Школа для благородных девиц (джен)

Смеркалось. Над четырежды восьмым царством вообще и замком Кащея в частности вовсю полыхал закат. Было слышно, как Соловей Разбойник начинает высвистывать разогревающие трели, тщательно готовясь к ночному концерту (так заместитель Кащея называл свои брачные песни). В прудах не менее звонко горлопанили русалки, но в отличие от Соловья — ни у одной из них не было ни слуха, ни поставленного голоса. Горыныч, ворча, начинал чихать в подвалах, готовясь дать ночное отопление. В остальном замок Кащея был нем и тих, как и полагалось во время вечеров на протяжении сессии согласно всем уложениям.

А сам Кащей, как и подобает приличному начальнику приличного заведения, был весь в трудах и заботах, аки пчела. Он читал до крайности длинное заклинание, а перед его столом на ковре сидела лягушка. Горлица (жена Финиста, между прочим, преподавательница по Оборотничеству), доставившая студентку, уже сбежала чистить перышки и вписывать её фамилию в список барышень, закончивших практику.

И вот — полыхнуло, завоняло болотом и тиной (к сожалению, никак не удавалось избавиться от этого побочного эффекта принудительного превращения в человека застрявших в звериной шкуре) и девица-красавица предстала перед Кащеем, зеленея уже от смущения, а не от природного цвета кожи.

— Кащей Кащеевич, я пересдам!

— Твой экзамен будет не раньше, чем через полгода! — Кащей устало посмотрел на очередную Василису (“Совсем фантазия у родителей иссякла, пять Василис на два выпускных года!” — раздраженно подумал он). Девушка стояла, потупив очи долу, но упрямо сжав кулаки. — Ты сейчас практику провалила, так что понять надо, что именно ты сделала не так, как следовало, разработать план, как все исправить, да и суженый твой должен доказать, что он не последний баклан, а ничего так парень.

— Он хороший, — еле слышно прошептала Василиса, — просто я расстраивать его не хотела.

— Вот иди и напиши в отчете: что пошло не так, как подобных ошибок можно избежать в будущем… И какие испытания для проверки его разумности ты рекомендуешь!

Василиса вышла с тихим вздохом, а Кащей откинулся в кресле. Бессменный директор школы для благородных девиц настолько привык наблюдать подобные сцены, что мог бы заранее расписать каждую реплику — но вымотать всю душу девицы умудрялись все равно. Как глянут из-под бровей жалостливым взглядом!

Справедливости ради, предэкзаменационную практику заваливали все ученицы без исключения. Таковы были условия обучения, знали о которых все венценосные и не очень родители, отдававшие в школу своих дочек: обучение с шести до семнадцати лет, индивидуальный подход, практика в одном из царств-государств, обязательное возвращение после практики на дополнительную подготовку в зависимости от специфики царства, экзамен. Если бы условия практики были полностью осуществимы — ни одна из учениц в школу по доброй воле после нее не вернулась. Кому захочется снова за книгами сидеть да в мастерских спину гнуть, когда можно сразу под венец? Если же ученица была разумница-преразумница и все, чему ее учили долгие годы, запомнила, агентов у Кащея хватало, чтобы пакость устроить: птичка шкурку лягушачью в очаг уронит, мышка яблочко ядовитое подсунет, домовые всю пряжу перепутают — не распутаешь, все одно, возвращаться девице приходилось.

А ведь кандидата в мужья тоже проверить надо: а вдруг жесток, груб, труслив? Таких хорошим девочкам-выпускницам никак не надо! Вот и приходилось Кащею вникать в отчеты, придумывать для спешащих “на выручку” полосу препятствий. Если б не другие преподаватели, нипочем не справился! Один только Серый Волк — креативщик из креативщиков, умудрялся создавать для “спасателей” целые цепочки заданий.

Хотя забот и работы у всех хватало: и пауков надо заставить паутины ровно к следующему занятию по ткачеству напрясть, и травы уговорить расти строго по программе, а программа-то у каждой ученицы — своя, все учесть надо, и с птицами-зверями договориться об уроках языков, и еще десятки дел сделать. Хорошо хоть, кости для уроков по оживлению почти сами образовывались: кушали и преподаватели, и ученицы хорошо. Хотя ловить дичь для кухни все равно приходилось, но в этом активно помогала стая Серого Волка, так что на долю персонала школы приходилась в основном разделка да готовка.

