Cassiopeia (гет)

В тишине, наступившей после слов Абнера, послышались чьи-то шаги — негромкие, но быстрые, и тяжёлые, но короткие. Я с каким-то страхом посмотрела на парня, молча прося совета. Он, нахмурившись из-за боли, указал мне на дверь:

— Уходи, ты ещё успеешь. Нам не нужны лишние вопросы.

Я, кивнув, понеслась вперёд. Дверь Абнера находилась ближе всего к лестнице, так что мне было нетрудно скрыться с этого этажа незамеченной. Стараясь ступать как можно тише, я вернулась в себе, снедаемая мыслями: Тот-Кого-Нельзя-Называть довёл своего слугу, солдата можно сказать, до полусмерти. Зачем? С какой целью он это делает? В назидание другим? Наверное, чтобы другие видели, какова расплата за непослушание. Но ведь Абнер выполнял всё, что ему говорят.

«А уверена ли ты в этом, дорогуша?» — прозвучал мой внутренний голос. Нет, совершенно не уверена. Но что нужно натворить, чтобы сам Тёмный Лорд так изощрённо поизмывался над тобой? Не только с помощью «Круциатуса», который причиняет мучительную боль, но делает это бескровно и не оставляет каких-либо следов на теле. А на теле Абнера явно нарочно нанесённых гематом было вдоволь. Особенно много внимания уделили почему-то рукам.

Я открыла балконную дверь, впуская в комнату свежий утренний ветерок. Солнце полностью показалось из-за горизонта; почти все птицы проснулись, и их трели гармоничной мелодией разливались по воздуху. Всё в мире было как раньше — вот только взгляд на этот мир у меня неожиданно поменялся, сменяя раннеподростковый максимализм на что-то более серьёзное.

Спустя пару долгих часов меня позвали к завтраку. Нарцисса явно спала этой ночью хуже всех. Вчерашнее платье было изрядно помято, а волосы она просто неаккуратно расчесала. Её всегда ухоженное лицо сейчас было мрачным, под глазами залегли признаки утомления. Плавные движения сменились вялыми, нездоровыми, а сама она постоянно устало прикрывала глаза.

Больше за столом никого не было. Но я к этому давно привыкла: часто за завтраком присутствовали только мы вдвоём. Эльфийка Динара быстро накрыла стол и не заметно скрылась, оставляя нас наедине.

— Как Абнер? — осторожно спросила я, кроша в руках французскую булочку.

— Ему гораздо легче, — устало ответила Нарцисса, попивая свой кофе мелкими глотками. — Думаю, он сегодня сам тебе всё объяснит. Во время тренировки.

— Что?! — более эмоционально, чем требовала того ситуация, спросила я. — Разве он сможет? — Не понимаю, как может идти речь о тренировках, когда он в таком состоянии?

Нарцисса подняла на меня свои холодные, серые глаза, остужая мой пыл, словно холодная вода пламя.

— Абнер принимает лекарства, — коротко обосновала она. — До обеденного времени он сможет преподать тебе несколько уроков. А сейчас, как я вижу, ты закончила с завтраком — значит, юная леди, твоя комната ждёт тебя. — Вынесла она вердикт тоном, не принимающим возражений, и возвратилась к своему кофе, будто бы сейчас вовсе ни с кем не разговаривала. Меня это слегка обидело: я ведь тут! Я ведь имею право на слово, но меня даже не собираются слушать. Мне, похоже, никогда не стать своей в этом доме. Я здесь только лишь потому, что он так повелел, но мне по-прежнему не рады. Понимание бесполезности споров пришло быстро, почти мгновенно, и я последовала туда, куда мне было сказано.

