Стихийные бедствия (джен)

Братьев Холмс порой называют — и вполне справедливо — стихийными бедствиями. Правда, никто не пытается уточнить, какими именно стихийными бедствиями они могут быть.

Что ж, подобная невнимательность… чревата.

* * *

Майкрофт старше Шерлока на семь лет, и из них двоих он, несомненно, более спокоен: неактивен до крайности, презирает любые виды физических нагрузок.

Он также (о чём люди часто забывают) более умен, чем Шерлок, и не нуждается в демонстрации своих дедуктивных способностей. С таким интеллектом, как у Майкрофта, другие люди выполняют за него «требующую беготни» работу.

Мориарти, в момент отсутствия вдохновения, назвал Майкрофта «снеговиком». Мориарти ошибся. Майкрофта со снеговиком роднит лишь хладнокровие. Он не «снеговик», он ледник.

Ледники неторопливы, коварны, незыблемы. Дюйм или два в год — то расстояние, на которое изредка способна переместиться такая глыба. Вы можете прожить рядом с ледником всю жизнь, но так и не увидеть, как он сдвинется с места. Картина становится столь привычной для глаз, что вы совершенно перестаете ее замечать.

И вдруг вы оказываетесь погребенным под массой льда и рискуете быть раздавленным. Когда люди думают о разрушительной силе льда, они вспоминают Титаник. Но Титаник всего лишь корабль; ледники же стирают с лица земли горы и перекраивают долины, тем самым меняя картину мира.

Вы думаете, они медлительны… а в следующий миг уже поздно куда-либо бежать.

* * *

Шерлок младше и обычно чуть энергичней, чем его брат. Обычно. Но сам он далеко не обычный человек; его бросает из одной крайности в другую. Днями оставаясь совершенно неподвижным, Шерлок способен внезапно вскочить с места и приняться сновать вокруг, словно стрекоза, будучи в два раза неуловимей и гораздо назойливей.

У Шерлока, в отличие от Майкрофта, нет ни капли презрения к «работе ногами». Порой старший брат обращается к младшему за помощью в раскрытие «требующих беготни» дел, и пусть Шерлок чуть менее внимателен, чем Майкрофт, его энергичность вполне компенсирует различия в их способностях. К тому же у Шерлока есть Джон Уотсон — незаменимый помощник и просто очень хороший человек. Но порой даже Шерлок нуждается в озарении, и тогда уже он приходит к старшему брату.

Мориарти в момент полного отсутствия воображения назвал Шерлока девственником.

Трудно сказать, является ли подобное высказывание Мориарти оскорбительным для Шерлока, ведь сам он считает свое тело не более чем транспортом для мозга.

Шерлок подобен пожару.

Пожары стремительны, способны покрывать тысячи миль в один день, оставляя позади лишь пепел. Пламя уничтожает подгнивший валежник, но из семян, что остаются глубоко в земле и становятся залогом будущего, вскоре появится новая здоровая поросль.

Люди спасаются от пожаров в машинах и поездах, такой огонь не обогнать самому. Пожары наносят масштабные разрушения… но они недолговечны и отгорают так же быстро, как спринтеры пробегают дистанцию. Огонь пожаров ярок и горяч, как солнце, не терпелив и далеко не нежен.

И как бы много очагов возгорания вы ни погасили, огонь возникнет снова, так или иначе.

* * *

Когда бы братья Холмс ни встречались, они всегда спорят. Ребячество? Возможно. Но также возможно и то, что глубоко в душе братья знают: они должны соперничать, ибо их союз слишком разрушителен.

Когда сталкиваются две стихии — огонь и вода, — ни одна не побеждает, и то же самое, когда встречаются ледник и пожар. Столб кипящей воды бьет в пространство между ними — раня обоих, но не смертельно. Они смогут исцелиться: огонь растопит лед; вода погасит пламя.

Но иногда, очень, очень редко, Майкрофт и Шерлок объединяются. И если вы попытаетесь растопить ледник, огонь встанет на вашем пути, и вы сгорите, а если попытаетесь потушить пламя, глыба льда, оказавшись рядом, раздавит вас.

В одиночку ледник может сравнять с землей горы. В одиночку пожар может до основания испепелить любой населенный пункт.

