Лесной мальчик, или Мы все - создания Природы (джен)

— МакНейр, — встретил вошедшего к нему в половине десятого утра в кабинет руководитель комиссии по обезвреживанию опасных существ, — тебе нужно в Аврорат. У них по твою душу какое-то дело.

— Какое-то? — скептически переспросил тот, слегка приподнимая правую бровь. Этот жест, он знал, бесил его непосредственного начальника, который — как тоже было известно Уолдену — тщетно пытался им овладеть уже пятый год, и МакНейр пользовался им время от времени, особенно когда получал вот такие расплывчатые инструкции. Потому что такого просто не могло быть, чтобы Аврорат прислал запрос на сотрудничество без указания конкретной причины.

— Поймать им надо кого-то, — раздражённо буркнул его начальник, чем-то неуловимо напоминающий МакНейру на редкость унылого и безусого сома. — Или ты решил, они тебя награждать будут?

— У меня отпуск с завтрашнего дня, — очень вежливо напомнил ему МакНейр.

Палач — или, как официально называлась его должность, ликвидатор опасных животных — был в министерстве один, однако их отдел комиссии по ликвидации был большим, и на время его отпуска всегда находился желающий прилично подзаработать, уничтожая каких-нибудь красных колпаков или тибо. И только для работы с существами высшего, пятого класса опасности из отпуска вызывали собственно ликвидатора — но подобное бывало нечасто.

— А сегодня иди и работай! — распорядился его начальник, и в его голосе МакНейр явственно расслышал ехидство. И добавил мстительно: — И отчёт не забудь составить. К вечеру.

В Аврорате МакНейр отправился прямо к заместителю Главного Аврора Гавейну Робардсу: раз иного распоряжения не было, значит, говорить нужно с руководством, это правило он знал хорошо — и не ошибся.

— А ты что здесь делаешь? — встретил его тот удивлённо-обрадованным вопросом, отрываясь от исписанного пергамента, на котором делал быстрые пометки. Его мантия была заляпана по подолу грязью и порвана в паре мест, да и ботинки и край брюк выглядели не лучше, свидетельствуя не столько о том, что Робардс недавно вернулся с какой-то непростой операции, сколько о катастрофическом недостатке у него времени.

— Работаю, — слегка улыбнувшись, пожал плечами МакНейр. — Уже лет десять, если не больше.

— Ты, вроде, говорил, что уходишь в отпуск, — пояснил своё удивление Робардс. — Передумал? — спросил он, как показалось МакНейру, с надеждой.

— Вовсе нет, — качнул головой МакНейр. — Ухожу. Но это завтра — а сегодня к твоим услугам... что у вас?

— Мантикора, — ответил Робардс — и пошутил: — Мантикора её подери. Накрыли контрабандистов — а у них неожиданно среди товара оказалась вот эта пакость. Ребята её и упустили от неожиданности — хорошо хоть все целы остались.

— Лихие ребята, — с некоторым уважением прокомментировал новость МакНейр. — Поймать надо, конечно... где хоть сбежала?

— В Пазлвуде, — вздохнул Робардс. — Неподалёку от Лидни. Ребята вроде накрыли нужный кусок леса куполом, но ручаться не буду — могли промахнуться. Они быстрые, эти твари.

— И умные, — кивнул МакНейр. — Я схожу за ловушками — и начнём, — он посмотрел на часы. — Вернусь в десять — и двинемся. Мерлин даст, к вечеру я закончу.

— Помощь нужна? — спросил Робардс. — Ребята рвутся в бой и...

— Вам нужно освободить пару-тройку мест? — понимающе хмыкнул МакНейр, иронично приподняв бровь. — Давай присылай, кого никак не выходит уволить — как не помочь коллеге, дадим дорогу молодым, освободим семейства от расходов на похороны, — они оба рассмеялись, и МакНейр продолжил уже серьезно: — Не надо никого. Мне работы с ней одной хватит — прикрывать спину кому-то я уже не смогу. Пусть просто проводят — а под руку не лезут.

На месте они оказались в половине одиннадцатого — и МакНейр, простившись с аврорами, медленно огляделся, высматривая во влажном от прошедшего недавно дождя лесу следы. Обнаружить их было несложно: мантикоры — существа горные, а не лесные, и пробираться осторожно сквозь заросли не умеют. Он двинулся по следу, обращая внимание на содранный тут и там с деревьев мох и на сломанные травинки и ветки, но довольно быстро с него сошёл: кружить так по лесу можно было часами, проще было расставить ловушки в тех местах, куда рано или поздно должна была прийти тварь: у воды и на возвышенностях — чем он и занялся.

А когда всё было готово, МакНейр, повесив на шею амулет, отслеживающий срабатывание ловушек, вернулся к следу и всё же пошёл по нему, сочтя разумным использовать и эту возможность вместо того, чтобы просто сидеть и ждать.

Ловушка сработала, когда он прошёл мили четыре — и МакНейр, мгновенно аппарировав к ней, очень осторожно переместил её в клетку, запер её, наложил сдерживающие чары и, надеясь, что успеет оглушить тварь до того, как она справится со всем этим, взмахнул палочкой, открывая ловушку — и одновременно проговорил:

— Финита.

И приготовился к битве... однако внутри ловушки вместо ожидаемого им чудовища с львиным телом и человеческой головой увидел просто мальчишку примерно возраста Драко, может быть, чуть помладше.

Совершенно голого, тощего и немного грязного подростка лет двенадцати со спутанными волосами и парой десятков присосавшихся к его телу уже раздувшихся от крови клещей.

— Что за... — пробормотал МакНейр, осторожно подходя ближе к клетке. Анимаг, превращающийся в мантикору? Разве такое бывает? Да и лет ему от силы двенадцать, даже меньше, пожалуй — и эти клещи... хотя кто их знает, может, они и на мантикорах живут? — Эй, — окликнул парня МакНейр, держа его на кончике своей палочки.

Мальчишка, услышав его голос, вздрогнул всем телом — и попытался свернуться в клубок.

— Эй, — повторил МакНейр, подходя к клетке вплотную. — Слышишь меня? Понимаешь?

— Н-н-не... — попытался выговорить мальчишка, но вместо продолжения из его горла вырвалось совершенно звериное, очень напомнившее МакНейру ежиное, фырканье.

Опасным мальчишка не выглядел, и МакНейр рискнул осторожно открыть дверь клетки, но входить внутрь не стал, а просто отлевитировал своего неожиданного пленника наружу и, аккуратно опустив на траву, подошёл и присел рядом на корточки.

— Ты меня понимаешь? — чётко и медленно спросил он, трансфигурируя из какого-то листка одеяло и накрывая им мальчика.

Тот зыркнул на него из-под длинных спутанных волос непонятного цвета и осторожно кивнул головой. Говорить он больше не пробовал.

МакНейр задумался. И что, собственно, ему делать? По-хорошему, парня надо было доставить в министерство — и пусть бы уже они с ним и разбирались. Но время уже перевалило далеко за полдень, и если он сейчас потащит его туда, то пока будут составлять протокол, пока то да сё, солнце сядет, а ночью ловить мантикору МакНейр не собирался. А значит, придётся идти сюда завтра, и первый день его отпуска будет непоправимо испорчен...

А ещё ему было по-настоящему любопытно и очень хотелось узнать историю этого мальчика — но авроры её вряд ли ему расскажут.

— Ты весь в клещах, — дружелюбно улыбнувшись, сказал МакНейр, садясь рядом с мальчишкой на землю. — Позволь, я сниму? — он было потянулся к нему, но тот в ужасе шарахнулся в сторону, прикрывая голову руками. — Ладно, — МакНейр слегка отодвинулся и очень мирно положил руки себе на колени. — Я тебя не обижу, — проговорил он тем же ласковым тоном, каким говорил с ранеными или напуганными зверями, которых требовалось успокоить, а не оглушить или уничтожить. — Ты понимаешь меня?

Мальчишка замер и, кажется, даже перестал дышать. Прошло несколько минут, прежде чем он очень робко кивнул головой еще раз.

— Я-а п-п-по... — и снова человеческая речь прервалась фырканьем.

— Понимаешь, — перевёл МакНейр, кивнув и очень ласково и тепло ему улыбнувшись, но не двинувшись с места. — Меня зовут Уолден. Я здесь охотился на одно очень опасное существо — а попался ты. Хочешь кофе? — спросил он, кивая на лежащую поодаль небольшую сумку. — Горячего.

Мальчишка торопливо закивал, протягивая руку — и вдруг заскулил, как раненый звереныш.

МакНейр очень осторожно и плавно придвинул к себе сумку — руками, на всякий случай не используя палочку — и, так же медленно вынув из неё термос, открутил у него крышку и, налив в неё кофе примерно до половины, поставил её на землю примерно в футе перед мальчишкой.

— Держи, — улыбнулся он. — Ты, может, ещё и голодный? У меня бутерброды есть. С мясом и с сыром. Хочешь?

Мальчишка встал на четвереньках перед заполненной горячим кофе крышечкой, попытался по-звериному лакать... но, судорожно сглотнув, извернулся, сел и осторожно потрогал крышечку кончиком указательного пальца, а потом неуверенно взял ее в руки и поднес к лицу, с наслаждением вдыхая запах.

Одеяло с него сползло, но МакНейр побоялся спугнуть мальчишку и не стал его поправлять, и просто внимательно его рассматривал. Худой, жилистый, в старых, кое-где уже малозаметных шрамах... и это фырканье... что же с ним такое случилось?

Кофе мальчишка выпил, с жадностью покосившись на термос, и попытался сказать:

— С-спа.. с-па-си-бо.

На этот раз у него получилось договорить слово до конца.

— Хочешь ещё? — улыбнулся ему МакНейр. — Или, может быть, бутерброд? — он так же медленно, как и термос, вынул из сумки свёрток и, развернув его, положил на траву рядом с мальчиком.

Бутерброды мальчишка проглотил в одно мгновение, словно этих самых бутербродов и не бывало, а затем попытался сжевать даже промасленную бумагу, в которую те были завернуты.

— Не стоит это есть, — с неожиданной в нём мягкостью проговорил МакНейр, плавно и медленно протянув руку и придержав край бумаги. — Ты голодный совсем, — сказал он, глядя на мальчишку, но стараясь, чтобы их взгляды не пересеклись, как всегда делал с животными, успокаивая. — Пойдём со мной? — предложил он, плюнув на мантикору. Никуда она не денется — и Мордред с ним, с завтрашним днем. Может, ему повезёт, и она попадётся ночью... В любом случае, мальчишку ему было жалко больше, чем один день отпуска.

— За-чем? — с трудом выговорил мальчишка, искоса взглянув на МакНейра и тотчас же отведя глаза в сторону.

— У меня больше нет с собою еды, — пояснил МакНейр. — Только дома. Зато там её много — и там есть ещё кофе и чай и, — он помедлил, не зная, что может заинтересовать этого странного мальчика, — даже сладости. И вымыться можно, — всё-таки предложил он. — И согреться. А ещё, — добавил он осторожно, — там безопасно. Здесь по лесу бродит чудовище, которое я ловил. Мне не хочется, чтобы оно на тебя напало.

— М-ман… ман-ти... — мальчишка опять перешел на фырканье, не сумев справиться с длинным словом.

— Я дам тебе мантию, — кивнул МакНейр, пытаясь вспомнить, сохранились ли у него школьные мантии и решив, что если не найдёт их, можно будет позаимствовать одну из тех, что уже не были нужны Драко. — У меня нет с собой, но, — он, двигаясь всё так же плавно и стараясь, чтобы мальчишка мог видеть каждое его движение, снял с себя куртку и, вытряхнув всё из карманов, положил её на траву рядом с ним. — Возьми. У тебя всё тело в клещах, — добавил он после маленькой паузы. Позволишь их вынуть?

Мальчишка оглядел себя, охнул, попытавшись прикрыться, но затем вдруг затряс головой, зафыркал и, изображая руками что-то большое, снова попытался выговорить:

— М-ман-ти-ко-ра!

— Ты её видел? — тут же подобрался МакНейр. — Она тебя туда загнала? Или... — он хотел было спросить, знает ли он, где она, но одёрнул себя. Мальчишке было тяжело говорить, и, скорее всего, такое количество вопросов его бы смутило. Так что он повторил просто: — Ты от неё там прятался, да?

И только потом сообразил, что мальчишке знакомо не просто слово, но и, видимо, внешний вид твари. Значит... что это, хотел бы он понять, значит? Что мальчишка — волшебник? Но он школьного возраста... как же может такое быть, чтобы школьник пропал — и никто его не хватился?

