Сильнее любых преград (гет)

Хогвартс в этом году был не похож сам на себя. Любимая многими учениками школа, ставшая для них вторым, а для кого-то и первым домом, изменилась до неузнаваемости.

В коридорах было темно: огненные кубки были потушены, горело лишь несколько лампад, штук по восемь на каждый этаж. Стены выглядели пустыми; с них были сняты все картины, изображавшие природу и радующие глаз, а также портреты тех волшебников, которые с громогласными речами выступали против нынешнего режима прямо из-за своих рам. А таких было много.

Потолок в Большом зале теперь не отображал состояние неба. Он был тёмным как ночь, а посередине парила огромная Чёрная метка. Войдя в зал и увидев её, Драко сначала подумал, что это просто рисунок, но по жжению в руке понял, что ошибся. Нет, это была самая настоящая метка, которая словно напоминала ученикам даже во время трапезы о том, что они всё время под контролем.

Ребята в коридорах больше не бегали, не смеялись и вообще почти не разговаривали, разве что за исключением слизеринцев. Эти чувствовали себя вольготно как никогда. Ржание Крэбба и Гойла, насмешливый писк Пэнси и её новой «приближённой императрицы» Миллисенты Булстроуд были слышны издалека. В каком-то плане это было даже удобно: вынужденно проводя с этой компанией время на уроках и в гостиных, в коридоре по крайней мере можно было избежать очередной нежелательной встречи, чем Драко, Блейз и Дафна, абсолютно разочаровавшаяся в своей бывшей подруге, успешно пользовались.

У студентов всех остальных факультетов вид был, мягко говоря, не самый счастливый, но тем не менее полный мрачной решимости. Драко это несказанно радовало: ведь это означало, что борьба продолжается.

Но его воодушевление было практически уничтожено в первый же учебный день. С утра была нумерология, на которой всё прошло как обычно, а вторым уроком была сдвоенная трансфигурация. Зайдя в класс, Драко поразился количеству пришедших гриффиндорцев. Помимо Долгопупса, Финнигана и Браун ещё лишь пять человек с красно-золотыми гербами на мантиях скромно сидели на втором ряду. Была перемена, а в классе стояла жуткая, холодящая душу тишина. Не слышно было щебетания Парвати Патил, заливистого хохота Дина Томаса, разглагольствований Поттера о спасении мира... Увидев Малфоя, Финниган шепнул что-то на ухо Долгопупсу, и они обменялись понимающими взглядами. Драко был неприятно удивлён, но не показал этого: в конце концов, члены ОД прекрасно знали, кто он, и такая реакция с их стороны не была неожиданностью.

Он сел за последнюю парту, но не успел ещё вынуть учебники из сумки, как услышал голос Дафны из коридора. По её интонации и отдельным, долетавшим до класса репликам Драко понял, что она отчаянно отбивалась от Паркинсон, которая, похоже, пыталась вернуть подругу. Пэнси всё время выкрикивала что-то в своё оправдание, но Дафна пресекла её замечательной фразой, которую услышали все:

— Я же полукровка, не желающая отречься от своего... как вы там говорите? Позорного рода из маглов? Так вот, я очень люблю свою маму! Это ведь так противоречит твоим устоям, правда, Пэнси? Как же ты можешь со мной дружить!

Та не нашлась что сказать, но, похоже, у появившегося рядом с ними Крэбба, мыслящего весьма примитивно, были на этот счёт свои соображения. Драко услышал, как тот что-то прорычал, и выскочил в коридор на случай помощи. Но Блейз уже был тут как тут: не дав Крэббу даже поднять руку, он выкрикнул:

— Верминкулюс!

В один миг тело Крэбба исчезло, и его опустевшая одежда свалилась на пол бесформенным комом. Паркинсон завизжала, а вот Блейз выглядел довольным.

— Где он, чёрт побери? — подал голос Финниган, а стоящая рядом с ним Браун прижала ладонь ко рту. Вдруг один из рукавов валяющейся на полу просторной рубашки Крэбба зашевелился. Пэнси снова взвизгнула и отскочила. Блейз заслонил собой Дафну. Драко подошёл и, приподняв шевелящийся рукав, заглянул внутрь. Оттуда выполз огромный жирный червяк.

— Ну и гадость! — сморщился Драко.

— Что вы с ним сделали, идиоты?! — орала Паркинсон.

— Если ты не знаешь, как отменить заклинание, обратись к профессору Флитвику, — съязвила Браун.

— Так, что здесь происходит?

Минерва Макгонагалл быстро шла по коридору, приближаясь к небольшой кучке народа. Первый учебный день обещал принести много «сюрпризов». Ученики расступились перед ней, и она, прошелестев длинной мантией, остановилась перед комком одежды и ползающим по ней червяком.

— Кто это сделал? — сдержанно спросила она, поджав губы, так что они стали похожи на тонкую черту, пересекающую лицо.

— Я, профессор, — сказал Блейз, выпрямившись.

— Практикуете трансфигурацию, мистер Забини? — Макгонагалл, похоже, была рада уже хотя бы тому, что напортачили не гриффиндорцы. Она направила палочку на червяка, который закрутился вихрем, увеличиваясь в размерах, и превратился обратно в Крэбба. — Сколько раз я повторяла вам, что трансфигурацию запрещено использовать в качестве наказания. Минус пять очков Слизерину.

