Улыбка дьявола (джен)

Несколько дней пролетели для Франсуа незаметно: нужно было собрать все вещи, проверить, ничего ли не забыто, перечитать еще раз инструкции, чтобы не допустить грубых ошибок в первый же день. Еще нужно было собрать Нео, с которой он теперь постоянно занимался французским. Девушка начала доверять ему и даже пыталась изъясняться на морском жаргоне, из которого Франсуа понимал только «масса». Все остальные слова для него оставались загадкой, и приходилось прибегать к языку жестов.

Виктор, узнав, что у кузена вышло не только разговорить девушку, но еще и заставить ее общаться с ним, был поражен. Это было за гранью его понимания. Но Нео его интересовала мало, так что через некоторое время он уже забыл о своем удивлении и ехидно усмехался, наблюдая, как они пытаются общаться. Со стороны это походило на двух душевнобольных, и если бы Франсуа в этот момент увидел доктор, он бы без сомнения поставил диагноз: помешавшийся.

Франсуа и самому казалось, что он в такие минуты сходит с ума, потому что объяснить Нео самые элементарные вещи он не мог. Его раздражало и смущало то, что она называла его то хозяином, то массой, а иногда даже Богом. Ему не хотелось, чтобы его считали всемогущим, да и звучало это кощунственно. Пусть он был воспитан революцией и считал себя атеистом, однако это уже слишком.

Ветер влетел в приоткрытую дверь и зашуршал бумагами на столе. Лучи утреннего солнца припекали и нагревали доски на палубе. Франсуа еще дремал, подложив под голову руку. Ему снился какой-то странный сон. Снился смеющийся человек, в глазах которого он не видел веселья, напротив, в них было страдание. Улыбка его тоже была не веселой, а жуткой, будто бы кто-то тянул его за уголки рта, заставляя смеяться через силу.

— Ракатере, — послышался тихий шепот. Кто-то встряхнул его за плечо, и образ человека развеялся серой дымкой. Франсуа приоткрыл глаза и увидел Нео, склонившуюся над ним. — Ракатере, моя твоя будить… Наша приехать через пять склянок.

— Кто-кто я? — спросонья он не понял.

— Ракатере, — серьезно повторила Нео.

Узнать у нее, что это означает, Франсуа не смог. Нео не могла объяснить, что значит ее обращение к нему: ей не хватало слов. На помощь пришел старый негр, мывший палубу. Услышав обрывок диалога Франсуа с Виктором, он пояснил, что Ракатере — бог солнца. Франсуа тяжело вздохнул, проведя рукой по лбу. Нео, видимо, решила, что если не может обращаться к нему неопределенным для нее «Бог», то будет обращаться к нему именем своих богов. Виктор, услышав пояснение, рассмеялся.

— Ваши волосы, Франсуа, будут подводить вас всю жизнь, пока не поседеете. С вашим образом жизни и любовью к приключениям, это произойдет вряд ли.

Франсуа не ответил, только хмыкнул. Виктор с самого утра пытался его задеть и, надо сказать, у него получалось. Но все обиды и тревоги отошли на задний план, когда показался берег. Франсуа в нетерпении расхаживал по палубе, глядя, как они приближаются к порту. Арман, наблюдавший за ним, вздыхал и молчал.

— А жаль, что вы высаживаетесь здесь, — вдруг произнес он, когда Франсуа уже в который раз прошел мимо. — Плыли бы с нами до Мурундова… Но вам не туда, жаль… В бочке бы искупались…

— В какой бочке? — Франсуа удивленно взглянул на него.

— Обычай такой есть: пересекающего в первый раз экватор нужно макнуть в бочку. У нас вся команда жалеет, что не сможет увидеть вашу реакцию на это. Уж больно у вас лицо пластичное, эмоции все как на ладони.

