От Горшка два вершка (джен)

Есть такой закон, исполняющийся всегда. Закон подлости. Вот и сейчас, когда всё начало понемногу налаживаться... Связки понемногу восстанавливаются (нет, нельзя думать, что ты можешь никогда не вернуться на сцену... Пока слишком рано проверять!), Мишка пребывание в клинике пережил нормально — никто их не раскрыл и сам Горшочек проблем не доставил. Наоборот, даже, как будто, больше доверять стал. Во всяком случае, уже не так страшно было, что тот возьмёт и сиганёт со стола.

А сейчас вот — нате, чтоб не расслаблялись... Ишь, что удумали. По закону подлости Мишутка подхватил в больничке (а где ещё? Ни Агата, ни Алиса, ни сам Князь не мотали сопли) что-то, ну либо это пресловутые большие проблемы со здоровьем, бл*дь, вылезли.

Хотя вряд ли. Жар от Михи исходил такой, будто из горячего источника камушек вытащил и на ладонь положил... Скорее всего, вирусня какая, больно резко началось, чем воспаление невесть от чего. Легче от этого, впрочем, не становилось. Вот совсем. Потому что вирус плюс проблемы со здоровьем равно беда.

Мысли у Андрея метались со скоростью пули. Точнее, одна мысль, которая, казалось, летала по всей черепной коробке и, отскакивая от стенок, вгоняла в панику: как? Как своего кроху лечить? Чем, бл*дь? Как хотя бы температуру ему сбить, пока кровь не свернулась?! И действовать надо было быстро... Только вот есть такое выражение хорошее: "Торопись медленнее". То есть делай в темпе, но не сломя голову. А то накосячишь. А Князев очень боялся накосячить... Слишком высока цена ошибки. Жизнь друга. Или качество. Что, в случае с Михой, почти равноценно. Тот немощи терпеть не сможет — от тоски зачахнет. Или найдёт способ убиться. Впрочем, такие размышлизмы нисколько не помогали, только сильнее накручивали панику.

«Спокойно, Князев! — пробовал успокоиться, мысленно пиная себя, руки-то заняты были... ношей... Очень-очень важной... и горячей, Горшка только уронить для полного пздца не хватало! — Составь план и действуй чётко!»

Но куда там! Какой, к чёрту, план, когда в руках — даже при выхватывании из пенальчика и помещении на ладони не просыпался ведь друже — огненно-горячий Мишка. Мысли, одна хуже другой, овладевали им, не желая строить никакие планы. Совсем. В результате чего руки у Князя начали отчаянно трястись, а это, бл*дь, совсем плохо.

Так, блин, помни, что нельзя Горшочка ещё и уронить! Поэтому, призвав себе на помощь последние отголоски разума, со всей максимальной осторожностью положил обратно в пенал (если уронит — тот хоть падение смягчит, а то от всех "если бы да кабы" у Андрея глаз дёргался) и помчался в кабинет, молясь, чтоб не споткнуться по дороге. О том, что может этим топотом копыт перебудить всех домашних даже и не подумал — по фиг. Уже по фиг.

А забежав, даже не закрыл на замок дверь, поскорее разложил пенал на столе, обезопасив того от вываливания на пол, и только тогда аккуратно вытащил Мишку вместе со всеми тряпками... Тот немногим от них отличался. Такой же поникший и безвольный. Только горячий. Сделал это и замер. Ну, приток воздуха в безопасном месте обеспечил... А дальше что?

Мысли путались, но, да, надо охладить, надо в первую очередь охладить — это он знал точно. Но как? Мишка-то без сознания... Даже и не пискнет, если накосячишь где. Значит, надо не косячить. Как-то. Соберись! Ты-то же не тряпка, Князев!

Так что, схватив машинально со стола лист бумаги, начал обмахивать, понимая, что это вот вообще ни разу не выход. Опять-таки только ветра нагнал. А нужно что-то порадикальнее и в тоже время безопасное! С отчаянием скомкал и отбросил самодельный веер. Так температуру не собьёшь. В чувство тоже привести не вышло — кругом засада.

Да и вообще, какая она, температура, то бишь? Градусник нужен… И нет такого для малявок. В таком размерчике Мишке только обниматься с этим предметом (по аналогии с пальцем — тут уши Андрея самопроизвольно заалели), и то не факт, что сумеет правильно измерить!

— Андрей? — послышалось, прервав панику на Титанике, то есть в голове Княжеской, вопросительное Агатино у двери. Незапертой, да. А может, потому и не запер, что хотел, чтоб та помогла? Наверное... Да, так и есть. — Что-то случилось?

Жена звучала обеспокоено и, хоть не вошла ещё в комнату, однако явно была в шаге от этого. На этот раз Князева это не обеспокоило, а, наоборот, обрадовало. И вывело из ступора. Одна голова хорошо, а две лучше. Три ещё круче, но Мишка сейчас абонент не абонент — да и в вопросе приведения собственной тушки в приемлемое состояние, он точно не спец, увы.

Агата же вполне может знать способ… способы температуру снизить. И вообще, женщины они гибче и изобретательнее, конечно, огорошивать её так, с лёту — спасите, помогите — это не дело, но... Альтернатива хуже. Надо признать — сам он не справится.

С Агатой шансов на успех больше. Ради Мишки Князь готов огрести потом сполна справедливого гнева. Тем более, что зыбкое "потом" его так не волнует, как горячечное, подстёгивающее к решительным действиям "сейчас". Да, это хороший выход... Нигровская их не бросит... Даже в такой престранной ситуации. Ну не сможет она! Поможет... Обязательно, блин.

В конце концов, лечение Алиски на ней обычно… Это, конечно, не то же самое (вообще не то, да! Или ребёнок, или сорокалетний занемогший панк-с-пальчик, ага!), но дети вообще часто болеют, какой-то опыт же лечебный у матерей приобретается, да? Да, блин, ему необходима помощь! И что, что Агатик узнает? Сейчас важнее сохранить Миху здоровым, вылечить, блин, спасти, о последствиях после подумает. Потому и, ругая себя за промедление, принял решение. Пока Агата не приняла его за него, что тоже вариант... Но Князев — мужик, он сам всё скажет... Ну или покажет.

Оставив Мишку на столе — лежит в середине, до края далеко, точно в таком состоянии не доползёт, Андрей ринулся к двери.

— Агата, — выдохнул заполошно, распахнув дверь, чем точно ещё сильнее сбил с толку и напугал Агату... Но думать про это сейчас не мог. Вообще никак. Мог только, собираясь с мыслями и чувствуя, как немного прихватило латаные связки и вспоминая, что их, вообще-то, напрягать нельзя, хрипло выдохнуть отрывистое: — помоги!

Звучало наверняка пздц. Да уж... Молодец, бл*дь! Но не мог ж он ей без подготовки показать... Весь этот... этот... всего Горшка с факовый пальчик!

— Андрюш, что? — Нигровская явно ещё больше растерялась. В глазах уже мелькнула не обеспокоенность, а испуг. — Береги связки, напиши, — она протянула ему свой телефон, но Князь сейчас и по буквам бы не попал. Время стремительно уходило, и это выбивало у него почву из-под ног.

— Помощь нужна маленькому другу! — отчаянно вытряс он из себя цельное предложения, а потом выпал в осадок... Ибо только крайней степенью тревоги и заезжанием отдельных шариков в мозгу за ролики и можно было объяснить сие, крайне неудачное построение фразы. И сам выбор слов. Маленький друг, бл*дь. Оригинально решил жену перед фактом поставить. Сказал бы, помощь нужна уменьшившемуся Горшку... Стыдобы меньше было бы. Хотя непонимания — больше. Но так они хоть как-то б продвинулись, а сейчас... Бл*дь! Сейчас она решит, что у него коки гудят, дай разгуляться... А что... Нормальная, бл*дь, просьба к жене в лоб... Если бы!

Агата удивленно посмотрела на него, и, да, тревоги во взгляде поубавилось:

— Андрюш, у тебя… с утра так сильно либидо разыгралось? — явно подбирала слова, чтоб не обидеть или ещё что. Уточняющие, бл*дь, вопросы... Может, потому, что вид его замыленный мало вязался... Или вязался? Князь и сам вскипал — ещё чуть-чуть и пар пойдёт.

Блин, ну, да, что она могла еще подумать?

— Нет, молчи, — прервала его Агата, видя, что он снова порывается прояснить. Уже нормально, бл*дь. — Помнишь же? Нельзя говорить много, связки беречь надо. Тем более из-за такого пустяка... Легко исправимого!

Тут тон её голоса сменился — появились какие-то мурлыкающие игривые нотки:

— А дружочку твоему поможем, — жена скользнула ближе к нему, притираясь щекой к шее, свистящим шепотом договаривая: — Элисон спит ещё, время есть…

Мучительно, застонав — но не по тому поводу, что могла бы сейчас справедливо предположить Агата, Андрей понял, что пришло время для решительных действий, да и, собственно, ничего другого, кроме как поставить перед фактом, не оставалось. Говорить ведь ему не дают!

И перехватив руку уже у самого, блин, не маленького друга, практически потащил Нигровскую (которая явно была уверена, что ему просто разнообразия захотелось) к своему рабочему столу. Вот только та начала понимать, что что-то плотно так не так, когда он не завалил её туда. А остановил в полуметре и выдавил обречённое:

— Вот маленький друг... — указывая на лежащего в ворохе салфеток Миху в полном кукольном, блин, прикиде.

— Андрей, подожди, — Агата, очевидно, пыталась хоть как-то перевести это безумное поведение мужа (ну, со стороны — так точно!) в хоть какие-то границы нормальности. — Давай спокойнее, да что в конце-то концов… — видимо, по первости она приняла Горшка за куклу. Но тот весьма удачно пошевелился... А может, то судороги начались... Пздц!

Вот и Нигровская не договорила, резко меняясь в лице, словно споткнувшись на слове. Да уж... Фокусы реальны. И маленький друг в самом деле таков. Без эвфемизмов. И да — друг, это Князь для себя чётко провёл, пусть и Агата знает. Да уж... Хотел он её от этого уберечь, но не судьба оказалась.

Андрей с беспокойством посмотрел на неё — помощь помощью, но он рискует и матерью своего ребёнка, блин! А ну как сейчас истерика начнётся... Будет у него не одна проблема (немаленькая, бл*), а целых две... Но жена не проронила ни звука. Лишь несколько побледнела, а в расширившихся глазах читалось совсем уже полное непонимание происходящего. Так, неотрывно глядя на по-прежнему вяло шевелившегося в каком-то своём странном болезненном состоянии Мишутку, прижала обе руки ко рту, явно подавляя вскрик. А потом резко собралась, как перед нырянием, и отняла одну, мизинчиком дотрагиваясь до макушки последнего...

Князь останавливать не стал. Надо потрогать, да. Галлюцинации редко бывают коллективными и вдобавок тактильными... Да и так она суть проблемы поймёт... Жар. Тем более, что Нигровская быстро отдёрнула палец, будто обожглась, и прижала назад к губам...

«Блин, а если она сейчас в обморок свалится?! — запоздало подумал Князев, — Надо было всё-таки подготовить…»

Но как к такому подготовить? А, господа всезнающие? Как, бл*?! Просто подойти и сказать: знаешь, милая, с нами в квартире уже некоторое время живёт мой сильно уменьшившийся друг. Да, тот самый, который всех собак на меня в интервью спускал. Мишка Горшенёв, да. Но сейчас мы с ним помирились, понимаешь, да? А ещё тот взял и сильно захворал что-то. Ты не поможешь? И не сердись, что сразу не сказал… Берёг, блин, пока не обосрался по-крупному... Да. Ситуация.

В общем, ситуация какая-то совсем уж не решаемая выходила. На всякий случай Андрей притянул Агату к себе, поплохеет ей — так подхватить успеет. Меньше урону... Да и шанса, что на Горшка завалится — тоже.

— Агата, — начал он максимально спокойно, хотя дыхание и срывалось. И сердце стучало, — я объясню. Потом. Помоги, Мишка с температурой… Сгорит, — надеясь, что та сумеет собраться, зашептал.

Нигровская странно на него посмотрела — испуг и какая-то злость смешивались с жалостью. В результате перевесила, видимо, последняя. Так ничего и не сказав, она, аккуратно выпутавшись из рук, на этот раз уже несмело, но значительно дольше, одним пальчиком дотронулась до его лохматика, выждала, чтоб лучше сориентироваться, а потом нахмурилась:

— Да, горячий, — голос немного дрожал, но действовать Агата стала моментально, сравнив с собственным лбом. — И сильно. Раздевай, я за градусником!

— Он большой! — не мог не возразить Андрей. Он ведь тоже думал об этом, хоть какие-то разумные действия пробовал просчитать. Хотя раздеть, чтоб охладить — звучало неплохо. Но вот обернуть Миху вокруг того... А если расколотит? Вот только отравления ртутью им не хватало... Да и сами осколки — воображение нарисовало триллер: всюду кровь, осколки стекла, а на них блестит серебро... Пздц! Нет, он не позволит так рисковать.

