Разоблачение государственной измены (джен)

Утренняя прохлада отступила под натиском зноя, когда магистрадо прибыл с визитом к де ла Вега. Догорали последние дни февраля, и недолгая, почти незаметная в этих краях зима готовилась уступить место буйству весенних красок. Патруль сержанта Гарсии замер у самых ворот патио гасиенды. Амуниция сверкала, отполированная до зеркального блеска, мундиры сияли свежестью, будто только что из-под иглы. Кони лоснились ухоженной шерстью, а сам Гарсия, казалось, помолодел: щеки гладко выбриты, сапоги начищены до зеркального блеска. Сержант с гордостью окинул взглядом своих подчиненных. В каждом движении читалась собранность и готовность исполнить любой приказ — будь то его, или самого магистрадо. Патруль выглядел безупречно, как никогда прежде. Да и было от чего: вчера магистрадо вновь выплатил солдатам жалованье. Пусть сумма была и невелика, но сам факт получения платы после долгого безденежья вдохнул новую жизнь в куартель. Гарсия похлопал по кожаному кошельку, ощущая приятную тяжесть монет. За это они были бесконечно благодарны магистрадо, не побоявшемуся обратиться к самому губернатору, чтобы выхлопотать им заслуженное вознаграждение. Сержант Гарсия искренне проникся уважением к дону Хорхе Мартинесу Сантьяго.

В комнате Диего Бернардо помогал своему молодому хозяину облачиться в мягкую замшевую куртку, когда до их слуха донесся шум копыт и бряцание оружия. Бернардо подошел к окну и выглянул на улицу.

— Что там такое? Что видишь? — поинтересовался Диего.

Бернардо молча указал на сержанта Гарсию и его улан. Диего, в свою очередь, приблизился к окну.

— Интересно, что им понадобилось? — пробормотал он. В тот же миг он заметил магистрадо. — Ах, вот в чем дело, — протянул он. — Магистрадо говорил, что собирается объехать все гасиенды, инспектируя патрули, — Бернардо утвердительно кивнул. — Мой отец дома? — спросил Диего, зная, что от зоркого взгляда Бернардо не ускользает ни одна деталь, происходящая в гасиенде.

Бернардо отрицательно покачал головой, жестом показав, что дон Алехандро отсутствует. Диего поправил куртку, еще раз пригладил непокорные волосы и, бросив мимолетный взгляд в зеркало, улыбнулся:

— В таком случае, пойдем поприветствуем наших гостей вместо него.

Бернардо распахнул дверь, пропуская Диего на балкон.

— Сержант, — услышали они властный голос магистрадо, раздавшийся за воротами внутреннего двора. — Проверьте, дома ли де ла Веги. Я подожду здесь.

— Слушаюсь, магистрадо, — отрапортовал Гарсия, лихо отдавая честь. Он спешился и вошел во внутренний дворик как раз в тот момент, когда Диего и Бернардо спускались по лестнице. — Buenas Diás, дон Диего! — громко приветствовал он. Он помахал пальцами Бернардо. — И тебе привет, Малыш! — Бернардо улыбнулся и махнул в ответ.

— Чем обязаны столь приятному визиту, сержант? — с лукавой улыбкой спросил Диего, прекрасно зная истинную причину их появления.

— Его превосходительство магистрадо желает знать, дома ли де ла Веги, — сказал Гарсия.

Диего рассмеялся.

— Что ж, как видите, сержант, мы, по крайней мере, я, здесь.

— Дона Алехандро нет дома? — в голосе сержанта сквозило неприкрытое беспокойство. Инструкций на случай, если дона Алехандро и дона Диего не окажется дома одновременно, ему никто не давал.

— Сержант Гарсия, — окликнул его Сантьяго.

— Да, магистрадо! — ответил Гарсия, спеша к воротам.

— Так де ла Веги дома или нет?

— Нет, Ваше Превосходительство... то есть да, Ваше Превосходительство... — заикаясь, произнес Гарсия. — Дон Диего здесь, Ваше Превосходительство...

К этому времени Диего подошел к воротам. Он почувствовал, что обязан спасти бедного сержанта от неминуемого провала. С легким поклоном и обезоруживающей улыбкой он приветствовал магистрадо:

— Ваше превосходительство, какой приятный сюрприз. Я приветствую вас в нашей гасиенде от имени моего отца и от себя лично. Прошу, проходите.