Хотя почему, собственно, не хватился? Может, как раз и ищут — ему-то откуда знать? Профиль не его — а за подобными новостями он не следил. Был бы кто из приятелей Драко — он знал бы, а так...

— Д-да! — мальчишка отчаянно закивал. — М-ман-ти... там!

— Спасибо, — кивнул МакНейр, вставая. — Так, — подумав пару секунд, решил он, — лезь пока что обратно. Не дай Мерлин, она на тебя наткнётся — сожрёт на месте, а я могу не успеть. В закрытую ловушку ей не пробраться. Иди, не бойся! — настойчиво проговорил он. — Я вернусь за тобой — а не я, так коллеги мои найдут непременно. Ловушки министерские — они все наперечёт.

Мальчишка тем временем совсем по-звериному начал принюхиваться, настороженно глядя по сторонам.

МакНейр, мгновенно выхватив палочку, встал и, больше не осторожничая, шагнул к нему и подтолкнул к клетке, в которой до сих пор стояла открытая ловушка.

— Говоришь, она близко? — сосредоточенно спросил он шёпотом, прислушиваясь и тоже принюхиваясь. — Живо прячься — если она появится, ты мне только помешаешь.

Мальчишка мгновенно нырнул в клетку и буквально сжался в комок — очень вовремя, потому что в следующее мгновение на сцене появилось новое действующее лицо: голодная и очень злая мантикора.

Однако МакНейр её поджидал — и данный им бой был коротким, выматывающим и, по счастью, успешным для человека. И хотя ни один закон не запрещал применять непростительные к тварям высшего класса опасности, убивать он её не хотел и постарался ограничиться оглушающим. Главное было попасть в какое-нибудь незащищённое место...

Дело было в том, что Аваду МакНейр не любил — да и вообще убивать ни в чём, в общем-то, не виноватых тварей, оказавшихся не в том месте и не в то время, он отчаянно недолюбливал. Авада Кедавра же — тяжёлое заклинание, требующее слишком сильного желания уничтожить, для которого подошли бы сильные ненависть или страх — давалась ему непросто: он не мог с нужной силой возненавидеть никакое нечеловеческое создание, так же, как не мог и всерьез его испугаться. Оставалась концентрация и сосредоточенное пожелание смерти — их он, как правило, и использовал, хотя потом и чувствовал себя опустошённым и выжатым.

Потому и рискнул сейчас — и, к счастью и для него, и для спрятанного в ловушке мальчишки, выиграл, угодив с пятого раза Петрификусом прямо в глаз твари. Мантикора рухнула, словно мёртвая, и он, связав её не обычными верёвками, а специально заговорёнными цепями, которые специально на этот раз взял с собой в министерстве, подошёл к клетке, открыл сперва её, а затем и ловушку, а потом сел на пороге и позвал:

— Вылезай. Всё закончилось.

Мальчишка недоверчиво посмотрел на него, принюхался, осторожно высунул голову из клетки, огляделся — и только тогда рискнул выйти. При виде неподвижно лежащей мантикоры он шарахнулся было назад, но затем облегченно вздохнул.

— Всё? — совсем чисто спросил он.

— Всё, — кивнул ему МакНейр, обернувшись и слегка кивнув. — Она не мёртвая — просто оглушена. Мне нужно сообщить о ней в министерство — но сначала давай разберёмся с тобой. Пойдёшь ко мне в гости? — спросил он как можно дружелюбнее.

Мальчишка внимательно посмотрел на него и, вдруг решившись, кивнул головой.

— Вот и отлично, — улыбнулся ему МакНейр. — Тогда давай руку — пешком не дойдём, будем с тобой аппарировать. Ты же знаешь, что это такое? — спросил он полуутвердительно и протянул ему руку.

— Да, — и мальчишка вцепился в его руку, как клещ — вроде тех паразитов, которых МакНейр так и не убрал с него.

МакНейр подтянул к себе сумку, подхватил мальчишку на руки — и аппарировал.

Дом — основательный, старый, сложенный из потемневшего от времени и кое-где поросшего плотным зеленым мхом камня — был пуст: дед, вероятно, охотился где-нибудь на озёрах. Уолден, усадив мальчишку на диване в гостиной, первым делом развёл камин, а вторым — принёс с кухни тарелку, куда щедро положил творог и густо полил его тёмным слегка горьковатым мёдом: здесь было много дубов, и забираемый дедом Уолдена у диких пчел мед цветом больше напоминал черную патоку и заметно горчил.

— Ешь пока, — сказал он, протягивая ее своему странному гостю. — Я в министерство — но скоро вернусь. Осматривайся и чувствуй себя как дома, — сказал он, уходя и на всякий случай, запирая дверь в свою комнату и в подвал заклинанием. — Я живу с дедом — он может вернуться, пока меня нет. Не пугайся, он тебя не обидит. Кухня там, — показал он, — бери, что захочешь.

И ушел — а мальчишка, торопливо проглотив все, что лежало на тарелке, вылизал ее до блеска и устроился перед камином, с наслаждением греясь у почти забытого огня. Он и сам не заметил, как его сморило — от сытости, тепла и впервые за этот страшный год от ощущения дома — и безопасности. Дом, правда, был чужой, а безопасность — относительная, и чутко, по-звериному спящий подросток в любой момент был готов проснуться, бежать, прятаться...

Вернувшийся через пару часов МакНейр, обнаружив своего гостя крепко спящим прямо на лежащих перед камином лисьих шкурах, очень осторожно левитировал его на диван, где, уложив, устроил как можно удобнее и, наложив согревающее заклятье, сел рядом и принялся осторожно и методично извлекать из его тела присосавшихся к нему паразитов.

Он насчитал их шестнадцать — и лишь закончив с последним и залечив ранку спохватился, что, не подумав о последствиях, сжёг их всех, и теперь изучать некого и нужно подстраховаться и купить зелье, которое защитит мальчишку от той дряни, что те порой переносят. Пришлось опять аппарировать в Лондон, на сей раз на Диагон-элле, откуда он вернулся не только с означенным зельем, но и с несколькими другими, которые, как он предполагал, могли бы ему понадобиться. Можно было, конечно, не покупать, а обратиться к Снейпу, но тому пришлось бы всё объяснять, да и поди ещё выдерни его из этого Хогвартса — проще было заплатить и не отвечать ни на какие вопросы.

И только сейчас Уолден вспомнил, что сегодня успел только позавтракать — и, укрыв одеялом всё ещё спящего мальчика, отправился на кухню, где бросил на сковородку купленные только что на той же Диагон-элле три отличнейшие бараньи отбивные, параллельно зачаровав нож чистить и резать картошку.

Одуряющий запах жареного мяса разбудил мальчишку, который спросонья попытался встать с дивана — но упал, запутавшись в большом и тяжелом одеяле и собственных ногах, отвыкших от человеческого передвижения. Он в панике попытался было забиться под диван — но даже для худенького подростка места там не нашлось. Однако никто не бросался на него с рычанием, руганью или побоями — и, осмелев, он рискнул пойти на запах, в кухню, которую показал ему этот странный человек, расколдовавший и накормивший его. Мальчишка вздрогнул и судорожно вздохнул. Тот человек принял его за волшебника — что он сделает, если узнает правду?

— Проснулся? — приветливо усмехнулся МакНейр, увидев на пороге кухни своего гостя. — Ты вовремя — сейчас готово будет. Садись за стол, — кивнул он ему и с некоторой досадой подумал, что совершенно забыл про мантию. Надо свою пока, что ли, ему уменьшить... Оставив мясо доходить на снятой с плиты и закрытой крышкой сковороде, он пошел к себе в комнату и, уменьшив одну из своих мантий, вернулся вместе с ней и отдал её парнишке со словами: — Держи пока что мою — я уменьшил. Поедим — поищу свои школьные.

Мальчишка, жадно смотревший на сковородку и отчаянно боровшийся с желанием схватить с нее упоительно пахнувший кусок мяса, схватил мантию и поспешно в нее закутался, сглотнув голодную слюну. За стол сесть он не решился, опасливо косясь то на МакНейра, то на плиту, где стояло уже готовое мясо и дожаривалась картошка, то на приоткрытое окно.

— Садись, — повторил МакНейр, — чего ты стоишь? Есть удобнее сидя... хотя как хочешь, конечно, — он снял сковороду с мясом с плиты и, в очередной раз помешав картошку, достал из корзины в углу несколько огурцов и, сполоснув их водой прямо из палочки, крупно порезал. Затем, махнув той же палочкой, накрыл стол: две тарелки, приборы, чашки — и, разложив им обоим картошку, мясо и огурцы, нарезал, тоже крупно, хлеба и, придвинув себе табурет, сел, повторив мальчишке: — Садись давай. Стынет всё.

Мальчишка медленно, как-то боком, подошел к столу, схватил со своей тарелки кусок горячего мяса и начал его есть, давясь и обжигаясь. Ни вилку, ни нож он и не тронул, предпочитая есть руками. Немного осмелев, он доел отбивную и только тогда, убедившись, что больше мяса нет, приступил к овощам. Ел он по-прежнему руками, а когда закончил, быстро и жадно облизал тарелку — и вдруг, страшно смутившись, мучительно покраснел.

МакНейр его действия никак не комментировал — просто ел сам, время от времени спокойно поглядывая на своего гостя, и, только закончив, вспомнил, что забыл заварить чай. Пришлось делать это сейчас — а пока они ждали, МакНейр, прислонившись спиною к плите, сказал:

— Меня зовут Уолден. А тебя? Скажешь?

— Я-а... — мальчишка так же резко, как покраснел до этого, побледнел. Вернее, посерел под слоем грязи. — Я-а н-не... н-не...

— Не хочешь — не говори, — кивнул МакНейр. — Ты наелся? — спросил он, разливая чай и доставая из шкафа коробку с маффинами с сушеной черникой.

— Да, — мальчишка облегченно вздохнул. — Да, мис-те Уол... — он попытался выговорить имя, но до конца довести его не сумел. На коробку с маффинами он бросил тоскливый взгляд, но рассудил, что ему и без того дали много еды — причем совершенно незаслуженно! — Спа-си-бо...

— Меня многие Уоллом зовут, — снова кивнул МакНейр. — Зови и ты. Без мистера. Бери, — он улыбнулся и подтолкнул к мальчишке коробку. — Тут много — если у тебя в желудке есть ещё место, угощайся.

Мальчишка ухватил сразу пару маффинов и перевел взгляд на чашку с чаем. Пить ему очень хотелось, но руки были заняты, а расстаться со сладостями даже ненадолго он боялся. Тогда он запихал один из маффинов в рот целиком и освободившейся рукой неуверенно взял кружку. Он мучительно пытался прожевать слишком большой кусок, не подавиться, не намусорить — а то этот странный Уолл его побьет или прогонит. Так он и ел, давясь и иногда отхлебывая чай крупными жадными глотками.

— Не спеши, — сказал, наконец, МакНейр. — Ешь, как удобно, конечно, но торопиться некуда. Уже вечер, завтра у меня начинается отпуск — полно времени впереди. А поешь — скажи мне, ты помыться не хочешь? Я всё равно собираюсь греть воду.

— М-мыть-ся? — Мальчишка обомлел. Для него будут греть воду? Это было совершенно непривычно. Дома набирали большую лохань на всех — и те, кто не умел нагревать воду, мылись холодной. И грязной, если не умели ее очищать сами. Он не умел...

— Мне кажется, ты немного испачкался, — кивнул МакНейр. — Я не заставляю — ходи, как нравится, — добавил он на всякий случай, — но если хочешь, я согрею тебе воды. Тебе ванну налить, или ты под душ хочешь?

Мальчишка впал в ступор. Он просто не понимал, что происходит. Ванну или душ? Ему выбирать? Он растерянно заморгал.

— Что ты? — удивился МакНейр, весьма озадаченный его растерянностью. — Знаешь — идём-ка, — решил он, вставая и решив просто отвести мальчишку в ванну — и пусть он на месте решает.

Ванная была совсем рядом — и, открыв дверь, он пригласил своего гостя войти и, наложив на накопитель согревающее заклятье, показал на пустую сейчас ванну и спросил ещё раз:

— Ты как мыться предпочитаешь — в ванной или под душем? Держи полотенце, — он вытащил из шкафчика чистое и положил на раковину.

