Выживает сильнейший (гет)

Уинри поняла, что ее детство бесповоротно закончилось, в тот момент, когда Эд и Ал запрыгнули в поезд, перевозивший военных на Западный фронт. Она вновь прощалась с ними. Застыла на перроне и беспомощно смотрела в спины тем двоим, что значили для нее слишком много. Всего пару минут назад братья Элрики стояли напротив Уинри и не знали, как попрощаться.

— Пообещай, что испечешь мне свой фирменный яблочный пирог при нашей следующей встрече, — бодро произнес Альфонс с улыбкой на губах, которая выглядела слишком натянутой.

— Я буду каждый день печь тебе разные пироги, ты, главное, вернись, — серьезным тоном ответила Уинри.

Эд молчал. Он стоял с опущенной головой, изучая собственные сапоги и засунув руки в карманы. Ему было больно. Уинри знала это. Она видела Эда насквозь так же, как и он ее. В подобной ситуации они даже не могли фальшиво улыбнуться друг другу и сказать какую-нибудь утешительную чушь, потому что это было бесполезно.

Ал подошел к Уинри и осторожно обнял ее за плечи со словами:

— Береги себя!

Девушка крепко вцепилась в него, всячески стараясь не разрыдаться:

— И ты, Ал!

Элрик-младший по-братски потрепал Уинри по голове и отошел в сторону, оставив парочку наедине среди толпы таких же прощающихся.

Эд наконец посмотрел на Уинри. Поймав на себе взгляд больших голубых глаз, полный боли и злости от того, что девушка осознавала собственное бессилие, он подумал: «Опять этот немой страх! И боится ведь не за себя, а за меня, как перед каждым моим заданием. Надоело! Не бойся, детка, я живучий! Лучше о себе позаботься. Тебе здесь будет не легче». Словесно он оформил свои мысли в более мягкую и менее эмоциональную фразу:

— Уинри, я сделаю все возможное, чтобы вернуться. Ты только дождись.

Уинри уверенно шагнула к Эду и крепко обняла его за шею, глубоко вдохнув запах его кожи и светлых, немного жестких от природы волос, собранных в хвост. Она знала, что новую дозу своего наркотика получит нескоро. Ей не хотелось думать, что не получит вовсе.

— Я буду ждать хоть целую вечность, — произнесла девушка в самое ухо Эда. — Мне плевать на все, что здесь будет происходить: голод, холод, болезни, бомбежка… Ты просто помни, что я жду тебя несмотря ни на что.

Эд сжал Уинри с такой силой, что девушке стало трудно дышать. Она не пикнула и не дрогнула, а только мечтала, чтобы этот момент продлился как можно дольше. Когда Эд заставил себя отпустить Уинри, она смогла ему улыбнуться.

— Чертова химия! — произнесла девушка, имея в виду их любовь и привязанность друг к другу. Эд только хмыкнул.

А потом раздался оглушающий гудок, и братья вместе с другими солдатами рванули в поезд. Уинри так и осталась стоять на негнущихся ногах. Она смотрела вслед стремительно удаляющейся веренице вагонов, не в силах оторвать от них взгляд и тем более сдвинуться с места.

На таких же ватных ногах Уинри приплелась с вокзала на работу. По дороге ее застал теплый летний дождь. Девушка даже не ускорила шаг. Ливень безжалостно полоскал ее, а она равнодушно смотрела на разбивающиеся о мостовую капли и просто шла дальше. Остановившись на мгновение, девушка подняла лицо к небу, чтобы оно смыло ее собственные слезы, которые не облегчали страданий, а только ухудшали обзор. Сердце Уинри разрывалось от боли и ужаса, но она должна была верить в то, что Эд и Ал смогут вернуться живыми. Уинри знала, что заставит себя держаться, чего бы ей это ни стоило.

Вымокшая до нитки, внешне напоминающая грязную побитую собаку с поджатым хвостом, Уинри прошла через цех в свой маленький кабинет. Повышение было вынужденным из-за военного положения. Уинри попросту оказалась самой толковой и легко обучаемой из всех оставшихся сотрудниц. Благодаря своей работе с Андреасом в мастерской интерната девушка хорошо умела разбираться в чертежах, и для нее не стоило особого труда научиться чертить самой по всем правилам и государственным стандартам. Вот уже семь дней Уинри практически жила в кабинете, окруженная ватманами, книгами, карандашами, линейками, циркулями, ластиками, осваивая новый вид собственной деятельности. Но было кое-что посложнее в ее обязанностях — налаживание контакта с подчиненными. Не обходилось без зависти, обид и косых взглядов. Однако уверенности в себе и в собственной правоте Уинри было не занимать. Она выжила в кошмарном интернате! Что ей стоило научиться руководить адекватными взрослыми людьми, даже близко не похожими на тех беспринципных оторв, с которыми она росла и училась? К тому же девушка была уверена в мелочности подобных проблем. Перед всеми оставшимися в тылу стояли более сложные задачи, которые предстояло решить.