Обычно я тратила утреннее время на книги — искала информацию. Но сегодня стопка томиков осталась лежать нетронутой. Не зная, чем себя занять, я решила разобрать вещи, которые большой грудой лежали на комоде. Туда неаккуратно скинула их после того, как вернулась сюда с отеля, и всё забывала поручить заняться ими домовикам. В единственных джинсах, к моей неожиданности, я нашла записку от Билла, о котором я все эти недели ни разу не думала. А ведь он что-то говорил про моё имя и явно, пусть не говоря в этом напрямую, знал моего отца. Я быстро развернула находку, старый пергамент приятно шуршал, издавая ни с чем несравнимый звук. Созвездие, похожее на перевёрнутую и растянутую букву «М» было отлично мне знакомо — мы изучали его на астрономии, но я знала о нём ещё раньше, так как оно было напрямую связано с моим именем, из-за которого сверстники часто дразнили меня в детстве.

Я провела пальцами по звёздам, думая, почему мать, которая терпеть не могла магический мир и всё, что с ним связано, выбрала такое имя. Однажды я всё же осмеливалась задать ей этот вопрос, и тогда она пришла в ярость, орала, что я должна быть благодарна тому, что она вообще позволила мне появиться на свет, а не сделала аборт, как ей многие советовали. Может, с этим выбором как-то связан отец? С немногочисленных рассказов я знала, что он всего пару раз навещал мать, а потом исчез, будто бы его и не было никогда. На обратной стороне был перевод легенды, написанный корявым, будто даже детским почерком Билла.

Кассиопея, я был крайне удивлён, увидев тебя в стенах своего отеля. Разве твой отец не хотел скрыть тебя от этого мира? Неважно, пожалуйста, не спрашивай меня об этом, я могу помочь только крохами. Когда-то, очень давно, когда люди поклонялись многим богам, жила девушка, которую звали Кассиопея. Она была женой царя Цефея и, как рассказывали, являла собою саму красоту. Но вместе с внешним великолепием душе девушки досталась редкостная надменность и гордыня. Боги решили наказать её: они напустили на процветающую Эфиопию огромное и кровожадное морское чудовище, которое каждый день требовало на обед девушку взамен на неприкосновенность всех остальных жителей. Когда очередь дошла до последней девушки в царстве — царевны Андромеды — та, не мешкая пожертвовала дочерью.? Я не знаю, чем мотивировался твой отец, когда выбирал это имя — твоя мать, крайне мудрая женщина, была против всего этого, она считала, что такой выбор плохой, ведь Кассиопея — негативный образ. Единственное, чем я могу помочь, — это слова, которые твой отец хотел сохранить для тебя. Он был уверен, что однажды ты найдёшь меня, или же я сделаю это (хотя я надеялся, мы никогда не увидимся). Запомни, Кассиопея, и никогда не забывай: запретная секция, стеллаж 3, третья полка снизу, «Древняя история Магии, том II». Не ищи со мной встречи, больше помогать я не буду — отец твой мёртв, и дружба наша тоже.

Я прошептала последние слова: «…и дружба наша тоже». Разве дружба может умереть? Злые слёзы непрошенно выступили на глазах, и я смахнула их резким движением руки. Записка лежала на полу, покинутая и забытая, как и мой покойный отец.

— Имя, — разгневано прошипела я. — Ты мог написать чёртово имя!

Вымещая злость и обиду на бумаге, я начала яростно рвать её, превращая в кучку мусора. Ах, значит, это папочка решил так меня назвать? Треск бумаги — и один клочок летит куда-то в неизвестность. Значит, дружба умерла? Очередной кусочек, скатанный в шарик, отправился в полёт, почти беззвучно стукнувшись о стену и прокатившись по полу. Значит, мама против?..

К моменту, когда я закончила измываться над ни в чём не повинной бумагой, она была полностью уничтожена. Хотя мне на одно мгновение и захотелось использовать «Репаро», я не стала ничего предпринимать. Накатила усталость. Я села на колени и положила голову на кровать. Ветер, скользнувший в комнату через приоткрытую балконную дверь, вяло перебирал бесполезные остатки записки.

Значит, мама всё-таки бывала когда-то в отеле и знала Билла. Она общалась с магами, по крайней мере, до моего рождения точно. И почему потом она возненавидела их, да так, что собственная дочь, зачатая от мага, стала для неё исчадием ада? Мой взгляд упал на волшебную палочку, что всё это время лежала на столике. Я медленно взяла её в руки — всё равно скоро нужно будет идти на тренировку. Интересно, ведь Министерство внимательно следит за использованием волшебства несовершеннолетними, а я до сих пор не получила какого-то предупреждения или наказания.

