Гнев Крама (гет)

— Мы можем поговорить? — вдруг спросил Виктор Крам у Гарри, чем вырвал его из состояния глубокой задумчивости. Они только что узнали о том, как будет проходить третье испытание Турнира Трёх Волшебников, и теперь возвращались в замок. Только Краму почему-то захотелось пообщаться.

— Конечно, — ответил Гарри, смерив болгарина осторожным взглядом.

Однако Крам не захотел разговаривать при свидетелях.

— Не хочу, чтобы нас слушали, — буркнул он и направился в сторону хижины Хагрида.

Они прошли мимо громадного деревянного строения, которое служило домом хогвартскому леснику, и углубились в Запретный лес. Пройдя тридцать-сорок ярдов по мшистому пологу опушки леса, Крам остановился и повернулся к Гарри. Его лицо было напряжено, а глаза сверлили младшего чемпиона Турнира настороженным взглядом.

— Я хотел знать, — начал он, — что у вас с Гермивонной.

Гарри с недоумением посмотрел на болгарина.

— Ничего, — ответил Гарри на вопрос, но Крам продолжал, нахмурившись, вглядываться в его лицо недоверчивым взглядом.

Гарри неожиданно осознал, насколько Крам его выше и насколько у него больше руки и кулаки. Он опасливо отступил назад на полшага и объяснил подробнее:

— Мы просто друзья, — его голос немного дрожал, — друзья, и всё. Рита Скитер навыдумывала про нас всякое. Ей же нужна сенсация.

Крам сузил глаза. Недоверие в его взгляде только усилилось.

— Рита Скитер? При чём здесь Рита Скитер?

Гарри с непонимающим видом уставился на болгарского ловца.

— Ну, Скитер, которая написала статью про нас с Гермионой...

— Статья?! — Крам негодующе заорал. — Какая ещё статья?! Я говорю то, что Гермивонна всё время говорит о тебе!

— Но мы же с ней друзья!

Гарри вдруг поймал себя на мысли, что он сам себе не верит. Действительно, смог бы он поверить такому, если бы его девушка всё время говорила про другого парня?

У Гарри возникло ощущение, что ему угрожает нешуточная опасность. Крам, который был старше, выше, сильнее, явно вопринимал его как равного, как соперника... И мог начать «по-мужски» разбираться с ним.

Он отступил ещё на шаг и промямлил:

— Мы никогда... между нами ничего никогда...

— Врёшь, британец! — крикнул Крам, надвигаясь на него. Внезапно его огромный кулак врезался в скулу Гарри, так что он не успел ни увернуться, ни отбиться от неожиданного удара.

Гарри отлетел на полтора ярда и плюхнулся спиной на землю. Было ощущение, будто по скуле стукнули бетонной балкой. Перед глазами расплывались разноцветные круги.

Не успев подняться, он почувствовал железный захват. Схватив его за ворот мантии, Крам рывком поднял Гарри на ноги, приблизив к нему свое лицо. Его глаза пылали гневом.

— Что за статья?! Отвечай мне, британец! — заорал Крам, брызгая на Гарри слюной. Гарри пытался ответить, но его губы дрожали так сильно, что он не смог ничего произнести.

— Я спрашиваю! Что. За. Статья?!

— Г-где... он-на п-пишет, ч-ч-что м-мы с Ге... Ге-ерми-ионой п-п-пара...

Лицо Крама исказилось от злобы, и он опять замахнулся на него. Гарри изо всех сил ударил Крама по руке, которой тот держал его, но результат был примерно такой же, как если бы Гарри ударил по бревну. Второй удар, не менее сильный, чем первый, обрушился прямо на нос Гарри. Его очки слетели и упали неизвестно куда, а нос болезненно заныл и онемел. Холод и боль стали расплываться от места удара к переносице и щекам.

Крам выпустил Гарри, и тот мешком шлёпнулся на землю.

«А-а, он лупит меня за то, что я якобы отбил у него Гермиону? — вяло подумал Гарри. — Но я же не встречаюсь с ней! Он бьёт меня ни за что, без причины...»

Гарри попытался отползти в сторону, но в этот момент ботинок Крама с силой ударил его в ребра. Гарри скрючился от боли, громкий стон вырвался из его груди.

«Эх, если бы я правда отбил у него Гермиону! — вдруг возникла в голове у Гарри странная мысль. — Вот это было бы здорово...»

Второй удар ботинком по рёбрам. Снова боль. При этом в рёбрах явно что-то хрустнуло. С чувством облегчения Гарри услышал удаляющиеся шаги болгарина. «Всё! Закончилось!» — подумал Гарри. Он остался лежать на земле, пытаясь переждать нестерпимую боль. Кажется, у него были сломаны нос и рёбра. Из онемевшего носа текла тёплая жидкость, а боль в рёбрах не давала ему даже перевернуться. «Но всё-таки жаль, что мне досталось без причины», — вспомнил он свою мысль.

От шока его сознание стало мутиться, и он почти не запомнил, как Хагрид нашёл его и перенёс в замок, и как его лечила мадам Помфри. Потом колдомедик дала ему Успокоительное зелье, и он задремал.

* * *

Очнувшись спустя час в больничном крыле, Гарри дёрнулся от страха, но тут же успокоился, поняв, где он находится. Запах лечебных зелий с трудом пробивался в его опухший нос. Однако кровь больше не текла, и боли почти не было. Он взглянул в сторону окна. На улице было темно.

Когда он пришёл в себя, его ладони сразу коснулась заботливая рука. Переведя взгляд вправо, он увидел свою подругу — ту самую, из-за которой ему сегодня так досталось от Крама.

— Гарри, — прошептала Гермиона, — бедный Гарри, как же тебе больно... Что с тобой случилось? Расскажи мне!

Гарри открыл рот и попробовал говорить.

— Гх... Гхермиона...

Получалось хрипло, но всё-таки говорить он мог.

— Если тебе тяжело, давай потом, — забеспокоилась она.

— Н-нет, я в порядке, — Гарри задумчиво рассматривал Гермиону. Опять она была первой, кого он видел после пробуждения в Больничном крыле. Сколько раз уже так было? А теперь Крам избил его за то, что между ними якобы были какие-то особые отношения...

Гарри вдруг наполнила горечь. Ему было нестерпимо жалко, что ему пришлось вытерпеть всё это просто так, без причины. «Было бы и правда круто, если бы я действительно отбил Гермиону у Крама», — снова подумал Гарри. Он грустно усмехнулся. Он понимал, что это было чистым мальчишеством. Но это было так по-мальчишески романтично...

— Меня избил Кх-кхрам.

Гермиона ахнула.

— Как? Виктор? Почему?

Гарри с трудом улыбнулся, насколько ему позволяла опухшая скула.

— Он реш-шил, что мы с тобой встречаемся. Ты ведь...

Гарри остановил себя. Если он скажет Гермионе, что она всё время упоминала Гарри в разговорах, и это было причиной ярости Крама, получится, что Гарри её обвиняет. Он не хотел, чтобы она чувствовала себя виноватой.

— Была же статья про нас. И мы с тобой ч-часто вместе. Вот он и завёлся.

Бесполезно. Губы Гермионы огорчённо сжались, и она виновато нахмурилась. Она всё равно начала себя винить, несмотря на жалкие попытки Гарри это предотвратить. Может, лучше было не говорить ей о причине?

— Гарри, это я виновата. Я иногда... нет, даже часто про тебя говорила Виктору! — она опустила голову. — А он пару раз так огрызнулся на мои слова... Я совсем не обратила внимания на его вспышки. Если бы я была внимательнее!

Тут сквозь чувство вины на её лице проступил гнев. Она вскочила со стула.

— Я сейчас ему такое устрою! Гарри, отпусти меня! — прикрикнула она на Гарри, который уцепился за её руку и не давал ей уйти.

— Гх... Гхермиона, послушай! Не лезь к нему сейчас, я волнуюсь! Вдруг он и на тебя руку поднимет!

— Пусть только попробует!

— Гермиона! Не оставляй меня тут одного!

Это неожиданно подействовало. Гермиона вздохнула и села обратно на стул.

— Гарри, это же возмутительно! Я хочу, по крайней мере, рассказать это взрослым! — сказала она сердито.

— Расскажешь, успеешь. Побудь со мной! — Гарри был настойчив.

Гермиона, успокаиваясь, сжала его руку, положив другую руку ему на лоб. Гарри, сомлев от прикосновения её прохладной руки к его горячему лбу, прикрыл глаза.

— Ну и досталось же тебе. Синяки по всему лицу, — проговорила она, рассматривая своего друга. — И как он вообще мог подумать об этом? Мы же просто друзья!

Гарри промолчал.

— Гарри, что ты молчишь? Расскажи, как он до этого додумался? Почему он вдруг решил, что между нами что-то есть?

Гарри открыл глаза и уставился на неё. Она, заметив в его глазах странный огонёк, нерешительно отняла свою руку от его лба.

— А кто бы так не решил? Гермиона, ты понимаешь, что мы всё время вместе? Я всё время с тобой, ты всё время со мной! Мы всё время учим заклинания, делаем уроки, читаем книги в библиотеке! Ты вот после того самого бала, — выплюнул Гарри с каким-то отвращением, — с кем больше проводила время, со мной или с ним?

— С тобой, конечно! — сразу ответила Гермиона. — Но я помогаю тебе готовиться к испытаниям, это же...

— Да какая разница, Гермиона! Как, ты думаешь, это выглядело в его глазах?

Гермиона замолчала. Гарри уставился в потолок. В его груди клокотала ярость, направленная не лично на Гермиону, но вообще на всю эту ситуацию, в которой они оказались. Слова полились из его рта как будто помимо его воли, он высказывал всё, что накопилось у него за эти дни, вываливал всё это на свою подругу.

— И вообще, я жалею! Да, жалею, что он меня бил ни за что! Понимаешь, ни за что! — проговорил Гарри, делая акцент на каждом слове. Глаза Гермионы распахнулись от удивления. — Знаешь, чего бы я хотел? Чтобы я действительно увёл тебя от этого болгарина! И пусть бы он меня лупил потом, сколько влезет! Пусть бы мучился от бессильной ярости, как проигравший!

— Гарри... — попыталась нерешительно прервать его Гермиона.

— Что, «Гарри»? — спросил он её с раздражением, приподнявшись на локте. — Да, я «Гарри». Всё время рядом с тобой. И мы — «просто друзья». Может, я хотел бы быть с тобой чем-то большим, знаешь ли! Тогда не нужно было бы жалеть о том, что сегодня произошло.

Гарри обессилено откинулся на подушку и закрыл глаза. Гермиона молчала. Гарри начал чувствовать себя виноватым за свой срыв. Гнев почти прошёл, и Гарри пожалел, что он выплеснул всё это на свою лучшую подругу.

— Гермиона, извини, — начал он, не открывая глаз. — Я, кажется, наговорил лишнего. Прости. Это... это выбило меня из колеи, вот я и сорвался. Гермиона, простишь меня? Меня же по голове приложило, вот я и заговариваюсь, — он попытался усмехнуться.

Он почувствовал, что её прохладная рука снова вернулась к нему на лоб, её пальцы ласково зарылись в его лохмы. Гарри вздохнул. Её прикосновение было таким лёгким, таким нежным... ему казалось, что в нём было что-то особенное, не совсем дружеское. «Ага, размечтался», — оборвал свои фантазии Гарри.

