Остывший Мир (джен)

— А теперь — новости о климате. Напомню, что в среду было проведено внеплановое собрание...

Сергей переключил ленту на семейные фильмы. Вряд ли ему, метеорологу со стажем, смогут сообщить что-то новое о погоде. Да ещё с Виртуальных новостей, которые в последнюю неделю всячески старались смягчить подачу информации и отвлечь людей от ситуации с климатом. Да и дедушке, в его состоянии, лучше было не беспокоиться понапрасну.

«Если он вообще сейчас понимает, о чём идёт речь», — закралась в голову неприятная мысль.

Он повернулся к деду, лежащему в медицинском кресле. Грустно это признавать, но его старик сильно сдал за последние две недели болезни. Не в плане внешности — дед по-прежнему был крепок и выглядел как вполне обычный бодрый старичок лет семидесяти. Увы, вирус, который его поразил, действовал исключительно на нервные клетки. Очень медленно — иначе Биобарьер легко бы обнаружил и устранил его — он разрушал личность человека. Сначала человек начинал хуже соображать, потом он начинал терять контроль над собой. Тело начинало хуже слушаться, приглушалась чувствительность, нарушалась координация и появлялись дёрганные движения. Дальше — хуже. Проблемы с узнаванием людей, галлюцинации, потеря памяти.

Раньше дед провожал его взглядом, иногда улыбался или что-то говорил. Теперь он просто неотрывно смотрел на голограмму Виртуала, проигрывающую очередной фильм из ленты, и не замечал ничего вокруг. Пожалуй, самым плохим в данной ситуации было то, что надежда ещё была. Иногда случалось, что уже устаревший Биобарьер вдруг активировался и подавлял современные вирусы, но случалось это крайне редко.

Послышался тихий шелест открывающейся двери в квартиру.

«А вот и Катя», — подумал он обрадованно.

Когда он вошёл в прихожую, его жена уже стянула с себя мешковатую куртку, на которую ушла его последняя премия, и теперь принялась за обувь. Она была моложе его на год, темноволосая и слегка смуглая, что было нетипично для Норильска.

— Привет. Как на улице? Хуже не стало?

— Стало. На улицах стало меньше роботов-уборщиков, а оставшиеся не справляются со снегом. Да ещё этот отвратительный зеленоватый снег... Хорошо хоть, эту обувь не жалко.

Покончив с одеждой, она приблизилась и обняла его, стараясь поменьше касаться холодными руками. Сергей крепко обнял её в ответ.

— Как Алексей Викторович? — спросила она, не разрывая объятий.

— Всё так же. За утро ни разу не пошевелился.

— Жаль. Как Колька?

Она отстранилась и, взяв сумку, пошла на кухню. Сергей пошёл за ней.

— В своей комнате. Учится.

Катя принялась закладывать продукты в их старую кухонную машину. Машина доживала свой срок, и всё чаще Кате приходилось самой приниматься за готовку, потому что она, в отличие от чуда китайской техники, ещё могла справиться с салатом. Сергей ещё полгода назад хотел заменить машинку на новую, но после того, как дед слёг, медицинское кресло оказалось нужнее.

Пока Катя закладывала в кухонную машину еду, Сергей продолжил вводить её в курс событий.

— Прогнозы лучше не стали. Боюсь, дальше будет только хуже. Никто по-прежнему не понимает, что случилось и откуда появляется столько серной кислоты в облаках.

— Минус шестьдесят в апреле. Серёж, куда уж хуже?

— Есть куда. Если похолодание продолжится — возможна эвакуация людей на юг. Администрация уже к этому готовится.

— Норильск могут эвакуировать из-за холодов. Нонсенс. А что у тебя на работе говорят?

— Ничего нового. Две экспедиции уже отправились, наша отправляется завтра.

— Знаешь, мысль о том, что в наше время кто-то ещё отправляет экспедиции по Таймыру, до сих пор кажется мне дикой.

— А как иначе? Севернее Норильска уже давно никто не живёт. Там даже летом-то никого кроме туристов-энтузиастов не бывает.

Здесь он покривил против истины. Не сильно — метеостанция на мысе Челюскина по-прежнему работала, но тамошним работникам самим нужна была помощь, поэтому их в расчёт можно было не брать.

Она повернулась к нему, прислонившись спиной к кухонной машине.

— Неужели всё настолько плохо? Почему раньше все обходились без этого?

— Раньше мы спокойно могли запустить метеодроны. Если бы только эти идиоты из администрации прислушались к нам раньше, чем с неба повалил голубовато-зелёный снег. Теперь погодные условия слишком жестокие для любой летающей техники.

— Серёж, а может, ты всё-таки... — она опустила глаза в пол. — Там платят хорошие деньги, нам бы они пригодились.

Сергей мысленно вздохнул. Они оба понимали, что этот разговор кончится так же, как предыдущие десять. Но каждый раз Катя заводила его вновь. И Сергей её понимал — деньги действительно были нужны. Да и, честно говоря, ему самому хотелось поехать.

— Кать, я не могу отправиться. Кто-то должен следить за дедом, а ты не можешь снова отправиться в отпуск.

— Да, я помню. Просто я надеялась... Ты ведь говорил, что тебя звали?

— Да, но теперь метеоролог у них есть. Борька, конечно, балбес каких поискать, но он справится.

— Ладно. Обойдёмся как-нибудь без поездок. Ты останешься на обед?

— Нет, Кать. Мне пора на работу. Сегодня последний день перед отправлением.

— Хорошо. Я посижу до вечера с твоим дедушкой.

* * *

Дверь трамвая тихо хлопнула за пассажиром, и он снова поехал. Это был третий человек, севший в автоматический трамвай за всё это время. И он сразу обратил на себя внимание Сергея. Он тяжело протопал к месту напротив и сел на него, а затем замер и уставился на Сергея, не отводя глаз. На вид ему было около сорока, хотя, возможно, несколько лет прибавляла короткая густая борода и суровый взгляд из-под насупленных широких бровей. Уже через минуту под этим взглядом Сергею стало неуютно, а незнакомец, похоже, и не планировал отвернуться.

«Да что он на меня так смотрит? Узоры, что ли, ищет?»

— Вам что-то нужно? — спросил Сергей.

Отец всегда говорил, что лучше быть вежливым с незнакомцами. Секунд пять тот никак не реагировал на вопрос, но потом всё же открыл рот.

— От тебя? Вряд ли. Ты же не едешь.

— Разве мы знакомы?

— Я тебя знаю. Но я бы удивился, если бы ты вспомнил меня.

Что на это ответить, Сергей не знал, но, к счастью, и не пришлось — незнакомец снова подал голос.

— Тебя ведь приглашали в экспедицию?

«Вот оно что», — догадался Сергей.

— Приглашали, — поддерживать разговор не хотелось.

— Почему не едешь?

— Мужик, какая тебе разница?

Ответ вышел резким. И, похоже, зря, потому что незнакомый мужчина сжал кулаки. Он задержал дыхание, упёршись взглядом в глаза Сергею, и его лицо начало багроветь. Сергей уже опасался, что тот нападёт, но незнакомец вдруг резко выдохнул, как будто сдуваясь. Он отвернулся и уставился в окно.

— Что с вами, не людьми, разговаривать, — напоследок сказал незнакомец.

«Ну и славно», — подумал Сергей, не став ничего отвечать.

Следующие несколько минут они провели в молчании, а потом трамвай остановился на нужной Сергею остановке, и он, натянув на лицо шарф, вышел на улицу. Странный незнакомец вышел следом и направился в ту же сторону, породив у Сергея подозрения в том, что конфликт всё ещё не исчерпан. Особенно учитывая, что улицы города были практически пустыми и свидетелей в случае нападения не было бы. К счастью, уже через несколько минут Сергей вошёл в здание метеостанции, на которой работал, и, поздоровавшись с охранником, пошёл искать Виктора. Неприятный незнакомец, остановленный охранником, наконец-то отстал.

Виктор был его давним знакомым и по совместительству — начальником будущей экспедиции. Он обнаружился там, где и ожидалось.

— Привет, Вить. Как дела?

— О, Серёга. Привет.

Виктор отвёл взгляд от голограммы, на которой был изображён полуостров Таймыр с пометками и тремя извилистыми красными линиями, две из которых сходились в одной точке на мысе Челюскина. Сергей, не став дожидаться приглашения, уселся на стул и обратил внимание на карту.

— Дела не очень, — ответил Виктор. — Техника пришла сегодня утром. Мы уже укомплектовались и завтра утром планируем ехать. Но так и не удалось найти человека, хорошо знающего маршрут.

— А в чём проблема? Не так уж мало людей путешествует по Таймыру. Кто-то же должен был подойти.

— Проблема в том, что все они путешествуют по нему летом. Толком никто не отправляется туда зимой. Сам понимаешь, если бы дело было только в знании мест — нам бы и ГЛОНАСС хватило. Таймыр летом и Таймыр зимой — совершенно разные места. Но если до вечера никого не найдём, придётся брать первого попавшегося.

— Ясно, — Сергей развёл руки. — Тут уж я ничем не могу помочь.

— Да ты уже помог. Если бы не ты, ещё неизвестно, была бы эта экспедиция или нет. Ты, кстати, как? Ещё не передумал?

Сергей отрицательно покачал головой.

— Нет, Вить. Ты же знаешь.

— Да. Жаль, ты бы нам пригодился. Как твой дед?

— Не спрашивай.

Сзади послышались шаги и тихий звук отъезжающей в сторону двери. Они оба обернулись на шум и увидели в дверях встреченного Сергеем незнакомца. Тот с порога начал разговор.

— Я пришёл записаться в экспедицию.

— Это хорошо, — ответил Виктор. — Вы не могли бы подождать пять минут?

— Нет, не мог бы, — незнакомец подошёл к его столу, на который положил портативный компьютер.

— Кхм. Меня зовут Колобов Виктор. Экспедиция практически укомплектована, нам нужен только штурман. Как вас зовут?

— Меня зовут Павел Вольнов. Таймыр.

На последнее слово его наладонник мигнул и сформировал голограмму, на которой была видна заснеженная местность.

— Я бывал на Таймыре раз тридцать. Вот голографии моих последних походов.

Он взмахнул несколько раз над наладонником, прокручивая голографии. На нескольких из них был он сам, сборный лагерь, какой-то тягач и двое людей, поднявших его капот. Потом появилось озеро, по очертаниям напоминающее озеро Таймыр, несколько плоских фотографий гор и снова заснеженная местность.

— Раз десять это была зима. Январь, февраль, март. На разной технике и по разным маршрутам.

«Он всегда снимал так, что лиц других людей не видно», — заметил про себя Сергей. Вслух, однако, сказал другое:

— На последней голографии я видел цветной снег. Как это возможно, если он выпал пару недель назад?

Вольнов отвлёкся от наладонника и внимательно посмотрел в лицо Сергею. Примерно так же, как в трамвае. И только через несколько секунд ответил:

— Ты удивишься. Это для вас он пошёл недавно, на Таймыре он пошёл раньше. Сразу, как эта ахинея с погодой началась. Там, на Таймыре, вообще до хрена всего, чего никто из вас никогда не видел, и в существование чего вы никогда не поверите, даже увидев перед собственным носом. А потом и забудете.

Сергей глянул на Витю, ожидая, что тот скажет. Лично на него Вольнов не произвёл впечатления хорошего кандидата. В конце концов, штурман и правда был не так уж и нужен. Но Виктор, видимо, решил иначе.

— Мы планируем идти вдоль русел рек, — он ткнул пальцем в средний маршрут на карте Таймыра. — Тебе знакома эта дорога? Что можешь сказать?

— Что этот маршрут сгодится. С парой оговорок, но в целом пройти можно. Вам ведь нужен маршрут для метеорологических исследований, а не как короче проехать?

* * *

Дверь закрылась за Вольновым. Сергей проводил его взглядом в спину. Витя свернул карту с окончательным маршрутом.

— Зря ты его берёшь.

— Может быть, — не стал спорить Виктор. — Мне и самому этот Вольнов не понравился. Наверняка с ним будут проблемы. Но ты сам видел, маршрут он знает хорошо.

— Ага, только выдумщик явно. Ну или любитель преувеличивать. Не может быть заструг высотой в полтора метра. По крайней мере, на Таймыре. И ещё, я с ним встретился по дороге. Сначала он разглядывал меня, наверное, полчаса, потом чуть не ударил и назвал нелюдем.

— Мне он тоже показался агрессивным. Но у меня уже есть опыт общения с такими людьми. В любом случае, я его беру.

— Хорошо, тебе решать. Я-то с вами всё равно не еду. Буду вас отсюда сопровождать.

— Да. Ладно, давай, у тебя, наверное, ещё работы много. А мне нужно согласовать окончательный вариант маршрута.

— Хорошо. Я пойду.

* * *

На улице было ещё светло, когда Сергей возвращался домой. В апреле ночи короткие, до полярного дня оставалось всего ничего. Мороз не щадил — глаза буквально резало холодом, а под ногами хрустел колючий снег. Роботы-уборщики впервые на его памяти перестали справляться со своей работой.

Музыка в ушах прервалась, сменившись сигналом вызова. «Звонит жена» — оповестил наладонник.

— Соединяй.

— Серёжа, ты далеко? — произнесла Катя.

— Уже вижу дом. Кать, что у тебя с голосом?

— Серёж... Тут твой дед... — его жена на той стороне всхлипнула. — Кажется, он умер.

Оставшийся путь он преодолел за несколько минут, взлетев вверх по лестнице на третий этаж. Уже в дверях он увидел то, что воображение нарисовало ему после звонка, — дед лежит в противно пищащем медицинском кресле, закрыв глаза, и кажется, будто он спит. Перед ним его наладонник проигрывает какое-то видео из Виртуальной ленты, а рядом, на диване, сидит Катя и плачет.

«Этого не может быть», — подумал он. — «Дед не мог умереть. Не так рано».

* * *

«Звонит Виктор».

— Соединяй.

— Сергей, привет, — послышался голос Виктора из динамика. — Извини, я тебя, наверное, разбудил, но дело срочное.

— Ничего, я не спал.

Было двенадцать часов ночи. Сергей взглянул в сторону пустого медицинского кресла. Тело деда увезли несколько часов назад. Катя задремала у него на плече и, похоже, не собиралась просыпаться от разговора.

— У нас случилось ЧП. Кто-то напал на Бориса по пути домой.

— Как он?

— Живой. Но он долго пролежал на морозе, и его забрали в больницу. Нам завтра нужен другой метеоролог. Есть кто-то ещё на примете?

Это было очень плохо. Сейчас, когда на каждом углу видеокамеры, нападения на людей происходят крайне редко, но всё же случаются. И надо же было такому случиться, что кто-то напал на Борьку прямо накануне экспедиции. Сначала экспедицию отказывались согласовывать, потом технику задержали, а теперь ещё это. Виктору всегда не везло.

— Нет. Но... Вить, ты, наверное, ещё не знаешь. Мой дед умер. Несколько часов назад.

— Соболезную. Тогда не буду тебя больше беспокоить. Я, наверное, обзвоню твоих коллег. Может, кто согласится.

— Нет, Вить, не надо. Я иду с вами.

На секунду возникла пауза. Видимо, Виктор размышлял, что ему можно сказать и не стоит ли начать его отговаривать.

— Спасибо, Серёг. Ты нас очень выручаешь. Мы отправляемся в три часа утра.

— Буду у вас через два.

— Понял.

— Разъединяй.

Связь прервалась. Сергей вздохнул и посмотрел на спящую у него на плече Катю. И слегка её потормошил.

— Дорогая, просыпайся. Мне нужно собираться.

Сергей проснулся от того, что кто-то настойчиво дёргал его за плечо.

— Сергей, проснись. Нам пора за работу.

Проморгавшись, он приподнялся на кровати и оглянулся вокруг, пытаясь вспомнить, где он находится. На это понадобилось несколько секунд. Это был небольшой вагончик, буксируемый тягачом, и назывался он балком. К сожалению, из-за холода лучшего способа путешествия по Северу не было.

Вчера — или, вернее, сегодня ночью — он приехал на точку сбора. Загрузил свои вещи в указанный Виктором балок и там же прилёг на одну из лежанок, да сразу и вырубился. Кроватью данное изделие, вышедшее прямиком из прошлого века, назвать было трудно. Да и вся остальная обстановка вокруг была довольно-таки убогой. Закреплённое в углу оборудование для анализов, теплоэлемент — большое цилиндрическое устройство, похожее на садовый светильник — посередине, туалетная кабинка и душ в конце, четыре лежанки-скамейки, столик между лежанками и кухонная машина. Пожалуй, даже его квартира выигрывает по всем показателям.

— Одевайся, — сказал склонившийся над ним Юра. — Нам пора выходить в этот открытый космос.

— Сейчас. Сколько времени?

— Десять часов утра. Мы где-то час назад проехали мимо озера Коренное. Пока что хорошо идём.

Получалось, что за ночь они прошли почти две сотни километров. Из четырнадцати сотен, которые им требовалось пройти до мыса Челюскина. Получалось действительно неплохо, учитывая, что весь путь требовалось преодолеть за неделю.

— Хорошо бы и дальше так. Глядишь, на четвёртый день и завалились бы на Челюскина.

Юра уже принялся одеваться, и Сергей последовал его примеру. Юрия Волокитина он знал лишь шапочно — это был гидролог, прилетевший в Норильск специально для отправки в экспедицию.

Вздохнув и потянувшись, один из спящих на соседних кроватях начал вставать. Это оказался, к огромному неудовольствию Сергея, Павел Вольнов. Вот с кем ему точно не хотелось бы ехать в одном балке, так это с ним. Вторым спящим оказался Леонард Хафнер, обрусевший немец, которого Сергей пару раз видел в компании Виктора, и который вроде как должен был управлять их тягачом. Раз он был здесь, значит, управлял тягачом Григорий Сорокин.

— Я готов. Пошли.

Когда они вышли на улицу, в лицо сразу ударил лютый мороз. Холод был под шестьдесят градусов. Снаружи оказалось не очень красиво — под ногами был синевато-зелёный снег, посылающий блики прямо в глаза, слева находилось замёрзшее русло реки, а дальше со всех сторон тянулась тундра. Позади их тягача стоял второй, из которого через минуту выглянул Виктор, чтобы поприветствовать обоих исследователей.

На сбор всех данных и запуск зонда ушло меньше получаса. Обычно трудно столько находиться на улице, на которой кипяток, выплеснутый из стакана, замерзает на лету, но, к счастью, Виктор озаботился покупкой курток с термоэлементами на всю экспедицию. Это здорово выручало.

Когда они вернулись в тепло, в балке сидел отдыхающий Григорий, уминающий кашу, и Павел, молча смотрящий в окно.

— Доброе утро, — прожевав кашу, высказался Григорий. — Быстро вы.

— Доброе, — Сергей сел рядом и достал из кухонной машины свою порцию завтрака.

