Пробуждение Зверя (гет)

27 мая 1987 года. Планета Земля

Темная почти пустая комната в отеле, освещаемая лишь редкими вспышками молний. Черные свинцовые тучи, затянувшие небо за окном. Раскаты грома, заглушающие все прочие звуки. Стена дождя, отделившая комнату и ее единственного обитателя от остального мира.

Впрочем, обитателю этому, рослому широкоплечему темноволосому мужчине с восточными чертами лица, но чуть более светлым оттенком кожи и голубыми, кажущимися черными в полумраке глазами, не было дела до прочего мира. До всего, что ныне в нем происходит. Узнай он, что прямо сейчас разверзнется бездна, готовая поглотить город вместе с ним, мужчина бы даже не пошевелился: настолько велика была апатия и разочарование, буквально во всем.

Те немногие, кому "посчастливилось" знать лидера клана Фут Ороку Саки (а это был именно он) в лицо, сильно удивились бы, увидев его в таком состоянии. Многочисленные неудачи, большие и малые, преследовали его буквально все годы, проведенные в чужих и негостеприимных Штатах. Однако это обстоятельство не выбивало его из колеи. Невероятное упорство и сила духа снова и снова помогали начать все сначала, не вспоминая о былом. По крайней мере, так казалось со стороны.

Удачная маска, скрывающая настоящее лицо Саки, подобно той, что вместе со шлемом он носил теперь почти постоянно, — или же черта характера? Сейчас уже не разберешь. Да и это ли важно? Любому терпению и силе положен свой предел, и вот сегодняшнее унизительное поражение стало последней до него каплей. Именно поэтому сейчас Шредер находился здесь, а не в уже порядком опостылевшей крепости, не среди не менее надоевших союзников, не достойных этого гордого названия.

Стрелки часов на стене показывали за полночь. Время, отведенное природой для отдыха, особенно после таких непростых дней. Но какой может быть сон, когда вся жизнь, кажется, лишилась смысла? Когда вся она состоит лишь из падений и унижений, с каждым разом все более отвратительных и невыносимых? Когда любое усилие словно бы обречено на провал?

Саки сидел за небольшим столиком недалеко от окна. Неподвижный взгляд был прикован к стеклу, к бушевавшей за ним непогоде, в сильных пальцах сжат стакан, наполовину наполненный спиртным. Что это? — виски, бренди или какая-то иная бурда, — Шредера сейчас не волновало. По его приказу напуганный неожиданной вспышкой гнева официант принес "что-нибудь покрепче, чтобы промыть мозги".

И сейчас это "что-то" неразличимого в темноте цвета с отвратительным вкусом стояло перед ним на столике, плескалось в стакане, понемногу размывало контуры немногочисленных предметов комнаты. Только желанного облегчения и забвения почему-то не приносило. Наоборот, делало картины недавнего прошлого еще более четкими, почти что ощутимыми на ощупь.

Вот опять перед его глазами журналистка Эйприл. Риск и жажда сенсации вновь подвели ее, сделав заложницей в руках врага. Тонкие запястья опутаны веревкой, которая, в свою очередь, обмотана еще и вокруг спинки стула. Ей некуда сбежать, скрыться от своего пленителя. Шредер держит ее за подбородок и, глядя в ее искрящиеся вызовом зеленые глаза, уверяет ее в том, как скоро весь мир покорится ему.

Он почти уверен в этом. Но не она. Девушка дерзко возражает ему, отлично зная (за прошедшие несколько лет), что он не посмеет тронуть ее и пальцем. Эта самоуверенность бесит Шредера, но... обидеть ее он и впрямь не способен. Ведь настоящий мужчина не воюет с женщинами и детьми... кроме тех, кто представляют реальную опасность. Особенно ее...

И как всегда... стоило только вспомнить! Досадное зеленое недоразумение, единое в четырех лицах. Дерзкие мальчишки-амфибии, разрушившие не один прекрасно спланированный план. В очередной раз нашедшие лазейку. Их он щадить не намерен... но им, похоже, это и не требуется. Четверо на одного — не самый удачный расклад, и потому, даже разделавшись с троими из черепах (не отвлекаясь на то, чтобы добить, ибо время... драгоценное время), Шредер все же не успевает предотвратить ни поломку аппарата, выданного Кренгом, ни разгром механического воинства. Очередной позорный побег... бесславное возвращение... набившие оскомину причитания и оскорбления мозгляка, при одном виде которого одолевают рвотные позывы. И практически все — на глазах у нее. Опять и снова... ЧЕРТ!!! Да чтоб оно все!..

Стакан с недопитым спиртным со звоном врезался в стену, разлетевшись на мелкие осколки. Саки обессиленно склонился над столом, уперевшись в него локтями и сжав ладонями виски. На несколько бесконечно долгих секунд замер в тягостной тишине, прикрыв глаза. Затем поднялся со стула и решительным шагом, не выдававшим недавней апатии, прошел в противоположный угол, где рядом с помутневшим зеркалом на дне шкафа были свалены (именно свалены в кучу, сложить аккуратно не нашлось ни сил, ни желания) его доспехи. Но Шредер, не обращая на них внимания (сейчас они точно не понадобятся), открыл соседнюю дверцу. И спустя минуту лихорадочных поисков вновь вернулся к столу с заряженным револьвером "Кольт-Анаконда".

Саки откинулся на спинку стула, задумчиво рассматривая немного непривычное оружие. Тем более для ниндзя и самурая. Однако же бластер и прочие хреновины Кренга были не менее странными и чужими. Привык ведь. Да и мало что связывало сейчас Шредера с покинутой много лет назад родиной. Куда только не заносила его злодейка-судьба. Даже прозвище, которым теперь его называли гораздо чаще, чем настоящим именем, американского, чтоб его, происхождения.

К дьяволу все! Все это не имеет значения — а вскорости не будет тем паче.

Недрогнувшей рукой Шредер еще раз проверил исправность механизма, заряженность, поднес оружие ближе к лицу. На губах промелькнула полу-улыбка. Забавно получится: "Загадочное самоубийство в одной из гостиниц Манхеттена. На месте происшествия найден мужчина, опознать которого из-за ранения не удалось..." Впрочем, для опознания найдется много иных деталей. Ниндзя мельком оглянулся на полуоткрытый шкаф. Не могут не узнать. Настоящая сенсация для Шестого канала, как по заказу. Для нее...

Саки тяжело выдохнул и опустил руку с пистолетом на столешницу. Интересно, а окажись Эйприл здесь, попыталась остановить его? Стала бы говорить все эти шаблонные фразы вроде «Постой, еще не все потеряно!» и тому подобные? Или же его смерть только бы обрадовала ее? Может, написать ей прощальную записку своей кровью?..

Он мрачно усмехнулся, представив себе такую картину — и возможную реакцию на нее ошарашенной Эйприл. Мысли о которой отвлекли Шредера от его откровенно суицидальных планов и немного улучшили настроение.

Внезапно из глубины комнаты послышался негромкий звенящий гул, с каждой секундой становящийся все громче. Ниндзя в недоумении оглянулся, не выпуская из ладони оружие. В лицо повеяло озоном, словно после грозы. Стена перед Шредером на глазах стала светлее, окрасилась сначала в серый, потом в светло-голубой оттенок, мерцающий вспышками. Еще секунда — и вся комната озарилась синим светом открывающегося портала.

Картина, донельзя знакомая — но сейчас Шредер не стал об этом задумываться. Моментально протрезвев, он вскочил из-за стола и направил свой револьвер в портал, в котором показались два коренастых неуклюжих силуэта.

— Это мы, не стреляйте, босс! — раздался из окна портала туповатый визгливый голос Бибопа.

— Нас прислал к вам Кренг, не стреляйте! — подтвердил слова напарника не менее бестолковым, лишь чуть более гнусавым голосом Рокстеди.

— Черт бы вас побрал, безмозглые мутанты! — раздраженно воскликнул Шредер, но опустил-таки револьвер на стол.

— Вот, так-то лучше, босс! — и, прежде чем Саки успел удивиться такой наглости своих помощников, ярко-синий светящийся луч вырвался из портала и, пронзив тело Шредера весьма болезненным электрическим разрядом, заставил рухнуть на пол.

Дальнейшее развитие событий Саки видел как будто в тумане... Мутанты вышли из портала, о чем-то болтая и посмеиваясь как ни в чем не бывало. Один из них (кто, разобрать так и не удалось) взял со стола кольт и, поставив на предохранитель, спрятал в карман. После чего почти без усилий взвалил на свое плечо обмякшее тело парализованного Саки. Второй подошел к шкафу и небрежно сложил в мешок плащ и доспехи. При этом они что-то говорили — но слова и смех сливались в невнятный набор звуков... Сознание окончательно покинуло несостоявшегося самоубийцу — и то, как помощники занесли его в портал, Шредер уже не увидел...

"О да, более чем успешно..." Кренг был чрезвычайно доволен. Наконец-то, в кои-то веки все пошло по его — и только по его плану. Соглашаясь на сотрудничество с человеком, инопланетный мозг многого от него ожидал... в рамках весьма ограниченных умственных способностей, конечно же. Однако же одного мозга и гения в их команде было вполне достаточно. Его собственного. Кренгу же требовались воины. Способные покорить отвергнувшее его измерение — и весь мир, если потребуется. А уж ему-то потребуется, можете не сомневаться!

Однако человек надежд этих не оправдал. Более того, не раз и не два Кренг подумывал избавиться от него. Лишняя трата ресурсов и нервов была поистине лишней. Что толку от умений человека, если тот не использует их по назначению? Если лишний раз то ли боится, то ли брезгует убить противника, не говоря уж о допросе с пристрастием и прочих необходимых порой, да и просто приятных вещах? А уж здесь, на Земле человек, совершенно напрасно зовущий себя ниндзя (Кренг плохо представлял себе значения этого слова, помимо одного — "убийца"), и вовсе пал ниже некуда. Позволял одолеть себя мальчишкам, едва умеющим держать оружие, хотя мог бы давно, скажем, подорвать электростанцию, где шло сражение, вместе с ними и девчонкой-репортершей.

Что останавливало Шредера от таких, вполне логичных и правильных действий, Кренг не знал, да и знать не желал. Единственное, что имело значение, — то, что сила и ярость в человеке были. И просыпались время от времени, правда, очень редко и непродуктивно. Но с этим будет покончено, начиная уже с завтрашнего дня.

Да, эксперимент прошел вполне удачно... с этими мыслями инопланетный мозг покосился на укрепленный в центре одного из отсеков Технодрома, оборудованного под операционную, стол, на котором операция данная и происходила. На последствия ее, в виде залитых кровью подопытного и изрядно измятых простыней (не хватало еще портить зазря толковую вещь!) И, в последнюю очередь, на самого подопытного, еще совсем недавно сильного и грозного, а сейчас такого беспомощного и жалкого, более похожего на мертвое тело, чем на будущее непобедимое орудие. Но видимость обманчива, уж он-то, Кренг, это знает как никто. И сам тому лучший пример.

Да, все прошло точно по плану и дальше также не должно доставить хлопот. А если бы не дурацкий казус, когда подопытный несколько раз приходил в себя прямо на операционном столе... то было бы не так весело!.. Кренг с нескрываемым злорадством вспомнил, как гордый до невозможности ниндзя, еще недавно планировавший сделать себе весьма неординарное для своего клана харакири, так забавно стонал и трясся, глядя, как лазерный скальпель делает ему трепанацию черепа... Нет, надо было видеть его глаза!

Не сдержавшись, Кренг начал весело постукивать щупальцами по панели управления андроидом, благодаря чему тот стал вертеться на месте и совершать что-то похожее на танцевальные движения. Слишком уж приятной была для него эта сцена, вспоминавшаяся раз за разом, при малейшем взгляде на жертву эксперимента, безжизненно раскинувшуюся на столе. Сейчас не требовались даже до того сдерживавшие бывшего союзника ремни. Обессилевший и потерявший почти критическое количество крови Саки был все еще без сознания. Мозговитому пришельцу из иных миров было совершенно все равно, что такие вещи, как трепанация черепа и имплантирование ноотронных корректоров в открытые сосуды головного мозга, могли попросту прикончить Шредера. Тем более, что анестезией для него служил не наркоз, а вызванная болевым шоком потеря сознания.

Все это не имело ни малейшего значения. Теперь, когда бывший союзник стал почти совершенным солдатом, к тому же — и это важно — подконтрольным лишь ему, Кренгу. Из бракованного материала наконец-то получилась толковая вещь. Лишь об этом стоило помнить.

«Пора запускать эту жестянку», — решил инопланетянин и нажал несколько клавиш на дополнительной панели управления, которая контролировала имплантированные в мозг Шредера микросхемы. Те же, в свою очередь, передавая сигналы в нервную систему измученного воина, начали пробуждать его к жизни. С приглушенным стоном он приоткрыл глаза — и тут же снова болезненно сощурился. Яркий свет больно резал их, вызывая невольные слезы. Картинка расплывалась перед ними, память же немилосердно подменяла ее недавно завершившимся ужасом с ним самим в главной роли.

— Что-о... — он медленно приподнялся на локтях, ошарашенно оглядываясь. — А-а-ах-х... кто здесь?.. — тут взгляд его упал на слизняка. — Кренг!? Что… ты… со мной… делаешь?!

— Успокойся, Шредер, — Кренг равнодушно шевельнул щупальцами — аналог человеческого пожимания плечами. — Мне просто надоело наблюдать за твоими неудачами и видеть, как ты раз за разом проваливаешь все мои задания. Поэтому я решил немного подлечить тебя... совсем малость.

"Малость..." Все еще находящийся в состоянии прострации Шредер просто не нашел, что на это ответить. Пронизывающая боль в затылке никак не унималась, и он инстинктивно прижал больное место ладонью, ощутив под ней свежий шрам. Легче не стало, скорее, замутило еще сильнее. Так, словно что-то чужое, живое и враждебное проникло внутрь тела, каждой его клеточки. Какой-то яд или наркотик... или... трудно было даже предположить. Ясно одно: бороться с этим сил сейчас не хватит.

В это время в отсек вошли два внешне похожих на людей робота. Они выслушали команду Кренга и, помогая Шредеру встать, повели его в специально оборудованную комнату отдыха. Инопланетный мозг проводил свою жертву пристальным взглядом и снова ухмыльнулся. На этот раз недовольно: потребуется какое-то время, чтобы подопытный пришел в себя и восстановил силы. И немалое, раз сейчас еле ноги держат. Однако стоило потерпеть. Определенно стоило, и сейчас — особенно.

Был поздний вечер, и в большинстве окон уже давно погасли огни. Одетый в простую гражданскую одежду Саки медленно брел по незнакомой улице. Неторопливый темп ходьбы и погруженность в себя были для него весьма непривычными. В новинку стала и сама вечерняя прогулка. Его шаги и движения были совершенно беззвучными, во всем внешнем облике читалась ненаигранная грациозность и величие, но, при всем этом, — что-то болезненное, пусть и едва уловимое.

С ранних лет Саки был подвержен тяжелой форме мании величия — и в присутствии людей, никоим образом от него не зависящих, он постоянно чувствовал себя царем, окруженным взбунтовавшимися подданными. Что, разумеется, никуда не годилось — и в известной мере и сделало тем, кем он в итоге стал. А впоследствии даст и больше, не может не дать, если взяться за дело всерьез. Мечтательностью Шредер не страдал никогда — и, как по-настоящему целеустремленный человек, ежедневно работал над воплощением своей идеи. Однако именно сегодня он позволил себе заполнить свои мысли постройкой воздушных замков, дабы поскорее забыть о несостоявшемся суициде и последующей унизительной, садистской операции на головном мозге. Как и о том, как скоро закончатся минуты блаженного покоя и его отсутствие на Технодроме будет замечено.

Итак, Шредер позволил себе немного пофантазировать и мысленно побывать в захваченных им мирах, полюбоваться на своих аквариумных черепах-мутантов, устроить хорошую трепку своей рыжеволосой наложнице номер шесть... как вдруг его внимание привлекла странная возня и шум буквально в десяти метрах от него.

* * *

Теплый ветерок мягко трепал волосы Эйприл, играя с отдельными прядками, взъерошивая их, подпихивал девушку в спину, чтобы она быстрее шла на встречу. Глаза горели от предвкушения, она волновалась, подобно девочке-подростку, впервые отправившейся на свидание.

...С Алексом, менеджером крупной компании, Эйприл познакомилась довольно банально — на одном из интервью. Вначале парень приятно удивил ее симпатичной внешностью, а затем и настойчивостью — он сумел взять у нее номер телефона. А когда он перезвонил с предложением встретиться, она решила — а почему бы и нет? Конец весны, хочется романтики…

Как уважающая себя девушка Эйприл опоздала на пять минут. Ее встретила широкая улыбка парня и бархатная темно-красная роза на длинном стебле.

— Какая красота! — девушка улыбнулась, вдыхая сладкий запах цветка.

— Это только начало, — заговорщически подмигнул Алекс. — Идем.

Он был вне себя от радости, что с ним согласилась встретиться сама Эйприл О’Нил. Хоть Алекс не страдал от недостатка женского внимания, свидание с так нравившейся знаменитостью стало знаменательным событием, поэтому он собирался провести все на высшем уровне.

Дорогой ресторан, вышколенные официанты, романтическая музыка, звучавшая на общем фоне настолько в тему, что воспринималась как часть интерьера, и фигурные свечи на столе, завершающие изысканную обстановку... Алекс умел красиво говорить, ухаживать и делать комплименты — Эйприл же только шутила и соблазнительно улыбалась в ответ, расслабленная и завороженная столь приятным вечером.

Парень рассказывал о своей работе, увлечениях и красочно описывал смешные случаи из жизни, слушая которые, Эйприл звонко смеялась, с головой уносясь в атмосферу уюта и веселья.

Как давно она уже не была на свидании?.. Эйприл и не помнила — ведь в последнее время ее основным спутником жизни стала работа. А эта сегодняшняя встреча словно бы перенесла ее в юные интересные студенческие времена. Девушка мысленно похвалила себя за то, что согласилась на свидание — иначе она бы потеряла многое.

То ли выпитое дорогое вино, то ли вспыхнувшая в груди пробивной журналистки симпатия делали Алекса в ее глазах с каждой минутой все привлекательнее и привлекательнее; казалось бы, дальше уже некуда... Вдохновленная этим фактом, Эйприл решила пойти против своих обычных правил и по завершении свидания пригласить парня к себе домой — на логическое завершение вечера. Правда, пока что она не будет озвучивать принятое решение, а обрадует его потом, когда он пойдет ее провожать. Случайный поцелуй у двери — и она как бы невзначай спросит: не хочет ли он зайти к ней в гости? Он наверняка будет рад...

— Давай пройдемся пешком, — предложила Эйприл, когда ужин подошел к концу. — Не хочу ехать на такси.

— Давай, только будешь говорить, куда идти. А то я ведь не знаю, где ты живешь, — Алекс галантно подставил ей локоть, на который девушка охотно положила руку.

— Я живу во-он в той стороне, — она неопределенно кивнула головой. — Идти где-то с полчасика. Как раз подышим свежим воздухом и еще поболтаем.

Людей на улицах было мало, а чем ближе парочка приближалась к жилищу Эйприл, отдаленному от шумного центра, тем их становилось меньше и меньше. Пользуясь этим, Алекс приобнял спутницу, которая была только рада этому и сильнее прижалась к нему, предвкушая намечающийся интим. Но уединению они радовались недолго — неожиданно из-за одного из домов навстречу вышло несколько серьезного вида молодчиков.

— Классную деваху отхватил, бро, одолжишь ненадолго? — прокуренным сиплым басом спросил один из преградивших им путь.

Распланировавшему вплоть до самых ничтожных мелочей вечер Алексу как-то даже в голову не пришло, что гулять ночью по городу вдвоем с молодой красивой девушкой, совершенно не умея драться и даже не имея в кармане элементарного баллончика перцовой смеси, не говоря уже о чем-то более серьезном — как минимум опрометчиво. Чувствуя, как сердечная мышца силится пробить грудную клетку, он напряг все свои силы для того, чтобы перестать дрожать и говорить по возможности тверже, — и, не глядя на лица громил, промямлил: «Дайте пройти, мы торопимся».

— Торопишься — валяй, никто не держит, — бросил второй громила и, сделав шаг в сторону от своего напарника, фамильярно указал на образовавшийся между ними проход.

Буквально всем телом чувствуя подвох, Алекс сделал неуверенный шаг между двумя незнакомцами — и вдруг заметил впереди еще четверых бандитского вида молодчиков.

— А ты куда собралась, сука?! Тебя никто не отпускал!

И, прежде чем неудачливый ухажер успел осознать весь ужас происходящего, за его спиной раздался истошный женский крик и послышалась возня.

Обернувшись назад, парень увидел, как два здоровенных амбала схватили и зажали между собой шагнувшую вслед за ним Эйприл.

— Алекс! Алекс! — кричала несчастная девушка, изо всех сил стараясь вырваться из лап нападающих. Еще секунда — и руки самого Алекса были заломлены за спину, а в солнечное сплетение со всего размаху влетел здоровенный волосатый кулак.

Тем временем главарь банды «Ночных псов» Билли занялся своим любимым делом. Подойдя к отчаянно извивающейся девушке, он показательно аккуратно расстегнул верхнюю пуговицу ее блузки — и, немного полюбовавшись на напряженную и хрупкую, как гитарная струна, шею рыжеволосой незнакомки, с силой дернул за края блузки, наблюдая, как пуговицы с тихим треском разлетаются в разные стороны, а перед его взором предстает трепещущая грудь жертвы, едва прикрытая тонким кружевным лифчиком. Порадовав свой взор открывшимся зрелищем, Билли не стал «останавливаться на достигнутом» и дал волю уже рукам.

— Не-е-ет!!! — кричала, обливаясь потом и слезами, Эйприл. Казалось, что внутри нее просто не осталось никаких мыслей — только паника, боль и стыд, вперемешку с отчаянием от невыносимого, неведомого доселе ужаса.

— Какого хрена здесь происходит? — раздался властный мужской голос, заставший врасплох всех восьмерых участников драмы. Не получив ответа на свой вопрос, но все же порадовавшись произведенному эффекту, Шредер переспросил:

— Я у вас спрашиваю: Какого. Хрена. Здесь. Происходит?

— Помогите! — закричала было Эйприл, но вдруг ее голос оборвался — и девушка безжизненно обмякла в руках своего мучителя. Тот лишь на мгновенье замешкался, — хотел поучить ее "хорошим манерам", да слегка силы не рассчитал, когда сжал горло. Но, не тратя времени на бесцельные сожаления, бесцеремонно оттолкнул свою жертву к стене. Девкой можно заняться и потом, разобравшись с неожиданно возникшей помехой.

— Вали отсюда, мудило. Иначе после нее ты следующий, — заявил Шредеру стоявший на шухере здоровяк, ожидающий своей очереди к жертве.

По правде сказать, случайно проходивший мимо Шредер вмешался в происходящее из простого любопытства. Однако теперь, увидев зажатую между двумя бугаями полураздетую девушку, да еще и получив такое страшное оскорбление в свой адрес, ниндзя вмиг вскипел от объявшей его ярости.

«Смерть вам, выродки» — мысленно произнес им свой приговор Шредер и с грозным боевым кличем прыжком взмыл в воздух. Совершил трудноописуемый финт — и уже в следующее мгновенье уверенно стоял на плечах оскорбившего, крепко сжав ступнями и голенями его голову. Прежде, чем враг успел что-либо сообразить, Шредер, разведя в разные стороны руки, со страшной силой крутанулся волчком и почти бесшумно опустился на землю. Негромкий хруст — и тело пораженного громилы с повернутой на сто восемьдесят градусов шеей повалилось на землю.

Оказавшийся в центре человеческого круга Шредер увидел, как кто-то с кастетом в руках ринулся ему навстречу. Еще мгновенье — и «смельчак», пропустив целую серию мощнейших ударов, каждый из которых сам по себе мог ввести в нокдаун, был добит прямым апперкотом, проломившим ему челюсть.

Не переводя дыхание, боковым зрением Саки увидел, как один из мерзавцев замахнулся на него тяжелым металлическим прутом вроде ломика. Миг — и выхваченный из рук нападающего лом, завертевшись в воздухе подобно раскрученным боевым нунчакам, разбил череп своего хозяина.

Внезапно Шредер ощутил сильную головную боль в области затылочного шрама. На секунду забывшись, он вдруг увидел ухмыляющуюся морду Кренга и огромные железные щупальца, совсем недавно кромсавшие его череп...

Заметив, что незнакомец-убийца застыл на месте, взявшись правой рукой за голову, Билли выхватил из ботинка нож — и, нацелившись в горло, бросился на Шредера. Раздался хруст раздираемой плоти и ломающихся костей...

Билли лежал на земле. На его правой руке зияла рваная рана, из которой торчали куски раздробленной кости. Открыв зажмуренные от боли глаза, он увидел возвышающуюся над ним фигуру незнакомца с железным прутом в руке. Поняв, что тот собирается делать, Билли хотел было взмолиться о пощаде — но вдруг отчетливо вспомнил ту красивую маленькую девочку с заплаканными голубыми глазами... как она умоляла пощадить и отпустить... как он не пощадил... В следующее мгновенье железный прут обрушился на грудь насильника и убийцы, разрывая его легкие и сердце.

Оставшиеся в живых участники событий бегом кинулись врассыпную. Шредер поднял с земли нож, намереваясь метнуть его в кого-нибудь из убегающих, но вдруг передумал. Благодаря этому уносящий в числе прочих ноги Алекс и остался жив — так как бросок планировался именно ему в спину.

Шредер чувствовал себя неважно. Из-за нахлынувших на него галлюцинаций и воспоминаний он чуть было не пропустил ножевой удар в спину. Раньше с ним такого никогда не случалось.

После того как шаги убегающих стихли, а ниндзя в четвертый раз убедился, что среди убитых им нет никого, даже отдаленно напоминающего Кренга, он вдруг вспомнил о девушке — и, желая удовлетворить свое любопытство, решил посмотреть, что с ней.

Она лежала лицом вниз, без всяких признаков жизни, и в ночной темноте была похожа на небрежно брошенную тряпичную куклу.

Чтобы проверить, жива она или нет, Шредер положил два пальца руки на шею девушки. Пульс был, но очень слабый. Она находилась в обмороке.

Поняв, что незнакомка жива, Саки заметно повеселел. Во-первых, получается, что он ее спас, а это тоже кое-что значит, а во-вторых, спасенная просто удивительно похожа на...

— Эйприл О’Нил, — восторженно проговорил Шредер, переворачивая девушку и укладывая ее на лопатки...

Закрой глаза, коснись меня -

Ты пахнешь соблазном и мёдом;

Исчезнет грязь осколков дня,

Ударит в гонг природа.

Крадется ночь, как чёрный зверь,

Вибрирует в лунном свечении,

Скребется в дверь, стучит в окно...

Ей холодно одной,

Холодно одной…

М. Пушкина

Убедившись, что лежащая на земле рыжеволосая девушка с разорванной блузкой и почти стянутым бюстгальтером — и есть та самая Эйприл О’Нил с Шестого телеканала, еще не остывший от расправы над бандитами Шредер ощутил совсем иное чувство, больше похожее на сладострастный поток тепла. Внезапно поднявшись откуда-то снизу, он затопил все тело приливной волной, противиться которой не было ни сил, ни желания. Отдавшись внезапному порыву чувств, сковавшему мысли и подчинившему себе плоть, почти утративший самообладание ниндзя аккуратно приподнял за плечи бессознательную Эйприл — и впился в ее губы жадным поцелуем. Жар в груди разгорался все сильней и сильней... Эйприл была полностью в его власти. Еще секунда — и изнемогавшие от возбуждения губы коснулись ее шеи...

Неожиданно Шредер резко отстранился, с ужасом глядя, как голова Эйприл выскользнула из его рук и снова очутилась на земле. «Что я делаю?..» — пронеслось в сознании, когда он понял, что целовал в губы и в шею, возможно, пребывавшую в шоке девушку, окруженный четырьмя еще не остывшими трупами, фактически доводя до конца начатое ими изнасилование. Взгляд машинально переместился с лица на помянутую шею, потом чуть ниже... и очередной мощный прилив звериной жажды тела Эйприл затуманил взбунтовавшийся было рассудок. «Давай, доведи это дело до конца», — подобно сладкому отравляющему газу дурманил голову раздосадованный внезапной изменой инстинкт.

Попавший в змеиные кольца страсти рассудок Шредера пытался протестовать — но силы были явно на стороне плоти. Глаза мутнели, грудь закипала огнем — и вот раскаленная кровь стала спускаться вниз, наполняя его чресла.

Отчаянным усилием, в попытке хоть так, хоть ненадолго сохранить контроль над собой, Шредер отвел взгляд от девушки. В поле бокового зрения попал железный лом, что торчал из груди валявшегося в двух шагах от Эйприл мертвого тела. «Твою мать, Шредер! Ты, конечно, не «герой» — и никто и не ждал от тебя описанных в девчачьих романах «подвигов». Ты держишь в руках не спасенную от негодяев красотку, а свой боевой трофей; ради него ты ломал черепа и сворачивал шеи недоумков, которым против тебя все равно что улитке против бульдозера. Но неужели ты настолько низок и ничтожен, что готов поиметь ее прямо здесь, среди этих трупов — а после, насытившись, уйти, оставив ее приходить в себя среди изуродованных тел и застывших луж крови?!»

К такой мощной «пощечине» звериный инстинкт Шредера оказался совершенно не готов. Застигнутый врасплох, лицемеря, он отступил, приготовившись к очередному, еще более мощному броску на разум.

«Ну да, ну да, все правильно, «отважный защитник»: поправь ее лифчик, отряхни от пыли и накрой своей курточкой... Дальше-то что будешь делать, приятель? Сбежишь, боясь не совладать с собой... с совершенно нормальным и естественным, между прочим, желанием? Оставишь ее здесь дожидаться рассвета? Может, потом и в палату к ней заглянешь, когда она сойдет с ума, очнувшись и увидев устроенную тобой скотобойню? Будь мужиком! И раз трахать ее здесь ты не хочешь — а оставлять одну среди трупов как-то некрасиво — отнеси девушку в свой номер. Там и решим, что с ней делать».

Шредеру и раньше приходилось, взвалив на плечо, таскать на себе связанную журналистку, барабанившую по его спине кулаками. Но чтобы вот так, осторожно подняв на руки и прижав к груди, нести ее, не сопротивляющуюся и податливую, словно невесту, в свой номер... «Жаль только, у ней косичек нет, ха-ха! Ты бы еще за них подергал, ребеночек...» — отозвался на эти мысли разъяренный внезапной «романтичностью» хозяина голос его страстей.

Вернувшись к себе, Шредер положил свою добычу на диван. Ее разорванная блузка предательски раскрылась, бесстыдно обнажив пышную грудь девушки. «Б*я! Да сколько можно уже?! Давай, бери ее, пока она в отрубе. Потом же визгу будет на весь долбанный номер!»

Разрываясь от возбуждения и внутренних противоречий, Саки быстрым шагом вышел из номера и остановился на лестничной клетке, вцепившись до побеления пальцев в перила, пытаясь собраться с мыслями.

«А какого, собственно, черта я должен в чем-то себе отказывать? — внезапно подумал он, удивляясь сам себе. — Весь этот долбанный мир без пяти минут мой, а эта рыжая с…» — но язык попросту не повернулся назвать Эйприл «сукой».

«Ороку Саки, ты ведь не глупый и должен хоть что-то в себе понимать, — столь же неожиданно подключился второй внутренний голос, тягучий и неприятно-знакомый. — Вспомни тот зажатый в руке револьвер и взведенный в боевую готовность курок. Вспомни приготовленный для себя патрон. Кого ты вспоминал тогда, приготовившись к смерти? Кому ты собирался писать записку своей кровью? Одно воспоминание о ней спасло тебя тогда… Но рано или поздно ты все равно умрешь... вспоминая перед смертью, как ради того, чтобы «слегка разрядиться», ты безжалостно надругался над девушкой. Над той, с которой ты, оказывается, мог быть по-настоящему счастлив».

— А кто ты такой?!! Кто ты такой, чтобы учить меня?! — вспыхнул Шредер, яростно уставившись в пустоту перед собой, резко оглядываясь по сторонам, почти желая увидеть воочию того, кто посмел ему помешать... кто, вопреки искренней уверенности, что он и только он достоин всех благ и прав мира, вселял неуместные сомнения... из-за которого, в конце концов, этот мир все еще не принадлежал ему. — Где ты есть? Покажись! Не можешь, ха! Сейчас я войду в свой номер, а после засуну ей так, как она еще не знала. А ты, дрянь, возьми и попробуй остановить меня!

Мысленно выкрикнув этот своеобразный вызов, Шредер в привычном для себя ритме направился в номер. Глаза горели решимостью во что бы то ни стало отыметь журналистку с той же беспощадностью, с которой он вогнал стальной лом в грудь смотревшего на него умоляющим взглядом Билли.

Закрыв за собою дверь, Саки шагнул в ту комнату, где ждала своей участи несчастная и измученная Эйприл...

На диване никого не было.

Из номера никто не выходил, значит, она где-то здесь.... Саки обернулся — и вдруг увидел стоявшую перед ним Эйприл. Прижавшись спиной к дальней стене, одной рукой она держала полы разорванной блузки, прикрывая грудь, в другой же сиял кухонный нож, касавшийся острием шеи.

— Не подходи, слышишь, не подходи! Я убью... убью себя, но не позволю так со мной обходиться! — крикнула запинающимся, на грани истерики голосом девушка, крепче прижимая к горлу остро заточенное лезвие.

Ее руки дрожали, выдавая страх и неуверенность; глаза неестественно блестели, смотря — и не видя происходящего. Вполне возможно, Эйприл привиделся один из насильников. Охваченному пламенным желанием ниндзя было это безразлично. Он был уверен, что без проблем успеет помешать ей, уже приготовился вырвать из рук нож и, бросив свою жертву на диван, как следует позабавиться. Предвкушая легкую победу, мускулы приготовились к последнему рывку... но тут произошло то, к чему Ороку Саки не был готов совершенно.

Эйприл медленно убрала от своей шеи нож, разжала трясущиеся пальцы — и Шредер увидел, как по ее щекам побежали две тонкие влажные дорожки слез. Оттолкнув упавший прямо под ноги нож в сторону, измученная девушка... бросилась на шею стоявшего перед ней воина.

— Спасибо!.. спасибо!.. — обливаясь слезами, повторяла Эйприл и, забыв, в каком плачевном состоянии находилась ее блузка, прижималась к Саки и покрывала его лицо поцелуями. — Прости, я не знала... не знала, что это ты.

В эти показавшиеся ему вечностью минуты лившиеся на футболку слезы девушки потушили животную страсть безжалостного воина — и пробудили в нем новые, еще незнакомые доселе чувства. Шредер как будто пришел в себя после какого-то помешательства. Та безжалостность, с которой он хотел поиметь девушку, исчезла.

Машинально, неосознанно он ответил объятьем на объятье, руки осторожно скользнули по едва прикрытым тонкой блузкой плечам, впитывая непривычные, но такие опьяняющие ощущения от простого прикосновения к любимой. С легким шорохом ткань съехала, нежная кожа девушки словно обожгла ладони, вновь пробуждая в глубине естества неистовое пламя. Взгляд, направленный до этого в лицо Эйприл, скользнул чуть ниже… В этот момент Саки захотел ее так, как, казалось, не желал ничего и никогда. Приходилось использовать без остатка все свое самообладание, чтобы просто-напросто не сойти с ума и не превратиться в то самое животное, чуть было не изнасиловавшее ее на залитой свежей кровью улице. Воспоминания о только что бушевавшем в нем звере (который, скорее всего, просто свернул бы несчастной шею, вдоволь насытившись) вызвали у Шредера холодные мурашки по всему телу… Его руки, плотно прижимавшие к себе Эйприл, разжались.

Обретя свободу от его объятий, почувствовав что-то недоброе, та сделала шаг назад. Испытывая невольный трепет перед непобедимым воином, она все же не чувствовала к нему ни капли отвращения или неприязни. Его хватка, не менее крепкая, чем у едва не изнасиловавших ее подонков, не страшила, а, напротив, притягивала. Безмерная признательность спасителю смешалась в душе с иным, не менее сильным чувством. Девушке вдруг снова захотелось, чтобы он прижал ее к себе, еще ближе, еще крепче... Хотелось его прикосновений, его поцелуев. Захотелось отдаться ему. Принадлежать только ему. Прямо сейчас... Посмотрев еще раз на Саки, она скинула с себя разорванную блузку и шагнула навстречу, безмолвно позвала его одним взглядом. Еще секунда — и кружевной бюстгальтер, соскользнув на пол, открыл перед Саки ее обнаженную грудь.

Такого познавший тысячи сражений Шредер не испытывал еще никогда. По его коже прошла дрожь, дыхание сбилось и стало неровным. По шее и спине разлились волны приятного щекотного тепла, а его и без того пылавшая мужская плоть становилась все тверже и тверже, пока не превратилась в некое подобие стального жезла.

Идеальная талия Эйприл, ее грудь, ее шея и плечи, ее живот сводили Шредера с ума. Еще миг — и их губы слились в страстном, неконтролируемом поцелуе. Она хотела его, и он чувствовал это всем своим существом, все сильнее и сильнее прижимая ее к себе. Руки касались ее тела, изучая его, даря наслаждение; его же собственное, казалось, таяло от ее прикосновений. Дикое желание овладеть ей грубо, в жестокой и даже извращенной форме — как и не менее сильное стремление быть с ней нежным, как с хрупкими лепестками расцветшего цветка, дабы не причинить вреда ее и так травмированной психике — неведомым образом слились в единый поток. Еще одна растянутая до бесконечности секунда — и он уже был в ней. Запах тела Эйприл пьянил его, а в голове вертелась лишь одна-единственная мысль: «Неужели это правда?.. Неужели я не сплю?..» Ее лицо, ее закрытые от наслаждения глаза, ее сладкие стоны и ощущение ее рук на своей спине Саки не забудет уже никогда. Воспоминания об этой ночи будут всегда жить в нем и умрут в один день вместе с ним.

* * *

Настало утро. Проснувшаяся рядом со спасителем-незнакомцем Эйприл, как бы опомнившись, аккуратно, стараясь не разбудить, поцеловала спящего мужчину в губы — и, надев на себя его широкую черную футболку, стала собираться домой.

Потрясений для одного вчерашнего вечера было предостаточно: романтическое свидание, о котором она раньше могла только мечтать, чуть было не закончилось для нее групповым изнасилованием и мучительной смертью. Потеря сознания, незнакомый номер... И вот теперь она проснулась в объятиях мужчины, которого видит первый раз в свой жизни...

Моральный кодекс Эйприл не допускал и мысли о случайных связях... но вот она целую ночь провела с тем, о ком было неизвестно абсолютно ничего, даже его имя — и в то же время казалось, что она знает его очень давно… «Не сон ли это?» — подумала Эйприл. «Нет, не сон», — говорила ей широкая черная майка, рассчитанная на атлетически сложенного мужчину.

Не желая возвращаться на место, где они расстались с Алексом, Эйприл пошла другой дорогой — в результате чего не увидела ужасные лужи крови и четыре изуродованных тела, которые оставил после себя ее «спаситель».

Внезапно Эйприл увидела красивого юношу, идущего в обнимку с девушкой — и мысли снова устремились к незнакомцу. Был ли он красив? Эйприл не запомнила наверняка, но была абсолютно уверена, что не встречала никого лучше. Уходя, она оставила ему на столе записку со своим номером и просьбой позвонить. Что бы ни случилось и сколько бы времени не прошло, она будет ждать его звонка, чтобы выполнить все, о чем он ее только ни попросит.

Растроганная девушка и представить себе не могла, в чьих руках она была сегодня ночью. Не знала она и о том, что, помедли еще одну секунду там, в номере, — и история эта окончилась бы гораздо ужаснее, чем если бы шедший в ту ночь по улице Шредер просто прошел мимо, оставив их с Алексом в руках уличной банды. Все это было сокрыто от Эйприл — и время узнать, кем был на самом деле ее «отважный герой», еще не пришло.

Шре́ддер (англ. the Shredder, буквально «Тот, кто режет или рвёт на мелкие кусочки»)

...Открывавшийся портал гудел и искрился. Пахло озоном. Подсвеченная электрически-голубым оттенком, стена пульсировала и изгибалась, превращаясь в дверь в иной мир.

Удачное начало дня, что и говорить... Сначала невесть куда пропавшая Эйприл, не удосужившаяся даже предупредить о своем уходе, не то что поблагодарить, а теперь еще и это. Резко вскочив с места, Шредер надел шипованные налокотники и наручи, выхватил из ножен меч и встал немного левее портала, из которого вот-вот должны были показаться непрошеные гости. Однако, вопреки его ожиданиям, из портала вышли не Бибоп и Рокстеди, чьи изрубленные трупы он планировал закинуть обратно, а два молодых воина из клана Фут.

Увидев мастера, они коротко поклонились и стали ждать, пока учитель предоставит им слово, но поняв, что опустивший меч Шредер так и продолжит молчать, решились заговорить первыми:

— Великий учитель, нас прислал к вам...

— Отвратительный розовый слизень с отростками, по которому давно плачет катана! — взорвавшись, перебил говорившего Шредер, сильнее стиснув рукоять оружия. — Можете передать этому выродку, что ноги моей больше не будет в его измерении.

Выслушав его, один из пришедших расстегнул кимоно, опустился на колени и вынул из ножен ритуальный кинжал «Кусунгобу»; второй, ловко достав из ножен за спины катаной, занес ее над шеей соратника, дабы облегчить последующие за харакири мучения.

Увидев, какую реакцию произвели на воинов его слова, Шредер внутренне пожалел о своей горячности и поспешил спросить: «Что вы делаете?»

— Пришелец сказал нам, что если мы не сможем вас привести, то он пошлет легионы своих солдат и полностью разрушит наше поселение, не оставив в живых никого, — пояснил Шредеру оставшийся стоять парень, которому на вид было не более шестнадцати лет. — Мы подвели свой клан — и только харакири способно оправдать нас перед небом и землей. Прошу Вас, учитель: после того, как Коор Хен Дзай завершит ритуал, и настанет моя очередь, облегчите мои страдания: когда мой живот будет вскрыт, добейте меня катаной...

* * *

Облачившись в свои доспехи и плащ Шредер еще раз с ненавистью взглянул на зияющий в стене портал, закрыл лицо металлической маской — и, глубоко вздохнув, шагнул в искрящееся ярко-синее пятно.

«Кренг хочет меня видеть, — мысленно рассуждал ниндзя, шагая по коридору в сторону командной рубки. — Ну, хорошо, тогда я СНАЧАЛА оторву этому червю его отростки и как следует пофутболю его нежно-розовые полушария пинками по всему Технодрому — и только ПОТОМ спущу эту погань в бортовой утилизатор».

На месте инопланетянина, как ни странно, не оказалось. Где же демоны носят этого ублюдка? Может, в лаборатории, снова за каким-нибудь изуверством? Проверять до ужаса не хотелось, но что еще ему оставалось? Добравшись до большой металлической двери, отделявшей лабораторию от соседнего отсека, Шредер набрал достаточно замысловатый цифровой код; створки тут же с легким скрипом разъехались в стороны. Яркий свет больно ослепил глаза после более тускло освещенного коридора; ниндзя сощурился, присматриваясь, — и шумно вдохнул воздух, силясь держать себя в руках. Он ожидал увидеть какую угодно гадость, любое зверство — но до последнего надеялся, что не это...

Представшее перед воином зрелище было ужасным: на двух огромных операционных столах, визжа и вырываясь, лежали пристегнутые стальным ремнями Бибоп и Рокстеди. Огромные металлические щупальца с лазерными скальпелями на концах извивались вокруг их вскрытых трепанацией затылков.

— Знакомая картина, не правда ли? — злорадно спросил инопланетный мозг, мысленно потешавшийся над опешившим Саки, — Конечно, таких молодцов, как ты, из этих даунов не выйдет, однако дури в их головах заметно поубавится... хи-хи, — оскалил свою усеянную зубами-иголками пасть Кренг.

— Ты окончательно сошел с ума! Мне больше не нужна твоя помощь, и работать на тебя я не собираюсь, — огрызнулся Шредер, глядя в мерзкие фиолетовые глазенки ухмылявшегося слизня.

— Ты все сказал? — с каким-то язвительно-ядовитым спокойствием уточнил тот.

— Нет, не все, Кренг, — переходя в боевую готовность и обнажая свой меч, ответил Шредер, — Не все, маленький уродец...

— Да неужели? — прошипел Кренг, глядя на угрожающе шагнувшего к нему воина. — А т-теперь ш-што ты скажеш-шь?! — и он нажал одну из расположенных в брюшине андроида кнопок.

Меч со звоном упал на пол, а следом за ним, едва не напоровшись на лезвие, — и его обладатель. Гнев, жажда возмездия, даже обыкновенная осторожность и инстинкт самосохранения — все исчезло бесследно, как волной цунами, смытое адской болью, волной прокатившейся от головы по всему телу. Упавший, как подкошенный, Шредер скорчился у ног андроида, стиснув ладонями виски, не в силах не то что выпрямиться — даже поднять голову. Перед глазах до тошноты часто мерцали черно-красные шары и квадраты, тело вновь и вновь судорогами, электроразрядом пронзала боль, дышать становилось все трудней и трудней. Температура стремительно повышалась, изо рта шла смешанная с кровью из прокушенной губы пена.

— Сейчас, еще чуть-чуть, совсем малость — протянул Кренг, повторно нажимая злосчастную кнопку.

В этот момент Саки показалось, что миллиарды раскаленных паяльных ламп впились в каждую клетку его тела. От перенапряжения на обтянувшей мускулы коже проступили сочащиеся кровью трещины и растяжки. Одна из таких растяжек-трещинок вот-вот грозилась выступить и на сердечной мышце, прервав тем самым физические страдания Шредера уже навечно...

— Ну, ладно, ладно, хватит с тебя, — произнес Кренг и неловким нажатием на очередную кнопку остановил мучения.

— Э-э, да, ты, я погляжу, сознание терять вздумал, — удивленно проговорил он, взглянув на свою жертву. — Ни-ни, хе, не надейся-а-а.

Нажатие еще одной кнопки электронным импульсом отозвалось в мозгу Шредера, приводя его в сознание. Перед глазами все плыло, и даже подняться на ноги, опираясь на подвернувшийся... ниндзя даже не мог рассмотреть, что это был за предмет, — стоило ему титанических усилий.

— Скорее приходи в себя, жестянка, — нетерпеливо прикрикнул на него Кренг, — для тебя есть дело, На американской военной базе в городе N, в главном штабе, лежит наполненный микросхемами и чертежами чемоданчик, необходимый мне для проведения нового исследования. Ты понял, болван?

— Болван понял, — глухим, почти неузнаваемым от бессилия голосом отозвался едва стоявший на ногах Шредер.

— Времени у тебя — одни сутки. Минута опоздания — и твоя кара будет повторена с утроенной силой. Ты будешь страдать до тех пор, пока не превратишься в овощ или же не умрешь от разрыва сердца. Так что ты уж постарайся, дружочек, — заботливым голосом глумящегося садиста проскрипел Кренг.

— Я постараюсь, — внутренне проклиная себя за свое малодушие, проговорил Шредер и, прихрамывая на обе ноги, побрел в сторону открывавшегося портала.

* * *

Пообещать оказалось намного проще, чем сделать. Шредер в полной мере успел убедиться в этом, с безопасного расстояния изучая взглядом военную базу. Уже наступила ночь, но благодаря светящим с огромных вышек прожекторам тьма не могла объять стены объекта, в недрах которого хранилось то, за чем пришел воин. Обычная тактика шпиона-ниндзя была здесь бессильна. Стены оказались совершенно гладкими и по своей высоте в семь раз превышали рост ниндзя; поверху же стен в несколько рядов была протянута колючая проволока, наверняка под напряжением.

Центральный вход казался самым неприступным местом военной базы. Врата были бронированы сверхпрочной сталью, над ними с обоих сторон возвышались одетые в бетон и свинец смотровые вышки, из бойниц которых светили прожекторы и зорко наблюдали часовые-снайперы. Внутри могло находиться до трех сотен вооруженных до зубов солдат и десятки единиц военной техники.

Конечно, благодаря своей физической подготовке и почти сверхъестественной реакции, количество и качество нападавших Шредер, как правило, совершенно игнорировал. Однако он прекрасно понимал, что его шипованные самурайские доспехи служат в основном для устрашения врага и нанесения физического урона в рукопашной битве — и не смогут защитить его от автоматных очередей и выстрелов снайперских винтовок.

Проваливать задание и снова возвращаться в организованный Кренгом ад Саки не хотел категорически. В порыве отчаяния он не выдержал — и мысленно воскликнул, обращаясь к своему недавнему врагу: «Эй ты, зверина, слышишь меня?!» И, только успел краем мысли подумать об необходимости лечиться, — раздался ответ:

— Да, Шредер, да! Я слышу тебя. Я твоя часть, и твоя боль — это моя боль. А твои победы — мои! Доверься мне, отложи сопротивление, отдай мне свое тело — и я заберу необходимую Кренгу безделушку, а после выведу нас живыми из этого улья, — прорычал в голове Шредера уже знакомый яростный голос Зверя. — Верь! Верь мне!

Ороку Саки было по-настоящему страшно: внутри себя он ощущал совершенно иное сознание, как будто в его теле была не одна, а две души.

— Что ты задумал, Зверь? Как ты собираешься проникнуть на базу, забрать оттуда этот проклятый ящик, а после вывести меня из этого ада живым?

Видимо, данный неуверенный вопрос Зверь расценил как согласие — и в следующую секунду в голове Шредера прозвучал триумфальный вопль чудовища.

— Доверься мне и покорись! Непобедимый жаждет крови!! — а через мгновение воин, утратив почти все самообладание, наблюдал за действиями своего тела как будто со стороны.

Обретя долгожданную свободу, пробудившийся Зверь торжествующе расхохотался во все горло — и, не оглядываясь по сторонам, помчался к оружейному бункеру Шредера.

...Прошло не более получаса — и напротив главных ворот военной базы снова стоял ниндзя. Но теперь ни в движении, ни в чертах лица ничто не выдавало недавней неуверенности; точные выверенные действия напоминали хорошо отлаженный механизм; мозг же быстро, хладнокровно оценивал обстановку и возможное местоположение жертв.

Отойдя на безопасное расстояние, Шредер достал из-за спины внушительных размеров гранатомет, внешне напоминающий обычный РПГ-7, однако собранный и модернизированный в условиях оружейной лаборатории Технодрома. Прицел. Спусковой крючок. Свист вырвавшейся из гнезда ракеты.

— Снайпер снят, — удовлетворенно произнес ниндзя, наблюдая, как смотровая башня с ужасным грохотом обрушилась на землю и, задев в падении и вторую, искривила ворота.

Перезарядка. Прицел. Свист. Грохот рухнувшего здания, стоны погибающих под обломками людей.

Выпустив еще пару снарядов с расчетом на их перелет через ограду и поражение живых целей, Шредер, подчиняясь пробудившимся в нем инстинктам хищника, кинулся к полуразрушенным воротам. Перебравшись через изуродованные падением сторожевых вышек стены, он увидел, как из казарм начали выбегать разбуженные сигналом тревоги солдаты. Забравшись на одну из обрушившихся башен, Шредер достал из-за спины усовершенствованный боевой лук — и, не тратя много времени на прицельную стрельбу на поражение, одну за другой выпускал в суетящихся солдат стрелы, наслаждаясь проливаемой им кровью.

Наконец рассмотрев, откуда идет обстрел, военные рассмотрели и своего — единственного — противника. Заметив прицелившихся в него солдат, Шредер, не дожидаясь залпа, резко спрыгнул вниз, пустив им навстречу целый веер разлетавшихся в разные стороны колец ниндзя.

Смачные хлопки впивавшегося в плоть металла; крики и стоны, переходящие в булькающий хрип — понемногу стихли и они. Когда же стрельба прекратилась совсем, почуявший запах крови Зверь едва удержался на месте. Инстинкты требовали кинуться туда, в самую мясорубку сражения, жаждали рвать, терзать, добивать! При виде множества истекавших кровью трупов он чуть было не завыл от объявшей его эйфории. Но останавливаться было нельзя — и Шредер, перешагивая и перепрыгивая через тела — а иногда и отбрасывая пинками попадавшиеся ему на пути оторванные конечности — помчался к штабу. Живые люди на его пути встречались нечасто — а встретившись, немедленно переходили в разряд неживых. Стальные когти сюко были покрыты густой пленкой сворачивавшейся на ветру крови.

На пути к штабу его ждал с десяток постовых, удерживавших специально обученных убивать собак-ротвейлеров. Шредер резко остановился, увидев, как собаки с бешеным лаем помчались к нему. Сделав сальто назад, он выхватил из-за пояса связку метательных «звезд ниндзя» и, прыжками из стороны в сторону уходя от кидавшихся на него ротвейлеров, прицельно метал «звезды» в их головы.

Когда же не верившие своим глазам охранники наконец-то опомнились и начали выхватывать пистолеты, было уже слишком поздно. Разделавшийся с последним псом ниндзя мгновенным прыжком очутился на плечах ближайшего к нему охранника — и, прежде чем тот успел что-либо сообразить, вонзил ему в ухо заостренный наподобие кинжала сюрикен и бросился на другого.

Увидь кто-нибудь это со стороны, он, возможно, решил бы, что перед ним акробатический номер: закованный в железные доспехи мужчина перепрыгивает с одних плеч на другие и, совершая какие-то резкие взмахи рукой, через мгновение почти беззвучно приземляется спиной к своим противникам. А спустя мгновение позади него с глухим стуком наземь падает очередное безжизненное тело, с сюрикеном, впившимся когда в глаз, когда в ухо, а когда и просто в пробитый череп.

Оглядевшись и сообразив, что на улице врагов больше не осталось, Шредер не торопясь направился к главному штабу, в котором и находились необходимые Кренгу разработки. В голове просто не укладывалось, что он устроил всю эту бойню с целью забрать и принести какой-то бестолковый ящик с чертежами.

Я чувствую поблизости теплую свежую кровь, в ней много адреналина, их трое, они в ужасе…

Стараясь отмахнуться от этой невыносимой мысли, Шредер быстрее зашагал по коридору. В конце его перед запертой дверью стояли два вооруженных охранника. Видя приближавшегося противника, один из них выхватил пистолет, а второй потянулся за рацией.

— Я буду стрелять, — пригрозил охранник — и вдруг, заорав истошным голосом, схватился левой рукой за место, где еще недавно была сжимавшая пистолет кисть. Сама она, отрубленная, уже валялась у его ног — а оставшаяся на ее месте культя, казалось, в такт его воплей фонтанировала кровью. Еще мгновение — острие катаны вошло и вышло из сердца покалеченного, тем самым навечно оборвав его крик.