— Так, значит, это неправда? — спросила Гермиона странным тоном.

— Что неправда?

— То, что ты жалеешь, что не увёл меня у Виктора? Ты сейчас извинился за свои слова. Объясни, за что именно ты извинился?

Гарри открыл глаза и удивленно уставился на подругу. У Гермионы был задумчивый вид, она покусывала нижнюю губу, как будто не решаясь задать следующий вопрос. Гарри вдруг почувствовал неуверенность и волнение.

— Я... Гермиона, я сегодня, наверно, так думал. Когда меня бил Крам... я и правда хотел, чтобы между нами что-то было... Я... я не понимаю, Гермиона! У меня, наверно, голова болит...

— Ты относишься ко мне только как к другу? — прямо спросила она, глядя ему в глаза. Гарри смотрел на неё, и противоречивые чувства боролись у него в груди. Но ему хотелось дать ей такой же прямой ответ. Он покачал головой.

— Нет, — прошептал он.

Он не смог больше ничего сказать, потому что Гермиона привстала со стула, приблизила свое лицо к нему и поцеловала его. Прямо в губы.

Гарри от удивления сразу замолчал, но не успел он ответить на поцелуй своей подруги, как она отпрянула от него. Её щёки были красными от смущения, в глазах мерцал безумный огонёк, а на её лице было написано удивление, как будто она сама не ожидала от себя таких действий.

Рука Гарри автоматически дёрнулась ко рту, как будто проверяя, что сейчас только что случилось.

— Гермиона...

— Что? — спросила его подруга. Она покраснела ещё больше.

Гарри сглотнул. Он сам не мог поверить в то, что хотел сейчас сказать.

— Давай... давай ещё...

Они пару секунд смотрели друг на друга, не двигаясь, потом одновременно двинулись навстречу друг другу. Гермиона снова наклонилась над ним, стараясь не задеть его рёбра, он приподнял голову, и они соприкоснулись губами. Он начал с жаром отвечать на её поцелуй, но тут она неудачно повернула голову, и её нос с силой проехался по его носу, и он приглушённо застонал прямо ей в губы.

Она испуганно отскочила.

— Гарри, прости! Тебе очень больно?

Гарри поднялся с подушек, сел в кровати и осторожно потрогал нос. Голова кружилась от буйства эмоций. Из его рта вырвался короткий смешок. «Что сегодня за безумный день?» — подумал он.

— Больно? Нет, Гермиона, мне не больно. Мне хорошо. Мне вообще никогда не было так хорошо, — сказал он. — И я тебе вот что скажу, ради такого я согласен ещё десять раз быть побитым.

Он решительно притянул её к себе. Она присела на край кровати, и он снова поцеловал её в губы. На этот раз Гермиона тщательно следила, чтобы не задеть его нос, поэтому поцелуй вышел куда лучше. Она прижалась к нему, и он вдруг услышал, как у неё взволнованно бьётся сердце.

Они всё никак не могли оторваться друг от друга, когда послышался тихий скрип открываемой двери. С неохотой отвернувшись от сладких губ подруги, Гарри взглянул на вход в палату и замер. На пороге стоял Крам.

«Извиняться пришёл?» — догадался Гарри.

В глазах Крама полыхнул знакомый гнев, но теперь он был куда более сильным, чем Гарри видел в лесу. Крам захлопнул дверь за собой и сделал шаг к кровати.

Всё это время Гермиона сидела с недоумённо-счастливым лицом, не глядя на гостя, зашедшего в палату. И только когда послышался звук закрываемой двери, она очнулась и повернулась.

Выражение её лица резко поменялось. Подобравшись, как кошка, она медленно встала, её глаза гневно сузились.

— Виктор, — холодным голосом произнесла она, — что это значит?

Крам нерешительно остановился посередине палаты.

— Гермивонна, я...

— Как ты посмел тронуть моего друга?

— Но он говорить, что между он и тобой... — в речи Крама стало резко больше грамматических ошибок, и он попятился к двери. — Мне жаль, Гермивонна, я, наверно, горячиться...

— Какая разница, что он сказал, Виктор?! — перебила она его. — Ты посмел его тронуть, моего друга! Моего Гарри!

Крама заметно передёрнуло от «моего Гарри», но Гермиона, не обращая на это внимания, продолжала наступать на него.

— Виктор, ты никогда, слышишь, никогда больше его пальцем не тронешь! Тебе ясно? — её голос становился всё громче и громче, и в конце Гермиона почти орала на своего бывшего парня. По крайней мере, Гарри, молча наблюдавший за всей этой сценой, надеялся на то, что Крам уже был «бывшим».

— Да, кстати, — добавила Гермиона как бы между делом, — я теперь с ним. Ты понял?

У Гарри радостно подпрыгнуло сердце при её словах.

Крам, почти вжавшись в косяк двери, несколько раз кивнул, потом, дождавшись перерыва в её гневной тираде, быстро открыл дверь и выскользнул наружу. Гарри поёжился. «Меня Крам отметелил, как котёнка, а Гермиона одними словами заставила его сдуться, как шарик! Да, Гермиона страшна, моя Гермиона...» — подумал он.

— Гарри, — произнесла Гермиона, повернувшись к нему.

— Да! — испуганно отозвался он, почти подпрыгнув на кровати, но, увидев, что она смотрела на него смущенным взглядом, в котором уже не было и следа былой ярости, Гарри успокоился. По-видимому, Гермиона пока не собиралась размазывать его по стенке, как Крама. Но Гарри отметил себе на будущее, что Гермиону лучше сильно не злить.

— Прости меня. Я сейчас сказала ему, что мы вместе, — она нервно теребила край мантии. В этот момент она совсем не напоминала ту фурию, которая выгнала болгарского чемпиона за дверь. — Я даже толком не поговорила с тобой. Всё так быстро произошло...

— Всё нормально, Гермиона, — тут же сказал Гарри. — Хотя мне действительно нужно кое-что тебе сказать...

Он вдруг почувствовал головокружение и сильную усталость. Переживания прошедшего дня, избиение, поцелуи и выпитые зелья вдруг вызвали непреодолимую сонливость. Он потёр глаза и взглянул на свою подругу, которая стояла посреди палаты и с тревогой глядела на него.

— Гермиона... — промямлил он, пытаясь сосредоточиться.

Гермиона подошла к нему и решительно уложила его в кровать. Гарри чувствовал, что он не в силах сопротивляться. Она заботливо поправила его одеяло и сказала, пытаясь не смущаться:

— Говорить будем завтра. Зелье, наверно, ещё действует. Засыпай уже, герой! Надеюсь, если я... когда я в следующий раз задену твой нос, ты не будешь так страдать.

Гарри довольно улыбнулся, услышав про «следующий раз». Гермиона помедлила несколько секунд, потом, преодолев нерешительность, наклонилась и коротко поцеловала его на прощанье. Посмотрев в его сонные глаза, она с лёгким удивлением покачала головой. «Что за безумный день», — подумала она и вышла из палаты. Гарри почти сразу провалился в сон.

На следующий день начался полный кавардак.

Гарри открыл глаза и увидел, что палата наполнена солнечным светом. Он с удовольствием потянулся, почти не чувствуя боли в рёбрах. В носу ещё ощущалась какая-то неправильность, но Гарри уже начал различать запахи и перестал ощущать, что у него вместо носа — какой-то большой, чуждый его телу предмет.

Вспомнив, что произошло предыдущим вечером, Гарри замер, потом рывком поднялся на кровати, начиная чувствовать что-то вроде паники. Он оглянулся. Гермионы в палате не было, из-за чего Гарри почувствовал одновременно и сожаление, и облегчение.

«Кажется, я вчера признался ей в любви, — подумал Гарри. — Нет, не признался, а просто поцеловал, — поправил он себя. — Нет, это она меня поцеловала, а потом уже я...»

Вконец запутавшись, он просидел с минуту на кровати, пытаясь разобраться в том, что вчера случилось.

«Я должен поговорить с ней», — решил наконец Гарри и уже собирался спустить ноги с кровати, как за дверью послышались голоса, и в палату ворвалась толпа людей, среди которых он сразу узнал мадам Помфри, Дамблдора, Бэгмена и Каркарова. Кроме них, в палату зашли ещё три человека, имён которых он не знал, но помнил, что они были студентами Дурмстранга.

Вошедшие активно переговаривались на повышенных тонах, в этой мешанине Гарри слышал только отдельные слова типа «лечение», «не беспокоить», «возмутительная клевета», «подлое избиение». У него появилось подозрение, что причиной этой суеты было его вчерашнее столкновение с Крамом.

Мадам Помфри подошла к Гарри и дала ему две склянки с зельями. Она тщательно проследила за тем, чтобы он выпил оба, проверила его диагностическими заклинаниями и сказала:

— Мистер Поттер, будь моя воля, вы бы остались здесь по крайней мере до вечера. К сожалению, сейчас это невозможно, и вам придётся пойти с директором Дамблдором...

— Гарри, мой мальчик, — перебил её директор, — мы должны обсудить то, что вчера произошло...

— Что могло вчера произойти? — возмутился Каркаров. — Всё это наглая ложь и клевета!

Директор Дурмстранга бросил быстрый взгляд на Гарри и неприязненно поджал губы, когда увидел его ссадины и синяки. Буквально сразу после этого мадам Помфри решительно вытолкала всех за дверь и положила на кровать Гарри его повседневную одежду. Выходя из палаты, она повернулась и сказала:

— Гарри, постарайся не перенапрягаться сегодня. Тебе всё ещё необходим отдых.

«Зачем они вообще сюда заходили всей толпой?» — удивился Гарри и стал одеваться.

Когда он переоделся и вышел из палаты, его тут же взяли в оборот два директора магических школ — Каркаров и Дамблдор — и повели в кабинет последнего. В коридорах ученики останавливались и перешёптывались, показывая на Гарри пальцами. Гарри с надеждой оглядывался по сторонам, пытаясь найти глазами Гермиону, но её не было видно.

В кабинете Дамблдора было полно народу из нескольких магических школ, деканов факультетов Хогвартса, служащих министерства и просто случайных людей. Рассевшись за столом, который пришлось увеличить с помощью магии, собравшиеся стали, перебивая друг друга и повышая голос, ругаться насчёт произошедшего накануне.

Во всей этой суете никто не дал Гарри вымолвить ни слова.

От скуки Гарри стал оглядывать кабинет, пока не наткнулся глазами на газеты, лежащие на столе, буквально под его носом. «Ежедневный Пророк» за сегодняшнее число сверкал броским заголовком на первой странице:

«Чемпион из Дурмстранга избивает Гарри Поттера».

Гарри подтянул к себе «Пророк» и стал читать передовицу. В статье шла речь о том, что между чемпионами Турнира Трёх Волшебников вспыхнул спор о том, кому должна принадлежать девушка — магглорождённая Гермиона Грейнджер, которая ранее встречалась с Гарри Поттером, затем бросила его ради Виктора Крама. В результате началась драка, быстро превратившаяся в избиение Мальчика-Который-Выжил.