Но вместе?

Вместе они способны уничтожить мир.

Спустя столько лет, я до сих пор с изумлением наблюдаю за работой Шерлока. Обычно я стою поодаль, смотрю, как он носится по комнате — ощупывая книги, статуэтки, обследуя волосы жертвы, возмущаясь всеобщей глупостью, царящей в мире, и пытаюсь предсказать, что он скажет в следующий раз. Разглядывая складку на пальто жертвы, представляю, что бы она могла значить…

Я всегда неправ, в итоге. Столько лет подле Шерлока, и всегда неправ. С другой стороны, мне это и не нужно. Не затем я здесь.

— Нет, нет, нет! — раздосадованно восклицает Шерлок, выпрямляясь в полный рост. — Что я упускаю? Чего мне не хватает?

— Совести? — предлагает кто-то, к всеобщему веселью.

Комментарий в духе той Салли, которую я встретил в первый год знакомства с Шерлоком. Люди приходят и уходят, а Шерлоку все так же не удается с ними поладить.

— Вздор, — живо отзывается Шерлок, — вон он, Джон! Нет. Здесь что-то другое. Замолчите все. Я думаю.

Он расхаживает по комнате, хватая руками воздух, словно пытается поймать все время ускользающую нить размышлений.

— Можешь дать хоть какую-нибудь зацепку? — устало спрашивает Лестрейд.

— Я что-то упускаю, — говорит Шерлок с нажимом. — Знаю, что упускаю. Я почти…

Он разочарованно стонет.

— Хотя — он мне должен. Джон… — щелкает он пальцами — … телефон.

— Свой возьми.

— Он у тебя в кармане.

Я вздыхаю и достаю маленький пластиковый прямоугольник. Это и правда его телефон.

— Нужно ли мне знать, что ты сделал с моим?

Шерлок взмахивает свободной рукой (по-видимому, это означает, что мне лучше находиться в неведении) и набирает сообщение. А потом вместо того, чтобы положить телефон к себе в карман, снова отдает его мне.

Раз уж я сегодня портативная телефонная будка, не вижу большой проблемы в том, чтобы посмотреть отправленные сообщения, и, к своему удивлению, обнаруживаю, что он писал Майкрофту. Всего пара строк: адрес и «Что я упускаю?».

Никогда точно не мог понять характер их с Майкрофтом взаимоотношений. До «смерти» Шерлока мне почти стали нравиться постоянные похищения, при условии, что эти двое не доводили меня до белого каления. Майкрофт и Шерлок обычно не показывают, насколько они похожи. Когда Майкрофт сдал Шерлока Мориарти (тогда это казалось правдой), я был в бешенстве. А потом Шерлок умер, и гнев умер вместе со мной.

Я никогда не мог сопротивляться желанию следовать за Шерлоком. И когда его не стало… Не могу сказать, что Майкрофт был самым лучшим вариантом… но для меня он таковым стал. Было что-то удивительно успокаивающие в том, как он смотрел на меня с тем же самым выражением лица, которое всякий раз бывало у Шерлока, глубоко погруженного в процесс дедукции. Майкрофт дал мне цель, не имеющую никакого отношения к моим медицинским обязанностям. Одну из тех целей, что только Холмсам под силу обозначить.

— Последней просьбой Шерлока было, чтобы все считали его обманщиком, — сказал мне Майкрофт вскоре после предполагаемой смерти самого Шерлока. — Думаю, нам стоит уважать его желания, как вы считаете?

А потом он рассказал мне о снайперах, о сети, организованной Мориарти, и о том, что смерть и дискредитация Шерлока даст им возможность разрушить сеть, которую сплел этот паук.

Майкрофт предложил мне работу. В конце концов, меня тренировал один из Холмсов. Не пропадать же таким талантам?

— Придет время, когда клевету нужно будет опровергнуть, — в словах Майкрофта слышался намек, что и удержало меня на пороге. — Когда сеть Мориарти будет уничтожена, больше незачем будет скрывать правду.

Я готов был рассмеяться, услышав это, — рассмеяться и разрыдаться:

— И что? Газетчики уже забыли о Шерлоке. Пройдут месяцы, годы…

— Я предлагаю вам, — сказал тогда Майкрофт, впервые на моей памяти искренне улыбаясь, — написать книгу, чтобы привлечь внимание публики. Что-то вроде «Приключения Шерлока Холмса».