Сантьяго спешился и передал поводья сержанту Гарсии.

— Благодарю вас, дон Диего. Я надеялся застать сегодня утром вас и вашего отца дома.

— Моего отца сейчас нет в гасиенде, ваше превосходительство, — сказал дон Диего. — И я, к сожалению, не могу сказать, когда он вернется. Прошу прощения, минутку.

С этими словами Диего достал из кармана золотые часы. Легким поворотом запястья он продемонстрировал их циферблат Бернардо, сопроводив это немым жестом, намекающим на дона Алехандро. Бернардо, внимательно следивший за разговором, прекрасно понял вопрос, но устремил на хозяина вопрошающий взгляд. Диего повторил попытку, вновь указав на часы, затем жестом показал отца, и, наконец, изобразил рукой траекторию всадника, удаляющегося от гасиенды и возвращающегося обратно. На этот раз Бернардо понимающе кивнул, поднял вверх один палец, а затем, в нерешительности, пожал плечами.

— Мой отец должен вернуться через час или около того, — пояснил Диего, поворачиваясь к Сантьяго.

Сантьяго с нескрываемым интересом наблюдал за этой маленькой пантомимой.

— Я слышал, что он глухонемой, — произнес он, не отрывая взгляда от Бернардо. Бернардо лишь невинно посмотрел в ответ.

— Да, Ваше Превосходительство. И он, увы, глуп от рождения, — вздохнул Диего. — Но, несмотря на эти недостатки, он отличный слуга.

— Где вы его нашли? — поинтересовался Сантьяго.

— Когда я учился в университете в Испании, Ваше Превосходительство, мне понадобился мозо, и он явился ко мне по рекомендации, — ответил Диего. — Но позвольте предложить вам гостеприимство нашего дома. Не будем же мы стоять и беседовать во дворе.

Он указал на гасиенду, приглашая войти.

— Благодарю вас, — сказал Сантьяго. — Но прежде мне нужно уладить одно небольшое дело. Сержант?

Гарсия мгновенно вытянулся по стойке смирно.

— Сержант, оставьте мою лошадь привязанной здесь. А вы с уланами продолжайте патрулирование. Я, возможно, задержусь здесь на некоторое время и не хотел бы, чтобы вы ждали меня.

Сержант Гарсия выглядел встревоженным.

— Продолжить... — выдавил он и умолк, мысленно прощаясь с восхитительным вином де ла Вега. Предвкушение бокала лучшего вина Верхней Калифорнии таяло, как дым. — Но, магистрадо, — робко возразил он, — если мы уедем, кто же сопроводит вас обратно в пуэбло?

Сантьяго в ответ лишь окинул сержанта испытующим взглядом, говорящим больше любых слов. Гарсия, словно получив немой приказ, вытянулся по стойке смирно, отсалютовал и выпалил:

— Так точно, магистрадо!

Резко развернувшись, он направился к ожидавшим его уланам. Мгновение — и отряд растворился в клубах взметенной пыли.

Сантьяго снисходительно улыбнулся вслед удаляющемуся сержанту и произнес:

— Не помешает ему сегодня пропустить стаканчик-другой вина, дон Диего. Я намерен слегка умерить пыл нашего бравого сержанта, привести его к более… приемлемым размерам.

— Это весьма масштабное предприятие, Ваше Превосходительство, — заметил Диего, и они оба рассмеялись.

Бернардо пришлось приложить немало усилий, чтобы сохранить невозмутимый вид, открывая двери в гостиную и пропуская вошедших. Только не хватало, чтобы магистрадо заметил, как он разделяет шутку дона Диего. Он молча принял шляпу и перчатки гостя, уложив их на столик у входа, пока магистрадо оценивающим взглядом осматривал дом де ла Веги. Диего лишь едва заметным жестом попросил Бернардо принести вина, и слуга, кивнув, удалился исполнять поручение.

— Довольно впечатляюще, дон Диего, — произнес магистрадо, обводя рукой роскошную гостиную. — И, вижу, у вас есть пианино. Не ожидал увидеть подобное здесь, в этой части Калифорнии. Должно быть, доставить его сюда было невероятно сложно.

