На дне оврага (гет)

Лоре не хотелось спать, она даже раздеваться не стала. Накинув платок, она сидела на веранде, залитой перламутровым лунным светом. Какая красота ее окружала! Небо глубочайшей темной синевы, среди него луна сияет белой жемчужиной, а под ней деревья, поднимающиеся из оврага, чернеют, как сказочный непроходимый лес. В приоткрытое окно тянуло свежестью, полной травяных ароматов, сладких и терпких; трубили оркестры кузнечиков. Ночной мотылек влетел и бился над керосиновой лампой, порывисто хлопая обожженными крыльями; Лора с улыбкой наблюдала за его предсмертным танцем.

Темно-золотой свет лампы бросил блик на рослую фигуру, мелькнувшую за окном. Лора с улыбкой подумала, как бы, наверное, перепугалась на ее месте миссис Таунсенд. Да что там — старой кошелке и в голову бы прийти не могло ночью сидеть на веранде, да еще с приоткрытым окном! Хорошо, что она отправилась на неделю погостить к племяннице. То, что Лора приняла предложение мистера Марлоу и попросилась под крыло его скучной невесты, успокоило миссис Таунсенд не меньше, чем Стивена. А Лоре только было и нужно, чтобы от нее отстали. Почти только это.

Прежде, чем по стеклу постучали, и знакомый низкий голос, в котором слышались пьяные нотки, попросил впустить его, Лора уже знала, кто к ней явился. Когда она открыла, и мистер Марлоу появился на пороге, заслоняя могучими плечами узкий дверной проем, показалось, будто бы она знала, что он вот так однажды придет к ней, если не с первой встречи, то по крайней мере с того момента, как он принялся качать ее и свою невесту на празднике. Была у него в глазах искорка, жила в нем смелость, да и тела такого красивого она еще не видела. Что ж, сейчас будь, что будет.

— Я вот ленточку вашу принес... — мистер Марлоу вытащил из кармана зеленую ленточку, оброненную ею на празднике. лора небрежно взяла ее и сунула в карман. Посмотрела ему в глаза, улыбаясь. От него пахло вином, но он не шатался. По лицу плясали мигающие отсветы дампы, озаряя растерянные черные глаза, каштановую прядь, упавшую на лоб.

— Вы только за этим пришли? — Лора, решив проверить, что будет, едва касаясь, положила ему руку на плечо — ближе к груди. Он накрыл ее пальцы большой ладонью, погладил, чуть сильней вдохнув.

— Покажите мне овраг, Лора. То место, которое вам так нравится.

Она на секунду засомневалась, что это происходит наяву. Что-то коротко, сухо щелкнуло — должно быть, мотылек все-таки упал в пламя. Долго же он держался.

— Идемте.

Она зажгла фонарь и вышла с мистером Марлоу на воздух, в волшебную черноту ночи. В соседних домах еще светились некоторые окна, но Лора поняла, что крутой спуск в овраг все равно почти не видно. Придется обойти — что ж, тем веселее прогулка.

— За мной, мистер Маруло.

— Эд, — он положил ей руку на локоть. — Называйте меня Эд, хорошо?

В свете фонарей георгины и флоксы в палисадниках казались ненастоящими, шелковыми, мертвыми. Ивы, могучие, точно дубы, с серебряными кронами, вырастали по краям дороги, подымаясь из оврага, подобно гигантским призраками. Под ногами шелестел песок, вдали темная вода билась о берег — бескрайняя и опасная. Лора, поднимая фонарь выше, смело вела мистера Марлоу вперед.

Не дойдя до воды, ничего не говоря, она увела его по узкой тропке в заросли ивы. Они ступили на настил из сгнивших досок, запах которых смешивался со сладкими духами недотроги; ее пурпурные кувшинчики кивали Лоре, словно были с ней в сговоре.

