То, что спит в холмах (джен)

Иногда желания имеют свойства сбываться, однако порой, сбываясь, они оставляют после себя такой неприятный осадок, что невольно приходишь к мысли — лучше бы все оставалось по-старому. Скажи кто-то еще накануне днем, что Мэлоун все-таки согласится взять меня в ученики, и мне бы трудно было представить себе более приятную новость. Во всяком случае, из реально возможных. Фантастику вроде внезапного решения мистера Андвари аннулировать мою долговую расписку или же моего не менее внезапного возвращения в родное тело я сейчас не рассматриваю. Только кто же мог знать, какими обстоятельствами будет сопровождаться это согласие? За те десять или пятнадцать минут, которые Мэлоун и Максвелл провели в кабинете, беседуя с глаза на глаз, я успела окончательно известись. В голову лезли самые различные догадки о том, какие темы разговора могли потребовать моего непременного отсутствия, и каждая из них была хуже предыдущей. То, в каких встрепанных чувствах Мэлоун вышел от старшего суперинтенданта, лишь добавило поводов для беспокойства. По-моему, поначалу он вообще собирался уйти, но все же задержался, глядя на меня так, словно я была главной виновницей всех бед этого мира, после чего, приглушенно выругавшись, снова вернулся в кабинет. На сей раз переговоры не заняли много времени. Спустя минуту или две Максвелл потребовал к себе секретаря, а Мэлоун с крайней неохотой, разве только не цедя сквозь зубы, начал объяснять, что ждет меня в ближайшее время и чего ожидают конкретно от меня.

Наверное, именно это и послужило последней каплей, причем катализатором явился не столько смысл фраз, сколько тон, каким они были произнесены. Конечно со снисходительно-ироничной, но в целом дружелюбной манерой общения, к которой я, признаюсь, успела привыкнуть за время нашего знакомства, распрощаться пришлось еще в лесу возле родового места Силы, сразу после того, как мастер понял, что известный ему Джон Доу является далеко не тем, кем кажется. Но я все-таки продолжала надеяться, что эта перемена в отношении есть не более чем временное недоразумение, которое можно и нужно исправить. Какое там. Если до переговоров с Максвеллом настрой Мэлоуна еще можно было охарактеризовать, как нейтральный, то после них он окончательно сменился на резко отрицательный, и от этого становилось обидно до слез. Наверное, стоило испытать облегчение хотя бы потому, что инквизиция этого мира оказалась совсем не тем сборищем маньяков и фанатиков, каким она сохранилась в истории моей родной реальности. Во всяком случае, пока что никто не изъявлял намерений хватать меня, наплевав на презумпцию невиновности, обвинять в использовании черной магии и упекать в тюрьму. Однако облегчения не было. Вслед за обидой на меня нахлынула какая-то странная апатия, ватным коконом огораживая от всего, что происходило вокруг. В этом коконе гасла большая часть мыслей и ощущений, но кое-что все же оставалось. Сейчас я бы многое отдала за то, чтобы вдруг выяснилось, что события последних нескольких часов мне приснились, поскольку я задремала над книгой на складе Проныры Нолана. К сожалению, все происходило наяву.

Чуть позднее, сидя напротив мага в кэбе, который мчал нас в Эдинбург, я мысленно кляла на все лады того, кому вздумалось все же начать искать пропавшего мальчишку спустя как минимум месяц после исчезновения. Зачем? Ну вот зачем нужно было это делать? Кому мешал сгинувший Сандерс, кем бы он ни был, и занявший его место Доу? Любящим родственникам? Что-то я никаких признаков их наличия до сих пор не заметила. К тому же Мэлоун что-то говорил про отказавшуюся от мальчика семью. Не знаю, откуда у него появилась эта информация — от инквизиции или еще из каких-либо источников, но, вспоминая о том, в каком состоянии находился ребенок на момент моего пробуждения в его теле, я готова была поверить в правоту мастера. Правда, тогда еще менее понятным становился внезапно возникший вокруг меня ажиотаж. Пропал и пропал, да и черт бы с ним.

Сам Мэлоун всю дорогу до Эдинбурга промолчал, задумчиво крутя в руках небольшой бронзовый кинжал странной формы. Возможно, это был нож для разрезания бумаги, потому что никакого другого применения для оружия, имеющего настолько искривленное лезвие, да к тому же изготовленного из металла, слишком пластичного для более-менее серьезных нагрузок, я придумать не смогла, а спросить не решилась. В принципе сделать это можно было бы в открытую, поскольку на этот раз единственным представителем инквизиции, сопровождавшим нас в поездке, был кэбмен, да и тот находился снаружи на козлах. Проблема лишь в том, что Мэлоун явно пребывал не в самом подходящем для бесед расположении духа, да и я сама, если совсем уж честно, тоже не была сейчас настроена на разговоры.