— Я-а... — мальчишка быстро оглядел ванную в поисках ведра, которым надо было носить воду. Он сейчас все принесет! Вода где-то рядом с домом, он чувствует, и сможет хоть чем-то отработать и свой ужин, и ванну, и мантию... у него никогда не было таких новых вещей. И даже ту латаную, штопаную мантию отец заставил снять, прежде чем превратил его... — Вед-ро! — спросил он Уолла, радуясь, что слово короткое и он может его выговорить. — Я... во-ду... нес-ти.

— Вода есть, — успокоил его МакНейр, слегка улыбнувшись, и открыл кран. Водопровод сюда протянули очень давно, а лет десять назад они с дедом заменили все трубы, так что вода здесь была чистой, прямо из ближайшего озера — правда, довольно холодной. — Сейчас наполнится — я согрею, — сказал МакНейр на всякий случай, потому что накопитель ещё не прогрелся, и вода в ванну шла довольно прохладная — а ну вдруг мальчишка предложит сейчас под ванной костёр развести? Интересно, откуда же он такой взялся? И кто, хотел бы Уолден знать, сотворил с ним такое?

Вода! Бежит прямо в ванну — сама! — и не надо таскать тяжеленные ведра, особенно, когда мать затевала стирку. Или помывку — таскать воду всегда было его обязанностью, так как ни на что большее он был не пригоден. Таскать воду для дома и для огорода, в этом огороде работать, копать землю, полоть грядки... И здесь он тоже не пригодится... Раз всё и так само делается... И мальчишка безнадежно всхлипнул.

— Эй, — МакНейр шагнул к нему и очень осторожно положил ладонь ему на плечо. Он даже предположить не мог, что могло до такой степени расстроить мальчишку в его словах или действиях — возможно, тот не любит воду и мыться не хочет? Как, например, кошки. Или просто её боится? — Слушай, я бы не настаивал на купании — но ты действительно грязный, — как можно дружелюбней и ласковее сказал МакНейр. — Но если совсем не хочешь — то, конечно, не надо. Давай попробуем обойтись очищающими... ты не бойся так — я тебя не обижу. Не любишь воду, да? — спросил он сочувственно.

Обалдевший мальчишка помотал головой. Почему он не любит воду? Зачем его надо очищающими? Он огляделся по сторонам, впервые заметив, что дом, куда он попал, очень чистый — да разве такие дома вообще бывают! — перевел взгляд на свои босые грязные ноги, торчащие из-под мантии, на такие же грязные руки — и тихонько заскулил.

— Что ты? — расстроено, непонимающе и очень сочувственно спросил МакНейр, опускаясь на корточки перед мальчишкой — так, что теперь его лицо было ниже, и заглядывая ему в глаза снизу вверх, словно бы демонстрируя свою безопасность и самые мирные намерения. — Скажи, что не так? — попросил он.

Он понятия не имел, как вести себя дальше. С животными Уолден ладил отлично — но дети... Что дети, что подростки — он и видел-то их толком только когда сам был таким, если не считать Драко, конечно. Но Драко — случай особый... да и не был этот мальчишка похож на него. Вот ни капли. Хотя если он долгое время прожил в лесу один... хотя как он мог прожить долго в лесу? Голым-то и явно без палочки? Что же с ним случилось такое?

— Я... ис-пач-кал ман-ти-ю... — с трудом выговорил мальчишка. — Я все... от-сти-ра-ю....

— Ты из-за этого расстроился так? — изумился МакНейр. Вот только чистюли ему тут и не хватало... что он с ним будет делать? В лесном-то доме, где живут только они с дедом и прибираются здесь только по мере необходимости? — Да ерунда — не думай даже об этом, — улыбаясь как можно теплей и увереннее, сказал он. — Стирать не долго — я потом сделаю... а ты давай-ка лезь в воду, — велел он, вставая и простеньким заклинанием согревая воду в наполнившейся как раз ванной до приемлемой, как ему показалось, температуры: вроде бы и не горячо, и не холодно... ну, будем надеяться, что мальчишке понравится. — И мойся как следует. Вон там мыло, шампунь — бери, не стесняйся. Закончишь — выходи, я ещё чай, пожалуй, поставлю, — решил он, очень мягко подталкивая парнишку к порогу.

Мылся тот долго, только мылом, не поняв ничего про какой-то шампунь — тщательно отскребал грязь, промывал спутанные, кое-где свалявшиеся в колтуны длинные каштаново-рыжие жесткие волосы, а потом просто лежал в воде, пока та не остыла. Ополоснувшись, он вылил воду — пока догадался, как это сделать без ведра, прошло несколько наполненных паникой минут — и, наконец, отмытый до скрипа, робко выбрался из ванной комнаты.

— Иди-ка сюда! — позвал МакНейр, услышав его шаги: доски пола были в доме хотя и крепкими, но немного поскрипывали. — Глянь, что я для тебя отыскал.

Пока его гость мылся, МакНейр спустился в подвал и нашёл там целый сундук со своими детскими вещами. Все они были, конечно, ношенными, но перед тем, как убрать, они с дедом их все выстирали и починили, и теперь оставалось разве что их отгладить, но это можно было сделать потом. Так что МакНейр подобрал мальчишке практически полный комплект одежды — начиная со штанов и рубашки и заканчивая ботинками (в размере которых он был, впрочем, не слишком уверен) и носками. Смущали его только трусы — они были, разумеется, чистыми, но всё-таки ношенными, и он ругал себя за то, что не сообразил купить хотя бы их, когда был на Диагон-элле. В трансфигурации же он был все же не настолько силен, чтобы, не зная, как это делается, сообразить нужное заклинание самому. А теперь был уже вечер, и сделать это можно было бы только завтра.

Мальчик несмело подошел и вопросительно взглянул на него. Куча одежды привела его в полное недоумение. Что он должен с этим делать? Постирать? Вроде все чистое. Заштопать? Он плохо это умел, но все же...

— Что? — нерешительно спросил он.

— Примерь, — предложил МакНейр. — Тебе будет велико в плечах и, думаю, в талии — но главное, чтоб по длине подошло, я завтра попробую подогнать по размеру. А не выйдет — деда дождёмся, он сделает. Давай, — подбодрил он его, улыбнувшись. — А то холодно ходить без штанов да босым, и вообще это не дело.

— Мне? — изумился мальчишка. Он быстро вытянул из кучи вещей штаны, поколебавшись — а не слишком ли это будет роскошно? — взял рубашку, самую темную и неприметную, а затем, решившись, с отчаянным видом ухватил ботинки. Как много всего...

— Спа-си-бо.

— Носки не забудь, — велел МакНейр. — Теперь покажись, — попросил он, когда мальчишка оделся. — Ну вот, — кивнул он очень довольно, — по-моему, так куда лучше. Хочешь посмотреть на себя в зеркало? — спросил он, не решаясь сразу сотворить его перед мальчиком — кто его знает, если он так странно реагировал на воду, может, зеркал он тоже боится?

— Зачем? — обомлел мальчишка. В зеркало — старое, тусклое, размером с две его ладони — изредка смотрелась мать, а отец ворчал, что это глупости и грозил гнусную стекляшку зачаровать на неотражаемость. А старших сестер к зеркалу вообще никогда не подпускали.

Вопрос МакНейра озадачил.

— Ну, — подумав, ответил он, — узнать, как ты выглядишь... обычно людям бывает интересно увидеть, как они смотрятся во впервые надетых вещах. Но это вовсе не обязательно, — добавил он на всякий случай. — Я просто спросил — вдруг ты хочешь.

Мальчишка отчаянно замотал головой. Он не понимал, зачем людям надо видеть, как они смотрятся во впервые надетых вещах. Не грязное, не рваное, не жмет... что этим людям еще надо?

— Как скажешь, — подчёркнуто благодушно кивнул МакНейр. Мальчишка невероятно его заинтриговал, ему очень хотелось узнать, кто он такой и как, почему и когда попал в лес, и Уолден, стараясь не встревожить и не напугать своего странного гостя, решил начать расспросы с предложения: — Если хочешь, можешь пожить тут.

— М-мож-но? — обрадовался мальчишка. — Я буду ра-бо-тать! — торопливо пообещал он, — и ма-ло есть, — он вспомнил, как отец звал его бесполезным дармоедом, и тяжело вздохнул.

— Работать — это, конечно, здорово, — осторожно кивнул МакНейр, — но тебе же ещё и учится надо. И питаться нормально, — добавил он очень серьёзно. — Тебе сколько лет? — задал он первый из остро интересующих его вопросов.

— Н-не... знаю... — мальчишка замер, как перепуганный зверек. — Н-не пом-ню...

— Не надо меня бояться, — МакНейр медленно развернул руки ладонями вверх и опустил их к себе на колени — всем, как он полагал, понятный жест, демонстрирующий самые мирные намерения. — Не помнишь — значит, не помнишь... ничего страшного. Я не стану делать ничего, чего ты не хочешь. А как ты попал в лес, ты помнишь?

Мальчишка замотал головой, старательно пряча глаза. Если узнают, как он попал в лес... отец всегда говорил, что таких, как он, убивают. А его пожалели — и просто превратили... нет, нет, не вспоминать! Не надо!

— Ладно, — пошёл на попятный МакНейр. Мальчишка всё время чего-то пугался, не ровен час — возьмёт и сбежит, а этого Уолден совсем не хотел. — Не хочешь ничего о себе рассказывать — не надо. Скажи только — как думаешь, тебя ищут? Авроры, родители — кто-нибудь? Я не выгоню тебя, если так, — добавил он тут же. — Но знать это нужно — чтобы понимать, как нам действовать.

— Никто, — твердо ответил мальчишка и впервые поднял на МакНейра глаза — не по-детски серьезные и усталые. — Никто не ищет.

— Вот и славно, — сказал МакНейр, которому от такого ответа стало еще интереснее. Как же это мальчишку-волшебника и не ищет никто?

Он пожалел, что не владеет легилименцией — как было бы просто сейчас взять, да и посмотреть, что там такое с мальчишкой случилось. Но он никогда даже не пытался учиться ей, а просить кого-то о помощи ему не хотелось — мало ли, что там может всплыть... История эта явно была непростой, и Уолден считал, что чем меньше народу будет знать о мальчишке — тем лучше.

По крайней мере, пока.

— Устал? — спросил МакНейр, спохватившись, что уже вечер, и детям, наверное, уже пора спать. — Надо тебе постель обустроить и вообще место, — он задумался. — Ложись-ка ты сейчас на моей, а завтра мы с тобой тебе кровать сделаем, а матрас я куплю. Не спать же тебе все время на трансфигурированной.

Мальчишка испуганно на него посмотрел — ему спать на хозяйской кровати? Дома, пока он был совсем маленький, он спал на старом сундуке, но после рождения младшей сестренки спальное место отдали ей, а он делил топчан со средним братом. Он снова замотал головой и умоляюще уставился на Уолла.

— Я спать... там! — он махнул рукой в сторону камина, у которого заснул. — Пол хо-ро-шо!

— Спят в кровати, — категорично ответил МакНейр. — Тем более, дети. Пол только для взрослых, — пошутил он и рассмеялся. — Опять же, законы гостеприимства велят устроить гостя на лучшем месте. Идем со мной, — позвал он мальчишку. — Там в комнате даже теплее, — пообещал он, подумав, что тот просто боится замерзнуть, вот и хочет держаться поближе к огню.

Мальчишка не стал спорить и покорно пошел следом за хозяином этого дома — но, стоило только МакНейру оставить его одного, пожелав доброй ночи, как он стянул с постели покрывало и забился под кровать. Так было привычнее и безопаснее.

Заглянувший в комнату через пару часов МакНейр, обнаружив его там, хмыкнул — и ушёл думать, как должна выглядеть та кровать, которую они будут делать завтра.

Утро следующего дня выдалось сухим и даже отчасти солнечным — во всяком случае, что-то, весьма на него похожее, явственно пробивалось сквозь тучи. Будить мальчишку МакНейр с вернувшимся с охоты под утро дедом — высоким, как и внук, широкоплечим жилистым стариком, чьи густые и темные, как у Уолдена, волосы, несмотря на возраст, поседели только наполовину, и от которого веяло силой, неспешностью и основательностью — не стали, и завтрак начали без него. Пока Уолден жарил на сковородке бекон, старый Киран МакНейр нарезал овощи для салата и выложил на стол хлеб.

— Лисенка со сломанной лапой ты в детстве подбирал, — хмыкнул он, — осиротевших бельчат тоже. Но что из лесу можно мальчишку привести — я не думал. Прямо будто кто из лесного народца.

— Я сам не думал, — кивнул Уолден. — Он и правда словно зверек...

— Как его зовут, не сказал? — дед задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Лесной человечек... Ну, пусть тогда побудет Форестом — надо же его как-то звать, пока имя не вспомнит, или не скажет.