— Раздевай! — донеслось категоричное от уже выскочившей за дверь Агаты, то, что та быстро включилась — уже хорошо, да?! — Я электронный возьму! — как и это предложение... С электронным триллера не будет.

Ну, наверное, она знает, что делает, так ведь?! Хотя что им даст знание точной температуры, если и так понятно, что до фига, и Михе нельзя дать ни таблетку, ни шиша вообще? А если не поможет раздевание? Или Агата надеется, что ощущения их обманывают и всё не так плохо? Скорее всего.

Так что Князев подчинился. Да и в конце концов это логично — раздеть человека с температурой, пусть воздух тоже поработает на охлаждение. Он ещё и сверху ладошкой помашет — вряд ли теперь Горшочка продует. Да и если продует... Главное, чтоб здесь и сейчас мозги не свернулись в трубочку. Так что будем пробовать эдакий естественный способ, блин.

Осторожно, ну а как иначе: всё такое мелкое и хрупкое, чуть не так ухватишь — и сломаешь Михе ножку или ручку (а то и вовсе обеспечишь внутреннее кровотечение, слишком сильным нажатием на брюшко), трясущимися по-прежнему руками кое-как стащил одежонку — футболку и штаны. Вы когда-нибудь пробовали, блин, переодеть хомяка? Вот примерно такие же ощущения, только в несколько раз страшнее и ответственнее, если, конечно, вы дошли до странной мысли, такой как устроить парад мод для грызуна... Благо проблемы только с верхней частью возникли — не знал, как подступиться, чтоб аккуратно разлохмаченную (горяченную и слегка влажную — наверное, то, что Миха потеет, хорошо, да?!) головёнку в вырез футболки (тоже крошечный, вообще-то!) просунуть. Но — справился, аккуратно придерживая шею, и тихонько молясь всем богам, чтоб ничего с той не сделать...

Так что к возвращению Агаты (долго ходила — видимо, градусник куда-то запропастился, ну или то у него время растянулось так субъективно) полностью раздетый Мишка лежал на кукольной кроватке (не до церемоний, блин, вообще, даже и тени мысли не возникло, что он сейчас жене своей голого Горшка предоставил на рассмотрение. Детальное!) — тут, случайно, Андрей, пока ждал и изнывал от бессилия собственного (слишком уж ветер нагонять побоялся — немного пообмахивал да перестал) взглядом зацепился за кукольный домик... да и вытащил, не долго думая, сей предмет мебели, ведь поприятнее же, наверное, чем в куче тряпок валяться на жестком, вероятно, столе. А на цвет Михе в бессознанке точно по фиг.

Агата и впрямь принесла приборчик — бесконтактный термометр — тут только Князев вспомнил, что и впрямь у них был такой, удобнее его было с непоседливой Алисой использовать. Не надо держать, не надо ребёнку заговаривать зубки... Правда, и результат менее точный, но им сейчас и такой хорошо. Вот, что паника делает — забыл же про него совершенно. Однако термометр этот всё равно выглядел несоизмеримо огромным по сравнению с Мишкой. Как его на таком крохе использовать, а? Не будут ли показания совсем уж далекими от истины... И не вредно ли такое инфракрасное излучение тому, а?

— Агат... — начал было делиться сомнениями, как его весьма грубым образом заткнули. Ну дела, блин!

— Цыц! — резко прикрикнула жена, да уж, и куда девалось то игривое настроение, когда была уверена, что ему требуется помощь... кхм... другого рода. Но винить её однозначно было нельзя. Хорошо, что вообще рядом... помогает. Хотя немного обидно, что и его за дитё малое принимают. — Молчи, Князев. Связки береги, не то кляп вставлю!

Убедившись, что насупленный Андрей смирился и молчит в тряпочку, она весьма ловко приблизила термометр к Мишке, но не к голове, а к телу (ну, логично, площадь больше — может, и получится что…), и нажала на кнопку. Приборчик противно и быстро запищал. Князь, не заметив, как сцепил зубы, понадеялся, что эта хрень точно безопасная... В конце концов, не будут ж детям всякое продавать? Но и любой, даже самый крохотный ребёнок куда больше Михи... Вот ведь... Но ничего не произошло. Горшок не взорвался, как яйцо в микроволновке.

— Да, высокая, — пробормотала Агата озабоченно, глядя на табло, слегка поглаживая Мишку по головёнке. Видя это, он не мог не думать, что дело реально плохо. А то к нему горгульей, а к Горшку, которого не так давно готова была лично за мужа "покусать", теперь вот так, нежно... Нет, это Андрея только сильнее перепугало. — 39.3… Плохо, — Князь и без озвучивания понимал. Ещё и погрешность термометра... Вот-вот в яичницу сварится, бл*!

— Может, лекарство, а? — не выдержал уже... Это мука — ничего не делать... Не считать ж действием и помощью раздевание, бл*дь! И пусть есть риск отравить, если ничего делать — Михе точно скоро хана... Надо как-то отмерить... Высчитать. Собрать все остатки, которые наскребутся, математики в организме. В конце концов не высшая же требуется... Сообразят. Вдвоём. Есть же, блин, пипетки какие... Стаканчики под микстуру — там разлиновка мелкая... И все же недостаточная! Бл*дь!

Агата же смерила его укоряющим взглядом (помни про кляп, Князев, жена у него решительная, исполнит угрозу! Только вот тогда ей придётся его ещё и связать... А это значительно сложнее осуществить! К тому же нельзя было красть и без того уходящее время у Горшочка.):

— Дозу не рассчитаем, — покачала головой, — А если и рассчитаем, то убьём кучу времени и душевных сил, а действовать надо и быстро.

"А что тогда?!" — немой вопрос — Князь был уверен — прекрасно читался. Ведь да, та права... Пока решатся рискнуть отравить, чтоб спасти — времени каюк. Но делать всё равно что-то надо. Вот и смотрел вопросительно, пока у самого в голове всякий бред метался, типа, положить на минутку в холодильник... Одним словом, дебилизм, да... Резкий перепад температур больному крохе — такое себе, блин.

Нигровская прикусила губу:

— Можно обтереть водой, — нервно сказала, будучи не в восторге от того, что приходится в стрессе решать такую важную задачу, как спасение маленькой, но всё равно весьма человеческой жизни. — Это поможет немного снизить. Только хватит ли этого? — снова пожевала губу. — Сомневаюсь. Хотя… Знаешь, у немцев, в больнице, если надо охладить срочно и ничего другого не помогает, целиком в ванную запихивают. Наверное, и нам так лучше сделать.

— Хуже не станет? — пусть где-то так в больничке поступают (или поступали когда-то давно и жена где-то слышала об этом, если не в сериале видела), но всё же этот метод слишком хорошим не выглядел. Хотя и выгодно отличался от мечущегося у него в башке холодильника — спасибо, не морозилки... Бл*дь, подумал — и сразу морг в мысли вплыл! Только его и не хватало. Вот ведь, а если только хуже сделают? И реально... Морозилка пригодится. И подумать страшно. Живи, Мишутка... Это ты раньше убиться подумывал (Князь не верит, чтоб прям хотел, да), а сейчас... Блин, ну никак нельзя! Только по-человечески снова начали общаться.

— Не будет, — кажется, Агата понимала и разделяла его опасения, но выбирала, как говорится, из двух зол меньшее. А ещё, как могла, успокаивала его. Князь бы испытал острый прилив благодарности, но парализовал его страхом. Так что только кивнул вяло, позволив действовать Нигровской. Та, чуть выдохнула, увидев согласие, и потому быстренько, самолично даже сбегала за глубокой тарелкой — для Мишки прям бассейн, не ванна даже, да — с водой. Андрей проверил — вода не ледяная, но ощутимо прохладная. Точно лучше морозильной камеры... И быстрый эффект же, да? Будем надеяться так, да, что именно то, что им нужно, такое вот вынужденное моржевание одних Мишуток.

Ещё раз попытался пораскинуть мозгами, есть ли другие варианты — не нашёл, а время таяло, Агата уже кашлянула и протянула было ладонь за этим "единственным в мире панк-пупсом", но Князев её опередил.

Аккуратно поместив Миху на ладошку, медленно и постепенно (ну, мало ли там, какие перепады температур будут, тоже, наверное, вредно) погрузил в воду, оставив на поверхности только голову. И то, глубина тарелки была такая, что он тут же начал соскальзывать... Пришлось придерживать, пока жена не сунула ему чистую губку... Рассудив, что от его пальцев и тепло, и лишнее сдавливание — пристроил ту, чтоб подпереть их болезного... Вроде как, получилось, да.

Только ненадолго. В воде Мишутка чуть очухался... По крайней мере, шевелиться начал, хоть и никакого осмысленного писка от него слышно не было. Всё равно пришлось и дальше придерживать, да... Ибо Горшочек его, скорее всего, почувствовал водицу прохладную, сильнее задергался, явно стремясь от неприятного ощущения уйти. А это чревато — черепушечку о фарфор расколотить может...

— Сколько? — спросил Князев, ощущая, как от ещё более теперь выраженных страданий друже всё внутри сжимается. А если не удержит? А если соскользнёт и захлебнётся? А если так они только сильнее его напугали?!

— Думаю, минут пять… — протянула Агата, кажется, даже и не разжимая губ. — Я засекла время, — холодные пальцы легонько огладили его по сведённой судорогой руке... Не той, что поддерживала Миху, разумеется. Интересно, как бы он подскакивал, если б Агаты рядом не было? Или, наоборот, некому помочь — и Андрей вынужденно бы собрался? Проверять не хотелось. Второй вариант совсем уж тоскливый. Вдвоём — спокойнее. И да, он благодарен.

И вообще — отлично, хоть об этом не думать. Агатик — молодец, собралась быстро, в отличие от него. И, даже если и сердится, всё равно чувствуется, что в приоритете сейчас Мишкино самочувствие, да и определенную заботу и поддержку и о себе ясно ощущал Андрей. Потом он готов ответить... И за себя, и за, блин, маленького друга!

Сейчас же, придерживая пальцами второй руки своего брыкающегося минипута, полностью положился на жену, практически растворившись в своей задаче — не дать тому себе навредить. А вот когда та убрала от него свою ладонь, Андрей заметил... Чуть даже не отвлёкся. Но вовремя собрался. Так что остался и дальше замирать... А время, казалось, текло очень и очень медленно. Издевательски, Князь сказал бы.

— Всё, Андрюш, вытаскивай, — как-то внезапно снова оказалась рядом Агата, с маленьким махровым полотенчиком, не салфеткой, в руках. И откуда успела взять-то? Тряпочка эта, хоть и в несколько раз больше Мишки, но чтоб вытереть пойдёт. Очень и очень аккуратно... Как и всё с Горшочком-с-пальчик.

Ну, вытаскивать — это вам не в воду холодную насильно бессознательного человечка засовывать. Это мы с радостью. Вытащив и тщательно вытерев принесённой тряпочкой, уложили обратно на кровать (точнее, манипуляции все он провёл сам — жена была на подхвате), тоненькой тряпочкой прикрыли, оставив незакрытыми только голову и руки-ноги. Так-то оно спокойнее... А то совсем голым Миха больно беззащитно выглядел. Уязвимо. У Андрея сердце сжималось. Да ведь итак в воде подморозили.

— Снизилась немного, — измерив ещё раз температуру, сообщила Агата, заставив его чуть выдохнуть. Но немного... Это значит, скоро опять придётся его насильно купать. Князь снова мысленно застонал. — Ладно, не критичная пока. Напоить надо.

— Как? — у Андрея уже голова раскалывалась. Сперва Миху окунать, теперь поить... Понятно, что человек, тем более больной, не может без воды. Но если подавится? Точнее, не если... Скорее всего! Сам-то Мишка сейчас даже из кукольной посудки вряд ли выпьет, а окунать его в блюдечко с водой грозило не утолением жажды, а утоплением, бл*дь.

— Ну, как кота лекарством, — вздохнула Агата, посмотрев на него так, будто раздумывала всерьёз, а не смерить ли температуру и ему заодно. Ну мало ли, да... А вот двое болезных на её голову только и не хватало, да! — из пипетки, видимо.

Хвала Ктулху морскому (что-то сегодня Андрея от воды уже воротило — дивно дело, блин!), пипетка в доме нашлась. Ещё одна. Ту, в которую шампунь наливал, когда помывку Мишке устраивал, побоялись использовать — а ну как сохранятся там остатки шампуня, промоют плохо... Не хватало только ко всем проблемам Горшочку ещё и отравление какое добавить.

— Так, приподними немного, — продолжила руководить процессом жена, наполнив пипетку. И пояснила, видя очередное горькое выражение на его лице. А всё почему? Внезапно схватило Андрея осознание, что он-де настоящий кукловод, блин. Крутит, вертит... Полностью распоряжается маленьким и беззащитным телом. — Ну, чтобы не подавился.

Однако если сейчас необходимо быть кукловодом, он сейчас, бл*дь, будет... А потом уже ответит. Главное, чтоб было перед кем. С остальным разберутся. Откуда-то подплыло желчью к горлу жестокое осознание — всё можно исправить... Кроме вот такого абонент не абонент — вечного, блин.