Спустя три часа напряженного молчания кэб, наконец, пошел на снижение, фантасмагорические облака расступились, и за окном далеко внизу стали видны розовеющие под первыми лучами утреннего солнца черепичные крыши домов. Тоскливо рассматривая их, я задалась вопросом, что подумает Проныра Нолан, когда перед дверьми его лавки остановится экипаж, принадлежащий инквизиции, однако, к счастью, кэбмену все же был ведом здравый смысл, ну или, возможно, Мэлоун дал ему перед отправкой достаточно подробные инструкции. Не знаю, не могу сказать наверняка, потому что непосредственно при обсуждении пути не присутствовала. Все время, пока мастер переговаривался с возничим, я просидела на корточках возле заднего колеса кэба, а мое психическое состояние не способствовало восприятию тихих разговоров, да к тому же еще ведущихся на отдалении.

Улица, на которой наш экипаж коснулся земли, оказалась мне совершенно не знакома. Впрочем, это не удивительно, если учесть, что за время работы у Проныры я практически не высовывала нос из лавки, так что знакомиться с городом мне было особо некогда. Поэтому максимум, что я с некоторой долей вероятности могла бы опознать, это Хай-стрит, да еще пару улочек, по которым ходила в поисках работы. Сейчас мы были явно не на одной из них. Но здесь, во всяком случае, оказалось безлюдно, так что некому было отследить наше с Мэлоуном прибытие, равно как и то, в какой компании мы появились.

Кэб постепенно замедлял ход и, наконец, остановился на крохотном грязном пятачке, позволяя нам выйти. Когда мы выбрались из экипажа, Мэлоун коротко приказал мне оставаться на месте, а сам подошел к возничему. Тот протянул мастеру какой-то продолговатый предмет. Мэлоун быстро приложил полученную вещицу к запястью. Раздался слабый треск, как от электрического разряда, после чего вещица снова перекочевала к возничему, который молча убрал ее в карман и щелкнул кнутом над спинами найтмар, сопроводив замах гортанным окриком. Вороные скакуны совсем не по-лошадиному зашипели, нервно прижимая уши, и тронулись с места широким шагом, почти сразу перешедшим в неторопливую рысь. Для отрыва от земли этого, думается, было не достаточно, и я со слабым интересом, на который каким-то чудом все же оказалась способной в тот момент, ждала, когда и каким образом животным удастся подняться в воздух. К сожалению, удовлетворить любопытство мне не удалось. Кэб мирно уехал прочь по мостовой, ничем, кроме разве что упряжных животных, не отличаясь от тех повозок, что мне доводилось видеть прежде.

Пока экипаж не скрылся из вида, Мэлоун продолжал стоять посреди улицы, хмуро глядя ему вслед, и лишь после того, как кэб исчез за дальним поворотом, распорядился:

— Идите за мной и постарайтесь не отставать.

Я покорно поплелась следом за магом, который, в отличие от меня, прекрасно ориентировался в тех трущобах, в которые нас занесло. Мы шли по кривым улочкам, стараясь держаться мостовой. На узкие замусоренные тротуары, жмущиеся к обшарпанным стенам домов, в которых большая часть окон зияла подобно пустым глазницам давно лишенных плоти черепов, я не рискнула бы зайти даже без предупреждения Мэлоуна. Конечно, канализация в Эдинбурге уже существовала — это, прожив месяц под одной крышей с мастером Ноланом, я могла утверждать наверняка, но мне совсем не хотелось выяснять, не практикуются ли в том богом забытом уголке города, по которому мы сейчас шли, так же и средневековые методы избавления от отходов жизнедеятельности. Не знаю, зачем нас вообще сюда занесло. Возможно, более приличного места, в котором можно было бы столь же незаметно припарковать принадлежащий инквизиции кэб, на схожем расстоянии не нашлось. Возможно, у Мэлоуна были какие-то свои не озвученные предпочтения, касавшиеся выбранной дороги. Возможно, выбор места для нашей высадки был призван запутать как раз таки представителей инквизиции.

Как бы то ни было, на всем протяжении пути по трущобам спокойствия я не испытывала, хотя и старалась лишний раз не озираться по сторонам. Впрочем, в столь ранний час прохожих на узких грязных улочках было мало, а те, что нам встречались, сами сторонились уверенно шагавшего вперед Мэлоуна. Миновав с десяток сомнительного вида проулков, мы, наконец, оказались в той части города, которую я начала понемногу узнавать. Кажется, именно по этим улицам я убегала от констебля в то самое утро, когда пыталась устроиться на работу, а значит, лавка Нолана должна была находиться где-то неподалеку. Вскоре моя догадка подтвердилась.

Когда мы подошли к скрипучему крыльцу лавки «Все для герметики», наверное, еще не было даже восьми часов утра. Рановато для посетителей, однако мне-то уже следовало бы быть на рабочем месте, и конечно мое отсутствие уже было обнаружено. Распахнув обшарпанную дверь, Мэлоун пропустил меня вперед. Когда я вошла, мастер Нолан как раз занимался выполнением моих повседневных обязанностей: протирал прилавок и чистил чашечки весов.

