Гермиона Грейнджер и то, чем можно гордиться (джен)

О несчастье, которое произошло с семикурсницей Кэти Белл, Гермиона узнала от друзей. Гермиона уже почти час сидела в гостиной Гриффиндора с идиотской книгой «1000 и 1 секрет обольстительной ведьмы», которую кто-то позабыл на кресле, и пыталась с помощью старых добрых мысленных циничных комментариев, которыми она встречала каждый новый сомнительный совет обольщения, отвлечься от воспоминаний об унизительном завершении своей отработки, когда в комнату ввалились Гарри и Рон в совершенно растрепанных чувствах. Гермиона так перепугалась, что даже забыла праведно возмутиться тому, что Гарри снова использовал сомнительное заглушающее заклинание из арсенала своего обожаемого полукровного кумира. Рон был не на шутку взволнован и сопровождал свой сбивчивый рассказ отчаянной жестикуляцией. Гарри стоял за его плечом, словно хмурый телохранитель, и периодически подтверждал его слова мрачными кивками.

— Мы только что от Макгонагалл, — закончил Рон, рассеянно потирая шею. — Все так переполошились, просто кошмар! У подружки Кэти натуральная истерика, Макгонагалл повела ее к Помфри.

— А Дамблдор опять куда-то запропастился, — недовольно проворчал Гарри.

— Профессор Дамблдор? — удивилась Гермиона. — Он, наверное, в больничном крыле, вместе с профессором Снейпом. Я видела, как он прислал Снейпу патронус. Когда была на отработке. Профессор Снейп прямо сломя голову побежал... — Гермиона испуганно округлила глаза. — Господи, надеюсь, с Кэти все будет в порядке…

— Ну, если Дамблдор там, то он все исправит! — убежденно сказал Рон. — Это же Дамблдор!

— Странно, — пробормотал Гарри,- а на завтраке его не было…

— Да ну, большое дело! — отмахнулся Рон. — Может, старик просто решил вздремнуть подольше. Гермиона, лучше ты теперь расскажи, как ты пережила пытку?

— Знаете, на самом деле все было не так уж и плохо, — осторожно сказала Гермиона. О последних минутах отработки она решила благоразумно умолчать. — Снейп был вполне… сносным. Он дал мне проверять работы первокурсников.

— О, мерлинова задница! — воскликнул Рон трагически. — Нет в мире справедливости! А меня он в последний раз заставил сортировать гнилую жабью печенку и глаза. Они аж растекались, фу! И так воняли… — он передернулся. — Меня чуть не стошнило, а Снейп еще и издевался, мол «мистер Уизли, еще один такой мерзкий звук, и коробка с паучьими лапами тоже станет вашей». Этот гад стопроцентно знает, что я ненавижу пауков!

— Ну, сейчас-то он не преподает зельеварение, может быть, ему больше нельзя назначать отработки с ингредиентами, — предположила Гермиона. — Хотя мы все равно были в лаборатории. Он там что-то варил. Господи, вы знали, что Снейп пользуется магловской канцелярией? Он дал мне ручку…

Гарри пожал плечами.

— Никогда не обращал внимания, если честно.

Рон поинтересовался, что такое ручка, а после объяснения долго веселился, что Салазар Слизерин наверняка вертится в гробу при виде такого кощунства. Гермиона мстительно подумала, что Снейп был неправ насчет осведомленности как минимум одного чистокровного волшебника. Хотя вряд ли профессор имел в виду ее друзей, когда заявлял, что все нормальные, образованные люди в курсе про магловские штуки. Вряд ли он вообще имел в виду кого-либо, кроме себя, когда речь заходила о нормальных образованных людях.

Гостиная понемногу наполнялась студентами, возвратившимися с прогулки, и гулом их оживленных голосов. Прислушавшись, Гермиона поняла, что новость о Кэти Бэлл уже разлетелась по школе. Гермиона ничего не знала о Кэти, кроме того, что та входила в команду Гриффиндора по квиддичу, поэтому ее тревога за девушку не приобретала личностной окраски. Гермиона пыталась начать размышлять о том, кому на самом деле могло предназначаться проклятое ожерелье, но ничего не вышло, потому что Гарри принялся настойчиво развивать свою теорию о несомненной виновности Драко Малфоя, не обращая никакого внимания на то, что его домыслы не находят ни малейшей поддержки у друзей.

