Полный крепкой, горячей любви (гет)

«САМАЯ КРАСИВАЯ СВАДЬБА ГОДА!

Вчера, в великолепно украшенном Главном зале Министерства магии, состоялась свадьба мистера Люциуса Малфоя и мисс Луизы-Марии Дюбуа. Поздравить молодоженов собрались все представители высшего света, а церемонию провел сам министр магии Фредерик Нотт. Он же первым пожелал паре счастья в семейной жизни.

Красавица-невеста приехала в нашу страну из Бельгии всего три месяца назад. Семья Луизы-Марии известна по всей магической Европе как владельцы одной из самых больших коллекций искусства. Сама невеста также увлекается коллекционированием, ее выбор — ювелирные украшения с драгоценными камнями. Можно предположить, что ей было из чего выбирать для дополнения свадебного наряда, однако, согласно традиции, невеста надела фамильное украшение жениха: колье Малфоев гоблинской работы, инкрустированное…»

— Жалеешь, что не позвали на церемонию?

Услышав над головой вкрадчивый голос, я съеживаюсь.

Снейп, как ни в чем не бывало, обходит меня, чтобы налить себе свежесваренный кофе. Теперь, когда мы переехали в Бат, у нас просторная кухня и нет нужды протискиваться между стеной и занятым стулом.

Окна, выходящие в сад, открыты, от них веет утренней прохладой. Совсем скоро выглянет солнце и будет снова жарко, как летом, однако пока его нет, легко заметить, что наступила ранняя осень. Я это ощущаю скорее по запаху — едва ощутимому запаху прелых листьев, который через неделю-другую станет сильнее — а вот Снейпу, похоже, с открытыми окнами уже холодновато. На худых бледных предплечьях видны мурашки — он вообще чуть что мерзнет, и, готова поспорить, скоро воспользуется этим как предлогом, чтобы опять начать носить одежду с длинным рукавом даже дома.

Он оборачивается ко мне, держа в руках кружку, и я, как всегда, улыбаюсь, видя его в футболке с логотипом маггловской рок-группы. Но, посмотрев ему в лицо, тут же заставляю себя стать серьезнее — заданный вопрос нельзя просто проигнорировать. Слишком уж щекотливая тема, эта свадьба бывшего.

— Конечно, жалею, — говорю. — Ты же знаешь, как я «люблю» формальные приемы со старомодными танцами и пафосными речами. Мечта просто.

Прищурив глаза, Снейп впивается в меня этим своим пристальным взглядом. Кто-то другой, зная о его талантах, подумал бы, что он использует Легилименцию, но я давно уже его раскусила: когда Снейп лезет кому-то в голову, он не щурится, лицо его непроницаемо и совсем ничего не выражает. Да и нет ему никакой надобности копаться в моих мыслях, он и так обо всем догадывается. Не зря же оставил тут, прямо на кухонном столе, эту газетенку с аршинным заголовком и огромным колдофото на главной странице. Так что какой вопрос задал — такой ответ и получил.

Я криво улыбаюсь и, пожав плечами, снова опускаю взгляд на движущуюся фотографию. Даже не знаю, что мне тут кажется наиболее раздражающим: то, что новоиспеченные супруги позируют для передовицы «Еженедельного пророка», или само содержание статьи. «Ее выбор — ювелирные украшения», «однако, согласно традиции, невеста надела фамильное украшение жениха…». Нет, ну пошлейшая же статейка! И имечко какое — Луиза-Мария, пф-ф… Блондинка, как и ожидалось от Малфоя, с премилой улыбкой, с правильными увлечениями, с правильной чистокровной семьей. Только на таких Малфои и женятся. Вот он, стоит на фотографии, красивый, богатый, довольный собой, обнимает свою новую жену и позволяет другим на себя глазеть.

Что бы Снейп себе ни думал, я бы не хотела оказаться на ее месте. Люциус — это пройденный этап, и не самый приятный. Мне хорошо здесь, в небольшом доме в Бате, хорошо на моей работе, хорошо, в конце концов, со Снейпом.

Я и не думала, когда предложила ему жить вместе, что у нас все так здорово получится. Мы стали проводить вдвоем намного больше времени, хотя, казалось бы, работаем столько же, сколько и раньше. Он аккуратен, так что никаких разбросанных носков, при этом мои огрехи никак не комментирует, а попытки вести хозяйство даже, можно сказать, поощряет. Яблочный пирог, который я приготовила недавно по бабушкиному рецепту и который заметно подгорел, Снейп съел, не моргнув глазом. Ну, на самом деле, только кусочек, но надо знать, как его обычно передергивает от всего, сделанного хоть чуточку хуже, чем надо. Я знаю, и тем ценнее для меня то, что он старается.

Нет, жаловаться мне определенно не на что, и, положа руку на сердце, я бы не променяла свою нынешнюю жизнь на эту дурацкую «самую красивую свадьбу года». Просто…

От самокопания меня спасает связной браслет на запястье — он нагревается, когда меня вызывают на работу по срочному делу.

Быстро допив кофе, я поднимаю руку и тычу в браслет пальцем:

— Мне пора!

Снейп отворачивается. Только бы не надумал себе ничего лишнего. Если я для него — раскрытая книга, то он для меня скорее наоборот, его мысли и поступки мне предсказать трудно. Остается надеяться, что он тоже отвлечется на работу, а там уж все и забудет.

Хотя когда это со Снейпом все бывало так просто?

* * *

Говорят, Лондон не спит в любое время суток. По крайней мере, маггловская его часть. Все-таки у волшебников совершенно иной ритм жизни, более размеренный, что ли. Ранним утром на улице никого из наших не встретить, а вот магглов — пожалуйста, сколько хочешь. Кто-то уже торопится на работу, кто-то, наоборот, только возвращается домой после бессонной ночи. В Лондоне больше двух сотен ночных клубов, работающих до самого рассвета, а открой кто-нибудь хоть одно такое заведение на Косой Аллее — думаю, оно бы сразу прогорело.

В месте, куда нас вызвали с Дином, все веселье, похоже, закончилось еще до полуночи, хотя район довольно популярный. Веселье-то закончилось — начался кошмар.

— … у этих двоих — тоже остановка дыхания, — сверившись со своими записями, агент Янг указывает на тела, лежащие на ступенях металлической лестницы. — После вскрытия скажут точнее, но тут все более-менее однозначно. Идем дальше.

Я все-таки задерживаю на них взгляд. Две девушки в платьях с блестками — они собирались приятно провести время, но что-то пошло не так, им стало трудно дышать… брюнетка упала сразу и не двигалась, а та, у которой волосы выкрашены в розовый, еще пыталась ползти к выходу.

Мы спускаемся вниз — помещение ночного клуба расположено ниже уровня земли. Ничего особенного в плане интерьера: им пожертвовали, отдав предпочтение дорогому музыкальному оборудованию и освещению. Не удивительно, если учесть, что здесь отдыхала в основном молодежь. Когда в зале вспыхивали все эти цветные огни и работал стробоскоп, должно быть, обстановка выглядела более оживленно. Сейчас же место преступления освещают обычные лампы — и застывшим внизу телам это соответствует гораздо больше.

— Сами понимаете, — говорит Янг, не оборачиваясь, — шестеро задохнувшихся — случай трагический, но учитывая, где он произошел… Мы бы не обратили на это внимания, мало ли, чем народ травится.

Я киваю, но скорее самой себе — он меня не видит. Служба Безопасности и правда не обращает внимания на подобные инциденты, в них попросту нет ничего подозрительного. Если бы такое произошло не единожды, или если бы токсикологическая экспертиза выявила нечто необычное — другое дело, но чтобы СБ явилась на первый же вызов, нужно кое-что посерьезнее остановки дыхания.

Янг задерживается возле еще двух тел. Я моргаю, силясь разобрать, что у них с лицами — а потом понимаю, что с первого раза увидела все правильно.

Дин садится рядом с ними на корточки.

— Они что… пытались друг друга съесть?

— Похоже на то, — Янг остается стоять, ему такое разглядывать вблизи еще раз не хочется. — Укусы на плечах, груди, шее, рваные раны на лице, губ почти не осталось...

Я окидываю взглядом помещение: жертв не меньше трех десятков, и если, по словам Янга, лишь шестеро из них задохнулись, значит, все остальные подверглись этому приступу каннибализма… или чего-то, что им выглядит.

— Они целовались.

Дин с удивлением смотрит на меня снизу вверх. Я пытаюсь объяснить свою догадку:

— Вот тут, видишь, есть засосы? Все начиналось, как страстный поцелуй, потом стало агрессивнее, под конец они кусали друг друга изо всех сил, да так, что поотрывали губы.

Янг, в отличие от Дина, не выглядит шокированным:

— Наши эксперты пришли к такому же заключению. Крови от ран на лицах много, но все же недостаточно, чтобы умереть от ее потери, все жизненно важные артерии целы. Эти люди тоже умерли от нехватки кислорода, только, судя по всему, они сами помешали друг другу дышать.

— Зацеловали друг друга до смерти.

— Точно. В основном они делали это парами, кто-то — по трое. Есть и такие, кто на этом не остановился.

— Это как? — Дин встает; я вижу, как у него на виске пульсирует жилка.

Янг молча манит нас рукой в сторону барной стойки, позади которой виднеется чья-то голая стопа, слетевшая с нее серебристая туфелька лежит рядом. Интуиция подсказывает мне, что там, за стойкой, я увижу кое-что похуже всего остального — и она не обманывает.

Это… никогда не думала, что люди могут сотворить такое друг с другом, как бы они ни были охвачены желанием. Смешение плоти, когда сразу и не разберешь, где чья нога или рука, стертая до мяса кожа, рваные раны укусов, кровь, слюна и прочие жидкости организма...

Дин резко отворачивается, закрывая глаза и стараясь дышать помедленнее. В прошлом его нередко выворачивало наизнанку на месте преступления, потом он вроде бы привык видеть всякое.

Чтобы отвлечь внимание агентов и дать ему время прийти в себя, я говорю, продолжая разглядывать смешение тел:

— Судить пока рано, надо провести анализы, но не думаю, что это чары. Больше похоже на действие зелья.

— Удушение как побочный эффект? — уточняет Янг.

— Да. Возможно, что-то экспериментальное, до конца не выверенное. Наши специалисты скажут точнее. Надо собрать все… емкости, из которых эти люди пили. Бокалы, бутылки. Если это зелье, его должны были во что-то подмешать.

Отдышавшись, Дин поворачивается обратно:

— На чары все равно проверим.

Я согласно киваю. У нас существует определенный порядок действий, и, несмотря на мои предположения, ему надо следовать.

Янг дает сигнал своим людям, те расходятся в стороны, оставляя нам достаточно пространства для применения магии.

— Вам всем придется выйти, — говорит Дин. — Слишком большой разброс.

Он имеет в виду, что все помещение клуба может содержать следы магии, раз уж тела находятся в разных его концах. Кто-нибудь, стоя с «магоблоком» даже возле самой стенки, не даст нам обнаружить возможные улики.

Приподняв брови, Янг оглядывает пространство: явно прикидывает, нельзя ли расположить своих людей так, чтобы они нам не помешали. Но Дин прав, с радиусом воздействия в пять-шесть футов «магоблоки» в закрытом помещении нередко становились для нас помехой.

Янг принимает какое-то решение и говорит:

— Останусь я один, скажите только, где встать.

Теперь настала моя очередь оглядываться.

— Вон там, за диджейским пультом. Потом отойдешь в противоположную сторону, чтобы мы проверили и возле него тоже.

Янг встает куда надо, а все остальные идут на выход. Кое-кто бросает на него настороженный взгляд: хоть «магоблок» и защищает от возможного ментального воздействия — а значит, мы не сможем сокрыть никакие улики: собственно, поэтому он и остается, так уж положено — существуют вполне материальные угрозы, и тогда агенту придется рассчитывать только на скорость своей реакции.

Мы начинаем. Существует несколько десятков заклинаний, которыми исследуют место преступлений, очередность применения всегда зависит от ситуации. Первым делом стоит проверить сокрытые сущности: мало ли, кто или что могло прилепиться, например, к потолку, куда не достает поле «магоблока», или просочиться сквозь пол вниз, в подвальное помещение.

Следом мы ищем чары, каждый из нас — определенный их вид, чтобы сэкономить время. Мои попытки не приносят результатов, а вот Дину везет больше. Если это можно назвать везением.

Едва он начинает произносить слова очередного заклинания, под нашими ногами вспыхивает свет. Я кручусь на месте, пытаясь определить его природу, и сердце мое на миг замирает.

Это руны, опоясывающие все пространство широким кругом. В какой-то момент мне кажется, что повторяется история из прошлого: круг, призывающий зло, потусторонние силы, утягивающие в него живых людей, волшебник, сотворивший всю эту хрень для личной выгоды и не сумевший с ней совладать — все это закончилось не слишком хорошо.

Но тут Дин говорит:

— Это… накопитель?

Выдохнув сквозь сжатые зубы, я приглядываюсь: точно. Паникерша…

— Что это? — спрашивает Янг.

— Всего лишь руны, собирающие энергию, — Дин медленно обходит рисунок по кругу, кое-где переступая через тела. — Вполне обычные, они безвредны.

— Эти люди с тобой бы поспорили, — сухо говорит Янг.

Дин оглядывается на него через плечо, а я спешу пояснить:

— Они не вытягивают жизненные силы, только собирают то, что уже потрачено. Собранное потом можно использовать снова. Этому учат на шестом курсе школы, на специализированных уроках. Я на Руны не ходила, но знаю, что некоторые студенты пользуются ими, чтобы готовиться к экзаменам: чертят их возле своего стола, садятся за уроки, и благодаря им могут дольше не спать. Это даже не запрещено.

— В центре Лондона полно таких кругов, — Дин отворачивается; кажется, слова Янга его немного задели. — В местах, где бывает большое скопление людей: и волшебников, и немагов.

Янг хмурится:

— И кто потом использует эту энергию?

— Никто конкретный. Она идет на поддержание того же места, где находится. Своеобразный круговорот... В Тауэре, к примеру, ей «кормятся» вороны.

Интересно, он действительно не знает или намеренно умолчал, что один человек все-таки может использовать этот колоссальный объем собранной энергии? Говорят, в случае магического нападения на Великобританию Неизвестный, глава Отдела Тайн, способен задействовать подобного рода ресурсы. Про него много баек ходит, но конкретно в эту я верю. Впрочем, Янгу об этом говорить не обязательно, как бы дружески он ни был расположен к волшебникам.

Подняв фотоаппарат, взятый у кого-то из вышедших экспертов СБ, он фотографирует рунный круг. Подобные вещи не всегда проявляются на маггловских снимках, однако, опять-таки, этого требуют правила.

