Позади дома 84 по Чаринг Кросс Роуд (гет)

На этот раз к посылке не прилагалось традиционной записки от Гермионы, да и почерк, которым был написан адрес, принадлежал не ей, но Саймон все же вскрывал обертку в значительном нетерпении. Издание, представшее его глазам, было старым знакомым, но в новом обличьи.

Не может быть.

Он раскрыл книгу посередине и перелистнул несколько страниц.

Пятно на том же самом месте. Пятно от чая, который я разлил.

Невозможно...

Он осмотрел задний форзац. Отрицать очевидное было бесполезное.

Это действительно моя книга.

На обложке стоял экслибрис Дамблдора. Маленький значок уже потускнел, но все еще был виден. Именно там, где и должен был быть — в нижнем углу, почти у самого корешка.

Воспоминания о забытом Рождестве заполнили сознание Саймона; глаза его затуманились. Дамблдор тогда сказал, что разбирал свою библиотеку, избавляясь от ненужных экземпляров, сообщил, что данное издание ему больше не пригодится, и поинтересовался, не хочет ли он забрать ее себе. Старый хитрец знал и о том, как сильно желает этого Северус, и о том, что он никогда не примет эту книгу просто так. Временами от ненависти к старику Саймона просто-таки трясло, но... это был единственное, что он получил в подарок от кого—либо за всю свою жизнь.

Он опустился в кресло, прижимая томик к груди. Непривычная влага в глазах вынудила запрокинуть голову, чтобы не уронить ни слезинки. Несколько раз сглотнув, Саймон наконец смог расслабиться и сосредоточить внимание на вновь обретенном сокровище. Положив его на колени, он тщательно изучил обложку, выискивая новые повреждения, которые могли появиться за то время, пока книга ему не принадлежала.

Когда Саймон полностью осознал случившееся, то стиснул зубы. Его скромное собрание книг, которое он так ценил, согласно завещанию должно было перейти библиотеке Хогвартса. Вместо этого оно распродавалось по частям.

Кто-то стащил несколько томов и торгует ими из-под полы?

Или украдено все собрание?

Студент? Нынешний Мастер Зелий?

Минерва?

Даже самому себе он не мог признаться, насколько болезненна для него одна только мысль, что от его собственности, пусть и бывшей, избавились так небрежно. Лучше злиться, чем страдать. Заплутавшая скиталица со всей бережностью была уложена в соответствующий ящик стола, дабы ненароком не повредить ее, стискивая в руках.

— Они не имели права! — кипятился Саймон. — Никакого права! Сколько еще из моих книг лежит в этом чертовом книжном?

Тяжело дыша, он вышагивал перед клеткой Йорика взад и вперед, обдумывая, как составить список, чтобы отослать Гермионе, при том, что не знал, какие из книг могли быть проданы.

— Ничего не поделаешь. Придется нанести ей визит.

Поджав губы, он направился в лабораторию. Пришло время использовать доработанное Оборотное, которое должно изменить тембр голоса. И плевать, если даже он станет, как у пятнадцатилетней девчонки, которой отдавили ногу.

Некоторое время спустя, засунув флакон с зельем поглубже в карман мантии, Саймон Сопороус пустился в путешествие по улицам Лондона. Находиться опять в людской толпе неожиданно оказалось сложнее, чем он ожидал, и не единожды Саймон раздумывал, не вернуться ли обратно в свою квартиру.

Я не трус, черт возьми. Мне нет необходимости прятаться за юбками женщины или за ее умением торговать книгами.

Я могу это сделать.

Они всего лишь люди, а не шпики, стремящиеся сдать меня аврорам.

До магазина «Маркс и сыновья» было не так далеко, но Саймону казалось, он шел целую вечность. Скользя взглядом по изданиям, выставленным в витрине, он никак не мог понять, успокаивает его отсутствие знакомых обложек или, наоборот, заставляет нервничать еще больше.

Отвернувшись, Саймон вытащил из кармана маленький пузырек и добавил волосок, снятый с расчески одного из соседей. Омерзительный вкус зелья заставлял просто-таки мечтать о порции Огденского, и Саймон пообещал себе улучшить состав при первой возможности. Сжав зубы, он через силу сделал несколько глотков и остановился, почувствовав изменения в гортани. Убрав флакон в карман, Саймон повернулся и открыл дверь.

«На первый взгляд тут все без изменений», — подумалось ему, как только он перешагнул порог. И тут же следующая мысль: раз бандероль подписана не Гермионой, может, ее и вовсе нет в магазине.

Заметив приятного на вид мужчину за одним из прилавков, Саймон подошел и поинтересовался, здесь ли мисс Грейнджер, едва сдержавшись, чтобы не скорчить гримасу.

Пресвятые вседержители.

Я говорю долбаным фальцетом.

— ~ 8 ~ —

Продавец хотел было предложить свою помощь, но что—то в человеке по другую сторону прилавка заставило его просто кивнуть и обратиться к коллеге с просьбой подменить ненадолго.