— Мой отец привез его сюда для моей матери, Ваше Превосходительство, — с теплой улыбкой ответил Диего. — Он заказал его в Испании. Матушка очень любила этот инструмент. Помню, как часто она играла на нем, когда я был еще ребенком.

Сантьяго подошел к пианино и небрежно коснулся клавиш, извлекая несколько нот. Давно он сам не играл, но всегда питал слабость к фортепианной музыке.

— Вы играете? — спросил он Диего, скользя рукой по отполированной черной поверхности.

«Если все пойдет по плану, однажды это пианино станет моим,» — промелькнуло в голове Сантьяго.

— Да, Ваше Превосходительство, — слегка поклонился Диего.

— Вы, кажется, человек многих талантов, дон Диего. Не согласитесь ли как-нибудь порадовать меня своей игрой? — Сантьяго вновь обратил взор на Диего. — Мне пришлись по душе те пьесы, что вы исполняли в таверне несколько недель назад.

— С превеликим удовольствием, ваше превосходительство, — сказал Диего, снова улыбаясь. — А вот и Бернардо с вином подоспел. Не угодно ли вам пройти в библиотеку?

Он указал на дверь, где Бернардо стоял с подносом, уставленным бокалами и бутылкой вина.

— Конечно, дон Диего. Ведите, — отозвался Сантьяго.

Он последовал за Диего в комнату, предвкушая увидеть скромное помещение с парой полок, которые с натяжкой можно было бы назвать библиотекой. Каково же было его изумление, когда взору предстала целая стена, уставленная книгами. Он был моментально очарован.

Диего, заложив руки за спину, с нескрываемым интересом наблюдал за магистрадо. Он узнал в нем родственную душу, человека, любящего книги так же сильно, как он и его отец. Большинству обитателей этих земель было не до чтения, они пропадали в полях от зари до зари, добывая хлеб насущный. Он осознавал, какое счастье ему выпало родиться в семье, которая могла позволить себе такую роскошь. Диего замер, наблюдая, как магистрадо бережно касается переплетов, вчитываясь в названия. Незаметным жестом он подозвал Бернардо, велев наполнить бокалы, не желая прерывать гостя.

Спустя несколько мгновений Сантьяго оторвался от книжного полотна. Всю свою жизнь он был предан чтению, и переезд в Калифорнию лишил его возможности наслаждаться любимыми книгами. И вот, в этой гасиенде, он обнаружил не только пианино, но и сокровищницу знаний, о которой и мечтать не смел. Повернувшись к Диего, он встретил его понимающую улыбку. На миг Сантьяго забыл о своей истинной цели, почувствовав некое подобие дружеского расположения к молодому дону, связанное их общей страстью. Но он безжалостно подавил это чувство. Ничто не должно встать на пути к его цели. К тому же, когда его замысел осуществится, все эти книги станут его собственностью, и он сможет наслаждаться ими в полной мере.

— У вас великолепная библиотека, дон Диего, — произнес он. — Я и представить себе не мог, что в Лос-Анджелесе можно найти такое собрание книг, — к его удивлению, лицо Диего омрачилось тревогой. — Я сказал что-то, что вас расстроило, дон Диего? — поинтересовался он.

Диего слабо улыбнулся в ответ:

— О нет, Ваше Превосходительство. Просто... ваши слова почти в точности повторяют то, что сказал другой человек, посетивший эту библиотеку не так давно.

— О, и кто же это был, позвольте узнать?

— Это был сеньор Греко, секретарь администратора, сеньора Варги, — сказал Диего. — Он тоже восхищался нашими книгами, — Диего указал на одно из кресел у камина. — Но, пожалуйста, присаживайтесь и чувствуйте себя как дома, ваше превосходительство.

Сантьяго последовал его примеру, поудобнее перехватив эфес шпаги и принимая бокал с вином от Бернардо. Сделав глоток, он наблюдал, как Диего берет свой бокал, а Бернардо занимает место за спиной своего господина. Молодой дон затронул одну из тем, которую магистрадо намеревался исследовать — встреча с Хосе Варгой, известным как Орел.

— Ах да, сеньор Варга, — произнес Сантьяго. — Кажется, он какое-то время жил в вашем доме? Должно быть, соседство было… не самым приятным.

Диего слегка взмахнул бокалом, янтарная жидкость плеснулась в его гранях.

