Кольцо (гет)

Северус вновь пришёл к Гермионе и на следующую ночь, и на следующую за ней. Эти визиты продолжались всю неделю, но Гермиона так и не решилась дать понять, что не спит, знает о его присутствии и чувствует каждое прикосновение. Было тепло и уютно рядом с ним, в его объятиях, и на какое-то время она позволила себе просто насладиться теми ощущениями, что он дарил, не думая о причинах и последствиях.

Днём Северус оставался всё таким же мрачным и задумчивым. Граница между днём и ночью будто разделяла его на два совершенно разных человека. Больше всего Гермионе хотелось узнать, каким он был на самом деле. Настоящим.

Она понемногу пыталась его разговорить, задавая вопросы с намёком и провоцируя беззлобными шуточками. Сначала Северус отмахивался и отвечал односложно, но в какой-то момент втянулся в беседу. Гермиона сама не успела заметить, как «разговоры у камина» стали почти традицией. Хотя название было дано не совсем верное. Гермиона в такие вечера обычно сидела с ногами в кресле и пила ароматный, чуть терпкий чай, а Северус старательно делал вид, что работает, переписывая на пергамент какие-то данные из старых потёртых фолиантов. Гермиона справедливо полагала, что за время их бесед в его записях не появилось ни строчки.

Эти разговоры неминуемо влекли за собой новые воспоминания. История их с Северусом отношений постепенно приобретала всё больше подробностей. Гермиона, смеясь, думала о том, с чего же всё началось. Не то чтобы это стало для неё неожиданностью — скорее наоборот: проявлением закономерности. «Дух Гермионы» — как называл это Северус.

На седьмом курсе Гермиона всерьёз увлеклась идеей борьбы за права домовых эльфов. Сейчас это казалось ей забавным и немного наивным, но тогда, окрылённая мечтой, с горящим взглядом, она упорно двигалась к новой благородной цели. Начать решила с самого начала: причин такого раболепного обожания домовиками своих хозяев. Профессор Флитвик хоть и не стал смеяться над ней, но мягко и настойчиво посоветовал бросить это бесполезное, по его мнению, дело, сказав, что никаких особых чар на домовых эльфов никто никогда не накладывал. Сотни книг, которые Гермиона перерыла за первые месяцы учёбы на седьмом курсе, это только подтвердили. Она немного остыла и не так рьяно занималась этим вопросом. Ровно до тех пор, пока не наткнулась на упоминания какого-то зелья, якобы подчиняющего разум домовиков. Профессор Слизнорт отнёсся к этому с долей скептицизма и в ответ лишь пожал плечами. К профессору Снейпу, зная его непростой характер и отношение к подобного рода идеям, Гермиона сначала боялась идти. Но потом, окончательно запутавшись и зайдя в тупик, всё же обратилась к нему. Он тянул с ответом до самого Рождества, но в итоге, к удивлению Гермионы, согласился. Пожалуй, если бы она тогда знала, с какой целью он это сделал и что задумал, убежала бы от него в Запретный лес и никогда больше не показывалась на глаза. С упорством, которому Гермиона даже слегка завидовала, он раз за разом разносил в пух и прах все её аргументы и добился того, что она почти добровольно отказалась от своей затеи. Впрочем, Гермиона об этом не жалела: в итоге она получила гораздо больше, чем могла ожидать.

Тихий дождь шелестел за окном, где-то на чердаке пару раз ухнула сова, часы мирно тикали, отсчитывая секунды, минуты до рассвета. В доме всё было спокойно.

Гермиона вот уже больше часа лежала без сна и слушала размеренное дыхание Северуса. Желание повернуться и взглянуть ему в глаза с каждой минутой становилось всё более непреодолимым. Она знала, что он вновь уйдёт, ни за что не останется, но боялась непредсказуемой реакции.

Рассвет наконец-то наступил, а Гермиона так и не набралась смелости произнести хоть звук. Закрывшаяся за Северусом дверь словно определила границу: он теперь снова тот самый мрачный, угрюмый и немного уставший Северус Снейп. До тех пор, пока не наступит полночь.

Вечер проходил как обычно: Гермиона наслаждалась собственноручно испечёнными печеньями и листала справочник по трансфигурации, а Северус вновь переписывал что-то из лежащей на коленях книги в маленькую записную книжку.

