Хроники "Альтаира" (джен)

Футбол в «Альтаире» — дело неизбежное и обязательное. Всеобщее, всеобъемлющее и всепроклятущее дело. С утра на поле техи стригут траву, вручную выбирают все камушки-палочки, поправляют и затягивают сеткой ворота, громоздят скамьи для зрительских трибун, ставят шатер-судейскую. К началу битвы сползаются в зрительские ряды поголовно все, кто не играет: педсостав, воспитанники, волонтеры, медики, повара, техи, гости из районного Спорткомитета, специально приехавшие родители, приглашенные местные и, кажется, даже мухи с полевой кухни.

И бьется насмерть в честной спортивной баталии отряд на отряд. Фанаты делают плакаты и сочиняют стебные речовки. Обсуждений острых моментов хватает до следующего матча. В конце смены подводятся итоги — и, старанием спонсоров из родительского комитета, победившая команда увозит на память комплект настоящих олимпийских мячей — по одному на брата. Или сестру — девчата в командах иногда тоже попадаются.

Самое страшное наказание для играющего кадета — отчисление за проступок из команды. А умение судить футбол — обязательное условие для отрядного куратора и его помощников. Даже в доску неспортивная княжна Тараканова была неоднократно замечена посреди зеленого поля со свистком в голливудских зубах…

Впрочем, сегодня ей это не светит. Играет Второй против Третьего. А судья должен быть «полный нейтрал», не принадлежащий ни телом, ни душой ни к одной из играющих в данный момент команд. То есть, это я буду судить нынешний матч в качестве главного арбитра, а Оскар Рудольфович Лунц и его заместительша Нина Павловна Маркова из Первого сойдут за линейных…

(То есть, можно считать, что линейных судей у меня нынче просто нет. Скардольф в силу возраста и комплекции редко успевает следить за мячом. А краснощекая полноватая Марковка больше беспокоится о том, чтобы кадеты ноги не переломали.

Я люблю, как вдохновенно, справедливо и профессионально судит Мургарита, способная и в свои годы носиться впереди ветра от мяча. И Серый тоже ничего смотрится в черной судейской форме, особенно — с учетом его обостренного чувства справедливости. Он сам когда-то отлично играл... Но для этого надо, чтобы не было на поле Второго отряда…)

До свистка — пятнадцать минут. Просмотрев заявочные листы и передав Скардольфу «рыбу» игрового протокола, шнурую в судейской бутсы. И слышу, как у тряпочной стены шатра шушукаются голоса.

Ганьшина и Ёжиков…

— Ромыч, где Игогоша? Он до сих пор не переоделся. Вон, форма на лавочке валяется…

— Нету. В расположении отряда, по крайней мере.

— Ты чё! Он же наш единственный вратарь!!!

— А я ему сторож? После завтрака, когда купались, на месте был. Потом, вроде, в библиотечную палатку потащился. Сказал, что придет. И — с концами.

— Ты там смотрел?

— Димон там был. А Игогошу не видели.

Резко откидываю полог шатра, даю три протяжных свистка:

— Команды — к построению!.. Запасные тоже. Сверяем списочный состав и номера игроков!

Третий отряд. Форма синяя, номера и гетры желтые. Капитан Росляков, Алябин, Данилин, Коц, Михалевич, Кукузина, Тимошевский, Дормидонтов, Бурмистров, Конкин, вратарь Безуглых. Трое запасных. Все налицо, готовы, лыбятся… Второе место в турнирной таблице на текущий момент. Выиграют — подвинут Второй… Они подвинут, а мы на следующей игре — совсем вниз свалим. Но до нее еще надо дожить, до следующей игры.

Второй отряд. Форма и гетры алые, номера тоже желтые. Состав почти на сто процентов совпадает с улетевшим недавно в звездное небо с директорского костра списком террористов: капитан Ёжиков, Ганьшина, Неверович, Козлов, Дмитриевский, брат и сестра Красношляпины, Ягловитин, Деревягин, Благодатских. Запасных трое — и все маленькие. Вместо вратаря — сиротливая дыра в шеренге… Нету Игогоши Гончарова!

— В-вратарь где?

— Отсутствует по неизвестной команде причине… — цедит сквозь зубы конопатый Ёжиков. — Если он еще живой, найду — убью. Тоже мне, друг.

— Даю задержку старта на пять минут. И минус десять по дисциплинарной шкале. Через пять минут не появится — снимаю команду с игры с техническим поражением 0:3…

(Сейчас Ганьшина меня безо всякого «корсара» взорвет. Взглядом. На одном эмоциональном выбросе.)

— Ну, или ставьте запасного, капитан Ёжиков.