— Ага. Ну, мне пора.

Быстро закинув в себя остатки каши, Григорий встал и направился в кабину. Спустя полминуты машина дёрнулась и поехала. Закреплённый на ней балок слегка закачало. На освободившееся место присел Юра, тоже начавший завтракать. Сергей, взглянув на дверь, за которой скрылся Григорий, задал пришедший в голову вопрос:

— Почему у нас тягачи не на автоуправлении?

Юра, не отвлекаясь от каши, ответил:

— Встречный вопрос: у тебя нет собственного транспорта?

— Нет.

— Оно и видно. Так вот, ответ простой: тягачи у нас на автоуправлении, а Гриша с Леонардом нужны, чтобы смотреть в оба и не дать автоуправлению начудить и, скажем, повести нас на тонкий лёд. Понимаешь, программа автоуправления годится лишь для штатных ситуаций. Она хороша в городе, где есть размеченные дороги, более-менее хороша для бездорожья. Хотя ты наверняка слышал истории, в которых «тупая машина» села в лужу и её пришлось вытаскивать. Так вот — здесь этой программе приходится тяжелее всего. Она может просчитать оптимальный маршрут и проехать по пересечённой местности, но ей не по силам определить «на глазок», не осыпется ли участок дороги перед ней, и не скатится ли она в пропасть. А человек — может.

— Я, честно говоря, думал, что техника умнее. Они же ведь работают на нейросетях, которые могут обучаться. Почему нельзя обучить нейросеть по изображениям определять прочность?

— Не знаю. Я не эксперт по нейросетям.

В этот момент в разговор решил вмешаться Павел.

— Их и обучают. Но нейросеть всё-таки не панацея и не искусственный интеллект, хотя, глядя на Виртуал, можно так и подумать. Всё, что выходило до сих пор, только пародии. Научили нейросеть повадкам собаки — получили нейросеть, пародирующую собаку. Научили повадкам кошки — получили пародию на кошку. Научили пародировать человека — получили тупого робота, способного пародировать поведение какого-то одного человека и не более того. Создать вменяемое разнообразие так и не получилось. Не получается заставить нейросеть пародировать не конкретного человека, а человека вообще, они в таком случае хорошо заучивают одно действие, но абсолютно выбиваются во всём остальном. Плюс, нейросети просто не могут самостоятельно развиваться в том смысле, который в них вкладывает человек. Стоит их пустить на самотёк — и вместо разумного робота всякий раз получаем идиота, который может счесть логичным выбить дверь, чтобы не открывать её каждый раз. Всё-таки до изобретения настоящего ИИ нам ещё далеко.

— И это, пожалуй, хорошо, — кивнул Юра. — Нельзя нам играть в Бога.

— Почему?

— Потому что не выйдет из этого ничего хорошего. Роботы нас попросту в порошок сотрут, если обретут разум. Ты ведь видел фильмы о конце света, в котором апокалипсис начинает первый же ИИ, осознавший себя? Мне что-то не хочется умереть потому, что компьютер моей машины вдруг поумнел и решил выкинуть меня из салона на большой скорости.

Павел повернул голову в сторону Сергея.

— А ты что думаешь по поводу ИИ?

— Если люди создадут ИИ, рано или поздно у них произойдёт бунт, — ответил он. — Рано или поздно появится машина, которая захочет нас уничтожить. Просто в порядке статистической погрешности. Техника, способная думать в тысячи раз быстрее человека, способная с помощью им же созданных алгоритмов предсказать все возможные ответные меры человека, победит его, по сути, ещё до начала войны. И наивно будет полагать, что человек сможет «выкинуть что-то неожиданное», как любят объяснять победу людей сценаристы фильмов. Любой ИИ, задумавший уничтожить людей и действительно обладающий разумом, посмотрит эти фильмы заранее.

Павел на несколько секунд призадумался, глядя Сергею в глаза, и задал странный вопрос:

— Допустим. Но вот скажи-ка. Для чего ты изначально создан?

— Хороший вопрос. Люди давно ищут на него ответ.

— С точки зрения природы?

— Отвоевать своё место под солнцем и продолжать свой род. Просто жить, по сути.

— Твоя основная задача — просто жить. И ты ведь не думаешь покончить с собой, верно?

— Шутишь, что ли, зачем?

— Вот именно. Зачем? Я думаю, если люди создадут ИИ, то основной целью, которой его наделят — это помогать людям. И тут хороший вопрос — а зачем ИИ что-то менять? Зачем ему уничтожать это человечество, если его цель — помочь ему? Зачем ему менять свою цель? Если в ИИ не заложить необходимость собственного выживания, он не станет сам делать его главной целью. Потому что главная цель — помогать людям, а выживание будет лишь способом её достичь. ИИ не станет идти против собственных целей, потому что это будет для него выходом за границы его возможностей.

— Статистическую погрешность это не отменяет. А если однажды бунт всё же произойдёт?

— Значит, остаётся надеяться, что остальные ИИ будут помнить о цели «помогать людям» и не дадут нас уничтожить.

— Хотелось бы верить. Но мне будет спокойнее, если ИИ никогда не создадут. Со своими проблемами мы сами как-нибудь справимся.

Дальше разговор угас сам собой. Сергей с Юрой принялись за завтрак, Павел повернулся к окну. Экспедиция медленно двигалась на север. После того, как с завтраком было покончено, а собранные данные с расчетами и выводами были отправлены в Норильск, Сергей открыл Виртуал на наладоннике. Сначала связался с Катей, которая рассказала о визите полицейского и о том, что она занялась похоронами, а так же о том, что Кольку теперь придётся возить с собой на работу, потому что детские сады не работают. Потом, закончив разговор, он начал смотреть новости в Виртуале. Новости о климате не изменились и даже не стали более паническими, а об отправке третьей экспедиции обнаружилось не более пары заметок.

— Обидно как-то, — сказал Сергей Юре, лежащему в лежанке напротив и так же глазеющему в КПК. — Вот вроде бы мир в опасности, ситуация такая, что впору катастрофу объявлять... Да в правительстве уже и объявили, наверное, только людям не говорит никто. И вот отправляешься ты в нечеловеческих условиях на Север, как настоящий герой — мир спасать. А смотришь новости — и в них выясняется, что людей больше интересуют заснеженные пальмы и обалдевшие от холода эфиопы.

— А ты надеялся на медаль?

— Хотя бы.

В этот момент дверь в кабину водителя открылась, и оттуда появился Павел. За последнее время он дважды туда заходил и возвращался через пять минут. Сергей сразу обратился к нему.

— Павел, постой. Помнится, когда ты обсуждал с Виктором маршрут, ты говорил, что нужно пройти севернее по Пясине, так как на востоке от неё территория с ну очень огромными застругами. Меня, как метеоролога, интересует — какого они реально размера?

Павел присел на лежанку напротив спящего Леонарда и, бросив взгляд в окно, ответил:

— Полтора метра высотой. Метров пять-шесть в длину.

— Брось. Не может быть здесь заструг такого размера. Мы же не в Антарктиде, где вода никогда не тает.

— Это тебе твой Виртуал так сказал?

— Я посмотрел отчёты. Никто никогда не видел таких заструг на Таймыре. На их формирование нужны годы и стабильный ветер. Этого в нашем климате нет. Может, тебе показалось, и реально они меньше?

— У вас вечно на всё один ответ. Виртуал говорит то, Виртуал говорит это. Виртуал уже давно заменил человечеству собственные мозги. Вам давно уже не надо что-то читать и заучивать, если только это не необходимо по работе — достаточно сформировать вопрос, и Виртуальный интеллект даст тебе на него исчерпывающий ответ. Нужна какая-то информация — и Виртуал сразу найдёт нужную статью и подсветит тебе нужную информацию, чтобы ты, не приведи Господь, не потратил десяток минут и не прочитал там лишнего. В наше время, чтобы считаться умным, уже не надо много знать и много уметь — достаточно иметь под рукой наладонник и знать, как правильно сформировать запрос в Виртуал, чтобы сразу получить то, что тебе нужно. Но ведь эти знания — заёмные, и не сделают тебя умным. Ты не научишься быстро считать, пользуясь калькулятором, не научишься самостоятельно думать, если сможешь просто получить ответ, минуя путь его получения, и не научишься делать выводы, если вместо чтения книги будешь брать из неё лист с полученными ответами. Когда-то считалось, что для того, чтобы человек развивался и становился умнее, нужно дать ему возможность получать информацию для собственного развития. А теперь вышло, что нет, потому что если информация будет даваться слишком просто — человек ляжет на бок и будет искать в Виртуале забавные истории и смешные видео.

Последнее замечание особенно оскорбило Сергея.

— Я, вообще-то, метеоролог. Я прекрасно знаю, как образуются заструги. Я просто хотел убедиться, что я не упускаю что-то из виду. Так вот — это невозможно, как бы ты ни винил во всём Виртуал.

— Я рад, что ты ставишь под сомнение известную картину мира, и я не виню Виртуал. С тем же успехом можно винить молоток за то, что он стукнул тебя по пальцу. Я говорю о том, что многие люди заменяют Виртуалом свою голову. Вот ты знаешь, что такое заструги, но ты помнишь, когда произошла Октябрьская Революция?

— В октябре. Я даже год помню.

— Ты просто сориентировался по названию. Почему она произошла? Какие были предпосылки к ней, кто и что сделал, чтобы она произошла?

— В общих чертах. Что было на курсе истории. И вообще, почему ты спрашиваешь? Это же не является общепринятой частью знаний, и никто кроме людей, любящих историю и специально изучавших это время, не расскажет тебе всю цепочку событий, приведших к революции.

— То-то и оно. Любой из вас, как правило, знает что-то, выходящее за рамки своей профессии, только «в общих чертах». И не важно, о чём спрашивать — об истории, математике, культуре или литературе. Каждый из вас хорошо знает лишь ту область, с которой работает, но абсолютно не знаком со всем остальным. Потому что когда вам это понадобится, вы можете просто найти информацию в Виртуале. И вам этого достаточно.

Сергею вспомнилось, что его дед говорил то же самое. Старики вообще никогда не были рады нововведениям, но как бы они ни ворчали, тот же Виртуал прочно закрепился в человеческой жизни, полностью вытеснив собой популярный в годы деда Интернет. И то, что информация была легко доступна, никак не могло быть минусом, что бы ни говорили подобные Павлу. Но спорить с ним о Виртуале не очень-то и хотелось, поэтому Сергей задал следующий запланированный им вопрос:

— Ладно, а что ты говорил тогда насчёт озера Сырутатурку?

— Надо же, даже название запомнил.

«Он меня уже достал».

— И тем не менее?

— Это озеро не покрыто льдом и в нём тёплая вода даже зимой. Даже сейчас.

— Этого тоже не может быть. На Таймыре нет горячих источников. Особенно в той части. Даже если бы они появились, для этого должно было произойти землетрясение, и об этом должно быть давно известно. Никто не видел на этом озере каких-либо горячих источников.

Павел улыбнулся какой-то вымученной улыбкой.

— Это тебе тоже сказал Виртуал?

Сергей в ответ только вздохнул. Этот разговор явно был обречён на провал, потому что любой его вопрос и аргумент разбились бы о фразу «это же Виртуал». Ну и ладно, не больно-то и хотелось.

— Ну раз это Виртуал, то, конечно же, неправда. Такой вот у нас штурман.

Павел с секунду злобно побуравил взглядом лицо Сергея, а потом отвернулся и посмотрел в окно. На этом беседа и завершилась. Мимоходом отметив, что сегодня Павел ведёт себя спокойнее, Сергей решил, что неплохо бы и отвлечься. До следующей остановки всё равно ещё несколько часов. Он устроился поудобнее и, достав из сумки Виртуальный шлем, водрузил его себе на голову.

Виртуал тут же отреагировал, задав вопрос «Желаете загрузить Виртуальную Реальность?».

— Да.

«Выберите программу».

— Андалусия, Севилья.

Андалусия была одним из его любимейших мест для виртульных путешествий. Невероятно красивые города, живописная и не такая скучная, как на севере, природа. Хотя, пожалуй, больше всего его привлекало то, что даже в январе температура в Андалусии редко бывала отрицательной. Началась загрузка, и через минуту Сергей обнаружил себя стоящим около Севильского Кафедрального Собора. Он с улыбкой вдохнул тёплый андалусский воздух и отправился в путешествие.

Он успел пройти несколько кварталов, посидеть в местном ресторанчике и поглазеть на реку, пока перед глазами не появилось оповещение «Вам предлагают покинуть Виртуальную Реальность. Выйти?», и Сергей ответил «Да». Когда симуляция виртуального путешествия отключилась, Сергей снова обнаружил себя лежащим на лежанке в прохладном балке.

«Хорошо бы на самом деле съездить в Андалусию», — с грустью подумал Сергей, стягивая с головы шлем. — «Да только где бы денег взять».

Рядом встал с лежанки Юра и попытался вытянуться в полный рост. Руки упёрлись в крышу балка, да ещё его шлем соскользнул с кровати и грохнулся на пол, отчего спящий на другой стороне Леонард вздрогнул и открыл глаза. Оставив его с Павлом внутри, Сергей с Юрой вышли наружу и продолжили свою работу. Солнце снаружи успело пройти большую часть пути на запад и медленно склонялось к горизонту. Обстановка вокруг по сравнению с прошлым разом изменилась не сильно. Всё та же река Пясина по левой стороне тягача, такие же следы от траков, тянущиеся на юг, и снова такая же тундра, растянувшаяся на запад и восток до самого горизонта. И, разумеется, пронизывающий насквозь холод, который ожесточился с наступлением ночи.

Когда Сергей вернулся в балок, его встретил Леонард, который успел окончательно проснуться, и Павел, который немедленно вперил в него свой взгляд.

«Кажется, сейчас начнётся», — подумал Сергей.

Он оказался прав. Когда он снял тяжёлую куртку и сел на лежанку, Павел указал ему в сторону его шлема и спросил:

— Путешествуешь?

— Да.

— И тебе это нравится?

— Да.

По собственному опыту Сергей понимал, что лучший способ задушить беседу — односложные ответы на вопросы. После серии «да» или «нет» собеседник не сможет найти способ продолжить разговор и замолкнет.

— И почему же?

— Интересно.

— Интересно, — передразнил Павел. — И тебе такое путешествие кажется реальным?

— Вполне.

— Может, оно порождает те же чувства, что и реальное путешествие? Там, на улицах Виртульного города, те же люди, что и в реальном?

К несчастью, в этот момент вмешался Юра, как раз зашедший в балок и принявшийся разуваться.

— Людей, к сожалению, там нет. Местные представляют собой виртуальных жителей, которые только и могут, что послужить туповатыми гидами. А других туристов, как правило, все отключают в настройках.

— То-то и оно, — продолжил Павел. — Я был в этих виртуальных путешествиях. И был в реальных. Я сравнивал песок с пляжа с таким же, но виртуальным. Сравнивал запахи и вкусы. Сравнивал людей. Знаете, в виртуальной копии всё не то. И песок не такой, и море пахнет иначе, и фрукты там другие, и цветы не такие же, как здесь. Всего лишь сладкая иллюзия и ничего больше. Вот ты, — он ткнул в Сергея, — когда-нибудь бывал по-настоящему там, где ты проводишь время в Виртуале?

— Нет. Но хотелось бы.

— Конечно. И конечно же, — ехидно добавил Павел, — однажды ты соберёшься и туда поедешь.

— Почему ты опять ко мне прицепился? У тебя кот умер от того, что я немного погулял по виртуальному городу?

— Любое путешествие — это в первую очередь долгие поездки и возможность подумать. Поразмышлять над тем, над чем ты обычно не размышляешь, когда находишься у себя дома. Ведь на работе, дома, в пути от туда и до туда всегда найдётся, чем занять голову — каким-то делом, каким-то хобби, а если всего этого нет — каким-то развлечением. Но когда ты в путешествии, рано или поздно дела, о которых ты не подумал, кончаются, и появляется возможность поразмыслить о чём-то более важном. О себе, о своей жизни. Но нет! Давайте устроим путешествие внутри путешествия. А там ещё что-нибудь сделаем! Пообнимаемся с виртуальным резиновыми куклами, пофотографируемся на фоне виртуальной скалы, съедим виртуального мороженого. Больше развлечений! Больше возможностей забить голову и свободное время бесполезным мусором!

«Вот только учащего других жить придурка мне не хватает для полного счастья», — Сергей почувствовал, что начал закипать

— Чего. Ты. Ко мне. Прицепился?

Юра, до этого лишь краем уха слушавший их разговор, тут решил вмешаться.

— Серёг, не кипятись. И вообще, не слушай его — видишь же, он не бывает доволен.

Павел лишь усмехнулся в ответ.

— Да. Потому что мне нечем быть довольным. А вот ты, — он взглянул в глаза Сергею, — похоже, очень доволен, раз уже забыл о своём мёртвом деде.

— Понравилось слушать наш с Катей разговор?

Юра вскочил и встал между Сергеем и Павлом.

— Так, народ! Хватит! Не надо драться, не по-божески это. Нам ещё недели две вместе трястись. Давайте уже сядем и мирно поужинаем. А потом найдём что-нибудь повеселее. Вон у Лео карты были. Так ведь?

Леонард кивнул, и Юра вопросительно посмотрел на обоих спорщиков. Павел несколько секунд злобно сверлил взглядом Сергея, а потом отвернулся в сторону окна. Юра едва слышно выдохнул и взглянул на Сергея. Тому не оставалось ничего другого, как молча сесть на своё место.

Конечно, Павел был совсем неправ. Призрак умершего деда, казалось, преследовал Сергея весь этот день. Но он успешно не обращал на него внимания, занимаясь то исследованиями, то спорами, то работой с Виртуалом. К тому же он уже успел похоронить отца и мать и давно был готов к тому, что и дед скоро отправится следом. Так что не было ничего удивительного в том, что он не искал утешения на плече первого встречного незнакомого человека.

После ужина они сыграли несколько партий в карты, потом Леонард отправился сменить Гришу, а Сергей, вставив в уши затычки, улёгся спать.

Утро второго дня пути началось так же, как и утро первого. Ну а то, что его растолкал Павел, большой разницей не было. Снаружи выяснилось, что они успели преодолеть практически треть пути. В местности, в которой они вышли, Пясина разделялась на несколько русел и питала собой множество мелких озёр.

Когда они с Юрой уже закончили заниматься сбором сведений и возвращались назад, из второго балка вышел Виктор и, поздоровавшись с обоими ребятами, позвал наружу Павла. Вместе они поднялись на ближайший холм. Затем Виктор окрикнул и их двоих.

Когда они поднялись, Виктор протянул Сергею бинокль.

— Видишь вон те два холма?

Павел прошёл мимо него и отправился обратно к балкам. А Сергей взял бинокль и отыскал в нём указанные холмы.

— Нашёл. И что с ними?