Три года. Прошло три года, и Шерлок внезапно вернулся. Он стал стройней, но остался все таким же проницательным. Уже через несколько часов после своего воскрешения он втянул меня в операцию по поимке последнего из наперсников Мориарти — полковника Морана.

Меня не покидало чувство, будто бы Шерлок никуда не исчезал. В некотором роде так оно и было. Благодаря Майкрофту, сам того не осознавая, последние три года я провел на стороне Шерлока, прикрывая ему спину, заботясь о его безопасности.

Не знаю, изменились ли отношения между братьями или же моя трактовка их отношений, но я стал замечать гордость в словах Шерлока, когда он говорил о Майкрофте как о британском правительстве, стал слышать искреннюю симпатию, когда он называл старшего брата своим заклятым врагом.

— Думал, это Мориарти, — поддразнил я Шерлока примерно через месяц после его возвращения.

Он лишь презрительно фыркнул.

— Ему бы хотелось. Мориарти был, если можно так сказать, моей заклятой Немезидой, временной моей погибелью, но заклятым врагом — никогда.

Из уст Холмсов такое признание следовало считать за выражение глубокой привязанности.

Но вернемся на место преступления, где Шерлок продолжал мерить комнату шагами, прижав сложенные вместе ладони к губам. Несколько раз Лестрейд пытался расспросить его о наблюдениях, пробовал подгонять, чтобы криминалисты могли начать работу, но Шерлок только отмахивался от него и требовал тишины, да все повторял:

— Я что-то упускаю.

Вдруг Шерлок замер, тень улыбки скользнула по губам.

Я прислушался и уловил, как молоденький констебль у входа протестующе говорил:

— Сэр, пожалуйста. Это место преступления. Сэр, вы должны предъявить удостовере…

Майкрофт Холмс неторопливо вошел в комнату, на руке у него болтался сложенный зонт. Молодой констебль — Хопкинс, кажется, — шел за ним с выражением бессильной ярости на лице.

Шерлок навстречу брату не оборачивается, но уголки губ у него совершенно точно вздрагивают.

— Мистер Холмс, — восклицает Лестрейд, и я вижу, как Донован с Андерсоном — не те самые, конечно, но их ближайшие соратники по духу, много лет назад заменившие прежних, — инстинктивно поворачиваются в сторону Шерлока, пока Лестрейд продолжает говорить: — Все в порядке, Хопкинс. Я уверен, у него есть… эм… разрешение. Мистер Холмс, я не ожидал…

Шерлок прячет улыбку за прижатыми к губам ладонями и поворачивается в сторону «Донован» и «Андерсона», которые с нескрываемым ужасом смотрят на Майкрофта. Замена Донован уже даже открыла рот, собираясь выдать язвительное замечание вроде «их что, двое?» или «еще один псих», — но Майкрофт на секунду задерживает на ней взгляд, и слова замирают у нее на языке.

Небрежно кивнув Лестрейду, Майкрофт подходит к Шерлоку и останавливается чуть позади него. Шерлок наконец-то решает обратить на брата внимание.

— Пятнадцать минут, Майкрофт? Так был занят бездельем в своем клубе?

— Четырнадцать минут, — любезно отвечает Шерлоку Майкрофт, внимательно разглядывая комнату, скользя взглядом своих невозможно светлых глаз по телу мертвой женщины на полу.

Я установил причину смерти, хотя в этом почти не было нужды: пять колотых ран в районе грудной клетки. Орудие убийства, на мой взгляд, обычный кухонный нож, все еще находится в теле жертвы.

— Шерлок, — говорит Лестрейд, в его голосе опять слышится усталость, — я действительно ценю…

— Конечно.

Шерлок совсем выпадает из реальности, плетя нить дедукции, едва ли он заметил, что ответил Лестрейду. На меня находит странное озарение, пока я наблюдая за тем, как он наматывает круги вокруг Майкрофта, непрестанно размахивая руками, захлебываясь словами. Я не могу избавиться от ощущения, что эти двое словно ураган: Шерлок кружит и кружит со скоростью сотен миль в час, а Майкрофт остается совершенно недвижимым в самом центре происходящего — настоящий глаз бури.