Молчание продолжалась довольно долго. Гермиона была абсолютно уверена, что первым Северус не заговорит. Её решимость серьёзно поговорить с ним немного окрепла, и только слегка неуверенные движения выдавали волнение. Она отложила книжку в сторону и внимательно на него посмотрела.

— И как долго мы будем друг от друга бегать, Северус?

Он резко вскинул голову. Удивление, читавшееся в его взгляде, казалось, было вполне искренним.

— Что ты имеешь в виду? — поинтересовался он, возвращаясь к своей работе.

— Я имею в виду твои ночные визиты, — медленно проговорила Гермиона.

Северус дёрнулся — стол покачнулся, и чернильница опрокинулась, залив чернилами разложенные пергаменты.

— Эванеско, — с некоторой досадой произнёс Северус и, не глядя на Гермиону, спросил: — Откуда ты узнала?

— Я не спала.

Воцарилось молчание. Северус торопливо раскладывал книги и пергамент, с виду полностью увлечённый этим занятием. Гермиона слегка улыбалась: он выглядел, как мальчишка, разбивший горшок с маминым любимым цветком и боящийся в этом признаться. Пожалуй, в этот момент она даже рискнула бы назвать его милым. Не вслух.

— Ничего не хочешь сказать?

Северус повернул голову и столкнулся с её взглядом: чуть насмешливым и по-настоящему тёплым.

— Я должен оправдываться? — поинтересовался он, складывая руки на груди.

— Нет. — Гермиона качнула головой. — Объяснить причины.

— Ты моя жена. Что тут объяснять? — передёрнул Северус плечами.

— Днём ты почему-то об этом забываешь, — заметила она. — При свете дня и при свете луны — ты совершенно разный. И я бы хотела знать, что происходит.

Северус встал с кресла, прихватил стопку книг и отправился к полкам.

— Я же сказал: ты моя жена, — ответил он на ходу, не оборачиваясь.

— Исключительно ночью? — усмехнулась Гермиона.

Северу тяжело вздохнул и со злостью впихнул последний томик на верхнюю полку.

— Я не понимаю тебя, — тихо произнесла Гермиона, поднимаясь с дивана и подходя к Северусу. — Я должна что-то такое вспомнить, но пока не знаю, что. Только чувствую.

— Что ты чувствуешь? — скучающим тоном спросил он.

Гермиона остановилась в шаге от него, не решаясь подойти ближе. Северус был почти на голову выше, но сейчас она совсем не ощущала себя смотрящей на него снизу вверх.

— Эта неделя... Ты стал мне по-своему близким и родным. Мне хорошо рядом с тобой, но только ночью, в эти часы перед рассветом. Днём ты меня к себе не подпускаешь.

— Ты хотела бы подойти? — усмехнулся Северус.

— Я серьёзно, — разочарованно вздохнула она. — Как же я хочу вернуть себе все воспоминания, — в сердцах произнесла она.

— Может быть, это поможет тебе что-то вспомнить, — ухмыльнулся Северус и, сделав шаг вперёд, поцеловал её.

Гермиона ответила на поцелуй. Северус притянул её за талию чуть ближе, и Гермиона прижалась к нему всем телом. Она почувствовала, как волна тепла зародилась где-то в груди и охватила каждую клеточку тела, и утонула в вихре эмоций.

Тук-тук-тук...

И даже слов не нужно, чтобы сказать...

Гермиона резко отстранилась от Северуса. Она чуть дрожала и судорожно хватала ртом воздух. Тело, казалось, до сих пор помнило каждое прикосновение его губ и рук.

— Что-нибудь вспомнила? — поинтересовался он.

Гермиона поборола желание потрясти головой. Ощущения были настолько реальными, словно это произошло всего минуту назад. По всему телу разливалась приятная истома, и до сих пор чувствовался запах его тела, который она теперь не спутает ни с одним другим.

Гермиона молча приблизилась к Северусу и несмело коснулась плеча.

— Ммм... можно... — она замялась и взглянула ему в глаза, — ещё одну попытку?

И Северус не отказал.

— Вставай, соня, уже поздно, — пробормотала Гермиона и потрясла Северуса за плечо.

