Винтерфеллская волчица (гет)

Она купала босые ступни в набегающих теплых волнах, слушала их мягкий, вкрадчивый шелест.

Ветер шевелил ее волосы — деловито, будто собирался свить гнездо на ночь.

Громко прошлепали по воде босые ноги, и она мгновенным привычным движением подхватила сына, светловолосого и крепкого, на руки.

Синеватые, как вечернее небо, глаза смотрели на нее радостно.

— Я Джона победил, матушка, — проговорил он серьезно. — Я его мечом, а он... Он прямо в воду упал.

Она оглянулась.

Так и есть.

Джон, бледный, длиннолицый и сероглазый, до боли похожий на отца, возмущенно отфыркивался, как свалившийся в лужу котенок.

Похоже, он потерял деревянный меч в море.

Она на секунду прижалась губами ко лбу сына, а затем произнесла:

— Робб, сколько я говорила — не играйте в воде!

* * *

— Племянник лорда Старка — совсем не то, что его сын, — прогудел лорд Мандерли в оглушительной тишине не хуже норвосского колокола.

— Но Рикона вы так и не нашли? — холодно осведомился Джон. Видят боги, ему не нужен был Винтерфелл, и обсуждать его собственную легитимность, когда в затылок дышит смерть — глупее северные лорды ничего придумать не могли.

Однако он сжал зубы крепче.

Лорд Мандерли только покачал головой. Его бесчисленные подбородки колыхнулись.

Джон нашел в толпе Тириона Ланнистера. Сложно было понять, о чем тот думает, но Джону показалось, что его разномастные глаза смотрят едва ли не с сочувствием.

За спиной карлика, будто бы в попытке за нею спрятаться, стояла явно напуганная, побелевшая Санса, которую сюда никто не приглашал.

— Что вы предлагаете? — устало спросил Джон. — Чтобы в бой вас вели Санса и Арья?

Ропот возмущенных голосов стал громче.

— У лорда Старка остались дочери, верно.

Это прозвучало несколько странно. Джон поднял голову, стараясь различить говорившего, но тщетно.

Во взгляде Тириона отразилось нечто похожее на понимание. И тут же тонкая белая рука вцепилась ему в плечо.

Тирион удивленно обернулся, будто не знал, что Санса стоит так близко.

Джон припомнил: за все то время, что они находятся в Винтерфелле, он ни разу не видел, чтобы Санса касалась Тириона.

А ведь они женаты, внезапно понял он. И вот теперь его сестра схватилась за Тириона, как утопающий за соломинку, а тот так поразился, и...

Джон различал это с пугающей четкостью, будто в неистово бурлящей толпе в главном чертоге Винтерфелла существовали только эти двое.

— Я не буду! — внезапно очень громко взвизгнула Санса. Тихая, воспитанная Санса. И скороговоркой, быстрой, нервной, продолжила: — Я замужем, наш брак никто не расторгал, я не претендую на Север, Я НЕ БУДУ!

Тириону наконец удалось поймать руку Сансы. Его короткие пальцы сжались на ее запястье — и она умолкла, точно очнувшись.

Моргнула.

И сказала тихо и беспомощно:

— Он же наш брат, мы же росли вместе. Так нельзя.

— Он ваш кузен, — желчно отозвался лорд Мандерли. — И, чтобы получить права на Винтерфелл, ему нужно жениться на дочери последнего лорда Старка. Не так ли, леди Ланнистер? Вас когда-то выдали замуж с той же целью, но раз ваш муж не претендует на Север...

Ухмылка Тириона говорила красноречивее слов. Резала острее кинжала. Однако он промолчал.

Джон все еще не желал понимать, чего от него хотят.

Не может же он, в самом деле, жениться на собственной сестре. На Сансе.

А если не на Сансе, то...

То лучше ему дождаться ночи и отправиться к Иным. Во всех смыслах.

«Убей мальчишку, — подумал он. — Или убей их всех».

* * *

Как ни подумай — это было отвратительно. Сколько себя ни уговаривай, сколько ни убеждай: «Она моя кузина, мой отец был Рейгар Таргариен, побери его Иные в Рубиновом броде, Таргариены веками женились на родных сестрах, она моя кузина...», Арья не переставала быть Арьей. Малюткой, которую он тайком от леди Старк качал в колыбели, которая плакала, когда кукла (вот досада) не открывала рот, чтобы можно было накормить ее кашей.

Арья-лошадка, вечно чумазая и встрепанная, бросавшаяся ему на шею...

Не отдам, думал Джон яростно, сжимая кулаки — и тут же беспомощно их разжимал: кому не отдам? Себе?

Спасать Арью от Рамси было куда легче. Бастард Болтона был однозначным злом, отвратительным похитителем бедной девы, как в сказках старой Нэн. Но как спасти Арью от самого себя?

«Убить мальчишку», — услужливо подсказала ему память голосом мейстера Эймона.

Мальчишку. Или их всех.

* * *

Он видел только худенькую согнутую Арьину спину — и радовался, что не видит лица.