Услышав стук в дверь своего кабинета, Гермиона оторвала взгляд от документов. Она появилась в магазине всего несколько минут назад — вернулась из поездки по стране, за время которой повстречалась со многими продавцами книг. Когда ей сообщили, что в торговом зале находится клиент, желающий поговорить с ней, Гермиона нахмурилась. Она сдвинула свои очки для чтения наверх, как ободок, осмотрела себя, и лишь убедившись, что выглядит вполне презентабельно, вышла в зал.

Клерк осторожно качнул головой в сторону высокого темноволосого джентльмена, нетерпеливо шагающего туда-сюда между полками, периодически останавливающегося, чтобы быстро осмотреть ту или иную книгу, затем вернуть ее на место и снова зашагать по проходу.

Гермиона, изо всех сил стараясь изобразить самую что ни на есть приветливую улыбку, подошла ближе, остановилась всего в нескольких футах позади мужчины и кашлянула:— Добрый день! Гермиона Грейнджер — это я. Чем могу помочь вам, мистер?..

— ~ 8 ~ —

Расхаживая между книжными шкафами, Саймон целиком и полностью погрузился в чтение названий и изучение переплетов. И сам магазин, и люди, находившиеся в нем, будто растворились в пространстве, пока Саймон искал своих утраченных спутников из прежней жизни. Том на третьей снизу полке привлек его внимание... И тут за спиной кто—то кашлянул.

Надо сказать, Йорик никогда не кашлял. Во всяком случае, пока чертова птица жила у Саймона, он ни разу такого не слышал. Поэтому, возможно, его реакцию можно счесть простительной. Саймон развернулся, низко приседая и одновременно доставая свою палочку, которую выставил в направлении шума. Какое заклинание или же проклятие замерло у него на губах, никто уже никогда не узнает. Оно было позабыто, как только Саймон увидел своего противника.

Медленно опустив палочку, мистер Сопороус стоял и глазел на женщину, которой писал столь часто. Его взгляд скользил по мягким изгибам ее фигуры, чьи достоинства, возможно, несколько умалялись аккуратной белой блузкой и брюками. Увидев Гермиону во плоти, он почувствовал себя совершенно сбитым с толку. Впервые за очень долгое время Саймон не знал, что сказать. Он застыл в нерешительности, а мысли в его сознании сменяли друг друга так быстро, что он не успевал контролировать их.

Сказать ей или нет... выпил зелье... незнакомый голос... потом выяснится... можно легко объяснить... отвлекал внимание... волновался, что подслушают...

Все произошло в считанные секунды. Саймон глубоко вздохнул, собираясь уже заговорить, и этот вдох уберег его от поступка, который мог стать трагической ошибкой.

У воздуха, наполнившего легкие Саймона, был запах — тот самый запах, что он создал для Гермионы, — и легкая улыбка на мгновение смягчила суровую линию губ, а взгляд потеплел.

Значит, ее письма не пустая лесть.

Вот он, шанс пообщаться с умным человеком. С человеком, которому известно, кто такой Саймон Сопороус на самом деле. Когда он все же открыл рот, чтобы заговорить, ему вдруг подумалось:«Дьявол и преисподняя! Она что-то сказала, но что именно, черт побери?»

Еле заметно склонив голову, Саймон убрал палочку подальше и извинился:— Прошу прощения, госпожа... Гермиона. Вы застали меня врасплох, и... От старых привычек избавиться крайне сложно.

Осознание того, что он находится в магазине, среди других людей, вернулось в полной мере, и Саймон поинтересовался:— Можем ли мы поговорить наедине?

— ~ 8 ~ —

Палочку на Гермиону в последний раз направляли год назад, а то и больше, и теперь она с облегчением убедилась, что ее рефлексы еще живы (пусть реакция и стала несколько медленнее, чем раньше). В то же время мисс Грейнджер встревожило неожиданное открытие: мгновенно извлечь волшебную палочку из недр удобного во всех других отношениях делового костюма не представлялось возможным. К тому времени, когда ее пальцы наконец сомкнулись на рукояти, противник уже начал опускать свою палочку.

Не сказать, чтобы Гермионе тут же стало спокойнее.

Она по—прежнему сжимала палочку, держа руку за спиной, и прикидывала, сколько всего людей в магазине. В случае открытого конфликта хотелось бы свести потери к минимуму.

Стоящий напротив глубоко вдохнул, и она напряглась. Затем еле заметная улыбка — не улыбка даже, а лишь намек на нее, — мелькнула на его губах, и он спрятал палочку. Гермиона не отрывала взгляда от его рук, следя за каждым движением, наблюдая, как посетитель разоружается. Она чуть было не пропустила мимо ушей его извинения и то, что он назвал ее по имени.

Услышав столь неформальное обращение из уст человека, которого она, без сомнения, никогда раньше не встречала, Гермиона застыла на месте. Столбняк только усилился, когда у нее спросили, можно ли поговорить наедине.

Ей тут же захотелось сказать какую-нибудь гадость, но она сдержалась.