Они долго пререкались, и в конце концов Рон не выдержал.

— Святой Годрик, Гарри! Может, хватит уже? Макгонагалл же ясно сказала, что долбанный Малфой не был в Хогсмиде!

— И что? Он мог специально подстроить так, чтобы ему назначили отработку, чтобы обеспечить себе алиби! Вспомни, он вчера отправлял кому-то письмо! И выглядел так, будто… будто… Подозрительно выглядел в общем!

— Да у него мозгов бы не хватило на такое! Гарри, ты себя-то слышишь вообще? Письмо, подумаешь! Ему что, письма нельзя писать?

— Не стоит недооценивать противника! — зашипел Гарри.

Рон закатил глаза и сделал движение рукой, как будто пытался отодвинуть слова Гарри от себя. От Гарри не укрылось его пренебрежение и он зло посмотрел на друга.

— Думаешь, я спятил, да? — угрожающе спросил он, сжав руки в кулаки. — Гарри Поттер рехнулся, так ты думаешь? — он повернулся к Гермионе. — А ты? Ты тоже? Чего ты молчишь, Гермиона? Прекрасно! Каково это, быть друзьями мальчика-который-свихнулся? Ну? Да пошли вы!..

Гарри резко развернулся и бросился вон из гостиной, едва не сбив с ног в проходе рыдающую Лаванду. Гермиона проводила его страдальческим взглядом и растерянно всплеснула руками.

— Рон…

— Не переживай, Герм. Он быстро отойдет. Хочешь, я пойду извинюсь перед ним? Гермиона, хочешь? — он схватил ее за руки и заглянул в глаза. — Не расстраивайся, пожалуйста…

Рон выглядел по-настоящему огорченным.

— Не стоило мне на него наезжать, мы же договаривались, — пробормотал он, неловко приобняв подругу за плечи.

Гермиона покачала головой.

— Нет, ты прав, Гарри совсем зациклился. Рано или поздно все равно пришлось бы… Просто я так устала. Не понимаю, что с ним творится…

— Обещаю тебе, я с ним помирюсь, — серьезно сказал Рон. — Пусть только остынет немного. Знаешь, — весело добавил он, недолго помолчав, — в Хогсмиде какой-то третьекурсник с Хаффлпафа на спор выпил столько сливочного пива, что Розмерте пришлось левитировать его к себе в каморку и отпаивать какими-то настойками. А всех его приятелей она выгнала. Так орала! Говорит, была б ее воля, таких идиотов бы до совершеннолетия без мамки гулять не отпускали.

Рон так талантливо передразнивал рассерженную кабатчицу, что Гермиона, не удержавшись, хихикнула.

— А сам-то! — нарочито строго сказала она, — помнится, кто-то собирался выпить столько сливочного пива, чтоб потом месяц на него смотреть не хотелось!

— Я переоценил свои финансовые возможности, — важно откликнулся Рон. — Выяснилось, что чтобы достигнуть такого эффекта, мне придется потратить состояние не меньше, чем у малфоевского папаши. А так как я всего лишь жалкий Уизли, я обречен вечно любить этот божественный нектар.

Шутки Рона помогли Гермионе немного поднять настроение. Остаток дня они скоротали за игрой в подрывного дурака с Невиллом и парой каких-то незнакомых Гермионе мальчиков с четвертого курса. Точнее, день скоротал Рон, потому что Гермиона в дурака не играла, а сидела рядом и наблюдала, периодически отвлекаясь от утомительного перевода по рунам.

С Гарри они не виделись до самого ужина, где он демонстративно отсел от Рона и Гермионы на противоположный край стола. Там сидели первокурсники, и черноволосая голова Гарри резко возвышалась над ними, привлекая внимание окружающих.

— Что это с ним? — недоуменно шепнул Невилл Гермионе, неловко перевалившись через стол и сбив стакан с тыквенным соком.

Гермиона неопределенно помычала, притворившись, что чрезвычайно поглощена накидыванием бумажных салфеток на растекающуюся по столу оранжевую лужу.

— Гарри, эй, Гарри! — завопил Дин Томас, размахивая руками, чтобы привлечь его внимание. — Садись сюда, тут еще есть место!

Гарри посмотрел в его сторону, потом перевел взгляд на Рона, сидящего рядом с Дином, скорчил кислую мину, отвернулся и уставился в свою тарелку с таким заинтересованным лицом, будто фасоль и спаржа на ней устроили театральное представление.

