Зигзаг (гет)

Не сказать, чтобы Эрик боялся ночных парижских улиц. Он трезво оценивал свои силы и понимал, что с четырьмя или пятью противниками одновременно справиться будет тяжело. Троих можно удержать на расстоянии, но придётся постараться, хотя если в руках будет шпага, то благополучный исход возможен. Поэтому, гуляя по ночному Парижу, он носил с собой оружие. Призрак хотел выглядеть беззащитным — в этом случае у него было преимущество перед ненаблюдательным или не умным противником. Выбор пал на кинжалы. Эрик не опасался организованных нападений, скорее его беспокоили случайные налёты грабителей, которые промышляли в ночную пору. Призрак был внимателен и предпочитал избегать опасных мест, где возможны потасовки или сомнительные беседы, что перерастали в драки со смертельным исходом. Эрик растворялся в ночи, словно бестелесный дух, едва заподозрив подобное, справедливо полагая, что бережённого, как говорится, и судьба бережёт. Призрак появлялся на улице вечером или ночью и обучился осторожности и внимательности — это была не трусость, а здравый смысл.

Часы на башне Люксембургского дворца пробили восемь вечера, солнце уже давно скрылось, когда Эрик направился в сторону улицы Лафайет. Он шёл вдоль домов, укрытых сумерками. Зимний вечер наступал стремительно и вскоре внутренности дворов, мимо которых он проходил, были уже слабо различимы. Ворота почти всюду были закрыты в ожидании ночного времени. Пошёл слабый снег, ветер взвихрил снежинки и швырнул горстью в лицо, заставив Эрика невольно зажмурить глаза. Колючие снежинки оставили мокрый след на маске, и в этот момент он был рад тому, что лицо его надёжно скрыто от непогоды.

Он шёл, погружённый в свои мысли, забыв на время о враждебности ночных улиц, — оттого всё и произошло. Он шёл и думал о ней. За две недели они не встретились ни разу. Эрик спросил Шарлотту, как зовут девушку, присматривавшую за её детьми, и тут же понял, что перешёл какую-то черту. Шарлотта рассердилась и попыталась скрыть неприязнь, которую вызвал в ней этот вопрос. Получилось у неё это не очень умело, но ответ она дала. Чем была вызвана такая реакция на простой вопрос, Эрик так и не понял.

Сработало острое чувство опасности, и Эрик метнулся в сторону за секунду до того, как из ближайшей подворотни на него прыгнул низкорослый враг. По всей вероятности он метил в шею, но не рассчитал возможностей своего роста и скорости движения. Эрик зашипел, почувствовав, как узкий стилет, разрывая дорогую ткань одежды, прочертил кровавую линию на его руке. В горячке он решил, что эта царапина не опасна, тем более, что его собственные ножи уже скользнули и удобно устроились в ладонях. Он отступил назад, стараясь прижаться спиной к стене дома, мимолётно удивившись, что грабитель, если только это был грабитель, не убежал, встретив сопротивление. Ночные налётчики так себя не ведут, а значит здесь и сейчас они стояли и ждали его, а он вместо осторожности шёл и мечтал. Он окинул взглядом улицу — никого. Хотя Эрик и не был уверен, что обрадовался бы жандармам или пешеходам, но было бы спокойнее, если бы они появились хотя бы в отдалении. Это, возможно, спугнуло бы нападающих. Они не спешили приближаться, насторожённо наблюдая, незаметно и упорно оттесняли его в распахнутые ворота, в глубину двора, где стояла кромешная тьма. Отступая, Эрик понимал, что ещё немного и спина его останется незащищённой. Он пытался нападать сам, но противники — три человека — отбежав на безопасное расстояние, тут же возвращались назад и кружили вокруг, словно ждали кого-то. Царапина на руке напомнила о себе пульсирующей болью. Противники не нападали, только всё упорнее теснили его в темноту двора. Эрик был в плаще — это затрудняло движение, и снять его он не мог — пришлось бы отвлечься, освободить одну руку, чтобы расстегнуть пуговицы. И вдруг события развернулись стремительно: Эрик, устав от бесцельного фехтования, чувствуя, что рука слушается его всё хуже, ринулся вперёд на ближайшего противника, вдали послышался звук шагов — к месту дуэли кто-то приближался, и в ту же секунду он почувствовал, как спину пронзает острая боль. Эрик отшатнулся назад, хватаясь за решётку ворот. Грабителей, как ветром сдуло. Шаги прохожего раздавались уже совсем близко, и Эрик возблагодарил небеса за то, что так своевременно послали ему помощь. Но в ту же минуту благодарность обернулась проклятием, потому что скорым шагом к нему приближался тот человек, которого он меньше всего желал сейчас видеть. Раньше — да, но не сейчас.