— Эй, парень, не убивай меня! Не надо, видишь: я безоружен и не мешаю тебе, — быстро проговорил второй охранник, бросив и оружие, и рацию, и медленно пятясь в сторону. Отступая назад, он не смел отвести взгляда от нападавшего и, внезапно споткнувшись обо что-то, упал на спину. Слегка приподнявшись на локтях, несчастный увидел приближавшегося к нему убийцу. Его глаза горели жаждой крови, шипы доспехов залиты кровью, а кое-где — покрыты ошметками некогда живой плоти, в его руке была зажата катана, тоже вся в крови.

— Парень, сжалься, не убивай меня! Я такой же человек, как и ты: у меня семья, дети... — едва не плача, повторил охранник.

«Такой же человек, как и я?» — мысленно рассмеялся Шредер. Взмах клинка — и, прежде чем прощавшийся с жизнью охранник успел моргнуть, катана, со свистом прорезая воздух, впилась... в дощатый пол рядом с его лицом. Мускулы убийцы были напряжены до предела, жажда крови была просто невыносимой... Видя, что охранник лежит и трясется от страха, не в силах сдвинуться с места, Шредер собрав воедино все остатки воли, прокричал ему в лицо:

— Беги! Беги быстрее, если хочешь жить! Я не смогу ЕГО долго сдерживать.

Повторять дважды кинувшемуся наутек охраннику было уже не надо. Раздосадованный Зверь рывком вытащил из пола катану и хотел было броситься за ним...

— Кавабанга! — услышал за своей спиной боевой клич черепашек Шредер.

Поскольку спасать людей было уже поздно (так как 90% присутствующих на этой базе были ликвидированы, а оставшиеся 10% либо умудрились сбежать, либо их вовсе не было) — все, что могли сделать Шредеру эти выскочки — сорвать его задание. И тогда Кренг снова начнет пытки... «Нет, этого не будет!» — мысленно прокричал Шредер и, развернувшись, отразил первую атаку.

Зеленокожие мутанты, победить которых Саки до сих пор не удавалось ни разу, набросились на него, как обычно, все разом, выкрикивая угрозы и размахивая перед его лицом оружием. Но на сей раз удача не сопутствовала им. Шредер, казалось, предугадывал каждое их движение, когда уворачиваясь, когда парируя с небывалой силой. Шаг назад, резкий уклон вниз — и тяжелые металлические нунчаки Микеланджело пронеслись над головой, с лязгом встретившись с металлической же дверью. Прыжок вверх и в сторону — и тяжелый боевой шест Донателло также со свистом пролетел мимо, хрустнул, прижатый налокотником ниндзя.

— Когда это ты так драться научился, жестянка? — с мрачной иронией поинтересовался Леонардо, с размаху обрушив меч на голову противника. Едва ли не первый случай, когда ему приходилось бить на поражение. Мерзко, отвратно... но при этом единственно правильно. Этого монстра по-иному не остановить.

Меч описал в воздухе почти не различимую серебристую дугу, почти коснувшись шлема ниндзя... Казалось бы, вот она — победа, и еще через мгновенье чудовище с отсеченной головой упадет к ногам черепашек... Однако на деле, увы, случилось совсем другое. Поймав на лету руку противника, Шредер увернулся от удара и выставил вперед закованное в броню колено. Не достигшая цели, она со всего размаху ударилась локтевым сгибом о него — и, выронив меч, неестественно изогнулась.

Скривившись от боли, Леонардо отступил на шаг, прижимая к телу покалеченную конечность, и попытался достать врага вторым клинком, но столь же безуспешно. Разжав хватку, Шредер пинком в живот отбросил черепаху о ближайшую стену. Приложившись об нее и панцирем, и раненой рукой, Леонардо со стоном осел на пол.

Увидев, что старший потерял мечи и ранен, Донателло и Микеланджело кинулись поднимать его; Рафаэль же, оскалившись, занял позицию, приготовившись отразить удар. Которого, к его изумлению, не последовало...

— Не стойте у меня на пути, жалкие рептилии, — командным голосом воскликнул уставший от кровопролития Шредер, — вы опоздали, и людей вам уже не спасти. Все, что мне теперь нужно — забрать этот проклятый ящик и вернуться назад!

Не дожидаясь ответа — и хорошо зная, каким он будет, он швырнул в дверь сюрикен со взрывчаткой, поспешно отступая в сторону. Точно так же шарахнулись в сторону от места взрыва, полуволоком оттаскивая от него брата, и черепашки, но этого ниндзя уже не видел. Облако едкого дыма скрыло друг от друга вечных противников. Впрочем, именно здесь и сейчас Шредеру не было до них никакого дела.

* * *

— Господи, что же тут случилось? — Эйприл с ужасом осматривала руины базы, на которой совсем недавно прошла кровавая бойня, подавляя желание побыстрее отсюда сбежать. Останавливала только мысль, что это просто сенсационный репортаж.

На саму базу, конечно, репортеров не пустили, поэтому пришлось вести прямой эфир недалеко от обтянутой по периметру желтой ленты. Полицейским уже надоело разгонять зевак и остальных репортеров, поэтому они просто следили за тем, чтобы никто не проник за ограждение. Впечатлительный Вернон был бледен, как смерть, постоянно закатывая глаза, отчего казалось, что сейчас он потеряет сознание и завалится прямо на землю. К счастью девушки, этого не случилось.

Подробно рассказав о ситуации, Эйприл выхватила из оцепления молодого полицейского:

— Как вы прокомментируете ситуацию? Как преступники смогли разгромить военную базу? Кто это мог быть?

— Я не уполномочен рассказывать о происшедшем, — промямлил тот, — могу только сказать, что преступник был один, а кто это, мы сейчас выясняем. Да, он еще был в стальных доспехах.

«Шредер! — мелькнуло в голове у Эйприл. — Жажда власти совершенно помутила ему рассудок». Волна ненависти поднялась из глубины души, ведь убийца уничтожил стольких людей, да еще и покалечил одного из ее друзей. Девушка мысленно пожелала негодяю ужасной смерти, чтобы он больше никому не мог причинить вреда.

* * *

Шредер один сидел в своей комнате, того самого номера отеля, с которого все и началось, пустым взглядом созерцая стену. Воспоминания о свершенной — им, его собственными руками — бойне вновь и вновь вспыхивали в голове яркими, до безобразия реальными картинками. Тогда он не ощущал ничего, кроме жажды крови, снедавшей Звери, стремления к победе — любыми путями. Но теперь, насытившись, демон утих, его же самого сжигали тоска и боль. Во всем этом кошмаре не было смысла, и все же он свершился, навеки отпечатавшись в памяти, отравляя существование. То ли из-за безмерного эгоизма, то ли из-за перенесенных психических травм, Шредеру казалось, что он страдает гораздо сильнее и глубже, чем все убитые им жертвы вместе взятые. Он не мог спать, так как во сне снова видел происходящее; не мог есть, так как аппетит отсутствовал полностью. Пытаясь хоть как-то облегчить душевные терзания, Шредер начал пить. С алкоголем не становилось лучше — но другого выхода из своего внутреннего кошмара измазанный по локоть в чужой крови воин не знал.

Настало очередное похмельное утро. Протянув руку к журнальному столику в поисках стакана с водой, Саки обнаружил рядом с ним написанную незнакомым женским почерком записку:

«Спасибо, что спас меня.

Эта ночь была просто шикарной.

Хочу тебя увидеть еще раз.

Позвони мне».

А чуть ниже — номер телефона

— Куда ты ведешь меня? — спросила своего возлюбленного рыжеволосая девушка, с изумлением озираясь по сторонам. Местность, хоть и была умиротворяющей и невыразимо прекрасной, выглядела совершенно незнакомой. И в других обстоятельствах вполне могла бы пробудить тревогу и опасение насчет своего провожатого. В других... но только не сейчас... не с ним.

— Туда, где кроме нас двоих не будет никого, — не отпуская руки спутницы, тот кивком указал куда-то вперед, где кроны деревьев, и без того растущие достаточно густо, смыкались еще теснее, оставляя проходимой лишь узкую тропку — как раз для двоих. — Только ты и я, а вокруг нас — усыпанный дикими цветами лес.

— Какие удивительные цветы, я таких никогда не видела! — Эйприл не могла отвести глаз от красивейших цветов самых экзотических окрасок. Не удержавшись, она замедлила шаг, наклонилась и осторожно коснулась хрупких, почти невесомых лепестков. Кончики пальцев тут же окрасились пыльцой. — Неужели то место, куда ты меня ведешь, будет еще прекраснее?

— Да, Эйприл, — Саки утвердительно кивнул, не сводя глаз со спутницы. Ее яркая красота на удивление гармонично дополняла прелесть этих мест, словно жемчужина в достойной оправе. — Таких прекрасных цветов, таких удивительных ароматов, такого божественного пения птиц, такой чистоты и свежести не оскверненного цивилизацией леса тебе еще не встречалось.

Девушка улыбнулась в ответ, в последний раз, словно на прощание, коснулась цветка и, поднявшись, последовала за своим спутником.

Эйприл, Эйприл, Эйприл... Как опрометчиво с твоей стороны послушно идти за ним все дальше и дальше в глубь незнакомого леса, да еще в предверии наступающей ночи! Но ты влюблена, и таинственный зеленый полумрак не пугает тебя — ты не из робких натур. А рядом идет непобедимый герой, воин, спасший твою жизнь. Он настолько заботлив и добр... Таких, как он, ты еще не встречала.

Зеленая едва протоптанная тропинка стала различимой, где-то неподалеку слышалось нежное журчание лесного ручейка. С ветки на ветку порхали и щебетали птицы, влюбленных окружали сплетения звуков шороха трав и шелеста листьев. Деревья наконец расступились — и перед ними открылась усеянная дикими цветами поляна невиданной красоты. В свете луны она показалась Эйприл волшебной сказкой, неведомым образом воплотившейся в жизнь.

— Ну, вот мы и пришли, Эйприл. Наконец-то мы одни, — с любовью в голосе и интригующим торжеством произнес Саки, оборачиваясь к спутнице. На фоне чудесной поляны он показался Эйприл пришедшим из сказочного прошлого рыцарем, рядом с котором можно свободно чувствовать себя прекрасной принцессой.

Саки обнял девушку, желая поцеловать — но вдруг увидел, как ее глаза наполнились страхом, стремительно переходящим в почти панический ужас. Эйприл выскользнула из его объятий и сделала шаг назад.

— Чего ты так испугалась, Эйприл? Неужели ты думаешь, я способен причинить тебе боль? — искренне недоумевая, спросил он.

— Шредер... — испуганно прошептала она — и, прежде чем Саки успел что-либо ответить, за его спиной послышался хруст и треск ломающихся деревьев. Он резко обернулся и увидел прямо перед собою...

Шредера?..

— Да что же это?.. — немного ошарашенно произнес Саки, глядя на превышающее его в росте раза в полтора — и оттого возвышающееся над ним чудовище.

Обросшее густой и черной, как сгусток тьмы, шерстью тело монстра было заковано в шипастые, усеянные лезвиями сёгунские доспехи. Под рогатым металлическим шлемом виднелась черная, как сажа и смола, косматая звериная морда. На ней красным пламенем полыхали, казалось, лишенные глаз и заполненные калеными углями глазницы. Невыносимый, почти тошнотворный раздающийся от него смрад звериного пота заглушал ароматы лесных растений и наполнял воздух какою-то скверной.

Чудовище приблизилось — и стало ясно, что торчащие из него шипы были не частью его доспехов, а огромными костяными рогами, растущими прямо из черной мохнатой плоти.

— Ну, здравствуй, Шредер, — прогремело чудовище, уставив на него свои похожие на раскаленные угли красные глаза.

— Кто ты и что тебе надо, урод?!— стараясь не выдавать страха, червячком шевельнувшегося-таки на дне души, потребовал ответа Шредер.

— Я пришел забрать у тебя свой долг.

— О каком долге ты говоришь, Зверь? — с нескрываемым вызовом в голосе спросил Шредер, почти физически чувствуя за своей спиной страх Эйприл.

— О каком долге?!! — проревел Зверь, — Пошевели своими мозгами, Шредер! Когда перед тобой стояло невыполнимое задание, а твоей жизни угрожала смерть — ты воззвал ко мне — и я убил твоими руками всех врагов.

— Те люди не были моими врагами... — бесцеремонно перебил его Саки. — Ты просто воспользовался мной, чтобы удовлетворить свою жажду крови.

— Не разводи здесь эту гребанную гуманистическую демагогию, — прорычало чудовище. — Ты должен мне, Шредер, твоя душа и тело принадлежат мне... Поэтому я забираю ее!!!

— Только тронь ее, мразь, — сквозь зубы процедил Саки, подобрался, готовый броситься на врага. Пусть у него не было оружия, а тварь была огромной и наверняка опасной — колебаний не было ни на секунду.

— Прочь с дороги, щенок!!

Тяжелая когтистая лапа с размаху обрушилась на шею Шредера, раздробив ключицу и смяв позвонки. Второй удар тяжелой, закованной в сталь мохнатой лапы — и израненное тело Саки, подобно срубленной головешке, отлетело в сторону. Безжизненно рухнув наземь, подняться вновь он так и не смог.

Видя, что заслонивший ее собой спутник повержен — и теперь между ней и монстром никого нет, Эйприл застыла, как вкопанная. Взгляд затравленно метнулся сначала к неподвижному Саки, потом снова к Зверю. Красные, пылающие похотью глаза монстра бегло осмотрели ее с ног до головы, отвратительная пасть, наполненная острыми, как гвозди, клыками, оскалилась в кровожадной ухмылке... За его спиной раскрылись огромные черные перепончатые крылья. В какую-то долю секунды зверь догнал бросившуюся было бежать девушку — и, крепко сжав ее тело своими черными мускулистыми лапами, потащил ее в лесную чащу, хохоча во весь голос над безуспешными попытками вырваться.

Последнее, что услышал умирающий от разрыва сонной артерии Шредер, были отчаянные крики девушки, заглушаемые несносным гоготом зверя и хрустом ломающихся от его стальных объятий костей пленницы...

* * *

Затушив о стол вторую в своей жизни недокуренную сигарету, Саки мысленно пообещал себе, что она будет последней. По его коротко выбритым вискам и лбу текли струйки холодного пота.

«Свидание уже назначено, поэтому было бы глупо отменять его из-за какого-то дурацкого сна», — нервно подумал ниндзя...

...Ворвавшийся в открытое окно ветер громко захлопнул дверь на кухню, где сидел Шредер. Внезапный грохот закрывающейся двери заставил видавшего тысячи сражений воина содрогнуться всем своим телом...

Прорезая ночную тишь ревущим мотором «харлея», одетый в расшитую эмблемами и заклепками кожу Мони Айрен несся по полупустынной улице города, наслаждаясь стегающим по лицу ветром. Выпив перед поездкой несколько банок ледяного пива, байкер практически не следил за дорогой, уйдя всем сознанием в пульсирующее по венам чувство свободы. «Долой стереотипы и трехмерные декорации! К чертям весь этот мир! Свобода, независимость и Хеви Металл! Зашкаливающие стрелки спидометра и бьющееся в такт с мотором сердце!»

Словно несущийся по дорогам ветер, Мони Айрен разгонялся все быстрей и быстрей. Приходилось удерживаться изо всех сил, чтобы не бросить руль — и, раскинув в стороны руки, не прокричать во весь голос: «Я бог!» в безумном стремлении оторваться от земли, взмыть на «харлее» в небо…

— Что это?! А-а-а! Чё-о-о-орт!!!

Резко повернув руль в сторону, чтобы не сбить внезапно выросшую перед ним фигуру, Мони не справился с управлением. Как бык, скинувший с себя на родео посмевшего его оседлать, набравший огромную скорость «харлей» накренился в сторону и сбросил своего молодого наездника — тот с диким криком грохнулся на попираемый им некогда асфальт.

— О... Господи... как больно... — простонал Мони, с трудом отрывая от асфальта разбитую в кровавое месиво голову, даже не осознавая, что шея лишь чудом уцелела от перелома.

— Безмозглый баран! Ты чуть не убил меня! — услышал он над собою голос едва не сбитого им пешехода.

Смачный хлопок — и тяжелый кожаный бутс с металлической вставкой в носке довел до конца начатое полетом с мотоцикла и последующим ударом об асфальт.

— Ты живой?.. Ну, прости, погорячился... — незнакомец наклонился, присматриваясь. — Хотя ты сам виноват... Мотоцикл — это тебе не игрушка, — и я, наверное, заберу его у тебя. Иначе из-за твоего лихачества могут пострадать ни в чем не повинные люди...

— О-о, да он, я гляжу, тебе больше и не понадобится… — и он, слегка пихнув ногой податливое бездыханное тело, оттолкнул его с дороги.

* * *

Ровно в пять вечера, как и договорились, Эйприл вышла из дома. Ее кавалера еще не было. Посмотрев еще раз на часы, затем на дорогу, девушка начала волноваться — а вдруг он не придет? Через несколько минут, прерывая тревожное ожидание, рядом с ней притормозил мощный мотоцикл марки «Харлей-Дэвидсон».

— Какая красота! — Эйприл взяла протянутый ей букет пестрых полевых цветов и вдохнула нежный аромат.

— Садись, — Саки кивком предложил девушке занять место позади себя.

— Но я не знала, что мы будем кататься на мотоцикле, — она растерянно глянула на свое короткое платье. — Я лучше вернусь и переоденусь.

Еще раз поймав на себе пристальный взгляд красивых голубых глаз спасителя, Эйприл взглянула на себя — затем снова на него — и с бесшабашной улыбкой и мыслью «А пошло оно все...» решила ехать так.

Расправив широкий подол (хоть с этим ей повезло), Эйприл обняла Саки, скрестив ладони на его животе. Порывистый ветер трепал волосы и задирал юбку. Хорошо, что парень этого не видит — а что подумают остальные, ей было безразлично. Наслаждаясь быстрой поездкой и близостью героя, Эйприл почти по-детски радовалась, что он все-таки перезвонил и позвал ее на свидание. Тогда, после ночного происшествия, из-за пережитого ею тяжелейшего стресса, в его номере она повела себя, мягко говоря, странно. Теперь же девушка решила «реабилитироваться», показать себя с иной стороны, использовав все свое умение обольщать.

Заметив, что обхватившие его пресс руки позволили себе расслабиться, Саки решил слегка «взбодрить» сидящую за его спиной Эйприл.

— Держитесь крепче, мисс О'Нил! — крикнул он, обернувшись через плечо. И, почувствовав, как объятия ее нежных рук стали крепче и Эйприл плотнее прижалась к его спине, выжал ручку газа почти до максимума. И без того не страдающий от недостатка скорости мотоцикл рванул вперед, устремляясь в известном одному лишь водителю направлении.

— Ты в порядке? — спросил Саки, когда они остановились.

— Я просто в восторге, — когда Эйприл ступила на твердую землю, ее слегка шатнуло — и девушка с готовностью ухватилась за протянутую ей руку. — Давно мечтала покататься на мотоцикле.

— Рад, что тебе понравилось. А теперь идем.

Девушка оглянулась: они находились у пирса возле одного уютного кафе на открытом воздухе. Людей там было немного, что еще более соответствовало романтической обстановке.

Властным и снисходительно-величественным голосом спутник подозвал к их столику официанта — и тот, получив от него заказ (продиктованный тоном генерала, обратившегося с просьбой к рядовому), поспешил принести им вино и легкие блюда. Эйприл просто терпеть не могла, когда кто-то начинал перед ней «выеживаться» — но здесь был совсем не тот случай. Властность и аристократические манеры сидящего напротив…

«Господи, а я ведь так и не узнала, как его имя!»

…были настолько естественными и искренними, что воспринимались как проявление силы и благородства настоящего мужчины.

Отвечая на вопрос журналистки касательно его имени, Ороку Саки очень быстро произнес на японском языке фразу «Какое у вас красивое лицо, мисс». А когда Эйприл сказала, что никогда не сможет это повторить — скрывающий по понятным причинам свое настоящее имя Саки назвал себя «Ричардом».

* * *

— Где ты научился так драться, Ричард?

— После того, как моего отца убили в пьяной драке в одном из японских ресторанов, мать отдала меня в достаточно известную в Японии школу боевых искусств. Мой мастер говорил мне, что я — лучший из его учеников, и хотел, чтобы после его смерти я сам стал предводителем клана…

— Сочувствую. То, что случилось с твоим отцом, просто ужасно…

— Не стоит, Эйприл. Хотя мать часто говорила мне, что я очень похож на отца (наверное, намекая на не свойственные японцам голубые глаза), — улыбнулся ниндзя, — я практически не знал его. Все, что мне удалось про него узнать — что он родом из Штатов и был плотно связан с международными криминальными структурами… Впрочем, это не очень подходящая тема для сегодняшнего вечера.

— Ты прав, — поспешила согласиться с ним Эйприл — и вскоре нарушенная романтическая обстановка вечера была полностью восстановлена.

Разговор плавно перетекал с одной темы на другую — а Эйприл все не могла поверить, что ей выпало такое счастье. Спасший ее воин казался девушке все роднее и роднее. Правда, в основном он отмалчивался, а говорила Эйприл — но это было совершенно неважно при возникшем взаимопонимании. Девушка сравнивала это свидание с многими другими и не могла не заметить, что сегодняшнее — одно из самых приятных. Многие мужчины прямо из кожи вон лезли, чтобы ее заполучить; но при этом сама Эйприл была им не особо интересна — их привлекала лишь ее слава. Здесь же совершенно другой случай — после того как она, как последняя дурочка, отдалась ему, даже не узнав имени, устроить ей такой замечательный вечер... он совсем не такой, как другие. Он только спрашивал о ней, на ее же вопросы отвечал кратко и вскользь. Единственное, что он указал точно — свое имя.

Тепло южной ночи, звон наполненных вином бокалов... Окружающий мир словно растворился, оставив их только вдвоем. Они смотрели друг другу в глаза — и словно бы не замечали ничего вокруг... Глаза мужчины казались ей необычайно знакомыми, но Эйприл никак не могла вспомнить, где еще она могла видеть их прежде. Внезапно в сознании возникла просто чудовищная ассоциация нежного и исполненного доброты и мужества взгляда Ричарда — с пронзительным, злобным и почти инфернальным взглядом Шредера. Испугавшись своей безумной мысли, девушка поежилась и с ужасом прогнала ее прочь. «— Все кончено, мисс О'Нил, через минуту мир полностью покорится мне!...» — бросающим в дрожь голосом Шредера напоследок съязвила непрошеная гостья.

— Все в порядке, Эйприл? — спросил Саки, почувствовав волнение девушки.

— Все хорошо, Ричи, — поспешно отозвалась Эйприл, — Ты знаешь, я всегда мечтала, чтобы рядом со мной был такой мужчина, как ты. Ты такой сильный, такой настоящий… Когда ты рядом, можно ничего не бояться. Ты — настоящий герой…

Незаметно для девушки Саки опустил правую руку под стол — и что было сил ущипнул себя за бедро. В последние время ему очень часто снились внешне едва отличимые от реальности — но абсолютно невероятные по своему содержанию сны... но кажется, теперь это уже не сон. Он действительно сейчас сидит рядом с Эйприл, и она действительно говорит ему то, что он слышит.

* * *

— Чем ты зарабатываешь на жизнь? — лукаво спросила Эйприл.

Парочка шла по песчаному берегу, любуясь на закат солнца. В руке Саки была плетеная корзинка с вином и фужерами внутри.

«Ну вот, начинается... — с досадой подумал он. — Может, тебе сразу и справку о кредитоспособности предоставить?.. А то, я гляжу, тебя, как и прочих, больно сильно волнуют мои доходы и общественное положение…»

Саки уже собирался ответить что-то непоправимое — как вдруг его поразила простая, но вместе с тем просто завораживающая своей силой мысль. «Каких это «прочих», Ороку Саки? Ты вообще о чем? У тебя разве было их много — или ты был с кем-то близко знаком? Ты истратил на тренировки всю юность — и когда твои сверстники, пересилив подростковый страх, назначали девушкам свидания и впервые пробовали их целовать — ты радовался, что, в отличие от других, способен на раз проломить ребром ладони толстый брусок полена, а после — две с лишним тысячи раз отжаться на кулаках от бетонного пола. Ты повзрослел — и без остатка отдал все силы и время идее захватить мир, не желая и слышать ни о чем другом. Прошли годы — и ты стал ближайшим соратником и правой рукой Кренга — отвратительного инопланетного слизня, в подчинении у которого, кроме тебя, еще целая армия порожденных какой-то злой шуткой природы солдат-чудовищ и два умственно недоразвитых звероподобных мутанта. Не правда ли, достойная компания для тебя, Ороку Саки? И вот теперь первый раз в жизни ты оказался наедине с готовой полюбить тебя (если еще не сделавшей это!) девушкой, о которой другие мужчины могут только мечтать... Каким же идиотом ты будешь, если из-за того, что что в ее словах тебе что-то не понравилось, ты позволишь себе разозлиться и оттолкнуть ее грубостью? Умерь свой пыл и просто ответь ей».

— Действующим офицером одного из элитных боевых отрядов. Но мне нельзя об этом много рассказывать... Тем более, журналистам, — поспешно ответил он, — А о чем твои репортажи, Эйприл?

— В основном о научных выставках, криминальных событиях, о невидимых городу героях-черепашках и их борьбе со Шредером...

— А кто такой этот Шредер? — Саки принял заинтересованный вид.

— Он вообще ненормальный, — Эйприл недовольно нахмурилась, — раньше он просто пытался захватить мир, а теперь стал настоящим маньяком. Если бы не черепашки, миру давно бы пришел конец, — при последних словах девушку передернуло.

— А что плохого в том, что у мира появился бы единый правитель? Ведь тогда все страны объединились бы в одну, везде наступил бы единый порядок, не было больше войн...

— Ты не понимаешь! — воскликнула девушка, — Шредер — это настоящее воплощение зла, настоящий зверь! Я его побаивалась и раньше — но после того, что он натворил на военной базе, он просто приводит меня в ужас.

Эйприл резко остановилась — и, сжав свободную руку мужчины, пристально посмотрела ему в глаза.

— Это невозможно представить: он один ворвался на военную базу и за кратчайший промежуток времени убил несколько сотен солдат. После его нападения никого не осталось в живых — а когда подоспели черепашки, они тоже едва не погибли. Лишь чудом удалось обойтись одной сломанной рукой. Я просто боюсь представить, что будет, когда он появится вновь.

Шредер на секунду опешил. Перед его мысленным взором снова пронеслись ревущие выстрелы ручного гранатомета, свист посылаемых им стрел, разящих живые цели, острые кольца и звезды ниндзя, крики и стоны убиваемых его руками людей…

— Он несколько раз похищал и меня, но черепашки всегда успевали спасти меня. Но теперь, после этого случая, мне страшно: вдруг он снова похитит меня, убьет или надругается надо мной? Что, если на этот раз никто не сможет мне помочь? — на этих словах девушка держала его руку в своих так крепко, будто от этого зависела ее жизнь.

— Я не позволю ему обидеть тебя, — заверил ее Саки, тщательно скрывая удивление.

Он не верил своим глазам. Что стало с той непробиваемой рыжеволосой стервозой, которую он знал? Куда девалась та Эйприл, которая ничего не боится и суется в любую заваруху, будто и сама смерть не способна причинить ей вреда? Она никогда его не боялась — и, даже связанная, в полной власти захватчика, бесстрашно смотрела ему в глаза и оскорбляла прямо в лицо. А теперь с такой детской наивностью просит его защитить ее. От него самого! Саки не мог представить, что она чувствует на самом деле, поэтому на долю секунды ему стало совестно.

— Пообещай, что защитишь меня от него, — сжимая его руку еще сильнее, прервала его мысли Эйприл.

— Я скорее умру, чем дам ему причинить тебе вред, — еще раз уверенно пообещал Саки.

Поддавшись внезапному порыву эмоций, девушка поднялась на носочки и стала нежно целовать его губы. Саки даже растерялся на миг — но затем ответил девушке со всей страстью, отбросив корзину на песок и заключив девушку в объятия. В эту минуту представившийся подростковым прозвищем «Ричард» готов был отдать все на свете, чтобы никогда больше и никогда раньше не быть «Шредером». Чтобы просто всегда быть с ней.

* * *

— Давай присядем здесь, — почувствовав что-то неладное внутри, а именно — что зверь начал просыпаться — Саки мягко отстранил девушку.

— Хорошо, — Эйприл села на расстеленное покрывало.

Вино разлито, произнесены тосты, спиртное начало затуманивать рассудок... Эйприл желала любви, Саки тоже — правда, не в таком невинном смысле, что и Эйприл. Он хотел овладеть ей грубо, в эту же секунду. Воплотить в жизнь все извращенные желания, что только можно...

В памяти Саки отчетливо пронеслась картина из недавнего ночного кошмара: закованное в его доспехи чудовище, что унесло в лесную чащу кричащую и вырывающуюся Эйприл. Сначала по ключицам, а потом и по всему телу стали пульсировать какие-то почти не свойственные человеческому телу ощущения.

«Какая она красивая. Какие волосы, какая грудь, какое тело! Чего ты ждешь, Шредер? Смотри: она тебя хочет. Тебя еще не заебало строить из себя «принца»?! Дай волю своим инстинктам, схвати ее за волосы и оторвись с ней так, как она того заслуживает. Представь, как сейчас затрещит разрываемое платье… Да оно просто создано для этого! Давай!! И не щади ее: она сама пробудила в тебе зверя…»

Поднявшись, Эйприл расстегнула молнию на платье — и оно плавно соскользнуло вниз, открывая ее гибкое соблазнительное тело. Оставшись в одном кружевном белье, которое совсем не подходило для плаванья, она…

«Эйприл, дурочка, что же ты делаешь?..»

...аккуратно сняла и его, положив рядом с платьем, просто не понимая, какого зверя пробуждает в пристально смотревшем на нее мужчине. Под светом полной луны Эйприл зашла в воду, плавно погрузилась в нее, не отплывая, однако, далеко от берега.

«Ну все, теперь она наша! Она хочет, как и в прошлый раз, обломать все наши планы и свести все к обычному сексу. Но на этот раз ничего не выйдет… Нужно схватить эту рыжую суку за волосы, вытащить ее на берег, потом положить на живот и как следует подпортить ей одно место… Если ты понимаешь, что я имею в виду, Шредер!»

От этих мыслей Саки бросило в дрожь. Захотелось просто взять и уйти прочь… Прочь с этого места!

«Ни ты, ни она никуда от меня не уйдете, Шредер! Как я уже говорил тебе, ты мне должен. Поэтому немедленно прекрати даже думать о побеге. Твоя душа и тело теперь мои — а стало быть, и эту шалаву возьму я, а не ты!»

Совсем недавно наслаждавшийся новизной и свежестью чувств к полюбившейся ему девушке, Саки был категорически против. Но с каждой последующей секундой все яснее понимал, что для пробудившейся и объявшей тело и душу звериной страсти его согласие или несогласие было абсолютно неважным. Подавляющая часть сознания уже покорилась приказам инфернального голоса — и, слившись с ним воедино, воспринимала слова и желания зверя, как свои собственные.

«А ты никогда не пробовал кусать девушку за грудь во время секса, Шредер? Я тоже пока нет. Ха-ха! Походу, кайф будет дикий!»

Ужасаясь почти утраченному самоконтролю, Саки с отчаянием ощущал, как из полноправного хозяина над своим телом он все больше превращается в бесправного зрителя. Однако самым ужасным было даже не это…

«…Раздетая Эйприл. Ночной пляж. Кругом ни души. Десятки километров от города. Зверь очень силен, а бороться с ним… Зачем вообще надо с ним бороться?...»

« — Пообещай, что защитишь меня от него, — сжимая руку еще сильнее, прервала его мысли Эйприл.

— Я скорее умру, чем позволю ему причинить тебе вред, — пообещал ей Саки».

Не находя в себе сил противостоять происходящим в душе трансмутациям, грозившим полностью подчинить себе его рассудок, Саки вдруг вспомнил причину, по которой сегодня не смог попасть на свидание в точно назначенное им время. Перед тем, как забрать Эйприл, он заехал в свой подземный бункер и взял однограммовый шприц, наполненный одним из мощнейших в Америке нейролептиков. Это вещество применялось в психиатрических клиниках для быстрого усмирения особо буйных, а также бандитами — для усыпления охраны и для временной парализации похищаемых людей. Поскольку Саки вовсе не собирался колоть себе эту дрянь, а взял ее с собой «просто на всякий случай» (из-за вспомнившегося перед самым выходом ночного кошмара), да к тому же уже опаздывал, — он не стал тратить время на разведение нейролептика в физрастворе. Благодаря чему в его кармане оказался шприц, наполненный одним миллилитром жидкости, способным моментально обездвижить на несколько суток не менее пяти взрослых мужчин.

Саки прекрасно понимал, что нет никаких гарантий, а правильнее сказать — «надежд», что после такого укола он вообще когда-нибудь сможет придти в себя… Да что там — остаться в живых!..

«Так зачем же тогда делать себе этот укол? Из-за чего так рисковать единственной жизнью? Не лучше ли просто покориться чувствам и инстинктам, позволив себе немножко побыть зверем? Как тогда, на военной базе... то есть временно. Твое тело просто сильно изголодалось по женщине — неужели ты готов из-за этого убить его?! А если ты не умрешь, Шредер, что тогда? Будет ли эта притворяющаяся «невинным цветочком» стерва, сообщница твоих врагов, которая столько раз оскорбляла тебя, разве что в лицо еще не плевала, омывать, кормить с ложки и очищать от дерьма твое превратившееся в живую тряпку тело? Ты уверен, что готов ради нее на такую жертву?»

— На все сто! — почти прорычал в ответ Саки — и из последних сил противясь воле чудовища, заставил свою руку опуститься в карман. Взглянув на небо, тяжело вздохнул, исполняясь отчаяньем. Проклятый карман был пуст...

«Выходит, шприц выпал, когда я, желая удивить Эйприл, разогнал мотоцикл до полной скорости…» — обреченно подумал Саки, чувствуя, как растворяется и угасает, словно брошенный в кипяток сахар, окончательно уступая место гнездящейся в нем хищной твари.

Внезапно его окатила волна брызг — подкравшаяся Эйприл со звонким смехом еще раз ударила ногой по воде:

— Ты долго еще будешь там сидеть? Вода очень теплая!

— Я уже иду к тебе, дорогая, — ответил Шредер, скривив губы в похожей на звериный оскал улыбке.

Увидь в этот момент Эйприл изменившиеся взгляд и черты лица ее «спасителя», она бы пришла в ужас. Но расстояние и неяркий свет луны не давали этого сделать. Растроганная и возбужденная прекрасным вечером и свиданием, Эйприл не ощущала никакого подвоха, глядя, как начавший попутно раздеваться Саки, постепенно ускоряя шаг, направился к ней…

* * *

— Немедленно возвращайся в свой номер, Шредер! — вдруг раздался из лежащей в нагрудном кармане рации голос Кренга. — Портал уже открыт — и я не намерен тратить впустую драгоценную энергию Технодрома из-за твоих ночных шатаний!

— А пошел ты на хуй, Кренг, — помолчав пару секунд, почти машинально ответил Шредер, даже не удосужившись вытащить рацию.

Чего-чего — а такого ответа Кренг явно не ожидал. Лишившись на секунду дара речи, он, изо всех сил напрягая голосовые связки, проорал в передатчик:

— Что-о ты сказал, тупой болван? Забыл, что я могу?! Так я напомню!

Конечно, не будь Ороку Саки в том состоянии, в котором в данный момент находился — он бы все же задумался над значением слов Кренга, так как угроза в его словах была отнюдь не праздной. Однако помраченный разбушевавшейся звериной страстью рассудок Шредера (который, кроме желания поскорей кинуться на купающуюся в море девушку, сейчас уже ничего не волновало) просто не понимал, с каким огнем он играет.

— Я сказал: НА ХУЙ ПОШЕЛ, — медленно и почти по слогам повторил свой ответ Шредер.

...Саки сделал глубокий вдох и с ужасом понял, что выдохнуть он уже не может. Еще один вдох. Сразу за ним еще один. Еле-еле еще один… А вот для пятого в разрывающихся от заполнившего их углекислого газа легких места уже не хватило. В глазах потемнело. Мысли перемешались в бессмысленный бред. Земля под ногами и весь окружающий мир превратились в стремительно набирающую обороты центрифугу. Приближался обморок — но вот удушающая Саки пытка резко прекратилась. Он наконец сумел выдохнуть из себя отравляющий его газ и получить доступ к показавшемуся на секунду наркотиком кислороду.

— Лучше не зли меня, гаденыш-ш! — прошипел из рации садистский голос пришельца. — Если тебя не будет на базе через один час, я выверну твои внутренности наружу, Шредер!

— Иди скорее сюда! Я уже заждалась, — нетерпеливо воскликнула Эйприл, увидев, что Ричард наконец закончил разговор.

Подавив навеянное бессильной злобой желание сорваться на девушке — и, сказав ей в ответ какую-нибудь гадость, оставить одну, уехав, — Саки как можно спокойнее ответил:

— Извини, Эйприл. Срочная работа... Я отвезу тебя домой.

* * *

Всю обратную дорогу Шредер не проронил ни слова и был настолько мрачен, что Эйприл с трудом узнавала того, с кем она провела весь этот вечер. Сидя на заднем сидении мотоцикла, она чувствовала, что ее спутнику сейчас просто невыносимо — поэтому даже не пыталась заговорить или хотя бы задать краткий вопрос.

Когда они приехали, и «Харлей-Дэвидсон» затормозил у ее подъезда, девушка слезла с мотоцикла и услышала, как «Ричард» стал снова заводить мотор.

«Неужели он даже не попрощается со мной?»— отказываясь в это верить, подумала Эйприл. Двигатель был уже заведен. До проверки истинности догадки оставались считанные мгновения... И тогда ее нервы просто не выдержали.

— Ричард! Скажи, мы еще встретимся? — воскликнула Эйприл, повысив свой голос почти до крика, дабы ее слова не потерялись в шуме ревущего двигателя. В эту секунду ей захотелось влепить самой себе пощечину от стыда за этот возглас.

— Непременно встретимся, Эйприл! — пообещал Саки за секунду до того, как его байк тронулся и, набирая скорость, унесся прочь.

— Ну-ну, посмотрим, Ричард, — пробормотала глядя ему вслед Эйприл, терзаемая из-за не свойственной ей вспышки, испортившей все приятные эмоции от свидания.

— С каких это пор звезда телеэкрана и недосягаемая мечта многих тысяч мужчин, мисс Эйприл О'Нил, стала похожа на героиню сопливой голливудской мелодрамы? Как же это все глупо!… — рассуждала она с брезгливостью и отвращением в голосе. — «Рича-ард! Скажи, мы еще встретимся?» — раздраженным глумливым голосом передразнила саму себя уколотая самолюбием девушка. — Тоже мне, «герой»... Надо будет — сам позвонишь, а если нет, то… — переполнившая Эйприл ярость чуть было не заставила ее прокричать окончание речи во весь голос, — ...то бегать за тобой, «мой герой», я не собираюсь!

Поняв, что завершила свою гневную речь совсем не так, как собиралась, Эйприл выплеснула негатив абсолютно чужим для ее лексикона словом «бл...» — после чего и вовсе почувствовала себя разбитой. Войдя в подъезд и нажав кнопку вызова лифта, девушка чувствовала себя настолько измотанной, что ей уже было совершенно не стыдно ни за охватившее ее раздражение, ни за вспышку неуместной сентиментальности при прощании с Ричардом.

«Ну конечно, он позвонит, — повторила она про себя как можно увереннее: ведь главное поверить самой. — Я ведь видела, как он смотрел на меня весь вечер. Нашелся один раз — никуда не денется и дальше. Просто не позволю. Тут и говорить не о чем: если этот мужчина — мой, я никому его не отдам».

«Прежде всего самурай должен постоянно помнить, что он может умереть в любой момент, и если такой момент настанет, то умереть самурай должен с честью. Вот его главное дело.

К смерти следует идти с ясным сознанием того, что надлежит делать самураю и что унижает его достоинство.

На войне верность самурая проявляется в том, чтобы без страха идти на вражеские стрелы и копья, жертвуя жизнью, если того требует долг.

Если самураю случится проиграть бой, и он должен будет сложить голову, ему следует гордо назвать своё имя и умереть с улыбкой без унизительной поспешности».

Личный дневник Шредера

Выписка из книги «Начальные основы воинских искусств» Дайдодзи Юдзана

* * *

— Сдавайтесь, вы окружены! Сопротивление бесполезно, — прозвучал в наступившей напряженной тишине, сменившей недавнюю суматоху подготовки к битве, низкий властный голос командира Вадла, предводителя солдат Кренга.

Поселение клана Фут, в котором проходили боевую подготовку будущие ниндзя, со всех сторон окружили похожие на глиняных голлемов монстры. Сопротивление и вправду казалось почти бесполезным, перевес сил был явно на стороне нападавших. В случае сражения примерно двум тысячам учеников-насельников (из которых действительно готовых к сражению ниндзя едва ли набиралось пять сотен) пришлось бы противостоять целой армии беспощадных монстров, вооруженных лучевыми бластерами. Поняв весь ужас их незавидного положения, сэнсей клана решил, что лучше сдаться — и повелел ученикам сложить оружие.

Увидев, как окруженные легионерами ниндзя кладут на землю свои мечи, раздосадованный столь легкой победой командир Вадл отдал своим воинам приказание на чужом для людей языке — и вскоре из мерцавшего синим светом портала одна за другой стали выезжать машины для транспортировки пленных.

— Скажи сва-аим щенкам-молокососам, что если хоть один из них попробуят мне тут бежать — мои ре-ибята испепелят вместе с ним еще полторы сотни щенков. Арза! Так повелел нам Кренг, — едва понятным из-за неземного акцента голосом пробасил Вадл, обращаясь к «их главному».

— Делайте что вам велят и не пытайтесь сопротивляться. Выполняйте все требования, и тогда никто из нас не пострадает! — непонятно на чем основываясь, заверил своих учеников мастер.

Повинуясь приказу учителя (как иначе — ведь им с детства внушали, что надо беспрекословно исполнять его слова, дабы стать «настоящими бойцами»), ниндзя и их подмастерья покорно, словно отправленные на скотобойню барашки, стали погружаться в лишенные окон, окрашенные черной краской фургоны. У многих было чувство, что они входят в приехавшие за ними катафалки. Хотелось бросить все и бежать прочь от разверзшихся, словно бездонная пасть, бездонно-черных проемов дверей… Но все шли. Значит, так надо, ведь это естественно — идти вместе с другими. Не могут же все сразу быть неправы?..

* * *

После того, как все машины были набиты до отказа зажатыми, как сельди в банке, людьми и двери фургонов затворились — выяснилось, что для нескольких десятков (в числе которых оказался и сам учитель) попросту не хватило места. Прозвучал очередной приказ, и фургоны тронулись. Оставшиеся люди молча наблюдали, как везущие их братьев машины и идущие рядом стройные ряды монстров исчезают, растворяясь в портале. Позади уходившей в неизвестность колонны шел командир Вадл в сопровождении двух огромных звероподобных чудовищ с тяжелыми бластерами в руках.

Когда последний фургон с пленниками растворился в синеве портала, командир Вадл последний раз взглянул на стоявших позади людей и с досадой отвернулся, чувствуя к ним лишь глубочайшее презрение — к жалким, сдавшимся без боя трусам, что совершенно напрасно носили звание «воинов», лишь подталкивая к такой же трусости других.

— Поджарьте их, — сухо скомандовал он своим спутникам, после чего, мысленно выругавшись, ушел вслед за остальной армией в светящееся окно портала.

— Как скажите, босс, — буркнул один из них — после чего Бибоп и Рокстеди открыли шквальный огонь по сдавшимся в плен, превращая их тела в дымящуюся груду праха и костей.

Убедившись, что живых не осталось, мутанты вывели из боевого режима свои бластеры и молча последовали за своим командиром. Напичканные ноотронными корректорами Кренга, Бибоп и Рокстеди понятия не имели в кого, за что и зачем они стреляют.

«При-каз — есть при-каз, уи-и-и, а при-каазы, х-хр-х-хр, не убсуждаются, х-хр».

* * *

Негодование Ороку Саки было трудно передать словами. Первое (первое!) в его жизни свидание было прервано. Прервано в самый, б*дь его, неподходящий момент ублюдком-слизнем, от одного имени которого уже тянет блевать!

«Она была рядом… была уже готова… а я… я, как последний дурак...» — Саки до хруста сжал зубы, борясь с желанием что-нибудь разнести, кого-нибудь прикончить. Все равно что, без разницы — кого. Все, абсолютно все здесь вызывало негодование. И почему эта железная дрянь не растворилась в кипящей лаве, когда была возможность...

Впрочем, чем ближе Шредер подходил к ведущей в главный зал Технодрома двери, тем больше сходило на нет бешенство, уступая место тревожному ожиданию новых пыток и унижений, — а также очередных безумных, бесполезных заданий, не приносивших ничего, кроме тяжелых дум и ночных кошмаров.

«Ну, все. Пришли. Вот она, эта проклятая дверь, за которой меня дожидается слизень», — по телу Шредера пробежала волна холодных мурашек. Почти свежий во весь затылок шрам напомнил о себе приливом ноющей боли, а перед глазами снова поплыли красно-черные круги и квадраты…

* * *

На этот раз настроение обыкновенно мрачного и ворчливого пришельца было явно приподнятым.

— Ты хорошо поработал, мой друг! Такой кровожадности я в тебе, если честно, даже не предполагал, — расплывшись в клыкастой улыбке, которая на секунду сделала его похожим на разинувшего пасть аллигатора, приветствовал напарника Кренг.

— Впрочем, — продолжал он, восторженно повышая свой и без того противный голос, — хвалить тебя, жестянка, не за что. Хвалить надо встроенные в твой мозг ноотронные корректоры! Хвалить надо мой всепобеждающий интеллект и непревзойденный разум! Хвалить надо мои гениальные — поистине гениальные — изобретения, сотворившие с тобою, мой никчемный оболтус, это чудо! Подумать только, только подумать! Вооруженный всего лишь четырьмя гранатами, луком, мечом и еще грудой каких-то колючих железок, ты разгромил и уничтожил под ноль вооруженную до зубов, по последнему слову убогой земной техники военную базу, не оставив в живых никого! Ни единого!! А ведь это были элитные войска, Шредер, элитные!..

«Убогой земной техники...» — мрачно повторил про себя Шредер. В этот момент ему стало отчетливо ясно, что никакие чертежи и микросхемы не были нужны Кренгу и даром. — «Нет-нет, этот урод посылал меня на почти невыполнимое, немыслимое задание — а проще сказать, на верную смерть — лишь затем, чтобы проверить, как работают его проклятые имплантанты в моей голове. И именно для того, чтобы удовлетворить больную любознательность этой паршивой твари, я собственноручно порешил несколько сотен незнакомых и ни в чем передо мной не повинных людей…»

— Ну а теперь подумай, мой друг, — самозабвенно продолжал свою восторженную речь Кренг, наполовину высунувшись из ниши в брюхе андроида, — если один бездарный и ни на что не годный ниндзя, откорректированный моими чипами, почти что голыми руками стирает в ничто вооруженную до зубов военную базу — на что будут способны сотни и тысячи таких воинов, как ты, Шредер?!

"Сотни и тысячи таких воинов, как я?! — не поверил своим ушам Ороку Саки, считавшийся живой иконой, гордостью и славой взрастившего его клана Фут. — Кажется, этот бараний мозг окончательно свихнулся… Эх, если бы не его проклятая кнопка, способная вызывать адскую боль… Зачем я вообще с ним связался?!" — с досадой думал Шредер, которому уже порядком надоело слушать визгливо-лаявший голос, судя по всему, и не собиравшегося униматься уродца.

— Конечно, оперировать каждого из них так же тщательно, как и тебя — по шесть с половиной часов, — я не могу. Но этого и не надо. Внедрять ноотронные чипы можно гораздо быстрее, если использовать более грубые модели. Конечно, они не так безобидны, как те, что встроены в тебя — так как, активируясь, почти что полностью подавляют все мыслительные процессы… Но нам ведь не нужна армия поэтов-шахматистов, — после этих слов Кренг загоготал во весь голос, поражаясь собственному остроумию.

— Посмотри, посмотри на этих красавцев! — воскликнул он, указывая увесистой ручищей своего андроида на гигантских размеров экран, загоревшийся на стене.

Саки поднял глаза и увидел, как на выжженной…

* * *

На выжженной и пустынной почве, раскинувшейся на сотни миль вокруг Технодрома, творилось что-то ужасное. Сотни измученных и ослабленных людей со связанными сзади руками, обреченно понурив головы, стояли на коленях и ждали, пока постигшая их братьев участь дойдет и до них.

Тем временем летавшие над ними шлемообразные роботы, словно хищные птицы, кружившие в поисках добычи для своих когтей, садились на их головы — и выпускали в ушные раковины и ноздри свои похожие на искривленные паучьи лапы металлические щупальца, вставляя в головы несчастных микрочипы.

— Боже мой, да ведь это же… ведь это же мои братья! Кренг! Проклятая тварь!! — и в этот момент тело Шредера пронзила боль...

Боль невообразимой и немыслимой силы проникала до самых костей, не оставляя без своего присутствия ни единой клетки. Мышцы Шредера то напрягались с невероятной силой, то резко расслаблялись. Все тело тряслось, словно от сильнейшего приступа эпилепсии. Страдали каждая пора, каждый волосок, каждая клетка…

— Никогда не смей меня так называть, Шредер, — серьезно произнес Кренг, наблюдая, как ниндзя постепенно оправляется от шока и приходит в себя.

— Что ты делаешь с моими братьями, мразь... А-а-а-ах-х! — новый приступ боли был гораздо слабее предыдущего — однако и его, казалось, было достаточно, чтобы мышцы жертвы оторвались от костей, расползлись по волокну, по атому.

— Я делаю из этого никчемного биоматериала мощнейшую и величайшую в истории миров армию, которая повергнет к нашим ногам всех и вся, Шредер. Слышишь ли? — всех и вся! — постепенно отходя от болевого шока, услышал ниндзя. — Их выносливость и сила превысит показатели самых современных боевых машин. Их реакция будет подобна молнии, а их исполнительность и покорность многократно превзойдут покорность и исполнительность твоих собственных конечностей, Шредер!

Отдай команду — и они с радостью шагнут в огонь! Прикажи — и они порвут на части своих детей и родителей! Скажи только слово — и они, не рассуждая, вырвут и принесут тебе свои собственные глаза! — брызгая слюной, живописал Кренг, нависнув над измученным воином.

— Поскольку они лишены даже намека на дар рассуждения, они будут беспрекословно выполнять все твои поручения и команды, Шредер, — продолжал пришелец. — А так как я в любую минуту и с любой силой могу активировать все твои болевые рецепторы — а заодно и лишить тебя зрения, слуха, а если угодно, то и самого разума, — то, думаю, управляя моей армией, ты не станешь делать глупостей и забывать, кто из нас главный.

— Ну, вот и все, что я хотел сказать тебе, Шредер, — внезапно раздался низкий механический голос, исходивший из головы андроида, — Бойцы будут полностью готовы где-то через два с половиной часа, после чего построятся в линейку перед центральным балконом Технодрома, ожидая нашего выхода.

Это исторический момент, Шредер. Ты выйдешь и произнесешь перед ними речь, в которой представишь Нового и Последнего Императора Вселенной. А также объявишь о начале нашего Великого Похода и победоносного вторжения в еще не покоренные нами миры.

Иди и готовься. У тебя два-два с половиной часа, так что будь добр постараться как следует подготовиться к своей речи... Ты понял меня, Шредер?

Глаза и зубы Шредера свела резкая и жестокая боль.

— Я понял, понял, Кренг... Два с половиной часа. Исторический момент. Знаменательная речь. Объявить о начале Великого Похода и вторжении в еще не покоренные миры...

Из ноздрей и губ Шредера потекла кровь.

— ...Объявить воинам Нового Вселенского Императора… — из последних сил закончил краткий ответ замешкавшийся было ниндзя.

— Молодец: ловишь все с полуслова. Можешь идти, — раздался холодный металлический голос управляемого Кренгом андроида. Того самого, которого еще совсем недавно Шредер собственноручно проектировал и собирал для Кренга в мастерской Технодрома.

— Я знал, что ты меня поймешь, мой Саки, — тихо прошипел немного уставший от крика Кренг, глядя, как тот, сняв шлем и железную маску, направился в отведенные для него покои, по пути стирая с лица кровь, — Пройдет время — и ты еще благодарить меня будешь... Да-да, благодарить, наслаждаясь нашей нерушимой и неограниченной властью.

— Тебе конец, Кренг. Тебе просто конец, — мысленно повторял Шредер, слыша, как где-то внутри него, сначала робко, а потом все отчетливей, настойчивей и сильней звучит коварный шепот Зверя.

"Только попроси — и я снова приду и спасу тебя, — заговорщически шептал он. — Доверься мне; позволь мне думать и действовать за тебя; попроси меня — и тогда ты познаешь ни с чем несравнимое наслаждение местью, наслаждение гибелью твоего врага. А после я покажу тебе такие высоты власти и славы, о которых ты не мог и мечтать… но это будет после, а пока просто доверься мне и попроси…"

«Помнишь, ты ведь помнишь? — ты был гордым мудрым вождем.

Помнишь, ты ведь помнишь? — как вошли солдаты в твой дом...

Ты встречал рассвет среди выжженных скал,

Время шло — и вот час расплаты настал…

Твой враг в пыли, жалок и слаб -

Загнанный зверь, раненый раб…

Не стоит скорби ни жен, ни друзей

Жизнь императора…»

«Какая грязь, какая власть -

И как приятно в эту грязь упасть!

Послать к чертям манеры и контроль,

Сорвать все маски и быть просто…»

М. Пушкина

Войдя в свои покои на Технодроме, Шредер первым делом допил из горла стоявшие на столе остатки виски, после чего разделся и, войдя в душевую, простоял минут пять под ледяной водой. Освежив тело, он надел черное кимоно и, сев в кожаное кресло, начал медитировать. Глаза широко раскрылись, засияв холодным пламенем звериной злобы.

— Бибоп! Рокстеди! — прокричал ниндзя в микрофон передатчика для вызова слуг. — Быстро ко мне!

— Шыто вы хатите босс?! — запыхавшись, спросил один из мутантов, прибежавших в покои Шредера.

— Я хочу, чтобы вы немедленно принесли мне из лаборатории ящики с реактивами. Этим займешься ты, Рок, — скомандовал Шредер. — А ты, Бибоп, метнись в подвал и принеси две бутылки сухого полусладкого... Да, и приведите ко мне принцессу Элми. Немедленно.

Спустя каких-то десять минут задание было полностью выполнено.

— Отпусти меня, ты, мерзкое животное! — извиваясь в руках Бибопа, кричала девушка.

