День бестолкового кретина (джен)

«Я, Северус Снейп, прошу уволить меня по собственному желанию…»

Лист пергамента с едва проступившими на нем чернилами был тут же скомкан и отправлен в мусорную корзину.

«Я, Северус Снейп, требую увольнения с сохранением заработной платы за период…»

Каждый год с тех пор, Северус начал работать в Хогвартсе, утро четырнадцатого февраля начиналось для него с одной и той же мысли: с меня хватит! Еще во время собственной учебы он невзлюбил День святого Валентина и все присущие данному празднеству атрибуты, а будучи учителем так и вовсе испытывал что-то сродни рвотному рефлексу при виде повсеместно целующихся парочек, сердцевидных открыток и розовых аксессуаров.

Будучи, однако, типичным представителем своего факультета, он даже в такие моменты находил возможность получить хоть небольшую выгоду, снимая удвоенное количество баллов с тех, кто счел глупый праздник достойным поводом нарушить дисциплину, разгуливая после отбоя или недостойно ведя себя на переменах. Но формулировку заявления об увольнении все же продумывал. Так, для пущей уверенности.

Но в этом году он зашел намного дальше — он решился данное заявление написать. Не то что бы он уж очень горел этим пресловутым «собственным желанием» или действительно собирался требовать от школы каких-то там выплат, но сегодняшние события поставили под вопрос возможность дальнейшего нахождения в школе в каком бы то ни было качестве. А быть преподавателем, несмотря на некоторые сложности в общении со студентами, ему нравилось. Да и кому бы не понравилось: неплохая оплата, своя лаборатория, ингредиенты за счет школы и возможность отвести душу, раздавая взыскания излишне раздражающим подросткам. И больше десяти лет Северус Снейп был вполне доволен своим положением, пока не случилось нечто, сделавшее работу практически невыносимой. Гилдерой Локхарт.

С этим недоразумением Северус был знаком еще со школьной скамьи. Даже мальчишкой Локхарт умудрялся быть в каждой бочке затычкой и изводить всех неуемной жаждой внимания к своей бездарной персоне. А теперь, когда на его счету было несколько на редкость поганых книжонок о сомнительных подвигах, его эго и вовсе переросло все допустимые пределы. Северус сразу понял, что год ему предстоит не из легких, а Локхарт только лишь помог ему утвердиться в этой догадке: он беспрестанно лез ко всем коллегам, засыпая их «ценными» указаниями по поводу совершенно очевидных вещей, срывал педсоветы своими разглагольствованиями и путался под ногами, мешая разбираться с более насущными проблемами. Если бы из двух напастей, поразивших школу в этом учебном году — Локхарта и чудовища из Тайной Комнаты — предложено было выбрать одну, Северус не поставил бы на Гилдероя и кната.

Все бы ничего, ведь весь педагогический состав, включая самых добросердечных, грела мысль о том, что дольше года на посту преподавателя Защиты еще никто не продержался, следовательно, и этого коллегу им долго терпеть не придётся. Но Гилдерой Локхарт был сродни садовому паразиту — избавиться, подобрав нужное зелье, легко, но напакостить успеет.

В тот день, когда Локхарт заявил, будто он знает, что может поднять всем настроение посреди череды нападений и неприятностей, педагоги почуяли запах надвигающейся катастрофы и заперлись в учительской, размышляя, как подавить ее в зародыше.

— Итак, коллеги, предлагаю приступить к обсуждению. Известно ли кому-нибудь о планах нашего… коллеги? — как всегда вежливая Минерва МакГонагалл обвела взглядом присутствующих.

— Выражу вашу мысль точнее, профессор: известно ли кому-нибудь, что задумал Локхарт, и чем это может кончиться? — едко произнес Снейп, ожидая поймать на себе осуждающие взгляды, но их не последовало.

— Надеюсь, что это не очередная встреча дуэльного клуба. Запасы костероста и так на исходе после предыдущей, — подала голос мадам Помфри, поежившись от осенившей ее мысли. — Лишь бы в этот раз никто не пострадал.

— Пару дней назад он спрашивал, где мы храним украшения для Большого зала, — задумчиво ответил Флитвик. — Наверняка затевает раздачу книг с автографами.

— А меня спрашивал, выращиваю ли я цветы в теплицах, — заерзала профессор Спраут. — Вот еще! И без того некуда дьявольские силки рассаживать.