Поэтому, спихнув наваждение, принялся за дело. Приподняв Мишку так, чтобы он как бы полулежал, опираясь на пальцы, Андрей уже и сам догадался легонечко рот своему бедовому разжать (в голове сразу прострелило — Щелкунчик, блин! А он тогда, видать, крысиный Король... Незавидная роль, хотя девочка-хозяйка тоже в этом контексте пахла дурно), и Агате вполне удалось несколько капель туда отправить. Получилось всё у них, проглотил Мишка, даже не подавился. Не понадобилось думать, как провести приём Геймлиха на крохе, не сломав тому при этом позвоночник. Наоборот, Горшочек неожиданно даже глаза открыл после.

— Миш, эй, — пробовал дозваться Князев, чувствуя почти жизненную необходимость услышать хоть что-то в ответ... Знать, что не кукла... Что Михе просто хреново, но это временно, — посмотри на меня.

Но бесполезно — не фокусировался дружочек... Как ни звал, как ни просил, что аж Нигровская ему вцепилась в плечо, Мишка водил по сторонам явно не понимающим и не признающим (точно и невидящим даже!) взглядом, потом и вовсе, снова отключился. Будто кто-то неведомый выключил свет в и без того тёмных глазах.

— И что дальше? — спросил ухнувшим голосом Князь, уложив Миху обратно. Рассеяно пригладил волосы, чувствуя, как подкатывает снова паника. Стоило действиям кончиться... Пусть те тоже заставляли его сомневаться и бояться, но отвлекали от самого страшного.

— Следить за температурой и думать, что делать, — пожала плечами Агата. Но, несмотря на этот, внешне равнодушный жест, Андрей видел, что она сильно обеспокоена. Угу... А если не придумается, что делать? Впрочем, Князь сейчас ничего дельного придумать не мог, поэтому это опять же ложилось на неё. А ему остается заняться небольшим, но делом... Наводить и тыкать в термометр.

— Через сколько минут проверять? — треснуто спросил. На этот раз жена не стала угрожать кляпом. Просто рассеяно бросила:

— Каждые полчаса... — и зарылась в телефон. Князь искренне надеялся, что в никакую спецслужбу гугл их запросы не передаст... Пахло дуркой. Ей он такого точно не желал. А спихнуть всё на себя не выйдет.

Ладно, может, что и нагуглится... Хотя сомневался он, что кто-то с подобной ситуацией сталкивался. Поэтому и всеведающий Интернет был в пролёте. Поэтому вот, да… Блин. Следить за температурой хотя бы проще, спасибо Агате за электронный термометр, ну и современной науке тоже. А вот думать, что делать…Тут уж вообще каша и сумятица.

Определённые сложности переходили в зубовный скрежет — не вызовешь же врача, причины уже не раз озвучивались в его голове: так-то, может, и помогли бы (какие-нибудь микробиологи или нейрохирурги, офтальмологи — ну, те, кто по работе с мелочами разными специализировался, да), да вот только после такого стены какой-нибудь лаборатории для Мишки замаячат тогда уже процентов на 120, не меньше. Нет, это, увы, не вариант… Ещё и приедут — не помогут, а во всем обвинят его с Агаткой. Так, мол, и так — чета эта Горшка прокляла, куклой держала, а потом и вовсе... До смерти довели... Нет уж! Надо как-то иначе. Никому он Миху не отдаст. Тот и сам просил скрыть...

Агата тем временем вскоре вынуждена была покинуть зону лечебных действий, кинув ему раскрытый телефон с нарытыми вкладочками и приставкой: "читай" — Алисик проснулась и требовала, естественно, внимания и заботы. Да уж... Всем та нужна. Вот Горшку не хватило — он чуть и не запропал... Чтоб потом уменьшиться и надумать пропадать уже у него на руках, в прямом смысле того слова. Нет, Горшенёв точно ох*ел! Это подстава! Особенно он убеждался в этом, просматривая названия открытых вкладок: "Как снизить температуру у крысы", "Экспресс-доставка сверхточных кухонных весов" и "Снижение температуры народными методами". Вздохнув, принялся читать...

Не думая про то, что напоследок жена бросила такой выразительный взгляд на него, что Князь понял: от разговора никуда не деться, он просто временно, видимо, до улучшения состояния Михи (и его собственных связок — пока те не восстановились Нигровская скандалить не станет, это не спортивно), отложился. Но поговорить придётся, и лучше это делать вдали от опасных предметов, типа, сковородок и кастрюль. Лучше вообще из тура — по видеосвязи.

Впрочем, нельзя сказать, чтобы Агата совсем уж оставила его один на один с немаленькой проблемой. Между делом, бегая за Алисой, успела и морс сделать, процедить и притащить — с наказом выпаивать Мишку. Пока Князев с кислой миной изучал вопрос, не забывая то и дело поглядывать на Мишку (иногда и дотрагиваясь легонько, проверяя — дыхание услышать, увы, не получалось — приходилось палец на грудь класть, чтоб почувствовать движение) и на время. Когда выходили полчаса — мерил температуру... Пока та не доходила до грозных 39, но кто знает, как скоро эффект от купания сойдёт на нет.

— Воздух, вода — лучшие средства против вируса, — меж тем уверенно заявила жена, в очередной раз дефилируя мимо, впрочем, не просто дефилируя! Нет, Агата выполняла важную роль, заряжая невольно своей уверенностью и его. — Андрюша, спокойно, я думаю, что это обычный вирус, так что просто будем помогать организму самому справляться. У нас всё получится, — повторила откуда-то сзади, так что он не успел и обернуться, когда его поймали в плотное кольцо рук, сжали, будто бы отрезвляя, и унеслись назад на звук призывно ревущей Алиски...

И хоть и недолгим вышло касание, но Князев почувствовал, как волна нежности и благодарности охватила его. Не в первый раз за сегодня, когда та вытаскивала его из того омута из самобичевания и тревоги. Вот так, да — всё становится намного проще, груз на душе не так неизбывно давит уже, когда кто-то рядом... просто рядом в такой запутанной, непростой ситуации! А если говорит, что всё будет хорошо, вместе — справятся, то ещё легче, да. С такой уверенностью в голосе и ощущением, что есть за кого зацепиться, опереться, и руки даже почти не тряслись, пока отпаивал, да и вообще, в душе теплее стало. Надо же... Обычно Андрей был по другую сторону. Но и этот опыт жизнь подкинула. Сказала точно: "Эй, спасатель, трос страховочный не забудь...", — И всучила Агате конец этой самой страховки.

Так что, аккуратно поглаживая своего бедового лохматика по голове и прислушиваясь к удаляющимся шагам, подумал внезапно, что и Мишке, видимо, не хватало всё же кого-то рядом. Чтоб сказал: я здесь, ты можешь на меня положиться. Вместе справимся, бл*дь. Поселились же в головёнке этой шальные идеи фикс, что всё, он, дескать, сбитый лётчик. Появились же мысли, что заканчивать пора жизнь эту, что ничего хорошего уже не будет. Только горечь и немощь впереди.

Да уж, блин... Не думал Андрей, что оно всё так обернётся. Дурацки, да. И что загонит себя Миха на край, почти в могилу... И что если б не цыганка какая-то престранная, то и не было б сейчас ничего этого. Поди ж, сидел бы — после операции — и изводил себя... Оттого, что понадеялся, что тягу скорого поезда Горшенёв-бездна сумеет театр остановить... Но ведь того абсурд серьёзности и величины, бл*дь, тот только сильнее доконал. За что боролись уж... А группа, что всегда сил прибавляла... Дело всей жизни... Оставил же ему всё — и имя, и песни, даже Шута мог использовать... Но предпочёл Анархию распятую, череп Тодда с бритвами... В общем, не оправдалась надежда.

А может, Миха и понимал, что это не та уже группа. А поворачивать назад — поздно, верно? Когда столько кричал во всеуслышание о необходимости изменений — это ж несолидно, право, да?!

Но как же это всё горько... Не удержали. Ни театр, ни группа, ни Ольга, ни парни. Даже ребёнок собственный. Только чудо вот вмешалось... Чтобы что? Сейчас столь жестоко отнять эту жизнь, вырвать прямо из рук? Нет, он не согласен, бл*дь. Выходи, потолкуем.

Впрочем, в кабинете по-прежнему только двое их и было... Но Андрей, на всякий случай, готовился и отражать нападки кого-то неведомого... Появилась ж цыганка. А что та сказала? Не выпускать из рук? Так он и не отпускал... И не отпустит... Сокровище свое, повышенной бедовости. Больше нет.

Ведь это вероятно, это и доломало — полное одиночество в условно «комнате, полной людей». Иначе отчего Мишка даже в своём уязвленном положении выглядел более довольным жизнью, чем почти на всех утёкших в сеть видео последних месяцев?! Он, бл*дь, улыбался... Пока не заболел. Нет, не может этот тип так уйти... Пусть и думать не смеет, что в тягость ему, что, блин, легче станет. Поэтому, поддавшись порыву, Князь наклонился и тихонько прошептал:

— Я здесь и никуда не уйду. Рядом буду. Так что, если тебе надоело моё общество, то придётся очнутся и громко это повторить, смекаешь, да? Никуда я не денусь... Но и ты думать не смей! Мы только начали... И это нечестно, — Андрей перевёл дух, понимая, что связки начали болеть. Но он должен был закончить, объяснить... Позвать нормально, показать, что тот нужен и важен. Что сам Князь верит в возвращение вовсе не как в мечту. Реальность. Достижимая цель. — Мы справимся, тебе скоро станет легче… Всё можно починить, понимаешь, да? — он снова легонечко провёл по головёнке подушечкой указательного пальца.

Может, Мишка его и не слышал в этом своем состоянии нестояния, но Князеву очень хотелось бы верить, что на каком-то подсознательном уровне тот всё же чувствует сейчас, что не один, что нужен... Не брошен. И что можно и нужно бороться — сейчас с болезнью, а дальше… Дальше видно будет... Главное, чтоб оно было.

Мишка, кстати, «на суше» притих, меньше елозил и ёрзал, температура-то спала немного, видимо, легче стало. По крайней мере, ничего похожего на судороги больше не было. Конечно, Андрею было бы ещё легче, если бы друже в сознание пришёл, ну или проснулся — как ни назови, а хрень одна в данном случае. Но, к сожалению, чтобы это ни было за состояние полураспада (Князь вздрогнул — х*евое слово, сразу лето-осень 2011 вспоминаются), но Миха продолжал пребывать в нём. Ладно, хоть немного лучше — и то хорошо.

Однако недолго музыка играла — спустя полтора часа температура снова начала повышаться. М-да. Крепко зацепило. А ведь ещё даже не вечер... А температура имеет отвратительное свойство именно к ночеру ползти в гору.

— Может, всё же лекарство какое? — Андрею опять становилось страшно. Телефон он уже читать не мог, буквы расплывались — в один из таких моментов, когда он пялился в экран невидящим взором, жена и забрала тот, снова занявшись изучением вопроса самостоятельно. Но кое-что он всё же внутри варил, да и выварил. — Ну, типа, есть же сироп детский, от температуры, через пипетку и напоим.

— Плохой вариант, во-первых, ещё не ночь, ночью ему поплохеет... И такое средство лучше оставить на самый край. — Агата, отдавшая дочь матери и вернувшаяся, чтобы снова полностью погрузиться в процесс лечения (Князев понятие не имел, что та сказала Ольге Аркадьевне, может, как раз то, о чём утром и подумала Нигровская... Уединиться, бла-бла — тёша мировая, не отказала б), покачала головой. — А во-вторых, дозировка, Андрей. Так-то, Миша не ребёнок, ему в принципе может не подходить детское жаропонижающее, да и в пипетке непонятно, много ли, мало ли дали. Ты рискнуть готов? И знаешь, что делать, если хуже станет? Нет, давай хотя бы доставку весов дождёмся... Обещали к вечеру, — она снова прикусила губу.

Нет, Агата не паниковала, но раскладывала всё так логично, что пробирало мгновенно. И в самом деле, блин... Похоже, эта ночь будет не из лёгких. Продержаться до рассвета б. Он зажмурился, вспоминая... Нет, ну не могла же Мишку догнать запоздалая ломка? Он ведь у него больше недели уже... Это невозможно. Но ведь и цыганка эта — из того же разряда. Да уж, вот и не знай, что с другом. То ли схапал вирус каким-то непостижимым образом — палата отдельная, сам он при контакте с персоналом или в пенальчике, или на тумбочке изображал талисманчик. Сам Князь больше и ближе контактировал... С другой стороны — Миша сейчас маленький. Вот, может, и хватило микрочастицы вируса какого. Впрочем, сейчас не так важны причины, как следствие.

— Ну, давай снова в воду, — предложил Андрей, когда температура вплотную приблизилась к критическим отметкам. Как не жаль было снова устраивать Михе стресс, но... Это ради его же блага. Да и вода должна расслаблять сведённые мышцы. — Помогло раз, поможет и сейчас.