— Ну глянь-ка, не запылился, — с раздражением каркнул он, стоило мне лишь переступить порог. — Ты где шляешься? Или думаешь, что работа сама делаться будет?

— Остынь, Проныра, — вкрадчиво произнес вошедший следом за мной Мэлоун, и я удивилась, как сильно изменился его голос. Теперь по интонациям он один в один был похож на то, как маг общался со мной на протяжении первых двух недель нашего знакомства. Каюсь, у меня даже зародилась надежда, что за три часа дороги мастер успел немного поостыть, успокоиться, и что теперь у нас с ним сможет сложиться хоть какой-то диалог. Наивная, конечно, надежда, но все-таки.

— А ты, собственно говоря, что здесь делаешь? — зыркнул на Мэлоуна старик.

— Да вот решил переброситься парой слов со своим будущим учеником, — небрежно сказал мастер, положив руку мне на плечо. — Ты так рвался от него избавиться, что, думаю, не будешь возражать, если я заберу его прямо сегодня.

Нолан покачал головой и хрипло хохотнул, с размаху шлепнув тряпку на прилавок.

— Долго же ты запрягаешь, Мэлоун, — сказал он. — Неужели все-таки надумал? А ну как теперь я откажу?

— Сомневаюсь, — с усмешкой ответил мастер. — А если откажешь, придется забирать против твоей воли. Да и к чему он тебе так внезапно понадобился? Сам же говорил, что в лавке ему не место. А вот мне он, действительно, нужен. Я не шучу, Проныра.

— Нужен, значит… — протянул старик, надул щеки, сурово нахмурился и, переключив внимание на меня, рявкнул:

— А ты почему еще здесь стоишь, шкет? А ну живо дуй манатки собирать и скажи спасибо, что я сегодня добрый.

Я не стала возражать. Собственно говоря, собирать особо было нечего. Кроме бестиария, взятого из родовой избушки, и книги, которую оставлял мне Мэлоун, иными вещами я так и не обзавелась. Ах да, еще я наконец забрала ту поношенную куртку, которой мне так не хватало во время ночных похождений.

Возвращаясь назад, я совершенно случайно услышала, как Мэлоун говорит, обращаясь к мастеру Нолану:

— …и кстати, Проныра, сделай одолжение, в будущем проверяй внимательнее, с кем ведешь дела. Мне бы не хотелось еще раз увидеть подобную вещицу в руках у кого-либо из легавых консорциума.

Послышалось приглушенное ругательство, а вслед за ним вопрос старика:

— У кого они его достали?

— Вот уж чего мне точно не сказали, так именно этого. Впрочем, ты, наверняка, и сам сможешь определить, кому именно его продавал и что с этим кем-то сталось.

— Ну-ка давай сюда!

Я на всякий случай громко кашлянула и толкнула стол, мимо которого проходила, и говорившие тут же умолкли.

— Ничего не спер? — хмуро поинтересовался мастер Нолан, когда я вернулась. — А это еще что? Дай-ка глянуть.

Он потянулся корявыми пальцами к книгам, которые я держала, введя меня в некоторое замешательство. С одной стороны, ничего принадлежащего Проныре там, действительно, не было, а с другой, мне все равно не хотелось показывать бестиарий старому аптекарю. Слишком много вопросов возникло бы по поводу его происхождения.

К счастью, Мэлоун сориентировался куда быстрее меня.

— Судя по количеству, это та литература, которую я оставлял для ознакомления, — как ни в чем не бывало, произнес маг. — Так что ничего лишнего он, похоже, не прихватил.

Опередив Проныру, мастер забрал у меня книги, бегло просмотрел обложки и кивнул.

— Да, это именно они. Можешь сам убедиться.

Мэлоун протянул одну из книг аптекарю, и конечно же это оказался тот самый ничем не примечательный томик, посвященный основам магии, о существовании которого аптекарь уже был осведомлен. Проныра с подозрением пролистнул несколько страниц и пробормотал:

— Ну, раз ты так уверен…

— Уверен, — жестко ответил маг. — Доу, это все? Надеюсь, что возвращаться нам ни за чем не придется, потому что времени у меня в обрез.

— Нет, мастер Мэлоун, не придется, — заверила я. — Больше у меня ничего не было.

— В таком случае, отправляемся.

— Вот-вот, проваливайте, — замахал руками старик. — Никакой работы с вами нет.

— До свидания, мастер Нолан. Спасибо вам за все, — искренне сказала я.

— Ступай отсюда, подхалим, — проворчал Проныра, но, по-моему, он все-таки притворялся.

Мэлоун почти вытолкал меня на улицу. Ну, это, конечно, было уже чересчур.

— Я вообще-то и самостоятельно передвигаться могу, если вы не заметили, — сквозь зубы выпалила я, стараясь не слишком шуметь, чтобы не привлечь внимание Проныры Нолана, если тот вдруг окажется прямиком за дверью, решив убедиться, что мы точно уходим.