Об этом я спросила первым делом, увидев Абнера на поляне. Он сидел на голой траве, прикрыв глаза. На голове у него красовалась ослепительно белая повязка, а на плечи кто-то заботливо накинул лёгкую, но тёплую мантию. Мертвенная бледность почти полностью сползла с его лица, но было прекрасно видно, что до сих пор чувствует себя он не очень хорошо.

— Всё просто, Кассиопея. Свои люди у нас повсюду, в том числе и в отделе Министерства по присмотру за несовершеннолетними. Тёмный Лорд постарался, чтобы наши уроки оставались в тайне. — Даже такой короткий монолог утомил Абнера. Я присела около него на корточки и приложила ладонь к горячему лбу.

— Знаешь, я думаю, ты заслужил на выходной, — твёрдо, с настойчивостью сказала я, пытаясь убедить его вернуться в постель. Мне не хотелось, чтобы он упал в обморок или, что хуже, его раны открылись.

— Нет-нет, — засмеялся он, — сегодня буду отдыхать, а ты — колдовать. «Империус» — отличное заклинание, и ты с лёгкостью околдуешь меня, в моём-то состоянии я даже не смогу толком сопротивляться.

Но я ни в какую не хотела делать этого. Какой из Абнера соперник, когда ему даже сидеть трудно? Нет, желание использовать «Империус» никуда не делось, но сейчас, как я считала, для этого было не время. Оказалось, что мы оба были ещё теми упрямцами: никто не хотел сдаваться и идти на компромисс.

— Ну и что мне сделать, чтобы ты согласился? — недовольно спросила, скрестив руки на груди. Мы спорили минут двадцать, успев за это время изрядно друг другу надоесть.

— Я, кажется, знаю что, — задумчиво произнёс Абнер, а потом поднял на меня свои ореховые глаза и радостно уточнил: — Используй «Империус» и заставь!

Я глубоко вздохнула и, не удержавшись, ещё шлёпнула себя ладонью по лицу, показывая всю степень своего недовольства: в такой ситуации он всё равно умудрялся шутить и доставать меня! «Ладно, — устало подумала я, сдавшись. — Ладно. Хочешь «Империус» — ты его получишь». Абнер, поняв, что эту «битву» он выиграл, ободряюще улыбнулся и выпрямил спину, показывая, что готов к моей атаке.

— Империо, — тихо, но твёрдо проговорила я, направив волшебную палочку в его сторону.

Ничего не произошло: Абнер всё так же смотрел на меня с лёгкой хитринкой в ореховых глазах. Он никак не отреагировал на мою неудачу, а просто ободряюще кивнул, негласно побуждая действовать снова и снова. Но у меня не получалось, как бы я ни пыталась. Я пробовала шептать заклинание, потом уже в гневе выкрикивала его — всё без толку. Может, я недостаточно сильна?

Неужели у меня не хватит сил на такое заклинание? Ведь то, что оно запретное, не значит, что оно непостижимое. Запретное заклинание…

...Использование запретных заклинаний жесточайше наказывается Министерством Магии. Попробуйте хотя бы раз — и вам обеспечен билет в один конец, в Азкабан.

Я почесала щёку, пытаясь понять причину неудач. Может, дело не в силе? В школе у меня очень без особых усилий получалось выучивать новые заклинания; я не была самой сильной волшебницей в классе, но и слабой себя не назвала бы. Так вот в чём причина: страх. Ведь нас, студентов Хогвартса, ещё с детства учат, что истинное проявление зла — использование «Авады», «Круциатуса», или «Империуса».

— Всё хорошо? — не удержавшись, поинтересовался Абнер. Он, наверное, утомился меня ждать.

— Ага, — прошептала я. — Готовься. Я думаю… Думаю, сейчас всё получится.