«Ого! Как же Скитер узнала об этом?» — изумился Гарри. Тому, что вранья в этой статье было больше, чем правды, он почти не удивился. В середине первой страницы газеты он увидел свою колдографию, сделанную, по-видимому, тогда, когда его нёс Хагрид. Его руки и ноги бессильно болтались, а лицо украшали синяки.

Пока Гарри читал, вокруг него продолжались возмущённые споры, никто к собеседникам не прислушивался, никаких попыток разобраться в том, что произошло на самом деле, не предпринималось. Крам, который тоже оказался там, сидел за столом рядом с Каркаровым, не глядя на Гарри и изображая из себя человека, который не имеет к происходящему совершенно никакого отношения. Каркаров регулярно наклонялся к его уху и начинал ему что-то говорить, после чего Крам напряжённо кивал, ничего не говоря.

Гарри недоумевал, зачем его вообще вытащили из больничного крыла, если он никому не был нужен на этом собрании. Он сидел, мечтал о том, как увидит Гермиону, пытался придумать, что он ей скажет, и с нетерпением ожидал конца этого нелепого митинга. Он не смог повидаться с ней утром, поэтому он беспокоился, как она его встретит. В голову лезли всякие унылые мысли, с которыми он никак не мог справиться. Вдруг ей не понравилось то, что было вчера? Вдруг она передумает и вернётся к Краму? А когда Гарри вспоминал её внезапный поцелуй, его сердце начинало биться сильнее, и он прятал краснеющее лицо в ладонях.

Неожиданно для всех прозвучал колокол, возвестивший о конце последнего урока перед обедом. «Интересно, кто же вёл уроки», — злорадно подумал Гарри, оглядываясь кругом. Большинство преподавателей Хогвартса на протяжении последнего часа были в кабинете Дамблдора. Чувство голода, закономерно охватившее всех собравшихся, которые потратили столько сил на крики и споры, заставило всех быстро очистить помещение и переместиться в Большой Зал для приёма пищи.

— Гарри.

Голос Дамблдора вырвал Гарри из задумчивости.

— Гарри, мой мальчик, послушай мой совет, — Дамблдор устало опёрся на спинку кресла. — Во время Турнира Трёх Волшебников нам не нужны скандалы. Сегодня или завтра могут приехать авроры из Министерства. Важно, чтобы ты не усугублял ситуацию своими словами. Не нужно обвинять в чём-либо мистера Крама, это может ударить по авторитету магических школ и престижу Турнира, который проводится в Хогвартсе.

В этот момент к Дамблдору подошёл Грюм с какими-то вопросами, и директор сразу направился к камину, собираясь переместиться куда-то по делам. У камина, перед тем, как бросить в него Дымолётный порошок, директор ещё раз взглянул на Гарри долгим взглядом. «Не забудь мой совет, мальчик», — говорили его глаза.

Гарри вдруг ощутил сильное раздражение. Ученика его школы избили почти до потери сознания, а директор говорит «не усугублять» и «не обвинять»?

Но, с другой стороны, это же Дамблдор, ему виднее. Гарри попытался справиться с нахлынувшим на него гневом, вспоминая, сколько сделал для него директор, насколько его уважают все волшебники... Раздражение вспыхнуло с новой силой, когда Гарри вспомнил, как проходила только что окончившаяся встреча. «Какая, в конце концов, разница! Меня всё равно никто не будет слушать!» — с этими мыслями в голове Гарри поднялся из-за стола и вышел из кабинета Дамблдора, пользуясь тем, что в этот момент никто не пытался его остановить или удержать.

Подходя к Большому Залу, Гарри вдруг увидел знакомую копну волос Гермионы. Ему показалось, что девушка пришла из того коридора, который вёл из совятни. Она беседовала о чём-то со старшеклассницами. Перехватив его взгляд, Гермиона лучезарно улыбнулась ему, отчего у Гарри сразу потеплело на сердце.

Однако подойти к ней ему так и не удалось. Он оказался захвачен толпой студентов, которые жаждали подробностей о вчерашнем происшествии. Хотя ученики больше перебивали друг друга и спорили, совсем как взрослые на собрании в кабинете директора, а Гарри произнёс не больше десятка слов.

Наконец, ему удалось пройти в Зал, хотя вокруг него на скамьях тут же расселись студенты с разных факультетов и стали спорить друг с другом насчет того, насколько правдива была статья в «Ежедневном пророке». Гарри поспешно запихивал в себя пищу, понимая, что в этом бедламе нужно пользоваться любой возможностью, чтобы поесть.

Подвинув к себе тарелку со вторым блюдом, он поднял глаза и увидел, что Гермиона сидит на дальнем конце стола и буравит сердитым взглядом толпу собравшихся вокруг него учеников. Он почувствовал, что его губы против его воли растягиваются в улыбку.

Когда она встретилась с ним глазами, её взгляд смягчился, и она виновато улыбнулась. «Я даже не могу к тебе подойти», — сказали её глаза.

Гарри развёл руки в стороны и покачал головой. «Я тут бессилен. Но как же всё это меня достало!» — передавал он девушке.

«Держись», — сжала Гермиона свои кулачки.

Тут Гарри заметил, что вокруг него установилась относительная тишина, все явно ждали от него каких-то комментариев.

— Ну... — протянул он с сомнением.

— Гарри! — воскликнул Колин Криви, который сидел напротив него и нервно крутил в руках фотоаппарат. Гарри был счастлив уже потому, что Колин не пытался его фотографировать в этот момент. — Расскажи нам, правда ли, что ты отлупил этого болгарина, Крама, что тот попал в больничное крыло?

Гарри поперхнулся от удивления, уловив краем глаза, как Гермиона поднесла ладошку к губам, пытаясь скрыть смех.

— С чего вы это взяли? — спросил он, обводя глазами собравшихся вокруг него студентов.

— Да ни с чего мы это не взяли! — раздалось из толпы. — Мы знаем, что это ты сам всё придумал!

Среди собравшихся послышался шум.

— Нет же, всё не так. Вчера Крам... — начал Гарри, но его уже никто не слушал. «Сумасшедший дом!» — только и оставалось думать жертве избиения. Студенты принялись оживлённо обсуждать, кто кого оклеветал и мог ли Гарри избить Крама.

Сверху спикировала сова и села на стол перед Гермионой. Гермиона поспешно отвязала от её лапы письмо и дала ей приготовленное заранее лакомство. Сова взмахнула крыльями и сразу улетела назад.

«Гермиона ждала какое-то письмо?» — подумал Гарри и заметил, что она что-то активно обсуждает с Роном. У него в груди что-то неприятно кольнуло. Ему почему-то не понравилось, что Рон разговаривает с Гермионой, а сам Гарри даже словечком не успел с ней перемолвиться.

Вскоре обед закончился, и Гарри, пытаясь не привлекать к себе внимания, стал выбираться из Большого Зала. Он опять потерял из виду Гермиону. В коридоре Гарри, толкаясь среди выходящих студентов, пытался разглядеть её впереди, когда чья-то рука ухватила его за локоть и потащила влево.

— Гермиона?... — только успел промолвить Гарри.

Подруга вела его через какой-то полутёмный коридор. Он попытался ещё раз заговорить с ней, но она только повернула к нему голову и сказала:

— Подожди немного. У нас мало времени.

Гермиона завела его в заброшенную аудиторию, где на партах лежала пыль, а шкафы были заплетены паутиной. Она несколько раз взмахнула палочкой, произнося заклинание «Тергео!», из-за чего пыль на нескольких скамьях и партах исчезла.

— Гермиона! — Гарри обхватил её руками и зарылся лицом в её волосы.

Она мягко обняла его в ответ, и Гарри услышал её тихий смех.

— Гермиона, нам нужно поговорить. Я хотел сказать тебе...

Гермиона выскользнула из его рук, её лицо приобрело виноватое выражение.

— Гарри, прости. У нас мало времени. Я точно знаю, что сейчас тебя снова позовут на собрание в кабинет профессора Дамблдора. Это будет очень важное...

— Гермиона, — перебил её Гарри, — на том собрании, которое было перед обедом, мне не задали ни одного вопроса! Понимаешь? Ни одного! Им вообще до лампочки, есть я там или нет!

Она покачала головой.

— Сейчас всё может измениться. Ты понимаешь, что происходит вокруг тебя?

Гарри поколебался и покачал головой.

— Все только спорят, — он нахмурился, — спорят и ругаются.

Гермиона улыбнулась. Она присела на скамью, и Гарри медленно опустился на место рядом с ней.

— Правильно. И они тебя не слушают, верно?

Гарри кивнул. Смысл её слов пока ускользал от него.

— Ты понимаешь, что вчера произошло?

Он посмотрел на Гермиону в каком-то ступоре. Это так близко подходило к тому, о чём он хотел поговорить с ней...

— Вчера произошёл конфликт между двумя чемпионами Турнира Трёх Волшебников, — невозмутимо продолжила Гермиона, не обращая внимания на многозначительные взгляды своего друга. — Чемпионы во время Турнира являются важными персонами, представителями школ и даже стран. Один представитель избил другого представителя. У нас международный конфликт, Гарри. И ты его непосредственный участник. Теперь ты понимаешь?

Это было странно. Но это многое объясняло. Гарри понял, что он, погруженный в романтические переживания, ничего не увидел и не понял в том, что происходит вокруг.

— Продолжай... — тихо сказал он.

Гермиона снова улыбнулась, польщённая реакцией на её умозаключения.

— Сейчас вокруг конфликта сложились, по крайней мере, три партии... — увидев недоумевающий взгляд Гарри, она поправилась, — ну, или группы, каждая со своим мнением насчёт конфликта. Во-первых, директор Дамблдор и его люди. Они почему-то хотят, чтобы конфликт был замят. Чтобы его вообще не вспоминали.

— Точно! — не сдержался Гарри. — Я так удивился, почему Дамблдор попросил меня не выдвигать обвинений.

Глаза Гермионы торжествующе блеснули.

— Вот, видишь? Теперь вторые, это Дурмстранг. Они хотят, чтобы мы признали, что всё это клевета, и извинились.

— Извинились? — удивлённо переспросил Гарри.

— Виктор тебе что-то говорил сегодня? — задала вопрос Гермиона. Гарри стало неприятно оттого, что Гермиона снова говорит о болгарине.

— Нет, ничего не говорил. Молчал и вообще на меня не смотрел.

Гермиона гневно поджала губы.

— Тряпка. Нет, конечно, я понимаю, что на него давит Каркаров и все остальные взрослые... — в глазах Гермионы читалось разочарование.

— Гермиона...

— И, наконец, третьи, — не дав ничего ему сказать, продолжила она, — которые хотят показать, что представители Дурмстранга нас оскорбили.

— Откуда ты знаешь? — спросил Гарри, хотя он уже начал смутно догадываться, что Гермиона провела всю первую половину дня в попытках собрать эту информацию. И с этим были связаны её разговоры и прилетающие к ней совы.

— Это просто. Статья Скитер, — Гермиона торжествующе взглянула на него. — Рита Скитер пишет для министерства. А министр приезжает сегодня в Хогвартс вместе с аврорами!

— И?

— И ты должен заявить при всех, что ты был избит Виктором Крамом, чемпионом школы Дурмстранг.

Гермиона ещё в течение нескольких минут описывала своему другу, что он должен говорить и делать.

