему я должна себе отказывать? Буду как Амбридж.

— Она вообще закрывает рот? — вздохнул Рабастан.

* * *

Брайт сидела в своей комнате и примеряла на игуану вязаную кофточку. По гладкой холодной игуаньей коже стекали слезинки, которые капали с носа Брайт.

— Дурацкая игуана! Ничего на тебя не налезет…

Брайт сняла с колен животное и поставила на пол. Игуана убежала, цокая по полу, и спряталась в своём углу. Брайт шмыгнула ещё раз, и ещё раз, и снова. А потом заплакала, уткнувшись носом в подушку.

— Мисс Малфой, к вам посетители, — громко выкрикнул Конни-Брайт. — Назначить им встречу или впустить?

— Не хочу сегодня играть, Брайт. Впускай, — всхлипнула Брайт, к ней вбежал виляя хвостом пёс, услышав знакомое имя, и выглянула из своего угла игуана.

Спустя минуту, копошение за дверью прекратилось и вошли родители. Люциус сел на крошечный стульчик, который когда-то был частью игрушечного гарнитура, в итоге его коленки почти касались подбородка. Нарцисса села в продавленное кресло, игуана вышла и как кошка потерлась о щиколотку женщины.

— Твой секретарь, сказал, что мы можем войти, — улыбнулась Нарцисса, поднимая вмиг одеревеневшую игуану-Брайт на руки.

— У Тильды Коин родители в разводе, — неожиданно капризно заговорила Брайт. — И ей все разрешают! А мне… нельзя тамариндового мороженого!

— Я уверен, у эльфов на кухне такое есть, — ответил Люциус. Брайт искала, за что ещё зацепиться.

— Почему вы не родили мальчика? Он бы сейчас все это терпел за меня!

— Мальчика? — Нарцисса внимательно смотрела на довольную игуану, которой чесала шею. — Ты уже забыла Драко?

— Драко? Я… я забыла, — кивнула Брайт. — А сколько мне было?

— Пять лет, — с лёгкой улыбкой ответила Нарцисса. — Он погиб, когда тебе было пять, а потом ты не говорила целый год.

— А когда заговорила, тебя уже невозможно было остановить! — Люциус вытянул ноги, он как будто сидел на полу.

— Мы поймём, если ты все расскажешь директору, — Нарцисса оторвала взгляд от игуаны и посмотрела на дочь. — Вообще, ты свободна в этом вопросе и…

— Я не хочу никакой свободы! Я хочу вообще не решать таких важных вещей! Я же… мне всего шестнадцать! Я даже школу не закончила! Зачем я ему?

— Он боится, — пожала плечами Нарцисса. — Ты — опасный элемент. Таких как ты нужно или ломать, или убивать, а Тёмный Лорд не спрашивает. Он просто раскидывает сам с собой камень-ножницы-бумага. Мы хотим, чтобы ты была жива.

— Таких как я? Каких?

— Сильных, — не задумываясь ответил Люциус. — Ты до сих пор не выбрала сторону. Вернее выбрала, но свою. Это сила. Ты — дочь Пожирателей.

— Почему вы ими стали?

— Он победит. В этом бессмысленно сомневаться, а когда это случится, лучше быть на его стороне. Мост рухнет и мы останемся на том берегу, где есть все ресурсы.

— Он убивает.

— Он чистит. Избавляется от тех, кто будет ему мешать. За ним — сила, бессмысленно в этом сомневаться, Брайт.

— Но разве он отпустит вас, когда победит?

— Когда он победит, мир уже будет другим и у нашей семьи там будет забронировано место. Мир будет чист и в войне не будет смысла. Будет спокойно.

— Как мне стать жестокой?

— Если бы мы знали, что ты будешь жить, мы бы умерли, — произнёс Люциус. — Мы отправили письмо Северусу.

— Он сделает это за тебя, если будет нужно! А нужно будет, — покачала головой Нарцисса. — Тебе нужно выполнить только вторую часть и загнать Дамблдора в угол. Сделай только вид, что почти решилась, Северус поможет!

— Как протащить… блин, Пожиратели не докси в мешке!

— И это говорит девочка, которая пару раз в месяц получала выговоры за побеги из школы? Неужели ты не сможешь что-то придумать?

— Но они… вы будете убивать моих друзей?

— Никто никого не убивает целенаправленно.

— А зачем им нужно в замок, если не ради убийств?

— Это дела Темного Лорда. Не думай об этом.

— Зачем вам готовить меня? К чему? Я не буду драться против детей!

— Лишним не будет.

— Папа… это все так скользко. Я не знаю, что тебе сказать.

— Тебе страшно, я понимаю.

— Мне не делать это страшно, а понимать, что выбора нет. Как думаете, если бы Драко был жив, это все делал бы он?

— Не думаю, — покачал головой Люциус. -Ты была бы такой же опасной. Для него.

Брайт сидела в своей детской комнате, прямо на полу, и слушала нравоучения Рабастана. В детстве, когда с ней занимались, будь то тренировки с палочкой или обычная маггловская математика, она всегда много психовала и отказывалась что-то делать. Проходило десять минут с тех пор как её оставляли в покое, и Брайт сама брала в руки то от чего отрекалась.

Сейчас ситуация очень походила на воспоминания из детства. Брайт Малфой, растрепанная, с заплетенными в косу длинными волосами, в спортивных штанах и в надетых друг на друга топике, майке и ещё одной очень растянутой майке, сидела прислонившись к стене и положив локоть на согнутое колено. Это было очень поэтично и стильно, будто для фотосессии в модную колонку «Квиддича сегодня».

Рабастан расхаживал по переделанной в тренировочный центр спальне, как будто заведённый.

— Ты беспомощна. Сосредоточься! — говорил он.

— Вы уже битый час объясняете, как наложить заклятие, а я не могу. Может я просто тупая?

— Может. Но я склоняюсь к тому, что ты просто не хочешь учиться. Мы начинаем с азов, а что будет дальше?

— Не азы?

— Не ёрничай!

— Я не знала, что азы пожирательства это чары помех, — пожала плечами Брайт.

— А мы и не учим чарам помех! — почти проорал Рабастан. — Это сложнодействующее заклятие. Которое дезориентирует и мутит рассудок.

— И зачем мне оно?

— Затем, чтобы относительно безопасностей но разделаться с врагом.

— У меня нет врагов, — пожала плечами Брайт.

Рабастан провёл рукой по волосам, покачал головой.

— Как же сложно научить кого-то тому, чего он не понимает. Ты до сих пор не понимаешь с кем связалась?

— То есть?

— Он тебя выбрал. У тебя нет выбора!

— Почему, спустя столько лет, вы все равно считаете его справедливым?

— Не задавай мне вопросы! Я был добрым все это время, я сейчас относительно добр, но я — Пожиратель Смерти, а не школьный профессор!

— Как жаль, ты был бы таким милашкой! Я устала!

Брайт стянула с себя одну из маек-тряпок и бросила её на пол. За окном творилось самое любимое осеннее зрелище, эльфы собирали яблоки в саду. В августе созревали большие красные яблоки, выкормленные и выхоленные садовыми эльфами. Совершенно одинаковые яблони, стояли ровными рядами, как часовые. На газоне под ними не лежало ни одного листика или гнилого плода.

Эльфы бегали с сетками, ловили красные яблоки и паковали в аккуратные тюки, чтобы позже спустить в подвалы. Надобности в этом не было, но Нарцисса Малфой очень любила яблоки, до фанатизма. Брайт знала, что в этот день непременно подадут яблочный штрудель и запечённое в яблоках мясо. Она точно знала, что эльфы уже ночью начнут делать яблочный сидр, заставив бочками весь подвал, а на кухнях Нарцисса лично станет следить за приготовлением уксуса и эссенции.

Яблоки пролетали мимо окна, как снежинки в пургу, всем этим руководил старый садовый эльф Эпплпай, имя ему, конечно, дала сама Брайт. Эльф воздевал руки к небу и яблоки ровными рядами, стремительно взлетали в воздух и, пролетая мимо окна Брайт, опускались вниз, в сетки.

Когда наваждение отступило и Брайт обернулась, Рабастана в комнате уже не было. Она достала из заднего кармана палочку, сделала круговое движение и мысленно приказала манекену дезориентироваться и тронуться умом. Фигура поднялась в воздух, закрутилась, а потом рассыпалась в пыль. Брайт прислушалась к своим ощущениям, пришла к выводу, что не прилагала усилий. Просто расслабилась и очень этого захотела.

— Смешно, — хмыкнула она.

— Ты сильная, моя девочка, — пропела Беллатриса, пьяной походкой входя в комнату. — Такая мощь. Интересно, откуда? Блэки? Малфои? Может в тебе просыпается сила твоего брата? Такая печальная история…

Беллатриса ничуть не сожалела о том, о чем говорила. Весь её вид намекал, что это просто глупые россказни, которые используют для красного словца.

— Нет во мне никакой силы, — пожала плечами Брайт. — И уж точно мой брат тут ни при чем!

— А ты знаешь, что его силу и правда можно использовать? Её можно вытянуть из его костей, как будто губку выжать, — Беллатриса была совсем рядом и дышала Брайт прямо в лицо. — И ты можешь это сделать, знаешь? Вот так!

Беллатриса взяла запястье Брайт обеими руками и надавила ими в разных направлениях, будто выжимала тряпку. Кожа больно натянулась, точно стала отрываться от мяса.

— Да пошла ты! — Брайт отняла руку от тетки и пошла на выход.

— Не говори так мне! Не смей!

Беллатриса взвизгнула от возмущения и голос стал ужасно капризным и молодым, а потом прямо в спину Брайт прилетел удар такой силы, что кости затрещали, а вопль услышали во всех уголках Менора. За окном попадали яблоки, которыми перестал управлять Эпплпай, а по лестнице простучали чьи-то торопливые шаги.

Брайт мучилась не дольше минуты, но прожила за это время три маленькие отвратительные жизни. Когда мать и отец в две руки откинули Беллатрису заклятиями, Брайт будто вспомнила как дышать. Она зажала руками уши, потому что звук собственного визга оглушил и испугал, а горло свело от тошноты и спазма. Она отползла в угол и схватилась теперь уже за живот, перегнувшись пополам, все болело так сильно, что хотелось вырубить себя саму.

— Детка, детка! Конни-Брайт! Успокоительное, живо!

Брайт помнила, как её несут в спальню, как вливают что-то в рот, а Рабастан Лестрейндж говорит, что она слишком слаба и нельзя даже думать о том, чтобы делать из неё Пожирателя.

«Девчонка просто ребёнок. Она даже не понимает, чего именно от неё хотят!»

«Мы знаем. Мы ничего не можем исправить.»

* * *

Утром Брайт не захотела выходить к завтраку. Ей в комнату принесли штрудель и овсянку с яблоками, и день, вдруг, снова стал обычным. Девочка забыла, что с ней снова поступили жестоко, приняла это за глупую ошибку. Она — принцесса Малфоев, первая девочка в роду, её очень любят и ценят, и не станут обижать! Брайт выдохнула, пододвинула к себе еду и с наслаждением принялась за завтрак.

— И почему ты до сих пор не понимаешь? — спросил Тео, который как ни в чём не бывало сидел на кровати Брайт. — Тебя дважды пытали. Дважды. Почему ты продолжаешь верить, что всё это просто шутки?

— Я верю, что это не шутки. Но не понимаю как может существовать такая жестокость, — Брайт посмотрела на Тео печальными, сочувствующими глазами. — Да и зачем это нужно? Кто в здравом уме на такое пойдёт?

— Я! Я приму метку, как только мне исполнится семнадцать! — уверенно ответил Тео и откинулся на кровать, раскинувшись морской звездой по пушистому покрывалу.

— Эй! Не валяйся на моей кровати! Это неприлично! Слышал, Эдна Томсон валялась со своим кузеном Уолтером, а потом он её соблазнил! А ты, мало того, что даже не мой кузен, так ещё и Пожиратель!

— Ты такая девчуля, что у меня нет слов. Брайт, ты же выросла в семье Пожирателей. Я думал, что ты понимаешь все!

— Я знала кто они, мои родители, но с каких пор это значило бы, что я стану такой как они?

— Ты должна была привыкнуть к этому.

— Паркинсон тоже дочь Пожирателя, но что-то она не тусит на Пожирательских тусовках!

— Отец Паркинсон просто мелкая сошка, денежный мешок, который кормится взятками в министерстве! А твой отец приближённый Темного Лорда, в доме которого будет штаб-Квартира, и который является родственником самых верных его сторонников. Это самый центр противостояния. Ты не могла остаться в стороне.

— Почему у меня нет выбора? — она спросила это без смешков и ужимок, будто показывая, что совершенно осознаёт всю серьёзность происходящего. — Или мне пора пожалеть о том, в какой семье я родилась? Но семья меня любила и никаких претензий к ней нет! Лучше косить под дурочку, чем принимать в этой ситуации решения. Извини, тебе и правда не стоит тут быть, иначе прислуга решит, что мы любовники!

— Тебе это было бы неприятно? — как бы между прочим спросил Тео, вставая с кровати.

— Что за чушь? Мне уже не шесть, — усмехнулась Брайт.

— Конечно.

Когда тренировки стали входить в ежедневную обязанность, это стало прилично доставать. Брайт не была увлекающейся натурой. Зная себя, она никогда не пробовалась в сборную по квиддичу и предпочитала шахматы, в которых ей и Рону Уизли не было равных. Кружки и факультативы она бросала на третью неделю. Тематические клубы, вроде тех в которых изучают иностранные языки или совместно читают книги через пару месяцев. Разве что «Клуб кровавого детектива» продержался несколько лет, и то, потому что Брайт сама его основала. Имея неограниченную подписку во всех книжных магазинах, благодаря отцу, она покупала и размножала при содействии профессора Флитвика книжки в тонких обложках, которые потом читали почти две дюжины участников клуба. Удивительно, но в клуб входили не только студенты, жадные до кровавых историй, но и мадам Пинс, сам Флитвик, несколько призраков и даже профессор Макгонагалл, которая не только читала, но и давала им критическую оценку и краткие отзывы.

Вынужденная теперь посещать ежедневные занятия, Брайт протестовала всем своим существом. Она ныла, вздыхала, задавала сотни ненужных вопросов и лезла не в своё дело, за что получала хмурые взгляды, а то и колкие замечания.

— Есть множество заклинаний, помимо Авады, которые могут навсегда уничтожить человека. Можно остановить сердце, парализовать мозг, загустить кровь, чтобы она забила вены, сжать легкие, чтобы в них не поступал кислород или наоборот расширить и сломать грудную клетку.

— Уничтожить человека… — задумчиво произносит Брайт. — Парализовать мозг. Это вы сделали с Долгопупсами?

— Нет. Они сошли с ума из-за «Круциатуса»!

— Вы этим гордитесь?

После подобного, урок обычно заканчивался и Брайт оставалась в классе одна, пиная книжки о темной магии и швыряя яблоками по манекенам.

На этот раз урок закончился, так и не начавшись. Брайт сидела в классе, заткнув уши наушниками и качая головой в такт музыке. Она листала страницы детектива о маггловком серийном маньяке. Это было очень «сочно» и подробно, даже кровь в жилах стыла, а если подобрать правильную музыку, становилось совсем жутко.

Когда некая сила потянула из рук Брайт книгу, она даже вскрикнула от удивления и страха, стала тянуть на себя, не поднимая головы. Потом резкий удар каким-то заклятием, тело Брайт парализовано, а книга летит прямо в руки Рабастана.

— Убийство в Кедди? — усмехнулся он. — Тебя интересуют такие вещи? Как мило.

Брайт попыталась что-то сказать, но вышло только мычание. Заклятие склеило рот накрепко, так что осмысленного звука не выходило, только глухие стоны.

— Правило номер один, не затыкай уши! Не возражаешь?

Рабастан указал палочкой на плеер, лежащий в безвольной окаменевшей руке Брайт, но ничего не произошло. На новой модели стояла защита, настроенная на определенных людей. Брайт сумела что-то фыркнуть, стараясь сделать это высокомерно.

Рабастан присел перед ней на корточки и склонил голову на бок. Взгляд Брайт оторвать не могла, но не из-за очарования его тёмных омутов глаз, не из-за перехватывающего дыхание чувства всепоглощающей нежности, а из-за банального парализующего заклятия. Глаза просто не вращались, смотрели в одну точку и сейчас они изучали лицо мучителя. На самом деле ей было чертовски страшно. Быть обездвиженной кем-то, кому не доверяешь; в доме где уже дважды тебя заставляли страдать; спустя считанные секунды, после прочтения подробностей страшного массового убийства: хотелось закричать и дергаться, пока онемевшее тело не размякнет.

Брайт представила, как начинает трясти головой, руками и от этого заклятие спадает, как прозрачная хрустящая скорлупа и бьется об пол.

— Как же приятно, видеть как ты сидишь и молчишь, — покачал головой Рабастан. У него было очень озорное, счастливое лицо. Брайт мысленно закатила глаза и показала язык.

Наушники из ушей выпали, но оттуда продолжала доноситься музыка, стало неловко, никому не понравится, поделиться своей музыкой с каким-то выскочкой-Пожирателем. Выскочка-Пожиратель будто почувствовал это и указал на плеер снова, на этот раз что-то произошло, но Брайт этого увидеть не могла. Музыка заиграла прямо в комнате.

Молчи. Ведь стены слышат тоже,

Грань так тонка, и мне не кажется,

Что твоя кожа, к моей коже

Взрывается.

Нажми на выключатель света,

Нам же нельзя. Не тут, не вместе.

И подкури мне сигарету.

И стой на месте.

От стыда по щеке скатилась слеза, подобно той, что была там, в башне. Брайт хотела трясти волосами, чтобы прикрыть пылающие щеки, но ничего не получалось. Убежать или трансгрессировать, да даже эльфа позвать, тоже никак.

— Какие слащавые песни, мисс Малфой. Я удивлён. Хотя, ты же милая принцесса Малфой-Менора, — Рабастан провёл кончиками пальцев по её щеке и усмехнулся. — Как просто было бы, будь ты нормальной.

Дай мне минуту, я до фильтра.

Ты уже мой: внутри, снаружи.

Не подходи ещё, убита.

Мне хуже.

— Ты очень любишь задавать вопросы, Брайт. Сегодня мы поставим точку. Тем более, что ты не можешь отвечать. Я не буду давать тебе ответы на твои глупости. Я совершаю жестокие поступки, потому что жестокий человек. Я Пожиратель смерти, потому что это моя судьба. Я делаю то, что считаю нужным и я не намерен отвечать перед такой соплюшкой, как ты. Твой возраст «почемучки» затянулся, пора понять, что ничего тебе не даётся просто так. Ты должна за все платить. Сейчас заплатишь или ты, или твои родители. Я знаю, это несправедливо, потому что ты не сделала ничего плохого, но никто не говорил, что вся справедливость мира упадёт на твою голову! Кто-то родился глухим, кто-то слепым, кто-то сквибом. Ты родилась дочерью Пожирателей, открой глаза! Ты даже не стараешься! Хочешь чтобы тебя пожалели и сказали, что ты ни в чем не виновата? Да все и так это знают! Соберись! Тебе не нужно убивать! Докажи ему, что стоишь жизни своих родителей! Тебя не просят принять метку, докажи ему, что тебя можно уважать и он отпустит. Ты не давала ему клятвы. Но если ты не с нами, то и не с ними. Не в той семье ты родилась со своими принципами, и со своим дурным характером. Я не хочу твоей смерти, но тебе лучше умереть, чем видеть то, что он сделает с ними.

