Bad to the bone (джен)

«Посещать собрания факультета — неукоснительная обязанность каждого студента Слизерина», — слова декана, сказанные пять лет назад в первый день пребывания в Хогвартсе, всплывали в голове Кастора каждый раз, когда он планировал пропустить это наиинтереснейшее мероприятие.

По большей части на этих собраниях обсуждали чьи-то академические или дисциплинарные проступки, ведь по негласному правилу, сложившемуся в Слизерине ещё задолго до рождения каждого ныне живущего студента, любой ученик должен преумножать славу факультета. К отстающему в учебе старосты приставляли куратора — обычно сокурсника-отличника, который контролировал, помогал и всячески направлял своего слабого товарища. Провинившийся по части дисциплины подвергался общественному порицанию, а также наказанию со стороны совести, ведь старосты добросовестно выполняли свою работу — проводили с каждым нарушителем обстоятельные беседы.

Именно это и было отличительной особенностью слизеринцев — они всегда поддерживали и защищали друг друга. Несмотря на то, что это самый маленький по численности факультет со скверной репутацией, он был самой настоящей семьёй, заботящейся о традициях и чести своего именитого прародителя — Салазара Слизерина. Кастор любил свой факультет, именно уважение заставило его посетить сегодняшнее собрание для старших курсов, хотя тема была самой абсурднейшей из всех ранее озвученных…

— …необходимо решить, кто с кем будет в паре на Рождественском балу, — закончила организационную часть старшая староста Катарина Трэверс, совершенно не ожидая, что последует дальше.

Начался галдёж. Словно сорвалась огромная плотина, и со всех сторон наперебой хлынули шумные потоки обсуждений. Каждый норовил высказать своё мнение, отхватить самого симпатичного кавалера или даму, а пятерым старостам оставалось только призывать студентов к тишине и уважению, напоминая о том, что лучшие ученики должны открывать этот бал.

Устроившись на дальнем кожаном диване у камина, Кастор отстранённо разглядывал однокурсников. Его мало заботило, с кем его поставят в пару, а вот конспекты Малфоя были действительно интересным объектом. Он успел испробовать некоторые заклятья, и к огромной радости парочка из них получились достаточно сносными, но требовалась практика.

— Ребята, мы выслушаем каждого, — Катарина на пару с Офелией попытались устроить голосование, но отчего-то эта затея не возымела успеха. — Давайте организованно всё обсудим, иначе собрание затянется до поздней ночи!

Вряд ли на каком-нибудь другом факультете происходили подобные жаркие дебаты. Каждый приглашал кого вздумается, а если не находил пару, приходил в гордом одиночестве и танцевал в компании друзей. Только не на Слизерине. Из-за сложности с гриффиндорцами, в особенности после недавнего происшествия с магглокровкой Белл, отношения слизеринцев с остальными учащимися накалились до предела. Поэтому идти на бал студенты неоднозначного Слизерина могли только в паре со своими сокурсниками. К тому же Снейп ясно дал понять, что желает, чтобы на балу его ученики были парами, а не в одиночку, не бросая тень на репутацию факультета, ибо всякого ряда «бойкоты» для слизеринцев не имели значения. Они должны держаться так, будто каждый из них принц или принцесса. Разве для представителей королевской крови выбор пары на бал представлял какое-то затруднение?..

Оказалось, что представлял.

Вся сложившаяся ситуация казалась Кастору забавной. Более того, эта тема не требовала обсуждений, по крайней мере, таких бурных дебатов, которые устроили ребята. Будто бы с тем, кого они выберут в качестве пары в этот вечер, придётся провести всю свою оставшуюся жизнь. Он откинулся на спинку дивана, закинул ногу на ногу, лишь изредка отрывая глаза от конспектов, чтобы бегло осмотреть очередного студента, больше положенного повысившего голос. Старосты не справлялись. Возможно, у них получилось бы прийти к какому-то разумному решению, если бы к собранию присоединился отсутствующий староста шестикустников — Драко (уж он как никто другой умел призывать собравшихся к тишине одним только уничижительным взглядом), но для Малфоя законы не писаны. Кастор не видел его с самого утра.

Блуждающий взгляд остановился на взволнованном лице Пэнси Паркинсон, она не участвовала в обсуждениях, сидела крепко сомкнув колени и что-то перебирала пальцами. Какую-то цепочку или медальон. Она казалась среди однокурсников потерянной, воплощением скорби и отчаяния; она была не здесь. Плотно сжатые губы, опухшие, проницательные карие глаза сфокусированы на одной точке — двери, словно та в любую минуту может распахнуться — всё это выдавало её тяжелые мысли и сложные переживания.