— Да он вообще о прошлом не говорит. Зачаровал его кто-то — и напугал сильно, вот что я думаю, — мрачно сказал Уолден.

— Узнай в Министерстве, ни у кого дети не пропадали? — дед посмотрел на него и в сомнении покачал головой. — Хотя... не все о пропаже заявляют.

— Узнаю, — кивнул Уолден. — Вот выйду из отпуска — и займусь. Но кажется мне, что не заявляли о нем...

В этот момент доски у входа в кухню скрипнули, и Уолден, глянув туда, увидел стоящего на пороге мальчишку — а тот, обнаружив незнакомого человека, поспешно сделал шаг назад, пытаясь спрятаться или стать совсем незаметным.

— Заходи, — позвал его Уолден. — Давай, знакомься. Это мой дед — я тебе вчера про него говорил.

Мальчик осторожно зашел в кухню и смущенно сказал:

— Доб-р... день.

— Добрый, — улыбнулся ему дед Уолдена, ставя на стол еще одну тарелку. — Садись. Я Киран. Как спалось?

— Хоро-шо, — тихо ответил мальчик, осторожно принюхиваясь, так что кончик его носа смешно задергался. Он опустился на стул, потянулся было рукой в тарелку — но, мучительно покраснев, неловко взял в руки вилку и сразу же ее уронил.

— Держи, — сказал МакНейр, поднимая злополучную вилку и протягивая ему. — Сейчас позавтракаем — и пойдем кровать тебе делать. Будешь нам помогать? — спросил он.

— Спа-си-бо, — смущенно сказал мальчик. От волнения он снова начал запинаться на каждом слоге. — Я... бу-ду... по-мо-гать…

— Договорились, — кивнул Уолден, отправляя сковороды с поджаренным беконом и омлетом к столу и раскладывая еду по тарелкам.

Ели молча. А когда завтрак закончился, старик поглядел очень внимательно на мальчишку и сообщил ему:

— Мы решили звать тебя пока Форест. Раз ты имя не говоришь. Или скажешь?

— Фо-рест, — согласно кивнул мальчик. — Я… Фо-рест.

— Ну что, Форест, — сказал Уолден, вставая, идем делать тебе кровать? Доски я сейчас из сарая достану — а ты реши, какой она будет? А то на полу под ней спать холодно, — он подмигнул мальчишке.

— Как? Ка-кой? — не понял мальчишка. Кровать — она и есть кровать. Четыре ножки, деревянная рама, набитый сеном тюфяк... Что там решать? Или это шутка такая? Он несмело улыбнулся.

— Ну, — МакНейр поманил его за собой, — такой, чтобы тебе нравилась, и ты не прятался по ночам под нее? Можно с пологом сделать, — предложил он, — или, например, с дверцами, — вспомнил Уолден виденную им как-то в Малфой-мэноре больше похожую на деревянную коробку кровать.

— За-чем? С двер-ца....— мальчишка перепугался. Кровать с дверцами предстала перед ним пугающей и страшной, готовой проглотить его — и никогда не выпустить наружу. — Н-не н-на-до!

— Я просто предложил, — улыбнулся Уолден. — Не надо так не надо... так, — он остановился у сарая и, открыв дверь, левитировал оттуда несколько толстых широких досок, светлых и немного неровных. — Ну что, — он предвкушающе потёр руки. — Начнём? Ты с инструментами когда-нибудь дело имел?

— Да... то-пор... — тихо признался мальчик. — Ло-па-та... нож... — ему стало стыдно, что он так мало умеет. А ну как сейчас рассердятся и прогонят? — Мо-ло-ток! Вёд-ра… — торопливо добавил он, задумавшись: а вёдра — это инструмент или нет?

— Вёдра — это утварь, — сказал Уолден, левитируя из сарая большой ящик. — А ты много умеешь, — добавил он одобрительно. — Давай тогда начинать, — он открыл ящик и, достав оттуда рубанок, приладил его к доске и коснулся палочкой.

И работа закипела. Многие вещи делались с помощью волшебства, но кое-что требовало ручной работы, так что мальчишке дело нашлось — и ближе к обеду кровать, в целом, была готова.

— Чем ты хочешь ее покрыть, — спросил Уолден, — лаком или просто морилкой? Или, может, покрасить в какой-нибудь цвет?

— Мо-ри... — мальчишка в ужасе замотал головой. Это что, специально, чтобы уморить того, кто на кровати будет спать? — Н-не на-до!

— Что ты парня пугаешь? — укорил Уолдена дед. — Он же решит, что ты его извести решил... Морилка, — обратился он к мальчику, — это против жуков и гнили. А людям от нее ничего не делается, ей, вон, весь дом пропитан.

— Ну, сглупил, — кивнул Уолден. — Она не блестит, как лак, вот и все, — объяснил он. — Так как тебе нравится?

Мальчишка задумался. Выбирать ему было страшно, да и не приходилось ему раньше выбирать, чтобы что-то нравилось. Лак выговаривать было проще, чем морилку, и он поспешно выдохнул:

— Лак!

— Лак так лак, — кивнул Уолден и, левитировав из сарая большую бутылку с темной жидкостью и несколько широких плоских кистей из светлой щетины, протянул одну мальчику... Форесту и предложил: — Хочешь сам? Или вместе все будем?

— Вмес-те, — робко прошептал Форест и неуверенно улыбнулся.

— Давай вместе, — кивнул МакНейр — и, вылив из бутылки немного жидкости в небольшую плоскую коробку, протянул её мальчику.

Мальчик обмакнул кисть в темную, остро пахнущую жидкость, поднес ее к спинке кровати — и на него упали несколько капель слишком щедро набранного лака. Он с отчаянием посмотрел на испачканную одежду и сжался в комок от накатившего страха. Хорошо, если просто побьют — а ну как прогонят?

— Экскуро, — сказал Уолден, указав палочкой на испачканное место, и пятна тут же пропали. — Не переживай, — он подмигнул мальчику. — Волшебники мы или нет? Не обращай внимания — я потом всё почищу. Крась давай.

Мальчик начал красить, искоса поглядывая на то, как работают хозяева, и старательно копируя их движения. Кисточку он теперь обмакивал в лак очень аккуратно, стараясь не набрать слишком много жидкости, и думал: что с ним сделают, когда поймут, что он-то совсем не волшебник? Он быстро сморгнул показавшиеся на глаза слезы.

— Глаза щиплет? — спросил заметивший, но неверно истолковавший его слёзы Уолден. — Ты отходи подышать, — предложил он, — не мучайся.

— Зачем отходить? — возразил его дед. — Пузырь-то сделай ему.

— Точно, — Уолден вновь взялся за палочку. — Что такое головной пузырь, знаешь? — спросил он мальчишку. — Сделать тебе?

Мальчик обмер. Его голову хотят превратить в пузырь? Это же еще хуже, чем то, что сделал с ним отец. Но за что? Он побелел, поняв, что не сможет ни убежать, ни защититься, ни спрятаться... Лучше бы просто убили, чем так.

— Ну, ты парня-то не пугай, — хмыкнул дед, — а объясни. Пузырь вокруг головы делается, — пояснил он мальчишке. — Чтобы глаза не щипало. Ничего тебе от него не сделается. Ты не бойся его, — кивнул он на своего внука. — Он порой ляпнет глупость какую, бывает — но так-то Уолли не злой и тебя не обидит.

Мальчик, которого стали звать Форестом, неуверенно кивнул, со страхом косясь на волшебную палочку в руках МакНейра. Доверять людям с волшебными палочками он уже давно боялся.

— Ну не хочешь — не буду, — мирно сказал ему Уолден. — Ты тогда отходи подышать и умыться, как защиплет глаза.

Мальчишка явно боялся всякого колдовства — что не удивительно, учитывая обстоятельства их знакомства, которые казались МакНейру всё таинственнее и интереснее — однако расспрашивать Фореста было пока что не время. Впрочем, Уолден надеялся, что однажды тот расскажет, что с ним случилось.

Готовую кровать оставили сохнуть на улице, накрыв её защищающим от дождя куполом, и в эту ночь Форест вновь спал в комнате Уолдена — а тот вместе с дедом полночи ушивал свои старые школьные вещи, слишком широкие для мальчишки. Так что к утру для того был готов небольшой гардероб, аккуратно разложенный на диване в гостиной.

— Похоже, тебе понадобится комод и какой-нибудь шкаф, — констатировал после завтрака Уолден, заводя мальчишку в гостиную. — Ты примерь пока — не ошиблись мы? И будем думать, как и куда тебя поселить. Надо заднюю комнату разобрать — там с полвека, наверное, не убирались. Она маленькая, конечно, но уж что есть. Заодно, может и мебель какую оттуда можно будет в порядок привести и использовать... ты не помнишь, — спросил он дела, — что там есть вообще?

— В маленькой комнате? — дед задумался. — Сундук из-под приданого твоей бабушки, ее же этажерка, старый ковер, еще какой-то хлам — так сразу и не вспомнишь. Кстати, сундук в качестве комода вполне может сгодиться, надо бы посмотреть.

— Вполне, — согласился Уолден и посмотрел на так и стоящего рядом Фореста. — Не нравится? — мягко спросил он, заглядывая мальчишке в лицо. — Они старые, конечно... мы потом тебе новые купим, — пообещал он. — Но много сразу не выйдет — мы не слишком богаты... ты не грусти, — он положил ладонь ему на плечо. — Всё у тебя будет — просто не сразу. Со временем.

— Нра-вят-ся! — Форест не мог опомниться от изумления. Так много вещей у него никогда не было. Одно на себе, другое в стирке. И почему это они говорят, что вещи старые? Старые — это когда ткань уже в руках расползается и держится даже не магией, а за счет бесчисленых штопок и заплат. А тут... — Мне нра-вит... — его голос пресекся, а на глазах опять показались слезы.

— Ну, ты что? — откровенно растерялся МакНейр. Не то чтобы ему не доводилось раньше видеть детские слёзы — ещё как доводилось: Драко с самого детства был весьма избалованным ребёнком, и поскольку при отце плакать он, как правило, не решался, крёстному его слёзы доставались в двойном размере. Но Драко ревел обычно, во-первых, в куда более юном возрасте, а во-вторых, делал это, когда не мог получить что-нибудь желанное — а тут? Уолден присел перед мальчишкой на корточки, положил руки ему на плечи и честно сказал: — Слушай, я не слишком-то умею с детьми... тебе, честно говоря, не очень-то повезло с нами — у нас тут всё просто и довольно сурово... но никто тебя намеренно обижать не хочет, поверь, ладно?

Мальчишка торопливо закивал, уже не стесняясь вытирать бегущие слезы рукавом мантии, и МакНейр сделал то, что делал обычно, утешая своего крестника — притянул его к себе и обнял, сказав довольно бессмысленное, но, как правило, помогающее успокоить расстроенную женщину или ребёнка:

— Всё будет хорошо.

Август в этом году в Шотландии выдался холодным и дождливым — зато был очень хорош для рыбалки, на которой старший МакНейр и проводил большую часть своего времени. Лишнюю рыбу он продавал, но большую часть солил или вялил, заготавливая её на зиму и обучая тому же Фореста. Уолден же большую часть времени проводил в министерстве — но выходных дней и вечеров ему хватило для того, чтобы, наблюдая за живущим у них мальчишкой, сделать кое-какие выводы. Впрочем, прежде, чем окончательно в них утвердиться, он провёл несколько простеньких экспериментов — и, наконец, выбрав день, когда они с Форрестом остались вдвоём, подсел к нему, как раз закончившему подвешивать рыбу над коптильней, и спросил:

— Можно поговорить с тобой?

Форест кивнул. Говорить ему до сих пор было трудновато, но он хотя бы перестал запинаться на каждом слоге и глотать окончания слов. Тем не менее, он предпочитал общаться либо жестами, либо односложными и краткими словами. Он и без того был не слишком болтлив от природы — а случившееся год назад вообще заставило его отмалчиваться даже рядом с теми людьми, которым он понемногу научился доверять.

— Ты ведь сквиб, верно? — мягко спросил МакНейр.

Он давно заметил, что мальчишка и не доверяет, и побаивается магии — и хотя поначалу списывал это на то, что кто-то, зачаровав, оставил его в лесу, со временем понял, что дело не только в этом. Несколько раз он демонстративно «забывал» на столе свою волшебную палочку, оставляя её в одной комнате с Форестом, однако тот так ни разу даже и не притронулся к ней — и это было странно и поначалу совсем Уолдену непонятно. Все маленькие волшебники, которых он видел — правда, выборка у него была не слишком большой: Драко Малфой да его товарищи, сыновья и дочери друзей дома Малфоев — при всяком удобном случае старались завладеть «взрослой» палочкой и попробовать сотворить какое-нибудь волшебство. А тут...