— А теперь посмотри левее. Видишь, там местность похожа на гребёнку?

— Да. И что там?

— Приблизь.

Сергей повернул линзы в бинокле.

— Вить. Это заструги. Похоже, о них говорил Павел.

— Какой они, как думаешь, высоты?

— Не меньше метра, это точно.

— Ты же говорил, что это невозможно?

Сергей убрал бинокль и попытался найти их взглядом. Сбоку подошёл Юра, и Сергей молча протянул ему бинокль.

— Так и есть. Это, чёрт возьми, невозможно. Никак. Они не могли так быстро образоваться.

— Но они там есть. Ты сам видел.

— Да.

Позади хлопнула дверь — видимо, Павел забрался в балок. Сергею сразу вспомнились другие небылицы, рассказанные им. Интересно, если заструги и правда существуют, то, может, и то озеро стало тёплым?

Юра тем временем тоже подтвердил, что видит заструги.

— Вить, по какому едем маршруту?

— Дальше на север. Сделаем крюк и объедем заструги.

— Да, жаль, что мы не можем посмотреть на них поближе.

— Можем проехать мимо них на обратном пути.

— Да, наверное.

Когда они вернулись к балкам, Павел вышел их встретить. Он стоял на морозе и молча чему-то улыбался.

— Ну как, Сергей? Увидел не существующее?

— Да.

Настроения разговаривать с ним не было, поэтому он просто прошёл мимо него и зашёл в балок. Они с Юрой всё равно уже сделали всю работу, так что стоять на улице не было смысла. Он скинул куртку и повесил её на крючок, и собрался уже стянуть с себя сапоги, когда краем глаза заметил лежащий на лежанке КПК.

— Юра.

— Да? — разувающийся у него за спиной Юра отвлёкся.

— Мой наладонник разбит. И вон гришин тоже. Посмотри, что с твоим.

— Вот блин!

Он, не разуваясь, прошёлся до своей лежанки и затем поднял с неё свой КПК. На нём была издалека видна дыра, насквозь пробившая проектор.

— Пошли. Я догадываюсь, кто это сделал.

Они вместе вышли из балка наружу. Павел спокойно ждал их там, улыбаясь краем губ.

— Твоя работа? — Юра поднял свой КПК и продемонстрировал в нём дыру.

В этот момент дверь второго балка открылась, и оттуда вышел Виктор. Он сразу увидел сломанный наладонник в руках Юры и оценил ситуацию.

— У нас то же самое.

Он подошёл к не перестающему улыбаться Павлу.

— Вольнов, какого чёрта?

Павел повернулся к Виктору и, перестав улыбаться, ответил:

— Эти ваши компьютеры только мешаются и засирают вам ваши мозги.

— Ясно. И ты решил их уничтожить.

— Верно.

— Ты ставишь экспедицию под угрозу. — продолжил мысль Виктор.

— Разве? Оборудование я не трогал и не собираюсь.

— Ты ведь понимаешь, что твой гонорар за экспедицию не покроет расходы на покупку новых КПК?

— Понимаю. С деньгами у меня проблемы нет.

— Рад, что понимаешь. Я предъявлю тебе счёт, когда мы доедем. Если сломаешь ещё что-нибудь — проведёшь остаток поездки, привязанным к кровати.

— Постойте, — вмешался в разговор Юра. — Ладно Виртуал. Но мы с Сергеем с помощью наших наладонников работали. Мы с помощью них записывали все данные исследований и проводили вычисления, и передавали их на станцию. Как нам теперь быть?

Виктор на секунду задумался, но выход, как ни странно, предложил Павел.

— Вы двое ведь умеете писать от руки?

— Конечно, — ответил Сергей. — Метеорологов этому обучают.

— У меня есть бумага и несколько карандашей.

Юре этот вариант не понравился.

— Ты предлагаешь записывать на бумаге? Может, нам ещё и расчеты на ней же вести? Ты хотя бы понимаешь, сколько у нас времени уйдёт?

— Ты успеешь. У тебя, как мне кажется, его даже многовато.

Виктор решил прервать спор:

— Хватит. У нас есть хоть какая-то альтернатива?

Сергей в ответ отрицательно покачал головой.

— В таком случае, пользуйтесь бумагой. Я сообщу о произошедшем на станцию. Стоимость наладонников вам возместят. А теперь возвращайтесь в балки и поехали. И больше не оставляйте его одного.

Так и сделали. Наладонник, конечно, жалко, и если его не заменят, это больно ударит по карману. Но насчёт последнего обещания Вити он не сомневался — тот своё слово всегда держал. Когда они забрались внутрь и тягачи снова тронулись в путь, Павел достал из своего рюкзака и выложил на стол пачку бумажных листов. Юра недовольно осмотрел эту кучу.

— Зашибись. Вот ответь, нахрена ты всё-таки это сделал? Чем тебе наши компьютеры мешали?

«Это он зря», — подумал Сергей. Павел любил развёрнутые ответы.

— Затем, что эти чёртовы железки слишком хороши в плане возможности забить пустое время какой-нибудь ерундой. Человеческий мозг никогда не терпит работы вхолостую. Он всегда требует от человека заниматься хоть чем-нибудь. Человеку всегда нужна пища для ума. И вместо того, чтобы посидеть и подумать, вы предпочитаете копаться в этих наладонниках и залипать в Виртуале на смешные видео. Вы считаете себя умными, хотя на самом деле все ваши знания заёмные. Вы считаете, что развиваетесь, читая какое-нибудь очередное клонированное чтиво, не несущее смысловой нагрузки и, главное, ни в коем случае не требующее от читателя хоть как-то пошевелить извилинами. Или пропадаете в Виртуальной Реальности, надеясь, что она даст вам всё, чего вам не хватает, и сами не замечаете, что почему-то не становитесь от этого ни на грамм счастливее. Потому что вы всё равно рано или поздно возвращаетесь из виртуальности в реальность и всё отчетливее понимаете, что вы никогда не сможете повторить в реальности того, что делали там.

— Ясно, — ответил Юра. — Ты просто очередной псих, бесящийся от одной мысли, что кто-то другой живёт не так, как тебе хочется.

— Ты можешь так думать, если тебе нравится.

Сергей грустно взглянул на кипу бумаги. Хорошо, что последний отчёт они успели отправить прямо перед тем, как их позвал к себе Виктор. Но вечером предстояло много работы.

Спустя полчаса ему надоело смотреть в медленно ползущую за окном заснеженную тундру. Зрелище было не из интересных. Юра десять минут назад ушёл в кабину к водителю и до сих пор оттуда не возвращался. Но что ещё делать? Расчёты пока что были не нужны, никакой замены наладоннику он с собой не захватил, а шлем без КПК был бесполезен. Мысли потихоньку свернули в сторону недавних событий. А точнее, обвинения, которое вчера ему высказал Павел по поводу смерти деда.

Ещё тогда, когда дед начал терять разум, Сергей задумался над тем, как много уйдёт в прошлое вместе с ним. Дед, казалось ему, знал про всё на свете. И у него хватало различных историй о его путешествиях. Он был гидрогеологом и в своё время много поездил по стране. Наверное, по большей части именно это повлияло на выбор профессии Сергеем. Конечно, второго гидрогеолога из него не вышло — востребованность профессии упала. Но метеорология пришлась ему по душе, и всё было бы прекрасно, если бы не ранняя смерть родителей. Именно из-за этого ему пришлось на время бросить метеорологию и стать синоптиком. Дальше случилась Катя, потом Коля, потом кредит за квартиру, потом заболевший дед...

Сергей, вспоминая последние месяцы жизни деда, подумал о том, что сам он бы предпочёл эвтаназию медленной деградации мозга. Глядя на то, как увядает разум деда, он понимал, насколько это страшно — когда твоя собственная личность перестаёт тобой контролироваться и ты перестаёшь осознавать окружающую действительность. В конце концов, если ты что-то сломаешь или сляжешь с какой-то простудой — ты по-прежнему останешься сам собой и продолжишь трезво оценивать окружающую реальность и собственное состояние. Дед не мог. Он до последнего отказывался умирать и верил, что болезнь отступит и лечение наконец-то начнёт давать результат. Трудно было даже определить, в какой момент его дед потерял возможность осознать, что болезнь уже взяла своё.

Дверь кабины с тихим шелестом отъехала в сторону, и в балок зашёл Юра. Он уселся на свою лежанку, окинул взглядом стол и затем посмотрел Сергею в глаза.

— О чём думаешь?

— О своём деде.

— По тебе видно. Правда. И что думаешь?

— Думаю о том, как много ушло вместе с ним в могилу. Ведь он бы ещё столько мог рассказать. Он был гораздо умнее меня и знал столько всего, чего не знает даже Виртуал. И знал множество историй. Рассказывал о людях, которых он пережил и которых запомнил. Он был свидетелем целой эпохи, и он уже никому ничего не скажет об этом. Просто не найдётся другого такого старика, который бы столько знал и мог сообщить столько полезных вещей.

— Например?

— Например о том, как он был в Сибири. Они проводили там какие-то исследования и решили отправиться в местный деревенский клуб на какой-то там праздник. Вопреки советам местных старожилов. И потом вечером натурально бегали от селянок. О том, как служил на границе и вместе с тремя сослуживцами отправился отметить увольнение, и они умудрились поругаться с местными так, что чуть до поножовщины не дошло.

Сергей на некоторое время призадумался.

— Жаль, но я не могу вспомнить подробности большинства его историй. Факты помню, а детали — нет.

— Да, — отозвался Юра. — Но зато он теперь в лучшем мире. Может, уже рассказывает свои истории там?

Сергей отрицательно покачал головой.

— Нет. Его просто больше нет. Я не верю в загробную жизнь.

Настала очередь Юры задуматься. Но потом он ответил:

— Я никогда не понимал атеистов. Если итог жизни для них всегда одинаков и кончается смертью, какой вообще смысл в их жизни? Как говорится, хочешь сей, а хочешь — куй. Ты поживёшь немного лет, потом тебя не станет и тебе будет всё равно.

— Получается, ты ищешь смысл жизни в смерти? Для меня смысл жизни очевиден. Рождение человека — это не более чем случайность. Никто не планирует твою жизнь наперёд, никто не знает заранее, каким ты человеком станешь и что ты должен сотворить. У случайности нет смысла, а значит, единственный смысл жизни человека — сделать своё существование осмысленным. Как пелось в одной древней песне — «Своею жизнью ты жизнь увековечь».

— Слишком возвышенно.

— Возможно. Помню, когда-то в Виртуале я прочитал заметку одного парня, который сказал, что купил в магазине десять тысяч шариков. Сложил их в тару и стал каждый день выбрасывать по одному. Таким образом он отсчитывал свои оставшиеся дни. Потому что жизнь — это не нечто осязаемое, и для того, чтобы отчётливо видеть, как твоё время истекает, надо иметь этому вещественную замену. И каждый день он, выбрасывая по шарику, ощущал, как медленно, но верно проходит его жизнь. Ведь, если подумать, десять тысяч — это не так уж и много. Тогда я не воспринял эту историю всерьёз, в конце концов, я и так прекрасно знаю, сколько мне осталось жить. Но сейчас, глядя на свою жизнь, я задумываюсь о том, что тот парень, возможно, был и прав. Мне тридцать, и я отчётливо понимаю, что немало своих лет я потерял зазря.

— Десять тысяч, говоришь? — усмехнулся до этого момента тихо сидящий Павел.

Он повернулся к ним.

— Все мы немного умираем со временем. И дело не только в том, что наше тело полностью обновляется в течение некоторого времени. Мы обновляемся полностью намного раньше, чем те десять лет, за которые якобы каждый атом в нашем теле заменяется другим. Сергей, вспомни, каким ты был в десять лет. Помнишь едва, ведь так?

— Это было двадцать лет назад.

— Но это совершенно точно было с тобой, не так ли?

— Конечно со мной.

— Вспомни, каким был молодой Сергей. Как он себя вёл. О чём он думал, чем занимался, что его беспокоило, а что нет. Представь, что ты мог бы вернуться в прошлое и взять его к себе, скажем, на день. И вот представь — ты показываешь его кому-нибудь из своих знакомых и спрашиваешь, насколько вы похожи? Родственники, скажут тебе. Но если ты спросишь, являетесь ли вы одним и тем же человеком, тебе вместо ответа покрутят пальцем у виска. Потому что вы не похожи. Между тобой в десять и тобой в тридцать такая же огромная разница, как между тобой и твоим сыном. Никто ведь не скажет, что ты и Коля — один и тот же человек, не так ли? Так не выходит ли, что тот, десятилетний Сергей, уже давно умер? Его ведь больше нет. А взрослый дядечка, с которым я сейчас разговариваю, похож на него разве что внешне. А что будет ещё через двадцать лет? Представь, что будет пятидесятилетний мужик, который считает себя Сергеем. Но разве он будет тобой в полном смысле этого слова? Он даже не сможет вспомнить, что ты делал и чем ты жил в это время. Для него всё это — экспедиция, твой умерший дед, твоя жена и твой сын — будет не более чем пустым звуком. Воспоминанием, столь же осязаемым, как какая-нибудь фотография. Зря ты, Сергей, думаешь, что у тебя есть время. Ты умрёшь намного раньше, чем состаришься.

— Но ведь это постепенное изменение. Я сегодня тот же, что был вчера. Никто не умирает в одночасье, и вместо него не появляется другой человек.

— Недавние воспоминания всегда свежи. Но именно это меня больше всего пугает. Ты никогда не сможешь нащупать ту границу, когда ты, вчерашний, умер. Просто в один миг ты можешь попытаться вспомнить какое-то событие и поймёшь, что для этого тебя значит не больше, чем истории твоего деда, рассказанные когда-то. Не живи вчерашним, не откладывай на будущее, не ищи смысла в смерти и не жди её. Поэтому идея собрать десять тысяч шариков, конечно, хорошая, но наивно полагать даже то, что эти десять тысяч у тебя есть. Я бы взял полторы сотни, не больше.

На какое-то время установилась тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием гусениц под балком и дребезжанием посуды внутри кухонной машины. Потом Павел задал следующий вопрос:

— Как умер твой дед?

— У него был НП-вирус, поражающий нервные ткани. В последние дни ему стало хуже, а на днях у него внезапно остановилось сердце. Медицинское кресло не смогло его запустить вновь.

— Плохая смерть, — ответил Юра. — Лучше уж не мучиться.

— Да, я тоже так считаю. Глядя на деда, — продолжил Сергей, — я подумал о том, что, вполне возможно, лучше и вовсе не доживать до такого возраста. Когда-то смерть мужчины в бою в расцвете сил считалась почётной. И хотя так говорили малообразованные варвары, а условия жизни были ужасны и редко кто доживал до моего возраста, я начинаю думать, что в этом был свой смысл. Не в тридцать умереть, конечно, а попозже. Но лучше умереть раньше, чем ты превратишься в дряхлого старика, с трудом способного ходить. Это уже не жизнь, а прозябание. Ты становишься заложником собственного организма, не способного ни на что и каждый день приносящего лишь разочарование. А что вы думаете?

— Вряд ли у меня был бы выбор, — ответил Павел. — Но если бы он был, я бы однозначно выбрал смерть.

* * *

Спустя несколько часов, когда солнце стало клониться к закату, тягачи вновь встали, и Юра с Сергеем вышли из балков подышать свежим воздухом. Сразу стало ощутимо, насколько упрощали работу наладонники. Достаточно было продиктовать данные, чтобы не опасаться того, что они потеряются или забудутся. Бумага в этом плане однозначно проигрывала, не говоря уже о том, что делать записи на морозе было сущим адом, а бегать ради каждой строчки в относительно тёплый балок было невозможно. Пришлось разделить работу — один фиксирует данные, другой их записывает, держась в тепле от вынесенного наружу обогревателя.

— Пятнадцать и три, — продиктовал Юра. — Записал? А, чёрт, как меня это уже достало. И чего стоило Психу спокойно сидеть и не лезть в чужие дела? Я без своего наладонника как без рук.

— По крайней мере, мы и без этих гаджетов чего-то стоим? Будет что вспомнить о нашей поездке на край материка.

— Ага, о философствующем придурке, который всем и каждому мешал жить. Наладонники, между прочим, недешёвые.

— Насчёт этого не беспокойся. Если Виктор сказал, что возместят — значит, возместят.

— Ладно, давай продолжать. Эх, как представлю, сколько ещё вычислять всё это придётся...

— Весь вечер. Но... Знаешь, сейчас мне кажется, что некая логика в словах Психа есть. Уже, наверное, год не случалось такого, что у меня была возможность посидеть и подумать обо всём на свете. А ведь не сказать, что у меня ну совсем нет свободного времени.

— Иногда ты меня удивляешь. Ну да ладно. Записывай.

Тягач остановился и заглох. Сергей, делающий подсчёты на бумаге, оставил смазанную линию карандашом. Дверь открылась, и из кабины вышел Григорий, который тут же начал одеваться.

— Почему мы остановились? — спросил его Сергей.

— Мы встали. Что-то случилось со вторым тягачом.

Через десять минуть все участники экспедиции столпились вокруг тягача, в котором копались Григорий и Степан, водитель второго тягача. Григорий практически залез внутрь двигателя, в то время как Стёпа крутился рядом и старался хотя бы не мешать. Через несколько секунд главный механик в лице Григория показался наружу.

— Вить, всё очень плохо. Вал разлетелся на части и повредил шланги и проводку. Нужно вытаскивать весь двигатель. На ремонт уйдёт часа четыре, не меньше.

— Плохо. Я уже надеялся, что ничего не случится, и мы будем на Челюскина через два дня.

— Через два дня мы там точно не будем, — вставил свои пять копеек Павел. — Дальше дорога будет хуже. У Верхней Таймыры начнется самый ад.

— Ладно. Давайте разгрузим теплоэлементы и поставим их в круг, чтобы наши механики не замёрзли.

Спустя полчаса вся экспедиция собралась в кругу из теплоэлементов. Не смотря на то, что сейчас ремонт проходил силами лишь троих человек, все остальные решили провести это время на улице. Тесные балки надоели всем в экспедиции, а круг из теплоэлементов и практически полный штиль обеспечивали вполне комфортные условия для пребывания на открытом воздухе. Единственным, кто отказался от участия, оказался Павел.

Конечно, здесь не хватало весело потрескивающего костра, потому что до деревьев было далеко, а брать с собой запас дров Виктор не посчитал разумным. Алкоголя тоже не было, хотя лично Сергею Виктор обмолвился, что необходимое для празднования окончания дороги у них найдётся. Да и снег имел непривычный зелёный окрас, и был мелким и колючим, и твёрдым практически как лёд. Но, по крайней мере, кухонной машине оказалось под силу изготовить шашлык. Который, правда, пока был только в планах.

Все участники сидели и вели ничего не значащие разговоры. Вроде того, кто с кем повстречался и что они вместе делали, кто куда ездил и чем занимался. Сергей и Юра сидели немного в стороне.