«Это всё самовнушение» — заверила я сама себя и громко, отчётливо, направив волшебную палочку на Абнера, вымолвила:

— Империус.

Слышали ли вы когда-то шелест осенней листвы, что ветер волочит по пустынной аллее? Не понимаю, почему, но когда магическое слово было произнесено, я услышала этот шелест, как будто подсознание Абнера, поддаваясь мне, издало его.

Как и всегда, ничего не изменилось: министерские служащие не прибежали сюда, мир не остановился, никто не умер. А сколько раз предстоит мне меняться? Каждый день я избавляюсь от старых привычек и взглядов на жизнь, словно змея сбрасывает кожу.

Я внимательно посмотрела на умиротворённое магией лицо Абнера. Глаза широко открыты, но будто затуманены, а взгляд неосознан. Он спокойно дышит; ветер, пользуясь случаем, играет с длинными прядками его волос. Сейчас можно было не смущаться, разглядывая его: находившиеся под воздействием заклятья с большим трудом вспоминают какие-либо подробности происходящего в минуты безволия и забвения. Волосы цвета тёмного шоколада растрёпанны, однако это не портит благородной внешности, а даже придаёт ей своеобразную изюминку. Интересно, а какие его волосы на ощупь? Мягкие или жёсткие? Я сжала кулаки и попыталась собраться. Сейчас он полностью в моей власти, значит, я могу многое сделать. Но что попросить у больного человека? Не прыгать же или садиться на шпагат. Правды? За что Тёмный Лорд изувечил его? Вряд ли Абнер признается в этом, пребывая в адекватном состоянии, — так почему бы не дознаться об этом сейчас?

— Абнер, — я неуверенно подошла ближе, — скажи мне... — Я вздохнула и выпалила: — Какая у тебя любимая книга?

— Не книга... сборник стихов, — ответил он, особо не задумываясь.

Я ударила себя по лбу, сетуя на то, что упускаю такой замечательный шанс разгадать хотя бы одну загадку. Но Абнер, словно прочитав мои мысли, моргнул. Ореховые глаза сфокусировались на мне, а лицо приняло осмысленный, живой вид. Действие «Империуса» прекратилось, рассудком он возвратился реальность.

Волшебная палочка выпала из моих уставших от колдовства — из-за этого и дрожащих — пальцев. «Империус» выматывал не только жертву. Я осторожно подняла палочку с нагретой солнцем земли и подошла к Абнеру. Он с моей помощью поднялся на ноги, улыбаясь так многозначительно и загадочно, что я даже не поняла, чего в этой улыбке больше: удовлетворения, благодарности или того чувства, когда что-то случается именно так, как ты предвидел. Абнер, не говоря ни слова, двинулся к поместью. В тот день мы больше не виделись.

* * *

Вечером Драко получил большую, внушительную посылку. Её принесли два грузных волшебника, заинтригованных, но отпущенных ни с чем: Нарцисса не заплатила им чаевые и, что для них обидней, не пожелала открыть коробку в присутствии посторонних. Те, помявшись на пороге, ушли.

Коробка была из крепкой фанеры, большая и явно выше меня. Беллатриса, которая всё время не покидала Драко, радостно захлопала в ладоши, напоминая ребёнка, что получил подарок на Рождество.

— Разве это не чудо, Драко? Первый мы нашли...

— Я нашла, — перебила её Нарцисса холодно.

— Остался второй, — никого не слушая, продолжила женщина. Она вскрыла коробку с помощью какого-то заклинания, аккуратно вырезая одну из стенок.

Я ожидала чего-то грандиозного, чего-то устрашающего или хотя бы интригующего. На самом же деле это был старый запылённый шкаф, сделанный из тёмного, явно не дорогого дерева. Ножки деревянного изделия опасно шатались, а внутри было совершенно пусто. Дверцы шкафа кто-то умело украсил незамысловатыми резными узорами, и это было всё, что понравилось мне.

— Это что, вход в Нарнию? — иронично усмехнулась я, но другие даже не обратили на мою реплику внимания, занятые разглядыванием шкафа. Только Абнер, который видимо был знаком с маггловской литературой и с книгами Клайва Льюиса в частности, широко улыбнулся, показывая мне большой палец.