Но пока она не могла об этом думать. В кабинете Уинри уселась на пол в самом темном углу и, подтянув колени к груди, уткнулась в них лицом. Плечи девушки сотрясались от рыданий из-за войны, сорвавшейся свадьбы и страха перед смертью, которая неизбежно должна была начать свою жатву.

С того самого дня, когда Эд и Ал уехали, Уинри принялась усиленно работать. Она ухитрялась решать не только свои непосредственные задачи, но и нагружала себя дополнительными обязанностями механика. Будучи уверенной в том, что качественное оружие, поступающее на фронт, — это реальная помощь всем, кто бился на передовой, девушка вынужденно и не из вредности тиранила своих подчиненных. Сама же Уинри крайне редко появлялась дома и совсем мало спала. Она держалась только на силе воли и упрямстве.

А в экономически ослабленной стране тем временем начинался голод. Продовольствия не хватало ни на действующую армию, ни тем более на граждан, оставшихся в тылу. Столица изменилась до неузнаваемости. Некогда яркие витрины теперь пустовали, по улицам с трудом передвигались женщины, старики и дети. Огромные очереди тянулись около пунктов выдачи хоть чего-то съестного.

Через год после начала войны Уинри поняла, что запас ее физических и моральных сил начал стремительно истощаться. Глядя на себя в зеркало, она больше не видела симпатичную блондинку с живым блеском голубых глаз и красивой фигурой. Теперь девушка выглядела болезненной, потухшей и почти прозрачной, но все равно с упорством ишака продолжала работать круглыми сутками. Однажды без капли удивления обнаружив себя валяющейся на полу после обморока, Уинри решила отправиться домой, чтобы поспать по-человечески хотя бы одну ночь. Спотыкаясь, она плелась по длинной дорожке, ведущей прямо к входной двери ее родного гнезда. Уинри этот путь казался непреодолимым. Она даже не сразу заметила, что на ступеньках крыльца сидит незнакомый ей человек.

— Здравствуйте, госпожа Рокбелл! — раздался низкий мужской голос прямо перед ней. Уинри в ужасе обратила на незнакомца взгляд, который до этого момента был прикован к земле: девушка внимательно смотрела под ноги, чтобы не упасть.

— Только не пугайтесь. Я пришел с миром, — сразу же продолжил человек, поднявшись на ноги.

Уинри присмотрелась к нему и увидела до боли знакомые черты. Ей не нужно было даже знать его имени, чтобы понять, кто именно соизволил ее посетить.

— Господин Хоэнхайм? — на всякий случай спросила девушка, догадываясь, каким будет его ответ.

— Да. Разрешите поговорить с вами? — очень вежливо спросил мужчина. Если бы Уинри отказалась общаться с ним, он бы незамедлительно ушел, но она согласилась:

— Пожалуйста, проходите, — Уинри поднялась по деревянным ступенькам и открыла перед незваным гостем дверь, думая: «Совсем у тебя, что ли, инстинкт самосохранения отказал?! Или купилась на то, что перед тобой отец Эда и Ала?!»

Когда Уинри и Ван Хоэнхайм расположились в гостиной, девушка предложила ему чай из собственных запасов, но он тактично отказался. Хоэнхайм опустил на маленький столик бумажный сверток и сказал:

— Это вам. Сейчас очень сложное время. Пожалуйста, не отказывайтесь.

Понимая, что в свертке продукты, Уинри хотела запротестовать, но передумала:

— Большое спасибо, вы очень добры!

— Госпожа Рокбелл, — начал Хоэнхайм с крайне серьезным и сосредоточенным выражением на лице. — Я пришел сюда, потому что знаю, что вы очень дороги моим сыновьям.

— Откуда же вы это знаете? — недоверчиво спросила девушка, с трудом удерживая свое тело в идеально прямом положении. Откидываться на спинку дивана ей было нельзя. Это могло закончиться мгновенным, не поддающимся контролю сном.

— Я все знаю о своих детях, — уклончиво ответил Хоэнхайм, а затем продолжил: — Должен вам сказать, в этой войне вскоре будет протестировано новое оружие. Для создания более качественных его видов фюреру понадобятся сильные химики, инженеры и механики. На данный момент вы у него прямо под носом. Со дня на день за вами явятся люди в форме.