— Я чувствую себя бесполезным. Я только и делаю, что валяюсь на больничной кровати или сижу на собраниях. А ты всё выяснила, поняла, что лучше делать...

— Гарри! — она ласково положила руку ему на плечо. — Я — твоя поддержка. Ты всегда можешь опереться на меня.

Он взглянул ей в глаза.

— Гермиона, — сказал он и сглотнул, — скажи, ты... избегаешь говорить о том... о том, что между нами...

Её вторая рука легла ему на другое плечо.

— Нет. Хотя это смущает, — Гарри заметил, что её лицо слегка покраснело. — Я привыкла поддерживать тебя, помогать с учёбой, с подготовкой. А это что-то новое.

— Может, это к лучшему? — Гарри вглядывался в её лицо, пытаясь понять, какая у неё будет реакция, если он признается ей в любви.

— Может... — Гермиона вздохнула. — Но сейчас тебе надо сосредоточиться на собрании у директора. Гарри! Тебя сейчас будут искать!

Гарри тоже вздохнул. Пользуясь тем, что его рука уже каким-то образом оказалась на талии Гермионы, он притянул её ближе к себе. Гермиона, смущаясь, всё-таки ответила на его поцелуй.

— Гарри, прекрати... — тихо сказала она, смотря на него сияющими глазами. — У меня мысли путаются от этого... Вставай!

Она с улыбкой оттолкнула его от себя и заставила подняться со скамьи. Они вместе вышли из класса в коридор, где услышали громкий, явно усиленный магией голос, доносящийся со стороны Большого Зала:

— Гарри Поттер! Подойдите к Большому Залу!

Гарри повернулся к своей подруге.

— Это же Бэгмен! Это его голос.

Она молча подтолкнула его в локоть, и они быстро направились к источнику голоса.

* * *

Народу в кабинете Дамблдора было ещё больше, чем перед обедом. Гарри настороженно наблюдал, как пять человек с военной выправкой, одетые в аврорские мантии, усаживаются по правую сторону от министра Фаджа. Несмотря на объяснения Гермионы, Гарри всё равно опасался, что встреча пройдёт по тому же сценарию, что и первая, и у него ничего не получится.

«Ты должен встать и потребовать слово, после того, как выскажутся Дамблдор и министр, в любом порядке, — вспомнил он инструкции Гермионы, — хотя, возможно, министр сам начнёт расспрашивать тебя».

Его подруге так и не удалось попасть в кабинет Дамблдора, где проходила встреча. Два высоких плечистых аврора, стоявшие на входе прямо около горгулий, молча оттеснили её, и ей пришлось остаться внизу. Гермиона лишь сжала руку Гарри, передавая свою поддержку, перед тем, как отпустить его. Сидя за столом в кабинете директора, Гарри со скучающим видом наблюдал за новыми спорами и вспоминал их разговор в пустом классе, как они обнимались и целовались в конце... Гарри вздохнул и попытался, наконец, сосредоточиться на том, что происходило в кабинете.

— ...эту возмутительную статью, не дожидаясь подтверждения или опровержения с нашей стороны! — разорялся в это время помощник Каркарова. — Что она себе позволяет, эта...

— Наличие травм, которые получил мистер Поттер, подтверждает сотрудник школы Хогвартс, штатный колдомедик Помфри!

«Началось», — подумал Гарри. Теперь нужно было дождаться хотя бы комментариев от министра и директора. Таким образом он покажет своё уважение к ним, после этого можно будет врезаться в разговор.

— Мои дорогие, я предлагаю вам немного успокоиться. Мы не можем рисковать репутацией Турнира Трёх Волшебников. Дальшейшее раздувание конфликта приведёт только... — важно начал свою речь Дамблдор, поглаживая свою роскошную белую бороду.

Министр Фадж тут же перебил его.

— Уважаемый профессор! — Гарри ясно услышал иронию в слове «уважаемый». — Несмотря на то, что вы желаете не раздувать конфликт, вы не можете отрицать, что конфликт уже есть! Сокрытие или искажение фактов может негативно отразиться на международной репутации нашей страны. И для того, чтобы точно установить случившееся...

— Однако мы могли бы...

— Профессор! — опять перебил директора Фадж. — Давайте же, наконец, послушаем, что нам скажет пострадавший — мистер Гарри Поттер. Ведь он является жертвой данного конфликта, верно?

В кабинете установилась тишина, как будто все были удивлены самим фактом, что по этому вопросу нужно было дать слово какому-то подростку, хотя бы этот подросток был самим Гарри Поттером.

Сам Гарри, волнуясь оттого, что ему дали слово, встал и прокашлялся.

Все собравшиеся молча смотрели на него. Гарри непроизвольно взглянул на Дамблдора и наткнулся на его тяжёлый взгляд. Подросток нервно сглотнул. То, что он собирался сделать, шло вразрез с тем, что советовал ему директор.

— Я хотел бы... — он запнулся, пытаясь вспомнить то, что говорила ему Гермиона. Как ему не хватало её поддержки прямо сейчас! — Я хотел бы заявить, что мистер Крам вчера действительно избил меня.

Собравшиеся тут же взорвались разговорами, среди которых были слова «клевета», «подстроено» и прочие. Дамблдор с осуждением покачал головой и отвернулся от Гарри, и он ощутил укол сожаления.

Но расслабляться было ещё рано. Простому заявлению они не поверят.

— Я хотел бы продемонстрировать свои воспоминания с помощью Омута Памяти.

Дамблдор неторопливо встал. На его лице можно было безошибочно прочесть разочарование.

— По моему мнению, в данном случае это совершенно излишне...

На сторону Гарри ожидаемо встал Фадж. Возможно, он делал так лишь из желания насолить Дамблдору, своему политическому сопернику. Однако в данном случае это играло на руку Гарри.

— Да, я согласен с мистером Поттером, — произнёс министр. — У меня сложилось впечатление, как будто всё, что было сделано до этого момента, не выходило за рамки обсуждения публикации мисс Скитер в «Ежедневном пророке». Мистер Скримджер, — обратился Фадж к сидящему около него аврору, — не откажите в любезности, доставьте в этот кабинет Омут Памяти из моего кабинета. Надо разобраться в том, что вчера произошло, это уже наделало столько шуму!

Директор пытался возражать, но министерский бюрократический механизм был уже запущен, и вскоре Гарри, впервые в своей жизни, вытаскивал из своей головы серебристые нити своих воспоминаний и погружал их в Омут Памяти, доставленный из министерства по каминной сети.

Ознакомление с воспоминаниями Гарри продолжалось довольно долго, тем более, что Омут Памяти требовал непосредственного контакта с головой зрителя. Авроры некоторое время обсуждали, могут ли воспоминания Гарри быть подделаны.

После просмотра Фадж поднялся из-за стола и повернулся к Каркарову и его людям. В его глазах горело возмущение, когда он обратился к представителям Дурмстранга:

— Итак, надеюсь, вы не собираетесь теперь отрицать, что Гарри Поттер был избит вашим чемпионом? Поскольку специалисты признали воспоминания подлинными, у нас появляются вопросы, почему вы отрицали наличие конфликта?

— А откуда это стало известно вашей журналистке? — парировал Каркаров.

— Это уже другой вопрос! Мы разберёмся с этим в своё время.

Гарри неожиданно вспомнил, как во время разговора в пустом классе на лице Гермионы появилась хитрая улыбка, как раз тогда, когда он недоумевал, как Скитер узнала о происшествии так быстро.

Последовала новая волна споров. Дурмстранговцы пытались отстаивать свою позицию, что всё это подделка и клевета, с чем не соглашались британские министерские работники. В конечном итоге Фадж с аврорами и представители Дурмстранга окончательно разругались друг с другом. И те, и другие быстро покинули кабинет директора.

Гарри постарался как можно незаметнее последовать за ними, чтобы избежать упрёков Дамблдора, что он не последовал его советам. Однако директор вообще не обратил внимания на уход ученика, так что у Гарри создалось впечатление, что Дамблдор был действительно разочарован его действиями. Огорчённый, Гарри спустился по винтовой лестнице и направился прочь от кабинета.

Не успел он пройти и десяти шагов, как оказался в объятьях обеспокоенной Гермионы. Обняв её в ответ и пытаясь так повернуть голову, чтобы увидеть хотя бы что-нибудь сквозь копну её роскошных волос, полностью закрывших ему обзор, он почувствовал, что его настроение медленно начинает улучшаться.

— Как всё прошло?

Гарри улыбнулся.

— Всё хорошо. Я сделал заявление. И у меня брали воспоминания для Омута Памяти, — он отстранился от Гермионы. — Как ты думаешь, это действительно приведёт к тому, что третье испытание отменят?

Гермиона кивнула, но Гарри видел, что её не покидают сомнения и беспокойства.

Он решительно взял её за руку.

— Пойдём, — сказал он, — теперь моя очередь водить тебя по Хогвартсу.

Гарри уверенно вёл Гермиону за собой, поднимаясь всё выше и выше. Они проходили по коридорам, поднимались по лестницам в разных частях замка — Хогвартс был огромен, и его планировка напоминала лабиринт. Тонкие прохладные пальцы Гермионы доверчиво лежали в руке Гарри, и он наслаждался этим странным, новым для него ощущением.

Он вёл любимую девушку туда, где он признается ей в любви.

Замок был почти пуст. Все были в гостиных своих факультетов или на улице. Лишь раз они прошли мимо аудитории, в которой продолжалось позднее занятие у старшекурсников. Гарри заметил, как у Гермионы загорелись глаза и она попыталась прислушаться к тому, что происходит внутри, но останавливаться не стала, а лишь уцепилась за его руку крепче и послала ему извиняющуюся улыбку. Он улыбнулся в ответ, и они пошли дальше.

Гарри думал о своих чувствах и недоумевал, как же он мог раньше не замечать очевидного, не понимать своего отношения к своей подруге. Как ему было хорошо с Гермионой, как они понимали друг друга с полуслова, как... В конце концов, почему он не осознавал, как она красива! Не осознавал, пока зимой не наступил этот проклятый бал, и Гермиона не появилась перед всеми в этом волшебном платье... В паре с Крамом.

И только на самом балу Гарри понял, что он сам хотел пригласить Гермиону. Он хотел, чтобы она танцевала с ним. Только он не пригласил. Не успел. Не сообразил.

Тогда он отступил и постарался забыть, засунуть свои желания в тайный уголок души, чтобы не показать их ей, не смутить, не разрушить их дружбу. И его желания послушались его и тихо сидели в глубине души, не высовываясь, не напоминая о себе.

До того момента, когда кулак Крама врезался в его лицо.

Гарри вспоминал, как после первых ударов болгарского ловца вся скрытая горечь, которую он сам едва ли осознавал, вдруг выплеснулась из того тайника, где она пряталась, и Гарри ясно увидел, чего же он хотел.

Он желал быть с ней.

— Гарри! — голос Гермионы был полон восхищения. — Я так давно здесь не была!

Они как раз входили в верхнюю галерею замка — длинный коридор, расположенный на одном из верхних этажей, где через узкие окна открывался великолепный вид на Чёрное озеро и лес вдалеке. Расположение наверху и вид из окон придавали этому месту неповторимое романтическое очарование. Из-за этого верхняя галерея часто служила местом встреч и признаний, и это было прекрасно известно Гермионе. Во всяком случае, Гарри на это надеялся. Идея привести её туда пришла ему во время собрания.