— Да! — обиженно буркнул Крэбб, отряхивая помятую одежду, а Браун с Финниганом прыснули от хохота.

— Но, профессор, — возразил Драко, ни на кого не обращая внимания и стремясь восстановить справедливость, — Забини защищал Гринграсс от Крэбба. Что ему оставалось делать, не бить же его?

Макгонагалл недоверчиво обвела взглядом всех присутствующих. Ученики вразнобой закивали, подтверждая слова Малфоя.

— Есть масса легальных допустимых способов защитить девушку, мистер Малфой. И очки я вам всё равно снимаю. Но при этом выражаю мистеру Забини своё одобрение за этот поступок. А теперь — заниматься.

— Спасибо, профессор! — выпалил Блейз, явно смущённый.

Макгонагалл молча указала на дверь, и ученики поспешили на свои места. Драко было так весело, что он сам себе удивлялся. Хотя после безрадостного мрачного лета даже такая школьная жизнь не могла не веселить. Баллы они потеряли, сразу уйдя в минус, зато его лучший друг был реабилитирован.

* * *

Конец веселью пришёл после обеда, когда начался первый в этом году урок защиты от Тёмных искусств. Окна огромного класса были закрыты плотными чёрными шторами, а из освещения было лишь три свечи. Войдя вместе с остальными в кабинет и оглядев его, Драко про себя отметил, что даже у Снегга не было так темно. Обстановка давила на сознание, которое поневоле заполнялось мыслями одна мрачнее другой. Лица большинства учеников, по-прежнему нерешительно топчущихся неподалёку от двери, выражали такое уныние, будто магическая война уже была проиграна. Какие бы ни были в этом классе наведены чары, действовали они весьма эффективно. Ощущение было подобно тому, будто совсем рядом дежурит парочка дементоров. Драко передёрнул плечами и вдруг во мраке у самой стены разглядел тёмную фигуру человека, который, похоже, всё это время наблюдал за ним и еле уловимо кивнул. Остальные ребята, привыкнув к темноте, тоже заметили движение и все уставились в одну точку. Человек отделился от стены и вышел в круг тусклого света. Это был Амикус Кэрроу, ещё один Пожиратель смерти, присутствовавший при убийтсве Дамблдора. Он был ужасно неприятен как внутренне, так и внешне, и многие ученики инстинктивно отшатнулись. По скромным рядам гриффиндорцев пролетел еле слышный ропот.

— Так, Слизерин и Гриффиндор... — прохрипел Кэрроу, с явно выраженным презрением глядя на последних. — Сядьте на разные ряды и по одному, чтобы я отчётливо видел, кто есть кто.

— Кто избранный, а кто нет? — не удержался Финниган.

Не меняя презрительного выражения лица, Кэрроу медленно подошёл к гриффиндорцу. Тот смело смотрел ему в глаза, не отступив ни на шаг. С минуту они стояли друг напротив друга, не шелохнувшись. Драко никак не мог взять в толк, чего выжидает Кэрроу, но вдруг тот отвёл руку назад и с размаху ударил Симуса по губе так, что пошла кровь. Девчонки в ужасе охнули, а Драко не мог отвести взгляда от бедного Финнигана, в ужасе осознавая, что Кэрроу просто тянул время, чтобы придумать показательную кару. Однако, того сломить было непросто: он схватился за губу, но упорно продолжал смотреть в глаза Пожирателю.

— На моих уроках вы не имеете права подавать голос без приказа, — процедил Кэрроу, возвращаясь к свечам. Ученики быстро расселись: два ряда заняли слизеринцы, и всего один гриффиндорцы. — Любого ослушавшегося постигнет наказание, и мне неважно, какого пола будет эта самонадеянная тварь. С полукровками, с этими ненадёжными существами, я буду особенно жесток. Думаю, вы это уже поняли. А грязнокровкам вообще лучше не появляться в радиусе тысячи миль отсюда. Сразу убью.

Драко спиной почувствовал, как вздрогнула сидящая сзади Дафна. Он с нескрываемой ненавистью посмотрел на Кэрроу, но тот, как назло, больше не взглянул на него ни разу.

Урок прошёл худо-бедно: помимо того, что Кэрроу был их новым "преподавателем", он оказался ещё и инспектором по дисциплине и целый час с лицом, полным высокомерия, рассказывал о новых правилах поведения в школе, а главное — о наказаниях за их несоблюдение. Стараясь не вслушиваться в его сбивчивую, но от этого не менее жестокую речь, Драко заставлял себя думать о чём-нибудь хорошем. Например о том, что Астория — хвала Мерлину! — далеко от всего этого кошмара и не испытает на себе страшных пыток, о которых с маниакальным наслаждением вещал Кэрроу. Вдруг Драко краем глаза заметил какое-то движение справа: Пожиратель на мгновение отвернулся, и Долгопупс быстро бросил на парту Дафны маленькую бумажку. Не раздалось ни единого шороха, и Кэрроу, похоже, ничего не засёк. Это было хорошо, поскольку переписка на уроке, как несложно было догадаться, входила в созданный им чёрный список нарушений школьных правил. Когда он снова отвернулся, чтобы сесть на стоящий посреди класса бронзовый стул, ножки которого были обвиты змеями, Дафна кинула бумажку Драко. Он быстро сжал её в кулаке и, улучив момент, осторожно развернул. Там был маленький рисунок: приземистая женщина с огромным розовым бантом на голове и рядом монстр, удивительно напоминающий нынешнего профессора защиты от Тёмных искусств, с двигающимся вверх-вниз топором. Под рисунком была короткая надпись:

«Амбридж была просто подарок!»