— Мы не оплакивали его переезд в пуэбло, Ваше Превосходительство, — спокойно отозвался он.

Сантьяго улыбнулся.

— У нас будет время поговорить о сеньоре Варга позже, дон Диего. Сейчас же я хотел бы узнать больше о вас. О вашей семье. Мне интересно познакомиться с жителями округа, посещая их дома. Вы родились и выросли в этих стенах, ведь так?

— Да, — подтвердил Диего. — Я родился здесь в третьем поколении.

— И происходите из древнего рода благородных испанцев, — скорее констатировал, чем спросил Сантьяго. — Ваш отец рассказывал мне об этом при нашей встрече с другими донами. Значит, у вас еще есть родные в Испании?

— В основном по материнской линии, Ваше Превосходительство, — ответил Диего. — Ее семья до сих пор живет неподалеку от Барселоны. Там у меня дядя Эстебан де ла Крус и две тети со своими семьями. Мы с отцом — последние представители рода де ла Вега.

«Это хорошо», — мысленно отметил Сантьяго. Это оказывало еще большее давление на дона Алехандро в отношении его сына. Его единственного наследника. Жаль, что они не связаны с теми, кто сейчас не в фаворе в Испании. Это могло бы стать весомым аргументом против де ла Вега, когда придет время. Впрочем, не беда. Он найдет множество других способов.

— Должно быть, ваш отец жаждет увидеть внуков, бегающих по его дому, — произнес он вслух. -Чтобы... продолжить родословную.

Диего на мгновение утратил невозмутимость, но быстро скрыл замешательство за натянутой улыбкой.

— У моего отца много желаний, магистрадо, но некоторые из них должны подождать.

Сантьяго нахмурился, обдумывая его слова. Он знал, что мужчины в возрасте дона Алехандро с той же легкостью могли бы устроить брак для сына, как и для дочери. Диего, судя по всему, намекал на неготовность к подобному. Еще одно доказательство того, что старый дон слишком балует свое чадо.

— Значит, у вас другие планы на будущее? — уточнил он.

Диего пожал плечами.

— Сейчас мои интересы… несколько иные, Ваше Превосходительство.

— Например, ваша музыка и более серьезные занятия, не так ли? — сказал Сантьяго.

Диего ничего не ответил, лишь испытующе смотрел на магистрадо, потягивая вино из бокала. Он не хотел лгать этому человеку без крайней необходимости, и потому решил, что молчание в данный момент — лучшее решение. Пусть магистрадо сам делает выводы о нем, как и все остальные.

— Понимаю, — кивнул Сантьяго. Он слегка приподнял свой бокал, и Бернардо тут же поспешил наполнить его. — Кстати, это превосходное вино. Рад убедиться, что оно вполне оправдывает свою репутацию.

— Отец будет рад услышать это, Ваше Превосходительство, — с улыбкой ответил Диего. — Он очень ценит свою репутацию.

Сантьяго поднял бокал в ответном жесте признательности, а затем перешел к следующей теме:

— Расскажите мне о времени, проведенном в Испании, дон Диего. Расскажите мне о вашем пребывании в Испании, дон Диего. Я провел немало счастливых часов в университете в Мадриде. Возможно, наши пути пересекались. Тот дородный падре Рамон все еще преподает основы романских языков первокурсникам?

— Да, Ваше Превосходительство, — улыбнулся Диего. — Более того, он был моим наставником по истории Рима.

— И заставлял вас декламировать первые страницы «Придворного»[1] до тех пор, пока не добьетесь совершенства? — спросил Сантьяго.

— Не единожды, Ваше Превосходительство, не единожды, — улыбнулся Диего. — Полагаю, ему доставляло особое удовольствие убеждаться, что я усвоил все до мельчайших деталей. Он даже заставлял начинать сначала, если ему казалось, что я недостаточно ровно дышу во время декламации.

— Да, таков уж падре Рамон, — расхохотался Сантьяго. — Он и при мне был таким же несгибаемым. Но я все равно питал к нему искреннюю привязанность.

— Как и я, Ваше Превосходительство, — сказал Диего. — Мне кажется, он пожалел меня, провинциала, и взял под свое крыло. Мы провели немало часов за шахматной доской и оживленными дискуссиями. Именно он помог мне определиться с выбором дальнейшего обучения.