Отсняв несколько кадров, Янг спрашивает:

— Так что, эти руны может изобразить любой старшеклассник?

— Не любой, — говорю, — но да, круг подозреваемых это никак не сужает. Вполне возможно, что руны нарисовал не тот человек, что отравил всех этих людей.

— Или же это был он, — вступает Дин. — Подумай: что, если он специализируется на зельях, а не на рунах? Создал простейшие чары накопления, но при этом собрал формулу зелья, которая заставляет человека растрачивать как можно больше энергии.

Я опускаю взгляд с его лица на лежащие повсюду трупы.

— Но почему именно так? Почему он не заставил их… ну, не знаю, бегать по кругу, танцевать до упаду, тратя энергию, почему ему был нужен именно секс?

Дин пожимает плечами. Логику маньяков не всегда бывает просто понять.

— Может, он был здесь? — предполагает Янг. — Наблюдал. Может, собранная энергия — это трофей?

Все мы замолкаем, обдумывая такой вариант. Мы молчим, даже когда в помещение возвращаются эксперты, чтобы закончить свою работу. Не то чтобы в нашей практике часто встречались маньяки-волшебники, но каждый раз подобное воспринимается хуже, чем какой-то несчастный случай, даже когда последствия сопоставимы. Просто потому, что тяжело думать, как кто-то может осознанно желать сотворить такой ужас с себе подобными, смотреть на это, получая удовольствие. Тут уже не столь важно, считал ли этот волшебник, что магглы равны нам, или нет — на жестокость этого рода способны лишь нелюди.

И еще одна вещь, о которой никто из нас не сказал вслух, но каждый подумал. Еще одна причина, по которой все мы жалеем, что это не трагическая случайность: случайности крайне редко повторяются. А вот действия маньяка — практически всегда.

* * *

Мордекай Томпсон — самый уравновешенный и размеренный человек из всех, кого я знаю. Он говорит негромким голосом и только по существу, крайне редко с кем-то ругается, ходит спокойным шагом даже по коридорам Отдела магического правопорядка, где всегда есть риск, что тебя ненароком ототрет к стенке какой-нибудь не в меру резкий аврор. Надо сказать, перед Мордекаем авроры всегда уважительно расступаются, хоть тот уже давно не принадлежит к их числу.

Так вот, сегодня я его, видимо, совсем достала, потому что в попытке от меня отделаться он практически бежит.

Я бегу следом, почти наступая ему на пятки:

— Нет, ну ты сам подумай...

— Исключено, — отрезает Мордекай, кивком приветствуя кого-то из старших авроров. — Мы уже подобрали кандидатов для предстоящей операции, все они — отличные специалисты.

Моя догадка, озвученная еще на месте преступления, оказалась верна — все жертвы были отравлены неизвестным доселе зельем. Подмешанное в алкоголь, оно сработало как сильнейший афродизиак и буквально свело их с ума. Специалисты по рунным чарам также подтвердили теорию насчет круга-накопителя, он напитался силой до отказа и был опустошен незадолго до приезда полиции. Но самое главное — очередность символов в круге говорит о том, что нарисовавший их ублюдок уже проделывал такое как минимум дважды.

Янг поднял все дела со случаями отравлений в клубах и барах Лондона, нашлось только одно совпадение. Произошло это всего пять дней назад, пострадали двое, никто не придал особого значения неадекватному поведению двух нетрезвых людей, которые сперва накинулись друг на друга, а потом упали замертво.

Был сделан вывод: чем бы ни руководствовался ответственный за это волшебник, его аппетиты растут. Есть опасение, что он повторит все в самое ближайшее время. Специалисты по рунам подтвердили: силу круга можно увеличить, а значит, увеличится и количество пострадавших.

Есть тут и несколько загвоздок. Зелье, хоть и новое, не является каким-то совсем уж экстраординарным, компоненты тоже не самые редкие. Создать такое способен каждый третий зельевар, было бы желание. Это, как и простейшие руны, нисколько не помогает сузить круг подозреваемых.

Вторая проблема — мы не знаем, где маньяк устроит себе энергетическую кормушку в следующий раз. Слишком большое расстояние между теми двумя местами, где это уже произошло.

И все-таки мы пришли к выводу, что наиболее действенный способ поймать гада — обнаружить намеченное им заведение. Пускай это означает ежедневную проверку двух сотен ночных клубов — когда это мы искали легких путей?

Помогает то, что рунный круг преступник может нанести, лишь когда заведение пустует. То есть, за ночь один клуб надо проверить всего раз. Уже проще. Мордекай решил, что с каждым сотрудником ОВМ должен пойти кто-то, сведущий в зельях (если, конечно, сам сотрудник в них не отличился). Это явно не про меня, так что на сегодняшнюю вылазку мне нужен партнер, который сможет распознать признаки отравления именно тем зельем и дать жертве антидот.

Вот тут-то я к Мордекаю и прицепилась. Хочу работать с вполне конкретным зельеваром.

— Квалификация Снейпа тебя, значит, не устраивает? — я прибавляю скорости, чтобы идти с ним вровень, а лучше обогнать.

Он бросает на меня взгляд, в равной степени строгий и страдальческий.

— Я не имею претензий к его квалификации.

То, как он подчеркивает последнее слово, ясно говорит: претензии все-таки имеются. Странно, ведь единственное прегрешение Снейпа за время работы с ОВМ — сожженный почти дотла Адским Пламенем дом, в котором произошло убийство. Сущая ерунда ведь.

Я решаю попробовать по-другому:

— Разве не ты говорил, что слаженная команда работает намного лучше тех, кто еще не успел друг к другу притереться? Мы уже работали со Снейпом, сам знаешь: он не просто зельевар, в опасной ситуации он сумеет за себя постоять, мне не придется его спасать, рискуя упустить нашего типа. Видела я тех задохликов, червей лабораторных, которых ты отправлял с ребятами вчера! Они же черпак увереннее держат, чем палочку!

— Так! — Мордекай наконец-то останавливается, выражение его глаз не сулит ничего хорошего. — Решения здесь принимаю только я. Ты явно зациклилась на этой идее. Тебе предстоит работа, Браун, а не приятный вечер в обществе твоего… — он машет рукой, не в силах подобрать определение, кем для меня является Снейп. — К тому же, с чего ты решила, будто он горит желанием участвовать в этом? Мы привлекаем Снейпа только в случаях, когда задействована Темная магия и никто, кроме него, не может в ней разобраться. Насколько мне известно, у него и так хватает занятий в Отделе Тайн.

— А я его уже спросила, — улыбаюсь довольно. — Он не против.

На самом деле, мне уже давно кажется, что работа в Отделе Тайн его тяготит. Интересно, но слишком большая нагрузка и секретность, да и сидеть по десять-пятнадцать часов под землей, запертым в кабинете, Снейпу не слишком-то нравится.

— Если ты боишься, что мы будем отвлекаться друг на друга — хотя мне обидно, что ты так обо мне думаешь — можешь послать с нами кого-то еще. Мордекай, я серьезно: у меня такое предчувствие, что сегодня мы возьмем нашего отравителя. Соглашайся! Ну что ты теряешь, а?

Он заметно колеблется. Еще один адский пожар на месте преступления СБ нам не простит, но ведь прошло уже достаточно времени, Снейп привык работать с людьми и осознает, что в толпе нельзя использовать Темную магию даже для самозащиты. Вроде бы осознает, да.

Черта, которая мне нравится в Мордекае — он не привык колебаться слишком уж долго. Приняв решение, он негромко говорит:

— Только сегодня. Под твою ответственность.

— Разумеется, — отвечаю я, изо всех сил стараясь сдержать победную ухмылку.

* * *

Записку Снейпу я отправляю сразу же, чтобы он успел подготовиться к вечеру. Слишком многие волшебники знают его в лицо, так что на задание ему предстоит отправиться под Оборотным зельем. Компанию нам составит Дин — все-таки Мордекай не слишком доверяет мне следить за Снейпом в одиночку. Втроем нам предстоит наведаться более чем в двадцать маггловских ночных клубов, проверить их на наличие рунного круга и, на всякий случай, зелья в алкоголе. Каждый займет в среднем минут пятнадцать, то есть на все про все у нас уйдет часов пять. В то же самое время наши ребята будут проверять другие заведения.

Агенты СБ с нами не пойдут. Во-первых, от них там будет мало толку, во-вторых, они не смогут так же быстро перемещаться между локациями, как мы. Агенты и сами не настаивали на своем участии — может, научились-таки нам доверять, спустя несколько лет? Вместо этого СБ усилит охрану других общественных мест, где в позднее время может находиться большое скопление людей, метро, например. Хотя я сомневаюсь, что разыскиваемый нами волшебник поменяет свой план. Нет, он делает это, полностью уверенный в своей безнаказанности, он выбирает маггловские злачные места, потому что это самый быстрый и легкий способ напитать круг силы. Может, он считает магглов достаточно испорченными, считает, что они это заслужили и он имеет полное право пользоваться ими — этого я пока не знаю. Но я знаю, что вместе со Снейпом шанс схватить его за задницу возрастает многократно, а еще я верю своему чутью: как и сказала Мордекаю, сегодня нам повезет.

В семь часов вечера я трансгрессирую в Бат, чтобы переодеться и захватить Снейпа. Тот уже должен был подготовиться. Что бы ни говорил Мордекай, я не планировала все это, только чтобы приятно провести время, но в чем-то он был прав: мне действительно хотелось бы хоть ненадолго вытащить Снейпа из Отдела Тайн.

В тихом районе Бата уже царит сонная тишина: здесь живут в основном старички да семьи с детьми. Старинный дом мне достался от бабули, это двухэтажная георгианская постройка из красного кирпича, к которой от кованной ограды ведет узкая дорожка. Калитка скрипит за моей спиной, я вдыхаю сумеречный осенний воздух, ощущая приятное волнение. Предвкушение охоты или того, что мы со Снейпом увидимся впервые за трое суток? Я до сих пор гадаю: продержались бы мы вместе целый год, если бы не долгие расставания. С одной стороны, мне интересно это проверить, с другой же…

Входная дверь дома открывается, и я спотыкаюсь посреди дорожки, не дойдя десяток шагов. Рот мой перекашивается ошарашенным и злобным оскалом.

Какого хрена?!

Прямо на пороге моего, блин, родового гнезда, моего со Снейпом дома, стоит Панси-мать-ее-Паркинсон. Стоит, язвительно улыбаясь мне блядскими полными губами.

Внутри все обрывается. Приглядевшись, я с очередной взмывающейся изнутри волной возмущения вижу, что на ней надето мое вечернее платье.

Панси прислоняется плечом к дверному косяку и складывает руки на груди — большой такой, вызывающе торчащей груди — не скрывая наслаждения моей реакцией.

— Ты что тут, нахрен, забыла? — выдавливаю я наконец. Мерлин и Моргана, как жалко звучит мой голос! Ну ясно же, что ее сюда позвали, иначе бы она не смогла зайти. И, судя по довольному виду, она получила тут все, что хотела.

А ведь когда-то я ее даже жалела! Мне правда было неудобно, что Снейп с ней так поступил. Так же, как и я, Панси переживала за него, когда он пропал на несколько месяцев. Была какая-то между нами женская солидарность — и куда все из меня делось, стоило ее увидеть здесь и сейчас?! Нет уж, я почти готова вцепиться ей в откровенно довольную рожу, забыв обо всем на свете!

Но стоит мне рвануть вперед, Панси подается навстречу. Из взгляда ее пропадает всякая язвительность, вид становится серьезным, и я вдруг понимаю, что за этим чувственным ртом, вздернутым носом и большими сиськами я не разглядела главного.

У Панси никогда не было таких черных глаз.

Снейп?!

Чем больше я смотрю, раскрыв рот, на стоящего передо мной человека, тем больше убеждаюсь: это не может быть Панси. Поза, разворот плеч, наклон головы, даже отменно мерзкое выражение лица — все это на нее абсолютно не похоже.

— Так и будешь глазеть или пойдешь переодеваться? — говорит лже-Панси грудным с придыханием голосом, и меня передергивает, вырывая из оцепенения.

— Что за нахрен?!

Снейп — а это, без сомнения, он — хмыкает и разворачивается, чтобы зайти в дом. Взгляд мой падает на обтянутый платьем зад, и я снова зависаю.

Предполагалось, что Снейп пойдет на задание под Оборотным — но это уже, мать его, перебор!

Ломанувшись следом, я едва не врезаюсь в него в темной прихожей. Отчего-то понимание, что это на самом деле он, заставило меня подсознательно поднять взгляд наверх — там, где должно находиться его лицо. Но, блин, Панси Паркинсон — коротышка, ниже меня на добрых шесть дюймов, и видеть глаза Снейпа на таком уровне…

Я, наконец, снова обретаю способность связно формулировать мысли:

— Может, объяснишь, что происходит?

Он складывает руки на груди — надо сказать ему, чтобы перестал так делать в этом облике! — и подчеркнуто-терпеливо отвечает:

— Ты сама написала — изменить внешность.

— Но Панси?!

— Чем она тебя не устраивает?

Я открываю рот, чтобы начать перечислять, а потом так же его захлопываю.

Он это специально.

Не мог Снейп не знать, как я отреагирую на Паркинсон у своего порога. Я видела их вместе — черт, да я даже один раз ненароком подглядела, как они обжимались! — и уже тогда ревновала, как проклятая, хоть и не отдавала себе в этом отчета. Он принял ее облик, чтобы снова вызвать во мне это гадкое, противное чувство, вот только зачем? Даже у него должна быть причина вытворять со мной такое!

Поняв, я устало закрываю глаза. Хренова газета. Хренов Малфой.

— Время идет, — слышу голос Снейпа… голос Панси то есть, этот блядский голос дивы секса по телефону. — Действие Оборотного не вечно.

И я плетусь переодеваться.

* * *

— А где ты взял второе платье? — спрашиваю, когда мы выходим за ограду, оба… обе в одинаковых вечерних нарядах. Когда-то я купила это платье, чтобы пойти на наше первое свидание — так оно и осталось единственным в моем гардеробе. Мы не слишком часто куда-то выбираемся, а если и делаем это, то я чаще ношу обычную одежду.

Сегодня нам было велено приодеться «на выход», потому что мы ничем не должны отличаться от обычных посетителей ночных клубов: где-то там будет наш отравитель, он не должен распознать в нас сотрудников Отдела магического правопорядка. Я уже, грешным делом, представила, что Снейп, прикинувшись каким-нибудь неизвестным мне магглом, наденет одну из подаренных мной красивых рубашек… мечтай больше, Браун.