Рядом с Пэнси сидела необычайно серьёзная Флоренс, словно потерявшая свою обыденную легкость и кокетливую улыбку; вполоборота от Кастора, нарочно отвернувшись и скрестив руки на груди. Однако он чувствовал, что Яксли бросает в его сторону ядовитые взгляды обиженной невинности.

Да, возможно, позавчера он повёл себя немного грубо под властью эмоций, минуты… Зато эти два дня были единственными за последнее время, когда Флоренс Яксли наконец-таки обделила его своим благосклонным вниманием. Надолго ли?

Третьей персоной, не участвующей в «вечере откровений», был не кто иной, как Арчибальд Ургхарт. Он сидел насупившись, чуть в стороне, делая пометки в своём драгоценнейшем ежедневнике, никак в очередной раз вносил поправки в расписание тренировок; иногда он недовольно поглядывал в сторону Кастора, осуждающе поджав свои по-девичьи пухлые губы. Конечно, ведь Кастор объявил капитану, что с настоящего момента будет играть за загонщика, иначе тот может искать в команду другого игрока.

Арчи пригрозил, что факультет объявит ему бойкот, но после многозначительного взгляда, коим его наградил суровый Марлоу, ограничился тем, что пообещал «сообщить всё Офелии». Но поскольку сестра ни вчера, ни сегодня не провела с Кастором тягостную, мозгодробящую беседу из разряда «ты испортишь своё будущее», он сделал вывод, что Ургхарт решил дать ему ещё один шанс «одуматься», не прибегая к тяжелой артиллерии.

Дверь открылась, и со скучающим видом в гостиную вальяжно прошествовал Малфой, небрежно перекинув пиджак через плечо, так что дорогие запонки блеснули, перехватив холодный свет ламп. Воцарилась тишина.

— Не обращайте на меня внимания, господа, продолжайте дискуссию, — проговорил он, слегка наклонив голову в шутливом поклоне и ухмыльнулся уголками губ.

Пэнси вздрогнула при его появлении, ещё больше выпрямилась, словно натянутая тетива, бледные губы дрогнули в секундной улыбке, но тут же снова опустились вниз. Малфой не обратил на неё и капли внимания; оглядел присутствующих, остановил взгляд на Касторе и, обогнув диван остальных старост, направился прямиком к приятелю, отсалютовав при этом недовольным Катарине и Офелии двумя пальцами, тем самым на корню пресекая любые гневные триады.

Он выглядел непривычно довольным, белоснежная рубашка небрежно торчала из джинсов, две верхние пуговицы расстёгнуты, на красивом лице читалась усталость, а в серых глазах плескалось удовольствие. В этот момент эндорфины буквально излучались Малфоем.

Приятели обменялись рукопожатиями, и Драко сел на свободное место рядом с Кастором, вальяжно раскинув руки на спинке дивана, закинул голову вверх, разглядывая что-то интересное на потолке; хотя, конечно же, он безумно сильно хотел курить.

Кастор незаметно наблюдал за Пэнси, её глаза блестели от влаги, веки покраснели. Слёзы лишь на короткое мгновение вытекли из уголков глаз — она скорее поспешила смахнуть их рукой, и внезапно встретилась взглядом с Кастором. Она тут же резко поднялась и, не сказав ни слова, быстро направилась в свою комнату, провожаемая озадаченными взглядами сокурсников и поспешными вопросами старост. Малфой и бровью не повёл.

Проводив Пэнси, Кастор вновь вернулся к чтению конспектов, нечаянно задержав взгляд на Флоренс. Тёмные изящные брови недовольно хмурились, чуть сощуренные глаза недоверчиво следили за каждым его движением, словно Флоренс внезапно поняла какую-то очевидную истину.

Через некоторое время слизеринцы вновь вернулись к «насущному вопросу», словно они и не прерывались от столь «серьёзного» занятия. Малфой недоумённо бросил взгляд на собравшихся, многозначительно вскинул бровь, обернувшись к Кастору с очевидным вопросом: «Какого дементора тут происходит?». Марлоу лишь неопределённо пожал плечами, досадливо дёрнув уголком губ. Драко фыркнул, вновь запрокинул голову к потолку, ритмично постукивая пальцами по спинке дивана. Судя по всему, он очень жалел, что всё же скрасил своим появлением этот слаженный коллектив.

— Что у вас случилось с Паркинсон? — еле слышно спросил Кастор, оторвав взгляд от конспектов.