Арья грела руки у очага.

Джон вспомнил, как в детстве часто грел ее ладони. И Брана тоже. Как часто эти двое лепили снежки из быстро тающих летних сугробов!

Однако теперь он представил руки Арьи в своих, и это воспоминание немедленно оказалось словно замаранным.

Жениться на Арье — все равно что стать вторым Крастером. Ничего омерзительнее и вообразить нельзя.

Будто рыжее пламя застлало на миг зрение, и он как наяву увидел Иггрит.

У одичалых, вспомнил Джон, даже запрещено жениться на девице из родной деревни.

Как бы он хотел быть одичалым.

— Джон, — сказала Арья тихо и уверенно, не оборачиваясь, — и он вздрогнул. Как она может узнавать его по шагам?

— Холодно? — спросил он вместо ответа.

— Как в пасти у ледяного паука, — обернулась она. Радостная, улыбающаяся. Совсем дитя.

Джон попытался на секунду представить ее женщиной. Представить в своих объятиях — и не смог.

Она была его маленькой сестричкой. Она...

В четыре года, когда Джон с Роббом решили пошалить и напугать малышей, Арья просто пнула его и назвала дурнем.

Сейчас он был дурнем еще большим — и тысяча пинков не помогли бы.

Арья вопросительно смотрела на него, и Джон бы позорно сбежал, не прерви страшную тишину легкий стук в дверь.

Джон рывком распахнул ее — и снова был ослеплен рыжим пламенем.

— Я помешала вам? — сказала Санса. — Простите. Мне очень жаль, мне так жаль, Арья, — она остановилась на пороге, нервно разглаживая какую-то несуществующую складку на рукаве.

— О чем ты? — слабо улыбаясь, спросила Арья. Улыбка все еще жила на ее губах, но глаза уже омертвели. — Что такое?

— Ты не сказал, — охнула Санса и попятилась. — Ох, зачем ты не сказал? Я... я пойду, я потом вернусь, я...

Чувствуя себя последним трусом, он выдохнул:

— Санса, я не могу.

Она посмотрела на него странно взрослым взглядом, ужасно напоминающим о леди Старк.

Затем молча подошла к недоумевающей, испуганной сестре и обняла ее.

Добродетель, достойная Девы. К сожалению, она не была вознаграждена.

— Это должна быть ты! — задыхалась-захлебывалась Арья. — Ты! Он тебе никогда не был братом! Тебе-то все равно!

Предательница-Санса, Санса, которая сама все это устроила, лишь бы досадить ей, Арье. Чтобы отнять у нее Джона, заставить пойти на такое, что отец и мать восстанут из мертвых от возмущения.

Санса лепетала какие-то нелепые оправдания, говорила что-то про Тириона Ланнистера — тщетно.

В конце концов Арья пригрозила пойти в крипту и отколоть статуе тети Лианны нос.

Все из-за нее. Зачем она оказалась матерью Джона?

Джон и сам хотел бы знать ответ на этот вопрос. Вместо этого он рассмеялся.

До чего нелепо, боги.

...Это перестало быть нелепым, когда Арья исчезла вместе с парой коней и наследником Звездопада.

Джон уговаривал себя, что оно и к лучшему — Арья сбежит от союза, противного и богам, и им обоим. Он, конечно, отправится за нею в погоню — и постарается увести людей по ложному следу.

Так он и должен поступить. Арья с этим Эдриком доберутся до Дорна... через весь Вестерос, без еды и спутников... если этот мальчишка сможет ее защитить, она будет счастлива.

Если этот мальчишка...

Тогда-то Джон впервые и ощутил настоящую злость.

О нет, не ревность. Он упорно не хотел называть это ревностью.

Беглецов они настигли очень быстро.

Жаль, но Эдрик Дейн действительно оказался мальчишкой.

* * *

Листва чардрева дрожала на ветру — кроваво-алая, будто кто-то жестокий нанизал на белые ветви с тысячу окровавленных, еще трепещущих сердец.

Арья дрожала тоже. Она не сказала Джону ни слова с тех пор, как он вернул ее в Винтерфелл. Окутанная белым платьем, Арья казалась то ли оторванной веткой чардрева, то ли маленьким укоризненным призраком.

И вот сейчас она выдохнула единственное короткое слово — и тут же застыла как мертвая, когда он сделал шаг к ней.

Ничего. Сейчас он укроет ее настоящим саваном. Плащ Рейгара Таргариена столько лет берег кости Лианны Старк.

И не истлел, побери его Иные.

Джон чувствовал себя подлецом. От плаща, от его рук пахло смертью.

Толпа торжествующе взвыла, когда он покрыл одеянием покойницы живые Арьины плечи.

Наклонился к ее лицу, в последний миг испугался сам себя — неловко ткнулся губами куда-то в заледеневшую щеку. Она вздрогнула, но не отпрянула.

В ликующей толпе белая, как молоко, Санса держала за руку своего лорда-мужа — единственный ее предлог, чтобы отвратить от себя несчастную участь сестры.