Рабастан что-то шепнул, Музыка играть перестала и Брайт ощутила, что может шевелиться и говорить, слезы катились из глаз все это время, но вытереть их было нельзя, так что промокла короткая майка.

— Вот было бы смешно, — шепнула Брайт. — Если бы я споткнулась и расшибла насмерть голову. И никто бы не пострадал.

— Тогда споткнись с Астрономической Башни.

— Приму во внимание, — кивнула Брайт и вытерла ледяные щёки. — Я что-то замёрзла, пойду погреюсь.

Она встала, плеер скатился с колен на пол и с щелчком да вспышкой зеленоватого дыма, разбился. Брайт переступила через обломки, но не успела сделать и пары шагов.

— Стой, это лучше одеяла, — Рабастан протянул фляжку в которой в прошлый раз был огневиски.

Брайт бесстрашно сделала глоток и тут же закашлялась, мятная волна окатила изнутри и даже кожу стало колоть от того, как захватил этот сумасшедший ураган. Все стало лёгким и окончательно спало жуткое онемение.

— Ну как?

— Ох, мятно. Алкогольно.

— Мятная водка. Забирай всю фляжку. А теперь, давай немного поучимся, чтобы ты хоть в теории выглядела как Пожиратель Смерти, а не сопливая девчонка, которая слушает это, — Рабастан ткнул в разбитый плеер.

— Я люблю эту песню, она печальная и красивая.

— Ничего печального.

— Это про невозможные отношения между мужчиной и женщиной! Такое же бывает!

— Тебе то откуда знать? С кем у тебя невозможная любовь? С Ноттом или с Забини?

— Так и скажите, что ревнуете, — засмеялась Брайт.

* * *

Они снова шли в башню, но на этот раз вшестером, своей маленькой семейной командой. Беллатриса как умалишённая что-то напевала и обгоняла всех. Перед каждой встречей с «её лордом», несчастная будто выпивала котёл эйфорийного зелья.

Это был последний день августа и Брайт не терпелось вернуться в школу, пусть там она и обрела новый дурацкий статус, да ещё и близнецов больше нет, но там каждый день есть Тео, Забини и несколько подруг. Там есть книжный клуб, какие-то забавные штуки вроде «Тайного Санты» или записочек на уроках. Камин в гостиной, вино тайком и взорвавшиеся на зельях котлы. Желтеющие листья, осенние запахи, ива и тыквы Хагрида. Первый матч по квиддичу, переполненные трибуны и шарфы. Первые заморозки, елки, вылазки в Хогсмид и шумиха с платьями и косметикой, каталоги из Косой Аллеи по которым непременно нужно заказать какую-нибудь ерунду. И никаких тренировок. Никакого Рабастана Лестрейнджа. Никакого Круциатуса. Никакой сумасшедшей тетки.

Башня стала сырее и холоднее, будто Волан-де-Морт таскал эти атмосферные штуки прямо с собой, в углу скручивалась тугими кольцами змея, а по правую руку шесть пустых стульев.

Беллатриса поторопилась занять ближайший стул, но стоило ей коснуться спинки и он мгновенно придвинулся к столу, следуя приказу взгляда Темного Лорда.

— Сюда сядет моя новая подруга, верно, мисс Малфой?

Брайт не стала переспрашивать. Обошла стол и села рядом. Она выглядела совсем плохо, небрежно, но в то же время крайне мило, не по-пожирательски. Волосы в каком-то непонятном хвосте, половила локонов торчит, половина заправлена под резинку, лицо обрамляют светло-русые кудряшки. Под глазами остатки макияжа, будто легла спать накрашенной, футболка, поверх свитер и самые драные джинсы в истории Англии.

— У тебя очень странное имя, Брайт. Быть может твои родители откроют его тайну?

— Конечно, м-мой Лорд, — прошептал Люциус.

— Нарцисса, кто дал ей это имя? — спросил Тёмный Лорд, не отрывая взгляда от Брайт, которая делала очень безразличное безучастное лицо и изучала руки соседа напротив.

— Я, мой Лорд. Это её второе имя, но с детства мы используем именно его.

— Второе? И какое же полное имя? — вопрос явно был обращён не к Нарциссе и она поспешила замолчать, зато после долгого, тяжелого вздоха ответила Брайт.

— Эвис Брайт Малфой.

— Как давно ты не используешь первое имя?

— Одиннадцать лет.

— Почему?

— После смерти моего брата, — спокойно ответила Брайт.

— Тебя это не трогает, девочка?

— Я его не помню, — Брайт подняла голову на Темного Лорда, чего делать было совершенно точно нельзя, но это она уяснила позже. — А имя Брайт добавили уже после его смерти, и теперь оно мое.

За дерзость и отсутствие раболепия она получила своё после того, как все ушли, а осознала ошибку за несколько минут до.

Стоит сказать, что этот день Брайт и запомнит и забудет одинаково крепко. От ужаса и отвращения она ещё долго не придет в себя, а страшное чувство липкого страха, который сковывает целиком, как Петрификус Тоталус, останется с ней надолго. И день, и ночь, проведённая без сна, будут переполнены борьбой с ужасными картинками, смехом Беллатрисы, криком матери и мольбой отца. Брайт из всего этого не хотела только мольбы.

Интересное свойство мозга Эвис Брайт Малфой, заключалось в том, что когда её чем-то шокировали настолько, что она была уверена в безотказности прыжка с Астрономической башни, он все забывал. Блокировал, как опасную инфекцию, мозговое кровоизлияние или болевой шок, впадая в эмоциональную кому.

* * *

Брайт сидела на коленях перед изящным витиеватым памятником, выполненным как причудливое переплетение ветвей с сидящими на них птицами.

“Драко Э. Малфой

5 июня 1980 — 9 июля 1985

Горячо любимый сын и брат

Наша надежда. Наше будущее!»

Брайт никогда раньше не видела этих надписей и этих ветвей с птицами, эта могила была для неё страшным напоминанием и одновременно местом силы и страха. Над могильным камнем висел фонарь, раскачиваясь на ветру и мелькая огоньком между чёрных ветвей деревьев. Тут, на постоянном сквозняке, листья все время облетали рано и усыпали маленькое семейное кладбище ровным слоем.

— Как ты выглядел? Как я тебя называла? Ничего не помню. Ты был целых пять лет. У нас общее имя. Оно подходило скорее тебе, чем мне, хотя, кто знает. Может я тоже сильная и надежная, только пока этого не поняла. Я не знаю точно, но мне кажется, что тогда я сделала страшный судьбоносный оборот на сто восемьдесят градусов, когда ты умер. Кажется, это снова случилось. Я не могу ничего рассказать, но может ты будешь следить за мной оттуда. Так будет спокойнее делать то, что я собираюсь.

Порыв ветра поднял покрывало из листьев, рассыпавшиеся по пальто кудри и залез под рукава, будто это были чьи-то ледяные пальцы.

Когда ты единственный ребёнок в большой семье взрослых людей, каждый хочет, тебя чему-то научить. Каждый, считает своим долгом сказать тебе что-то, что ты позже будешь вспоминать и говорить: «Как сказала моя тётя...» или «Мой дедушка всегда говорил!..»

Удивительно, но чем старше становилась Брайт, тем чётче понимала, что никто и никогда больше ничему её не научит. А отправляясь в шестой раз в путь до Хогвартса, она была уже совершенно в этом уверена.

Брайт Малфой не путешествовала на легка. У неё всегда была при себе сумочка, рюкзак, дорожная сумка на ремне и два чемодана. Один с вещами, а другой с подарками от родственников, эльфов и друзей родителей. В этом году подарки были особенно зловещими, и Брайт хотела от чемодана поскорее избавиться и чуть было не решилась вышвырнуть его в окно, проезжая над озером, чтобы он крутился и разбивался пока не упал в воду. Она ясно видела, как пасть чемодана раскроется и оттуда посыплются все эти штуки, артефакты, какие-то странные украшения и дневники. Но когда поезд поравнялся с Гленнфинаном она только крепче вцепилась в металлическую ручку, но так ничего и не сделала.

— Привет, мы хотели с тобой поговорить, — отрывисто заявила Грейнджер, придерживая для Гарри и Рона дверь. Выглядела Гермиона мягко говоря сурово, она смотрела на Брайт решительно, будто готовилась огласить приговор.

Рон мялся на пороге и явно хотел спросить что-то.

— Рон? Ты о соревновании?

— Вообще-то да, — улыбнулся он и мгновенно оживился. — В эти выходные соберёмся в библиотеке?

— Может в общей комнате? А то мадам Пинс в последний раз пригрозила, что больше не пустит!

— Потому что этот олух Кроун стал кидаться фигурами, хорошо, что он выпустился!

— И не говори! Ты слышал? Профессор Макгонагалл говорит, что мы с тобой лучшая команда школы и она даже готова подать заявку на настоящие соревнования! — Брайт откинула мешающий локон, не обращая внимания, на скрестившую на груди руки Гермиону, и Гарри, которому тоже не терпелось начать разговор.

— Эй! Может позже поговорите!?

— Позже может и не выйти, — вздохнул Рон, почёсывая затылок и с сожалением глядя на новенькие фигурки Брайт, которые она достала незадолго до прихода в купе гостей. — Новые?

— Да. Единственный ценный подарок от родственников. Видел, королева теперь…

— Простите! Это важно! — снова вставила слово Гермиона многозначительно глядя на Рона.

— Прости Гермиона, только можно ещё одно отступление? Дорога длинная, в конце концов! — Брайт повернулась теперь к Гермионе и стала рыться в рюкзаке. — Вот! Убийство в Кедди! Пришлось заказать! Это что-то вроде огромного некролога, но это невероятно! Прочитала за день! Хочу попросить профессора Флитвика начать с этой штуки! А ещё сделала большой заказ на детективы, они из наших. Как же… серия из семи книг, что-то про… про…

— Про серебряный меч? — оживилась Гермиона. — Ну конечно, я читала про это в «Книгочее», говорят страшно захватывает!

— Не знаю, ещё не пришли, но придут все сразу, через неделю! Теперь к делу!

— Хорошо, — кивнула Гермиона и переглянулась с друзьями. — Мы хорошо тебя знаем. У каждого из нас есть с тобой какие-то общие темы, в прошлом году ты помогала Гарри с Амбридж, мы с тобой уже столько лет в клубе, а Рон и ты — лучшая команда Хогвартса по шахматам. Мы может и не друзья, но точно приятели, — Гермиона снова переглянулась с Гарри, потом с Роном и поглубже вдохнула. Когда она волновалась, то непременно начинала частить, а потом делала километровые паузы. — В общем! Мы хотим спросить прямо. Мы все знаем, что он вернулся. И ты это знаешь не из последних источников. На чьей ты стороне?

— Я… — Брайт запнулась. У неё не вышло уверенно высказаться по поводу своей непричастности к Пожирателям. Она не сделала ничего дурного и до этой минуты ехала в поезде с чистой совестью, но всего день назад все стало другим, а она снова забыла. — Я не занимаю никаких позиций. Мне нельзя быть с вами, меня просто уничтожат и это не фигура речи.

Брайт посмотрела каждому из присутствующих в глаза, потом подняла палочку и наложила пару заклинаний, которым успел обучить её Рабастан, на дверь купе.

— Я кое-что скажу вам. Но это будет в первый и в последний раз, когда мы говорим на людях. Обходите меня стороной, не вызывайте подозрений. Если вам будет нужна моя помощь в борьбе… в борьбе, пишите письма со школьной совой! Не Букля, и не Сыч. Я не с вами, но я не против вас, даже если вы решите иначе. Давайте будем держаться в пределах общих интересов, но не станем даже здороваться в коридорах, ради Мерлина.

Когда троица собралась уходить, Брайт протянула руку и остановила Гарри.

— Можно на минутку?

— Да, — ответил он.

В глазах Поттера, Брайд видела что-то чужое, но похожее на её собственный взгляд. Он немного осунулся, немного побледнел и приобрёл звериную уверенность в себе. Будто все его движения вдруг стали образцовыми и выверенными, как у солдата.

— Он был моим дядей, и говорили, что я была очень на него похожа, — тихо произнесла Брайт опустив глаза. — Ничего. Я понимаю, что это ничего для тебя не значит, но…

— Значит. Значит, спасибо, Малфой. Мы могли бы стать друзьями.

— Возможно в другой жизни? — усмехнулась она, поправляя пышные светло-русые кудри. На красивом по-детски округлом лице было странное выражения отчаяния, которое бывает у готовых сделать последний шаг.

— Конь на c3, — скомандовала Брайт, наблюдая за перемещением своего коня. Партия только началась и оба игрока пока были в напряженном раздумье.

— Слон на g7, — Рон сидел подперев щеку кулаком, будто хотел растечься по столу и только это и мешало.

— Пешка d4, все хорошо? — Брайт достала блокнот и стала быстренько переписывать ходы.

— Конь f6, да, нормально! Шестой курс, и всё такое. До ЖАБА куча времени, а уже… ну ты поняла.

— Пешка e4, да, слава Мерлину я не взяла защиту на ЖАБА!

— Пешка d6, а какие у тебя ЖАБА?

— Пешка f4, зельеварение, заклинания и трансфигурация, ну и по мелочи. Фиг знает куда я потом с такими экзаменами, — пожала плечами Брайт.

— Рокировка! Ну ты можешь пойти в Мунго и сдать там защиту, они так принимают, вроде.

— Пешка h3, да ну, не хочу в Мунго. Я не такая умная. Я скорее поеду в Ирландию, знаешь там школа маркетинга?

— Пешка e5, слышал. Неплохо, туда вообще только собеседование?

— Воу, Малфой, ты дружишь с Уизли? — услышали ребята противный голос над головой. Паркинсон с бордовой помадой на губах и жуткой чёрной подводкой, окончательно превратилась в девушку с собачьей мордой, она стояла подбоченясь, а за спиной ухмылялись пятикурсницы-подружки.

— Паркинсон, ну до чего ты глупая, — вздохнула Брайт. — Ну вот сама пораскинь мозгами, я сижу в этой библиотеке, за этим самым столом уже… сколько?

— Шестой год, — подсказал Рон Уизли.

— И делаю что?

— Играете в шахматы с мистером Уизли, — проходя мимо, бросила мадам Пинс.

— Ты что, первый раз за шесть лет зашла в библиотеку? — подытожила Брайт и сделала настолько стервозное выражение лица, что даже мадам Пинс не удержалась от смешка.

Паркинсон пулей вылетела из библиотеки вместе со своей стайкой пустоголовых Слизеринок.

— Фу! Всю охоту отбила, дура! — выругалась Брайт и прогнала с доски фигуры, которые потащились в коробку с грустными лицами. — Мадам Пинс, запишите Рону первую победу сезона?

— Конечно, деточки! А теперь встали и рассовали по местам книжки, которые мисс Паркинсон так и не забрала! — вздохнула мадам Пинс и поставила мелом единичку под фамилией Рона, на "Доске достижений Уизли и Малфой".

— Справедливо, — кивнула Брайт и стала рассовывать книги. — Рон, верхние полки твои!

— Конечно.

Брайт принялась разбирать книжки сваленные в кучу Паркинсон. Все были библиотечными, с маркировками на корешках, кроме нескольких тетрадок. Копаться в чужом добре Брайт совсем не любила, но тут сам Мерлин завещал полистать корявую писанину Пэнси. Откидывая в сторону одну за другой тетради, Брайт замерла и через мгновение откинула в сторону подшивку старого журнала, будто имела дело с гремучей змеей. Частое дыхание и испарина на лбу, выдавали дикий ужас, так что Рон в одну секунду спустился со стремянки и перехватил Брайт за талию.

— Эй! — он потрогал лоб Брайт и оттащил её за стеллажи, чтобы не привлекать внимание.

— Там мерзость. Мерзость…

— Что? — Рон пошарил в тетрадках и достал журнал, прокатившийся по столу, и почти свалившийся на пол. — Трагедия в семье Малфой…

— Не читай! Ни слова! — зашептала Брайт. — Я не хочу знать. Я… я этого не помню, ясно? И я не должна помнить, мне страшно.

— Ладно, ничего страшного. Я уберу журнал вот сюда, — он засунул «Пророк» между двух книжек и поднял руки в знак примирения.

— Эта сука собирает на меня компромат?

— Пэнси?

— А кто ещё? — Брайт тут же взорвалась и стала говорить куда громче и звонче. Будто стоило журналу исчезнуть из виду, как вернулись и силы и дерзость. — Интересно знать зачем… Ладно, не будем бесить Пинс, она уже поглядывает. Черт бы побрал эту Паркинсон, не сидится же ей на месте!

* * *

Уверенность Брайт исходила из различных источников, но первым стал перелом во взглядах на миссию. Вдруг, в один момент стало не важно, что там советует совесть, и о чем говорят принципы. Можно прожить и без безгрешной репутации, а все это нытьё про «Я не виновата! За что эта несправедливость?», удел слабых и глупых. И всему виной одно происшествие, один эпизод который стоил одной жизни, и одной сломанной судьбы.

Брайт только одно решила совершенно точно, она никогда не будет ничего скрывать от тех, кто может помешать. На прямые вопросы она решила давать прямые ответы, не юлить и не позволять никому узнать какие-то «грязные тайны». Первым шагом по устранению врагов стал разговор с Альбусом Дамблдором, который сам того не ведая мог сильно навредить. Шагая к его кабинету, Малфой не сомневалась, что поступает совершенно правильно и не должна ни перед кем отчитываться.

— Пароль? — просипела Горгулья и Брайт полезла в карман за заветной бумажкой, которую выдала ей Макгонагалл после первого собрания «Клуба любителей кровавых детективов».

— Брюссельская капуста!

Горгулья впустила Брайт на винтовую лестницу и через пятнадцать секунд девушка уже стояла перед директором, не волнуясь и не краснея.

— Мисс Малфой! Что же вас ко мне привело?

— Дело. Очень и очень важное. Могу я с вами поделиться кое-чем, что не узнает больше ни одна живая или мертвая душа, — при этом Брайт многозначительно посмотрела на портреты, которые ответили самодовольными взглядами.

Одним взмахом волшебной палочки Дамблдор закрыл все портреты разом чёрными чехлами и те только возмущённо зашипели.

— Вы можете на меня положиться. Ни одна живая или мертвая душа не узнает о том, что вы мне доверите!

— Мои родители — Пожиратели, профессор, — без предисловий начала Брайт. — И они весьма близки сами знаете кому. Этим летом он пытался меня вербовать. Наверное. Я не знаю точно, но в общем я получила от него задание и оно мне совсем не по душе, но выбора у меня нет. Он убьёт и моих родителей, и меня, я полагаю. А если вы спрячете нас, то в ход пойдут массы людей, связанных с нами. Вы можете сказать, что даже он не настолько жёстко, но увы, настолько. Я не скажу, что массовые убийства тронут сердце отца, но я совсем этого не хочу.

— Это задание как-то связано со мной, я полагаю?

— Да.

— Предсказуемо. Он желает избавиться от меня чужими руками, утвердиться, в очередной раз, как великий манипулятор, и погубить невинную душу. Как же это похоже на Тома…

— Я не могу его ослушаться, я должна, по крайней мере, делать вид, что работаю над этим.

— Он оговаривал когда желает моей смерти? — совершенно спокойно и с долей любопытства поинтересовался Дамблдор.