— Если можете, так передвигайтесь, а не ворон ловите, — не остался в долгу Мэлоун. — Сейчас у вас есть прекрасная возможность продемонстрировать свои навыки.

— Мы что, опять пойдем в трущобы? — ужаснулась я, когда поняла, что в выборе пути мастер определенно тяготеет к нашему прежнему направлению движения.

— А вы что-то имеете против задворок цивилизации? — без особого интереса осведомился маг.

— Нет, но…

— В таком случае можете оставить свое мнение при себе.

Намек был ясен, и я решила, что лучше будет, действительно, помолчать. Проныры рядом больше не имелось, и Мэлоун похоже не считал нужным и далее растрачиваться на создание видимости благожелательного ко мне отношения. Так что дальнейшие попытки завести разговор сулили только дополнительное расстройство, а поводов для переживания мне и без того хватало.

До кварталов городской бедноты, кстати, мы так и не добрались. На ближайшем из перекрестков Мэлоун решительно свернул и в итоге вывел меня к небольшому дворику, ограниченному глухими стенами соседних домов. Этакий типичный двор-колодец, только нетипично чистый. Если в нашем мире в подобных закутках обычно ютились мусорные баки, то здесь не было и намека на попытку устроить свалку, зато вся площадь дворика была вымощена плитами, образующими узор из концентрических кругов, цвет которых становился все более насыщенным по мере стремления к центру композиции.

Вход в дворик был оформлен незамысловатой решетчатой оградой с арочным проемом. С наружной стороны возле ограды высилось то, что я поначалу приняла за несколько неуместную в подобном месте скульптуру. Скульптура представляла собой постамент, на котором стояла неглубокая бронзовая чаша, а на краю чаши, нахохлившись, сидела бронзовая птица. При приближении к арке я ощутила слабое покалывание в татуировках. Придя к выводу, что либо на ограде, либо на скульптуре лежит заклинание, я благоразумно остановилась, а дальше началось самое интересное. Мэлоун бросил в чашу две мелкие монеты, и бронзовая птица ожила. Взмахнув крыльями, она склевала монеты, встряхнулась, с металлическим звоном взъерошив перья, и снова замерла. Я тоже застыла не хуже статуи, во все глаза таращась на чудо враждебной техники.

— Доу! — раздраженно окликнул меня Мэлоун, уже успевший пройти сквозь арку. — Сделайте одолжение, не спите на ходу!

— Да я, в общем-то, и не сплю, — пробормотала я откашлявшись. — Просто пытаюсь сообразить, каким из двух возможных способов эта птаха при необходимости будет выдавать сдачу.

— Отрыгивать, — сквозь зубы процедил мастер. — Что еще вы желаете срочно узнать о принципах функционирования голема?

— Спасибо, но пока ничего, — быстро сказала я, посмотрев на недовольную гримасу мага. Как мне подсказывало шестое чувство, с расспросами лучше было повременить до более удачного момента, поэтому я ограничилась тем, что опасливо прошла сквозь арку и присоединилась к своему спутнику. Мы встали в темный центр круга. Мэлоун положил руку мне на плечо и крепко сжал пальцы. Вслед за этим покалывание в татуировках сменилось ритмичной пульсацией, а концентрические круги, образованные плитами разных оттенков, казалось, начали постепенно ускоряющееся вращение. Умом я понимала, что это не более чем оптическая иллюзия, однако глаза говорили мне совсем иное. От вращения пола под ногами меня начинало подташнивать. Я быстро зажмурилась, надеясь хоть так избавиться от головокружения. Ощущения, последовавшие за этим, были мне хорошо знакомы и вполне соответствовали применению порт-ключа и родового перстня, а может, и другим видам быстрых перемещений в пространстве. Короткий сильный рывок, сопровождающийся неприятными ощущениями в области живота, и спертый городской воздух сменился свежим, разбавленным теми солоноватыми морскими нотками, которые так запомнились мне нынешней ночью в контрасте с задымленной мансардой в доме Мэлоуна.

Я снова открыла глаза. Каменный колодец, образованный грязно-бурыми стенами, готовыми вот-вот сомкнуться над головой, исчез, как будто и вовсе не существовал. Мы стояли во дворе сельского дома, расположенного на пригорке. При дневном свете его непривычная архитектура, не замеченная мною в темноте, сразу бросалась в глаза. Во-первых, удивление вызывал грубо обработанный серый камень, использованный для кладки стен. До сих пор вживую мне доводилось видеть подобное только в деревушках на юге родной Тульской области. Но даже там схожим образом выглядели лишь амбары — старые, оставшиеся еще с досоветских времен — и уж никак не жилые дома. Во-вторых, вход, оборудованный тамбуром, являвшимся по совместительству прихожей, располагался строго по центру продолговатой и оттого кажущейся приземистой постройки. Зато над каждым из коротких боковых фасадов дома торчало по квадратной каменной трубе. Возможно, это было особенностью каминной системы обогрева помещений. Возможно, особенностью местного домостроительства. Мне все равно сравнивать было не с чем, кроме распространенной в наших частных домах котельной системы отопления, где дымоход все же бывал один, поэтому для меня подобное умножение сущностей казалось странным и непривычным.

