Клоп (джен)

Наконец наступил «день-Икс». Настроение у меня с самого утра было препаршивым. Интуиция, мать её… И вроде морально я готов к худшему из вариантов — десятки раз прикидывал и соображал, что буду делать в свете того, что я узнал о Турнире, но как же мне не хочется, чтобы этот вариант оказался единственно возможным для меня. До последнего надеялся, что пронесёт… но, видимо, не судьба. Троих участников Кубок выкинул, как и полагается — Диггори, Крам, Делакур. И только я собрался выдохнуть, как спустя пару минут эта старая канистра поперхнулась обгорелым бумажным клочком с моим именем.

-... Гарри Поттер! — Дамблдор растерянно произнёс имя четвёртого участника.

— Б…! — это уже я, очень громко и по-русски, не сдержался. Студенты Дурмстранга вместе с Каркаровым посмотрели на меня с интересом. А я раздумывал, стоит ли мне прямо здесь при всех поклясться магией, что я ничего не бросал в Кубок сам и никого не просил. И пришёл к выводу, что нет, не стоит этого делать. Во-первых, не поверят, маги удивительно твердолобы в таких вещах. А во-вторых, если все будет считать, что я незаконно «пролез» в соревнования, то мне это поможет в будущем «отфильтровать» тех людей, которые в эту чушь не поверят и кому я смогу хотя бы в минимальной степени доверять. На общественное мнение я, пардон, срать хотел, и было бы неплохо выявить тех, кому на это мнение насрать в той же степени. Не то что бы я собрался сколачивать какую-то свою команду, Мерлин упаси, но иметь круг общения всё же надо, не с рыжими же мне общаться. Для Грейнджер это, кстати, тоже будет проверка на вшивость.

Всех чемпионов пригласили в другую комнату. Я вошёл мрачнее тучи. И пока Каркаров и Максим препирались с Дамблдором, Грюмом и Краучем, я обдумывал свои дальнейшие действия. Остальные чемпионы, казалось, были очень удивлены, заметив на моём лице выражение не испуга, а напротив, крайнего раздражения. Со стороны мы все смотрелись очень странно — высокая и стройная Делакур, приземистый, но очень крепкий и практически взрослый Крам, представительный и щеголеватый Диггори, и на их фоне я, ростом не дотягивающий даже до плеча любому из троих... Одним словом, клоп.

Что интересно, Снейп и МакГонагалл молчали. Снейпу я был даже благодарен за это, а вот про своего декана того же сказать не могу. Ни одного слова в мою защиту не было ею сказано! Ни разу не вякнула, что надо бы всё как следует проверить. А чего я, собственно, ждал-то… Наконец, после слов Крауча-старшего о том, что правила непреложны и с Гарри Поттером заключён магический контракт на участие в Турнире, я решил, что пора вмешаться.

— Я прошу прощения! То есть с этой минуты я Чемпион Хогвартса и полноправный участник турнира?

— Совершенно верно, мистер Поттер!

— Прекрасно! В таком случае я требую мой контракт в письменном виде. Немедленно!

МакГонагалл не замедлила вмешаться:

— Мистер Поттер, что это ещё за выдумки?

Где ты раньше была, кошка драная?! Нет уж, помолчи, сейчас мой выход.

— Я в своём праве, — и обращаясь уже к Краучу, спросил: — Так как? Получу я его или нет?

Выражение лиц МакКошки и директора были бесценны. Снейп по-прежнему молчал, но разглядывал меня, как разглядывают крайне редкий и ценный ингредиент. Остальные интересовали меня меньше, поэтому на них я не смотрел.

Крауч, прищурив глаза, посмотрел на меня и сказал:

— Прошу вас проследовать за мной, мистер Поттер! — и вышел из комнаты. Я зашагал за ним. Мы вернулись в Большой зал, где не смолкал шум, подошли к Кубку, Крауч сделал какой-то хитрый пасс палочкой и из Кубка вылетел большой желтоватый пергамент.

— Ваш контракт, мистер Поттер!

— Благодарю вас, сэр!