А ничего другого им, в общем-то, не оставалось. По крайней мере, пока курьер не поторопится. Потому-то вторично устроили Мишке ванну, снова выдерживая эти долгие-долгие пять минут. Вечность какая-то, а не время! Когда приходится мягко удерживать явно недовольно всеми этими процедурами человека.

Да, этот способ был явно рабочий. Не лёгкий, но и без лишнего нагруза на и без того много пережившую Мишкину печень. Вопрос только — поможет ли ночью, когда температура, судя по динамике, будет стремиться уйти за сорок...

— Помогло, Агат, — облегчённо выдыхает Андрей, легко дотронувшись пальцем до головёнки (реально, у него весь лоб — как подушечка его пальца...), когда Мишка снова оказывается на своей кроватке, несколько модифицированной под их нужды с условием беспамятства последнего. — Явно ниже уже температура.

И в самом деле, помогает. Успокоился, уже руки-ноги так не выкручивает, да и без термометра видно, что уже не лихорадит. Даже вон глазёнками немного снова поморгал, болезный. Не факт, что видел, но хороший же знак.

— Термометр с тобой согласен, — Нигровская чуть улыбнулась, проверив, но потом сразу же снова нахмурилась, — Но нам надо придумать что-то ещё. Не можем же мы каждый раз его окунать в прохладную воду. Так он точно не выздоровеет, а ещё больше простынет. Может, смерить вес, как привезут, да в ветеринарку позвонить? Справиться о дозировках... И препаратах. Он сейчас всяко ближе к мелким грызунам, чем к ребёнку.

Ну, так себе способ, если честно. Мишка же не хомяк там, не крыска какая… лабораторная, и нет, не свинка морская! Попробовать выдать его за, м-м-м, мутанта, необычного вида? Тоже, блин, отвратная и заранее провальная идея. Заинтересуются ещё, не дай Ктулху. Это он и озвучивает.

— Не тупи, Андрей, — нетерпеливо объясняет Агата, — Мишка сейчас размером с крыску, крысы тоже болеют, значит, и температуру им как-то понижают, так ведь? Может, и нашему тоже поможет… Укол там или раствор — можно попробовать в пипетку поместить! — прибавила она, заметив, как округлились глаза мужа при слове "укол".

— Внутримышечный, ты хочешь сказать? — глухо спросил Князев, чувствуя, что это уж точно пздц... А куда деваться? Наверное, есть специальные. Вот опыты ж на мышах и крысах ставят. Те не умерли от уколов-то... Если и померли, то от тестируемых на них препаратах, а не из-за самого факта прокола, блин. И лучше б ему не ломаться, а дуть в аптеку, пока ещё работают. Пусть Агата узнает. Может... инсулиновые подойдут. И снова у него перед глазами лента воспоминаний. Не хотелось бы к этому прибегать, конечно. Но разве кто-то спрашивает их?

— Однако ты прав в чём-то, — немного подумав, добавила тем временем жена. — в обычную ветеринарку тоже опасно… Позвоню Лене, она, может, подскажет, по знакомству.

— Только не рассказывай всё! — всполошился Андрей, опять у него перед глазами мелькнула картина, где "подопытного Мыша" у них изымают с фанфарами и светомузыкой под вспышки камер... И ведь не помогут Михе. Жить за стеклом, как неведомая зверушка, его не устроит. А значит, найдёт способ...

Вообще, Лена — это хорошо. Всё-таки, имея в доме живность, полезно и необходимо иметь личного проверенного ветеринара. Агата именно с таким и познакомилась по волонтерским своим делам, и с тех пор только у этой девушки и лечились все хвостики дома Князевых. Катя да Рина, но что-то подсказывало Андрею, что количество это увеличится... Ни он, ни жена спокойно проходить мимо не умели. Правда, на этот раз Князев все рекорды побил. Не специально, не со зла — прихватил Миху в рюкзачке...

Нигровская же на сие замечание посмотрела на него уничижительно, словно бы говоря: ну ты за дуру-то не считай меня. Впрочем, сказать — не сказала, списав, видно, всё на стресс. Просто взяла телефон и вышла. Правда, вернулась быстро. С небольшими тонкими весами. Удачно курьер успел.

Так что положили они Миху с тряпочкой одной лишь аккуратно на поверхность, да с облегчением увидели, что сработало — на табло замигала цифра: 258 грамм.

Что ж, минус тряпочка... Горшочек ныне весил как полбанки пива.

— Маленькая крыска... — покивала Агата и умчалась звонить.

На сей раз не было её достаточно долго, настолько, что Андрей уже и несколько раз температуру померил (раз в полчаса, помним, да?), и морсиком напоил, и даже собрался, взяв Мишу на ладошку (оставить даже на пять минут казалось очень-очень страшным), совершить вылазку... То есть пойти на розыски своей жены в собственной квартире… Вот тут-то Агата, словно почувствовав, вернулась.

— Так, надо будет сходить в аптеку, пока не закрылась, — сразу с порога начала, глядя на него так, словно сомневалась, сможет ли тот отпустить Мишку хоть на полчаса из виду. Правильно, в общем-то, сомневалась. Но у Нигровской были аргументы. — Придётся тебе, хоть ты и после больницы, но мне совсем несподручно будет — скоро мама с Алисой вернутся.

Что ж... Правильно. Тёща мировая — это да. Но даже ей тяжело было б объяснить, почему нужно забрать ребёнка на пару дней, когда оба родителя дома. И на том спасибо... Сказано — значит, сходит. Это действие. Ради Мишки. И да, Агате он доверяет. С ней оставить можно... Но всё равно тяжело.

— А что врач-то сказал? — не утерпел Андрей. Он хотел знать всё, к чему нужно быть готовым... От визита общества защиты животных до того, что, собственно, врать при встрече их ветеринару.

— Лена сказала, что крысами не занимается, специализация другая, — Агата, кажется, чуть смутилась, но судя по тому, сколько её не было, то нашла какого-то другого. Хорошо, если не проблемы... Хотя, если отправляет в аптеку, то... Князю точно надо умерить свою подозрительность, блин!

— Она, ты запоминай, Князев, легенду, — посмотрела на него внимательно жена, — Лена, знаешь ли, не удивилась, что мы крыской-подобрышем обзавелись... Точнее, ты принёс! Мальчиком, ещё не старым, но у которого жизнь сложная, ага, выдалась. В общем, дала контакты знакомого ратолога… Это врач по крысам, хомякам и другим грызунам, — прибавила Нигровская — видимо, взгляд у Андрея был очень в этот момент удивлённым, раз потребовались пояснения.

— А уже с ратологом этим... Петром Елфимовичем — вот там, да, долго пришлось провозиться, потому что док попался очень дотошный, говорил, что он не экстрасенс... По фотографии и по телефону не лечит. Оно и понятно, но ты же меня знаешь... Умею убалтывать. И вскоре уже не так категорично звучало это его никаких заочных консультаций. Съехал с требования привезти животное к нему, готов был сам приехать за дополнительную мзду. Потом дошло и до того, что хотя бы по видеосвязи крыса нашего посмотреть, — Агата тяжко вздохнула... Вы не думайте — время она зря не отнимала. Это всё она озвучивала, пока Андрей медленно собирался в аптеку. Медленно — до закрытия ещё есть время, а ему послушать интересно.

— И ни того, ни другого, ни третьего ты, естественно, не могла обеспечить, — иногда Андрей поражался (в хорошем смысле!) способности своей жены договориться с кем угодно. Опытная гипнотизёрша... Ага, одним голосом в транс вводила — шутил он, конечно, хотя в каждой шутке только доля шутки.

— Конечно! — Агата сверкнула глазами, — Потихоньку, помаленьку — ты меня, наверное, потерял... Но главное, что в результате этот Пётр согласился прописать лечение без осмотра, при условии, что если не будет помогать или станет хуже, мы сразу нашего мальчика, — Нигровская опять прищурилась — не удержалась, — везём к нему. А, ну и будет интересоваться, как всё идет, м-да. Пришлось соглашаться, что тот будет справляться... А то я уже опасалась, как б он на нас не натравил зоозащитников. Хорошая новость, кстати: врачебное мнение, что это не что-то сильно инфекционное…

"А тогда какое, бл*?" — проглотил Князев. Понятно, что хорошая. Его связкам и слабому здоровью Алиски только инфекции тяжелой и недоставало. Но Мишке-то от этого не легче. Или легче? Не разбирался он особо. Другое важнее.

— А плохая? — Андрей с подозрением уставился на жену. Если всё так замечательно, зачем говорить про хорошую новость? Что там док навыписывал со слов Агаты, представляя... крыса 258 граммового со сложной судьбой! В лихорадке и беспамятстве — да-да, блин!

— Плохая в том, что нужно будет делать уколы, — вздохнула Агата, неожиданно вцепляясь ему локоть, — бедный Мишка.

Андрей вздрогнул, жена почти повисла на нём, поэтому пришлось быстро брать себя в руки. Но получалось это из рук вон как плохо. Да уж, похоже, всем страхам суждено сбыться в ближайшее время. Тем более, что Агата с хрустом вложила ему в руки бумажку... Там он чётко различил и шприцы. С запасом, бл*дь, 20 штук... Блин, да как же это?! В такое маленькое тельце уколы делать? Даже если такое количество — простая перестраховка, всё равно, блин. И один-то дико страшно. Миша всё-таки им не мышь какая! Тем хоть в холку делают... Или это соба... Так, бл*дь, в любом случае — для Горшка это не вариант. Сделаешь, пожалуй, в район холки... Попадёшь в позвоночник... Или убьёшь, или парализуешь! Нет, точно не в холку... А куда?!

Мозг рисовал картины, одна ужаснее другой. То он колол в бедро и попадал в артерию — и всё... То задевал нерв. То что-то шло не так и Горшок как на вертеле оказывался... Нанизан. Не, всё-таки порой слишком живое изображение — это совсем не благо.

К тому же это вовсе не пустые фантазии. Попасть не туда — дело недолгое, когда всё такое маленькое, а рассчитать всю анатомию могли только доктора биологических наук. Ну, наверное. Ситуация-то у них нереальная... Как на такое посмотрит их наука, а?

Да и вообще, Андрей никакие уколы делать не умеет. У самого Горшка, как бы это жутко ни звучало, и то опыта больше. Внутривенного, скажем так, введения некоторых препаратов. Но в мышцу и тот не умел... Да и самому себе так извернуться... Нет, даже если б и в сознании был, не помогло бы — укол вон какой огромный. Эх, ну в мышцу в их случае, наверное, даже легче будет, но там же тоже не абы куда надо колоть, так ведь? Хотя, с другой стороны, этот вариант единственно возможный. Внутривенно ведь, в эти, даже не видимые глазу ниточки и вовсе бы Князь не попал. А кто попал бы?

Ладно уж, глаза боятся, а ноги в аптеку собираются. Выбор-то невелик, точнее, его совсем нет. На одной чашке весов здоровье и, возможно, жизнь Михи, на другой — всего лишь какие-то уколы. И последние нервные клетки самого Андрея.

* * *

Аптека для животных, в отличие от человеческой, рецептов не потребовала — хватило и той бумажки, что выдала ему Агата перед выходом, со списком лекарств — и там не только для инъекций оказались. Да уж, не одними укольчиками лечить Горшочка собрались... И то хорошо, а то психика Князя не факт, что выдержит... Полного курса, блин.

Благо девушка, работающая там (аптекаршей как-то не хотелось называть, да и есть ли фармацевты — спецы по животным?!), подсказала (да что там, ему особо и спрашивать-то не пришлось — сама стремилась рассказать, за это отдельный плюс — Андрей старался не забывать, что связки ему надо беречь, хорошо будет, если Миху вылечат, а сам Князь без голоса останется... Хотя если это сделка, типа, голос за ноги, то есть Горшка... Можно и поторговаться, только вот никакая хтонь такую сделку не предлагает?!): первое лекарство — это как раз жаропонижающее внутримышечно (у Князя ещё теплилась надежда, что то всё же не понадобится!) а вот следующее — это уже антибиотик какой-то, тоже капли, но их орально, то есть закапывать в рот. Он выдохнул...

Если б ещё антибиотиками лохматика закалывать,было бы совершенно невыносимо. А тут есть шанс отделаться малой кровью... То есть нервами! Да, обрадовала его Лизавета Игоревна, если верить бейджу — основания не верить Андрей не имел. Ещё и пожелала на выходе: «здоровья вашей крыске». Очень милая девушка, да. Если б ещё только знала, кто на самом деле бедненький больной... Фанатки Миши наверняка от Князя и мокрого б места не оставили. И, ещё раз тяжко вздохнув, потопал домой с покупками.

На самом деле, ветаптека, хоть и в их районе и идти туда всего-то минут двадцать в одну сторону, но... На такси было бы быстрее. Особенно, если б вызвал, как начал собираться в свой поход, а потом не отпускал, включив счётчик на ожидание...

Но не стал. Мог сколько угодно приводить самому себе аргументы, что ещё неизвестно, как там у него самого связки себя поведут... Что неизвестно, какие ещё Горшку лекарства понадобятся, что лучше деньги приберечь. Но причина крылась вовсе не в жабе, что выскочила из болота и присела на шею.