От порога дома за счет перепада высот открывался впечатляющий вид на окрестности. Пологие холмы играли различными оттенками зеленого цвета — от светлого на луговинах до темного, местами почти черного, на обширных участках, покрытых лесом, вероятно хвойным. В углублении между ними, как в чаше, синела водная гладь спокойно текущей речушки, по берегу которой лепились деревенские домики, с расстояния так же казавшиеся серыми. Скорее всего, это и был упомянутый Мэлоуном Морвих.

Пока я производила рекогносцировку местности, мастер поднялся по крыльцу, снял заклинания с входной двери и распорядился:

— Заходите.

Вслед за магом я вошла в прихожую, в которую даже днем попадало крайне мало света. В гостиной, занимавшей центр первого этажа дома, было чуть светлее, но ненамного, да к тому же там сказывалось то, что на слишком маленькой площади пыталось разместиться слишком много предметов. А еще в гостиной до сих пор сохранялся запах курительной смеси — хотя и довольно слабый, но устойчивый, как будто впитавшийся в стены и предметы обстановки. После улицы это ощущалось весьма отчетливо, хотя, возможно, здесь так же сыграла роль моя повышенная чувствительность к запаху ладана, и для рядового обывателя он бы не представлял собой ничего особенного, оставшись на уровне ассоциаций с типичными смесями ароматов для окуривания помещений, проводимого исключительно в эстетических целях.

— Спать будете здесь, — сказал Мэлоун, кивнув на продавленный двухместный диван в углу гостиной. — Полагаю, на пару дней вам этого хватит. Кухня находится там, — мастер указал направо. — Так же как и кладовая и спуск в угольный подвал. Колодец во дворе. Здесь, — маг сделал несколько шагов влево и хлопнул ладонью по притолоке дальней из двух плотно затворенных дверей, — ванная комната. Сюда, — Мэлоун коснулся второй из дверей, — а так же в помещения мансардного этажа вход вам запрещен. Кроме того я настоятельно не рекомендую вам удаляться от дома и шататься по окрестностям, в том числе появляться в Морвихе. Надеюсь, вы все поняли?

— Да, мастер Мэлоун, — ответила я. Чего уж тут было непонятного. Во всяком случае, по сравнению с сундуком под лестницей, выделенным мне Пронырой, диван в гостиной можно было считать прогрессом. По размерам он, пожалуй, был маловат даже для десятилетнего ребенка, если задаваться целью вытянуться в полный рост, но для того, чтобы перекантоваться некоторое время вполне подходил. Застеленный шкурами полок в родовой избушке, конечно, был бы лучше, но туда меня все равно бы никто не отпустил.

— Прекрасно, — сказал маг, и по его тону нельзя было сказать, что он сильно обрадован. Оставив меня в гостиной, Мэлоун поднялся в мансардный этаж и вскоре вернулся, неся стопку постельного белья, подушку и плед. После чего, передав мне вещи, просто взял и ушел из дома, уже из прихожей коротко бросив:

— Обживайтесь.

Я растеряно прислушалась к хлопку входной двери, пожала плечами и начала застилать кушетку, попутно размышляя, чем заняться дальше. С одной стороны после бессонной ночи следовало бы все-таки поспать, а с другой нервные переживания, как я, кажется, уже говорила, окончательно отшибли у меня сон. Это выяснилось еще в кэбе по дороге в Эдинбург, и пока ничего не изменилось. Поэтому я отправилась знакомиться с той частью дома, которая по заверению Мэлоуна была мне доступна. Идти по стопам жены Синей Бороды и проявлять ненужное любопытство я не собиралась. Даже если мне предстояло провести в доме мастера всего два-три дня, потратить их следовало на улучшение отношений, а не на дальнейшее их ухудшение. Если Мэлоун сочтет нужным, он сам сообщит мне о расширении доступа. Кроме того, ту же самую мансарду я уже мельком видела ночью и для себя решила, что в нее, как, скажем, в какую-нибудь лабораторию, не имеет смысла соваться без сопровождения знающего человека. Впрочем, и без этого в доме хватало любопытного.

Большой интерес для меня, например, представляла гостиная, а точнее множество книг, расставленных по полкам шкафов. Бегло просматривая затертые переплеты, где на тисненых буквах лишь местами уцелела позолота, я не смогла обнаружить ни одного названия, которое было бы мне знакомо, и ни одного, которое с полной уверенностью можно было бы отнести к художественной литературе. Наугад открыв несколько томов, я обнаружила, что большая часть текстов написана не на английском языке. Ну, или, во всяком случае, не на современном английском языке. Местами, насколько я могла судить с точки зрения дилетанта, попадалась латынь, а местами нечто совсем уж заковыристое, отдаленно напомнившее мне ту абракадабру, которую я увидела, в первый раз открыв найденный в родовой избушке травник. Припомнив свой прошлый опыт общения с подобной литературой, я довольно вежливо, но настойчиво попросила очередную книгу перевести написанное в удобочитаемый вид. Та никак не отреагировала: то ли потому, что не была зачарована, то ли потому, что не сочла меня достаточно авторитетным просителем. Так ничего и не добившись, я в конечном счете оставила ее в покое.