Глаза Снейпа холодно смотрят на меня с девичьего лица:

— Ты же не думаешь, что я стал бы надевать платье?

Черная шелковая ткань подергивается дымкой, и сквозь нее на мгновение проглядывают его привычные брюки и длиннополый пиджак. Ясно, платье — это всего лишь иллюзия. Я сама не очень-то доверяю себе в вопросе создания иллюзорной одежды: слишком много мороки, когда гораздо проще надеть что-то настоящее и не переживать, что оно исчезнет, стоит тебе лишь слегка ослабить концентрацию.

Я прикусываю язык, чтобы не съязвить: раз уж он взялся копировать мой наряд, к этому платью гораздо больше подошли бы туфли на высоком каблуке — такие, как надела я сама. Но как бы Снейп изобразил походку на каблуках? Он и так шагает практически своим обычным шагом, размашистым и стремительным, и в исполнении Панси это смотрится… смотрится. Нет уж, пусть будут балетки на плоской подошве.

Дин уже ждет нас в Лондоне, в темном уголке района Мейфэр возле первого клуба, и не сразу узнает, стоит нам появиться у него перед глазами. Взгляд его приковывается к моей «спутнице», которую я ради трансгрессии взяла за руку — Дин-то знает, кого я позвала на сегодняшнее задание.

Этот взгляд определенно сделал мой вечер.

— Соберитесь, мистер Томас, — бросает Снейп, шагая мимо него — плечо Дина ровно на уровне макушки Паркинсон.

Когда моему бедному напарнику удается подобрать челюсть и выбежать за нами из подворотни, мы как раз подходим ко входу в клуб. Место не самое популярное, да и время еще раннее — очереди не наблюдается, так что внутрь удается зайти без проблем.

Задание простое: определить, начертаны ли на полу помещения накопительные руны. Так как подозреваемый может находиться внутри, нужно сделать все предельно осторожно, чтобы чары не засветились и не выдали нас раньше времени. Этим займется Дин. Мы же проберемся к бару и исследуем здешний ассортимент. Насколько мне известно, остальные зельевары, работающие с ОВМ по этому делу, проверяли весь алкоголь вручную и выборочно. Опытным путем, так сказать: взяли емкость с напитком, насыпали туда реагент, посмотрели, что будет. Логика понятна: отравитель, как мы выяснили, подливал зелье во все бутылки без исключения, от сока до водки. Вся жидкость на предыдущем месте преступления содержала следы одурманивающего состава, так что даже те, кто пришел туда просто потанцевать на трезвую голову, оказались под его влиянием — ведь они, по крайней мере, пили воду.

Логика-то понятна, но я все думала: а что, если в следующий раз отравитель решит так не распыляться? Вдруг он, к примеру, выберет любителей «Мартини» или «Егермейстера», которые мы как раз не проверим? И вот тут-то я впервые горжусь тем, что настояла на присутствии Снейпа, кем бы он сейчас ни притворялся.

Стоит нам подойти к абсолютно безлюдной барной стойке, он незаметно шевелит палочкой. Вся жидкость в расставленных на полках бутылках темнеет и пузырится каких-то пять секунд, а потом возвращается в исходное состояние.

Снейп разворачивается на месте и идет обратно на выход. Я моргаю и бегу следом.

— Это все?

— Да, — говорит он, не оборачиваясь. Дин, кажется, еще даже не закончил искать руны — а это, как предполагалось, должно было быть намного проще проверки бара.

Такими темпами мы закончим гораздо быстрее, чем за пять часов, и это здорово. Я даже готова простить Снейпу его мстительную выходку. От ревности я задыхалась каких-то пять минут, а ему теперь весь вечер ходить, сверкая голыми пансиными ногами и ловя жадные взгляды окружающих парней. И кому из нас хуже?

Повеселев, я от дверей машу Дину: готово, мол, погнали дальше.

Его действия, судя по всему, тоже не принесли плодов, потому что он без лишних вопросов идет за мной. Вид у него несколько пришибленный: то ли его настолько впечатлил Снейп, что он до сих пор не может из себя выдавить ничего связного, то ли расстроился отсутствию результата. Ну ничего, вечер только начинается, еще успеет привыкнуть к первому и восполнить второе. Я, хоть и не пила Феликс Фелицис, просто уверена, что нам сегодня повезет.

Второе заведение из выданного Мордекаем списка пользуется гораздо большей популярностью: на входе выстраивается очередь. Ждать никто из нас не собирается, так что небольшой Конфундус позволяет быстро пройти внутрь.

— Э-эй, красотка! — свистит кто-то позади. Снейп сжимает зубы, так что на круглых пансиных щечках отчетливо выступают желваки. Он уже, кажется, начинает жалеть о своей хитроумной идее проучить меня.

Улыбаясь от уха до уха, я веду его к бару.

— Водку, — говорит он бармену, едва мы доходим.

Склонившись к нему (на каблуках я значительно выше), спрашиваю:

— А ты не можешь проверить ее так же, как в прошлый раз?

Снейп смотрит в ответ мрачно и опрокидывает в себя принесенную стопку. Вот ведь...

— Мы на задании, — напоминаю ему. — Мордекай вообще не…

— Все под контролем.

Я оглядываюсь, отыскивая взглядом Дина. Его не видно в толпе. Не так-то просто выискивать руны при таком скоплении народа. Большинство магглов нас не замечает, однако есть и такие, кто может увидеть пристально разглядывающего пол человека — не говоря уже о том, что его наверняка увидит преступник.

Я смотрю на Снейпа. Невероятно странно видеть эту знакомую мимику на чужом лице, знакомую осанку у чужого тела. Готова поспорить, Панси не хмурит так свирепо брови, когда ей что-то не нравится. А впрочем, я уже начинаю привыкать.

— Знаешь, вообще-то, это противозаконно, — говорю.

Снейп слегка поворачивает голову, глядя вопросительно. Я поясняю:

— Использовать внешность другого волшебника. Маггла — пожалуйста, сколько хочешь, а за взятый без спроса волос волшебника могут и наказать.

Не знаю, зачем я ему это говорю. Снейп и без меня все прекрасно знает, больше в разы, чем знаю я. Да и когда это он безукоснительно следовал правилам?

— Я не брал ее волос без спроса.

Я приподнимаю брови. Снейп пожимает плечами (мне с трудом удается удержать взгляд на уровне лица):

— Она дала мне разрешение использовать ее внешность при необходимости, — и, предупреждая вопрос, добавляет: — Еще до того, как мы перестали общаться.

Вот это да. И что на такое ответить? Панси, без сомнения, еще со школьных времен испытывала к Снейпу сильные чувства — но чтобы такое безграничное доверие? Она ведь знала его не хуже меня, знала о его непредсказуемости и наплевательском отношении к закону. Положа руку на сердце — смогла бы я, зная все это, поступить так же?

И кстати: а не считает ли он, что согласие Панси закончилось вместе с их отношениями? Как-то это по-свински: бросить девушку и при этом продолжать пользоваться ее доверчивостью.

Надувшись, я не замечаю, как к бару подкатывают трое парней.

— Во-от вы где! — радостно орет один из них, стараясь перекричать громкую музыку. Он втискивается между Снейпом и стоявшей возле него девушкой. — А мы вас еще на входе заметили!

Так это они свистели нам вслед (ну ладно, допустим, запали они в основном на Панси). Вот почему из всех посетителей клуба именно эти придурки способны видеть волшебников?

Я стараюсь незаметно достать палочку, а маггл продолжает попытки познакомиться:

— Так вы не с тем темнокожим парнем? — он возбужденно гогочет. — А нам повезло!

Не зря я только что вспоминала о непредсказуемости Снейпа… От него можно ждать чего угодно: что он, не сказав ни слова и не сделав ни единого движения, отправит бедного кретина корчиться на полу или приложит его о барную стойку — но вместо этого Снейп закидывает руку мне плечи.

Уголок полных губ Панси поднимается в усмешке:

— Нет. Не повезло.

До них не сразу доходит, так что я обнимаю Снейпа за талию:

— Извините, ребята. Мы не по этой части.

Парни оказываются сообразительнее, чем я думала — посмеявшись над своей «ошибкой», они уходят.

Убирая руку, я считаю нужным предупредить:

— Таких будет много. Может, примешь облик кого-нибудь еще?

Точно не знаю, но мне кажется, Снейпу для этого даже не обязательно пить Оборотное зелье. Он, конечно, профессиональный зельевар и все такое, и там, где можно применить зелье вместо чар, выберет зелье — но, эй, это же Снейп, он ведь умеет все и чуточку больше.

А лучше всего он умеет выбивать почву у меня из-под ног.

Приблизив губы к моему уху, он говорит:

— Тебя что-то смущает?

Руку с моих плеч он так и не убрал, и там, где пальцы касаются голой кожи, по телу пробегает дрожь. Я таращусь на Снейпа во все глаза — даже находясь в другом облике, он ощущается... собой. Эту энергию, эту мрачную притягательность ни с чем не спутаешь. Зрение, слух и даже обоняние могут говорить мне одно, но внутреннее чувство невозможно обмануть, Снейпа оно узнает и примет в ком угодно.

По крайней мере, так я себя убеждаю — а иначе моя реакция означает, что мне приятно касание другой девушки. Не просто девушки — Панси Паркинсон, которая раздражает меня больше всех остальных.

В смятении я отворачиваюсь от барной стойки.

— Дин уже должен был закончить.

Следующее место совсем близко, можно дойти пешком. На улице окончательно стемнело, зажглись фонари и рекламные вывески. Как ни парадоксально, благодаря им в центре города ночью стало светлее, чем днем. Все мигает, переливается, зазывает — я не так часто бываю в злачных маггловских местах, чтобы успеть привыкнуть ко всем этим краскам и шуму, и иду по улице, с интересом разглядывая все вокруг. В каком-то смысле современная урбанистическая культура мне ближе, чем традиционная волшебная, меня часто тянет сюда, в самый круговорот жизни. Еще одна вещь, в которой мы расходимся со Снейпом — он терпеть не может центр города и образ жизни живущих тут магглов. Так что ночные клубы — это квинтэссенция всего, что вызывает в нем отвращение: шумно, тесно, ярко и непристойно. Тем забавнее моя ошибка в прошлом, когда на первое наше свидание я потащила его именно в маггловский клуб. И тем удивительнее, что сегодня он согласился на эту операцию.

Снейп идет рядом, сосредоточенно глядя перед собой, и я украдкой смотрю на него. Нет, дело точно не в Панси. Мне даже не нужно вызывать в памяти его облик, чтобы увидеть на ее месте, он словно бы растворил ее, как растворил бы любого другого человека, которого я не знаю. Просто в случае с Паркинсон это заняло чуть больше времени. И в этом все дело, не так ли? Заставить меня чувствовать себя не в своей тарелке. Снейп согласился на мою сегодняшнюю просьбу, но сделал это на своих условиях.

Сильно же его задела моя реакция на ту статью.

Когда мы подходим к третьему клубу, я предлагаю ему негромко:

— Может, хоть наряд сменишь? Будет намного проще с… чужим вниманием.

Он оглядывает себя, будто не понимая, при чем тут платье. А может, и правда не понимает, как сногсшибательно выглядит в нем Панси. Странно — ведь не за прекрасную душу он ее когда-то привечал.

Миг — и платье сменяется чем-то более похожим на его обычную одежду: черные брюки с пиджаком и белая рубашка. Вот только в таком виде он стал слишком подозрительно выглядеть, магглы так развлекаться не ходят. Критично оглядев его с ног до головы, я советую:

— Пуговицы сверху лучше расстегнуть. Ну, чтоб… чтоб слегка грудь было видно.

Снейп вперивает в меня подозрительный взгляд.

— Дин, скажи же, что так будет лучше!

Мой напарник делает большие глаза и отмахивается от меня, после чего начинает пробираться через толпу ко входу в клуб, из которого доносится громкая танцевальная музыка. Я вздыхаю:

— Ладно, просто поверь мне на слово. Я не шучу. Вырез — вот до сюда.

Протянув руку, я пальцем касаюсь нужного места. Снейп снова опускает взгляд и после секундного молчания говорит:

— Будь по-твоему.

Ткань под моим пальцем исчезает, оголяя ключицы и ложбинку на груди, и мне приходится его одернуть, чтобы не касаться опять голой кожи.

— Кхм… ладно. Пойдем.

Я быстро разворачиваюсь и топаю ко входу, прикусив губу. Не говорить же Снейпу, что все стало даже хуже, чем было с платьем — теперь он похож на чью-то пошлую фантазию о развратной училке. Только очков не хватает.

Стоит мне ступить за стеклянные двери клуба (благодаря Конфундусу охранник на входе вообще не обращает на меня внимания), воздух вокруг словно уплотняется, отчего я едва не спотыкаюсь.

— Ого…

— Чувствуешь, да? — кивает остановившийся тут же Дин. — Что-то тут такое есть.

— Думаешь, оно? — я подавляю острое желание потереть голую шею. — Вот прямо так сразу, с порога?

— Нет, — встав рядом со мной, Снейп чуть поднимает голову — с высоты Пансиного роста одним взглядом помещение не окинуть. — Это не наш клиент. Какие-то чары, но… старые.

— Уверен?

Выразительно посмотрев на меня, он проходит вглубь зала.

— Само здание старое, — замечает Дин. Я понимаю, о чем он: в Мейфэр многие жилые дома были переделаны под офисы, магазины или, как в данном случае, клубы. Вполне возможно, что здесь когда-то жили волшебники, и чары, которые мы почувствовали — какой-то защитный барьер.

— Сообщим в Отдел, когда вернемся, — предлагаю. — Пусть проверят, а то мало ли что.

Самим сейчас лучше ничего не трогать — во-первых, чтобы не отвлекаться от основной цели, во-вторых, мало ли чем все обернется. Дину и так следует выполнять свою работу осторожно, чтобы вместе с рунным кругом случайно не задеть эти неизвестные чары.

Я нахожу Снейпа возле очередного бара. Людей много, бокалов на стойке — тоже, с ходу и не определишь, где чей. Перед Снейпом стоит пустая стопка — его или просто кто-то отодвинул свою? Не то чтобы я волновалась за его трезвость, но позволять себе лишнего на работе все же не стоит.

— Все чисто? — спрашиваю я зачем-то. Наверное, затем, что мне неловко быть в роли простой сопровождающей. Дин занимается чарами, Снейп ищет зелье — а я что? Я лишь слежу, чтобы последний тут все не спалил к чертям, когда очередной подвыпивший посетитель решит схватить красотку Панси за мягкое место.