Если ещё какой-то час назад Андрею было невмоготу представить, как можно выпустить Мишку из виду, то сейчас ноги не шли в родной дом. Туда, где ему снова придётся мучить своего лохматика. И удержание при водных процедурах теперь казалось настолько ничтожным наступанием на горло, что и почти не ощущалось... В сравнении, да. Это уколы, которых Мишка и в нормальном-то росте-весе боялся. Это, бл*дь, уколы, которые ни он, ни Агата делать не умеют. даже в обычном масштабе, а не в причудливом и диком микромире. Это, с*ка, препарат для снижения температуры, крысиный, чтоб его... как и другие прописанные лекарства. А Горшок-то не крыса!

Князь не хотел идти домой по простой причине: впереди было уравнение с тремя неизвестными и с пугающе огромной ценой. Но и умыть руки, положившись на организм Мишки, они не могли. Очевидно было, что лихорадка сделает своё чёрное дело — и к ночи тот сгорит.

Так что, пока брёл, провожаемый лучами опускающегося за крыши домов солнца, домой, волновался всё больше и больше, накручивая себя до предела. Но шёл, сцепив зубы. Не имел права не идти. Обещал Мишке быть рядом. Сбросить всё на Агату и вовсе настолько бесчестно, что и представить сложно... Но Андрей — человек, и отключить беснующиеся чувства не мог. Даже пожалел, что не прикупил в "человечьей аптеке" успокоительного для себя. Пригодилось бы. Чудом, короче, не уронил трясущимися руками пакет с лекарствами, пока искал ключи.

Впрочем, жена каким-то образом почувствовала его приход... Ну или услышала шебуршения и сдавленный мат... Открыла до того, как он, махнув рукой, нажал на кнопку звонка. И да, от него не укрылось: Агата встретила его с явным облегчением. Видимо, ей тоже в одиночку караулить Мишкину температуру было страшновато. Ну или она за него беспокоилась, хотя это вообще смешно — не пропадёт же он по пути в аптеку и обратно? Не уменьшится... Не могла же та решить, что у него сдали нервы и он сбежал... В бар куда-нибудь. Нет, не должна.

К этому времени Ольга Аркадьевна уже вернула им Лиску (и удалилась — Князь был этому рад, поскольку не хотелось, чтоб ещё и тёща волновалась... А, увидев его выражение лица, иначе б и не вышло), потому Агата вдвойне разрывалась, между дочерью, что спешила поделиться впечатлениями от прогулки (вон даже Андрею весело помахала веером из листиков — хвасталась добычей! А он настолько погружен в другие проблемы был, что растерянно провёл той по макушке и удалился — отец-года, да!) и кабинетиком, где у Мишки, как выяснилось, снова опасно начала подниматься температура.

Вбежав туда, Андрей и сам убедился... Не то что не верил, просто снова чувствовал физическую необходимость оного. Лежал, бедолага, горяченный, Агатик — умничка, прикладывала тому к голове и рукам смоченные прохладной водой ватные диски, этакое обёртывание, спа-процедура, блин, потому что на лбу у Мишки сейчас Князев заметил именно его. Половинку кружочка свежего огурца! Но помогло — не так быстро температура поднималась. Но было очевидно, что ближе к ночи от укола не увернуть.

И Андрей, поблагодарив высшие силы за существование интернета, просмотрел (в наушниках — отчего-то очень страшно было, что Миха услышит о его намерениях... Глупо, но факт) сперва небольшой ролик по уколам — как выяснилось, в теории он знал достаточно много. Пришлось, бл*дь. Но переходить к практике всё равно было дико страшно. Не с таким размерчиком во всяком случае! Для успокоения (ха-ха! во, дурак) включил ролик, как сделать крыске укольчик — да вот им вообще по-другому делают, закрыл, а то ещё больше стал волноваться. Да и Миша не крыска. И он не Шапокляк, бл*дь. Дошло до того, что у Князя само вырвалось:

— Агатик, может, ты? — умоляюще спросил. — Мне как-то… Ну…

Андрей замялся — толком-то не понимает, что сказать. Страшно? Ну, наверное, самое близкое к ощущениям. Но опять же... Это перекладывание ответственности. Жена и так для него... них... сделала больше, чем можно было просить!

— Князев, — Нигровская явно удержалась от закатывания глаз, и то лишь потому, что... да, очевидно, именно поэтому — жалела дурака. Дураков. Обоих! — Я знаю и умею не больше твоего. А руки у меня трясутся не меньше. Может, больше. У тебя, наоборот, мелкая... — она сглотнула. — Моторика лучше развита. Ну, если хочешь… Могу попробовать, — дёрнула плечом.

Теперь уже Агатик выглядела очень растеряно. Но ведь согласилась... Ради него. Видно, что переживает. За него. Радоваться бы... И бежать набирать лекарство. Вместо этого Андрею внезапно стало очень стыдно... Сам сколько думал об уравнении с тремя неизвестными. Ишь, удумал — на плечи любимой женщины такое перекладывать. Самому надо. Брать ответственность. И да, та права. Моторика у него развита лучше... Да и в нанообедах он поднаторел.

— Не, прости, — повинился, лбом к её плечу притираясь устало, — подумал плохо. Башка не варит почти. Попробую всё же, — с огромным сожалением оторвался. Агата его легонько по плечу потрепала, прошептав: "Удача с тобой Князев, помни об этом".

Угу, а ведь и не поспоришь! Ну кому ещё так повезти могло, а? В кармане такое чудушко обнаружить, а?!

Впрочем, изъясняясь Кэрролловской терминологией, дальше было только чудесатее... Потому что у страха действительно глаза велики: всё прошло куда как лучше, чем он ожидал. Правда, от запаха (наверняка такому маленькому очень остро дало по рецепторам) ватки с водкой (Андрей очень боялся воспаления, вот и да... Протёр, кхм, место укола) Горшок чуть встрепенулся. А Князев-то малодушно надеялся, что тот и не почухает ничего... Что забытье это им на благо пойдёт, а нет, блин.

Закапать капли после укола стало совсем уж плёвым делом. На раз-два справились. Тут уж ему жена помогла, капала, пока Князев открывал Мише рот. После уколов это действо давалось психологически легче. Не самое страшное... Хотя, в общем и целом, ситуация всё ещё из разряда куклы Колдуна.

Радовало лишь то, что к тому времени натренировались выпаивать из пипетки, поэтому уже практически профессионально закапали. Андрей не удержался — попробовал капельку, зачем, непонятно — типа, проверить, не траванётся ли крысячьей... микстурой? Может быть, может быть. Но дозировку никто не отменял. Да и капля никотина убивает лошадь только у Драгунского, а Князь и Миша в масштабном соотношении — не мальчик и конь. Поэтому глупо — нерабочий способ. Андрею весь флакон выдуть надо было тогда уж. Но это уж Нигровская бы не пропустила, никак... Зато во рту теперь была такая горечь, что хотелось блевануть. Но теперь он хотя бы знал, какой гадость выпаивает друга. Стало ли ему от этого легче? Навряд ли.

Благо сдержался — сегодня пища в горло вообще не лезла, это и спасло — лишь рот прополоскал, ибо невозможно было. И продолжил следить за Мишкой: измеряя температуру, выпаивая морсиком, периодически осторожно массируя кончиком пальца голову. Хотелось, чтоб Миха чувствовал, что не один, но говорить не решался (тем более — петь, как это чудушко совсем недавно для него сделало) — Агата ещё раз про кляп напомнила и что-то там о привязать к кровати подручными способами... Очень уж выразительно она пояс от халата свой поправила. Так что ограничился лишь поглаживаниями легкими — наверняка голова чумная, может, и поможет. Горшочек всегда был тактильным, возможно, эти прикосновения даже лучше слов будут.

Одним словом — бдил. Притащил к столу кресло — там и устроился, каждое измерение температуры замирая от ужаса... Поначалу, что слишком сильно уронили, передозировка и прочее — тут обошлось. Док рассчитал дозу именно на 258 граммового грызуна... И это сработало, хотя неизвестно, чьи зубы весят больше — Михины вставные или у крыса родные... Как считается хвост и прочее-прочее. В любом случае один страх сменил другой, что вот сейчас снова поползёт... Какое-то время можно будет перебиться обёртываниями, а потом — снова колоть. Ночь длинная. Даже августовская. Особенно тогда длинная, когда ждёшь утра очень страстно. Знал ведь, что самое опасное время для больного — с трёх до четырёх... Даже будильник себе завёл, чтоб рядом быть, взяв на себя смену с трёх до шести. Потому что Нигровская безапелляционным тоном прогнала его спать после полуночи, пообещав разбудить, если потребуется укол или Мишке станет хуже... И нет, Князь не смог ослушаться.

Ведь та была права: он не поможет никому, если сам свалится. Надо спать, хоть немного, но надо. Усталый водитель — убийца. Горе-присмоторщик тоже! Задремлет — и на стол завалится... Раздавив чудушко. Так что и спорить не стал. И вообще, если бы не Агата — совсем бы измучился. А так, жена не только время от времени подменяла его на посту, но и не забывала напомнить, чтоб сам поел (голодный обморок туда же, в копилку фобий — упасть и лепёшку обнаружить!), свои лекарства выпил (не даже недо-, а реально, блин, филиал больнички какой-то!), просто отдохнул.

Но, порой, доводы разума умолкали, и Князь отчаянно не хотел перебираться "отдыхать" даже на соседний диван. Тогда жена в ультимативной форме напоминала, что двух болезных, да ещё с Элисон на руках, не вытянет. Это отрезвляло... Приходилось нехотя соглашаться. Так подводить Агату было бесчеловечно.

Время показало, что та кругом права — если б не поспал хоть пару часов ночью и утром (прокрутившись, конечно, треть из этого времени в беспокойстве и нервной сумятице), точно бы чокнулся следующим днём, который весь в какой-то день сурка бесконечный превратился.

Лекарства пока, кроме жаропонижающих уколов (которые они очень старались откладывать до последнего, до самых пугающих цифр, но стабильно закалывали по два раза за ночь и один к вечеру — увы, температура устойчиво ползла вверх), не особо помогали, ну, по крайней мере, так не выглядело. Даже мысль пришла, что эта горькая гадость впустую ими спаивается. А это, согласитесь, вообще не дело.

Так что, как уж мог, успокаивал себя Князь, что и у людей не бывает волшебной пилюли... Это, однако, не слишком успокаивало. Впрочем, хуже Мишке не становилось, поэтому совсем уж в панику удариться не грозило. День Сурка, как он есть. Ни туды и ни сюды... Самое спокойное время — часов до четырёх дня. Там температура милостиво околачивалась в районе 38. А вот с того времени началась свистопляска с компрессами. В восемь уже те не помогали — новый укол, которого едва хватило додержаться до полуночи. К тому времени Князев совсем уж вымотался, чувствуя уже в себе сходство с другим грызуном (белкой!) и Агата, вздыхая, снова прогна... отправила его прикорнуть на диванчик.

— Я побуду с ним, — твердо и решительно сказала, — так, Андрей, без возражений — лёг и отдохнул! Ты с десяти сегодня... За вычетом, может быть, часа тут!

— Я чуточку, — попробовал договориться Князь, в конце концов он только укол сделал... Надо было удостовериться, что всё как надо прошло, блин! Не обрушилась ли темпа до критично низкой, и вообще... Управляться и с этим делом он стал ловчее, но не мог не заметить, что на этот раз на ватке осталось еле различимое пятнышко крови... Понятно дело, что область для введения тут имела крайне ограниченную площадь — и приходилось совсем рядом колоть, потому что выше или ниже — уже риск попасть не туда и что-то повредить серьёзное. Всё это понятно. Но легче от этого не становилось.

Вот и хотел проследить, но Агата таким взглядом посмотрела, что сразу заткнулся и покорно устроился на диванчике. Если что — разбудит. С этой мыслью и вырубился, забыв поставить будильник на без пяти три. Потому и на славу отрубился, блин. А когда проснулся (будто что-то толкнуло, он аж испугался — такие приветы от чуйки не к добру), сперва несколько минут осоловело моргал, потом на часы взгляд бросил — проспал почти четыре часа. Четыре, бл*дь, самое опасное время! Чуть не падая, запинаясь в собственных ногах, подскочил, сразу же нашёл взглядом Агатку и Миху — всё было на первый взгляд неплохо — Мишка, похоже, спал (не трясло, не лихорадило — уже хорошо! А то, что бормочет тот иногда странные вещи — типа, полезай в карман, Княже — это так... Снится, наверное. Может, и реверс, где у них не панк-с-пальчик, а мини-сказочник на зависть Шарлю Перро приключился!), Агата, свернувшись калачиком в кресле, что-то читала.

— Прости, — Андрей реально чувствовал себя очень виноватым, всё ж жена вместо сна в самые беспокойные часы присматривает, как и обещала, за больным другом. Его другом.