И единственное объяснение, которое он нашёл для подобного кажущегося ему очень странным поведения, было это.

Сквиб.

Пария в мире волшебников — и чужак в мире магглов... впрочем, последнее вполне можно было исправить, и именно это и намеревался сделать МакНейр.

Форест опустил перепачканные в рыбьей крови руки, обреченно вздохнул и, подняв на него глаза, устало спросил:

— Вы меня убьете?

МакНейр совершенно обалдело уставился на него.

— Нет, — сказал он через пару секунд и, не удержавшись, всё же спросил: — Зачем?

— Нас все убивают, — Форест помолчал и неохотно добавил, — или выгоняют к магглам. Лучше уж убить.

— Чушь какая! — возмутился МакНейр. — Ты же про магглов не знаешь ничего! Ты хоть раз был там? В их мире? Послушай, — он крепко взял его за плечи. — Во-первых, никто убивать тебя тут не собирается. Хочешь — живи тут всю жизнь, мы тебе рады. Во-вторых, — он вздохнул и заговорил уже мягче. — Прожить всю жизнь в лесу — тоже не дело. Прежде чем отказываться от маггловского мира, тебе нужно там побывать и посмотреть, каков он. Они интересно живут, на самом-то деле, — сказал он, подбадривающе улыбнувшись. — Я тебе покажу. Я бываю у них — не скажу, что хорошо разбираюсь во всём, но кое-что знаю. И ты подумаешь — и решишь, где тебе больше нравится. А кто тебе вообще сказал, что сквибов убивают? — спросил он, нахмурившись.

— Отец, — тихо ответил Форест. — И дядя. Они сказали, когда я... когда стало понятно...

Он опустил голову и сказал: — У магглов страшно. Сожгут на костре.

— Да какие костры, — поморщившись, отмахнулся МакНейр. — Нет давно уже никаких костров... они и в нас-то не верят, а тебя вообще от себя не отличат ни за что. Отец, говоришь? — хмуро переспросил он. — Это он тебя в лес отвёл? Они с дядей?

...Когда Драко был совсем маленьким, Уолден как-то обсуждал с Люциусом возможность того, что ребёнок окажется сквибом.

— Даже думать не хочу о таком, — отрезал тогда Малфой. Но МакНейр не отставал:

— Ты меня сам крёстным сделал — не уходи теперь от ответа, — потребовал он. — Я понимаю, что шанс минимален — и всё-таки. Если вдруг. Что ты сделаешь?

— Да что ты пристал? — взвился Малфой. — Что сделаю, что сделаю... пойду по стопам Эйвери и зааважу его, конечно, — сказал он очень зло и ехидно. — А вообще это будет такой позор, какого наше семейство ещё не видело, — он скрипнул зубами.

— Позор-то позор, — кивнул МакНейр. — А сделаешь что?

— Да я тебя сейчас зааважу с твоими вопросами! — всерьёз уже разозлился Малфой. — Ну что я могу с ним, по-твоему, сделать? Заавадить, превратить в табурет, съесть? Отправлю к магглам учиться — пойдёт в Итон, потом в Оксфорд... бизнес расширим. И буду надеяться на то, что его сын родится волшебником — найду ему жену-волшебницу... азиатку, наверно, какую-нибудь — у них до сих пор практикуют браки по сговору. А что я ещё могу сделать, по-твоему? Это не лечится! Всё, доволен? — спросил он тогда и, хлопнув дверью, ушёл из комнаты — а потом ещё долго дулся, злился и не желал видеть Уолдена.

Но Драко оказался волшебником — в чём, в общем-то, никто всерьёз и не сомневался — и с того момента, как это выяснилось, МакНейр потерял интерес к проблеме сквибов. А теперь пришло, значит, время к этому вопросу вернуться...

— Дядя хотел убить, — тихо ответил Форест. — Он свою дочь убил... а отец пожалел... он нас всех с детства приучал, как выжить в лесу. У нас в семье... — он отвернулся и беззвучно заплакал.

МакНейр, помолчав, подсел к Форесту, молча обнял мальчишку и прижал к себе. И долго сидел так, гладя его по вздрагивающим плечам и голове, и лишь когда тот успокоился, сказал:

— Что ж у вас за семья-то такая... нечеловеческая? Кто ты, а, Форест?

— Феркл, — тихо ответил Форест. — Я… меня звали Септимус Феркл.

— Феркл, — медленно повторил МакНейр.

С этим именем у него ассоциировалось только одно: Фаддеус Феркл и его семь сыновей-сквибов, которых тот превратил в ежей. Истории этой было уже не одно столетие, и он давно воспринимал её как легенду — и вдруг оказалось, что традиции, как говорится, живы...

— И что, — так же тихо спросил Уолден, — у вас что, сквибов так всё и превращают в ежей?

От этой истории на него повеяло какой-то древней, словно драконы, жутью.

— Да, — тихо ответил Форест. — Нас всех с пяти лет учат. Как личинки искать, какие корешки съедобные... никто не знает, проснется у него магия или нет. У меня... — он снова опустил голову. — Я год в лесу прожил.

— Жуть какая, — Уолден порывисто прижал к себе мальчика и так на какое-то время замер. — Слушай, — сказал он, наконец, отодвигаясь, но продолжая держать его за плечи и серьёзно гладя в глаза. — Слушай меня. Твои родственники — чокнутые, — он с силой сжал пальцы. — Другие волшебники... большинство других волшебников совсем не такие. Никто не будет убивать сквибов — обычно их как раз к магглам и отправляют. Или в нашем мире адаптируют как-то — но это, — он поморщился, вспомнив Филча, — ну, не знаю. По-моему, ты всё время будешь себя неполноценным чувствовать. Тебе решать, конечно — но я бы на твоём месте попробовал. — Он помолчал, строго и пристально глядя в зеленовато-карие глаза мальчишки, а потом негромко спросил: — Ты как в лесу выжил-то? Целый год?

— Я... когда меня... отец в ежа превратил, — тихо ответил Форест. — Вот... там, в лесу другие ежи были. Один мне помогал. Он... тоже. Только давно. Он умер весной... — Мальчик, уже не скрываясь, заплакал, вспомнив умершего старого ежа. Кем он был? Братом его отца? Или деда?

— Да что же это такое?! — пробормотал Уолден, сажая мальчишку себе на колени и крепко прижимая к себе. — У вас что, и правда такая традиция? А я-то считал, что знаю о жестокости больше многих... послушай, — горячо и уверенно проговорил он, — никто никогда с тобой больше такого не сделаю. Я не позволю. И всё у тебя будет отлично — вырастешь, выучишься... я не знаю, кем там у магглов можно работать, но у них очень много всего — может, что-нибудь тебе да понравится... а нет — останешься тут. Хорошие охотники всегда нужны — проживёшь. А родственничкам твоим однажды аукнется, — недобро пообещал он.

— Правда? — тихо спросил Форест, вцепившись в МакНейра. — Я могу... остаться? Даже... сквибом? — он с трудом мог говорить от волнения.

— Можешь, — твёрдо ответил тот. — Сквиб, не сквиб — какая теперь уже разница. Ты же свой, — он погладил его по волосам. — Но учиться тебе всё равно придётся — у магглов. Потом, если решишь, что не хочешь там жить — вернёшься и тут останешься. Но надо, чтобы было, из чего выбирать. Я тебе документы сделаю... Согласен?

— Согласен! — радостно выдохнул Форест. О таком он и мечтать не мог, постоянно ожидая смерти или изгнания. — Я согласен!

— Ну и договорились, — улыбнулся ему Уолден.

А через неделю принёс домой папку и, положив её на стол, сообщил:

— Завтра идём с тобой к магглам. Будешь у них по бумагам Форест Уолден — я тебе свою фамилию давать не стал, — он вздохнул. — Клан у нас большой — если всплывёт, обман сразу же вскроется. Не поверит никто. Скажешь — когда в школу пойдёшь — что жил прежде с родителями в Канаде в лесу в общине, — рассказал он предложенную ему знакомым министерским чиновником легенду, часто используемую начинающими во взрослом возрасте контактировать с маггловским миром волшебниками. — Родители умерли — и тебя забрал дядя. Это снимет большую часть вопросов — почему ты не знаешь этого или того. Но в школу ты пойдёшь только через год — а пока надо будет к ней подготовиться. Завтра купим книжки — и начнёшь учиться по ним. Будем по выходным ходить, смотреть, что там и как, — он потёр руки. — Потом, когда ты освоишься, будешь уже сам гулять. Скажи, ты читать-то умеешь?

— Я умею читать! — обрадовался Форест. — Я учился! Только... — он снова отвел глаза в сторону и тихо признался: — Я почти не умею писать. Пергамент... дорогой слишком.

— Пергамент-то дорогой — так кто ж на нём учится? — удивился МакНейр. — Учиться будешь на обычной бумаге — без этого, как понимаешь, никак. Мы с тобой завтра и учебники купим — у меня тут есть список, — сказал он, похлопав рукой по папке. — Раз уж тебе всё равно привыкать — соединим два дела. Заодно и о магглах больше узнаешь.

Весь следующий день они провели в Эдинбурге: просто бродили по улицам, смотрели на дома и машины, заходили в магазины и маленькие кафе, и МакНейр старался комментировать всё, что они видели — и понимал, что знает о магглах катастрофически мало. Книги, впрочем, они купили — и вечером, разложив их после ужина на обеденном столе, долго рассматривали их, листая непривычные на ощупь страницы.

— Похоже, мне с тобой вместе учиться, — пошутил Уолден, увлечённо читая статью в детской энциклопедии, повествующую об устройстве телевизора. — Как тебе их мир, кстати?

— Страшно, — честно признался Форест. — В лесу проще. Но интересно, — вздохнул он, глядя на другой том энциклопедии — про животных.

— Главное, что не противно, — философски заметил МакНейр, продолжая разглядывать не слишком понятные ему рисунки — но, поймав взгляд Фореста, придвинул к нему тот том. — Зверей любишь? — спросил он понимающе. — У магглов их много... разных. Только вот у них в школах никого, вроде, держать нельзя.

— Люблю, — Форест посмотрел на изображение благородного оленя. — Охотиться... не люблю, — смущенно признался он. — Жалко зверей, они ведь тоже... живые. Им больно. И помочь некому.

— Ну, тогда тебе тем более дорога в тот мир, — кивнул МакНейр. — Жить в лесу без охоты не выйдет.

На то, чтобы подготовить Фореста к маггловской школе, ушёл почти целый год — и в следующем апреле Уолден сообщил своему воспитаннику:

— Ну что... мне кажется, ты готов. Мне тут подсказали, как говорят, приличную школу — нужно только экзамены сдать. И если всё выйдет — будешь жить там, а сюда возвращаться на каникулы. Вот программа, — он положил перед ним яркую глянцевую брошюру. — Как думаешь, сдашь?

Форест очень внимательно прочитал программу, задумался, а потом серьёзно сказал.

— Сдам.

— Ну... надеюсь. И послушай меня, — сказал серьёзно МакНейр. — Это не бесплатная школа. Чем лучше ты сдашь экзамены — тем меньше я буду платить... а это, сказать по правде, важно. А вот если ты все сдашь на отлично — платить не придётся... больше того — ты сам получишь стипендию. И будешь её получать, если будешь так же отлично учиться. Как полагаешь, сумеешь? Не сможешь — не страшно, — добавил он. — Мне, в принципе, это по силам.

— Я сдам, — твердо сказал Форест. — На отлично. Иначе просто не стоит.

И действительно — сдал.

МакНейр, слушая директора школы, импозантного маггла средних лет в хорошо сидящем на нём лёгком светлом костюме, выражавшего своё удовольствие от того, что его племянник, такой талантливый мальчик, будет учиться у них, кивал — и думал о том, что никогда в жизни не собирался обзаводиться воспитанником, а уж тем более сквибом. И о том, как жаль, что они познакомились с ним не во время войны — как просто было бы тогда разобраться с его роднёй.

И что он всё равно непременно сделает это.

...Следующее Рождество было первыми каникулами Фореста — и когда они добрались, наконец, до дома, МакНейр с огромным любопытством спросил:

— Ну? Как это — учиться у магглов?