Те же книги, текст которых я могла разобрать, относились к различным областям алхимии, астрологии, кабалистики и прочих оккультных наук. А случайно встреченное на одной из полок трехтомное собрание сочинений Гермеса Трисмегиста окончательно вогнало меня в когнитивный диссонанс, поскольку, как мне помнилось, в нашем мире это была личность исключительно легендарная и вряд ли способная что-либо написать.

В общем, как я уже сказала, подборка литературы, входившей в круг интересов Мэлоуна, была крайне любопытной, но более подробное знакомство с ней я отложила на потом и, продолжая осмотр, перешла на кухню. Та не сильно отличалась от кухонь нашего мира, хотя больше походила на то, как иногда оборудуют места для приготовления пищи в глухих деревнях при отсутствии газопровода, вместо газовых плит используя плиты на дровяном или, как в данном случае, угольном топливе. Ничего шокирующего. Во время туристических походов мне доводилось готовить и на подобных динозаврах, и просто на костре. Из кухни узкая дверь вела в кладовую. С интересом заглянув туда, я обнаружила, что в темном помещении держится крайне низкая температура, сравнимая с температурой в холодильной, а на нескольких полках даже в морозильной камере. И хотя по размерам помещение явно превышало холодильник, с продуктами там дело обстояло примерно так же, как у меня в летний период, когда я появлялась домой только для того, чтобы поспать. Иными словами, случайно забредшая туда мышь от безысходности бы может и не повесилась, но пришлось бы ей туговато. Да и не только мыши. С учетом запрета на покидание дома, мне, похоже, тоже предстояло провести ближайшее время на достаточно скудной диете. Ну ничего, эту неприятность мы как-нибудь переживем.

Вернувшись на кухню, я отыскала спуск в угольный подвал и, подняв оттуда пару ведер угля, разожгла плиту. Пока та разогревалась, я натаскала воды, Две наполненные кастрюли были сразу поставлены кипятиться на чугунных конфорках на верхней поверхности плиты, а я тем временем распахнула настежь окна в гостиной и кухне и, разыскав тряпку, занялась влажной уборкой. Основной ее целью было попытаться избавиться от навязчивого ладанного запаха, и я надеялась, что Мэлоун, вернувшись, не будет сильно возражать, раз уж заранее не оговорил запрет на подобные действия.

Кроме того, привычное занятие помогало отвлечься от снова начинавших лезть в голову нехороших мыслей о том, что ожидало меня в перспективе. Методично протирая мокрой тряпкой все доступные поверхности, я убеждала себя, что все сложилось лучше, чем могло бы. Меня не упекли в тюрьму и даже не завели на меня дело — во всяком случае, пока не завели. И все-таки мне было неспокойно. А еще… немного обидно.

В прошлой жизни я не слишком интересовалась тем направлением фэнтези-литературы, которое занималось описанием приключений и похождений разного сорта попаданцев и попаданок, искренне считая этот жанр прибежищем для тех, кто не смог найти себя в реальной жизни и теперь пытается самоутвердиться хотя бы в вымышленном мире. Кто же тогда мог знать, что когда-нибудь мне самой придется обживаться в чужом мире, а то, что раньше выглядело, как фэнтези-литература, перейдет в разряд мемуаров? Как правильно говаривали наши предки, знал бы где упасть — подстелил бы соломки.

К чему я все это веду? Да к тому, что, хотя попаданческой литературой я и не интересовалась, но где-то на задворках памяти у меня смутно отложилось, что, если уж в ней у главной героини появлялся помощник из местных, то это непременно оказывался либо могущественный воин, либо не менее могущественный маг, либо — в особо запущенных случаях — кто-либо, обладающий властью. Мне же с моим феноменальным везением, как всегда, досталось не пойми что. Причем в прямом смысле этого выражения, потому что до сих пор я так и не смогла понять, кем именно является Мэлоун. То, что личность это сомнительная, было понятно с самого начала, но как правило сомнительные личности не имеют обыкновения вести светские беседы с высшими чинами правоохранительных органов и кофе в их кабинетах, наверное, тоже не пьют. Осведомитель? Может быть, хотя тогда странными выглядели довольно панибратские отношения Мэлоуна с мастером Ноланом, особенно если учитывать подозрительность старика. Не то, чтобы этот нюанс был принципиален, но разобраться все же хотелось, чтобы не влипнуть еще глубже.