— Нет. Я думаю, что до конца года, но скорость выполнения, конечно, приветствуется. Если, скажем, вы будете убиты завтра, он наверняка сделает меня главой Пожирателей! Тетушка будет недовольна. Как вы считаете? — Брайт вздохнула и спросила, может ли угоститься печеньем.

— Ну конечно, я крайне невежлив! Чаю? Молока? Кофе на ночь — это неразумно.

— Молоко, пожалуйста. Как вы считаете, если мы предположим, что я провернула это дело, он меня отпустит?

— Полагаю, что нет. Разве что, вы предложите что-то взамен. Или потребуете непреложного обета, но для этого нужно обладать немыслимой дерзостью.

— Ему нечем меня пугать, — не дрогнув, но и не моргнув ответила Брайт. — Он может меня только убить.

— Несчастное дитя. Как вы думаете меня убить? Непростительное заклятие? Меч? Маггловская пуля?

— Я думала, может зарезать во сне, но увы никто не знает где вы спите, — пожала плечами Брайт и оба рассмеялись.

— Открою вам секрет, я сплю в этом самом кабинете, тут есть комфортабельная кровать и все удобства! Не хуже ваших спален!

— Готова поспорить, у вас под ухом даже не храпит Милисента Булстрот.

— Что есть, то есть, — усмехнулся директор. — Вы невероятно смелая, раз пришли ко мне. Не каждый поступил бы так разумно. Я все обдумаю и непременно скажу вам, какие будут идеи, если вам что-то понадобится, можете обращаться к профессору Снейпу. Попытаемся решить проблему без лишней крови. Всё-таки я не настолько милосерден, чтобы умирать ради семьи Пожирателей, какой бы очаровательной не была их дочь. Я пока могу быть полезен, но стоит сказать, умереть от вашей руки было бы честью для меня.

— Оу! Вы флиртуете! — воскликнула Брайт и оба рассмеялись.

* * *

С невероятно легким сердцем Брайт возвращалась к себе, и теперь отчетливо понимала, что все выполнимо, что все можно придумать и решить без потерь. Или без серьёзных потерь.

В бредущих навстречу парнях она без труда узнала Тео и Блейза, и с разбегу бросилась к ним на шеи, повиснув в воздухе. «Антер Хантер захватил двух троллей и готов сразить наповал! Готовьтесь тролли! Ваша жизнь в руках Антера Хантера!» — прокричала она, болтая ногами, пока мальчишки рычали и отбивались.

— Куда намылились?

— На кухню, если ты не заметила, мы пропустили ужин!

— Какая проза. Вам что, мамочки не передали с собой пирожков!

— Мы в школе уже третий день, все что нам передали давно съедено!

— Обжоры Горные Тролли! — махнула на них Брайт. — Мне нужно что-то сказать.

— Что-то случилось? — нахмурился Тео.

— Да. Паркинсон, сука, она зачем-то под меня копает!

— Не «зачем-то», а по вполне понятной причине, — пожал плечами Блейз. — Отец Паркинсон приезжал к моему этим летом и был весьма взволнован тем, что семье Малфоев снова перепало. Мол, дочку Люциуса наградили особыми привилегиями и дали задание, очень ответственное. Пэнси подогналась, она думала, что её как и Тео позовут в Пожиратели, а на тебя даже не ставила.

— Почему?

— Ну ты никогда не делала секрета из того, что хочешь открыть магазин приколов, а не убивать магглов.

— Эй! Ты меня плохо знаешь! У меня целая стена под маггловские головы, а там, прикинь, ничего кроме головы твоего папаши! Р-раунд! — все трое захохотали, но Тео всё-таки укоризненно посмотрел на Брайт.

— Ты набралась дурных шуток от этих рыжих голодранцев!

— Прости, я теряю свою аристократическую натуру, но школьные стены меня так поддерживают. Я будто домой вернулась.

— Да, тут ты всегда чуть более сумасшедшая, — улыбнулся Тео.

— Меня сейчас стошнит от этих соплей, — вздохнул Блейз.

Когда мальчишки скрылись за поворотом она ещё надолго замерла перед окном, глядя за стеклянную осеннюю ночь. Забини и Нотт были лучшими, хоть и не одинаково близкими, пожалуй.

Брайт любила Тео, по-настоящему, даже не как брата, но не как любовника. Она им восхищалась чтобы он не делал: когда он учился, сосредоточенно варил зелья или записывал формулы, откидывая прямые, свисающие на лоб волосы строчил что-то в блокноте. Он всегда ходил с блокнотом, всегда был мудр, спокоен и смотрел проникновенно. Высокий, стройный и во всем правильный, как классический греческий бог. Глядя на его тонкое гладкое лицо, даже внутри что-то екало, самые милые мысли возникали и хотелось обнимать его пока не затекут руки.

Забини был братом, товарищем, объектом шуток и тем, кто станет высмеивать любое твоё слово, пока не получит подзатыльник. Брайт всегда знала, что если подойти к Забини и сказать, что кто-то обижает, он пойдёт драться.

Сейчас было страшно думать о том, что с ними станет. Блейз и его семья не Пожиратели, он не в теме и отношения к ним не имеет. Тео получит метку, но если сейчас сказать ему: «Бежим?» он убежит. С Брайт он убежит точно.

«Паркинсон, завистливая сука!» — усмехнулась про себя Брайт и поспешила в гостиную.

После того, как «Пророк» затрубил «правду», Брайт перестала быть популярной девчонкой. Не входила даже в десятку, если откровенно. На Слизерине, конечно все всё понимали. Все знали, что Брайт Малфой часть знатной и близкой Лорду семьи, и да, она дочь Пожирателя. И даже сама, возможно, уже получила метку, но с кем не бывает, не всем повезло так как ей, родиться Малфой.

Гриффиндор ощетинился, они маниакально листали «Пророк», чтобы найти очередную фамилию Пожирателя, чей ребёнок учится в школе. Третьекурсника Бойда побили, после того как его отец пытал грязнокровок и убил маггла. А каждая косвенная жертва Пожирателей становилась национальной героиней. Так, Невилл Долгопупс, родителей которого когда-то пытали, получил кучу слов поддержки, после выхода памятной статьи об этом инциденте. Поттера превозносили, на все лады пересказывая его историю. Слухи доходили до смешных вершин, но кто станет спорить с авторитетным мнением Лаванды Браун, которая утверждает, что Лили Поттер лично уничтожила два десятка последователей Темного Лорда, прежде чем приняла смерть от руки того кого нельзя назвать.

При этом Брайт была худшей из худших. Королевой «Школьных Пожирателей», ей приписывали создание тайной организации, которая контролируется извне и занимается вербовкой.

— А ещё я распространяю драконову оспу! Вы знали? — спросила она, входя в гостиную Слизерина и закатывая глаза так, что зрачки вернулись на место сделав полный оборот.

— Слышал сегодня, что ты уже пытала грязнокровок, — пробасил Гойл и все присутствующие рассмеялись.

— А я в женском туалете слышала от двух пуффендуек, что тебе дали отдельную спальню, где у тебя есть подвал для содержания пленников, — усмехнулась Дафна Гринграсс.

— Да ты просто мисс популярность! — фыркнула Паркинсон.

— Ну видимо заслужила, — вкрадчиво ответила Брайт, приближаясь к Пэнси.

За окном стремительно набирал обороты осенний ливень, холодный и мерзкий. Попасть под такой, все равно, что попрощаться с жизнью, ну с нормальной температурой тела точно.

Брайт подумала, что с радостью бы оказалась сейчас там, нежели в кабинете завуча, перед разъярёнными Макгонагалл и Снейпом, рядом с недовольной, взъерошенной, как воробей Пэнси.

— Я ушам своим не поверила, когда услышала, что Брайт Малфой и Пэнси Паркинсон подрались, как две… — слов Макгонагалл не хватило.

Брайт пригладила всклокоченные волосы, но несколько прядей полным составом остались в руке. Подавив смешок, она попыталась их спрятать, но услышала, как Пэнси давится смехом и не удержалась, захихикала вместе с ней.

Макгонагалл и Снейп переглянулись. Вопиющее поведение студенток, намекало на серьезное взыскание.

— Если я правильно понимаю, конфликт исчерпан? — поинтересовалась Макгонагалл.

Девушки только громче засмеялись, утыкаясь друг в друга, как лучшие подружки.

— Нет, — выдавила Брайт. — Она все ещё тупица!

— А она высокомерная выскочка! — сквозь слезы сказала Пэнси, убирая за уши волосы, которые пострадали не меньше волос соперницы.

— Минус двадцать пять очков каждой и четыре отсидки за… — Снейп замялся, придумывая чем занять девушек.

— Скажем, архив Филча? — пожала плечами Макгонагалл. — Он очень просил в этом году, чтобы мы назначали ученикам архив.

— И четыре отсидки в архиве! Вечера пятницы. Чтобы было меньше времени на драки! Свободны!

Пэнси и Брайт вышли из кабинета завуча все ещё посмеиваясь.

— Дурацкий день сегодня, — покачала головой одна.

— Да. У меня тоже, если честно, — кивнула другая.

Пэнси помолчала, но уже на подходе к гостиной вдруг остановилась и стала рыться в кармане мантии.

— Достанешь палочку, и я тебе руку сломаю, — предупредила Брайт, забираясь с ногами на подоконник, в ожидании, когда Пэнси отыщет в карманах нечто желтое и явно вскрытое.

— Вот, это твоё, — сказала Пэнси протягивая письмо. — От Р. Лестрейнджа, я прочитала.

— Сука ты, Паркинсон.

— Это тебе за библиотеку, — она пожала плечами и ушла в гостиную.

— И ведь надо было этой идиотке получить по башне, чтобы прозреть… — пробормотала Брайт и устроилась поудобнее на подоконнике.

«Привет, малолетка!

Жива? Тебе крепко досталось, я думал ты даже до школы не доедешь.

В общем не стал подходить сразу. Это насчёт занятий. Они продолжаются.

Встречи организует Снейп.

Раз в неделю по субботам.

Надеюсь ты придумала что-то насчёт миссии?

Р. Лестрейндж»

— Пи*дец, печально, — фыркнула Брайт и гостиная замерла.

Каждый студент Слизерина посмотрел, на всю такую миленькую и кругленькую шестикурсницу Брайт Малфой, которая стояла в белой шапочке с розовыми кошачьим ушками и двумя дротиками в руке. Третий торчал из стены, не попав в мишень примерно сантиметров на тридцать.

— Ты такая леди, — усмехнулся Тео и отнял у Брайт дротики.

Она закатила глаза и пихнула друга в бок.

— Ладно, считаем, что я проиграла и ушла! Встретимся на травологии!

Брайт просто отвратительно спала всю ночь и теперь походила на душевнобольную с раздвоением личности, причём обе заседали в голове и слова не брали. Причина была проста и тривиальна: ночной кошмар. Всю ночь Брайт бежала за маленьким светленьким мальчиком, который то и дело останавливался и говорил: «Я ни в чем тебя не виню, Брайт! Почему ты меня не помнишь?»

Стоило приблизиться к нему, расспросить, как ребёнок снова убегал, пока оба они не оказались на краю обрыва. В этот момент, когда под ногами простиралась бездонная пропасть, Брайт проснулась. Её окружали девочки, встревоженные и участливые. Палочка Лили Мун была зажжена и она стояла в изножье кровати, остальные сидели рядом с Брайт, будто она была смертельно больной.

— Эй, — позвала Пэнси. — Ты как?

— Паршиво, — присипела Брайт и села в кровати. — Опять этот сон!

— С тем мальчиком? — Дафна наколдовала стакан воды и протянула Брайт.

— Да.

— Ты так и не поняла кто это? — Милисента выглядела такой испуганной, будто в приступе бешенства, Брайт угрожала ей убийством.

— Нет, ничего. Как всегда, — вздохнула Брайт. — Только на этот раз мы как будто бы прыгали куда-то вниз, я не знаю.

Пэнси потупила взгляд и отвернулась.

— Знаете что? — Дафна тряхнула своими длинными затейливыми сережками и отошла от кровати. — А ну-ка все встаём! Я сдвину кровати!

Девушки отошли от Брайт, Дафна взмахнула палочкой и поочередно отодвинула тумбочки, следующим дирижерским движением она заставила кровати подойти друг к другу. Теперь это было большое ложе на пятерых, на которм все и устроились, облепив Брайт с обеих сторон.

— Вот теперь никаких проблем, верно?

— Верно, — вздохнула Брайт и уютнее устроилась под руками Дафны и Лили. — Как думаете? Что будет дальше? Ну… когда мы выйдем отсюда. Замуж и дети?

— Не хочу замуж, — вздохнула Дафна. — Не хочу детей. Не хочу…

— Метку? — прямо спросила Брайт. — Никто не хочет. Вам предлагали?

— Нет, — в разнобой ответили все девочки.

— Папа говорит, что я могу этого не делать, если не захочу, но он и сам не имеет особенного отношения к Пожирателям. А брат — да, — вздохнула Лили Мун. — Он совсем с ума сошёл.

— Со мной об этом не говорят, — пожала плечами Пэнси, — Да и рано нам ещё.

— Я спрашивала родителей, что теперь будет, — голос Дафны был ломким, как калька и очень тихим. — Они сказали, что как только я окончу школу, меня увезут из страны.

— Ирландия? — спросила Брайт.

— Да, сейчас все туда стремятся, кто не знает чего хочет.

— Как тут можно чего-то хотеть? — в отчаянии спросила Брайт. — Это же убийство!

— Знаете девочки? — Милисента вытянула руку над головой и все увидели её фамильный перстень с буквой «Б». Девушки подняли свои руки, как по тайному сигналу, у каждой на пальчике красовался такой перстень. — Зато мы аристократки! Пусть мы и ничем не лучше Гриффиндорцев, пусть наши отцы или братья служат Лорду, но зато мы красотки с фамильными перстнями.

— Аминь! — шепнула Брайт.

Ещё долго они о чём-то негромко переговаривались, пока не уснули, а вот утром стало совсем не весело. Спать хотелось ужасно, но дел было по горло.

Навестить перед травологией Снейпа было уже просто необходимо, Брайт целую неделю избегала этой встречи, пока не получила письмо от Рабастана. Северус Снейп, был пожалуй, самым странным преподавателем в школе. Он не редко штрафовал и наказывал Брайт, не стесняясь в средствах, но порой делал совершенно неожиданные поблажки, которые явно невозможно было списать на то, что Малфой его любимица. Все стало ясно, когда после пятого курса в Мэноре состоялось первое официальное собрание. Брайт на него ещё не приглашали, это было что-то тайное и состоялось посреди ночи в старой, закрытой столовой. Спустившись утром, чтобы выпустить пса, Брайт увидела Северуса Снейпа, который выходил из старой столовой вместе с другими Пожирателями.

Все встало на свои места, а где-то на подкорке шевельнулось знакомое, но давно забытое воспоминание об этом.

Профессор Снейп сидел в своём кабинете за проверкой сочинений, а на потревоживший его стук в дверь, только взмахнул палочкой, открывая гостю.

— Профессор?

— Мисс Малфой, прошу, — он указал на парту, за которую Брайт села.

— Я хотела уточнить по поводу занятий с…

— Я понял, без имён. Вы будете пользоваться моим камином каждую субботу, если я не ошибаюсь. В это время вы якобы будете посещать у меня факультативы. Вопросы?

— Профессор, а можете вы учить меня окклюменции? А не… моя родственница.

— Я? Боюсь, что мне хватило мистера Поттера в прошлом году.

— Ясно, — кисло ответила Брайт. — Как считаете, это безопасно?

— Нет, — он покачал головой из стороны в сторону и пожал плечами. — Она уже не понимает, что хорошо, а что плохо. У Беллатрисы нет границ дозволенного.

— А чем могут быть чреваты эти занятия? — с опаской спросила Брайт.

— Ваша мать кое-что рассказывала, я не уверен, что могу говорить об этом с вами, — Брайт даже не заметила, что голос профессора давно стал мягким, а тон заботливым.

— О чем вы?

— Вы не помните брата.

— Не помню. Но он иногда мне снится, я уверена, что это он.

— Возможно занятия заставят вас вспомнить. И это, и то что вы ещё забыли.

— Я больше ничего не забывала, я… — Брайт нахмурилась.

Да нет же! Забывала что-то, это точно. Что-то совсем недавнее, что-то в начале лета, и раньше тоже. Почему?

Покинув кабинет Снейпа через какое-то время, Брайт достала свой новый плеер и включила запись с концерта «Дандо и Мандо», новинки в мире соула. Под бодрую, по мнению Брайт, музыку она отправилась на травологию.

Что забыла Брайт Малфой?

Драко Э. Малфой.

Что значит эта Э? Эвис? Элвис? Эдгар? Эдмунд? Эллиот?

* * *

Тео сидел напротив Брайт, вместе они копались в кадке с землёй и их пальцы то и дело соприкасались. Тео каждый раз поднимал на соседку по кадке глаза, а она, кажется, даже не обращала на это внимание.

— Не хочешь прогуляться после занятий?

— Что? — Брайт пару раз моргнула, потом улыбнулась. — Конечно, с кем?

— Со мной, с кем ещё?

— В смысле вдвоём? — нахмурилась Брайт.

— Да. Вдвоём, — тихо подтвердил он, стараясь сделать так, чтобы его голос не был отчаянным.

— Ну если хочешь, давай! У тебя ко мне разговор?

— Да нет же, просто.

— Тео, я тут подумала, это же странно, что я некоторые вещи не помню, да?

— А что ты не помнишь? Кроме брата.

— Не знаю. Просто есть такое ощущение, что было что-то ещё.

— Я не знаю о чем ты, — пожал он плечами и вернулся к кадке.

Брайт не особенно любила все эти копания в земле и относилась к ним как к изощренной форме пытки, но из уважения к Тео выполняла свою работу старательно.

Теперь он следил за её пальцами, а она за его лицом.

«Он такой красивый. Как греческий бог! Почему я его не люблю? Или люблю?»

В этом месте снова был блок, она не помнила любит его или нет. Чувствовала что-то интересное, но никак не могла понять природу чувства.

«Какая странная штука!» — думала она глядя на это со стороны.

От имени Тео, внутри становилось очень очень тепло. При Тео становилось порой неловко за свой дурной характер. Его мнение было самым ценным и важным. Он знал всё. Ничего от него не скроешь, да и не хочется особо.

— Есть новости по заданию? — спросил он.

— Нет. Никто ничего не говорит. Может в субботу?

— А что в субботу?

— Занятие с Рабастаном.

— Будь осторожна.

Теперь Брайт смотрит на их пальцы, а он на её лицо. Тео считает это лицо самым красивым. Потому что он знает правду и помнит все.

Его забавляют и сводят с ума её волнующие локоны. Её круглое личико, с мягкими чертами и её глаза темно-синие по ободку и зеленые у зрачка, как у нимфы. Какая же она мягкая, гладкая и тёплая. Какая в то же время дерзкая, смешная и необычная. При ней вечно становится неловко, а иногда наоборот, её болтовня придаёт сил и защищает. С ней не страшно.

Брайт вышла из теплицы и натянули шапку, поднялся настоящий осенний, промозглый ветер. Противно. Пиная ветки, которые скидывала ива, как линяющая собака, Брайт размышляла о задании.

Она его выполнит любой ценой, просто нужно немного постараться и в итоге как-то все выдумать и сбежать.

