В гости на постоянное место жительства (гет)

Нина просыпается и некоторое время смотрит в потолок. Суббота. Есть только третья пара, лекция, на которую идти нет никакого желания. Прогулять? А если докладную в учебную часть отнесут? Нет, надо идти. Хотя от докладной пока ни один студент не пострадал…

А еще зеркало напоминает о себе солнечными зайчиками на белом потолке. Надо вставать.

«Итак, что мы имеем? — рассуждает Нина, умываясь. — Рога — две штуки, копыта — четы… э-мм… две штуки, хвост — одна штука, а еще хриплый голос, исключительно нецензурный словарный запас и скверный характер. И от этого всего надо как-то избавляться».

Винсент сидит на полу и сверлит Нину ненавидящим взглядом. Уже двое суток. За все это время он не сказал ни слова, предпочитая оставаться бестелесным, но ни за что не принять условия девушки.

— Ладно, — у Нины вдруг просыпается совесть. — Пусть будет три желания. Идет?

Демон смотрит на нее с удивление и, похоже, искренне недоумевает, отчего вдруг студентка решила уступить.

— А у тебя все-таки есть душа, — наконец он шумно выдыхает и поднимается с пола. — Ты знаешь, я тебе такие замечательные пытки успел придумать. Не хочешь попробовать?

— Обойдусь как-нибудь, — фыркает Нина.

— А жаль, — демон задумчиво смотрит на ее отражение и, похоже, в мыслях уже применяет к нему все возможные и невозможные пытки.

— Оставь в покое отражение! — не выдерживает Нина. — Ты, вроде, сказал, что тебе нужно собрать тело, и тогда ты исчезнешь отсюда. Так?

— Вроде того, — он кивает. — А что, ты все же решила мне помочь?

— Придется, раз уж без этого «тела» от галлюцинации мне не избавиться, — Нина тяжело вздыхает. — Как мне его собрать-то? Могилки разрывать не надо, надеюсь?

— Нет, вроде как, — рука Винсента скрывается в густой темной гриве за рогами. — Мое тело должно состоять из темного, грязного, вызывающего у людей ужас и трепет. В общем, это должны быть десять предметов, несущих в себе абсолютную тьму.

— Абсолютную тьму, значит? — Нина, задумавшись, смотрит на монстра.

Она плохо себе представляет, как должна выглядеть абсолютная тьма. С темным и грязным уже полегче. А что если?..

Вся в своих мыслях, Нина уходит на кухню, откуда сразу слышится грохот упавшей крышки, а потом неприятные поскрипывания.

— Самоубийца, что ли? — хмуро рассуждает демон, погрузившись в неприятные тоскливые мысли. Вот уж точно — повезло, так повезло попасть в зеркало именно к этой ненормальной садистке!

Через несколько долгих минут Нина возвращается, неся в одной руке вскрытую консервную банку, а в другой — вилку.

Винсент смотрит на нее непонимающе, потом морщится.

— Что это за вонючая гадость? — спрашивает, не без отвращения кося на консервную банку. Запах гнилых овощей все усиливается.

— Баклажаны, — почти с ужасом отвечает Нина. — Засоленные и испортившиеся. В общем, темные и грязные.

— И что ты от меня хочешь? — Винсент с опаской приближается к отражению банки, брезгливо заглядывает в нее. И тут же отшатывается, зажимая нос.

— Ну, ты вроде как просил что-то подобное для возврата твоего тела, — Нина неопределенно пожимает плечами. — Прости, но по твоему описанию это вполне подходит. По крайней мере, все баклажановые блюда тети Веры вызывают у меня и у мамы искренний ужас.

— Ты совсем сдурела, смертная, — оторопело заключает Винсент. — Или издеваешься.

В это время отражение банки, предоставленное самому себе, начинает вести себя, мягко говоря, странно для отражения. Силуэт банки корежит, изгибает и выворачивает, как будто это огромная железная гусеница застыла на время в руке у Нины, а теперь отчаянно пытается выбраться.

— Опа… — произносит совсем ошалевший демон, глазея на ожившее отражение.

— Забери у меня эту дрянь, — Нина морщится, то и дело поглядывая на настоящую, все еще неподвижную банку у себя в руке.

И тут демон начинает творить нечто, совершенно несусветное. Одним огромным прыжком он добирается до отчаянно извивающейся банки и заталкивает упирающуюся железку целиком во вмиг увеличившуюся клыкастую пасть. Пасть захлопывается с глухим лязгом, сминая железо. Настоящая банка сжимается в плотный ком и исчезает, как будто ее и не было.

Некоторое время Нина и Винсент круглыми глазами смотрят друг на друга, а потом Нина интересуется:

— А может тебе еще грязный носок принести?.. Он тоже темный и грязный.

Демон моргает, приходит в себя и уже готовится ответить, но грядущую тираду бесцеремонным образом прерывает громкая трель телефонного звонка.

«Вовремя!» — думает Нина, видя, как разочарованно вздыхает демон, и отходит, радуясь, что нет необходимости слушать клыкастого монстра из зеркала, с такой легкостью раздавившего железо челюстями. Все-таки ее галлюцинация отличается отвратительнейшим внешним видом.

Нина говорит коротко, мало вслушиваясь в слова собеседника. В голове непривычно пусто. А Винсент молчит, вслушиваясь в женский звонкий голос из трубки.

Нина приходит в себя, только когда слышит из трубки «Спасибо, пока!», и кладет ее с каким-то неприятным давящим чувством.

— Винсент, — наконец говорит, зная, что ее слушают. — Ко мне сегодня приятельница придет ночевать, так что спрячься куда-нибудь.

И Нина уходит в университет, не слыша, как из зеркала доносится гаденькое приглушенное хихиканье.