Драко еле сдержался, чтобы не улыбнуться. Он догадывался, кто автор этого проникнутого сарказмом изображения, и решил на всякий случай замести следы. Достав палочку, он мысленно произнёс «Каве инимикум», и рисунок исчез, оставив в руках Драко чистый листок.

Но избежать наказания Долгопупсу всё равно не удалось. Правда, это было связано не с рисунком, а с его собственным духом сопротивления, который снова вырвался наружу.

На следующем уроке, который был уже в среду, Кэрроу начал преподавание, если можно было так назвать его обрывочные фразы, сводящиеся к одному: «Волан-де-Морт — величайший волшебник всех времён и народов, и мы все должны ему поклоняться». Но во второй части урока от дифирамбов он перешёл к рассказу о ранее никому не известном в этом классе заклинании Долор Вомикал. Оно представляло собой создание языков пурпурного пламени, наносящих противнику внутренние повреждения тела и не оставляющих при этом никаких внешних следов.

— Данное заклинание изобретено одним из самых искусных магов, близким соратником Тёмного Лорда, Антонином Долоховым, — закончил Кэрроу и, встав со стула, обвёл класс мрачным взглядом. Ученики, и без того находящиеся в напряжении, теперь и вовсе застыли как статуи. Все понимали, что эта пауза не предвещает ничего хорошего. Кэрроу медленно двинулся по проходу, направляясь к ряду гриффиндорцев. Он отвратительно шаркал ногами и тяжело дышал. Остановившись перед партой Элоизы Миджен и Лаванды Браун, он прищёлкнул языком:

— Так-так, прекраааасно. Сейчас вы попрактикуете это заклинание. Выходите на площадку, к стене. Обе.

Девочки не шелохнулись. Драко увидел, как Браун судорожно сглотнула, и не удержался:

— Можно вопрос... профессор? — он еле выговорил последнее слово; всё-таки противно было называть этого урода профессором.

Кэрроу медленно повернулся, чтобы посмотреть на осмелившегося подать голос. Но, увидев перед собой Малфоя, изобразил ухмылку и прохрипел:

— Можно.

— Они должны применять друг на друге заклятие, о котором вы только что рассказали? Но, как я понял, оно нанесёт им внутренние ожоги, которые почти невозможно излечить.

— Именно, — Кэрроу в жутком подобии улыбки обнажил ряд кривых жёлтых зубов. — Не успеют блокировать заклинания — их проблемы.

— Но ведь это жестоко! — выкрикнула Миджен. — Я ни за что не стану нападать...

— Я что, непонятно выразился?! — заорал Кэрроу, снова поворачиваясь к ним. — Обе к стене, живо!

Гриффиндорки потупили глаза, глядя в парту, но по-прежнему не двигались. Пожиратель окончательно вышел из себя и взмахнул палочкой:

— Вариари Виргис!

Раздались громкие звуки, напоминавшие шлепки, и лица ослушавшихся стали покрываться красными пятнами, как будто кто-то раз за разом влеплял им пощёчины. Браун схватилась за горящее лицо, а Миджен заплакала. Кэрроу, омерзительно скалясь, сказал, обращаясь к слизеринцам:

— Заклинание невидимого хлёста. За непослушание. Берите пример!

Компания Паркинсон, Булстроуд, Крэбба и Гойла одобрительно захихикала. Долгопупс вскочил, с грохотом уронив стул и выхватив палочку из кармана:

— Прекратите! Как вы смеете!

Финниган тоже вскочил, пытаясь удержать друга за плечи, но Долгопупс уже плохо контролировал себя.

— Вы за это ответите! Остолбеней!

Кэрроу невербально отразил заклятие.

— О, Долгопупс, ты наконец открыл вякалку? — процедил сквозь он зубы, злобно ухмыляясь. — Я этого ждал. Ждал возможности напомнить тебе, что стало с твоими родителями-неудачниками.

— ЗАМОЛЧИТЕ!

— Я не словами тебе напомню, а делом.

Кэрроу скользким взглядом обвёл всех присутствующих, выбирая новую кандидатуру — Драко сразу понял для чего. Практика наказаний заклятием Круциатус широко использовалась в рядах Пожирателей. Это было, пожалуй, ужаснее всего. Он понимал, что если Кэрроу выберет его, он охотнее станет жертвой, чем карателем. В памяти вновь всплыли те дни, самые плохие в его жалкой жизни, когда ему пришлось «ассистировать» Волан-де-Морту в этом кошмарном деле...