Ответ вертелся на языке, нужно было только немного напрячься и непременно поймёт что к чему, но ничего не выходило. Она будто забыла какое-то простое слово и помнила оттуда одну несчастную букву. А потом оказывалось, что слово с этой буквы не только не начинается, но даже на неё не заканчивается.

— Отстой, — вздохнула она сама с собой.

— Чем занята завтра кроме этого дурацкого урока?

— Не знаю. Буду думать. Может напишу пару писем. Сделаю несколько эссе. Подготовлюсь к зельям и заклинаниям. Ты помнишь про заклинания?

— Помню, я в паре с Финниганом. А ты?

— С Гермионой, — кивнула Брайт. Грейнджер как раз проходила мимо и обернулась. На её губах мелькнула улыбка, и Брайт встала как вкопанная.

Почему ей нельзя улыбаться Грейнджер? И здороваться тоже. Только общие интересы? Что это значит?

Брайт заметила, что глаза защипало, будто вот-вот будут слезы.

«Я схожу с ума!»

Тео поспешил остановиться и спросить как она, но Брайт только пожала плечами.

— Ничего, ничего, — рассеянно ответила она.

«Не стану говорить с ним об этом. С Рабастаном поговорю.»

* * *

Выйдя из камина, Брайт поторопилась отойти, чтобы не запачкаться, камин явно засорился и чихал. Обстановка в комнате была небогатой и не шикарной. На квартиру или особняк аристократа это не походило. Камин стоял у северной стены, большого пустого и неуютного помещения. Все было крайне нелепым и серым, если не считать за яркие пятна две картины. Большие полотна, на одном какие-то невнятные кубы и лимоны, на другом водоворот из людей и собак. Кубы-лимоны вертелись вокруг своей оси. Человеки-собаки закручивались в спираль, которая то замедлялась, то ускорялась.

— Мистер Лестрейндж? — позвала она.

— Как ты меня назвала? — усмехнулся он.

Он стоял посреди этой нелепой комнаты с палочкой в руке. Не постригся, волосы почти до плеч. Выглядит как-то знакомо. А вот острое, сухое лицо, темная щетина и яркие глаза непонятного цвета, незнакомы. Брайт хотела начать говорить, чтобы увидеть, как эти глаза оживятся и в них будет ответ на все вопросы, который даст мудрость и опыт.

— Простите. Я все время все забываю. Это так странно. Чем дальше, тем хуже. Просто смешно, если честно! Это началось в начале сентября, понятия не имею в чем дело, но это, блин, странно! Что происходит? Оу… эти картины просто что-то… где вы их взяли? Это же Гиз?

— Ты что с ходу тараторишь? Остановись!

— Простите, — она осеклась, заворожённая картиной, давая хозяину возможность себя изучать.

Все та же шапочка с ушками, серое пальто и шарф Слизерина. Она была такой странной и забавной, не аристократка, из благородного только перстень.

— Раздевайся, потом поговорим! — сказал он, очищая помещение от лишней, случайно расставленной мебели.

— Полностью?

— Что?

— Что? — она усмехнулась и стянула пальто и шапку.

Рабастан бросил к камину две объемные подушки и устроившись на одной, предложил Брайт вторую.

— Давай по порядку. Ты помнишь события, которые произошли в последний день каникул?

— Собрание у темного Лорда?

— Да.

— Я помню только, что мне было грустно. И что после этого я решила, что должна на все согласиться.

— Потому что он тебя испугал? — лицо Рабастана было напряженным.

— Нет, я его не боюсь.

— Уважаешь?

— Нет. Ни капли.

— Что тогда?

— Не знаю, это мой долг. Да? Что я забыла? Вы знаете?

— Почему ты это забыла?

— Не знаю. Это не в первый раз. Я многое не помню.

— Например брат?

— Да. И ещё многое, но я никак не могу понять что. Я избегаю разных тем, по непонятным причинам. Мне страшно, что когда Беллатриса будет учить меня, я что-то вспомню. Я не уверена, что хочу. Не зря же я это забыла. Просто чем больше я думаю об этом, тем больше боюсь и тем больше намеков замечаю. Я схожу с ума.

Она вдруг вся сжалась, насторожилась, но он просто сказал: «Не смей реветь!», и деваться было некуда. Да и ничего кроме длины его чуть волнистых волос, не вызывало странного сосущего чувства страха и неопределённости. При чем тут волосы??

— Я не смогу убедить тебя, что ты не сумасшедшая. А ещё я тебя совсем не знаю. Ты просто малолетка, которая вечно все забывает. Единственное, что я могу сделать, научить тебя чему-то полезному. Сегодня, пожалуй, будет самое важное. Убийство.

— Нет, нет. Пожалуйста… можно это будет не сегодня?

— Нельзя, — отрезал Рабастан чертя что-то в воздухе, там появлялись светящиеся полосы, слова и Брайт уже могла их прочесть.

«Авада Кедавра» и «Корсо Валар»

Ниже черта и что-то похожее на скелет человека.

— Корсо Валар, заклятие, которое убивает не хуже Авады, но делает это естественным путём. Тут, — он ткнул куда-то в грудь скелету. — Сердце снабжается кровью. Корсо Валар эту кровь блокирует. Все клапаны сжимаются, кровообращение останавливается и человек уже не может ничего поделать.

Скелет скорчился и открыв рот стал задыхаться.

— Это не гуманно, но это нельзя считать столь же страшным преступлением, как Авада. Некоторые считают, что это альтернатива, которая является меньшим грехом, — Рабастан поморщился. — Я не люблю это слово. Не знаю как выразиться иначе. Штука в том, — он увеличил скелет и внутренности стали видны очень отчетливо. — Чтобы точно знать, что делать. Нужно представить себе бьющееся сердце, которое наполняется кровью и толкает её дальше, давая жизнь. Более садистские методы предлагают работать с мозгом или легкими, но самое безболезненное — это сердце. Останови его и человек уже никогда не будет жить, но на твою душу не запишут убийство. Пожиратели никогда этим не пользуются, это против правил.

Брайт как завороженная смотрела на светящееся сердечко, которое равномерно билось, сжималось и разжималось, посылая импульс жизненной силы человечку-скелету. Потом раз, и сердце замерло на «вдохе», наполнившись, но не отдавая. Оно вздрагивало, но не билось. Раз. И сердце выпустило последний дух, кровь покинула его и человечка не стало. Он рассыпался, растворился в воздухе.

— И что? Я просто говорю Корсо… — она взмахнула палочкой, но тут же её руку перехватил Рабастан.

Он сжал её запястье и так просверлил глазами, что внутри похолодело. Брайт перепугалась не на шутку, сердце ухнуло, будто она совершила такую страшную ошибку, что сейчас произойдёт катастрофа. Рабастан выглядел именно на такой градус ужаса, нагнетал обстановку своими ужасными убивающими глазами.

— Никогда! Не пытайся! Тренировать! Убивающие проклятия! На мне!

Он вскинул палочку и рука Брайт опустела, она осталась без оружия.

— На другую сторону комнаты! Живо! — рявкнул он. Из корзины для каминных принадлежностей достал шомпол и заклинанием отправил к Брайт. — Как ребёнка, буду учить тебя, как ребёнка! В боевую стойку!

— Это… как? — тупо уставилась на него Брайт. Она, конечно, знала что делать, но так испугалась, что могла только хлопать глазами.

— Ты хоть что-то знаешь? Летом ты казалась умнее.

— Я… КОРСО ВАЛАР! — истошно завопила она встряхнув шомполом будто факелом. Как дикарка. Это было максимально по-идиотски, просто концентрация глупости.

Рабастан мог бы умилиться или рассмеяться, но он только поморщился, как бы от отвратительного зрелища и одним широким взмахом руки, отправил стоящее между ними кресло в сторону. Теперь они стояли друг напротив друга. Она с шомполом, а он с палочкой.

Рабастан чем-то в неё запустил, Брайт с визгом отскочила в сторону.

— Нечестно! Я безоружна!

— Ты думаешь, что это причина не защищаться и визжать, как девчонка? — грубо ответил он и метнул ещё одно заклятие. Брайт почти билась в истерике от страха и неожиданности.

— Зачем ты это делаешь? — визжала она, тоненько и по-девчоночьи истерично. Стоило признать, что в такой дурацкой ситуации, даже Люциус поступал бы так же.

— Я не буду тебе подсказывать! — проорал Рабастан и ещё одно заклятие пролетело в пяти сантиметрах от Брайт, подожгло штору, и комната наполнилась удушливым дымом.

— Потуши, потуши, потуши! — пищала Брайт, но Рабастан только повторял, что не станет подсказывать. — Потуши, потуши!

— Ты волшебница вообще?

Она не могла совладать с собой, а от дыма уже слезились глаза и клокотало в горле.

«Он сошёл с ума! Я же без палочки, что я должна сделать?»

— Где твои мозги? Мы сейчас сгорим!

— Потуши! Потуши!!

Если паника могла бы сравниться с чём-то физическим, то без лишних эпитетов о удушающим страхе и остановке дыхания, это была бы бетонная плита. Свалившаяся на голову бетонная плита, наверное вогнала бы в такой же ужас, как полыхающая комната вокруг Брайт и клубы дыма, как же его было много. А ещё нет палочки, это как быть без рук.

Она припала к полу, стараясь хоть где-то добыть свежего воздуха. Фигура Рабастана, решительно сжавшего руки в кулаки, бледного и не менее тяжело дышащего, вырисовывалась за огненной стеной. Он неотрывно смотрел.

«Чего он хочет?»

— Чего ты хочешь? — просипела Брайт, что-то падало, и сыпались искры.

— Почему ты не призвала палочку, тупица? Ты же волшебница!

Это Брайт услышала за мгновение до того, как её глаза закрылись.

* * *

Брайт открыла глаза и поняла, что вокруг нет даже запаха гари, только что-то совсем не очевидное, будто рядом жгут костёр. Потрескивал в камине огонь, пахло чаем, даже какой-то едой. Лежать было удобно, под головой была подушка, а тело было укрыто чем-то мягким. Шуршание над головой намекало на чьё-то присутствие, но откровенно говоря, желание обидеться пересилило любопытство.

— Если я вернусь в школу вся в гари, я на самом деле надеру тебе задницу! — прохрипела она. Единственное, что осталось, это боль в горле.

— Ух, как мы заговорили! И это мне надерет задницу та, кто не в курсе как призвать палочку?

— Я растерялась, ясно?

— Первый настоящий урок: нельзя теряться. Ты волшебница, а не…

— Бабуин с палочкой, — шепнула сама про себя Брайт, припоминая слова не то Макгонагалл, не то кого-то ещё.

— Если в бою ты будешь вести себя, как соплюшка, тебя прикончат сразу же, вот и вся история. Пей чай. Ты надышалась угарным газом. Это поможет, наверное.

— Ты не знаешь?

— Откуда?

— Я думала устраивать пожары, чтобы впечатлить девушек, это такой способ поразвлечься… — пожала плечами Брайт, потом вздернула бровь. Она так и не поняла целесообразности этого сомнительного мероприятия, по поджиганию комнаты.

— А я думал, что имею дело с волшебницей, успешно сдавшей СОВ и готовой к ЖАБА.

— ЖАБА только через полтора года, — скривилась Брайт. Голова болела, а глаза видели очень плохо. Хотелось бесконечно долго их тереть.

— Все? Урок усвоен? Мне можно вернуться в школу? — спросила она, хмурясь и дергаясь, как малолетка, собственно которой Рабастан, её и считал.

* * *

Покинув кабинет Снейпа, Брайт поспешила к себе в спальню, где уже были все девочки. В пижамах, с платками на головах, они мазали лица кремами и наносили маски, сплетничая. Это было такой милый, домашний ритуал, от которого не смогла бы удержаться даже закостенелая интровертка. Скинув пропахшую костром одежду, приняв душ и закрутив на голове тюрбан из полотенца, Брайт вышла к соседкам.

— Как свидание? — спросила Пэнси, улыбаясь от уха до уха.

— Какое ещё свидание, Паркинсон?

— С мистером Л, — хихикнула Пэнси, все девочки обернулись к Брайт.

— Убить тебя мало, балаболка! Нет никаких свиданий.

— Тогда почему ты так злишься? Ну нет и нет, — продолжала заводить тему Пэнси.

— Ты знала, что в твою честь Магглы болезнь назвали? Паркинсон. Честное слово, не вру, — Брайт забралась в кровать и стала расчесывать длинные волосы, совладать с которыми было не так-то просто.

Хлопнула дверь и Брайт с удивлением обнаружила, что Пэнси выскочила из комнаты, а девочки смотрят с недоумением. «Зачем ты её обижаешь? Вы же подруги!» — спросила Лили Мун. Брайт не стала открещиваться от Паркинсон, она уже ни в чем не была до конца уверена.

Паркинсон была отвратительно зла, ходила надутая все утро и отпускала просто странные комментарии на тему Брайт и своего к ней отношения. По всему выходило, что или Паркинсон свихнулась, или у них было что-то в прошлом, чего Брайт опять-же не помнит.

Обиженная Пэнси, в общем-то, не особенно тревожила. Но вот очередной намёк на то, что память мягко говоря подводит, звучал не особенно приятно. К кому идти за помощью было не ясно. Рабастан толком не помог. Дамблдора тревожить — дело последнее. Снейпа Брайт не любила. Писать родителям тоже не вариант, все-таки хотелось поговорить с живым человеком. Мадам Помфри? Макгонагалл? Было ощущение, что у Брайт есть кто-то, кому она может доверять, но почему-то забыла его имя.

Пойти к Макгонагалл было довольно странным решением, но эта женщина всегда вызывала невероятное чувство уважения, она была справедлива, и это было совсем не то, что имели ввиду Пожиратели, когда говорили о своём Лорде.

Брайт постучалась к ней перед заклинаниями. У неё было окно, все ушли на Защиту от Темных Искусств. То, что Макгонагалл свободна и может поговорить было сомнительно, но так и вышло. Она сидела в кресле с клетчатой обивкой и читала научный журнал о трансфинурации. Лицо профессора было таким умиротворенным, спокойным. На уроках она вела себя совсем иначе. Брайт даже постеснялась тревожить, но поделать ничего не могла.

— Профессор?

— Мисс Малфой, чем обязана? — спросила Макгонагалл, поднимая голову.

— У меня есть одна штука. Я не уверена, что могу сама справиться. Мне нужен совет.

— Да?

— Я многое не помню. И даже не знаю что именно. Я не знаю, и не уверена, что хочу знать, что с моим братом. И ещё некоторые вещи. В общем я почему-то забываю то, что меня сильно расстраивает. Но даже не уверена, что могу представить, чем мне это грозит. Что делать? — Брайт услышала, что голос её жалостливый и немного дрожит. Макгонагалл убрала журнал. Сняла очки, предложила Брайт место напротив.

— Брайт, вы наверняка пережили что-то действительно ужасное. Потому что не так просто шокировать человека настолько, чтобы он это забыл. Но я хочу сказать, что это совсем не страшно. Это ваша защита, она настроена оградить вас от всего, что раздражает или заставляет сильно грустить. Если вы хотите, я помогу вспомнить, но нужно ли вам это? — она сжала губы и с тоской и заботой посмотрела на Брайт. Кто-то ещё так делал. Кто? Может бабуля?

— Я не знаю хочу ли. Просто не понимаю почему именно сейчас все всплывает. Это так странно.

— А вы уверены, что все это забыли давно? Вас ничего не шокировало этим летом? — вспышка и странное ощущение нереальности происходящего. Что-то было. Башня, уродливое лицо Тёмного Лорда.

— Паркинсон. Тео. И что-то ещё, что я никак не могу вспомнить.

— Мисс Паркинсон ваша подруга?

— Нет. Я её ненавижу, — просто ответила Брайт.

— Мне кажется, или это не всегда было так?

— Да нет же, сколько я себя помню…

— Видимо вы и правда помните не все. А что с мистером Ноттом?

— Он как будто… вдруг влюбился в меня. Это странно! Ничего такого и быть не могло, — с энтузиазмом ответила Брайт, припадая грудью к столу, будто сплетничала с подружкой.

— Что же вас так шокировало этим летом… — покачала головой на собственный риторический вопрос Макгонагалл. — Вам стоит принять решение, самостоятельно. Не позволяйте никому вмешиваться в вашу память, это чревато серьезными последствиями.

— Я постараюсь вспомнить. Сама.

— Обращайтесь ко мне если что, хорошо? Мои двери открыты, для студента любого факультета.

Они с Паркинсон подружки? Невозможно. Но видимо так и было. Брайт отчетливо помнила, что ненавидит Пэнси всю свою жизнь. С первых лет жизни, когда Паркинсоны притаскивали дочурку играть с наследницей Малфоев. Не может быть иначе, уж это-то она знает.

Брайт остановилась на пороге кабинета заклинаний с ужасающей мыслью. А что если занятие потревожит память и она все вспомнит?

"Не позволяйте никому..."

* * *

— Вы должны были подготовить одно воспоминание, которое точно есть у вашего соперника! Дальше, все как мы учились, забыть-вспомнить. Для тех кто и без заклинания ничего не помнит, на доске формула! — профессор Флитвик постучал по доске, класс засмеялся. Всем не терпелось приступить к делу.

Брайт молила Мерлина, чтобы ей не заменили пару, потому что Грейнджер по крайней мере не будет ради шутки делать что попало и удалять огромные куски памяти. Малфой боялась, что мозг, явно от чего-то пострадавший, может как-то неадекватно отреагировать на такие фокусы.

Они сели по парам, достали палочки и стали чего-то ждать.

— Эй, — Гермиона покашляла, привлекая внимание. — Давай начнём? Ты первая?

— Эм… окей. Я подумала, ну помнишь мы на третьем курсе остались в библиотеке последними и…

— Да, да! Я поняла, давай! — улыбнулась Гермиона. — Только верни потом все назад, не хочу это забыть!

— Если что я расскажу, — хихикнула Брайт и подняла дрожащую в руке палочку.

Неуверенность в себе происходила не столько из слабой подготовки или не знания теории, сколько из предыдущего страшного дня.

«Ты вообще волшебница?»

Брайт махнула палочкой, Гермиона зажмурилась. Цветастый мультик Гермиониных воспоминаний закружил в голове. Брайт стала искать нужное воспоминание, но из головы вылетело что там делать. Краем глаза посмотрела на доску, нужно было мысленно воспроизвести нужный эпизод. Брайт стала припоминать библиотеку и мультик в голове завертелся, Гермиона очень много раз посещала библиотеку. Теперь год, третий курс, хмурясь от напряжения, Брайт старалась зацепиться за что-то во внешности Гермионы, что относилось именно к третьему курсу, но ничего припомнить не могла. Кофточка? Такая вязаная, розовая. Нужный год всплыл ворохом библиотек за третий курс.

Теперь сама сцена. Это была осень, окно в библиотеке было открыто, пахло как сейчас пряно. За столом сидели девчонки, они ушли. Брайт старалась именно искать воспоминания, а не подростом представлять что-то из «своего».

Наконец, нужный отрывок.

Брайт махнула палочкой, завершая манёвр.

Она огляделась по сторонам, многие уже опрашивали своих жертв, кто-то ещё пыхтел, Симус стёр Тео целый год жизни и теперь над ним колдовал Флитвик.

— Ну как? — спросила Брайт.

— Не знаю. Как понять? — спросила Гермиона.

— Ты помнишь, как мы засиделись в библиотеке? Ты с уроками, а я с детективом. Третий курс.