— Мерзкое животное, ты что, не понял? Немедленно отпусти мою гостью. Я, кажется, сказал тебе ее привести, а не тащить волоком? — спокойным властным голосом произнес Шредер, сдержав готовую появиться на лице улыбку.

— Но, бос... — начал было испугавшийся Бибоп.

— Пошел вон, кабан! — оборвал пытавшегося оправдаться мутанта Шредер, после чего слегка улыбнулся. Приняв его улыбку за гримасу недовольства, хрюкающий от страха громила выскочил в коридор и поспешно закрыл за собой дверь.

Почувствовав под ногами твердый пол, Элми быстро поправила и отряхнула свое платье, выжидающе глядя на Шредера.

— Приветствую вас, принцесса! — не стал долго томить ее ожиданием он, слегка склонил голову, не поднимаясь с места. — Я готовлюсь к выступлению, и мне нужна ваша помощь.

— Моя помощь? — удивилась девушка.

— Да, твоя, — подтвердил Шредер, — там, в шкафу (крайняя дверь) висит одежда наложницы. Не помню, откуда она там — но размер, кажется, твой. Переодевайся, — буднично произнес он. — Мне повторить? — поинтересовался Саки, увидев, что обомлевшая от его слов Элми, не двигаясь, стоит на месте.

— Шредер, пожалуйста...

— Делай. То. Что. Я. Тебе. Говорю, — оборвал ее Шредер. — И успокойся: ты совершенно не в моем вкусе, — закончил он, слегка смягчившись, направляясь к принесенным Рокстеди ящикам, чтобы перенести их к рабочему столу.

Принцесса медленно, словно пытаясь отсрочить неприятный момент, подошла к упомянутому шкафу, открыла дверку, нервно оглянувшись на ниндзя. Тот же, казалось, совершенно позабыл о ней, полностью погрузившись в свое занятие.

— Кренг хочет, чтобы в этот исторический момент мной была произнесена судьбоносная для обоих миров речь. Он хочет, чтобы я представил воинам их нового Императора. И я исполню это... О да, я сделаю это! — с каким-то мрачным сладострастием в голосе размышлял вслух Шредер, медленно выставляя на стол необходимые ему пробирки.

«Хм... А точно ли она не в моем вкусе? — подумал он, краем глаза заметив, как Элми с испугом смотрит на висящее в шкафу легкое платье, которое ей «предложили» надеть. — Конечно, видал я и лучше, но...».

— Б*дь! — внезапно вскрикнул он, так что принцесса вздрогнула от неожиданности. Случайно пролитая из пробирки тонкая струйка бесцветной жидкости оказалась на его указательном пальце и, прокатившись по всей ладони, оставила на ней дымящийся черный след.

— Зачем мне надевать это, Шредер? — на глаза принцессы навернулись слезы. — На кого я буду в этом похожа?!

— Какая разница, на кого ты будешь в этом похожа, Элми? — посмотрев ей в глаза, серьезно произнес Саки. — Ты остаешься принцессой своего покоренного народа, вне зависимости от платья на тебе. Ты ошибаешься, если думаешь, что я собираюсь тебя обесчестить или сделать что-то плохое. Напротив, я собираюсь оказать тебе великую честь — ибо сегодня ты примешь участие в казни того, кто виновен в гибели твоего отца...

— Но это ты... ты убил моего отца, Шредер! — воскликнула принцесса, не в силах больше переносить издевательства со стороны стоящего перед ней убийцы...

* * *

...За окнами полыхали огни. Гремели выстрелы, кричали люди. Император Лефенрент молча сидел за резным деревянным столом в некогда принадлежащем ему тронном зале. Перед ним лежал ожидающий его подписи пакт о безоговорочной капитуляции и отречения от престола в пользу Кренга. Напротив сидел закованный в блестящие сегунские доспехи и одетый в пурпурный плащ один из главных военачальников армии монстров, оккупировавшей и полностью разгромившей его империю.

— Император Лефенрент! Да очнитесь же вы наконец! — чужак резко наклонился вперед, словно движение это могло придать больший вес его словам. Пристальный сумрачный взгляд не отрывался от застывшего подобно маске лица собеседника. — Ваша армия полностью разгромлена, крепости сожжены, города оккупированы. На вашем дворце больше нет вашего знамени: оно сорвано и растоптано ногами наших солдат. Избавьте свой народ от мучения, подпишите эту бумагу — и бессмысленное кровопролитие будет наконец остановлено.

Император молча смотрел на лежащий перед ним текст отречения. Тягостная, мучительная пауза затягивалась.

— Лефенрент, да поймите же вы! — продолжал настаивать тот, и в голосе, помимо воли, промелькнули непривычные нотки. — То, что до сих пор никто из пленников не пострадал — кроме тех, кто был принесен в жертву по обычаю этих воинов — это целиком и полностью моя заслуга. Я пообещал Кренгу, что смогу дипломатически с вами договориться. Отрекитесь от престола, спасите от полного истребления ваш народ, император!

В отличие от прочих «Легионеров Кренга», представившийся Шредером пришелец хотя бы по внешнему виду казался человеком. Однако из-за скрывающего голову и лицо рогатого шлема со стальной полумаской узнать, точно ли перед ним человек, а не один из зубастых монстров, не представлялось для императора возможным.

— Покажи мне свое лицо, Шредер, — наконец выдавил из себя Лефенрент. — Я хочу видеть, что ты человек...

— Вы испытываете мое терпение, император, — властный голос ведущего «дипломатические переговоры» Шредера понизился и стал настолько угрожающим и зловещим, что у наблюдавшей за диалогом отца и оккупанта шестнадцатилетней принцессы Элми сдали нервы — и она, не выдержав, прервала затянувшееся молчание.

— Отец! Пожалуйста, сделай то, что он говорит! Пожалуйста! — обливаясь слезами, пролепетала она.

Услышав заходящийся плачем голос принцессы, Лефенрент окончательно утратил самообладание. Всегда ставя дела государства превыше всего, он совсем забыл о ней. О своей единственной дочери... Сдерживая рвущийся из горла тяжелый вздох проигравшего, он наконец поднял полные глубокой душевной боли глаза на сидящего напротив пришельца. Внезапно Лефенренту показалось, что в суровом взоре последнего промелькнуло что-то, похожее на сочувствие...

— Император Лефенрент, я спрашиваю вас в последний раз...

— Пойми, Шредер, — перебил своего собеседника сидящий перед ним старик, в котором уже почти не узнавался великий некогда император, — даже сознавая, что вы победили, а моя армия разгромлена, я никогда не отрекусь от престола в пользу Кренга...

— Охрана...

— Подожди, Шредер! Прошу тебя, подожди! — остановил собравшегося встать из-за стола воина император. — Я никогда не отрекусь от престола в пользу Кренга... Но пообещай мне, что сохранишь моим людям жизнь, и, — голос старика дрогнул, — сбережешь от бесчестья мою дочь... И я отрекусь в пользу тебя, Шредер — и новым императором станешь ты...

Неожиданно тяжелые двери тронного зала с грохотом раскрылись, ударившись об стены так, что чуть не слетели с петель. В открывшемся дверном проеме появился огромный, похожий на фэнтезийного людоеда-великана робот, из брюха которого торчала зубастая розовая харя.

— Что ты с ним церемонишься, жестянка?! Разве ты не видишь, что он не собирается ничего подписывать, — с ненавистью выкрикнул Кренг, приближаясь к столу, за которым велись переговоры. — Я все равно буду править этим миром — и без него! — а все, кто не признают мою власть, пусть захлебнутся сва-а-а-ей кровью! — огромные ручищи андроида, заскрипев шарнирами, схватили императора чуть выше локтей — и с легкостью вырвали его из-за стола. — На кой черт нам вообще сдалось его отречение и подпись?!

Раздались душераздирающий скрип и гудение суставов робота. Повинуясь воле управляющего ими слизня, громоздкие стальные мускулы механического гиганта стали медленно распрямляться, растягивая сжатые ими руки императора в разные стороны...

— Не надо! Пожалуйста! Нет! — закричала что было мочи принцесса, видя, как на плечах ее отца рвется мантия и начинают проступать кровавые трещины, а его лицо искажает жуткая гримаса боли. Она попыталась броситься к нему на помощь — но крепкие лапы приставленных к ней интервентов схватили ее, помешав ей это сделать. Хруст ломающихся костей смешался с треском раздираемой плоти и криком несчастной истязаемой жертвы — и вот искалеченное, обессиленное тело императора со стоном повалилось к ногам своего мучителя.

— Больше он нам не нужен, — с отвращением произнес Кренг, разжимая металлические кисти, глядя на две вырванные по самые ключицы руки, валяющиеся рядом с извивающимся от боли Лефенрентом. Желая еще ярче продемонстрировать презрение, андроид пнул императора ногой, после чего отступил на несколько шагов, чтобы не запачкаться в стремительно растекающейся по полу крови.

— Прикончи его, Шредер, — скомандовал Кренг, уставившись на Саки суженными, искрящимися ненавистью глазами.

Получив приказ, Шредер продолжал молча сидеть за столом, отрешенно глядя туда, где еще недавно сидел его собеседник. Конечно, Кренг мог добить императора и сам, просто наступив ногой ему на лицо, но инопланетному садисту хотелось, чтобы это сделал именно Шредер. Кровожадного пришельца приводило в неописуемую ярость постоянно слышать от своих солдат, что знающий сотни смертоносных приемов ниндзя в бою лишь обездвиживает или травмирует своих противников, не добивает раненных, не участвует в массовых казнях и жертвоприношениях — а иногда и вовсе куда-то исчезает с поля боя!

«Неужели, сражаясь в рядах моей армии, этот болван хочет остаться чистеньким и не замаранным кровью?! Нет, нет, мой друг, так не бывает…»

— Шредер! Ты услышал меня? — угрожающим голосом протянул Кренг.

— Да, Кренг, — сухо ответил тот, вставая из-за стола, — услышал.

— Пожалуйста, нет!! — изо всех сил закричала Элми, пытаясь вырваться из рук монстров — но было уже поздно. Склонившись над истекающим кровью телом, Шредер сделал резкое движение закованной в сталь рукой — и рыдающая принцесса, едва не теряя сознание, увидела, как отсеченная бритвенно острыми клинками тэкко-каги голова ее отца покатилась в сторону.

Исполнив приказ Кренга, Шредер выпрямился — и, не проронив ни слова, направился прочь из тронного зала, ускоряя каждый последующий шаг.

Оказавшись в пустом коридоре, Саки еще сильнее проникся пониманием, что совершил первое в своей жизни убийство. Хотя до уборной оставалось всего тридцать метров, он понял, что дойти туда уже не удастся. Спешно сорванный с головы шлем с маской со звоном упали на пол — и уже через несколько секунд легионеры, ведущие по приказу Кренга Элми в предназначенную для нее камеру, застали Шредера едва стоящим на ногах от скрутившего его приступа рвоты...

* * *

— А что, черт возьми, мне оставалось делать?! — сорвавшись, прокричал Шредер. Жуткие воспоминания стояли у него перед глазами, как будто это случилось не три года назад, а только вчера. — Стоять и смотреть, как он умирает от потери крови — а после и самому занять место рядом с ним на полу вашего замка?!

— Но он ведь был еще жив, а ты отрубил ему голову, — дрожащим от слез, запинающимся голосом возразила принцесса. — Теперь я осталась совсем одна, никому не нужная. Меня ты тоже потом убьешь?

Несмотря на то, что Элми ни о чем его не просила, сам вид осиротевшей из-за его поступка беззащитной девушки показался Саки настолько трогательным, что его холодное, ожесточившееся сердце начало смягчаться, вновь делая его похожим на того, другого человека, которого всего несколько часов назад видела на едва не обернувшемся трагедией свидании Эйприл...

— Ты больше не одна, Элми. Теперь нас двое, — проговорил он, пристально глядя в полные слез глаза своей собеседницы. — Ты страдаешь из-за гибели своего отца и не можешь простить мне его убийство. По-твоему, я никогда не страдал?.. Например, в восемь лет, когда на вопрос «Почему так долго не приезжает папа?» — моя мать прокричала мне в лицо, что он мертв и больше не приедет уже никогда?.. Или когда сегодня на моих глазах... на моих глазах погибали мои братья, превращаясь из живых людей в бездушных зомби, а я ничем не мог им помочь?..

— Пойми, Элми: твоего отца убил не я, а Кренг, — Шредеру стало жаль девушку, и он начал говорить с ней мягким голосом, каким обычно успокаивают плачущего ребенка. — Я просто выполнял приказ… Просто выполнял этот долбанный приказ, Элми… Ты помнишь, что твой отец сказал мне перед смертью?

Принцесса отрицательно мотнула головой — но, прежде чем он успел продолжить, расстроенная болезненными воспоминаниями Элми расплакалась и закрыла лицо ладонями. Шредер привлек ее к себе и начал утешительно поглаживать рукою по ее волосам:

— ...Он хотел, чтобы я сохранил от гибели ваш народ и позаботился о тебе, Элми. Для этого он хотел передать мне свою власть, дабы новым императором стал я, а не Кренг, — чувствуя, как сильно ей сейчас это нужно, Саки продолжал медленно гладить плачущую на его груди принцессу по голове, стараясь не обращать внимания на боль от соприкосновения его черной от ожогов ладони с ее белокурыми волосами. — Сегодня я исполню последнюю волю твоего отца — и, став новым императором, наконец остановлю страдания твоих людей, — плавно скользящая по мягким девичьим локонам ладонь, казалось, двигалась по ножевым лезвиям, — я буду беречь тебя, как свою родную сестру, Элми, и никому не позволю обидеть тебя...

Как неправильно, как глупо было бы верить словам и нежности этого убийцы... Однако израненное сердце Элми было так измучено страхом, одиночеством и отчаянием, что ей изо всех сил хотелось верить, что он защитит ее, что он не оставит, что не врет…

«...ведь он не такой уж и страшный без этих чудовищных доспехов» — принцесса сделала глубокий вдох — и, чувствуя, как рука воина едва касаясь ее волос, гладит ее голову, потихоньку начала успокаиваться.

* * *

До начала выступления оставалось не более пары минут. В блестящих на свету доспехах и развевающемся плаще, на парадном балконе Технодрома стоял Шредер. Рядом с ним расположились андроидное тело Кренга и одетая в одежду рабыни принцесса Элми, в чьих руках был красивый китайский поднос с открытой бутылкой вина и хрустальным бокалом. Перед ними, у подножья Технодрома, двумя стройными рядами стояли «Легионеры Кренга» и превращенные в безвольных зомби воины клана Фут.

Время пришло, и пора было начинать речь. Сделав шаг вперед, Шредер торжественно поприветствовал собравшиеся войска и начал говорить. Его властному выразительному голосу позавидовал бы любой из земных ораторов. Его преисполненные просто огненного азарта слова о покорении миров, новом несокрушимом мировом порядке и о грядущей славе будили в солдатах боевой дух, наполняя их решимостью и силой.

Основные моменты уже были озвучены, торжественная речь Шредера приближалась к завершению. Стоящий поблизости Кренг просто не мог поверить, что его никчемный слуга оказался способен так выступить, и уже сгорал от нетерпения, предчувствуя свой триумф и объявление нового Императора…

— ...И сегодня, в этот судьбоносный для всех существующих миров день, я поднимаю этот бокал за рождение нашей новой непобедимой армии! За нашу грядущую победу и за смерть всех наших врагов! — Шредер остановился. Заключительная фраза его речи была уже готова слететь с его губ… но это была последняя фраза — и Саки чувствовал всем своим естеством, что он должен, нет: просто обязан сказать ее так, будто это последняя фраза в его жизни…

— Я поднимаю этот бокал, — Шредер опустил забрало своей маски и, взяв с подноса хрустальный бокал, начал наполнять его из бутылки.

— За нового Императора, — негромко подсказал остановившемуся оратору Кренг.

— За вас, братья!! — прокричал Шредер, вкладывая в эти слова всю свою душу, как и всю свою боль, — и выплеснул содержимое полного до краев бокала в брюшинную кабину стоящего рядом с ним андроида...

В воздухе повисла глубокая тишина, все замерли. Но вот секундную паузу всеобщего замешательства прервал похожий на визг попавшей под колеса свиньи вопль Кренга. И прежде, чем кто-то успел что-либо понять, гигантский андроид, как подверженный трясучей болезни безумец, стал со страшной скоростью вращать торсом и размахивать в разные стороны огромным тяжеленными ручищами.

Безуспешно пытаясь стереть с себя разъедающую жижу, покрытый волдырями и черными дымящимися струпьями Кренг задел обожженными щупальцами сразу несколько рычагов управления андроидом, послав тем самым ряд взаимоисключающих команд. Еще несколько бессмысленных и недопустимо резких для его конструкции движений — и шарнирные суставы робота стали разъединяться.

Поняв, как говорится, «на лету», что сейчас произойдет, Шредер резко схватил обомлевшую от ужаса Элми за воротник — и легкой «подсечкой» бедром (которую он иногда использовал против совсем еще необученных юнцов, когда наставники клана ставили их с ним в спарринг), очень быстро, но как можно аккуратнее уложил ее на пол, — и резко отпрянул в сторону. Не успевшая даже охнуть принцесса открыла глаза и увидела, как прямо над ней пронеслась и врезалась в стену тяжелая металлическая ручища... Которая, помедли Шредер еще хоть долю секунды, просто снесла бы им обоим головы!

Совершив еще несколько резких и бессмысленных движений, механический гигант Кренга лишился ноги и со страшным грохотом обрушился на пол балкона, превратившись в бесформенную груду металла.

Обожавший доставлять другим боль, но прежде не имеющий о ней ни малейшего понятия, Кренг наконец перестал визжать и смог чуть-чуть собраться с мыслями. Проклятая жижа все еще продолжала жечь и разъедать его тело — но отнюдь не слабее возмечтавшего править вселенной, а в итоге опозоренного перед многотысячной армией пришельца жгли и разъедали ненависть и жажда мести предателю…

Дымящиеся, покрытые коркой и полными сукровицы волдырями щупальца начали судорожно выискивать кнопку страданий Шредера, чтобы выжать ее до отказа…

— А помнишь, Кренг, как ты обещал в обмен на мою помощь сделать меня великим правителем, прославить меня, дать мне все, что я захочу?.. — прозвучал знакомый голос, переходя от, казалось, ненаигранного дружелюбного тона на холодную, могильно-мрачную интонацию. — Ты всегда мечтал сделать из меня убийцу, Кренг, такого же убийцу, как и ты... Надеюсь, теперь ты гордишься мною...

Порванные голосовые связки не дали Кренгу произнести ни слова — поэтому вместо ответа он что было мочи вдавил «кнопку боли» до самого ее основания, сильно сожалея, что уже не сможет увидеть, как тело Шредера порвется на куски и разлетится в разные стороны…

* * *

Усиливающийся западный ветер красиво колыхал пурпурную мантию стоящего на балконе Императора. Его мускулистая, закованная в шипастую сталь рука была сжата в кулак и победоносно поднята вверх. На острых, как лезвие бритвы, когтях с разинутой пастью и вывалившимся наружу языком болталось мертвое тело Кренга. Желая в последний раз взглянуть в глаза поверженному врагу, Шредер опустил обагренную до самого плеча кровью руку до уровня своего лица. Глаз не было — едкая смесь оставила на их месте одни пустые глазницы…

— Сайонара, Кренг! — проорал в микрофон Шредер, вновь победоносно вскинув вверх кулак правой руки. — Приветствуйте своего нового Императора, братья!

— Сайонара, Кренг! Император Шредер — банзай! («Прощай, Кренг! Император Шредер — на тысячи лет!» — Авт.) — вторили ему две тысячи стоящих перед ним воинов, вскинувших в приветствии сжатые в кулаки руки.

— Будь ты проклят, мерзавец! Наша армия никогда не покорится тебе, — перекрыв их, раздался зычный голос командира Вадла. — Готовьте бластеры, парни: испепелим самозванца!

Услышав приказ, Элми затряслась от ужаса. Стоять на открытом балконе рядом со Шредером, в то время как тысячи беспощадных монстров приводят в боевую готовность оружие, означало для нее неминуемую гибель. «Бежать! — пронеслось в голове, — рвануться к двери и бежать!»... Но дрожащая от страха принцесса продолжала стоять рядом с обещавшим защищать ее Шредером. Куда могла она убежать и где спрятаться, окруженная целой армией беспощадных монстров? Если Шредер не станет императором и сейчас по нему откроют огонь, ее все равно найдут. И тогда, тогда...

«Сигани с балкона, Шредер! Сигани и вцепись своими стальными когтями в его шею! Давай посмотрим, какого цвета их грязная инопланетная кровь! Кровь! Изрежь его! Исколи! Отруби ему голову!.. Постой-ка, что это? А-а-а… да ведь это же твои воины!»

В ту же секунду, услышав возглас предателя и врага Великого Императора, две тысячи покорных Шредеру воинов молниеносно выхватили из-за спин катаны. Их скорость, реакция и синхронность были настолько фантастическими, что Элми показалось: их не две тысячи — а один, отраженный в тысячах зеркал воин.

Одетые в черные униформы и вооруженные холодным оружием, ниндзя в несколько раз уступали инопланетным солдатам Вадла числом — но во всем их виде читалась такая страшная мощь и решительность, что было ясно: у последних нет против них никаких шансов.

— Это измена! Уничтожить предателя! Разрубить на куски! — громовым голосом, словно бы способным сокрушать стены, проорал в микрофон почти утративший рассудок от опьянения властью Шредер.

Получив приказ, около четырех десятков воинов, как сжатые до предела и внезапно отпущенные пружины, взлетели в воздух — и, приземлившись кольцом вокруг Валда, обрушили на его голову и плечи десятки самурайских клинков. Свист воздуха, скрежет металла и звук рассеченной им плоти слились в единый, невыносимый для человеческого слуха звук. Воины нанесли последние удары и разомкнули образованное их телами живое кольцо. На месте, где еще недавно стоял командир, виднелась бесформенная куча смешанных с ошметками плоти кусков металла его бывших доспехов.

Увидев, что стало с их бывшим командиром и погибшим от руки Шредера Кренгом, пришельцы опустили взведенные было бластеры и начали пятиться назад. Поняв что он (он!) только что привел в ужас и заставил трусливо отступить, опустив оружие, целую армию ужасающих тварей, один вид которых мог вызывать у неподготовленных панику, Шредер чуть было не потерял сознание от осознания новообретенной мощи. Казалось, его душа, не выдержав небывалого восторга безграничной власти, готова вырваться из тела — и, взлетев к небесам, заслонить собою солнце...

— Те из вас, кто хочет жить и сражаться за меня, пусть подойдут и плюнут на эти мерзкие куски предателя, — обратившись к пришельцам, потребовал Шредер. — А те, кто не со мной, — каждое последующее слово пьянило и, казалось, возносило до небес небывалым восторгом, — тот с ними!! — резко опустив зажатую в кулак руку с той же силой и скоростью, с которой когда-то разрубал ребром ладони деревянные бруски, он заставил бездыханного, изуродованного кислотой Кренга сорваться с пронзивших его стальных когтей и шлепнуться в бывшую некогда Вадлом груду изрубленного мяса.

Прошло несколько безмолвных секунд — затем поражающая своим варварством церемония «присяги на верность» новому императору началась. Покорившие под началом Кренга и командира Вадла Измерение Икс пришельцы один за другим подходили и плевали на тела мертвых предводителей. Воины же, чья преданность или воинская честь не дали им глумиться над трупами тех, кому они клялись быть верны до смерти, моментально окружались и разрубались на куски покорными Шредеру ниндзя — после чего их же собратья, повинуясь приказу великого императора, подбирали их расчлененные тела и бросали в ту же кучу, где уже валялись убитые тела Кренга и оставшегося до самой смерти верным своему вождю капитана Вадла.

* * *

— Построение окончено. Всем разойтись по казармам, — отдал приказ войскам слегка утомившийся Шредер.

— Но ведь мы еще не принесли человеческих жертв своим богам, Император! Боги жаждут крови, и отменять ритуал нельзя, — возмущенно подал голос верховный жрец легионеров.

Взглянув на «посмевшего что-то еще там гавкнуть», Шредер хотел было устало махнуть рукой и сказать...

« — Подожди, Шредер! Прошу тебя, подожди!.. Я никогда не отрекусь от престола в пользу Кренга... Но пообещай мне, что сохранишь моим людям жизнь и сбережешь от бесчестья мою дочь... Я отрекусь в пользу тебя, Шредер — и новым императором станешь ты... »

— Напоить богов его кровью! — скомандовал Шредер — и, проследив, как под ударами клинков верховный жрец «Легионеров Кренга» превратился в бесформенное кровавое месиво — а оставшиеся без служителя культа пришельцы в ужасе отпрянули назад, с еще большей твердостью в голосе продолжил. — С этого дня жертвоприношений "богам" больше не будет — так как отныне вашим главным и единственным богом являюсь Я — а мне они не нужны. Надеюсь, я понятно объясняю... А теперь — Живо. Разойтись. По казармам.

Задумчиво наблюдая, как воины начали расходиться, Шредер, растягивая мгновение наслаждения триумфом, еще раз не спеша, в деталях вспомнил величайшее в его жизни выступление и свершившуюся месть. Медленно опускавшееся светило окрасило его — и окружающую Технодром местность кроваво-красными отблесками, удивительно точно символизируя свершившееся ныне. А ведь это только начало... начало конца старой, прогнившей, отжившей свое эпохи — и рождения новой, сотворенной его руками, его воинами, его могуществом. По праву принадлежащей ему...

Наслаждаясь мыслями об обретенной власти, — а также славе, о которой он еще вчера мог только мечтать... мог, но не мечтал... — Шредер напрочь позабыл о стоявшей рядом принцессе. Та же, подавленная и испуганная свершившимся на ее глазах, притихла, не решаясь ни движением, ни звуком потревожить внушавшего ей почтительный трепет воина. Однако с наступлением вечера мало-помалу начало холодать, и, не сдержавшись, Элми переступила с ноги на ногу, зябко поведя плечами: тонкое одеяние почти не грело.

Заметив боковым зрением неожиданное движение, Шредер обернулся — и тотчас вспомнил, чего, а точнее, кого не хватает ему до полного счастья.

«Эх, видела бы меня сейчас Эйприл... Она гордилась бы мной. Ведь я стал таким сильным... таким непобедимым... Как жаль, что ее сейчас нет рядом,» — подумал заскучавший по женскому теплу мужчина.

«А что плохого в том, что ее сейчас нет рядом, Император Шредер? — внезапно ожил в сознании голос — но звучал настолько тихо, вкрадчиво, неузнаваемо, что Шредер не придал ему значения, слишком уж был созвучен с его собственными мыслями. — Она всего лишь простая земная женщина. Она не достойна тебя — ведь ты Великий Повелитель Миров, Новый Император! А кто она? Всего лишь одна из миллионов. Нет, Император, она тебе не нужна. Тебе нужна настоящая…»

— Принцесса...

— Ч-что в-вам от меня ну-жно, Император? — силясь не выдавать страх перед стоящим рядом варваром, пролепетала Элми. Отступила на шаг, боясь отвести от него взгляд: в глазах новоявленного Императора ей почудились разгорающиеся нечеловеческие огоньки.

Звук ее голоса немного разогнал морок. Мотнув головой, Шредер постарался сосредоточиться на лице девушки. Нахлынувшая вдруг, исподволь жаркая волна желания, затопившая мозг и тело, не исчезла, лишь затаившись в сумерках сознания. Совершенно естественного желания и права победителя, права сильного...

«...По­обе­щай, что за­щитишь ме­ня от не­го», — вспомнилось вдруг, совершенно неожиданно. Невовремя, некстати, и все же...

Не терпящий возражения тон Шредера неожиданно изменился. Властная самоуверенность и почти инфернальная энергия, способная подавлять волю слушающих и вынуждать их делать то, что надо ему, куда-то исчезли:

— Мне нужно немного отдохнуть, Элми. Сегодня был очень тяжелый день, и я устал... Пройди сейчас в мои покои и приготовь мне кофе, а лучше... — ниндзя вздохнул, — В мини-баре напротив кровати стоит коньяк, шампанское и еще что-то — достань их и выставь на столик. В холодильнике фрукты...

— В общем, иди и дожидайся меня, — в привычной для него манере закончил Шредер.

* * *

«Есть необъятное наслаждение в обладании молодой, едва распустившейся душой! Она как цветок, лучший аромат которого испаряется навстречу первому лучу солнца; его надо сорвать в эту минуту и, подышав им досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет!»

М. Лермонтов

Войдя в комнату, Шредер снял с рук испачканные кровью Кренга наручи и отложил их в сторону. Подойдя к принцессе, он провел освобожденной от металлических шипов и омытой от крови рукой по ее волосам; скользнув по шее, она опустилась на плечо девушки, потом на грудь...

Элми, испуганно моргнув, попыталась отпрянуть, но безуспешно.

— Пожалуйста, не надо! Шредер, пойми, я еще... — испуганную речь девушки оборвал прижатый к ее губам указательный палец Шредера.

— Не сопротивляйся, Элми, ты все равно будешь моей. Теперь я — император, и все здесь принадлежит мне. В том числе и ты, — он окинул взглядом сжавшуюся девушку и спокойно продолжил, не отпуская ее плеча. — Я не хочу делать тебе больно, поэтому не провоцируй меня на это... — С этими словами он снял с себя шлем и мантию, расстегивая стальные застежки на своих доспехах.

— Располагайся. Если хочешь, можешь выпить, — мускулистая рука Шредера указала на стоящий рядом с широкой расправленной кроватью столик. Конечно, быть с принцессой нежным и обходительным сейчас не получится — да и Шредер уже не тот человек. Можно было бы вообще с ней и не церемониться, а схватить посильнее, бросить на кровать, разорвать это рабское платье... но почему-то не хотелось... Она вся такая хрупкая, такая испуганная, беззащитная, ее даже как-то жалко...

Поняв, что деваться ей некуда, Элми обреченно села на кровать и, едва не плача, начала медленно расстегивать непослушными пальцами пуговицы своей рубахи. Рано или поздно это все равно должно было случиться. Но почему сейчас, почему?.. Подняв глаза и увидев идущего к ней обнаженного мужчину, принцесса не выдержала и заплакала, изо всех сил стараясь не зарыдать во весь голос от объявшего ее стыда и ужаса.

Шредер приближался все ближе и ближе, в его глазах полыхала звериная похоть и страсть...

«А он ведь обещал никому не давать меня в обиду... позаботиться обо мне... беречь как родную сестру... а я и поверила, дура...» — с отчаянием и болью подумала Элми, чувствуя, как крепкие мужские руки ложатся ей на плечи и прижимают ее к кровати. Сдерживать рвущиеся из ее сердца рыдания она уже не могла: было очень стыдно и страшно... Элми догадывалась, как будет сейчас больно... она поверила ему... поверила, что он защитит... а он...

* * *

Проснувшись на следующее утро, Саки увидел, что в постели кроме него никого нет.

— Ушла… При встрече надо будет поинтересоваться: кто разрешал ей это сделать? — подумал он и, припомнив несколько приятных моментов прошедшей ночи, улыбнулся. — Конечно, она не Эйприл, но все же... — Саки по привычке сдернул с себя одеяло и бросил его на пол.

На белоснежной простыне, примерно на уровне его пояса, были большие красные пятна запекшейся крови. Ночная наложница «Великого Императора» принцесса Элми была девственницей.

«След горел на каждом камне,

Ты желанием был одержим

Заглянуть за грань, презрев былую дрожь.

Ты не верил в покаянье,

Знал, что будешь сброшен с вершин -

Но тянулся ввысь, приняв за веру ложь.

Властью и тщеславьем ты опьянен,

В прошлом и грядущем — непрощенный...

Ты волной подхвачен и вознесен,

Чтоб увидеть сразу смерть и солнце...»

М. Пушкина. Вавилон

Облачившись в доспехи, Ороку Саки уже собирался выйти из комнаты, но вдруг увидел на столике у кровати бутылку коньяка «Henri IV Dudognon», к которой вчера так никто и не притронулся, и решил немного задержаться. Поразмыслив, не позвать ли для компании Элми (единственного живого человека, кроме него самого, на всем Технодроме и прилегающей к нему военной базе), пришел к выводу, что такой поступок совершенно не подобает императору, и решил отмечать победу наедине с собой.

Строить из себя «утонченного ценителя» и смаковать глоток за глотком спиртное воин не умел (не умел вполне осознанно, считая такое благоговейное отношение к нему, как сам однажды выразился, «позорным фетишизмом недостойных власти жлобов»). Поэтому, выпивая бокал за бокалом вошедший в Книгу рекордов Гиннеса из-за своей заоблачной цены напиток, Шредер был столь же равнодушен к нему, как если бы то была обычная вода или чай. Откровенно говоря, ему и не хотелось пить: коллекционный коньяк хранился в комнате исключительно для гостей, которых (из-за закрытого характера Шредера и за неимением на Технодроме более-менее достойного собеседника) у него никогда не было.

О том, насколько это решение оказалось ошибочным, он убедился достаточно скоро. Первый день полноценной свободы и власти постепенно переставал радовать Ороку Саки: эйфорическое опьянение столь внезапной, блестящей победой плавно переходило в другое, гораздо менее сладкое и приятное — опьянение алкоголем со всеми вытекающими последствиями...

«Свергнув проклятого слизня, я стал императором этого измерения. Мои братья мертвы. Теперь они киборги — но я отомстил за них. Ну, и где мои поздравления, где похвалы, где... где ее черти носят, раздери ее мать?! — досадовал Шредер, переливая остатки коньяка в один из бокалов. — О чем она вообще думает, эта… принцесса?»

Шредер поднялся и сделал несколько нервных шагов по комнате. Нет, не таким представлял он себе момент своего торжества, исполнение заветной мечты. Что за радость, что за торжество, когда его совершенно не с кем разделить?

— Ну да, конечно, — «подумаешь, херня какая!» — Шредер уничтожил Кренга и стал новым императором... Поздравить меня с победой, ради которой я сражался и страдал всю свою жизнь, совсем не обязательно... А уж кофе сварить или просто посидеть и порадоваться вместе со мной — так это и вовсе!.. Сука, мать ее... Что за привычка у этих баб исчезать из моей постели, пока я сплю? Я что, похож на того, с кем можно так поступать?! Сначала Эйприл, теперь еще вот эта... Я им император или кто?! — Шредер со всего размаху пнул стоящий перед кроватью хрустальный столик в форме Инь-Янь, превратив его в груду осколков.

«Пренебрежение мной и моим величием — непростительное преступление... Впрочем, я смогу простить принцессе ее дерзость, но все же придется наказать ее, — размышлял ниндзя, пытаясь вернуть утраченное душевное равновесие и немного успокоиться. — Наверное, я был слишком мягок с ней все это время. Да и не только с ней... Да, принцесса Элми будет наказана: этим же вечером эгоистичная мерзавка будет целовать своему императору руки пока я не увижу, как сильно ей стыдно за свое поведение...» — обведя взглядом усеянный разбитым стеклом пол, Шредер хотел было вызвать одного из обслуживающих Технодром роботов, но передумал и, закрыв лицо маской, вышел из комнаты.

Его приказа ожидали тысячи готовых ринуться в бой воинов, его императорского пришествия ожидали непокорная Земля и уже лежавшее у его ног измерение Икс, сама история и судьба следили за каждым его последующим шагом...

Широко расправленные плечи, гордый и резкий шаг, тяжелые стальные пластины, усеянные острыми клинками шипов, сверкающие лезвия боевых когтей, рогатый шлем и безликая маска, горящий холодным пламенем нечеловеческий взгляд... В этот день вид Шредера был настолько ужасен, что, казалось, мог привести в ужас самого дьявола, встреться тот ему на пути.

Внезапно обретенная свобода и власть, насыщенная кровью жажда мести, осознание, что его братьев больше нет — равно как и того, что в его руках находится столь страшная мощь, накладывались друг на друга, помрачая и без того поврежденный рассудок.

В планах Шредера было вновь осмотреть свои войска и дать им новые указания. Помимо того, нужно было встретиться и поговорить с людьми, которые благодаря ему были спасены от ритуальной смерти в Зиккурате «Легионеров Кренга»... Но все это потом. Сейчас перед новым императором измерения Икс стояли дела поважнее. Нужно было срочно наведаться в комнату Элми и заставить ее немедленно убрать из его покоев все осколки разбитого из-за нее стекла. И плевать, что с этим заданием запросто справились бы специально сконструированные для этого роботы — императору было важно, чтобы этим занялась именно провинившаяся перед ним принцесса и никто другой.

Дойдя по коридору до приютившей принцессу комнаты, Шредер распахнул дверь и сделал шаг внутрь. Элми лежала на кровати и, укрывшись одеялом, тихо всхлипывала от пережитого потрясения и вызванной его ночными «ласками» боли.

— Ты ничего не хочешь мне сказать, Элми? — спросил Шредер ледяным, как сталь обезглавивших Лефенрента клинков, голосом.

— Раз так, тогда буду говорить я, а ты будешь слушать, — не дождавшись ответа сжавшейся в комок девушки (которая так забавно пряталась от него под тонким шелковым одеялом, словно оно могло ее защитить) продолжал он, — С этого момента ты должна запомнить одну простую вещь, Элми: любое твое движение, шаг и вздох всецело зависят от меня и находятся в моей власти. Ты не смеешь покидать без моего спроса мою постель, мою комнату и вообще делать хоть что-то.

Надеюсь, ты поняла меня — это в твоих интересах. Сейчас мне пора идти. Приведи себя в порядок, отправляйся в мои покои и убери с пола разбитое стекло. И попробуй только не быть там, когда я вернусь! Если это все же случится, ты узнаешь, почему меня называют Шредером.

Покинув комнату, Ороку Саки направился в пультовой отсек Технодрома с целью активировать сирены, возвещающие войскам о начале построения. Однако неожиданно нахлынувший поток мучительных воспоминаний заставил его остановиться, а потом и вовсе сесть, сняв с себя шлем и с силой сжав виски ладонями...

Перед глазами вновь вставали, словно живые, яркие картины воспоминаний.

... Шел первый день безоговорочной победы над павшей империей измерения Икс. По этому случаю военный диктатор Кренг собрал несколько сотен лучших бойцов и военачальников за огромным деревянным столом во дворце ныне покойного императора. Вина и еды было предостаточно для того, чтобы превратить шумное застолье победителей в настоящую пьяную вакханалию.

— Измерение Икс захвачено!

— Враг разбит!

— Победа!

Смех, звон налитых до краев вином кубков. На следующий день ожидалось множество развлекательных мероприятий в честь сей великой и славной победы, главным из которых должна была стать ритуальная казнь дочери убитого императора Лефенрента. После традиционного принесения жертв и праздничного парада войск ее должны были иссечь тяжелыми плетьми-скорпионами и подвесить, полуживую и раздетую, за кисти рук на центральной площади города рядом с дворцом.

Как радостно было нелюдимым изуверам-воинам обсуждать предстоящее событие и со смехом в красочных подробностях представлять, как это произойдет. Но вот всеобщее веселье прервал похожий на громовой раскат голос угрюмо молчавшего до сего момента Шредера:

— Я не хотел бы никого огорчать, господа победители — но похоже, придется. Как ваш командир и один из главных военачальников Легиона я заявляю прямо: завтра утром дочь убитого мной императора принцесса Элми станет моей наложницей. И никто, кроме меня, не посмеет ее не то что пальцем тронуть, но даже смотреть на нее.

Такого поворота событий не ожидал никто. По комнате прокатилась волна недовольных возгласов, но вскоре голоса пирующих стихли. Шредер был слишком значимой фигурой, и не считаться с его мнением было невозможно. Поставить его на место мог лишь только Кренг, на которого в ту же секунду устремились взгляды сотни ожидающих его решения воинов.

Разумеется, слова Шредера совершенно не обрадовали великого диктатора, однако просто так отказать первому помощнику не мог даже он. По целому ряду причин. Дело в том, что Шредер был не просто блестящим полководцем, не раз умудрявшимся проводить боевые отряды незамеченными в тыл врага или отсекать неприятелю пути к отступлению и загонять его на минное поле. Вдобавок ко всему этому землянин один знал, как усиливать телепортационную способность Технодрома настолько, чтобы он был способен перемещать в пространстве целую армию.

Окончательно портить с ним отношения из-за этой тщедушной соплячки было нельзя никак. Но сохранить жизнь наследнице имперского престола — значит, оставить возможность для вероятной смуты и мятежа, оставить жалким рабам толику надежды на освобождение. Допускать это было тоже крайне неправильно.

— Ты хочешь, чтобы единственная наследница престола стала твоей игрушкой, Шредер? — с нехорошей ухмылкой прищурился Кренг. — Что же... ожидать от тебя другого было бы странно. Ты противопоставляешь свою мнение воле целого легиона...

— Я один из главных военачальников легиона, а значит, мое мнение и воля гораздо важнее и значительнее, чем воля всех твоих солдат, Кренг, — конечно, Шредер не мог не почувствовать заключенную в последних словах угрозу, но отступать было поздно. Игра стоила свеч. И он решительно продолжил. — Повторяю еще раз: дочь Лефенрента моя — и Никто. Кроме меня. Ее не получит! Она слишком хороша, чтобы достаться кому-то еще. Это — мое последнее слово.

— Ты прав, Шредер, ты — один из главных военачальников легиона... Что скажешь по этому поводу ты, командир Вадл? — спросил Кренг, переведя взгляд с горделивого выскочки на самого верного и преданного из всех легионеров воина, более чем уверенный в ответе последнего.

— Землянин Шредер проявил себя в бою как лучший из лучших. Его стратегии и тактика позволили нам разбить врага в клочья с минимальными потерями наших бойцов. Его доспехи обагрены кровью самого императора. Благодаря ему этот жалкий мир пал под разрядами наших бластеров. Шредер — великий боец и полководец и, без сомнения, достоин, чтобы эта самка стала его личным трофеем, — ответил Вадл и окинул взглядом изумленно смотрящих на него воинов. — АРЗА! Я прав или нет, бойцы?!

— Командир Вадл всегда прав! — как по команде ответили знающие суровый нрав командира и потому боявшиеся его больше, чем Шредера и Кренга вместе взятых, воины.

— Ну так за победу! За Легион! За Кренга! — воскликнул Вадл, поднимая со стола большущий кубок с вином и подавая тем самым пример окружающим.

Его маневр имел успех — и вскоре шумное застолье продолжилось с прежней силой. Казалось, что невесело было только шокированному выходкой своих офицеров Кренгу — но и он предпочел промолчать.

На следующий день Шредер встретил Вадла и, неумело поблагодарив его за оказанную услугу, спросил о причине такого неординарного поступка. Честно сказать, он и сам не ожидал столь своевременной поддержки.

— Я сделал это потому... — с достаточно серьезным видом начал Вадл, но в следующую секунду выпалил:

— Да потому, что ты — братан! — и, схватив Саки в охапку, прижал к себе так сильно, что чуть было не сломал ему позвоночник.

— Черт, ты сейчас убьешь меня... — прошипел Шредер, чувствуя, как братское объятие боевого товарища на полном серьезе начинает угрожать его жизни. Освободиться из вполне медвежьей хватки Вадла, чей народ состоял в близком родстве с каменными солдатами, мало отличаясь от них силой и комплекцией, было затруднительно даже ему.

— Да ладно те, камрад, ептвою! — беззлобно ответил командир, разжимая наконец стальную хватку. — Ты действительно заслужил награды, и если эта самка так тебе глянулась — о чем вообще речь? Конечно, ясно, что Кренг от меня другого ждал, хе... Огорчать его мне, поверь, хотелось меньше всего. Но он спросил моего мнения — вот я и сказал, что думаю. Надо всегда говорить то, что думаешь... Ха-а, губа у тебя не дура, брат. Ишь ты, «дочь императора»... А по мне: самка как самка, да и тела никакого нет — «талия» одна. Видать, их там не кормили совсем, во дворце ихнем, — командир рассмеялся. — А для жертвы этим фанатикам с их «богами» найдется куча другого народу, не обязательно эта соплюшка.

— Спасибо, брат! Ты просто не представляешь, как много для меня это значит, — Шредер с силой сжал руку боевого товарища, не найдя слов, способных выразить всю признательность. — Я просто обязан тебе, Вадл, просто обязан...

— Да ладно, хорош, что ты правда... Хе! Солдат ребенка не обидит, запомни это! Ты мне друг, а это, знаешь ли, не пустые слова, — серьезно, в такт тону собеседника, сказал Вадл — а потом, выдержав небольшую паузу, снова улыбнулся, обнажив клыки. — Ха-а, а вот насчет «обязан» ты лучше не шути, камрад — а то ведь могу ненароком и поверить. Попрошу у тебя твой плащ и доспехи поносить на недельку-другую — тогда что скажешь, а?.. Ничего, брат, раздобудешь нам побольше энергии для Технодрома — телепортнемся на землю всем Легионом, вот там и нагуляемся! — с этими словами Вадл слегка толкнул воина в грудь, едва не сбив его с ног. — Ладно, давай, свидимся еще.

«Солдат ребенка не обидит...» — задумчиво повторил про себя Шредер, глядя вслед уходящему командиру. В этот момент он наконец понял, кого все это время напоминал ему Вадл, несмотря на свою нечеловеческую внешность и манеру разговора. Его старшего брата — убитого Сплинтером Ороку Наги...

А затем, практически сразу же, в памяти всплыло иное — то, что ниндзя менее всего желал вспоминать — но забыть так и не смог...

...«Будь ты проклят, мерзавец! Наша армия никогда не покорится тебе! Готовьте бластеры, парни: испепелим самозванца!» — звучит гневный приказ теперь уже бывшего друга, в одночасье ставшего изменником, — и его собственный, жесткий и непримиримый ответ: «Это измена! Уничтожить предателя! Разрубить его на куски!»

Шредер встряхнул головой, освобождаясь от наваждения и понемногу возвращаясь к реальности. Перед глазами вместо изысканно обставленного перехода императорского дворца возникла бронированная стена его крепости. В коридоре было пустынно — никто, на свое счастье, не видел слабости своего повелителя. Ороку Саки поднялся на ноги, отряхнулся и, водворив шлем и маску на законное место, продолжил путь в заданном направлении.

Но мысли его помимо воли вновь и вновь возвращались к памятному разговору, пробуждая почти было уснувшую боль потери и мучительное осознание неизбежности произошедшего. Воспоминания о боевом товарище, так подло и жестоко погубленном им же самим, разъедали душу почти так же, как сожгла ладонь пролитая на нее кислота — и избавиться от них было невозможно...

«Командир Вадл, мой боевой товарищ, мой бывший друг. Самый достойный из всей этой инопланетной швали... Такой помощник был бы бесценен — но именно тебя пришлось уничтожить. Почему ты вынудил меня на это? Как сильно ты был предан своим идеалам «Верность. Мужество. Честь»... и этому садисту Кренгу, — последнее просто не укладывалось в голове, слишком уж несовместимыми были эти понятия. — Почему ты не поддержал меня? Как ты посмел повысить голос на своего императора в тот момент, когда я ожидал твоей поддержки и хотел опереться на тебя, как на брата?.. Теперь ты мертв, и я даже не могу погрести тебя так, как ты того заслуживаешь. Твое тело изрублено... его куски смешаны с грязью и кусками тел твоих солдат...

«Те из вас, кто хочет жить и сражаться за меня, пусть подойдут и плюнут на эти мерзкие куски предателя! — вспомнился ему очередной жестокий приказ, не терпящий возражения. Циничные, отвратительные слова. Его собственные слова... — А те, кто не со мной — те с ними!»

... а также слюной предателей-солдат и бывшей некогда Кренгом слизью», — последнее воспоминание было особенно невыносимым. И от него сердце Шредера, казалось, готово было истечь кровью. Сцены недавнего прошлого снова и снова вставали перед глазами, грозя свести с ума.

«Когда решалась судьба единственной наследницы престола, ты встал на мою сторону и помог мне сохранить ей жизнь, — мрачно размышлял Шредер, мысленно обращаясь к погибшему товарищу, словно тот все еще был жив и мог его слышать. — Благодаря тебе, я стал ее обладателем ... а вместе с ней и титула императора. Неужели ты не понимал этого, Вадл? А если понимал — то почему ты не поддержал меня, почему пытался убить?..»

«Потому что Кренг был его приемным отцом — и всем, что у него было, включая командирское звание в Легионе, Вадл был обязан именно ему. Неужели ты не знал об этом, Саки?»

Конечно, Саки знал. Всегда знал — но сейчас был готов просто соврать себе, что этого не было. За свою недолгую жизнь воину пришлось испить, без малого, целое море страданий, пыток и унижения — но ни одно из них не могло сломить его, лишь добавляя духовной крепости и выносливости. Но последняя мысль, простое осознание, что последний шаг единственного друга вовсе не был предательством — и в его глазах перед смертью предателем стал сам Шредер, была слишком невыносима...

«Нет, это слишком отвратительно, чтобы быть правдой. Я поступил как должно, по сути, не имея выбора. Умереть или быть убийцей своего друга — третьего не дано. Да и великий император не может ошибаться, — эта неожиданная, словно нашептанная на ухо демоном-искусителем мысль вдруг показалась спасительной. И Шредер поддался искушению, ухватился за нее, даже не задумываясь, кому принадлежало это соблазнительное избавление от мучительного чувства вины. Не все ли равно, если это правда. — Да, Император не может ошибаться — в отличие от жалких рабов. И кто-то должен за это ответить...»

Подойдя к приборной панели, Шредер с силой опустил вниз большой красный рубильник. Раздался истошный вой сирен, возвещающий солдатам о начале построения. Еще один опущенный рубильник, и несколько небрежно вдавленных в панель клавиш заставили металлическую стену техно-крепости раздвинуться, а прилегающий к ней пол выдвинуться наружу и трансформироваться в огромный металлический балкон.

Прошло некоторое время — и вот многотысячная армия из безвольных киборгов-ниндзя и инопланетных чудовищ-захватчиков выстроилась в длинные шеренги, ожидая появления императора.

Выйдя на балкон и окинув взглядом открывшуюся перед ним панораму, Шредер откинул, а затем медленно снял со своего лица служившую забралом маску — и, посмотрев куда-то сквозь стоящих перед ним воинов, начал свою речь:

— Мои бойцы! Моя гордость и слава! Пробил час нашей последней и решительной битвы. Межзвездный портал готов открыться прямо сейчас! В свое время наши силы сокрушили и стерли в прах великую империю, положив к нашим стопам целую планету. Теперь мы стали еще сильнее — и теперь уже никто и ничто не сможет встать у нас на пути. Очень скоро вы вступите туда, где будете чувствовать себя полноправными хозяевами, прежде чем успеете привести в боевую готовность свои бластеры. Запомните раз и навсегда: поставленная передо нами задача не может быть решена никакими мирными путями — только с помощью огня и меча. Речь идет даже не о подчинении, а о поголовном истреблении всех, всех до единого врагов императора! Победа за нами, враг будет разбит! Наша оружейная мощь сотрет и испепелит в прах любого, кто посмеет встать на моем пути! — под восторженные возгласы своих солдат Шредер ударил себя в плечо и вскинул вверх сжатую в кулак правую руку. В это мгновенье пронзившая ее боль от растревоженных ожогов показалась отрадой, очищающей душу от роящихся в ней несносных и бесчеловечных мыслей.

— Subete ga shinde irudarou. Ni-kai o korosu koto ga dekinai koto o kōkai shite iru…* — мрачно произнес Шредер тихим и неслышным никому, кроме него самого, голосом.

С силой сжав обожженной ладонью рычаг, открывающий межпространственный портал, император медленно потянул его на себя, изо всех сил стиснув зубы от безжалостной, но по-своему спасительной боли. «Subete ga shinde irudarou. Ni-kai o korosu koto ga dekinai koto o kōkai shite iru» — пульсировало в его висках подобно мантре, заполняя собой, наравне с усиливающейся болью, все пространство его души.

Рубильник медленно опустился вниз, и вот перед стройной шеренгой войск появился похожий на туннельный вход обруч, сияющий ослепительным красным светом.

— Первыми пойдут «Легионеры Кренга», а потом все остальные, — отдал приказ Шредер, сжимая рычаг так сильно, что на обожженной ладони лопнула кожа и выступил сукровица.

«Тебе не жалко, Шредер?» — промелькнуло на миг в сознании что-то, похожее на сомнение — но тут же исчезло, вытесненное простыми и жестокими словами, ставшими своеобразным заклинанием — «Subete ga shinde irudarou! Ni-kai o korosu koto ga dekinai koto o kōkai shite iru!»

Стоя на балконе Технодрома, ниндзя молча наблюдал, как легионеры за другим пропадают в сияющем красном пятне ведущего в неизвестность портала. Физическая боль вкупе с душевными терзаниями заставляли минуты растягиваться и казаться часами...

Внезапно портал начал искрить. Еще миг — и он, вспыхнув яркой ослепительной вспышкой, погас, оставив меньшую часть легионеров в измерении Икс и закрывшись за спиной большей.

— Проклятье!

Погруженный в свои переживания Шредер как будто опомнился от тяжелого сна — но было уже поздно: небрежно настроенный и открытый на полную мощность межпространственный портал, полностью израсходовав энергетический запас Технодрома, закрылся.

«Теперь из-за этих проклятых уродов, посмевших плевать на тела своих вождей — а значит, готовых в любую минуту пойти и против меня — под сомнение встали не только мои грандиозные военные планы, но и сама возможность возвращения на Землю, — последняя мысль заставила Саки почувствовать почти физический холод.

«Зачем… За каким хером мне вздумалось расходовать на эту инопланетную мразь драгоценную энергию своего Технодрома? Не лучше ли было, выстроив их, открыть по ним ракетный обстрел, отравить токсическим газом, в конце концов, облить их жидким огнем, раздери их черт?!»

Окинув полным ненависти и презрения взглядом оставшихся в измерении легионеров, Шредер обернулся к киборгам-футам — и, указав на пришельцев острием боевых когтей, отдал короткий приказ — «Убить их». Стоявший перед ним микрофон тысячекратно усилил голос, заставив содрогнуться все живое на сотни километров вокруг. Не дрогнули лишь ниндзя-киборги Шредера. Выхватив из ножен катаны, они, подобно сметающему все на своем пути цунами, ринулись исполнять приказ императора.

Облокотившись на тяжелые металлические перила, Шредер удивленно наблюдал за развернувшейся перед ним бойней (именно бойней, а не битвой заслуживало называться сие зрелище). Увиденное превосходило все ожидания, и вскоре скопившийся в душе негатив уступил место восхищению смертоносным мастерством воинов. Почти немыслимая скорость его бойцов была столь высока, что их движения сливались в полупрозрачные линии и были совершенно неразличимы для зрения.

Число живых монстров, не успевших войти в портал, что отправил их соратников на безатмосферный и раскаленный из-за близости к звезде астероид, стремительно таяло под ударами сверкающих ти­тано­вых клин­ков. Ли­лась кровь, слы­шались кри­ки; на землю поминутно падали мертвые тела, от­рублен­ные ко­неч­ности и выпавшие из них блас­те­ры.