Остаток вечера прошел за попытками разгадать тайный план Гилдероя Локхарта, основанный на красивоцветущих растениях и праздничных украшениях, но, так ни к чему и не придя, преподаватели вынуждены были разойтись на том, что каждый попытается по мере сил свести к минимуму вред от действий Локхарта.

Но такой эскапады не ожидал от него никто. Он вздумал устроить празднование Дня святого Валентина. Можно было стерпеть и отвратительные декорации, и тошнотворную мантию, в которой Гилдерой заявился на завтрак. Даже сорванные из-за раздачи валентинок и гномьих песен уроки были не самой худшей бедой. Этот выскочка решил подключить к своей дурацкой затее остальных преподавателей, и это было хуже всего. Весь день ученики и ученицы терроризировали профессоров вопросами о не входящих в учебную программу видах волшебства.

За тайным ужином в учительской, подальше от гномов и ходивших на головах детей, можно было услышать немало рассказов, которые посторонним показались бы забавными, но самих почтенных педагогов привели в стыд и ужас.

Профессор МакГонагалл рассказала о том, как стайки девочек отлавливали ее на всех переменах, умоляя показать, как же она все-таки пользовалась в юности чарами невидимого макияжа, при помощи которого, по словам Локхарта, могла завоевать сердце любого кавалера.

Флитвик пожаловался на совершенно неуместный интерес к чарам привлекательности со стороны девушек и некоторых юношей.

Профессор Спраут, едва не плача, поведала о жуткой неразберихе, творящейся в теплицах, в которые незадачливые мальчики сунулись в поисках цветов для своих возлюбленных, но за неимением оных стали отрезать побеги от всего, что росло в зоне их досягаемости.

Присутствовали и профессор Вектор с профессором Синистрой, которые в один голос ругали гороскопы, нумерологические совместимости и прочую подобную дребедень.

Не было только профессора Снейпа, которому доставалось больше всех. Локхарт навел целые толпы отчаянно храбрых или просто глупых учеников на мысль о том, что преподаватель зельеварения не будет против помочь им сварить любовное зелье. Но некоторые индивидуумы особенно отличились в своих просьбах. Парочка хаффлпаффских девочек с третьего курса забежала в перерыве и шокировала Северуса вопросом о том, поможет ли раздувающее зелье увеличить грудь, которая все никак не желает расти. Неразлучные гриффиндорские второкурсницы заявились за зельем старения, которое, по их мнению, обязательно должно было помочь понравиться мальчикам-старшекурсникам. Парни с четвертого или пятого — Снейп точно не вспомнил — курса Рейвенкло попросили рецепт Похотливого Пунша, который собирались подать на вечеринке в гостиной с целью настроить девушек на поцелуи и объятия в темных уголках замка. С какими просьбами приходили старшекурсники, Северус Снейп не хотел даже вспоминать.

Решение было очевидным: уходить, причем уходить сегодня же, сейчас же. Забыть про испорченных подростков, про Поттера и его подружку-поэтессу, про мантию Локхарта и — что самое ужасное — про несколько валентинок, которые кто-то осмелился прислать грозе подземелий и повелителю котлов. Спокойно залечь на дно, а уж когда все само по себе уладится в конце года, можно будет подумать и о возвращении…

Разумеется, Снейп знал, что уйти ему не удастся. Хоть он и не считал себя хоть сколько-нибудь положительным и храбрым человеком, бросить школу в такой момент, когда на учеников нападают, а самый натуральный идиот служит в учителях и способен кого-нибудь искалечить, он не мог.

Посмотрев на напольные часы, он увидел, что приближается отбой, а после отбоя уж в такой-то день он найдет, как снять стресс. Ходя по коридорам и высматривая нарушителей распорядка, он понял, что данный способ расслабления этой ночью решил использовать не он один. Профессор Флитвик был замечен за превращением коридора возле кабинета заклинаний в каток, грозящий синяками всем, кто задумает использовать этот этаж в качестве романтического укрытия, профессор МакГонагалл в кошачьем обличии патрулировала главный вход, принюхиваясь к каждому запаху, а профессор Спраут с метелкой в руке спала на стуле прямо возле входа в хаффлпаффскую гостиную, очевидно, для того, чтобы никого не впускать и никого не выпускать.

Вдоволь насытившись ночным патрулированием, Северус Снейп упал на постель прямо в одежде, мечтая только об одном: никогда больше не видеть праздников по случаю Дня Влюбленных в Хогвартсе. Засыпая, он поклялся подлить инициативному болвану Локхарту зелья Сияющей Лысины, как только представится шанс. И впервые он знал, что остальные коллеги с ним полностью согласятся.