— А о чем вы хотели бы поговорить со мной, мистер?.. — она снова не закончила свой вопрос, надеясь, что посетитель представится и ей, возможно, станет понятна причина его фамильярности.

— ~ 8 ~ —

Она его не узнала.

Совершенно нелогично, крайне удивительно, но Саймон поморщился от разочарования. Вообще говоря, ему полагалось заходиться в экстазе. Результат работы магглов-стоматологов явно стоил той боли, что пришлось вытерпеть. Все усилия, все время, потраченные на использование различных зелий и кремов, не говоря уж о прочих магических изощрениях, которые должны были изменить его нос и цвет кожи, были потрачены не зря. Нос Саймона — по крайней мере, как представлялось ему, — все еще оставался достаточно крупным, но уже не загибался крючком, как раньше. Он едва удержался, чтобы не проверить собственные ощущения, коснувшись кончика носа пальцами. Его желание осуществилось. Полная анонимность.

Гермиона его не узнала. Саймон ждал этого — и все же был разочарован.

Похоже, я полный идиот.

Чуть склонив голову, он еще мгновение изучал свою подружку по переписке.

Ну, а теперь окончательно распишемся в собственной дурости.

Еще раз оглянувшись, чтобы выяснить, есть ли еще кто—то в зоне слышимости, Саймон произнес лишь одно слово: «Сопороус», — и стал ждать ответной реакции.

Друзья мы или враги, Гермиона? Что ждет меня? Беседа в укромном уголке? Или дорога в Азкабан?

— ~ 8 ~ —

Сопороус.

Она ясно услышала его фамилию, но прошло несколько драгоценных секунд, прежде чем сочетание звуков обрело смысл.

— Саймон? — имя прозвучало слишком хрипло, и Гермионе оставалось лишь надеяться, что он ничего не заметил. Человек, стоявший перед ней, был совершенно не похож на бывшего учителя. Она искала в его лице хоть что—то, напоминавшее о профессоре Снейпе, а тяжесть на сердце все росла.

Гермиона моргнула; складка, стягивавшая уголок ее рта, разгладилась, пальцы, сжимавшие палочку, расслабились.— Вы... я хотела сказать — следуйте за мной, пожалуйста.

Идя впереди, она успокаивающе кивнула, проходя мимо вызвавшего ее в зал клерка; оказавшись же внутри своего небольшого кабинета, пропустила спутника вперед, тихо закрыла дверь и прислонилась к ней. Гермиона медленно окинула своего гостя взглядом, подмечая малейшие детали, словно пытаясь запомнить их на тот случай, если никогда больше не увидит его. Когда ее взгляд метнулся от рук Сопороуса к его глазам, она благословила дверь, так удачно оказавшуюся прямо за спиной и послужившую хоть и шаткой, но опорой, поскольку Гермионе показалось, что ее шарахнули по голове кирпичом.

— У вас его глаза, — хрипло выдохнула она. — И его руки.

Оттолкнувшись от двери, Гермиона выпрямилась и попыталась успокоить бешено стучащее сердце. — Я сразу не заметила, но сейчас... Как вам удалось?.. — она указала на лицо Саймона.

— ~ 8 ~ —

Следуя за Гермионой, Саймон не мог отвести взгляда от ее спины, от едва заметно покачивающихся бедер, обтянутых брюками. Вообще-то, женщин в штанах он не одобрял. Его мнение претерпело сильные изменения за несколько минут, потребовавшихся, чтобы дойти до кабинета — предположительно, кабинета Гермионы.

Что—то внутри Саймона протестовало, сопротивлялось вечной обязанности отвечать ей. Он отрицал, что в его душе есть место романтике. Ему обычно удавалось подавить эту часть своей личности с помощью саркастических комментариев и насмешек над окружающими. И вот его внутренний романтик, содержавшийся под строгим контролем на протяжении сорока лет, решил, что пришло время поразмяться. Сейчас неподходящий момент для бесконечного множества вопросов и ответов. Разве она не понимает? Разве не знает?

Но она — та самая женщина, писавшая ему в письмах о ванных, пузырьках и так долго сдерживаемом удовольствии. Ее хриплое «Саймон» заставило его пылать от страсти; впрочем, он возжелал Гермиону, всего лишь наблюдая за ее походкой.

«У вас его глаза — и руки», — тон, которым это было произнесено, заставил Саймона думать о спальнях и тайнах. Последний удар, от которого треснула его броня.

Шагнув вперед, стоя почти вплотную к Гермионе, Саймон приложил палец к ее губам и, встретившись с ней взглядом, покачал головой. Он проклял зелье, которое выпил, чтобы изменить свой голос, и поклялся не произносить ее имя до тех пор, пока действие снадобья не прекратится.

— Мои глаза. Мои руки, — прошептал Саймон, а потом на смену пальцу пришли его губы, нежно пленившие ее рот.

Я был прав. Сладкая, как мед.