— Князев, заткнись, — Агата отложила книгу, прожигая его взглядом — в отсвете приглушенного светильника, её глаза показались тёмно-зелёными. Ведьмовскими. Реально, будто внушение делала... Или он не до конца проснулся. Или и то, и другое верно. — Всё хорошо, а тебе молчать надо, вообще-то. И беречься, — она пожевала губу.

— Миша тоже неплохо, — заметив, что он всё равно хочет что-то сказать, догадавшись, вероятно, о чём пойдёт речь, добавила, — Лучше даже, я бы сказала. Может, и не потребуются ещё уколы. Температура держится в районе 38.3, но уже не растёт... И да, — тут Агата улыбнулась осторожно. — Он ведь просыпался, тобой интересовался вот... Показала, как ты тут похрапываешь — тоже сразу успокоился. Так что сейчас наш... — она снова улыбнулась, но уже одними глазами, — маленький друг уже не в лихорадке мается, а просто спит. Выдохни, Андрюш, ему явно лучше, — потрепала его по плечу.

Воистину отличные новости! Мишка их со спячки выходил! А он дрыхал... Эх, чувство то что раньше не толкнуло, а? И всё равно — он не мог роптать на судьбу, полегчало, понимаете, и сразу на душе светлее стало. Андрей, радостно и благодарно целуя свою жену, таки выдохнул. Немного — полностью сможет, наверное, только тогда, когда Мишка совсем на ноги встанет. Но да, стало намного легче.

— Иди, родная, — виновато попросил Андрей. — Спать надо.

Нигровская не стала противиться — ушла, перед этим ласково клюнув мужа в ухо и напомнив ещё раз о необходимости беречься: по возможности молчать, или хотя бы говорить короткими фразами и обычным голосом... Напоследок, правда, ещё и подоткнув Мишке одеялко. От этого движения Князю совсем тепло стало. Принимает... Не только его, дурака, со всеми заскоками и сложностями, но и чудушко его лохматое тоже. Оно и понятно. Горшочек редко кого равнодушным оставляет.

И снова они остались вдвоём с Мишкой. Как тогда, когда только вытащил его, полуобморочного, из рюкзака. Но сейчас у Андрея всё же была уверенность — у него есть поддержка. Как бы жена не злилась, а уж это было очевидно (нет-нет, да искорками из ярких глаз прорывалось), но желание поддержать и помочь, как и, наверное, любовь перевешивали.

Так что, может, это, а может то, что Мишка, хоть и ворочался, иногда лапами суча, но явно уже не метался в кошмарном бреду, а может, и всё вместе — принесло долгожданное спокойствие. Умиротворение. Князев физически чувствовал, как уходит накопленное напряжение из тела.

Поэтому спокойно почти устроился на кресле, наблюдая за Михой. В комнате царил полумрак — чтоб Горшочку свет не мешал, не резал глаза, они с самого начала болезни держали шторы закрытыми, а свет приглушённым — один лишь светильник неяркий переносной. Его Агата, когда читала, рядом с собой держала, сейчас же Андрей и вовсе отодвинул поодаль, чтоб совсем не мешал высыпаться и выздоравливать.

Остаток ночи прошел спокойно. Как и начало утра. Правда, Мишка теперь просыпался, когда Андрей измерял температуру — от писка приборчика. Наверное, его можно было как-то отключить — звук, но даже в этом кратковременном "выныривании" Князь находил определённые плюсы. Нет, он не садист... И важность сна для выздоровления не оспаривает. Просто... Не мог толком объяснить, но психологически так было легче ему! Да, эгоистично, но... не мог иначе. К тому же для диагностики состояния важно — во!

Ведь само то уже, что Мишка просыпается, пусть и моргает осоловело глазками-бусинками и, кажется, не до конца соображает кто он и где — это подвижка в лучшую сторону. Ибо после того лихорадочного бредового состояния, когда друже почти не очухивался совсем, даже такие полувменяемые просыпания были в радость. А во-вторых — и это уже железное оправдание, во время этого бодрствования можно было напоить — крепко в голове слова Агаты про выпаивание застряли, вот и пользовался каждой возможностью... Не хотелось теперь уже насильно это делать. И тревожить лишний раз. А во время писка Миша пил сам, открывал рот и глотал, почувствовав влажное прикосновение пипетки. И даже жадно.

Так что, когда совсем уж рассвело, а термометр показал, что температура не только не поднимается, но даже падает, Андрей даже позволил себе ненадолго отключиться в этом самом кресле. А что, скоро уже Элисон проснётся... А с ней и Агата — подстрахует. Ну, на самом деле, вырубился он случайно, просто так мягко и удобно было, а организм требовал отдыха, что и не заметил, как заснул. Видимо, действительно мозг отпустил эту ситуацию и окончательно поверил, что всё хорошо будет. По крайней мере, в данный момент с Михой.

* * *

Веки не то чтоб были тяжелыми. К творчеству Николая Васильевича отсылки не получалось. Просто слабость по-прежнему накатывала немилосердно, притупляя всё остальное. Но важно другое — это остальное было осязаемо, распознаваемо и да, ресницы дрогнули и поддались.

Поэтому, когда Миша в очередной раз открыл глаза, почувствовал, что вот сейчас уж точно выспался. Даже слишком. В голове крепло ощущение, что во сне он прожил, как минимум, неделю... Воспоминания меж тем проносились и путались в голове — с одной стороны, чёткие и такие свежие, яркие, где балом правил маленький Андро (вот уж и правда — с таким попутчиком в кармашке жизнь налаживалась, у Михи... А вот сам Князь страдал, хоть и виду не подавал — это в память чётко врезалось) и их увлекательная жизнь в течение почти трех недель, а с другой — большой и тоже очень встревоженный Андрей, осторожно дающий напиться из... да, бл*дь, пипетки!

Это тоже было свежим, хоть и отдающим сладковатым привкусом, кажется, клюквенного морса... Маленький Андро был очаровательным, это даже не обсуждалось, но и большой... Был предупредительным и очень осторожным, очень много всплывало таких кадриков-нарезок, где тот его старательно выпаивал... Что было очень не лишним и сейчас — в горле по-прежнему как будто ёж ворочался, может, теперь чуть менее интенсивно и более осторожно. И вот ведь беда — Михе всегда этих капелек было мало, морс лишь слегка утолял жажду, принося временное облегчение, смягчая раздраконенное горло. Но тогда, помнится, сил было маловато даже попросить ещё — проваливался обратно в сонную дымку. Где терялся, как этот самый ёж, бродя в туман памяти — заглядывая и не находя того чудного мира, где маленький Андрей снова стал большим прямо у него дома... Чем дело-то закончилось? Было одновременно дико страшно и жуть как любопытно... Как у них там дальше отношения строились.

Сейчас же по-другому ощущалось. Не хотелось больше спать. Точнее, не наползал знакомый туман. Относительная ясность присутствовала. А вместе с ней выползли из забытья и другие... потребности. Не только пить, ё-моё! И весьма... Остро, блин, прижало, да. Что ж, это такое — как уменьшился, так сразу... Частота опасностей конфуза чаще, чем в самые дурманно-пьяные годы.

Он повернул всё ещё чугунную голову и обнаружил спящего в кресле Андро. Большого, разумеется. Точно то сон был... Этакий подгон от разума, вывернувший всё наизнанку. Не сказать, что без проку — о многом задумался, да. Эх, а Княже-то тут замученным выглядит… Интересно, сколько он так провалялся, в бреду?! Извёлся, поди... Теперь сомнений нет — не всё равно Андрею. А ведь он и сам недавно после операции. И нет бы поберечься — его караулил. Неизвестно, сколько дней и ночей, понимаешь ли...

Мишке очень не хотелось будить его, тот ведь, судя по обрывкам воспоминаний, возился с ним чуть ли не всю ночь. Но, и это его оправдывает, даже в самом удобном кресле спать фигово — потом шея, спина и плечи могут помахать тебе ручкой, по себе знает. А во-вторых, и это уже и выбешивало и поджимало — физиологические потребности никуда не денешь.

Так что опять почувствовал себя крайне зависимым: сейчас, вроде, и не заперт в пенальчике, на кровати лежит (кукольная — да, но вполне ничего, удобная даже... Удобнее тряпочек и губки — в ту проваливаешься), да, но самостоятельно встать и справить нужду трудновато — вся тушка слабая-слабая, пусть и разум чуть более ясен. Да и некуда, блин, не будешь же в кукольный туалетик ползти. Мысль мелькнула о той же губке — вон она, недалеко лежит, бл*! Но это... Тоже как-то нехорошо, да и неуверен был, что доползёт. Очень надо было. До рези почти.

Придётся будить, да, как бы ни хотелось, чтоб отдохнул подольше. Но тут прежняя не маленькая проблема — его голос. При этом уменьшении и так-то стал тонким писком, блин, приходилось Андрею прислушиваться. А в том сне и сам Горшок убедился, что реально писк какой-то! А сейчас-то тем более, ё-моё, обложила зараза какая-то. Может, хватанул чего в больничке — да старый друг, бронхит, выполз... Ну или ещё что. Короче, голоса почти и не было. Но другим вариантом было только отпустить ситуацию... Нет, блин, это не было вариантом! Только не сейчас, когда разум всё прекрасно понимает.

Так что, отчаянно превозмогая боль в горле, попытался-таки позвать друже, но куда там! Ясно дело, не услышал Андрей этого писка-скрипа, издаваемого больным горлом. Не услышал и глухих ударов головой о спинку кровати... Почему головой? Руки отчего-то вообще не поднимались, как и ноги — то ли отлежал до онемения, то ли настолько слабость сковывала... Не мог, короче, так что и шансов отползти в уголок тоже не было.

Положение, как и в первое утро, становилось крайне затруднительным. Ну вот почему, понимаешь ли, ему так не везёт, а, почему всё время до конфуза недалеко, а? Что это, бл*дь, такое?! Неужто лишний повод для судьбы или вселенной, ну или для кого-нибудь, кто управляет всем этим безобразием с уменьшениями, показать его ничтожность? Ну да, ну да, всего произошедшего, ё-моё, мало, да.

Впрочем, задумываться сейчас об этом не хотелось — при попытке раскачать мозги голова начинала гудеть. Потому и биться прекратил. Больно. Как, впрочем, и призывно сипеть... Гораздо важнее было исполнить важнейшую потребность и опять чего-нибудь глотнуть. И тогда уже можно и о философском подтексте задуматься. Нет, он реально сейчас лопнет... Но если сделает то, о чём думает, то потом лопнет уже со стыда! Вот и что хуже?!

К счастью, ему повезло, пока панически взвешивал оба варианта — легкий сквознячок открывшейся двери заставил его обнаружить входившую Агату, с дымящейся чашкой в руках. Явно не морс несла! Хотя... сейчас важнее было избавиться от влаги, а не наоборот, бл*дь. Надо дотерпеть... Только при даме и не хватало, блин, потерять... Ну, пусть будет лицо. Хотя та наверняка — мелькнула паническая мысль — и похуже в эти дни видела.

— Доброе утро, — Нигровская, заметив его трепыхания, подошла ближе, аккуратно пристроив чашку на стол.И только тогда Мишка, хоть и со сниженным обонянием — нос, сука, заложен (какая-то комбо фигня, что ли? Ринобронхит?! А, впрочем, какая тапочка? Поссать бы!), по долетевшему аромату смог определить кофе. Значит, не ему... Теперь надо собраться с силами и попросить... попросить... бл*, разбудить Князя! А пока не думать о лишнем и терпеть — такую команду отдал организму.

— Андрюша, — даже хрипеть не пришлось, эта чудесная женщина поняла и так — вон принялась легонько тормошить мужа за плечо. — Проснись, не стоит так спать… Да и смотри, кто проснулся.

"Да-да, бл*дь, посмотри, Княже! Выручай! Потом подрыхнешь... Обещаю, тревожить не буду... А сейчас слушай свою бабу — та дело говорит!" — весь извёлся Мишка.

Князев, как, к счастью, оказалось, тоже дрых некрепко — вон как подорвался, похрустывая затёкшими явно мышцами. Вроде бы, хотел что-то сказать, да наткнулся на слишком выразительный взгляд жены и промолчал, лишь заулыбался с явным облегчением, да лапы слёту к Мишке протянул, по голове легонько погладив.

Это всё, конечно, хорошо... И очень приятно. Показывало, что не так уж сильно глюканул он во сне том, что Андрею он в самом деле нужен... Пусть и недоразумение Горшок ходячее, но нужен. Но сейчас сильно прижало. А сил вымолвить свою очень, блин, приспичившую проблему при Агате отчего-то не было. "Ну уйди ты, пожалуйста, теперь!" — мысленно взмолился он.

— Кофе, — Агата кивком указала на чашку, а затем... о да, спасибо-спасибо, век не забуду, произнесла, удаляясь, — Мише сейчас подогрею немного морс.

И всё-таки от этого всего Миха внезапно очень остро почувствовал себя… ребёнком, да. Агатке вон роль мамы (А Княже тогда кто?) удавалась вполне. Вон как ловко (и быстро, спасибо за это!) перед уходом проверила температуру, да какой-то мелкий мусор со стола захватила по пути.