Закончив уборку в гостиной, я переместилась на кухню, а мастер по-прежнему не возвращался. Похоже, меня окончательно решили бросить на произвол судьбы. Печально. Причем, если учесть, что книга с примерами простейших заклинаний продолжала лежать на столе в гостиной, печальным это могло стать не только для меня. А ну как я решу все же испытать парочку из них? На самом деле, не решу, конечно, но все-таки получалось нехорошо…

От невеселых размышлений меня отвлек стук в ставень. Я вздрогнула, расплескав часть воды из ведра, обернулась и обнаружила, что через распахнутое окно в кухню заглядывает веснушчатый мальчишка с жесткими соломенного цвета волосами, вразнобой торчащими из-под клетчатого картуза.

— Эй, здорово, приятель! — крикнул он, увидев, что я, наконец, обратила на него внимание. — Я продукты привез.

— Это прекрасно, — честно призналась я. — Только вот хозяина, к сожалению, нет дома.

— Я знаю, — кивнул мальчишка. — Он меня и прислал, ну. Сказал, что здесь найдется, кому товар принять.

— Тебя прислал мастер Мэлоун? — на всякий случай уточнила я.

— Ага, он самый, ну. Так ты откроешь дверь? Не могу же я тут целый день торчать. Мне еще к мистеру Оливеру нужно успеть.

Я тяжело вздохнула и, отложив тряпку, побрела к двери, по пути одергивая рукава, чтобы спрятать татуировки. Не исключено, что это было уже бесполезно, но здесь уже не я виновата. И вообще, насчет торговцев у меня с Мэлоуном никакой договоренности не было, хотя мог бы и предупредить ради приличия. Вот чем, спрашивается, я сейчас расплачиваться должна? Натурой? Что-то меня подобный вариант не устраивал.

Мальчишка уже ждал у входной двери. Он оказался на полголовы выше меня и значительно крепче сложен. Рукава клетчатой рубашки были закатаны по локоть, и я первым делом глянула на его запястья. Никаких татуировок там не было, хотя это, наверное, ничего не значило. В период полового созревания он определенно еще не вступил, а разница в росте и комплекции скорее объяснялась либо лучшей генетикой, либо лучшим питанием. Поэтому он в равной степени мог оказаться как магом, так и обычным человеком.

— А мастер Мэлоун случайно не сказал, где именно мне следует взять деньги, чтобы с тобой расплатиться? — поинтересовалась я у мальчишки, разглядев, что за его спиной на проселочной дороге возле калитки, действительно, стоит груженая телега, в которую впряжена коренастая мохнатая лошадка невзрачного вида.

Мальчишка недоуменно сморщил нос и сказал:

— Так он ведь за все уже рассчитался. Ты разве не знаешь?

— Вообще-то нет, — ответила я, подумав, что начинать дуться на Мэлоуна было еще рано. Похоже, что при всем скверном настроении забывать обо мне он не собирался. Что ж, и на том спасибо. — Видимо, мастер не счел нужным передо мной отчитываться. Но если поставка, действительно, уже оплачена, то это замечательно. Можешь разгружать. Кладовая вон там.

— Я знаю, ну, — с достоинством сказал мальчишка. — Не в первый раз все-таки. Идем, поможешь, чтобы побыстрее разобраться.

Все то время, пока мы перетаскивали продукты на кухню и частично в кладовую, мальчишка продолжал с интересом на меня таращиться.

— Так что, мастер Мэлоун и в самом деле взял тебя в ученики? — наконец спросил он.

— Да, взял, — коротко сказала я.

— А ты сам откуда? Говор у тебя дюже интересный.

— Я в Эдинбурге у одного аптекаря в лавке работал, — уклончиво ответила я, не собираясь вдаваться в подробности биографии Генри Сандерса, которые сама толком не знала. Да и, как что-то мне подсказывало, светить их в любом случае не стоило, даже перед ребенком, который вряд ли о существовании какого-либо Сандерса вообще подозревал.

— Ух-ты! — у мальчишки загорелись глаза. — И как там, в Эдинбурге? Расскажешь, ну? Я-то сам дальше Страткаррона ни разу не был.

— Я могу рассказать, каково было работать в эдинбургской лавке, — честно ответила я. — По городу гулять мне было особо некогда, так что прости.

— Да оно и понятно, — вздохнул мальчишка. — Везде одно и то же. Везде надо вкалывать, если жить хочешь. Слушай, а как тебя звать-то? Я — Алистер Крэнстон. Можно просто Эл. Мой папаша таверной местной заправляет.

— Я — Джон Доу, — сказала я, пожимая протянутую руку. — Приятно познакомиться.

— А ты уже можешь что-нибудь сколдовать? — с любопытством спросил Алистер.

— Пока нет, — быстро покачала я головой, уловив тревожный звоночек инстинкта самосохранения. Знать заклинания мне еще было рано в силу возраста, так что показывать то единственное, что я успела освоить под руководством Мэлоуна, когда он еще был склонен к такому руководству, я не собиралась. — Но, думаю, что скоро научусь.