Что, полагаю, делает меня охотником за ураганом. Охотник за ураганом, блогер, телефонная будка и совесть.

— Очевидно, что она здесь жила, — говорит Шерлок, — недавно переехала из Брайтона. Семьи нет. Богата. Состояние унаследовала, скорей всего, от мужа. С месяц как обручена. Четвертый брак…

— Пятый, — мягко поправляет Майкрофт.

Шерлок разворачивается к нему:

— Четвертый. Кольцо, ожерелье, пара сережек.

— Пара? Правда, Шерлок?

С минуту Шерлок просто смотрит на него, а потом опускается на колени рядом с жертвой: из кармана пальто появляется увеличительное стекло, с помощью которого он внимательно изучает серьги с изумрудами.

— Не пара, — выдыхает он. — Очаровательно. Серьги, без сомнения, подарок от первого мужа. Она потеряла одну, и следующий муж…

— …третий муж.

— Ее третий муж заменил сережку. Дизайн тот же, но изумруд обрабатывал другой ювелир.

С того места где я стою, очень хорошо видно, как Донован и Андерсон буквально разевают рты от удивления. Им еще никогда не приходилось видеть, чтобы кто-нибудь поправлял выводы Шерлока, не будучи при этом разорванным на клочки за невозможную глупость в неизбежной за этим словесной баталии.

Майкрофт, находясь за добрых пять футов от трупа, обратил внимание на незначительную разницу в манере огранки двух изумрудов. И оказался прав, что Шерлок признал.

Вот теперь мне становится смешно. Братья Холмс очень хорошо знают, какой эффект оказывают на публику. Конечно, они знают, они же замечают абсолютно все.

Талант к драматическим эффектам у них в крови.

И наслаждаются происходящим они не меньше, чем я.

— Четыре мужа и один жених, — продолжает Шерлок. — Все богаты. Мужья оставили ей деньги. Детей нет…

— Ммм, — хмыкает Майкрофт, делая вид, что очень занят созерцанием кончика своего зонта.

— Да, знаю. Она беременна, но уже договорилась о встрече насчет аборта, и аборт не первый…

— Так, подождите, — восклицает Лестрейд, — как вы…

— Посмотрите вокруг! Нет ни документов, ни брошюр. Как вы думаете, будь это в первый раз, было бы логично хоть немного нервничать?

— Думаешь, жених убил ее, потому что она собиралась сделать аборт? — спрашиваю я.

— Да ну! И ребенка заодно прикончил? Абсурд. Нет. Здесь произошло что-то другое, и я это упускаю. Зачем ему убивать беременную невесту?

— Ммм, — опять хмыкает Майкрофт.

Впервые с момента начала процесса дедукции он двигается. Опираясь двумя руками на ручку зонта, наклоняется, чтобы лучше рассмотреть женщину, так близко, что мог бы без труда до нее дотронуться.

— Интересно, как много у нее было абортов, — минуту спустя, выпрямляясь, говорит он. — Четыре, кажется.

— О, — оживляется Шерлок. — Конечно!

— Конечно? — переспрашивает Лестрейд.

Он, похоже, озадачен не меньше меня.

— Черная вдова, Лестрейд, черная вдова! Самая настоящая серийная убийца — мертвая, перед тобой на полу. Правосудие восторжествовало! Она выходила замуж за богатых мужчин. Как только узнавала о беременности, убивала мужа, избавлялась от ребенка. Должно быть, все началось с ее первого супруга — хотела сделать аборт, он был против, за что и поплатился жизнью. Жених каким-то образом узнал обо всем…

Майкрофт переместился поближе к камину и теперь рассматривает стоящие там безделушки:

— Она не всегда жила в Брайтоне. Выросла в Лондоне.

— Жених сложил два и два, понял, что происходит, — вот вам и мертвая черная вдова со множественными ножевыми ранениями.

— Значит, если мы найдем жениха…

— Не глупи! Человек, умный настолько, чтобы догадаться о происходящем, достаточно решительный, чтобы убить свою жену, а не пойти в полицию, не будет сидеть на месте. Вы найдете его только, если он сам этого захочет.