— ~ 8 ~ —

Гермиона не ожидала, что он подойдет так близко, и уж конечно не ожидала, что он прикоснется к ней. Несколько слов шепотом, и вот Саймон уже целует ее — она едва успела ощутить горечь разницы между тем, как звучал его голос теперь и в ее воспоминаниях. А потом больше не осталось времени, чтобы думать, больше вообще ничего не осталось, только ощущение его губ на ее губах, только самый сладкий поцелуй в ее жизни.

Их с Роном поцелуи всегда шли в комплекте с учащенным дыханием, борьбой языков и бушующими гормонами. И никогда — с нежной настойчивостью, теплом и желанием.

На мгновение Гермиона подалась вперед, прежде чем медленно отстраниться, припомнив, где они находятся.

— Почему здесь? Почему именно сейчас?

— ~ 8 ~ —

Гермиона качнулась к нему, и Саймон уже было потянулся прижать ее к себе, когда она начала отступать. Он был совершенно готов получить пощечину или, хуже того, оказаться осмеянным, но ее простой вопрос ошеломил его. Гермиона не отвергла его ухаживаний, напротив: казалось, она почти приветствовала их. Облегчение, смешанное с чувством, напоминающим радость, комком встало в горле, так что он не мог говорить. Наконец, Саймон нерешительно улыбнулся и, протянув руку, легко погладил Гермиону по щеке, а затем коснулся ее волос, наслаждаясь их мягкостью.

Почему?

Что-то не могу припомнить.

— Я... Это больше не имеет значения, — Саймон опустил руку. Он не лгал. Книги сейчас были последним, о чем он думал. Бесчисленные тома теснились на полках этого магазина вчера, стоят здесь сегодня и никуда не денутся завтра.

В отличие от Гермионы.

Ему пришло в голову, что нужно отступить хотя бы на шаг и дать ей возможность свободно передвигаться, но увеличивать расстояние между ними не хотелось. Все, чего ему хотелось — вновь ощутить вкус ее губ, распробовать тайну, скрывающуюся за ними. Его взгляд задержался на ротике Гермионы, и Саймон бессознательно облизнулся в предвкушении.

— Пока действие дурацкого зелья, которое я выпил, чтобы изменить голос, все еще длится, скажи: как ты думаешь, ты могла бы закончить с работой на сегодня и отправиться в какое-нибудь более безопасное место? Там я постараюсь ответить на большую часть миллиона вопросов, которые — я уверен — роятся в твоей кудрявой головке, — Саймон поднял бровь и слегка улыбнулся, чтобы смягчить слова.

— ~ 8 ~ —

— Более безопасное?

— Заметьте, из нас двоих взвизгнул не я.

Когда Гермиона писала несколько последних писем, она ничего так не хотела, как улучить немного времени наедине со своим адресатом. Но все ее желания были лишь словами на бумаге и жаркими ночными грезами. Сейчас же они воплотились в реальность, и перед ней стоял мужчина из плоти и крови. Мужчина, который только что ее поцеловал.

— Зелье? Ты хочешь сказать, твой голос вернется? Ох, слава Богу, — Гермиона почувствовала, что ее щеки покраснели от смущения, и попыталась скрыть это, прищурившись и пристально посмотрев на Саймона: — Мои волосы вовсе не кудрявые! Подобные комплименты не лучший способ убедить меня закончить рабочий день прямо сейчас.

— ~ 8 ~ —

В ответ на эту тираду он лишь приподнял брови. Приятно, конечно, было слышать, что Гермионе нравится настоящий тембр его голоса. Теперь надо еще как-то найти способ использовать этот факт в своих интересах, чтобы вытащить ее из магазина. Саймона не особо волновали ее грозные взгляды: сотни раз он видел, как она с таким же выражением лица смотрела на двух своих приятелей, и все же они еще живы.

По крайней мере, по слухам.

«Она еще довольно юна, вот и краснеет, — подумал он. Затем ему в голову пришла другая, крайне тревожная мысль. — Те письма... не могли же они быть написаны девственницей! А вдруг? Может, из-за этого она рассталась с Уизли?»

Раньше подобный вариант не приходил ему в голову.

Фраза из последнего письма Гермионы вертелась где-то на краю его сознания, тем не менее оставаясь вне досягаемости.

Что-то про танцы на улице в обнаженном виде, предлагая себя всем... Святые и вседержители. Может, все-таки она и девственница.

Сделав, наконец, шаг назад, Саймон кивнул и присел на край стола, слегка расставив ноги.

Придать искушению другую, более знакомую ей форму?

— Я разработал вариацию оборотного зелья, влияющего только на голосовые связки. К несчастью, я, кажется, позаимствовал волосок у чертова тенора, — сообщил Саймон несколько раздраженно.

Взяв одну из книг, лежавших на столе, он нахмурился, сделал вид, что она ему не понравилась и положил обратно. Достав из кармана часы, заметил:

— У меня осталось примерно три четверти часа, а потом мне придется уйти.

Подняв глаза и встретившись взглядом с Гермионой, Саймон убрал часы, склонил голову и, слегка прищурившись, стал изучать ее волосы.