— Нет, — покачала головой Гермиона и улыбнулась. — Вообще не помню такого. Мы как-то сидели долго, но это было на четвёртом, перед Святочным Балом, ты мне принесла этот гель для волос.

— Точно! Было такое. Блин, волосы у тебя тогда выглядели потрясно, — закивала Брайт.

— Не отвлекаемся! Возвращайте воспоминания! Не то я провожусь потом всю перемену, исправляя ваши ошибки! — донёсся голос Флитвика.

Брайт снова подняла палочку, уже увереннее и произнесла нужное заклинание, Гермиона охнула и упала на парту, ударившись головой.

— Ой! Ой! Почему так? — беспомощно зашептала Брайт, думая про себя, что она худший Пожиратель в истории.

— Вы не применили маскирующие чары, чтобы мисс Грейнджер постепенно припомнила забытое. Вы же просто ударили её воспоминаниями по голове! — покачал головой Флитвик. — Впрочем, это не так страшно. Мистер Финниган довёл мистера Нотта до больничного крыла, своим ударом. Целый год, да ещё без маскирующих чар…

Флитвик наколдовал Гермионе воды, побрызгал немного на лицо и легонько похлопал по щеке. Брайт крутилась на стуле, Нотта и правда не было.

«Ну Долгопупс. Возьму в напарники! Такого наделаем, что все офигеют!»

Гермиона очнулась.

— Ты помнишь, как мы на третьем курсе задержались в библиотеке? — Брайт закусила губу, было страшновато. — Я читала детектив, а ты что-то там из учебников.

— И мадам Пинс получила подарок, — кивнула Гермиона.

— От кого? — спросил Флитвик, сверяясь с блокнотом, в котором Брайт записала воспоминание.

— От Филча, — Флитвик кивнул и улыбнулся. — Там были ужасные красные розы и коробка бисквита. Когда она вышла, мы пробрались за её стол, вытащили записку, — щеки Гермионы залились краской, а Брайт старательно подавляла смешки. — Там была карточка с розочками и ужасная какая-то надпись.

— И что вы сделали? — этот вопрос к всеобщему удивлению поступил уже из класса, все прислушивались.

— Ужасную вещь, — вздохнула Гермиона. — Мы переписали его жуткую писанину, сделали там всякие отсылки к известным романам, стихи и комплименты. Когда мадам Пинс до этого добралась, то глазам своим не поверила и она… согласилась на свидание.

— Они встречаются? — вытаращил глаза Флитвик. Брайт плотно сжала губы и покачала головой.

— Филч оказался не совсем романтиком, когда повёл показывать свои цепи и склад изъятого. Я не знаю, что ожидала увидеть мадам Пинс, но точно не это. В общем… была бурная ссора, нам Пивз рассказал, — закончила историю Брайт, которая и правда была с Пивзом на короткой ноге.

Флитвик поторопился угомонить класс, который заинтересовался воспоминанием Гермионы, а Брайт приготовилась стать «жертвой». Гермиона подняла палочку и ещё до того, как Брайт решила спросить о каком воспоминании пойдёт речь, произнесла заклинание. Она явно слишком волновалась, чтобы все припомнить и хотела поскорее разделаться с заданием.

В голове Брайт теперь кружили её собственные воспоминания, но управляла ими Гермиона. Она не лезла в глубины сознания, что-то недавнее. Прошлый год, близнецы Уизли. Мальсибер сверкает пятками, спасаясь от них, пока не находит пристанище в исчезательном шкафу.

Брайт что-то подумала было, и тут же все забыла. Она открыла глаза, когда Гермиона смотрела на неё с хмурой решимостью.

— Ты помнишь, что случилось с Мальсибером в прошлом году?

— Э! — выкрикнул Мальсибер.

— Не знаю, мало ли что могло с ним случиться? Я в прошлом году его постоянно задирала.

— Вот именно! — выкрикнул он.

— Отлично, — улыбнулась Гермиона. — Значит не помнишь. Профессор Флитвик, можно возвращать?

— Пожалуйста!

— Так, сейчас, — пробормотала про себя Гермиона и дважды чиркнула в воздухе палочкой. — Ну как?

— Не знаю, разве что-то получилось? Погоди. А о чем речь была?

— Мальсибер, — немного насторожилась Гермиона.

— Блин! Это ты про исчезательный шкаф? — захохотала Брайт.

— Не смешно! Я мало того, что попал в Мунго, ещё и наслушался всякого! — запротестовал Мальсибер.

«Чего ты вообще мог нового услышать в "Горбине?" — подумала про себя Брайт, закатывая глаза. И только через секунду у неё в голове сложились кусочки мозаики. Чертовы исчезательные шкафы!

* * *

Выручай-комната была по сути давно знакомым местом, но до определенного времени Брайт и близнецы думали, что это просто странный склад с вещами. Находки оттуда живо расходились на продажу и для всяких шуточек. Некоторые штуки просто пугали, некоторые были прикольными и полезными. Там они нашли универсальный котёл, который мог сам регулировать пропорции и избавляться от лишнего, мешал зелье и поддерживал нужную температуру. С его помощью были приготовлены все требующие варки товары магазина. С его помощью Брайт и по сей день проводила некоторые эксперименты.

Целые стопки кусачих тарелок, расходились среди учеников на чёрном рынке Брайт и Близнецов. Они даже выдумали торговый знак, переплетения букв «Б» и расшифровка ниже.

Там же нашлись тела животных, чьи-то древние яйца и несколько жутковатых растений. Все пошло в ход, и несколько месяцев спустя открытия этого местечка, ассортимент прилично расширился и на некоторые вещи появился бюджет.

Теперь для Брайт не составило труда пролезть между высоченных залежей запрещённого и опасного школьного хлама, чтобы подобраться к исчезательному шкафу, прикрытому старой тряпкой.

— Значит, ты не работаешь, старина?.. — пробормотала Брайт, глядя на потертые дверцы.

Когда ты единственный ребёнок в большой семье взрослых людей, каждый хочет, чтобы ты оправдала ожидания. Ты становишься новым поколением, продолжением чьей-то жизни. Брайт часто об этом думала. Какие ожидания она должна оправдать?

Сейчас только страшную общую цель. Раньше… замужество? Успешная личная жизнь? Хорошие манеры? Брайт знала, что именно это с ней и случится, но так старательно оттягивала момент, была сумасшедшей и беспечной, не задаваясь вопросом, почему мама и папа ведут себя иначе.

Секрет характера Брайт таился не только во вседозволенности, но и в том, как часто рядом не было никого и ничего кроме книг. Это началось ещё в раннем детстве, когда был жив брат. Тогда маленького наследника таскали по ритуалам, устраивали проверки и обследования, а Брайт говорили, что Драко нужно готовить к важной миссии. Что такое эта важная миссия Брайт не знала. Она уходила к себе и бесконечно заставляла Конни-Брайт читать ей, а когда научилась сама, стала одну за другой поглощать детские книжки. Когда Драко не стало, Брайт не разговаривала целый год. Она молчала, читала, играла со своими животными и была довольна жизнью. А потом… заговорила. И оказалось, что ребёнок уже сформировался в независимую личность с сумасшедшим характером и огромным багажом знаний, почерпнутом из книг. Она потребовала себе сарай, башню, сторожку и чердак. Сама сделала в новых владениях ремонт при помощи эльфов и навсегда отказалась быть Леди Малфой, насмехаясь над аристократическими замашками родни.

Знал бы где упадёшь, подстелил бы соломку. Нарцисса этого не знала. И ей достался невоспитанный своенравный ребёнок, вместо милого маленького наследника. Драко неизменно носил крошечный фрак, не играл с игуаной или дворовым псом и не просил личного щенка, как это делала Брайт. Он оттопыривал свой мизинчик, когда пил английский чай, никогда не бросался кашей и не смеялся громко.

«Сейчас он был бы на шестом курсе!» — думала Нарцисса провожая дочь, а потом ругала себя за ужасные мысли.

Брайт была вздорной принцессой, и будь Драко жив, её бы продолжали воспитывать в том же духе, закрывали на все глаза и отправили после школы в путешествие по Европе.

Но Драко был мертв.

— Ты что, неделю не ела?

— Ага, сидела на диете, — ответила Брайт с набитым ртом. — Мы с девочками решили попробовать диету из «Ведьминого досуга», лажа полная! Я завязываю, — она сделала большой глоток сока и дожевав выдохнула. — Как хорошо есть. Еда — лучшее что придумал Мерлин.

— Мерлин еду не придумывал, — Рабастан сидел перед камином напротив Брайт и наблюдал, как она ест. — Сейчас мы будем учиться черпать силу из окружения. Так что подкрепись и пошли.

— Пошли? Мы отсюда уходим? — Брайт откинула волосы со лба и поджала под себя ноги. — Куда? А где мы вообще?

— Это чердак моего дома.

— А твой дом находится?..

— Это тебе знать не обязательно. Доедай. Что с твоим заданием? Ты что-то придумала?

Брайт кивнула, загребая картофельным ломтиком сметану, и пробормотала: «Исчезательный шкаф».

— Есть два шкафа. В школе и «Горбине и Берке», но тот что в школе нифига не работает.

— И ты думаешь, что сможешь его починить?

— Почему нет? Я написала друзьям, они точно что-то придумают!

— А ты действительно Слизеринка, — вздохнул Рабастан и с довольной улыбкой облокотился о стену. — Ты заставляешь друзей участвовать в том, что может их убить.

— Что прости?

— Ну как же. Они же роют сами себе могилу. Помогают тебе, а потом умрут. Верно?

— Нет, — Брайт отставила еду, аппетит совсем пропал. — Я не стану тебе ничего объяснять. Ты же не объясняешься со мной!

— Какая гордая, — хмыкнул Рабастан и поднялся на ноги. — Ну в общем-то это с тебя спросит твоя тетушка, буквально во вторник. После занятий тебя освободят до утра «навестить родственницу». А теперь поднимайся и пошли!

Брайт будто стукнули чем-то по голове. Она возилась с пуговицами пальто, никак не могла надеть перчатку и все время пялилась в одну точку. Она была шокирована. Белатрисса Лестрейндж. Встреча.

Эта женщина вселяла липкий страх, от неё не просто хотелось бежать, а бежать на другой континент. Дело было не в том, что тетка была сильной и ловкой, а только лишь в том, что она была сумасшедшей совершенно. Никогда не знаешь чего ждать от очень умного, но ещё меньше поймёшь в поведении безумца. Непредсказуемость Беллатрисы пугала настолько, что мысль о предстоящем уроке вызывала дурноту.

Брайт как под гипнозом шла за Рабастаном, пока он не одернул её.

— Ты чего?

Они уже покинули дом и шли в остеклённый зимний сад, который занимал чуть ли не половину просторного двора.

— Она заставит меня вспомнить, — шепнула Брайт. — Я не хочу!

— Идём! Нечего трепаться на улице, — Рабастан потащил Брайт в зимний сад.

Под стеклянным куполом пахло пряно: землёй, травой и плодовыми деревьями. Всюду росли мандарины и лаймы, распускались какие-то некрупные цветы. Брайт прошла по каменной дорожке, не глядя на все это и Рабастан будто немного разочаровался. Она плюхнулась на каменную скамейку и спрятала лицо в ладонях.

— Я не хочу вспоминать, — её голос звучал смешно и глухо. Она как ребёнок, говорила в ладошки, думая что умеет играть в прятки.

— Я никак не помогу тебе. Если ты будешь сильной, она тебя не сломает. Но никто не выстаивает с первого раза. Сложно очистить разум от мыслей, — голос Рабастана казался участливым, будто он и правда переживает о судьбе Брайт. Она вздохнула, подыгрывая ему и делая вид, что его и правда что-то беспокоит. — Хочешь потренироваться?

— А ты увидишь… всякое…

— Например? — он говорил тихо, будто понимал её. Брайт вздохнула.

— Я хулиганка. Я проделывала всякие незаконные штуки и мне не стыдно. Несколько раз, по моей вине чуть не погибли люди. И это я ещё не помню половины.

— Я хулиган, — серьезно кивнул Рабастан, присаживаясь напротив Брайт на корточки. — Я проделывал всякие незаконные штуки. Несколько раз по моей вине погибали люди. И я помню все.

Брайт рассмеялась, потом озадаченно посмотрела по сторонам, будто только что открыла глаза.

— Тут красиво. Не знала, что ты такое любишь.

— Я и не люблю. Дом достался от тетки.

— Сколько тебе лет?

— Намного больше, чем тебе, — ответил он совсем тихо. Он встал на ноги и подошёл к ней со спины, его руки медленно опустились на её плечи. Брайт ощутила их тепло, а защищённая со спины, ещё и спокойствие. — То что я попробую сейчас, может испугать. Но меньше всего мне нужен твой страх. Расслабься и попробуй очистить разум. Не думай ни о чем!

Брайт собралась, выбросила все из головы, думая о пустоте, и почувствовала холодок на макушке. Холодок сбегал вниз, по телу и Брайт думала о нем, это казалось очень просто.

Рабастан все ещё сжимал её плечи, стараясь пробить брешь, но Брайт без труда думала о его руках и безуспешности попыток.

— Умница, — шепнул он и все пошло наперекосяк.

Брайт не уследила за секундой, когда в голове прорвалась какая-то плотина. В мыслях возник сначала голос: «Умница», он был совсем не похож на голос Рабастана. Нежнее, мягче, мелодичнее. Потом образ, нечеткий. Волосы чуть волнистые до плеч, что-то вроде щетины, а может лицо гладкое. Потом взгляд, смеющийся, будто увидевший последнюю надежду, и улыбка. За такую улыбку многое можно отдать.

Брайт замотала головой, стало очень страшно и больно. Горло свела судорога и говорить она не могла, но чувствовала, что вырывается. Рабастан отступил. Выходя из обворованного мира памяти, где осталось не так много воспоминаний, Брайт согнулась пополам и взвыла. Боль была невыносимой, будто внутри резали ножом. Тоска, поглощающая и высасывающая эмоции, как дементор, навалилась бетонной плитой.

— Сириус Блэк…

— Я не знала! Сириуса! Блэка! — перебила Раьастана Брайт и сжала голову руками. — Я не хочу такой боли! Сделай что-нибудь!

— Я ничего не могу. Я даже не лез туда, только подтолкнул. Даже нет, я просто сказал знакомое тебе слово, а она знает что искать. Я не знал. Она давно вскрыла твою черепушку, как орешек и будет специально делать больно!

— Пожалуйста! Пожалуйста, — Брайт бросилась к нему, схватила за плечи.

Она трясла его, умоляла и пыталась подкупить. Истерика была такой первоклассной, что позавидовала бы Плакса Миртл. Но страх был сильнее гордости и здравого смысла. Брайт билась и кричала, пока Рабастан не обнял её и не сказал: «Заткнись!», но сказал это не злобно, успокоительно и почти заботливо.

— Не будем сегодня ничему учиться, — говорил он, пока Брайт успокаивалась, уткнувшись в его плечо.

— Приди во вторник, — попросила Брайт, тихонько.

— Я? — усмехнулся Рабастан. — Зачем тебе я?

— Мне будет не страшно.

— Я чуть не зажарил тебя заживо.

— Но зла ты не желал. Наверное. А она желает.

* * *

В понедельник Брайт ещё помнила странный образ Сириуса Блэка, но спросить девочек не решилась, а про Тео даже думать оказалось страшно. Все выходные она мучалась, опасаясь вторника, но вот уже до дня икс всего сутки и она не готова узнать правду. Вдруг они были знакомы? Вдруг она его убила? Вдруг виновата в его смерти? Ощущение, что правда всплывет именно во вторник, не покидало.

— Где обитают ваши мысли, Мисс Малфой? — завывала над Брайт Трелони.

Брайт и Тео ходили на прорицания по приколу, они честно составляли Карты снов, пялились в шар и выпивали по три кружки кофе за урок. Сегодня было скучно и лениво, Брайт всюду мерещились предзнаменования. Даже заглянуть в шар было страшно, вдруг там появился лицо Блэка и прошипит: «Ты убила меня, Брайт Малфой!».

Трелони притащила чашу с водой, какие-то ароматические свечи и теперь вещала про «прямые лики будущего», завывая и переходя на фальцет.

— Прошу вас, Мисс Малфой, вы явно настроены на то, чтобы смотреть внутрь себя.

Брайт поднялась с места, на негнущихся ногах подошла к чаше и думала только о том, чтобы в ней не появилось лицо Блэка, его фигура или голос. Что угодно, но не незнакомец, который так пугает.

— Откройте разум и впустите в него лики будущего! То что вы увидите в чаше может быть неприятным, но может быть это однажды спасёт вашу жизнь! Возьмитесь за бортики чаши и смотрите в неё.

Парвати и Пэнси уже узрели будущее и оно действительно могло быть правдой. Налитая в чашу горная вода, и в природе предсказывала какие-то вещи. Обычно, это были малозначимые пустяки, вроде цвета волос будущего супруга или адресной таблички, все это знали и на уроке веселились, торопясь что-то узнать. Брайт зажмурилась, набираясь решимости, а Трелони все не унималась: «Посмотрите! Она старается настроиться на будущее!».

Брайт открыла глаза и увидела письмо. Только что написанное и не высушенное, его упаковали женские руки и привязали к сове с розовыми перьями.

— Брайт, моя сова, — шепнула девушка, вглядываясь в воду.

— Что там? Что там? Письмо? — тараторила Трелони, но Брайт не слушала. Она читала ровные, написанные её рукой строчки, лёгшие поверх картинки.

— Я хочу, чтобы ты всегда был рядом! Каждую, чёртову, минуту моей жизни, а когда я умру лёг вместе со мной в гроб! — на одном дыхании читала Брайт, не думая о том, что первые ряды точно её слышат.

— Я не знаю, чем ты заслужил мою эгоистичную любовь, но она твоя! Ты можешь сломать меня одним ударом, но поверь, милый мой, я сломаю тебя ещё раньше, потому что вижу тебя насквозь. Я вижу все твои страхи, мелкие мерзкие мысли, я вижу тебя и победителем и проигравшим. Я знаю тебя!

Ты посмел спросить кого я выберу? Решил уточнить? Неужели ты думаешь, что у меня есть выбор?! Твоё имя у меня нацарапано прямо на коже, потому что я буквально не знаю, как ещё выразить то, что привязывает меня к тебе. Я успокоюсь, только если смогу, однажды, приковать тебя цепями и не выпускать.

Я ответила на твой идиотский вопрос? Или мне написать стишки о любви? — Брайт закончила читать и картинка исчезла.

— Как жаль, что ты никогда не сказала бы этого обо мне. Я не знаю кто он, но… очевидно же, — одними губами произнёс Тео.

Звонок только прозвенел, а Брайт уже знала, что с Тео придётся поиграть в кошки-мышки. Он убегал, и не хотел объясниться. «Очевидно же!», к чему это? Разве между ними что-то есть?

«Очевидно же!», да! Очевидно.

— Тео! Стой! — выкрикнула она, останавливая его на полпути к Астрономической башне. — Там же холодно, черт тебя побери!

Пришлось бежать за Тео наверх и почти сразу ледяной ветер пробрал до костей, Брайт даже ахнула от ужаса, что тут придётся простоять хоть десять минут. За это время можно окочуриться.

— Тео, милый, ну что? Что такое?

— Не надо, — покачал он головой. Плечи были напряженными, он стоял вцепившись в перила и смотрел вниз. А там были пожелтевшие сады Хогвартса, холмы за озером и рябь на воде. — Не говори об этом со мной. Оставь как есть!