Тихо звякнуло волшебное блюдце, обозначая входящий вызов. Запустив по кромке наливное яблоко, Кащей услышал голос Бабы Яги, которая не только преподавала несколько предметов, но и всегда была активным участником полосы препятствий для царских сынков. К сожалению, на то, чтобы голос стал четко слышен, требовалось время, да и картинку это блюдечко не передавало — с тех пор, как ученый кот Васька, обладатель ужасно шершавого языка, нагло налил в него сметану, а потом слизал не только ее, но и слой зелья, позволяющего видеть собеседника. Новая порция зелья уже настаивалась, но пока приходилось терпеть неудобства. К сожалению, заготовить запас блюдечек и сложить их в кладовке не позволяла рецептура зелья: без частого контакта с яблочком, налитым “проявителем”, зелье быстро теряло свои свойства, и тончайший фарфор расползался прямо в руках в сырую глину. Наглый Васька же, нализавшись зелья, сначала украл из хранилища золотую цепь и обмотавшись ей, распевал похабные частушки, а потом выкрал у Соловья-Разбойника единственную запасную пару сапог, сунул обалдевшему от такой наглости Кащею заявление на внеплановый отпуск и удрал в теплые края. Прямо в краденых сапогах. Оставалось надеяться, что зелье скоро выйдет из организма Васьки естественным путем, и кот вернется к своим обязанностям, не натворив до того дел, которые придется расхлебывать, конечно же, Кащею.

— Ну что, допрыгала Василисушка? — после того как блюдечко похрипело, побасило и наконец соизволило начать работать, поинтересовалась Яга.

— Допрыгала, куда бы делась. Я ее уже отправил отчет писать.

— Ну тогда слушай, что я тебе расскажу, — Яга присматривала за возвращающимися в школу девицами, успокаивала и заодно вызнавала детали прошедшей практики. Ее наблюдения Кащей сравнивал с отчетами самих учениц, которые, увы, далеко не всегда были полны. — Оживление лебедей у нее получились, с ткачеством тоже проблем не было, травничество ей не потребовалось. Но вот на Премудрую не тянет она, потому что технику безопасности Ивану не объяснила, вот он шкуру лягушачью в огонь и кинул — поскольку сам уточнить, нужна ли она, не додумался. Очередной Дурак, что с него взять. А про царство я тебе так скажу: не нужны там ни мастерицы, ни чудесницы, лишь управительницы нужны. Сам знаешь, при Дураке кто-то править должен, чтобы царство по миру не пошло.

Кащей подпер голову рукой. Финансы и управление будущим правительницам он преподавал лично, а значит, свободного времени в ближайшие полгода у него не будет совсем — и так у него уже двое на обучении. Но других специалистов, кто сумел бы грамотно деньгами распоряжаться да заставлять их работать, в школе не было.

— Мне ль не знать, — сам Кащей женат был несколько раз, к мотовству супруг привык, но состояние умудрялся приумножать, да так активно, что последняя супруга, сбежавшая в неизвестном направлении (прихватив с собой волшебное зеркало "в качестве компенсации", как было указано в прощальной записке), разнесла слухи, что Кащей чахнет над грудой злата. Хотя Кащей вовсе не чах.

— Так вот, будет у нее две снохи, девицы купеческие, сами завистливые да жадные, но вот семьи у них крепкие, вполне опорой Василисушке могут стать, коли должности хорошие им выдать да следить строго...

Яга неожиданно замолчала, Кащей даже легонько постучал по блюдечку, проверяя, не нарушилась ли связь.

— Мне пора, — быстро проговорила колдунья. — Иван-Дурак из дваждыпятого, что к Путятишне, уже Печку прошел, скоро к Избе придет. Ты там давай, к смерти готовься, через денек у тебя уже будет, я ему слова волшебные шепну, чтобы лодчонку какую или ступу мог в воздух поднять и к тебе быстрее добрался.

Яблочко остановилось, сигнализируя, что сеанс связи закончен. Кащей даже порадовался, что Иван так близко — после очередной “смерти” он с чистой душой брал два внеочередных выходных “на восстановление нервов, на оболтусов юных потраченных”. Сняв со стены Меч-кладенец, проверил заточку. Меч был достаточно тупым, чтобы не срубить царевичу голову, но выглядел вполне устрашающе. Потом убрал меч обратно и сел писать приказ о выделении из средств, внесенных родителями Забавы Путятишны в оплату обучения, приданого.