Ада не будет (джен)

Если долго всматриваться в струйки сигаретного дыма, то дым расскажет тебе, что и он сам, и твой взгляд — иллюзия. Ничего не существует. Все — чертова матрица. Киношники были правы.

Скука причиняет почти физический дискомфорт. Твое сознание, твое тело и весь мир становятся тесны. Корона сжимает голову адскими тисками.

Если ты на вершине, двигаться можно только вниз.

Как удивительно жалок, смешон и прекрасен становится мир, когда смотришь на него в последний раз. Солнце нагревает плечи и спину. Спустя секунду оно уже прячется в облаках. Ветер касается кожи, волос и губ, целуя тебя, как самый нежный любовник. Никто и никогда не касался тебя вот так, правда? Нет… Только ветер.

Восточный ветер. Восточный ветер. Милая Эвр… Ее волосы пахли безумием, она одна звала демонов по именам. Ей даже объяснять тебе ничего не пришлось — вы все знали друг о друге заранее. Договорились еще в прошлой жизни встретиться именно в этот самый день, в этом самом месте. Что-то было в ней, в этой безумице. А может быть — в тебе, благодаря ей. Что-то, по чему ты бессознательно тоскуешь теперь.

Забудь. Даже ветер не залижет твои раны. Ты хотел посмотреть, как работает твой организм, и нечаянно вывел его из строя. Забудь. Легче никогда не будет. Раньше ты позволял себе обманываться. Теперь пора бросать. На редкость вредная привычка.

Признай, ведь вначале казалось, что можно будет всего этого избежать. Что еще секунда, еще поворот, еще попытка, еще жертва, еще удачный расклад — и разожмется хватка вокруг твоего тонкого горла. Иллюзия близости свободы давала силы бежать. Гнала тебя вперед, стуча набатом в несчастных висках.

Виски бывают так хрупки — пуля прошивает их без труда… Ты это видел не раз, правда? Ты жалеешь только, что страх перед смертью так и не пришел, сколько бы ты не смотрел ей прямо в пустые глазницы.

Смерть была тебе добрым другом, когда ей хотелось, но никогда не брала трубку, если ты звонил ей. Ты звал ее в бреду, молил научить тебя бояться, подарить тебе то, что есть у этих хрупких созданий, складывающихся падающими костяшками домино — адское, блядское желание жить.

Смерть служила тебе, вылизывала обессилено падающую руку, для которой даже шприц становился слишком тяжелым. Смерть послушно забирала тех, кого ты судил, а тобой самим будто брезговала. Видишь, как бывает. Одно воспаленное подобие любви случилось в твоей жизнь, и то — невзаимная страсть к смерти.

Жизнь течет у основания здания, вливается в жилы улиц, как кровь. Ты смотришь на нее сверху, и тебе хочется завопить, выпустить обойму в небо, шагнуть вниз с бортика и полететь вверх.

У тебя осталась последняя игрушка, несчастный мальчик, а ты и ее готов раскрошить. Ты прав — жить больше будет совершенно незачем. Ты устроил все так, что твое собственное присутствие станет необязательным. Корона может править сама.

Милый враг приближается. Горло по-прежнему связано в ноющий узел, который ты сам затянул когда-то в детстве. Это плачет в тебе твой собственный труп, Джимми.

Не волнуйся. Ада не будет. Ты уже прошел его. Боль будет недолгой. И поверь, она того стоит. Игра всегда стоила свеч, верно?

Некоторых приходится пускать в расход, чтобы все сложилось.

Скука причиняет почти физический дискомфорт. И только тяжесть пистолета так успокаивающе ощущается в кармане.