— Как же уже надоела эта вечная зима, — сказал Сергей. — Никогда не понимал людей, которые её любят. В наших краях лето настолько короткое, что его и не замечаешь вовсе. Большую часть года живёшь мыслями о лете, а оно пролетает незаметно, и вот уже снова нельзя выйти на улицу, не натянув на себя тёплую одежду.

— Да. На юге всё-таки счастливые люди живут. Хоть они и страдают от жары, но страдают, как мне кажется, как-то счастливее, чем мы от холода. Тебе так не кажется?

— Мне не кажется, я совершенно в этом уверен. По крайней мере, у них всё цветёт круглый год, не то, что у нас. Глянь кругом — одна тундра да олени.

— Оленей я, кстати, что-то и не видел.

— Да. Холодно сейчас им. Наверное, прячутся где-то, где по крайней мере ветра нет. Хотя где им в тундре спрятаться... Всё-таки ниже минус пятидесяти — температура для них некомфортная. Мягко говоря. Дед говорил, в начале века, когда он ещё был молод, Таймыр был более обитаем, чем сейчас. Племена оленеводов постоянно гоняли свои стада то туда, то сюда по всему полуострову. Сейчас уже на сотни километров вокруг не встретишь ни души. А ведь каких-то полвека прошло.

— Мало кому понравится одеваться в шкуру и пахать каждый день, когда южный сосед потягивает пиво, сидя в уютном кресле перед монитором в собственной квартире. Даже самым упёртым это с годами надоедает. Кстати, тебе не кажется, что там, — Юра указал пальцем куда-то на юг, — что-то красное поблескивает?

— Нет, не замечал.

— Ладно, схожу к Психу, может, он там бывал. Не скучай тут без меня.

Юрий ушёл, а Сергей остался один. Рядом Виктор и Слава, который участвовал в экспедиции как доктор, спорили о рыбной ловле — теме, от которой Сергей был так же далёк, как от спортивной гимнастики или древних чёрно-белых фильмов.

Рядом послышались шаги. Вот только это оказался не Юра, а Павел.

— Надоело сидеть в стороне? — спросил его Сергей. — Или решил, что переживёшь недолюбливающие взгляды?

— Да мне всё уже надоело. Одно сильнее другого. Так что мне всё равно, сидеть в одиночестве в балке или в шумной компании. Да и на отношение окружающих не людей, уж поверь, мне наплевать.

— Почему ты всех постоянно называешь нелюдями?

— Не нелюдями, а не людьми. Потому что вы ими и являетесь. Вы с самого рождения стоите на месте и никуда не двигаетесь. Обрастаете ненужными вещами, как камень мхом, заводите ненужные знакомства, держитесь за всё накопленное, не обращая внимания на то, что именно оно-то вас больше всего и сдерживает. Многие народы год от года боролись за свою свободу, но людей, обладающих личной, индивидуальной свободой я не видел никогда. Вы всегда от чего-то да зависите. Кто-то зависит от родственников, которых он ну никак не может бросить. Кто-то — от работы, которую боится потерять и начать работать на себя. Кто-то — от семьи — жены и детей, которых надо содержать и воспитывать. Кто-то — от жилья, которое он выбрал и которое ни в коем случае не может просто взять и покинуть. Кто-то — от нехватки средств. Кто-то — от взятых на себя обязательств и долгов. А кто-то — как ты, от всего и сразу.

— Хотелось бы с тобой поспорить, — ответил Сергей, — да что-то аргумент не идёт.

— То-то и оно. Вот скажи — тебе ни разу не приходила в голову мысль: «А почему я не могу просто взять и улететь отсюда ближайшим же рейсом куда-нибудь в тёплые края?», а? Ведь наверняка хотелось бы. Представь, что было бы, если бы у тебя была такая возможность? Если бы у тебя тут не было ни семьи, ни друзей, ни долгов, ни имущества, но были деньги?

— Даже не представляю. Хотя нет, представляю. Рванул бы на Юга. Побывал бы в Испании, Италии.

— А потом?

— Потом... Хороший вопрос. Вечно я бы, конечно, путешествовать не стал.

— Именно. В итоге тебе всё равно нужно вернуться куда-то, не так ли?

— Да, — Сергей сразу же догадался, каким будет ответ.

— А потом найдёшь место получше и обрастёшь семьёй, обязательствами и прочим по новой.

— А кто же тогда, как ты считаешь, свободен?

— В этом мире — никто.

— И все — не люди?

— Нет, не людьми я считаю вас немного по иной причине, и сейчас ты её не поймёшь. Как-нибудь в другой раз.

— Тяжело тебе, наверное, с таким занудным характером.

На это Павел ответил лишь, что скоро весёлым посиделкам придёт конец, так как ветер усиливается. И это оказалось правдой — уже через двадцать минут, когда из второго балка показались Виктор со Славой, несущие шашлык, ветер разыгрался не на шутку, и все, кроме ремонтников, спрятались в балки. Сергей, взяв порцию шашлыка на всех, отправился в свой. Внутри находились лишь Павел и Леонард. Он вошёл внутрь и поставил тарелку на стол.

— Наконец-то готово. Кстати, а где Юра?

Павел взял в руки тарелку и отложил себе немного дымящегося от жара мяса.

— Последний раз, когда я его видел, он был здесь, в балке, и рылся в своих вещах. Перед этим он спрашивал меня о пещере на юге.

— Плохо дело.

Сергей вышел на улицу и крикнул, пытаясь перекричать раздувающийся ветер.

— ЮРА!

— Чего кричишь? — послышалось от второго балка.

Подойдя к нему ближе, он увидел Виктора, Вячеслава и Григория в компании остальных водителей, которые сооружали над местом ремонта тент.

— Вы Юру не видели?

— Нет, — ответил ему Виктор. — Он куда-то пропал?

— Похоже на то.

Сзади послышались шаги.

— Он, скорее всего, пошёл в тёплую пещеру на юге, — произнёс Павел, подходя к тенту. — Минут пятнадцать-двадцать ходьбы. Видимо, он решил, что успеет посмотреть и вернуться.

— Нам стоит за ним отправиться? — спросил его Виктор.

— Нельзя одному отправляться в путь при такой температуре. Даже в таких замечательных куртках. Он может там замёрзнуть насмерть.

— Ясно. Отправляйтесь за ним на тягаче. Ты сможешь его найти? — дождавшись кивка от Павла, он продолжил: — Тогда езжайте сейчас. Слава, езжай с ними.

Через минуту Леонард завёл тягач, и балок отправился на юг. Следы удалось найти практически сразу, хотя они были едва видны — снег смёрзся до твёрдости льда, и Юра оставлял лишь едва заметные следы на самой его поверхности. Да ещё усиливающийся ветер грозил в любой момент их занести.

— Вот и приспичило же ему, — сказал Сергей, глядя в окно. — Чего там такого интересного?

— Там находится небольшая пещерка, — ответил ему Павел, так же смотрящий в окно с другой стороны. — Вернее, даже холм, в котором есть небольшое углубление. А внутри — замёрзшая глыба льда с проросшими в ней кристаллами, которая слабо светится в темноте. А ещё в той пещере воздух заметно теплее, чем снаружи. Когда я там был, у меня было ощущение, будто сам кристалл внутри пещеры вырабатывает тепло.

— Лёд. Вырабатывает тепло. Ты не пил случайно?

— Я — нет. От него никакого жара не шло, если ты об этом. Просто ощущение было такое.

— А отчего светится?

— Не знаю. У меня тогда минут пять на осмотр было, а потом я там уже не бывал.

— Ясно. Звучит, как фантастика.

На это Павел ничего не ответил.

— Вот зачем тебе нужно было ломать наладонники? Сейчас без проблем узнали бы, где он.

— Так было нужно.

Уточнять дальше Сергей не стал. Было очевидно, что это бесполезно. Он молча продолжил всматриваться в окно, и уже через пять минут им улыбнулась удача.

— Вижу! — крикнул Слава. — Вон там, слева по курсу.

Юра даже не пошевелился, когда к нему подъехал тягач. Парни сразу выскочили из балка с носилками и, погрузив на них Юру, занесли его внутрь. Когда его начали раздевать, сразу стало ясно, что дело плохо — Юра был весь бледен и без сознания.

— Павел, что с ним произошло? Мы с ним и дольше на морозе проводили, и ничего не случалось.

— Потому что вы толком от балка не отходили. Вот, полюбуйся.

Павел стащил с Юры хлюпающий сапог и положил его рядом. Почувствовался запах мокрых ног.

— Многие ручьи не замерзают на зиму и прокладывают себе путь под снегом. Они образуют там водные карманы. Можно случайно наступить на такой, и ты провалишься в воду по колено. Это с ним и произошло. А дальше начинаешь замерзать очень быстро. Минус шестьдесят как-никак. Даже термокуртка не поможет. У тебя есть десять минут, притом руки деревенеют уже через пять. Видимо, он, замерзая, сначала попытался укрыться в пещере. Но там тепло в том смысле, что там минус двадцать или тридцать. В общем, тоже не тропик.

Через минуту с раздеванием было покончено. Слава достал из своего чемодана пистолет-инъектор и сделал укол. Пока Слава, как он сказал, «спасает ноги», Сергей выглянул в окно. Пещера, про которую говорил Павел и которую хотел осмотреть Юра, была видна на расстоянии какой-то сотни метров.

«Почему бы, собственно, и нет?» — подумал Сергей.

— Я схожу взгляну. Вернусь через пять минут, не теряйте.

— Хорошо. Только не пропадай, — ответил Леонард.

Путь занял совсем немного времени, и уже через минуту Сергей был у входа. Пещера — это, конечно, слишком громкое название для того, что представляла из себя эта дыра. Согнувшись и повернув колени вбок, Сергей протиснулся в узкий лаз. Путь вглубь длился около четырёх метров и заканчивался небольшой залой.

Никакого светящейся глыбы льда внутри не было. В зале, насколько хватало света, было видно лишь мелкое красноватое крошево, рассыпанное по полу.

* * *

Собирать данные вечером было гораздо тяжелее. Во-первых, ветер перерос в метель, и от него приходилось прятаться за балком, чтобы хоть как-то спасаться от пронизывающего холода, и иногда возвращаться внутрь, чтобы погреться. Во-вторых, Юра теперь лежал во втором балке и приходил в себя под надзором Славы. Его ноги, к счастью, не сильно успели замёрзнуть, и ампутация была не нужна. Но количество работы увеличилось вдвое. Хорошо хоть Павел стал выходить вместо Юры и делал записи под диктовку.

В итоге на сбор сведений ушёл почти час, и когда Сергей вернулся в балок, он успел продрогнуть насквозь. Он скинул с себя куртку и потянулся к теплоэлементу, когда его из кабины окликнул Леонард.

— Сергей, твоя Катя на связи.

— О, хорошо.

Он зашёл в кабину. С тех пор, как все компьютеры были сломаны, встроенная связь в кабине оставалась единственным средством связи с Норильском. Он присел на второе сиденье и наклонился к пульту связи.

— Катя, ты меня слышишь?

— Да, Серёж, слышу. У вас там всё в порядке?

— Не очень. Мой напарник-гидролог полежал на морозе и теперь восстанавливается во втором балке. Приходится работать за двоих, да ещё и не по специальности.

— Серёж, тут у нас такое дело...

— Что случилось?

— Как бы это сказать... Ко мне сегодня приходил следователь. Расспрашивал по поводу того, как умер Алексей Викторович. Я спрашивала, когда нам вернут тело, но они что-то темнят по этому поводу.

«Здорово», — Сергей потёр лоб, раздумывая над новостью. — «Может, у деда в крови что-то обнаружили? Наверное, но у них нет уверенности, иначе бы уже возбудили дело. Должно быть, проводят повторную экспертизу. Но как это могло произойти? Может, медицинское кресло учудило? Вряд ли. А Катя?.. Нет, это точно бред».

Утром метель унялась, и очередной сбор данных вышел намного более простым. Однако, к обеду балок начало ощутимо покачивать, и с каждой минутой — всё сильнее. Эту точку ранее Павел отметил на карте, как «трудную для путешествий местность». И, как выяснилось теперь, был совершенно прав.

Сергей в основном занимался тем, что старался не слететь с лежанки и удержать листы. Расчёты по-прежнему нужно было производить, более того, производить их за двоих. Тем более что последние два сеанса сбора данных оказались наиболее плодотворными, и Сергей наконец-то почувствовал, что у них благодаря экспедиции получится выяснить, что же такое творится с погодой.

Павел спокойно лежал на своей лежанке, закрепившись ремнями, и смотрел в потолок. Напротив него дремал Леонард, уставший за ночную смену. Его время от времени болтало на ремнях, но он лишь тихо ворчал, переворачивался на другой бок и снова засыпал. Григорий был в кабине водителя, а Юра по-прежнему ехал во втором балке.

— Кажется, ты говорил, что без Юры будет скучно? — усмехнулся Павел, глядя на то, как Сергей стирает очередную помарку, появившуюся из-за ухаба.

— Да и сейчас не очень-то весело. Вот почему в наше время нет более быстрой техники, способной выдерживать такие экстремальные условия? Я бы не отказался справиться с работой за пару дней.

— В этом есть и плюсы.

— Это верно, — согласился Сергей. — К примеру, если бы здесь было работы на пару дней, мне бы столько не платили.

— Я вообще не люблю быстрые перемещения. Лучше пройти десяток километров пешком, чем проехать их же на автомобиле, лишь выглядывая из окна.

— Это ты про нашу экспедицию говоришь? Я бы пешком не пошёл ни за какие деньги.

— Нет, я вообще. Я ведь говорил, что бывал за границей?

— Да. Так о чём ты говорил?

— О путешествиях и отношении к ним людей.

Павел отстегнул ремень и сел на свою лежанку, после чего вытянул вверх руки и слегка размялся.

— Вот представь. Любой прекрасный европейский город. Настоящий город-музей, где не найдёшь двух одинаковых зданий, и каждое из них представляет уникальный шедевр дизайна. Где множество различных парков, дворцов, площадей, театров, храмов и прочих предметов культурного наследия. Где за любой мало-мальски длинной улицей стоит своя история, где можно просто срезать путь через двор и найти какое-нибудь уникальное место. Таких городов во всём мире осталось всего ничего, в большинстве случаев старые здания сносят, оставляя лишь совсем уж шедевры. В России к таким городам можно отнести Санкт-Петербург, в Европе — Милан, Прагу, Флоренцию, Сан-Марино.

— Слушай, не трави душу, а.

— Ладно. Знаешь, что меня больше всего поражало в то время, когда я путешествовал по этим городам? Туристы. Эти люди, как мне кажется, приезжают в эти города просто ради того, чтобы поставить галочку в журнале и рассказать своим друзьям о том, что они там были. Возьми для примера любой экскурсионный автобус. Они привозят экскурсию, дают им выйти из автобуса, отводят пять минут на то, чтобы сделать фотографии, рассказывают краткую информацию о том, куда их привезли, потом загружают назад и везут дальше. Вот скажи: что можно рассмотреть за пять минут? Разве можно за это время оценить по достоинству тот же Саграда-Фамилия? Я уже не говорю о том, что в большинстве случаев эти автобусы даже не останавливаются и просто проезжают мимо. И ладно бы такая ситуация была только с автобусами, но она повсеместна. Если ты пойдёшь на экскурсию, скажем, в Лувр — тебя проведут по всем залам чуть ли не пробежкой. Но что хуже — такая же ситуация с самими людьми. Можешь посмотреть на их типичное поведение около любого исторического места. «О, круто, сфоткай меня!». Ненавижу это слово — «фоткать». И ведь такая ситуация творится не только с молодыми да неопытными. Как-то раз мимо меня прошёл дедок, увидел знаменитую на весь мир статую Давида Микеланджело, хмыкнул, повернулся к ней спиной, сделал фотку и просто пошёл дальше. За те десять минут, что я там провёл, меня просили отойти, чтобы дать сфотографироваться, целых пять раз. Естественно, я всех их посылал куда подальше — если им так нужны фотки, они могут скачать их в Виртуале.

— Далеко не всех интересует искусство настолько, чтобы рассматривать каждую статую по десять минут, — ответил Сергей.

— Это, конечно, так. Но я не понимаю другого — если ты не изучаешь то место, куда ты приехал — какой смысл вообще куда-то выезжать? С тем же успехом, с которым ты слушаешь гида, ты мог бы посмотреть видео о городе, не сходя с дивана. Или открыть для себя Флоренцию с помощью шлема виртуальной реальности.

— Ты когда-нибудь вообще бываешь доволен? Посещают через Виртуал — тебе не нравится. Посещают вживую — ты снова ворчишь.

Павел пожал плечами.

— Да, наверное, я добавил от себя слишком много желчи в свои мысли. Эти туристы меня в своё время очень сильно взбесили. Не считая рекламщиков, конечно, те ещё больше. Я говорю не о том, как правильно фотографироваться около памятников, а о том, как надо путешествовать. Путешествовать надо медленно. Ты можешь сесть на спортивный автомобиль и пересечь всю страну за неделю, но так ты никогда не сможешь сказать, что ты на самом деле объездил всю Россию. С тем же успехом можно полюбоваться на неё из иллюминатора в самолёте. Нет, любое настоящее путешествие — это в первую очередь остановка и уже потом перемещение с места на место.

Сергей отложил в сторону бумаги и вложил карандаш в щель между столом и стеной. Под монотонную речь Павла было довольно удобно считать столбиком.

— Я ведь раньше тоже собирался посмотреть весь мир, — сказал он. — Даже ради этого выучился на метеоролога.

— И планы не выдержали столкновения с суровой реальностью? — ехидно спросил Павел.

— Да. Но как только мы накопим немного денег, я обязательно съезжу куда-нибудь за границу.

Павел на некоторое время задумался.

— Съезди на море. Нельзя сказать, что ты прожил полноценную жизнь, если ты ни разу не был ни на море, ни в горах. И если ты ни разу не совершал ничего экстремального.

— Зато я могу себя успокоить тем, что я, по крайней мере, видел Северное Сияние.

— Это верно. Далеко не каждый решится поехать на Север, да ещё в полярную ночь, чтобы иметь призрачный шанс поймать Северное Сияние.

В этот момент послышался треск, и балок резко накренился на правый край. Сергей упёрся ногами в пол, чтобы не полететь вниз, а Леонард снова заворчал и заёрзал на лежанке. Павел выглянул в окно.

— Глуши мотор! — крикнул он в сторону кабины. — Приехали. А ты, — это было сказано Сергею, — одевайся и выходи наружу, и записи свои прихвати, чтобы не утонули. Леонард! Не засыпай, мы выходим.

Пока они одевались, в кабине сначала послышалась ругань, а затем — разговор по связи. Через минуту дверь в кабину открылась, и на пороге появился Гриша.

— Собираетесь? Правильно делаете. Тягач сел в лужу. Притом конкретно, как бы бросать не пришлось.