— Мистер Гойл, может быть, вы возьмёте на себя роль палача? Разве не приятно вам будет столь изощрённо поплатиться с Долгопупсом за все годы издевательств?

Все повернулись к Гойлу. Драко всегда знал, что тот любитель помучить кого-нибудь, как и его папаша, но такой быстрой реакции он от него не ожидал. Гойл с готовностью встал и вытащил палочку из-за пазухи. Долгопупс с ненавистью смотрел на него.

— Вы двое, останьтесь здесь. Всем остальным — выйти из класса! Я с радостью заставил бы всех смотреть на процесс наказания... но я не доверяю чёртовым гриффиндорцам, у которых хватило мозгов создать организацию сопротивления Тёмному Лорду. Вон отсюда! — прошипел Кэрроу, обращаясь к Финнигану, но тот лишь очумело смотрел на Долгопупса, всем своим видом как бы извиняясь за то, что сейчас он не в силах ему помочь. Многие слизеринцы первыми ринулись из класса, толкая друг друга, потом вышли гриффиндорцы, а Драко, выходя последним, видел, как Дафна в отчаянии обернулась к Долгопупсу, и в уголке её глаз блеснули слёзы. Закрыв дверь, Драко и Блейз прислонились к ней с обратной стороны и замерли, прислушиваясь. Через несколько мгновений давящей тишины в классе послышался стук ботинок, потом звуки борьбы и наконец голос Кэрроу:

— Теперь он безоружен. Делай с ним что хочешь. Круциатус выполнять умеешь?

— О да, профессор, — с наслаждением ответил Гойл. Драко, Блейз и Дафна обменялись взглядами, полными отвращения к этому садисту. Финниган, находившийся здесь же, со всей силы ударил кулаком кирпичную стену. Рядом с ним стояла Полумна Лавгуд, которую кто-то уже успел оповестить о случившемся, и пыталась его утихомирить. В классе снова наступила гробовая тишина, зато в коридоре послышались лёгкие шаги. Это была Джинни Уизли. Она подбежала к своим друзьям и, пытаясь восстановить дыхание, шёпотом спросила:

— Что с ним? Он ещё там?

— Ещё не началось, — буркнул Финниган. Уизли сжала руки в кулаки так, что ногти впились в ладони, и мельком взглянула на слизеринцев, стоящих у двери.

— Ждёте своего героя, да?! — в отчаянии выпалила она. — Красную дорожку постелили? Ох, Дафна, я тебя не заметила...

Дафна, до этого скрытая тенью, вышла на тусклый свет и подошла к Джинни, которая, казалось, вот-вот была готова разрыдаться.

— Привет, — пропела Лавгуд, оставив Финнигана наедине со стеной. — Как первая учебная неделя?

— Ужасно, — честно призналась Дафна, опускаясь на корточки рядом с Джинни. — А у вас?

— Аналогично, — пробубнила та, собираясь сказать что-то ещё, но вдруг из класса послышался душераздирающий стон и звук удара коленей о пол.

— Боже! — воскликнула Дафна, вскакивая и хватаясь за голову.

— Всё, я иду его убивать, — решительно сказал Финниган.

— Я с тобой! — воинственно откликнулась Уизли.

Из-за двери снова раздался глухой стон, сопровождаемый отвратительным хихиканьем Гойла. Ясно было, что Долгопупс сдерживается, чтобы не закричать в полный голос.

— Невилл... — прошептала Лавгуд, направляясь к двери. Остальные не раздумывая двинулись за ней.

— Стойте! — Блейз преградил им путь. — Вы с ума сошли! Вы ничем ему сейчас не поможете! Дафна, ты-то куда? Помнишь, что он говорил о полукровках?

— Мы не можем просто так стоять здесь и слушать, как его пытают! — воскликнула Джинни, сверкая глазами.

— Поймите, — наконец заговорил Драко, тоже заслоняя спиной дверь, — даже если сейчас устранить Амикуса, нам всем потом устроят массовые пытки...

— «Нам»? Ты сказал «нам», Малфой? Я не ослышался? — Финниган буравил его ледяным взглядом.

— Тихо! — предостерегающе шепнул Блейз. — Кажется, всё.

Ребята успели спрятаться за огромной статуей рыцаря в доспехах, когда дверь распахнулась, и оттуда вышли Кэрроу и Гойл с довольными ухмылками на лицах, за воротник таща бесчуственного Долгопупса. Бросив его в коридоре как какой-нибудь мешок, они ушли, даже не взглянув в его сторону.

* * *

Астория так сильно сжала в кулаке два листка бумаги, что побелели костяшки пальцев. Слёзы душили её. Дрожа от обиды и ярости, она в отчаянии металась из угла в угол гостиной, как львица в клетке, пока наконец не послышались знакомые шаги на крыльце.

— Папа! — Астория метнулась к отцу, едва тот переступил порог дома. Мэтью сразу понял, что с дочерью что-то неладно. Она не находила себе места вот уже три недели, и он прекрасно понимал почему: во-первых, Каролина была вынуждена уехать в Северный Йоркшир к своим родителям, спасая тем самым и себя, и мужа, и детей, а во-вторых, учебный год в Хогвартсе шёл полным ходом, а Астория без толку торчала взаперти. Хотя сегодня утром, когда он уходил на работу в Министерство, где, кстати говоря, тоже было несладко, дочь пребывала в относительно хорошем расположении духа, но сейчас явно была чем-то расстроена.