Мы вернулись к остальным чемпионам. А вот там-то было как раз тихо, даже слишком. Я развернул пергамент. Весь текст я прочитаю позже, меня больше интересует подпись. Вот, в самом конце… да, подпись действительно моя, так я подписывал домашние задания. Вот откуда моя «заявка». Кто-то, вероятнее всего, Грюм разжился моим сданным эссе, оторвал от него полоску с подписью и заложил её в Кубок…

Дамблдор было двинулся ко мне, намереваясь взять мой пергамент, но я свернул его в трубочку и снова повернулся к Краучу, попутно накладывая на нас обоих «кокон приватности», чтобы посторонние нас не услышали. О, это заклинание я изучил в первую очередь, теоретически, конечно, зато теперь имел возможность практиковаться ежедневно. Красота! Никто не может к тебе подойти, ты словно в коконе, который отталкивает нежелательных визитёров, и чем больше магии ты вложил в заклинание, тем больше вокруг тебя этот кокон; никто не может слышать, что ты говоришь, а если нужно, то и видеть — нет, я не стал невидимкой, но меня теперь можно увидеть только в очень смазанном виде; если я с кем-то беседовал, находясь внутри кокона, то никто из нас не мог потом рассказать об этом кому-то другому...

— Скажите, пожалуйста, сэр — раз я участник турнира, в котором могут принимать участие только совершеннолетние, то отныне я также считаюсь совершеннолетним?

Крауч помолчал, потом кивнул:

— Да, это так!

— В таком случае, как этот факт следует представить в министерстве? Нужно ли мне обращаться с ходатайством о моей эмансипации?

Крауч-старший ответил:

— Видите ли, мистер Поттер, ситуация, в которой вы оказались, достаточно редкая, поэтому я могу вам рассказать, что теоретически должно происходить в данном случае, а практически…

Я кивнул:

— Я понял вас, сэр. Лучше такие вопросы решать через юриста. И ещё — будет ли расследование сего инцидента? Кто заставил несовершеннолетнего студента участвовать в смертельно опасном мероприятии, тем более последнего из рода?

Крауч снова помолчал, потом произнёс, тщательно подбирая слова:

— Если так ставить вопрос, мистер Поттер, то вам следует подать жалобу в Департамент магического правопорядка, лучше даже, если это дело возьмёт на контроль лично Амелия Боунс.

— Большое спасибо, сэр. Я узнал всё, что хотел. Ну, раз мы всё выяснили, то позвольте откланяться. Поздно уже… — и, сняв «кокон», выскользнул из кабинета, не попрощавшись с присутствующими. Но всё-таки на минуточку я задержался в коридоре, просто из любопытства, решив послушать, будет ли что-нибудь происходить в кабинете после моего ухода. О да, там снова начались препирательства между директорами и организаторами. Потом, видимо, они спохватились и наложили заглушающие, но мне и этого хватило, чтобы с довольной улыбкой отправиться в гриффиндорскую гостиную. Не только мне подгадили, я тоже подгадил в ответ. Мал клоп, да вонюч.

«Собратья»-гриффиндорцы встретили меня молчанием. Я тоже не собирался толкать речь. Прошёл через гостиную и направился в спальню. Финниган не выдержал:

— Поттер!

Я обернулся.

— Да?

— Ты ничего не хочешь нам сказать?

— Нет. Вы и так всё видели и знаете.

— Как ты бросил заявку в Кубок?

— Я не бросал.

— Неправда!

Я ушел в спальню. Ещё я время не тратил на глупые оправдания. Кто поумнее, тот и так поймёт, а кто дурак, тому всё равно не объяснишь.

Рон уже был в спальне и сидел на своей кровати, нахохлившись.

— Почему ты мне не сказал?

О Мерлин, дай мне терпения!

— О чём?

— Как ты бросил своё имя в Кубок?

— Я тебе ничего не сказал, потому что ничего не бросал. И никого не просил.

— Ты врёшь! Мне мог бы и сказать!

Я молча взял зубную пасту, щётку и полотенце и ушёл умываться. Спать уже пора, а до душевных переживаний рыжего мне нет никакого дела. И хоть день был откровенно паскудный, одно хорошее точно было — кажется, именно теперь произошёл окончательный разрыв Гарри Поттера с «лучшим» другом, и чёрта с два я помирюсь с ним. Финита.

Когда я вернулся, все мои соседи по комнате уже были на своих местах. Рыжий показательно дулся, не смотря в мою сторону. Финниган и Томас о чём-то перешёптывались, иногда косясь на меня. И только Невилл подошёл ко мне и сказал достаточно громко:

— Гарри, я верю тебе. Турнир — слишком опасная штука, чтобы добровольно в нём участвовать в 14 лет.

