Противостояние (джен)

— Куда? — грозно прошептала Гермиона.

— Мне надо… — в голосе Снейпа сквозила неподдельная тоска.

— Нет, — Гермиона была непреклонна. — Мы должны серьезно поговорить.

Снейп застонал и с мученическим видом уставился в темноту супружеской спальни.

— Так больше продолжаться не может, Северус, — строго сообщила Гермиона. — Вам с Глотиком нужно помириться.

— Нам?! Помириться?! С этим свалявшимся комком шерсти?! С этим, который нагадил во всю мою обувь, изгваздал противной рыжей шерстью все мантии, ободрал мое любимое кресло, сожрал единственный в мире экземпляр опунции Максвелла и навалил в мою герань?! Ты его имеешь в виду?! Того самого, из-за которого я вынужден спать в носках, потому что голая пятка для этого Чингачгука, как для быка — красная тряпка? Ты знаешь, что я не люблю спать в носках? И еду люблю без приправы из кошачьей шерсти! Она везде! У меня чувство, что на мне ее больше, чем на этом мешке с г… с блохами!

— Т-ш-ш! — грозно зашипела Гермиона. — Ты его разбудишь! У Глотика нет блох. И не нагадил, а пометил территорию. И не навалил в герань, а удобрил. А что до опунции — так это Глотику просто не хватает витаминов!

— Мозгов ему не хватает, — вынес вердикт Снейп. — И тапком промеж ушей.

— Это жестоко, негуманно и совершенно непедагогично, Северус! И вообще: твое кресло, обитое драконьей кожей, просто создано для того, чтобы точить особенные когти полукниззлов!

— Он. Продрал. Драконью. Кожу. Насквозь. Тебе это ни о чем не говорит? — сквозь зубы процедил Снейп. — И на эту особенную скотину не действуют заклинания!

— Он же полукниззл, — напомнила Гермиона. — И не обзывай его так — он разумное существо и все понимает! Вам нужно помириться. Скоро Рождество. Мне надоело, что у вас постоянно какие-то ссоры и разборки. Ты кричишь, Глотик кричит, я кричу… А что за пятки хватает, так это — защитная реакция организма на неизведанное.

— Знаешь, — задумчиво проговорил Снейп, — когда мы решили, что будем жить вместе, я как-то не рассчитывал на то, что в мой дом вместе с тобой просочится это разумное чудовище с повадками конкистадора. И почему ты всегда встаешь на его сторону?

— Потому что он — бедный маленький котик, а ты — большой и суровый профессор с вкусными пятками! Кто-то же должен быть умнее!

— Н-да, — Снейп осторожно выпростал руку из-под одеяла и почесал кончик носа. — У меня внезапно появилось такое ощущение, словно меня все бесит.

— А у тебя в принципе бывает какое-то другое ощущение, милый? — пробормотала Гермиона.

— Я понимаю, почему ты и твои дружки вечно выходили сухими из воды — ты с таким упорством и непробиваемым самообладанием защищаешь всех разгильдяев, что твоему напору становится невозможно противопоставить элементарную логику и доводы рассудка!

— А почему ты думаешь, все мои родственники и друзья перестали в конце концов пялиться на тебя, как на спящего василиска?

Снейп снова застонал.

— Страшная женщина… Ну можно я все-таки встану? Я хочу пить! И есть! И мне просто — НАДО!

— Т-с-с! Глотик спит, не тревожь его! Лежи спокойно!

— Спит? — Снейп как-то нехорошо улыбнулся, сел в кровати, наклонился к Живоглоту, вальяжно раскинувшемуся у них в ногах поверх одеяла, и тихо позвал: — Кис-кис-кис, Глотик…

Живоглот даже ухом не повел в его сторону.

— Жи-во-глот… котик… — прошипел Снейп и рявкнул ему в самое ухо: — Ты спишь?!

Полукниззл с диким мявом и выпученными глазами шарахнулся в сторону и с грохотом свалился с кровати.

— Нет, не спит, — удовлетворенно сказал Снейп, нашаривая на полу тапочки ногами.

— Глотик, Глотик! — метнулась Гермиона к Живоглоту и укоризненно посмотрела на Снейпа. — Как тебе не стыдно обижать несчастное бессловесное животное?

Живоглот, уютно устраиваясь на руках у Гермионы, продолжал громко жаловаться на злых людей, угнетающих и притесняющих милых котиков.

— У него — шок, — быстро поставила диагноз Гермиона, укладывая Живоглота на кровать. — И стресс… Сегодня он будет спать с нами, Северус.

— Это у меня — стресс и шок… И с котом спать негигиенично и неудобно, — попытался он в очередной раз воззвать к перфекционистскому полушарию головного мозга супруги, которое почему-то напрочь отключалось, когда речь шла о мерзком животном. Снейп ощутил, как на него внезапно снизошла вся кротость этого мира. Он казался себе почти ангелом. В носу у него защипало.