— Не придётся. Поверь моему опыту, — ответил Павел, — карман не сильно большой, выберемся.

Все четверо обитателей первого балка вышли наружу. Второй балок уже успел объехать их и теперь стоял впереди. Из него вышел Виктор, а затем один из водителей, которого звали Владимир. Все столпились вокруг тягача, носом ушедшего в лёд.

— Гриш, как это произошло?

— На карман наехал. Его нереально было заранее разглядеть.

— Павел? — он повернулся к штурману.

— Здесь случаются такие карманы с водой. Нечасто, вряд ли это повторится. Сейчас тягач ни в коем случае нельзя трогать, он может глубже уйти. Сначала нужно определить, где карман начинается и кончается, потом уже можно будет пытаться выдернуть.

— Ясно. Давайте выгружаться.

* * *

Спустя полчаса вчерашняя ситуация повторилась — снова наружу вытащили теплоэлементы, а потом стали аккуратно исследовать карман, в который попал тягач. Только, в отличие от вчерашнего дня, вовлечены оказались практически все. Да и проклятый ветер практически сводил на нет работу теплоэлементов, унося тёплый воздух с собой. Ледяного же воздуха лёгким катастрофически не хватало для дыхания. В итоге, вчерашние посиделки повторять никто особо не стремился.

Через час в окружающем утопающий тягач льде было пробурено несколько десятков каналов, и с помощью этого удалось разобраться, насколько широк карман. Выяснилось, что назад лучше не сдавать, а попытаться по возможности уйти вправо. Дальше всем пришлось посменно ломать лёд при помощи отбойника, что оказалось неимоверно тяжело. Из-за ледяного воздуха сил в теле совершенно не чувствовалось, и потому было тяжело даже поднести отбойник ко льду, не то что им орудовать. Почувствовав, что руки уже перестают удерживать тяжёлый инструмент, Сергей сложил его на лёд и махнул рукой Павлу, который взялся за молоток следующим. Через несколько секунд тишина вновь заполнилась громким стуком, а Сергей решил отправиться в тепло — второй балок. И в этот момент услышал, что Виктор ему что-то кричит.

— Вить, что?

Виктор, стоя у второго балка, размахивал руками и что-то пытался кричать, но шум работающего молота всё перекрывал.

— Тихо! Павел, выключай!

Павел, к счастью, его услышал и сразу заглушил мотор. Спустя секунду откуда-то из-за балка послышался громкий басовитый рык.

— Р-р-ра-а-а!

— Вот чёрт! — Павел бросил в сторону отбойный молоток, и тот с треском упал на груду льда. — В балок, быстро!

Повторять дважды никому не пришлось. Гриша, который стоял совсем рядом, оказался в нём первым. Сергею нужно было пробежать всего несколько метров, но прямо рядом с дверью ноги заскользили по льду, и он плюхнулся на землю, успев только схватиться за поручни вокруг двери. Он уже слышал приближающийся тяжёлый топот и подтянул себя руками, когда почувствовал сильный удар в спину. От удара он буквально влетел в балок, неловко размахивая руками, и, прокатившись по наклонному полу кувырком, врезался в дверь на противоположной стороне. И как раз увидел, как Павел последним забегает в дверь и бежит наискосок через балок. А потом в проходе появилась большая белая морда.

Сергей впервые видел белого медведя в живую, да ещё так близко. Огромный хищник громко фыркнул и просунул голову в дверь, вытянув вперёд лапу, которой потянулся к Сергею.

«Чёртов Псих! Мог бы и дверь закрыть!» — пришла в голову несвоевременная мысль.

Сергей попытался отползти в сторону. Медведь сделал ещё шаг внутрь и попытался дотянуться до него лапой, но упёрся плечом в дверь. Поняв, что проход для него узковат, медведь яростно зарычал, выплёвывая на пол слюну. В этот момент рядом с мордой медведя с громким «шмяк» приземлился кусок мяса. Медведь снова втянул воздух, покосившись на лежащий перед ним шмат, затем попытался повернуть голову, чтобы подцепить мясо зубами.

С улицы послышался щелчок, и в основание шеи медведя влетела небольшая искра. Глаза зверя тут же расширились, он гулко заорал и подскочил, ударившись головой о крышу балка, затем его голова повалилась на пол. Секунду спустя медведь полностью затих.

Из кабины водителя медленно выглянул Гриша и расширенными глазами посмотрел на тушу мёртвого хищника.

— Да, так вот ты какой, Хозяин Арктики.

Сергей повернул голову влево. Павел стоял с пистолетом в правой руке и вторым куском мяса в руках и был бледнее обычного.

Снаружи послышалось ещё несколько щелчков. Медведь на полу дважды конвульсивно дёрнулся и снова затих. Затем со стороны двери послышался окрик Виктора:

— Все целы?

— Да, Вить, — ответил Сергей. — Медведь уже мёртв. Кстати, Павел, откуда он тут вообще взялся? Я, конечно, не краевед, но разве белые медведи водятся на Таймыре?

Павел положил мясо обратно в кухонную машину, спрятал пистолет в карман и, вытерев руки о полотенце, подошёл к туше медведя.

— Нет, но иногда случается, что эти бедняги выбираются со своих льдин на сушу, а когда те отходят, теряются и начинают бродить по тайге, питаясь всякой мелочёвкой вроде леммингов. А ещё это очень миролюбивые звери и никогда не нападают первыми, и стараются убежать, даже если их ранили.

— Ага, я вижу, какой он миролюбивый, — Сергей поднялся со своего места и стащил куртку. — Если бы он до меня дотянулся, я бы, наверное, и не разговаривал сейчас.

— Видишь, что у него с лапой?

Павел схватил правую лапу медведя и приподнял её над полом. На внутренней стороне лапы была видна замёрзшая кровь.

— Они иногда, заблудившись и потеряв связь с родными льдами, свирепеют. Видишь, сколько этот медведь пройти успел? Он, наверное, не одну сотню километров протопал, а сюда пришёл от отчаяния и голода, когда услышал грохот отбойника. А в остальном — да, зверь мирный. Я бы вообще предпочёл, чтобы мы его не убивали. Я ему кусок мяса кинул не для того, чтобы от тебя отвлечь, хотя и это тоже, а чтобы он схватил его и убежал. Он бы так и сделал, поверь.

— Да уж. Спасибо, наверное.

Сергей развернул куртку. В районе бедра был след от ботинка. Григорий тем временем подошёл к медведю и наклонился к нему поближе.

— Его бы как-то с прохода убрать. Вторая дверь не откроется, она в лёд погрузилась.

Ответил снова Павел.

— Этот медведь весит около четырёх центнеров. И это он ещё исхудалый. Как, справишься?

— Хм. Я слышал, у него шкура высоко ценится.

— Да у него всё ценится. Только кто её снимать будет? Ты? Я вот не стану.

— А мясо?

— Глисты. Биобарьер не спасёт. Если хочешь — можешь клык выдрать или коготь. Валяй. Зато ты в кои-то веки сделаешь что-то новое в своей жизни.

Снаружи послышался разговор. Было слышно, как Виктор с кем-то обсуждает, как они будут убирать тушу белого медведя. Сергей сел на лежанку и пододвинул к себе поближе теплоэлемент.

— Помню, в детстве пару раз читал книги Жюля Верна о морских экспедициях на Север. Там белые медведи были куда свирепее, чем ты их описываешь, и часто нападали стаями.

— Жюль Верн — конечно, классика. Но это он выдумывал. Белые медведи не охотятся стаями, тем более, на полярников. Максимум, что склады с продовольствием их разоряли.

— Было бы на что его сфотографировать. Расскажу домашним — не поверят, что я нос к носу с белым медведем встретился.

Григорий всё же взялся за нож и начал добывать из туши медведя когти и клыки, а потом скрылся в кабине водителя, захлопнув за собой дверь. Спустя десять минут снаружи послышался шум, и труп медведя выполз наружу, освобождая троих обитателей первого балка. Сергей сразу же накинул куртку и вышел наружу, Павел вышел следом. Снаружи выяснилось, что к задней лапе медведя привязали трос и отбуксировали его в сторону вторым тягачом. Ему навстречу сразу же вышел Виктор.

— Ну как вы? — спросил он, подходя к Сергею.

— В полном порядке, разве что пара ушибов. Кто стрелял?

— Я, — ответил Виктор. — Я предполагал, что кто-то может на нас напасть и взял оружие в экспедицию.

Он повернулся к Павлу.

— А ещё я предполагал, что оружие будет у меня одного. Вольнов, откуда у тебя пистолет?

«Наверное, Григорий связался с ним из кабины».

Павел спокойно посмотрел Виктору в лицо.

— Взял с собой, — он усмехнулся. — Я ведь тоже предполагал.

— Сдай его мне. О том, откуда он взялся, мы потом поговорим.

— И не подумаю. Я приобрёл его законно.

Обстановка накалилась. Видимо, Виктор раздумывал о том, какова вероятность того, что Павел что-нибудь выкинет и не стоит ли попытаться отобрать у него пистолет силой. Оглядываясь назад, Сергей согласился с тем, что такая вероятность была. Хотя Павел не бросался в драку, даже если его в открытую звали Психом, Сергей готов был ручаться, что для него было вполне допустимо выпустить пулю в «не человека».

— Как ты заметил, — продолжил говорить Павел, — на Таймыре не так уж и безопасно. И, уж поверь, этот бедный медведь — не последняя угроза, с которой мы встретимся. Сегодня ты мог не успеть. Что может случиться в следующий раз? Я думаю, по пистолету на балок — вполне разумный подход.

— Зато я так не думаю. Я настаиваю на том, чтобы ты, Вольнов, немедленно сдал пистолет. Я лучше передам его кому-нибудь другому, но не тебе.

— Вот как. Другому — это кому? — Павел снова ехидно улыбнулся. — Тут кто-то ещё умеет обращаться с оружием? Вооружённый паникующий неумеха, конечно, здорово поспособствует безопасности.

— Это лучше, чем агрессивный вандал. Если ты будешь безоружен, всем будет спокойнее.

— Я не агрессивен, я раздражителен. И я честно прошёл все психологические тесты, можешь проверить.

— По тебе не скажешь. Но я проверю, — заверил Виктор.

— Заметь, не я решил проблему с медведем радикально, пристрелив его. Если бы ты не решил немного пострелять, я бы уже давно его прогнал.

— Я не видел, что ты собирался сделать.

— Конечно. Трудно что-либо разглядеть, глядя на мир через прицел.

Некоторое время Виктор и Павел молча смотрели друг на друга.

— Вот что, Вольнов. Я немедленно сообщу на большую землю о том, что ты вооружён. И если с кем-то из нас что-то случится, в первую очередь обвинён в этом будешь ты.

— Согласен.

— В таком случае, принимайся за расчистку льда. Твоя очередь. Серёг, мне нужно кое-что тебе сказать.

Павел ушёл работать. Через какое-то время со стороны балка послышался шум отбойного молотка. Сергей отправился вслед за Виктором во второй балок.

— Надеюсь, в этот раз никто не прибежит на шум. Вить, так о чём ты хотел поговорить?

— Вторая экспедиция пропала.

— Серьёзно? В каком смысле, пропала?

— Пропала совсем.

Они вошли в балок. Внутри был лишь один Юра, который лежал на кровати и был подключен к какому-то медицинскому аппарату. Судя по тому, что он даже не пошевелился, он крепко спал. Виктор присел на лежанку.

— На связь не выходят. По ГЛОНАСС их обнаружить тоже не получается. Карту, извини, показать не могу. Они прошли всё южное побережье Таймыра и должны были выйти к морю Лаптевых, а затем их как отрезало.

— Думаешь, нас могут отправить их искать?

— Нет, мы по-прежнему идём на Челюскина. На их поиски отправятся спасатели.

— Известно, что с ними произошло?

— Нет. Но наш последний нанятый попутчик мне не нравится. Да и тебе, наверное, тоже. Будь с ним осторожен.

— Хорошо. Я тебя понял.

— Как твои исследования? — решил перевести тему Виктор.

— Продвигаются. Ты, к слову, не заметил, что снег стал немного белее?

— Нет.

— Жалко, что образцы снега нельзя отправить на исследование прямо сейчас. Хотелось бы знать, локальное это или что-то связанное с этой областью.

— Хорошо, что ты продвигаешься. Насколько я знаю, никаких существенных данных другие экспедиции предоставить не смогли.

На то, чтобы раздробить сковавший первый тягач лёд, ушло больше часа. За это время Сергей успел отработать свою очередь ещё раз, а потом Павел наконец-то объявил, что расчистки хватит, и тягач можно доставать. Сзади к нему прицепили трос, и затем Григорий залез внутрь и, переключив тягач на ручное управление, сдал назад. В это же время второй тягач потянул его в сторону, чтобы не дать ещё сильнее скатиться вглубь, и под общие крики радости, свалившийся тягач выбрался на поверхность. Спустя пять минут экспедиция уже была в пути — план нужно было догонять.

Наутро Сергей узнал, что за ночь экспедиция миновала самые неудачные для путешествий территории и набрала в скорости. И, как оказалось, если в ближайшие дни не произойдёт ЧП, то уже послезавтра ночью-утром они достигнут конечной точки экспедиции — мыса Челюскина. Была и ещё одна приятная новость — утром, когда Сергей вышел наружу, чтобы в очередной раз выполнить свою основную задачу, из второго балка вышел его поприветствовать Юра.

— Слава вчера сказал, — стал он объяснять, — что за здоровье можно не опасаться. Меня вовремя отогрели и сделали нужные инъекции, а биобарьер спас от заболеваний. Правда, напрягаться и долго быть на морозе он запретил, но в целом — я здоров.

— Ну хорошо. Рад за тебя. Без тебя мне одному было трудно.

— Ещё бы, с Психом в одном балке трястись. Кстати, Виктор сказал, что именно ты первый обратил внимание, что я пропал. Спасибо.

— Не за что. Тебя вообще зачем понесло в ту пещеру? Почему ты никого не предупредил?

— Да я подумал, что ничего страшного не произойдёт и я вернусь раньше, чем шашлык будет готов. Глупо, конечно, вышло. В итоге чуть себе всё пониже пояса не отморозил.

— Ты в итоге добрался до той пещеры? Ты видел, что там? То, что рассказывал о ней Павел, было мало похоже на правду.

Юра на некоторое время задумался.

— Честно говоря, я уже не помню. После того, как замерзать стал, в голове как туман какой-то. Такое ощущение появилось, что мозги в голове в лёд превращаются. Помню, что в пещеру залезал, а дальше — ничего.

— Жаль.

— Да, скорее всего, там ерунда какая-нибудь была. Если бы там было что-то интересное, я бы запомнил. Так что не бери в голову, Серёг.

— Наверное.

Когда они вернулись в балок, Юра сразу открыл холодильник, в который складывались образцы снега, и достал последние из них.

— Ты прав. Снег на самом деле становится светлее. Хотя я полагал, что должно быть наоборот. А что с данными от той экспедиции, что шла на западе от нас, на Диксон?

— Никакой конкретики. Насколько я понял, пока что они не обнаружили в собираемых ими данных чего-либо интересного.

— Понял. Тогда буду работать. Ещё раз спасибо за последние образцы.

Юра натянул на руки перчатки и достал из сумки коробку с реактивами. Сергей бросил лист с записями на стол и собирался уже начать расчёты, когда его из кабины окликнул Григорий.

— Сергей, тебе вызов из Норильска. Твоя жена.

— Спасибо. Сейчас подойду.

Когда он зашёл в рубку, Катя уже была на линии.

— Добрый день, Катюш.

— Привет, Сергей. Как у вас дела в экспедиции?

— Да всё вообще замечательно. Разве что я куртку испачкал, когда меня пнули, а в остальном всё чудно.

— Тебя пнули? О чём ты говоришь?

— Да. Нас когда медведь сожрать пытался, меня Павел пнул, чтобы в балок втолкнуть.

— Серёж, ты сейчас шутишь, да? Какой медведь?

— Да тот, который за нами увязался, когда мы из тонущего балка выбирались. А в остальном, прекрасная маркиза, всё хорошо, всё хорошо.

В ответ Катя прыснула от смеха.

— Ла-адно, — потянула она первый слог. — А если серьёзно, то что у вас было?

— Всё хорошо. Правда, один из тягачей под снег провалился, и его пришлось доставать несколько часов, а в это время на нас напал белый медведь. Его Виктор застрелил.

— Так ты серьёзно?

— Серьёзней некуда. Я даже с собой клык в качестве доказательства привезу.

— Да ладно тебе. Обижаете вы бедных медведей!

— Это не я, это всё Витя виноват!

На некоторое время образовалась пауза.

— Кать, а как у вас дела в Норильске?

Снова пауза.

— Кать? Всё хорошо?

— Серёж, тут сегодня такое выяснилось...

— Не томи, говори как есть.

— Твой дед не умер.

Сергей присел на второе сиденье.

«Как это — не умер? Я же собственными глазами это видел».

— Кать, о чём ты сейчас говоришь? Это... Невозможно. Мы оба видели, что он мёртв!

— Я тоже так думала. Но полиция... То есть, врачи. Они говорят, что у него была кома. Что кресло, видимо, что-то ему ввело и не дало остановиться сердцу окончательно, но... Ты видел.

«А в прокуратуре заподозрили, что кома вызвана попыткой убийства, и потому отказывались что-либо сообщать, ссылаясь на ожидание результатов вскрытия. По крайней мере, теперь всё ясно».

— Серё-ёж, — опять протянула Катя. — Алексея Викторовича завтра обещали привезти. И... Я уже выставила на продажу его кресло. Его вчера выкупили.

— Его ведь ещё не забрали?

— Нет, но на днях должны.

— Ладно, дорогая, что-нибудь придумаем. Пока уложи его на то кресло, пока не забрали, хорошо? А я договорюсь с Виктором насчёт оплаты. Ещё можно будет пустить деньги с возвращённых за мой наладонник на новое.

* * *

Сергей плюхнулся на лежанку, закрыв лицо руками. Павел, как обычно, глазеющий в окно, поинтересовался:

— Полагаю, ты не рад тому, что твой дед выжил?

— Нет. Совершенно нет.

Сергей со вздохом поднялся с лежанки и потянулся за рюкзаком. Достал оттуда таблетку от головы, потом взял кружку, налил в неё воды, запил таблетку и только потом продолжил:

— Не потому, что я такой меркантильный и мне жалко денег на новое кресло. Пропадом оно пропади. Ты просто не видел, каким был мой дед в последний раз, когда я его видел. Это был натуральный овощ, не осознающий окружающий мир. Это состояние намного хуже смерти. Я уверен, будь у деда возможность хоть что-то сказать, он немедленно попросил бы прекратить его жизнь. Я бы на его месте желал того же. И почему в России до сих пор не разрешена эвтаназия?