— Необычайно находчивый субъект, — бормочет Майкрофт

— Подумываешь его нанять?

Майкрофт одаривает брата одной из своих лучших дипломатических улыбок, выглядя при этом обманчиво доброжелательным и почти всеведущим.

— Что за абсурд! Он не настолько хорош. Уверен, вы обнаружите своего подозреваемого в доках, — и перед тем, как покинуть место преступления, он добавляет: — Хорошего дня, джентльмены.

Шерлок догоняет его на полпути к выходу. В руке у него телефон, а я даже не заметил, как он его вытащил у меня из кармана.

Конечно, я следую за ним. Вот чем я занимаюсь — гоняюсь за ураганом, и не променяю это ни на что другое в мире.

Даже стихийные бедствия, будь то консультирующие детективы или консультирующие политики, должны спать иногда.

В течение дня Майкрофт Холмс работает с людьми на макроуровне, изменяя тысячи судеб одним лишь росчерком пера.

В течение дня (а иногда и существенную часть ночи, или целые дни напролет), Шерлок Холмс кружит по Лондону, работая с людьми на микроуровне, изменяя судьбы тех, кто оказывается рядом с ним, по одной за раз.

В течение дня Джон Уотсон, следуя за Шерлоком Холмсом, пытается уберечь его от гибели. Порой Джона Уотсона привлекает к своей работе Майкрофт Холмс, а если конкретнее, похищает его. В черной блестящей машине Джона привозят к Майкрофту, и, получив от него указания, тот отправляется выполнять работу «требующую беготни», для которой служащие средней руки не приспособлены.

Но Джон Уотсон не стихийное бедствие. Он плюшевый мишка.

Плюшевые мишки… маленькие, приятные на ощупь, очаровательные. Мы тянемся обнять плюшевого мишку каждый раз, когда расстроены, испуганы, подавлены или просто нуждаемся в компании. Они мягкие, теплые и удивительно подходят для крепких успокаивающих объятий.

Но плюшевые мишки всё же медведи — огромные, вселяющие ужас создания, одни из самых крупных и сильных животных на планете. Некоторые медведи — медведи гризли, например, или белые медведи, абсолютно беспощадны. Человек не способен убить медведя без подходящего оружия. Существует не так много животных, способных уничтожить медведя самостоятельно; возможно, слон мог бы справиться, ядовитая змея или некоторые представители семейства кошачьих.

Плюшевые мишки… для детей. Они как сказки (которые, если вы внимательно их прочитаете, на самом деле повествуют о вероломстве, муках и смерти). Они как няни (чьи истории и уроки никогда не забудутся и чьё влияние дети будут ощущать всю свою жизнь). Они как воображаемые друзья.

И как каждый уважающий себя воображаемый друг, плюшевые мишки сражаются с воображаемыми противниками. А какой враг может быть более устрашающим, непобедимым, невероятно могущественным, чем монстры под кроватью, в шкафу и за гардеробной? У монстров есть щупальца, когти, десятидюймовые клыки, хвост, как у скорпиона, много яда и ни капли жалости. Их единственная цель в жизни — уничтожать детей. Ни один источник света не способен прогнать их; ни одни родители не способны их почувствовать; ни одна логика не опровергает их существование. Их подпитывает самая могущественная сила во вселенной — детское воображение.

Вот с такими монстрами и сражаются плюшевые мишки. Вот таких монстров ночь за ночью, из года в год побеждают плюшевые мишки. До тех пор, пока ребенок не вырастет и уже не будет чувствовать их присутствие. Только тогда плюшевый мишка наконец-то спрячет когти и отправится на покой.

Некоторые дети никогда полностью не взрослеют, и Шерлок один из них. Это очевидно для любого, кто хотя бы однажды его встречал.

Майкрофт же более умелый лицедей.

И оба, после стольких лет одиночества, наконец-то спокойно спят по ночам. Они знают, что Джон Уотсон настороже (зубы обнажены, когти выпущены) в ожидании монстров.

Мориарти желал бы стать стихийным бедствием.