Девушка испуганно озиралась и явно спешила покинуть неприветливую улицу. Эрик затаился, сжав зубы. Но она вдруг остановилась, помедлила минуту и решительно направилась в его сторону. В полуобморочном состоянии он смотрел, как она спешно пересекает улицу и подходит всё ближе. Эрик держался, пытаясь побороть накатывающую дурноту, собирая силы, чтобы ответить ей как можно увереннее и спокойнее. Но упрямую девчонку не удовлетворили первые слова — она стала настаивать в своём желании помочь. Чтобы скорее прогнать её, он сказал ей что-то резко и грубо. Но это отняло у него последние силы…

* * *

Амина слабо вскрикнула, не удержав Эрика, упала сама едва не навзничь. Смертельно перепугавшись, она долго не могла выбраться из-под навалившегося мужчины. Эрик на её зов не откликался. Случайно прикоснувшись к его спине, она почувствовала рукой мокрое пятно. Это лишило её последних крупиц смелости и, едва выбравшись, она в панике бросилась бежать, не зная куда. Первой мыслью её было позвать кого-нибудь, но улица была пустынна. Тогда Амина вернулась и попыталась поднять Эрика. Хрупкой девушке это оказалось не под силу. Она метнулась в одну сторону, в другую. Эрик слабо шевельнулся и застонал.

— Вставайте же, вставайте, мсье Эрик, помогите мне, — громким шёпотом запричитала Амина, теребя его за плечо. — Я не могу поднять вас, вы слишком тяжёлый.

— Оставь, — пробормотал Эрик.

— Как я могу вас оставить, — Амина упала на колени рядом с распростёртым телом и снова коснулась его спины. Эрик дёрнулся, Амина заплакала от ужаса и бессилия.

Холодная земля привела Эрика в чувство, он попытался подняться, но рука подломилась, и он снова рухнул и расшиб себе лоб и щёку.

Помощь пришла внезапно.

— Встань, джаным ⁽¹⁾. Вставай, вставай, не сиди на холодной земле, — услышала Амина негромкий мужской голос и крепкая рука приподняла её за плечи и заставила встать на ноги.

— Амджа⁽²⁾, я… вот..

— Молчи. Помоги мне поднять его.

— Но куда… что мы будем делать?

— До квартиры твоей хозяйки отсюда недалеко, отведем его туда. Держи за руку, ну же! Держи, держи, говорю, и не плачь! Не время сейчас. Наплачешься, когда он в тепле будет.

Дариус с помощью Амины пристроил Эрика себе на спину и медленно направился к дому Шарлотты, остановился через несколько шагов:

— Шляпу его поищи, закатилась куда-то.

Амина быстро отыскала требуемое и в припрыжку припустилась за Дариусом.

— Как вы здесь оказались, амджа?

— Случайно, но теперь думаю и не случайно.

На длинный ответ дыхания не хватило. Амина тихонько всхлипывая, не решилась спрашивать что-то ещё. Она старалась, но помощи от неё было мало. С большим трудом втащили Эрика по лестнице и постучали в дверь.

Шарлотта попятилась, увидев на пороге поздних гостей, разглядев Эрика, безжизненно обвисшего на спине Дариуса, едва не лишилась чувств. Дариус распорядился быстро: Эрика отнесли в гостиную и уложили на диван лицом вниз.

— Дети спят? — отдышавшись, спросил Дариус. Шарлотта судорожно закивала. Перепуганные глаза её метались от Амины к Дариусу, от него к Эрику, который, казалось, даже не дышал. Она пыталась подобрать слова, чтобы спросить — что произошло, но горло пересохло.

— Хорошо, что спят. Джаным, — обратился Дариус к Амине, — бегом на улицу Риволи. Разбудишь господина Самира, расскажешь всё, поняла? Скажешь, что я пошёл за врачом. Скажи ему — пусть поспешит.

— Но как же… — залепетала Амина.

— Живее!

Амина моментально скрылась за дверью. Дариус наклонился к Эрику, прислушался к дыханию:

— Как бы поздно не было, — с беспокойством пробормотал он. Поднял взгляд на перепуганную, онемевшую Шарлотту, добавил — простите, мадам, ваш дом был ближе всего, мне пришлось воспользоваться вашим гостеприимством без разрешения. Но вы видите — у меня не было выбора. На улице он через полчаса замёрз бы насмерть. Я оставлю его здесь. Вернусь самое позднее через час. — Голос Дариуса вдруг стал холодным и суровым. — Мадам, пусть он лежит так, как я его положил. Я запрещаю вам прикасаться к Эрику под страхом его смерти. Вы хорошо меня поняли, мадам? Не шевелить, не передвигать и — ни приведи аллах! — не снимать с него ничего. Лучше вам пойти и устроиться рядом с вашими детьми, чтобы, в случае если они проснуться, то не выбежали сюда и не испугались. Я бы оставил здесь Амину вам в помощь, но в два места быстро я не успею, а его нужно перевязать и до утра увезти отсюда. И то ещё, что скажет врач.