В рядах легионеров царили паника и переполох, а их жалкие попытки защитить свою жизнь были столь же безуспешны, как в недавнем прошлом — попытки павших защитников измерения Икс защитить от них свою империю с мечами и арбалетами в руках. Все изменилось — и теперь некогда испепелявшие дотла вражеские отряды и укрепления бластеры были совершенно бесполезны в борьбе с ниндзя, ибо те успевали отсекать своим неприятелям руки и головы прежде, чем те успевали прицелиться и нажать спусковой крючок.

С восторгом наблюдая за бойней, Шредер был близок к тому, чтобы начать аплодировать, восхищаясь мощью всецело подчиненной ему армии. Наконец крики стихли, а измазанные с головы до ног вражеской кровью ниндзя добили последних подающих признаки жизни монстров — после чего выстроились в шеренгу, глядя на своего императора. В их глазах не было ни ожидания одобрения, ни радости по поводу успешно выполненной задачи — лишь бесстрастное ожидание. Ожидание новых приказов великого императора Шредера.

— Вы хорошо поработали, братья! — воскликнул ниндзя. — Ваш император гордится вами.

— Да здравствует великий император! — ответили в один голос футы, после чего, получив приказ разойтись по казармам и привести форму в порядок, за пять или шесть минут исчезли с глаз, оставив после себя груды изрубленных тел на превратившемся в кровавое болото песке.

Когда все разошлись, и император остался один, он вновь посмотрел на место, где еще недавно стояли присягнувшие ему на верность войска. На секунду ему стало дурно от пронзившего сердце понимания, что он только что собственноручно погубил тысячи живых и разумных существ. Существ, присягнувших ему на верность. Но дело было уже сделано...

«Эти скоты, посмевшие плевать на своих командиров, просто недостойны того, чтобы жить» — мрачно повторил он про себя, как заклятье. — «...Но ведь они просто исполняли твой приказ... Просто исполняли твой «долбанный» приказ, Шредер...» — «РОТ-ЗАКРОЙ!»…

Когда воины разошлись, Саки хотел было вызвать роботов-утилизаторов, дабы поскорее убрать и предать огню завалы трупов, бывших некогда непобедимыми легионерами. Однако, подойдя к приборной панели и проверив показания датчиков, понял, что сделать это в ближайшее время не удастся. Небрежно настроенный изрядно подвыпившим мужчиной портал израсходовал более 97% имевшейся на Технодроме энергии — а оставшейся едва хватало на то, чтобы поддерживать в этой махине и прилегающих к ней казармах освещение.

«— Какая прелесть... — мрачно отметил про себя Шредер, — я заперт в измерении Икс и не могу вернуться на Землю, Технодром обесточен, а рядом с ним валяются горы трупов… Сжечь их теперь не удастся, и вскоре все это место насквозь пропитается трупным ядом и заразой. Нужно срочно уходить в близлежащее поселение рабов и заставить этих…»

На лице Шредера появилась довольная улыбка, по причине достаточно интересной и неожиданной для него мысли. Измерение Икс уже порабощено, так что ничего особенного в том, чтобы еще раз поставить на колени недавних рабов, нет. Но... ведь возможен и другой вариант действий. Благодаря Ороку Саки диктатор Кренг, а вместе с ним и все его солдаты, мертвы — в отличие от наследницы престола павшей империи Элми… Поэтому Шредер может явиться к этим людям не в качестве преемника бывшего тирана — а в роли героя, избавившего их измерение от оккупатора и спасителя дочери покойного императора.

Конечно, не факт, что такая подтасовка пройдет успешно — ведь сам Шредер хорошо известен этому народу как один из главных военачальников Легиона, принимавших самое активное участие в покорении этой планеты, и все же...

Ороку Саки, да что это с тобой, брат! Неужели ты настолько сильно привык слышать свое бравое боевое имя в одном ряду со словами «известный преступник», «террорист», «душегуб», «безумец» и прочими подобными, что и сам поверил в эту собачью чушь?

«Шредер — это настоящее воплощение зла, настоящий зверь!.. Если бы не черепахи, то миру давно бы пришел конец».

Так что слава и честь сим зеленым спасителям, благодаря которым утопающий во зле, насилии и несправедливости мир может спать спокойно!

Благодаря черепашкам-ниндзя планы Шредера снова потерпели крах! Теперь бездомные дети, как и прежде, могут побираться и воровать на улицах, покупая на вырученные деньги пищевые отходы, сигареты и клей — после чего вновь возвращаться в свои подвалы и канализационные люки.

Мир снова спасен, а Шредер повержен! — Воры, педофилы, бесноватые маньяки, уголовные преступники и клинические идиоты могут спать спокойно в своих чиновничьих креслах, продолжая врать людям, развязывать никому не нужные войны и кататься на дорогих авто в обнимку с пятнадцатилетними сынами и дочерьми своих рабов!

Черепашки-ниндзя вновь одолели Шредера! — садисты в полицейской форме снова могут спокойно избивать, насиловать и отправлять в тюрьму невиновных, бандиты могут и дальше торговать наркотой, детской порнографией и вырезанными из живых людей донорскими органами — ведь Шредер опять не смог взять в свои руки этот упоротый анархией и незыблемым «кто сильнее — тот прав» мир.

Новоявленный император медленно, настороженно поднял голову, прислушиваясь к, казалось бы, собственным мыслям. Но никогда доселе они не звучали так четко, так ясно, настолько полно и убедительно подтверждая все то, чем он жил, на что мечтал, надеялся... что было самой сутью его существования. Мысли, ставшие вердиктом, приговором существующему миру — по ту ли, по эту ли сторону портала. И совершенно неважно, кому они изначально принадлежали — гораздо важнее, что были истиной. И он подтвердит их, доказав, что самою судьбой предназначено ему изменить устоявшийся ход вещей. Как правильно. Как должно...

«Хватит, довольно! — Саки рубанул ладонью, прерывая монолог, грозивший растянуться на бесконечность. — Если родная планета и породивший меня мир считают меня своим врагом — то для меня это великая честь и радость, ибо быть антагонистом абсолютному злу — значит быть Абсолютным Добром и Светом, не менее того. Ну, а что до пропахших человеческими экскрементами и пиццей зеленых героев — то пусть и дальше стоят на страже влюбленного в них мира. Я есть Великий Император Измерения Икс, освободивший от безжалостных нелюдимых садистов переданную мне Лефенрентом Империю. А они есть говно, от которого я скоро мокрого места не оставлю, не будь я Шредер!..»

— Простите, што отвлекаем, бос, — раздался за спиной Шредера знакомый голос помощника-мутанта, — просто там...

Резко обернувшись, Шредер с силой пнул посмевшего нарушить его мысли Рокстеди в пах, после чего добавил ему, уже упавшему и скрючившемуся на полу, еще пару ударов в грудь и в лицо.

— Так что там "просто"? — переспросил Саки у стоящего рядом Бибопа.

— Запертые в Зиккурате заложники, которых вчера должны были принести в жертву, — что с ними делать, бос?

— Начнем с того, что я вам не «босс», а Император. Еще раз попробуете меня так назвать — пеняйте на себя, — резко перебил его Шредер. — А что касается спасенных мною людей — развяжите их, предоставьте им одежду и еду, после чего отвезите обратно в поселение. И пусть они возвестят всем, что скоро к ним прибудет их новый император вместе со спасенной им дочерью Лефенрента, а вслед за ним явятся и его бойцы, очистившие измерение от оккупантов. Ясно?

— Ясно, бо... Император. — увидев сжатую в кулак руку Шредера, спохватились мутанты, после чего поспешили как можно быстрее удалиться с его глаз и исполнить порученное им задание.

— Ну вот и хорошо, что вам ясно, — тихо произнес Шредер, оставшись один, протянул руку к рубильнику, дабы вернуть трансформированную в балкон стену в изначальное состояние, — но в последний момент отдернул ее, как от огня. Энергии и так было слишком мало, если активировать еще и этот механизм — ее не хватит даже до вечера.

«Кстати о вечере... Сейчас еще нет и часа дня, а дела все сделаны. Пойду-ка я к себе — Элми «наказывать», — Саки улыбнулся. — Вот, дурило, напугал девушку по пьяни, да еще и стекло убирать заставил. Принцессу — убирать стекло... Извиниться перед ней, что ли? Нет, не стоит, это уже чересчур. Хотя...»

Ороку Саки уже не злился на Элми — виновные наказаны, и его величие никто не смел оспорить, можно позволить себе быть великодушным. Тем более к этой девочке, которая по-своему все же была ему симпатична. И теперь воину вдруг захотелось обнять хрупкую принцессу за плечи, погладить ее белокурые волосы и рассказать ей, как скоро они вернутся в ее родной город, где она официально объявит его императором и станет его императрицей... «Главное только на этот раз себя в руках держать, а не как вчера: без предупреждения и с ходу, аж до слез девчонку довел... Эйприл, кстати, тоже плакала тогда у меня в номере, правда, по-другому совсем... Так, ладно, все: хватит об этом…»

Открыв дверь своей комнаты, Саки нашел ее в том же самом состоянии, в котором и оставлял — измазанная кровью незастеленная постель, усеянный осколками стекла вперемешку с раздавленными фруктами пол.

— Да она что, издевается надо мной?! Что за дрянь! Совсем люди добра не понимают! — с досадой, готовой превратиться в ярость, воскликнул Шредер, увидев, что его приказ не просто не выполнен, но попросту проигнорирован. — Нет, так это дело оставлять нельзя. Не хочет слушаться императора по-хорошему — так я заставлю.

Отправившись в комнату Элми, Шредер еще не решил, какую дисциплинарную меру воздействия применить к этой юной особе. Провинись перед ним подобным образом кто-то другой, он бы, конечно, не церемонился — но она все же принцесса.

Когда девушки не оказалось и в комнате, по закованному в сталь телу прокатилась новая волна раздражения:

«Где ее вообще носит?! Или она решила от меня сбежать? — от внезапно озарившей его мысли глаза Шредера гневно сверкнули. — Кажется, она еще не поняла, что можно, а что нельзя ей делать. А жаль: я был о ней лучшего мнения... Нужно найти эту смазливую дрянь и еще раз напомнить ей, кто здесь хозяин. Неужели девчонка думает, что сможет сбежать из неприступной крепости? Ха! Да с такой системой безопасности, как здесь, она даже не сумеет покинуть этот этаж, не говоря уже о всей махине Технодрома. Хм... Глупышка спряталась в одной из пустующих комнат и дрожит сейчас от страха...»

Вспомнив о своей юной красавице-недотроге (вернее, о диком наслаждении, которое способно доставить ее тело), Шредер ухмыльнулся. Его злость и раздражение сменились неким охотничьим азартом, а глаза вспыхнули звериным блеском.

«Завтра утром моя милашка будет гораздо умнее и послушнее, а вот сегодня… — Шредер почувствовал, как от возбуждения начинает вскипать его кровь, — сегодня ей придется доказать мне свою преданность, так как она, кажется, еще не уяснила, как следует вести себя с со своим императором.»

— Хочешь поиграть со мной в прятки, милая? Хорошо... Я найду тебя, Элми, найду, и тогда… — стальная маска скрыла появившуюся на лице Шредера улыбку, более похожую на оскал хищника, почуявшего след жертвы.

_______

*Subete ga shinde irudarou. Ni-kai o korosu koto ga dekinai koto o kōkai shite iru — Вы все умрете — и мне жаль, что я не могу убить вас дважды (япон.)

Тяжкий, плотный занавес у входа,

За ночным окном — туман.

Что теперь твоя постылая свобода,

Страх познавший Дон-Жуан?

Что изменнику блаженства звуки?

Миги жизни сочтены.

Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,

Донна Анна видит сны...

Чьи черты жестокие застыли,

В зеркалах отражены?

Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?

Сладко ль видеть неземные сны?..

В час рассвета холодно и странно,

В час рассвета — ночь мутна.

Дева Света! Где ты, донна Анна?

Анна! Анна! — Тишина.

А.Блок. Шаги командора

В измученной и заплаканной девушке с трудом можно было узнать наследную принцессу и первую красавицу измерения Икс Элми. Ее длинные светлые волосы распущены и спутаны, а лицо покраснело и припухло от слез, которые уже все давно выплаканы. В груди, не давая спокойно вздохнуть, образовался болезненный ком.

«Как он мог так со мной поступить?! Я же ему доверилась. Ему! Убийце моего отца! Вот идиотка». Принцесса даже не знала, на кого больше злиться: на себя — за наивность и доверчивость, или на Шредера — за жестокость и поруганную честь.

Перед глазами всплывали картины из недавнего прошлого: вот она с отцом в комнате переговоров, уродливый андроид калечит его, а чужак в стальных доспехах добивает. Что удивило и тронуло девушку до глубины души — так это то, что до коронации Шредер обещал ей надежную защиту... а она взяла и поверила.

Ты помнишь, что твой отец сказал мне перед смертью? Он хотел, чтобы я сохранил от гибели ваш народ и позаботился о тебе, Элми. Для этого он хотел передать мне свою власть, дабы новым императором стал я, а не Кренг. Сегодня я исполню последнюю волю твоего отца — и, став новым Императором, наконец остановлю страдания твоих людей. Я буду беречь тебя, как свою родную сестру, Элми, и никому не позволю обидеть тебя...

«Проклятый лжец! А я, как последняя дурочка, развесила уши, слушая эти сладкие обещания!»

Хорош защитничек! Вспомнив о событиях прошлой ночи и последовавшего за ним безрадостного утра, Элми горько зарыдала, прикрыв лицо ладонями.

Нет, так просто она не спустит такой отвратительный поступок опьяненному властью врагу. Пускай он считает, что стал Императором, но на самом деле это не далеко так. Прежде захватчик должен жениться на ней, наследной принцессе — а она не собирается становиться его подстилкой. Нет, только не это! Ни за что! Элми передернуло от ужаса и отвращения при мысли, что ночи, подобные сегодняшней, будут повторяться регулярно.

Девушка вскочила с кровати, глаза ее лихорадочно блестели. Она знала, что делать!

Для достижения должного эффекта Элми решила надеть наряд, в котором обычно бывала на важных приемах — а позорную для нее рабскую накидку обмотала вокруг руки, чтобы та раньше времени не путалась под ногами.

Приоткрыв дверь комнаты и убедившись, что охрана в коридоре отсутствует, Элми выскользнула наружу. Нужно отойти подальше, чтобы никто ни о чем не догадался и не смог ей помешать. Уже в другом конце этажа она дернула за ручку первой двери. Заперто. Так же были заперты и последующие. За немногими открытыми не нашлось ничего подходящего для реализации ее замысла. Сердце громко стучало, девушка воровато оглядывалась, боясь попасться на горячем внезапно появившимся охранникам. Но, видимо, удача была на ее стороне — рядом с машинным отсеком еще одна дверь поддалась ее напору, пропуская внутрь. Прижав руки к груди, Элми внимательно осматривала небольшую комнатушку до тех пор, пока взгляд не наткнулся на то, что она и искала — поперечную стальную балку на потолке.

На миг захотелось бросить затею и вернуться назад, но девушка быстро отмела от себя трусливую мысль — пусть это будет единственный смелый поступок в ее жизни, который будет достоин настоящей принцессы. Осознание, что после ее смерти Шредеру вряд ли удастся удержать престол, придало Элми сил. Она придвинула стул поближе к балке, поднялась и начала наматывать на нее платье рабыни.

«Как символично, — горько подумала она, — принцесса повешена на символе своей неволи».

Убедившись, что узел завязан надежно, Элми просунула голову в петлю. Ее пробирала неудержимая дрожь. Как сильно в этот момент ей захотелось отказаться от этой ужасной затеи… Как сильно хотелось жить…

«Жить для того, чтобы помочь этому предателю стать императором, а самой стать безвольной рабой убившего ее отца самозванца?! Никогда!»

Собираясь с духом, Элми постояла еще несколько секунд — затем рывком отбросила ногами стул, повиснув в воздухе. Перед глазами начало все темнеть и плыть, дышать уже не получалось… Все, теперь она свободна.

* * *

…«Куда она могла спрятаться? — раздраженно подумал Шредер, заглядывая в очередное пустое помещение, последнее на этом этаже. — Все остальные двери закрыты на цифровые замки, коды к которым знаю только я и… тупоголовые мутанты! Неужели они опять забыли закрыть за собой какую-то из дверей? Точно, побери их черт! — вспомнил он, заглядывая в лабораторию, где, конечно же, никого не было. — Так, я вчера посылал этих идиотов сюда... и на склад за вином. И, конечно, эти тупорылые свиньи не додумались закрыть за собой двери!»

Шредер быстро направился по коридору к нужной двери, теперь точно зная, где прячется принцесса.

— Прекрати играть со мной в прятки, Элми, — ты играешь со огнем! — от подобного тона у его подчиненных начинали бегать мурашки по телу. — лучше не зли меня и немедленно перестань вести себя, как ребенок.

Подождав несколько секунд и так не дождавшись никакого ответа, Шредер медленно открыл дверь складского помещения и всмотрелся в представшую перед ним темноту. Шаг внутрь...

— Элми, нет! — вырвалось из груди ниндзя, когда его постепенно привыкшие к темноте глаза отчетливо различили хрупкий силуэт висящей в воздухе девушки. Забыв о всех планах и намерениях, Шредер ринулся к болтавшемуся в петле телу, по пути выхватив из-за пояса сюрикен и перерубив им в броске свисавшую с металлической балки веревку.

— Элми!.. Элми! Ты слышишь меня?!

Ответа не последовало. Оказавшаяся в его руках девушка уже не подавала никаких признаков жизни и была похожа на сброшенную с запястья кукловода марионетку.

* * *

Куда луна с небес ушла?

Ушла сиять в чужой постели.

И крови требует душа,

А разум возразить не смеет.

И эта боль даёт мне власть,

И я парю на чёрных крыльях,

Как будто сердце из стекла

Дракона кровью вдруг налилось.

Я так хочу спасти тебя,

Но защищаю неумело.

В мозгу пульсируют слова:

Как ты могла? Как ты посмела?!

Ускоряя шаг, Шредер, не переводя сбившегося дыхания, шел по пустынному коридору боевой техно-крепости, по своему внезапно опустевшему миру. На его мускулистых руках лежала бездыханная умирающая Элми. Каждый резкий шаг императора отдавался колебанием ее безвольно свисавшей к полу руки.

Низведенная до уровня рабыни принцесса стремительно теряла жизненное тепло, но понять, кто из них сейчас холоднее — она или воин — было невозможно.

Она жива...

Презрев власть императора над собой, принцесса павшей империи угасала на глазах того, кто еще недавно считал, что может сделать с ней все, что пожелает. Ее жизненная энергия таяла слишком стремительно. Еще совсем немного времени — и юное, покинутое душой тело станет похожим на статую из мрамора, а после начнет разлагаться, растекаться и чернеть, пока не обратится в прах…

Вид ее тела, которое своим трепетом и страхом перед неизбежным еще каких-то несколько часов назад сводило Саки с ума, теперь вызывал в нем гнетущую тоску и боль. Она жива, он чувствовал, она еще жива… Скрученная из мягкой накидки петля не смогла сломать ей шею, но так долго не давала дышать, что уставшие бороться легкие сдались… Но она была жива. Даже ее силы воли, которую трудно было угадать в маленькой поруганной принцессе, почти ребенке, не хватило, что прервать полную страданий жизнь. Казалось, умирающее тело Элми, цепляясь за этот мир, из последних сил борется с исстрадавшейся душой.

Ее тонкая бледная кожа становилась все белее и белее, словно стремясь сравняться цветом с локонами. Тело принцессы остывало, расставаясь со своим последним теплом.

Жизнь девушки, и так ставшая беспросветной после прихода к власти чудовищ из иных миров, издевалась над ней и в этот раз — ее смерть не наступила моментально, растягиваясь на бесконечные минуты. Она все еще жива, все еще в его руках...

Идя по пустынному коридору, Саки с тоскливым и немым ужасом наблюдал, как постепенно угасали и тускнели расположенные на стенах светильники, синхронизируясь с угасающей жизнью рабыни и тускнеющей душой императора. Еще один резкий поворот налево, и впереди показалась до боли знакомая дверь лазарета. Еще пара шагов — и... стало темно. Энергии на освещение больше нет. «Даже если вывести из строя все бортовые системы и активировать все запасные накопители в одном-единственном лазарете — этого не хватит ни чтобы запустить реанимационно-лазерные корректоры сердца, ни...»

"Чего же ты так побледнел, Шредер?.. — неожиданно зазвучал в сознании императора такой знакомый ехидно-вкрадчивый голос. — Почему твои руки так холодны? Ты столько раз видел смерть… но так редко смотришь в глаза своих жертв? Почему, Шредер? Неужели ты боишься?.."

— Заткнись! Заткнись, проклятая тварь! — усилием воли Шредер постарался отогнать страшное наваждение. Выслушивать обвинения, когда на душе и без того было тяжело и тошно, он не собирался ни от кого... — Я никогда, никогда никого не убивал!

"…вспомнить хотя бы ту молодую женщину-киллера, которую подослали к тебе враги, — неумолимо продолжал голос. — Твои ладони все сильней сжимали ее горло, до тех пор пока ее шейные позвонки не стали хрустеть и ломаться в твоих руках. Почему ты не смотрел тогда в ее глаза, Шредер? Ведь она так сильно хотела увидеть перед смертью твой взгляд…"

— Закрой свой рот... Молчи! Молчи — я приказываю тебе...

Но слова не помогали. Быть может, помогло бы действие, выплеснувшее отчаянный гнев и безысходность — но хрупкая ноша на его руках не позволяла и этого.

"Приказываешь собственной совести? Ну да, ты ведь император, — привычный титул прозвучал в его голове как издевка. — Бесстрашный боец, приводящий в ужас легионы монстров… Давай! Простри свою власть и на само время — прикажи ему повернуть вспять… А еще лучше — приведи в ужас саму богиню смерть — и заставь ее вернуть тебе твою рабыню назад…"

— Ты… ты не моя совесть, — сознание лихорадочно искало выход — и, кажется, нашло убедительную причину не слушать мучительные слова. — Ты — Зверь!

Секундное затишье в его голове сменилась диким хохотом.

"Нет, нет, Шре-едер, — с уже нескрываемым злорадством протянул голос, — это ты — зверь. Ты..."

Слушать это и дальше не было никаких сил. Хотелось бросить свою ношу на землю, сорвать с себя шлем и, зажав уши руками, зареветь львиным рыком... Однако внезапно тяжелейший эмоциональный взрыв, грозящийся окончательно свести Ороку Саки с ума, сменился холодным опустошающим душу фатализмом уставшего бороться...

— Да, я — зверь, — мрачно произнес Саки, оборвав тем самым столь невыносимый для него диалог с торжествующим внутри него инфернальным сгустком ненависти, гордыни, похоти и прочей душевной отравы. — Я — зверь...

До бортового лазарета оставалось всего несколько шагов. Вот она, эта чертова дверь... Поудобнее подхватив принцессу, Шредер ввел код на двери и за секунду оказался в столь нужном сейчас помещении.

Уложенная на операционную кушетку девушка была податлива и недвижима, как и парадное платье принцессы на ней. Счет времени шел уже не на минуты, но на доли секунд... Быстро окинув помещение внимательным взглядом, ниндзя нашел то, что искал: специально разработанное им синтетическое средство — мощнейший энергетик, не раз во время войны за измерение Икс вырывающий из лап смерти израненных неприятелем воинов. Однако Шредер прекрасно понимал, что несмотря на свою живительную силу этот раствор не способен воскресить уже оставленное душой тело...

С силой сжав ладонью обмякшую руку девушки и увидев, как на ней начинают проступать вены, он проткнул ее кожу иглой и медленно впрыснул в нее энергетик. По бессознательному и бездыханному телу прошла волна судорог, после чего оно снова обмякло. Шредер прижал пальцы к покрасневшей от грубых поцелуев шеи девушки и нащупал сонную артерию. Пульсации почти не было. Если она и выживет, то только лишь благодаря внезапному чуду, верить в которое Ороку Саки было несвойственно.

— Я сделал для тебя все что мог, Элми, — мрачно произнес он, убирая руку от ее шеи. — Больше я не могу уже ничего... Надеюсь, что ты выживешь, ведь если ты умрешь — вместе с тобой погибнут и все мои права на имперский престол.

С этими словами Шредер резко направился к выходу — но вдруг, находясь уже у самой двери, обернулся — и взглянул еще раз на лежащую на кушетке девушку.

— Не смей умирать, Элми! Не смей! Я приказываю тебе!

* * *

Чудо все же свершилось. Элми выжила и теперь понемногу приходила в себя. Император, вовремя оповещенный, пожелал присутствовать при этом лично. Приставленные к ее постели почти неодушевленные, чем-то похожие на древних манкуртов* каменные солдаты не посмели поинтересоваться причиной этого — продлив этим еще на какое-то время свою откровенно бесцельную жизнь. Тем более что вспоминать минутную слабость того рокового момента не хотелось даже наедине с собой. Физически жизни Элми больше ничего не угрожает: ее сердце вновь бьется, а легкие продолжают снабжать кровь кислородом, но... Но та ли это Элми? Вернулось ли к ней ее сознание? Вернется ли?..

Понемногу бледные щеки несчастной приобрели более живой оттенок, она тяжело вздохнула, открыла глаза и взглянула на своего мучителя холодным, безжизненным взглядом, взглядом ожившего мертвеца, пробужденного чьей-то праздной волей.

— Зачем? Зачем ты остановил меня? — голос звучал все так же безжизненно, мало напоминая недавнюю напуганную девчонку.

— Зачем?! Это я тебя хотел спросить! — Шредер с трудом удержался, чтобы не впасть в ярость... Нет, не сейчас, когда она и так на грани жизни и смерти. Пришлось выплеснуть переполнявшие эмоции лишь через слова. — Зачем ты это сделала, Элми? Что все это значило — трусливое бегство?.. Твой отец никогда бы так не поступил. Он был великим императором, а ты... ты все же принцесса, Элми! Где твоя чертова гордость?

Понемногу Элми пришла в себя, резкие слова отрезвили ее. Она медленно поднялась и с неприязнью взглянула на говорившего. "Он смеет говорить о гордости и достоинстве? Он — убийца, предатель, зверь..."

— Ответь мне, Элми: ты в своем уме? — по тому, как резко изменился взгляд ее мучителя, Элми поняла, что последние слова она произнесла вслух. На несколько секунд в воздухе повисло гнетущее молчание.

— Элми, ты, наверное, не понимаешь, что бы было, если бы я пришел хоть на несколько минут позже, — как можно спокойнее начал император. (Чего этого ему стоило, знал только он сам). — Ты бы умерла — а вместе с тобой умерли бы и все мои права на имперский престол.

Шредер внимательнее посмотрел на девушку, но не заметил никакой видимой реакции. Все то же мертвенное молчание. Ну, конечно, какое ей дело до его желаний и стремлений — даже если они напрямую касаются благополучия ее народа и империи.

— Ты была принцессой, Элми — дочерью императора этого измерения. Вашу империю захватили враги — и ваш народ в одночасье превратился в затравленных бессловесных рабов, вся жизнь которых заключается в добывании энергии для Технодрома — и в ожидании, когда за ними приедут «Черные вороны», чтобы отвести к жертвенникам этих монстров… — продолжал он.

— Скажи: ты никогда не задумывалась, почему ты до сих пор жива и живешь не где-нибудь карцере, а в элитных покоях Технодрома?. — неожиданно резко поинтересовался Шредер. — Наверное, нет: для того, чтобы думать, нужно шевелить мозгами — а их у тебя, как я понял, нет… Так... немедленно перестала реветь и начала меня слушать! — он сменил тон на более угрожающий, заметив, что погруженная в свои невеселые мысли девушка почти не слышит его.

— Когда Измерение Икс было захвачено, — продолжал он, добившись желаемого эффекта, — а твой отец был мертв — все, все до единого пришельцы требовали твоей смерти. И сам Кренг был совсем не против посмотреть на это шоу. Из всего легиона на твою защиту встали только двое — я и командир Вадл, которого мне пришлось просить об этом лично. И я сделал это, чтобы спасти твою ничтожную жизнь. И вот чем ты мне отплатила... У тебя есть все. Чего тебе еще не хватает?

— Я не стану помогать тебе, Шредер... — неожиданно четко произнесла Элми, — никогда не стану... Ты — лжец... предатель...

— Прости: я ослышался... что ты только что сказала? — в первый момент Шредер просто не поверил своим ушам. Нет, она не могла, не смела такое говорить.

Сказать, что Элми было в этот момент страшно — значит, не сказать ничего. Но терять ей было уже нечего:

— Я сказала то, что ты слышал, Шредер, — тихо, но твердо повторила она. — Ты нарушил волю моего отца… ты обесчестил меня и уже поэтому недостоин быть императором… Я лучше умру, чем стану помогать тебе.

Шредер был не просто опытным воином — он был настоящим богом рукопашной битвы. Нанести ему удар или застать врасплох во время боя было практически невозможно. Но вот такого удара от этой юной особы ниндзя не ожидал никак — поэтому боль от него была особенно сильной. И не отреагировать на это он просто не мог.

— …Ах ты, — Шредер произнес целый ряд слов, из которых принцессе были знакомы только два — «идиотка» и «тварь». — Ты что вообще о себе возомнила? Спать в одной постели с императором для тебя «бесчестие»?!!

— Но...

— Закрой свой рот… принцесса — Шредер едва удержался, чтобы не назвать ее другим, гораздо менее лестным словом. — Я ее «обесчестил»! Неблагодарная тварь! Да как ты смеешь говорить мне такое?

— Твой отец умолял… умолял меня перед смертью сохранить тебя от бесчестия… ради этого он даже готов был отдать мне свой престол… а я, значит, должен был позволить тебе, как последней дешёвке, делить брачное ложе с одним из моих рабов?!!

Видя, как загорелись его глаза, испуганная девушка начала пятиться назад. Ей казалось, что Шредер вот-вот кинется на нее и разорвет на части.

— Я несколько раз спасал твою жизнь, Элми. Я собственноручно уничтожил всех, кто поработил и держал в смертном ужасе ваш народ… Я сделал мало? Что мне еще, черт побери, для тебя сделать?!

Собравшись с духом, Элми подняла взгляд на своего мучителя.

— Я хочу только одного, — медленно произнесла она, стараясь скрыть от него свой страх. — Убей меня, Шредер, просто возьми и убей меня! Видеть тебя не могу…

От этих слов Шредеру стало немного не по себе. Дерзкая девчонка не боится его и в будущем своей непокорностью может доставить немало проблем. С этим надо что-то делать, и немедленно. И кажется, он понял, что именно. Наверное, это жестоко, но другого пути, увы, нет...

— Ты правда этого хочешь, принцесса?.. — голос Шредера понизился и похолодел настолько, что принцессу бросило в дрожь. — Ну, что же... С твоей помощью я мог бы стать законным императором, Элми. Я мог бы восстановить павшую империю и возвести на ее руинах новую несокрушимую, великую, не знающую пределов своей мощи сверхдержаву, в которой тебе бы была отведена роль великой императрицы… Но ты предпочитаешь трусливое бегство и оттого недостойна этого… а значит, и твой народ недостоин такого императора, как я. Ты выбрала смерть. Смерть для себя и своего народа. Завтра утром вместо тебя подтверждать мою власть и права на престол придут мои братья из клана Фут, равняя с грязью всех, кто посмеет даже краем мысли оспаривать их.

— Ты хочешь смерти — ты получишь ее, — Шредер решительным шагом приблизился к прижавшейся к стене девушке.

«Это конец, — подумала Элми, когда ниндзя был в двух шагах от нее. — Еще шаг — и он вонзит свои лезвия в мое горло… а потом…»

— Чего ты так дрожишь, мерзость? — сухо поинтересовался Саки, подойдя почти вплотную к несчастной. — Думаешь, я стану марать об тебя руки? Слишком много чести... Ты недостойна того, чтобы пасть от руки самурая. Иди за мной — и я покажу тебе ту смерть, которой ты достойна, — произнеся это, он резко развернулся и направился к выходу.

— Мне повторить? — пройдя несколько шагов, Шредер обернулся и с угрозой переспросил недвижимо стоящую на месте девушку Ороку Саки. Повторять не потребовалось: окончательно разбитая и деморализованная Элми что-то прошептала и медленно двинулась вслед за своим мучителем.

Они молча шли по длинному металлическому коридору — мучитель и его жертва. С каждым последующим шагом Шредер делался все мрачнее и мрачнее, как будто он ведет на смерть не неповинную жертву своей политической игры, но себя… себя самого. В коридорах царила не привычная для этих стен темнота. Однако даже тусклого света еще не до конца погасших ламп было достаточно, чтобы увидеть, насколько чудовищным стал вид идущего впереди девушки Шредера.

«Ты выбрала смерть. Смерть для себя и своего народа. Завтра утром вместо тебя подтверждать мою власть и права на престол придут мои братья из клана Фут, равняя с грязью всех, кто посмеет даже краем мысли оспаривать их».

С каждым последующим шагом Элми все сильнее и сильнее хотелось схватить его за руку и, забыв о гордости, униженно умолять остановиться, просить прощения… просить не губить ее, не губить невинных людей…

— Мы пришли, Элми, — с этими словами Саки привел девушку в химическую лабораторию Технодрома. Подойдя к столу, он достал из стоящих на нем штативов две стеклянные пробирки и аккуратно перелил их содержимое в небольшую затемненную колбу.

— Этот раствор называется «Царская водка», принцесса — смесь концентрированных азотной и соляной кислот. Плотно обхвати зубами края этой колбы, Элми, и опрокинь ее содержимое себе в горло — в противном случае ты сожжешь себе весь рот, и твоя предсмертная боль станет слишком сильной для тебя, — с каким-то издевательской заботой напутствовал приговоренную к смерти девушку Шредер, вложив в ее дрожащие пальцы наполненную смертоносной отравой колбу. — Пей, Элми, пей, — с неподдельной горечью повторил он. — На этот раз я не стану тебе мешать. Это и есть та смерть, которой ты достойна…

Руки несчастной задрожали так, что Элми пришлось крепче стиснуть пальцы, дабы не уронить колбу и не пролить страшную жидкость себе на ноги. Еще совсем недавно она хотела покинуть беспощадный к ней мир — но не таким ужасным способом. Она робко подняла глаза на своего мучителя, все еще не веря, что он предлагает такое всерьез... Похоже, придется поверить — лицо ниндзя не выражало ничего, абсолютно, казалось холодным и безразличным, как у статуи. И это, казалось, окончательно сломило ее.

— Шредер… Шредер, пожалуйста, забери это... — взмолилась Элми, глядя ему в глаза. — Только не так, пожалуйста... Я… я все сделаю… все… — на глаза ее навернулись слезы.

— Так уж прям и все? — задумчиво переспросил Шредер.

— Все… все… пожалей... пожалуйста, пожалей!.. — не выдержала несчастная девушка. Из ее воспаленных от слез глаз снова струилась обжигающая лицо влага. Глядя исполненным страха, умоляющим взглядом на стоящего перед ней мучителя, Элми из последних сил старалась надеяться, что он вспомнит данные ей обещания и не погубит ее...

— Успокойся, Элми. Если ты раздумала сейчас умирать, то я не зверь — и настаивать на этом не намерен, — Ороку Саки аккуратно забрал из рук окончательно сломленной девушки колбу. — Но с этого дня ты должна понять, что я — твой Император, и исполнять любое мое слово, не заставляя повторять дважды, — он медленно провел ладонью по ее волосам, после чего аккуратно смахнул со щеки слезы.

— Иди в свою комнату, Элми. Поешь что-нибудь и приведи себя в порядок. Завтра утром мы поедем в ближайшее поселение. Оттуда и начнется наше восхождение к имперскому престолу. Этой ночью ты будешь спать одна. После того, что ты мне сегодня устроила, «бесчестить» тебя я больше не собираюсь. Слишком много чести для тебя…

— Ну давай, заплачь мне еще, заплачь… — резко добавил он. — Быстро пошла в свою комнату, поела, приняла душ и легла спать! И только попробуй мне еще что-нибудь выкини!

Оставшись в лаборатории один, Шредер опустил на стол шлем и медленно, глоток за глотком, выпил содержимое той самой затемненной колбы. Разбавленный дистиллированной водой этиловый спирт оказался настолько гадким, что, вопреки возлагаемым на него надеждам, не поднял, но в разы ухудшил и без того хреновое настроение Ороку Саки.

_________

* Манкурты — пленники тюрков, лишенные воли и памяти. Им брили голову, надевали на нее свежую шкуру верблюда, отчего волосы человека врастали в кожу, принося невыносимые страдания. Те, кто выживал (один из десяти), сходили с ума и становились послушными рабами

Наступило утро, и в небе засияла служившая этой планете источником света звезда, которую Саки по привычке называл «солнцем». Ее лучи упали на землю и осветили собою обширный участок пустыни, густо пропитанный кровью казненных по приказу Шредера монстров. Повсюду валялись бластеры и рогатые каски, рассеченные на части массивные трупы инопланетных захватчиков, смешанные с кровавой грязью внутренности, отрубленные головы и кисти рук. Кругом царил тошнотворный, тягучий сладковатый запах разлагающейся органики, напоминающий о случившейся здесь казни.

Покинув громоздкую самодвижную боевую техно-крепость, Шредер отправился на близлежащую военную базу, изрядно опустевшую после устроенной им вчера чистки рядов своей армии. Одетые в черную боевую униформу, стоящие по стойке смирно воины были настолько неподвижны, что вызывали невольную ассоциацию с выстроенными в ряд бездушными восковыми фигурами. Хотя команды к построению еще не было, кибернетические солдаты-ниндзя были построены в почти неестественно ровную длинную шеренгу, ожидая новых приказов императора.

Поприветствовав солдат вскинутой вверх рукой и получив в ответ тысячи подобных приветствий, Шредер приказал всем умеющим водить автотранспорт сделать шаг вперед. Но, несмотря на абсолютное повиновение любому приказу своего предводителя, ни один из воинов не двинулся с места.

«Да чтоб вас всех...» — это досадное обстоятельство окончательно вывело из себя и без того мало склонного к чудесам терпения и выдержки воина. Бессонная ночь, пробудившая к жизни малоприятные воспоминания, и мерзкая вонь, достигавшая даже этого отдаленного уголка (казалось, вся округа пропиталась отравой) никак не способствовали душевному равновесию, и оттого сегодня из себя выводила любая малость. Пройдясь взглядом по рядам футов, пылающий гневом Шредер приказал всем готовым прямо сейчас срубить голову близстоящему и вскрыть себе живот вынуть из ножен катаны. В руках почти двух тысяч бойцов засияли обнаженные лезвия самурайских клинков, под напором которых еще вчера пал многотысячный Легион Кренга.

— Всем оставаться здесь и ждать возвращения мутантов. Когда появятся, передать им, что я приказал отвезти вас в город. Мечи убрать, — с этими словами Саки прошел через казармы прямиком к стоянке боевых и транспортировочных машин легиона. То, что он там увидел, мягко говоря, превзошло все ожидания, хотя он уже привык не ждать ничего хорошего от Кренга.

Из-за того, что «ты же знаешь, Шредерчик, из-за твоей бездарности, энергии и топлива на Технодроме постоянно не хва-атае-ет», ни бронеавтобусов, ни танков, ни БТР на автостоянке не было и в помине. Вместо этого под громоздкими металлическими навесами длинным рядом стояли лишь "экономичные" машины КФЛК — карательные фургоны легионеров Кренга, иначе именуемые «Черными воронами». Огромные окрашенные в черный цвет машины, как правило, служили для перевозки обреченных на смерть пленников к месту их ритуальной казни.

— Великолепно! Просто... просто, раздери его мать, изумительно! — от увиденного зрелища вскипевшая в крови Шредера ярость достигла предела. — Бессонная ночь, палящий с самого утра зной, смрад недоеденных ночными хищниками тел, совершенно немобильный боевой отряд... О, боги! За что, за что мне все это?!

Понять негодование и гнев Шредера стороннему наблюдателю было бы непросто: он мог прямо сейчас сесть за руль любого фургона, посадить рядом принадлежащую ему девушку, а в грузовой отсек — около восьмидесяти киборгов-футов, и, не тратя времени даром, рвануть прочь из этого проклятого, насквозь пропахшего запахом смерти места. Мог бы… Однако сама мысль, что Великий Император и Победитель Шредер должен прибыть в свои новые владения на КФЛК — этом «черном дерьме, пригодном лишь для перевозки потенциальных трупов» — казалась Саки изощренной издевкой над его величием. «Нет, никогда! И речи быть не может. Нужно срочно найти что-то получше. Немедленно…»

Пройдя немного дальше, Саки наткнулся на прямоугольное кирпичное строение с воротами, закрытыми на кодовый цифровой замок с неизвестным воину кодом. По всей видимости, это здание было либо складом, либо гаражом. Провозившись минут пять с замком и придя к выводу, что решительно ни один из известных ему кодов к нему не подходит, Шредер окончательно вышел из себя — и со всего размаху пнул тяжелую створку ворот, вложив в этот удар всю свою ярость, силу и гнев.

Ступню пронзила боль, не менее сильная, чем сам удар, оставивший глубокую вмятину на тяжелых металлических воротах. Саки постоял еще немного, приходя в себя, а после, прихрамывая, поплелся назад, к месту, где стояли фургоны.

Забравшись в один из них, Шредер повернул ключ зажигания и, не дожидаясь прогрева двигателя, заставил машину тронуться. Выехав из-под навеса и отогнав фургон подальше от стоянки, Саки развернул его в сторону закрытых ворот — и, пристегнув ремень безопасности, до отказа вжал педаль газа в пол. Сорвавшись с места, машина ринулась вперед и, быстро набрав скорость, с оглушительным грохотом врезалась в закрытые ворота.

Свист колес, звон бьющегося стекла, лязг и грохот протараненных ворот, скрежет и треск вминающегося вовнутрь капота слились воедино. Внутренние ставни от прямого таранного удара лопнули и разошлись, салон машины деформировался, а вырвавшийся из рук Шредера руль чуть было не вошел в его грудь. Но вот наконец гибельное движение остановилось, и стало тихо.

Просидев без движения несколько долгих секунд, Саки наконец сообразил, что он действительно все еще жив и даже не покалечен. Перерубив лезвиями наручей ремень, что не дал ему отправиться вслед за вылетевшим стеклом, но теперь только мешал, Шредер стиснул зубы и, напрягая все силы, заставил искореженную в месте крепления петель дверь открыться. После чего выпрыгнул из чуть было не ставшего для него могилой фургона наружу.

Когда его стопы коснулись земли, лицо императора, закрытое от посторонних глаз маской, искривила гримаса боли. Последствия недавней вспышки гнева не давали забыть о себе и могли дорого стоить. Обошлось... Но чудом уцелевшая от перелома нога вновь напомнила о себе — а заодно и о необходимости хотя бы отчасти держать под контролем свои чувства и эмоции.

Кажется, это подействовало. Сдерживая рвущийся из груди стон, Саки крепко сжал зубы, не проронив ни единого звука. «Если всем этим так называемым «высшим силам», коли таковые имеются, угодно меня испытывать — да будет так! — вспыхнув мрачным азартом и вызовом, подумал он. — Я — Император и не должен, просто не имею права обращать внимание на эти жалкие комариные укусы!» Эта мысль заставила Шредера подняться в своих глазах еще выше и наполнила чувством гордости, оказавшимся в тот момент неплохой анестезией. Не дожидаясь, пока боль в отбитой ступне хоть малость стихнет, он направился назад к казармам, хромая и задерживая дыхание, дабы хоть как-то оградить легкие от витающего в воздухе смрада.

Вскоре после того, как футы, повинуясь приказу, оттолкнули протаранивший ворота фургон в сторону, Шредер смог войти внутрь. Проникшие через открытую дверь лучи солнца открыли его взору грациозно-величественный парадный автомобиль убитого им командира. Хромированный бампер, большие ксеноновые фары, высокие массивные шины колес, открытый кузов, оббитый кожей двухместный салон, широкие выхлопные трубы, стальная рама из прямоугольного профиля с пятью поперечными лонжеронами.

— Арза, командир Вадл! Я знал, что тебя иногда посылали вместе с небольшой группой солдат на Землю. Но я и понятия не имел, что ты успел прихватить оттуда такое. Уж не одолжил ли ты эту телегу у президента Соединенных Штатов, старый вояка?! — улыбнулся Шредер, глядя на представший взгляду мощный полноприводный кабриолет-внедорожник, отлично подходивший как для езды по всем типам дорог, так и для пересечения пустынной местности.

«В салоне не найдется места ни для одного из моих воинов, равно как и в багажнике — для громоздкого оружия. Плевать. Мутанты отбыли в селение еще вчера, а значит, скоро должны вернуться и вместе со всей армией последовать за мной. Навряд ли они сильно отстанут. Да и главное оружие настоящего воина — его мастерство, охрана в покоренной стране нужна лишь для солидности. Главное — наличие самого Императора... и живого подтверждения его императорской власти. Элми. Которая почти наверняка забыла о сегодняшних совместных планах. Самое время напомнить». С этими мыслями Шредер резко развернулся на месте и направился в сторону оставшейся позади крепости.

* * *

Металлическая дверь с тихим шорохом скользнула в сторону, открывая путь в покои принцессы. Бесшумно, как умел при необходимости, Шредер вошел в комнату и остановился недалеко от порога. Не спеша обнаруживать свое присутствие, он наблюдал за пока не замечающей его девушкой. Та смотрела из окна на земли, некогда принадлежавшие ей, а сейчас залитые кровью. Все-таки, несмотря на всю хрупкость и субтильность, было в Элми что-то цепляющее, притягивающее взгляд. Окинув ее взглядом, Саки отметил, как прелестна принцесса своей невинной и неиспорченной красотой. Длинные светлые волосы, большие карие глаза, тонкие изящные черты лица. Легкое длинное светлое платье облегало стройную фигурку, подчеркивая ее изящество.

И тем неприятнее было наблюдать, как спокойная грация движений Элми при взгляде в его сторону тут же сменилась суетливой нервозностью запуганного, загнанного в угол зверька, как расширились от страха ее глаза, и она непроизвольно съежилась, словно в ожидании удара. Неприятно кольнуло ощущение, что, несмотря на все то, что он для нее сделал, она боится его. Боится не как законного императора, а как беспощадного тирана, убийцу, опасного хищника. Понять это Саки не мог, как ни старался. Еще до убийства Кренга она согласилась помочь ему стать императором — и вот теперь, когда все свершилось, вдруг стала видеть в нем врага. За что? За то, что он сдержал свое обещание и отомстил инопланетному извергу за них обоих? За то, что сохранил ее титул, вынудив и остальных проявлять к ней уважение, и поместил в условия, которые не снились ни одной пленнице? За то, что снова и снова терпел ее дерзость и непослушание?

Был, конечно, один момент, который вряд ли ей понравился — та злополучная ночь, с которой все и началось, но, если задуматься, что в ней было такого особенного? То, что он сделал, когда они остались вдвоем, Шредер искренне считал естественным и даже необходимым моментом становления императором. Черт, да сотни тысяч других женщин и девушек отдали бы полжизни, представься им возможность быть в ту ночь на её месте. Так что в чем проблема и что за истерики с попытками суицида, рыданиями и криками? Дьявол. Даже думать об противно...

«Но все-таки жаль, что вышло именно так. Ты вывела меня из себя и вынудила применить к тебе грубость, заставить бояться... Был ли у меня другой выбор, когда ты, каким-то чудом выжив в петле, начала просить у меня смерти? Все должно было быть по-другому, Элми. Конечно, я не любил и не люблю тебя, но ведь мы могли бы стать просто друзьями. И, быть может, в дальнейшем я стал бы питать к тебе нечто большее, чем просто желание насладиться тобой...»

— Очень хорошо, что ты уже одета, Элми, и мне не придется тебя ждать, — коротко бросил он, пытаясь грубоватыми словами подавить смуту в душе. Подошел ближе и с неудовольствием отметил, как девушка невольно отступила на шаг. — Но лучше накинуть сверху что-то еще. Поедем быстро, будет сквозняк. Не хватало еще, чтобы ты простудилась... Надо как можно быстрее покинуть это место, пока этот смрад меня с ума не свел, — о том, что зловредная вонь может быть еще и небезопасной, Шредер сообщать впечатлительной девчонке не стал. Хватит с нее.

Та открыла рот что-то сказать, но Саки нетерпеливым жестом оборвал ее. Меньше всего хотелось сейчас снова спорить и подвергать испытанию шаткое душевное равновесие.

— Ты все поняла? — сурово переспросил он и, когда Элми робко кивнула, быстрым шагом вышел из комнаты.

* * *

Спустя некоторое время одетая в то же платье и покрывший почти все ее тело легкий белый плащ принцесса Элми стояла в гараже и немного ошарашено рассматривала незнакомое ей прежде чудо техники. Конечно, выглядело оно внушительно, но за счет габаритов (одна высота колеса его была примерно равна ее росту) девушке удалось лишь дотянуться до подножки, не говоря уж о том, чтобы забраться в кабину. Да и длинное платье скорее мешало, чем помогало делу.

Какое-то время Шредер наблюдал за безуспешными стараниями невольной попутчицы (которые могли продолжаться еще долго, так как просить помощи у своего мучителя упрямая девчонка наверняка не собиралась). Затем, вздохнув, быстро шагнул к ней, обхватил за талию и, прежде чем та успела что-то понять и воспротивиться, подсадил на подножку. Его снова неприятно поразило, как нервно дернулась от неожиданного прикосновения Элми, с каким ужасом в глазах оглянулась на него. Словно он замахнулся на нее, а не оказал помощь…

— Так ты целую вечность будешь возиться, — недовольно пояснил Саки. — А время дорого. Дальше сама. Справишься?..

— Д-да, — пролепетала Элми и поспешно вскарабкалась в кабину.

* * *

И вот внедорожник, повинуясь уверенным движениям водителя, уже прокладывал себе путь по серым пескам пустыни. Песок мягко прогибался под массивными тяжелыми колесами, из-под них поднимались большие клубы пыли, гудел двигатель.

Поездка казалась бесконечно долгой и томительной. При взгляде на однообразный, холмистый пейзаж, лишь изредка нарушаемый нагромождениями обугленного валежника и валунами, принцесса с трудом могла вспомнить, что когда-то здесь был величественный лесной массив, с прекрасными, усеянными цветами полянами, многовековыми деревьями, птицами и животными... Все изменилось, когда началась самая страшная из всех случавшихся на этой планете войн. Для ворвавшихся в чужое измерение монстров дикие лесные заросли, ведущие к столице Империи, стали серьезным препятствием — равно как и скрывавшиеся в них повстанцы. И захватчики решили возникшую проблему самым простым и варварским способом: они применили неизвестный этому измерению газ, за несколько недель уничтоживший и обративший в ничто все живое на сотни миль вокруг проклятого металлического шара...

И один из этих захватчиков по капризу судьбы стал ее невольным попутчиком. Пришелец, чью сомнительную императорскую власть она должна была подтвердить перед своим народом, уверенно вел машину с огромной скоростью, своевременно минуя встречающиеся препятствия. Местность вокруг выглядела настолько незнакомой и однообразной, что пленная девушка не могла не задуматься (и не раз): каким образом Шредер может знать, куда им ехать? И знает ли он вообще? Но спросить она боялась. Недавние события поселили страх в ее душе, а поведение новоявленного правителя было настолько непредсказуемо, а временами — просто бесчеловечно, что Элми не могла не задумываться о своей дальнейшей судьбе. И мысли эти совсем ее не радовали.

«Как все это ужасно... как больно, как тяжело... Почему все это происходит?.. Надо было просто взять и согласиться тогда. Выпить эту отраву. Но я испугалась... проявила слабость. Что он теперь со мной сделает? Заставит прилюдно отречься от престола в его пользу, а потом снова... А может, просто убьет... Ему ведь так легко убить человека».

Предмету ее опасений мало-помалу тоже начало надоедать повисшее молчание. До прибытия в место назначения хотелось бы хоть малость расположить пленницу к себе, а заодно и разузнать кое-что о здешних краях и его обитателях.

Однако довольно скоро Шредеру довелось испытать самое настоящее разочарование. Так называемая наследница престола, очевидно, за свою недолгую жизнь не покидала столицы и знала о пересекаемой ими местности не более его самого. Да и о местных жителях тоже. Элми перечислила названия двух-трех народов ее обширной империи (да и те без должной уверенности) и мало что могла поведать заинтересованному завоевателю об их уровне развития и взаимоотношениях друг с другом, недоверчиво на него оглядываясь и явно не понимая, для чего ему эти сведения. А на вопрос о некоем полудиком народе малакурианцев, проживающем на окраине империи (последние заинтересовали Шредера более всего, поскольку именно со стороны невежественных дикарей он и ожидал возможного бунта) Элми, не выдержав казавшейся ей форменным допросом беседы, спросила: для чего императору знать про дикарей, живущих к тому же в самой глуши? Не все ли ему равно?

— Вам, может быть, и все равно, — неожиданно спокойно ответил тот, на время сбавив скорость. — А мне — нет. Раз уж эти дикари — часть моей империи, мне следует знать о них все. А там, глядишь, и привнести в эту глушь цивилизацию. — и, поймав изумленный взгляд принцессы, пояснил: — Я намерен стать великим правителем, что бы некоторые обо мне ни думали. А великого правителя достойна лишь великая империя с должным уровнем развития. Не менее.

Элми ошарашено замолчала, пытаясь осмыслить сказанное. Шредер же, пользуясь повисшей паузой, нашел взглядом на панели управления что-то, напоминающее радио, и включил его, надеясь малость погасить раздражение. И слишком поздно сообразил, что земной радиоприемник вполне может не работать в другом измерении. Во всяком случае, ничего, кроме громкого шипения и свиста, услышать не удалось. Саки раздраженно хлопнул по кнопке, выключая злополучный приемник, в душе надеясь, что пленница не заметила его конфуза. Увы, рассчитывать на такое не приходилось.

— Что ты делаешь? — дрогнувшим голосом поинтересовалась Элми и указала на слегка помятую панель приемника. — Что это за звуки? Для чего они?..

Шредер хотел было привычно-разгневанно рыкнуть: «Не твое дело!» — но проявленный интерес, а главное, признание, что даже столь примитивных устройств в этом мире не существует, добавило ему гордости за родную планету и ее технологии (как бы ни отзывались о ней некоторые, теперь уже бывшие мозгляки). И он довольно миролюбиво пояснил:

— Этот приемник нужен, чтобы слушать музыку. Нормальную музыку, которой у вас, похоже, нет и в помине, — и он снова хлопнул ладонью ни в чем не повинную панель.

— Неужели вы считаете эти звуки музыкой? — переспросила Элми, немного уязвленная замечанием о ее родном мире.

— Нет, конечно, — недовольно отмахнулся Шредер. — Что-нибудь действительно нормальное… успокаивающее, — на мгновение задумался, силясь подобрать подходящее сравнение. — Наподобие звуков природы. Не этой, конечно же, — он с отвращением покосился на пейзаж за окном.