Впрочем, это было даже приятно: когда заботятся, комфортят, ё-моё, и делают это явно от чистого сердца, а ты можешь спокойно довериться этим людям... Так бы и валялся, да проблемка, рискующая скоро стать вовсе не маленькой, а весьма большой и стыдной, резью напомнила о себе. Да уж, забота — хорошо, чувство нужности — тоже, но такая беспомощность с ума сводила, бл*!

— Андро, — хрипло и сипло пропищал, благо теперь можно не напрягаться, друг и так прислушивается, ловит. — Мне б до раковины. Потом кофе...

Чувство стыда опять кольнуло, но здесь уж ничего не поделаешь, потому постарался подавить. Отпустить... ситуацию.

Князь не заставил дополнительно разъяснять причину похода — всё и так сообразил, быстро лупанув глазами. Осторожно руку протянул и сгрёб в ладошку вместе с какой-то тонкой тряпочкой-одеялом (он всё ещё валандался голым, блин), это тоже было кстати — шевелиться было крайне трудно, противно и неохота. Не факт, что его хватило б на опускание штанов — та юбчонка, наверное, приснопамятная, да... Более кстати, вышла бы. Лучше, чем совсем-то голый, м-да... Но пока точно сил на одевание не было. Как и времени. Так что Мишка просто расслабленно лежал на руке, полуприкрыв глаза — даже от неспешных и явно осторожных передвижениях и колебаниях мутило и кружилась голова. Да уж, прижучило его... Ничего не скажешь.

Ну а дальше, исключая тот момент, что, как оказалось, ноги его держат весьма плохо, точнее, даже нихренашеньки не держат, и Андрею пришлось поддерживать его тушку и в самом процессе (кажется, в этот момент Миха запылал уже всем телом, или высокая темпа, с*чка, вернулась), всё прошло успешно.

Но всё же вернуться обратно в кроватку (кто б сказал немногим ранее, а?) было облегчением. И даже то, что кровать кукольная розовая, точно задница фламинго, от которой он прежде шарахался, как от огня, уже не смущало. А что такого? Главное, удобно, ё-моё. Мягко, на самом деле, комфортно. Что до цвета — да по фиг, у него сейчас голова и так побаливает, чтоб ещё и об этом заморачиваться. Но потом надо Андро предложить её перекрасить, почему бы и нет? Что бы и не обжиться... тут... В ставшем вдруг очень большим и одновременно ограниченно маленьком мире. Мире квартиры Князя и его кармашка. Ну а что? За исключением болезни, эти дни были одними из лучших за последние годы.

Единственное, что смутило — какая-то странная простынь, с одной стороны ткань мягкая (это он всем своим, всё ещё голым телом ощутил — с учетом так и не отступающей слабости, наверное, надо повременить с одеванием немного), на которой он, собственно, и пристроился, вторая — гладкая, на клеенку похожа. Это уже глазом отметил — край выбился... Явно не кукольный вариант.

— Андро, — похлопал слегка рукой по этой странной вещице, даже это движение далось с таким трудом, будто барабаны таскал, — а это чё?

— Пелёнка, — кратко ответил Князь (что выпил кофе — но не шибко пободрел на его взгляд) и, видя, что вопросы никуда не делись, пояснил чуть более развернуто, — ну, Агата отрезала от собачьей, непромокаемой, — тут он почесал в затылке, и всё-таки закончил: — тебе, как бы, совсем плохо было, вот и на всякий случай, от пота там… — снова запнулся, видимо, припомнив, как в раковине Мишка краснел весь, но договорил и это, — других жидкостей.

Вообще, казалось, Андрюха тщательно подбирает слова, чтобы что? Не задеть гордость? Не обидеть? Горшок хоть и был слегка не в себе (хотя почему слегка?! Всё ещё паршиво было ему) прекрасно понял, что тот хочет донести. И о чём там мнётся, как девственница перед... поняли короче.

— Ладно, не продолжай, — махнул рукой. В конце концов друже и так не сладко пришлось (Агата знает, интересно, та уже ему шею намылила?!), да и связки не стоит напрягать. Собачья пелёнка, так собачья... Он и сам последнее время вёл такой образ жизни, блин. Проку мало, хлопот много. Так... для души имелся под бочком. В памяти очень хорошо вспыхнуло то, как Андрей его по головке гладил. Чем не карликовый дог какой?!

Ладно... Новый-старый загон оказалось не так легко вытряхнуть с головы. Но в любом случае так, должно быть, было легче, а овощу, коим, видимо, в этот период и являлся Миха, точно уж было всё равно. Тепло, сухо… Что ещё надо?

— Это… Спасибо за заботу, — неловко буркнул, понимая, что чем-то это неловкое молчание заполнить надо. Да и чёрной неблагодарностью страдать не хотелось. Он, может, и не просил его выхаживать, но... Князева и просить не надо было. Что не означает, что тот не заслужил доброго слова. Проблема в том, что настроение у Михи вновь опустилось до очень далекого от этого слова.

Потому что Андрей лишь как-то вяло кивнул и пробормотал что-то насчёт того, чтоб он не брал в голову — и что теперь всё будет хорошо, а потом и он затих... Точно считав витавшее вокруг Михи темным облачком настроение смурное. Неизвестно, как долго длилась бы эта неловкая тишина, да в комнату вернулась Агата с морсом. Кстати, как выяснилось, пить из кукольной чашечки (реально, минипутская) вполне удобно. Удобнее, чем, бл*дь, из пипетки. Хотел бы сказать, что сам справился и даже не облился, но... Нет... Руки не поднимались и чашку бы не удержали.Так что тут снова Андро пришлось подстраховать. Как же отвратительно быть настолько слабым... Но пить хотелось сильнее. Мишка горестно прикрыл глаза. Гордость в очередной раз уступала суровой необходимости.

С Агатой было чуть проще. Та "заполняла эфир", но, напомнив им о некоторых процедурах (Горшенёв снова поморщился, понимая, что сам он ни черта не сможет — и это руководство к действию было адресовано, скорее, Князю), Нигровская унеслась обратно, присматривать за мини-ураганчиком Элисон. Слышал он, да, как та веселилась... Эх. Ему б сейчас просто самому стакан в руке удержать.

— Так, Мих, — привлекая его внимание щёлканьем пальцев (фокусник, бл*... Или дрессировщик!), как можно более уверенно сказал Князь, правда, оглянувшись, чтобы удостовериться, что жена не видит, какие он тут речи толкает... Ленин без броневика. Горшок хмыкнул, что, неужто поблажки в режиме такого бедненького больного, как он? — температуру тебе уже не надо понижать, сама снижается, уколы отменяются, но вот микстуру выпить придётся.

— Вы меня чё, кололи? — неподдельно изумился Мишка. Даже голос от удивления прозвучал звонко... Не так сипло и глухо, да. В самом деле, это ж прям… ювелирная работа. Хорошо, что шприца в пределах видимости не наблюдалось... И сам он тогда в беспамятстве был. Потому что, ёлки, наверняка от одного вида всё равно для него сейчас огромного укола стало бы дурно. — То-то у меня так жопа болит! И... — он прищурился, понимая, что не только не отлежал до такой степени пятую точку, но и, блин, запах водки ему не причудился. Стало быть, когда парни там распивали... и когда он сам водку выливал во сне — это всё отголоском навевало? Или нет, и от водки он слегка приочухивался? Странно, ну да ладно. Другое важнее — как б ему сейчас перевернуться с исколотой задницы половчее, чтоб не вызвать никаких волнений у Князя... А ещё, чтоб одеяло не упало... А то нынче тут Агатка заглядывает и ходит!

— Ну, извини, — тем временем суховато сказал Князев, ещё и как-то глаза в пол опустил. Так что Миха передумал пока переворачиваться. Ещё надумает тоже чего, ё-моё! — выбора не было.

— Да ладно, нормально, не так уж и болит, — спорить не хотелось, да и не о чем было — для его же блага делали. Вон какие глюки словил... Точно мозг чуть не сварился. Только вот где же они нашли, чем лечить, откуда дровишки, то есть лекарства? Неужто с лупой как-то наотмеряли... И кто у них в математики подался великие?! Вряд ли Княже... Насчёт Агаты не был уверен, но, ладно, что он тут прибухтел-то? Не отравили ведь. Наоборот, лучше стало!

Андрюха тем временем уже отмерял присновспомнившейся пипеткой в чашку необходимое количество какой-то микстуры. Приглядевшись, Мишка заметил на этикетке изображение каких-то крыс, хомячков и ещё каких-то грызунов. Во, дела... Однако!

— Надеюсь, не крысиный яд? — попробовал шуткануть.

Андрей, бросив на него странный взгляд, всё же, помедлив, ответил:

— Не яд. Но лекарство действительно для крысок.

— Чего?! — вот тут уже возмущение было настолько ярким, что Мишка рявкнул во весь свой небольшой голосок. Да, микстура, какой бы хомячье-мышастой не была, помогала — голос-то возвращается! У-у! Он-то думал, что рисуночек на этикетке означал, что то, типа, протестировано на мыша... А и то, ё-моё, верно. Глупо получилось. Лекарство ж испытания потом и на людях проходят. М-да.

И ведь зря рявкнул — слишком резко и сильно для больного горла, потому Горшок тут же и закашлялся. Пришлось срочно снова отпаиваться морсом. Да, с огромной помощью, деликатно, с*ка, молчащего Князя.

Вот и ответ, блин, где лекарства взяли. Капец, блин, почувствуй себя даже не собакой — этих-то животных Миха любил, а вообще, что особенно неприятно, крысой! Не то что сами животные провинились... Просто и образ в культуре виноват, да и помнил, что бывает от нашествия вовсе неодомашненных собратьев! Блин, ну, ё-моё! А других вариантов совсем не было, да? Не, молодцы, конечно, что позаботились, даже умудрились раздобыть нужные и сработавшие на нём медикаменты, но всё же… Не было ли это со стороны Андро неким подколом? Намёком, бл*дь! Типа крысиное для крыс, пусть и в человеческом обличие? Предателем так обозначил...

Впрочем, его загруз заметили... И отреагировали. Было б специально — Княже просмаковал бы момент... Но тот на переживавшего триумф не походил. Так что, поглядев на растерянного Андрея, бормотавшего что-то о схожести организмов (серьёзно, что ли?! Про свиней слышал, про крыс — нет. Хотя даже этот гламурный хрюндель, минипиг хренов, был больше Горшка раза в четыре) и весовых категорий, решил, что его подозрения могут и подождать:

— Андрюх, харе уже болтать, — внутренне морщась, выдавил, стремясь скорее покончить со всем этим и уже перевернуться с ноющей жопы. — Давай уже сюда свои капли!

В конце концов и крысиную микстуру можно пережить, хотя та и оказалась дико горькой и противной, но... Лечит ж, вроде. Хотелось уже скорее избавиться от этого унизительно состояния. Да и всё лучше, чем уколы... А ну как откажется пить — и ночью темпа вернется... И привет, блин, старая знакомая. Нет, лучше перетерпеть эту гадость крысячью.

Недаром он её приёмы чухал сквозь сон! А все вопросы он потом задаст, если решится. Сейчас надо сжалиться уже над пострадавшей задницей и как-нибудь перевернуться... Но вот ведь, пздц какой, тушка предательски отказывалась подчиняться. Просить Андро не стал. Решил сил подкопить да самостоятельно справиться.

Андрюха, кажется, на его покладистый приём лекарства даже вздохнул с облегчением, что вот, не спорит особо. Даже глянул как-то с благодарностью, что ли. Тут на Миху уже раздражение накатило, вместе с чувством вины — ну не настолько же он, блин, сложный? Или настолько?! Эх, ладно, судя по всему, успеет ещё подумать об этом. Сейчас всё же херовато тушке, думается с трудом.

Потому-то Горшка разрывает двумя противоположными желаниями или состояниями, х*й разберёшься. С одной стороны, приятно, что вокруг тебя все бегают, поят, температуру измеряют, и вообще, ласково так и нежненько обходятся. Вон Князь снова лапу протянул, взглядом спросив, можно ль? Да и помассировал виски. Так башка меньше болела. Может, самовнушение, но факт такой. И отказать ему он не мог. Чисто физически ему это надо, ё-моё. Необходимо знать, что рядом Андро, что сам Мишка нужен и любим. А с другой — хочется спать, от тормошений этих болит голова, он устал и потому хочется, чтоб все отстали.

А они ж не угомонятся никак! Пробуют заставить поесть! Усадив его, бл*дь, с помощью кукольных подушечек. Это ладно — лежать надоедает, а вот то, что сам он сесть не смог — это х*ево... Опять приподнимали и подкладывали. Реально, как куклой какой вертят. Он снова вздрогнул, вспоминая все прежние мысли и тот реверс во сне... Нет, на фиг такие мысли!

Ну ладно, не заставить — Агатка уговорами, а Андрей чуть ли не с ложечки пробует. Пюрешка, блин, детская. А ему сейчас не просто есть не хочется — блевать охота от одного вида любого съестного. Только жидкость организм и принимает. Хотя пюрешка тоже своего рода... Но пахнет иначе ж!