— Вы что, поссорились? — удивился Дин.

— Не бери в голову, приятель, — ответил Рон и засунул в рот огромную ложку картофельного пюре, дав этим понять, что продолжать беседу не намерен.

Дин пожал плечами и вернулся к прерванному разговору с Симусом. Улучшившееся было настроение Гермионы снова скатилось в низ измерительной шкалы и теперь балансировало на грани отрицательных чисел. Чтобы избежать соблазна бросать на Гарри печальные взгляды чаще, чем раз в две минуты, Гермиона уставилась на стол преподавателей, пытаясь по их лицам определить, насколько серьезно произошедшее с Кэти. Но то ли Гермиона Грейнджер не обладала выдающимися способностями распознавания эмоций, то ли, напротив, преподаватели обладали даром эти эмоции скрывать, потому что ничего определенного девушка не выяснила. Профессор Макгонагалл, судя по всему, вела непринужденную беседу с профессором Флитвиком; Дамблдор был увлечен десертом, равно как и мадам Помфри; а профессор Снейп по своему обыкновению бросал хищные взгляды на столы факультетов с неизменной гримасой брезгливого превосходства, уродливо искажавшей его и без того не слишком привлекательные черты лица. Не дожидаясь, пока пронзительный и неприятный, как сверло бормашины, взгляд Снейпа достигнет гриффиндорского стола, Гермиона отвернулась и знаками попыталась дать Рону понять, что ей не терпится убраться отсюда. Рон ее пантомимы не оценил и, судя по его удивленной и обеспокоенной физиономии, решил, что Гермионе плохо. Что ж, так или иначе, Гермиона добилась своего, и они покинули Большой зал. Гарри продолжал целеустремленно таращиться в противоположную сторону.

После ужина Гермиона еще немного посидела в общей гостиной, тренируясь с Роном в трансфигурации мышей. С тех пор, как Гермиона выспалась, у нее получались исключительно идеальные, угольно-черные, упитанные мышки с милыми мохнатыми мордочками, чего не сказать о мышах Рона, которые были больше похожи на тощих грязных хомяков. Наконец, когда после серии тщетных попыток Рону все-таки удалось получить потрепанный, но вполне приличный выводок мышей («гляди, как они копошатся, Герм, вон та, жирная, — наверняка самая главная»), Гермиона объявила, что устала и хочет полежать.

Она уже миновала пару лестничных пролетов, как Рон окликнул ее:

— Эй, Гермиона, стой! Вернись на минутку!

Обреченно вздохнув, Гермиона повернула назад. Ей совершенно не хотелось туда-сюда таскаться по лестницам, но перекрикиваться на всю гостиную ей хотелось еще меньше. Что бы ни понадобилось Рону, Гермиона надеялась, что это достаточно важно, чтобы так вопить. По крайней мере, немного важнее, чем очередная забавная мышка.

Рон, казалось, был чем-то смущен. Он порылся в карманах мантии и достал оттуда небольшую помятую коробочку. Потом увеличил ее заклинанием и протянул Гермионе.

— Вот, держи… Я купил их для тебя в Хогсмиде, но со всеми этими… ну, делами… совсем про них забыл. Ну вот, я коробку раздавил, надо было зачаровать как-нибудь... Но должно быть съедобно. Это из «Сладкого королевства», знаешь… Я подумал, тебе понравится.

Рон немного покраснел и неловко потер нос. Гермиона приняла у него из рук коробку, от которой отчетливо доносился запах ванили, и, приподняв белую с синими колокольчиками крышку, обнаружила внутри около двух десятков небольших разноцветных пирожных. Все они были выполнены в форме разнообразных цветов, которые нельзя было бы отличить от настоящих, не будь некоторые из них неловко помяты: несколько нежных кремовых лепестков размазались, оставив отпечаток на крышке коробки.

— Это очень красиво, спасибо! — от всей души поблагодарила Гермиона. Ей действительно очень понравились пирожные, несмотря на то, что не все из них добрались до нее в целости и сохранности.

Рон просиял.

— Они должны несколько дней оставаться свежими, — сообщил он, — по крайней мере, так было написано… Эм. Ну вот. Прости, что не отдал сразу.

— Не говори глупости, — сказала Гермиона. — Мне правда нравится. Спасибо!