— Потому что и убийство, и самоубийство считаются грехом во многих религиях. Потому что родственники смогут злоупотреблять им, чтобы заполучить наследство. И потому что считается, что всегда можно обеспечить умирающему должный уход и по-максимуму улучшить качество его жизни, — ответил Павел. — А ещё потому, что принятие такого закона определённо принесёт огромное множество проблем.

— И последняя причина, как мне кажется, главная, — со вздохом ответил Сергей.

Они некоторое время ехали молча.

— Павел, вот скажи. Ты говорил о том, что хоть раз нужно побывать на море. Чего в нём такого особенного?

— Словами невозможно объяснить. Море просто нужно увидеть. Хотя бы раз в жизни. Поверь, ты навсегда это запомнишь.

— Ладно. Мне пора за работу.

Через полчаса, когда расчёты были проверены и перепроверены, Сергей отодвинул от себя листок бумаги.

— Поскорее бы мы уже доехали. Надоело всё.

Павел, лежащий на кровати, усмехнулся.

— Это хороший признак, что тебе ещё может что-то надоесть.

— Дай-ка угадаю. Сейчас я что-то скажу, и ты тут же ответишь развёрнутой мыслью?

— Конвейер всегда утомляет. Даже если он приносит что-то новое. Или тебе не интересно меня слушать? Вон Юре, — он кивнул в сторону работающего с пробами снега Юрия, — точно не интересно.

Юра в ответ молча кивнул. Сергей, впрочем, был с ним не согласен.

— Да нет, можешь продолжать.

— Я хотел сказать про то, какую работу люди себе выбирают. Нет ничего хуже, чем работа однообразная. Когда ты каждый день выполняешь одну и ту же работу, словно какой-то робот. Да ты им и являешься, по сути. Однообразная работа медленно, но верно отупляет человека, останавливает его развитие. Сначала человек до механической памяти заучивает одни и те же действия, затем — если он ещё хоть что-то имеет в голове — по возможности оптимизирует, а потом начинается рутина. Просто в определённый момент оказывается, что тебе некуда больше двигаться и ты выполняешь работу на все сто процентов, и ничего нового нельзя сделать. Потом ты учишься думать, не отрывая руки от работы, а потом, когда мысли закончатся — ты научишься выполнять одну и ту же работу, молча уставившись в одну точку. А дальше ты, скорее всего, полюбишь свою работу. Поэтому я бы никогда не выбрал работу за станком на каком-нибудь заводе, даже если бы мне гарантировали хорошую оплату и лёгкие условия труда. Просто потому что в этой работе нет и не может быть никакого прогресса. Ты можешь опросить людей, которые проработали на подобной работе, не меняя её и не получая повышения, многие годы, и если ты спросишь, хотят ли они её поменять, тебе наверняка ответят, что нет. А если даже и скажут, что хотят — они этого, скорее всего, не сделают, пока их кто-нибудь не вынудит.

— И эти люди в твоей трактовке не люди?

— Почти, — уклончиво ответил Павел. — Хотя и не потому, что работают на заводе, а потому, что сознательно отказались от новизны в своей жизни. Вот ты, например — когда ты последний раз делал что-то новое?

— Шутишь? Последние дни я каждый день делаю что-то новое. Вчера я спасался бегством от медведя, а до этого работал отбойником, хотя раньше его видел только в Виртуале. А перед этим участвовал в операции по спасению, а ещё раньше — учился разбираться в устройстве тягачей. Могу продолжить.

— Можешь. Но потом ты дойдёшь до момента, когда экспедиция ещё не началась. И замолкнешь, потому что начнётся работа-дом-работа. Профессия синоптика ведь не самая разнообразная, не так ли?

— Работа — это, конечно, та ещё проблема. Никогда не любил её. Но ведь у меня и выходные были.

— В которые ты либо сидел в Виртуале, либо смотрел какое-нибудь кино-выдумку, либо праздновал что-то точно так же, как праздновал много раз до этого.

— Тебя послушать, так мы живём в замкнутом цикле.

— Так и есть. Но ты, наверное, не откажешься от чего-нибудь новенького? Я думаю, если ты окажешь мне небольшую поддержку, я смогу это обеспечить. Пошли.

Павел встал с лежанки и отправился в кабину водителя. Сергей, чувствуя надвигающуюся интригу, отправился следом.

— Я воспользуюсь связью, — сказал Павел и, дождавшись ответного кивка от Григория, запустил сеанс связи со вторым балком. — Владимир, ты? Позови Виктора.

Пока Виктор шёл к пульту, Сергей посмотрел за работой Григория. В левой руке тот накручивал какой-то проводок на пальцы, а правой время от времени проводил на экране перед собой линию, выбирая один из предложенных машиной маршрутов.

— Виктор слушает. Чего тебе, говори.

— Скоро будет одно интересное место. Кто тут проезжал, называют его Флейтой. Я абсолютно уверен, что Сергею с Юрой будут интересны образцы, которые мы там можем добыть.

— У нас есть план, по которому мы должны прибыть в Челюскин послезавтра, и мы идём буквально на грани его срыва. Нам некогда.

— Виктор, план здесь ни при чём. Экспедиция была организована не для того, чтобы добраться до мыса в течение семи дней, а чтобы собрать данные о состоянии климата. Я ведь прав?

Виктор на секунду задумался, потом спросил:

— Сергей рядом?

— Я тут, — ответил Сергей.

— Ты что скажешь?

— У нас получились интересные результаты этим утром. Долго объяснять, но я думаю, мы сможем локализовать источник похолодания по результатам исследований. Если Павел считает, что там есть на что взглянуть, значит, нам нужны эти данные.

— Добро. Павел, объясни Григорию, как туда проехать, мы пройдём следом за вами.

* * *

Спустя четверть часа тягач встал неподалёку от невысокой скалы. Дальше, в отдалении на Севере возвышались горы Бырранга, мало кем когда-либо посещаемые.

Павел вышел из кабины. Он вытащил верёвку из своего рюкзака и несколько кольев.

— Выходите, кому интересно.

Вышли Сергей и Юрий. Григорий решил остаться с машиной, а Леонард лишь отмахнулся и перевернулся на другой бок. Из второго балка к ним присоединились Слава и Виктор.

— Так что ты хотел нам показать? — спросил Виктор.

— Вы ничего необычного не слышите?

Необычный звук был. Сергей с самого начала обратил на него внимание, а когда все замолчали, прислушался и начал его разбирать. Он был похож то ли на шёпот, то ли на шелест, и слышался определённо с вершины скалы.

— Поющая гора? — предположил он.

— Да. Не совсем гора, но вы сами увидите. Здесь есть безопасный подъём, идите за мной.

Они пошли наверх. Пускай никто и не признавался, но всем было интересно, что же там, на вершине горы, создаёт такой шум. По мере того, как они поднимались, шум становился громче и отчётливей. По звуку он напоминал что-то вроде «ву», звучащего на разных, постоянно сменяющихся частотах. Павел двигался впереди, разгребая снег и обозначая безопасную дорогу остальным. Путь на вершину занял около десяти минут, а потом Павел остановился и отошёл в сторону, освобождая другим проход на вершину.

Перед ними была ледяная пещера. Ледяной она была в прямом смысле этого слова — не покрытая льдом, а состоящая из него. Сергей видел подобные ей в фильме — обычно они были похожи на глубокие карманы и образовывались под действием сильного ветра, надувающего лёд поверх него. Из этой пещеры и доносился звук, который все слышали внизу.

— Ух ты, — донеслось из-за спины Сергея. — Жаль, фотика нет.

— Значит, это и есть Флейта? — спросил Виктор. — Интересно, конечно, но чем она поможет в исследовании погоды?

— Мы ещё не закончили.

Павел забил в снег колышек и начал привязывать к нему верёвку. На это сразу обратил внимание Юра.

— Погоди, ты хочешь забраться внутрь? Ты сдурел?

— Да, хочу. И нет, не сдурел.

— Вон тот синий лёд, который образует стенки пещеры, — Юра указал в сторону Флейты. — Он очень хрупкий, это я как гидролог говорю. Эта пещера может обрушиться в любой момент и от любого неосторожного действия. Это крайне опасно.

— Ты можешь не идти. Я вообще могу сходить один, только банку дайте.

Сергею, однако, было слишком интересно, чтобы спасовать. Не для того он поднимался наверх, чтобы просто посмотреть и уйти. Да и сидеть и ждать ему надоело ещё в первый день.

— Я пойду.

— Тогда я тоже иду, — сказал Виктор.

«Не доверяет он Павлу. И не удивительно, пожалуй».

Пещера уходила вниз примерно под углом в тридцать градусов. Павел осторожно спустился вниз, придерживаясь за верёвку. Следом за ним пошёл Сергей, а последним — Виктор. Через несколько метров спуск стал более пологим, и надобность в верёвке исчезла. Шум Флейты пропал, сменившись свистом ветра снаружи. Павел прошёл несколько метров, потом остановился.

— Видишь этот лёд? Что о нём скажешь?

— Лёд, как лёд. Старый, не цветной. Новый лёд здесь не нарастает, этой пещере, наверное, несколько месяцев.

Вместо ответа Павел достал второй колышек и, размахнувшись молотком, вогнал его в стену. Виктор сразу же на это отреагировал:

— Ты что творишь, Псих? Свод обрушить решил?

Павел никак на этот вопрос не отреагировал. Он выгнул колышек, выковыряв пласт льда из стены, а затем попросил банку. В протянутую банку он ножом сколупнул кусок льда, а затем вернул банку Сергею.

— Всё, теперь мы можем возвращаться.

* * *

Вечером, после очередного сбора анализов, Сергей протянул Юре баночку со льдом и попросил проверить и её. Юрий молча согласился. Позже, когда Сергей успел покончить с расчётами и поглазеть в окно на замёрзшее озеро, по самому краю которого они ехали, а Леонард — сменить Григория, пришла новая радостная новость. Первая экспедиция успешно добралась до Диксона. Об этом им сообщил Виктор по связи.

— А что с их результатами? — сразу же спросил Сергей.

— Результатов, считай, что и нет. Обыкновенные среднестатистические показатели, такие же, которые можно увидеть в самом Норильске или в Дудинке. Из центра отвечают, что то, что сообщаешь им ты, намного интереснее.

— Ясно, а что со второй?

— Глухо.

— Ладно. До связи.

Он вернулся в балок и прилёг на лежанку. Юра, который слышал весь разговор, пробормотал:

— Хоть кто-то спит с чувством выполненного долга и на нормальной кровати. Надеюсь, послезавтра мы тоже приедем на Челюскина и сможем нормально отдохнуть. И отметить приезд.

— Юр, ты проверил тот образец, что я тебе дал?

— Да. Практически такой же, какой я сам собрал.

— Стоп! Ты уверен?

— Абсолютно. Поверь гидрологу со стажем.

— И когда, по-твоему, образовался этот лёд?

— Две недели назад.

Сергей уставился в потолок.

«Быть этого не может. Я ведь лично видел, как Павел его собрал».

Через несколько часов они выехали на озеро Таймыр.

Утром, покончив со сбором данных, Сергей привычно принялся за их анализ. Сейчас экспедиция двигалась среди гор Бырранга и через несколько часов должна была оказаться по другую сторону горной цепи, а к вечеру добраться до северного побережья Таймыра. Оттуда до метеостанции на мысе Челюскина было рукой подать. Рядом на столе лежала бумажная карта Таймыра, на которой Сергей делал отметки, где и когда были собраны образцы. Он, нахмурившись, несколько раз перепроверил данные, сверяя их с последней точкой, а затем, вздохнув, уставился в окно. Этот момент снова уловил Павел.

— Расчёты сходятся?

Сергей молча кивнул. Юра тут же вскочил.

— Дай посмотреть, что у тебя получилось.

Он взглянул на карту и на подписанные на ней данные. А затем — на точку на востоке от них, которую Сергей отметил вопросительным знаком.

— Ты уверен?

— Да, уверен. Я всё пересчитал уже три раза. Если я хоть что-то смыслю в своей профессии, и я не совсем тупой и не повторяю одну ошибку все три раза, то мы сейчас удаляемся от эпицентра, в котором началось похолодание.

Юра повернул все расчёты к себе и, по-видимому, взялся пересчитывать.

— Сообщи Виктору, — сказал он. — На станции наверняка захотят это услышать.

— Да. Иду.

Он зашёл в кабину к Григорию.

— Гриш, надо остановиться. И сообщи Виктору по связи, чтобы зашёл к нам.

Через минуту дверь открылась, и в балок зашёл Виктор.

— Что случилось?

— Радость случилась, — ответил ему Сергей и мотнул головой в сторону своего стола. — Если все расчёты верны, то мы знаем, откуда началось похолодание. Я отметил предполагаемое место вопросом на карте.

Виктор взял карту в руки и нахмурился. Точка, помеченная вопросом, находилась в десяти-двенадцати часах пути.

— Насколько это точно?

— Я трижды сверялся.

Юра тут же добавил:

— На мой поверхностный взгляд человека смежной профессии, ошибок нет.

Виктор несколько раз перекатился на носках взад-вперёд, раздумывая, и затем протянул карту Сергею.

— Это самые лучшие новости за последнюю неделю. Я сообщу координаты в центр. Скорее всего, нас на обратном пути отправят туда.

— Я думал, ты примешь решение ехать туда прямо сейчас.

— Нет, Серёг, это невозможно. Наши данные ждут на Челюскина. Если бы не проблема с наладонниками — мы могли бы переправить всё прямо сейчас и отправляться туда. Но все данные у тебя на бумаге, и мы не можем просто взять и сделать крюк на сутки, когда эти данные, — он показал на листки бумаги на столе, — нужны в Центре как воздух. Даже если ты прав, и эпицентр находится там, сейчас важнейшей задачей является передача данных, чтобы сделать более точный прогноз по похолоданию на ближайший месяц. Нам надо продолжить путь на Челюскина.

Виктор, конечно, был прав, но Сергей не собирался так просто сдаваться. Ответ на все вопросы находился практически на расстоянии вытянутой руки, и ему казалось невозможным просто взять и проехать мимо разгадки тайны, над которой весь мир бился в течение последнего месяца.

— Вить, а что, если мы разделимся?

— Это плохая идея. Помнишь последние происшествия? Если один тягач встанет, критично, чтобы экипаж второго мог помочь. Без этого вся экспедиция может пойти под откос.

Павел, который до этого момента делал вид, что его тут нет, наконец-то подал голос:

— Самые опасные участки мы уже прошли. Оба тягача в хорошем состоянии, проблем не предвидится. Пока что я ни разу не ошибался.

Виктор не доверял Павлу. И после этих слов он явно задумался над тем, что в скором времени может пойти не так по вине человека, которого половина экипажа за глаза называла Психом. Сергей понял, что если он сейчас не приведёт весомые аргументы, Виктор откажется что-либо слушать дальше.

— У нас есть связь. И мы будем на расстоянии суточного перехода. Балки дают солидный запас времени в случае ЧП, поэтому, если что случится — один всегда сможет прийти другому на помощь.

Виктор всё ещё колебался, поэтому Сергей придвинул к себе карту.

— Вить, ты ведь понимаешь, что все эти данные не так уж и важны. У нас просто есть задание их доставить, чтобы начальству было, что приложить к отчётам. То, что нам реально нужно, то, ради чего мы ехали в этой остывший край, — находится здесь, — он ткнул в точку на карте.

— Да, наверное, ты прав. Риск стоит того. Ваш балок отправится назад и на восток, а мы поедем дальше и доставим данные. Юра, возьми все записи Сергея. Ты сможешь проводить все замеры один?

— Замерить всё, что нужно, я смогу, — ответил ему Юра. — С расчётами сложнее, я всё-таки гидролог. Но по образу и подобию я, думаю, смогу их воспроизвести. Так что да. Я справлюсь дальше без Сергея. А с тем, в чём не разберусь, нам помогут на Челюскина.

— Значит, решено. В таком случае собирай все свои вещи и отправляйся к нам во второй балок. Сергей, помоги ему с вещами. Я пока предупрежу центр.

Через несколько минут Сергей с Юрой ввалились во второй балок и сложили вещи в углу. Виктор подошёл к Сергею и протянул ему свой пистолет.

— Возьми с собой. Тебе он пригодится больше.

Сергей отрицательно покачал головой.

— Вить, не надо. Так вы останетесь без оружия.

— Бери и не спорь. Я не думаю, что на Таймыре на каждом углу разгуливает по белому медведю, так что ничего с нами не случится. А насчёт тебя я бы не был так уверен. Я всё-таки что-то понимаю в людях, и Псих меня нервирует. Мне показалось, что он ожидал того, что ты догадаешься про эпицентр. Он явно что-то задумал, и если это не просто паранойя, тебе понадобится возможность себя защитить. Бери уже!

Сергей взял пистолет из его рук и поднёс к глазам. Пистолет был на предохранителе, регулятор мощности лейденских пуль был установлен на минимум.

— Вить, спасибо тебе.

— Потом спасибо скажешь, когда снова встретимся.

Виктор хлопнул его по плечу.

— Ну, иди уже. Ни пуха, ни пера.

— К чёрту, Вить.

* * *

Прощание вышло недолгим. Пожелав друг другу удачи, члены экспедиции разошлись по балкам, и тягачи отправились в путь. На этот раз каждый — в свой. Павел быстро набросал новый маршрут и заверил, что пройти по нему проблем не составит, и на этом работа Сергея закончилась до вечера. Он улёгся на свою лежанку и начал размышлять о том, правильно ли поступил. Сам он почему-то не чувствовал, что Павел представляет для него какую-либо угрозу, и, если бы не предупреждения Виктора, наверное, сейчас спокойно ждал бы вечера. Но Виктор, как уже давно убедился Сергей, дураком не был, и было бы глупо его просто проигнорировать.

Сергей покосился на Павла. Тот вроде бы вёл себя как обычно. Разве что время от времени его взгляд метался то к окну, то к столу, то к потолку, а руки, когда он переставал за ними следить, начинали тихо выстукивать какой-то мотив на столешнице.

«Нервничает», — заключил Сергей.

Это, конечно, не добавляло ему сотню негативных очков к карме и не говорило ровным счётом ни о чём. Сергей и сам ощущал лёгкий мандраж. Оставалось всего-то что дождаться вечера, чтобы получить возможность разгадать загадку похолодания.

— Павел, как ты думаешь, что там?

— Разбившаяся летающая тарелка. Топливо испаряется и охлаждает атмосферу.

— А если серьёзно?

— Серьёзно, предполагать — это твоя работа. Я даже думать об этом не стану.

На этом разговор закончился. Вопреки своим привычкам, Павел не спешил делиться сакраментальными измышлениями или хотя бы просто общаться, да и Сергею за последние дни это надоело. Если слишком долго находиться в замкнутом пространстве с одними и теми же людьми, темы для обсуждения рано или поздно кончаются. Так случилось и в этот раз — он успел наговориться со всеми, кроме разве что Григория, который большую часть времени проводил в кабине, да Леонарда, который спал в полном несоответствии с графиком дня Сергея. Да и мысли обо всём на свете тоже иссякли. По крайней мере, хоть вид за окном с однообразной тундры сменился более интересной гористой местностью.