— Я больше месяца спал на жёстком неудобном диване, — проворчал он, накрывая голову подушкой, из-под которой донеслось приглушённое: — Ещё полчаса.

Гермиона на миг состроила недовольную рожицу, но Северус этого всё равно не увидел.

— Гарри утром прислал мне письмо — зовёт в гости, — осторожно поведала она.

— Иди, — проговорила подушка.

— Не проспи до вечера, — сказала Гермиона, закрывая за собой дверь, и сжала в кулаке письмо.

То, что Гарри звал её в гости, было половиной правды. На самом деле, он хотел встретиться с ней и рассказать о результатах расследования, которое проводил по просьбе Гермионы. Она не ждала этого письма именно сейчас и почти забыла и о просьбе, и о расследовании, и о Гарри. Её дом — её крепость — наконец-то превратился в маленький уютный мирок, где ей было хорошо, без интриг и потрясений. И эта весточка могла оказаться меньшей из бед, постигших Гермиону в последнее время. У неё было очень плохое предчувствие.

Гермиона трансгрессировала почти к порогу двухэтажного коттеджа, где её ждал Гарри.

— Привет, — улыбнулся он. — Проходи.

В просторной светлой гостиной Гермиона чувствовала себя на удивление неуютно. Присев на краешек мягкого кресла, она внимательно посмотрела на Гарри.

— Может...

— Давай сразу к делу, — перебила она его на полуслове.

— Хорошо, — тяжело вздохнул Гарри, однако продолжать разговор не спешил.

— Не тяни! — по прошествии минуты взмолилась Гермиона. — Лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

— Я в этом не уверен, Гермиона, — покачал он головой. — Новости у меня не очень хорошие. То есть... совсем нехорошие.

Гермиона сглотнула и ощутила, как липкий страх замораживает внутренности. Она уже была не рада, что ввязалась в это сама, ввязала Гарри. Пожалуй, он тогда был прав: порой правду лучше не знать. Но теперь поздно.

— Мы провели расследование: взрыв в лаборатории действительно был несчастным случаем, и я тебе об этом не раз говорил.

Гермиона кивнула и позволила себе немного расслабиться.

— Но... — замялся Гарри, — во время расследования всплыли другие факты.

— Какие? — нетерпеливо спросила она.

— Скажи, ты ведь начала вспоминать прошлое, когда вернулась домой, верно? — вдруг перевёл он тему.

Гермиона даже рот приоткрыла от неожиданности.

— Да. Воспоминания начали ко мне возвращаться дома, буквально на второй день.

— И этому тоже есть причина, — нахмурившись, сказал Гарри. — Пока ты лежала в больнице, тебе давали зелье, которое тормозит процесс восстановления воспоминаний. Как только ты прекратила его принимать, воспоминания стали возвращаться. Зелье редкое, экспериментальное, пока официально не зарегистрированное. И я знаю только двух зельеваров, способных его сварить.

Гермиона медленно сползла на пол и уставилась в одну точку. Вся её жизнь перевернулась вверх дном: взрывы зелий, потерянные воспоминания, время, проведённое под одной крышей с человеком, которого она даже не помнит. Человеком, который не хотел, чтобы она что-то вспомнила. Человеком, который хотел отнять у неё часть жизни.

Гермиона всхлипнула и перевела на Гарри затуманенный взгляд.

— За что он так со мной? — тихо спросила она.

— Гермиона... — охнул Гарри и присел рядом. — У него должны быть причины. Просто поговори с ним. Скольких бед можно было бы избежать, если бы люди не боялись говорить друг с другом открыто, не прятались за самолюбием, гордыней, обидами.

— Не хочу его видеть, — сказала она, вытирая слёзы рукавом. — Можно, я побуду у вас?

— Конечно, — слегка улыбнулся Гарри и обнял её. — Джинни скоро вернётся от родителей и приготовит что-нибудь вкусненькое. Может, мы даже уговорим её испечь пирог.

Гермиона улыбнулась сквозь слёзы и поудобнее устроилась в его объятиях.

— Мне кажется, — спустя какое-то время заговорил Гарри, — хоть это и не моё дело, но мне кажется, что он всё равно тебя любит.

Гермиона промолчала.