— А как есть?

— Ты будешь вечно влюблена, а я вечно на вторых ролях! Уж лучше отпусти!

— Но я разве держу?

— Ты как всегда… Ничего не помнишь, — обреченно сказал Тео, не обращаясь к Брайт. — Что ты делала этим летом? А в мае? Ты помнишь?

— Нет, — тихо произнесла Брайт, почти физически ощущая этот провал памяти. Раньше она его не замечала. — Что я забыла? У нас было что-то?

— Нет. Хотя я могу сейчас сказать что угодно, да?

— Да. Можешь меня обмануть, если хочешь! Что было?

— Не могу. Обещал твоим родителям, что ничего не расскажу.

— Возможно, я завтра все вспомню, — пожала плечами брайт. Лицо Тео не просветлело, он остался безучастен.

— Вот завтра и поговорим.

* * *

Теперь Белатрисса обитала в особняке Малфоев и захватила его, как чума город. Опьяненная властью «особого положения», она ходила по дому с высоко поднятой головой и чинила беспорядки. В ожидании Брайт она особенно сильно распалялась, ей не терпелось приступить к делу.

Найдя перепуганную девушку в тренировочном зале, тётушка расхохоталась. Удовольствие прокатилось по всему её телу, будто она опрокинула рюмочку-другую.

— Эвис Брайт Малфой, моя деточка! Как настроение?

— Отвратительно! Может уже начнём? — смело ответила Брайт. Она переминалась с ноги на ногу и выглядела далеко не так уверенно, как хотела показать.

— Как пожелает моя крошка, — пропела Белатрисса и не останавливаясь, на ходу щелкнула в воздухе палочкой, как кнутом.

Брайт пошатнулась и упала на пол, который приятно остудил горящую щеку. Защититься не успела. В голове хозяйничали.

Лицо Сириуса... Показалось, что сейчас тайна откроется, но тётка пошла дальше. С ней все было не так, как с Рабастаном. Неясные образы тут же выдергивались её властной рукой и представали перед Брайт во всей красе. Картинка за картинкой, фраза за фразой, она плакала, лёжа на полу, но Белатрисса не останавливалась.

— Прекрати! — взвизгнула Брайт, но палочку не нашла. Она откатилась в угол комнаты и лежала там.

«Ты волшебница или кто?»

Голос Рабастана.

— О, я смотрю вы сблизились, — хохотала Белатриса, — Будем родственницами?

«Акцио, палочка! Акцио...»

— Протего! — из последних сил крикнула Брайт и тетка с сумасшедшим хохотом отлетела в сторону.

— Учись защищаться молча и изящно, девочка! Ещё разок? Или устала? — издевательским тоном просипела тетка.

— Не устала, — хрипло ответила Брайт и поторопилась очистить голову от мыслей.

Ледяная рука коснулась макушки, не мягко, как это делал Рабастан, а отвратительно бесцеремонно.

Брайт держалась. Она тяжело дышала, уже лёжа на спине и пела про себя пошлую песенку, что слушал тогда Рабастан, в этой самой комнате.

— Что у нас тут?

Голос тетки испугал, она стояла совсем близко.

— Кто-то хочет меня обмануть? Кто-то горюет по бабушке? Мм… как жалко кого-то! Пожалуешься Басти, вечерком? Он такой милый мальчик. Поцелуешь его в щечку на прощание? Ты же хочешь, крошка моя! Да? Или Тео? Мы поцелуем Тео? Интересно, я могу внушить тебе сейчас что-нибудь?

Брайт стала сучить ногами, сопротивляться, кататься по полу, но холодные пальцы Белатриссы всё-таки коснулись висков. Чертова «безумная прическа», сумасшедшая. Она шептала что-то, неясные образы крутились в голове, причиняли боль. Она хохотала, она напевала и все твердила, что Брайт её крошка.

На этот раз никто не пришёл и не спас. Когда Белла ушла, за окном была темная ночь, тишина. Родители заглянули, но Брайт хотела побыть одна. В камине что-то полыхнуло и голос Рабастана разрезал темное молчание, давящее на уши.

— Что ты узнала? Что вспомнила? — спросил он.

— Я увидела Драко. Это его я догоняю во снах. Ещё Пэнси и мы почему-то играем вместе. Много Тео. Мы играли вчетвером. Потом я молчу. Целый год. Потом какое-то время и там… бабушка. Я забыла бабушку. Она была моим товарищем. Адвокатом. Она умерла на моих глазах. Мы завтракали в ее доме, когда она выпила чашку чая и изо рта пошла пена. Яд подсыпали в воду, прямо в чайник. Глоток мы сделали одновременно, шутили, что пьём огневиски. У меня тоже пошла изо рта пена, я это видела. Зеркало стояло напротив чайного столика. У бабушки был всего один безоар и он достался мне. Она вытаскивала его из ящичка дрожащими руками и толкала мне в рот, пока я не начала дышать. Теперь я вспомнила этот вакуум, я не знаю как иначе назвать отсутствие воздуха. Потом она умерла, а я тогда даже не умела отправлять сову. Она у меня была, но я особенно не писала писем. Я в теории понимала, как это делать, но на самом деле не делала, да и чужих сов боялась до жути. Я сидела рядом с мертвой бабушкой… часа полтора. Потом в камине вспыхнул огонь и меня забрала мама.

В камине вспыхнул огонь и оттуда вышел Рабастан. Сел рядом и позволил Брайт положить голову ему на грудь.

— Хочешь, я заставлю тебя забыть это?

— Нет, — Брайт помотала головой и поморщилась. — Я неполноценна без этого. Пожалуй мне пора научиться принимать мою память, только понемногу. Иначе будет слишком страшно. Я была такой слабачкой…

— Ты была шокированным ребёнком, который жил в доме Пожирателей и старался с этим примириться.

— А можете вы меня учить вместо Беллатрисы?

— Это не будет действенно. Мне становится тебя жаль, — Рабастан посмотрел на Брайт, которая так и не поднимала головы. Он видел только её ресницы, лоб и линию волос. Несколько пушистых прядей закрутились по обе стороны лица и подрагивали от её неровного дыхания.

— Это плохо?

— Очень плохо. Я должен учить тебя быть сильной, но похоже могу только вытирать сопли.

— Вы — плохой учитель, профессор Лестрейндж, — вздохнула Брайт, и покрепче к нему прижалась.

Быть под защитой этого человека, равносильно тому, чтобы сидеть в непроницаемом бункере. Брайт думала об этом, представляла себе этот бункер, созданный из тепла и силы Рабастана и мечтала остаться там навсегда. Потому что мир становился все более и более жестоким к ней.

Пэнси снова получила от отца угрожающе жуткое письмо. Немногословный Роджер, достигал вершин мастерства в эпистолярном жанре, когда речь заходила о письмах к дочери, и порой расписывался на целых три предложения. На этот раз мистер Паркинсон был краток: «Копай под неё! Неужели ты так же бесполезна, как твоя мать?»

Когда Роджер делал предложение Франческе Вульф, обеспеченной даме из высшего общества, он был уверен, что выбился в самые верхние верхи. Оказалось, что к деньгам, (которых было не так уж и много) прилагалось место Пожирателя. Ничего против этого благородного дела Роджер не имел, но зарабатывать золото он любил больше, чем пытать грязнокровок.

И вот, настал момент, когда все идёт к финалу. Скоро война будет окончена, у Роджера куча денег, он умеет виртуозно брать взятки, когда речь заходит о ввозе запрещённых существ на территорию Англии, но вот статус так и не заработан. Был бы у него сын, уже ходил бы с меткой, как у пижона Нотта, но на что годна девчонка? Роджер хватался за голову. Будущее всех чистокровных семей, даже учитывая, что у некоторых есть те ещё грешки, решено, а Паркинсоны так и останутся пылью на аристократических сапогах?

Именно с этой теории началась битва за место под солнцем. А оружием стала Пэнси, которой было велено «копать, как маленькой землеройке», под репутацию Малфоев, чтобы потом получить и метку и ближайший к Темному Лорду стул за столом.

Пэнси честно откопала все что нашла про маленького братика Брайт, которого вполне себе помнила. Тогда ещё это были Драко и Эвис, два очаровательных белокурых ребёнка. Эвис была молчалива и решительна, Драко болтлив и труслив. Это Пэнси помнила очень хорошо, потому что именно в таких выражениях описывали милых двойняшек Малфоев.

Пэнси очень любила Эвис, а Эвис очень любила Пэнси. До сих пор хранились в семейном сейфе Паркинсонов крошечные записки, которые девочки друг другу писали.

А потом что-то случилось и Драко больше не ходил на прогулки. Эвис перестала говорить и только смотрела на всех огромными перепуганными глазами, а Пэнси в дом Малфоев водить перестали. Сначала девочка писала письма, как могла, при помощи эльфа, потом перестала. Ей просто никто не отвечал.

Судьба свела их снова в «Хогвартс-Экспрессе». Эвис тогда потерялась, бегала по всем вагонам в поисках вещей и Тео, конечно, а нашла Пэнси, которая пока ещё не знала в какое купе сесть.

Конечно они виделись сотню раз, постоянно ругались и препирались, но в тот момент Эвис почему-то помогла Пэнси и они снова стали дружить. До третьего курса. До Сириуса Блэка. Что случилось тогда, Пэнси не помнила, но подруга снова перестала отвечать на записки и вернулась с каникул совсем другой. Они вроде бы стали общаться опять. Пэнси всегда возвращалась к Эвис, она понимала, что все это какая-то глупая случайность. Но на пятом курсе произошло что-то страшное, немыслимое и это изменило подругу так сильно, что она позабыла многое. Она забыла Тео, забыла Пэнси, забыла почти целое лето. И на шестой курс вернулась уже совсем другая Эвис. Нет, давно уже не Эвис, Брайт Малфой.

И Брайт Малфой была колкой, противной. Она почему-то дружила с чертовыми Гриффиндорцами, по крайней мере общалась, удалялась по своим делам и меньше зависала в общей гостиной или спальне девочек. Она часто выглядела просто пришибленной, испуганной, а порой напротив, веселилась как обычно и все это в совокупности было и печально, и на руку Пэнси. Она копала.

Она выяснила всё насчёт Драко, что попало в официальные источники, она знала, что Темный Лорд дал ей задание, знала что Великая Пожирательница Брайт Малфой якшается с предателями и грязнокровками. Конечно же она общается с этим Лестрейнджем и каждую субботу пропадает где-то, но она и у Дамблдора была. А ещё беседы с Макгонагалл, а это сразу тревожный звоночек. Макгонагал ей даже не декан.

Пэнси сидела за тяжелой портьерой и жевала шоколадную булку, которую принесла из спальни. Шум и чья-то беседа вполголоса отвлекли и она насторожилась, придвинула портьеру.

— Близнецы сказали, что Филч все хранит у себя! Все чертежи!

— Они то откуда знают?

— Хотели заколдовать камин Амбридж, чтобы она всегда выходила на Пиккадилли, в самое засилье Магглов!

— В вашем духе.

Это была, конечно, Брайт. А с ней Тео. Пэнси злила эта парочка, вечно бедолага Тео на втором месте. Сначала были близнецы, потом таинственный поклонник, кто теперь? Лестрейндж? Пэнси села удобнее и приготовилась слушать.

— Как мы это устроим? — спросил Тео.

— Блин. Не знаю даже! Ты что, никогда на дело не ходил?

— Раньше у тебя для этого были дружки!

— Всему придётся учить! — прошипела Брайт и оба рассмеялись.

«Какая идиллия!» — вздернула бровь Пэнси.

Какое-то время была слышна возня, потом тишина и снова возня.

А уж тут сама судьба услышала Пэнси, подсунув «Команде А» Филча. Момент был зловещим и страшно интересным. Стоят Тео и Брайт нос к носу, а прямо по курсу к ним движется Филч, размахивая какой-то клюкой.

— Вы хотели пробраться в мой кабинет, чертовы детишки?! — верещал он.

Пэнси выглянула, чтобы видеть все в красках. Она ждала обыска, допроса или подвешивания за большие пальцы в подземелье, но все оказалось очень прозаично.

Брайт поцеловала Тео, будто не заметила Филча, который стремительно приближался, да ещё и орал во все горло.

Когда Филя скрылся, они снова остались одни. Тео. Брайт. Пэнси за портьерой.

— Брайт? — кашлянул Тео. — Ты... говорила, что вспомнишь все и это было вчера. Ты...

— Я вспомнила, что-то. Пэнси, мно-ого Пэнси. Ещё Си... кхм. В общем, ничего...

— Важного? — холодно усмехнулся Тео и несколько прядей упали на его красивый лоб, подчеркивая идеальный профиль. — Я догадываюсь что ты навспоминала...

— И что же? Скажи! Ты же догадываешься! — вспылила Брайт. — Расскажи мне уже! При чем тут Пэнси и Сириус Блэк? Что происходит? Откуда в моем доме всякие собачьи безделушки?

Пэнси зажмурилась. Брайт не помнит собственного пса?

— Что было летом? При чем тут ты? Почему я забыла, что умерла моя бабушка!?

Пэнси провалилась сквозь землю.

* * *

Брайт получила этой ночью сразу две вещи. Чертёж и взыскание. А Тео три: чертёж, взыскание и поцелуй. Пэнси же получила очередную карту в свои руки.

Все трое этой ночью не спали, Брайт слышала, как Пэнси вертится с боку на бок, потому что она тоже не спала. Не только чертёж занимал мысли Малфой, почти так же яростно она анализировала поцелуй с Тео и то, что он значил. Дело же было в том, что сидеть на полу тренировочного класса и чувствовать на плечах тяжесть руки Рабастана, было приятнее, чем целовать Тео. И Брайт было стыдно. За поцелуй.

Утром она первым делом наведалась в кабинет Макгонагалл, до завтрака было пол часа и профессор сидела за своим столом.

— Мисс Малфой? Зачастили ко мне, что-то случилось?

— Нет. Есть один вопрос… Я вспомнила тут нашу шутку с Уизли.

— Какую из?

— Исчезательный шкаф, — поморщившись ответила Брайт. — Я просто нашла вот это! Видимо мистер Филч выронил, решила отнести вам, а заодно спросить.

— Звучит подозрительно. Но в вашем духе. Слушаю?

— Почему у нас тогда ничего не вышло? Я ничего не понимаю в чертежах, да и в шкафах.

— Вот это, — Макгонагалл постучала по чертежу, в том месте куда она показывала, нечто было отмечено красным. — Из всех антикварных артефактов в обязательном порядке изымают некоторые значимые детали. Они хранятся в Министерстве Магии, пока не найдётся объективной причины использовать артефакт. В данном случае это часть механизма закрывающего дверь, что-то вроде магнитного замка. Для работы этого артефакта необходима совершенная герметичность. Видимо потому Ваш друг и застрял вне Хогвартса, и все «Горбина и Бэрка». Хм… даже захотелось снова назначить вам взыскание, — задумчиво произнесла Макгонагалл.

— Мда… шутка была что надо, — согласилась Брайт. — Ладушки, я пойду? Спасибо, что помогли! Я бы просто не смогла заснуть! — она скрутила в трубочку чертёж, очаровательно улыбнулась и сделала пару шагов к выходу.

— Мисс… чертежи.

— Ой, прошу прощения!

Брайт вышла, еле удерживаясь от того, чтобы начать потирать руки, как вредная девочка из сказки. Она получила почти всю нужную информацию, дело за малым: решить головоломку и выкрасть из министерства этот магнит. Брайт пребывала в удивительном настроении, почему-то все ей казалось не таким. Все казалось ярче и громче, смешнее, только иногда память тревожила бабушка, и снова Пэнси Паркинсон. А ещё в кармане была заветная записка: «Привет, малолетка! Надеюсь ты в порядке. Р»

По дороге на завтрак она была, как будто, особенно беспечна. Разговор с Макгонагал немало прибавил уверенности в себе и Брайт будто парила над полом, как призрак. В этом чувстве эйфории она и столкнулась с Пэнси, которая шла нагруженная тетрадками, в сторону гостиной.

— Какого черта? — завопили обе, почти одновременно. Тетрадки разлетелись и выпал проклятый журнал со статьей про Драко. Брайт отшатнулась от него, посмотрела на Пэнси свирепо, будто была голова к драке.

— Ты копаешь под меня? — прошипела Брайт, наступая на журнал.

— Больно ты мне нужна! — Пэнси стала быстро собирать свои вещи, но почти сразу получила удар по рукам. Слабенькое заклятие немного обожгло руки несчастной и она тут же раскричалась. — Что? Научилась у тетушки мучить людей? Все знают, что ты из семьи Пожирателей!

— А ещё все знают, что тебя и твоего папашу не принимают даже такие Пожиратели, как мы!

Это было звонко, как пощёчина и в коридоре воцарилась тишина. Обидно было, что Грейнджер и Уизли стоят у подоконника и рассматривают какие-то свитки, замерли, но головы не поднимают. Услышали.

Паркинсон торжествует. И почему это кажется обидным? Брайт же сама её доводит…

Поттер, до этого с тоской глядящий на Джинни и Дина, смотрит прямо на Брайт. Вот кто не скрывает эмоций. Она попыталась сделать знак, отрицательно покачать головой.

Коридор перед Большим Залом был страшно популярен в час завтрака, и заявление Брайт слышала половина школы. И смотрела презрительно. Она сказала «мы».

* * *

— Я ожидаю честной игры! — объявила профессор Макгонагал и строго посмотрела на всех участников. За шестью столами сидела дюжина игроков в шахматы, сверля доску взглядами.

Брайт пыталась собраться с мыслями, она должна была попасть в четвертьфинал, который состоится в Министерстве, но напротив сидела Падма Патил, отличная шахматистка.

Падма сверлила Брайт недобрым взглядом, она тоже слышала о потасовке. Она, как и большая часть студентов перестала произносить имя Брайт вслух. Чертовы стереотипы и сплетни, ими, как и благими намерениями, выстлана дорога в ад. Радовало то, что была пятница, а значит завтра будет урок и она выскажет все Рабастану. А сегодня отборочные и только два человека попадут в Министерство Магии.

Дюжина шахматистов, каждый достоин победы. Однако когда объявили начало и Падма сделала первый ход, из головы Брайт вылетела игра и то, что она должна сосредоточиться. Она думала о чем угодно, но не о деле. Несправедливость мира, Пожиратели, Темный лорд, Рабастан, шевелюра Уизли (вот бы он тоже победил, ему можно доверять).

— Эй, может ты сделаешь ход?

— Да, прости.

— За что интересно? За забывчивость, или за пытки над моей тетей? Мм.. кстати пытала твоя тётя! Какая ирония! Тетя Мадху даже не в Ордене! Она домохозяйка и замужем за чистокровным! Или аристократы бывают только среди Пожирателей? Остальное так, пыль на сапогах?

— Ты же понимаешь, что я не несу ответственности за то, что делает моя тётя? Если хочешь знать, меня она тоже пытает! — прошипела в ответ Брайд и сделала ход.

— Как жаль, — равнодушно отреагировала Падма.

— Я заметила!

Игра длилась недолго. Раззадоренная Брайт одержала справедливую победу в дюжину ходов, а Падма не торопилась сопротивляться.

Оставалось ждать, когда доиграют остальные.