— Привет, родная! Что случилось?

— Папа! — повторила она, шмыгая носом и протягивая ему листки. Мэтью не разуваясь присел на диван и начал читать.

Это были два письма, которые утром принесли совы — от Драко и от Джинни. Оба писали о нынешнем положении вещей в Хогвартсе, почти слово в слово повторяя друг друга. Правда, Драко больший акцент делал на самой жизни в школе и так называемых новых преподавателях, стараясь обходить неприятные моменты, где это было возможно. Джинни же в красках описывала всё, что она думает: как о деспотах Кэрроу, так и о наказаниях, которые применялись к провинившимся ученикам, а также клялась, что казнит всех «сподвижников этой гадюки» собственноручно. Она не называла имён, но в её письме всё было понятно до запятой.

Пока отец читал, Астория продолжала метаться по гостиной. Она впервые была в таком состоянии: её распирало одновременно от жалости, ненависти, гнева и чувства вины. В письме Джинни она не смогла дочитать до конца абзац о том, что теперь стало с Невиллом и Симусом — это было выше её сил. А Драко в постскриптуме написал, что страшно тоскует по ней. Астория была готова чуть ли не душу отдать за то, чтобы оказаться сейчас в Хогвартсе. Мучительное ощущение бездействия свербило внутри, напрягая её нервы и лишая всякого сна и отдыха.

— «Прошу, береги себя. Твой Д.», — дочитал Мэтью вслух. — Ничего себе, это сын Малфоя такое пишет?

— Да... пап, — смутилась Астория, забирая письмо Драко из рук Мэтью, хотя в этом уже не было никакого смысла. Она совершенно не подумала, что отец придаст большое значение этим строкам. — Сейчас ведь речь о другом... Что ты думаешь по поводу того, что творится в школе?

— Я, честно говоря, не удивлён. В Министерстве сейчас происходит что-то похожее, правда, до применения Круциатуса там доходят только на суде.

— Ты мне не говорил, — прошептала Астория в потрясении. — Как же ты...

— Да нормально, — Мэтью улыбнулся. — Я не хотел тебя пугать, но раз уж твои друзья рассказали тебе всё.

— А Дафну ты подговорил? Она ни одной совы ещё не прислала, хотя из письма Драко ясно, что с ней всё в порядке.

— Нет, с чего бы? Это лучше у неё спросить. Я сам был бы рад получить от неё весточку.

— Так что там в Министерстве, пап? Расскажи подробнее. Надеюсь, я уже достаточно взрослая, чтобы знать.

Мэтью улыбнулся, ласково глядя на дочь. Его девочки так быстро выросли... Всё-таки жизнь несправедлива: он так заботился об их безопасности, а в итоге их лучшие годы пришлись как раз на самое опасное время — время войны.

— Пожиратели смерти теперь контролируют работу всех сотрудников, а сами при этом занимают руководящие должности. Гарри объявлен «Нежелательным лицом №1», и разыскиваются все, имеющие к нему хоть какое-то отношение. Из-за этого нелегко приходится Артуру — его частенько допрашивают, но безрезультатно, — отец широко улыбнулся. — Ну а самого Гарри, как я понял, они хотят поймать живым и отдать Тёмному Лорду на растерзание. Также был создан Комитет по учёту магловских выродков. Его задача — розыск маглорождённых, которых сразу сажают в Азкабан, если поймают, а также ежедневные допросы в зале суда всех, кто вызывает хоть малейшее подозрение. Во главе Комитета стоит ваша нелюбимая Амбридж.

— Какой ужас!.. А про статую — это правда? Два колдуна, восседающих на груде маглов?

— Правда, — Мэтью отвёл взгляд, и тут Асторию осенила неприятная догадка:

— Ты говоришь... если человек вызывает хоть какие-то подозрения касаемо статуса крови. Но ведь наша семья?..

Мэтью едва заметно кивнул. Видно было, что ему тяжело говорить об этом.

— Но как же мама? То есть, как же... ты?

Последнее слово Астория произнесла беззвучно, одними губами. Вдруг она осознала всю жестокость создавшегося положения: из-за того, что её мама магла, отца могут не только пытать или заключить в Азкабан, но и... о боже!

— Я уже был на допросе, — как можно мягче ответил он, видя ужас в глазах дочери. — Все и так знали о том, что мама не волшебница, а после захвата Министерства Пожиратели первым делом взялись за таких как я. Но они ничего не добились. Я не дал ни одного показания, а маму они не смогли найти.

— Они... — Астория нервно сглотнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, — они... пытали тебя?

— Немного, — папа улыбнулся, обнимая её за плечи. — Не волнуйся, малыш, это почти не больно. Главное знать, что у тебя есть те, ради кого ты готов вынести все испытания, и представлять раздосадованные Пожирательские физиономии после допроса. Здорово помогает! Но, надеюсь, тебе никогда не придётся испытать что-то подобное.