Он остановился. Выпустив руку Гермионы, он подошёл к одному из окон. Приближался закат, и из окна можно было видеть солнце, склонившееся к западу. Часть лучей отражалась от поверхности озера. Несмотря на волнение, Гарри был очарован открывающимся видом.

Он обернулся к Гермионе.

— Подойди. Посмотри, какая красота.

Она подошла и заглянула в узкое окно. Чтобы сделать это, ей пришлось встать совсем близко к Гарри, и он приобнял её за талию. Она взглянула на него краем глаза, но промолчала. На её лице читалось беспокойство и смущение. Она хотела поговорить с ним и одновременно пыталась избежать разговора. Гарри легко это видел, потому что он и сам чувствовал то же самое.

— Гермиона. Милая... — ласковое слово далось ему нелегко, он запнулся на нём и теперь не знал, что сказать дальше. Он вздохнул, собрал всю свою храбрость и продолжил: — Знаешь, я не собираюсь отказываться от того, что было вчера. Это был не просто порыв. Это всё для меня по-серьёзному.

Он замолчал и взглянул на неё. Его подруга не смотрела на него, её взгляд был направлен вдаль, на озеро, но на губах играла лёгкая улыбка. Ему почему-то казалось, что она специально сдерживается, чтобы выслушать его, не перебивая. Приободрившись, он повернулся к ней и позвал:

— Гермиона. Посмотри на меня. Пожалуйста.

И, дождавшись, когда её глаза поднимутся, он произнёс:

— Я люблю тебя, Гермиона! — он почувствовал, что его лицо горит жаром, а сердце тяжело стучит в грудную клетку. — Я действительно люблю тебя. И я, наверно, должен попросить у тебя прощения, что я осознал это только сейчас.

На лице Гермионы была смущённая улыбка, её глаза слегка подрагивали от волнения. Когда она моргнула, из её глаза сбежала слеза. Гарри поднял руку и стёр слезу с её щеки.

— Я не ожидал, что ты будешь плакать, — с улыбкой прибавил он.

У Гермионы вырвался смешок.

— Это от радости, глупый.

— Это я глупый? — возмутился Гарри.

— Да, верно, я ведь ничуть не умнее тебя — вдруг согласилась Гермиона. — Я так давно тебя люблю, я всегда любила тебя как друга. И даже не заметила, как к этому прибавилось что-то новое.

Гарри почувствовал, что от этих слов в его груди разливается приятное тепло. Ликование поднималось из глубины его сердца. «Она сказала, что любит меня!» Она ответила ему взаимностью, и у Гарри вдруг появилось ощущение, что всё будет хорошо.

Она помолчала и прибавила:

— Гарри, когда вчера ты заявил, что хотел бы быть со мной, у меня как будто открылись глаза. Я так сильно захотела... захотела быть с тобой. Захотела... поцеловать тебя... — щёки Гермионы порозовели при этих словах.

Гарри напряжённо ждал, что она скажет дальше. Потом он не выдержал и прошептал:

— Гермиона. А как же... что будет у тебя... с Крамом?

Гарри боялся конкуренции с болгарским ловцом. Боялся, что Гермиона в конце концов предпочтёт общество этого взрослого, зрелого человека, который наверняка не был таким тупым и нерасторопным в разговорах о любви, как Гарри.

— Гарри, у меня, наверно, не было особенных чувств к Виктору. Но мне нравилось, что он обратил на меня внимание. Он же такой взрослый, умный, популярный. И мы с ним как бы встречались, — Гермиона скептически покачала головой. — Нет, это было не по-настоящему. Теперь... теперь я понимаю, что я люблю тебя. И это чувствуется совершенно иначе.

Гермиона внимательно смотрела ему в глаза.

— Гарри, ты простишь меня? Что я была такой непонятливой?

Гарри довольно улыбнулся.

— Прощу, если...

— Если?.. — она вопросительно наклонила голову.

— Если ты станешь моей девушкой.

— Гарри! — она порывисто обняла его за шею. Гарри покачнулся, но смог устоять на ногах. — Конечно!

Несмотря ни на что, Гермиона умудрялась не забывать о его травмах, и от её фирменных железных объятий он был пока избавлен. И когда его губы нашли её, она осторожно повернула голову, чтобы не касаться его носа.

Хотя его нос уже не болел. Разве что чуть-чуть.

* * *

— Я ходила в больничное крыло, — призналась Гермиона.

Гарри удивился её словам.

— Зачем?

Они прогуливались вдоль верхней галереи, и Гарри только что закончил рассказывать ей о том, что произошло во время собрания. В галерее почти никого не было, лишь один раз Гарри заметил двух девчонок-младшекурсниц, которые, увидев их с Гермионой, сразу же убежали оттуда. «Ну вот, теперь новые слухи пойдут», — подумал он.

Сейчас они стояли около одного из окон и опять наблюдали за озером.

Гермиона начала объяснять:

— Я разговаривала с мадам Помфри о твоём состоянии. Сказала ей, что тебя таскают на встречи с разными людьми, не дают ни секунды покоя.

Гарри поморщился.

— Гермиона, это лишнее.

— Нет, не лишнее! — горячо заспорила с ним подруга. — В общем, она тебя ждёт, тебе нужно вернуться в палату.

Она улыбнулась и протянула ему руку.

— Идём?

Гарри скривился от досады, но Гермиона была настойчива. Тем более, что ему нравилась её неотступная забота, а её мягкая прохладная ладонь, пожалуй, была главным аргументом. Когда она держала его за руку, желание спорить с ней куда-то пропадало.

— Хорошо, только... — протянул он.

Гермиона повернула к нему голову.

— Что «только»?

— Только если ты не сразу убежишь из палаты.

Она хмыкнула и поджала губы.

— Гарри, я и не собиралась, — она весело улыбнулась. — И нам ещё о стольких вещах надо поговорить!

* * *

Мадам Помфри была недовольна. Она ворчала, пока обследовала его рёбра и его нос, ворчала, пока выдавала ему зелья, которых оказалось аж четыре склянки. Она продолжала ворчать, когда готовила ему больничную кровать. Объектом её ворчливого недовольства был Крам, посмевший поднять руку на Гарри, Дамблдор с Министром и всеми остальными людьми, из-за которых её пациенту приходилось сидеть на сегодняшних собраниях, и, наконец, сам Гарри, который имел неосторожность влипать во всевозможные неприятности.

— Ночью, после отбоя, вам нужно будет выпить ещё два зелья. Я разбужу вас. А заснуть вам, наоборот, следует пораньше. Мисс Грейнджер, вы можете идти, — обратилась она к Гермионе.

— Мадам Помфри, я хотела бы побыть с Гарри. Пожалуйста! Я как раз прослежу, чтобы он отдыхал и не волновался.

Мадам Помфри смерила Гермиону внимательным взглядом, и лёгкая улыбка тронула её губы.

— Хорошо. Но не задерживайтесь допоздна. Мистер Поттер ещё не восстановился. Ему действительно нужен покой.

— Спасибо, — сказали Гарри с Гермионой одновременно.

После ухода мадам Помфри непреклонная Гермиона заставила его сразу же переодеться и лечь в кровать. Гарри пытался сопротивляться, но после угрозы позвать мадам Помфри ему пришлось уступить подруге. Убедившись, что колдомедик сидит в своей комнатке недалеко от входа в больничное крыло, Гермиона присела на край кровати.

— Гарри, как ты себя чувствуешь? Ты устал? — заговорила она. — Может, ты всё-таки хочешь отдохнуть? Я тогда уйду.

У Гарри появилось ощущение, что она не даёт ему сказать ни слова. Он улыбнулся и взял её за руку.

— Гермиона, не уходи. Я сейчас чувствую себя хорошо, — он провёл пальцем по ладони девушки, отчего она немедленно порозовела. — Мне будет ещё лучше, если ты со мной побудешь. Мы же договорились.

Гермиона тряхнула волосами в знак согласия. Она явно не была против.

— Хорошо. Тогда, может быть, обсудим последние события? — спросила она.

Гарри смутился, потом решил переспросить:

— Ты имеешь в виду политику или... нас?

— Гарри! — Гермиона с деланным недовольством ткнула его в плечо. — Я целый день только и думаю о том, как будет развиваться вся эта ситуация.

— Прямо-таки целый день? И ни на что не отвлекалась?

Гермиона взглянула на него обвиняющим взором. Правда, в уголках её глаз притаилась улыбка.

— Вот именно! Я старалась быть сосредоточенной, только некоторые личности, сбежавшие из больничного крыла, пытались меня отвлекать на всякие... всякие...

— ...романтические глупости, — закончил за неё Гарри со смехом.

Он внимательно посмотрел на неё. Хотя Гермиона улыбалась и шутила, в ней чувствовалось постоянное внутреннее напряжение и беспокойство. Он погладил её по руке.

— Не волнуйся. Всё будет в порядке.

Гермиона с сомнением поджала губы.

— Откуда нам знать? Хотя теперь, я надеюсь, Турнир так или иначе будет свёрнут. И тебе не придётся проходить третье испытание.

Гарри тихо спросил её:

— Гермиона, почему ты так сильно пытаешься этого избежать?

Она помолчала.

— Я хочу, чтобы мой парень был живым, — она посмотрела на Гарри серьёзным взглядом. — Ты же понимаешь, что твоё участие в Турнире — это происки врагов. Тебе грозит смертельная опасность.

— Почему же Дамблдор просил, чтобы я не обвинял ни в чём Крама? — спросил Гарри. — Неужели он хотел, чтобы я участвовал в третьем испытании и погиб?

Гермиона помрачнела и прикусила нижнюю губу.

— Гарри, я тоже хотела бы знать, чем он руководствуется. Я не понимаю этого, — Гермиона потянулась к лицу Гарри и дотронулась до его лба. — Но неожиданно я увидела вероятность... возможность убрать тебя оттуда. И я ей воспользовалась.

— Но ведь Дамблдор... — у Гарри вдруг не нашлось слов, чтобы продолжить.

На лице Гермионы появилась слабая улыбка.

— Да, мы ему верили. Доверяли во всём. Но почему-то я так больше не могу. Я боюсь. Боюсь тебя потерять.

Гарри с молчаливым удивлением рассматривал свою девушку. Она впервые говорила о недоверии Дамблдору так открыто. Но ещё больше его удивляло другое.

— А я почему-то больше верю тебе, чем Дамблдору.

Гермиона подарила ему лучезарную улыбку и взъерошила ему волосы на голове.

— И правильно, что веришь! Я никогда не сделаю того, что навредит тебе, Гарри. И уж я точно не собираюсь отпускать тебя в лабиринт с чудовищами, где люди Сам-Знаешь-Кого могут устроить тебе какую угодно ловушку!

Неприятное подозрение кольнуло Гарри, и он, невольно нахмурившись, поинтересовался:

— От кого ты узнала, что это будет лабиринт?

Гермиона немного удивлённо взглянула на него, усмехнулась и ответила:

— Как от кого? От одного из чемпионов, высокого, взрослого... — Гарри почувствовал, как в нём растёт недоумение и гнев, когда Гермиона вдруг со смехом закончила: — от Седрика Диггори!