— Спасибо, Невилл. А то некоторым не хватает мозгов это сообразить.

Рон продолжал что-то бухтеть в своём углу. Я лёг и задёрнул балдахин. Надо как следует обдумать, что мне делать, времени не так уж много. И думал я вовсе не о предстоящих турнирных заданиях. У меня был план куда глобальнее.

Начиная со следуюшего дня Хогвартс будто разделился на два лагеря — тех, кто верит, что Поттера подставили, и тех, кто этому не верит. Первых было очень мало. Вторые начали обзаводиться значком «Поттер-вонючка», чем неимоверно злили Гермиону — ну ещё бы, её значки с «ГАВНЭ» так хорошо не расходились. Они вообще никак не расходились, и дело даже не в цене, несколько кнатов — это не деньги, видимо, дело всё-таки в принципе. Меня, впрочем, это не трогало совершенно, я просто отметил для себя, что магмир — это мир равнодушных людей в большинстве своём, и спасать его, оставаясь Избранным — ну, это надо быть законченным идиотом. И поскольку я идиот пока что незаконченный, то спасать я буду себя в первую очередь. Во вторую очередь пойдут те, кто мне лично будет полезен, хотя я надеюсь, что такие люди и сами смогут защитить себя, иначе их полезность для меня сильно преувеличена. А вообще плюсов от коллективной обструкции для меня оказалось куда больше, чем минусов. Во-первых, рыжий отвалился от меня окончательно — он не садился рядом со мной на уроках и во время приёмов пищи, и это было поистине моим всеобщим благом! Я и так-то с начала года старался не садиться с ним, но если не получалось, то это было сущим наказанием — на уроках он мне здорово мешал своим нытьём и ворчанием, а за едой надо было следить, чтобы тебя не забрызгало слюнями или пищей, да и вообще Шестой занимал слишком много места, потому что не умел есть тихо и спокойно, постоянно размахивал руками, клал локти на стол, крутился и не затыкался, даже жуя. Убил бы урода…

Во-вторых, устроенный мне типа бойкот — со мной не здоровались, на мои просьбы не откликались, в коридоре старались пройти, задев плечом или сумкой — тоже оказался как-то мимо. Я и сам ни с кем не здоровался, кроме преподавателей, и никого ни о чём не просил, а мантию-невидимку стал использовать почти постоянно. В конце концов, в прошлом году Гермиона использовала хроноворот в хвост и гриву, ей так было надо, так почему мне не воспользоваться своей личной вещью, уж мне-то это тем более надо. Главное правило Хогвартса я не нарушаю — не колдую в коридорах, а остальное — моё дело. К тому же бывает очень приятно, оставаясь невидимым, поставить подножки кое-кому из «неверящих» или попридержать их сумки, висящие на плече, а потом резко отпустить — летят на пол и сумка, и её хозяин, а вокруг ржут лучшие друзья. Самое приятное в моём бойкоте — мне никто не мешал. Ни в библиотеке, ни на занятиях, ни в Большом зале. Мерлин, как же мне было хорошо!

Но это всё лирика, а о главном я не забывал. В невесёлом свете собственного будущего, мне срочно нужно было укреплять своё общественное положение. И это я не политическое влияние имею в виду, упаси Мерлин. Туда я соваться вовсе не планирую. Но мне надо озаботиться жильём, финансами и перспективами на будущее. Для начала хотя бы не сдохнуть во время турнира. Если бы за мной стояла семья или род… Но я — последний Поттер, теперь совершеннолетний, но пока ещё официально не признанный. А учитывая, сколь долго может раскачиваться Министерство… Они вон поттеровский домик в Годриковой Впадине, где я мог бы жить, ничтоже сумняшеся объявили мемориалом, а мне теперь с ними бодаться на предмет возврата моей же собственности… на одних взятках разоришься. Но есть способ получить и недвижимость, и деньги, и родовую защиту не только от Поттеров. Есть ещё и Блэки, я как-никак тоже их потомок и наследник, не единственный, но, кажется, самый подходящий. И поскольку я наверняка не один такой умный, чтобы это сообразить, то не будем терять времени. Напишу-ка я письмо своему крёстному.