— И вас не привлекали более достойные мужчины искусства, дон Диего? — спросил Сантьяго, небрежно положив руку на эфес своей шпаги. Взгляд Диего невольно задержался на ней. — Большинство отцов отправляют своих сыновей в университеты, дабы те преуспели в более практичных и воинственных дисциплинах. Неужели вы ни разу не взяли в руки шпагу, будучи студентом? Хотя бы из простого любопытства?

Диего надел свою лучшую маску Диего и сказал:

— Видите ли, Ваше Превосходительство, я посещал эти занятия лишь по настоянию отца. Однако я пришел к выводу, что сейчас век просвещения, и размахивать шпагами друг перед другом — занятие, прямо скажем, старомодное и малоэффективное, — Диего сделал паузу и снова бросил взгляд на шпагу Сантьяго, словно смущенный собственной дерзостью. — Надеюсь, я не задел вас, Ваше Превосходительство, — тон его внезапно стал серьезным. Сантьяго снисходительно улыбнулся и жестом предложил ему продолжать. Диего продолжил: — Когда среди студентов вошли в моду дуэли, я решил посвятить себя более приятным занятиям.

Диего уже давно свыкся с этой легендой. Он прятался за этим отработанным рефреном с момента первой встречи с капитаном Монастарио много месяцев назад. Тогда он использовал его с юношеским задором. Теперь же это стало частью его самого, неотъемлемой частью его личности.

— Итак, вы получили более разностороннее образование. В области искусств и наук, — уточнил Сантьяго.

— Это пришлось мне гораздо больше по душе, Ваше Превосходительство. И, смею надеяться, я преуспел в этом, пока отец не призвал меня домой, — ответил Диего. — Особенно меня увлекали музыка и литература.

— Вы говорите, ваш отец отозвал вас домой, Диего? Смею ли я поинтересоваться, каковы были причины? — прозвучал вопрос Сантьяго.

— Здесь, в Калифорнии, были проблемы, с которыми он не хотел сталкиваться в одиночестве, Ваше Превосходительство, — ответил Диего, понимая, что ему, как и всегда, придется обходить острые углы.

Сантьяго был человеком образованным, магистрадо, привыкшим отсеивать ложь от истины. В конце концов, одна из обязанностей его должности заключалась в прокурорском надзоре. Диего не сомневался, что Сантьяго был отличным прокурором.

Сантьяго кивнул.

— Это было примерно в то время, когда капитан Монастарио наводил ужас на округу, не так ли? — увидев утвердительный кивок Диего, он продолжил: — Губернатор назначил меня на временную должность в Сан-Франциско, незадолго до того, как вице-король взял его под стражу. Но я кое-что слышал об этом деле, пока был там.

— Я не хотел бы плохо отзываться об одном из военных офицеров Его Величества, Ваше Превосходительство, но капитан Монастарио давно отправился в мир иной, — произнес Диего. — Его алчность и извращенное чувство справедливости были тяжелым бременем для людей.

Сантьяго решил проверить, насколько искренен Диего.

— Извращенное чувство справедливости, говорите? — задумчиво протянул он. — Интересно, почему вы выбрали именно это выражение. Кто-то мог бы сказать, что он был… амбициозен.

Он заметил, как при этих словах глаза Диего слегка сузились.

— Ваше превосходительство, — мягко возразил Диего. — Не только честолюбие толкает человека на то, чтобы попирать тех, кого он поклялся защищать, ради умножения своего состояния. Капитан Монастарио пренебрегал законом, подчиняя его своей воле, чтобы казаться законопослушным, но при этом исподволь добиваться желаемого.

— И чего же он хотел? — поинтересовался Сантьяго, внутренне улыбаясь искренности, с которой молодой дон отвечал на вопрос о Монастарио.

— Говорят, Ваше Превосходительство, что он хотел стать самым богатым человеком во всей Калифорнии.

Сантьяго почувствовал легкий укол беспокойства, поскольку эта цель перекликалась с его собственными амбициями. Но он отмахнулся от этого чувства. Конечно, человек хотел разбогатеть. Если ты не был так богат, как де ла Вега, то стремился к этому всеми силами. Но Монастарио был неуклюж, он напоминал многих, кого Сантьяго встречал во время своих путешествий с вице-королем. Обладая небольшой властью, они считали себя достаточно умными, чтобы использовать ее. Теперь же у Сантьяго была власть, полученная благодаря должности магистрадо, которая была выше, чем у простого коменданта, и он знал, что достаточно умен, чтобы ею воспользоваться. Разница между ним и Монастарио заключалась в том, что он собирался добиться успеха.