— Ты можешь сегодня поспать на диване, Северус…

— Я — на диване?!

— Ну ведь это же тебе неудобно!

Зарычав, Снейп наконец-то нашарил свои новые тапки, засунул в них ноги и, поежившись, в очередной раз понял, что зря не отвесил депрессивному чудовищу заодно еще и хорошего пинка. А лучше — сразу в котел. На мыло. Ведь существуют же на свете такие полезные в хозяйстве зелья, в которых можно использовать полукниззлов? Тушкой? Точно-точно! Было что-то такое… у Марка Аврилакского… или Плинтуса Гастингса… в монографии…

Он повернул голову и встретился взглядом с ясными желтыми глазами. Живоглот моргнул, и одинокая слезинка скатилась по его мохнатой щеке. Гермиона ахнула, Снейп заскрежетал зубами.

С этим надо было что-то делать. И как можно скорее. И при этом не выглядеть с точки зрения Гермионы маньяком и убийцей котиков. Точка зрения Живоглота его интересовала мало.

— Северус, — в голосе Гермионы послышалась тревога, — ты что — поёшь?

— Не обращай внимания, — Снейп махнул рукой и бодро зашаркал к ванной, — это у меня в голове.

* * *

— Я так рада, Северус, — Гермиона повесила последнюю игрушку на пушистую ель и тихо улыбнулась. — Вам наконец-то удалось найти с Глотиком общий язык.

Она подошла к мужу и, взяв его под руку, положила голову ему на плечо. Снейп ухмыльнулся, глядя на смирно лежащего у камина полукниззла. Тот упорно вылизывал лапу, не обращая внимания на происходящее вокруг. Уютно потрескивали поленья в камине. Свечи неярко мерцали, мягко освещая украшенную к Рождеству гостиную, сполохами отражаясь в елочных игрушках и мишуре.

— Ты же сама сказала, что он — разумное существо, — хмыкнул Снейп. — Я просто поговорил с ним на его языке и показал, кто в доме хозяин.

— Вы большие молодцы! Я прекрасно понимаю, что тебе пришлось пойти на определенные жертвы…

— Ты даже не представляешь!..

Гермиона обняла мужа за талию, и они медленно вышли из гостиной.

Снейп старался забыть, как накидал в миску Живоглота своих волос и вылил на его лежанку остатки супа. Затем спрятал любимую мышку и резиновую утку с болтающейся шеей. Со вздохом убрал кожаное кресло, подаренное ему на юбилей Гермионой, заменив его старым — из кожи молодого дерматина, удовлетворенно наблюдая глубокое разочарование на противной рыжей морде. Через пару дней подстерег проклятую тварь, когда та среди бела дня свила гнездо из покрывала на подушке Снейпа и нагло там отдыхала. При этом поганый котяра даже не подумал извиниться и испариться с насиженного места. Снейп, задохнувшись от гнева, молниеносно поднял стервеца за шкирку и с наслаждением впился зубами в его лапу. Судя по округлившимся желтым глазам мерзавца, для него это тоже оказалось неожиданностью. Дабы закрепить воспитательный момент, Снейп, отплевываясь, уверенно потыкал рыжей мордой в очередные изгаженные тапки, что не удавалось ему никогда, ибо противный комок шерсти не давался в руки в принципе, уходя с боем, нанося при этом тяжкие телесные повреждения.

Наградой Снейпу впоследствии стал отрешенный взгляд Живоглота, изредка обращаемый в его сторону. В присутствии Снейпа полукниззл передвигался теперь исключительно на полусогнутых, затравленно озираясь. И он, наконец, дал вымыть себя с шампунем против линьки, изобретенным Снейпом, которому до сих пор не удавалось его протестировать. Судя по тому, что испытуемый не сдох в течение недели, изобретение Снейпа озолотит.

Прошла неделя. Гермиона сияла. Живоглот тихо лежал возле камина. Снейп скучал.

— Ты даже не представляешь!..

Они медленно вышли из гостиной, где только что закончили наряжать ель к Рождеству. Занятие совершенно бесполезное, но Гермиона что-то такое воодушевленно вещала о Духе Рождества, новогоднем настроении, радости, душевном подъеме, и Снейп в конце концов решил попробовать.

Не помогло.

Теперь же, не успели они сделать и пяти шагов в сторону от гостиной, как оттуда донесся жуткий грохот, сопровождаемый тихим перезвоном бьющегося стекла и дробный «тын-дын-дын» по паркету.

Гермиона замерла. Снейп осторожно отцепил от себя застывшую в ужасе супругу, расправил плечи и нехорошо улыбнулся.

Рождество все-таки обещало стать весьма забавным.