Дариус тяжело вздохнул и снова наклонился над Эриком. Как будто случайно поправил меховой воротник плаща и полностью прикрыл им лицо Эрика. При падении маска развязалась и съехала набок, обнажив лицо почти наполовину. Поправить её Дариус никак не мог, не побеспокоив Эрика. Оставалось надеяться на то, что Шарлотта послушается прямого и недвусмысленного запрета и не прикоснётся к нему.

Через минуту Шарлотта осталась один на один с Эриком, который лежал на её диванчике, не подавая признаков жизни.

* * *

Женское любопытство штука страшная и в некоторых случаях почти непобедимая. Тот, кто утверждает обратное, просто не сталкивался с такой силой лицом к лицу. Наверное, Шарлотта смогла бы победить его, если бы получила немного другое воспитание. Но мы помним, что её уважаемая матушка вовсе не считала подслушивание и подглядывание таким уж зазорным делом в том случае, если таковое послужит упрочению положения или добыче нужных сведений. И хотя Шарлотта понимала, что то, что она собирается сделать, нехорошо и возможно плохо кончится, но справиться с собой не могла. Маска Эрика занимала её очень давно. Чего только не представляло на месте лица бурное воображение. Но все представления рассыпались в прах, едва истинная наследница Пандоры отодвинула ворот плаща и жадно заглянула в скрытое до сих пор лицо героя своего романа.

Шарлотта отшатнулась, чувствуя, как к горлу подкатывает ком, и она не в силах сдержать его. Зажав руками рот, выметнулась в коридор, кое-как нашла дорогу в кухню. Её стошнило в первую подвернувшуюся лохань. Ослабевшие ноги больше не держали тело, и Шарлотта осела на пол, сжимая заледеневшими вдруг пальцами пылающие от жара виски.

Как такое могло произойти? Неужели она мечтала о его прикосновениях? Всего несколько дней назад она хотела выйти за него замуж! Неужели это она — некогда юная и прелестная барышня, за которую могли посвататься завидные щёголи, которая вскружила голову не одному мужчине, а выскочила замуж за первого попавшегося, потому, что была глупа.

Глупа, глупа, глупа, как курица, не годная даже на бульон! Так ей и надо! Если бы не та глупость, она была бы сейчас хозяйкой салона и блистала в Париже, а не колола пальцы за изготовлением шляп! И не искала себе любовника среди всякого сброда всего лишь за миску супа и крышу над головой! И вот чего она добилась — единственный, кого она теперь достойна, мерзкий уродец с лицом мертвеца. Да хоть бы он издох, чтобы больше не появляться перед ней, не напоминать ей о глупостях, которые она сама себе нагородила, о тех мечтах и воздушных замках, которые сама себе настроила. Смерть — вот единственная его любовница!

Ох, Шарлотта! Твой разум в смятении, ты вся горишь и не способна здраво соображать!

Она несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь унять колотившееся сердце. Поднялась с пола, оправляя платье. Платье. Такое красивое, оно окутывало её подобно лёгкому облаку. Шарлотта знала, что оно очень ей к лицу. Она любила его и надела сегодня потому, что знала — в этом платье она не отразима. Она ждала и хотела произвести впечатление. И это платье подарил ей он… Урод. Чудовище. Как такой уродливый человек может выбирать такие красивые вещи? Шарлотта прикоснулась к броши, скрепляющей её шарф. И это — тоже из его рук. От этого украшения словно расходились лучи, освещая лицо хозяйки, делая кожу лица и рук нежной и полупрозрачной. И в этом подарке было внимание друга. Если бы не он, где бы сейчас покоились её кости? Ни она, ни дети не пережили бы этой зимы…

«Он был добр к тебе, к нему привязались твои дети…»

Шарлотта затрясла головой, как будто хотела таким образом вытряхнуть мысли, царапающие её совесть всё сильнее и сильнее. Никак не получалось вдруг стать неблагодарной. Тогда Шарлотта закрыла лицо руками и горько расплакалась, стыдясь своих мыслей и своей ненависти, высказанной бездушным стенам несколько минут назад, не умея примириться со своим решением, которое пришло само собой. Что было бы, если бы её кто-нибудь услышал! После минувшей бури, она была опустошена, чувствовала себя одинокой и обманутой. Но чей обман оплакивала она? Шарлотта задавала себе этот вопрос и отвечала на него — она обманулась сама, только сама. Эрик здесь совершенно ни при чём. Но она не может, не имеет сил и никто не заставит её приблизиться к Эрику теперь, после того, как она увидела его лицо. Ей стыдно за свою неблагодарность, но отвращение и ужас сильнее.