Вернувшись мыслями к Диего, Сантьяго произнес:

— Я мало что знаю о деталях его дела. Если он никогда не нарушал закон, в каком преступлении он был виновен?

— Судебная ошибка, сеньор магистрадо, — спокойно ответил Диего. — Есть правильный и неправильный способы исполнять обязанности королевского чиновника. Монастарио, ради личной выгоды, выбрал неправильный. При его правлении не было справедливости ни для кого, особенно для тех, кто меньше всего мог за себя постоять.

На самом деле, Сантьяго не слишком интересовался подробностями дела Монастарио, но ему было любопытно наблюдать за молодым человеком, сидящим перед ним. Да, Диего был идеалистом, а не реалистом. Он видел мир таким, каким хотел его видеть, а не таким, каким он был на самом деле. Сантьяго уже знал, что Диего симпатизирует низшим классам, что в нем сохранились остатки чести и благородства де ла Веги, и что он искренне верит в справедливость как в идеал. Его было бы легко провести, если знать, как сделать это незаметно. И Сантьяго был уверен, что он именно такой человек.

— Что ж, дон Диего, — произнес Сантьяго, растягивая слова. — Должен признаться, это идет вразрез с моими убеждениями. Правосудие — моя страсть, и мой девиз, как вам, несомненно, известно: «Справедливость превыше всего».

Диего улыбнулся и взметнул бокал в приветственном жесте:

— Правосудие восторжествует.

Сантьяго ответил тем же и улыбнулся в ответ.

— Если Монастарио посмел попрать сеньориту Справедливость, дабы набить свой кошелек или укрепить свою власть, он перешел все границы. Позвольте припомнить… Кажется, капитан Монастарио уже предстал перед военным трибуналом в Испании, если память мне не изменяет.

Диего протянул свой бокал Бернардо, прося подлить вина, и небрежно обронил:

— Мой отец был тесно связан с губернатором, особенно после того, как Монастарио попытался обвинить его в измене. Губернатор был достаточно любезен, чтобы сообщить отцу о дальнейшей судьбе Монастарио. Насколько мне известно, его отослали обратно в Испанию.

Сантьяго вдруг осознал, что Монастарио пытался обвинить самого дона Алехандро в государственной измене. В то время он был слишком занят другими, более масштабными проектами губернатора, чтобы обращать внимание на мелочные интриги местного деспота. Это упущение требовало немедленного исправления.

— Вы хотите сказать, вашего отца судили за измену, дон Диего? — уточнил он.

Диего улыбнулся.

— Капитан Монастарио задумал обвинить моего отца и нашего соседа, дона Игнасио Торреса, в предательстве и казнить их. А затем конфисковать их земли и имущество в свою пользу. Подлая схема. Но он не учел губернатора… и Зорро.

— Что вы имеете в виду? — Сантьяго подался вперед, нетерпеливо внимая каждому слову.

Его не на шутку встревожило, насколько план Монастарио перекликался с его собственными замыслами. Это откровение могло перевернуть все его планы.

— Губернатор прислал в Лос-Анджелес для суда лучшего судью во всей Калифорнии, его превосходительство Себастьяна Васку. Капитан Монастарио понимал, что ему не удастся осудить своих пленников, если судьей будет Васка. Ему необходимо было любой ценой избавиться от него, чтобы казнить отца и дона Игнасио под предлогом измены и укрепить свою власть в округе. Он попытался помешать судье Васке прибыть на суд и подсадил своего человека в качестве судьи. Но Зорро позаботился о том, чтобы судья Васка был освобожден из ловушки Монастарио, и… скажем так, убедил подставного судью капитана вынести оправдательный приговор. И все это — одновременно.

— Одновременно, — пробормотал Сантьяго, задумчиво поглаживая подбородок. — Неплохая идея.