Брайт села на подоконник и достала из кармана письмо. С того разговора в тренировочной комнате прошло три дня. Поцелуй с Тео был два дня назад. Ссора с Пэнси вчера. Сегодня был очередной ответ от Рабастана и письмо Брайт сжимала в руке, волнуясь и отчего-то предвкушая что-то необычное. Она написала ему про шкаф, чертёж и министерство. Упустила поцелуй, но упомянула «лихой обманный манёвр». Рассказала про Макгонагал, ссору с Пэнси и все что случилось после.

«Они перестали со мной разговаривать!»

Писала она.

«Это что-то невероятное, я отверженная, как Поттер в прошлом году. За спиной шушукаются, слизеринцы смотрят, как на чекушку, считают неудачницей. Хуже всего почему-то с Когтевраном, понятия не имею почему. Какой-то бред, везде сплетни и гадость. Я как будто под прицелом и сижу, обмазавшись грязью.

Невозможно. Хочу отсюда сбежать. Мне разве что не плюют в лицо!»

Она уже жалела об этом эмоциональном письме, боялась читать ответ. Черт дёрнул излить душу Пожирателю, но ему не все равно. Он ясно дал это понять. Он — не безразличен.

«Расскажешь завтра. Р.»

Брайт усмехнулась и спрятала записку в карман. Как же он немногословен. До смешного!

— Победители! Подойдите ко мне! — произнесла со своего места Макгонагалл.

Я сижу под мандариновыми ветками и глубоко вдыхаю их запах. Не скажу, что это что-то райское или особенное, но по крайней мере это место самое приятное из всех где я бываю в последние дни. А мои последние дни это ад какой-то, честное слово. Меня ненавидят друзья, ненавидят враги, в моей жизни всюду какая-то гадость и очень много Тёмного Лорда. Зато появился Рабастан, и это самое смешное, что могло случиться, потому что он здоровенный, грубый, красивый и при этом становится со мной всё милее. Я сейчас как будто зверя приручаю и вот-вот он будет в моей ловушке. Трудно Себя остановить, если уж рыбка уже на крючке, а потом задумываюсь, зачем мне всё это? Кто бы знал.

Он оказывается чуть ближе, чем был до того и спрашивает:"Тебе сейчас не страшно?"

— Нет. Мне не страшно, — отвечаю я и невольно расплываюсь в улыбке. Прежней концентрации, как не бывало, он учит меня черпать силы или что-то в этом роде, ну я до сих пор в этом не разбираюсь. Нет, я не глупая. Я не! хо! чу! Ничего этого. Даже не смотря на то, что понимаю, как опасно сопротивляться.

Он касается моих рук и смех замирает на моих губах. Глупая, глупая Брайт! Будь кошечкой, а не размазнёй! Ты же так заинтригована, а должна была интриговать!

Конечно, он явно имел ввиду не это, но всё-таки наши пальцы переплетаются и я ощущаю тепло и человеческое и волшебное.

— Расслабься, ты должна быть совершенно спокойна. Конечно, вряд ли в бою ты сможешь расслабиться, но для начала пойдёт, — он говорит так тихо, что мурашки бегут по телу, и я уже напридумывала всякого. — Человек — восполняемый сосуд. Сквиб магию не переваривает, не может в себе удержать, как решето. Но не волшебник, магия внутри него, и она не бесконечна. Если ты не научишься её где-тобрать, ты превратишься в обычную пустышку в два счёта. Почему, по-твоему, Тёмный Лорд так силён? Он — умеет использовать своих слуг и врагов. Иногда кто-то падает замертво прямо во время боя и это не заклятие, это Ему нужен был резерв.

Он активно жестикулирует, водит в воздухе рукой, что-то рисует. Это как аккомпонемент его песне. Я ощущаю его запах, тепло,энергию. Энергию? Я могу взять её, в общем-то это не трудно, но это как украсть чужое.

— Ты держишь мою руку. Это — твой источник питания. Этому не учат в школе или аврорате. Попытайся найти тепло в моих пальцах и забрать его.

Попытайся? Да ты весь состоишь из тепла! Я мысленно касаюсь этого сгустка, который, кажется, берёт начало где-то напротив его сердца. Забавное, мягкое тело, субстанция из света и воздуха, в которую можно опустить пальцы и она побежит по коже, ласково обволакивая и успокаивая. И сразу становится хорошо и пусто, сразу ощущение тепла и свободы. В таком состоянии можно всё, это как волшебный наркотик, я смеюсь и понимаю, что он тоже смеётся. Я уверена, что если открою глаза, встречусь с его смеющимися глазами, потому что он явно на меня смотрит.

— Ты чувствуешь? — спрашивает он, голос доносится будто через толщу воды. Через пространство и новое чувство волшебного тепла.

— Да, — шепчу я, нев силах отвлечься от странного, нового процесса.

— У тебя получается.

— Наверное.

— Я чувствую, — он хохочет, по-мужски громко и грубо, вибрация от этого его смеха прокатывается по моим рукам и телу и я уже хочу открыть глаза, потому что ситуация близка к неконтролируемой. Я не могу представить, чтобы он хотел прикоснуться ко мне как-то иначе, чем для дела, но если бы он захотел... Я бы не смогла сопротивляться. От вмешательства его магии в мою, тело гудит, и от его пальцев всюду колет и стучит какая-то... штука. Не знаю я как это описать, что-то горькое или наоборот приторное, но очень приятное.

«Не останавливай это. Держи мою руку!» — я слышу его голос в моей голове и понимаю, что это не вслух. Он это не произносил. Это его мысли. Это. Его. Мысли. В моей. Голове.

«Теперь попробуй без прикосновений!»

Мы сидим с закрытыми глазами, уже не прикасаясь друг к другу и теперь как-то холодно и пусто без этого. Нет, я его всё ещё ощущаю и весьма явно, я его касаюсь энергии, которая спрятана где-то в его груди. Ещё слышу его дыхание, будто оно моё собственное, потому что невольно я сама подстроилась под него. «Интересно, как давно я в него влюблена?» — и я открываю глаза.

Я подумала об этом и теперь он тоже это слышал. Я с ума соша, а он на меня смотрит как на... букашку. Или мне кажется?

— Что? Я правильно?..

— Нет! Нет, — я фальшиво хохочу. — Вы подумали что я?.. Ох, ради Мерлина, какая глупость!

Я по-свойски стучу ему по плечу кулаком, мол, ну что ты выдумал.

— У меня есть жених вобще-то! — я жму плечами. — Тео! Нам так... круто вместе, ну вы понимаете... Прогулки у озера, Астрономическая ба-ашня, побеги в столо-овую. Ну... мы молоды, и это естественно. Да и он такой милый, по уши в меня влюблён! — Рабастан совсем теряется от моего спича, но смотрит всё ещё подозрительно. — так вот, я так подумала... ну вот то что я подумала, я хотела проверить, могу ли я слышать мысли без рук.

— Слышать мысли?

— Ну да, то что вы подумали про Прикосновения и "Держи мою руку"!

— Я так подумал? — он указывает обеими руками на себя и я теряюсь от этого его жеста. Он так уверенно и резко всё делает, почему я раньше этого не видела? И ещё у него сильно отросла щетина, теперь это почти борода. И волосы, тоже отрасли и теперь на затылке хвостик, немного куцый, но милый и... нет, думать про такое я не стану. Он может услышать и я пропала.

— Ну да. "Не останавливай это. Держи меня за руку!"

— И ты это слышала?

— А не должна была?

— Не должна была. Пошли. Нужно пообедать, ты голодна.

— Э... эй! А что? Что тут такого?

Он встаёт и идёт к садовому столику, где свалены бумажные пакеты с едой. Я бегу следом, как собачка за хозяином, нелепо, потому что на один его шаг приходится три моих.

— Ничего, идём.

— А-а! Вы что-то... Ну типа влюблены? — я иду ва-банк, но это очень смешно. Не стеснялся бы он так, верно? Ну если бы ничего не было.

— Ты... Брайт, ты несёшь чепуху. Я женюсь в следующем году, летом, когда всё успокоится. Ты же знаешь.

— Знаю?.. — я растерянно замираю на пол пути и теперь внимательно смотрю, как он разбирает пакеты и достаёт коробочки из ресторана.

— Конечно ты должна знать. "Пророк" пишет об этом не реже, чем о тебе, — он жмёт плечами, улыбается мне и откусывает от пирожка.

* * *

— Так что? Тебя все ещё ненавидят? — как ни в чём не бывало спрашивает Рабастан.

После моих слов про жениха, ему будто даже легче со мной, я по крайней мере чувствую, что ушла какая-то неловкость, которая явно была раньше.

— Увы. Дураки. Мне сейчас нужно кое-что сделать… знаете, я решилась выкрасть кое-что из министерства, для Исчезательного шкафа. Мне Макгонагалл рассказала!

— Поразительно, ты привлекаешь в свою игру всех подряд! Тебя саму это не пугает?

Я жму плечами, отправляя в рот очередной пирожок и думаю над этим, пока жую.

— Я делаю что могу. Я не умная, не умею искать в библиотеках и задротствовать, как Грейнджер. Я могу только изворачиваться, как истинная Малфой и лезть куда не просят, как истинная…

— Блэк, — кривовато усмехаетсяся Рабастан. — Ты вспомнила его, когда смотрела на меня. Почему?

— Я… — Брайт замолчала. — Не знаю. Не помню.

— Точно?

— Сто процентов.

— Хочешь вспомнить? Я могу устроить это вполне безболезненно. Не как с бабушкой вышло, а нормально, по-доброму. Ты прочитаешь свою память как книгу и только.

— Прочитаю? — я отставляю бутылочку со сливочным пивом и вся превращаюсь во внимание. Нет, я знала, что это возможно, но смелости никогда бы не хватило. Сейчас, после наших невероятных признаний, да ещё после максимально романтичной сцены с забиранием тепла, мне очень хочется направить общение в новое русло. Почему бы не моя память?

— Да. Омут памяти. Память от тебя никуда не делась, она просто спит. Я выну твои воспоминания, потом ты их посмотришь. Тут валяется чей-то омут. Он не первой свежести и треснул, но работает. Идём.

— Сейчас?

— Почему нет?

Рабастан снова действует быстро. Тянет меня за собой и тащит (держа за руку!!) в какую-то каморку со старыми цветочными горшками и тяпками. И в этой грязной комнатушке я открою великую тайну?

— Итак. Ты не помнишь: брата, Паркинсон, Блэка...

— Тео.

— А разве не он твой жених? — усмехается Рабастан.

— Д-да, но я кое-что не помню и мне интересно.

— Тео.

— Ещё собака какая-то, я ошейник нашла дома.

— Собака. Всё?

— Вроде да, — я переминаюсь с ноги на ногу, пока Рабастан роется на ветхом стеллаже.

— Вот. Омут памяти образца 1977 года, состояние удовлетворительное... модель... — он изучает ободок странного горшка, в который я бы запросто что-то посадила не признав Омута Памяти. — Ясный Глаз. Никогда о таком не слышал. Готова?

— А как... вынимать?

— Очень просто, думай об этом. Даже если воспоминания нет, ты же знаешь, что оно было. Вот об этом и думай, давай, — он достаёт палочку из нагрудного кармана, как фокусник или артист, легко и с широким очаровательным жестом.

Когда его палочка касается моего виска, я вздрагиваю и кошусь на Рабастана, отчего-то немного жутко, но и вынимание памяти не рядовое занятие. Все происходит до смешного быстро и просто. Горшок «Ясный Глаз» наполняется прозрачной жижей и вот, на поверхности этой жижи уже плавает белесая дымка моей памяти.

— Прошу, — Рабастан разводит руками, мол, приступай, я а продолжаю топтаться на месте.

— А ты?

— А я зачем?

— Мне будет страшно, наверное, — я плотно сжимаю губы и стараюсь не смотреть ему в глаза, но он берет меня за подбарадок и запрокидывает мою голову. Смотрит мне в глаза, а потом я поминаю, что он ухмыляется. Кривовато и мило, со смехом и не усмешкой.

— Может быть. Но тут место на одного. Расскажешь потом, если захочешь.

Я киваю и снова смотрю на жижу и белесую дымку, и даже задыхаюсь, когда на поверхности вижу красивое лицо в обрамлении волнистых волос. И глаза у него такие добрые. Горло точно отекает и я делаю шаг назад.

— Я не могу. Мне уже очень больно, — по щекам бегут слезы.

— Подумай, при каких обстоятельствах ты хотела бы обо всем узнать?

— Да. Ты прав, конечно, — киваю я, и без предисловий наклоняюсь над омутом.

* * *

Я на третьем курсе и по всей школе ходят жуткие слухи, а «святая троица» снова что-то натворила и все шкнят на Поттера, что он боится дементоров, а значит он ненормальный. Я следила за ними, потому что столкнулась с Поттером и он вёл себя странно, таскался с картой Мародеров, которую я скрепя сердце позволила отдать ему. Стоит сказать, следопыт из меня отменный.

Я набрела на логово Блэка как раз тогда, когда все были там, и даже Снейп

почему-то валяется без чувств в углу.

— Вы? — спрашиваю я Блэка и он ко мне оборачивается.

Ещё совсем детское сердце четырнадцатилетней девчонки сжимается от вида этого грязного небритого мужика и она начинает хохотать.

— Я так рада! Все говорят, что я на вас похожа!

— Чем это? — почему-то спрашивает он, подозрительно глядя на меня.

— Вы же мой дядя. Я — Брайт Малфой.

— Малфой, — выплевывает он, но по лицу видно, что заинтригован.

— Да Ладно вам, — улыбаюсь я. — Ребята, помощь нужна?

А потом, на выходе из хижины, я прошу его написать мне.

И он писал все лето, в тайне даже от Поттера. Это я попросила, для смеха. И для романтики, которая тогда была на первом месте, потому что я читала какие-то не по возрасту взрослые книги про любовь.

А весь следующий год я получала письма и научилась писать в ответ. Длинные свитки покидали мою комнату вечерами и их содержание становилось все милее и трогательнее.

Я обещала, что он всегда будет моим другом, радовалась, как это прекрасно, что мы встретились, подмечала наше семейное сходство и делилась всем, чем могла. Детство, прошлое, провалы в памяти, которых было не так много.

Это случилось летом перед пятым курсом. Мне исполнилось пятнадцать и я расцвела. А он этого не видел, потому что мы не встречались с моего третьего курса. Мои волосы отрасли, тело сформировалось, а щеки из детских стали просто мило округлыми. Я читала древние романы, в которых пятнадцатилетних невест привозили саракалетним женихам и это была «подходящая партия», и в тайне думала про Сириуса Блэка, двоюродного дядю. Всё-таки достаточно дальнего родственника, тем более что всё так намешано в этих волшебных браках аристократов.

Я немного подрасту и всё будет хорошо, он влюбится в меня и я приведу его в качестве моего мужа, а родители будут злиться, но смирятся.

Он позвал меня встретиться. Место было тайным, недалеко от Мэнора и я сбежала, как героиня романа. В белом платье на тонких бретельках, расчесав до блеска русые кудри и накинув на плечи дерзкую куртку из драконовый кожи.

Он стоял на полянке в лесу, за границей нашей территории, а я по другую сторону, потому что иначе бы сработали чары и все узнали, что я сбежала. Между нами мерцал защитный купол и я в волнении смеялась, пока не ощутила слезы на щеках.

— Я вас люблю, — шепнула я, точно вся смелость мира вдруг рухнула на мою неразумную голову.

— Я знаю, — шокирующе просто кивнул он. — Я знаю это так же верно, как то? Что я самый неподходящий человек на планете земля, для такой девчушки как ты.

— Я не девчушка! — протестовала я.

— Девчушка, — он порывисто выдохнул и подошёл ко мне, но граница все ещё сверкала и он ничего не мог сделать. Его руки замерли, точно он хотел погладить мои скулы или щеки. Я даже ощущала его запах, и могла представить какие его пальцы тёплые. — Ты только думаешь так, правда.

— Правда?

— Правда. Давай больше не будет этих писем. Мы друзья и я тебя никогда не брошу. Ты — моя дорогая племянница. А я — твой любимый родственник. Но это всё.

— Пока всё, — победно улыбаюсь я. — Но вы думайте, как хотите, я же уже всё решила.

Я жму плечами и думаю, что сейчас неплохо бы развернуться и уйти, но не могу на него насмотреться и кожа зудит от того, что он меня не может коснуться.

Он улыбается, потом смеётся. Мурашки от его смеха щекочут руки под драконовой курткой.

Я чуть в обморок не падаю, когда он нарушает границу и делает невероятное. Прижимается к моим губам! По-настоящему! Ну, без языка или вроде того, но очень нежно, просто немного раздвигает мои губы своими мягкими губами и делает три умелых движения, так что я забываю, что только что смеялась.

— Это я себе сделал подарок. Теперь всё. Увидимся как-нибудь, девчушка!

— Бегите, — отвечаю я и на секунду сжимаю его пальцы, касавшиеся моего лица.

Он становится огромной собакой, которая ещё мгновение смотрит на меня, а потом срывается с места, раскидывая вокруг землю. Топот тяжелых дам затихает вдали, а меня роняют на землю люди моего отца, не признав за хозяйку.

Однажды утром, летом, после экзаменов, после побега Близнецов, после всего, я просыпаюсь другим человеком. За день до того я уснула с мыслью: «Ты сказал, что никогда меня не бросишь!», а просыпаюсь без каких-либо воспоминаний о нём. Его нет, но от заметок в «Пророке», что-то колет в сердце.

Когда ты остаешься один со своими мыслями, ты уже не способен от них бежать. Они всегда тебя находят, рано или поздно. Я вспомнила всё. Даже то, что в Выручай-комнате есть тайник, к которому я иду теперь как в тумане. Я так за ним и не вернулась. За деревянной шкатулкой, в которой его фотографии, найденные в маминых альбомах. За его письмами и моими не отправленными стишками.

Ваш голос в моей голове.

Не стоит бояться,

Когда нам придётся прощаться,

Я просто закрою глаза

И вы снова придёте ко мне.

Я все это хранила, все данные за год обещания, мечты и надежды. Все мои мысли были тут, в этой коробке. Я была глупой милой девочкой, которая потеряла надежду, на сказку, что ждала впереди. И пусть это могло и не сбыться в будущем, но у меня это было и я это лелеяла.

Прижав к себе коробку, я вышла из Выручай-комнаты, бросив прощальный взгляд на Исчезательный Шкаф.

— Брайт? — я поднимаю голову и вижу Рона Уизли, неловко переминающегося с ноги на ногу. — Мы же идём в Министерство, да?

— Да, Рон, завтра, — киваю я. Сцена неловкая, на нас смотрят и Рон старается держаться невозмутимо и спокойно. — Ты можешь не говорить со мной, это вовсе не обязательно.

— Да я не про это…

В библиотеке гнетущая тишина. Все молчат и смотрят на меня с презрением, а на Уизли с недоумением. Помнится, когда-то всё было как раз наоборот.

— Рон, тебе правда не обязательно… поговорим по дороге в Министерство. Утром.

— Хорошо, — он осторожно кивает.

Стоит Уизли от меня отойти, как все выдыхают с облегчением. Тупицы. Я заразная?

Весь день меня преследует гнетущая тишина. Даже самый близкий человек не рядом. Между нами с Тео все так натянуто, что противно об этом думать. Он всегда со мной, был есть и будет. Кроме тех месяцев, на пятом курсе. Что было тогда?

— Что, блин, за… — я открываю учебник и все страницы в нем избиты в труху, а среди бумажных ошмётков несколько алых записок.

Я знаю, что случилось с твоим братом!