— Чисто, — ровно отвечает Снейп, по-прежнему оставаясь возле стойки. Я оглядываюсь: что-то весь этот шум начинает мне надоедать. Одно дело прийти сюда отдохнуть и расслабиться, отпустить себя ненадолго, и совсем другое — топтаться пятнадцать минут на одном месте, чтобы прыгнуть потом в следующий клуб. А ведь так за один только сегодняшний вечер будет больше двадцати раз, и завтра, и еще послезавтра… Кто знает этого отравителя, может он решит залечь на дно на неделю или на месяц? За такой срок я возненавижу увеселительные заведения больше, чем Снейп.

— Ты ревнуешь.

Я поворачиваюсь к нему, уверенная, что ослышалась.

Слегка пошевелив палочкой, Снейп накладывает на нас Квиетус, чтобы музыка не мешала.

— Это было заметно. Ты ревнуешь.

В голосе не слышно ни язвительности, ни подкола, и это сбивает с толку.

— Очень проницательно. Этого ты и добивался, разве нет?

Снейп склоняет голову вбок, разглядывая меня пристально.

— Я не об этом. Та статья в газете — она тебя задела.

Снова статья… Вот ведь тяжелый человек — если зациклится на чем-то, хрен успокоишь.

Я делаю глубокий вдох. Обстановка для серьезного разговора неподходящая, да и времени у нас немного, но раз он сам поднял эту тему, она его сильно волнует. Будет лучше, если я попытаюсь объяснить здесь и сейчас.

— Тебе когда-нибудь приходилось чувствовать, что за тебя сделали выбор?

Снейп кривит полные пансины губы. Когда это действительно его губы, тонкие и сухие, в такой гримасе они выглядят, как старый шрам на лице. Этот шрам стоит сейчас у меня перед глазами — напоминание о том, что Снейп никогда не говорит о своем прошлом.

И все-таки он отвечает:

— Приходилось.

Может, по самому вопросу он уже все понял, однако я считаю нужным пояснить:

— Мне нравится моя нынешняя жизнь. Но когда я увидела ту фотографию, вспомнила, что и сама мечтала о чем-то подобном. О свадьбе, о красивом платье, о том, чтобы позировать для фотографии. А потом — сам знаешь, что со мной было. Я убедила себя, что мне это теперь никогда не светит, что я больше не из тех хороших девушек, на которых женятся. Что есть такие вот Луизы-Марии, у которых все будет, как надо, и есть я. Луизы-Марии влюбят в себя кого угодно, даже самую неромантичную сволочь, создадут семью…

Я замолкаю, чтобы перевести дух, а потом тихо договариваю:

— Мне сейчас не на что жаловаться, но, прочитав статью, я на миг... очень остро ощутила, что, останься у меня когда-то выбор — все было бы по-другому.

Взгляд падает на бутылку с другой стороны стойки. Ох, как бы сейчас не помешало выпить.

— Он не влюблен, — говорит Снейп.

— Что?

— Люциус — не влюблен, — он ухмыляется, словно сама мысль о влюбленном Малфое его веселит. — Он женился второй раз по вполне конкретному расчету. У бельгийки тоже свой интерес, в основном материальный.

Я хлопаю глазами и отворачиваюсь в досаде. Ему тут душу изливают, а он переводит все на другую тему. Мне, если честно, не слишком интересны истинные причины, по которым Люциус позволил себя захомутать. Верю, что Снейпу они известны, но это не значит, что меня они каким-то образом касаются.

Когда мы трое снова выходим на улицу, я обращаюсь к Дину:

— Давай теперь я займусь рунами.

Тот косится на нашего «внештатного консультанта». Кажется, ему гораздо проще самому искать следы чар, чем составлять компанию Снейпу за барной стойкой. И как это Мордекай уговорил его с нами сегодня пойти? Остальные работают по двое, и смена Дина была буквально вчера — то есть, из-за меня он вынужден пахать в свободный вечер. Я, конечно, тоже часто ему помогаю, но это все равно очень мило с его стороны.

Вот и сейчас он соглашается коротким кивком — а может, ему просто надоели рутинные действия по обнаружению чар. Снейп эту перестановку никак не комментирует и вообще, кажется, ушел в себя. Напомнить ему, что уже прошел почти час и нужно выпить еще Оборотного? Нет, наверное, не стоит.

Четвертый клуб — самый отвязный, музыка здесь буквально бьет по ушам, мелькание стробоскопа с первых же секунд вызывает у меня головокружение. Но магглам, похоже, нравится, их хаотичные движения похожи на первобытные пляски, на лицах написан общий экстаз. Для меня это все уже чуть слишком…

Где бы встать, чтобы без помех поколдовать? Я пробираюсь по краю танцпола, стараясь не задевать бешено отплясывающих людей. Вряд ли они что-то заметят, даже если пол под ними засветится из-за рун, но все равно стоит соблюдать осторожность.

Навстречу мне идет официант — и как только ему удается маневрировать тут с подносом, заставленным напитками? У него и коктейли есть… Сейчас бы выпить чего-нибудь легкого. Снейпу можно — а мне,что ли, нельзя? Разозлился, видите ли, что я как-то не так разглядывала фотографию в газете — а сам при этом заставляет меня смотреть на роскошества своей бывшей любовницы.

«Она дала мне разрешение использовать ее внешность при необходимости».

Стиснув зубы, я выхватываю с подноса один бокал, ровно когда официант проходит мимо. Ничего, еще за одним сбегает.

Я делаю большой глоток и от удовольствия прикрываю глаза: коктейль оказывается холодный и очень вкусный. То, что нужно, чтобы успокоиться и начать, наконец, нормально работать, а не разбираться в своей личной жизни. И место сразу увидела, где можно без помех поискать чары — вот что значит прочистить мозги.

Но стоит мне сделать еще один шаг, снова подняв к губам бокал, на нем сжимается чья-то рука.

— Не надо.

Снейп мягко забирает его у меня, а затем обнимает, прижимаясь всем телом, и горячий рот Панси выдыхает мне в шею:

— Он здесь.

Снейп гладит меня по спине, продолжая говорить:

— Смотри внимательнее. Он должен стоять где-то, откуда хорошо все видно. Томас проверяет с другой стороны.

Отравитель — здесь?!

Я машинально обхватываю Снейпа руками.

— Рунный круг — я его не…

— Уже не важно.

Он поворачивает голову — осматривается, понимаю я. Но как в таком мельтешении что-то разглядеть? Мне глаза-то с трудом удается держать открытыми. И эта рука, скользящая от лопаток вниз, почти до ягодиц, чуть сжимающая мне талию, чтобы вернуться обратно — Снейп всегда гладит меня так, когда я сверху.

— Прекрати… прекрати так делать, — выдавливаю приглушенно.

Он отстраняется, чтобы заглянуть мне в лицо:

— Сколько ты выпила?

Я трясу головой, отгоняя нахлынувшее тактильное воспоминание.

— Немного. Я в порядке.

В моем коктейле было зелье. Как же неосторожно, Браун, тупица ты эдакая! Но если оно успело, пускай пока несильно, подействовать на меня, окружающие люди тоже скоро могут оказаться под его влиянием.

И ведь не поймешь сразу — они все с самого начала выглядели так, будто абсолютно собой не владеют. Парочка рядом с нами предается страстному поцелую еще с тех пор, как я схватила бокал, но, вроде бы, пока без членовредительства.

Я притягиваю Снейпа обратно к себе: пусть со стороны кажется, будто две девушки тоже охвачены жаром. Целоваться с Панси Паркинсон я не собираюсь — еще не настолько потеряла голову — но потискаться можно.

— Видишь кого-нибудь подходящего? — спрашиваю, прижавшись щекой к мягким темным волосам.

— Нет.

Приходится напрячь зрение изо всех сил — ну же, времени совсем мало. Надо найти его до того, как кому-нибудь станет плохо. Антидот у нас с собой, но мы не можем дать его никому, хотя бы не приблизившись к разгадке личности отравителя.

Одинокий парень у бара? Он рассматривает всех поверх бокала виски — но нет, кажется, просто ищет себе кого-нибудь на вечер.

Девушка, привалившаяся к углу прохода, ведущего к туалетам? Говоря об отравителе, мы всегда называли его «он», но подразумевали, что это может быть и женщина. Нет, девица явно надралась и ждет своей очереди, чтобы зайти в дамскую комнату.

Быстрее, быстрее!

У меня начинает болеть голова — от музыки, скорее всего, но не факт.

Что, если нам нужен не один человек, что, если их несколько? Тогда под подозрение попадают не только одиночки. Черт!

Я сглатываю и уже хочу сказать Снейпу, что надо действовать по-другому, как вдруг взгляд цепляется за какую-то тень в углу возле стойки софитов.

Это он. Точно он. Сама не знаю, почему я в этом так уверена — даже лица не видно, только смутные очертания фигуры.

Только спустя мгновение соображаю: эта тень, лежащая вокруг него — мантия. Это не может быть маггл.

— Нашла, — быстро говорю Снейпу. — Передо мной, чуть левее, в углу. Что будем делать?

Нельзя же так просто начать палить по нему обездвиживающими заклинаниями — хотя бы потому, что он может начать отбиваться чем-то посерьезнее, а вокруг куча народу.

Снейп едва заметно напрягается.

— Антидот у Томаса. Займитесь магглами, я позабочусь о маге.

— Ну уж нет! Ты должен проследить, чтобы противоядие на всех подействовало правильно. Я его поймаю.

Он хватает меня за локоть, шипя:

— Боггарт тебя задери, Браун! Некогда спорить!

— А кто дал тебе право командовать? — шиплю в ответ. — Ты вообще внештатный консультант, я за тебя сегодня поручилась! Это моя работа!

Я намеренно говорю это ненавистное ему слово «консультант» — но стоит мне начать отстраняться, как он дергает меня к себе со всей силы, обхватывая ладонью голову. Пару диких, безумных мгновений я прижимаюсь губами к чужим вздрагивающим губам, а когда шарахаюсь назад — Снейп возвышается надо мной во всей своей чертовой зловещей красе.

Ах ты ж…

Он не смотрит на меня, нацелившись на добычу. Ему достаточно мига, чтобы броситься к ней, растворившись в мелькающих отовсюду огнях. Но и добыча не остается на месте — тень метнулась куда-то в сторону. Отравитель увидел его!

Он не оставил мне выбора. Подняв палочку, я обездвиживаю магглов вокруг одного за другим. Воспоминания им сотрет специальная команда, у нас сейчас другая задача — спасти им жизни.

Благодаря стробоскопу те, кто продолжает танцевать, даже не замечают, что кто-то застыл в неподвижности. Дин, заметив мои действия, тоже начинает применять заклинание. На то, чтобы закончить со всеми, уходит от силы минуты две — только тогда я выключаю музыку и мигающие лампы. Слава Мерлину, наконец-то нормальное освещение.

Откуда-то раздается хрип — девушка с пирсингом на лице судорожно пытается втянуть воздух, задыхаясь. Дин кидается к ней, чтобы первой влить противоядие. Я забираю у него второй флакон и быстро обхожу всех остальных, вливая в рот по паре капель.

— Вызывай наших, — говорю Дину. Самой мне надо найти Снейпа.

Кажется, тень метнулась к двери, ведущей в подсобное помещение. За ней обнаруживается длинный коридор — и на его стенах я замечаю выбоины. Здесь швырялись заклинаниями.

Из-за поворота доносится приглушенный голос, слов не разобрать. Я спешу вперед и, завернув за угол, вижу Снейпа.

Мерлин и Моргана! Он его поймал!

Прижатый к стене, мужчина с изможденным лицом смотрит отчаянно, почти испуганно. Снейп держит его за шиворот, палочка в его руке нацелена вниз, но уровень угрозы это нисколько не снижает. Достаточно увидеть его взгляд — он взбешен, крайне взбешен.

— Северус, — говорю я спокойно. — Отпусти его.

Никакой реакции. Если он его сейчас прикончит…

— Мы всех спасли. Северус, отпусти его сейчас же. Он больше никому не навредит.

Очень медленно Снейп переводит взгляд на меня. Кажется, он о чем-то задумался.

Я открываю рот, чтобы убедить его окончательно, как вдруг над головой раздается взрыв. Свет гаснет, и, вскидывая палочку, я в первый миг думаю, что это взорвались лампы — но нет, если бы.

Сам воздух уплотняется вокруг меня, наваливаясь отовсюду, придавливая вниз. Я пытаюсь пошевелить палочкой, пытаюсь что-то сказать — и не могу. Тяжелый металлический запах вливается мне в ноздри вместе с этим удушающим черным воздухом, оставляет жгучую горечь на языке.

Темная магия.

Падая вниз, я могу думать только об одном: маг бил ею не в меня. Снейп отвлекся, и тот его ударил, а меня лишь задело краем.

Северус…

Я умираю несколько долгих мгновений — от магии, от чудовищного, удушающего страха, от неизвестности, а потом все заканчивается.

Он держит меня в руках, приподняв над полом. Очухавшись, я вскидываюсь, но Снейп плотнее сжимает мое плечо, глядя сверху вниз. Он бледен, веки набухли и расчертились фиолетовыми линиями лопнувших сосудов. Но — живой. И в целом, кажется, невредимый. Я трогаю пальцами его лицо, чтобы убедиться, и сиплю:

— Сбежал?

Снейп кивает едва заметно, затем снова, на этот раз резче.

Сбежал…

Из главного зала доносятся голоса, среди которых легко узнать голос Мордекая. Я подвела его, подвела нас всех.

Все еще крепко держа меня за руку, Снейп помогает мне подняться. Он не произносит ни слова. Его лицо — не взбешенное, не презрительное, не озадаченное, нет, абсолютно застывшее — лучше каких-либо слов говорит о потрясении. Проигрывать не любит никто. А ничем иным, кроме как полнейшим, охрененным проигрышем это не назовешь.

* * *

Домой я возвращаюсь только под конец ночи.

Нет, меня не отчитывали. Все, что сказал Мордекай, это что мне крупно повезло: темное заклинание могло меня убить. Снейп вовремя его нейтрализовал.

Гораздо хуже то, о чем он промолчал.

Если бы я сумела организовать задержание правильно, преступник уже был бы у нас в руках. Надо было лишь предвидеть, что он может оказаться таким сильным темным магом, и прощупать почву, проследить, вызвать подкрепление. Вместо этого я доверилась Снейпу — даже представить себе не могла, что кто-то окажется сильнее него! Вот так и ломаются розовые очки.

И, если уж на то пошло, не окажись я такой беспомощной, позаботься о себе сама в тот момент, Снейп, наверное, смог бы его отследить. Вместо этого он остался меня спасать.

Он и сам переоценил свои силы, не подумал, что у этого трясущегося от страха ублюдка может быть вторая волшебная палочка, не мог себе представить, что тот так эффектно ей воспользуется. Все мы ошиблись, считая, что его потолок в магии — это не самые сложные руны и чуть более сложное зелье.