— Возможно, я ошибся касательно текстуры твоих волос. Можно еще раз прикоснуться к ним? — он прекрасно знал, что ее волосы были мягкими на ощупь и совершенно не вились. Саймон даже не пошевелился, не собираясь слезать со стола. Он ждал. Ждал, захочет ли она сократить расстояние между ними. Его нынешнее положение отлично подходило для того, чтобы понаблюдать, как Гермиона приблизится, и сделать из этого должные выводы ... Если она приблизится.

Кто же ты, Гермиона?

Сама невинность, играющая в женщину, или же моя безнравственная, распутная ведьмочка?

— ~ 8 ~ —

Гермиона оглянулась на дверь, желая лишний раз убедиться, что закрыла ее, хотя и не совсем понимала, почему это кажется сейчас таким важным.

Она знала, что ее гость, такой безобидный с виду, ведущий вполне себе светскую беседу, был не тем, кем казался. Под его маской скрывался Северус Снейп. Никто в здравом уме не осмелился бы охарактеризовать Северуса Снейпа как безобидного. Хитрый — да. Выдающийся интеллект — определенно. Опасный — наверняка.

Гермиона еще раз окинула его изучающим взглядом, на этот раз не выискивая намеков на схожесть своего нынешнего корреспондента с бывшим преподавателем. Его новый внешний вид не был непривлекательным — большинство людей, видевших прежнюю ипостась Сопороуса, наверняка сказали бы, что он сильно изменился к лучшему, — но Гермиона не назвала бы его красавцем. Симпатичный? Пожалуй.

Кого ты пытаешься обмануть? Ты бы не позволила ему поцеловать себя, если бы не сочла его... по крайней мере, привлекательным. И не захотела бы поцеловать его еще раз, чтобы узнать, будет ли этот следующий раз таким же, как и первый.

Медленно, осторожно, словно подкрадываясь к дикому животному, Гермиона подошла поближе к гостю.

— Мне было бы интересно увидеть твои заметки касательно данной модификации Оборотного. Если, конечно, ты не против, — она остановилась прямо перед ним, а затем сделала еще шаг, оказавшись между его колен. Затем, прежде чем ее порыв смелости закончился, Гермиона сняла очки для чтения, до настоящего момента служившие ободком, и наклонилась, чтобы аккуратно положить их на стол, а затем тряхнула головой, окончательно высвобождая свои волосы.

— Ну, так что?

— ~ 8 ~ —

Глядя на осторожно приближающуюся к нему Гермиону, Саймон вдруг понял, как чувствуют себя мыши, завидев вылетевшего на охоту Йорика. Сортировочная шляпа не ошиблась. Грейнджер была истинной львицей. Царственная медлительность её движений только подчёркивала уверенность хищницы в собственных намерениях, и это заставило Саймона на мгновение нахмуриться. Пусть он никогда не был ее деканом, но все равно заметил: женщине Грейнджер не хватает чего-то, что было в Грейнджер-девчонке.

Куда исчезла ее детская непосредственность? Куда ушел восторг, с которым Грейнджер взирала на этот мир?

Он окутывал ее, точно мантия, особенно в ее первый год в Хогвартсе. Яркий, ослепляющий восторг, подобный всполоху молнии на темном небе.

Саймон несколько опечалился, вдруг точно поняв, что случилось.

И ее непосредственность, и ее восторг покоятся в холодных темных могилах вместе с умершими.

Когда Гермиона спросила, не покажет ли он ей свои заметки по модификации зелья, у Саймона чуть дернулся правый уголок рта. А ее смелый выбор позиции — между его ног, — заставил вспомнить старые детские стишки про паука и муху. Приманка в виде модифицированного Оборотного сработала, и Гермиона оказалась именно там, где он и хотел.

Ну и что теперь, черт побери?

На мгновение Саймон запаниковал. Он вступил на совершенно незнакомую территорию. Дамы, с которыми он привык иметь дело, не требовали деликатного обращения. Гони монету, и тебя обслужат в соответствии с пожеланиями. Он смотрел, как Гермиона снимает очки, как встряхивает волосами, и паника внутри нарастала.

Ее последняя фраза требовала каких—то действий, и, хотя Саймон не был львом, мозги у него имелись.

«Романтика. Она писала, что женщины любят романтику. Нужно было читать эти чертовы книжонки, а не жечь их», — мелькнуло в его сознании. Тем временем он наблюдал, как его рука осторожно касается ее волос, проникая за их занавес. Трудно было смотреть ей в лицо, не отрываясь, когда так хотелось скользнуть взглядом ниже, чтобы увидеть манящую ложбинку между полушариями грудей, скрытых под одеждой.

Если я смог обмануть Темного Лорда, заставив его считать меня своим верным последователем, то смогу и себя одурачить, заставив поверить в свою способность к романтике.

Его другая рука вскоре также зарылась в локоны Гермионы. Понадеявшись, что она не сделает ничего дурного неким совершенно незащищенным в такой позиции частям его тела, Саймон позволил своим пальцам наслаждаться мягкостью ее кожи. Воспретив, тем не менее, им путешествовать так далеко, как ему хотелось, установив границу выше линии ее плеч.