Малфой лениво взглянул в его сторону, многозначительно поиграв бровями, словно не понимал, о чем толкует приятель.

— Она ушла вся в слезах, — добавил Кастор, кивнув подбородком в сторону крыла девочек.

— Воспитательный момент, — отозвался Драко, иронично хмыкнул и продолжил: — Вчера вечером во время секса она сказала, что любит меня. Я не придал особого значения, мне и не такое говорили во время оргазма… Но, гиппогрифа ей в печенку, она завела этот разговор и после, — он сердито фыркнул, словно вспомнил что-то неприятное. — Нежно лепетала что-то про будущее, как будто я способен растаять от этого щенячьего писка. Показала парные кулоны с нашими фотографиями и даже попыталась нацепить один мне на шею…

Драко передёрнулся, словно стряхивая с себя что-то мерзкое, потом вновь взглянул на Кастора, дабы удостовериться, что приятель его внимательно слушает:

— Собрался и ушел безо всяких объяснений, утешаться в объятиях семикурсницы с Райвенкло. Наивная, она думала, ей удастся привязать меня к себе и затянуть петлю, — он вновь по инерции потянулся за сигаретами, потом вспомнил, что находится в общей гостиной, и недовольно зарычал. — Надеюсь, урок усвоен, и впредь Пэнс десять раз подумает, прежде чем попытается вновь завести эти глупые разговоры о «будущем».

Кастор покачал головой, усмехнувшись, и спросил:

— Это от семикурсницы ты такой счастливый вернулся?

— Нет, — отозвался Драко, на его губах подрагивала улыбка, словно он катал во рту необычайно вкусную карамельку. — Я же сказал, что утешался у неё прошлой ночью, а сегодня уже другой день. Ты вообще слушаешь меня, дубина? — он дружески ударил ухмыляющегося приятеля кулаком по плечу, а Кастор стал шутливо отбиваться, норовя зарядить повеселевшему Малфою конспектами по голове.

За дружеской перепалкой Кастор не заметил, как к ним подошла Флоренс, метая сверкающие молнии из пылающих возмущением глаз.

— Вы что с Малфоем?!..

Кастор недоуменно взглянул на неё, гадая, что она подразумевала под этим бессмысленным набором слов. Флоренс стояла с явным вызовом, скрестив руки на груди, и взирала на приятелей сверху вниз, судя по всему, дрейфовала где-то в подсознании, чтобы выдать очередной набор случайных слов.

— Что мы с Малфоем? — настороженно переспросил Кастор, поскольку раздражённая Яксли продолжала молчать, чем привлекала ко всей этой нелепой ситуации лишних зевак.

— Эти!.. — многозначительно произнесла она со всей доступной выразительностью и подняла брови в раздражённой гримасе, с трудом сдерживая слёзы обиды.

Гостиная резко наполнилась тишиной, причём такой плотной, что, казалось, её можно было потрогать руками. Воздух словно наэлектризовался от немых вопросов сокурсников и буквально вибрировал.

Кастор не знал, что ему ответить на это абсурднейшее заявление, ведь это было просто смешно! Оказывается, помимо глупых четверостиший в этой пустой голове может родиться такая идиотская мысль.

— Мерлинова мать, Яксли! — расхохотался Драко, и тихое эхо отскочило от каменных стен, замирая где-то под потолком. — Да если бы я решился на это, то уж выбрал бы кого-нибудь посимпатичнее Марлоу!

Ребята басовито рассмеялись, словно по команде, обмениваясь косыми взглядами, задерживая их на возмущённой Флоренс, которая не моргая разочарованно смотрела на Кастора, будто желала его распять; потом резко развернулась и направилась в девичье крыло, стремительно постукивая каблуками.

— Марлоу, — ухмыльнулся Драко, когда в дальнем крыле ожидаемо громко захлопнулась несчастная дверь, — да трахни ты её уже, видишь, от воздержания крыша едет.

Парни вновь дружно загоготали, одобрительно закивав головами, Теодор опять вскочил со своего места и как совсем недавно после матча с гриффиндорцами стал делать ритмичными толчки бёдрами, шлёпая ладонями воздух, чем вызвал у некоторых парней истерические смешки. Только девушки недоуменно переглядывались, краснея и пряча глаза. Катарина попыталась унять не на шутку разошедшихся юношей, и лишь Офелия не отрываясь смотрела на Малфоя, словно протыкая его клинком, не моргая, как будто желала убедиться, что он убит и уже никогда не поднимется и не произнесёт и единого грязного слова.