Вернувшись, Дариус застал Эрика в том положении, в каком оставил. Шарлотта сидела в другом конце комнаты бледная и отрешённая и не стала противиться, когда её отправили спать.

* * *

Эрик метался в лихорадке, слабый, как запутавшаяся в паутине муха, и в бреду звал Кристину. В эти дни Самир исхудал так, что сам стал напоминать тяжелобольного с тем отличием, что не лежал в постели. На третий день Эрик до того ослабел, что не мог даже глотать. Арно робко намекнул, что, может быть, стоит использовать те чудодейственные капли, которые задействовал сам Эрик некоторое время назад, чтобы излечить Шарля. Перс молча покачал головой.

Видимо судьба решила, что Эрик, Призрак Оперы, ещё не испил до дна чашу, уготованную ему, и после пятидневной агонии: беспрестанных изнурительных скачков температуры, периодического удушья — жар оставил его. Температура медленно и неохотно поползла вниз. В одну из ночей он внезапно пришёл в себя и в полумраке комнаты, которую даже не узнал, увидел Кристину. Некоторое время он молча с все возрастающим изумлением следил за стройной гибкой фигурой. Девушка сидела в кресле неподалёку от кровати и, положив голову на спинку кресла, спала. Он шевельнулся, собираясь встать. События, уложившие его в постель, выветрились у него из головы и сейчас кроме слабости и головокружения он практически ничего не чувствовал. Спящая встрепенулась и лёгким шагом приблизилась к его изголовью.

— Вам нужно лежать, так велел доктор, — тихо проговорила она, удерживая его за плечо. Эрик подчинился, удивлённый и обескураженный тем, что в приближении его Ангел оказался не похожим на себя прежнего. Он шумно вздохнул, собираясь задать вопрос, но голова вдруг пошла кругом, и Эрик прикрыл глаза. Он уцепился за руку, удерживая девушку рядом с собой, принуждая её присесть на край постели. Ох уж эти сумерки! Они пеленой застилают глаза, не дают насладиться красой.

— Почему так темно? — Прошептал Эрик. Прошептал и удивился тому, что не может заговорить громко, что голос его как будто доносится издалека, продираясь сквозь невидимую преграду.

— Потому что сейчас ночь, — ласково ответила она и в голосе её послышалась улыбка, но лицо было спокойно и сосредоточено, даже немного сурово. Её дивные волосы скрывал кокетливый чепчик.

— Зачем вам этот чепец? Ваши волосы так красивы.

— Они немного мешают мне теперь, — терпеливо объяснила она. — вы что-нибудь хотите?

— Посидите со мной.

— Конечно.

Она наклонилась, оправляя подушки, и до него донёсся слабый яблочный аромат. Всё же раньше она как будто была повыше ростом. Или это только так казалось, потому что он смотрит на неё снизу вверх. Эрик перехватил её руку, осторожно обнял своими ладонями и прижал к груди. Она вынуждена была пересесть поближе. Взгляд Эрика скользил по её лицу и узнавал и не узнавал его.

— Кристина, — прошептал Эрик, одно лишь звучание этого имени призывало его к жизни. — Кристина. Вы не уйдёте? Вы останетесь со мной?

— Я побуду немного, — она наклонилась и прохладными пальцами осторожно коснулась его щеки. — Вам нужно отдохнуть, — добавила она и улыбнулась неожиданно и лучезарно.

— Я действительно немного устал почему-то, — сокрушённо проговорил Эрик, — пожалуй, я посплю немного, если вы не обидитесь на меня. Только вы не уходите, — поспешно добавил он и крепче прижал к себе её руку.

— Я останусь ненадолго, повторила она.

— Кристина, — повторил он и, уже засыпая, добавил, — я так счастлив, что вы здесь. А Самир говорил…

Через минуту он уже спал, и фраза осталась незаконченной. Она склонилась, коснулась губами руки, сжимавшей её пальцы так крепко и в то же время так нежно, и слезинки прочертили бесцветные дорожки на нежной коже её щёк.

1) душа моя (турецк.)

Вернуться к тексту

2) дядя (турецк)

Вернуться к тексту