— Природы? — задумчиво повторила Элми, невольно вспоминая бывший некогда на месте пустыни лес… уничтоженный, между прочим, не без помощи этого варвара. — Разве могут звуки природы и тишина нравиться такому, как ты… — она невольно запнулась и испуганно замолчала, сообразив, что позволила себе лишнего. Как он на это отреагирует?

К ее изумлению, Шредер лишь окинул ее пристальным взглядом и после недолгого молчания заметил:

— А почему бы и нет? Говорят, Нерон любил театр и был неплохим актером. Не переставая при этом быть императором, — и с сарказмом добавил. — Говорят, и тираном он тоже был неплохим. Одно другому не мешает, — и резко отвернувшись от девушки, прибавил скорости автомобилю.

Элми не поняла, кто такой Нерон, но спросить не решилась. Странный разговор не добавил ей симпатии к пленителю, но заставил несколько иначе на него взглянуть. Оказывается, он не такой уж и дикарь и варвар, каким кажется… по крайней мере, не всегда. Девушка не могла не признать, пусть и против собственного желания, логики в его словах. Облаченный в пурпурную мантию и стальные доспехи самозванец казался единым неразделимым целым с жестоким миром за стенами дворца, каким-то более настоящим, что ли, чем все виденные ею доселе мужчины.

Эта неожиданная мысль привела бедную пленницу в ужас и негодование. Что за нелепое сравнение! Элми встряхнула головой, словно отгоняя его, невольно обратив тем на себя внимание Шредера.

— Что трясешься? Замерзла, что ли? — сурово поинтересовался он, заставив принцессу вздрогнуть.

— Н-ничего... так, просто быстро очень...

— Ты, наверное, есть хочешь? — как-то задумчиво спросил Шредер после недолгой паузы. Вопрос был отнюдь не праздным — они ехали по пустыне уже не первый час; из-за того ужасного трупного смрада, коим на сотни метров пропитался весь воздух вокруг Технодрома, заставить себя вкусить хоть немного пищи в крепости было фактически невозможно. И теперь голод давал о себе знать.

— Так что молчишь-то? Есть хочешь или нет?

— Немного... — с трудом призналась Элми, которая все никак не могла привыкнуть к компании сначала изнасиловавшего, а потом едва не ставшего причиной ее смерти человека. Просить у него хоть что-то не хотелось абсолютно, но после проведенной с ним ночи она уже более суток ничего не ела, отчего голод стал просто нестерпимым.

— Все ясно, — Шредер резко нажал педаль тормоза и отстегнул ремень безопасности. Дождавшись, пока поднятое внедорожником облако пыли немного осядет, он покинул машину и достал из ее багажника похожий на небольшой чемодан термоконтейнер. После этого отошел немного в сторону, расстелил прямо песке плед и позвал к себе Элми. Когда же та наконец неловко спустилась и боязливо подошла к нему, молча указал на плед, а сам занялся распаковкой припасов.

Когда Шредер открыл крышку контейнера, оттуда потянуло очень приятным ароматом сочного жареного мяса. Представленное блюдо обещало быть настолько вкусным, что измученная постоянным стрессом и голодом принцесса на секунду даже забыла, рядом с кем она сейчас сидит.

— Что это?.. — робко спросила она, видя, как Шредер, сняв маску, достал большой кусок мяса из контейнера и, не смущаясь отсутствием столовых приборов, откусывал от него, держа просто в руке.

— Филе-миньон — стейк из молодой принцессы, — без улыбки в голосе ответил Саки, проглотив очередной кусок мяса, — угощайся.

Ошарашенно взглянув на Шредера, Элми резко отстранилась и вскочила на ноги.

— Я не буду... не буду это есть! Чудовище ты! — воскликнула девушка. После того, как Шредер чуть было не напоил ее «Царской водкой», наверное, глупо было ожидать от него чего-либо доброго, но предложить ей человеческое мясо... Она знала, что напавшие на ее измерение монстры, если верить слухам, едят приносимых в жертву людей. Но неужели так поступает и Шредер? Это слишком даже для него. Элми бросило в дрожь от мысли, что она едва не попробовала «угощение».

— Сядь на место... блондинка! — поперхнувшись и откашлявшись, сказал Саки. — Это мраморное мясо, бестолочь, его из молодых телят делают.

— Да садись, тебе говорю — говядина это! — увидев, что Элми все еще стоит на месте и испуганно смотрит на него, Саки не выдержал и, наверное, первый раз за несколько последних лет рассмеялся.

А стейк и правда оказался вкусным — нежное, ароматное мясо, казалось, прямо таяло во рту. Пока они ели, наконец вернувший себе хорошее расположение духа Шредер рассказал девушке, как именно получают такое мясо. Слушая о том, как в неизвестной ей Стране Восходящего Солнца более ста лет назад придумали подвешивать молодых бычков в специальных люльках, в которых они не могут двигаться и напрягать свои мышцы, делать им массаж, кормить отборным зерном и поить пивом, принцесса даже улыбнулась.

— А что такое «пиво», Шредер?

— Это тебе лучше бы у Рокстеди спросить или Бибопа, они в этом деле знатоки, — хмыкнул Саки. — Ну, если так, в двух словах — это такой алкогольный напиток из забродившего хмеля. Те, кто его много пьет, как правило, делаются жирными, тупыми и сочными — вот как эти бычки, из которых мясо...

Шредер на секунду замолчал, задумавшись. Отдых, конечно, дело хорошее, но следует поторопиться. До места назначения еще далеко, а уже наверняка перевалило за полдень. Оставаться же в этой местности на ночь (и скорее всего, стать добычей местных хищников) он бы не пожелал и врагу.

— Так, ладно, — ниндзя одним движением поднялся на ноги. — Поели, теперь нужно ехать дальше. Впереди еще, если не ошибаюсь, около четырехсот миль — и мне очень не хотелось бы остаться в этой пустыне до наступления темноты.

Последние слова Шредера были сказаны настолько серьезно и мрачно, что уже начавшая понемногу привыкать к его компании Элми неосторожно спросила: «Чего ты боишься?» О чем пожалела, даже не успев договорить эту фразу.

— Себя, — выдержав многозначительную паузу, ответил Шредер, пристально посмотрев ей в глаза. — А ты не боишься?

Боялась, и еще как. Провести ночь в пустыне, вдвоем со Шредером — от одной мысли, какова может быть эта ночь, все тело Элми охватила неудержимая дрожь. И она лишь усилилась при воспоминании о его крепких руках, из которых невозможно вырваться, о жестких и грубых поцелуях, от которых не уклониться, и о прочих ужасах проведенной с ним ночи. Всем том, что она при всем старании так и не смогла забыть.

Машина тронулась и, вновь набрав скорость, устремилась к своей цели. Несмотря на то, что день выдался очень знойным, внедорожник мчался так быстро, что горячий воздух пустыни, обходя лобовое стекло, непрестанно стегал по металлическим наплечникам, шлему и наручам воина, остужая их и делая почти ледяными. Хотя закаленная плоть Саки легко адаптировалась как к низким, так и к высоким температурам, постоянное ощущение металлического холода, просачивающегося сквозь тонкую ткань туники на протяжении уже нескольких часов, начало откровенно раздражать. Сбавив темп и притормозив, Саки снял с себя шлем и начал отделять стальные пластины доспехов, складывая их в небольшое углубление за спинкой сидений.

Взгляд Шредера опустился на сидящую рядом с ним Элми. Многочасовая однообразная езда измотала ее и убаюкала — она дремала. Ее грудь мерно вздымалась и опускалась. Прядь пшеничного цвета упала на лицо. Саки представилась редкая возможность спокойно рассмотреть принцессу, и он пожалел, что не придавал ее внешности особого значения. Раньше он как-то особо не приглядывался к Элми, теперь же, глядя на ее нежное и одновременно прекрасное лицо, понял, как много упустил. Даже просто смотреть на нее было приятно, поэтому Шредер был рад, что принцесса теперь полностью принадлежит ему. Элми вызывала желание оберегать ее, баловать и лелеять, как жаль, что они встретились не в то время, когда это было бы возможно.

Внезапно мысли Шредера переключились в другое русло: а ведь за этой полудетской внешностью прячется привлекательная женщина. Ниндзя оценивающе осмотрел тело девушки: облегающее платье лишь подчеркивало стройную фигуру и соблазнительные формы, такие приятные для осязания. Воспоминаниями он вернулся в ночь, которую они провели вместе: такую горячую и страстную, что хочется повторять вновь и вновь. Он с силой сжал руль, стараясь отвлечься, но близость принцессы, запах ее цветочных духов не давали покоя. Внезапно в сознании вновь пробудился такой знакомый голос:

«Шредер, чего, мать твою, ты ждешь? Возьми ее сейчас! Хватит ждать!»

Сложно даже передать, насколько желание, охватившее Саки, было согласно с этим предложением. Но, черт побери, девушка еле-еле успокоилась. Хотя бы отчасти привыкла. И теперь вот так взять и снова все испортить, прямо вот здесь — посреди дороги?..

— Перестань мной командовать, зверь, — мрачно ответил Шредер, вдавливая в панель кнопку прикуривателя. — Я не давал тебе права указывать мне, что мне делать, а что нет.

«Что за чушь ты тут несешь?! Я. Тебе. Сказал. Возьми ее!»

Желание близости стало неимоверным. Казалось, что сама кровь закипает в жилах, спускается вниз, наполняет чресла... На этот раз Саки не ответил. Вместо этого он просто молча достал из панели накалившийся прикуриватель и, не раздумывая, с силой прижал раскаленный конец к своему плечу. Боль на миг оглушила и ослепила его, но даже не глядя, он чувствовал, как обожженная кожа опухла и покрылась волдырями, из которых сочилась сукровица. Шредер молчал. Годы непрерывных битв научили его терпеть боль ничуть не хуже, чем доставлять ее — а сейчас это было необходимо. Более чем. Брать ее здесь, в этой пустыне, против собственной воли он не собирался. Не сейчас...

Твой новый мир, ты верил в него,

Обрекая на гибель врагов.

Твой новый мир, твой храм на крови -

Он всегда будет только твоим...

Завершилось путешествие самым неожиданным образом: когда светило начало понемногу клониться к горизонту, мотор габаритного, кажущегося несокрушимым авто вдруг начал чихать, давать сбои, а чуть погодя — и вовсе заглох, выбросив из-под капота большое облако пара, напоминающего дым.

— Мы горим? — невольно вырвалось у Элми.

Удостоив ее лишь короткого взгляда и брошенного сквозь зубы "Нет!", Шредер выбрался из кабины. Вскарабкавшись по ступице мощного колеса, он открыл крышку переднего капота. Элми настороженно наблюдала за ним, пытаясь понять, чем занят ее попутчик. Похоже, пытается наладить сломавшуюся машину. И, если судить по выражению лица и приглушенным ругательствам, это ему не удалось.

— Что-то случилось? — робко спросила она.

— Случилось, — раздраженно отозвался тот, с силой захлопывая крышку капота и спрыгивая на песок. — Система охлаждения ни к черту не годится, а обычную воду эта жестянка... — Шредер зло пнул колесо, -... потреблять не желает.

Он извлек из-за пазухи передатчик и хмуро огляделся, гадая, как описать окружающую местность тупым мутантам, чтобы те не проплутали в поисках господина до утра. Хотя он и пересек эту пустыню N-ное количество лет назад, в такую глушь забираться определенно не приходилось. Очевидно, убийственный газ, обративший в прах и пепел лесные дебри, здесь терял свою разрушительную силу, постепенно растворяясь в воздухе. Во всяком случае, обугленный бурелом и нагромождения валунов попадались здесь намного чаще, чем во время всего пути. Они образовывали завалы много выше человеческого роста, и приходилось не раз петлять, объезжая неожиданно возникшее препятствие. "И потерять верное направление", — добавил внутренний голос, но Шредер отмахнулся от несвоевременных, показавшихся унизительными мыслей. Чтобы он, великий император, заблудился на просторах своей империи? Да никогда!

Впрочем, описание этого всеми богами проклятого места не потребовалось по вполне банальной причине: передатчик выдавал те же звуки, что и треклятое радио совсем недавно, не улавливая нужную волну. В чем причина, Саки понять так и не смог. С трудом удержавшись, чтобы не отшвырнуть бесполезную вещицу о ближайший валун, ниндзя спрятал ее обратно за пазуху и, подняв голову, обратился к вопросительно смотревшей на него Элми:

— Все, приехали. Можешь спускаться. Дальше эта колымага нас не повезет.

— Мы пойдем пешком? — удивленно переспросила та, наконец спустившись вниз.

— Было бы куда, — буркнул Шредер, широким жестом обводя дикие и безжизненные окрестности. — Да и солнце скоро сядет, — он кивнул на небо, понемногу окрашивающееся в оранжевые и багряные тона. — Придется заночевать здесь.

— Здесь? — Элми с нескрываемым страхом огляделась. — Но... ты говорил, что здесь опасно оставаться на ночь...

— Говорил, — согласно кивнул Саки. — И еще раз скажу: с обитателями этого дружелюбного местечка лучше на узкой дорожке не встречаться, а уж тем более, в темноте.

— Здесь водятся хищники? Волки или тигры? — переспросила Элми, еще раз испуганно оглядываясь и почти наверняка за каждой грудой валежника ожидая увидеть по волку.

— Бери выше, — усмехнулся Шредер. — Таких тварей только в кошмарных снах и встретишь. Да еще здесь...

— А может, нам лучше остаться там, наверху? Может, там они нас не достанут? — Элми указала на кабину внедорожника, показавшуюся ей надежным укрытием. Наедине с ним... Она невольно вздрогнула, но про себя решила, что такое сомнительное соседство все же лучше, чем с неизвестными и почти наверняка плотоядными тварями.

Такая мысль посещала и Саки, но по размышлении была отвергнута. Какую высоту стоит считать недосягаемой для здешних мутантов, в которых переродились уцелевшие после химической атаки обитатели лесных дебрей, он не знал и совсем не желал проверять на собственном опыте. Тем более, в тесном пространстве кабины, где не развернуться толком, чтобы отбить возможную атаку. А кроме того, в открытом салоне холодной ночью девчонка почти наверняка замерзнет. Он мельком взглянул на Элми. И сейчас у нее зуб на зуб не попадает: то ли от холода, то ли от страха.

— Еще как достанут, — хмуро отозвался Шредер, складывая найденные в бардачке топорик, покрывало, на котором проходил импровизированный пикник, и прочие необходимые мелочи в сумку и спускаясь вниз. — Эти твари нас откуда угодно достанут.

— Их остановит только одно, — он извлек из-за пояса бластер и поднял над головой. — Огонь. Дикие звери боятся огня, поэтому нам надо собрать побольше веток и сучьев, чтобы развести костер. Надеюсь, эта дрянь еще способна гореть, — добавил он вполголоса, чтобы не пугать еще больше впечатлительную спутницу.

В этот момент Саки в очередной раз мысленно проклял свою торопливость, из-за которой ему, повелителю этих краев, придется выполнять работу, более подходящую для зомби-солдат или глупых мутантов: собирать хворост для растопки, подобно простому крестьянину. Впрочем, не ему одному, а еще одной неженке королевских кровей. Статус — ничто, когда на кон поставлена жизнь.

— Так, ты пойдешь туда, — Шредер указал в сторону зажатого меж валунами бревна, остатки ветвей которого кривыми крючьями торчали в разные стороны. — Наломаешь мелких веток для растопки. Я же постараюсь добыть что-нибудь покрупнее.

— Ветки?! — переспросила Элми, на этот раз почти возмущенно, — Мне, принцессе, — и собирать какие-то сучья. Да я...

— Если хочешь выжить, наломаешь, — перебил ее Шредер. — Предпочитаешь стать кормом для хищников — тоже твое право...

С этими словами он развернулся и направился в противоположную от заданного Элми направления сторону. Но не успел приблизиться к облюбованному месту, как слуха его коснулся испуганный возглас. Стремительно обернувшись, ниндзя успел заметить, как Элми, также не дошедшая до назначенного ей места, вдруг резко повалилась на землю, словно от удара под колени. И, не раздумывая о причинах такого странного поведения, бросился в ту сторону.

Уже за пару метров до Элми Саки понял, что причиной падения стала вовсе не неуклюжесть его спутницы, как показалось ему в первый момент, а искусно замаскированная под кучей валежника яма. Элми неосторожно приблизилась к этой куче, наступив на край где-то за метра полтора от нее, почти незаметный под ветвями, касавшимися в этом месте песка... который тут же с сухим шуршанием посыпался куда-то под завал, увлекая за собой случайную жертву. Та пыталась подняться, уцепиться за что-нибудь, но тщетно: хрупкие ветки ломались в пальцах, лишь до крови расцарапывая нежные руки. Песок медленно, но неумолимо увлекал девушку под завал, и что ожидало там, Саки не хотел даже думать.

Положение было почти безвыходным... но все же почти. Бросившись наземь рядом с бревном, куда он отправил девчонку (и до которого она не дошла всего несколько шагов), Шредер с размаху вонзил топорик в ствол. Размышлять о том, выдержит ли двойной вес почти наверняка трухлявое бревно, было некогда, — как и думать о чем-либо еще. Элми почти поравнялась с коварной насыпью, и счет шел уже на секунды. Изо всех сил сжав рукоять топорика, Саки вытянул руки в стороны насколько можно шире — и свободной ладонью все же дотянулся до девушки. И та уцепилась за протянутую руку помощи с неожиданной для столь хрупкого существа силой. Опора зловеще хрустнула, но выдержала... пока...

Медленно, стараясь не делать резких движений, Шредер перехватил ладонью запястье и, напрягая мускулы, подтянулся, понемногу вытаскивая девушку из ловушки.

— Не дергайся! — почти прохрипел он. — Сейчас...

По правде, он не сильно надеялся на здравомыслие Элми, но та лишь молча кивнула и не проронила ни звука, не отрывая от него пристального взгляда расширенных от ужаса глаз до тех пор, пока не оказалась на относительно твердой поверхности.

Когда опасность миновала, Шредер медленно, с трудом разжал судорожно сведенные на рукояти топорика пальцы и несколько раз согнул-разогнул их, возвращая подвижность. Элми бессильно растянулась на песке, тяжело дыша и, видимо, еще до конца не веря в спасение. Через несколько секунд приподнялась, с видимым усилием оттолкнувшись от земли, и дрожащими руками отряхнула лицо от песка, безуспешно пытаясь пригладить. растрепавшиеся волосы. Хотела было что-то сказать, — но в этот момент Шредер неожиданно рывком оттолкнул ее в сторону с такой силой, что девушка буквально перекувыркнулась через голову и уткнулась лицом в песок. И тут же сам сорвался с места, в сумасшедшем прыжке преодолев расстояние до нее. Как раз вовремя: спасительное бревно рухнуло на то самое место, где они только что находились, а за ним и несколько валунов, поднявших облако пыли.

Шредер помолчал, с подозрением осматривая место падения камней, затем снова оглянулся в сторону осыпи, понемногу прекращавшей движение. Что-то слишком много невыгодных случайностей для одного места. Больше похоже на...

— Что... это... было? — с трудом отдышавшись, спросила его Элми.

— Чья-то неудачная шутка, — Шредер недобро усмехнулся, и усмешка эта больше напоминала оскал. — И скоро этот "кто-то" узнает, насколько неудачная.

Тут он резко повернулся к девушке, и пристальный тяжелый взгляд заставил ее невольно съежиться, словно желая стать меньше. — Какого черта ты вообще туда потащилась? Я куда тебя послал?

— Там... с-сучьев больше, — запинаясь, пробормотала Элми, снова косясь на опасное место.

— Сучьев, — передразнил ее ниндзя. — Тебе еще повезло, что я успел вовремя, иначе эти сучья стали бы замечательным надгробным памятником одной глупой упрямой девчонке.

— С... спасибо, — Элми неуверенно поднялась, обреченно огляделась по сторонам. После пережитого страха не хотелось вообще сдвигаться с места, но сказать об этом она не посмела. И уже сделала шаг в выбранном направлении...

— Ну уж нет! — перехватив ее руку, Шредер одним движением поднялся с земли и рывком развернул попутчицу в сторону стоящей поодаль машины. — Хватит на сегодня приключений. Сам управлюсь. А ты давай назад, на место. Пока еще куда-нибудь не влипла.

* * *

Спустя каких-нибудь полчаса оба сидели возле средних размеров кучи поломанных обугленных веток. За спиной темной глыбой закрывала небо неподвижная машина, а впереди широким полукольцом раскинулась невысокая насыпь из тех же сучьев. Огонь до наступления темноты ниндзя решил не разжигать, чтобы не тратить зря с таким трудом добытое топливо, запасы которого к тому же были не безграничными. Ни один из невольных попутчиков не произносил ни слова, с каким-то тоскливым чувством наблюдая, как светило мало-помалу скрывается за нагромождением бурелома и камней.

— А их точно удержит этот заслон? — Элми еще раз с сомнением осмотрела насыпь, которая должна была защитить их жизни, и та показалась девушке жидкой.

— Должен, — Шредер ударил себя кулаком по колену, — по крайней мере, пока не прогорит дотла.

— А... когда прогорит, — голос девушки дрогнул, — что делать тогда?

— Для тебя как раз-таки есть один выход, — Шредер нашарил у себя за спиной бластер. — Возьми и приложи к груди.

— А затем? — сердце пропустило удар в смутном ожидании чего-то страшного.

— А потом нажмешь на эту кнопку, — с убийственным спокойствием продолжил он, глядя в расширенные от ужаса глаза девушки и указывая на кнопку, с помощью которой он не так давно демонстрировал Элми, как разжечь огонь. И уточнил. — Так быстрее...

Какое-то время та потрясенно молчала, подавленная такой невеселой перспективой, затем ее посетила неожиданная мысль:

— А ты? Ты сделаешь так же, после меня?

— Ну уж нет! Ни в коем случае. У меня найдется кое-что получше, — Шредер взвесил на ладони дроворубный топорик, пару раз взмахнул им для пробы, со свистом рассекая воздух. — Конечно, паршивое оружие против этих монстров, но лучше что-то, чем ничего.

— Этим я угощу их, — пояснил он, проводя пальцем по острому лезвию, затем с силой всадил в толстый обломок бревна, — чтобы ты, — ниндзя оглянулся на обомлевшую принцессу, и глаза его странно сверкнули, — успела осуществить свое давнишнее желание.

Элми недоуменно моргнула. Желание? Тягостные воспоминания недавнего прошлого отступили на задний план перед насущной необходимостью борьбы за жизнь, и она даже не поняла сразу, о чем он толкует.

— Но ведь это бессмысленно! Тебе не отогнать их этим жалким оружием, если они действительно так ужасны, и в итоге тебя просто сожрут — воскликнула Элми, в волнении прижимая руки к щекам. Такая перспектива заставила ее содрогнуться в ужасе. У нее не было причин сочувствовать своему мучителю, но такой смерти Элми не пожелала бы даже ему. И она робко добавила, — Может быть, лучше сразу...

— Нет! — Шредер резко обернулся, и девушка вздрогнула от пылавшего во взгляде пламени. — Этот выход для слабых, телом и духом, к которым я себя не отношу... и не стану, покуда жив. Сильный борется до последнего...

Он рывком освободил топорик, на мгновение развернув руку тыльной стороной к Элми. И тут ей бросился в глаза неожиданный след на ней: два старых, неровно заживших шрама, пересекающих руку в районе запястья. Элми удивленно подняла брови, а затем... вспомнила. Вспомнила, что может быть причиной таких ран. Когда-то давно отец рассказывал ей о наследнице соседнего королевства, пытавшейся убить себя, перерезав вены, дабы избежать ненавистного замужества. Глупышку спасли, но след — уродливые шрамы на обеих руках — остался на всю жизнь.

Элми прищурилась, на этот раз презрительно. Выбор сильного, значит?.. Кого он пытается обмануть?

Шредер хотел добавить что-то еще, но замолчал, пристально вглядываясь в лицо девушки. Та поспешно стерла с него презрительную гримасу, но слишком поздно, чтобы она осталась незамеченной. Проследив направление взгляда, он без труда понял, что именно ее вызвало.

— Это совсем не то, о чем ты подумала, — хмуро, с долей вызова произнес Саки. И не дождавшись ответа, закончил гневно. — Да что ты вообще, глупая избалованная девчонка, можешь понимать?!.

— Многое, — Элми набралась смелости и выдержала тяжелый взгляд, хотя душа буквально ушла в пятки. — Например, откуда могут браться такие раны...

— И для чего может послужить исторгнутая из них кровь? — с сарказмом поинтересовался он и, не дав ей ответить, добавил. — Она может не только прервать, но и продлить жизнь. Тому, кому она нужнее.

В глазах девушки светилось сомнение. Мало верилось, чтобы подобные вещи всерьез мог произносить захватчик, тиран и убийца, человек, ставящий себя и свои желания превыше всего и вся. Шредер и самоотверженная помощь — эти понятия несовместимы, как огонь и лед, но... разве сегодня он не спас ее из ловушки, рискуя своей собственной жизнью?

— Кровь может продлить жизнь? — недоверчиво, но с долей интереса спросила она. — Но как?..

Шредер ответил не сразу, глядя неподвижным взглядом куда-то за линию горизонта. Что он там видел? События из далекого прошлого, намертво впечатавшиеся в память. Такую же безжизненную каменистую местность, и двоих молодых воинов, скрывающихся от погони. Почти такое же безнадежное положение, как и сегодня, когда из двух смертей приходится выбирать наиболее предпочтительную. Один из них ранен и ослаблен, и потому они не могут покинуть ущелья, укрытия, ставшей смертельной ловушкой, каменного мешка, где они обречены умереть от голода. Слабость тела и духа одного — и мрачная решимость второго, кровью из собственных вен поддерживающего жизнь в напарнике до тех пор, пока тот не оказывается способен сдвинуться с места и хотя бы ползком приближаться к возможному спасению. С трудом верится, что этим спасителем мог оказаться ее мучитель, и все же...

— Он тоже просил о смерти, — с этими словами Саки повернулся и буквально пригвоздил взглядом девушку к месту. — Тоже не верил в спасение. Я считал иначе...

Больше он ничего не добавил.

Мирное затишье закончилось быстро. Намного скорее, чем ожидали оба попутчика. Небо над ними окрасилось в зловещий багрянец, словно залитое кровью, от края до края горизонта, а светило совсем скрылось за очередным нагромождением валежника и валунов, как откуда-то издалека послышались звуки, пока приглушенные расстоянием, но все равно пугающие. Ни перепуганная принцесса, ни даже ее, вроде бы как, многоопытный спутник не могли понять, кому именно принадлежит ни хриплое, почти задыхающееся похрюкивание, переходящее в завывание, то скрежещущий стрекот, ни заунывное уханье. Низкие, почти на грани слуха, они невольно бросали в дрожь, и представлять себе обладателей этих голосов не хотелось совершенно.

Попутчики ненавязчиво переглянулись и поднялись на ноги. Шредер пока что закрепил топорик у пояса, подхватив с земли бластер. Проверил его заряженность, затем оглянулся на Элми. Та заметно побледнела и сделала пару шагов в его сторону. Что бы там она себе о нем не думала, здесь, в этой дикой местности, бывший мучитель казался — да и был — единственным ее спасением.

Тут внезапно из-за ближнего завала (гораздо ближе, чем звучали жуткие голоса) послышался громкий треск. Элми испуганно вздрогнула. Одним движением Шредер поравнялся с ней и без лишних слов оттолкнул себе за спину. Жест получился грубоватым, но эффективным: запнувшись о неровный серый песок, девушка шлепнулась на пятую точку, в аккурат между защитником и машиной. Одной проблемой меньше, а то как бы не бросилась с перепугу куда-нибудь в сторону… как раз в зубы другому хищнику. Сам ниндзя уже успел к этому моменту облачиться в полный доспех, что должно было хоть немного помочь в предстоящей неравной битве. А сейчас, не медля более, вскинул к плечу бластер и выстрелил в сторону звука, целясь пока что на слух.

Один выстрел, второй… красные молнии лазерных лучей с шипением прошили валежник. И тут из-за неровной груды послышался громкий, полный боли возглас, сменившийся тут же многоэтажными проклятьями. Который уж точно не мог принадлежать какому-нибудь зверю-мутанту.

— Стой на месте, если хочешь жить! — ледяным голосом скомандовал Шредер и с нарочито громким щелчком снятого предохранителя направил бластер в сторону голоса. — Ты у меня на прицеле.

Из-за валежника послышалась невнятная возня, и он добавил еще более жестко:

— Еще одно движение — и стреляю без предупреждения. На поражение!

Пара мгновений тягучей напряженной тишины, сводившей пальцы на курке в судорожном хвате. А затем послышался еще один голос — чуть более низкий и гнусавый:

— Не надо, мы… мы сейчас выйдем. Только не стреляйте, господин.

И через несколько мгновений из-за завала показалась небольшая группка оборванных и заросших людей, более всего напоминавших бродяг. Но, в отличие от последних, чужаки были вооружены: кто самострелом, кто копьем. У одного у пояса обнаружилось даже жалкое, с точки зрения ниндзя, подобие меча.

Выйдя на открытое место, чужаки, видимо, чувствовали себя отчетливо неуютно и испуганно жались друг к другу. Что не мешало нескольким из них бросать злые взгляды на своего соратника, который вышел последним. На его плечо опирался самый младший из их компании, еще совсем безусый мальчишка. Он заметно прихрамывал, то и дело касаясь грязной ладонью ноги чуть выше колена.

Поднявшаяся на ноги Элми округлившимися от изумления глазами рассматривала своих соотечественников. Ни разу до сего дня не приходилось ей видеть их вот такими, опустившимися почти до примитивных дикарей. Темные от загара и толстого слоя грязи лица, засаленные спутанные волосы, лохмотья, в которых трудно угадать первоначальное обличие. А главное — острые звериные взгляды, жестокие и трусливые одновременно. Конечно, далеко не ужасающие хищники здешних дебрей, поутихшие от звуков выстрелов и человеческих голосов, но все равно внушающие страх.

Тем временем Шредер, дождавшись, пока чужаки приблизились на расстояние нескольких шагов, направил на шедшего первым бластер, заставив его остановиться. Тот зло сверкнул глазами, но подчинился.

— Какого дьявола? — низким чуть рычащим голосом проговорил он. — Еще никто не смел останавливать Кьяра в его род…

— Вопросы здесь задаю я, — тут же перебил его Шредер. — И тебе придется на них отвечать, если не хочешь сдохнуть первым из своей шайки.

Глаза назвавшего себя Кьяром, рослого, чем-то похожего на примата мужчины, налились кровью. Еще никто из сообщников не смел говорить с ним в таком тоне. Был, конечно, Борхес с его лизоблюдом Октавием, но с ними все ясно. В любой стае должен быть вожак, и старина Борхес пока что крепко держал в своих руках вожжи. Но и только. Прочие же в «Свободном патруле», как гордо именовалась их банда, были или равны Кьяру, или же вынуждены подчиняться. По какому же праву этот сукин сын?..

— А больше ничего не хочешь, железная рожа? — рявкнул Кьяр, одним движением срывая с плеча самострел. Крон свидетель, он отменно владел этим оружием и, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, был очень быстр, когда требовалось. А сейчас видел перед собой только одного противника, который стоял, не уклоняясь и являя собой отличную мишень.

О том, насколько он ошибался, Кьяр понял поздно, когда лазерный луч с шипением резанул его по глазам. Заорав, как резаный, он бросил оружие, инстинктивно прижимая ладонь к ране. И сделал шаг вперед. Один-единственный шаг…

Как чужаку удалось мгновенно достать вожака их группы на таком расстоянии (а стоял он за несколько шагов, в этом могли поклясться буквально все подельники Кьяра), не мог наверняка сказать никто. Кроме самого ниндзя, пожалуй, одним звериным прыжком поравнявшегося с пораженным громилой и стремительным выпадом пронзившего острыми лезвиями наладонника тому горло. Насквозь, до самого позвоночника. Брызнула кровь, окрасившая руку агрессора до локтя.

Кьяр захрипел и сделал еще одно неверное движение, силясь хотя бы так, напоследок достать врага. В волосатой лапе блеснул нож. Но в движении не было точности и скорости, отчего Шредер без труда отбил его второй рукой, не выпуская из нее бластер. И резким движением располосовал шею уже практически мертвого здоровяка, начавшего валиться на него, пинком отбрасывая в сторону. После чего тут же отпрыгнул назад, ближе к остолбеневшей в шоке Элми. Убитый шлепнулся у ног подельников, и голова, державшаяся на одном лоскуте кожи, отлетела прямо под ноги младшему из отряда. Тот позеленел и зажал рот ладонью.

Вся жестокая расправа заняла лишь две секунды, отчего ни один из отряда, привыкшего мародерствовать и грабить мирных жителей империи, не успел сделать ни одного движения. И уж подавно — попытаться оказать сопротивление. Миг, только миг — и их стало на одного меньше. Точнее, даже на двух — потому что раненый малолетка Блис точно не боец. Сутулый мужичок средних лет с заплетенными в две косы по бокам желтовато-блеклыми волосами и козлиной бородкой зло оглянулся на юношу. Надо было бросить того, раз уж хватило дурости попасть под выстрел. Так нет же, Турону приспичило проявить гребаное благородство. Пожалел родича… А теперь им всем не сносить головы из-за этого ублюдка, мать его шлюха…

Выйдя из ступора, еще двое из отряда, сжав в руках оружие, шагнули вперед — и тут же остановились. Черное овальное дуло бластера смотрело на них, и из него в глаза каждого из мародеров смотрела смерть. В этом были уверены все они, хотя пока что никто конкретно под прицел не попал. Пока…

— Ну?.. — Шредер сделал еще один шаг навстречу и сжал окрашенную в багровый цвет руку в кулак, с острых чуть загнутых лезвий капала кровь. — Кто следующий?

Желающих не нашлось, и Саки медленно выдохнул, гася в груди обжигающее пламя ярости. Успеется. Эти трусы никуда от него не денутся, но не помешает узнать, каким ветром их сюда занесло.

— Ты, — повелительным жестом Шредер приказал приблизиться все еще не отходившему от раненого мальчишки чужаку. Тот мгновение поколебался, и ниндзя добавил почти лениво, — если не хочешь, чтобы твой сопляк стал этим следующим. Живо!

Чужак ободряюще хлопнул по плечу приятеля и, выпрямившись, напряженным шагом приблизился. Утомленный взгляд темных, почти черных, окутанных сетью ранних морщинок глаз встретился с обжигающим чуть прищуренных голубых. На дне их плескался страх, успешно, однако, подавленный.

— Что вы хотели знать… господин? — глухо спросил он.

— Что вы здесь делаете? — обвиняющим тоном бросил Шредер и слегка наклонился вперед, сжимая в ладони бластер.

— Мы — охотники, — чужак прерывисто выдохнул, сглотнул и обтер о потрепанные штаны ладони нервозным жестом. — Мы обходили ловушки, чтобы пойманную дичь не успели сожрать хищники.

Глаза Саки злобно сузились. Слово «ловушка» пробудило недобрые воспоминания, и он был почти уверен, что имел в виду чужак. Красная пелена вновь заволокла глаза, готовясь выплеснуться наружу в нерассуждающем порыве ярости.

— И эта ваша ловушка размещалась здесь? — прорычал ниндзя и, не дожидаясь ответа, стремительно сгреб свою жертву за лохмотья у горла. Острия тэкко-каги зловеще сверкнули перед лицом.

Элми испуганно выдохнула, и этот негромкий звук вернул воина к реальности. Захвативший его в объятья мрак немного отступил, все еще клубясь на границе сознания. Но усилием воли Саки подавил его. Каким бы сильным ни было желание убить, он и только он решит, когда это сделать.

Шредер встряхнул свою жертву, уже зажмурившуюся в ожидании неминуемой кончины.

— Простите, господин… Мы не знали, что вы здесь окажетесь, — скороговоркой пробормотал тот, все еще щурясь. — Здесь никто не бывает, кроме нас.

Усилием воли Шредер заставил себя рассуждать холодно и здраво — то, что и прежде под давлением эмоций давалось ему нелегко. Этому трусу нет смысла ему врать. И еще… эти пятеро… нет, уже четверо, — поправился ниндзя, с жесткой усмешкой оглянувшись на грузное тело, песок под которым уже пропитался кровью и стал бурым, — откуда-то пришли. У них есть логово, куда нет доступа хищникам. А это значит, ему с Элми есть смысл там оказаться. Переждать ночь и с рассветом тронуться дальше. Шредер решительно отогнал от себя тревожную мысль о том, что в логове бандитов и мародеров этих окажется намного больше встретившейся им пятерки. И настроены они будут так же дружелюбно, если не сказать больше.

Неважно. Шредер окинул пристальным пронизывающим взглядом поежившуюся четверку и презрительно хмыкнул. Ничтожные овцы. Да окажись их не пять, а пятьдесят пять, им не выстоять против настоящего воина. Особенно если тот будет настороже и не позволит себя обмануть.

— Ты. Отведешь меня в свое логово, — резко бросил он, разжимая пальцы и отпуская свою жертву. Тот, неуверенно моргая и, видимо, все еще не веря в проявленную милость, шагнул прочь. — И без глупостей, — ниндзя бластером указал на белобрысого. — Он пойдет первым, а ты — последним, — он кровожадно ухмыльнулся, — во избежание глупостей.

Саки отметил про себя, как переглянулись сообщники того, кого он мысленно успел обозвать «приятелем сопляка», и крепче сжал оружие. Ну же, решайте скорее. А то я могу и поторопить!..

— Как прикажете, господин, — наконец отозвался тот и подошел к юноше, протягивая руку (никто из прочих сообщников не затруднил себя помощью, и раненый, не имея сил держаться на своих ногах, опустился на песок). Затем кивнул белобрысому, и тот широким размашистым шагом зашагал в сторону зарослей. За ним понемногу потянулись и остальные, воровато оглядываясь на оставшегося в тылу противника. Тот же, дождавшись, пока мальчишка вместе с опекуном последовали за прочими, поднял с земли сумку с необходимыми мелочами. И, приказав Элми не отставать, уверенно и свободно зашагал навстречу неизвестной судьбе.

Путь до логова «охотников» оказался на удивление недолгим. Пожалуй, даже слишком кратким для кажущейся безлюдной и дикой местности, ничем не выдающей присутствие разумных обитателей. Впрочем, к разумным здешних жителей Шредер причислил бы в последнюю очередь. Хотя и хватило у них ума разбить лагерь не на открытой местности, а в устье то ли природной, то ли рукотворной (а еще вернее — созданной одной из их с Кренгом ракет) пещере.

Тем не менее за время пути успело стемнеть окончательно, и хищники, потревоженные шумом, вновь начали подавать голоса в не столь далеких зарослях. Попутчики Шредера и Элми нервно оглядывались по сторонам, сжимая в руках свое жалкое оружие, да и сам он, хоть и не подавал виду, менее всего желал бы оставаться здесь, в этом адском месте, даже лишние пять минут. Тем досаднее, что пришлось — из-за изнеженной девчонки, что раз за разом отставала, вынуждая убавлять шаг и дожидаться ее. Не бросать же, в самом деле, на съедение этим тварям.

— В чем дело? — наконец не выдержал и рыкнул Шредер, склоняясь и буквально нависая над поежившейся Элми. — Передумала и все же решила остаться?

Девушка торопливо замотала головой.

— Ногу… натерла, — извиняющимся тоном, еле слышно проговорила она.

Резким жестом велев «охотникам» остановиться и дожидаться его на месте, Шредер повернулся вполоборота к ним, чтобы не упускать из виду, и без лишних слов усадил девушку на один из больших валунов, разбросанных тут и там на протяжении всего пути. Камень на ощупь казался теплым, еще не остывшим от жаркого местного солнца.

Элми удивленно моргнула, не совсем понимая, что Шредер собирается делать. А когда, взявшись за край платья, тот слегка отогнул и приподнял его, вздрогнула всем телом и подалась назад, прижимая руки к коленям. О боже, неужели опять?..

— Н-не надо! — воскликнула девушка, громче, чем даже ожидала сама. Один из «охотников» оглянулся в ее сторону, и она, покраснев, замолчала, нервно теребя оборку плаща.

Шредер тоже на мгновение замер, затем зло шикнул сквозь зубы.

— Меня меньше всего интересуют твои прелести, дурочка, — медленно процедил он, стараясь воздерживаться от сквернословия, хотя, видят боги, было непросто. — Но как я перевяжу твою ногу, черт возьми, если ничего не вижу?

В подтверждение своих слов он извлек из сумки плед и с помощью тэкко-каги откромсал от него две длинных полосы и один неровный кусок. Затем плеснул на последний водой из фляги и сунул в руки девушке.

Та молча повиновалась, кусая губы и сжимая дрожащими пальцами тряпку, стараясь не смотреть на непрошенного помощника. Ей по-прежнему с трудом верилось в происходящее, в то, что ее мучитель способен и на добрые поступки. А прикосновения его, осторожные и почти не ощутимые, все равно вызывали дрожь и одну-единственную мысль: поскорее бы…

Впрочем, желание это было обоюдным. Было бы слишком непростительной глупостью задерживаться здесь. И, побыстрее закончив с процедурой и с трудом натянув на обмотанные ступни туфли, Шредер выпрямился и, не оглядываясь, зашагал дальше. Прихрамывая, Элми поспешила за ним. Больше они не сказали друг другу не слова.

* * *

— Мои глаза не обманывают меня? — низкорослый коренастый смуглый мужчина с заплетенной в две косы бородой отошел от маленького, похожего на бойницу, окошка и вопросительно уставился на собеседника — благообразного старика с остатками волнистых прядей на затылке и окладистой желтоватой бородкой в потрепанной, но все еще относительно опрятной одежде. Взгляд был пронзительным и пристальным. — Это он?

— Да, господин мой Борхес, — кивнул тот. — Это он. Варвар, пришедший в нашу страну со слизне-демоном и захвативший власть.

— Прекрасно! — тонкие губы названного Борхесом, вожака местной банды, тронула жесткая улыбка. — Зверь сам идет к нам в руки. Замечательная возможность покончить с ним раз и навсегда.

Он шагнул было к двери, но собеседник остановил его.

— В чем дело, Октавий? — раздраженно сузил глаза Борхес. — То, что ты мой первый помощник, не дает тебе права…

— Простите, господин, — Октавий вновь склонил голову, в голосе, однако, слышалась легкая ирония. — Не хочу сомневаться в ваших силах и людях, но я очень сомневаюсь, что нам удастся захватить варвара так легко.

— Да как ты… — от негодования на шее Борхеса вздулись вены.

Старик успокаивающим жестом поднял ладони.

— Я не меньше вашего желаю, чтобы чужак заплатил за гибель Императора и все злодеяния против нашего народа. Но вы не видели его в бою…

— Можно подумать, ты видел, — буркнул Борхес, понемногу остывая и делая круг по маленькой комнатке. Несмотря на вспыльчивый и жестокий нрав, он был вовсе не глуп и знал, что Октавий, бывший член императорского Совета и Управитель при дворце, не желал его оскорбить.

— Можно сказать, да, хоть и не совсем в бою, — кивнул тот, нимало не смущенный. — Варвар на редкость силен и быстр, и к тому же неглуп. Мы потеряем много людей…

— Которые все равно ни на что больше не годны, — закончил Борхес с кислой миной. — Жалкое отребье!

— …и все равно упустим его, — невозмутимо продолжил старик. — А потом этот дикарь вернется с подмогой — своими монстрами. Нет, нам следует быть хитрее, чтобы захватить его. Желательно живьем, — и он неожиданно жестоко усмехнулся.

Борхес улыбнулся, показывая гнилые зубы. И, прикрыв дверь, подошел ближе.

— И у тебя наверняка есть план, как это сделать?

Октавий улыбнулся с деланным смущением.

— Есть одна идея…

* * *

Шредер настороженно оглянулся, когда двое воинов, очень похожих на тех, что сопровождали их, налегая на толстые жерди, закрыли ворота и опустили засов. Поселение расположилось под сенью неглубокой пещеры, перегороженной на расстоянии перестрела от входа высоким, в два человеческих роста, частоколом, доходящим почти до нависшего свода, с двумя маленькими подобиями башенок, прилепившимися по обе стороны ворот. Воину показалось, что в узенькой бойнице правой мелькнула чья-то тень, но уверенности не было: сумерки, начавшиеся на поверхности, здесь, в пещере, достаточно быстро сменились густой темнотой, едва-едва позволявшей видеть ворота. Даже острое зрение ниндзя немногое смогло бы здесь рассмотреть. И это ему совсем не нравилось.

Более того, закрывшиеся за спиной ворота напомнили Шредеру одну нехитрую истину: «Войдя в дом, подумай, как будешь выбираться из него». Потому, с надменным и непроницаемым видом шагая за своими провожатыми, он незаметно оглядывался, запоминая расположение постов охраны (пусть даже и вела себя она до безобразия беспечно, не стоило упускать ее из виду), костров, освещавших им путь, и прочих важных мелочей. Мало ли, когда и как могут они пригодиться…

Из соображений безопасности он решил остановиться поблизости от входа, не забираясь слишком далеко на вражескую территорию. Пусть даже эти разбойники и приняли его (это Шредер понял по долетавшим обрывкам разговоров) за вожака соседней, довольно сильной банды. Предположение это возмутило его до глубины души, однако опровергать его Саки не стал. Ввязываться в драку в явном численном меньшинстве без особой необходимости не стоит, по крайней мере, пока…

— Сюда, господин, — темноволосый «приятель сопляка», поклонившись, указал в сторону одной из палаток (более серьезное укрытие под покровом скалы не требовалось).

Отрицательно мотнув головой, ниндзя приказал провожатому заходить первым. А, когда тот повиновался, недоумевающе пожав плечами, последовал за ним буквально через секунду. Ловушки не было, и, пропустив в жалкое жилище Элми, Шредер велел провожатому убираться прочь. Тот не посмел ослушаться.

Оставшись наедине со своей попутчицей, Шредер жестом велел ей пройти вглубь жалкого сооружения, к единственной состоящей из скального массива стене. Уж с ее-то стороны ожидать нападения не приходилось. Сам же медленно, скользящим шагом обошел выделенное им укрытие, цепким взглядом не упуская ни одной подозрительной детали, проверяя их острием тэкко-каги, не спуская второй руки с перевязи бластера. И, лишь убедившись в относительной безопасности, позволил себе выдохнуть с облегчением и откинуться на топчан, видимо, заменявший собой кровать.

Чуть попозже, заметно нехотя, к нему присоединилась Элми, расположившись как можно дальше от нежелательного попутчика. Тот негромко усмехнулся, но сказать ничего не успел. Занавесь, заменявшая собой дверь, отодвинулась, и в палатку вошел все тот же «охотник». Видимо, ему и поручили следить за неожиданными гостями.

— Что тебе нужно? — холодным тоном, буквально приморозившим к месту наглеца, осведомился Шредер. И недвусмысленно опустил руку на лежавший рядом лазерный пистолет. — Я тебя не звал.

— Простите, господин, — пришелец переступил с ноги на ногу, явно чувствуя себя неловко. — Наш вождь, господин Борхес, милостиво приглашает вас на трапезу…

— В гробу я видал его милости! — резко перебил его ниндзя. — Мы останемся здесь и прекрасно обойдемся без его угощения.

Сказать правду, сейчас это приглашение было куда как кстати: с дневного перекуса времени прошло порядочно, а от их припасов почти ничего не осталось. При одной мысли о еде в животе забурчало. Шредер лишь сжал зубы. Нет, не время и не место поддаваться искушению. Кто знает, чем их могут опоить на том пиру.

— В таком случае, может, вы не станете возражать, если дар господина Борхеса доставят вам сюда? — робко поинтересовался чужак, косясь на выход.

Шредер на секунду задумался, затем перевел взгляд на Элми.

— Так и быть, — милостиво решил согласиться он. — Если ты будешь пробовать их первым.

Незнакомец согласно закивал и торопливо выкатился наружу. Шредер проводил его пристальным взглядом. Затем повернулся к Элми.

— Что бы ни случилось, оставайся там, где находишься сейчас, — резко приказал он. — Ничего не трогать без моего разрешения. Все ясно?

Та торопливо закивала. Испуганные голубые глаза были размером с монету. Сам же Шредер впервые за это время ощутил себя вполне уверенно. «И Эйприл наверняка бы здесь понравилось», — неожиданно подумалось ему. Ниндзя улыбнулся своим мыслям. Рыжая бестия любит приключения, но сейчас она не с ним, а значит, придется позаботиться о другой глупышке.

Тем временем полог отодвинулся снова, и невысокие похожие друг на друга мужчины (видимо, тутошние рабы) начали вносить блюда и миски с принесенным угощением. Не все выглядело достаточно аппетитно, но от одного запаха жареного мяса голод проснулся с новой силой.

По приказу Шредера пришельцы складывали принесенное на стоявший недалеко от входа низенький, похожий на широкую табуретку столик, бывший, помимо топчана, шкуры на полу возле него и треножника с факелом, единственным предметом обстановки. И с поклоном удалялись. Сколько их было, запомнить так и не удалось, от мельтешения начало рябить в глазах. Но когда ниндзя хотел было уже прогнать их прочь, в палатку вошел еще один человек, при виде которого Элми удивленно ахнула.

— Октавий!

Шредер с легким удивлением оглянулся на принцессу, позабыв про рабов, не успевших покинуть палатку. Да и стоят ли внимания тощие безоружные ничтожества? Впрочем, этот старик тоже особо опасным не выглядел… если только не прятал под подолом одеяния самострел.

— Стой где стоишь! — скомандовал тем не менее воин, но уже более по привычке.

Чужак, названный Октавием, всплеснул руками и прижал ладонь к левой стороне груди.

— Элми! Дитя мое! Не могу поверить, что ты жива.

На глаза Элми навернулись слезы. Почти безвыходно запертая в своих покоях после гибели отца, она не знала, что стало с членами их Совета, помогавшими императору в решении разных дел и держащими связь с той или иной провинцией. Убитой горем девушке казалось, что все они также погибли, вместе с императором и многими жителями их некогда счастливого государства. И вот теперь один из сгинувших в неизвестности стоял сейчас перед ней, живой и вполне здоровый. Октавий Люций Маро, дворцовый Управитель, заведовавший также сокровищницей и кладовой. Старый добрый Октавий, державший ее на коленях и угощавший леденцами…

— Я тоже… — всхлипнула она, неловким движением вытирая мигом увлажнившиеся глаза. Слишком большая пропасть пролегла между ее маленьким счастливым мирком и днем сегодняшним. Слишком поразительной и невероятной была эта встреча. — Октавий, какими судьбами…

Элми сделала шаг вперед, но бдительный телохранитель грубовато перехватил ее руку за запястье.

— Мы среди врагов, — напомнил он ей громко.

— Помилуйте! — Октавий вновь всплеснул руками и засмеялся, так что отвисший живот его заколыхался. — Неужели вы хотите сказать, что боитесь меня?

Шредер недобро сузил глаза, поднимаясь на ноги. Никто и никогда не смеет над ним смеяться, и сейчас этот бочонок с салом горько пожалеет об этом!

— Для тебя все вокруг враги, — неожиданно возмущенно воскликнула Элми. — Все! Но он — не враг. Он заботился обо мне, когда я была маленькой. Он не причинит мне зла.

— Ни в коем случае, разрази меня Крон, — старик осенил себя размашистым знамением полукруга, видимо, имевшим некий мистический смысл. — Элми — наша наследная принцесса, заменившая мне внучку. Как могу я причинить ей вред? Разрешите мне хотя бы обнять ее, господин, и я век буду благодарить вашу доброту.

— Пожалуйста… — тихо произнесла Элми, глядя в глаза Саки.

И тот на мгновение заколебался. Он по-прежнему не верил этому болтливому павлину, однако… что он может сделать Элми… и уж тем более ему? Девчонка и так натерпелась за последние дни, почему бы не порадовать ее такой малостью?

— Хорошо, — медленно процедил он сквозь зубы. Разжал пальцы на руке Элми и смерил тяжелым взглядом Октавия. — Не заставляй меня жалеть об этом. Иначе пожалеешь ты!

И несильно подтолкнул Элми в плечо, нащупывая лежащий поблизости лазерный пистолет и не спуская со старика взгляда. Не глядя ни вправо, ни влево, позабыв о прочем. Совершенно напрасно…

Торопливым шагом, чуть прихрамывая на стертую сильнее ногу, Элми приблизилась к старику. И, чуть слышно всхлипнув, обняла его, лишь теперь, ощутив ладонями ткань его одеяния, поверила, что тот ей не привиделся. Назвавший себя Октавием ответил объятьем на объятье, опустив морщинистые руки на хрупкие плечи девушки. Все это время Шредер не сводил с них настороженного взгляда, лишь слегка поморщившись под маской от неуместной, на его вкус, сентиментальности. Двое из обслуживавших их рабов, кланяясь, попятились к выходу, аккуратно огибая странную пару…

Тем не менее, странный подозрительный шорох, донесшийся откуда-то справа и сзади, еле-еле слышный за громким кудахтаньем старика, воин проигнорировать просто не мог. И, не рассуждая, стремительно наклонился в противоположную сторону, одновременно с тем присев. Краем глаза он успел заметить метнувшиеся в его сторону тонкие руки одного из «старательных работников» с, вроде бы, веревкой в них.

А может, и не только; какая, к дьяволу, разница? Перехватив нападавшего за запястье, ниндзя резко дернул за него, с силой приложив жертву о закованное в металл колено. Тот взвыл, хватаясь за израненное лицо. Шредер отпихнул его и, продолжая начатое движение, вонзил тэкко-каги другой руки в живот второго, замахнувшегося на него изрядных размеров металлическим блюдом. Предмет без видимого вреда звякнул о стальной наплечник, когда нападавший, скрючившись и пытаясь удержать на месте внутренности, выпустил его и шлепнулся на пол.

Кинув беглый взгляд влево-вправо и убедившись, что опасность, грозившая ему, на этом исчерпана, Шредер был даже немного разочарован. Они что, и правда думали, что его сможет схватить пара ничтожных хлюпиков, о которых даже противно марать руки? Что ж, это их большая ошибка…

Однако почти одновременно с этой мыслью, прежде чем ниндзя успел повернуться к входу в палатку, слуха его коснулся испуганный возглас Элми. Лишь тогда Шредер с досадой понял, что недооценил противника. Нападение на него самого стало лишь отвлекающим маневром, заставившим на несколько секунд — две-три, не более! — отвести взгляд от спутницы. И за это время назвавший себя Октавием успел проворно отступить до полога и отдернуть его, покидая территорию противника. Да ладно бы только сам — ниндзя достал бы его одним прыжком, не смущаясь даже возможным (более чем вероятным) наличием вооруженных врагов у входа в палатку. Крепко удерживая пленницу за ворот плаща, старик держал тонкий, больше похожий на стилет, но наверняка острый кинжал у ее горла. И рука его была тверда.