Абсурдный вечер длился дольше века, как показалось Кастору, однако к его окончанию утомлённые старосты всё-таки добились того, чтобы ребята пришли к единому мнению. Кастор не возражал, когда ему в пару поставили какую-то девушку с шестого курса, он лишь скользнул по ней секундным взглядом: вполне себе милая, с совсем ещё детским личиком и лёгкой полуулыбкой смущения. Но это не имело никакого значения, ему с ней просто нужно станцевать первый танец, а дальше они разойдутся, как в море корабли.

Гораздо больше его заинтересовала пометка в конспектах Малфоя про боггарта — заклинание обнаружения и призыва. Кастор не особо понял, как оно работает и для чего в принципе предназначено.

— Это из арсенала ликвидаторов проклятий и отдела по обезвреживанию опасных существ, — проговорил Малфой, чуть нахмурив брови в раздумье, когда Кастор показал ему запись. — Для отвлечения внимания. Боггарт ведь принимает обличие того, чего боится то или иное существо, а не только человек. Я использовал его в Выручай-комнате. Сначала боггарт превращается в твой главный страх, и помимо всем известного заклятья, нужно произнести эту формулу, — он провел пальцем по длинной строке, — поочерёдно вырисовывая руны…

Драко замолчал, вчитываясь в собственноручно написанные строки, словно припоминая давно забытое, пару раз даже замирал, вглядываясь в какой-то особенно интересный рунический символ.

— В общем, всё гораздо сложнее, чем ты думаешь, — махнул рукой Малфой, закрыв конспект, заметив с каким интересом Кастор дожидается, когда он продолжит, — запнешься хоть раз или перепутаешь порядок рунических символов и всё — это «нечто» взорвётся с таким душещипательным свистом, что позавидует всякая мандрагора. Я с дюжину привидений перевёл, прежде чем удалось это заклятье. В конечном итоге, если всё пройдет гладко, боггарт перестаёт быть объектом твоих страхов и превращается в сероватую, невесомую субстанцию, похожую на сгусток тумана… Он был моим питомцем, — ни с того ни с сего хмыкнул Малфой, резко сменив тему, — питомцем, за которым не требовался уход, и который мог с лёгкостью припугнуть любого надоедливого идиота на моём пути… Он жил в небольшой табакерке, которую я заранее нашел в Выручай-комнате. Так что ты, Марлоу, гриндилоу тебе в глотку, убил моего питомца! — закончил Драко, театрально изобразив на лице горечь потери и скорбь, после чего рассмеялся своему актерскому таланту звонким молодым смехом, вручая Кастору конспекты.

Кастор не удержался от встречной улыбки, благо собрание уже закончилось, и никто не посмотрел на них косо, словно они опять отвлекали всех и вся.

— И какой же твой боггарт? — спросил Кастор, взглянув на приятеля поверх открытой книги.

— Всё до безобразия просто, — нарочито безразлично пожал плечами Драко, даже ни на секунду не задумавшись. — Больше всего в этой бренной жизни я боюсь, что когда разменяю шестой десяток, у меня переклинит в голове, и я буду выряжаться в аляпистые, переливающиеся звёздами мантии с вышитыми на манжетах скачущими гиппогрифами; и остроносые гоблинские тапки с бубенцами, как наш почтенный директор. Да, хуже не придумаешь, — невесело фыркнул Малфой и махнул рукой, будто отгоняя неприятные мысли.

Кастор и без сыворотки правды понял, что всё сказанное Малфоем — чистая импровизация, не имеющая ничего общего с правдой.

— А почему ты боишься оборотней, Марлоу? — сощурил глаза Драко. Оперевшись головой о руку, он вновь ловко перевёл тему разговора, с вниманием готовясь выслушать монолог Кастора.

Марлоу задумчиво потёр пальцем бровь и переносицу, погружаясь в свои мысли и воспоминания, резко стал серьёзным и напряжённым.

— Кровавый сочельник во Франции, слышал? — наконец он нарушил тишину, переведя взгляд, которым до этого буквально гипнотизировал бархатную обложку книги, на Малфоя.

Драко с не бывало серьёзным лицом кивнул и лаконично проговорил:

— Слышал.

— Я был там, — коротко ответил Кастор и резко встал с места, направившись в свою комнату.

Малфой не стал его останавливать, лишь проводил пристальным изучающим взглядом, задумчиво потирая висок. Сейчас Кастору лучше остаться одному и вновь залечить старую, потревоженную рану.