— Об этом я и хотела поговорить... Пап, я больше не могу оставаться дома. Ты же видишь, что творится в школе. Стой, дай мне сказать, — она предупредительно подняла руку, видя, что отец хочет возразить ей. — Я всё прекрасно понимаю. Ты боишься, что меня тоже будут мучить, как Невилла и остальных. Но я обещаю, при всей моей вспыльчивости, что до этого не дойдёт. Я обещаю держать себя в руках, насколько это будет возможно. Разумеется, я не смогу оставаться равнодушной к происходящему и, скорее всего, буду сопротивляться нынешним «преподавателям»... но я не допущу, чтобы вы с мамой казнили себя из-за того, что отпустили меня в школу.

— Астория, ты говоришь так, будто это уже решённый вопрос.

— Мною он решён давно, и я очень надеюсь, что ты меня поддержишь. Ты лучше сможешь убедить маму, она ведь не знает всей подноготной, правда? Значит, она не будет так сильно переживать, как переживала бы, если бы знала. Папа, прошу тебя! Я ставила себя на ваше место, понимая, как вы волнуетесь, но больше я не могу, честно, не могу! Поставьте и вы себя на моё. В Хогвартсе мои друзья, моя сестра, в конце концов! Если со мной и случится что-то, всегда будет кому прийти мне на помощь...

— Да, и ещё Малфой в придачу, — подмигнул ей отец, понимая, что не может не отпустить её. Плюс ко всему, в связи с введением обязательного повсеместного обучения ему всё труднее было объяснять отсутствие Астории в Хогвартсе тем немногим коллегам-неПожирателям, кто ещё имел какую-то компетенцию в этой области. — Ведь именно он — решающий фактор, верно?

Астория опустила глаза, краснея. Отец словно читал её мысли. Она была больше похожа на него, чем на маму, и всегда была с ним как бы на одной волне, но до этого момента не предполагала, что у них настолько тесная духовная связь.

— Верно, — наконец выговорила она, чувствуя, как горят щёки. Папа погладил её по голове.

— Ну хорошо, милая. В школе тебе всё же, видно, будет лучше, хотя и опаснее. С мамой я поговорю.

Он встал с дивана и подошёл к двери, чтобы наконец снять обувь. Астория восторженно смотрела на него; её сердце готово было выскочить из груди, так она радовалась!

— Кстати, по поводу Драко, — добавил Мэтью, проходя мимо дочери в сторону ванной, — если упустить из виду его отца, он, в общем-то, неплохой парень... и, как мне кажется, именно он обеспечит тебе самую надёжную защиту.

— Что за привычка ставить нам самые ужасные уроки на конец недели? — возмущался Блейз в четверг вечером, таща к библиотечному столу кипу тяжёлых книг по истории магии. — Завтра с утра эта противная сестрица Кэрроу со своим промыванием мозгов!

— Тихо, не ворчи ты, — рассмеялась Дафна, поглядывая в сторону мадам Пинс, хмурой как грозовая туча. — Думай лучше о выходных. Можно будет сходить в Хогсмид, хоть как-то отвлечься...

— Что там интересного? Половина магазинов позакрывалась, повсюду Воющие чары. Говорят, туда ещё дементоров напустят. Никакой свободы бедному волшебнику!

— Да уж, — скептически согласился Драко, сидящий напротив друзей и машинально строчащий доклад по нумерологии. Его мысли были далеки от предмета: сегодня утром его филин принёс ответное письмо от Астории, в котором сообщалось, что она в скором времени прибудет в школу. В его душе боролись два чувства: абсолютная эйфория оттого, что он наконец — спустя четыре месяца! — её увидит, и ненормальный, животный страх за неё. В письме она просила его пока ничего никому не говорить, даже сестре. Драко так глубоко задумался об этом, что вышел из оцепенения только тогда, когда понял, что кто-то совсем рядом произнёс её имя.

— ...а как Астория? Осталась в Лондоне?

Это была Парвати Патил, подсевшая к Дафне и, очевидно, болтающая с ней уже добрых минут пять. Они с Падмой только вчера приехали в школу, и, как Драко понял из гриффиндорских бесед за обедом, им с большим трудом удалось уговорить своих родителей отпустить их.

— Да, у неё такая же проблема, как и у вас, — грустно сказала Дафна, мельком взглянув на Драко. — Она очень хочет в Хогвартс, но зная маму с папой, я не думаю, что они на это пойдут...

— Жаль, — Парвати поджала губы, — она настоящий боец. Нам её очень не хватает.

«Знали бы вы, как мне её не хватает», — подумал Драко, почувствовав лёгкий укол ревности.

— А у тебя как дела? Как первый учебный день?

— Сущий кошмар! — реакция Парвати была вполне ожидаемой. — Сегодня было магловедение...

— Всё понятно, — не удержавшись, вставил Блейз, отодвигая свой конспект. — А нам завтра предстоит.

Парвати неуверенно улыбнулась, не зная, как вести себя с Забини.

— Вам, наверное, немного полегче будет, — наконец ответила она, преодолев этот барьер скованности.