Диего усмехнулся, радуясь про себя, что именно они с Бернардо провернули эту авантюру. Это был один из лучших их набегов на мир юриспруденции. Он почувствовал легкий толчок в спину — Бернардо, словно разделяя его мысли, едва заметно подтолкнул его стул. Диего демонстративно приподнял бокал чуть выше необходимого, чтобы едва заметно салютовать Бернардо в знак признательности, и, не отрывая взгляда от магистрадо, сделал еще один глоток вина. Он был уверен, что Бернардо заметил этот жест, но не выдаст себя. Едва ощутимый ответный толчок послужил подтверждением.

Отбросив на время мысли о преступнике, Сантьяго решил узнать больше о доне Алехандро и губернаторе. Поэтому он спросил:

— Дон Алехандро и губернатор довольно близки, не так ли?

— Я не назвал бы их закадычными друзьями, Ваше Превосходительство, но после инцидента с «Орлом» губернатор стал регулярно общаться с отцом. Полагаю, можно сказать, что он питает к нему глубокое уважение.

Как он мог упустить из виду этот незримый альянс между губернатором и де ла Вегой-старшим? Его кратковременные отлучки из Монтерея породили опасную иллюзию контроля. Очевидно, губернатор считал возможным скрывать некоторые вещи даже от самых доверенных лиц. Слухи о влиятельных людях Лос-Анджелеса доходили до его ушей, и имя дона Алехандро не было для него пустым звуком, но эта глубокая дружба, это почтительное отношение губернатора к дону Алехандро ускользнули от его внимания. Это серьезно. Это могло создать неприкосновенность вокруг де ла Веги-старшего, даже если против него будут выдвинуты обвинения в государственной измене. Ему придется радикально пересмотреть подход к своим планам. Голос Диего вернул его в настоящее.

— Ваше Превосходительство? — обеспокоенно спросил Диего. — Вы в порядке?

Сантьяго быстро взял себя в руки.

— Я в порядке, дон Диего. Ваши слова напомнили мне о другом деле, требующем моего внимания, — он покачал головой. — Прошу прощения.

— Конечно, Ваше Превосходительство, — ответил Диего.

Бернардо, стоявший позади Диего, внимательно изучал магистрадо. Необъяснимая тревога грызла его сердце. Он не мог точно определить, что именно, но тень, промелькнувшая в темных глазах Сантьяго, когда тот узнал о почтении губернатора к дону Алехандро, заставила его предположить, что у визита магистрадо были более глубокие причины, чем просто светский визит. Слишком натянутым показалось ему и оправдание рассеянности. Бернардо решил неусыпно следить за этим новым магистрадо ради безопасности своего хозяина. Он знал, что Диего обладает даром видеть людей насквозь, но также знал, что порой мы видим лишь то, что хотим видеть. Диего жаждал верить в честность и неподкупность сеньора Сантьяго, в его стремление к справедливости для народа этой земли. Бернардо тоже этого желал, но сомнения терзали его душу. Сеньор Сантьяго зарекомендовал себя как благородный человек, и его поступки с момента прибытия в Лос-Анджелес не давали повода для упреков. Но что-то не давало Бернардо покоя. Он вглядывался в лицо магистрадо, пытаясь разгадать его истинные намерения.

Сантьяго решил, что задаст еще пару вопросов, касающихся отношений дона Алехандро с губернатором, и поставит точку в этой теме. В конце концов, Диего все еще оставался темной лошадкой в его тщательно выверенной стратегии. Незачем будоражить любопытство юноши излишним вниманием к определенным деталям. Пока что он не заметил ничего, что говорило бы о том, что Диего не тот, кем кажется, но осторожность была главным правилом магистрадо. Время играло на его стороне. И все же, соблазн узнать больше о доне Алехандро был велик, а его сын представлялся весьма перспективным источником информации..

— Осмелюсь предположить, что, учитывая особые отношения вашего отца с губернатором, любые обвинения дона Алехандро в измене… кем бы они ни выдвигались… будут восприняты с изрядной долей скептицизма? — поинтересовался он. — Будь я на месте дона Алехандро, эта мысль согревала бы мне душу.

Диего улыбнулся.

— Безусловно, Ваше Превосходительство. Если моего отца не застанут с поличным самые неподкупные свидетели, одни лишь косвенные улики едва ли убедят губернатора в том, что мой отец кто-то иной, нежели верный патриот. Губернатору прекрасно известно, как и мне, что мой отец никогда не предал бы ни свою страну, ни своего короля. Он многократно доказывал свою преданность, в частности, в деле «Орла». Гражданская армия, собранная им с одобрения губернатора, сыграла решающую роль в разгроме потенциального узурпатора.