От усталости Уинри не могла даже всерьез испугаться. Настолько притуплены были все ее чувства.

— Почему я должна вам верить, господин Хоэнхайм? Эд, по крайней мере, вам не доверяет, а у меня тем более нет на то причин, — с холодной вежливостью произнесла Уинри.

— Справедливый вопрос, но сейчас я единственный, кто может вам помочь. Вы не только хороший инженер и механик, но и дополнительный стимул для Эдварда. Если вы попадете в руки фюрера, мой сын будет вынужден не просто беспрекословно выполнять все его приказы, но практически оказаться под его полным тотальным контролем, чего, как вы, наверное, знаете, Эдвард и Альфонс старались избежать с самого детства. И не только это страшно. Неизвестно, чем конкретно для вас закончится выполнение такого масштабного заказа. Сейчас война, и никакого секрета внутри страны это оружие ни для кого не представляет, поэтому вас могут просто отпустить после выполненной работы, а могут и убить. Все будет зависеть от настроения фюрера. Вы, госпожа Рокбелл, хороши в своем деле, но в отличие от Эдварда и Альфонса, вас можно легко заменить кем-то другим после того, как необходимость в ваших услугах отпадет, — выложив такую страшную правду, Хоэнхайм замолчал, позволяя Уинри обдумать услышанное. После недолгой паузы, понимая, что девушку почти парализовало от ужаса, мужчина продолжил:

— У меня собственные планы на своих детей. Я не хочу, чтобы они попали в лапы фюрера. Поэтому я предлагаю вам сейчас рискнуть и уйти со мной.

Уинри мрачно посмотрела на Хоэнхайма и произнесла:

— Вы хоть понимаете, что именно мне предлагаете?! Я военнообязанное лицо и не могу сбежать. Тем более, я вас не знаю. Может быть, для вас нормально исчезать, а потом неожиданно появляться, как черт из табакерки, еще и с подобного рода информацией, но я себе такого не могу позволить! Нет, господин Хоэнхайм, я никуда с вами не пойду.

На лицо Хоэнхайма опустилась тень, и он еще сильнее напомнил Уинри Эда. «Поразительное сходство», — подумала девушка с болью.

— Напрасно вы ищете во мне врага. Для вас я не опасен. Но как угодно. Это неверное решение, зато ваш осознанный выбор, — сказал незваный гость, поднялся с кресла и направился к выходу. Толкнув дверь, он повернулся к сидящей на прежнем месте Уинри и бросил:

— Всего доброго!

Хоэнхайм ожидал, что от страха за свою жизнь девушка согласится пойти куда угодно, но она оказалась до глупости упрямой.

Когда этот страшный человек покинул дом, Уинри смогла вздохнуть полной грудью. Она хотела бы не верить ему, но он был убедителен, отчего становилось очень страшно. «Да кто он такой?!» — подумала девушка. Уинри понимала, что теперь ей точно некуда бежать.

Через некоторое время она смогла подняться на ноги, взяла бумажный сверток Хоэнхайма и медленно направилась к соседскому дому. Остановившись у двери, Уинри тихо поскреблась.

— Госпожа Майер! — позвала девушка почти шепотом, чтобы никого не разбудить.

Соседка открыла дверь. Это была молодая женщина, некогда привлекательной наружности, а теперь просто уставшая и изнуренная. Госпожа Майер вышла на крыльцо с доброй улыбкой на лице.

— Уинри, давно тебя не видела!

— Здравствуйте! Это вашим ребятам, — девушка протянула женщине сверток.

— Не нужно, Уинри! Ты всегда делишься с нами, — запротестовала соседка. Уинри только отрицательно покачала головой, давая понять, что все равно поступит по-своему.

— Я не могу видеть голодных детей. Хотя бы вашим немного помогу.

Девушке уже довелось пожить с постоянным недоеданием и изнурительными физическими нагрузками, поэтому она была уверена, что скоро ее собственный организм адаптируется ко всем трудностям. Только вот другим детям она подобного не желала, поэтому отдавала им почти всю свою еду, оставляя себе минимум, необходимый для поддержания жизни.

— Ты очень добрая! Спасибо тебе! — госпожа Майер обняла девушку, а та, ничего больше не сказав, ушла домой.

Утром Уинри с новыми силами, пусть и с небольшим запасом, приехала на работу. В цехе ее нагнала Има.

— Уинри! — выпалила девушка, остановившись рядом с подругой. — В твоем кабинете двое военных. Сказали, что хотят обсудить с тобой новый заказ.

Уинри почувствовала, как по ее телу пробежал разряд, подобный удару настоящего тока.