— Почему? — спросил Драко, желая поучаствовать в беседе, но Парвати, сделав скидку Блейзу, тут уже не могла переступить через себя. Сощурившись и приняв грозный вид, она язвительно отозвалась:

— А сам-то как думаешь? Вы и когтевранцы почти сплошь чистокровные!

— Вот-вот, почти, — хохотнул Блейз, кладя руку на плечо Дафне и по-детски радуясь очередному поводу оторваться от истории магии.

— Ясно, — спокойно кивнул Драко, понимая, что создавшийся у гриффиндорцев имидж магического расиста сломить пока будет невозможно.

Парвати быстро отвела от него взгляд, напоследок кивнула Дафне и примкнула к небольшой группке однокурсников, которые что-то тихо обсуждали за самым дальним в библиотеке столом.

* * *

Утром следующего дня полил дождь, омрачивший и без того не самое приподнятое настроение учеников, хотя законченного оптимиста Блейза это не коснулось никоим образом. Ему пришлось пробыть в библиотеке до самого закрытия, а потом уже дописывать конспект в слизеринской гостиной до полуночи, и он, как следствие, совершенно не выспался, но, похоже, именно по этой причине и пребывал в нервном радостном возбуждении. Всю дорогу до класса Алекто Кэрроу, находившегося на первом этаже в восточном крыле, Драко с ухмылкой наблюдал за тем, как его бешеный друг пытался ущипнуть Дафну и вопил на весь коридор, привлекая внимание не только учеников, но и приведений, слетевшихся посмотреть на раннее пятничное буйство:

— Эй, народ! Почему у вас такие кислые лица? Конец недели, и завтра мы сможем отправиться в Хогсмид и расцеловать там все закрытые двери! Вас расстраивает дождь? Применяйте магию, не стесняйтесь! Вы в школе и можете колдовать! Забудьте про летние каникулы, мамины пирожки и отсутствие волшебства! Пусть ваши руки вспомнят, как держать палочку!

— Забини, Мерлинова борода, чего ты так кричишь? — когтевранец Энтони Голдстейн ткнул его в бок, пытаясь заставить замолчать. В Лондоне они жили по соседству и знали друг друга с детских лет, хотя лучшими друзьями так и не стали. — Я уже подумал, что это Ли Джордан объявился в школе ни с того ни с сего.

— Куда мне до Джордана! — драматично вздохнул Блейз, едва не сбитый с ног какой-то деревяшкой, которую ему прямо под ноги кинул пролетевший мимо Пивз. — Тьфу ты, и тут проходу не дают! Полтергейсты всякие летают...

— Сам ты «всякий», болван! — прокричал Пивз, улетая вдаль, но буквально через минуту возвращаясь с целой кипой коробочек из-под печенья, стянутых, вероятно, прямо из-под носа эльфов на кухне.

Раздался девчачий визг: на долю когтевранок пришлась основная масса коробочного обстрела, но Драко, быстро сообразив, выхватил палочку:

— Остолбеней!

Пивз замер под потолком, зажав в обездвиженных ручонках оставшиеся коробки. Ребята вздохнули с облегчением, а Блейз наконец притих.

— И не стыдно пользоваться фирменным заклинанием Отряда Дамблдора, а? — насмешливо протянула Булстроуд. Стоящие рядом с ней Крэбб, Гойл и Паркинсон захихикали.

— Тяжёлый случай, — Драко закатил глаза, даже не повернувшись к ней. Вся их компания порядком надоела ему за этот месяц.

— Что, наконец научился колдовать, Малфой? — с вызовом пропищала Паркинсон, и Драко заметил, как Дафна кинула на неё осуждающий взгляд, а Блейз вдруг выдал:

— Представьте себе! Вам-то мозгов и на Люмос не хватает, куда уж там...

— Блейз! — одёрнула его Дафна, но вдруг совсем близко послышался хриплый кашель. Все обернулись.

Алекто Кэрроу стояла у дверей класса, скрестив руки на груди и мрачно глядя на учеников.

— Ну, что стоим? Особое приглашение нужно? — угрожающим тоном произнесла она. Все, словно по команде, двинулись в кабинет, решив не портить себе жизнь с самого утра.

Урок протекал как обычно: Алекто ходила между четырьмя длинными столами, которые были здесь вместо парт, и доносила до сведения учеников, что маглы — безмозглые отвратительные существа и должны рассматриваться не как люди, а как животные. Студенты за прошедший месяц уже привыкли к подобным формулировкам и научились не принимать их близко к сердцу, но Дафне до сих пор это до конца не удавалось. Драко, сидя за столом слева от неё, отрешённо наблюдал, как она что-то нервно рисует на вырванном из лекций клочке пергамента. Вдруг он представил себя на её месте: что бы он чувствовал, если бы ему практически напрямую заявили, что его мать недостойна называться человеком. Видя, что Дафна скоро продырявит бумагу, он осторожно тронул её за рукав, пытаясь отвлечь. Дафна выпрямилась, и тут глазам Драко предстал Блейз, почти лежащий на парте: удобно подперев голову рукой, он, похоже, смотрел уже десятый сон.

— Вот паразит, — усмехнулся Малфой. Дафна наконец оторвалась от своего занятия и тоже посмотрела на Блейза.