— Трудно, — Форест задумчиво потер висок пальцем. Раньше он накручивал на палец прядь длинных рыжевато-каштановых волос — но перед школой волосы пришлось коротко остричь, и привыкший подносить к голове руку Форест перешел к другому жесту. — Они... странные. Но большинство — нормальные. Не злые.

— Злые есть везде, — кивнул МакНейр. — Слушай... я как-то не подумал — может, тебя надо научить драться? По-маггловски?

— Я умею, — Форест слегка усмехнулся. — У нас там секция есть.

— Умеешь? — недоверчиво переспросил МакНейр и тут же потребовал: — Покажи!

Увиденным он остался очень доволен и, залечивая ссадины и синяки сперва на Форесте, а после и на себе, сказал с уважением:

— Никак я от тебя такого не ожидал. Я начинаю понимать родителей, которые гордятся своими детьми, — он рассмеялся, аккуратно заживляя длинную и глубокую царапину у себя на скуле.

Форест даже зажмурился от похвалы, покраснев от удовольствия. Он никогда раньше не слышал, что им можно гордиться. Прошлая жизнь, до его появления в этом доме, все дальше отступала в тень, превращаясь в кошмарный, но почти позабытый сон.

А жизнь шла своим чередом — каникулы пролетели, потом так же быстро прошли и ещё одни... а потом случилось двадцать четвертое июня 1995 года.

И уже двадцать пятого МакНейр был в школе у Форреста. Занятия там заканчивались, впереди были экзамены, и тот совершенно его не ждал — Уолден никогда прежде не появлялся здесь без крайней необходимости.

— Послушай меня очень внимательно, — попросил он, подходя к Форесту почти что вплотную и пристально глядя ему в глаза. — Очень скоро у нас начнётся война — и тебе пока не стоит к нам возвращаться. Я подумаю, как это устроить, и где и как ты будешь жить летом — но быть сквибом в волшебном мире сейчас стало опасным. Ты всё равно будешь видеться — и со мною, и с дедом — но бывать у нас тебе пока что не нужно.

Форест, которому весной исполнилось пятнадцать лет, и который считал себя уже вполне взрослым, хотел было возразить — но, посмотрев на МакНейра, передумал и только кивнул головой, спросив:

— Я смогу чем-то помочь?

— Возможно, — кивнул тот. — Скажи, есть у тебя друзья, которые готовы были бы пригласить тебя к себе на каникулы? С их родителями я бы договорился — скажу, что должен уехать по делам в ту же Канаду. Надолго. Пригласить, может быть, не на все, а, скажем, на половину — а на другую ещё кто-нибудь? Так было бы проще всего — я так понимаю, маггловские правила не позволяют просто так оставить тебя одного. Но если нет — я придумаю что-нибудь. И вот, — он протянул ему небольшой камушек. — Это портал к нам домой, его нужно просто крепко сжать в кулаке. Не пользуйся им — только в самом крайнем случае. Но надо, чтобы у тебя была возможность туда попасть. Не в сам дом, — добавил он, — в рыбачий домик на озёрах. Ты же помнишь, как оттуда идти?

— Да, — Форест кивнул, пряча камешек в нагрудный карман рубашки. — Я мог бы поехать в летний лагерь на озере Лох-Ломонд, — задумчиво предложил он. — Там заповедник, в котором работает отец моего приятеля. Стив звал меня в гости.

— Это просто отлично! — посветлел МакНейр лицом. — И вот ещё что, — он протянул ему потертую жестяную коробку. — Здесь деньги. Маггловские — я поменял. Она зачарована — никто её, кроме тебя, увидеть не должен, а если вдруг кто увидит — у тебя в руках, например — она их не заинтересует. И открыть её никто, кроме тебя, не сможет. Здесь много — не трать сразу всё. Отложи на будущее — мало ли что.

— Спасибо, — Форест взял коробку. — Я не буду тратить, — твердо пообещал он. — Со следующего года можно будет подрабатывать, я узнавал. За меня не беспокойся, — он вздохнул и тихо спросил: — Тебе придется воевать?

— Придётся, — очень странно усмехнулся МакНейр. А потом, помолчав, сказал: — И я рано или поздно погибну. Или сяду в Азкабан... навсегда. И когда это случится — ты узнаешь, дед обещал не оставлять тебя и всё рассказать. Ты его тоже не оставляй, — попросил он негромко. И добавил: — Я дурак был когда-то в юности — а теперь уже ничего не поделать. Ты, главное, знаешь что... никогда не имей дела ни с чем криминальным. У магглов тоже есть тюрьмы... не хочу, чтобы ты однажды там оказался. Обещаешь?

— Да, — Форест серьезно на него посмотрел и сказал: — Я никогда его не оставлю. И никогда не свяжусь ни с чем неправильным. Я обещаю.

— Хорошо, — негромко проговорил МакНейр — и улыбнулся: — У тебя просто обязано быть всё хорошо. Раз уж ты тогда выжил...

С этого дня Форест с МакНейрами виделись только в маггловском мире — то в том летнем лагере, куда Форест отправился на всё лето, то в пригороде Эдинбурга, где располагалась его школа — а война у волшебников, между тем, набирала обороты.

Как-то раз, когда Долохов планировал очередной рейд, Уолден МакНейр, выслушав его, вздохнул и пробурчал нарочито громко:

— Опять Лондон... да сколько ж можно-то? Такое ощущение, что других мест в Англии нету.

— И что ты предлагаешь? — мрачно поинтересовался Долохов. — Учти, инициатива наказуема.

— Да надоело уже, — поморщился МакНейр. — Что мы всё то Лондон, то фениксовцев пугаем? Даже мне стало скучно — а те, кого мы пугаем, по-моему, просто уже привыкли. Я предложил бы разгромить какое-нибудь мелкое местечко, где и волшебников-то — раз, два и обчелся, может, одна семья всего и живёт. Продемонстрируем, что никто не может считать себя в безопасности, даже те, кто, вроде бы, ничего не делает и сидит тихо, — он хмыкнул и вопросительно поглядел на Долохова. — Их можно даже убить не всех — вон пусть их дети расскажут, как это было ужасно.

— Магглолюбцы или грязнокровки? — деловито спросил Долохов.

— Какая разница? — очень искренне удивился МакНейр. — Довольно того, что они не поддерживают нас и живут в таком дерьме, что любой маггл бы постеснялся. Ты бы видел их дом, — он скривился. — У меня курятник в разы чище.

— Ну, ладно, — пожал плечами Долохов. — Пугнем этих дерьмовых обывателей. Все-таки разнообразие. Гойл, Крэбб, вы с нами. Руди? — он повернулся к старшему Лестрейнджу, но ему, как часто бывало, ответила Беллатрикс:

— Ни за что! Мараться в дерьме — увольте!

— Я с вами, — вдруг сказал Родольфус, заслужив этим возмущенный и непонимающий взгляд жены. — А вы с Беллой останетесь, — приказал он поднявшемуся было со своего места Рабастану. — И хватит, пожалуй — куда там больше пятерых? Тони?

— Замечательно, — быстро сказал Долохов, радуясь, что в рейде не будет ни чокнутой Беллы, ни ставшего совершенно непредсказуемым младшего Лестрейнджа, хуже которых, пожалуй, был только Эйвери — правда, как раз по причине полной своей предсказуемости. — Мы впятером отправляемся — а вы остаетесь на связи.

Беллатрикс презрительно фыркнула, но спорить, как ни странно, не стала.

...— Хуже дыры не нашлось? — Долохов брезгливо оглядел замызганный, какой-то грязно-серый домишко. — И здесь точно волшебники живут? Даже у магглов жилища пригляднее будут!

— Точно, — кивнул МакНейр. — Я потому и предложил их — не жалко. Так опуститься, — он скривился. — Зато шума будет... — он хмыкнул.

Крэбб с Гойлом, осмотрев предполагаемое место действия, тоже очень удивились.

— Чего мы тут делать-то будем? — Гойл пожал могучими плечами и недоуменно взглянул на Долохова. — Это ж свинарник какой-то, прости Мерлин!

— Чего это свинарник? — оскорбился большой любитель свинины Крэбб, возле дома которого как раз стояли большие каменные свинарники, чистенькие и ухоженные. — Да сроду свиньи в такой грязище жить не будут, они твари чистоплотные!

— А я говорил, — сказал МакНейр. — Позорище же!

В это время из дома вышел хмурый мужчина в старой мантии, волочащий за руку ревущую замурзанную рыжеволосую девчонку лет восьми-девяти, и потащил ее на задний двор, превращенный в какое-то бледное подобие чахлого лесочка. Скрытых Дезиллюминационными чарами Пожирателей он, разумеется, не замечал.

— Три дня жрать не будешь, пока не научишься личинок есть, дрянь такая! — ругался мужчина. — И в дом не войдешь, на цепи сидеть будешь, как собачонка!

— Н-не н-на-а-ад-до! — рыдала та, но послушно шла следом. — П-пожа-а-алуйста-а-а-а!

— Начали! — скомандовал, дёрнув уголком рта, МакНейр.

Долохов, при виде хозяев сжавший зубы (когда-то у него была младшая сестра, умершая от драконьей оспы, и эта неизвестная девчонка чем-то ее напоминала), шарахнул по двери дома Бомбардой, отчего та разлетелась на мелкие щепки и, направив палочку в небо, выкрикнул:

— Морсмордре!

Над домом повис так уже хорошо знакомый и наводящий ужас на всех волшебников Британии череп с вылетающих из его рта змеей. Девчонка, пискнув, ринулась в тот самый отгороженный чарами угол с чахлыми деревцами и пнями, а тащивший её мужчина замер, нелепо разведя в стороны руки и мелко и часто мотая головой.

Но это уже его не спасло.

— Круцио! — Долохов с наслаждением приложил бы мужчину Авадой, но в последний момент остановился на другом Непростительном, решив не убивать на глазах девчонки отца — даже такого поганца, как этот.

МакНейр же послал в девчонку Петрификус, добавив к нему хорошее заглушающее — незачем ей было всё это видеть. Какой-никакой, а отец... а хотя...

На пороге возник ещё один мужчина, очень похожий на первого — брат? Кузен?

Оттолкнув его, из дома выскочила женщина, которая при виде Пожирателей отчаянно закричала:

— У нас нет грязнокровок! И никогда не было! Мы все чистокровные!

— Зато есть ещё кое-что, — буркнул МакНейр, сшибая её с ног Инкарцеро и связывая.

— Вот как? — по-звериному оскалился Долохов, глядя побелевшими от бешенства глазами на замершего в дверном проеме второго обитателя этого домишки. — Нет грязнокровок, говорите? Так что ж вы сидите тут, в своем свинарнике, а не боретесь против маггловских выродков и магглолюбцев? Может, вас лучше сразу в свиней и превратить?

— Да какие из них свиньи! — возмутился Крэбб. — Они ж только породу испортят!

— Зачем в свиней? — хмыкнул негромко МакНейр. — Как по мне, крыс будет достаточно. Раз они живут в подобном дерьме — вот пусть и существуют в соответствующем, так сказать, обличье.

— Чего это в крыс? — удивился Гойл. — Мало нам одного Хвоста, чтоб его лишаем обсыпало. Лучше в тараканов!

— Тараканы тупые, — засмеялся МакНейр. — И боли не чувствуют. Крысы в самый раз будут. Тони, сделаешь? — спросил он, ибо у него самого подобная трансфигурация выходила не очень надёжно.

Долохов с брезгливым выражением лица трансфигурировал мужчин в двух здоровенных крыс-пасюков, а женщину — в такую же крысу, но почему-то странной пятнистой расцветки.

— Выжечь бы все это кубло Адским пламенем, — с омерзением процедил он.

— Так давай, — поддержал его вдруг Родольфус. — Людей выкинуть — всё-таки чистокровные, хоть и шваль — и сжечь. Может быть, поймут что. Гоните их! — крикнул он, поднимая палочку.

— Ну что, — шепнул МакНейр Креббу и Гойлу, — повеселимся?

— А то! — Гойл и Крэбб, переглянувшись, запустили Ревелио в дом, обнаружив и вытянув на улицу еще одну женщину, такую же грязную и серую, как все обитатели этого дома, двух мальчишек, по виду лет семи, на которых не было ничего, кроме латаных и застиранных длинных ночных рубашек, и старую скрюченную бабку, закутанную в заляпанный грязными пятнами выцветший серо-синий халат, которая тут же принялась осыпать их шепелявыми ругательствами.

МакНейр же вытащил из ее укрытия обездвиженную девчонку и, присоединив её к остальным, довольно аккуратно опустил на землю, а затем ударом ноги разбил ветхие и вонючие загончики с кроликами и курами и погнал их туда же.