Что это за шкаф, я больше не спрашивала, всё равно бы никто не ответил. Почему Драко им так дорожит, я тоже не понимала, как и того, зачем ему ещё один такой хлам, то есть второй экземпляр. Коллекцию что ли собирает? «Чтобы подарить Тёмному Лорду на День рождения», — хихикнув, подумала я и, чтобы никто этого не увидел, прикрыла рот ладонью, словно скрывая зевок.

Пусть день и был сложным, спать мне не хотелось. А вот Абнер, приняв положенные лекарства, явно боролся с побуждением задремать прямо стоя: его глаза то и дело закрывались. Нарцисса погладила его по плечу и отправила спать. Странно, но в семье, что по сути своей была тёмной, не ладящей с другими волшебниками, царила удивительно тёплая атмосфера. Здесь не пели друг другу серенады о любви, не обнимались каждую секунду и вообще никак внешне не проявляли свою привязанность. Но за слабыми приглядывали не только домовики; за уже взрослых детей волновались, как за малышей; за главой, что томился в тюрьме, скучали и день за днём пытались вернуть его домой. Это была семья: безумная, холодная, но тем не менее крепкая, как алмаз. У меня такой не было. Я могла сравнить наши с мамой отношения с картоном: он выдерживает кое-какие трудности, но даже мелкий дождь может его уничтожить безвозвратно.

Я, не дожидаясь ужина, ушла. В саду, в который я решила наведаться, горели маленькие фонарики, около которых роились какие-то мошки; где-то за деревьями летали светлячки. А на тёмном, почти чёрном небе были свои светила — звёзды, да одинокая луна, что в эту ночь была полной. Если хорошо постараться, можно представить, что я нахожусь в лесу. Не знаю почему, но я ужасно любила ночь, особенно ночное небо. Такое загадочное и намного красивее дневного.

Ещё немного — и лето пойдёт к концу. Большая часть его и так незаметно пролетела перед глазами зелёной, мерцающей строчкой. А вечера стали заметно холоднее. Я села на каменную, уже остывшую ступеньку и поёжилась от прохладного ветерка, пробежавшегося стайкой мурашек под тонкой одеждой.

— Ты ещё жива? После уроков Корнуолла ты удивительно долго держишься на ногах, — прозвучал у меня над головой ленивый голос.

Я напряглась: что ему-то от меня нужно?

— Корнуолла? — уловил мой слух незнакомую фамилию. Плохой памятью я не страдала, так что забыть её не могла.

— Абнера, — закатил глаза Малфой. Он положил руку на каменные перила. Я посмотрела на его слишком короткие и почему-то тонкие, почти женские пальцы. На них падал свет фонаря, а вот лицо Драко оставалось тени.

— А-а-а… — многозначительно протянула я. У него, оказывается, очень красивая фамилия. Выходит, что он не принадлежит к семье Малфоев, тогда почему живёт в их доме? — А ты-то откуда знаешь, хм?

Болтать с Драко было куда проще, чем с его мамой или тётей, ведь мы с ним были на одном уровне и по возрасту, и по статусу. Пусть за всё время мы не очень много общались, но успели привыкнуть друг к другу как соседи — его комната находилась недалеко от моей.

— Он и меня успел многому научить, — хмыкнул Драко. — Абнер — считай, что нянька. Возится новичками, помогает им освоиться и так далее.

— А сколько ему лет? — неожиданно для себя и для Малфоя спросила я. На вид не намного старше меня.

— Может ты запала на него, а? — саркастично рассмеялся он, а потом, задумавшись, ответил: — Где-то двадцать два или двадцать три.

Очевидно, я поспешила с выводами, но на вид Абнеру больше девятнадцати-двадцати никогда не дала бы.

Меду тем Драко вдруг добавил:

— И он не такой хороший, каким хочет себя показать.

— В смысле? — посмотрела я в сторону Драко, но тот, зачем-то щёлкнув пальцами, ушёл, оставив меня одну.