К этому моменту Сантьяго порядком утомили упоминания о пресловутом «деле Орла», но, несомненно, это было самое волнующее событие, когда-либо случавшееся в пуэбло, и, без всякого сомнения, тот самый миг, когда метрополия едва не лишилась своей калифорнийской колонии. И действия дона Алехандро по защите пуэбло и формированию гражданской армии, вне всяких сомнений, спасли колонию, а вместе с ней — и драгоценный пост губернатора. Да, он прекрасно понимал, что дон Алехандро практически неуязвим для обвинений в государственной измене. Губернатор был по уши в политическом долгу перед старшим де ла Вега.

Сантьяго решил, что ему необходимо время, чтобы обдумать все собранные сведения и понять, куда они его приведут. Он по-прежнему был уверен, что семья де ла Вега — ключ к его замыслам; пока никто из встреченных им не подавал таких надежд, но, возможно, стоит перенести акцент с отца на сына. Эта мысль заинтриговала его.

— Что ж, дон Диего, — произнес он, улыбаясь. — Рад узнать, что в моем округе живет такой выдающийся человек, как ваш отец. Калифорнии нужны такие сильные личности.

Диего склонил голову в знак признания похвалы, адресованной отцу. Сантьяго решил резко сменить тему.

— Моя супруга, Грасилия, с удовольствием вспоминала историю об исповеди ослика, дон Диего. Ей было приятно поделиться со мной этими событиями. Довольно забавная история, должна признать.

Диего был явно доволен.

— Я рад это слышать, Ваше Превосходительство. Мое уязвленное достоинство — ничтожная плата, если это доставило хотя бы мимолетную радость сеньоре Грасилии. Могу ли я навестить ее? Я мог бы сыграть для нее на музыкальном инструменте или почитать вслух, чтобы скрасить ее досуг.

Сантьяго печально покачал головой и ответил:

— Боюсь, нет, дон Диего. Она слишком слаба. Даже рассказ о несчастном ослике оказался непосильным грузом для ее угасающих сил. После этого она несколько дней не поднималась с постели.

В глазах Диего отразилось потрясение.

— Ваше Превосходительство, я в ужасе от осознания, что причинил ей страдание, — сказал он с искренним сожалением.

Сантьяго успокаивающе поднял руку.

— Не корите себя, дон Диего. Виной всему ее недуг. Уверен, спроси я ее, она бы сказала то же самое. Она ни за что не захотела бы, чтобы вы тревожились о ней. Все, что можно было сделать, сделано, поверьте, — заверил он. — А теперь, окажите мне честь, скрасьте ожидание дона Алехандро исполнением одной-двух пьес на фортепиано. Если ваши гитарные таланты хоть немного отражаются в вашей игре на клавишных, это будет восхитительный способ провести время.

Диего все еще был встревожен состоянием Грасилии, но все же ответил:

— Конечно, Ваше Превосходительство, буду рад доставить вам удовольствие.

Он решил, что при первом же посещении церкви поставит свечку за сеньору Грасилию и вознесет молитвы о ее исцелении. Перестав беспокоиться о Грасилии, Диего обнаружил, что в обществе магистрадо он чувствует себя все более непринужденно. Казалось, их объединяют общие цели и интересы. И было очевидно, что Сантьяго заботится о своей жене так же трепетно, как его собственный отец заботился о матери во время ее болезни. Он поймал себя на желании отбросить маску, не притворяться перед магистрадо. Ему захотелось быть самим собой, чтобы иметь возможность назвать Сантьяго другом. Бернардо был преданным и верным товарищем, но это было совсем не то же самое, что дружба равных.

Осознавая, что ничем не может помочь Грасилии в данный момент, он поставил свой бокал, и они вместе прошли в гостиную.

Бернардо, оставшись убрать бокалы и недопитое вино, взглядом провожал двух мужчин, таких похожих и в то же время бесконечно далеких друг от друга.

[1] «Il Cortegiano» («Придворный») (итал.) — литературное сочинение итальянского гуманиста Бальдассаре Кастильоне. Опубликовано в Венеции в 1528 году