Наконец дом был пуст — и Родольфус, сделав знак остальным отойти, негромко и весьма равнодушно сказал:

— Файндфайер.

Огонь с рёвом охватил грязное ветхое жилище, бросая яркие блики на его обитателей и на белые маски тех, кто ворвался к ним этим вечером.

— Хорошо горит, — с удовлетворением сказал Гойл, глядя на мечущееся пламя. — Слышали, уроды? — спросил он пищащих от ужаса крыс. — Которые в грязи живут — те, значит, тоже грязнокровки. А которые личинок жрут — дак тем и людями быть незачем.

МакНейр только зыркнул на него мрачно, но говорить ничего не стал — зачем? Однако слова эти его разозлили, и он занес было ногу, чтобы наступить на голову одной из крыс и раздавить её, как орех, однако та шарахнулась в сторону, и он просто с силой пнул её — и она, отчаянно вереща, пролетела несколько футов и шлёпнулась на землю рядом с седой старухой.

— Финита, — услышали они мощный голос Родольфуса и увидели, как унимается пламя, которым он всегда управлял с удивительной и какой-то пугающей лёгкостью. — Всё, уходим отсюда, — велел он, даже не спросив мнения Долохова и первым аппарировал прочь.

...— Ну и зачем тебе это понадобилось? — сумрачно спросил по возвращении у МакНейра Долохов. — И где ты только этих уродов нашел? Тьфу, вспоминать тошно.

— Так самого затошнило, как их увидел, — скривился МакНейр. — Я ещё года два назад на этот свинарник наткнулся — ловил кого-то для министерства в лесу поблизости. Глазам не поверил — ан нет, волшебники! Как им самим не противно, — он снова поморщился.

— И ведь детей такими же вырастят, — Долохов снова поморщился, как от зубной боли. — Убить бы их — так детям еще хуже будет: или передохнут, или в Лютный попадут... кто куда. Если не в маггловский приют.

— Н-да, — не удержался МакНейр, — маггловских приютов нам точно больше не надо... может, забрать у них детишек? Да по семьям разместить, — вдруг предложил он. — Их там трое всего же — сложно вырастить, что ли?

— Куда забрать? — криво усмехнулся Долохов, — в Малфой-мэнор? К Повелителю — Нагини на закуску? Тебе одного крестника в заложниках мало?

МакНейр только вздохнул.

И правда — куда? И кто заберёт-то? Чужих?

— Ну, пусть будет как будет, — быстро проговорил он, дёрнув плечом.

А назавтра, читая «Пророк», где под заголовком «Новые зверства Пожирателей Смерти!» кто-то с малоизвестным МакНейру именем Р. Аморен стенал: «…достойная чистокровная семья Ферклов лишилась отчего дома, под крышей которого родилось не одно поколение волшебников! Никто не может чувствовать себя в безопасности, пока по британской земле ходят меченые смертью чудовища!», МакНейр кривился и думал о том, что было бы, если бы они все узнали о том, что в семье этих «несчастных жертв» творится.

И понимал, что, скорее всего, ничего.

Летом 1996 года, сразу после экзаменов, к Форесту пришел не Уолден, а его дед, и, глядя на враз постаревшего Кирана МакНейра, Форест понял, что то, чего он боялся весь этот год, все же случилось.

— Уолл... жив? — с трудом выговорил он.

— Жив. В Азкабане, — так же с трудом ответил дед.

Форест облегченно выдохнул.

— Оттуда же можно бежать? — он вспомнил о нашумевшем побеге Блэка, который в «Пророке» расписывали на все лады, и предложил:

— А если угнать маггловский вертолет? Зачаровать пилота, разнести стены... Или нет — но тут придется пару лет подождать. Я Азкабан увижу, если что, я после колледжа в армию пойду, в военно-воздушные силы, сам научусь летать...

Дед только махнул рукой.

— Ему там сейчас безопаснее, чем на воле. Так что...

Однако и это был еще не конец.

Через год, следующим летом, Фореста отыскал Уолден. Похудевший и не то чтобы постаревший, но выглядящий намного старше, тот обнял юношу и долго не отпускал, а потом сказал и радостно, и совсем невесело разом:

— Я рад тебя видеть. Хотя это, скорей всего, ненадолго.

— А я уже собрался в армию уйти, чтобы Азкабан разносить, — облегченно выдохнул Форест. — В аэроклуб записался... А почему ненадолго? — вмиг подобрался он.

— Потому что война только началась, — отозвался МакНейр. — И кончится она для меня или смертью, или Азкабаном. Но это будет потом, — улыбнулся он, а сейчас лучше расскажи мне, что это за клуб такой... и пообещал, что ничего и никогда разносить не будешь, — потребовал он. — Только голову сложишь — а толку не будет. Обещай мне.

— Я хотел тебя вытащить, — упрямо склонил голову Форест. — Можно и не разносить, — задумался он. — Усыпляющего газа хватит... А аэроклуб — место такое, где можно научиться летать, — он весело улыбнулся. — Всегда об этом мечтал.

— Летать — это здорово, — заулыбался МакНейр. — Покажешь мне? Но обещай, дай мне слово, что и думать забудешь о том, чтобы лезть в Азкабан! Я не хочу сидеть там и думать, что ты из-за меня свернул себе шею. Я прошу тебя — позаботится о деде. Он один же останется... Обещай!

— Я же обещал, — даже обиделся Форест. — Я никогда его не оставлю, пока жив. А летать... — он мечтательно улыбнулся. — Я с парашютом уже несколько раз прыгал, — похвастался он, — в воскресенье опять буду. И я научусь управлять вертолетом, обязательно! И самолетом — там малые воздушные суда есть. У меня фотографии с собой, — он достал из кармана блокнот, в котором лежали несколько цветных фотографий. — Полароидом щелкнул! — улыбнулся он. И пояснил: — Это вроде колдографий, только не двигаются.

— Дай слово, что не полезешь в Азкабан! — упрямо повторил МакНейр, нехотя отводя полыхнувший любопытством взгляд от фотографий.

— Ладно, — неохотно ответил Форест. — Не полезу.

— А теперь, — с явным облегчением проговорил МакНейр, — рассказывай. Об этих... парашютах и вертолётах. Откуда это ты прыгал с ними и зачем?

— Вертолет — машина такая, чтобы летать, — объяснил Форест. — Здесь не на метлах летают, а на самолетах или вертолетах. Или еще дельтапланы есть. Ну вот, а еще можно с парашютом прыгать — вертолет в небе летит, а ты из него прыгаешь и падаешь вниз. А парашют раскрывается, и ты уже не падаешь камнем, а паришь в воздухе, как птица — и мир внизу кажется маленьким, а небо огромным... — Он, помолчав, добавил: — Если бы я еще тогда не решил стать ветеринаром, стал бы летчиком.

— Ветеринар лучше, — решительно сказал МакНейр. — Летчик... Да нет, я понимаю тебя — летать здорово. Но я рад, что ты выбрал то, что выбрал. Хотя парашют — это любопытно... Слушай, — его глаза блеснули азартом, — а я бы попробовал. Это можно?

— Можно, конечно! — обрадовался Форест. — Сможешь прийти в воскресенье? Я договорюсь, инструктаж ты пройдешь...

…Лето 1998 года Форест впервые за последние три года провел в доме МакНейров. Помогал старому Кирану с ремонтом дома, который изрядно пострадал во время обысков — кого или что там собирались отыскать, когда выворачивали полы, крушили водопроводные трубы, Бомбардой разносили курятник и двери дома? Про Уолдена оба не говорили — было слишком тяжело. Дед принес подшивку «Пророка», протянул ее Форесту и негромко сказал:

— Я пойму, если ты не захочешь больше приходить.

— Мне плевать, — твердо ответил Форест, не глядя на тяжелую газетную стопку. — Вы оба — моя семья.

— Семью тебе надо, — кивнул Киран. — Ты молод ещё, конечно — но ты об этом подумай. Уолл был бы рад — да и не дело это, одному жить.

— Я подумал, — Форест улыбнулся. — Мне надо закончить университет, а потом я женюсь. На младшей сестре моего одноклассника Стива. Она тоже решила стать ветеринаром, так что будем работать вместе. Я бы хотел вас познакомить.

— Так у тебя уже и невеста есть? — Киран явно обрадовался. — Знакомь, конечно. Но это надо у магглов где-то — не сюда же её вести...

— В Эдинбурге, — предложил Форест. — Мэй учится на курс младше меня.

Мэй Стюарт оказалась очень серьезной девушкой, внешне чем-то похожей на Фореста, так что их можно было принять если не за брата и сестру, то как минимум за кузенов. На будущего родственника она посмотрела с интересом, сказав:

— Форест о вас часто говорил. Я вас таким и представляла.

— А мне вот он ни слова не говорил, — сказал Киран, цепко и пристально глядя на девушку. — Но это и верно: негоже трепать о своей невесте. Форест говорил, вы с ним учитесь? Тоже зверушек любите?

— Люблю, — улыбнулась Мэй. — У меня родители в заповеднике работают, мы со Стивом — это мой брат — тоже пошли по их стопам. Стив хочет обратно вернуться, а мы с Форестом пока не решили — работать в заповеднике, или открыть ветеринарную клинику, как его любимый мистер Хэрриот.

— Кто такой мистер Хэрриот? — поинтересовался Киран.

«Семья». Ишь ты... Думал ли он дожить до того времени, когда его единственной семьёй станут сквиб да маггла. Таскался к нему, правда, ещё белобрысый дружок его внука — приходил, глядел виновато, звал к себе... нет, Киран не держал на него зла — что уж, упустил мальчишку когда-то, сам долго не понимал, во что тот вляпался, чего уж на других злиться — но общения у них не выходило.

— Писатель, — улыбнулся Форест, доставая из кармана книгу с названием «О всех созданиях — больших и малых». — Ветеринар. О животных пишет — ну, и немного о людях.

— Я так и думала, что ты носишь с собой его книги, — Мэй посмотрела на жениха, и от ее улыбки пасмурный день стал чуть светлее. — Правда, я бы поставила на «И все они — создания природы».

— Хорошо, в следующий раз возьму с собой именно ее, — Форест улыбнулся в ответ. Между ними двумя словно шел совершенно беззвучный разговор, понятный только им самим.

Как и планировалось, Форест и Мэй поженились спустя год после окончания им университета. Мистер Хэрриот победил — и супруги стали работать в ветеринарной клинике Глазго, где Форест через несколько лет стал полноправным партнером. Дела у них шли хорошо, вот только детей так и не было.

— Ты прости, что суюсь, куда хода нет, — сказал как-то старый Киран Форесту, когда тот, навещая его, помогал ему закладывать рыбу в коптильню. — Но вдруг помогу... Ты женат — седьмой год пошёл, а детей всё нету. Это вы так решили, или не получается?

— Не получается, — Форест отвернулся в сторону. — Мы уже и обследования проходили — думали, что-то со здоровьем. Нет, оба здоровы, а толку... Мы с Мэй уже обсуждали, что подадим запрос на усыновление. В маггловском мире так просто ребенка тебе не отдадут, надо доказать, что способен быть нормальным родителем, а не...

Он помолчал и совсем тихо сказал: — Мне кажется, это я виноват. Мог же узнать, как там... эти. Там младшая сестренка была — а вдруг и ее тоже... и она сейчас так же, как я тогда, по лесу бегает...

— Узнать недолго, — отозвался старик. — Это я для тебя сделаю, если хочешь. А что не получается... в Мунго бы вам. Или, — добавил он, — к целителю. Как только жене твоей объяснить? Ты же не говорил ей?

— Говорил, — признался Форест. — У нее, оказывается, бабушка — тоже сквиб. Только ее ни в кого не превращали, нашли родню в маггловском мире. Не все такие, как... Ферклы. Да только в Мунго с нами и говорить, скорее всего, не станут.

— Заплатить просто придётся, — пожал Киран плечами. — А говорить станут — чего ж нет-то. Бабка сквиб... надо же, — качнул он головой. — Как вы нашли-то друг друга... а ты как узнал? Или первым признался?

— Я перед свадьбой ей все рассказал, — Форест мягко улыбнулся. — Мы решили, что секретов у нас друг у друга быть не должно. И она тоже про бабушку рассказала. Такой вот вышел... откровенный разговор.

— Это правильно, — кивнул Киран. — Дай ей — пусть попьёт пока это, — он протянул ему светлый полотняный мешочек с какой-то травой. — А это тебе, — он отдал ему и другой, потемнее. — Утром вместо чая — и мёд вместо сахара. А не поможет — сходите в Мунго. У нас там... умеют, — он усмехнулся непонятно чему. — Помогут.