— За всю свою жизнь я никогда так не ошибался, — пробормотал он тихо и тут же с ужасом осознал, что просчитался в продолжительности действия зелья: на последнем слове его голос дрогнул и вернулся к нормальному звучанию.

Саймон кашлянул, а потом фыркнул:— Вероятно, мне следует перефразировать последнее утверждение?

— ~ 8 ~ —

Бессмысленно пытаться сдержать дрожь, пронизавшую ее от звуков его настоящего голоса. А уж когда Саймон — Северус коснулся ее волос, дотронулся до ее кожи...

— Скажи... Назови меня по имени.

— ~ 8 ~ —

Он заметил, что она дрожит, но приписал это офисной прохладе и тонкой блузке, а не своему голосу. И тут Гермиона попросила произнести ее имя.

Назвать ее по имени? И всего-то? Невозможно, чтобы все оказалось настолько просто.

Саймон уже чуть было не открыл рот, чтобы... и тут озадачился новой проблемой.

И как, черт возьми, я должен произнести ее имя?

Нежно?

Громко?

Просто имя, и ничего больше?

Вот дерьмо. В письменном виде общаться было как—то проще.

И тут его осенило — как нельзя более вовремя.

— Как же мне называть тебя? Сирена? Искусительница? Или просто — Гермиона?

— ~ 8 ~ —

Ужасно — Гермиона почти ожидала услышать, как он обращается к ней по фамилии. «Мисс Грейнджер».

И обнаружила, что его выбор имени доставил ей необычайное удовольствие.

Сирена... Искусительница...

Она на мгновение прикрыла глаза, чтобы насладиться звучанием голоса Саймона, тем, как он выговаривает каждый слог — будто ласкает его. И особенно тем, как произносит ее имя.

Я долго не смогу уснуть сегодня: воспоминания будут преследовать меня. Впрочем, они принесут с собой поистине приятные сны.

Удовлетворенно улыбнувшись, она открыла глаза:— Все эти имена прекрасны, но, думаю, пока простого «Гермиона» будет вполне достаточно, Саймон.

Гермиона закусила нижнюю губу, вдруг задумавшись, как же ей обращаться к нему.

— Я знаю, сейчас ты зовешься Саймоном, но мне... Как же мне называть тебя? — повторила она его же вопрос.

— ~ 8 ~ —

«Пожалуй, трюк удался», — решил Саймон. Его взгляд вернулся к лицу Гермионы в тот самый момент, когда она открыла глаза. Саймон, конечно, был и магом, и зельеваром, и много еще кем, но в первую очередь он был мужчиной. Мужчиной, который внезапно обнаружил, что не всегда может контролировать собственное тело. Когда Гермиона на миг смежила веки, его глаза, например, тут же обозначили новую цель для изучения — её декольте. Шея, видимо из солидарности, чуть изогнулась, слегка наклоняя голову, чтобы обзор был больше. Никто не пожалел о затраченных усилиях.

Он сдавлено фыркнул, когда в его голове промелькнуло: «извращенец». И улыбнулся почти так же, как Гермиона, только немного грустно. В его мечтах он беседовал с этой женщиной, лежа с ней в одной постели. В этих мечтах она называла его настоящим именем.

Пришло время вернуть мечты туда, где им следует быть. Вернуть их Гермионе.

— Саймон, — сказал он твердо, безо всякой недоброжелательности в голосе. — Я Саймон Сопороус, им мне и следует оставаться.

— ~ 8 ~ —

Разочарование, пронзившее Гермиону тонкой иглой, было нетрудно преодолеть, подумав обо всех письмах, которыми они с «Саймоном» обменялись в течение последних нескольких месяцев.

Северуса Снейпа она уважала и скорбела по нему, но Саймон... это Саймон от письма к письму все больше открывался перед ней, Саймон стал ее другом и теперь, явившись во плоти, искушал Гермиону больше, чем она могла признаться даже самой себе.

То, что два этих человека были, по сути, одним и тем же, не имело никакого значения на данный момент. Возможно, потом... если обстоятельства сложатся подходящим образом...

Он выполнил ее нелепый каприз, назвав по имени; как может она отказать ему в просьбе? Гермиона проигнорировала свой внутренний голос, утверждающий, что она уже и так выполнила предыдущую просьбу Саймона, позволив коснуться своих волос, и разве теперь они не в расчете?

— Просто Саймон? Нельзя ли звать тебя Зануда, или же Мой Личный Геморрой? — озорно улыбнувшись, Гермиона задумалась, не будет ли благоразумнее отойти подальше.

Она изучала его лицо, выискивая первые признаки опасности, особое внимание уделив рту.— Полагаю, обращение «мой друг Саймон» тоже подходит? — перестав улыбаться, Гермиона облизнула губы.

— Дорогой мой Саймон, — выдохнула она, а затем, поддавшись желанию, закрыла глаза и наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в губы.