Она послала другу благодарную улыбку и поднялась в спальню, хотя уже через минуту пожалела об этом, потому что внутри царила невероятно гнетущая атмосфера. Лаванда плакала, безуспешно пытаясь заглушить свои рыдания подушкой, рядом с ней на постели сидела напряженная Парвати и семикурсница, подружка Кэти Белл, имени которой Гермиона не помнила. Она была спокойна, но ее опухшие и покрасневшие глаза выдавали, что успокоилась она совсем недавно.

Гермиона запоздало отметила, что ни Парвати с Лавандой, ни безымянная девочка не появлялись на ужине. Вероятно, они просидели в спальне с самого возвращения из Хогсмида. Кажется, Кэти была довольно близкой подругой Лаванды. Но неужели Лаванда до сих пор плакала?.. Она рыдала, когда они поссорились с Гарри, но с тех пор прошло несколько часов!

Гермиона почувствовала ужасную неловкость. Она вопросительно посмотрела на Парвати, которая выглядела вполне нормально, по крайней мере, по ней не было похоже, что она в трауре, но та в ответ только молча покачала головой. Гермиона решила, что это означает что-то вроде «не обращай внимания» или «потом поговорим».

Гермиона с ногами забралась на кровать и открыла толстую энциклопедию волшебных растений. Снейп заявил, что ее никогда не интересовали зелья, да что он, черт возьми, понимает? Он пять лет игнорировал ее на занятиях, откуда ему знать, что ее интересует, а что нет?! Стала бы она за две недели занимать очередь в библиотеке на все эти книги, если бы ей было наплевать на предмет…

Сердитые мысли не давали как следует сосредоточиться. Гермиона со вздохом отложила книгу и принялась писать письмо родителям. Стоило попросить прислать перьевых ручек и новых книг для Рона. Подумав о Роне, Гермиона непроизвольно улыбнулась. Он так нервничал, когда отдавал ей пирожные, неужели это было нечто большее, чем утешительный презент невезучей подруге? Стоп-стоп-стоп! Не стоит думать об этом, а то можно додуматься до черт знает чего! Лучше просто попробовать пирожные. Дописав письмо, Гермиона покосилась на соседнюю кровать. Наверное, стоит и девочкам предложить. Лаванда, вроде, уже не плачет.

Гермиона чарами вскипятила маленький чайник, который имелся в каждой комнате, и достала четыре чашки. Заварив свой любимый чай (черный, с лимоном и медом), она поставила на небольшой столик открытую коробку сладостей и повернулась к соседкам и гостье.

— У меня тут пирожные из «сладкого королевства». Угощайтесь…

— Это Рон, да? — сдавленным голосом спросила Лаванда, шмыгнув носом. — Я видела, как он выбирал… Это Рон тебе подарил?

Гермиона кивнула. Лаванда снова шмыгнула и несколько раз быстро моргнула, отведя взгляд. Гермиона заметила, что Парвати обеспокоенно посмотрела в сторону подруги, как будто опасалась чего-то.

— Попробуй вон то, в форме фиалки, — сказала Лаванда. — Я пробовала такое в прошлом году, меня угостил Даниэль, рейвенкловец, знаешь… Короче, не важно. Оно очень вкусное. Попробуй.

Фиалка и правда оказалась очень вкусной. Лаванда и подружка Кэти (из разговоров Гермиона отметила, что ее зовут Лианна) немного оживились, Парвати тоже выглядела чуть более расслабленной. Видимо, наблюдать чужие слезы ей было также неловко, как и Гермионе. Парвати была смешливой, но довольно сдержанной, Гермиона не помнила, чтобы хоть раз видела ее плачущей, в отличие от эмоциональной Лаванды, которая всегда очень бурно выражала и радость, и горе.

На ночь Лианна осталась у них в спальне. Парвати и Лаванда сдвинули свои кровати, чтобы можно было лечь втроем. Они долго шептались, снова и снова обсуждая Кэти, и в конце концов Лаванда опять расстроилась до слез. Парвати обнимала ее сзади, поглаживая по плечу; Лианна уснула, а Гермиона до поздней ночи читала книгу по зельям, подсвечивая себе палочкой. Она не стала устанавливать заглушающие чары (отчего-то это казалось неуместным) и долго вслушивалась в сопение и тихие всхлипы Лаванды, пока не уснула сама.