Когда я вспоминаю о приключениях, которые разделил с Шерлоком Холмсом, меня все еще изумляет тот факт, что публика, в большинстве своем, считает Джима Мориарти нашим самым значимым противником. Да, он убивал людей, как и немало тех, с кем нас столкнула жизнь. Да, он управлял криминальной организацией — но мы нейтрализовали не одну такую группировку. Да, он был безумен, но большинство преступников, с которыми Шерлок имел дело, страдали расстройствами психики. Именно поэтому они и оказывались такими интересными, именно поэтому Шерлок их выбирал.

В каком-то смысле Мориарти потрудился на славу, позиционируя себя в качестве заклятого врага Шерлока. И я, наверное, не должен этому удивляться. Он зарекомендовал себя как криминальный гений, а не как заурядный преступник, манипулируя окружающими людьми и средствами массовой информации.

Но я не могу не вспомнить Майкрофта.

Я не имею в виду того Майкрофта, которого знаю сейчас в качестве чрезмерно заботливого старшего брата Шерлока. Я вспоминаю Майкрофта, которого много лет назад впервые встретил на заброшенной фабрике.

Помню высокого элегантно одетого мужчину с совершенно нечитаемым выражением лица и пугающей улыбкой. Он не произнес ни слова, но буквально излучал власть. Его осведомленность впечатляла. У него были записи моего психотерапевта. И одного взгляда в мою сторону ему хватило, чтобы увидеть вещи, которые до этого не видел никто. Он знал меня, а для меня был незнакомцем. Он стоял в одиночестве, обманчиво беззащитный, но меня пробирал озноб от осознания того, что попытайся я ему навредить, жизнь моя закончилась бы в тот же миг.

Я был солдатом и знаю, как справляться со страхом. Но это не значит, что я не боялся в тот момент.

Майкрофт был первым, кто похитил меня. Мориарти — третьим. Такое со мной довольно часто случалось в те дни.

Я терялся в догадках о том, кто такой Майкрофт, на протяжении всего нашего разговора, Мориарти же назвал себя сразу. Он носил такой же дорогой костюм, как и у Майкрофта, но одежда ему не подходила. Мориарти явно чувствовал себя некомфортно. Все разглаживал складки на пиджаке и даже сообщил, что его костюм от Вествуд, чтобы впечатлить нас.

Не помогло.

В тот момент мне было о чем подумать, но позже его выходка с Вествуд показалась жалкой. Мориарти был словно ребенок, нарядившийся в отцовский костюм и пытающийся этим впечатлить своих друзей. Неужели он никак не мог понять, что люди, которые в действительности привыкли к хорошим вещам, не испытывают необходимость на них указывать? Шерлок и Майкрофт одевались лучше, чем кто-либо, кого я знал (я никогда не говорил Майкрофту об этом прямо, потому что он любит покрасоваться. Как, впрочем, и Шерлок, но с ним у меня не возникало подобных проблем). Они не считали нужным обращать чье-либо внимание на свою одежду и были бы крайне удивлены, если бы с ними заговорили об этом. Холмсы хорошо одевались, так как думали, что подобным образом должен одеваться каждый.

Что для Холмсов было нормой, то у Мориарти приобретало какой-то гротескный смысл. Он был слишком хвастлив, слишком пижонист. Представьте себе человека, который хочет впечатлить королеву тем, что принимает за правильное произношение, но вместо этого выставляет себя круглым дураком.

Вот кем был Мориарти — всего лишь подражателем, и довольно плохим. Он то пугал нас снайперами, то демонстративно что-нибудь взрывал, то восхвалял свое всемогущество. Показывая нам свои возможности, он тем самым показывал и их границы. Наш страх перед ним исчезал с каждой такой демонстрацией. Он скакал, как клоун, срывался на крик, думая, что сможет заставить Шерлока плясать под его дудку. Позаимствованная у Холмсов склонность к драматизму у Мориарти превратилась в мелодраматизм.

А я еще не упоминал про идиотские прозвища.

Мориарти снова и снова пытался стать таким, как Холмсы, и чем больше попыток он делал, тем более жалко это выглядело. Он все никак не мог взять в толк, что Майкрофту и Шерлоку нет нужды притворяться кем-то другим, потому что они уникальны сами по себе.

Для Мориарти попытка изобразить из себя криминального гения стала провалом, лишь по масштабам сравнимым с настоящим стихийным бедствием.