— Напрасно ты это сделал! — прорычал Шредер, метнувшись было в сторону Октавия — тот попятился далее. Но остановился у входа, когда противник сильнее прижал кинжал к шее девушки. — Теперь я не поленюсь лично выпустить тебе кишки.

— Скорее наоборот, — с Октавием поравнялся еще один человек, внешним видом разительно отличавшийся от него. Однако держал себя он не менее надменно, чем коронованная особа (Шредер про себя поклялся, что он будет следующим после Октавия в списке на немедленное уничтожение). Сделал знак, и к нему подбежали трое лучников, двое из которых прицелились в ниндзя, третий же направил стрелу в сторону девушки — и сомневаться, что он попадет на таком ничтожном расстоянии, не приходилось. И ухмыльнулся, шевельнув усами. — Ну, здравствуй… Шредер. Боги милостивы, даровав мне шанс лично прикончить тебя.

— Что ты делаешь? — воскликнула Элми, тщетно пытаясь вывернуться из крепкой хватки Октавия. Но острая сталь у горла парализовала движения. Да и происходившее вокруг все больше ужасало. — Ты же не враг мне.

— Простите, принцесса, — Октавий неопределенно пожал плечами, насколько сумел с занятыми руками. И отступил еще на один шаг, за спину покровителя. — Я не намерен причинять вам зла — если этот дикарь не спровоцирует меня. Мы должны уничтожить его, моя принцесса. За нашего повелителя, за всех наших людей, павших от его чудовищ. Я должен сделать это — ради нашего государства, ради всех нас. Вы должны понять…

— Нет, — девушка отчаянно дернулась, затем негромко ойкнула, ощутив легкий укол. — Как ты можешь, Октавий? Ты знал моего отца… я верила тебе.

— Простите, ваше высочество, — в голосе старика, однако, не было ни капли сожаления, — но я должен сделать это. Вы дороги нам, видит Крон, но избавиться от варвара и наконец-то стать свободными — важнее.

Элми не понимала. Не желала понимать. Мир вновь перевернулся с ног на голову, и ее же соотечественник, тот, кто был так недавно ее другом — хладнокровно ее использовал. Она боялась пошевелиться, вовсе не уверенная, что Октавий и вправду не причинит ей вреда. Он говорил ужасные вещи, и… Элми украдкой оглянулась по сторонам: вокруг начало стягиваться кольцо точно таких же оборванцев с горящими глазами. И вооруженных к тому же кто чем. Сколько их было — полтора, два десятка, а может, и больше — Элми разобрать не могла. Костры по сторонам палатки отбрасывали на тела и лица оранжевые блики, добавляя их облику кровожадности. И это — ее народ! Девушка опасалась даже подумать, что ждет ее у них в плену. И, впервые в жизни, с надеждой оглянулась на своего провожатого.

Тот не прислушивался к их разговору, исподлобья, как загнанный в ущелье волк, оглядывая собравшуюся толпу. Почти наверняка мародеры и разбойники, что всегда найдутся в любой стране, особенно в смутное время. Шредер лишний раз проклял недальновидность Кренга, для которого важна была лишь добыча топлива для его драгоценной крепости да устрашение простого люда. А разгребать всю эту кучу предстоит ему.

— А ты неглуп, варвар, — усмехнулся Борхес, глядя в глаза врагу и наслаждаясь беспомощностью последнего. Сам он, окажись на его месте, плюнул бы на безопасность девчонки… Что ж, тем лучше — принцесса может понадобиться и ему самому, может, повезет и удастся добиться чего-то большего, чем власть над этой глухоманью. Не зря же, в самом деле, он был одним из командиров ныне покойного императора. — Правильно, веди себя хорошо, и, может, сдохнешь быстро. Хотя и не стоишь этого…

Шредер ничего не ответил, не спуская с противника напряженного взгляда. Про себя он прикидывал расстояние, на котором взялся бы достать жиртреста Октавия, не навредив Элми. Нет, слишком далеко. А приблизиться хоть на шаг ему не дадут лучники… да и не только они.

— Думаю, должен сказать тебе спасибо за то, что доставил нам принцессу, — ленивым голосом продолжил Борхес. И, оглянувшись, мазнул по телу последней плотоядным взором, заставив ее содрогнуться. — Думаю, она тоже будет умницей и разделит наше гостеприимство.

Из толпы раздались одобрительные возгласы. Борхес поморщился. Эти придурки думают, он собирается делиться с ними девчонкой — и властью, что причитается вместе с ней? Пусть думают пока что. Для начала нужно разобраться с главной проблемой, не спеша и со вкусом.

Шредер сделал шаг вперед, всего один, на пробу — но натолкнулся на ледяной взгляд вожака бандитов. И не рискнул дальше испытывать судьбу. Будь он один, возможно, ниндзя и попробовал бы пробиться к краю поселка и даже выбраться наружу. Однако Элми… даже не будь она гарантом его правления, оставлять ее этим ублюдкам он не намерен. Впрочем, и отбить шансы тоже мизерные.

Заметив направлявшихся в его сторону двоих рослых парней с цепями (эти твари наверняка наслышаны о нем и решили не мелочиться), воин скрипнул зубами. Намерения врагов сомнений не вызывали, и в любом случае им с Элми предстояла незавидная судьба. Шредер еще раз смерил взглядом расстояние до… мать его за ногу, еще дальше отступившего за спины охранявших вожака ублюдков Октавия с его пленницей. И уже совсем собрался было в самоубийственном броске сцепиться с самой главной мразью, чтобы хотя бы его утащить с собой на тот свет…

«Ну что, теперь ты доволен, Шредер? — прозвучал вдруг в сознании донельзя, до отвращения знакомый голос. Ниндзя вздрогнул, на миг отвлекшись от непосредственной угрозы. — Ты не хотел подчиниться мне — и теперь получил что хотел. То, чего ты заслужил, гребаное ничтожество! Ведь без меня ты ничто и даже не в состоянии отбиться от своры этих паскудных шакалов, не достойных даже пинка».

Шредер скрипнул зубами, мотнул головой. Отправленные связать его бандиты были уже на расстоянии двух шагов. Им хватит всего двух ударов, но Элми… ее освободить он не успеет.

«Ты готов принести себя в жертву ради этой дрянной девки, которая все равно не оценит этого? — глумливо захохотал демон в его сознании. Гнев затмил глаза багровой пеленой, но последним, отчаянным усилием воли Шредер подавил его. — Что ж, я готов помочь тебе в этом. Вытащить из этой передряги ваши никчемные задницы. Просто попроси…»

Шредер упрямо мотнул головой, про себя обреченно понимая, что иного ему и не остается.

— Прикусил язык, варвар? Замечательно! Именно это и пристало такому животному, как ты, — донеслось до слуха словно сквозь туман. Но слова, на которые в любое другое время Шредер ответил бы молниеносным ударом, едва коснулись сознания.

«Или ты отдашь свою женщину этому мудаку, по ошибке природы ставшему мужчиной? Что ж, пусть они выпустят тебе кишки, посадят на кол, сдерут шкуру — а потом поимеют твою девку, все по очереди, — медленно, с сладострастным наслаждением продолжал голос. Шредер тихо зарычал; описанные Зверем картины заполнили вены бешеной яростью, толкая на безрассудные поступки. И последней каплей стало: — И всю твою империю. А ведь они так и сделают. Ты этого хочешь?»

— НЕТ! — выкрикнул он, так что бандиты попятились. Борхес нахмурил брови.

«В последний раз спрашиваю: ты согласен?»

Шредер скривился от отвращения и чуть заметно кивнул. Губы беззвучно прошептали: «да» — впрочем, демону в его сознании этого было достаточно. Затылок пронзило резкой болью, раскатившейся по всему телу, согнувшей в три погибели. На миг картинка перед глазами померкла. Противники в изумлении уставились на него, но, повинуясь, окрику Борхеса, бросились вязать, стягивая руки воина цепями. И уже совсем было закончили, но тут Шредер медленно, шатаясь, выпрямился во весь рост. Удержать его на месте невольные конвоиры не смогли и отпрянули прочь. Один из них нашарил привязанный к запястью нож.

— Да, — повторил ниндзя громче, с легким рычанием. И напряг мускулы, заставив цепи заскрипеть, со скрежетом скользнув по шипам наручей.

— Но-но! — Борхес сделал угрожающий жест, затем усмехнулся. — Обезьяна заговорила! И что же ты хочешь мне сказать… на прощанье?

— Тебе? — Шредер бросил на вожака бандитов тяжелый взгляд, заставивший того невольно поежиться — и лишь потом вспомнить, что пленник в цепях и на приличном расстоянии, а значит, вряд ли опасен. Затем нашел глазами Октавия и недобро, кровожадно сощурился. — Для вас, твари, у меня есть ТОЛЬКО ОДИН ОТВЕТ!

И с этими словами, стремительно присев, так что его стражи, пытаясь удержать его, невольно врезались друг в друга, ниндзя оттолкнулся от земли и прыгнул. Ни один нормальный человек — в этом могли поклясться все присутствующие — не смог бы преодолеть этого расстояния одним прыжком. Однако же Шредер и до «усовершенствования» не был обычным человеком. А сейчас его сила и скорость, помноженные на кипящую ярость, и вовсе не поддавались осмыслению. Освободить руки он так и не успел — но в том ли беда? Толстяк Октавий на миг замешкался, оглянувшись на него. И этого оказалось достаточно. Вытянувшись в прыжке, воин оплел ступнями его запястье и с хрустом сломал, а после, развернувшись, приземлился на него, впечатав в грудь оба колена. Можно было и сразу свернуть шею, но лишить негодяя ножа сейчас было важнее.

Проделал он все это так стремительно, что лучники, державшие его на прицеле, не успели и опомниться. Миг, всего лишь миг — и их «цель» словно испарилась с места, где находилась только что. И материализовалась в непосредственной близости от них. Вздрогнув, парни развернулись в его сторону, прицеливаясь заново, благо, рост и комплекция «цели» были лишь им на руку.

Увернуться от нацеленных всего с двух шагов стрел было не так просто, но в принципе возможно. Но тогда они могли задеть Элми, что еще не поднялась с земли, увлеченная вслед за собой Октавием. Шредер и не стал этого делать. Окинув убийственным взглядом обоих стрелков, он с силой рванул свои оковы с яростным криком… И те не выдержали, лопнув в каком-то непрочном звене. Лишь кровавые борозды на обеих кистях остались в память о них — да синхронный, чуть недружный вопль обоих агрессоров, когда, сгребя по куску цепи в ладонь, Шредер с силой метнул их обоим в лицо. Одновременно. Сила удара была такова, что металлические звенья размозжили обоим лбы и выбили глаза — по одному или же оба, этого Шредер уже не видел.

Стрелок, державший на прицеле Элми, среагировал чуть раньше — но его подвело все то же отсутствие цели: падая, Октавий сбил ее с ног, а парой секунд позднее, пытаясь подняться, — получил причитавшуюся ей стрелу. И замахнувшийся было на него Шредер лишь сплюнул и, рванув за волосы, сломал шею. Собаке — собачья смерть.

Все это заняло какие-нибудь несчастные несколько секунд. Потом прочие свидетели неожиданного превращения жертвы в охотника яростно заревели и бросились в атаку. Теперь, когда они знали, кто перед ними — а о захватчике-землянине наслышаны были многие, разве что не знали в лицо — порвать его в клочья было делом принципа. И первым среди них был Борхес — офицер-дезертир армии Лефенрента.

Но дожидаться, пока они навалятся на него всей толпой, Шредер не стал. Первобытная, звериная жажда крови кружила голову, не лишая, однако, ясности рассудка. Потому, схватив за руку Элми, он рывком поднял ее на ноги. И бросился в сторону стоявших вблизи палаток, приметив меж них узкий — лишь одному человеку протиснуться — проход. В одной из них остался позабытый лазерный пистолет и прочие, менее нужные вещи.

— Не так быстро, дикарь! — видя, что несостоявшаяся жертва вот-вот уйдет, Борхес выхватил у одного из своих людей дротик* и метнул в беглеца.

Впрочем, последний ощутил опасность, и не видя ее. И пригнулся, попутно заслоняя Элми, так что копье впилось не в спину, а в плечо, и глубоко засело в нем. Шредер заревел, как раненый зверь; нахлынувшая было волна боли, огнем ожегшая вслед за плечом и всю левую сторону тела, так же стремительно испарилась, приумножив переполнявшую его энергию. На миг отпустив руку Элми, ниндзя выдернул острие из тела, раздирая его еще больше. На хлынувшую кровь внимания не обратил, сосредоточенный лишь на одной цели: убить! Втоптать в грязь тварь, посмевшую ранить своего Императора!

— Сдохни, ублюдок! — прорычал он и без замаха бросил дротик. Тот точно вошел в грудь Борхеса, пронзив его насквозь. Тот что-то бессвязно закричал, силясь выдернуть оружие, затем захрипел и осел на колени. Свистнул еще один дротик, отбитый наручем здоровой руки, затем еще…

Шредер грубо втолкнул Элми в палатку, так, что та не удержалась на ногах и растянулась, запнувшись о шкуру. Когда же попыталась подняться, жесткая рука товарища по несчастью не дала этого сделать, вжав в земляной пол.

— Даже не думай! — прохрипел ниндзя. С большим трудом удавалось ему говорить почти что нормальным голосом, когда глотку сводило распирающим ее боевым кличем и ревом; оставаться в тени, когда каждая мышца и жилка — и вся душа с ними — жаждали кровавой битвы. Он прокашлялся и добавил, почти кубарем перекатившись к дальней стене и подхватывая бластер, второй же рукой нашаривая топорик. — Подстрелят — охнуть не успеешь!

В подтверждение его слов толстую кожу палатки прошила еще одна стрела, затем раздался чей-то яростный бессвязный крик. Девушка, съежившись, прижалась к земле. Положение казалось ей безвыходным, и тело, охваченное ужасом, отказывалось повиноваться.

— Вперед! — скомандовал Шредер, тем временем одним движением прорезав боковую стену палатки. И, не дождавшись ответа, за руку подтащил Элми ближе к себе. Взглянув в его лицо, та содрогнулась: потеряв при падении маску и ободрав о сапог Октавия скулу, воин был страшен. Перемазанный в своей и чужой крови, с напряженными одеревеневшими скулами и сведенным в диком, почти зверином оскале ртом, он вызывал ужас лишь немногим меньший, чем бандиты по ту сторону палатки. Встряхнув головой, Элми напомнила себе, что только что вот этот дикарь и убийца спас ей жизнь. Не в первый раз.

— Что ты… хочешь делать? — через силу проговорила она, сдерживая дрожь в голосе.

— Выбираться из этого змеиного гнезда… — Шредер скрипнул зубами, вспомнив высоту частокола, — …как получится. И немедленно!

С этими словами он вытащил девушку из шатра, рывком поставил на ноги, и они бросились бежать. Куда именно, Элми не знала. Скорость передвижения превращала шатры, костры и людей в чередование светлых и темных пятен. Присмотреться удавалось лишь, когда одно из этих пятен набрасывалось на них, и Шредер отпускал ее руку, чтобы дать отпор. Когда же и где он ухитрился добыть факел и как донес невредимым до самых ворот, для нее так и осталось загадкой.

_______________________________

* в данном случае — короткое метательное копье до 1,5 м длиной

Преградившая им путь стена выросла столь внезапно, что Элми едва не врезалась в своего попутчика. И остановилась, с трудом переводя дыхание. Девушка сразу поняла: преодолеть ее не удастся ни вместе, ни по одному. Громкие крики приближающейся погони звучали все ближе, и улизнуть не удастся даже ловкому ниндзя, даже если он прямо сейчас оставит ее, чтобы отвлечь врагов. Усталым жестом убрав с лица волосы, Элми даже не удивилась своим мыслям. После предательства Октавия ее все еще трясло, и каждый, буквально каждый казался врагом. «Во имя государства…» Как он мог?

Впрочем, бежать Шредер и не пытался. Более того, недобрая кривая ухмылка прорезала губы. Место последнего сражения найдено и вполне подходит для этой цели. Но прежде надо расчистить путь дальше. Приложив к частоколу факел (благо охранные башенки предназначались лишь для обзора окрестностей и бойниц с этой стороны не имели. А может, и вовсе пустовали) и дождавшись, пока канат, удерживавший бревна, займется, он рывком развернулся в сторону приближающихся голосов… когда его руки чуть выше локтя коснулись тонкие дрожащие пальчики.

— Что ты… собираешься делать? — точно таким же дрожащим, неуверенным голосом спросила Элми, немного развеяв охватившую его рассудок тьму. Он должен… должен позаботиться о ней сначала…

— Расплатиться за их… гостеприимство той же монетой, — с мрачной решимостью проговорил ниндзя. Затем, стиснув зубы и превозмогая переполнившее тело жажду немедля ввязаться в бой, огляделся. И втолкнул Элми меж ближайших палаток, стоявших — он заметил — возле стены пещеры, перед этим проверив, нет ли в них нежелательных «соседей».

— Сиди здесь, — проговорил Шредер как можно более четко: губы сводило в оскале, с каждым мигом все сильнее. — Я вернусь, когда разберусь с этими выродками. И ничего не бойся, — с этими словами он сжал ее плечо. — Когда-то твой отец хотел сделать меня своим преемником. Сейчас ты увидишь, почему именно…

— Но они же… они убьют тебя, — Элми обеими ладонями схватила его за руку, едва не расцарапав их о шипы.

— Тогда этот мир потеряет в моем лице больше, чем я — в его, — сухо отозвался Шредер. И осторожно разжал ее пальцы. — Если сумеет, конечно.

Неожиданно лицо его исказила судорога, и, оттолкнув девушку, ниндзя бросился в сторону первых показавшихся из-за соседней палатки врагов. Подогреваемая его личным демоном ярость и жажда крови достигла апогея, казалось, что его сейчас разорвет на части, если он не выплеснет хоть малую толику ее. И, в прыжке повалив одного из противников на землю, он пришпилил нападавшего к ней остриями тэкко-каги и, оттолкнувшись от него, ударом обеих ног пробил грудную клетку второго.

А дальше… что было дальше, Шредер потом не мог вспомнить. Сознание запечатлело лишь краткие, как вспышки, фрагменты расправ с тем или иным противником. Разорванная наладонными лезвиями грудь (как ему удалось попасть точно меж ребер, он помнил и того менее)… Свернутая набок шея… Обожженное факелом лицо и вспыхнувшие волосы… Отсеченная рука, все еще сжимающая копье, доставшее его самого… Выпученные чьи-то глаза и руки, суетливо пытающиеся подобрать выпавшие из живота кишки… И кровь… целое море крови, залившее его и сделавшее похожим на мясника на бойне. Да Шредер, по сути, и был им. Он не сражался с каждым из противников. Он их просто убивал, не обращая внимания на собственные раны (тем более, что большинство из них были не столь серьезны), на то, что собственной крови на нем немногим меньше, нежели чужой.

Противникам же его запомнилось и того менее: лишь живой смерч, рубящий и кромсающий все и всех, до кого удавалось дотянуться. Первые несколько человек умерли на месте, не успев даже поднять оружие. Кое-кому из остальных повезло зацепить его — но не порадоваться победе. Остальным же не было времени задумываться. Каждый из них мог стать жертвой этого обезумевшего демона — и был готов на все, лишь бы избежать этого. То один, то другой бросались бежать, даже не видя, что движения «демона» становятся все менее отточенными и смертоносными, что он с трудом стоит на ногах от потери крови, но не ощущает этого, словно древний берсерк, опьяненный битвой.

«Вот так-то лучше! То, чего я так долго ждал. Теперь повеселимся!» — эхом звучало в сознании, и Шредер даже не мог разобрать, его ли это мысли или нашептанные Зверем. Да и не трудился разбирать. Одно он знал точно: сегодня, как никогда прежде, гнев не туманил его сознания, не сбивал действий. Он был частью его самого и служил столь же верно, как собственная рука, превращая в ненасытное божество битвы и правосудия. Того, перед кем склонятся миры. Того, кому неизвестно слово «поражение»…

Назойливый писк не сразу коснулся слуха и дошел до разума Шредера. Он почти позабыл про захваченный в палатке лазерный пистолет, волей коварного случая оказавшийся почти разряженным, так что хватило его лишь на два-три выстрела. Воин уже почти собрался отбросить негодную рухлядь Элми, но тут очередной вал безумия накрыл его с головой. И вот теперь оружие сигнализировало о полной зарядке. «Вовремя ты, сукин сын!» — ухмыльнулся про себя ниндзя…

Рискнувшая выглянуть в миг временного затишья Элми испуганно отпрянула прочь: недалеко от ее лица с шипением пролетел красный луч, затем еще один. Он косил бросившихся бежать бандитов, как траву. И очень немногие, упав, пытались пошевелиться.

И вот, когда бегущих противников сменили лишь стонавшие и корчившиеся либо неподвижно лежавшие на земле, а Шредер, приблизившись, одним небрежным движением тэкко-каги добивал выживших, на горизонте возник темноволосый мужчина, тот, кто сопровождал раненого мальчишку. Он и сейчас вел его под руку, не участвуя в сражении, и затрудненный шаг раненого не давал ему быстро скрыться с линии огня. Ниндзя хищно ухмыльнулся, поднимая пистолет…

— Нет! Только не его! — крикнул чужак, заслоняя собой парнишку. Но поздно. Луч с шипением прошил обоих. Элми негромко вскрикнула, прижимая ладонь к губам. Но моментально замолчала и отпрянула назад, когда недавний ее защитник всем телом обернулся в ее сторону. И в движениях, и во взгляде его не было ничего человеческого.

Оглядевшись по сторонам и небрежно отбросив пистолет (упал он в двух шагах от укрытия Элми), Шредер направился к последним жертвам. Теперь уже точно последним. Оба были еще живы. Побледневший парнишка стонал, прижимая руку к ране на животе. Его напарник, забыв о собственном ранении, держал его за руку, бессильный помочь чем-то еще.

— Нет! — вскинулся он, когда Шредер поравнялся с ними. Попытался отвлечь внимание на себя, но убийца лишь отпихнул его в сторону. И, наклонившись, аккуратно и неспешно перерезал горло пареньку. Садистски-кровожадная улыбка тронула пересохшие губы.

— Ты, кровожадная тварь! — глаза темноволосого сверкнули безумным блеском. И он с неожиданной силой дернул противника за ногу. А когда тот оступился от неожиданности, впился в голень зубами.

Зарычав от гнева, Шредер сгреб его за волосы и с хрустом сломал шею. Не удовлетворившись содеянным, вновь и вновь полосовал уже неподвижное лицо клинком, превращая в бесформенную окровавленную массу. А затем схватил за воротник, так что меж пальцев сочилась кровь, склонился ниже…

«А теперь последний штрих, мой мальчик, — голос звучал на редкость вкрадчиво и умиротворенно, словно насытившись резней. — Последнее, что придаст тебе бессмертия. Припади к ране и пей его кровь…»

И Шредер подчинился, видя происходящее, словно в замедленной съемке: черная, как сажа, рука, покрытая густой шерстью, подтащила жертву к клыкастой звериной морде. Пустые, но горящие огнем глазницы посмотрели на обратившуюся в косматую лапу руку — когтей-сюко больше не было: вместо них прямо из костяшек росли огромные костяные рога… Зверь разинул свою пасть и потянулся к источающей густую черно-красную кровь шее…

— НЕТ! — ниндзя с силой оттолкнул от себя бездыханное тело. Затем, сморгнув, в ужасе уставился на свои руки — те, хвала всем богам, были привычно-человеческими, хотя и залитыми кровью. Галлюцинация… пока что. На лбу Шредера проступила испарина, он медленно выдохнул, силясь унять дрожь в пальцах, забыть о том, что эта ужасная, невозможная мысль совсем недавно чуть не переросла в действие. Затем с усилием, качаясь, поднялся на ноги. Губы пересохли, жажда мучила его все сильнее… Сознание вновь на миг помутилось. Может…

— Нет. Ни в коем случае. Только не это, — гораздо менее решительно, чем хотелось бы ему самому, произнес Саки и отвернулся от начавшего уже остывать тела. Но не успел сделать и двух шагов, как резкий удар сзади в левое, уже раненое плечо бросил его на колени. Боль, не прочувствованная ранее, нахлынула с новой силой, словно мстя за проявленное прежде невнимание, отзываясь буквально в каждом уголке тела.

— Какого… — Шредер попытался подняться и даже, развернувшись, отбить атаку невидимого агрессора. Но тот стоял слишком далеко, сжимая в руке арбалет. И стрела у него, с отвращением заметил ниндзя, была далеко не последняя.

Очевидно, рана оказалась серьезнее, чем показалось поначалу — или же он потерял много крови, не ощутив этого в пылу сражения. В любом случае, даже на то, чтобы поменять столь унизительную и невыносимую позу и упасть хотя бы на спину, потребовалось потратить едва ли не все силы. Прижатая весом тела, стрела еще глубже вошла в него, окровавленное острие проглянуло из плеча. Собственная рука, которой Шредер попытался выдернуть ее, показалась сделанной из гранита. Едва скользнув пальцами по острию, она бессильно упала, тут же пригвожденная к песку еще одной стрелой.

Блайторн Фире был далеко не самым смелым и не лучшим арбалетчиком отряда «Свободный патруль». Ему просто повезло: во время бойни бандит держался за спинами товарищей, а потом, во время общего панического бегства, успел закатиться в ближайший шатер. Так он уцелел в этой схватке, отделавшись лишь неглубокой рваной раной поперек груди, и вот теперь наконец осмелился выползти из своего убежища. Бандит быстро сообразил, что чужак пострадал в битве гораздо сильнее, чем показалось им всем поначалу, и вот-вот упадет без сил. И решил лишь немного помочь ему не откладывать это надолго.

Прищурившись, Шредер его взглядом. Сознание мутилось, и низкорослая светловолосая фигурка пьяно качалась в воздухе, норовя превратиться в духа и испариться. Арбалет, однако, из руки ее исчезать не спешил, а рука стрелка тянулась к колчану за поясом. Прищуренные белесо-синие глаза выбирали на теле жертвы новую цель.

Закусив губу, Саки попытался подняться, но сил хватило лишь чтобы опереться на локоть здоровой руки. Он буквально чувствовал, как струйками крови из многочисленных ран вытекает из тела его жизнь. Однако белобрысый боялся его, даже в таком состоянии, и это осознание тронуло еле заметной улыбкой губы. «Ну же, подойди поближе, тварь, и посмотри, как должно умирать настоящему мужчине. Хотя бы на пару шагов…»

И тот, словно услышав эти мысли, медленно, неуверенно шагнул вперед. Но тут неожиданный шорох заставил дернуться обоих. Впрочем, губы стрелка тут же тронула похотливая улыбка, потому что источником звука оказалась Элми в изрядно испачканном и оборванном у подола плаще. Она рискнула выползти из своего убежища и сейчас сжимала в руках лазерный пистолет. Которым и пользоваться-то как следует не умела…

С губ раненого сорвался невольный стон. «Беги…» — хотел крикнуть он, но пересохшие губы издали лишь еле слышное сипение. И Элми осталась на месте, до побеления пальцев сжав рукоять лазерного пистолета.

— А, это ты, крошка, — белобрысый опустил арбалет и шагнул в ее сторону, улыбаясь. — Положи свою игрушку и иди сюда. Я тебя не обижу.

Элми мотнула головой. Глаза покраснели от невыплаканных слез, прикушенные побелевшие губы дрожали. Но пальцы по-прежнему сжимали оружие, направленное в сторону чужака.

— Ну же, — ладонь стрелка легла на рукоять ножа у пояса, но доставать он его не спешил. — Не зли меня, детка, тебе же хуже будет. Положи сво…

С этими словами Фире шагнул вперед, быстро, очень быстро, надеясь застать девушку врасплох и отбить дуло в сторону. Но не успел…

Элми нажала кнопку, и красный луч с шипением пронзил тело обидчика. Затем снова и снова, потому что пальцы свело судорогой. Очнулась она, лишь когда грузное тело шлепнулось на песок и вновь воцарилась тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием. Ее и Шредера.

Спустя некоторое время истекающий кровью ниндзя смог различить постепенно приближающиеся к нему шаги. Из последних сил приоткрыв глаза, он увидел нависшую над ним человеческую фигуру, однако туманная рябь в глазах не давала ему четко рассмотреть ее очертания. Растрепанные светлые волосы, ссадина на подбородке, внимательные голубые глаза. А в руках — лазерный пистолет? Или нож? Разобрать он так и не смог.

— Элми?.. — с видимым трудом проговорил он. Девушка кивнула, но больше ничего не ответила. Губы сжались в тонкую линию, а взгляд был неожиданно хмурым и холодным.

— Что ты здесь де… — Шредер поперхнулся кровью и закашлялся. Фигура перед глазами качнулась, на миг пропав во мраке. Когда же сознание прояснилось, продемонстрировала ему лазерный пистолет. Лишь теперь воин рассмотрел следы крови на ее белом платье и, кажется, на щеке. А в руке и правда был кинжал, непонятно где взятый. И застывшее выражение лица принцессы Шредеру совсем не понравилось. Так, словно наивную недавнишнюю девочку подменили. Или…

— Мне… нужна помощь, — с видимым трудом, собрав остатки сил проговорил он. — Там… — попытался сделать уцелевшей рукой движение в сторону палатки, в которой осталась сумка с вещами, но сил не хватило.

— Я вижу, — перебила его Элми, но не сделала ни шага навстречу. Сильно побледневшее лицо казалось маской… или не казалось? «Откуда же все-таки взялся этот чертов кинжал? И куда делся арбалетчик? Не могла же она?.. хотя больше некому».

«Так значит, все-таки она, — устало мелькнуло в меркнущем сознании, невольно сорвавшись с губ. Светлая фигурка качнулась, словно бы угрожающе поднимая кинжал, пропадая в багровом тумане. — Не может бы…»

— Может, — неожиданно холодно и равнодушно произнесла Элми. И сильнее сжала побелевшие пальцы на рукояти. — Еще как может…

Но этого Шредер уже не слышал.

Какое-то, показавшееся невыносимо долгим время — хотя и прошло-то наверняка не больше пары минут — Элми молча, с нечитаемым выражением лица, смотрела на недавнего мучителя и защитника, не осознавая, что тот потерял сознание, более не видит и не слышит ее. Тонкие пальцы почти до боли сжимали только что спасшее ее оружие. Но, несмотря ни на что, принцессе упорно не верилось, что все это случилось именно с ней.

Как быстро все меняется, порой на полную свою противоположность! Недавний грохот, свист, лязг и крики, сопровождавшие сражение, сменились почти могильной тишиной. Открытое пространство перед лагерем дезертиров, едва не ставшее для путников ловушкой, совсем недавно было переполнено мелькающими в полутьме освещенными лишь отблесками немногих костров силуэтами бойцов. Сейчас же, по окончании побоища, логово мародеров вновь тонуло во мраке и казалось огромным. Полноправный победитель многочисленного отряда волей капризной судьбы теперь на грани жизни и смерти, не способный ни на нападение, ни на защиту, беспомощный, как ребенок…

Но главная перемена произошла в ней самой. Элми с ошарашенным удивлением смотрела на свои руки, впервые в жизни окрасившиеся кровью. Кровью убитого ей человека. Как такое могло произойти с ней, не способной обидеть и котенка?.. Какой неведомый инстинкт, опережая разум, управлял ею в критический момент, помогая справиться с дрожью, объявшей тело, и страхом, пленившим душу? Эта неизвестная ей прежде сила направила ее руку — и спасла их обоих.

В первый момент, когда грузное тело нападавшего с глухим стуком рухнуло к ее ногам, Элми не ощутила ничего. До измученного слишком частыми в последнее время потрясениями рассудка не сразу дошло произошедшее. Лишь через несколько секунд состояние шока и ступора сменилось волной неудержимой дрожи, охватившей все тело. Лазерный пистолет выпал из ослабевших пальцев, девушка судорожно стиснула руки в кулаки, изо всех сил пытаясь привести в подобие порядка мысли и чувства.

Оглядевшись по сторонам, Элми еще раз убедилась, что опасность миновала. Все нападавшие убиты или изранены настолько, что не представляют более опасности. И последний — ее собственной рукой. Девушка взглянула на скорчившееся у ее ног тело, больше напоминавшее теперь грязный мешок, чем человека. И неожиданно ее душу захлестнула обжигающая волна жестокой радости, свершившегося правосудия. Эта тварь, подло нападающая со спины и из засады, не достойна называться человеком, не достойна иной судьбы. Равно как и все его сообщники. Так же, как и… В этот момент взгляд упал на лежавшего чуть поодаль израненного Шредера. Воина, остановившего полчища нападавших на них изгоев. Причину всех ее несчастий.

Подняв с земли кинжал, потерянный убитым арбалетчиком, Элми выпрямилась и медленно подошла к поверженному Шредеру. Окинула оценивающим взглядом безвольно распростертое тело своего недавнего мучителя. Такого грозного, беспощадного, ужасающего совсем недавно… и такого беспомощного и жалкого сейчас, у ее ног. Губы девушки тронула нехорошая усмешка.

Услышав ее шаги, раненый открыл глаза и с усилием приподнялся на локте, чтобы рассмотреть ее. Увидев свою недавнюю пленницу, он, кажется, совсем не удивился и в обычной приказной манере (назвать это просьбой не поворачивался язык) потребовал оказать ему помощь.

Вот только Элми в этот раз не спешила подчиниться. Безотчетный страх и мучительное ожидание неизвестного сегодня достигли своего апогея. А в момент свершившегося возмездия бесследно испарились, лопнули, как мыльный пузырь. Впервые за последнее время она почувствовала себя способной на решительные действия. И недавний мучитель больше не вызывал у нее панического ужаса, скорее наоборот — некую мстительную радость от радикальной перемены ролей. Все же справедливость еще есть на этом свете!

Она молча стояла и смотрела на него сверху вниз, сжимая в ладони кинжал. В голове же мало-помалу утихомиривался, приходя в спокойное русло, вихрь мыслей и эмоций. Сменившийся в итоге одним-единственным, самым насущным вопросом: «Что же теперь делать?»

В сознании помимо воли, сами собой, всплыли обрывки воспоминаний всех страданий, перенесенных по вине этого бешеного зверя. Кровь ее отца на его руках… надругательство над ней вопреки всем заверениям о защите и покровительстве, разорванное в клочья доверие, после которого не осталось ничего… кроме достойной смерти, но даже в ней Элми было отказано… он лишил ее даже этого, заставив униженно молить о снисхождении… она, законная принцесса и наследница, лишь на словах осталась ею, на деле став жалкой рабыней этого изверга, зависящей от него каждым своим дыханием…

На глаза навернулись слезы, боль и отчаяние захлестнули душу. И ведь это повторится, опять и вновь. Элми сильнее сжала ослабевшие пальцы на рукояти кинжала, с гневом оглянувшись в сторону бесчувственного мучителя. Он просил о помощи… но стоит ли ее этот изверг, покорный лишь себе и своим желаниям? Хотя бы малейшего движения в его сторону? Нет, он заслужил лишь одно…

Элми медленно приблизилась к безжизненно распростертому телу, опустилась рядом с ним на уже покрытый спекшейся кровью песок. Вгляделась в неподвижное лицо, совсем недавно искаженное гримасой гнева и жажды крови. Сейчас оно было умиротворенным и спокойным. Словно бы принадлежавшим другому человеку… Девушка зажмурилась и мотнула головой. Затем нерешительно протянула руку. Острое лезвие скользнуло по изорванной, окрасившейся в бурый цвет тунике, оставляя на и без того израненной груди едва заметную царапину. Руки задрожали сильнее, и кинжал выскользнул из ладони, впившись в песок.

— Нет… не могу. Только не так, — Элми прижала ладонь к губам, всхлипнула. — Ты… — она метнула злой взгляд на раненого, словно тот мог ее слышать. — Все из-за тебя! Ненавижу!..

И, обхватив колени, зарыдала.

* * *

Сколько прошло времени, измученная и подавленная всем произошедшим Элми не знала. Она просто отключилась от всего мира, замкнувшись в своем несчастье, в мыслях вернувшись в те далекие счастливые годы, когда даже не предполагала о существовании иноземных захватчиков, когда отец и верные слуги были рядом… Но память безжалостно подбрасывала последнюю встречу с одним из них… Октавием с его извращенным понятием долга… И опять обрушивалось небо, не оставляя от последней опоры камня на камне, вновь и вновь…

— Папа… — невнятно прошептали губы. — Как мне тебя не хватает! Что мне теперь делать?

И тут провидение — или то, что его заменяло в этом уголке света, — сжалилось над несчастной, послав ей утешительное воспоминание.

Она, совсем еще ребенок то ли восьми, то ли девяти лет от роду, горько плачет, упав с лесенки в отцовской библиотеке и ободрав коленку. И он, молодой мужчина, на светло-каштановых висках которого только-только появилась проседь (лишь потом, повзрослев, Элми поймет, по какой причине) — держит ее на коленях, успокаивая и утешая. А когда привычные слова не помогают, произносит неожиданно твердо:

— Хватит, дитя мое. Ты — принцесса и должна вести себя достойно.

От неожиданности она замолкает. Опухшими от слез глазами недоверчиво смотрит на отца. Никогда прежде не говорил он с ней так строго — ну, не считая тех случаев, когда она провинится. Но сейчас же не так. Почему?..

— Мне больно, — Элми надувает губы, готовясь вновь заплакать. Но не успевает.

— И боль не пройдет от слез, — говорит Лефенрент. И добавляет: — Ты же ведь достала ту книгу?

Элми в замешательстве молчит. Этого она уже и не помнит, а признаваться как-то стыдно. Отец приходит на выручку, с улыбкой протягивая ей потерю, открывая как нарочно (а может, и не как) на самой интересной странице с изображениями многоцветных гербов. И, когда Элми увлеченно рассматривает картинки, позабыв о неприятности, со вздохом говорит:

— Хорошо, когда игра стоит свеч, а потери — приобретения.

— А что, бывает и не так? — спрашивает Элми, отвлекаясь от книги.

Отец кивает. Выражение лица его становится печальным. Элми искренне жаль его, и она, отложив в сторону книгу, тянется обнять мужчину. Но не может не спросить:

— Тогда может, и не надо?..

— Надо, — резко перебивает ее император. — Есть вещи, которые делать просто должно. Даже если они и не радуют…

Элми подняла голову, широко распахнув глаза. Что это было? Оглядевшись, она поняла с горьким сожалением: всего лишь видение. Она тяжело вздохнула, но слезы кончились. С тяжким пониманием: жизнь продолжается. Пока что…

Девушка вновь бросила взгляд на раненого ниндзя. Тот все еще не приходил в себя, и лишь слабое движение груди от дыхания выдавало, что он еще жив. Надолго ли?.. А у самого плеча, сдвинутая, видимо, с привычного места ее неловким движением, обнаружилась вещь, которую Элми совершенно не ожидала увидеть. Которая при ближайшем рассмотрении вновь опрокинула мир вверх тормашками.

Приглядевшись, Элми заметила в складках туники небольшой прямоугольник из тонкого картона. Оказывается, на одежде было что-то вроде внутреннего кармана, в котором и хранилась эта бумага. И вот сейчас край был залит кровью и проколот пронзившей тело стрелой. Взяв неизвестную бумажку в руки, девушка увидела на ней изображение женщины в странной желтой одежде, с длинными рыжими волосами.

Так, похоже, предположение «только ты и твои прихоти» было неверным… Подавив незнакомое неприятное чувство, Элми посмотрела на фото несколько секунд, затем смяла этот обрывок в руке и отбросила его в сторону.

— Кто это? — проговорила она вполголоса, но ответа, совершенно ожидаемо, не последовало. Ни движения, ни звука. Неожиданно испугавшись, Элми порывистым движением приложила руку к груди Шредера — и облегченно выдохнула, уловив еле слышное биение сердца. Затем так же резко отдернула…

«То, что должно…» — вновь прозвучало в ее сознании, заставив поморщиться. Наверняка отцу приходилось заниматься многими неприятными и тяжелыми вещами, отказаться от которых он просто не мог. Потому что он был императором, а значит, отвечал не только за себя, но и за всех них. Погодите! Светлые брови Элми сошлись к переносице. Шредер что-то говорил про то, что отец собирался сделать его своим преемником. И, может быть, это было правдой…

Она вновь посмотрела на невольного попутчика и вздохнула. Да, именно по его вине они попали сюда, в это всеми богами забытое место. Как и прежде, он — первая и главная причина всему. Однако, не будь его, ее бы сейчас тоже бы не было. В лучшем случае. Элми передернуло, когда она вспомнила горящие жадным блеском глаза бандитов, и девушка вновь испуганно оглянулась, ожидая увидеть кого-либо из них. И это — ее народ! Как же горько сознавать, что чужак и варвар, которого она считала кровожадным извергом, вел себя достойнее их… даже если забыть о том, что он спас ей жизнь. Дважды…

Она снова тяжело вздохнула и пододвинулась ближе к поверженному защитнику. Элми по-прежнему не испытывала к нему особо теплых чувств и, находись она сейчас в своем родном замке, неприязнь перевесила бы. Но здесь она беспомощна против хищников — и четвероногих, и двуногих, а ее мучитель — ее единственная защита. Единственный шанс остаться в живых в этом диком месте. Если, конечно, выживет сам…

Осторожно протянув руку, Элми потормошила Шредера за плечо, не сразу выбрав, где прикоснуться. Все тело было покрыто кровью и оттого казалось сплошной раной. Безрезультатно. Сжав зубы, принцесса потрясла сильнее, почувствовав кровь на своих руках.

— Шредер! Очнись! — позвала она, сначала тише, потом громче, но с тем же эффектом. Лишь спустя минут пять пошевелился и что-то негромко хрипло проговорил (что именно, Элми так и не поняла). Но и только.

Что же делать? Несмотря на влажную прохладу, царившую в пещере, девушка взмокла от охватившего ее страха и отчаяния. Как назло, ничего нужного в голову не приходило. Однако все зависело лишь от нее. Элми вновь взглянула на предмет своих хлопот. Теперь, когда она приняла решение все же помочь ему, хотя бы в благодарность за спасение ее самой, ее страшило, что она не успеет этого сделать.

Элми нахмурилась, нервно теребя в пальцах потерзанный край плаща. Оттащить раненого в палатку, где хоть немного суше и чище, она не сможет. Придется обходиться прямо здесь. Она попыталась воскресить в памяти рассказы старой нянюшки, которая когда-то, в незапамятные времена, еще до рождения ее отца, выхаживала раненых в пограничной стычке с местными дикими племенами.

Вспоминалось немногое. Вроде бы нужно очистить раны, чтобы они не загноились, и перевязать, дабы вместе с нею не вытекла и жизнь… Элми с сомнением и толикой страха взглянула на перемазанного в своей (и чужой, не различишь, где чья) крови воина. Не слишком ли поздно? В любом случае, выбор у нее невелик.

Поднявшись на ноги, осторожно обходя тела убитых и опасливо оглядываясь на каждый шорох, Элми добралась до палатки, в которой осталась сумка, и принесла ее, морщась от невольной тяжести. Вот только в ней больше обнаружилось предметов, могущих послужить оружием, нежели лекарских снадобий. Несколько склянок с содержимым разных цветов были ей незнакомы, и применить их Элми не рискнула. Мало ли… зная спутника, она вполне могла ожидать, что в них окажется какой-нибудь яд.

По примеру Шредера (с ума сойти, всего-то несколько часов назад!) Элми попыталась отрезать кусок от пледа, но сил не хватило. Пришлось пожертвовать собственным плащом, благо внутренняя сторона его осталась чистой. Смочив отрезанный кусок водой из фляги, девушка принялась за дело.

* * *

Провозилась она порядочно. Труднее всего было с перевязкой, помимо плаща пришлось отрезать часть подола, и теперь платье едва-едва прикрывало колени. Да и перевернуть на бок раненого, весящего, казалось, как гранитная глыба, было делом совсем не легким. Однако худо-бедно справилась, хотя и устала, как лошадь (много раз слышала она такие слова от слуг, но лишь теперь поняла, каково это).

Не рискнув вытаскивать засевшие стрелы (от первой же попытки кровь пошла сильнее, испугав ее), Элми усталым жестом отряхнула руки о подол, зябко одернула его и поежилась. Единственным желанием усталого тела было прислониться к чему-нибудь и закрыть глаза. Хоть на пять минут. Но ветерок со стороны выхода на поверхность, свободно просачиваясь через щели частокола, пробирал до костей. И, хочешь не хочешь, придется вспомнить еще один «урок» и развести костер.

Не с первой попытки, но у нее получилось. Одно хорошо — местные бродяги запасли изрядное количество хвороста, и его должно хватить надолго. Присев около костерка, Элми протянула к нему озябшие руки, пододвинулась ближе. Теплый красноватый свет отгонял мрачные тени и дарил надежду на лучшее.

Внезапно вспомнив о чем-то, Элми оглянулась на Шредера. Кожа раненого побледнела, тело дрожало в ознобе. А до рассвета и солнечного тепла еще так далеко… Поднявшись, девушка накрыла его пледом. Какая-никакая, а все же замена теплу настоящего пламени.

К сожалению, это не помогло. Должно быть, собственного тепла израненного тела было недостаточно. Да и сама она начала зябнуть. Элми покосилась на плед, манивший теплом, но тут же отвернулась. Забирать последнее у раненого она не собиралась. Был, правда, еще один вариант… ну нет, это уж точно не вариант.

Ее бросило в дрожь при одном воспоминании о том, при каких обстоятельствах они оказывались на одном ложе. На какой-то краткий момент даже холод перестал ощущаться так сильно. Нет, ни за что. Всякой помощи положен предел, а она и так немало для него сделала. Это — уже за пределами всяких рамок.

Какое-то время Элми просидела, отвернувшись к костру, обхватив себя за плечи и про себя надеясь, что обойдется и не придется идти на большее. На раненого старалась не оглядываться, даже не прислушиваться. Нет, ей просто кажется. Ветер вовсе не завывает громче там, под сводами пещеры, обозначая начавшуюся бурю. И пламя костра дрожит сильнее лишь от ее резких движений, когда она подбрасывает в него хворост.

Но проигнорировать собственные онемевшие руки и стучащие зубы было сложнее. С отчаянием девушка поняла, что вполне может и не проснуться наутро. И не только она. Элми повернулась к раненому товарищу по несчастью, и на краткий миг сердце снова остановилось: ей показалось, что тот не дышит.

«То, что должно, — повторяла про себя, как заклятье, Элми, на негнущихся ногах подходя ближе. — Даже когда не радует…»

Шаг за шагом, каждый из которых словно налит свинцом. Темный контур неподвижного тела, кажущийся каменной глыбой. Дрожащие пальцы, до побеления впившиеся в край пледа. Острые шипы брони на руках, которую, обдирая ладони и шепотом ругая ее обладателя, приходится стащить. Собственное шумное дыхание, заглушившее, кажется, все звуки во Вселенной…

Но мало-помалу страх сменился ватным безразличием. И, улегшаяся сначала бок о бок, но — не касаясь нежеланного соседа даже пальцем, Элми, пригревшись, пододвинулась ближе. Сонный взгляд, прикованный к пляшущим красным и оранжевым язычкам пламени, медленно скользнул по сливавшимся воедино темным контурам палаток и тел убитых, затем упал на лежавшего рядом с ней человека. Казалось, щеки его слегка порозовели… а может, и казалось. Элми зевнула, затем протянула руку, нащупывая пульс. И уже хотела убрать, немного успокоенная — но тут милосердный сон наконец сомкнул на ней свои объятья.

Он вновь лежал на поляне, усыпанной множеством цветов. Прекрасное, полное умиротворения место. Саки помнил его, но откуда?.. этого он сказать не мог. Просто чувство, что здесь он уже однажды был. Не просто телом — всею душой. Не более чем чувство. И не менее…

Но сегодня небо над дивным уголком затянули тучи. Оно превратилось в сплошную белесую пелену, низко нависшую над деревьями. Ни ветерка, ни щебета птицы, ни жужжания мошки. Все словно замерло и затаилось в ожидании чего-то страшного. Наверное, будет гроза.

Дышать по какой-то причине тоже было неожиданно тяжело. Воздух сгустился и не проходил в горло. Саки пожал плечами и уже хотел было подняться… но с ужасом понял, что… не может. Словно на тело навалилась каменная глыба, прижимая к земле.

Отчаянным усилием приподняв голову, он рассмотрел наконец, что не только с ним — со всем этим мирным уголком что-то случилось. Цветы один за другим опускали поникшие головки. Трава увядала буквально на глазах, желтела и жухла. Протекавший поблизости ручеек обмелел, оставив лишь несколько грязных луж, лениво перетекавших друг в друга, заросших ряской. Но даже лягушек — неизменных обитательниц болотистых мест — не было, и безжизненное молчание окружающего мира наводило тревогу.

Но гораздо больше, чем окружающий лес, волновало Саки его собственное состояние. Он помнил себя крепким и полным сил, не страшащимся ничего и никого… кроме…

Но додумать он не успел. К нему навстречу, размахивая руками, бежала рыжеволосая девушка. Яркие зеленые глаза блестели тревогой. И Саки сразу узнал ее: еще бы, не она ли снилась ему почти каждую ночь, заставляя в гневе лупить подушку, просыпаясь в одиночестве? Не ее ли видел в каждой случайной подруге, и даже принцесса, в чьей юности и невинности было свое очарование, не смогла заменить ее? Эйприл…

— Что с тобой? — подбежав ближе, девушка опустилась на колени. Коснулась тела ладонью, и почему-то каждое прикосновение отзывалось болью. Все сильнее и сильнее, заставляя сжимать зубы, чтобы не завыть в голос. Что за черт?

Лишь теперь Саки увидел, что все тело его изранено. Когда и кем? И почему он не видел, не ощущал этого раньше?..

— Н-не надо, — выдавил он из себя, с ощутимым трудом поднимая руку, пытаясь отстранить ее.

Глаза Эйприл округлились.

— Прости… — она поспешно отдернула ладонь. — Но кто… кто это тебя так?

— Не знаю…

Саки попытался если не встать, то хотя бы приподняться на локтях, но безуспешно. Эйприл пыталась помочь ему, с тем же результатом. В какой-то момент она напряглась, закусив губу, и ладони девушки окутали золотистые искорки. Они ненадолго унимали боль, наполняли тело теплом и легкостью, но… медленно, слишком медленно. К мучительному непониманию происходящего добавился гнев. Быть в ее глазах беспомощным, ни на что не способным — что может быть хуже?

— Она и не поможет тебе, — донеслось откуда-то издалека. Но голос был столь гулким, что от него, казалось, вибрировал воздух. — Никто не поможет. Кроме меня…

И Саки узнал этот голос. Он узнал бы его из тысячи иных, даже не оглядываясь в его сторону.

— Ты… — прошипел он сквозь зубы.

На противоположном конце поляны стоял ОН. Его личный демон, персональное проклятье. Покрытое спутанной черной шерстью тело, костяные рога, растущие прямо из плоти, горящие адским пламенем красные глаза, оскаленная пасть…

— Беги, — Саки оттолкнул Эйприл, кивнув в противоположную от Зверя сторону. Может, она успеет добежать до дальних деревьев?..

Посмотрев в сторону чудовища, девушка испуганно ахнула, вскочив на ноги. Но монстр даже не смотрел на нее. Горящий взгляд был прикован к неподвижному воину, и тот не отводил глаз.

— Я могу помочь тебе вновь стать прежним, — Зверь сделал неопределенный жест, на лапе блеснули стальные острия доспехов — точная копия бывших у самого Шредера. — Только я.

— Убирайся! — рыкнул тот, вновь силясь подняться, отвлечь внимание монстра на себя. — Мне ничего от тебя не нужно.

Но монстр неожиданно качнул косматой головой.

— Я — это ты, а твоя боль — моя, ты не забыл? — проговорил он тише. — Мне не нужна твоя девчонка. Только ты.

Видимо, приняв пристальный взгляд за молчаливое согласие, Зверь припал к земле, сворачиваясь в меховой, местами покрытый лезвиями ком. Из тела его выросли щупальца, потянувшись вдоль поляны к неподвижному воину. Ни одно из них — он видел это — не было направлено в сторону Эйприл. Но там, где они касались земли, моментально превращалась в тлен трава, а земля высыхала, покрываясь трещинами. Все ближе и ближе…

Саки попытался увернуться, но искалеченное тело вновь подвело его. Прикосновение обожгло подобно каленому железу, едва не заставив взвыть. А потом… потом тело захлестнуло волной адреналина… или чего-то еще, на него похожего. Силы переполняли его, а раны затягивались прямо на глазах. Оттолкнувшись от земли, он легко разорвал адскую пуповину и повернулся к Эйприл…

Та пятилась от него с выражением нескрываемого ужаса в широко распахнутых глазах. Саки с легким недоумением осмотрел себя — но нет, тело его было прежним, человеческим. Отчего же она готова броситься от него прочь, словно от брата-близнеца этого монстра.

— Эйприл… подожди, — Саки шагнул вслед, протянул руки, ладонями вверх, в знак мирных намерений. — Это же я!

— Нет! — Эйприл протестующе мотнула головой. И отступила еще на шаг. — Не подходи, чудовище!

— Нет! — возмущенно воскликнул он. — Не чудовище, нет!

И тут увидел свое отражение в гладкой пластинке наруча. Тело осталось человеческим, но лицо… лицо стало точной копией клыкастой морды Зверя!

— Нет! — Саки упал на колени, закрывая лицо руками. Больше всего на свете желая сорвать ужасную личину. И не только слухом — всем существом своим ощущая злорадный хохот монстра. — Нет, я не хотел! Не уходи… Эйприл!

* * *

Тяжело, словно после пробежки дыша, Эйприл села на постели. Мутный спросонья взгляд упал на незашторенное окно. Полная луна, красноватая, точно политая кровью, низко висела над крышей дома напротив, готовясь скрыться за ним совсем. Небо же еще даже не начало светлеть, лишь меркли и гасли одна за другой звезды. Громко, слышимо даже через полуоткрытую створку, стрекотали цикады, предвещая наступающий ясный день. Возможно, мирный и спокойный, но…

Эйприл потерла глаза, мотнула головой, отбрасывая рыжеватые локоны с лица. Только что закончившийся сон казался таким реальным, что даже краски и звуки проходящей летней ночи не могли вытеснить его. При том, что увидела-то она очень мало. Ее недавний спутник, звонка которого Эйприл безуспешно ждала вот уже неделю, успев обругать множеством недобрых слов, из которых «козел» и «подлец» были самыми мягкими. Почему, ну почему ей так не везет? Вроде бы в кои-то веки встретила нормального мужчину…

Но до этого ей не приходилось видеть его во сне, а ведь поначалу Эйприл думала о своем спасителе даже больше, с нетерпением ожидая новой встречи. Хотя «видеть» — не совсем правильное слово. Он звал ее, отчаянно, словно пытаясь докричаться издалека. А знакомое лицо тонуло в темной дымке, уже заволокшей фигуру, такой плотной, что ее, казалось, можно почувствовать на ощупь.