— Бедняга... — она нежно улыбнулась. — Ну и правильно делает, что спит, всё равно ничего нового не узнает.

— Это да, — кивнул Драко, украдкой взглянув на Алекто, которая ходила туда-сюда за их спинами и с упоением продолжала громким лающим голосом обвинять маглов во всех смертных грехах. Дафна тем временем, прислушавшись к её словам и снова помрачнев, потянулась за пергаментом.

— Не слушай её, — тихо сказал Драко. — Она, по-моему, помешалась на своей ненависти — которую неделю одно и то же мелет.

— Да, ты прав... — отозвалась Дафна, подсаживаясь чуть ближе к нему, чтобы их шёпот не был слышен. — Слушай, Драко, ты не обижайся, но раньше я думала, что ты такой же, как Алекто, Снегг... как другие Пожиратели.

— Многие так думали, — отмахнулся он, чувствуя неприятный холодок в левой руке. — Поэтому ты толком и не общалась со мной?

— Может быть, — Дафна пожала плечами, — но я очень рада, что узнала тебя настоящего.

— Я даже догадываюсь, кто тебе рассказал про меня настоящего, — Драко не смог сдержать улыбку.

— О! Астория редко говорила о тебе, но думала постоянно, это уж точно, — Дафна заговорщически подмигнула ему. — У меня на влюблённых глаз намётан.

— Скучаешь по ней? — нарочно пропустив последние слова мимо ушей, спросил он.

— Ещё бы! Хотя, думаю, ты скучаешь сильнее.

Драко снова улыбнулся, но, заметив, что Алекто направляется в их сторону, чуть отодвинулся и принялся писать на пергаменте первое, что пришло ему в голову. Алекто, не успев уличить ребят в болтовне, прошла мимо, окинув их подозрительным взглядом, и продолжила:

— ...сквибы — это члены волшебных семей, которые не могут владеть магией. Они могут учиться по книгам, ходить на занятия, но это им не поможет. Они с самого детства лишены магических задатков, поэтому всеми чистокровными волшебниками приравниваются к животным и годятся лишь для того, чтобы выполнять их приказы...

— Мерлинова борода, — фыркнул Драко, — ну тут она уже перегибает.

— Это ещё что, — шепнула Дафна, не отрывая взгляда от своего листка и делая вид, что старательно пишет. — Парвати рассказала, что вчера на уроке Алекто рассадила всех по принципу статуса крови и начала внушать, что полукровки якобы второсортные волшебники, что их не стоит воспринимать всерьёз.

— Она точно ненормальная. Служит Сама-Знаешь-Кому, который сам полукровка, и несёт такой бред.

— Вот именно! Сьюзен Боунс как раз задала ей этот вопрос. Так Алекто, по словам ребят, готова была сквозь землю провалиться.

— Так ей и надо, — Малфой довольно ухмыльнулся, — ну а потом?

— К сожалению, потом было не очень весело.

— Да ну, — недоверчиво протянул он, — в жизни не поверю, что пуффендуйцы с гриффиндорцами способны на Круциатус друг против друга!

— В том-то и дело. Все отказались, и она позвала на помощь... этих двух.

Дафна с отвращением кивнула в сторону Крэбба и Гойла, которые были, в отличие от всех остальных, так увлечены лекцией, что поддакивали Алекто после каждого её слова.

— Ну конечно, — процедил Драко сквозь зубы, — они в этом уже профессионалы!

— Кстати, я слышала, что Пэнси с Миллисентой на днях перебираются в комнату старост — видите ли, на седьмом курсе до них дошло, что в слизеринских спальнях холодно! Так что можете с Блейзом спать у меня, я теперь одна в комнате. Всё равно никто не проверяет, так чего ради вам слушать храп этих толстопузов.

— О, прекрасно! — Драко был искренне рад такой перспективе. — Наконец-то поспим в тишине. Знала бы ты, как нам с Блейзом осточертел их храп.

— Оно и видно, — засмеялась Дафна, тихонько толкая Блейза локтём. Она успела как раз вовремя, потому что прозвенел звонок, едва слышимый в тупике коридора, а Алекто уже диктовала домашнее задание:

— Со всех по два больших свитка на тему «Почему некоторые маги ненавидят сквибов» с обоснованием ответа.

Проговорив это, она стремительно вышла из класса, и ученики повскакивали со своих мест, давая волю накопившимся эмоциям.

— Мерлин, как она замучила! — простонала Лайза Турпин.

— А я, похоже, пропустил основной бред и теперь могу с лёгкой душой идти на урок, к которому готовился всю ночь, — откликнулся Блейз, потягиваясь.

— Надо было брать с тебя пример, — хохотнул Голдстейн. — С тебя и с Майкла!

— Что там за очередная идиотская тема очередного идиотского доклада? — мрачно спросил его Корнер, тоже проспавший пол-урока.

— Что-то про сквибов, — ответил тот.

— Мда, она бы ещё задала «Почему чистокровок окружает столько отребья и как с этим бороться», — проворчал Терри Бут.

— Ну что вы опять скисли, молодёжь? — снова оживился Блейз, прерывая возмущённые реплики. — Идём покорять вершины истории магии!