Джону полагалось отнести Арью в замок на руках — но она не позволила ему и этого.

— Я сама, — процедила сквозь зубы, как чужая.

Худенькая и жалкая в старом черном плаще, она, высоко подняв голову, шла рядом.

Джон внезапно вспомнил крохотную ручку, выкручивающуюся из его пальцев.

— Я сама! — восторженно вопила крохотная девочка, неловко переступая с ноги на ногу и будто бы не веря, что вокруг — один только воздух, что ей удалось вывернуться и ничьи руки ее не держат. — Джон! Сама-ма...

Конечно, она тут же шлепнулась наземь.

Но...

Боги, что мы делаем, подумал Джон.

* * *

— Робб, Джон, — позвала женщина. — Пора домой.

Как неохотно дети оставляли теплое ласковое море — кажется, дай им волю, они бы могли играть там всю ночь. Но на город опускалась тьма, солнце уже зашло, и на улицах было небезопасно. Конечно, она всегда смогла бы защитить себя и детей — да и ее мальчики сами умели держать в руках оружие посерьезнее деревянных игрушек, но...

Она научилась бояться не только за себя... поздно, может быть, но научилась.

Поэтому женщина опустила руки на плечи сыновей и мягко подтолкнула их вперед.

Как они выросли. Джон стал совсем как отец, темноволосый и сероглазый. Как она сама. Робб был похож на деда — светловолос и крепок, с чудными фиалковыми глазами.

Как они выросли, боги. А ведь кажется, и мгновения не прошло с тех пор, как их отец умирал у нее на руках.

Из его ран обильно текла кровь, и ее ноги тонули в той горячей влаге.

— Ненавижу тебя, Джон, ненавижу, — исступленно шептала Арья. — Как ты смеешь тут умирать? Мы же победили этих бледных тварей, а ты умираешь...

Он что-то пытался сказать. Просил прощения за что-то, дурак.

Меч его угасал, как гасло и его дыхание. Арья не знала, как можно его удержать, как можно сказать ему: живи, Джон Сноу, живи, глупец, не смей меня бросать...

Она смотрела прямо на него — и понимала, что все тщетно.

И тогда...

Тогда она стала им. Всего на секундочку посмотрела его глазами — как делала с кошками в Браавосе. Стать Джоном было удивительно легко — будто они всегда были чем-то схожим, по недоразумению поделенным на два разных тела.

«Как холодно, — успела удивиться Арья-Джон. — Как больно».

А потом они умерли вместе. Арья надеялась, что, может быть, благодаря этому Джону не так страшно было уходить.

Может быть, смерть не так страшна, если разделить ее боль и холод пополам.

Может быть, за ту секунду, что они делили его тело и раны, он понял, что не за что просить прощения.

Арья всегда...

Арья удержала сыновей.

Каким-то волчьим чутьем она почуяла неладное — чей-то настороженный взгляд, чужаков совсем рядом.

Как странно. Со дня смерти Джона, когда она вновь сбежала за Узкое море, никто ею не интересовался.

Никто и не мог — она хорошо умела прятаться. Что же теперь изменилось?

Откуда-то слева послышались уверенные шаги.

Она выпустила мальчишек и приготовилась биться.

Внезапно...

Внезапно прямо перед ее носом очутился призрак матери, улыбающейся и простирающей к ней руки.

* * *

Конечно, то была не леди Кейтлин, а Санса, статная и ужасно повзрослевшая, но так похожая на мать, что Арья вздрагивала, когда видела ее улыбку.

Чуть позже привыкла, конечно — но все равно ей было не по себе.

И от этого неожиданного визита.

И от цепкого взгляда, каким сестра оглядывала племянников.

Что нужно Сансе от ее детей? В том, что ей было что-то нужно, Арья не сомневалась.

— Как ты меня нашла? — спросила она осторожно. Если не солжет — хороший знак.

— Бран, — откликнулась Санса, неопределенно махнув рукой, — у него тысяча глаз и один...

— Так не о нем говорили, — сухо перебила ее Арья.

Не обращая внимания, Санса продолжила:

— Но, видно, смотрят не по приказу. Мы искали тебя с самого начала, но обнаружили только сейчас. Ты нужна нам, ты и твои дети.

Вот так, напрямик?

Арье стало не по себе.

— Вот как? Снова хотите меня использовать?

Она хотела было уйти, но Санса удержала ее за руку.

— Подожди, — прервала сестра почти жалобно. — Послушай. Мы нашли Рикона, знаешь? Но это не повод для радости, — добавила она быстро. — Теперь в Винтерфелле не Старк — безумец. А та, что сидит на Железном троне, — безумнее стократ. Все, что нам осталось, — ты и твои дети. Последние Старки. Последние Таргариены. Что ты скажешь на это?

Арья молчала.

Что бы сказал на ее месте Джон?

Он бы сказал: убей мальчишку — или убей их всех.

* * *

И Арья сказала:

— Я возвращаюсь.