И я, и Снейп крупно облажались, а больше, конечно же, я — потому что именно я отвечала за него в этот вечер.

Мордред всех задери, как же это все паршиво!

Единственный светлый момент — обошлось без новых жертв. Кое-кто из отравленных магглов еще пару дней будет чувствовать тошноту и головокружение, но, с учетом оставленных им воспоминаний, они спишут это на последствия бурного веселья. Мне бы их проблемы.

Я бы и рада была, накричи на меня Мордекай. Но он просто выслушал, не перебивая, мой рассказ, молча проверил, как полагается в таких случаях, мою палочку, принял флакон с воспоминанием о внешности подозреваемого. Теперь его объявят в розыск, попытаются установить личность, но и так понятно, что он сорвался с крючка и, вероятнее всего, заляжет на дно. У волшебников для этого куча возможностей.

На востоке уже занимается рассвет, когда я поднимаюсь в спальню. Перед глазами стоит лицо Мордекая, устало выслушивающего мой отчет. Он разочарован во мне, и сильно. Больше не может быть и речи о том, чтобы я работала со Снейпом, хорошо еще, если не отстранят от службы на время. Главное, чтобы Дина не коснулось — он-то все сделал как надо.

Затемнив окна, я валюсь в постель, взбиваю подушку и зарываюсь в нее лицом. Сонным зельем давно не злоупотребляю, но в такие моменты очень хочется вернуться к старым вредным привычкам.

Скрипит дверь, и за спиной звучат тихие шаги. Постель прогибается, когда Снейп ложится рядом.

Его тоже уже отпустили. А ведь допрашивали, небось, еще дотошнее меня и палочку проверили чуть ли не под лупой — ну как же, преступник сбежал при помощи Темного заклятья, это ведь именно то, в чем хорош сам Снейп. Вдруг его подкупили, околдовали или еще что? Господа дознаватели просто не видели, как жалок был тот тип, когда его приперли к стенке. Да Снейп его едва не прибил без всякой магии — и, может, зря этого не сделал.

Он обнимает меня сзади, я чувствую в волосах его дыхание.

— Прости меня.

Замираю, забыв сделать вдох.

Мне послышалось, или Снейп сказал…

Я поворачиваюсь к нему очень быстро, едва не стукнув локтем по носу, и прижимаюсь тесно-тесно. Обхватываю ладонями лицо, заглядывая в глаза.

До сего момента он извинялся всего лишь раз.

И было за что: в тот вечер, после нашего первого свидания, Снейп целовал меня, а потом в его квартиру кто-то зашел, и я подумала, это Панси. Яд из меня так и повалил — сама, конечно, сглупила, не надо было говорить ему о Люциусе в такой форме… В ответ Снейп прокипятил мне мозги Легилименцией, да так, что из ушей полилась кровь, и ушел. Какая ирония — в тот раз все недопонимание тоже было из-за Малфоя и Паркинсон, прямо как сегодня.

Я успела смыть кровь, сходила в душ, приняла снотворное, и тогда Снейп вернулся.

«Прости меня, — сказал он. — Прости».

И еще: «Это была не Панси».

Возможно, наш первый секс был бы лучше, не прими я зелье — или не получи от Снейпа по башке магией — но это все равно было очень… искренне и волнующе. Меня вело от снотворного, он был ранен — и все-таки лучшего первого раза я бы и желать не стала.

— Не за что прощать, — шепчу ему с жаром, гладя по щеке, — ты ни в чем не виноват. Главное — ты цел. Я так испугалась… Мерлин, как же я испугалась…

Должно быть, именно поэтому в Отделе магического правопорядка не приветствуется, когда близкие люди работают вместе — легко потерять голову, начать думать не о задании, а о безопасности тех, кто тебе дорог.

Снейп дорог мне. До сих пор, до этой самой ночи я считала его неубиваемым, одним из самых крутых магов по эту сторону Ла-Манша, я видела, как он не горел в огне и не тонул в воде, видела, как изгонял демонов и подчинял инферналов — и мне ни на мгновение не пришла мысль, что он так же смертен и уязвим, как все. Его веки и складки возле рта до сих пор исчерчены болезненно-лиловыми штрихами, как и у меня, но видеть эти признаки слабости на Снейпе отчего-то гораздо труднее, чем на себе.

Вообще-то долгие обнимашки — это не по его части, но такое вот сегодня утро, полное, мать его, открытий. Он обнимает меня крепко, и, уткнувшись ему в грудь, я засыпаю безо всякого снотворного.

* * *

После такой ночки стоило бы спать до обеда, но нет — я подскакиваю еще до девяти. Разбудило меня не яркое солнце, пробивающееся в щелку между шторами, а ощущение пустой постели. Снейпа очень редко удается застать спящим.

На кухне меня ждет свежесваренный кофе — даже немного совестно наслаждаться им после вчерашнего провала. Налив себе чашечку, я, зевая, спускаюсь в подвал, где у Снейпа оборудована лаборатория. Если он еще не ушел из дома, то наверняка найду его именно там.

Он и правда там, трудится уже не первый час. Я понимаю это по котелку с практически готовым зельем, под которым он прямо сейчас убирает огонь. Он явно собрался уходить, едва закончит: на нем уличная одежда и даже хламида-мантия, которую я уже давненько не видела.

— Доброе утро, — говорю. — Спасибо за кофе.

Снейп кивает в ответ, не отводя взгляда от котелка: из крошечной серебряной ложечки туда падают крупинки последнего ингредиента.

— Это тебе. Лучше выпить как раз после кофе.

Я подхожу ближе, заглядывая через его плечо:

— Ого, Виггенвельд? Я что, при смерти?

Рябиновый отвар — сильнейшее из восстанавливающих зелий, его изготовление требует немало сил, времени и, что уж там, денег: ингредиенты стоят не три кната.

Глянув на меня сердито и, как мне кажется, немного встревоженно, Снейп ставит передо мной стакан с зельем. Это очень мило, конечно, с его стороны, встать ни свет ни заря, чтобы меня подлечить, но как-то совершенно излишне. Во всем, что касается зелий, Снейп не приемлет излишеств. Что с ним такое?

— А ты что, не выпьешь? — я подношу стакан к губам, мысленно вздыхая: после вкусного кофе не хочется пить всякую намешанную гадость, сколько бы она ни стоила и как бы полезна ни была.

Он качает головой, отворачиваясь, плечи его напряжены. Я делаю глоток и морщусь, облизывая губы. Нет, со Снейпом определенно что-то творится, был бы другой человек, я бы сказала, что он испытывает вину за вчерашнее, огромную вину, заставившую его и извиниться, и сварить мне не самое необходимое зелье.

Постойте-ка…

Догадка приходит ко мне ровно на середине следующего глотка, зелье льется не в то горло, и я захожусь кашлем, пытаясь одновременно начать орать.

— Ты…

Кашель и слезы из глаз. Я бью себя по груди, чтобы быстрее отойти, и снова выдавливаю:

— Это бх… бхыл ты!

— Поставь стакан, — говорит он мне, не поворачиваясь. Боится, что я запущу им ему в спину?! Правильно боится!

С грохотом швырнув стакан на каменную столешницу, я набираю в грудь побольше воздуха:

— Это было твое заклинание! Ты применил Темную магию!

Он еще смеет пожимать плечами! Я кидаюсь к нему, стискивая кулаки, но все-таки отвожу их подальше — не уверена, что смогу сдержаться.

— Снейп! Что происходит?! Ты дал ему уйти! Ты отпустил преступника! Убийцу! Ты…

Снейп чуть разворачивает ко мне голову, и лучше бы в этом носатом профиле было побольше раскаяния! Но нет же, он смотрит сверху вниз с досадой, не более!

— Я сам разберусь с ним, — говорит он наконец.

Что еще за новости?! Меня буквально трясет от шока. Только я решаю, что все, со Снейпом-таки можно иметь дело, можно работать, даже жить вместе, что я для него стала кем-то важным, что мне удалось хоть немного его понять — и тут такое! Секунда — и он снова для меня неизвестная территория, более того, опасная, пугающая территория, где нельзя расслабляться. Все наши разговоры по душам, все наше время вместе — все сгорает за какую-то чертову секунду.

Как можно быть с кем-то, кому совсем нельзя доверять?

И я сдуваюсь.

Буквально — весь запал уходит из меня с долгим шумным выдохом. От сильного потрясения, казалось бы, должна наступить слабость, но я ее не чувствую — проклятый Виггенвельд делает свое дело. Раздавлена изнутри, но физически — как огурчик…

— Выкладывай, — говорю. Не может все быть так просто.

Снейп сомневается — и это заметно. Я не мастер Окклюменции, все, что он мне скажет, потом узнают авроры, если догадаются допросить с пристрастием. Но все-таки он говорит:

— Я участвовал в операции не из-за твоей просьбы. Это было задание Отдела Тайн.

Мне остается лишь хлопать глазами.

— Неизвестного заинтересовал ваш отравитель. Сам по себе сбор энергии рунным кругом — пустяк, но то, какую энергию он собирал, заставило задуматься.

Он шагает к столу, на котором остались лежать остатки ингредиентов и всякие инструменты — ему проще рассказывать, занимаясь чем-то, так что Снейп начинает все убирать, на автомате, почти не задумываясь. Руками, даже не доставая палочку.

— Не стоит тебе знать подробности, но то, для чего этот маг использует или может использовать собранную энергию — одна из важнейших областей, которыми занимается Отдел Тайн. Я пошел вчера с вами, чтобы гарантировать его поимку, после чего мага передали бы невыразимцам. Он уже никогда не покинул бы Отдел Тайн, потому что такие секреты должны храниться под семью печатями. Любой, кто хотя бы краем коснется этого знания, исчезнет.

Стол уже полностью чист, и Снейп просто стоит, тяжело оперевшись на него ладонью и не глядя на меня.

— Ты узнал его, — говорю я тихо. — Отравителя. Кто это был?

Определенно кто-то знакомый, иначе стал бы Снейп так подставляться, подставлять меня? Он ударил Темной магией, потому что любой другой способ оставил бы подозрения, ведь от Снейпа так просто не уйдешь.

Он поднимает голову:

— Мой ученик. Один из немногих, кого я, думаю, смог чему-то научить.

Да уж, смог так смог. Но удивляет меня другое:

— Ученик? Мне показалось, он выглядел… ну, твоим ровесником.

— Я рано начал преподавать, как ты, вероятно, помнишь. У нас небольшая разница в возрасте. МакГрегор был по-настоящему талантлив. Однако, что самое главное, он всегда был до скрипа правильным. Поэтому у нас и не сложилось общение после его выпуска.

Чтобы Снейп — да такое самоуничижение? Но, как ни крути, все верно сказал: правильный — это не про него.

— И поэтому ты не захотел сдавать его Отделу Тайн? — спрашиваю, подходя еще чуть ближе. — Думаешь, он ни в чем не виноват?

— Это я и хочу понять.

Да уж, ситуация. Как для него, так и для меня. Снейп назвал фамилию — МакГрегор — сказал примерные годы обучения в Хогвартсе, так что, побеги я сейчас в ОВМ с этой информацией, его поиски пошли бы быстрее. Ученик или нет, он — первый подозреваемый в убийстве тридцати семи магглов, и если это правда его рук дело, я сама пну его под зад в сторону Азкабана.

— Зачем ты дал ему уйти? Он же теперь сбежит куда подальше…

— Не сбежит, — Снейп смотрит в сторону лестницы, ведущей из подвала, и в его взгляде впервые мелькает нетерпение. — Он сильно напуган — но не из-за того, что его могут схватить. МакГрегор боится… боится упустить какую-то возможность, не сделать чего-то до того, как за ним придут.

— Ты успел прочитать его мысли?

— Только те, которые были на поверхности. Мне показалось, что он боится за кого-то.

Это уже повод задуматься, потому что способностям Снейпа выуживать из мыслей самую суть я верю — испытано на себе.

Что, если МакГрегора шантажируют? Заставляют делать все эти страшные вещи против его воли. Тогда объясняется страх за кого-то — на кону, вероятно, стоит жизнь близкого ему человека. Мне знакомы такие случаи. Он может даже не знать, кто шантажист — эти парни прекрасно владеют техникой стирания памяти, манипуляции и запугивания. МакГрегора запрут в Отделе Тайн, а реальные злодеи останутся на свободе и исполнят угрозу, которой заставляли его творить всю эту дичь — они убьют заложника.

Остается только поразиться, как быстро у Снейпа сформировался план. Отпустить МакГрегора, разыграв сцену с Темной магией, чтобы никто, даже Неизвестный, ничего не заподозрил — ведь Снейп и сам якобы пострадал, еще и со мной в придачу… Вот за что он просил вчера прощения, за обман, о котором я ничего не подозревала. За свою неправильность.

Собравшись с мыслями, я говорю:

— Ты сейчас пойдешь со мной наверх.

Смысл от него ускользает, и Снейп недоуменно хмурится.

— Мне нужно одеться, — поясняю, указывая на футболку и шорты, в которых встала с постели. — А одного я тебя не оставлю, потому что ты сбежишь искать МакГрегора в одиночку.

— Тебя это не касается, — отрезает он, делая шаг в сторону выхода, однако я преграждаю ему путь.

— Еще как касается! Это мое задание ты вчера так удачно слил. Если МакГрегор невиновен, я помогу это доказать. Но если вдруг ему снесло крышу и он делает это для себя…

Суть даже не в том, чтобы самолично сдать его в Аврорат. Я видела, как Снейп смотрел на своего бывшего ученика, когда только узнал его в пойманном отравителе. Он был разъярен — и черт знает, что бы он с ним сделал, если бы не прочитал его мысли. Преступника мне ничуть не жалко, но закон есть закон, а за тяжкие телесные Снейпа по голове не погладят.

Может, это и не самая удачная идея… но выдать его я не могу. Неправильность — это, наверное, именно тот общий знаменатель, который свел нас вместе.

Снейп долго сверлит меня тяжелым взглядом. Знает меня достаточно, чтобы понимать: я на своем буду стоять до последнего, лучший шанс уйти одному — обездвижить упрямую бабу. Но тогда просить прощения потом уже будет бесполезно, хоть на коленях, хоть с розой в зубах.

Приняв единственно верное решение, Снейп бурчит:

— Нужно посетить Косую Аллею. Оденься соответствующе.

«Одеться соответствующе» на Косую Аллею — это полная противоположность нашему вчерашнему выходу. Наглухо закрытая мантия, неприметная обувь. Обычно я такое не ношу даже в Министерстве, но понятно, что Снейп имеет в виду: в маггловской одежде я буду там слишком уж сильно выделяться. А мы, как-никак, планируем не самую законную вылазку.