Пройдя на кухню, Эйприл налила из кувшина в стакан воды и в два глотка осушила его. Снова улеглась, глядя на потолок, по которому медленно скользила светлая полоса от фар проезжающего автомобиля. Нет, так нельзя. Она уже почти уподобилась озабоченной дурочке Ирме. Мало ли, что могло его задержать… да и… черт возьми, что, на нем свет клином сошелся? Не первый и наверняка не последний.

Девушка медленно выдохнула. Цепкие щупальца тревоги ослабили свою хватку, и Эйприл отвернулась к спинке дивана, все еще надеясь заснуть.

— Ричард… — пробормотала она вполголоса, уже проваливаясь в сон. — Надеюсь, с тобой все хорошо…

Неожиданный звук вырвал девушку из объятий сна. Элми дернулась и невнятно охнула, не сразу разобрав, где она и что, собственно, произошло. Непривычное к подобным условиям ночевки тело ныло и жаловалось, кажется, во всех возможных местах, прижатая рука затекла и занемела, голова гудела и казалась тяжелее полного кувшина. Но хуже всего этого вместе взятого оказалось иное. Точнее, иной — тот, кого Элми обнаружила рядом с собой, буквально бок о бок, едва открыв глаза.

Удивленно сморгнув, испуганная Элми зажала ладонью рот, чтобы не вскрикнуть от неожиданности. И отпрянула от своего спутника как можно скорее. Тело вновь охватила дрожь, стоило лишь вспомнить, что она сама, сама без малейшего на то понуждения, заснула рядом со своим мучителем, извергом и убийцей. Да еще чуть ли не в обнимку! После всего-то, что он с ней сделал.

Элми поспешно одернула платье, зябко охватив себя за плечи. Взгляд скользил по еле различимым в полумраке пещеры стенам, не останавливаясь ни на чем. Шатры и палатки, частокол и укрепления, темные контуры мертвых тел… Вечный сумрак, царящий здесь, придавал всему какую-то нереальность. Заботливо разведенный костерок прогорел почти дотла, оставив после себя лишь еле тлеющие красным головни. Конечно же, и света они давали столь же много, сколь и тепла. Девушка потерла озябшие ладони, после чего вновь почти неосознанно перевела взгляд на Шредера.

Тот пошевелился во сне и что-то вполголоса произнес. Вроде какое-то имя, похожее на ее собственное. Но не принцессу же, в самом деле, он звал? Элми нахмурила брови, прислушалась. Безрезультатно. Впрочем, не все ли равно?

Подозрительный шорох заставил ее вздрогнуть и резко обернуться. В тени ближнего шатра словно бы пошевелилось что-то. Крыса? Или что-то крупнее и опаснее? На миг Элми даже забыла про имевшееся у нее оружие, про то, что вчера сумела себя защитить. Она снова была маленькой и беззащитной во мраке чужого враждебного мира. Каких чудищ еще он скрывает? И единственная ее защита — он, тиран и мучитель, самозваный император ее края. Единственный, на кого она — и они все могут рассчитывать. Хоть немного.

Осторожно протянув руку, Элми снова потормошила Шредера за плечо. За ночь раны немного затянулись и перестали кровоточить, и она боялась вновь потревожить их. Но иного выбора не было.

— Шредер… — голос ее дрожал. — Шредер, очнись!

Тот снова пошевелился, что-то хрипло пробормотал, не открывая глаз. Элми вновь почудилось то, чужое и незнакомое имя. Невольно вспомнилась рыжая женщина с портрета, и воспоминание это было не из приятных. Элми прикусила губу и сжала ладонью предплечье спутника.

— Шредер…

На этот раз он ее услышал. Шредер недовольно нахмурился и, открыв глаза, попытался подняться. Но израненное тело не слушалось, тут же отозвавшись резкой болью и слабостью. Перед глазами все поплыло, и он зажмурился, подавляя отвратное чувство тошноты. Элми невольно выдохнула с облегчением. Как бы она ни относилась к этому варвару — хорошо, что он все-таки жив!

* * *

Пробуждение было не из приятных… и это еще мягко сказано, черт, даже слишком мягко. На краткий миг Саки показалось, что он не очнулся и все еще видит продолжение того самого то ли сна, то ли видения, где лежал на поляне, израненный и обессиленный. Но Эйприл рядом не было. Взгляд метнулся вправо, влево, натолкнулся на хрупкий силуэт в светлом, некогда бывшем белым и нарядным платье, и с разочарованием опознал в нем принцессу. Шредер скрипнул зубами и попытался подняться. С тем же результатом, что и во сне.

Воспоминания о прошедшем сражении возвращались медленно и неохотно, словно пробиваясь через толщу воды. Так, будто сознание отказывалось возвращаться в этот чужой мир, где нет и никогда не было Эйприл. Лишь эта девчонка королевских кровей, волей случая и каприза победителя заменившая ее на его ложе. Но так и не ставшая близкой.

— Ты? — сорвалось с губ прежде осознанной мысли. — Что ты здесь делаешь?

Элми вздрогнула, как от удара. Вот она, вся благодарность за оказанную помощь. А она-то, дура, еще на что-то надеялась… Девушка опустила голову, пряча глаза, изо всех сил сдерживая подступившие слезы. Нет, она не будет плакать. Только не здесь, не сейчас, не перед этим извергом. Не из-за него…

— Тебя ранили, — проговорила она после длительной паузы, нервно сжимая в ладони край платья и комкая его. Взгляд не отрывался от красных искорок в кострище; то одна, то другая вспыхивали на миг, чтобы тут же угаснуть. Как и жизнь в нем совсем недавно, прежде казавшаяся несокрушимой. — Сильно…

Шредер осторожно шевельнулся, и отозвавшееся множеством игл боли тело подтвердило слова Элми. На нем не было, кажется, ни единого живого места. Большую часть тела, руки, плечи, голени охватывали неумело сделанные перевязки из незнакомого материала, грубые от засохшей крови.

— Это я понял, — проворчал он, стараясь не выдавать охватившего душу смятения. Давненько Саки не оказывался в столь бедственном положении, кажется, еще со времен «сотрудничества» с Кренгом. — Однако… — он еще раз окинул взглядом повязки и поднял его на Элми с некоторым изумлением. — Неужели это ты?..

— А кто же еще? Больше тут никого нет, — грубовато бросила та, отворачиваясь. Было немного обидно. Еще и не верит, словно в этом склепе есть, кроме нее, кто может помочь.

На какое-то время повисло напряженное молчание. Элми подобрала под себя ноги, силясь сберечь оставшееся тепло, и поглядывала в сторону соседнего шатра. Из-за его края виднелась куча вроде бы как хвороста. Шредер, осторожно приподнявшись на локте, размял более здоровую руку, негромко ругнувшись, когда нащупал через повязки наконечник стрелы. Однако пытаться вытащить не стал.

Облизнув пересохшие губы, он взглянул на флягу, которую Элми извлекла из притащенной сумки. Воды в ней осталось немного, однако она хоть немного заглушит голод. Бросив напряженный взгляд на попутчика, девушка отвернулась. Однако допивать остатки воды не стала.

— Элми, — негромко позвал ее Шредер. И, когда та обернулась, отложив флягу, продолжил. — Дай воды.

— Если ты такой могущественный, достанешь сам, — отрезала девушка, глядя в сторону.

Произнося эти слова, Элми и сама не знала, что ее толкнуло на них. Наверно, хотелось хоть немного выместить обиду: великий и непобедимый император, властный распоряжаться всем и всеми в ее стране, не нуждающийся ни в ком и ни в чем — разве обязана она ему помогать? Тем более, в такой малости, как достать флягу, которая — вот она, руку протянуть. А может, хотелось, чтобы грозный мучитель повторил просьбу.

Разумеется, он этого делать не стал. Как и говорить что-либо еще. Упорно не желавшая поворачиваться Элми с трудом сдерживала себя: странные звуки, похожие на шорох, пыхтение и скрежет сразу, упорно притягивали внимание. А когда наконец повернулась, то не сумела сдержать испуганного возгласа.

Не способный всего полсуток назад пошевелиться, еле вырвавшийся из лап смерти, Шредер из последних сил — это было заметно и по покрытому испариной лбу, и по сбившемуся дыханию, и по неровным рваным движениям — поднимался. Сначала на локтях, с усилием отталкиваясь от земли, а затем и выше. Разумеется, сквозь повязки тут же проступила кровь, грозя завершить начатое давеча разбойниками. Но до этого ему не было никакого дела. Чтобы он — и не смог? Кто посмел такое сказать?

— Что ты делаешь? — дернулась Элми, инстинктивным жестом положила ему руку на грудь — и лишь позднее, смутившись и отведя взгляд, убрала. — Ты же убьешь себя!

— Никто… не посмеет… усомниться… в моем могуществе, — прохрипел вместо ответа Шредер. И, из последних сил оттолкнувшись, сел, согнувшись и упираясь локтями в колени. Немного переведя дыхание, нашел взглядом флягу, но не успел даже протянуть к ней руку…

— Возьми, — поспешно вложила в его ладонь вожделенный предмет Элми. И даже сняла крышку, чтобы облегчить задачу. А потом, выдохнув и смущенно-сердито насупившись, добавила. — Я не для того тебя лечила, чтобы ты сейчас все испортил.

Что-то в ее взгляде и интонации в этот момент напомнило Саки Эйприл. Он невольно улыбнулся и поднес флягу к губам. И пусть жидкости в ней осталось на один глоток, победа того стоила.

* * *

Спустя некоторое время Элми достала и разделила примерно поровну остатки стейка. За прошедшее время мясо остыло и подсохло, но на голодный желудок казалось просто изумительным. Жаль, что осталось его так мало — буквально на один укус каждому.

Закончив с трапезой, Шредер обтер пальцы о край пледа и, осторожно выпрямившись, прислушался к ощущениям в теле. Открытие было неутешительным: слабость и боль, хоть и поутихли малость, проходить не спешили, каждое неосторожное движение наказывало за поспешность, даже улечься снова удалось, лишь сжав зубы и проронив пару-другую непечатных фраз. А уж о том, чтобы подняться на ноги, и говорить не приходилось. Как надолго затянется восстановление, Шредер не знал. А отсутствие пищи и воды ослабят его… их еще больше.

— Сколько времени прошло, как мы здесь? — обратился он к Элми.

Та растерянно пожала плечами. Девушка даже не знала, день или ночь царят сейчас на поверхности.

— Так иди и посмотри, — резко перебил ее Саки. — Сейчас-то бояться уже некого.

Секунду помедлив, Элми поднялась на ноги. И, опасливо оглядываясь, направилась в сторону видневшегося поодаль частокола, минуя препятствия в виде палаток и трупов на почтительном расстоянии.

Вернулась она скоро. Сквозь щели меж бревнами пробивался свет, достаточно яркий, чтобы предположить, что стемнеет еще не скоро.

Значит, день… Шредер заметно помрачнел. Он рассчитывал в это время уже прибыть в ближайший городок или селение с живым трофеем и на законных основаниях, со всем необходимым торжеством, провозгласить себя императором уже не только перед армией — перед всем народом. А теперь вынужден валяться тут, немногим отличаясь от окружавших его трупов. Ниндзя скрипнул зубами и уперся ладонями в песок. Это невыносимо! Чтобы он, великий Шредер — и сдался из-за каких-то ничтожных ран?

— Не надо, — тихо попросила его неслышно подошедшая Элми. Подняв голову, уже собираясь ответить что-то грубое, Шредер посмотрел ей в лицо. И сдержал готовое сорваться с губ ругательство.

— Ты только сделаешь хуже, — добавила она, покраснев (впрочем, этого в полумраке пещеры было почти не заметно) и отводя взгляд. — И тогда мы точно не выберемся из этого… места.

— Это мы еще посмотрим, — с большей уверенностью, чем ощущал на деле, заверил ее Саки. Однако испытывать судьбу больше не стал. Силы пригодятся позже, когда он оправится и сможет предпринять что-то более существенное, что просто сесть.

* * *

Ждать пришлось долго. Чертовски долго для никогда не отличавшегося большим терпением Шредера. Два, а то и все три дня. Каждый из них, а то и по несколько раз за сутки, он пытался подняться и разминал затекшие от неподвижности мышцы. Неизвестность и ожидание убивали вернее самого жестокого противостояния. К тому же, пусть в пещере из-за царившей тут прохлады и тени процесс разложения шел медленнее, — но все же шел. В воздухе появился характерный сладковато-тошнотворный, тяжелый запах, пока что еле ощутимый. Однако явно свидетельствующий, что задерживаться здесь не стоит.

Элми разыскала в пустых шатрах остатки припасов, сделанных бандитами, видимо, после удачного набега. Конечно, сухари, вяленое мясо неизвестного животного и жесткие коренья были далеко не самой привлекательной пищей, но, отваренные в котелке (как и положено толковому убежищу, в пещере нашелся источник свежей воды), оказались вполне съедобны. Да и выбирать было особо не из чего.

И все равно: слишком долго. Шредер был уже почти уверен, что естественный процесс выздоровления затянется непозволительно длительно. На какой-то момент он даже пожалел о том, что с момента битвы Зверь, насытившись кровопролитием, больше не давал о себе знать. Ну и слава всем богам, конечно, но… словно бы чего-то не хватало. Да и энергия, дарованная дьявольским альтер-эго в придачу к бешеному гневу и кровожадности, была бы сейчас совсем не лишней.

Вот только заканчивалось каждый раз это… Саки вздрогнул и обернулся, словно бы опасаясь увидеть за плечом клыкастую морду. Может, есть способ овладеть этой силой, подчинив ее себе? Контролируя ее, так, как совсем недавно в битве он использовал себе во благо бешеную ярость, прежде несшую лишь неудачи?

Надо подумать об этом на досуге. Но не сейчас. Сейчас же… видимо, придется немного помочь природе. На счастье, помимо прочих нужных мелочей Саки захватил с собой в дорогу и ампулу того сильнодействующего вещества, с помощью которого… с ума сойти, всего несколько дней назад! — вытащил Элми с того света. Уж если помогло даже ей, хлипкой и изнеженной, ему не может не помочь.

С трудом приподнявшись и приняв сидячее положение, Шредер подтянул к себе сумку. И, отдышавшись, открыл ее, вывалив все содержимое на землю. Но ни один из пузырьков и ампул не оказался той, нужной. На мгновение холод прошел по спине: что, если?.. Что если он обронил его, следуя за ублюдками в их лагерь? Или уже здесь, в палатке, где их разместили? Они и за сто лет не найдут малюсенькую ампулу.

Нет, стоп! Шредер сжал виски, усилием воли выравнивая дыхание. Паника — последнее дело. Припомним по порядку. Сумку собирал он сам и завязал должным образом, ничего выпасть ни там, ни здесь просто не могло. Значит… значит, он просто оставил ампулу в машине, не рассчитывая, что она понадобится.

Шредер вполголоса матюкнулся, с силой сжал кулаки. Сто тысяч чертей, все как всегда! Но ему нужна эта ампула, и он получит ее, даже если придется на брюхе проползти все расстояние до машины. Нет, последнее, конечно, излишне, но добыть лекарство необходимо. Без него Саки обречен не просто на гибель — на поражение, на крушение всех планов. А этого сейчас, находясь на пороге величия, он просто не мог.

Подозвав Элми, он коротко обрисовал ей ситуацию. И раздраженно нахмурил брови, видя колебания принцессы. Черт, неужели она не понимает, что он сам добыл бы эту долбанную ампулу, имей возможность, и ни в жизнь не унизился бы до просьб. Да и сейчас, днем, хищники затаились в укрытиях и ей ничто не грозит. А дорогу наверх он расчистил еще тогда, в день схватки, когда поджег веревку, крепящую частокол.

— Твою ж мать!.. — прокомментировал он сообщение Элми о том, что сгорело только несколько веревок и ограда стоит, такая же крепкая, как была. И ударил кулаком по колену, болезненно поморщившись. — Но что-то делать надо! Не можем же мы просто заживо сгнить вместе с этими… — Саки зло сплюнул в сторону места бойни.

Помолчав, Элми кивнула. Разумеется, она все понимала. Вот только менее страшно от этого не стало.

* * *

Как же она изменилась!.. Элми с легким недоверием осмотрела оцарапанные грязные руки с обломанными ногтями. Видеть себя она не могла, но подозревала, что чумазая оборванка, в которую она превратилась за прошедшие дни, мало напоминает прежнюю изящную и утонченную принцессу. Но главное не в этом. Прежде она и не подозревала в себе такой настойчивости и упорства, которые одни и помогли ей найти лаз, прокопанный то ли собакой, то ли кем-то из бандитов, и протиснуться сквозь него наружу.

И уж подавно ей не хватило бы мужества в одиночку добраться до оставленной в пустыне машины. Дикое место, населенное чудищами из кошмаров, внушало девушке ужас, она вздрагивала и оглядывалась на малейший шорох, до побеления сжимая в руке рукоять лазерного пистолета. Пряталась в любом укрытии — но все же шаг за шагом, перестрел за перестрелом приближалась к месту. Прежней Элми не хватило бы сил вскарабкаться по ступице мощного колеса и забраться наверх — но она сумела и за потаенной дверцей, которую Шредер называл «бардачком», нашла-таки упомянутую им желто-красную ампулу и шприц к ней.

Сколько времени на это потребовалось, Элми не знала. Но она сумела. Справилась. Сама. В одиночку. Отец наверняка бы ей гордился, даже несмотря на то, что дочь все это проделала, чтобы помочь их врагу. Но ведь он же сам собирался назначить Шредера своим преемником, так?

* * *

— Ну, наконец-то!

Шредер нетерпеливым жестом выхватил у нее принесенное. Пальцы слегка дрожали. Он постарался выбросить из головы возможные побочные эффекты и последствия. Мысли материальны. Не думать. Только действовать.

Укол — и волна жара раскатилась по телу, словно бы умножая боль. Так, словно он собственноручно только что содрал все повязки вместе с кожей. Сердцебиение участилось до предела. Саки сжал зубы, усилием воли сдерживая стон. Ну же, он был готов заплатить любую цену за грядущее величие. Готов и сейчас.

— Что с тобой? — Элми испуганно следила за ним. Она видела, как напряглись все мускулы на теле воина, как покраснело и приняло почти зверское выражение лицо. А что, если это снадобье сейчас его убьет? Или снова превратит в кровожадного монстра? Девушка вздрогнула и невольно подалась назад, когда Шредер обратил на нее взгляд налитых кровью глаз.

— Ничего… о чем стоило бы… жалеть, — с усилием выговорил он. И разжал пальцы, которыми мертвой хваткой вцепился в плед. — Ничего… не бойся.

Глаза закрылись. Элми испуганно вскрикнула, почти что бросившись к нему. Но сдержала себя, и довольно скоро — через каких-нибудь полминуты — Шредер снова приподнялся. Вид у него был утомленный и измученный, но довольный.

— Процесс пошел, — выдохнул он, после чего провалился в сон.

* * *

По прошествии показавшегося бесконечным времени Шредер очнулся. Медленно приподнялся, окинув взглядом тело. Затем осторожно, неловкими пальцами сдвинул повязку на одной из самых глубоких ран. Та почти затянулась, оставив после себя лишь покрытый коркой шрам. То же касалось и прочих ранений. Силы еще не восстановились полностью, но подняться на ноги, пусть и покачиваясь, Саки сумел сам.

С каждым шагом, с каждым вдохом он чувствовал, как возвращается к нему былая сила. Даже не оглядываясь, Шредер знал, что Элми следует за ним. На радостях почти наверняка позабыв все принесенное с собой. Ничего. Оно им не понадобится. Сегодня они уже прибудут на место, и беда мутантам, если они не дождались своего господина и повелителя.

Добравшись до ворот, Саки поднатужился и вытащил тяжелый засов, который в былое время поднимали трое человек. Почти забытая боль кольнула в подреберье, напомнив о себе, но она не была тем, на что стоило обращать внимание. И тем более останавливаться.

Толкнув створку, он вышел наружу. И замер, глядя на светило. Оно начинало клониться к горизонту, окрашивая местность в тревожный красновато-оранжевый оттенок. Впереди неровным овалом раскинулось море сероватого песка, лишь на горизонте окаймленное буреломом.

— Кажется, я вспомнил, как называется эта местность, — проговорил Шредер словно бы сам себе. Однако Элми услышала его.

— И как же? — чуть слышно спросила она.

Шредер оглянулся на нее и против света показался вырезанным из гранита. Почти не верилось, что он умирал совсем недавно на ее руках.

— Когда-то, как ты знаешь, здесь был лес, — продолжил он, чуть задумчивым взглядом созерцая закат. — А в его сердце находилось озеро, по форме напоминающее каплю.

— По легенде, именно оно дало начало всему живому, — добавила Элми. Саки кивнул.

— Точнее, существо, жившее в нем. Дракон, — и чуть заметно усмехнулся, глядя, как дернулась Элми. Конечно, в ее представлении драконы — страшные смертоносные чудовища. И ничего более. — И потому его часто называли Алима Дзули — Слеза Дракона.

Девушка чуть недоверчиво посмотрела на него.

— Я думала, драконы не умеют плакать.

— Я тоже.

Помолчав, Шредер мысленно прикинул расстояние до места, где они оставили автомобиль. И, уже сделав шаг в том направлении, вдруг повернулся — и крепко сжал руки принцессы чуть выше локтей.

— Ты правильно поступила, Элми, — неожиданно серьезно сказал он. — Ты не пожалеешь.

«Очень надеюсь», — хотелось добавить той, но Элми не решилась. И от души понадеялась, что так и будет.

Путь до автомобиля запомнился Элми плохо. Хотя и проходил он ближе к вечеру, и уже это должно было вызывать тревогу. Но… одна маленькая разница: сейчас она была не одна. Пусть спутник ее, еще не до конца восстановившийся, шел, пошатываясь и спотыкаясь; пусть теперь она снова побаивалась его, поскольку не знала, чего ожидать. Пускай. Теперь Элми знала, что в жизни есть и худшее, чем общество самозванца-тирана. Гораздо худшее.

Каждый шаг отзывался болью. По-хорошему, даже после применения лекарства надо было бы отлежаться еще денька два, чтобы хотя бы отчасти вернуть былую форму. Но немногие запасы продуктов подходили к концу, бывшее логово бандитов из убежища мало-помалу превращалось в не менее опасную зараженную зону, чем окрестности обесточенного Технодрома. Да и ждать еще сколь-нибудь продолжительное время исполнения заветной мечты не было ни сил, ни желания. Он дойдет. Успеет, справится, как всегда, — и плевать, что горький жизненный опыт напоминал об обратном. На этот раз все получится. Обязано получиться.

Остановившись и устало выдохнув, Шредер поднял глаза к небу, нашел на нем светило. Оно уже начало опускаться к горизонту, однако пригревало вполне ощутимо. На земле позади них тянулись искривленные неровной почвой длинные тени. Огромный силуэт машины маячил далеко впереди, отчетливо различимый даже среди нагромождений камней и валежника. Наверняка за прошедшее время мотор остыл, и хотя бы с этой стороны проблем не возникнет. Вдобавок, припомнив название, Шредер воскресил в памяти и примерное расположение этого места и ближайших поселений. Если, конечно, те за это время не были разрушены или заброшены. Впрочем, все предугадать невозможно.

Шредер оглянулся на Элми. С его теперешней скоростью передвижения девушка без труда поспевала за ним и даже не жаловалась на стертые ноги. Ко всему-то человек привыкает… Саки ухмыльнулся своим мыслям.

— Ну, последний рывок, — он оглянулся на Элми. — Готова?

Та молча кивнула. Шредер отлепился от большого потрескавшегося валуна, на который опирался все это время. И, сжав зубы, зашагал дальше, придерживая ладонью подвешенный к поясу лазерный пистолет. На Элми больше не оборачивался. Взгляд был прикован к цели, что с каждым шагом становилась все ближе и отчетливее. И не только внедорожник, но и то, к чему стремился всю сознательную жизнь: власть, величие и неограниченные возможности. То, что ждало его за горизонтом.

* * *

До места попутчики добрались, когда уже стемнело. Устало откинувшись на спинку сидения, Элми безучастным взглядом провожала мелькавшие за границами кабины лачуги простонародья и дома покрепче и побогаче, принадлежавшие купцам и знати. Окружавшая город стена (да, по здешним меркам поселение стоило считать — по крайней мере, до нападения орды Кренга — крепким городком) была наполовину разрушена, однако ворота все еще стояли. Они распахнулись, стоило транспорту приблизиться к поселению. Кто посмеет держать у порога великого завоевателя и повелителя?

Как и ожидалось, улицы и кривые переулки городка наводнили киборги-Футы. Разбив лагерь за пределами стены, они, должно быть, по приказу мутантов каждый день несли патрулирование возле ворот и сколь-нибудь значимых объектов. Самих же мутантов почему-то не было видно.

— Босс! — с этим возгласом от ближайшего приземистого здания казенного вида отделился крупный массивный силуэт, явно не принадлежащий человеку. Местные жители испуганно шарахались с его пути, сам же громила не замечал никого и ничего. Должно быть, и начальника он тоже сослепу не разглядел, признал лишь машину.

Без лишних слов Саки заглушил мотор, остановил машину прямо посередине одной из улочек, перегородив ее, и поднялся в полный рост. Наконец рассмотрев его, Рокстеди (а встретить хозяина посчастливилось именно ему) осекся, захлопнул пасть и тоже выпрямился, придавая своему виду самый боевой и серьезный вид.

— Простите, бо… то есть, повелитель, — Рокстеди приложил ладонь к козырьку. — Ваше приказание исполнено. Какие еще будут пожелания?

— Очень хорошо, — кивнул Шредер, не спеша спускаясь по лесенке. И чуть посторонился, пропуская Элми. — Отгонишь машину к ограде — да смотри мне, идиот, не поцарапай, не то всю шкуру пущу на ботинки.

Последнее он сказал скорее по привычке: с такими габаритами авто ущерб скорее будет причинен здешним домишкам. Но поправляться не стал. Здания в случае чего отстроить заново будет несложно, а вот техники такой в этом захолустье не сыщешь. Да и вообще: пусть боится, крепче уважать будет.

— А где Бибоп? — мрачно поинтересовался Шредер у мутанта, когда тот уже начал карабкаться по лесенке в кабину внедорожника. От неожиданности Рокстеди даже оступился и едва не шлепнулся вниз с высоты полутора метров.

— А он… э-э-э… — Рокстеди почесал свободной рукой затылок, второй продолжая крепко держаться за перекладину. И, наконец найдя ногами опору, шумно выдохнул и продолжил. — Я ему поручил эта… найти подходящее жилье для вас, когда вы наконец прибудете. А вот и он! — довольный, что приятель появился вовремя, Рокстеди ткнул толстым пальцем через плечо приблизившейся Элми. И громко взвыл, когда ниндзя перехватил его руку и крепко сжал, норовя сломать.

— Что мне надобно, я найду и без вас, безмозглые мутанты. Ясно?

Рокстеди спешно закивал и, будучи отпущен, засунул пострадавший палец в рот, после чего не менее торопливо вскарабкался наверх, оставив приятеля разбираться с рассерженным боссом.

— Ну? — повернулся Шредер ко второму мутанту, вполне готовый устроить разнос и ему. Но тот опередил начальника, широким жестом указав на трехэтажное строение на той стороне улицы.

— А я нашел тут для вас кое-что. Но вот это — лучше всех. Крутая хата! — Бибоп громко фыркнул, после чего на всякий случай отошел в сторону. Нет, в своем вкусе он был уверен, а вот в реакции Шредера — не вполне. А в последнее время — тем более.

Наличие нескольких вариантов, да еще на небольшом расстоянии друг от друга, немного утишило раздражение Саки. Может, и правда, есть из чего выбрать. А то эти убогие найдут, им доверь только! После улицы да своего свинарника любая халупа дворцом покажется. Шредер милостиво кивнул и, жестом велев Элми следовать за собой, стараясь не хромать и не отставать, зашагал за мутантом.

* * *

Впрочем, забраковав как негодные первые два-три варианта, перед последним даже придирчивый Шредер устоять не мог. Может, сказались усталость от долгого пути и желание отдохнуть и привести себя в порядок в более-менее человеческих условиях. А может, строение действительно было достойно принять под свой кров повелителя. Первое, скорее всего. Впрочем, и об этом задумываться было неохота.

Небрежно оттолкнув с пути услужливо распахнувшего перед ним двери, подобно заправскому швейцару, кабана-мутанта, Шредер прошел в прихожую. Прищуренный взгляд голубых, в царившем полумраке кажущихся темными глаз скользнул по помещению, но так и не нашел, к чему придраться.

Пол, выложенный из гладких каменных плит разных оттенков коричневого в шахматном порядке, был чисто выметен, а вдали можно было даже разглядеть ковровую дорожку, то ли темно-красного, то ли бордового оттенка. Свечи в витых подсвечниках, закрепленных на стенах на равном расстоянии друг от друга, не чадили, не заляпывали потеками воска стены (для этого под каждым был приспособлен металлический щит, похожий на блюдо), мягко, ненавязчиво рассеивали понемногу сгущавшуюся темноту.

Пройдясь по ряду комнат и убедившись в почти идеальной чистоте и порядке, Саки поднялся по лестнице, изящной дугой уводящей на второй этаж, где располагались жилые комнаты. Его ни на минуту не озаботило, кому прежде принадлежал этот уютный дом и где теперь его хозяева. Лишь одно: что не было ни одной живой души, чтобы прислуживать ему.

— А где все? — мрачно повернулся он к Бибопу, который, прихватив переносной подсвечник, сопровождал их с Элми, почти раздуваясь от важности, что ему повезло угодить боссу. По давнишнему опыту кабан-мутант знал, что это совсем непросто. — Только не говори, что всех разогнал…

— Ну… — замялся тот, поскольку именно так и поступил: нечего всяким-разным шляться по комнатам, предназначенным для императора. И, поспешно шарахнувшись назад, едва не взвыл в голос, ударившись локтем о косяк.

Шредер шагнул навстречу, буквально нависая над невезучим подчиненным. Огромная ломаная тень легла на последнего, заставив буквально съежиться от ужаса. Насколько же трудно угодить боссу и как легко — впасть в немилость.

— У тебя полчаса, чтобы исправить свое упущение, идиот, — прошипел Шредер, угрожающим взглядом почти что примораживая испуганного мутанта к месту. — Иначе операция Кренга покажется тебе прогулкой на уик-энд. Все понял? — и, когда тот поспешно закивал, силясь не упустить подсвечник, рявкнул. — Пошел!

И хорошим пинком придал помощнику ускорение. Тот пулей вылетел на лестничную площадку и, похрюкивая и отдуваясь, скрылся из виду.

Шредер распахнул ближайшую дверь, и неяркий свет залил порог, не проникая дальше. Впрочем, тренированному зрению ниндзя он и не требовался, чтобы рассмотреть главное: комната некогда принадлежала женщине. Овальное зеркало в большой серебреной раме и столик, уставленный множеством пузырьков и коробочек, кровать с балдахином и кучей разноцветных подушек, массивный шкаф с резными дверцами.

— Это для тебя, — решив не дожидаться бестолкового подчиненного, Саки сам вошел в комнату и зажег канделябр у зеркала. Сам же шагнул в сторону выхода, намереваясь найти что-нибудь не менее, а желательно — более величественное и грандиозное для себя.

Элми растерянным взглядом окинула комнату. Должно быть, та принадлежала прежде какой-нибудь купеческой дочке: обстановка немногим беднее дворцовой, но более яркая, броская и пестрая. Девушка невольно задумалась о судьбе хозяйки комнаты, но, мотнув головой и отбросив с лица светлые спутанные пряди, прогнала эту мысль. Все равно она ничем не сможет помочь этой несчастной. Да есть о чем позаботиться и без того: помыться, переодеться в чистое и наконец расчесать волосы, кажется, безнадежно спутавшиеся за время «путешествия». Да выяснить, наконец, какое именно участие требуется от нее в предстоящей в ближайшие дни коронации. Сознание упорно рисовало ей шествие за колесницей победителя: так, кажется, поступали дикари-кочевники с запада, отмечая победу. Верить в это не хотелось, но…

Впрочем, дело это как не первой важности и самое неприятное, было оставлено на потом. Сейчас же Элми опустилась на обитый бархатом стул и устало откинулась на спинку. Как же ей не хватало этих простых мелочей в последние дни. Как легко, оказывается, скатиться в бездну дикости и варварства! Девушка вспомнила обитателей пещерного лагеря и невольно поежилась. А ведь отец был мудрым и справедливым правителем. Как же легко они это забыли! Должно быть, одной доброты мало для мира и благополучия. Но что же нужно еще? Неужели дьявольская жестокость Шредера?

Прибытие мутанта прервало ее мысли. Бибоп втолкнул в комнату перепуганную темноволосую девушку, которая то и дело оглядывалась на него и, похоже, ожидала, что звероподобное чудовище либо съест, либо прикончит ее. Бибоп, однако, связываться с ней не стал, торопясь услужить своему господину. С грохотом захлопнулась дверь. Подождав немного, Элми подозвала девушку и как могла успокоила. После чего начала объяснять, что от нее теперь требовалось.

* * *

Теплая вода и чистое платье, худо-бедно подошедшее Элми по размеру, обогрели и успокоили ее тело и душу. А принесенные Амалией (так звали невольную помощницу) приготовленные специально для нее кушанья окончательно уверили, что недавние злоключения остались в прошлом. Страх голода и смерти остался погребенным в пещере, в пустыне, за крепкой оградой города.

Правда, положение ее оставалось смутным и неопределенным. Но спрашивать про это прямо сейчас Элми не решилась. Слишком свежи были воспоминания о том, чем завершилось провозглашение Шредера императором в прошлый раз. Девушка непроизвольно запахнула поплотнее накинутую поверх платья шаль: в хорошо протопленной комнате ей показалось зябко. Нет, она не станет спрашивать, ни сегодня, ни потом. Рано или поздно тайное станет явным, и может… может, новоявленному самодержцу более не потребуется подневольная наложница.

Разрешив Амалии заночевать в соседней комнатушке (бедная девушка до смерти боялась мутантов), Элми улеглась и натянула одеяло повыше. Сон долго не шел к ней, мысли кружились насчет завтрашней коронации и ее собственной предстоящей судьбы. Но, в конце концов, принцесса задремала.

Жалобный возглас, в ночной тишине показавшийся громким, тут же развеял дремоту. Элми резко села, не сразу поняв, где находится, тонкие пальцы вцепились в одеяло. Кричала женщина. Неужели на них снова напали?

Нашарив у кровати туфли, Элми поспешила к выходу. Страх сковывал движения, делал их неловкими, но в случае опасности нельзя позволить снова загнать себя в угол. Когда она уже приблизилась к порогу, из боковой двери показалась растрепанная голова служанки.

— Ты тоже это слышала? — громким шепотом спросила у нее Элми. А когда Амалия кивнула, добавила. — Не знаешь, что это может быть?

Вопрос был скорее риторическим, однако Амалия кивнула. Глаза ее округлились от страха, пальцы до побеления впились в притолоку.

— Знаю, — еще тише прошептала она. — Когда я проходила мимо покоев господина, один из его монстров привел туда девушку. Это Малика, ее недавно приняли на кухню, помощницей поварихи. И приказал воинам, стоявшим на страже, не беспокоить господина до утра.

Элми прикусила губу. Вот оно что! Нет, она не надеялась, что ее спутник хоть в чем-то изменится, но так быстро… Всего лишь через три или четыре дня после той кошмарной битвы, в которой едва не погиб. Должно быть, он и правда двужильный, почти бессмертный. Элми от души посочувствовала несчастной, которую даже не знала, но про себя порадовалась, что на этот раз внимание привлекла не она. И вообще, похоже, Шредер не обманывал, говоря, что Элми не в его вкусе. По словам Амалии, Малика была темно-рыжей…

* * *

Они стояли на возвышении, с которого некогда глашатай от лица императора или городского Совета зачитывал указы. Стояли, не оглядываясь на темным полукольцом окруживших их сзади и по бокам киборгов-ниндзя, на нескольких каменных солдат, несущих стражу на флангах. Стояли и смотрели на жителей города и окрестных деревень, собранных на окраине, дабы стать свидетелями величественного и одновременно с тем устрашающего зрелища — рождения нового императора. Которого горожане про себя уже потихоньку звали воплощением Дракона, легендарного прародителя и хранителя здешних мест. Которого теперь, по прошествии лет, боялись гораздо сильнее, чем почитали.

Они стояли бок о бок, почти соприкасаясь плечами. Пленница и захватчик. Принцесса и самозванец. Свет и тьма. Облаченная в пурпурную мантию и новую темную тунику, в отполированные, каждой гранью отражающие солнечный свет доспехи, рослая крепкая фигура воина выглядела особенно внушительно рядом с хрупкой миниатюрной принцессой. Золотистые волосы ее были собраны в узел и спрятаны в ажурную сеточку, а светло-голубое платье, также спешно пошитое специально к этому знаменательному дню, казалось кусочком голубого неба. А сама девушка — белым голубем, слетевшим на землю возле лап льва.

Элми держала в руках украшенный многими драгоценными камнями императорский венец, которым вот уже несколько поколений короновались на правление члены их семьи. Как правило, правление передавалось от отца к сыну, но покойному Лефенренту не посчастливилось обзавестись наследником. Элми была его надеждой и чаянием, его светом в окне. Она должна была когда-нибудь стать правительницей и матерью для их народа. А стал — он. Захватчик. Убийца. Дикарь. Ее спаситель.

Эту легенду тоже уже передавали из уст в уста. Элми пренебрежительно морщила губы, слыша от Амалии пересказанную и заметно приукрашенную историю спасения новым императором принцессы от слизне-демона, желавшего принести ее в жертву. Но молчала. Никто не знал и не должен был знать, чем именно обернулось для нее это спасение. А мало-помалу, вопреки желанию самой принцессы, и в ее душе взрастало и крепло убеждение: оно того стоило. Как именно она, бесправная пленница Шредера, сможет помочь своему народу, Элми пока не знала. Лишь верила, что она жива и невредима не напрасно. Род ее отца будет жить, не канет в небытие и страна, названная самозванцем на его родном языке — Татсу-хиро*, как нарочно, в лад древней легенде. Согласно ей, Век Дракона, великий и ужасающий, однажды должен повториться. Так почему бы не сейчас?

Элми держала в ладонях венец, ощущая каждую грань, каждый камешек, каждый изгиб. Девушке казалось, они жгут ей пальцы. Даже не глядя на него, она могла в деталях представить себе драгоценный головной убор. Который столько раз рассматривала, будучи малышкой, сидя на коленях отца; тот же, поглаживая ее по голове, объяснял, что означает тот или иной узор. К своему стыду, сейчас Элми не все из этих пояснений могла вспомнить. Впрочем, теперь наверняка и они станут иными. Согласно воле нового императора.

Властный жест — и толпа у их ног смолкла. Множество взглядов обратились в их сторону. Море лиц, женских и мужских, молодых и старых, слилось воедино. Все взгляды были прикованы к темному силуэту Шредера, что подошел и без тени страха остановился на самом краю платформы, на высоте двух человеческих ростов от земли. Даже у Элми перехватило дыхание от мысли: что, если недавнее ранение подведет самонадеянного самозванца? Одно неосторожное или неловкое движение…

Но нет: Шредер стоял неколебимо, как скала. А потом начал говорить. Низкий рокочущий голос без труда покрывал расстояние, касался слуха каждого из подданных, приковывал внимание и заставлял забывать о прочем. Да и как не забыть, если сегодня, прямо сейчас решалась их судьба? И стояла перед ними в человеческом обличии, являя им, смертным, свою волю. Сейчас, глядя на повелителя и его несокрушимое воинство, в это верил каждый.

Элми, однако, заметила, что Шредер ни словом не обмолвился об их посещении лагеря дезертиров. Точнее, нет, упомянуто было — но лишь о славной победе над ними. И она знала почему. Еще ранее, когда крытый экипаж вез двоих пассажиров к месту предстоящего торжества, резко схватив девушку за запястья, Шредер потребовал никому ни слова не говорить, из-за чего им пришлось задержаться в пути. Так, словно этих трех дней и не было вовсе. Было бы лучше, если бы Элми и вовсе стерла их из своей памяти. И ведь она сделает это, так?

Элми постаралась проигнорировать плохо скрытую угрозу в последних словах. И медленно кивнула, про себя улыбнувшись. Великий правитель не в силах даже самому себе признаться в минутной слабости. Что ж, тем лучше. Ее народу нужен великий правитель, который поможет им подняться с колен, нужна вера в него. И она как дочь своего отца готова на многое ради этой веры. Ради своей империи, пусть и не принадлежащей ныне ей.

_________________________________

* Татсу-хиро —владения дракона (яп.)

Заложив палец между страниц, Элми опустила книгу на колени и с недовольным выражением лица оглянулась в сторону окна. Гарн-Ра, дневное светило, неспешно скользило по небосводу и именно сейчас скрылось за массивной громадой шарообразной крепости, отчего в библиотеке потемнело.

Библиотека, принадлежащая еще ее отцу, была богатой: целая сотня, а то и более книг в разноцветных переплетах на самые разнообразные темы. Долгие годы правления слизне-демона она стояла в запустении, как и дворец, покинутый слугами и придворными. Да и сама юная принцесса редко отваживалась отлучиться за пределы своих комнат. Пришельцы и захватчики, жестокие и ужасающие, были повсюду, и никто не знал, чего от них ожидать.

Шредер был одним из них. И, как выяснилось позднее, кровожадностью и непреклонностью нисколько не уступал бывшему союзнику. Элми помнила первые дни после его воцарения, намертво запечатлевшиеся в памяти, так, словно это было вчера. И совершенно естественно не ожидала от него ничего хорошего — как для своего народа, так и для себя лично. Кто бы мог подумать, что именно при нем в маленькую комнатку с большими окнами, как и в саму империю, вернется жизнь? Уж точно не Элми.

Однако это было так. Девушка задумчиво расправила на коленях складки нежно-розового платья, одного из многих, как и прежде, принадлежащих ей. Элми вновь жила в своем родовом замке, не испытывая нужды ни в чем. И если закрыть глаза и не прислушиваться, вполне можно было поверить: ничего не изменилось. Не было этих долгих лет, наполненных кровью и ужасом.

Ложь. Элми вновь с сердитой досадой оглянулась на маячившую на горизонте угрожающую громадину Технодрома. Один вид этого железного монстра лучше всего прочего напоминал о том, кто теперь здесь хозяин и повелитель. И на чем держится его власть. И пусть сейчас грозная боевая машина была неподвижна — в любой день и час она могла ожить. Для этого в шахтах и каменоломнях трудились многие десятки их подданных, без сна и отдыха сбитыми в кровь руками добывая ригидиум — невероятно плотный минерал, по словам императора, заключающий в себе скрытую энергию. И минерала этого потребуется много, очень много. Чего будет стоить его добыча, правителя не волновало — лишь его боевая машина и ее убийственные возможности.

Для чего понадобится Шредеру Технодром именно сейчас, когда практически все земли, принадлежащие некогда Лефенренту, захвачены и покорены, Элми не знала. И вряд ли решилась бы спросить. Вполне возможно, Шредер намерен завоевать теперь кочевников с Запада, что неоднократно беспокоили их прежде набегами, либо уничтожить вовсе, как поступил с малочисленным племенем малакурианцев, обитавших на юге. Навряд ли она когда-нибудь об этом узнает.

Элми отложила позабытую книгу на полку и поднялась. Взгляд задумчиво, отрешенно скользил по квадратикам плит, из которых был выложен пол. Черный. Белый. Черный. Белый. Чем-то напоминает их жизнь, если задуматься. Хотя в таком случае на месте мастера, укладывавшего плиты, Элми бы использовала бы меньше белых квадратов. Да и разместила их подальше друг от друга, пусть и той же причудливой россыпью.

Приглушенные голоса и смех за дверью заставили ее насторожиться, но ненадолго. Голоса были женскими и, к сожалению, знакомыми. Элми презрительно сморщила губы. Наложницы императора. Само слово было ей ненавистно, лишний раз напоминая о случившемся три года назад надругательстве. Кто там сказал, что время лечит? Пустые слова. Оно лишь накладывает плотную повязку, приглушая боль, сами же раны не заживают до конца, саднят то слабо, то резко, стоит лишь потревожить их.

Да, с тех пор минуло уже три года. На этот раз захватчик сдержал свое слово и не приближался более к Элми. Разве что в Совете, который был вновь созван после стольких лет. Для этой цели был заново очищен и обставлен маленький округлый зал в левом крыле замка. Император восседал на троне, выслушивая доклады членов Совета, как было принято и при прежнем правителе, и Элми сидела в первом ряду. Единственная женщина среди них. Наверняка прочие придворные мужи были удивлены и возмущены подобным, однако спорить никто не решился.

Девушка вновь посмотрела в окно, силясь угадать расположение светила и, соответственно, время суток. Сегодня на закате должно состояться внеочередное заседание Совета, и было бы очень нежелательно опоздать. Пусть даже она, как и прежде, будет лишь молчать, прислушиваясь к речам других, гадая о значении вынесенных решений.

Но нет: лужайка перед дворцом, не заслоняемая Технодромом, ярко освещена, а это значит, до вечера еще далеко. Откинувшись на спинку скамьи, Элми потянулась. Время еще есть. Интересно все же, из-за чего такая спешка? Ведь прошлое заседание состоялось лишь на прошлой неделе, и навряд ли за это время успело что-то случиться.

Голоса затихли, отдалившись, и принцесса выдохнула почти облегченно. Стыд признать, но ее крайне раздражали эти юные пустоголовые создания, наводнившие дворец. Заикнуться об этом Элми не смела, памятуя о непредсказуемых вспышках гнева и жестокости, порой овладевавших императором. Она лишь единожды была свидетельницей подобного, но горящий взгляд и сведенное в кровожадной гримасе лицо запомнила на всю жизнь. Тогда ей посчастливилось не попасться Шредеру на глаза, за что Элми благодарила всех богов. Нет, порой ей и правда казалось, что в воине скрывается кровожадный, дышащий пламенем дракон. И неизвестно, в какой момент он может пробудиться.

Впрочем, случалось это не так часто и обычно обращалось против непокорных либо как-либо посмевших ослушаться императора. Восстания вспыхивали стихийно то на одной, то на другой отдаленной окраине страны, и Шредер отбывал туда со своим отрядом «безликих», как прозвала про себя Элми киборгов-ниндзя. Возвращались они обычно быстро, а впереди них бежали слухи о жестоких расправах над непокорными, показательных казнях. Несколько поселений было сожжено дотла, жители же их вырезаны до последнего человека. В другой местности вдоль всей дороги был вкопан ряд кольев, на которые были насажены головы мятежников, и этот жуткий частокол встречал каждого, кому не посчастливилось посетить те места. И это лишь за последние несколько месяцев, что уж говорить о большем периоде времени?

Впрочем, жертвой гнева Шредера мог стать буквально любой. Не далее чем месяц назад казначей, собиравший подати с жителей, был пойман на воровстве из казны. Дело тоже совсем не новое, такое случалось и при прежнем императоре и сурово наказывалось — виновного сажали в темницу, судили, лишая всех привилегий и большей части имущества.

Теперь же… Элми сомневалась в том, что прежде имела хоть малейшее представление о суровости. Потому что Шредер безо всякого суда и следствия приказал повесить бедолагу на его собственных воротах, вместе с племянниками, помогавшими ему в делах. Прочие же домочадцы были заключены под стражу, а все имущество их распродано, дабы компенсировать нанесенный ущерб.

И это был далеко не единственный случай. Порою Элми казалось, что захватчик питается кровью: после свершенных бесчинств он с новой силой принимался за дела. И развлечения: именно с этой целью целое крыло дворца было отведено для женщин, единственной целью и занятием которых было развлечение императора. Здесь же проживали и несколько детей, прижитых ими от сиятельного покровителя (впрочем, последний, похоже, не имел понятия даже об их точном количестве, не то что иных подробностях). Среди наложниц были и несколько придворных дам, большую же часть составляли безродные простолюдинки с разных концов империи.

И, к великому негодованию Элми, они совершенно не боялись грозного повелителя, служа ему радостно и охотно. Как такое могло быть, принцесса не знала и не хотела знать. Сама она долгое время после той злополучной ночи не могла терпеть ничье прикосновение. Да и сейчас, по прошествии нескольких лет, даже не задумывалась об иной, более личной и интимной стороне жизни. Брала свое врожденная гордость — здесь нет и никогда не будет никого, достойного ее внимания, — но не только она. И оттого вид этих девиц, к тому же далеко не всегда проявлявших уважение к ней, законной принцессе, пробуждал весьма недобрые чувства.

Элми устало выдохнула, прижала ладони к вискам. День выдался жарким, а это значит, сегодня она вряд ли еще раз встретит этих безмозглых клушек. И слава Крону! Несколько часов в обществе императора тоже не назовешь приятным времяпровождением, однако даже оно намного лучше.

В дверь негромко стукнули. Досадливо поморщившись, принцесса разрешила пришедшему войти. И, выслушав, милостиво отпустила слугу, впервые за день улыбнувшись. Перед заседанием по повелению повелителя состоится прощальное торжество для народа. И, чем бы ни было оно вызвано (а наверняка о причинах будет сказано), — все же какое ни есть, а развлечение.

* * *

Сам же «виновник торжества» в этот момент находился в главном зале Технодрома, придирчиво проверяя работу всех его систем. Повторять недавнюю ошибку Шредер не собирался, и, даже когда добытого ригидиума хватило, чтобы привести в движение боевую машину, лишь транспортировал ее подальше от места побоища, одновременно с тем отдав приказ очистить его, превратив в полигон для тренировки воинов клана.

На этом все. Остальное время добытый минерал обрабатывался и складировался в отсеках Технодрома, после чего из него извлекалась энергия. Еще полгода назад ее с лихвой хватило бы, чтобы открыть портал и переместиться на Землю. Да, пожалуй, осталось бы еще, чтобы навести шухеру там. Но Шредер не торопился. Несмотря на то, что его самого тянуло вернуться, на тревожные мысли, что за время отсутствия Эйприл, чего доброго, успеет позабыть его. Ничего. Вспомнит. Он позаботится об этом. Главное — вернуться во всеоружии, чтобы на этот раз никто и ничто не сумело остановить его.

И вот сегодня «День Х» настал. Все энергетические системы крепости были полностью заряжены, а некоторое количество минерала еще приготовлено в запас. Полдня Шредер провел в крепости, проверяя работоспособность оружия и портала. И почти все работало как надо, кроме…

— Что за черт? — Шредер с подозрением уставился на табло чуть ниже системы задания показаний для портала. Конструированием крепости он занимался сам и точно помнил, что ничего подобного здесь быть не должно. Наверняка работа Кренга, вот только что это?..

Схема выглядела знакомой, однако еще пару часов пришлось потратить, чтобы обнаружить поразительную вещь: эта дополнительная система программировала не только координаты места прибытия, но и время!

Открытие было настолько ошеломляющим, что несколько секунд Шредер лишь молча ошарашенно смотрел на табло, не веря своим глазам. Как он мог не заметить этой маленькой, но такой важной детали? Наверняка в прошлый раз портал замкнуло именно из-за неполадок в этой схеме… или, что вероятнее, из-за неверно заданных координат. Если верить показаниям, Кренг переместил их в весьма отдаленное прошлое. Ниндзя хмыкнул. Не исключено, что, не сумев победить Нейтрино в настоящем времени, мозгляк решил разобраться с ними в прошлом. Или не с ними, сейчас это уже неважно. Важнее другое: он сможет вернуться так, что у Эйприл просто не будет шансов его забыть. Может, даже на следующий день после отбытия. Вспомнить бы еще, когда именно это было.

Шредер задумчиво потер затылок в районе старого почти зажившего следа — памятной метки его нынешнего могущества. Как и собирался, он постарался использовать себе во благо мощь и гнев Зверя. В конце концов, лишь дурак отказывается от лишней силы. Да и всякий раз, стоило от нее отказаться, ниндзя попадал в беду. Он терял силу — и терял все обретенное. оставаясь наедине лишь с проснувшейся изголодавшейся совестью. С мучительной грызущей болью в душе, от которой все равно уже не избавиться. Так не лучше ли применить эту силу разумно? Благо в стране всегда хватало недовольных, коих можно было принести Зверю в жертву.

Это оценили и новообретенные подданные. Их император был не бешеным животным, коим считали его на Земле, но великим и могущественным правителем. Тем, кто умеет держать бразды правления в руках. Тем, кто умеет, не дрогнув, поступиться многим и многими во имя великой цели. Они потихоньку между собой называли его не только императором, но и Великим Драконом, что приятно грело душу. Да, так и есть. Шредер — великий властитель, подобного которому еще не знал мир. Что ж, пришло время узнать.

Уже сегодня. Все, что можно было выжать из этой планеты и измерения, уже выжато. Технодром полностью готов как в перемещению во времени-пространстве, так и к серьезной битве. Там, впереди, — новый мир, который еще предстояло покорить. И она. Эйприл…

А построенный здесь, в чужом измерении, станет гарантом, что все получится. Немного жаль оставлять его позади, но… кто помешает ему вернуться, если потребуется? Да и — если просто захочется? Никто и ничто. А пока… так приятно оглянуться назад, вспомнить обо всем, что было достигнуто за эти три года. Разрушенные еще в войне с Кренгом города и селения медленно, но верно восстанавливались. Мародеры и разбойники не смели высунуть носа, да и просто смутьяны беспокоили не так уж и сильно. Он сумел заставить их бояться и уважать себя. Он, Ороку Саки, сын презренного гайдзина, некогда изгнанный из клана. Сейчас же ему принадлежит не только клан — целое королевство. И это только начало.

Жаль, конечно, что число верных ему Футов не так велико. Впрочем, нет худа без добра — именно здесь, на этой планете, Шредер впервые использовал технологию ноотропного программирования. Разумеется, не все сразу пошло гладко, и первые опыты стоили ему нескольких человек — но было бы о чем жалеть. Никчемные трусы, коих еще множество. Зато теперь у него есть преданный ему Совет, работающий, все как один, лишь во благо императора и страны, и даже армия. Конечно, далеко не чета его ниндзя, но все же способная защитить Татсу-хиро во время его отсутствия.

Все это останется им, не достойным этого великолепия, в наследство от Великого Дракона. А ему пора двигаться дальше. Возможно, там, в Нью-Йорке, где начался его истинный путь к величию, Шредер обретет наконец покой и так давно желанное величие. А может, и нет, и в один прекрасный день жажда странствий вновь потянет его на поиски новых приключений и достижений. Это он решит уже потом. Возможно, скорее, чем ожидается. А пока… пока время прощаться. Устроить шоу, которого эти жалкие кролики никогда не забудут. Последний шаг, сделанный здесь, — и начало нового пути. Осененного солнцем, политого кровью. Единственного достойного избранника богов.