Гарри резко выдохнул и наградил Гермиону сердитым взглядом, но она, не обращая внимания на выражение его лица, просто поцеловала его.

* * *

Они разговаривали ещё долго. Разговор перешёл на всякие пустяки, они сидели, просто держась за руки, а за окном медленно сгущались сумерки. Пальцы Гермионы задумчиво блуждали по ладони Гарри, ему было щекотно, но он ни за что не хотел в этом признаваться. Ему хотелось, чтобы её пальцы никогда не покидали его ладонь. Он только удивлялся, как он мог раньше касаться Гермионы и не испытывать ничего подобного. Гарри открывал для себя новые стороны в общении со своей давней подругой.

Когда мадам Помфри, постучавшись, зашла в полутёмную комнату, подростки смущённо отодвинулись друг от друга, хотя в их позах не было ничего постыдного.

— Мистер Поттер, сейчас вам надо поесть. Мисс Грейнджер, в виде исключения я могу сделать так, чтобы ваш ужин тоже доставили сюда, — Гарри мог поклясться, что мадам Помфри улыбалась, но полумрак не позволял разглядеть её ясно, — однако я бы хотела, чтобы после ужина вы ушли и дали своему другу отдохнуть и поспать.

— Спасибо, мадам Помфри! — искренне поблагодарила её Гермиона.

Еда появилась перед ними на подносах, и они принялись за еду.

— Почему она разрешила тебе остаться? — удивился Гарри.

— Я сегодня в фаворе, — довольно сказала Гермиона, — я единственная, кто заботится о твоём здоровье. Все остальные приходят, забирают тебя на собрания, не дают тебе отдыхать. А я сама привела тебя сюда и заставила отдыхать и лечиться.

Гермиона вытащила волшебную палочку и наколдовала в воздухе шарик света, который повис в воздухе над их головами. Сияние, исходящее от шарика, образовало небольшой освещённый круг около кровати Гарри, оставляя углы полутёмными. Из-за этого в больничной палате создалась такая мирная и романтичная атмосфера, что Гарри готов был назвать этот ужин самым лучшим в своей жизни. Он был наедине со своей лучшей подругой, которая сегодня согласилась стать его девушкой. Он мог спокойно, без помех смотреть на неё, рассматривать её изящное лицо, изгибы её носа, густые брови...

— Гарри, — тихо сказала Гермиона, не поднимая глаз, — ты меня смущаешь.

— Почему? Потому, что любуюсь тобой? — он улыбнулся, не отводя от неё глаз.

— Чем там можно любоваться? — самокритично вздохнула Гермиона.

— Не чем, а кем. Ты — самая красивая девушка Хогвартса, — заявил Гарри тоном, не допускающим возражений.

Гермиона подняла на него сияющие глаза, её губы изогнулись в лёгкой улыбке. Она как будто перебирала в уме возражения на его слова. Наконец, она вздохнула и просто сказала:

— Хотелось бы тебе верить.

Гарри негромко рассмеялся.

— Просто поверь. Если я так сказал, значит, так оно и есть.

Её улыбка стала шире, но потом её лицо погрустнело. Она со вздохом поглядела на свои пустые тарелки и сказала:

— Гарри, мне уже пора идти.

Он поймал её за руку и притянул к себе.

— Гарри! — воскликнула она в притворном возмущении.

Но она сама уже тянулась к нему. Они поцеловались с неожиданной страстью, как перед долгой разлукой.

«Да, я ведь не увижу её целую ночь», — подумал Гарри, прижимая её стройное тело к себе.

Вдохнув напоследок запах её волос, он отпустил её, и Гермиона, проведя рукой по его щеке, неуловимо быстро исчезла из палаты.

Гарри горестно вздохнул и понял, что ему ничего не остаётся, кроме как спать. Короткое «Нокс» погасило шарик света, оставшийся после Гермионы в палате, и Гарри устроился на кровати поудобнее. Лёгкое успокоительное зелье, которое он выпил пару часов назад, вместе с насыщением от ужина вызывало у него чувство сонливости. Он начал проваливаться в сон.

«Я хочу, чтобы мой парень был живым», — сказала Гермиона перед уходом. Её действия были направлены на его защиту. Защиту от того, что связано с Турниром, того, что они пока не могут разгадать. Теперь им оставалось ждать завтрашнего дня и его новостей. Гермиона надеялась, что скандал и обострение международных отношений приведёт к отмене Турнира.

Тогда проблемой будет только магический контракт с Кубком Огня.

* * *

На следующий день, в субботу, «Ежедневный пророк» опубликовал специальное заявление министра Фаджа. Министр заявил, что действия студентов Дурмстранга «задевают национальную гордость Великобритании», демонстрируют «неуважение к нашей великой стране», «унижают и презирают труд организаторов Турнира Трёх Волшебников». В других статьях этого выпуска его заявление всячески развивалось и перетолковывалось. Представители Дурмстранга представали в этих статьях, мягко говоря, не в самом лучшем свете.

Гермиона пришла к Гарри с газетой сразу после завтрака и просидела у него всё время до обеда.

— Смотри, все эти статьи пишут примерно следующее: «Убирайтесь из нашей страны, мы вам не рады», — разъясняла Гермиона смысл газетных статей своему парню. — Например, вот что пишет этот корреспондент...

Она убежала на обед, наградив Гарри тёплой улыбкой и поцелуем в губы. Потом мадам Помфри обрадовала юношу сообщением, что к ужину она собирается выписать его из больничного крыла, с условием, что он не будет перенапрягаться в течение следующей недели. Посторонние люди по душу Гарри больше не приходили, из чего он сделал вывод, что он больше никому не нужен, и теперь всё будет происходить без его участия.

Дамблдор на ужине имел недовольно-разочарованный вид. Один из его огорчённых взглядов был прямо адресован Гарри, отчего тому захотелось буквально спрятаться под стол — он тяжело переживал взаимное недоверие, которое разделило его с директором. И в этот вечер, и в следующие дни никаких разговоров директор не заводил, в кабинет к себе не звал, так что Гарри решил, что он всё ещё в опале у директора. Но Гарри, несмотря ни на что, старался не впадать в депрессию. Он с нетерпением ожидал свежих новостей о Турнире.

Скандал разрастался. Главы магических правительств Великобритании и континентальных государств обменивались неприязненными посланиями и высказываниями, в газетах страны-оппоненты старательно поливали друг друга грязью, высмеивали политических лидеров, публиковали средней тяжести компромат.

Через несколько дней все представители Дурмстранга были вынуждены уехать — их фактически выдворяли из страны, в которой они больше не были желанными гостями.

* * *

Гарри был недоволен — впервые за несколько дней.

— Ты уверена, что это тебе нужно?

Гермиона помялась и кивнула.

— Это справедливо. Я должна поговорить с ним перед тем, как он уедет.

— Мне это не нравится, — безапелляционно высказался Гарри. По его мнению, можно было оставить всё, как есть, и пусть себе катится на родину.

— Я знаю, — улыбнулась Гермиона, — и мне это тоже не очень нравится. Но так нужно, Гарри. Мне нужно. Я должна всё ему сказать, поставить все точки над «и».

Разговаривали они на улице. Гарри отказался оставлять Гермиону с Крамом наедине, однако согласился ограничиться наблюдением за их разговором издалека. Крам кидал на него гневные взоры, от которых душа Гарри уходила в пятки, потому что память услужливо подбрасывала ему воспоминания об ударах болгарского ловца. Но Гарри храбрился, хмурил брови и делал свирепый вид. В конце концов, здесь они были у всех на виду, и Гарри сомневался, что Крам нападёт на него снова.

Он уже минут пять расхаживал взад-вперёд вдоль берега Чёрного озера, пока Крам с Гермионой общались под деревом, метрах в пятидесяти от него. Крам балансировал на носках, сцепив руки за спиной, Гермиона что-то тихо говорила ему, Крам кивал и отвечал ей, иногда односложно, иногда разражаясь длинной тирадой. Наконец, Гермиона тряхнула ладонями, как будто подводя черту под разговором, и отступила назад. Болгарин быстро схватил её за плечи и потянулся к её лицу.

— Крам!!! — заорал Гарри. Ярость захлестнула его. Он не собирался позволять Краму дотрагиваться до его девушки. Болгарин на секунду замер, и Гермиона, воспользовавшись заминкой, выскользнула из его рук и направилась к Гарри.

Она выглядела расстроенной, Гарри даже показалось, что в её глазах блестели слёзы, но при этом на её лице была слабая улыбка, что поставило Гарри в тупик. Гермиона взглянула на своего парня и произнесла:

— Гарри, всё нормально, просто я немного расстроилась, — она небрежно смахнула слёзы. — Тяжёлый разговор. Наверно, такие разговоры всегда очень тяжёлые.

Крам медленно прошёл мимо них к своему кораблю, не спуская глаз с Гермионы.

— Прощай, Гермивонна, — обронил он сухо.

— Прощай, Виктор, — ответила Гермиона, взяв Гарри за руку. Виктор отвернулся и направился к трапу корабля, который был уже готов к отплытию. В тот момент Гарри отчётливо послышалось, что болгарин пробормотал под нос: «Извини».

Гермиона удивлённо вскинула брови, из чего Гарри заключил, что она тоже это услышала. Ироничная улыбка коснулась её губ.

— Счастливого пути, Крам, — неожиданно для себя сказал Гарри. — И... спасибо.

Крам остановился и повернулся к нему. Его спина была чуть сгорблена, на скулах играли желваки.

— Спасибо? — переспросил он мрачно.

— Благодаря тебе я кое-что понял. И благодаря тебе нашёл... ту, которая для меня важна. Хотя твои кулаки были не самым приятным, что я испытал в жизни. Но, всё равно — спасибо.

Крам сжал губы и быстро пошёл к кораблю. «Они как будто сговорились, — злобно думал он, — и оба пытаются благодарить меня за то, что они вместе! Бесит!»

Два гриффиндорца стояли на берегу, наблюдая за отплытием корабля Дурмстранга. Пальцы Гермионы скользнули между пальцев Гарри, а её голова склонилась на его плечо. Прохладный ветер взметнул её каштановые волосы, и одна из прядей прилипла к губам Гарри. Он улыбнулся и медленно переместил волосы на их законное место на голове девушки. Разглядывая её пышные каштановые космы, Гарри думал о неожиданных изменениях в его жизни.

Первое июня. Этот прохладный день неожиданно стал для Гарри чем-то вроде нового начала. Поворот к каким-то изменениям в его жизни — как надеялся Гарри, это будут изменения к лучшему. Конец Турнира. Конец учебного года. Начало каникул.

Начало его новых отношений с Гермионой.

«Я никому её не отдам», — подумал Гарри, обнимая девушку за плечи. Почувствовав его волнение, Гермиона взглянула на него, подняла руку и легонько коснулась его носа.

— Болит?

Гарри схватил себя за нос и демонстративно подёргал его в стороны.

— Ни капельки. Хочешь сама проверить?

Она улыбнулась.

— Хочу.