— А за меня отец тоже просил, чтобы мастер меня стал учить, — с некоторым сожалением сказал Алистер. — Таверна-то Леноксу, братцу моему, по старшинству в наследство достанется, стало быть ремеслом каким-никаким обзаводиться придется. А мастер сказал, что ничего не выйдет. Одного лишь хотения не достаточно, нужно, чтобы еще магическая сила унаследовалась. Для этого надобно, чтобы хоть один из родителей был колдуном. Иной раз, конечно, бывает, что способности просыпаются сами по себе, но это редкий случай. А твои родители были колдунами?

— Не знаю, — ответила я. — Может быть. Я их не помню.

В принципе, это даже не было враньем, поскольку родителей мальчика я, действительно, не знала.

— Бросили? — с пониманием спросил Алистер. — Или померли?

— Говорю же, не знаю, — с нажимом повторила я.

Не стану утверждать, устроила ли выбранная мною версия собеседника, однако в любом случае множить сущности я не намеревалась, чтобы в дальнейшем самой не запутаться в собственных выдумках. Когда Алистер Крэнстон распрощался со мной и отправился дальше, я еще раз провела краткую ревизию имеющихся в наличии продуктов, решая, что приготовить, чтобы это выглядело не совсем уж примитивно. Надо же было хоть в чем-то брать реванш. В конечном счете, я остановилась на азербайджанском супе с распущенным яичным желтком и картофеле по-селянски. Привезенного Алистером замороженного куска мяса, как он утверждал, говяжьего, вполне должно было хватить на несколько дней, поэтому большая его часть отправилась в кладовую на наиболее холодную полку. Из меньшей же части одна половина, пережаренная с луком и морковью, ушла в суп, а вторую я поставила тушиться, причем, судя по темному цвету мяса, тушиться ей предстояло долго. Заверениям Алистера о том, что пошедшая на мясо корова померла и не от старости, я готова была поверить, но на своем веку животина определенно повидала многое. Впрочем, проблема мафусаилова века парнокопытной скотины вполне решалась увеличением времени термической обработки.

К трем часам дня тушеный картофель был готов. Суп сварился еще раньше, но, поскольку Мэлоун продолжал отсутствовать, я начала подозревать, что приготовленный обед скоро плавно переквалифицируется в ужин. Поскольку точное время возвращения мастера мне было неизвестно, я перекусила в одиночестве, оставив кастрюлю и жаровню на остывающей плите. Поскольку больше делать, вроде бы¸ было нечего, я, помыв посуду, вернулась в гостиную и, взяв бестиарий, устроилась на диване, завернувшись в плед и приготовившись ждать.

Мэлоун вернулся только совсем уже под вечер, когда начали сгущаться сумерки, прошел через гостиную, даже не посмотрев в мою сторону, и поднялся по лестнице в мансарду. Тааак… Кажется, я начинала понимать, что чувствуют старые предметы интерьера, на которые хозяева давно уже не обращают внимания и не выбрасывают лишь потому, что руки не доходят. Правда, в отличие от предметов интерьера я все-таки имела свободную волю и относительную свободу действий. Отложив бестиарий, я решительно встала с дивана, аккуратно ступая, поднялась по ступеням и постучала в закрытую дверь, из-под которой пробивался слабый свет. Мне не ответили, и я, наплевав на утреннее предупреждение, полученное от мага, открыла дверь, надеясь, что ничем предосудительным Мэлоун в своей лаборатории все же не занимается.

Как оказалось, и в самом деле не занимался. Ну, во всяком случае, на мой взгляд. Мужчина стоял возле небольшого столика, опершись ладонями о столешницу, и что-то разглядывал в плоской чаше, над которой вился дымок, подсвеченный слабым зеленоватым светом, исходящим со дна чаши. Зеленоватые отсветы ложились и на лицо мага, подчеркивая запавшие скулы и придавая бледной коже трупный оттенок.

Я громко кашлянула, стараясь привлечь к себе внимание, и сообщила:

— Мастер Мэлоун, там ужин готов.

— И что? — раздраженно спросил мужчина, нехотя обернувшись ко мне. — Вам, Доу, нужно специальное разрешение на то, чтобы поесть? Кажется, я вам запрещал входить в весьма ограниченное количество помещений, и как раз этот запрет вы нарушили. На кухню вход свободен.

— На то, чтобы поесть, мне разрешение не требуется, — сказала я, чувствуя, как внутри меня тоже начинает закипать раздражение. — Собственно говоря, я уже поела. И, если бы вы обратили на меня внимание буквально пять минут назад, я бы сюда не пришла. Готов ваш ужин. Если все же передумаете, он на кухне.

Взгляд Мэлоуна стал каким-то совсем уж странным.

— Вот как? — медленно произнес маг. — Надеюсь, мне не стоит проверять его на наличие яда?

— На ваше усмотрение, — с достоинством ответила я, подавляя желание с размаху хлопнуть дверью. В конце концов, то, что Мэлоун мне не рад, я и так уже знала, так что открытием это не было. А что касалось всего остального… Ну, если не хочет он есть или не доверяет мне, так это его личные проблемы. Со своей стороны я честно попыталась навести мосты, и в том, что первая попытка пока что выходила комом, моей вины вроде бы не имелось.