— На работе мне надо быть самое позднее в три, — говорю я, быстро натягивая черные штаны и отыскивая взглядом черные ботинки; они у меня для зимы, так-то я до первого снегопада хожу в кроссовках. — А за тобой, кстати, не следят?

Снейп неопределенно поводит плечами и в нетерпении глядит на часы.

— Даже если и следят, это не проблема.

Накинув мантию — свою единственную, еще со школьных времен, только герб факультета убрала — я бодро вытягиваюсь по струночке: готово!

Камин у нас подключен к сети летучего пороха, можно было бы добраться до Косой Аллеи через него, но тогда наше перемещение смогут отследить. Нет уж, лучше оставлять как можно меньше следов. Так что до Лондона мы добираемся, трансгрессировав сразу в нужное место.

Нужным местом оказывается неприметная лавчонка на самом отшибе. На вывеске изображен котел — значит, здесь продают ингредиенты для зелий. Насколько мне известно, в таких маленьких магазинчиках посторонний человек почти ничего не сможет купить: все только «для своих» и расписано заранее на месяц вперед.

Снейп заходит внутрь первым, скрипнув тяжелой потрескавшейся дверью, а я стараюсь незаметно оглянуться на улицу. С ОМП или Отдела Тайн станется отслеживать каждый шаг Снейпа, хотя официально он уже давно свободный человек и даже не на испытательном сроке.

Когда я следую за ним в темное, пропахшее чем-то кислым помещение, он уже ведет приглушенную беседу с пожилым магом за прилавком. До меня доносятся лишь обрывки разговора:

— ...приходили… спрашивали…

— ...давно?

Завидев меня, продавец взволнованно дребезжит:

— Мы закрыты!

Но Снейп что-то говорит, и он сразу успокаивается, продолжая рассказ. Я не успеваю даже толком осмотреться — хотя тут и смотреть особо не на что, так, только всякие горшки с неприятными субстанциями — как беседа подходит к концу.

Отодвинувшись от прилавка, Снейп кивает на стоящий в углу покосившийся шкаф:

— Нам нужно им воспользоваться.

Старик недовольно поджимает губы, но, поколебавшись, делает приглашающий жест рукой. И тут же сам подскакивает к шкафу, открыть дверцы.

Ясно, исчезательный шкаф. Очень удобная штука для ведения нелегальной торговли, да и нам это на руку, чтобы уйти от возможных соглядатаев. Готова поспорить, второй шкаф находится где-нибудь в Лютном.

И правда: вылезая за Снейпом в какую-то захламленную темную комнату, я с первого брошенного в окно взгляда узнаю это место: такое ни с чем не спутаешь. Лютный переулок, узкий, грязный и мрачный — пристанище отборнейших мразей. Бандиты из маггловского района, где я раньше жила, были бы тут как первоклашки на экскурсии. Любой неосторожный новичок, который сунется сюда по ошибке, вряд ли выйдет обратно. Удивительно, что при этом проход на Лютный с Косой Аллеи никак не огорожен — черт знает, сколько несведущих магглорожденных здесь могло пропасть.

Поэтому хорошо, все-таки, что я так оделась: меньше привлеку внимания. Маггловская одежда для этих людей — словно сигнал «кушать подано». Не то чтобы со Снейпом мне всерьез что-то грозило, да и подготовку я прошла приличную, могу за себя постоять, но нарываться на лишние неприятности у нас нет времени.

Выйдя из здания, где находился второй шкаф, мы сворачиваем налево и проходим где-то футов пятьдесят — все это время я стараюсь не поднимать взгляда. Так и иду, рассматривая полы снейповой мантии, пока они не укладываются возле его ног — он останавливается у следующего пункта назначения.

Из окон лавки льется слабый оранжевый свет, а вывеска, изображающая то ли мохнатого барсука, то ли дикобраза, гласит: «У Морибанда».

Снейп берется за ручку, однако та не поддается.

— Закрыто? — спрашиваю. Сейчас только десять часов, многие лавки открываются после полудня.

Состроив гримасу, Снейп вскидывает палочку — и вывеска с барсуком-дикобразом вспыхивает голубым пламенем. Я делаю шаг назад: ему, конечно, виднее, как тут принято стучаться, но не собирались ли мы оставаться как можно незаметнее?

Тихо скрипнув, ручка поворачивается сама, отворяя дверь. Изнутри доносится радостный возглас, настолько же фальшивый, насколько испуганный:

— Северус!

Снейп врывается в лавку, и я тороплюсь за ним, пока дверь не хлопнула меня по носу. Внутри намного уютнее, чем было в предыдущем магазине: повсюду горят причудливые по форме лампы, их оранжевый свет отражается в застекленных витринах. Тут продают всякое заколдованное барахло, судя по всему, не очень законного происхождения.

Владелец — если верить вывеске, носящий причудливое имя Морибанд — старается выглядеть непринужденно, но бегающий взгляд выдает его расстройство. Снейпа он явно знает и предпочел бы никогда не видеть.

— Какими судьбами? — растягиваясь в улыбке, его синие губы отчетливо вздрагивают.

Снейп его успокаивать не торопится. Он начинает надвигаться на бедолагу и произносит с угрозой:

— Мне нужно найти МакГрегора.

— Это еще кто? — тот отшатывается назад, и даже мне понятно, что его неосведомленность — полная лажа.

— Поговорим с глазу на глаз, — предлагает Снейп почти ласково. Морибанд сглатывает и смотрит на меня с мольбой:

— И оставим даму одну?

— Я в порядке, — заверяю. Снейп толкает невезучего владельца лавки в сторону подсобного помещения, завешенного цветастой тряпицей, и, прежде чем скрыться за ней, предупреждает меня:

— Ничего здесь не трогай.

Я поднимаю руки с раскрытыми ладонями: не дура, все понимаю. Тут, должно быть, половина вещей проклята, а вторая половина вырвана из мертвых рук предыдущих владельцев.

Трогать-то я ничего не собираюсь, но не стоять же столбом, пока ребята веселятся? Можно хотя бы посмотреть, чем торгуют в Лютном.

Вещички на витринах оказываются весьма занятными. Никаких тебе сушеных голов или потрепанных книг, в основном украшения и всякие любопытные безделушки вроде шкатулок с заводом, карманных зеркалец, гребней, часов на цепочке. У этого Морибанда определенно есть вкус! В прошлом я такие штуки страшно любила — только, конечно, не проклятые и не ворованные — и где-то на чердаке до сих пор хранится коробка с моими «сокровищами».

Здесь даже есть тиара — неописуемой красоты, она лежит на бархатной подушечке, сверкая камнями. Кто-нибудь, не обладающий фамильным украшением, но заработавший достаточно денег, может купить ее, чтобы, согласно традиции, преподнести невесте перед свадьбой... Приглядевшись, я замечаю, что в углублениях узора виднеется не до конца смытая кровь. Нет уж, к черту такие свадебные подарки.

Рядом лежат кольца, в основном серебряные, но есть и золотые. В отличие от магглов, волшебники не дарят их, когда просят руки — то есть, дарят не чаще, чем другие драгоценности. Кольцо у нас воспринимается как предмет силы, с его помощью можно колдовать, так что это скорее практичный подарок, а не романтичный.

Я все еще любуюсь на изящную вещицу с небольшим овальным ониксом, когда цветастая занавеска отодвигается, выпуская изрядно помятого Морибанда. Помнится мне, студенты, выходившие из подземелий после отработок, выглядели точно так же. Несмотря на род его занятий, я ему в этот момент даже немного сочувствую.

Снейп появляется следом, и вид у него больше сосредоточенный, нежели свирепый — значит, ему все-таки удалось что-то выяснить. Не останавливаясь, он идет к выходу. На миг я снова чувствую себя каким-то не слишком нужным придатком: только и делаю, что прыгаю за ним из лавки в лавку, но не бросать же все на полпути — и мне не остается ничего иного, кроме как побежать следом. Морибанд провожает нас потухшим взглядом и захлопывает дверь, стоит нам очутиться на улице.

— Куда теперь? — спрашиваю. Вместо ответа Снейп протягивает руку для трансгрессии.

Место, куда он нас переносит, я не узнаю. Вроде бы, похоже на Лондон, на какой-то старый промышленный район, но такой может быть и в других прилежащих городах, да что там, некоторые города — сплошь такие районы. С бесцветными и унылыми кирпичными домами, у половины которых окна заколочены досками, с неухоженными улицами. Возле дороги сидит большая рыжая собака с недобрыми глазами — думаю, не будь мы волшебниками, она бы нас точно облаяла.

Ох и гадкое у меня предчувствие…

Дом, к которому направляется Снейп, стоит на отшибе. Он ничем не выделяется среди прочих — такой же серый и невзрачный, два этажа тоски, сложенные из кирпича. С растущего рядом дерева облетели почти все листья, хотя еще даже не наступил октябрь; усыпанную ими дорожку давно никто не подметал.

— Здесь живет МакГрегор?

— Это дом его матери, — отвечает Снейп.

— Ты, вроде, говорил, что он очень уж правильный? С чего вдруг такому, как Морибанд, его знать?

Он отрывается от разглядывания дома, чтобы посмотреть на меня:

— Уверена, что хочешь быть посвященной в такие вещи?

— Я уже и так во все это влезла, — развожу руками в сторону окружающего пейзажа, — так что посвящение мне не сильно помешает.

— Что ж. Когда МакГрегор окончил школу, с работой было туго, и я порекомендовал его знакомым Морибанда.

— Ты отправил парня в Лютный?!

Снейп пожимает плечами:

— Не совсем. Он работал на дому, выполнял только легальные заказы. Иногда ему предлагали подработать на чем-то посерьезнее, но он, насколько я знаю, отказывался. Впрочем, его все равно знали в определенных кругах… — помолчав, он добавляет: — Наверное, все же не стоило его в это впутывать.

Последняя фраза означает, что Снейп подумал о том же, о чем и я. Эти «знакомые», не добившись от МакГрегора помощи в своих нелегальных делишках, вполне могли применить другие методы убеждения. Еще одна причина, по которой Снейп не сдал его — он чувствует свою ответственность за судьбу бывшего ученика.

Мы приближаемся к дому, держа наготове палочки. Снаружи он кажется заброшенным, однако это не значит, что внутри никого нет. Проверять заклинанием чревато — те, кого мы там можем обнаружить, гарантированно это заметят. Лучше всего проникнуть в дом, нащупав возможную «сигнализацию», по-тихому там осмотреться и действовать уже в соответствии с обстановкой.

Входная дверь оказывается намертво запечатана — и буквально, досками, и магией. В поисках запасного входа мы начинаем обходить дом, не может же быть, чтобы внутрь никак нельзя было проникнуть.

Он обнаруживается на заднем дворе, заваленном всяким мусором. Каменная лестница уходит вниз, в подвальное помещение — и после нескольких манипуляций дверь поддается.

А дом-то и правда скорее всего заброшен. Так я думаю при первом же взгляде на подвал: тут давненько никто не наводил порядок. По некоторым признакам можно определить, что здесь действительно жил зельевар: вон, в углу сложены старые котлы, дырявые — но их наверняка планировалось починить. Рядом стоят полки со стеклянными банками, в таких обычно плавают всякие заспиртованные штуки, однако эти пустуют и покрылись пылью.

Из подвала в дом ведут деревянные ступени, и, осмотрев все, Снейп направляется к ним. Я бы сказала, что это тухлый номер, никого мы тут не найдем, но помалкиваю.

Гнилые доски скрипят под нашими ногами. Снейп отпирает дверь простым Алохомора, ему еще приходится поднажать плечом, чтобы она открылась — с обратной стороны ее что-то подпирает. Движение вметает облако пыли, она крутится водоворотом в тусклом свете, когда Снейп перешагивает через порог.

А я остаюсь на месте.

Какой-то звук привлекает мое внимание — звук из подвала, откуда мы только что поднялись.

— Подожди, там что-то…

Я вовремя отпрянула от двери, чтобы обернуться. Без всякого предчувствия, без знака — дверной проем, свободный еще мгновение назад, заливает целым каскадом искрящейся голубой жидкости. Я отшатываюсь назад, готовая закрыться щитом заклинания, однако три бешеных ударов сердца спустя понимаю: нет нужды. Жидкость льется из верхней перекладины двери и исчезает, едва достигнув нижней, словно впитываясь в нее.

Она отрезала меня от Снейпа.

— На улицу, живо, — резко командует он с той стороны — я едва могу различить его голос. Не тратя времени на расспросы, кидаюсь вниз по лестнице, чтобы как можно скорее выбраться наружу. И не успеваю.

Выход из дома заливает та же голубая жидкость — мне приходится резко затормозить, чтобы не коснуться ее. Инстинкт подсказывает — ее нельзя касаться, нельзя через нее проходить, если бы это было возможно, Снейп бы не остался там, он бы вернулся ко мне.

Он возникает по ту сторону буквально секунду спустя, я вижу сквозь льющуюся завесу его силуэт.

— Что это такое? — кричу.

— Не пытайся ее убрать! — гаркает он. — И ни в коем случае не трансгрессируй! Слышишь?

Ответил, блин.

— Отойди! Я постараюсь взорвать стену.

— Нет! — Снейп взмахивает рукой — должно быть, пытаясь что-то сделать с разделяющей нас преградой, не могу разглядеть, что именно. — Ничего не предпринимай! Это зелье, оно в стенах дома! Я уберу его, только…

И снова я слышу позади звук, на этот раз более отчетливый.

— Здесь что-то есть. Или… кто-то.

— Оставайся на месте!

Меня заперли в подвале с какой-то неведомой хренью, копошащейся в темноте у меня за спиной — а я должна сидеть смирно? Глупое геройство излишне, но разведать обстановку-то нужно.

Выставив на всякий случай Протего, я двигаюсь вперед. Чем дальше от двери с сияющим зельем, тем темнее, мало что можно разглядеть. Мы же тут все проверили, откуда шел звук?

Я наклоняюсь к каменному полу, прислушиваясь.

Вот, опять.

Что бы там ни было, оно скрыто от посторонних глаз. Приходится помахать палочкой — и три заклинания спустя я выясняю, в чем тут дело. Еще одна дверь, прямо в полу: моя рука проваливается будто бы вглубь камня, не встречая преграды.

Я поворачиваюсь, чтобы крикнуть об этом Снейпу — но его не видно. Видимо, пытается как-то по-другому пробраться в подвал. Что же это за зелье такое стойкое, даже ему не поддается? Мне известны некоторые составы, защищающие дома от нежелательных гостей, но такое я вижу впервые.