— Ну не могу я! — рявкает (конечно, в действительности это звучит очередным истерическим комариным писком, но всё же есть ж ещё и эмоции! Такой вот медведь-комар! Хоть плачь, хоть, блин, смейся), доведённый до черты уже какой-то этими танцами с бубнами. Да, блин, это совсем как-то по-детски — ясно, что хоть чуть-чуть поклевать надо было.. И чтоб отстали, и чтоб силы появились... Но себя превозмочь не может — у него, бл*дь, протест!

Впрочем, ещё более дурацким выглядит давшееся с огромным трудом заныривание с головой под кукольное одеяло. Реально, весь вспотел, пока сполз по подушке кое-как и натянул оное на уши. Кстати, не греет ни хрена. Так, тряпочка для вида. Или это ему так кажется в больном состоянии.

Пока лежит в полумраке без дела, скучая... Ну не идет, ё-моё, сон, всё-таки мозги начинают думать обо всём этом, да. Анализируя. И теперь чувство вины начинает уже не робко царапать, а прямо-таки вгрызаться, сильно и безжалостно. Они-то ведь от чистого сердца, похоже, а он тут устроил цирк какой-то с единственной истерикой на какую был способен — сползание под одеяло, неблагодарный Гоблин. Совсем уже.

Невольно вспоминает и как сам переживал, когда мини-Андрюха на него во сне дулся и отгораживался. Ему и обидно ж было, и больно. Но он хотя бы за дело получил игнор, а тут вот ни с того ни с сего устроил подобное Княже с Агаткой. К тому же Андро ещё и сам после больнички, да и возился всё это время с ним... Вот славно, бл*дь, будет, если сейчас сработает какая-нибудь психосоматика, получит, блин, осложнение, или ещё что случится, и тогда что? Тогда останется только реально пойти и со стола вниз — в качестве скалы пойдёт, да. Потому что тогда Мишка собственноязыко лишил мир обоих шутов.

К счастью, под одеяло никто не лезет, не тормошит. Решили, очевидно, дать ему, блин, время успокоиться. Ну или просто... Он ж голый — вот и дали личного пространства. Хотя... Можно было осторожно за пяточку пощекотать... С Князя бы сталось, да. Так что, скорее, дают время перебеситься.

Отлично, Горшочек, почувствуй себя истеричкой. Или просто не хотят трогать, чтоб не воня... ещё порцию негатива не словить. Сквозь тонкую ткань замечает, что вокруг стало ощутимо темнее — видимо, задернули раскрытые было шторы. Наверное, всё же первый вариант правильный — осторожничают с ним и тревожатся. Светобоязнь и впрямь имела место быть... Да и усталость всё же пересилила... Опять стало спать хотеться. Ну или он теперь как птиц какой — его накроешь — засыпать начнёт.

Надо, наверное, как проснётся в следующий раз, поговорить, что ли. Слова — они такие. Блин, могут как во благо повернуть так и в бездну уронить. Волшебное средство, даже мелкого Андро вырасти заставило. Может, даже и ему помогут... Миша вздрогнул — не был он пока готов вырасти был. Ну вот что ему ловить-то? Вырастет, а дальше? Если б уверен был, что Князь и дальше от него не открестится — тогда, да, хорошо б... А так, вырасти, чтоб запропасть?

Ну... Эгоистично это, да — им-то одни проблемы, родным — боль, но он и так не особо жить хочет, да. А в таком состоянии хоть какой-то смысл есть, да и не так тоскливо и больно. Эх... Может, удастся минимизировать неудобства для Княже? Так что обязательно стоит и тут попытаться объяснить своё поведение, может, хоть на этот раз получится. Или Андрей сам, как раньше, поймёт и переведёт на понятный человечеству…

И с этими мыслями засыпает — организм, вероятно, на последние поступки (с гордым уползанием под одеяло!) истратил последнюю энергию, вырубает почти мгновенно.

А как просыпается, то, несмотря на все намерения, слов для выражения если не извинений, то хотя бы прояснения ситуевины, не находит. Вот так, да — жалко, блин. И главное, одни отговорки у него! То подходящего момента не находится, то, ё-моё, совсем уж чувствует себя паршивенько, так что и сил нет брыкаться всяческим кормлениям и микстуркам.

Пытается, раз уж не получается внятно и ртом, то хоть доступными ему действиями показать, что не совсем уж дите малое, капризное. Андрей, кажется, не злится на эти его фыркания давнишние и показательное уползание, но этот тот ведь фрукт ещё — не скажешь сразу, что у него внутри. Может и головушку поглаживать, а сам загоняться тихонько.

Вон о связках сколько молчал, да уж. А времена, когда мог его Мишка прочитать, увы, прошли, хорошо, если не безвозвратно. Даже если что и можно возродить — наверное, надо заново учиться. И большой вопрос, как это сделать, если и в первый-то раз не специально это произошло?!

Вот просто взяли они с Княже как-то состыковались сразу, как проникли друг другу в головы, так и плыли вместе по течению. В одной лодке. Или бочонке пивном... В юности этого хватало, в молодости тоже. И не тесно было, да. Ну, Мишке точно.

А что потом, бл*дь? А потом в какой-то момент разошлись немного, допустили трещину, не замазали вовремя, та разошлась... В какой-то момент позволили себе расцепиться, думая, что так будет лучше, вздохнут немного, чтобы потом с новыми силами творить и претворять мечты (мечту! Общую! В том-то и беда — та как-то у них раздвоилась, что ли...) в жизнь, продолжать делать свой мир таким же реальным, как и тот, что вокруг них было.

В результате трещина разрослась до «творческих противоречий», и ни один не знал, как эту огромную дырень залатать, хотя, вроде, оба маляры... Но там и стена несущая, и ремонт капитальный требовался с закладкой кирпичной или чего-то, вроде, да.

Точнее, Мишка не знал, как этот вовсе не примус починить, а про Андрея ведь ещё недавно думал, что на фиг ему это не надо. Тому и без него хорошо! Что слишком много сделано и сказано… Но ведь Андро сначала на Окнах подошёл, и звонил сам… И его, минипута беспомощного, приютил. Оберегал и проблему решить пытался. В болезни выхаживает вот… Каждый день буквально говорит своими действиями, что не всё равно. Так, может, хватит уже Горшку его во всех грехах подозревать, может, и не просто жалость это и порядочность, а есть надежда и склеить былое?! Оно ведь уже и до болезни стало получаться что-то налаживать. Мостик какой-то над пропастью протягивать. Надо и ему чуть поднапрячься, укрепить, а не говниться на всё и вся. Проще, впрочем, решить, чем сделать.

План пришлось отложить — проблемка очередная нарисовалась. И, к счастью, не с Андреем — никакой психосоматики и другой бяки с ним не случилось, к облегчению Горшка, который нет-нет, да приглядывался, прислушивался в поисках тревожных признаков. Нет, Князь был немногословен, но выговаривал куда как лучше его самого сейчас. Никакой хрипоты, да.

А вот сам Мишка подкачал — ну, не он накосячил, организм его. Взял и выдал очередной сюрпризец. А ведь ничего не предвещало — постепенно, но становилось лучше. И переворачиваться получалось, и кружку с ложкой удерживать, и самое, бл*дь, главное — уже не приходилось в раковине придерживать. На поправку шёл, хоть и отговаривался от разговора тяжелого самочухом по-прежнему... Ну вот и доотговаривался. Прилетело ему по полной.

С*чка-судьба взяла и показала свой очередной звериный оскал. Она ж всегда с ним играла, только притворялась добрым и ласковым домашним питомцем, чтоб сделать кусь на полруки... Вот и в одно прекрасное (на самом деле, нет, ё-моё!) утро проснулся Мишка (уже совсем без повышенной темпы — это он хорошо отличал, и с почти сносно чухающим себя горлом) и прочухал, что как-то странно ощущает свои конечности. Даже не отлежал... Он ведь, как полегчало, стал вертеться да руками-ногами шевелить — кровь разгонять, вовсе не хотелось ему пролежней каких. Нет, хуже чувство.

По ощущениям, больше всего было похоже на то, как будто их и вовсе нет, но при этом они же и болели, и ныли — все разом. И не спрашивайте, как это возможно, так ощущалось, и всё тут!

Миша с ужасом попробовал пошевелить руками, ногами — ведь ещё вечером всё ощущалось, всё работало, двигалось, может, ходить и не мог, но то от слабости ж, ё-моё! А не этот пздц неопознанный! Хм, может, у него какой паралич ночной случился?!

Но нет, время шло — тело подчиняться отказывалось, не всё, конечно — голова, например, вполне ощущалась, шея поворачивалась, да и само туловище тоже. Вполне мог пресс напрячь. И только. Руки и ноги — плети...

Уже, чувствуя, как медленно ужас заползает в разум, пронзает сердце, накрывает по полной, попробовал позвать Андрея. Голос, бл*дь, работал, это, хоть и с натяжкой, можно было занести в плюс. Если в этой ситуации можно было вообще найти положительные стороны. Потому что Мишка не дурак же, понимает примерно, что произошло, происходит…

Вот те и осложнение... Бывает, с*ка! Парализовало, бл*дь, как и пророчествовал совсем недавно, а, кажется, в другой жизни, на Окнах ещё, Фридман. То, чего он боялся, случилось. Овощем станет. Он и с этим-то росточком беспомощный, а теперь вовсе обуза, полная безнадёга. Хотя... мелким он в уходе, наверное, менее тяжелый. Но вот морально — них*я не легче.

И ведь — думать об этом не хотелось, но и прогнать эти мысли не мог, не тогда, когда не мог даже нос себе почесать — это могло стать только началом путешествия в ад без обратного билета. Не ягодки... Цветочки! Сначала руки-ноги отнялись, затем всё тело, шея, голова предадут… Останется в прямом смысле неподвижной куклой…

Хотя, как сказать, останется — что делают с людьми нормального размера в таких состояниях примерно представляет — с помощью машин, если возможно, продлевают жизнь (а можно ли назвать этот вегетатив жизнью — вопрос. Скорее уж, существование). А в его случае?! С одной стороны, повезёт... Мишке, да, но не Княже, что это всё наблюдать будет...

Вряд ли существуют способы помочь, да и больничек для таких, как он, нет. Значит, что? Значит, он всё-таки закончит своё существование. Умрёт. Несмотря на все старания Андрея, а тот ведь точно будет пытаться сделать всё возможное и невозможное, хорошо, если не сдаст в НИИ какое в надежде, что те помогут, бл*дь... Но тут можно взять обещание, да.

Так что Горшок в итоге оставит его ещё с большим чувством вины, да и сам помучается изрядно. Хрен знает — есть ли обезбол для крысок. Не знает даже, наказанием ли будет смерть в этом случае или благом. Понятно дело, что, с одной стороны, облегчение — вот такое беспомощное в высшей степени положение запертого в собственном теле — это не жизнь. И даже самостоятельно не сможет выбрать жить или умереть — до края стола-то теперь не доберётся... Ну или ночью попробовать перекатами... Можно, да. Но не факт — напорется на препятствие какое, и все... Даже жалкую книжку преодолеть не сможет, обойти. Разве что Андро попросить помочь.

На этом моменте Миха споткнулся, представив обозлившегося и отчаявшегося Андрея, заикнись он только о таком способе решения маленькой проблемы. Нет, он всячески уж точно будет избегать, пока может, подобных тем в разговоре с Княже (пока имеется вообще возможность говорить, ё-моё), чтобы не сделать больно. Пусть уж лучше Мишка только страдает, а Андро… Ну, он, наверное, будет переживать и страдать, но, возможно, в Мишкиных силах все-таки сделать все, чтоб Князь знал, что сделал всё, что возможно, и это просто Судьба и всё такое. Минимизировать страдания, да...

Может, это, вообще, наказание такое? Изощрённое и заковыристое. Ну, типа, вёл себя неправильно, досаждал желающим помочь людям, вот его так и накрючило, чтоб прочувствовал, что может быть во много раз хуже. Не ропчи на судьбу... Цени, что имеешь... Так, видать, бл*дь.

Естественно, что эти и подобные мысли не могли успокоить, лишь только подбрасывали дровишек в кострище паники. И подошедший Андрей — нет, не Мишка же его дозвался свои слабым, пусть и все ещё работающим голосочком, а сам Княже удачно так проснулся и, видимо, как уже привычно, первым делом побежал его проверять — воспринимается уже просто каким-то спасителем. Вдруг есть и такое лекарство для крыс, а?! Плевать, он всё выпьет... И уколы выдержит — только б помогло...

Отчего-то бьётся в сознании мысль, что Князь точно поможет, придумает что-то, найдёт решение. Мысль совершенно иррациональная — Андрюха же не всесильный волшебник, не колдун какой, просто отличный… друг, но это только во снах дружба обладает исцеляющим эффектом. Однако эта вспышка веры помогает цепляться за действительность и почти внятно и последовательно объяснить Андрею, что тут, ё-моё, происходит. Каким он здесь трофеем Горгоны начал становиться.