Гарри понял, что она задумала, только когда она повернулась к нему лицом, взяла его лицо ладонями и поцеловала его в губы, при этом сталкиваясь своим носом с его. Гарри удивлённо распахнул глаза, но через секунду он уже отвечал ей, позабыв о Краме и об отплывающем корабле Дурмстранга.

Крам взошёл на борт и обернулся, надеясь перед отплытием ещё раз перехватить взгляд Гермионы. Вместо этого он уткнулся взглядом в страстно целующихся подростков. Он неподвижно застыл на палубе, наблюдая за ними, и только на лбу у него билась напряжённая жилка, выдавая крайнюю степень его ярости.

Беззвучно подошедший Каркаров несколько секунд смотрел на своего чемпиона. Потом он аккуратно дотронулся до его плеча. Крам не отреагировал на это.

— Хватит, Виктор. Не мучай себя.

Крам снова не ответил, и директор Дурмстранга, укоризненно покачав головой, отошёл в сторону, наблюдая за действиями студентов, управляющих отплытием корабля. А Крам размышлял о том, к какому странному результату привёл его этот необычный учебный год, проведённый в стенах Хогвартса. Эта странная история с Гермионой, студенткой четвёртого курса, с которой он стал общаться только потому, что не получал от неё привычного для него обожания. У него тогда появилась идея-фикс — завладеть её вниманием, заставить её взглянуть на него. Но потом, уже после Святочного бала, он серьёзно, по-настоящему увлёкся ей.

Из-за этой глупой влюблённости он стал добиваться её. И что он получил? Один случайный поцелуй и прогулки в Хогсмид два раза в месяц. Жалкий неполный десяток свиданий, во время которых они гуляли по деревне или сидели в «Трёх Мётлах» за сливочным пивом. Именно во время этих свиданий её постоянные разговоры о Поттере стали приводить его в ярость.

Гермиона так и не ответила на его чувства. Её сердце принадлежало другому. Увы. Теперь это было донельзя очевидно.

Заскрипев зубами от досады, Крам усилием воли оторвал взгляд от пары гриффиндорцев на берегу и, запахнувшись в свою багровую мантию, удалился в каюту.

— Эй! — раздалось сзади них.

Мачта корабля только-только исчезла под водой, когда Гарри с Гермионой услышали оклик Рона. Их рыжеволосый друг, запыхавшись, бежал к берегу Чёрного озера. В его руке был зажат кусок мятого пергамента и самопишущее перо.

— Автограф! — выпалил он, отдышавшись. — Я хотел взять у Крама автограф! А вы? Вы взяли?

Они несколько секунд молча смотрели на Рона. Потом Гермиона начала хохотать, и через мгновение Гарри присоединился к ней. Рон с непонимающим видом уставился на них.

— Вы чего?

Гарри, отсмеявшись, похлопал его по плечу.

— Рон, прости, было не до того.

Гермиона ткнула Рона в бок и спросила:

— Рон, а это ничего, что Виктор неделю назад побил Гарри? Всё равно надо было взять автограф? — говоря это, Гермиона беспокойно взглянула в сторону Гарри, но тот лишь ободряюще сжал её руку. Его лицо не покидала широкая улыбка.

Рон задумчиво почесал голову.

— Ну, я... Но это же Крам... — он расстроено вздохнул. — Да, у меня же новость! Пойдёмте в замок, мой брат приехал!

— Какой брат? Билл? — уточнила Гермиона. Гарри видел, что она ожидала это.

— Откуда ты знаешь? — удивился Рон.

— Слышала кое-что. И мы с тобой недавно говорили о нём, неужели ты забыл, Рон? — Гермиона подхватила Гарри под руку и потянула Рона за рукав. — Идёмте, нам как раз пора на обед. А насчёт твоего брата, Рон — знаешь, пусть он лучше занимается тем делом, ради которого его сюда позвали. Не будем мешать. Он же здесь по делу?

Рон в задумчивости взлохматил себе волосы.

— Ну да. Только он не сказал, по какому.

По пути в замок Гарри шёпотом спросил у Гермионы:

— Это то, что я думаю? Это из-за Кубка?

Гермиона кивнула. У неё был сосредоточенный вид, и Гарри ясно видел, что она опять волнуется.

За последние дни одной причиной для волнения стало меньше. Рон был снова с ними, что стало большим облегчением для Гарри и Гермионы. Помня о реакции Рона из-за Крама на балу, Гарри боялся, что их друг вообще перестанет с ними общаться. Но всё-таки их дружба не развалилась из-за этого испытания. Когда Рон узнал о том, что его друзья теперь встречаются, он был, мягко говоря, недоволен. Но вечером того же дня он успокоился и важно заявил, что он давно это предвидел. Правда, потом Рон выдал загадочную фразу: «Маму я возьму на себя». У Гермионы был такой вид, будто она что-то поняла из его слов. Гарри всё никак не мог найти время, чтобы расспросить её об этом.

Им не удалось встретиться с Биллом. Он прибыл в замок вместе с несколькими другими волшебниками, и они до поздней ночи были заняты какими-то таинственными вещами, в которые студентов не посвящали. Это всё, что Гарри с Гермионой удалось выяснить в тот вечер.

Студенты, растревоженные слухами о приехавших магах, высказывали самые разные предположения. Среди диких и совершенно нелепых гипотез встречались и правильные — что прибывшие заняты какой-то работой с Кубком Огня.

Следующий день прошёл без новостей. Никаких официальных объявлений от преподавателей они так и не дождались и брата Рона не увидели. К вечеру некоторые любопытные студенты с Гриффиндора обнаружили, что в одном неиспользуемом классе, находящемся недалеко от кабинета директора, происходит что-то необычное — оттуда слышались заклинания, раздавался непонятный шум, сквозь щель можно было увидеть всполохи синего света. При этом сама комната была заперта. Услышав про это, Гермиона сделала вывод, что работа продолжалась и, по всей видимости, была не столь успешной, раз они так долго не могли справиться с артефактом.

Гарри с болью видел, что его девушка нервничает всё сильнее и сильнее с каждым часом.

Его удивляло, почему дурмстранговцы так спокойно отнеслись к неожиданному окончанию Турнира. Да и Виктор Крам не казался сильно обеспокоенным. Неужели они были так уверены в том, что Кубок Огня удастся «убедить» завершить Турнир без последствий для чемпионов?

В отличие от дурмстранговцев, студенты из Шармбатона были менее уверены в благополучном исходе. На лицах многих из тех, кто приходил в Большой зал в эти дни, читалось волнение. Мадам Максим за преподавательским столом тоже выглядела обеспокоенной. Во время обеда Гарри со своего места мог легко видеть бледную Флёр Делакур — она сидела, закусив губы и сжав пальцы на кубке с тыквенным соком. Перехватив его взгляд, Флёр слабо улыбнулась и приподняла руку.

Он поднял руку в ответ и повернулся к Гермионе, которая прекрасно видела обмен знаками с французской чемпионкой.

— Флёр что-то совсем бледная. Она настолько не уверена, что они справятся?

Гермиона упрямо ответила:

— Всё будет в порядке. Они знают своё дело.

После ужина Гермиона ушла из Большого зала раньше Гарри и Рона. Гарри не нашёл её в гостиной и в беспокойстве бросился в свою комнату за Картой Мародёров. На карте точка с именем Гермионы обнаружилась в одном из классов, недалеко от гостиной Гриффиндора.

Когда Гарри осторожно зашёл в класс, девушка сидела на одной из дальних парт и всхлипывала.

— А что, если у них ничего не получится? — расслышал Гарри её слова. — Что будет с Гарри?

Гермиона испуганно вздохнула, когда руки Гарри обняли её. Узнав своего парня, она развернулась и прижалась к нему. Её рыдания стали затихать.

— Гарри...

— Всё, милая, успокойся, — проговорил Гарри. — Я тут, с тобой.

— Но, Гарри, почему они так долго...

Он погладил её по спине.

— Всё будет хорошо. Вот увидишь, завтра они закончат работу. Ты бы хоть рассказала мне, в чём она заключается, — он пытался отвлечь её от переживаний.

Гермиона шмыгнула, утёрла слёзы рукой и взглянула на Гарри заплаканными глазами.

— Они пытаются «уговорить» Кубок. Насколько я знаю, этому артефакту можно предложить определённые условия завершения Турнира. Кубок может отвергнуть их или принять. Я не очень хорошо себе представляю, как это делается. Может, заклинаниями или ритуалами. Наверно, то же самое сделали с Кубком, когда убедили его выбрать тебя четвёртым чемпионом.

Он ободряюще улыбнулся.

— Ну, значит, «уговорят». Ведь получилось у злодеев осенью — и сейчас получится.

Гермиона попыталась улыбнуться сквозь слёзы, потом её лицо снова помрачнело.

— Гарри, они даже не знают, что будет с тобой в случае отказа от контракта.

— Ага, — Гарри стал вспоминать, как после выбора его четвёртым чемпионом Грюм говорил: «Хотят они или нет, им придётся участвовать в Турнире». Тогда эта фраза показалась ему очень расплывчатой и непонятной.

— Гермиона, будем надеяться на лучшее! — он легонько сжал её в объятьях и поцеловал в висок. — Идём! Тебе надо пораньше лечь и отдохнуть.

* * *

На следующий день, перед обедом, увидев выходящего из Большого зала Билла Уизли, Гермиона пулей бросилась к нему. Уцепившись за его рукав, она стала расспрашивать его о происходящем. Видя издалека его улыбку и выражение надежды на лице своей девушки, Гарри приободрился и вошёл в Большой зал вслед за ними.

Посередине зала, на специальном возвышении, стоял Кубок Огня, вновь наполненный искрами бело-синего пламени. Около Кубка Гарри увидел несколько незнакомых ему волшебников. Билл прошёл вперёд и встал на свободное место между ними.

— Мастера по работе с магическими артефактами, — шепнула ему на ухо Гермиона. От вчерашней истерики не осталось и следа, её лицо светилось надеждой и предвкушением.

Громкий голос Дамблдора разнёсся по Большому залу.

— Дорогие студенты, преподаватели и гости Хогвартса! — он подошёл и встал около Кубка Огня и поднял руки в театральном жесте. — Сегодня знаменательный день, когда будет завершён Турнир Трёх Волшебников!

Послышались жидкие хлопки, но они быстро стихли. Директор, пригладив бороду, продолжил:

— Несмотря на то, что третье испытание Турнира не состоялось, сегодня Кубок Огня объявит победителя Турнира. Это должно случиться с минуты на минуту! — директор развёл руки в стороны и прошёл на своё место.

Ожидание тянулось мучительно медленно. Студенты молча наблюдали за Кубком Огня, из которого время от времени вылетали синие искры.

После двух или трёх минут ожидания Кубок неожиданно сменил цвет своего пламени на малиновый, зашипел и выбросил небольшой клочок, который упал прямо на преподавательский стол перед Дамблдором. Директор вздрогнул, потом взял и развернул тлеющий пергамент. Он поднялся с места и объявил:

— Победителем Турнира Трёх Волшебников становится... — директор сделал эффектную паузу, — Виктор Крам!