В Мунго ходить не пришлось — через год у Фореста и Мэй родился первенец, и счастливые родители, а также дядюшка Стив и бабушка с дедушкой долго не могли выбрать подходящее имя: почему-то все были уверены, что родится девочка — УЗИ, сделанное дважды, было тому подтверждением, и имя Катриона (1) уже было выбрано и одобрено — но родился мальчик.

Если бы не его фамилия, Форест с радостью назвал бы малыша Уолденом, но Уолден Уолден звучит слишком по-идиотски, а больше ничего подходящего ему в голову как-то не шло. Малыш был похож на него — насколько вообще может быть похож на кого-то младенец: с такими же тёмно-рыжими волосами и схожей линией маленького, но очень чётко обрисованного ротика.

— Спроси деда, — наконец предложила ему Мэй. — Может, он подскажет? А то мы тут все перессоримся. Стив уже предложил ткнуть пальцем в словарь мужских имен.

— Давать имя ребёнку — дело родителей или крёстного, — категорично заявил Киран, выслушав вопрос. — Но раз ты спросил... вы же ждали девочку, верно?

— Девочку, — Форест тихо засмеялся. — Детская в розовых тонах, розовые чепчики, платьица, даже кукла Барби — подарок от коллег.

— Перекрасить недолго, — улыбнулся Киран. — Я могу за раз сделать... а имя, — он задумался. — Вы семь лет его ждали — вам не важно было, какого пола будет дитя. Вот и назови так — Кайлен (2). Дитя, — он улыбнулся. — Или вот Дуарх (3) — он же рыжим будет. Как ты.

— Рыжий по имени Рыжий? — Форест усмехнулся. — Кайлен мне нравится, а вот второе имя...

— Так откуда имя-то взялось? — хмыкнул Киран. — Второе ему... а вы чего бы хотели-то? Для ребёнка?

— Мы хотели хорошее имя, — мечтательно сказал Форест, — счастливое, сильное, яркое. Индивидуальное, в общем. А не по порядковому номеру детей в семье.

— Счастливое, яркое, сильное? — повторил Киран. — Назови Эманн (4) или Райберт (5). Или вот Роари (6), — усмехнулся он.

— Райберт, — решил наконец Форест. — Райберт Кайлен Уолден. Мне нравится, спасибо.

Мэй имя тоже пришлось по вкусу, и маленький Кайл воцарился в перекрашенной в голубой цвет детской. А через три года семье Уолден пригодилось и имя Катриона.

А ещё через три Кайл, играя во дворе с сестрёнкой и кидая ей мяч, промахнулся и, ойкнув, в ужасе ахнул, когда тот, перелетев через маленькую лужайку, влетел прямо в кухонное окно, у которого как раз заканчивали допивать свой утренний кофе родители. Зажмурившись, он протянул руки, будто пытаясь остановить мяч — и тот внезапно остановился буквально в четверти дюйма от окна, а затем, замерев на пару секунд в воздухе, вернулся назад, влетев прямо в руки ошарашенного, счастливого и ничего не понимающего Кайлена.

Восторженный визг Катрионы, требовавшей, чтобы Кайл снова заставил мячик полетать, привлек внимание родителей — а Кайл только повторял, что мячик сам остановился и вернулся назад.

— Как это сам остановился? — спросила Мей, открывая окно. — Кайл, ты опять кидаешь мяч не на площадке? — пожурила она сына. — Смотри, разобьёшь окно!

— Мама, мама, он не разбил! — Катриона даже запрыгала на месте от нетерпения. — Он ап — и остановил! Покажи, ну покажи ей! — она задёргала брата за край футболки.

— Я не хотел разбивать окно — и мячик сам полетел назад! — радостно ответил Кайл. — Это ведь теперь волшебный мячик, правда? — он умоляюще взглянул в лицо мамы, а потом отца. — Ну, правда же, он волшебный?

— Правда, — улыбнулся сыну Форест. И тихо сказал: — И ты у нас теперь тоже... волшебный.

— Думаешь? — шепнула Мей, стискивая руку мужа. — Думаешь, он правда волшебник? Так разве может быть?

— Я тоже хочу волшебный мячик! — обрадовалась Катриона, требовательно протянула руки — и мячик, выскользнув из рук Кайла, медленно поплыл к ней по воздуху, презрев все законы физики.

1. Caitrìona — от греч. имени Αικατερίνη (Экатерини). Происхождение спорное, возможно, от древнегреч. καθαρός (катарос) — «чистый».

2. Cailean — от гаэльского «дитя, детеныш».

3. Deargh — от гаэльского derg — «красный, рыжий».

4. Eumann — от древне-английского имени Eadmund: eād (богатство, процветание, удача, счастье) + mund (рука; защитник, защита).

5. Raibeart — от древнегерманского имени Hrodebert: (h)ruod, hroth (слава) + beraht, berht (светлый).

6. Ruairi — от гаэльского ruadh (красный, рыжий) + rí (король).

Киран МакНейр никогда не появлялся у Уолденов без приглашения — и поэтому когда в середине июня он вдруг возник у них на пороге, позвонив в дверь, Форест забеспокоился. Что могло случиться такого? Он внимательно посмотрел на деда, ища признаки болезни — но с великим облегчением не нашел — Киран по-прежнему напоминал кряжистый дуб, который застал еще Славную революцию, если не войну Алой и Белой розы.

— Что случилось? — прямо спросил он, едва только покончил с приветствием и провел деда в гостиную.

Тот молча протянул ему «Ежедневный Пророк» — волшебную газету, которую Форест с тех пор, как в один день выяснил, что их с Мей дети оказались волшебниками, регулярно у него брал. Всю первую страницу пересекал заголовок: «Новый суд над военными преступниками!», за которым следовал текст поменьше: «Аврорат заявляет о вынесении на пересмотр дел военных преступников! Приговоры могут быть пересмотрены!»

— Так, — вмиг подобрался Форест. — Адвокатов там, как я понимаю, нет? И нанять кого-то невозможно?

— Нет, — напряжённо ответил Киран. — Но его и так, возможно, отпустят. Хочешь на суд? — спросил он, забирая у него газету, кладя её к себе на колени и разглаживая её ладонями.

— Да, — твердо сказал Форест. — Хочу. Это можно будет устроить?

— Можно, — старый МакНейр опять погладил газету и поднялся. — Я зайду за тобой. Хоть повидаешься, если...

Договаривать он не стал — и, развернувшись, ушёл, даже не попрощавшись.

А через неделю...

День был жарким и солнечным — и это казалось хорошим знаком. Киран явился заранее, за пару часов до начала суда, и, отказавшись даже от кофе, просто сидел и ждал, покуда Форест позавтракает и соберётся, и даже почти не обращал внимания на детей, которые по привычке крутились вокруг него.

— Деда! — Катриона требовательно подергала его за руку. — Деда, смотри, как я умею! — и махнула рукой в сторону мирно дремлющего на спинке дивана кота Феликса, чья черная шерсть окрасилась в ярко-зеленый цвет. — А Кайл так не умеет, вот!

— Ты умница, — немного встряхнулся Киран и, подхватив девочку, усадил её себе на колено. — Ты только не показывай этого другим детям, — сказал он ей очень серьёзно. — Им будет обидно, что они так не могут, и им не захочется с тобою играть.

— Ага, папа тоже так говорит, — Катриона пожала плечами. — Я тогда притворяюсь, что я так не умею. А Кайл вчера разговаривал с бульдогом мистера МакГрегора, когда тот привел его на осмотр, и бульдог ему сказал, что у него болит правая лапа! У бульдога болит, а не у мистера МакГрегора, вот!

— Главное ничего самому мистеру МакГрегору не рассказывать, — кивнул Киран. — Ему будет обидно, что он сам так не может, а зачем его обижать, верно? — он нетерпеливо посмотрел на часы, стрелка на которых еле двигалась.

— Ну что, пора? — Форест надел свой лучший «парадно-выходной» костюм и тоже взглянул на часы.

— Да, — выдохнул Киран. И, немного скомкав прощание, первым вышел из дома.

Зал суда был заполнен до отказа, однако места им искать не пришлось: они сели в третьем ряду, сразу за высоким блондином с собранными в хвост длинными волосами, который кивнул старому МакНейру и крепко пожал ему руку. Он выглядел уставшим и взбудораженным одновременно и, поздоровавшись, негромко сказал:

— Уолла должны отпустить. Должны.

— Как будет — так будет, — сурово ответил Киран, опускаясь на своё место.

А потом начался суд — и Форест, наконец-то, увидел Уолдена. Сильно постаревший и исхудавший, он выглядел намного лучше других, и самым странным в его облике показались такие несвойственные ему белые перчатки — такие же, как и на всех остальных. Он казался спокойным, и даже слегка улыбнулся и еле заметно кивнул, увидев своего деда и Фореста — и по-настоящему занервничал даже не во время собственного допроса, а только во время голосования, да и то не своего, а того, что касалось одного из двух, если Форест правильно понял, братьев, чей истощённый и какой-то потусторонний вид его почти напугал.

А потом Уолдена оправдали, и Форест почувствовал, как дед... его собственный, кто бы и что бы ни говорил, дед стиснул ему руку до боли.

— Мерлин, — облегченно выдохнул Форест и сам себе удивился — Мерлина он не вспоминал почти тридцать лет, с того самого дня, как закончилась жизнь никчемного сквиба Септимуса Феркла. И еще не началась жизнь Фореста Уолдена. — Мерлин и все детали его гардероба!

Киран вдруг обхватил его за плечи и очень крепко прижал к себе — однако суд пока не закончился, а никому из них не хотелось, чтобы их вывели, и они умолкли, счастливо глядя на Уолдена... который почему-то выглядел, скорее, расстроенным, глядя, по большей части, на того самого так и не оправданного волшебника.

А потом голосование вроде бы завершилось — и тут же чуть было опять не продолжилось, однако этого не понадобилось, и тот самый волшебник был тоже освобождён, и тогда суд, наконец, завершился.

Поднялся шум и гам, все, казалось, пытались разом выговориться за много часов молчания, а Киран, крепко держа Фореста за руку, молча потащил его сквозь толпу.

К внуку.

Форест шел, не глядя по сторонам. Волшебников он не любил — за редким исключением, и знать о Волшебном мире до последнего времени ничего не хотел, — но теперь, невольно прислушиваясь к обрывкам разговоров и выхватывая из толпы лица людей, то счастливые, то возмущенные, то растерянные, он думал, что, в общем-то, особой разницы между магами и всеми остальными людьми нет. «Все мы — создания природы, — подумал Форест и невольно усмехнулся. — Вот только создавала нас природа по разным технологиям — а в сущности, вышло почти одинаково».

— Ну, ты и вымахал, — шепнул Форесту, неожиданно крепко его обнимая, Уолден. — Я оставлял мальчишку — а тут... расскажешь мне о себе? Наверное, завтра, — он оглянулся на стоящего рядом того самого блондина и его жену, такую же светлоглазую и светловолосую. — Тут нам сейчас поговорить не дадут.

— Расскажу, — кивнул Форест — И с семьей познакомлю.

С семьёй Фореста Уолден МакНейр пришёл знакомиться через два дня. Его привёл дед — помолодевший за это время, кажется, на все те двадцать лет, что его внук провёл за решёткой.

— Рассказывай, — снова обнимая Форреста, сказал Уолден, любезно целуя руку его жене и с любопытством глядя на Кайла и Катриону.

Рассказ вышел долгим, хотя, казалось бы, о чем тут можно было рассказывать? Учился, влюбился, женился, работал, растил детей... Обычная человеческая история, которая никогда бы не состоялась, если бы в ловушку на мантикору не спрятался маленький перепуганный ежонок.

— А я всё пропустил, — покачал головой Уолден, переводя взгляд с Фореста на Мей и на их возившихся у камина детей — до тех пор, пока Катриона, увидев прыгнувшего с улицы на подоконник кота, не проделала свой любимый фокус, перекрасив его блестящую на солнце чёрную шерсть в ярко-зелёный цвет. МакНейр, потеряв нить разговора, медленно перевёл взгляд с принявшегося недовольно вылизываться кота на Фореста и, кажется, перебив того на полуслове, спросил: — Она волшебница?!

— Они оба волшебники, — Форест с улыбкой смотрел, как Кайл с победным видом вернул благодарно мурлыкнувшему Феликсу его родной окрас и отлевитировал его на диван. — И это здорово.