Франсуа смог только улыбнуться на это заявление. Больше они не заговаривали, молча глядя на город. Уже можно было видеть корабли, пришвартованные у пристаней, суетящихся матросов и дома. Триполи не был похож на привычный для европейца город. Франсуа с любопытством и нескрываемым восторгом смотрел на низкие, в один-два этажа, дома с плоскими крышами, на устремленные в небо минареты мечетей, на красочный базар совсем рядом с портом и новых людей, пока они плыли мимо. И с каким же удовольствием он ступил на землю после долгого плавания!

Его радости не разделяла Нео, которая испуганно смотрела на прохожих и жалась ближе к нему. Для нее все эти люди казались чем-то страшным и могущественным, только рядом с белым богом она могла чувствовать себя в безопасности. Турки, конечно, не были арабами, но и арабов тут было множество.

«Святая Анна» вскоре отчалила. Франсуа стоял и смотрел, как корма корабля медленно становится все меньше и меньше, превращаясь в маленькую точку. Нео сидела около его ног, разглаживая юбку и глядя на узоры, вышитые на ткани. Виктор осматривал порт, но делал это не очень внимательно, потому подошедший к ним человек, произнесший пароль-приглашение, был неожиданностью для всех троих.

Он был одет в белый камзол, ослепляющий своей белизной на фоне пыльной пристани. На голове была гутра*, резко выбивавшаяся из европейского стиля одежды и завязанная так, чтобы можно было закрыть ее концом лицо в песчаную бурю. Сам мужчина, однако, не был похож ни на араба, ни на турка, чтобы носить такой головной убор. С вьющимися черными волосами, которые выбивались даже из-под платка, закрученными усами, с большими темными глазами, длинноватым носом, загибавшимся на самом кончике и похожим оттого на цифру шесть, он был скорее евреем.

— Я Исаак Шварцман, — представился он с полупоклоном, подтвердив догадку о его национальности. — Переводчик при Генштабе. Хотите, обращайтесь по имени, а хотите — Шерли. Это мой псевдоним, хотя зачем он мне… Непонятно!

Шерли оказался очень доброжелательным человеком, с удовольствием рассказывал о жизни города, пока они шли узкими пыльными улицами, объяснял особенности быта. Говорил он много и охотно, но когда вышли на площадь, вдруг замолчал и слегка помрачнел.

Они остановились на краю площади, и у Франсуа была возможность осмотреться, пока к ним верхом на сером арабском жеребце не подъехал еще один человек. Голова его была покрыта такой же гутрой, как у Шварцмана, но в отличие от Исаака, он закрыл лицо, и было видно лишь его глаза. Франсуа хватило одно лишь взгляда в них, чтобы по спине пробежали неприятные мурашки: они были какими-то фиолетово-голубыми**, неестественными, пугающими, а ресницы чуть ли не белыми.

— Мирабель, — коротко представился он, не открывая лица. — Полагаю, вы Мементо. Лошади ждут около коновязи, нужно спешить. До захода солнца всего ничего… — тут он заметил Нео, испуганно выглядывающую из-за спины Франсуа, и свел светлые брови к переносице. — Это еще что такое?..

— Это Нео, — ответил Франсуа спокойно, хотя от взгляда Мирабель в душе все выворачивалось наизнанку. — Я выкупил ее, пожалев.

— Зря, — Мирабель слегка качнул головой. — В штабе решим, что с ней делать.

Лошади для Нео не было предусмотрено, да и она все равно не смогла бы ей управлять. Франсуа пришлось посадить ее к себе. Лошади вызвали у бедной девушки ужас, а от мысли, что ей нужно сесть на это огромное существо, она сжалась в комочек. Но пойти против воли своего белого Бога она побоялась.

— Не бойся, я тебя держу, — Франсуа ободряюще улыбнулся ей. — Не упадешь.

В городе ехали быстрым шагом, а как только выехали за ворота, перешли в галоп. Тут Франсуа понял, отчего и Мирабель, и Шерли носили гутру. Песок летел в глаза, забивался в рот и нос, к концу поездки пришлось вытряхивать его из волос.