Лора скользила по влажной тропе вперед, зная, что едва бледнеют в темноте ее сизое платье да платок, который она узлом завязала на груди. Интересно, страшно ли сейчас мистеру Марлоу — Эду — на дне оврага, посреди болота, в ночной тиши, где даже кузнечики замолчали, лишь бурлит вода сердитого ручья?

— Мы пришли. Смотрите.

Луч фонаря выхватил черную воду ручья в пятнах ряски, кипу недотрог, склоненную над ним, и прилегшую поперек иву, и узкую досочку, перекинутую вместо мостика. Подсвечивая себе одной рукой, другой хватаясь за тонкие ветви, Лора легко перешла по досочке.

— Теперь вы, Эд! Я буду вам светить. Вы же не трусите?

— Я пьяный, Лора! — рассмеялся он. — Так что если свалюсь и утону, это будет на вашей совести. Но ради вас... Рискну!

И он, балансируя, пару раз едва не оступившись, все же перешел к ней. Взял за руки, как раньше брал только Стив... Но ощущения от прикосновения были неуловимо другие: руки Эда Марлоу были гораздо больше и горячее, чем руки ее жениха.

— Зябко здесь, — Марлоу привлек ее к себе. — Вы мерзнете, Лора...

Он тут же отстранился и будто бы хотел стащить с себя пиджак, чтобы укутать ее, но Лора остановила его жестом и только сильнее прижалась к его груди. Там было тепло, грудь приятно колыхалась от его глубокого дыхания, сильно билось сердце.

— Вы можете меня поцеловать? — спросила Лора: ей просто интересно было узнать, как это. Стив целовал ее быстро и аккуратно, точно давя в себе что-то недолжное. А что же Марлоу?

Он колебался, хмурился. Потом взял Лору за подбородок, наклонился к ее лицу и с силой прижался губами к ее губам. Она невольно приоткрыла рот, и дальше они припали друг к другу так тесно, что у нее закружилась голова, и стало вдруг так сладко и тесно в груди, что она застонала. Он чуть отшатнулся.

— Я вам сделал больно?

— С чего вы взяли? — Лора рассмеялась, чувствуя, что сама как будто пьяна. — А что вы остановились? Дальше ничего не будет?

Любопытство разбирало все сильнее, она не хотела останавливаться на полпути. Эд снова привлек ее к себе и глядел с выражением голода и острой тоски.

— Не надо дальше. Мне нельзя дальше. У меня невеста, у вас жених.

— Но мы же оба здесь, — Лора провела ладонями по его груди. — Я хочу, мне интересно. Идите дальше.

Он сжал ее в объятиях, подхватил на руки и вынес на сухое место. Там поставил на ноги, скинул пиджак, постелил на мокрую траву. Лора уселась, ожидая, что будет дальше. Он стал вдруг сосредоточенным, почти угрюмым. Опустился на колени рядом с ней вновь припал к ее губам. Лора закрыла глаза и только чувствовала, как широкие горячие ладони скользят по ее плечам, под лиф платья, к груди, потом — под юбку, по ногам, давно свободным от чулков по бедрам под тонкой тканью панталон, все выше... А за руками следовали губы, от прикосновения которых каждый раз становилось все слаще. Она изгибалась в экстазе, сама ласкала его вслепую, целовала и шептала:

— Давай, Эд! Еще!

Он прижал ее очень близко, и стало внезапно больно. Лора со стоном вцепилась ему в плечи, впилась губами — в губы. И скоро стало легче, стало томительно, головокружительно сладко.

Свившись, как две змеи, они бились вместе в судорогах наслаждения. Наконец Эд, вскрикнув, выпустил ее, и к запаху крови, давно соединившемуся с ароматом недотрог, присоединился еще один, незнакомый — лишь позже Лора поняла: это запах мужского семени.

Потный, нелепо оголенный, Эд стоял перед ней на коленях, опустив руки, закрыв глаза, вздрагивая всем телом. Небо над его головой, над оврагом и кронами ив, светлело; близился скорый летний рассвет. От воды и земли потянуло холодом и влагой. Лора прикрыла ноги юбкой и поднялась, усталая и счастливая.