Вопль из-под ног заставляет меня подпрыгнуть на месте.

— ...ОМО...ИТЕ!

Голос женский, чертовски испуганный, он звучит словно издалека. Я инстинктивно наклоняюсь вперед и тут же застываю, проклиная себя.

Мы это уже проходили. Нужно оставаться на месте, ждать подмоги, а не бежать невесть куда сломя голову. Прямо сейчас Снейп ищет способ обойти защиту и у него это скоро получится, главное — не суетиться.

— ПОМОГИ-И-ИТЕ!

Я сжимаю зубы. Проклятье!

Носком ботинка нашариваю ступени, уходящие вниз под крутым углом. Не свернуть бы шею — вот смеху-то будет.

Внизу темно, хоть глаз выколи, спускаться приходится на ощупь. Может, стоило бы зажечь Люмос, но этим я лишний раз выдам свое присутствие. Обойдусь без света. По обе стороны чувствуются каменные стены, расстояние между ними не больше трех футов. Я шагаю, ступенька за ступенькой, и сбиваюсь со счета, сколько же их тут, ведущих глубоко под землю.

Темнота плюс глубина — мое «любимое» сочетание. Страх перед ними остался еще с подземелий Сан-Лимы, обширных, разветвленных, таящих немыслимые ужасы. Если бы этот спуск хотя бы раздвоился, грозя стать лабиринтом, я бы повернула назад, но он остается все время прямым.

Наконец впереди забрезжил свет. Желтые блики огня — было бы странно, если б в таком месте горело электричество.

Крик раздается снова, на этот раз я различаю, что голос женщины уже заметно охрип.

— ПОМОГИТЕ!

Вперед и направо — в каменной стене, покрытой корнями и стекающей водой, есть проем, там-то и горит огонь.

Она сидит неподвижно на стуле, руки сложены на коленях. Сидит не по собственной воле — тело ее обездвижено, все, кроме головы. Жуткое зрелище: спокойное, едва ли не расслабленное тело, и голова, трясущаяся от ужаса.

Женщина вскрикивает, увидев меня. У нее длинные золотистые волосы, спутанные и грязные, губы покрылись запекшейся коркой, а глаза распухли от слез так, что не разглядеть цвета. Взгляд их прикован к палочке в моей руке.

Она маггл.

От страха передо мной она едва ли может выдавить задушенный вопль. Убирать палочку нельзя ни в коем случае, так что я просто поднимаю руки вверх в успокаивающем жесте:

— Тише! Тише, я пришла помочь!

Бесполезно. У нее истерика, сквозь которую не пробиться. Направив палочку, я пытаюсь освободить ее от обездвиживающих чар — не срабатывает. Так и думала: она под действием зелья.

Стоит мне пошевелить палочкой, женщина вскрикивает, дергая головой. Магии она боится до смерти, сейчас любое мое действие вызовет у нее отторжение. Но тратить время на уговоры нельзя — если вернется тот, кто сотворил с ней такое, у нас будут большие проблемы.

— Эй… — спросить бы, как ее зовут, но ведь не ответит, — я вынесу тебя отсюда, ладно? Подниму наверх. Ты только не… Помощь уже близко.

Наверху, в подвале, и правда будет гораздо проще дожидаться подмоги, пускай я и не смогу выйти наружу из-за защитного зелья. Уверена, Снейп разберется с ним с минуты на минуту.

Я не даю себе думать о том, что случилось с этой пленницей. Потом, все потом, сейчас некогда гадать. И так есть над чем пораскинуть мозгами — например, как поднять по длинной, темной и узкой лестнице взрослого человека. Комплекцией она поплотнее меня и, вроде бы, выше ростом. Ладно, пока можно взять на руки, а дальше, в кромешной темноте, где она ничего не сможет понять, помочь себе магией. Так и поступим.

Однако едва я склоняюсь над над женщиной, решая, как бы поудобнее ее подхватить, из коридора за спиной раздаются шаги.

Это не Снейп, сомнений нет. Слишком уж неторопливо идет этот кто-то — Снейп бы либо несся огромными своими прыжками, либо вообще не дал себя услышать.

Повернувшись к пленнице спиной, я выставляю всю возможную защиту. Если это ее похититель, мудак получит достойное приветствие.

Перед самым входом шаги замедляются, будто бы идущий сомневается — или прислушивается — но затем он все-таки предстает передо мной.

МакГрегор смотрит удивленно пару секунд и вздыхает с явным облегчением.

— Это вы. Я думал, что увижу Северуса.

Взгляд его сразу же отыскивает всхлипывающую за мной женщину — и появившееся в нем выражение сбивает меня с толку.

Он… беспокоится о ней.

— Снейп наверху, — говорю я, крепче сжимая палочку. Ненавижу, когда от меня ускользает смысл происходящего. — Может, объяснитесь? Я…

— Я помню вас, — МакГрегор не пытается приблизиться, обходит меня по широкой дуге; только теперь я замечаю, что в углу комнаты — или камеры, так будет точнее — находится стол с небольшим котелком и зельеварческими приспособлениями. — Вы были с Северусом в… том месте. Вы звали его по имени.

Он неторопливо зажигает огонь под котлом, блики ложатся на изнуренное лицо. В прошлый раз я плохо его рассмотрела — он выглядит даже старше, чем мне запомнилось, намного старше Снейпа. Не старше, старее, той старостью, которую дает не возраст, а душевное состояние.

Мое требование объяснить ситуацию он будто бы и не слышал, но и агрессивным его поведение не назовешь. Попробую по-другому.

— Я забираю ее, ясно? Ей нужна помощь.

— Ее зовут Кори, — МакГрегор оборачивается, чтобы еще раз посмотреть на женщину, и невеселая улыбка трогает его губы. — И вы не сможете уйти с ней.

Разговаривая, он работает — руки летают над котлом, вливая, вмешивая, насыпая. Их скупые движения, вся методика до боли мне знакома: МакГрегор и правда многому научился у Снейпа.

Но весь чертов разговор уже начинает надоедать. Швырнуть бы чем-нибудь в этого мутного МакГрегора, пусть с ним Снейп сам разбирается — да только придется снять свое непробиваемое Протего, а мне до зубовного скрежета не хочется этого делать.

— И почему же я не смогу с ней уйти? — кошусь на Кори: губы ее дрожат, однако в глаза вернулась некая осмысленность, по крайней мере она следит за нашим разговором, цепляясь взглядом то за меня, то за МакГрегора.

— Потому что я еще не закончил.

Он поворачивается, держа в руках колбу с зельем — и от нового воя меня подбрасывает на месте.

— НЕ-Е-ЕТ!

Она мотает головой — волосы хлещут ее по щекам — и кричит, кричит на одной ноте это непрекращающееся «нет».

— А ну, назад, — я тычу в него палочкой, одновременно усиливая защиту, обволакивая ею несчастную женщину рядом. Мне уже, в принципе, все ясно. Пусть только даст повод, только попробует достать палочку — посмотрим, что он сможет против кого-то, кто не силен в рунах и зельях, зато умеет надирать задницы.

— Я не причиню ей вреда, — говорит МакГрегор спокойно.

— Ага, как же, — выплевываю. — Быстро убери эту дрянь, что у тебя в руках!

Удивительно, но он подчиняется, отправляя колбу обратно на стол. С чего вдруг такая покорность?

Ответ приходит моментально. Как только стекло звякает о подставку, выход из камеры вспыхивает голубым — тот же чертов водопад, что перекрыл мне выход из подвала, только ярче, гораздо ярче. Теперь нам наверх не подняться.

От напряжения уже болят пальцы. И еще этот надсадный вой, звучащий все более хрипло, но никак не тише — он выматывает нервы.

— Кори, — зову я, не сводя взгляда с МакГрегора, — Кори, как давно он дал тебе зелье, чтобы ты не двигалась? Это важно, постарайся вспомнить.

Мне нужно, чтобы она могла идти самостоятельно. Дело приняло скверный оборот, я не смогу тащить ее и одновременно отбиваться.

Она всхлипывает, продолжая качать головой, и мне уже кажется, что ответа я не дождусь, однако, сглотнув, Кори выдавливает гнусавым от слез голосом:

— Давно… не знаю… сколько дней… сколько дней прошло… — и, захлебнувшись отчаянием, снова вопит: — Пожа-алуйста!

МакГрегор кривится, как от боли, подается вперед и тут же останавливает себя.

— Дайте мне закончить. Прошу… осталось совсем немного. Я смогу все исправить.

Больной ублюдок. Хренов больной ублюдок, как жаль, что Снейп не размазал тебя по той стенке, не сдал невыразимцам, которые заперли бы тебя в маленькой каморке глубоко под землей до скончания твоих дней.

Отвращение, яростное, жгучее, не может не просочиться наружу — и он видит его на моем лице.

— Кори, любимая, — произносит он нежно. Я едва сдерживаюсь, чтобы не снять к чертям Протего и не швырнуть чем-то ему в лицо. — Кори, я почти закончил. Мне нужно совсем немного времени. Ты забудешь все это, обещаю. — МакГрегор смотрит на меня с надеждой, словно я способна понять и одобрить его поступок. — Обещаю, она забудет!

Так вот, для чего все было… Как только я понимаю, ярость моя остывает — нет, не уходит, а концентрируется, позволяя увидеть картину со всей ясностью.

— Все эти жертвы, тридцать семь человек — все ради какой-то Амортенции?

В это трудно поверить, но взгляд человека передо мной, взгляд, наполненный нежностью и отчаянием, подтверждает догадку лучше всяких слов.

— Амортенция слишком примитивна, — произносит МакГрегор, качая головой. Я слежу неотрывно за его руками, в нервном приступе сминающими ткань мантии. — Действие ее непродолжительно, эффект слишком… искусственен. Это — не любовь, а лишь жалкое ее подобие. Если прекратить принимать ее, появляется чувство отвращения к тому, кого она заставляла слепо обожать. Мне… нам с Кори это не подходит. Я нашел более надежный и щадящий способ.

Щадящий, мать его, способ. Тридцать семь мертвецов, не считая прикованной к стулу и обезумевшей от страха магглы.

Дементоров в Азкабане осталось мало, но, надеюсь, для МакГрегора найдут персонального — если он до этого доживет.

— Она с тобой не очень-то согласна, — я киваю на Кори, которая сидит теперь, свесив голову на грудь, и всхлипывает что-то неразборчивое. — Ей это, кажется, не подходит. Что, совсем отчаялся добиться своего нормальным способом?

Давай, расскажи мне свою грустную историю, пока Снейп там наверху снимает твою защиту.

Однако МакГрегор не ведется. Колба с зельем снова возникает в его руке — только что стояла на столе, как вдруг он уже сжимает ее побелевшими пальцами — и время разговоров проходит.

Едва я вижу ее, Протего спадает почти рефлекторно, чтобы освободить путь другому заклинанию: Экспульсо — меньшего гад не заслуживает — вырывается вперед с оглушительным свистом, чтобы разом положить конец этому бреду.

Протего моментально встает на прежнее место, и вовремя: МакГрегор атакует одновременно со мной. Еще прежде, чем Экспульсо ударяет в цель, я чувствую, как что-то бьется в мой щит — но не отскакивает от него, а будто бы прилипает, въедается внутрь. Чувство это — как пинок под дых, я охаю, отступая на шаг назад, и тут же вижу эту дрянь: она расползается по невидимой стене во все стороны, шипя и колыхаясь. Зелье, это зелье — МакГрегор бросил его в меня.

Кори рядом со мной взвизгивает — не может же она тоже ощущать эту мерзость, ползущую по нашей защите? Нет, она смотрит выпученными глазами за нее, вперед, и я только сейчас осознаю, что натворило мое Экспульсо.

МакГрегора отшвырнуло на стол, где он и остался — с дыркой в животе особо не попрыгаешь. Кровь льется на пол, разливаясь алой лужей по темному камню, и это выглядит достаточно серьезно, если не знать, насколько волшебники живучи. Кори, по видимому, не знает, потому что потрясенно втягивает воздух сквозь сжатые зубы, когда МакГрегор шевелится и издает мучительный стон. Он даже близко еще не мертв.

Самое верное — добить его, пока оглушен, однако щит мне больше не повинуется. Он застыл вокруг, заморозился под действием зелья, и выйти за его пределы уже не получится.

Хитер, засранец… Теперь мы под двойным колпаком.

Собравшись с силами, МакГрегор сползает вниз и тут же вскрикивает от боли. Рукой он зажимает рану, даже как-то умудряется встать на колени. Пускай кишки и торчат наружу, стоит ему добраться до своих запасов зелий — и он будет как новенький. Тогда он сможет шантажировать Снейпа... хотя бы сейчас мне стал понятен его замысел. Я ведь сама сказала, что пришла не одна — думала, присутствие старого знакомого его немного отрезвит, но нет, он твердо решил добиться поставленной цели.

— Отойдите на шаг от Кори, — хрипит МакГрегор, с трудом поднимаясь на ноги. — Дайте нам уйти, и я оставлю здесь противоядие. Северус воспользуется им, чтобы освободить вас.

— Хрен тебе.

Он изучает меня несколько мгновений.

— Зелье расплавит щит примерно за семь минут, после чего примется за вас. Северус не успеет за это время снять наложенную на дом защиту. Это мое личное изобретение, и оно надежно.

Такая в его голосе уверенность — без бахвальства, просто констатация факта.

— Надейся на это, — отвечаю я ему; ничего другого мне все равно не остается, — потому что иначе он тебя здесь же и закопает.

МакГрегор снова выдавливает жалкую улыбку, в уголке рта проступает кровь.

— Вы так говорите о нем… я рад, что ему повезло больше, чем мне.

Краем глаза я вижу, что за сияющей преградой мелькает тень, и скалюсь с облегчением:

— Не тебе радоваться, кретин.

Вспыхнув, зелье исчезает в мгновение ока — и МакГрегор, не успевший даже обернуться, валится на пол, сраженный ударившим в спину заклятьем.

Не церемонясь, Снейп обшаривает его карманы — и меня немного пугает выражение лица, с которым он это делает.

Выудив нужную склянку, он сразу же выплескивает содержимое на повисшее в воздухе зелье; я вздыхаю, чувствуя, как оно перестает давить на щит, и тут же подхватываю на руки Кори. Она лишь немного напрягается, или, может, на нее по-прежнему действует отрава, не дающая свободно двигаться.

Возле самого выхода все-таки спрашиваю у Снейпа:

— Что будешь с ним делать?

Он стоит над обмякшим телом, разглядывая его из-под полуприкрытых век:

— То, что следует.

