В гости на постоянное место жительства (гет)

Снег.

Крупные хлопья оседают медленно, кружатся под низкими тяжелыми облаками. И вокруг нет ничего, кроме снега. Он сугробами лежит на земле, укрывает невысокие угловатые деревья.

Деревья ли?

Нина стоит по колено в снегу в каких-то небольших зарослях. Холодно. Снег кружится вокруг нее, как будто хочет засыпать, стереть с лица земли само воспоминание о ней.

Налетает порыв ветра, и деревья натужно скрипят. Звук бьет по ушам механическим скрежетом.

Нина, с трудом пробираясь по сугробам, подходит ближе, чтобы проверить свою догадку. Хватается за ближнюю ветку, тянет на себя. Дерево отзывается механическим стоном.

Да ведь это никакие не деревья — конструкции из арматуры и шестеренок, каким-то чудом еще не проржавевшие. Между некоторыми из них тянутся тонкие слабо гудящие провода и лески.

«В Изнанке реальности нет никакой жизни», — звучит в голове.

Нина оглядывается. Нужно быстрее искать выход отсюда, пока на нее не вышел какой-нибудь монстр. И пока она не успела совсем окоченеть на зимнем холоде.

Странно, но холод здесь ощущается несколько приглушенно, хотя температура, вероятнее всего, сильно ниже нуля.

Небольшая рощица заканчивается быстро, на самом ее краю стоит ржавый изредка мигающий фонарь, из снега там торчат куски арматуры и пучки проводов. А дальше…

«М-да, так и замерзнуть недолго», — думает Нина.

Дальше до самого горизонта тянется продуваемый всеми ветрами пустырь, совершенно белый. Над ним носится и воет зимняя вьюга, скользят тучи и вихри. Снежная крупа колет плечи, как будто гонит Нину назад в рощу.

Нина присматривается, стараясь определить, есть ли хоть что-нибудь за этим снежным морем, истерзанным всеми штормами земли. Вдалеке за пеленой бурана виднеется какое-то темное сооружение, неподвижная ночная тень.

«Выход? — думает Нина. — Или нет? Пока не дойдешь, не узнаешь».

Идти по пустырю тяжело — ноги увязают в сугробах, снег забивается в туфли, жжет на коже.

Вдруг чуть в стороне Нина краем глаза захватывает какой-то просвет.

«Не может быть», — она останавливается, не веря своим глазам.

По пустырю в паре метрах от нее тянется бетонная дорога, совсем немного присыпанная поземкой. И… табличка автобусной остановки.

«Когда она появилась?» — Нина выходит на дорогу, высыпая снег из туфель. Автобусная остановка пропадать даже не думает, желтая табличка хорошо просматривается в сплошном белом хаосе.

Издалека слышится громкий машинный гудок.

«Показалось?» — Нина вглядывается в снежную даль, пока ничего не видя.

Но через пару минут откуда-то из-за снегопада на дорогу выруливает старый истошно скрипящий автобус.

Одинокая фара (вторая разбита) мигает пару раз, и переваливающаяся с боку на бок каракатица тормозит перед Ниной, испустив протяжный вздох и шипение.

«Летучий Голландец — экспресс», — читает Нина табличку на лобовом стекле.

Двери открываются с едва слышным дребезжанием и истошным скрипом.

Нина, все еще не доверяя своим глазам, поднимается в абсолютно пустой салон автобуса, двери за ней закрываются, и четырехколесная жестянка медленно трогается с места.

В салоне тепло по сравнению с улицей, снег на туфлях тает, оставляя небольшие лужицы. И мотор гудит размеренно под ногами.

— Тебе до конечной? — деловито спрашивает неизвестно откуда взявшийся голос.

— Да, — Нина оглядывается, ища его источник. Водительское место пустует, контролера нет, но руль вращается сам, а дворники исправно чистят лобовое стекло.

— Отлично, — продолжает тот же голос. — А что ты делаешь здесь на дороге? Ты присаживайся, — водительское кресло совершенно самостоятельно поворачивается к ней. — Нам далеко ехать.

— А… ты кто? — Нина медленно приближается к креслу, озираясь по сторонам.

— Ну, — голос делает паузу, как будто его обладатель смущенно мнется. — Летучий Голландец? — после паузы предполагает он.

— Ты… Автобус? — недоумевает Нина.