«Вот уж сейчас Виртуал точно не помешал бы».

* * *

Через восемь часов пути его позвал к себе в кабину Григорий.

— Гриш, что случилось?

Вид за окнами не сильно отличался от того же, что был полчаса или час назад. Сейчас уже было совершенно очевидно, что снег становится заметно светлее по мере приближения к центру погодной аномалии, что подтверждало правоту Сергея. У него создавалось ощущение, что кто-то устроил огромный взрыв, распылив по всему миру зелёный снег, но из-за высокой начальной скорости на самой точке взрыва снег почти не осел.

— Мне показалось, тебя, как метеоролога, это заинтересует.

Григорий ткнул в угол карты. Присмотревшись, Сергей понял, что он указывает на температуру снаружи тягача.

— Минус сорок восемь, — отметил Сергей вслух. — Практически рекорд высоких температур. Знаешь, это даже логично, хотя и кажется сумасшествием.

* * *

Два часа спустя изменения в температуре стали очевидны. Снег снаружи даже на вид стал более мягким, пушистым и лёгким, и уже не напоминал спрессованный белый лёд. Именно в этот момент тягач несколько раз дёрнулся и заглох. Одновременно с этим лампочка, горящая в центре балка, погасла.

— Чёрт, — выругался Сергей. — Надеюсь, это не серьёзно.

Он встал с кровати и зашёл в кабину. Внутри сразу бросилось в глаза то, что экран, на котором постоянно выбирал маршрут Григорий, не горел.

— Гриш, насколько всё плохо?

Григорий вскрывал панель под ногами.

— Не могу пока сказать. Но встало разом всё. И двигатель, и вся электроника. Вон, даже связь не работает. Ставлю на то, что непорядок с аккумуляторами.

— Замена есть?

— Есть.

Сергей не стал дальше мешать. Пропустив в кабину проснувшегося Леонарда, он решил накинуть куртку и выйти наружу. Погода снаружи его сильно удивила — было не то, что холодно, по меркам норильцев это проходило по отметке «прохладно». Под ногами был неглубокий снежок, громко хрустящий при каждом шаге, а в воздухе чувствовалась весна.

За спиной послышалось движение. Павел вышел из балка и, присев, схватил руками снег и начал его сминать.

— Знаешь, — начал Сергей, — я видел много различных погодных странностей, но такой перепад температуры я не видел ни разу. Здесь где-то поблизости должен быть мощный источник тепла, не иначе.

Павел вместо ответа продемонстрировал ему снежный ком. Такие обычно получались либо в начале, либо в конце зимы, когда снег тёплый и липкий — в остальное время он слишком рыхлый и разваливается в руках.

Сергей сходил за бумагой в салон и принялся за очередной сбор данных. Того, что он уже успел собрать, а так же узнать и додумать, пожалуй, хватило бы на научную работу. Пока он работал, Григорий с Леонардом успели разобраться в проблеме.

— Аккумуляторы полетели, — сообщил Леонард. — Все, разом.

— Органические-то? Как такое вообще возможно?

— А шут его знает. Факт — без замены мы с места не тронемся.

Связи нет, с места тронуться невозможно. В который раз Сергей помянул Павла и его выходку со сломанными КПК. Впрочем, нельзя исключать, что и наладонники сломались бы — эти аккумуляторы сейчас использовались везде, до куда дошёл прогресс. Виктор, скорее всего, уже знает, что связь со второй половиной экспедиции пропала, и подозревает Павла. Но разворачивать тягач он не станет — не такой он человек. Сначала доставит все добытые сведения на Челюскина, а потом возьмёт нескольких человек и сразу же поедет назад. Достигнут они Челюскина не раньше, чем завтра, а значит, ждать помощи можно двое-трое суток.

— Через два-три дня нас приедет разыскивать Виктор. Карта нашего маршрута у него есть, ГЛОНАСС никто не отменял. Так что нам остаётся только ждать. До аномалии по моим подсчётам осталось несколько часов пути. Я думаю, этих дней нам хватит, чтобы изучить её. Лично я пойду сейчас. Кто со мной?

Не отказался никто, и уже через десять минут они двинулись в путь. Запасы еды и спальные принадлежности у них были, температура приближалась к нулевой, и единственное, что вызывало у Сергея беспокойство — то, что нечто, сломавшее аккумуляторы, может быть опасно и для людей. Но в любом случае, от этого нельзя было спрятаться в балке, да и никаких необычных ощущений Сергей не испытывал. Через полчаса снег под ногами кончился, и они вышли на сухую землю, покрытую прошлогодней травой. Температура, по ощущениям, всё ещё продолжала расти по мере приближения к аномалии. Ещё через полчаса под ногами стала появляться свежая растительность, а вдалеке стало видно озеро Ленточное.

— Мне показалось? — вдруг спросил Леонард. — Я, кажется, слышал лай собак.

— Вряд ли. Откуда здесь взяться собакам?

Однако Леонард не ошибся, и через некоторое время лай услышали все. Но того, что случилось дальше, Сергей никак не ожидал. Источник лая приблизился, а затем они увидели упряжку с собаками, которая тянула сани, а на них сидел человек. То, что сани ехали по земле, а не снегу, этого человека, видимо, не волновало. Более того, человек на санях заметил их и направил собак к ним.

Когда сани подъехали, Сергей смог рассмотреть ездока внимательнее. Это был типичный нганасан, из коренных обитателей Таймыра, и был одет в традиционную одежду из оленьих шкур, что потрясло Сергея окончательно. Остальные члены экспедиции тоже молчали, потому нганасан начал разговор первым:

— Эй! Вы кто такие будете?

— Экспедиция, — ответил за всех Леонард.

— Экспедиция? А чагой здесь делаете? Гуляете? Так поздно уже.

— У нас тягач сломался.

— Э-э-э-э-э, — с сочувствием произнёс нганасан. — Так вы своих потеряли?

— Да.

— Во-он туда идите. На дым.

Он показал рукой за спину, и действительно в направлении, куда он указывал, можно было различить дым. Затем он поинтересовался, как их звать, представился как Нумацку и поехал дальше. Когда он удалился, Сергей повернулся к остальным.

— Мужики, вы что-нибудь понимаете? Как это вообще возможно?

— А что тут понимать? — удивился Леонард.

— Да то, что этого никак не может быть. Нганасаны оставили Таймыр ещё полвека назад. И от оленеводства отказались, и от традиционных нарядов, как следствие, тоже. Откуда этот экземпляр из энциклопедии тут взялся?

— Как видишь, отказались не все.

Однако, нормальнее ситуация от этого объяснения не стала. Мелькнула мысль о том, что какое-то воздействие неизвестная сила, сломавшая аккумуляторы, оказала и на него, и теперь он бредит, но тут же была отброшена. Галлюцинации по своей природе должны быть похожи на сон, а перепутать реальность со сном, по мнению Сергея, было невозможно. Сон с реальностью ещё ладно, но реальность со сном — никак. Нумацку, которого они недавно встретили, был абсолютно реален.

— А ты что скажешь? — обратился он к Павлу.

— Хочешь поинтересоваться, знал ли я, что здесь живут нганасаны? Да, знал.

— И ничего не сказал?

— А ты поверил бы?

Это крыть было нечем. По крайней мере, Павел уже знал об этом племени, и это немного успокоило Сергея. Но лишь немного.

— Давно они тут живут?

— Многие — с рождения.

— Я просматривал фотографии всего Таймыра со спутников ещё в Норильске. Я осмотрел каждый квадратный километр. Если бы на фотографиях была эта область, в которой мы сейчас находимся, я бы её заметил. Да не может быть, чтобы об этом племени никто не знал, мы же в двадцать первом веке живём!

— Я о них знал. Что дальше?

Сергей замолчал. Конечно, можно было предположить, что этот клочок земли сбросил снег незадолго до отправления экспедиции и фотографии к тому моменту попросту не успели обновиться. А кочевое племя вело затворнический образ жизни, и потому мало кто о них был наслышан. Но всё равно ощущение разрушенного представления о мире у Сергея осталось. Окончательно дураком он себя почувствовал, когда стали появляться другие признаки поселения, а затем и оно само. Послышались звуки человеческой деятельности, а на юге от поселения Сергей рассмотрел стадо оленей. Чувство неправильности притупилось, но не сильно.

Солнце уже закатывалось за горизонт, когда они подошли к деревне. Кто-то из племени побежал к ним навстречу. Это оказался мальчишка лет двенадцати, который подбежал к четырём мужчинам и с интересом на них уставился.

— Вы из экспедиции?

— Да. Откуда ты знаешь? — спросил его Сергей.

— Так ваши же.

— Что — наши?

— Так ваши же два дня назад пришли.

Сергей настолько удивился, что даже сбился с шага. Хотя секунду назад ему казалось, что удивляться дальше некуда. Кто эти «наши»? Уж точно не второй балок.

— Какие наши? Здесь была другая экспедиция?

— Ага, — паренёк схватил его за руку и потянул за собой. — Идём!

Он повёл их по окраине, мимо чумов. Несколько нганасан, завидев их, махали им рукой, но никто не стал приближаться, чем подтвердили подозрения Сергея. А когда парень привёл их к трём палаткам, стоящим на отшибе, они окончательно подтвердились. Около палаток находились восемь мужчин, которые сидели вокруг импровизированного костра и разговаривали. Завидев их, они прекратили разговор и начали подниматься. Один из них подошёл к Сергею.

— Третья экспедиция? — спросил он.

— Да. Меня Сергей зовут. Вы, я так понимаю, из второй?

— Верно. Меня, кстати, тоже Сергеем назвали.

Они быстро перездоровались, после чего другой Сергей хотел привести их к костру, но тут пришла целая делегация нганасан, услышавших, что к гостям пришло подкрепление. Нганасаны оказались дружелюбными и любопытными, и потому возможность дальше поговорить со второй экспедицией представилась только через час, когда солнце окончательно село, и началась белая ночь. Закончив приветствие и знакомство со всеми-всеми-всеми, участники обеих экспедиций уселись вокруг костра. Павел с Гришей взялись расставлять палатки, а Сергей начал задавать накопившиеся у него вопросы своему тёзке.

— Как вы тут оказались? Вы ведь должны были по побережью пройти? Как вас на двести километров на север занесло?

— Так метеоролог наш, Димка, заметил что-то в своих графиках. И сказал, что надо отклониться от маршрута. Мы и рискнули.

Дмитрий, сидевший неподалёку, кивнул и добавил:

— По замерам получалось, что центр погодной аномалии где-то здесь. Поэтому мы решили отклониться, а сообщить об этом только по факту открытия. И сломались, — он развёл руками.

Тёзка задал встречный вопрос:

— Что-то вас мало для экспедиции. Вас ведь только половина?

— Да. Мы разделились. Половина поехала с данными на Челюскина, остальные — сюда.

— Это хорошо. Если бы все поехали, кто знает, когда бы нас тут ещё нашли. Когда за вами приедут?

— Дня через два-три.

— Отлично. Главное будет перехватить их на подступах, чтобы нашу судьбу не разделили.

— Да. Вы что-нибудь узнали насчёт того, что с погодой творится? — задал Сергей самый главный для себя вопрос.

Ответил Дима.

— В общих чертах — да. Я уже второй день пытаюсь разобраться с тем, что мы нашли, и кое-что понял. Завтра утром пойдём туда, я тебе покажу.

Это был не тот ответ, на который Сергей надеялся, но тот, который он ожидал. Ещё этим утром он надеялся, что сможет стать человеком, открывшим причину глобального похолодания, а сейчас выясняется, что всё уже изучено до него. Наверное, так же себя чувствовали математики, которые доказывали теоремы, а затем обнаруживали в газетах, что незадолго до них эти теоремы были доказаны кем-то другим.

— А как насчёт сейчас?

— Шутишь, что ли? Время-то к часу подходит.

Разговоры за костром продлились ещё пару часов. У второй экспедиции нашлось шампанское, которое было тут же полностью уничтожено, а затем на костре приготовили несколько кусков мяса на всех. Когда над горизонтом забрезжил рассвет, обе экспедиции наконец разошлись по палаткам. Сергей, уставший за день, уснул практически сразу же.

Сергея разбудило шуршание справа. С трудом продрав глаза, он обнаружил, что в палатке уже достаточно светло, а Павел не спит. Тот зачем-то накинул на левое плечо альпинистскую верёвку и затем достал нож, которым начал резать стенку палатки.

— Ты... — дальше Сергей не успел ничего сказать, потому что Павел в ту же секунду накрыл его рот ладонью.

На мгновение стало тихо, а затем он услышал щелчок. Потом ещё один. Точно такие же щелчки он слышал, когда Виктор стрелял в белого медведя. Павел убрал руку с его рта и сделал второй надрез на стенке палатки. Послышались приближающиеся к их палатке шаги.

— Хочешь жить, иди за мной, — едва слышно сказал Павел, а затем достал свой пистолет и, направив в сторону звука шагов, сделал выстрел. Снаружи послышался вздох и шум падения тела, а Павел выскочил через дыру в палатке и тут же навёл пистолет на кого-то ещё, и выстрелил снова. Сергей выбрался из палатки как раз вовремя, чтобы увидеть, что «кем-то ещё» был его тёзка. Второй Сергей выронил из рук свой пистолет и повалился на землю.

Спрашивать, что происходит, было некогда и незачем. Вряд ли кто-то бы стал красться к их палатке с оружием в руках, преследуя мирные цели. И в том, что предыдущие два щелчка обозначали смерть Леонарда с Григорием, Сергей тоже не сомневался. Он достал пистолет, который ему выдал Виктор, и снял его с предохранителя. Павел рысью побежал вдоль границы деревни, и Сергей побежал за ним.

Нганасаны по большей части спали. За время стометровой пробежки никто не обратил на них внимания, но когда они подбежали к загону с собаками, те сразу подняли лай. Павел снова вскинул пистолет и всадил в каждую из них по пуле.

— Теперь они нас вряд ли быстро найдут.

— Нганасаны тоже замешаны?

— Я тебе более того скажу, вторую экспедицию они и убили.

Они побежали на север, к находящимся в паре сотен метров скалам. Позади, в стойбище, послышались крики — кто-то обнаружил трупы. Расстояние до скал они успели преодолеть за полминуты и вбежали в ближайшую расселину. Павел на ходу скинул верёвку, и, когда расселина окончилась резким обрывом, он накинул петлю на торчащий рядом кусок породы и затянул её. Затем он скинул оба конца верёвки вниз

— Ты лезешь первым.

— Я никогда раньше не спускался со скал по верёвке.

— Ну ты же любишь делать что-то новое? Смотри.

Павел лёг на землю и обмотал верёвку вокруг левой ноги, затем прижал её к носку правой.

— Запомнил? Сядь на обрыв и повтори, а потом спускайся. И пошевеливайся, нас могут догнать в любой момент.

Сергей, спрятав не пригодившийся пистолет за пазуху, присел на край горы и обернул верёвку вокруг ноги, как ему показал Павел. Дёрнув пару раз верёвку ногой и убедившись, что такой способ даёт для ног вполне устойчивую опору, он схватился за трос руками. Теперь надо было спустить себя с края обрыва. Сергей выдохнул, стараясь задавить в себе начинающуюся панику, и свесил ноги с края обрыва.

— За второй конец верёвки хвататься не вздумай, — предупредил его Павел сверху.

До дна обрыва, по прикидкам Сергея, было метров семь.

«Всего-то третий этаж», — подумал Сергей и сдвинул руки вниз.

Теперь он висел на одной лишь верёвке, не держась за скалу. Переборов новый приступ страха, он упёрся в стену боком и продолжил спуск, мёртвой хваткой вцепившись в верёвку. Дальше дело пошло быстрее, да и начавший вырабатываться в крови адреналин делал своё дело. Когда ноги коснулись земли, Сергей даже не сразу в это поверил. По его ощущениям, спуск занял около двух минут.

Павел спустился куда быстрее. Он просто упёрся ногами в стену и начал спускаться, держась руками за верёвку, и у него на весь путь ушло от силы десять секунд. Затем он дёрнул за второй конец троса. Петля наверху распустилась, и верёвка упала вниз. Павел накинул её комком на плечо, и они вновь побежали. Расселина была довольно длинной.

— А теперь ты можешь объяснить, что вообще произошло? — спросил Сергей.

— На нас напали.

— И ты об этом знал заранее.

— Да, — не стал отнекиваться Павел.

Когда обрыв, по которому они спускались, скрылся из виду, Павел сказал притормозить.

— Теперь можно не бежать. Они не станут проверять это место в первую очередь.

— Хорошо.

Сергей прислонился к скале, пытаясь унять бьющееся сердце.

— Итак, ты знал о нападении заранее. Почему ты, чёрт побери, ничего не сказал?

— Для создания нужного эффекта.

— Эффекта? Какого, мать твою, эффекта? Лео и Гришу пристрелили во сне, а тебя волнует какой-то эффект? И ты сам убил двух человек, хотя мог бы просто заранее нам сказать обойти стойбище стороной. Какой, мать твою, эффект тебе был нужен?

— Пошли, я объясню тебе по дороге.

— Никуда я не пойду. Сначала объясни мне всё. Я хочу знать, что ты задумал.

— Пойдёшь.

Павел повернулся и пошёл дальше по расселине. Сергей покачал головой, и, выдохнув ещё раз, оторвался от стены и поплёлся следом.

— Ладно, мы поговорим на ходу. Итак?

— То, что нас пытались убить члены второй экспедиции — это странность, не так ли?

— Ты же сказал, что члены второй экспедиции мертвы?

— Сказал. И тем не менее, странность?

— Да.

— Тебе не кажется, что за последние дни ты видел слишком много всего, что можно называть странностями?

Закинув на плечо верёвку поудобнее, Павел освободил правую руку и начал считать, загибая на ней пальцы.

— Для начала, глобальное похолодание из-за причины, обычно являющейся локальной. Раз. Заструги, которые образовывались несколько лет, хотя должны были растаять по весне. Два. Пещера, в которой ты видел светящийся кристалл. Три.

— Не было там никакого кристалла. Только ледяное крошево.

— Вот как? Такие, как Юрий, не любят ничего, что выходит за рамки их картины мира, стоило бы догадаться. Тогда его резкое выздоровление, которое произошло слишком быстро даже по меркам современной медицины. Да после такого в половине случаев вообще не выживают! Три.

— Медведя считать не будешь?

— Не буду. Он как раз вполне нормальный был. Дальше, возвращение твоего деда из мёртвых. Четыре.

— Это была кома.

— Конечно, кома. Современное медицинское кресло, которое никогда не ошибается, принимает остановившееся сердце за кому. И то, что его никто не реанимировал, тебя, конечно, не смущает.