— Жаль, что я не подумал и вам захватить что-нибудь, — сокрушался Шерли, пока они шли по улице Аль-Бойрата* * *

к дому. — Завтра обязательно найду вам хоть какой-нибудь платок, а то замучаетесь на пути к Белому Нилу.

— Куда?.. — ошеломленно переспросил Франсуа. — Да это же… Черт возьми, это же…

— Далековато, — согласился Мирабель. — Но что поделать. Завтра доедем до Сирта, оттуда с ночлегом в пустыне до небольшого оазиса Джагбуб, затем в Каир… А там по Нилу доберемся быстро.

— А не проще ли было нам доплыть до Александрии?.. — Франсуа представил себе это путешествие и содрогнулся.

Мирабель задумчиво пожал плечами и пообещал подумать над этим. Уже вечером он предложил еще один альтернативный вариант: доехать до третьего по величине города Мисурата* * *

и оттуда выплыть к Александрии. Этот вариант устроил всех гораздо больше, и было решено, что через три дня они отправятся в путь, а пока придут в себя.

Нео было решено взять с собой, только переодеть в другой костюм. Заодно Мирабель приказал привести ее в порядок, поскольку после долгого мытарства по морю и скачке по песку она выглядела совсем жалко. Девушка сначала вырывалась, когда ее стали отмывать, а потом смирилась и только тихонько всхлипывала и что-то лепетала на своем языке.

Переодетая в чистое платье, умытая и расчесанная, она забилась в угол комнаты и до самого вечера была тише воды ниже травы, пока Франсуа не сел напротив и не протянул ей ужин. Нео долго смотрела на него, не притрагиваясь к еде, а затем с совершенно трогательным видом едва слышно спросила:

— Твоя моя не кай-кай?

— Нет, — Франсуа даже расстроился, что она так восприняла это купание. — Моя твоя не кай-кай. А вот это твоя должна кай-кай, — он пододвинул к ней тарелку.

Нео, успокоенная его словами, набросилась на еду. Она не ела со вчерашнего вечера, утром от страха ее воротило от любой еды, а сейчас переживания дня сказались на ней и ее аппетите. Франсуа и сам принялся за еду. Виктор куда-то вышел, Мирабель и Шерли были в другой комнате и обсуждали что-то на пониженных тонах, и он от скуки начал изучать комнату. Он вообще любил новые места, а сегодня он увидел столько, сколько еще никогда не видел.

«Странно… И отчего это в Генштабе так любят женские псевдонимы?.. Шерли, Мирабель… Чудно…» — думал он, блуждая взглядом по орнаменту ковра, по висящим на стенах ружьям и саблям, богато украшенными камнями и резными ножнами, пока не остановил его на окне. На улице уже стемнело. Где-то на минарете прокричал муэдзин, созывая на молитву. Франсуа отодвинул тарелку и подошел к окну, выглянув наружу. Высоко в небе висел непривычно перевернутый месяц. Франсуа задумчиво смотрел на него и вдруг почувствовал, как в душе возник и стал обволакивать ее едкий серый дымок страха перед неизвестным. Месяц был похож на ту улыбку из его сна.

Дверь сзади тихо скрипнула. Франсуа резко обернулся и остолбенел: в дверном проеме стоял Грач. Как всегда спокойный, в сером дорожном сюртуке, он прошел мимо, поприветствовав его только кивком головы. Генштабист скрылся в комнате, где были Мирабель и Шерли, а Франсуа так и остался стоять посреди комнаты, пытаясь сообразить, когда тот успел добраться до Африки из Франции.

Примечание к части

При чтении следует учитывать, что в XIX веке Триполи был не Ливией, а Османской Империей;

Имена богов, а так же название племени и язык этого племени — плод фантазии автора;

* — мужской головной платок, является неотъемлемой частью мужского гардероба во многих арабских странах. Служит для защиты головы и лица от солнца, песка и холода;

** — данный цвет глаз на самом деле существует, его можно наблюдать при неполном альбинизме, когда в глазах синий коллаген отражается немного сильней, чем обычно;

* * *

— ныне город Тархуна;

* * *

— ныне город Мисрата;