На этот раз она была готова и полна решимости запомнить все ощущения от поцелуя, вкус его, чтобы проанализировать позже ночью, дома, оставшись наедине с собой. Кто знает, будет ли у нее когда-нибудь еще один шанс поцеловать Саймона.

Неуверенно положив руки ему на плечи, чтобы сохранить равновесие, она склонила голову ровно настолько, чтобы прикоснуться своими мягкими губами к его рту, ощутить его твердость, простонав что-то одобрительное.

— ~ 8 ~ —

Вздернув бровь, Саймон открыл было рот, чтобы возразить, когда Гермиона воспользовалась грязным приемом. Она не только прошептала «Дорогой мой Саймон» так томно, что самые стойкие бастионы его обороны задрожали от этого шепота... Она поцеловала его. Наклонилась, поцеловала, а после издала самый приятный звук, который можно себе представить.

Его нерешительность длилась не дольше секунды. Он ответил на поцелуй, мягко, нежно, точно уговаривая впустить. Поскольку Гермиона осмелилась положить руки ему на плечи, Саймон решил обнять ее за талию. А когда его ладони очутились там, притянуть Гермиону поближе показалось хорошей идеей. Рукам его было не очень удобно в таком положении, и чтобы облегчить их дискомфорт, Саймон позволил им отправиться в путешествие по спине Гермионы.

Протест, на мгновение зародившийся внутри, тут же был побежден удовольствием, что испытали его пальцы, прикасающиеся к ней.

Ты решил покончить с мечтами, помнишь?

Покончить с проклятыми мечтами... Заткнись уже!

— ~ 8 ~ —

Возможно, Саймон и секунды не промедлил с ответным поцелуем, но Гермионе эта секунда показалась вечностью. Сознание кричало, что она делает большую ошибку, что сама напрашивается на мучительное неприятие, что он наверняка собирается оттолкнуть ее и...

И тут Саймон притянул ее ближе. Те самые руки, о которых она фантазировала, согревали ее спину, а поглаживания, несомненно, свели бы с ума, если бы не спасительная блузка, притуплявшая ощущения.

Одной мысли о его теплых руках, скользящих по ее обнаженной спине, было достаточно, чтобы Гермиона неожиданно застонала. Она прижалась к нему еще ближе; одна ее рука плавным движением отпустила плечо мужчины только лишь, чтобы запутаться в его волосах. Гермиона приоткрыла рот, чтобы лучше распробовать вкус Саймона. И если его губы нежно умоляли, то ее — требовали. Она чуть потянула его за волосы в жесте молчаливого поощрения.

— ~ 8 ~ —

Иногда Саймон играл в подчинение с дамами, которых нанимал, но чаще всего на первый план выходило время, которое он мог потратить на подобные занятия, а не его настоящие желания. Поскольку он никогда не целовал кого-то, кто испытывал бы к нему настоящую страсть, Саймон был немного озадачен агрессивностью Гермионы. Однако не настолько сильно озадачен, чтобы прервать поцелуй или даже вообще не ответить на него.

Это был вызов — даже если она сама так не думала. Никто из бросавших Саймону вызов не уходил с поля боя невредимым. Его губы перехватили контроль над поцелуем, одна рука скользнула чуть выше по спине, усиливая нажим, другая двинулась вниз. На вкус Гермиона была все равно что запретный плод, и, хотя Саймон жадно пожирал глазами райский сад, распростершийся перед ним, вопрос о ее невинности пока еще не был снят с повестки дня.

Или об отсутствии вышеупомянутой...

Он слишком часто становился объектом шуток или же уловок, чтобы не поинтересоваться зубами дареного коня. Прервав поцелуй, но не выпуская Гермиону из объятий, Саймон окинул изучающим взглядом ее лицо, особое внимание уделив припухшим губам. Когда он наконец заговорил, в его голосе слышалась хрипотца, а взгляд выдавал страсть, таившуюся в глубине души:— Скажите мне, что это не игра, мисс Грейнджер.

— ~ 8 ~ —

— Если это игра, то я не знакома с ее правилами, — ответила Гермиона, более взволнованно, чем хотелось бы. Теперь, когда они не целовались, все вдруг стало слишком реальным: ее учащенный пульс, ощущение прижимавшегося к ней тела Саймона — твердого, теплого, мужского тела. Находиться так близко к нему оказалось достаточно, чтобы почти потерять голову, чтобы действовать импульсивно и совершать поступки, нехарактерные для Гермионы. Желание поцеловать Саймона снова нарастало. Поцеловать, прижаться, потереться животом о столь явно выступающую выпуклость. Желание было таким сильным, что пугало.

Гермиона попыталась сделать шаг назад, немного увеличить расстояние между ними, чтобы прийти в себя хоть немного, но Саймон крепче обнял ее, не желая отпускать.

На мгновение иной страх овладел Гермионой: она смотрела в глаза хищника, который вполне мог поглотить ее всю, если только она не будет достаточно осторожна. Затем Саймон отпустил ее, и она шагнула назад.