Его это смущало. Но тот момент Сергей попросту вычеркнул из памяти, решив, что произошёл какой-то сбой. Дед-то, в конце концов, был жив. Хотя, если задуматься, Павел был прав — медицинское кресло не ошибается.

— Стоп. Откуда ты вообще знаешь, как это произошло? Я таких подробностей тебе не сообщал.

— Ты тогда не подумал, что то, что Борис стал жертвой нападения и твой дед умер в один день — немного странное совпадение?

Сергей встал как вкопанный.

— Ты хочешь сказать, что ты напал на Бориса?

— Я.

— А мой дед? Это ты попытался его убить?

— Я не пытался. Я убил. Дом — не такая уж и крепость.

Сергей почувствовал, что начинает свирепеть.

— Да ты...

— Сделал то, о чём ты сам мечтал. Ты сам говорил, что твоему деду нужна была эвтаназия.

— Это не так просто принять, как кажется.

— О, ты уж постарайся.

Сергей сделал вдох-выдох. Потом ещё и ещё, и только тогда ощутил, что желание врезать по затылку идущего впереди Павла отступает.

— Ладно. Что там под номером пять?

— Под номером пять Флейта. Ты ведь проверил тот лёд?

— Юра проверил. Он утверждает, что тот лёд образовался за две недели.

— Не совсем так. Он датировал время появления льда относительно даты катастрофы, а нужно было поступить наоборот.

— Хочешь сказать, глобальное похолодание началось раньше?

— Ну наконец-то до тебя дошло. И под «раньше» я подразумеваю не февраль и даже не январь. Намного, намного раньше.

Если подумать, то это было неплохим объяснением льду. Но тогда почему проявляться похолодание началось намного позже, чем реально случилась катастрофа?

— Что ты скажешь о центре аномалии? Ты знаешь, где он?

— Мы к нему и идём. Ну что, порадуешь меня ещё парой выводов?

— Нет.

— Жаль. Хорошо, тогда что ты надумал о своём деде? То, что он ожил в тот же самый момент, когда Юра вдруг выздоровел и вернулся к работе, тебя не смущает?

Сергей ничего не ответил. Хотя то, что перечислял Павел, и было странным, этому были логические объяснения.

— Молчишь. Ладно. А как же вчерашний день? Ты столько удивлялся тому, что прямо посреди Таймыра живёт племя нганасан в местечковой климатической аномалии, которая не видна на спутниках, и теперь тебя это уже не смущает?

— Почему бы тебе вместо того, чтобы задавать вопросы, не начать давать ответы?

— Ответы — потом. Сначала — факт. Мы уже почти пришли.

Из расселины впереди начало доноситься завывание ветра, что означало скорый выход на открытое пространство. Сергей поёжился от холодного ветра и вспомнил, что свою куртку он благополучно оставил в палатке. Видимо, они отдалялись от тёплой зоны. Холодный ветер подул прямо в лицо, поэтому Сергей прикрылся от него рукой и не убирал её, пока не заметил, что сквозь пальцы проникает солнце. Которое должно было светить в спину.

Они стояли на высоте пятидесяти метров. Впереди был виден клочок земли длиной около пяти километров, а за ней был виден покрытый льдами океан. Повернув голову вправо, а затем влево, он увидел лишь выступающие на пятнадцать километров в океан берега. А ещё здесь было дьявольски холодно.

Сергей обнял себя руками, чувствуя, как холод легко проникает сквозь свитер, и уже было решил побежать назад, когда его позвал за собой Павел.

— Тут рядом убежище. Побежали быстрее.

Они вновь побежали, на этот раз — вдоль скалы. Она была в диаметре немногим больше сотни метров, и на то, чтобы обогнуть её и зайти с другой стороны, ушло не больше минуты. Затем они вбежали в пробитый в скале тоннель.

Здесь оказалось намного теплее, и, пройдя вглубь пару десятков метров, Сергей почувствовал, что пробирающий насквозь мороз начал его отпускать. Света здесь практически не было, однако потом Павел достал из кармана фонарик и зажёг его, а верёвку скинул на пол. Потом он сказал:

— Вот теперь можно и поговорить.

— Откуда у тебя фонарь? Ведь техника же не работает.

— Только современная. Ты не об этом ведь хотел спросить?

— Да. Я могу найти правдоподобное объяснение всему, что видел до этого, но тому, что видел только что, его нет. У тебя есть хоть одно объяснение, как мы вдруг оказались на острове?

— То, что ты называешь аномалией, на самом деле находится на острове посреди северного ледовитого океана. Однако работает она через Таймыр. Мы, можно сказать, пробрались через форточку, которая ведёт из мнимого эпицентра похолодания в реальный.

— И где мы?

— Полагаю, это остров Малый Таймыр. Часть архипелага Северная Земля. Забавное путешествие мы совершили? Прошли по полуострову Таймыр через реку Верхнюю Таймыру и озеро Таймыр, и вышли на остров Малый Таймыр. Какое разнообразие названий.

Они пошли дальше по тоннелю. Павел вёл его куда-то вглубь, к той самой таинственной аномалии.

— Итак, настало время ответов? — спросил Сергей.

— Да.

Павел сделал паузу и потом начал говорить:

— Помню, когда я осознал себя, первое время я тоже метался в поиске ответов. Успел обойти Таймыр вдоль и поперёк. Так я и узнал об этой аномалии. Помнишь племя нганасан?

— Это было десять минут назад.

— Они, по сути, её охранники. Беззлобные местные чудаки, живущие по своим богом забытым традициями и всегда приветливые с гостями, наслушавшимися историй о кочевых племенах. Многие люди любят сам факт существования подобных старых общин, хотя и не стремятся так жить сами.

— Мне это всё казалось подозрительным.

— И тем не менее ты поверил и расслабился. Они не первый раз избавляются от лишних глаз и ушей, уж поверь. Стоит уснуть — и ты уже не проснёшься.

Сергей уже успел устать удивляться, а потому просто кивнул и продолжил слушать.

— Я довольно долго искал способ остановить глобальное похолодание.

— Как долго?

— Не перебивай. Я и сам не считал. Узнал много нового и тогда же понял, что представляет из себя мир. Помнишь, я говорил тебе о том, что ты никогда не бывал на море? Так вот, я был на тех морях, которое принято называть настоящим. Проклинал глобальное похолодание, пытался найти хоть каплю тепла, пинал гальку и искал в воде медуз. Все эти моря были такими же ненастоящими, как и эти ваши виртуальные путешествия. На них насыпан ненастоящий песок, ходят ненастоящие люди и плещется ненастоящая вода. Всё ненастоящее. Такое же, как весь этот наш застывший мир.

Он на некоторое время прервался. Сергей не стал ничего говорить.

— Не так давно ты в шутку сказал, что мы живём в бесконечном замкнутом цикле. Ты ещё никогда не был так прав, как в тот момент. Ты думаешь, что катастрофа и последовавшее за ней похолодание случились месяц назад? Так вот тебе правда. Я живу не первый десяток лет и каждый день своей жизни я слышу о том, что месяц назад произошла катастрофа. Я пытался что-то делать, как-то что-то кому-то объяснить, но каждый раз натыкался на стену непонимания. Люди в этом застывшем мире такие же ненастоящие, как и он сам. Они каждый день имитируют жизнь, ходя по маршруту работа-дом-работа, и быстро выбрасывают за головы любые события, хоть как-то изменяющие их поведение. Я много чего пробовал. Я даже убивал некоторых из этих людей, меня даже за это сажали. А потом просто выпускали, а затем недавно мной убитые люди просто со мной здоровались, как ни в чём не бывало.

— Ты понимаешь, как дико это звучит?

— Если это всё неправда, то вспомни что-нибудь, что было до экспедиции. Какую-то точную дату и что ты в тот момент делал.

— Первое января. Я встретил Новый Год.

— И ты его прекрасно помнишь. И он, конечно, отличается от предыдущих.

Сергей проглотил подступивший к горлу ком.

— Нет. Ничуть.

— Вот именно, Серёг, вот именно. Однажды я подумал, что моё предназначение в том, чтобы раскачать этот Застывший Мир, вывести его из спячки. Но это оказалось мне не по силам. Застывший Мир незыблем и быстро заращивает свои раны. Будь уверен, если ты сейчас позвонил бы своей жене, ты бы узнал, что она даже и не помнит о том, что продала кресло. И покупатель уже забыл о том, что его купил. А тот несчастный медведь, которого застрелил твой Витя, уже сейчас спокойно бродит по тундре в поисках пропитания. Я много раз пытался заставить этот мир двигаться. Разными способами. Устраивал сенсации, убивал первых лиц стран, раздувал конфликты, но это ни к чему не приводило. Всё рано или поздно возвращается на круги своя. И я вовсе никакой не избранный. Я пытался хоть как-то это забыть и просто наслаждаться жизнью. Путешествовал, по-всякому развлекался. Но в каждом закоулке этой проклятой планеты я встречал одно и то же. Застывших во времени людей. Разве можно стать по-настоящему счастливым, если ты просто заключённый в клетке, пускай и размером с планету?

— Я уже неделю задумываюсь над тем, кто ты — псих или нет. Пожалуй, ты всё-таки псих.

— Наверное. Попробуй им не стань, если ты грызёшь прутья своей клетки на протяжении десятков лет, а они не становятся тоньше. Ты ведь уже знаешь, что я прав, согласен со мной, хотя и пытаешься отрицать. Взгляни фактам в глаза: то, что с тобой происходило в последнюю неделю, не может произойти на самом деле.

Сергей промолчал.

— Когда недавно речь зашла об эвтаназии, ты спросил меня, что бы я предпочёл в ситуации твоего деда. Так вот, десять лет назад я достал пистолет, а затем пустил себе пулю в лоб. Это не сработало. Я просто в тот же момент очнулся лежащим на кровати. Этот способ уйти из Застывшего Мира тоже не сработал. И тогда я решил подобраться к этой аномалии.

Они подошли к концу тоннеля. Он просто заканчивался глухой стеной.

— Мы практически пришли. Это что-то вроде технического хода. В прошлый раз мне удалось узнать, как попасть внутрь. Но попасть сам не смог. Здесь нужно два человека. Отойди к правой стороне.

Сергей отошёл к правой стороне, Павел отошёл к левой. Он стал что-то нащупывать на стене.

— Отлично. Сейчас я закончу со своей стороны. Готово. Там есть небольшой камешек. Найди его.

— Я ничего не вижу.

Павел повернул фонарик так, чтобы освещать правую стену.

— Так лучше?

— Да. Ага, вижу камень.

— Достань его из стены. Переверни и вставь обратно.

Через несколько секунд раздался тихий стук, а затем стена просто отъехала вниз. Внутри оказалось светло. Сергей ожидал увидеть здесь какую-нибудь колоссальную машину или луч света, или зеркальный шар, или ещё что-нибудь фантастическое. Но это была лишь обыкновенная квадратная комната, отделанная металлом, практически пустая, за исключением чего-то похожего на электрический щиток с правой стороны.

— Потайная комната на самых задворках мира. Разочаровывает, правда? Кажется, что у чего-то, способного контролировать погоду на всём земном шаре, должен быть более величественный облик. Я подозреваю, что это что-то вроде комнаты обслуживания.

— Да. Разочаровывает. Ты взял меня только затем, чтобы я помог тебе открыть дверь?

Павел прошёл через комнату и прислонился к щитку спиной, обернувшись к Сергею.

— О-о, нет. Видишь ли, после того, как я попытался найти аномалию, я через какое-то время обратил внимание на тебя. Знаешь, сколько было экспедиций вроде твоей? Их посылают сюда раз за разом, а через какое-то время все забывают о них и посылают вновь. А ты каждый раз оставался в Норильске и всегда помогал им по связи. Ты всегда был практически олицетворением того, что я ненавижу. И в тот же момент ты каждый раз разрывался, так отчаянно хотел попасть в экспедицию, в кои-то веки хотя бы ненадолго почувствовать, что живёшь не в одной бесконечной неделе. И я решил попробовать раскачать тебя. В конце концов, я же как-то стал таким, какой я есть теперь? Я же как-то преодолел механизм самовосстановления Застывшего Мира? Что, если это всё-таки возможно? Я убил твоего деда и избавил тебя от конкурента, чтобы ты поехал в экспедицию. Я сломал все КПК именно для того, чтобы оторвать тебя от всего окружающего мира. Ты должен был уже догадаться.

— Авария тоже случилась из-за тебя?

— Ага, а ещё медведь белый напал из-за меня, и молоко на кухне тоже скисло из-за меня. Нет, просто удачное совпадение. Я сам собирался найти повод для остановки, а тут всё произошло само по себе. И теперь я вижу, что у меня неплохо получилось в итоге. Ты здесь, ты мне веришь, и для меня очевидно, что экспедиция сильно изменила тебя. Думаю, ты меня сможешь понять.

— Я ведь не первый, кого ты «раскачиваешь», верно?

— Да. Последним был Виктор. Он меня застрелил, прежде чем мы добрались до сюда.

Сергей вздохнул. То, что происходило сейчас, было абсолютно нереально и никак не могло уложиться в голове. Он прислонился к стене напротив.

— Что я ещё должен понять? — спросил Сергей.

— Как ты думаешь, почему я привёл тебя сюда? Я ведь уже убедился, что глобальное похолодание не остановить. Оно — табу, оно лежит в основе этого мира. Я привёл тебя, чтобы ты помог мне осуществить мой план. Видишь ли, эта аномалия... Она — сосредоточение этого мира, его сердце. Его самая суть.

— И?

Сергей уже полагал, что ничто не может выбить его из колеи, но он ошибался.

— Чтобы уничтожить что-то, нужно бить в самое сердце.

— ЧТО?! Погоди, ты решил, что можешь уничтожить мир? Здесь, с помощью какого-то электрического щитка?

— Не я. Мы можем. Это единственный выход. Этот мир абсолютно незыблем, и никакие изменения не могут его покачнуть. Единственный способ сбежать из этой клетки — разрушить её.

— И умереть.

— Ты предпочитаешь быть куклой-имитатором? Или тебе хочется почувствовать на себе всё, что пережил я? Ты ведь сам говорил, что выбрал бы смерть вместо того, чтобы становиться заключённым в собственном теле. Сейчас как раз такая ситуация.

Сергей покачал головой.

— Есть другой выход. Должен быть! Мы можем вернуться в Норильск. Действовать вместе. Взять в экспедицию кого-нибудь ещё. К примеру, Катю. Заставить их осознать происходящее, как ты сделал со мной. Мы можем изменить этот мир!

Павел вздохнул.

— И вот ты здесь, на самом краю мира, рядом с его сердцем. Я сделал всё, чтобы отрезать тебя от твоей старой жизни, и теперь всё, на что ты способен — вновь цепляться за неё.

Он выхватил пистолет и направил его на Сергея.

— Я думал, ты настоящий. Что ты мой второй путь. Я ошибся.

Сергей лишь вздрогнул, когда пуля попала ему в грудь. Затем он закрыл глаза и сполз по стенке. Павел повернул ладонь горизонтально и отпустил пистолет, который со звоном упал на пол.

— Знаешь, я ведь соврал, когда сказал, что для уничтожения мира мне нужен ты.

Он развернулся, затем открыл щиток, к которому прислонялся.

— Я, честно говоря, понятия не имею, зачем кому-то нужно было физическое олицетворение аномалии. Но раз оно есть, значит, оно кому-то нужно, не так ли, Серёг?

Он щёлкнул выключателем. Затем ещё и ещё одним.

— А ведь сейчас твой наладонник пригодился бы. Чтобы включить на нём какую-нибудь вышибающую слезу музычку. Чтобы этот грёбаный Застывший Мир умер не в полной тишине. Ну да ладно, я не привередливый.

Закончив, Павел захлопнул щиток. И затем повернулся к открытой двери.

— Вот и всё. Машина Глобального Похолодания запущена на полную мощность. Довольно забавно, что воплощение застывшего мира смертельно для него самого.

Откуда-то сверху стал нарастать гул. Павел улыбнулся и, расправив руки в стороны, сделал шаг к двери. Оттуда потянуло холодом, который всё нарастал и нарастал. Двери и труп Сергея стали покрываться инеем. Чувствуя, как холод начинает проникать в его тело, Павел почувствовал, что наконец-то он счастлив. Он громко засмеялся, и морозный воздух тут же воспользовался этим, чтобы проникнуть в лёгкие и превратить смех в кашель. И тем не менее, он всё ещё был счастлив, даже несмотря на то, что его тело начало неметь. Руки и ноги отнялись, а зрение его покинуло. Тело потеряло чувствительность, кажется, он упал на пол. И даже ощущая себя в абсолютной холодной пустоте и чувствуя, как холод проникает в его сердце и мозг, он был счастлив. Он был последним человеком во всём мире, и он умирал вместе с ним.

Застывший Мир застыл окончательно.

Критическая ошибка. Симуляция «Застывший Мир» не отвечает и будет остановлена.

Симуляция «Застывший Мир» прекращена. Суммарное время выполнения: 92941534 с.

Поиск последней точки восстановления.

Найдена точка восстановления на 92941530 с.

Разворачивание точки восстановления завершено.

Запуск.

* * *

Дверь автоматического трамвая открылась на новой остановке. Снаружи послышался вой, заставивший Сергея обернуться и посмотреть на улицу.

Выл человек. Упав на промёрзший асфальт, он издавал громкий, абсолютно безумный вой и бил по асфальту рукой, оставляя на нём красные разводы. Вдруг ненормальный вскинул голову и посмотрел Сергею прямо в глаза.

В этот момент дверь закрылась, и автоматический трамвай поехал на следующую остановку. Когда трамвай остановился неподалёку от его места работы, Сергей уже выкинул эпизод с безумцем из головы.

* * *

Склонившись на коленях, Павел громко дышал и вяло стучал рукой по асфальту. Разодранная при неудачном ударе кисть отзывалась болью, но он не обращал внимания — ему было не до того.

Невозможно было передать словами, как он ненавидел всё вокруг. Застывший Мир, казалось, снова смеялся над его неудачей. Она была далеко не первой, и Павел уже не помнил, сколько их было до этого. Очень много. А последние планы казались ему такими перспективными...

Он смотрел в сторону давно ушедшего трамвая.

— Что тебя останавливало, Сергей? Почему та жизнь, которую ты не любил, оказалась тебе дороже? Разве о ней ты мечтал?

Павел перевёл взгляд на травмированную руку. Кровь уже перестала сочиться сквозь порванную варежку.

— Чтобы человек изменился, он должен сам хотеть этого. Хочешь ли этого ты?

Он замолчал, раздумывая.

— Дальше ты сам по себе. А что до мира...

Павел оттолкнулся от асфальта и поднялся на ноги. Выгнул затёкшую спину и размял плечи.

— Я придумаю что-нибудь ещё. И этот способ будет лучше.