Я киваю — скорее, самой себе — и быстро взлетаю вверх по лестнице, не чувствуя уже ни боязни темноты, ни тяжести женщины в своих руках. Желание выбраться побыстрее из этого проклятого места придает мне сил, и я останавливаюсь, лишь когда мы оказываемся на заднем дворе. Там я падаю на колени и опускаю рыдающую Кори на землю. Еще никогда серое осеннее небо и замусоренная улица не казались мне такими прекрасными — и ей, готова поспорить, тоже.

— «То, что следует», мисс Браун? Как полагаете, что мистер Снейп имел в виду?

Заложив руки за спину, невыразимец в белых одеждах неторопливо прохаживается вокруг меня. Белые одежды и абсолютно белая комната, где даже взгляду не за что зацепиться, а еще монотонный, скучающий, выматывающий душу голос дознавателя — Отдел Тайн знает толк в допросах.

Я сжимаю зубы: минуту назад он покопался у меня в голове, так что любые дополнительные вопросы тут неуместны.

— Почему бы вам не спросить об этом его самого?

Невыразимец прекращает нарезать круги, останавливается напротив меня, глядя в глаза. Для допроса меня усадили в кресло — весьма удобное, надо сказать, как-то не вписывается в общую картину — так что смотрит он сверху вниз.

— Вам прекрасно известно, мисс Браун, — говорит, не моргая, — если мистер Снейп не хочет о чем-то сообщать, то это из него не вытянуть никакими способами.

Глаза у него, конечно, что надо — темные, блестящие, форму подчеркивают длинные ресницы. Разве внешность у сотрудников Отдела Тайн не должна быть неприметной и незапоминающейся? Со сколькими я ни общалась, на следующий день их облик неизменно выветривался из памяти, они все буквально на одно лицо. А эти пронзительные глаза я вряд ли забуду. Выразительный невыразимец — прямо какой-то оксюморон.

Он склоняет голову набок, и я со смущением осознаю, что мои мысли не остались неуслышанными.

— Вы понимаете его лучше всех, поэтому я спрошу еще раз: что он сделал с МакГрегором? Он не сказал вам об этом, а вы и не спрашивали — значит, сами догадываетесь. Может, поделитесь соображениями?

Я вздыхаю:

— Знаете, это не вопрос догадки или стопроцентной уверенности. Это вопрос доверия. Я верю, что Снейп поступил правильно, и та… проблема, с которой мы столкнулись по вине МакГрегора, нас больше не потревожит. Большего мне знать не требуется. Ну, если только кто-нибудь еще не раскопает в древних свитках эту формулу — это уже ваша забота, найти все источники и уничтожить их.

Невыразимец прищуривается:

— Вы ведь не думаете всерьез, что мы можем вот так просто положиться на его решение? Допустим, вам неизвестно досконально прошлое мистера Снейпа, вы не имеете полного представления о его амбициях — но поверьте, не в его привычке отказываться от таких знаний, даже самых запретных… тем более самых запретных.

— Минуточку, — я выпрямляюсь в кресле, — не думаете же вы, что Снейп вытащил из МакГрегора формулу этого любовного зелья?

«То, для чего он использует собранную энергию — одна из важнейших областей, которыми занимается Отдел Тайн».

Да, похоже, именно так они и решили.

«Такие секреты должны храниться под семью печатями. Любой, кто хотя бы краем коснется этого знания, исчезнет».

— Он же, черт возьми, работает на вас, — говорю я быстро, — и постоянно имеет доступ к разной информации! Почему именно…

— Это не просто информация, мисс Браун, — невыразимец поднимает взгляд, словно у меня за спиной вдруг появилось что-то, на что стоит посмотреть; уверена, там по-прежнему сплошное белое пространство. — Это — любовь в чистейшем ее виде. Та, что делает из объекта любви совершенство, идола, заставляет жертвовать собой ради него. Та, что не исчезнет никогда.

Тут я уже не сдерживаюсь:

— Ох, да бросьте! Снейпу это ни к чему! В смысле, ему нет необходимости никого в себя влюблять. Это же Снейп, чего он на самом деле хочет — это чтобы его все оставили в покое.

— Все, кроме вас.

Замечание сбивает меня с толку.

— Эм-м… ну да, наверное. Вы хотели услышать мое мнение, так вот оно: Снейп не захотел отдавать вам МакГрегора, но и на волю его гулять не отпустил. Если вы так трясетесь за то, что он, не дай Мерлин, использует какие-то запрещенные знания — перестаньте наконец их ему подсовывать! Увольте его, я вам только «спасибо» скажу.

Невыразимец неожиданно хмыкает и снова переводит на меня взгляд своих драматичных глаз.

— Вы просите лишить его работы? Уверены, что он будет вам за это благодарен?

— Уж всяко лучше, чем в итоге оказаться в ваших застенках, только потому что вам что-то такое на его счет показалось. А я скорее вынесу его злость, чем снова позволю вам ковыряться в своей голове и смотреть на... разные личные вещи.

Он разглядывает меня с едва наметившейся ухмылкой, затем кивает, будто признавая мое нежелание демонстрировать ему интимные моменты. Не думаю, что это имеет для него какое-то значение — при такой-то профессии на голые задницы, должно быть, глядишь чуть ли не каждый день. Ни за какие блага не пошла бы работать легилиментом.

— Получается, — медленно произносит невыразимец, — у нас не остается иного выбора, кроме как поверить вашему суждению о мистере Снейпе. Тому, что благодаря отношениям с вами у него нет мотива желать воспользоваться запрещенными знаниями.

Я бы не стала так уж обобщать — речь-то шла только о любовном зелье. Но к чему спорить, когда в разговоре наметился прогресс?

— Верьте чему хотите — вы же видели мои мысли. Добавить к этому мне нечего.

Невыразимец отступает от меня на шаг, одновременно вставая в полоборота. За его спиной на белом фоне открывается черный прямоугольник — дверь, через которую я сюда вошла… сколько: час назад, пять часов? Время тут течет незаметно.

— Вы свободны, мисс Браун, — говорит он негромко. — Мы свяжемся с вами, если возникнут еще вопросы.

Повторного приглашения мне не требуется, и я покидаю Отдел Тайн, изо всех сил стараясь не сорваться на бег. Лифт будто ждал меня — дверца открывается сразу, стоит лишь ударить по кнопке.

Вздохнуть свободно получается только в Атриуме. Здесь, среди вечной толчеи и гама, легко забыть об этой закладывающей уши тишине, прерываемой негромким голосом, о бесконечно белом пространстве. Не сразу, но мурашки перестают бежать по коже. Облик невыразимца, тембр голоса — все постепенно стирается из памяти, и когда я дохожу до фонтана Атриума, перед внутренним взором остаются лишь внимательные темные глаза. Они последние словно не желают отпускать меня из того жуткого места.

Но и они тут же вылетают из головы — Снейп стоит и ждет меня, высматривая в толпе. Его тоже отпустили.

Я подхожу к нему, улыбаясь, и хочу обнять — к черту всех окружающих! — однако он отстраняется, кладет руку мне на плечо. Взгляд определенно встревоженный, хоть он и старается не показывать этого.

— Что они с тобой сделали?

Меня забрали, когда я решила навестить Кори два дня спустя — просто чтобы убедиться, в порядке ли она. Снейп подлечил ее, стер воспоминания, ничего из произошедшего она больше никогда не вспомнит. Разве что наведается к докторам, проверить причины такого провала в памяти. Лучше так, чем быть пленницей в подземельях или вовсе утратить собственную волю, полюбив своего похитителя. Ее вина заключалась лишь в том, что она была слишком милой с соседом, жившим в конце улицы, и тот на ее беду оказался магом. В то же время, не испытывай МакГрегор такие сильные чувства, не желай он взаимности, не будь таким правильным в своем собственном извращенном роде, он мог бы дать Кори обычную Амортенцию — и тогда вся эта история не вышла бы на поверхность, как многие, многие похожие.

Усмехнувшись, я кладу ладонь поверх руки Снейпа.

— Ничего особенного. Поковырялись в голове, порасспрашивали. Кажется, они считают, что я на тебя хорошо влияю. Будто регулярный секс и мои высокие моральные принципы сдерживают тебя от того, чтобы пытаться захватить весь мир.

Снейп отводит взгляд, смотрит поверх моей головы. Эй, я же просто шучу, зачем все воспринимать так серьезно?

— Нам надо поговорить, — произносит он глухо. Тут же разворачивается, направляясь к каминам, по которым можно перейти из Министерства сразу в дом.

Сердце сжимается от нехорошего предчувствия, я тороплюсь за ним, стараясь не отставать.

Наша гостиная залита солнечным светом — окна выходят на запад, и по вечерам, если не задернуть портьеры, все словно горит золотым огнем. Вот и сейчас, после министерского искусственного освещения, мне приходится на секунду прикрыть глаза: настолько слепит.

Снейп проходит вглубь гостиной, озирается немного растерянно. Он будто бы впервые увидел это место, наш дом. Пальцами пробегает по спинке кресла, где сидел последние полгода — весной, когда мы только переехали, частенько проводили свободные вечера возле камина. Снейп грелся, а я просто была рядом. Пришло лето, необходимость в камине отпала, однако привычка осталась.

— Сядь, пожалуйста.

Только услышав его голос, я осознаю, что так и осталась стоять, следя за каждым его движением. Что-то происходит, и все внутри меня обрывается, стоит только подумать о причинах такого поведения.

Пройдя на ватных ногах, я сажусь в кресло. Снейп не занимает свое, все так же стоит истуканом. Нет, не может быть…

Наконец он говорит:

— Когда ты осталась в том подвале, и к тебе нельзя было пробиться... я уже объяснил, что мне пришлось вернуться в лабораторию и создать антидот.

Ну да, пришлось. Его не было, в сущности, минут пятнадцать, однако там, в подземелье, в паре шагов от маньяка и его завывающей жертвы, для меня они тянулись бесконечно — пока он рассказывал про антидот, я чуть не ляпнула, что за это время можно было бы заново изобрести котел и черпак. Это было бы несправедливо, и я промолчала. Снейп и так сделал невозможное. Только при чем здесь все это?

— Я торопился, — продолжает он. — Каждая уходящая минута означала, что тебе грозит все большая опасность. Я боялся не успеть.

Смотрю в одну точку на полу, и губы мои дрожат. Так вот, к чему он клонит.

Я знала, чувствовала, что этот момент настанет. Слишком близко Снейп меня подпустил, слишком сильна угроза его спокойствию. А я еще подкалывать вздумала насчет своего благотворного влияния… И кто меня за язык тянул?

Поднимаю на него взгляд. Значит, это конец.

В черных его глазах отражается солнечный свет, и кажется, будто на их дне горят угольки. На самом деле, я уже однажды видела такое — только тогда не было никакого источника света, они в самом деле были как угли. Должно быть, у всех легилиментов такие сверхъестественные глаза, которые ни за что не забудешь.

Снейп ставит что-то на столик возле кресла, но я все еще смотрю, не отрываясь, ему в лицо.

— В одну из тех минут я понял, что должен сделать, когда ты вернешься ко мне. Все недавние события вели к этому, и наш с тобой разговор в клубе подтвердил, что для тебя это важно.

Та штука, которую он поставил на столик…

Это бархатная коробочка.

А внутри нее — Мерлин всемогущий и все его подштанники — лежит кольцо.

Первый мой порыв — рассмеяться от облегчения, но я каким-то чудом сдерживаюсь. Снейпу мой смех сейчас ну вот совсем не нужен. Он смотрит на меня чуть напряженно, да еще встал так, за креслом, будто загораживаясь. И каждая секунда моего промедления отражается в его взгляде.

Что я там недавно думала про различие волшебных и маггловских традиций? Это кольцо уж точно не спутаешь с маггловским — небольшой опал переливается в резной оправе, словно собрав в себя сотни радужных бликов. Я тянусь к этой красоте — и тут у меня в голове что-то щелкает, отчего пальцы замирают в воздухе.

— Ты же не взял его у Морибанда?

Снейп видел, как я разглядывала ту витрину с украшениями — может, именно это натолкнуло его на такую превосходную идею, а не только разговор о том, как Лав-Лав когда-то хотелось замуж.

Однако на мое предположение он резко, даже как-то оскорбленно качает головой:

— Это кольцо моей матери, все, что осталось от ее рода. Невесть какая фамильная драгоценность, но смею надеяться, ты со мной и не из-за моей родовитости.

В горле что-то запершило. Отвечаю я слабым, дрогнувшим голосом:

— Оно прекрасно. Только…

Пальцы его сжимаются на спинке кресла.

— … ты не делаешь этого из жалости? Я ведь тогда не напрашивалась, просто хотела тебе все объяснить.

Раздраженно отмахнувшись, Снейп хватает меня за руку — наверное, устал ждать, когда я сама раскачаюсь. Кольцо скользит на палец и садится как влитое.

— Только не жди приема в Министерстве и фотографий на главном развороте «Пророка».

Какой же он милый в редкие минуты смущения, думаю я с улыбкой — а потом встаю, чтобы обнять его крепко-крепко. Снейп гладит меня по спине и поднимает к себе мое лицо. Поцелуй его почти целомудренный, легкое касание губ щекочет кожу. Наверное, помолвку обычно празднуют в постели, но мы просто смотрим друг на друга в тишине, смотрим очень долго. Мне не нужно быть легилиментом, чтобы понять, о чем он думает, потому как его мысли наверняка сейчас схожи с моими собственными: это был долгий и трудный путь, но каждый из нас прошел бы его заново, чтобы оказаться здесь, в гостиной нашего дома, затопленной солнечным светом.

Вблизи, да при такой яркости, заметно, что у Снейпа возле рта и носа еще не прошли следы от темномагического заклятья. Лечить себя он не посчитал нужным.

Решение приходит мгновенно. Я тяну его за руку, веду в сторону лаборатории, и Снейп идет, не требуя объяснений.

Спустившись, я усаживаю его на табурет, а сама приступаю за дело. Зельевар из меня никакой, Виггенвельд не сварить, даже если тренироваться месяц, но простое Восстанавливающее должно получиться. Так что я ставлю котел, режу, отмеряю, насыпаю в воду ингредиенты — Снейп все это время наблюдает за мной молча, слегка наклонив голову.

Ровно двадцать три минуты спустя зелье готово. Это не самое важное испытание в моей жизни, но я все равно ловлю себя на легком волнении. Снейп берет у меня стакан, секунду рассматривает содержимое, а затем выпивает его в несколько глотков.

— Превосходно, — говорит, отставляя емкость в сторону. Он еще поднимается с табурета, а я уже вижу первые изменения: как исчезают прожилки на коже, светлеют темные круги под глазами. Это было действительно хорошо сваренное зелье.

Вот теперь — можно и праздновать.