(Фамилия у него — подходящая. Двенадцать разъяренных ёжиков и их капитан… И что нынче мешало бы мне, как прежде, выкатить это вслух? А ведь что-то мешает. Чертов Петрович!)

— Подготовленного запасного вратаря у нас нет, — внезапно выдает Ганьшина. — Эти малыши только на двух тренировках были, во второй линии бегали.

(Воплощение честности в великоватых по размеру футбольных трусах...)

— Ну… пусть Ёжиков сам встанет, а на поле выйдете в меньшинстве.

— Дайте нам еще пять минут. Мы будем ждать Гончарова.

(Правильно, Ганьшина, выйти в меньшинстве для вашего отряда, славящегося единством и сплоченностью — это просто кошмарский ужас!)

Неверович с убитым видом садится на траву.

— Все, братва, это то, на чем собачки хвостик носят…

— Не ной, Неверович. Без тебя тошно! — несется со всех сторон.

Я щелкаю секундомером:

— Отсчет пошел. Каждая минута — минус два дисциплинарных балла. Наберется десять — пишу «техничку».

У кромки поля уже вовсю бесятся трибуны. Зритель разогрелся, как в микроволновке. И с чего-то более всех разбушевался мой Четвертый. Любопытно, гоблинские уши!..

— Восемь… Девять… Десять! — Щелкаю секундомером. — Второй отряд, ваше время вышло.

— Стойте! Стойте! Я сыграю!!!

От трибун опрометью несется Рафик Аббасов.

Мой…

Привыкший выходить на поле в зеленой форме.

Вратарь Четвертого отряда и сборной школы. Разрядник, занимающийся в школе олимпийского резерва. И — гений-неудачник, недавно наловивший от «Чайки» тринадцать голов… Прибил бы, да полномочий не хватает!

— Ты? Аббасов? За Второй отряд?!!

— Ну, у них же правда нету никого…

— А действительно, ребята, поставьте Аббасова. Уставу лагерной спартакиады это не противоречит, — словно из ниоткуда, возникает позади меня Серый.

(Конечно — не противоречит. Такие идиотские прецеденты там вообще не прописаны! Из разряда «Этого не может быть, потому что не может быть никогда»).

— Ну что, Второй, даете Аббасову форму Гончарова — покрасоваться в ваших воротах?

— А чё делать-то еще, придется… — вздыхает капитан Ёжиков.

— Пацаны, что вы делаете? Вам же нарочно навязывают ходячую дыру в воротах! Помните, как с «Чайкой» было? Сборная так три года не проваливалась! Это всё вы нарочно придумали, да?!

(Ганьшина… Ганьшина, ты — моя смерть… Звезда «Альтаира», космическая террористка! «Да чтоб Луна тебе за шиворот упала, чтоб засосала тебя Черная дыра!»)

— Да, черт возьми. Я уничтожил вашего Игогошу к зеленым гоблинам. И мысленно приказал Рафаилу Аббасову свалиться на ваши головы с подкупающим своей оригинальностью предложением. Ради единственного удовольствия — слушать ваши бессмысленные вопли в свой адрес. Все, моё терпение лопнуло, три свистка и «техничка».

— Вер, не надо! — Неверович буквально оттаскивает Ганьшину от меня, — пусть… Команда мы или нет! Надо играть… назло этому Зануде. Так играть, как еще никогда не играли. И плевать, что там — в воротах. Одевайся, Рафыч, спасибо тебе!

Ёжиков стискивает руку Аббасова и кидает ему форму.

На девятой минуте Раф вытащит из «девятки» совершенно безнадежный крученый. На двадцать восьмой грудью примет пушечный пенальти Рослякова. На сорок третьей обломит Третьему гол престижа.

Второй выиграет со счетом 4:0…

Сразу после трех финальных свистков команда будет прямо в штрафной качать своего отстоявшего всухую вратаря. Да. Качать. Да, Второй отряд. Да, моего Аббасова… Потому что качать победителя — это традиция.

А через десять минут, когда Аббасов и Ёжиков будут украшать автографами плакаты и фанатские карточки, на спортплощадку с визгом ворвется княжна Баньша Тараканова. Она же — Виолетта Тимофеевна Троекурова. И на глазах у честного собрания влепит мне звончайшую пощечину с правой руки. А на левой ее руке будет висеть потный, злой, зареванный и помятый Игогоша Гончаров. И встанет с трибуны Старик Петрович. И без мегафона перекроет голосом футбольное поле:

— Волонтерам и вожатым развести отряды по местам расположения. У родителей — час времени на общение со своими детьми. Педсоставу через три минуты собраться у моего шатра. Гончарову и Аббасову — присутствовать. Ужин — по расписанию.