С разных сторон зала раздались нерешительные хлопки, но по большей части зал безмолвствовал. Гарри встал и решительно захлопал в ладоши, к нему сразу присоединилась Гермиона, и через несколько секунд аплодисменты в честь отсутствующего болгарина слышались отовсюду. Гарри окинул взглядом Большой зал, наткнулся на привычно огорчённое лицо директора, который смотрел на него с немым укором, зацепился за расстроенные лица близнецов Фреда и Джорджа и, наконец, остановился на несколько напряжённой улыбке Гермионы и недоумевающем взгляде Рона.

Рон неохотно хлопнул несколько раз и с непониманием уставился на своих друзей.

— Вы чего так разоряетесь? Ведь Хогвартс проиграл? А чего мы хлопаем?

Гарри улыбнулся. Может, где-то глубоко внутри он был расстроен тем, что Турнир выиграл другой чемпион — совсем чуть-чуть. Но гораздо больше ему хотелось смеяться. Не просто смеяться, а ехидно хохотать. Победа в Турнире — вместо Гермионы. В глазах Гарри это были настолько несопоставимые вещи, что было совершенно очевидно, что бы он сам предпочёл. Но — пусть Крам хоть этим утешится.

Торжественная часть была окончена, и студенты приступили к еде. После обеда Билл подошёл к столу Гриффиндора и присел на лавку рядом с Роном.

— Спасибо, Гермиона! — обратился он к девушке. — Если бы не твоя идея, которую ты мне описала в письме, не знаю, смогли бы мы что-то сделать или нет. Магия Кубка Огня была чем-то сильно повреждена, он вообще вёл себя неадекватно. По всей видимости, к нему применили заклинание Конфундус, причём очень большой силы. Наверно, это случилось осенью, когда Гарри был выбран чемпионом.

Гермиона засмущалась, а Гарри заинтересованно спросил:

— Билл, скажи, что за идея?

Уизли улыбнулся.

— Что, она тебе не рассказала? Она предложила засчитать то, что Крам побил тебя, за третье испытание — что-то вроде дуэли. Поэтому Кубок в конце и выбрал его победителем.

Гарри больше не мог сдерживать себя, и в Большом зале раздался его громкий смех. Если бы он смотрел в этот момент на свою девушку, он бы увидел, как на её лице появляется выражение облегчения и радости. Она не знала, как Гарри отнесётся к такому способу выбора победителя, и его смех звучал как лучшая похвала её стараниям. Однако Гермиона тут же нахмурила брови и начала спорить с Биллом насчёт очков за разные испытания и логики выбора именно Гарри и Виктора Крама для третьего испытания.

— Я думала, эта идея не пройдёт, из-за того, как стал развиваться скандал, — говорила она. — Признать победу Дурмстранга...

— А она и не прошла, — перебил её Билл, — по крайней мере, сначала. Но вчера вечером мы говорили с министром по камину. И я сказал Фаджу — ничего не проходит, Кубок всё отвергает. Так что или это, или чемпионы остаются без магии или даже без жизни, причём лучшие наши специалисты не знают, какое наказание может выбрать Кубок, — Билл засмеялся. — Надо было видеть, как у него лицо перекосилось. Наверняка стал прикидывать, сколько ему сидеть в кресле министра, если станет известно, что по его вине Мальчик-Который-Выжил стал сквибом...

* * *

Турнир был завершен. На следующий день эти новости напечатали все магические газеты Великобритании и за рубежом. «Турнир завершился победой Дурмстранга!» — кричал заголовок французской газеты. «Турнир, проводимый в школе Хогвартс, наконец завершен!» — возглашала передовица «Ежедневного Пророка».

Гермиона внимательно изучала и сравнивала газеты из разных стран, на которые она специально потратила несколько галлеонов. Увидев название статьи в «Пророке», она усмехнулась. «Можно только надеяться, что имя Виктора всё-таки будет озвучено», — подумала она с иронией.

Она улыбнулась, отложила газеты и открыла свои книги по Трансфигурации. Впереди были экзамены, от которых её парень был освобождён, а она — нет. Она взглянула на Гарри, который умиротворённо дремал рядом с ней, откинув голову на спинку диванчика в гостиной их факультета.

Она недовольно поджала губы. Ей хотелось, чтобы Гарри всё равно занимался, несмотря на отмену экзаменов. Потому что это ему может очень даже пригодиться... Подумав немного, Гермиона решила, что даст ему отдохнуть сегодня. Но только сегодня. Потом она за него возьмётся.

На самом деле Гарри не спал, он просто отдыхал, откинув голову и закрыв глаза. Он чувствовал успокаивающее присутствие Гермионы рядом, слышал шелест газет и страниц книги, которую она читала.

Внезапно его шрам пронзила острая боль. Гарри резко дёрнул головой и схватился руками за лоб. Внутри у него бушевали эмоции, которые он воспринимал как чужие — гнев, отчаяние и страх. Он почувствовал руки Гермионы, которые легли на его голову и стали мягко её массировать.

Спустя минуту боль отпустила его, Гарри шумно выдохнул и уткнулся Гермионе в плечо.

— Всё нормально, — проговорил он, — боль прошла.

Она, нахмурившись, дотронулась до его шрама. Гарри слегка поморщился.

— Правда, Гермиона, всё уже прошло, не волнуйся, — сказал ей Гарри, перехватывая её руку.

— Ты сейчас ничего не видел? Как раньше, когда у тебя был сон и то видение? — спросила девушка, но Гарри покачал головой, не отрываясь от её плеча.

— Я чувствовал что-то... ярость и... какой-то страх.

Гермиона в задумчивости прикусила нижнюю губу.

— Гарри, я думаю, это опять связано с Сам-Знаешь-Кем. Может быть, с ним что-то произошло, или он просто испытывает сильные эмоции. Ты как будто имеешь связь с ним, — Гермиона погладила Гарри по голове. — Жаль, что сейчас нет никакой возможности понять, что именно с ним случилось.

— Хоть бы он сдох от досады, — пробормотал Гарри.

* * *

— Хвост!!!

Истошный крик раздался в заброшенном доме, когда-то принадлежавшем семейству Реддлов. Через несколько секунд в комнату вбежал низенький человек с подобострастным выражением лица — Питер Петтигрю, по прозвищу «Хвост». Он бросился к креслу, в котором, среди тряпок и грязных склянок с зельями, находилась безобразная пародия на младенца, больше похожего на ящерицу — временное тело Волдеморта, год назад возродившегося из мёртвых.

— Господин, что случилось? — беспокойно проговорил Петтигрю.

В воздухе вокруг кресла крутились догорающие остатки «Ежедневного Пророка». Пепел медленно оседал на землю, а на уродливом лице Волдеморта яростно горели красные глаза. Он наставил волшебную палочку на своего слугу.

— Круцио! — закричал он в гневе. — Круцио! Круцио!

Петтигрю упал, истошно крича. Сила, которую Тёмный Лорд вложил в своё заклинание, была столь велика, что мышцы Петтигрю стали выламывать ему кости. Раздался противный хруст, и он завопил ещё громче. Белки глаз налились кровью, а Волдеморт продолжал вливать силу в Круциатус.

— Что всё это значит, Хвост?! Что в моих инструкциях было непонятным?! К чему должен привести Турнир, Хвост?!

Его слуга уже не отвечал. От сильнейшей боли он потерял сознание, и только его тело продолжало конвульсивно дёргаться на полу.

Волдеморт опустил палочку. У него вдруг потемнело в глазах.

«Нет. Нет! Нет!!!»

Небольшой запас его магических сил был исчерпан. Гнев, который он испытал, поняв, что его гениальный план провалился, заставил его потерять контроль над собой. В результате он в ярости истратил всю свою магию на Круциатус. И теперь временное псевдотело Волдеморта, само существование которого зависело от магической силы своего обладателя, начало распадаться.

Безумный маг, называющий себя Лордом Судеб, в бессилии смотрел, как его тоненькие ручки, едва удерживавшие волшебную палочку, стали рассыпаться. Буквально через несколько минут от маленького тельца Лорда осталась лишь кучка праха.

В гостиной дома Реддлов наступила тишина. На полу лежал едва живой Питер Петтигрю, на ковре догорали остатки газеты, и пламя, родившееся из гнева Волдеморта, уже перекидывалось на окружающую мебель.

В разных уголках Великобритании крестражи Волдеморта получили знакомый импульс смерти от одной из частей его души. Душа Волдеморта опять не ушла из мира, удерживаемая порождениями чёрной магии, и артефакты были готовы возродить колдуна, при условии, если их найдут и проведут над ними правильный ритуал.

Дух Волдеморта содрогнулся в беззвучном, невидимом гневе. Он опять был бессилен, он снова был в изоляции, и его сил не хватало даже на то, чтобы внушить своей змее мысль ползти в нужное место. И ни один из оставшихся на воле его последователей не знал, где искать его крестражи.

Эта страна получила несколько лет спокойствия. Угроза войны ненадолго отступила.

* * *

Утром, на следующий день после выхода газет с объявлением об официальном окончании Турнира, декан Слизерина, мастер Зелий Северус Тобиас Снейп, шел на завтрак в Большой зал. Его обычно невозмутимое лицо было озарено плохо скрытой радостью. У Снейпа было хорошее настроение, что имело под собой несколько причин. Убрался из замка Каркаров, который действовал ему на нервы своими разговорами о Тёмной Метке и возвращении Тёмного Лорда. Потом вдруг побелела сама Метка — она практически исчезла, стала почти незаметной. А вчера внезапно уехал этот старый хрыч, Аластор Грюм, которого Снейп люто ненавидел — по всей видимости, взаимно.

Тут Снейп заметил обнимающуюся парочку, расположившуюся на окне прямо в коридоре, по которому шёл декан. Он злорадно потёр руки. Издали он уже приметил, что галстуки на студентах были гриффиндорских цветов, а возможность снять десяток-другой баллов с ненавистного факультета согревала его душу в это и без того прекрасное утро. Он замедлил шаг, приближаясь к ним.

Девушка сидела на подоконнике, а юноша стоял около, нежно обнимая её за талию. Не замечая приближения профессора, они целовались. У юноши были черные волосы, а волосы девушки в лучах утреннего солнца вдруг показались Снейпу рыжими.

«Что?..» — мысли Снейпа начали путаться, и у него появилось ощущение тошноты. В его голове всплыли воспоминания школьных лет, когда он много раз видел такую же картину на последнем курсе Хогвартса.

Джеймс и Лили. Как часто, словно нарочно, они попадались ему на пути. В точно такой же позе, и обязательно на каком-нибудь грязном подоконнике.

Снейп сердито тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Конечно же, волосы у девушки были не рыжие. Это Поттер-младший целовался со своей грязнокровкой. Наваждение прошло, но желание подходить к ним и снимать баллы, при этом любуясь на их довольные лица — пропало. Как они будут стоять, усердно делая виноватый вид, при этом тайком стирая слюну с губ и пряча счастливые улыбки... Что за мерзость!

Он развернулся и, крепко зажав палочку в руке, зашагал к комнатам, которые в этом учебном году занимал Аластор Грюм. Аппетита больше не было, и вместо завтрака Снейп решил заняться обыском комнат старого аврора. Флитвик передал ему, что Грюм так торопился уехать, что оставил в комнате свой старый сундук.

Снейп прекрасно помнил, как Грюм рыскал у него в комнате в январе. Теперь он хотел отплатить Грюму той же монетой — он собирался перетряхнуть все его вещи. Интересно, что там обнаружится?