— Это не смешно, — тихо говорю, как бы ни к кому не обращаясь я. Сидящий рядом Блез поворачивается ко мне и заглядывает через плечо.

— Ого, неплохо, — усмехается он, но в глазах появляется стальной блеск. — Убить, суку?

— А ты знаешь какую? — интересуюсь я, закрывая учебник.

— Да всех подряд, если хочешь, — он смеётся и обнимает меня одной рукой за плечи. — Не горюй Антер Хантер, дети бывают жестоки.

— Какая глубокая мысль, Блез, не ожидала, — я прячусь уткнувшись ему в грудь и чуть не плачу.

На фоне такого «прекрасного» дня, вечеринка с тетушкой Бель совсем не радует, хочется сказаться больной или просто молча не прийти, но такое в нашей семье не прокатит. Снейп провожает меня странным взглядом, не то с жалостью, не то с презрением, но ясно одно: я выгляжу как букашка сейчас.

Дома холодно, эльфы не успевают следить за всеми каминами в огромных комнатах, или просто ленятся (что не менее вероятно). И даже в моей комнате, которая уже неразрывно связана с «занятиями», будто поселились сквозняки. Беллатриса сидит на полу, с закрытыми глазами и качает головой, точно под неслышимую музыку, а когда я приближаюсь открывает один глаз и без предупреждения выбрасывает руку с палочкой.

— Протего, — очень тихо и слабо отвечаю я, но слишком уж нудный вышел день. Слишком испугали алые записки и слишком ярко вспоминается мне Блэк и его смеющиеся глаза и единственный, такой тёплый поцелуй. Поцелуй наивной девочки, целый мир для неё, и несчастная мелочь для него.

Беллатриса в моей голове, слишком просто, чтобы быть правдой.

— Хватит, пожалуйста, — шепчу я и падаю перед ней на колени, по лицу бегут горячие отчаянные слёзы. — Пожалуйста.

— Нет не хватит, ты должна вспомнить! Должна вспомнить, какая чёрная у тебя душа! Ты думала, что слишком для нас хороша, да? Думала, что никогда не поступала неправильно? А вот и нет, — тетушка хохочет и дергает палочкой, как дирижёр.

А вот и оно. В череде лиц, лицо Тео.

* * *

— Эй, свалите, ребята! Мне нужно поговорить с Тео! — говорю я, врываясь в спальню мальчиков, и падаю на кровать Тео, устраиваясь у него в ногах. Он смотрит на меня удивленно, но не спешит прогонять, впрочем как и говорить со мной. — Я все вспомнила.

Он подрывается и подбирает под себя ноги.

Парни уходят, насвистывая и бросаясь гадкими намеками.

— Я всё вспомнила, всё что касалось тебя и этого лета… я могу тебе рассказать?

— Расскажи, — он осторожно кивает и его лицо леденеет, он явно понимает, что я не брошусь к нему на шею.

— Сириус Блэк погиб и я проснулась совершенно без единой мысли о нем.

— Ты его…

— Я была влюблена в него, как девчонка влюблённая в своего героя, сейчас прошло пол года и я осознаю, что это всё было странно и неправильно, но я ту себя прекрасно понимаю. Итак, я забыла его, но я чувствовала, очевидно, потребность влюбиться. А ещё, явно, избегала всего, что напоминало о Блэке. И в конце июня возник ты. Ты повзрослел, вытянулся и решился мне признаться, — я останавливаюсь, давая Тео минуту осознать всё. — Я все ещё была влюблена, а ты был мне дороже всех и я сдалась. Без боя. Мы ходили за руки, гуляли по Лондону и много болтали. Ты думал, что всё хорошо. А потом я снова проснулась и больше ничего не вспомнила.

— Почему? Я не понимаю этого до сих пор. Брайт, это несправедливо!

— Я знаю.

— Я понимаю почему ты забыла бабушку, брата или Блэка, что-то случилось страшное, но я при чём? Я тебе не изменял, не насиловал, не принуждал ни к чему, не тронул тебя пальцем ни в одном из смыслов. Я делал сто процентов…

— Я просто тебя не любила, — я жмурюсь, будто Тео светит в глаза фонариком.

— Чего?

— Я… влюблённость во всё живое прошла через месяц и я поняла что натворила. И угрызения совести были невероятны. Ты смотрел на меня так, как наверное никто не смотрел, а я билась в истерике, но не могла даже на десять процентов этому соответствовать, я была во всём виновата сама. За день до того, как всё забыть ко мне пришла Паркинсон. Она принесла огневиски, который вытащила у отца из бара и мы пили, и смеялись, а потом очень сильно поссорились… Она сильно на меня кричала, потому что я призналась ей, что не люблю тебя, а сделать ничего не могу. Паркинсон сказала, что я жестокая и очень плохая подруга и что такой человек как ты, ни за что не заслуживает такого мучения, как я. Она говорила, что устала меня прощать, быть мне подругой, а я только заливалась слезами и говорила, что не понимаю, что происходит. На утро я забыла Пэнси и забыла тебя. Я не понимаю, почему вы ещё со мной. Простите.

— Ты его ещё любишь?

— Нет, неужели ты не понимаешь, что это была не любовь.

— Не понимаю. Я такого просто не могу понять! Я влюбился… лет в десять. И ничего не изменилось.

— Мне так жаль, — шепчу я в который раз, пока Тео молча смотрит на первый снегопад за окном. Он меня не слышит.

— Ты больше мне не друг? — мой наивный вопрос, кажется, застает его врасплох.

— Друг? А что это? Это любить человека и вечно быть…

Его красивое, отточенное из мрамора лицо, обращено ко мне, но он всё ещё наблюдает за снегопадом, (откуда иначе льдинки в его, всегда таких тёплых, глазах?).

Тео больше меня не любит.

Я для Тео больше не друг.

Этот ресурс вышел и он, пожалуй, невосполним. Теперь Тео может быть мне или возлюбленным или никем. Болезненно клокочет что-то противное внутри, и я на грани того, чтобы пасть к его ногам, лишь бы он смотрел на меня тепло и ласково. Как умеет только и только он. Никто и никогда не относился ко мне так, как этот красивый белокурый мальчик, а я это с лёгкостью променяла на фантазии о красивом мужчине, и теперь меняю снова. И я не знаю, могу ли, имею ли право это исправлять притворством?

— Я не могу позволить себе использовать тебя, — шепчу я, не в силах оторвать глаз от его лица, корю себя за то, что не могу вытащить из души хоть немного желания любить его. Мне хватило бы и тридцати процентов от того, что чувствует он.

— Используй, — порывисто отвечает он и бросается ко мне, сминая мои ладони, глядя прямо в глаза и дрожа всем телом. Он так прекрасен в этом гневе, что у меня захватывает дух. Вот такого человека не любить невозможно! Откуда это в нём? Он снова смотри с неподдельной нежностью, будто я ему надежду вернула и я любуюсь этим, потому что я могла на такое только надеяться. — Пожалуйста, используй, потому что я не могу больше на тебя смотреть. Ты же влюбляешься, мечтаешь. У тебя порой такой пустой взгляд и ты смотришь, смотришь, смотришь в пространство. О ком ты думаешь? — я не отвечаю, моргаю один раз, второй, третий. — Ну же! Скажи? Я задолбался наблюдать за этим, я больше не хочу. Ты бы знала, как я жду, когда уже всё это закончится. Я не хочу больше тебя видеть, если дальше будет так же. Ты можешь быть или со мной или без меня, но никаких полумер. Никакой больше дружбы, потому что больше я тебе не друг. Я не знаю, насколько можно списать всё на твою память, а насколько виноват твой не здоровый разум, но больше я не стану терпеть. Мне же даже не нужна отдача… Просто… позволь быть рядом. Мерлин, я был так счастлив, как в эти полтора месяца с тобой, за всю свою жизнь. Мы говорили о том, как сдадим экзамен на трансгрессию и ты обижалась, что сделаешь это на год позже меня. Мы думали о будущем. Мы планировали…

— Хватит, — шепчу я и шмыгаю, как маленькая, носом. Руки, зажатые им, уже немеют и хочется на свободу, я вырываюсь.

— Может я сделаю ещё немного больнее и ты всё забудешь? Это же, блин, только слова, Брайт!

— Не надо. Я больше не хочу ничего забывать. У меня решето, а не голова, не мучай меня. Я пойду, я поняла, я заслужу твою дружбу и только дружбу, ладно? Прошу тебя… Я пойду. Прости, пожалуйста…

Я выхожу от Тео, вытирая слёзы и тут же бросаюсь к себе в комнату. На подоконнике, довольная, ухает знакомая сова. Пэнси дала ей вафлю и теперь птица желает только освободиться от письма и улететь.

— Спасибо, — киваю я Пэнси.

— Ничего. Ты с Тео говорила?

— Да. Мы больше не друзья, — почему-то говорить с ней очень логично, кажется, что она уж точно в курсе всего. — Мы же были подругами? — зачем-то спрашиваю я.

— Много раз, — кивает Пэнси.

— Ясно. Я пойду. Хочу воздухом подышать…

* * *

Мы с Роном едем в Министерство молча, хоть и хотели поговорить. Что я ему скажу? Что собираюсь похитить из Министерства одну штуку? А он спросит зачем. А я скажу, что это поможет мне провести в замок Пожирателей. А он меня прикончит. Но с нами Макгонагалл, она сидит молча и читает детектив, который мы выбрали в клубе на эту неделю.

— Ох, вы дошли до триста тринадцатой страницы, Мисс Малфой? — спрашивает Макгонагалл, поправляя очки. — Это же просто «рояль в кустах»!

— Да-а, — отвечаю я, стараясь немного отвлечься от того, что у меня нет никакого плана. — Я бросила читать на этом моменте, если честно…

— Я дочитаю, пожалуй, но автор определенно поступил опрометчиво.

И снова тишина. Карету ужасно трясёт, будто и без того не тошно и я уже вся как на иголках, почти в истерике. У меня ощущение, что я собираюсь на сцену без единой репетиции. Гнетущее, уродливое чувство мандража и ужаса охватывает и тело немеет. Достаю из кармана письмо, которое прислали минувшим вечером.

«Будь готова! После Министерства тебя не только Белатрисса ждёт, но и собрание с Темным Лордом. Между этим будет перерыв часа в полтора, я постараюсь к тебе заглянуть, жди меня на пятом этаже в бывшей оранжерее. С субботы на воскресенье ты останешься на ночь у родителей.

Р»

От письма у меня ощущение двоякое. С одной стороны не так страшно, если он будет там, а с другой, «там» — это очень страшное место. Меня ждут и тетушка и ее хозяин, а в качестве пилюли какие-то полтора часа тишины, в которые меня погладят по голове.

Карета останавливается, и Макгонагалл выжидательно складывает руки на коленях. Пока министерский сотрудник регистрирует въезд на территорию делегации от школы, она желает нам удачи и просит честной игры. Мы с Роном обещаем, что не уроним честь школы.

Нас ведут к огромной аудитории, на которой значится «Лекционная», там столы, половина из которых уже заняты.

— Что-то не так, — тихо говорит Макгонагалл.

— Предчувствие, что мы продуем? Ну конечно, мы каждый год продували аврорату! Вообще несправедливо, что у колдомедиков, аврората и…

— За мою спину! Быстро!

Я так и застываю на месте, не договорив предложение, а Рон тут же хватается за Волшебную палочку.

— Уизли? Вы не расслышали? — восклицает Макгонагалл.

— Простите, но нет, профессор, — рычит Рон.

А я стою и смотрю на них, точно впервые вижу. За шахматами уютно устроились типы в капюшонах, они точно не Пожиратели, просто люди под Империусом, но все они улыбаются, глядят исподлобья и чуть ли не пускают слюни от удовольствия, и сейчас они ничуть не лучше носящих метки. Вокруг нас ещё не началась паника, мы загораживаем двери, я всхлипываю и оборачиваюсь на негодующую толпу.

— Там Пожиратели смерти, — шепчу я толпе и мои слова в мгновение ока разлетаются по всему коридору. Сумасшедшая волна людей, бросившихся наутек, нас выталкивают в коридор вслед за ними, тормошат и не дают оглядеться.

«Что это? Они вообще волшебники?»

Я понимаю, что страх сделал этих людей сквибами, стыдящимися собственной магии. Иначе я не могу обьяснить, почему они бегут от кучки людишек в плащах.

Если говорить откровенно, все происходит очень быстро, но предельно ясно. Никакого шума, никаких вспышек света. Я будто вижу суматошный, но понятный сон, где отключен звук и я ничем не могу управлять. Я замечаю в толпе рыжую шевелюру: сейчас или никогда!

Рон такой же безвольный как я, болтается вместе со всеми и мне удаётся перехватить его прямо перед выходом в атриум. Мы оба тяжело дышим, вжавшись в каменную стену и переглядываемся, только когда обезумевшая толпа покидает коридор.

— Стадо баранов, — снова рычит Рон. — Откуда их тут столько? И кто разбирается с этими…

— Ты не видел авроров? Они кинулись туда сразу, как нас унесло этой волной. Не думала, что турнир по шахматам соберёт такую толпищу.

— Да не. Это иностранцы, слышала как они гоготали по-своему. В министерство прибыла «гуманитарная помощь» вчера: индусы, турки, шаманы какие-то. В общем добровольцы из разных стран. И сегодня они регистрировались. Отец с ума сошёл, эти ребята столько запрещённого навезли, и главное непонятно как за всеми уследить…

— Рон, ты мне поможешь? — перебиваю я, и вижу как он вдруг становится очень серьезным, взгляд холодеет, но я чувствую, что он расположен к согласию куда больше, чем велит ему разум.

— Если ты кое что пообещаешь, — говорит он. — Ты не сделаешь того, что может навредить кому-то в школе. Я понимаю, что все это не просто сплетни. А значит, мы больше не…

— Не произноси этого слова, — перебиваю я. — Обещаю! Обещаю, что ничего… обещаю. Только помоги.

— Хорошо. Но ты обещала.

* * *

Мы бесконечно долго идём по запутанным коридорам, в здании тревога, как назвали бы это магглы, в этом же мире, срабатывают защитные заклинания, и мечутся бестолковые самолетики-записки. Кое-где, поставленная криво защита, с треском наталкивается на другую, и обе самоуничтожаются. Волшебники бегут, их тут ничего не держит. Секретарши, наборщицы, архивариусы и прочие лишенные высоких чинов, с визгом покидают общие кабинеты, сообщая тем, кто ещё не в курсе, что в здании Пожиратели.

Я знаю, что это просто диверсия, подстроенная кем-то ради меня. Я уверена в этом. Но от паники страшно ужасно, есть ощущение, что люди бегут не просто из страха, что им реально угрожают, а половина же даже в глаза никого в капюшоне не видела. Но паника реальна и мне жутко.

— Ты знаешь куда идти?

— Не совсем. Я знаю, что это в архиве… так! — я останавливаюсь и перехватываю за руку молодую истерящую волшебницу. — Мой Папа, — рыдаю я, — мой папа сейчас в хранилище… ну где куски чертовых артефактов! Я же ему говорила… говорила…

Волшебница хочет поскорее от меня отвязаться, на ее спиной что-то взрывается и в нас летит остаток синего защитного поля, который проходя прямо сквозь тело, оставляет на коже легкую заморозку. Волшебница визжит.

— Там! До конца коридора и по лестнице вниз! Пустите меня, черт побери!

Я выпускаю уже бесполезную волшебницу и она бежит со всех ног. А мы двигаемся против толпы, в указанном направлении. Рон не жалуется, и спасибо ему огромное, уверенно идёт за мной.

— Скажи честно, нам же ничего не угрожает?

— Не думаю.

— Это реально Пожиратели?

— Скорее нет, чем да. Я подозреваю, что люди под империусом, а вот кто это сделал… я точно не знаю.

— Ладно, какой дальше план?

— Вниз!

Мы стоим перед круто уходящей вниз винтовой лестницей, которую люди огибают и спешат смыться из Министерства.

— Идём?

— Идём, — кивает Рон, и первый спускается вниз.

Лестница закручивается так низко, что ещё на середине мы перестаём видеть свет из коридора, который покинули.

Под ногами звенит о металлические ступеньки подошва и пока Рон не начинает материться, врезавшись с разбегу в стену, я отчётливо понимаю, что мне очень страшно идти дальше. Теперь кажется, что это было не так уж долго.

Рон светит палочкой на дверь, кроме которой в полукруглой тесной каморке-лестничной клетке, ничего нет.

— Архив, — читает он. — Это может быть какой угодно архив.

— Пошли.

— А ты знаешь что мы ищем?

— В общих чертах! — я открываю дверь и там так же темно, как и на лестничной клетке. Палочка Рона пока единственный источник света и я зажигаю свою. «Архив» это просто бесконечные ряды стеллажей с папками. Обыкновенные бумажные формуляры, подписанные на торце.

— И как искать?

— На «И», — отвечаю я. — Тут каждый ряд что-то значит. Это — навигация по «Отделу тайн», тут что-то про… Азкабан? Тут…

— Смотри, — Рон кивает на низенький хилый комод, на котором табличка: «Охрана артефактов».

— Бинго! Как ты понял?

— Из твоих путанных объяснений с той дамочкой, — он разводит руками и даже улыбается. Приятно оказаться самым догадливым.

Мы роемся в ящиках, где, увы, никаких артефактов нет. Только папки.

— Я всё на «И» просмотрел, никаких шкафов, — говорит Рон.

— А я на «Ш».

— На чертеже название было точно «Исчезательный шкаф»?

— Не помню, вроде… я на такое не смотрела. Просто…

— Женщины… — вздыхает Рон.

— Ай, умник! Как ещё это может называться? Может это портал? Ну он же переносит с места на место, нет?

— Смотрим на «П»?

— Погнали, — мы роемся снова, но и на «П» ничего нет. — Давай с самого начала.

— Не удивлюсь, если в итоге окажется, что этот чертов шкаф на какую-нибудь «У» или «Х»!

— Например, «Херня для перемещений в пространстве»! — предполагаю я, перебирая уже букву «Г», Рон идёт в обратном направлении.

Мы сидим уже почти двадцать минут и оба на взводе, вот вот тревога закончится. Рон уже так приноровился, что вдвое быстрее меня требушит папки. А потом, мы встречаемся на чертовой букве «М».

— Она последняя, — говорю я, держась за контейнер. Рон держится за него же с другой стороны. — Давай все тут уберём, на случай если придётся бежать.

Мы быстро распихиваем по местам контейнеры, приводим все в порядок и в предвкушении победы начинаем перебирать папки.

— Твою ж мать, «Магнитное крепление. Шкаф для трансгрессии узкого назначения. А.Ф. 1953953900», — читает Рон. — Оно?

— Мерлин, оно!!

— Я не Мерлин, я…

— Да, да, только учишься! Давай сюда! Какой придурок распределил это не в «Шкафы»…

Магнитное крепление

Шкаф для грансгрессии узкого назначения.

Тип: Автономный

Назначение: Фурнитура

Ячейка: 1953953900

Класс: запрещённое

Количество: 6

Запрос: ограничен

Разрешение: нет

Склад: 3а

Мы смотрим по сторонам в поисках двери с табличкой «3а» и к своему удивлению обнаруживаем, что это всего-лишь три открытых стеллажа с какой-то жалкой дюжиной деталей.

— И это так хранят опаснейшие детали?

— Да уж, Пушок отдыхает…

— Пушок?

— В другой жизни расскажу. Забирай уже свои магниты и пошли на выход. И не забудь про обещание.