— Ну, не совсем, — туманно отвечает голос. — Но сейчас — вполне себе автобус.

— Ты тварь из Изнанки реальности! — осознает Нина, отпрыгивая от кресла.

— Приехали! — от возмущения железяка резко притормаживает, и Нина летит прямиком в кресло. — Ой, извини! Что-то ты мыслишь чересчур однобоко. Я еще понимаю, когда «тварями» называют свору Шестерок Пик, но ко мне это определение слегка… неприменимо.

Нина сидит, намертво вцепившись в спинку водительского сидения. «Он же меня сожрет сейчас!» — мечутся мысли. До тех пор, пока ее взгляд не падает за руль, туда, где у обычных машин располагаются спидометры. «ЗАО Летучий Голландец, — утверждает надпись черным маркером на месте всех приборов. — Разорилась двадцать первого декабря две тысячи двенадцатого года. Не складировать и не кантовать».

— О, а вот и Шестерка к нам пожаловала, — в это время кисло сообщает автобус. — Легка на помине.

Через лобовое стекло Нина видит, как на дорогу выползает многоногий механизм. На его спине лежит снежная шапка, задние ноги вязнут в сугробах у дороги.

— Пристегните ремни, — в это время вещает Летучий Голландец. Из стены выползает темная лента ремня безопасности и пристегивает Нину к креслу. — Идем на взлет, — где-то внизу что-то щелкает, мотор ревет, а по сторонам автобуса показываются выехавшие крылья.

«Самолет чертов», — без особой радости думает Нина.

— Три, два, один, — считает голос. — Поехали!

И автобус взмывает над дорогой на пару десятков метров.

— Ты что творишь! — орет Нина. — Мы же упадем и разобьемся!

— Не упадем, — совершенно спокойно отвечает Летучий Голландец. — Я могу принимать форму любого транспорта.

Нина видит, как из крыши автобуса вытягивается клешня из арматуры, опускается вниз и подобно плоскогубцам перекусывает Шестерку пополам.

— Либо я его, либо он меня, — хладнокровно объясняет автобус. — Здесь не бывает по-другому.

На дороге в это время скрипит, воет и извивается механизм. Из развороченного корпуса рвется пламя, высовываются поршни, и хлещет бурое вязкое масло. Конечности хаотично бьют по сугробам.

— Отвратительно, — Нина отворачивается, стараясь смотреть только вперед на все приближающуюся и растущую в высоту темную массу за снегопадом.

— Это? — спрашивает Летучий Голландец. — Это еще не отвратительно. Поверь мне, методы ангелов и демонов отличаются еще меньшей привлекательностью. Они убивают всех, без оглядки на разум и душу.

— Они тут часто бывают? — с надеждой спрашивает Нина.

Тишина в ответ. Автобус мягко опускается на дорогу, убирает крылья. Бешеный рев мотора снова сменяется ровным гулом. Автобус ровно проходит повороты, чуть скользит на редких ледянках.

— Теперь реже, — наконец неохотно отвечает он. — Раньше они уничтожали нас десятками. Пару лет назад ходила тут одна симпатичная вагонетка, Мария Целеста, — клешня указывает куда-то вверх, и Нина видит давно проржавевшие рельсы, висящие прямо в воздухе. — Ее уничтожил один демон в форме твари Апокалипсиса.

— Твари Апокалипсиса? — переспрашивает Нина, чувствуя, что совсем не желает знать ответ.

— Демоны обычно имеют три формы существования, — объясняет автобус. — Человеческую, демоническую и тварь Апокалипсиса. Очень редко бывает четыре формы. А если их пять, перед тобой бездушный убийца. В последней форме демоны становятся совершенными машинами для убийства. Их когти и зубы рвут любую сталь. Они могут легко прорваться сюда и поубивать всех, кто им встретится. Можно нарваться еще на ведьму, но это реже.

— А… — начинает Нина, но Летучий Голландец перебивает ее.

— Кстати, мы приехали, — говорит он. Ремень убирается обратно в стену, а двери открываются. — Удачи тебе, смертная, — доносится до Нины его голос, когда она оборачивается, глядя вслед уходящему автобусу. — И последний совет — никогда не верь демонам.

Нина кивает, зная, что скрывшийся в пелене снегопада Летучий Голландец уже не может ее видеть.