— Мне, наверное, не следовало этого делать. Ты... У меня от тебя голова кругом. Я не ожидала такого, — нервничая, Гермиона обеими руками начала приглаживать волосы назад, скручивая их в некое подобие пучка.

— ~ 8 ~ —

Правый уголок рта Саймона едва заметно дернулся. Он сидел, не двигаясь, терпеливо ожидая, пока она приведет в порядок прическу, точно рыцарь свои доспехи. Саймон понимал подобную необходимость чувствовать себя в безопасности, а ситуацию — держать под контролем. И если его взгляд остановился на неких интересных выпуклостях фигуры Гермионы, поднявшей руки, чтобы закрепить пучок, то виноват в этом портной, сшивший блузку, не правда ли?

Когда она закончила возиться с волосами, Саймон медленно скользнул со стола и шагнул ближе. Заметив вспышку страха в ее глазах, он тут же передумал. Мелькнувшей в его сознании идее использовать письменный стол не по назначению придется подождать другого раза.

Саймон подцепил подбородок Гермионы пальцем и запрокинул ее голову ровно настолько, чтобы запечатлеть почти целомудренный поцелуй, в последний момент прикусив нижнюю губу — точно в обещание.

— Я тоже не ожидал подобного, Гермиона, — спокойно сообщил он, проведя рукой по ее волосам. — В следующий раз — а он будет, этот следующий раз, ведь ты заверила меня, что не играешь со мной, — позволь мне самому ослабить застежки твоих доспехов.

Окинув взглядом кабинет, Саймон ухмыльнулся, не в силах сдержать порыв подшутить над ней в своей излюбленной манере:

— Мне, вероятно, следует удалиться, оставив тебя заниматься делами. Сколько бедных душ страдает и чахнет в ожидании своих книг, только потому что ты... хм... развлекаешь меня.

— ~ 8 ~ —

Ослабить застежки моих доспехов?

Загадочная фраза тут же вылетела у нее из головы, как только Гермиона осознала предварявшее эти слова утверждение. Неужели он действительно думал, что она просто играет с ним?

Если кто-то и должен бояться остаться в дураках, так это она.

Но поцелуи подействовали на него так же, как и на меня.

Подумав об этом, она нашла в себе силы сделать глубокий вдох и улыбнуться в ответ: — Мои сотрудники, являющиеся высококвалифицированными специалистами, обрабатывают большую часть заказов. Только избранные попадают на мой стол.

Ну ты и ляпнула, Гермиона.

Она знала, что покраснела от смущения, и разозлилась на себя еще больше.

— Только самые раздражающие и надоедливые. Думаю, собственно, поэтому наша переписка и началась.

— ~ 8 ~ —

Ее слова заставили Саймона рассмеяться. Он быстро оглянулся. Если бы Гермиона знала его недавние планы на стол...

Уверен, меньшим, чем пощечина, я бы не отделался.

Романтика. Женщины хотят романтики, не так ли? Что было бы ...

Нет, если бы я попытался подхватить Гермиону на руки и бросить на стол, то, вероятно, уронил бы ее, а затем и сам грохнулся бы сверху.

Решив, что стол отлично вписывается в любовную сцену, Саймон задумался над тем, как ошеломить Гермиону и заманить ее туда, а затем свести с ума поцелуями.

Непохоже, что она много весит, но, помнится, одна женщина чуть не сломала мне спину...

Гермиона, скорее всего, обнаружит левитационные чары и оскорбится... этот вариант вычеркиваем.

Решив несколько обезопаситься, Саймон протянул Гермионе руку. Взглянув на нее, она протянула в ответ свою, взяв его ладонь. Саймон обнял девушку за талию двумя руками и, приподняв, усадил на стол.

— Моя очередь, — сказал он с загадочной улыбкой, раздвигая ее ноги своими, стремительно погружаясь в прощальный поцелуй. Его руки удерживали ее голову, пока его губы — на этот раз не спрашивающие позволения, — ласкали ее рот, смакуя его сладость так, будто имели на это полное право.

Неохотно отпустив девушку, Саймон снова улыбнулся и сделал шаг назад.

— До следующей встречи, Гермиона.

— ~ 8 ~ —

— Точно. До следующей встречи.

Следующая встреча? Благодарение Богу!

Гермиона коснулась своих губ, все еще изогнутых в ошеломленной улыбке, глядя вслед уходящему Саймону. Дверь в кабинет начала медленно закрываться. Гермиона поймала на себе взгляд мистера Фитцджеральда и поняла, что все еще сидит на столе.

Она слабо махнула рукой и спрыгнула на пол, густо покраснев до корней волос.

— Да, вероятно, я повела себя не лучшим образом, — бормотала она, усаживаясь в кресло. — Нельзя закрываться в кабинете с привлекательным мужчиной в рабочее время. Что подумают остальные? Что я тут валяю дурака, целуясь до изнеможения, и... плохой же пример подаю я своим сотрудникам.

Она кивнула сама себе, а затем, схватив ручку и ежедневник, быстро сделала в нем запись.

«На заметку: прекратить надевать старые трусы, собираясь на работу. На всякий случай»