Наступил вечер. Окончание последнего дня правления императора покорной ему страной. Хотя прямо об этом и не говорилось, слухи просочились буквально через стены. О предстоящем узнали все, живущие поблизости от города, объявленного столицей, но не только они. Каждого из жителей империи касалась эта странная тревожащая новость.

И вот к исходу дня, когда Гарн-Ра, дневное светило, начало медленно клониться к горизонту, они собрались возле города. Мужчины и женщины, старые и молодые, зажиточные и голытьба — их было великое множество. Даже немалых размеров площадь перед дворцом Лефенрента не смогла бы вместить их. На их удачу, одну из стен города, для большего удобства и связи с Технодромом, Шредер приказал снести, равно как и дома и склады, которым не повезло оказаться поблизости.

И теперь все это пространство, буквально до горизонта, было заполнено людьми. Они в ожидании негромко переговаривались, бросая опасливые взгляды на массивные фигуры каменных солдат, стоявших на страже замка, не обращая никакого внимания на людей. И еще более настороженно — на проходивших мимо по своим делам воинов Фут. Их жители привыкли бояться еще больше, чем неповоротливых каменных громил. Личная гвардия императора Шредера, Футы были повсюду. Они были глазами и ушами правителя, а о быстроте, выносливости и беспощадности ниндзя был наслышан каждый. В их присутствии затихали разговоры, а собравшиеся спешили поскорее разойтись, даже если в речах и не было ничего крамольного.

Сейчас же странные, противоречивые настроения владели людьми. За прошедшие годы они привыкли с почтительным опасением произносить имя императора, бояться его. Совершенно заслуженно. Ни один из прежних правителей империи не был столь беспощаден к врагам и просто инакомыслящим, и столь скор на расправу. Конечно, неразумные находились вновь и вновь, плодясь, словно грибы после дождя. Но было бы величайшей наивностью рассчитывать на безнаказанность этой дерзости. Рано или поздно возмездие настигало каждого, велик или мал он был, и было столь ужасающе, что на какое-то время воцарялся мир и покой, похожий, однако, больше на затишье перед бурей.

И все же, несмотря на это, жители империи считали повелителя благодетелем. Тоже не совсем необоснованно. За три года Века Дракона территория Империи увеличилась в размерах примерно на треть. Были то захваченные пограничные земли или же принадлежащие искони их государству, как утверждали имперские глашатаи, — не столь важно. Гораздо значительнее, что соседи считались с ними не менее, а то и более, чем при прежнем правителе, даже вечно воинственные кочевники теперь проводили свои походы южнее, минуя их. И это не могло не радовать.

Впрочем, гораздо больше простых мирных жителей радовали перемены в обыденной жизни. После казавшихся бесконечных лет нищеты, бессилия и унижения во времена правления Кренга, усугубляемых непредсказуемостью каждого нового дня, порядок и стабильность стали приятной переменой. Долгое время в них упорно не верилось, тем более, что, подобно инопланетному тирану, Шредер недорого ценил человеческую жизнь. Почти все ресурсы империи — материальные и человеческие — употреблялись ради единственной цели: восстановления боевой машины и укрепления армии императора.

Однако сказать, что Шредер с подчиненными просто выжал из этой планеты все соки и, наконец насытившись, решил отправиться покорять другую, было бы не совсем правильно. Ведь для воплощения своих грандиозных целей ему нужна была сильная империя, а не кучка запуганных людей. Вот почему (ну, и не без чувства гордости за свои достижения) по приказу самодержца восстанавливались города и селения, была упорядочена и упрощена схема налогообложения, беспощадно преследовались и уничтожались бандиты и мародеры, во множестве расплодившиеся за годы анархии.

Более того, в каждом городке и мало-мальски зажиточном селении была построена школа, в которой местных ребятишек обучали грамоте, арифметике и основам самозащиты, а по окончании ее наиболее способные и сметливые поступали либо в армию, либо на службу к императорскому двору. Всячески поощрялось и открытие новых лечебниц, владельцы которых на первое время даже освобождались от уплаты налогов. И доступны они были не только знати, но и простонародью, за довольно умеренную плату. Поначалу вызывая ожидаемые страх и подозрения, новшества в итоге эти были оценены по достоинству.

И — самое главное звено в этой схеме — члены совета, глашатаи и все, состоящие на государственной службе, денно и нощно распространяли эту информацию среди населения, чтобы даже самый невежественный селянин или ремесленник не остался в неведении этих славных дел. Император не забывает ни о ком и ни о чем, и каждому воздает по заслугам — эта идея прочно вошла в мысли каждого жителя империи. И, подкрепляемая изображением повелителя на монетах, выросла до признания Шредера не просто великим императором, но полубогом, снизошедшим до простых смертных.

И вот теперь грозный и величественный благодетель должен был покинуть их. Надолго ли, не знал никто, но от одной мысли, что он оставит их насовсем, в душе каждого рождалась тихая паника. Пока повелитель с ними, каждый числил себя частицей великой империи, большого и достойного деяния. Император и его владения были неделимы, и кто знает, может, без него вновь вернутся страшные смутные времена, когда никто не мог быть уверен в завтрашнем дне. Мысли о свободе даже не закрадывались в привычное к подчинению и четкой иерархии сознание. Лишь благодаря мудрому правлению они наконец обрели достаток и благоденствие. Кто они и что они без него?

* * *

Всего этого Шредер, разумеется, знать не мог, но о настроениях, владевших подданными, был наслышан. Сказать, что это радовало и полнило заслуженной гордостью его душу — значит, не сказать ничего. Сейчас, оглядывая с высоты башни раскинувшееся у ног бесчисленное море подданных, он сам, с полной уверенностью, ощущал себя всемогущим богом. Нет ничего на этом свете, чего он не сумел бы достичь, и сейчас покорение Земли казалось ему простым и почти что обыденным делом. И пусть хоть кто-нибудь посмеет заикнуться, что Шредер — лишь самодовольный выскочка, ни на что не способный, кроме пустой болтовни и разрушений! Он подавится собственными словами, узрев истинное могущество. Его могущество.

Император обратил взор к горизонту, поверх множества голов, почтительно склонившихся, стоило ему выйти на балкон. Светило уже опустилось за дальние горы, окрашивая небо в яркие золотисто-оранжевые оттенки. Прощальное величие заката добавит проникновенности его собственному шоу. Пора начинать!

Шредер поднял руку, и моментально воцарилась тишина. Даже движение прекратилось, и множество людей казались единым живым существом необъятных размеров. Сотни тысяч взоров были сфокусированы на одной-единственной фигуре, чей пурпурный плащ развевался на фоне мрачного, почти черного на фоне яркого заката силуэта башни, словно горя собственным пламенем.

Еще один повелительный жест — и люди, в спешке толкая друг друга, опустились на колени. Лишь каменные солдаты недвижными монументами остались недвижимы да киборги-Футы. Черным частоколом они высились по краям площади, тонкой, но четкой, резкой границей окружая человеческое море. Его покорные воины, его истинная мощь. Прикажи Шредер прямо сейчас — и это кольцо сомкнется, в безжалостном объятии раздавив все, чему выпала доля оказаться внутри него.

Шредер оглянулся на громадину Технодрома, высившуюся по правую руку возле останков городской стены. На создание нужного эффекта придется потратить некоторую толику его драгоценной энергии, но дело того стоит. Возможно, он сюда уже не вернется, но жалкие людишки, кому выпала честь жить под его правлением, навсегда запомнят его истинное обличие.

Император еще раз обвел сумрачным неподвижным взором замерших подданных. Душу охватило и затопило ликование: вот он, день его истинного триумфа, не сравнимый даже с коронацией. Тогда эти ничтожества еще не ведали, кто перед ними, и смели надеяться на иное. Теперь он, лишь он — их единственная надежда и угроза, награда и воздаяние. Он ощущал это буквально всем существом, словно паря в высоте над принадлежащим ему миром. Выше солнца, выше наполненной звездами бездны. Там, куда нет доступа никому иному, кроме истинного божества этого мира — Великого Шредера, Истинного Дракона и Властелина Вселенной…

Поняв, что ждать больше нельзя, Шредер подал тайный знак своим людям, наступив на едва заметную даже вблизи педаль. Внизу загорелись огни костров, окружая собравшуюся толпу. Небо понемногу тускнело и темнело, но его свет уже и был не нужен. Свет, рожденный на земле, успешно заменял его.

Шредер усмехнулся, глядя, как озираются восхищенно и изумленно вместе с тем его подданные. Еще бы, ведь пламя костров, которому природой суждено колебаться от красного до светло-желтого оттенка, на этот раз вспыхнуло всеми цветами радуги. Разные участки площади окрасились каждый в свой цвет, вместе создавая яркий, но в то же время гармоничный и насыщенный букет. Лица горожан, освещенные пламенем, также приобрели причудливые оттенки.

Лишь Технодрома не коснулось праздничное многоцветие, он, все такой же темный и мрачный, неподвижно возвышался на фоне гаснущего неба. Он — да еще непроницаемо-черные силуэты Футов, понемногу сливающиеся с начинающимися сумерками. Ну, и самого Шредера, разумеется. Что бы ни случилось, император и принадлежащее ему не подвластны изменениям природы и времени. Они вечны, как и оно.

ВСПЫШКА. Яркий слепящий свет мощных прожекторов окутал фигуру Шредера, а через несколько секунд сделал невозможным разглядеть хоть что-то, заполнив собою всё на десятки километров вокруг. Ещё одно мгновение — и свет погас, даруя возможность ослепленным людям начинать понемногу видеть… сначала робкие очертания предметов, потом стоящих рядом сограждан, а после… Толпы людей отчетливо увидели сияющий и заслоняющий весь небосвод силуэт своего императора.

Немыслимых масштабов голограмма понемногу проступила из сумерек, меняя цвета и делаясь все более отчетливой, превращаясь в точную копию своего первообраза. Вскоре она была различима до малейших деталей, каждого шипа доспехов, каждой складки колеблемого ветром плаща. Заслоняя собою звезды, огромная фигура выше Технодрома, не говоря уж о любом из домишек города, предстала во всем своем величии перед парализованным своим же страхом и благоговением народом.

Приковав всеобщее внимание, голограмма отвлекла жителей города и окрестностей от самого императора. Но это было ему даже на руку. Потому что именно сейчас Шредер ощущал себя единым целым с творением своих рук, поистине был им. И наслаждался поклонением всей душой, всем существом, на миг позабыв и окружающий мир, и грандиозные планы на будущее. Был лишь он — Великий Повелитель и Властитель Судеб — и покорная, лежащая у его ног империя, в лице всех этих крошечных жалких человечков и всего созданного их руками. Самая жизнь их была у него на ладони, и ощущение этой безраздельной власти нельзя было сравнить ни с чем. Миг, поистине равный вечности…

— Мои верноподданные, слышите ли вы меня? — громоподобный голос, многократно усиленный динамиками, разнесся над площадью. Успевшие подняться на ноги склонились, подавленные его мощью.

— Да, о повелитель, — нестройно, вразнобой отозвались собравшиеся. Однако и их слабые голоса были услышаны. Сокрытые железной маской губы ниндзя тронула самодовольная улыбка.

— Сегодняшняя ночь особая, — продолжал Шредер, окидывая взглядом толпу. Конечно, приятно было бы лицезреть все это и дальше, но дела требуют его внимания. А значит, скоро придется уйти, оставив торжество идти своим чередом. Автоматика справится с этим делом, об этом он позаботился. — Такие бывают раз в тысячелетие, когда боги нисходят на землю и живут среди людей. Они принимают человеческое обличие и ничем не отличимы от жалких смертных. Лишь по деяниям сможете узнать вы их…

Огромная, длиной в несколько улиц рука, с острыми металлическими когтями, надежно закрепленными и словно бы ставшими частью ладони, потянулась вперед и зловещей тенью накрыла замерших от ужаса людей.

— Сегодняшняя ночь отлична от всех тех, что были прежде и будут далее. Именно поэтому вы, даже не будучи достойными этого, можете созерцать мой истинный вид и наконец понять, кто я на самом деле.

Огни на улицах погасли совсем, но захваченные зрелищем, подавленные явленным им величием, люди не заметили это. Они боязливо жались друг к другу, не отрывая глаз от огромной фигуры, что, кажется, стала еще выше и излучала собственный свет. Каждой складкой одежды, каждой гранью стальных доспехов. Стальная маска почти полностью закрывала лицо, но казалось, глаза существа тоже светятся, проникая взором в душу каждого из подданных. То один, то другой падали на колени, парализованные страхом и экстазом, не в силах отвести взор от светящегося силуэта.

— Я тот, кто захватывает целые измерения и галактики, повергая их к своим ногам. Я тот, кто устанавливает законы для всего живого и сурово карает посмевших нарушить хоть один из них. Я тот, кто разрушает неугодные мне империи и воздвигает на их прахе новые, угодные мне. Я тот, в чьих руках сила и мощь, равной которой нет у всего Пантеона сверженных мною богов! Повелитель жизни и смерти! Печали и радости! Света и тьмы! СКАЖИТЕ САМИ, КТО Я ДЛЯ ВАС, ЛЮДИ?!

— ТЫ — БОГ, О ВЕЛИКИЙ ИМПЕРАТОР! — воскликнули собравшиеся в один голос. — БОГ!

Сейчас каждый из них мог поклясться, что всегда видел, ощущал наитием истинную сущность императора, явленную им только сегодня. Она оглушала и ослепляла, вела за собой к горизонту, что бы за ним ни находилось. И они готовы были идти, забыв про голод и усталость, родных и кров. Служение божеству было единственной целью и наградой вместе с тем.

Шоу продолжалось. В это самое время, практически не заметная за её монументальным, застилающим небеса отражением, человеческая фигурка Ороку Саки уже спускалась вниз по длинной винтовой лестнице. Даже отсюда он мог слышать каждый звук происходящего и легко представить себе внутренним взором. Но мысли его были заняты иным. Нужно было еще оставить последние распоряжения верным людям Совета и немногочисленным наместникам. Даже в его отсутствие империя не должна угаснуть и вновь впасть в бездну. На краткий миг душу пронзило осознание, что ему жаль покидать сотворенный собственными руками, лишь его волей и пожеланием мир.

Лишь на миг. Хрупкая манящая фигурка с волнистыми рыжими волосами возникла перед мысленным взором, так, словно и не было этих проклятых трех лет. Словно и не находил он утешение в ласках бесчисленных наложниц и рабынь всех возможных возрастов и обличий. Среди них было немало рыжеволосых, находились и по характеру напоминавшие дерзкую журналистку. Не было лишь ее. Единственной, покорившей его сердце, без которой даже этот рукотворный рай был не полон.

Рубанув воздух рукой, Шредер преодолел последние несколько ступенек. Из-под дверей, ведущих в зал заседаний, пробивался лучик света. Наверняка все уже собрались, покорно ожидая его распоряжений. Он не заставит себя долго ждать, ведь там, за двойными створками дверей, начинается новый путь к давно намеченной цели. Ради нее придется пройти все заново, однако результат наверняка будет еще более впечатляющим, чем здесь, на этой забытой богами планете, названия которой он уже не помнит. Без всяких сомнений.

Спустившись в зал заседаний, тот самый, в котором и был обезглавлен его предшественник, и убедившись, что подчиненные и впрямь уже собрались и терпеливо ожидают его решения, Шредер поднялся на несколько ступеней до установленного на них трона. Окинув взглядом собравшихся и выпив стакан воды, император обратился уже к ним.

На этот раз его речь была менее витиеватой и более приземленной. Суть её заключалась в том, что время правления Шредера подходит к концу. Он уходит в свой мир и уводит с собой свою личную армию. С этого момента поддержание сформировавшегося порядка, как и самой государственности, целиком ложится на них. И их священный долг — сохранить и приумножить достигнутое.

Произнесено это было таким тоном, что никто из присутствующих не посмел усомниться в неизбежности кары за пренебрежение волей повелителя. За прошедшие годы каждый из них успел привыкнуть, что императору известно все. Не исключено, что и за гранью, из иного мира, откуда он явился однажды, Шредер сможет увидеть происходящее в покинутой империи. И вернуться. Да, он ясно обозначил, что уходит, но навсегда ли?..

— В силу обстоятельств я не могу оставить прямого наследника, — завершил речь Шредер. Пронзительный взгляд вновь скользнул по лицам, заставляя слушателей ежиться и отводить глаза. — И не далее, чем завтра, я назначу наместника, который будет исполнять мои обязанности. И которому вы обязаны подчиняться так же, как и мне.

Выслушав подобострастные заверения, что все будет исполнено наилучшим образом, Шредер небрежным жестом отпустил собравшихся. Но, дождавшись, пока последний из членов Совета покинет зал, не спешил вернуться к себе. Потушив везде свет, оставив лишь несколько свечей возле трона, он вновь опустился на массивное сидение. И, сложив на груди руки, долго, молча и неподвижно, смотрел в темноту, скрадывающую помещение и его обстановку. Голубые глаза в тени гребня шлема казались черными, непроницаемыми. О чем думал он в тот момент? О лично выстроенном мире, который уже завтра должен был оставить на произвол судьбы? О жестокости жизни, в которой так часто приходится выбирать из двух необходимых тебе вещей лишь одну? Или же о том, стоила ли его причина вернуться этой жертвы?

* * *

Элми была в числе собранных на последнее заседание. Она едва не опоздала, как и многие, завороженная непривычным зрелищем. Само же собрание несколько разочаровало принцессу. Все сказанное там она знала и ранее. Главное же: кто останется на престоле ее родины — так и осталось загадкой. И чем больше Элми задумывалась над ней, тем сильнее она мучила девушку.

Все эти вельможи и военные командиры… конечно, они беспрекословно подчиняются каждому слову императора. Но так ли будет, когда он уйдет? Когда минет год, два, пять? Трудно сказать почему, но Элми чувствовала: это будет не обычный поход. Он затянется надолго… если не навсегда. И что же за это время будет со всеми ими?

Поднявшись к себе, девушка опустилась на скамью, расплетая волосы. Те же, как нарочно, путались под частым гребнем. Пальцы дрожали, сколько бы Элми ни пыталась себя успокоить. Слишком уж непривычные и невыносимые — хотя, если вдуматься, совершенно естественные — мысли роились сейчас в голове.

Она, Элми, дочь своего отца и законного императора — должна была стать наследницей престола. Только она искренне и от всего сердца позаботится о благе своей страны, своего народа. Ни один из лизоблюдов, кто сейчас ползает на брюхе перед нынешним правителем, не сравнится в этом с ней. Всеми ими движет корысть либо страх… или еще какое-то помутнение рассудка, которому Элми не могла дать названия, глядя в порой становящиеся неподвижными, почти стеклянными глаза верных приспешников императора. Жутковатое зрелище. Однако, что бы это ни было, оно не поможет им править империей.

А это значит… Тонкая ладонь сжала гребень, зубцы впились в пальцы, но Элми едва ощутила это. Это значит, что она должна выяснить планы Шредера насчет преемника. И не просто выяснить, а вынудить, убедить, заставить его назначить на это место ее. И позаботиться о том, чтобы престол принадлежал ей наверняка… каким бы жутким и невозможным способом ни пришлось это сделать.

Мысли кружились и неслись в голове, как бешеные. Перед внутренним взором мелькали видения из недавнего прошлого. Но ни одно из них не могло подсказать растерянной девушке способа получить желаемое. Кроме одного… Оно осенило ее совершенно неожиданно и повергло в настоящий шок. Элми упала на колени, охватив себя руками. Тело била крупная дрожь, стоило представить, нет, даже лишь подумать о том, чтобы решиться на это. Чтобы пойти самой, через ужас и отвращение. Не слишком ли великая цена за исполнение мечты?

Элми тяжело дышала, словно загнанный зверь, дрожащие пальцы вцепились в укрывшую тело шаль. Неожиданно она поймала свой взгляд в зеркале и на какой-то миг с изумлением уставилась в него. Неужели это жалкое, дрожащее и скулящее от страха существо — она? Огромные перепуганные глаза на побледневшем лице, спутанные волосы, дрожащие руки… Нет, это создание никак не может быть наследной принцессой, достойной занять трон.

Элми решительно выпрямилась, сжав руки в кулачки. Стряхнула с плеч шаль и снова взглянула в зеркало. В тусклом свете свечей бледно-розовое платье казалось темнее, а светлые глаза — глубже и проникновеннее. Так-то лучше. Она сделает то, что должно. Даже если оно не просто не радует — приводит в ужас. Тому, кто способен испугаться судьбы, нет места ни на троне, ни в жизни.

Поднявшись, Элми подхватила с пола шаль и, накинув на плечи, выскользнула в коридор. Ноги плохо слушались ее, норовя подогнуться. Но она заставит их служить себе. Как и перепуганную душу. Как и хорошо знакомое ей честолюбие императора, который на этот раз не посмеет ее не услышать.

* * *

Остановившись перед дверью, ведущей в принадлежащие императору покои, принцесса на миг замешкалась, робко оглядываясь на безмолвных стражей, с ног до головы одетых в черное. Сейчас они еще менее напоминали живых людей. Но, видимо, не сочтя хрупкую девушку достойной считаться угрозой персоне императора, не сдвинулись с места.

Элми осторожно постучала, раз, другой. Ответа не было. До ужаса тянуло развернуться и уйти, ведь было ясно как день: ее не ждали и навряд ли обрадуются непрошенному визиту. Но отступить, поставив перед собой цель, принцесса не могла. И, набравшись решимости, она толкнула дверь, оказавшуюся незапертой, и шагнула через низкий порог.

Комната была освещена намного ярче ее собственной — или же так показалось после темных мрачных коридоров? Элми не знала, лишь зажмурилась, заслонив глаза рукой и остановившись у входа. Затем медленно приоткрыла их, привыкая к свету. Незнакомые предметы обстановки притягивали взгляд помимо воли, но Элми не смотрела по сторонам, мысленно собрав волю в кулачок.

Шредер стоял возле стола и даже не обернулся, словно мог не глядя определить, кто посмел его потревожить. Красноватые отблески из камина играли на мощной фигуре, отражаясь в шипах доспехов.

— Заходи, раз уж пришла, и присаживайся, — бросил он после непродолжительного, но гнетущего молчанья замершей и побледневшей девушке, в расширенных зрачках которой отражалось действие, которого она не видела уже на протяжении нескольких лет. Шредер снимал маску.

Вслед за ней на стол лег и металлический шлем, из-под которого тут же показалась копна густых черных волос, отросших за время правления почти до плеч. Рядом же со зловещими атрибутами на гладкой столешнице лежал тонкий, украшенный переливающимися драгоценными камнями императорский венец, символизирующий безграничную власть над этой планетой. Именно тот, который когда-то был сорван с отсеченной Шредером головы её отца. Тот, который принцесса собственноручно надевала на тогда ещё гладко выбритую голову новоявленного «императора» перед её народом.

— Что тебе надо? — без тени приветливости бросил Шредер, оборачиваясь. На лицо также падали отблески пламени и резкие тени, делая его зрительно старше и жестче.

Элми сглотнула, нервным жестом поправляя платье и усаживаясь на лавке удобнее. Хотя любое положение рождало дискомфорт, и девушка знала, что так и будет, пока она не решится.

— Я хотела спросить… — начала она и запнулась. Голос подвел ее, сорвавшись, и Элми кашлянула, прижав ладонь к губам.

Шредер все так же хмуро и пронзительно смотрел на нее. Затем чуть подался вперед.

— Я сказал все, что необходимо было знать. Или тебя интересует что-то, касающееся лично тебя, Элми?

— Да, — та еще раз откашлялась и тоже наклонилась вперед, сжимая в ладони тонкую ткань платья, словно этот простой жест мог придать ей уверенности. — Я хотела знать, надолго ли ты уходишь.

— Может быть, навсегда, — так же неохотно отозвался Саки. — Это все, что ты хотела знать?

— Нет, — Элми помялась, а затем, решившись, пошла ва-банк. — Похоже, в твоем мире есть что-то, что для тебя важнее и нужнее неограниченной власти. Но сейчас, когда ты вот-вот получишь это, ты не выглядишь счастливым.

Шредер резко развернулся, обжигая ее гневным взглядом. Как смеет эта девка вот так вольно рассуждать о счастье и огорчении — о чем не имеет понятия и что ее никоим образом не касается?

— Ты просто дура, если думаешь, что я отказываюсь от власти, — рыкнул он, ударив кулаком по столу. — Все, что мне нужно, я могу заполучить и там.

— И все же, — настаивала Элми. Она невольно подалась назад, но усилием воли сдержала себя, не отрывая взгляда от искаженного гримасой гнева лица ниндзя. — Тем более, тебе следовало бы радоваться. Теперь у тебя будет все.

И тут Шредер не выдержал.

— О какой радости можно говорить, когда мне совершенно не на кого оставить империю? — выкрикнул он, подходя к Элми почти вплотную. Той пришлось поднять голову, чтобы видеть его лицо. — Если ни один из моих людей не способен управлять даже стадом овец, не говоря уж о государстве. Да, там, в моем мире у меня будет все. Но этот мир — тоже мой! Мой по праву его создателя и повелителя. Я сделал все, чтобы превратить эту дыру в настоящую великую империю — и теперь должен спокойно уйти, зная, что все сотворенное мной погибнет.

Элми слушала, не меняясь в лице. Однако с каждым словом, с каждым жестом глаза ее открывались все шире. Она невольно подалась вперед, а затем поднялась. Все складывалось как нельзя лучше, и оставалось совсем немногое.

— Ты можешь оставить ее мне, — тихо проговорила она, однако слова ее были услышаны. Шредер изумленно уставился на нее, на миг даже утратив дар речи. Затем еще более зло сжал кулаки.

— Ты издеваешься надо мной?! — он шумно выдохнул, гася разгоревшуюся злобу. Элми вздрогнула, но не отступила. Затем продолжил уже тише. — Я думал об этом. И, возможно, так и придется поступить. И все же — доверить великое государство бестолковой девчонке…

Шредер рывком развернулся, направившись в сторону двери в соседнюю комнату — как вдруг его остановил неожиданно холодный и уверенный голос, который он сразу и не признал:

— Стой!

Шредер замер на месте, затем, медленно повернувшись, смерил Элми оценивающим взглядом.

— Ты смеешь приказывать мне? Мне, своему повелителю, властителю твоей жизни и смерти?

Элми выдохнула, не отводя взгляда. Пути назад не было — лишь вперед, избранным путем, чем бы он ни завершился.

— Да, Шредер. Эта, по твоим словам, бестолковая девчонка — дочь прежнего правителя этого края. Именно к ней приходили со своими страхами и чаяниями жители города, когда ты был в походе. А когда во время твоего отсутствия вспыхнул бунт — именно ей с помощью оставленных воинов удалось подавить его…

Элми не стала договаривать: воспоминание было не из приятных. Оказывается, даже отвратительным можно гордиться…

Голоса, похожие на рычание бешеных зверей. Звон металла о металл, то звонче, то глуше, долетающий и до верхней галереи, откуда она наблюдает за сражением. Элми не сомневается в победе своих воинов — ведь их обучали «безликие» — и находится здесь, лишь чтобы поддержать их дух. Она знает, насколько это важно.

— А ну, стой, девка! — чужая грубая рука сжимает ее волосы, заставляя запрокинуть голову, тянет вниз. Элми подсознательно ждет прижатого к горлу лезвия, однако напавший слишком уверен в своем превосходстве. И оттого незаметно извлеченный из-за пояса тонкий, похожий на стилет клинок, вонзившийся в его бок, становится для него неприятным сюрпризом. Последним…

Чуть позже Элми присутствовала при суде над мятежниками. И, не меняясь в лице, наблюдала их казнь. Да, они тоже были жителями ее королевства. Но своими действиями сами поставили себя вне его, сделались врагами. А если враг не сдается, его уничтожают. Она старалась не вспоминать, откуда она узнала эти слова…

Уже угрожающе шагнув к принцессе, Саки остановился. Да, он слышал что-то такое. Кажется, полгода назад, а может, и поболее. Слышал, но не придал значения. Напрасно.

— Что ж… — он изучающе посмотрел на девушку, отмечая про себя, что, несмотря на все самообладание, та побледнела и закусила губу. — Возможно, ты и права, Элми. Не исключено, что именно ты — единственный достойный выбор, — Шредер поднял со стола венец и, еле заметно усмехнувшись, возложил его на принцессу. — И ты стала достойной его, не получив эту железку, и так принадлежавшую тебе по праву рождения, а когда спасла жизнь своего императора там, в пустыне. Когда избрала вашу общую судьбу.

Элми медленно выдохнула. Так он все же помнил. Помнил все эти годы, что она для него сделала…

Шредер отступил на шаг.

— Ну что, теперь ты довольна? — жестко усмехнувшись, поинтересовался он, почти уверенный в ответе. И уже повернулся было снова к двери…

— Нет, — донеслось до слуха столь неожиданно, что Шредер едва не споткнулся. И еще более ошарашенно воззрился на принцессу, понемногу мрачнея и приходя в обычное состояние духа.

— Нет, — уверенно повторила Элми. Признание сделало свое дело, добавив ей мужества, и она решилась на последний шаг. — Не вполне.

— Какого дьявола тебе еще не хватает? — с трудом сдерживая себе, переспросил Шредер.

— Встань на одно колено и поцелуй руку своей будущей повелительнице.

— Что?! — на миг Саки показалось, что он ослышался. Что это какой-то дурацкий сон, фарс. Он сморгнул, еще раз взглянул на Элми, медленно, но верно свирепея. Где-то в глубине души шевельнулась темная тень, уже расправляя крылья, готовя накрыть его с головой девятым валом ярости. — Что ты сказала?

— Ты слышал, — отозвалась она. И осторожно поправила венец, сползший набок. — Если ты и правда намерен сделать меня императрицей, то приветствуй ее как должно — преклонив колено и поцеловав ей руку.

Шредер шагнул вперед, и на Элми упала его тень. Он протянул руку, коснувшись ее шеи, и пальцы инстинктивно сжались. Девушка почти физически ощутила стальную хватку на своем горле.

— А не боишься, что сейчас оторву твою хорошенькую пустую головку, а всем скажу, что так и было? — прошипел ниндзя, усиливая нажим. Он стал почти болезненным.

— Боюсь, — признала Элми настолько спокойно, что в слова эти упорно не верилось. — Но если ты это сделаешь — у твоего дела не останется достойного продолжателя, и все сотворенное тобой рухнет в одночасье. Ты этого хочешь?.. Подумай, стоят ли гордость, упрямство и себялюбие такой жертвы?..

Ответить было реально нечего. Элми тоже не произносила ни слова. Все, что нужно было сказать, уже сказано, оставалось лишь ждать его решения. И тихо молить богов, чтобы здравый смысл победил непробиваемое упрямство и гордыню.

«Она точно издевается над тобой, — проснулся в сознании Шредера знакомый вкрадчивый голос. — Наглая самодовольная стерва, которой ты сохранил жизнь, не стоящая и плевка… Ты дал ей все, даже гордость ее никчемной отсталой страной — и вот чем она тебе отплатила…»

Шредер шумно выдохнул через сжатые зубы. Взгляд стал отчетливо кровожадным, ладонь на плече принцессы у самой шеи сжалась сильнее. Должно быть, завтра выступят синяки. Она же, словно не замечая этого, продолжала пристально смотреть ему в глаза. И взгляд голубых глаз был столь же ледяным и непреклонным, как и его собственный.

«Она смеет считать себя выше тебя — тебя, повелителя этого мира, — змеиное шипение помимо воли подчиняло себе мысли, заволакивало комнату и все, в ней находящееся, в багровый цвет. — Эта ничтожная сучка смеет повышать голос на тебя, а ты это терпишь? Забыл, как надо обращаться с такими? Сорви с нее эту тряпку и покажи, где ее настоящее место. Пусть скулит и умоляет о пощаде, пусть целует пол под твоими ногами. Пусть запомнит хорошенько, как должно себя вести с Повелителем Вселенной!»

И охваченный гневом, Саки был готов последовать приказу личного демона. Он уже не видел Элми, не видел комнаты — все слилось в багровых потеках, словно заляпанное кровью. Кровь и смерть — вот что окрашивало его мир чуть ли не с рождения. Будет и сейчас…

Будет?! Перед глазами явственно встала империя еще до его коронации. Залитая кровью, растерзанная распрями, разрушенная и поверженная. Тонкие губы дрогнули, сведенные брезгливой гримасой. А ведь так и будет, стоит ему оставить все как есть. Кому из помощников он может доверить великую миссию сохранения целостности страны? И кто справится? Ответа не было.

Шредер медленно, с трудом, словно они были охвачены судорогой, разжал пальцы. Отступил на шаг, словно опасаясь, что безумие вновь захватит его в плен. Шипящий, плюющийся ядом голос и сейчас звучал на границе сознания, обжигая огнем душу, толкая на непоправимое. Саки сжал зубы. Эта тварь считает себя сильнее и умнее его? Черта с два!

Стремительно, как будто боясь передумать, он выполнил требование Элми. Не поднимая глаз, поскольку охватившее его бешенство не сошло на нет, лишь откатилось и замерло в ожидании. И при виде самодовольной усмешки принцессы могло окончательно овладеть им.

Но, едва он коснулся пальцами хрупкой ладошки, как на руку ему упал рукав ее одеяния. То, чего никак не могло случиться, только если… Удивленно подняв голову, Саки застыл, не веря своим глазам. Потому что невозможное свершилось.

За этот краткий миг Элми распахнула и сбросила с плеч платье и сейчас стояла перед ним совершенно нагая. От вида соблазнительно округлой, пышной груди, плавных линий бедер пересохло в горле. Шредер успел забыть, насколько прекрасно и соблазнительно тело девушки.

— Что… — он мотнул головой, от души желая, чтобы морок развеялся. И, наконец собравшись с мыслями, яростно выкрикнул. — Что, черт возьми, значит весь этот фарс, Элми?

— Фарс? — та качнула головой, светлый локон упал с плеча на грудь, оттеняя молочно-белую кожу, коснувшись соска. — Нисколько. Как насчёт того, чтобы провести эту ночь не с очередной дворовой девкой, а с настоящей императрицей этого королевства, Шредер?

— С кем?.. — буквально прошептал Шредер, шокированный услышанным, — с кем я… Ты в своём уме, Элми?

— Да, и ты прекрасно это знаешь, — Элми незаметно сжала за спиной руку в кулак, ногти впились в ладонь. Казалось, она стоит на холодном обжигающем ветру, и лишь насущная необходимость заставляла ее оставаться на месте, держа всю свою волю — и судьбу — в дрожащем кулачке. — Стране нужен наследник, и кроме меня, тебе больше никто не способен его подарить.

— Разве? — Шредер ухмыльнулся, вновь обретая самоуверенность, и упер руки в бока. — Ты забыла обо всех девках, что сочтут за честь согреть мне ложе? И их отпрысках…

— Отчего же ты не назначил ни одного из них? И ни одну? — Элми пристально смотрела на него, сцепив за спиной руки, немного раздосадованная таким упрямством. Она же прекрасно видела, чувствовала, что он хочет ее, здесь и сейчас, однако упрямо сопротивляется неизбежному. Тому, что даст его роду бессмертие. Во имя чего?

Пожалуй, этого не смог бы сказать и сам Шредер. Тело его отзывалось на красоту девушки, желало ее так страстно и жадно, словно не было больше ни одной женщины в империи. Однако было в этом что-то не так. Неправильно. Шредер и сам не знал, что именно. При том, что целый гарем наложниц, ублажавших его с завидной регулярностью, таких смешанных чувств не вызывал. Может, оттого, что они были лишь для развлечения? Лишь услада телу и необходимая разрядка? А может, потому что ни одна из его женщин не добивалась его так открыто и бесстыдно, словно меняясь на миг с ним ролями?

— То есть, отбрасывая все формальности и разговоры про какого-то наследника империи, которого ты непременно должна родить, — ты просто хочешь, чтобы я тебя напоследок трахнул? — грубо буркнул он, возвращая себе уверенность. — Я правильно тебя понял, Элми? Ты за этим сюда пришла?

— Не только, — Элми вздохнула и повела плечами, сбрасывая охватившее ее напряжение. — Более того, не обольщайся, ты мне нисколько не нравишься. Я ненавижу тебя за все, что ты сделал: с моим отцом, со мной, с моим народом. Наверно, я была дурой, не отплатив тебе за все злодеяния, имея прекрасную возможность — но что сделано, то сделано…

— Да, ненавижу, — продолжала она, выдержав обжигающий взгляд и угрожающий жест бывшего правителя в свою сторону. — Но это мое личное дело. Империя важнее всего, а ей нужен правитель. Твой наследник, Шредер. Сын не трусливого пресмыкающегося, не раба, падающего ниц при одном звуке твоего имени. Только твой и мой сын достоин унаследовать империю.

Шредер молчал, совершенно подавленный такой логикой. Чего-чего, а уж этого он совершенно не ожидал от недавней запуганной девчонки, которой когда-то… целую жизнь назад обещал покровительство. Теперь же они словно поменялись ролями — и Элми неожиданно стала старше и мудрее. К такому повороту он был явно не готов — и оттого молчал, не зная, как с достоинством выйти из щекотливой ситуации.

— Ну что же? — Элми шагнула навстречу и, превозмогая себя, приподнялась на цыпочки и положила руки на его плечи, аккуратно минуя острые шипы наплечников. — Попрощаемся по-хорошему — хотя бы раз в жизни?..

Возьми мое сердце, возьми мою душу,

Я так одинок в этот час, что хочу умереть.

Мне некуда деться, свой мир я разрушил,

По мне плачет только свеча на холодной заре…

М. Пушкина

Портал яркой вспышкой электрически-голубого цвета ослепил глаза — на краткий миг, как обычно. В ней исчезло все, окружавшее Технодром вот уже без малого три года: домишки и башни близкого городка, голубое небо и красноватое «солнце», миниатюрные фигурки людей у горизонта. Исчез мир, ставший за столь долгое время привычным и осязаемым, сотворенная его руками империя, зримое свидетельство его могущества. Исчез — чтобы смениться мечтой всей жизни: его миром, его планетой, что не далее чем сегодня станет принадлежать ему. Вместе с Эйприл…

Шредер машинально прикрыл веки; тело же оставалось напряженным, готовым к любой неприятной неожиданности. Свершилось… Он на Земле, и вряд ли стоит ожидать здесь гостеприимной встречи. Впрочем, он ее и не ждал. Ладонь уверенно лежала на панели управления всеми видами вооружения Технодрома, готовая в любой миг активировать его. Прямо сейчас…

Немного смущало лишь, что яркая вспышка сменилась непроглядной тьмой. Она скрадывала окрестности места, где оказалась крепость, делая его совершенно неузнаваемым, дорисовывая детали, которых не было и не могло быть в огромном мегаполисе. Отблески воды и черные провалы суши, какие-то кривые коряги и мохнатые сплетения корней, нависшее почти антрацитовое небо с неожиданно яркими искорками звезд… и ни одной, ни единой коробки здания, докуда хватало глаз. Должно быть, их просто не видно, потому что на поверхности Земли царит ночь… но даже ночью в никогда не спящем «большом яблоке» не бывает так темно.

Ракета огненной дугой пронзила воздух, освещая местность. Шредер подался вперед, всматриваясь в изображение на экране — и свирепо выругался. Опять!.. Увиденное не оставило надежд на обман зрения: например, если вдруг высадка произошла в менее освещенном и не узнанном пригороде. Нет, ошибки быть не могло — это не Нью-Йорк. Это вообще не город, а совершенно незнакомая глушь.

Пальцы быстро пробежали по клавишам, включая наружное освещение, задавая осмотр местности с разных ракурсов. И медленно, неотвратимо сжались на рычаге, грозя его сломать. Ошибки быть не могло — ведь на этот раз Шредер самолично настроил все приборы, задал время и место прибытия. Не могло… и все же это была именно она. Глупо не верить собственным глазам, даже если вдруг сошли с ума и вышли из строя все приборы. Дьявольская шутка мироздания или же прощальная гадость мерзкого слизняка — не все ли теперь равно?

Попытка отправить Бибопа и Рокстеди на разведку едва не закончилась плачевно: киборгам-Футам с трудом удалось вытащить мутантов из грязи, в которой те чуть не утопли сразу же при выходе из Технодрома. Да и нижний отсек оказался наполовину затоплен пахнущей тиной жижей, прежде чем удалось закрыть ворота. Кое-как выбравшись из лавы астероида и безвременья, Технодром крепко завяз в… болоте. В дикой и безлюдной местности, среди топей и озер, вдали от малейших признаков цивилизации.

Впрочем, беда эта была поправима — даром, что ли, целых полгода инопланетные подданные трудились в поте лица, добывая энергоемкий минерал? Его-то запасы помогли вывести крепость на относительно сухую поверхность и выяснить координаты места прибытия. Как и следовало ожидать, совершенно не те. Занесло их в нужное время, если верить хронометру, встроенному Кренгом (хотя Шредер про себя решил обязательно разведать наверняка) — но совершенно не в то место. Куда-то в болота Флориды. Это ли не хрень?

На сей раз ниндзя решил более не рисковать, пользуясь порталом, — черт знает, в какую черную дыру зашвырнет на сей раз их творение Кренга, — а добираться старым добрым способом — по суше. Вот только запасы энергии пришлось немало поистратить, добираясь непосредственно до суши. Возможно, оставшегося бы хватило на захват Нью-Йорка и путь до него, как знать… возможно.

Но рисковать Шредер снова не пожелал — слишком уж памятны были последние разы и чем они закончились. И решил пополнить запас в ближайшем из городков, что окажутся по пути.

Опять же, проще было бы откомандировать на задание Бибопа и Рокстеди… но помня о недавних ошибках, Шредер решил добраться до городка сам. Снова старым добрым способом — на транспортном модуле. А заодно и развеяться немного после безвылазного сидения в железной крепости.

* * *

Путь до места оказался на редкость быстрым. Про себя Шредер порадовался завершению темной полосы. Будь это городок или самый задрипанный поселок, в нем наверняка найдется электростанция. Не лучший, но самый простой способ восполнить утраченное, не привлекая к себе внимания. Дело практически в шляпе.

О том, что это, мягко говоря, не так и неприятности продолжаются, он узнал, когда модуль со звучным хлопком вырвался на поверхность и затормозил у стены дома. Попутно задев гидрант, притаившийся в темноте и почти неразличимый. Стоило открыть дверцу, и незваного гостя окатило потоком воды. Приборная панель тут же зашипела и заискрила, и Саки поспешил выбраться наружу, однако ощутимый разряд получить все же успел

— Твою ж… кто так строит! — Шредер зло пнул останки ни в чем не повинного гидранта, оглядываясь по сторонам. Какая там электростанция, в таких потемках не рассмотреть даже паршивой забегаловки! Словно и не в современном городе, а где-нибудь в каменном веке.

— Ты там, заткнись! Разорался тут! — донеслось откуда-то сверху. Повинуясь инстинкту, Шредер отступил на шаг. Возле ног что-то шлепнулось. Судя по запаху, испорченное.

Так-то этот гребаный мир встречает своего повелителя?! Того, кому призвано вытащить их ничтожные душонки из грязи?! Некрепко спящая ярость тут же взметнулась, кипящей волной захлестывая тело и рассудок. Ладонь сжала рукоять лазерного станера. Сжечь, спалить нафиг и эту развалюху, и всю эту помойку, в назидание и устрашение остальным… Но тогда можно позабыть о скорой подзарядке крепости, да и до другого источника добираться пешком.

Шредер медленно выдохнул, усилием воли расслабил плечи, успокаиваясь. Нет, поучить местных хорошим манерам можно отложить и на потом… на очень-очень нескорое потом, ведь починить испорченную водой электронику и добраться до крепости удастся не раньше утра, а то и позже. Если, конечно, в этой дыре найдутся детали. А пока надо поскорее добраться до места и приступить к основной задаче. Вернее сказать, найти «провожатого».

Сориентировавшись, Шредер перебросил через плечо перевязь оружия и направился в сторону, где заприметил тусклые огоньки. И где вернее всего ожидал встретить кого-нибудь из местных жителей — позднего забулдыгу или вора. Хоть кого-то, кто знает этот свинарник и может — должен — подсказать дорогу.

Пару раз он оскальзывался на ошметках мусора, невидимого в темноте, и лишь выучка ниндзя спасала его от позорного падения. Ближе к месту — круглосуточной лавчонке — стало чуть светлее… и отвратнее. Выщербленные, исписанные непотребными надписями и местными жалкими потугами на искусство стены, разбитый фонарь, переполненная урна и поздний покупатель, пристроившийся помочиться прямо возле угла дома…

Шаг за шагом, секунда за секундой в душе нарастала волна злобы. Не таким, нет, совершенно не таким ожидал он увидеть мир, к которому принадлежал. Сейчас же об этом стыдно было даже вспомнить. Лежащая в руинах инопланетная империя — и та не была такой помойкой, гнилью и отребьем. Стоило ли вообще ее покидать?..

«Наконец-то дошло… — едким змеиным шипением отдалось у него в голове. Шредер мотнул головой, силясь отвлечься, — но тщетно. Знакомый до безобразия голос озвучивал его собственные мысли, то, от чего нельзя отмахнуться так просто. — Вот она, твоя мечта. Место, куда ты так торопился, бросив все… Ты действительно хочешь править этой кучей дерьма? Стать ее частью…»

«Никогда!» — с гневным рычанием Шредер преодолел оставшиеся несколько шагов и, перехватив невезучего пьяницу за ворот, резко приложил его носом о стену. Тот взвыл от неожиданности, попытался обернуться. Конечно же, напрасно: ниндзя стиснул его шею, грозя задушить.

— Электростанция, — прошипел он столь же зловеще над самым ухом струхнувшей жертвы. — Где она?

Вопрос пришлось повторить, как и экзекуцию: у пойманного человека от страха помутился то ли слух, то ли соображение. А вернее всего, все сразу: в конце концов он ткнул пальцем в направлении, в котором сам не был уверен.

— Отвали, — Шредер небрежно отшвырнул его в сторону, едва удержавшись от искушения дать еще и пинка: отползающее от него на четвереньках ничтожество, забывшее даже натянуть как следует штаны, не стоило этого. Не заслуживало и плевка в свою сторону. Он избавится от этого мусора… потом, после, когда приступит к генеральной зачистке своей империи.

* * *

Впрочем, за время пути до искомого объекта Шредер крепко уверился в том, что уничтожению подлежит не только эта жалкая дыра, название которой он даже не потрудился узнать. Нет, ведь подобные трущобы — неотъемлемая часть любого города любого конца света. И жалкие твари, не стоящие зваться людьми, — большая часть их обитателей. Есть ли смысл трудиться, выбирая зерна из плевел, когда последних большинство? когда строить и растить уже нечего и негде? когда весь подлунный мир изгажен двуногими червями?

Всколыхнувшуюся в душе ярость на этот недоделанный мир и его никчемных обитателей подпитывал личный демон. Вкрадчивым шепотом он напоминал все новые и новые прегрешения и глупости землян, пока окончательно доведенный до бешенства Шредер не решил первым после подзарядки аккумуляторов делом сровнять этот городишко с лица земли, со всеми его обитателями. А следом за ними — и Нью-Йорк. А чего мелочиться? Разве это червивое «Яблоко» чем-то лучше окрестностей? Нет, начинать надо с нуля, с ровной местности, не оскверненной никем и ничем. Лишь его послушные воины станут единственными ее обитателями.

Вспышка — и покореженный замок уже не в силах удержать запертой дверь. Еще и еще одна — и валятся замертво немногие обитатели электростанции. Охрана, работники, просто случайные люди… Шредеру это абсолютно безразлично. Никто, ни одна живая тварь не стоит бесполезного существования и потраченных на нее ресурсов. Шаг за шагом, переступая через тела и обломки предметов, ближе и ближе к заветной цели. Он возведет свой мир на руинах прежнего, и неважно, чего это будет стоить. Цель стоит средств и жертв. Единственный истинный мир и рай. Его мир…

* * *

Впрочем, процесс настройки приборов занял какое-то время, вынудив отвлечься от соблазнительной картинки, что рисовало разгулявшееся воображение. А сейчас, во время подготовки сокрушительного рейда, что бы не отдохнуть, не набраться сил. В ближайшем будущем они пригодятся.

Удобно устроившись в потрепанном кресле электростанции и настраивая передачу электроэнергии в одном-единственном направлении — к параболической антенне, направленной в сторону Технодрома, Шредер лениво листал каналы на маленьком, еще черно-белом телевизоре, все больше и больше распаляясь на негодный мир, которым по недоразумению придется править. И неожиданно переключил на центральный канал Нью-Йорка…

— С вами Эйприл О’Нил, я веду репортаж из погруженной в спячку Флориды…

Кровожадные планы вмиг были забыты. Шредер уставился на экран, как завороженный. Три года… три долгих, бесконечных года, а она все такая же прекрасная и манящая… хрупкая фигурка, которую, кажется, можно обхватить пальцами одной руки… соблазнительные округлости, при одном взгляде на который пламенела и быстрее текла кровь… пышная копна рыжих локонов, бездонные, как море, зеленые глаза и нежные губы, созданные для поцелуев. Эйприл…

Решение пришло моментально. Этот ничтожный городишко будет жить — сейчас повелителю вселенной не до него. Как и до Нью-Йорка, который он успеет захватить позже. А сейчас повидается с той единственной, что достойна занять рядом с ним место на троне. Жемчужина на вершине этой навозной кучи, искупающая все. Эйприл…

До отказа нажав рубильник, Шредер критическим взглядом осмотрел помещение. Процесс идет своим чередом, и нет никого, кто способен ему помешать. В первую очередь мерзких надоедливых рептилий. Они дожидаются своей участи в Нью-Йорке, и не подозревая о ней… а он сам может позволить себе маленький вояж… Саки подхватил с соседней панели мятую газету, бегло пролистывая страницы… как оказалось, на какую-то пару миль. Такой шанс нельзя упускать.

Заблокировав дверь на случай непрошеных гостей (хотя и сильно сомневался, что в этом клоповнике хоть кто-то почешется до утра), Шредер спустился на улицу. Завел один из припаркованных позади станции автомобилей и спустя секунду скрылся в темноте.

* * *

Зевнув, Эйприл потянулась с блаженной улыбкой. День выдался непростым, но оно того стоило. Ежегодное состязание по виндсерфингу всколыхнуло не только сонное побережье Флориды. Волна, поднятая им, докатилась и до Нью-Йорка: все же не каждый день житель их города участвует в этих гонках. Ради такого случая даже скряга Берн раскошелился и отправил собственного корреспондента в столь отдаленные края. И Эйприл поначалу была даже рада. Смена обстановки, новые впечатления… может, хоть это поможет немного забыться.

И все же хорошо, что уже завтра она отправится домой. Новых знакомств завести не удалось, а в одиночестве в чужом городе оказалось на редкость скучно. Поневоле Эйприл пожалела, что Берн не отправил с ней Ирму… и что она так и не удосужилась дать свой номер Максу, их новому программисту. Ей не хотелось поощрять подпавшего под ее чары парня, зная, что тот совершенно не в ее вкусе — но сейчас можно было бы просто поболтать о том, о сем и скоротать время. Это ведь ни к чему ее не обязывает, верно?

Впрочем, для разговоров тоже уже поздновато. Расцвеченный яркими красками закат довольно быстро перешел в ночь. Можно уже и отправляться на боковую, глядишь, и день завтрашний наступит поскорее.

Стук в дверь немного озадачил девушку. На секунду она задумалась, стоит ли открывать — но, поразмыслив, усмехнулась своей осторожности. И это бесшабашная Эйприл О’Нил, готовая отправиться хоть к черту на рога ради интересного сюжета! Да и грабители редко вежливо стучат, прежде чем зайти.

Открыв дверь, она невольно ахнула, отступив на шаг назад. Прижала руку к груди, не веря своим глазам. Невероятно, просто невозможно… Эйприл скорее поверила бы, что непоседа Майки сагитировал-таки старших братьев на несанкционированный перелет до Флориды, чем в такое…

— Ричард! — девушка повисла на шее неожиданного гостя. Тот даже немного растерялся, не ожидая такой бурной реакции — ровно до момента, когда Эйприл прояснила ситуацию, ткнув его пальчиком в грудь. — Три недели, Ричард! Неужели так трудно было предупредить? Я не знала, что и думать, вернешься ли ты вообще…

«Вернулся» — сладко пело сердце, которому не было дела до недавних обид. Лишь знакомые крепкие объятья, в которых так славно позабыть себя. Мужественный профиль, как у римского императора и одновременно — азиатского божества. Он, целиком и полностью, до последней клеточки — то, чего ей не хватало все эти долгие дни. Но Эйприл не собиралась идти на поводу у чувств. У нее есть гордость, и ему стоит это знать.

— Неотложное задание. Я никак не мог с тобой связаться, — две фразы, всего лишь. Но с ними рухнули последние подозрения. Как могла она усомниться в нем? Ричард ведь говорил, что он военный, а их не слишком спрашивают, куда они желают направиться. Да что военные — если бы не срочный репортаж, она бы сама не оказалась тут… и не встретилась с ним…

Эйприл обвила руками его шею, вовлекая в поцелуй. К чему объяснения, оправдания, если он рядом? Если не забыл о ней, как она опасалась, а напротив — отыскал ее в этом захолустье. Кстати — проснулся в ней любопытный репортер — как он это сделал? Ведь Ричард никак не мог знать о ее местонахождении, как и она — о его задании.

— А как ты меня нашел? — отстранившись чуть, Эйприл посмотрела в его глаза, пытливо и внимательно.

— Наша… часть расположилась неподалеку отсюда, и я увидел тебя в новостях, — пояснил Саки и неожиданно помрачнел. — Но вскоре мне придется вернуться.

— Но хотя бы этот вечер… — заглянула ему в глаза Эйприл почти умоляюще.

— Так и быть, крошка, — наклонившись, Шредер поцеловал ее в кончик носа, и в глубине голубых глаз вспыхнули озорные искорки. — На этот вечер я твой…

* * *

И вечер окупил себя с лихвой. Ужин в лучшем ресторане города, медленный танец под луной под звуки танго… и самая лучшая ночь в мире. Никто и никогда не любил ее так страстно и жарко, словно в последний раз, перед смертной казнью. Эйприл хотела было пошутить, но слова не шли с губ. На дне глаз возлюбленного она видела затаенную горечь, подумать о причине которой не смела… и не могла не задумываться.

И вот настал он — тот роковой момент, когда гость поднялся и начал натягивать на себя одежду.

— Ричард… — Эйприл приподнялась на постели и потянулась к нему, без слов, почти инстинктивно, как цветок тянется к солнцу. — Не оставляй меня. Я не представляю, как буду жить без тебя.

— Не будешь, — уверенно заявил Шредер. — Я обязательно вернусь за тобой, когда все закончится, и ты будешь гордиться мной, несмотря ни на что. Обещаю.

И Эйприл не хотела думать ни о чем ином. Наверняка его задания связаны с жестокостью и кровопролитием… не могут не быть. Но это не сделает его иным. Она-то знает, что в душе он все тот же — ее Ричард, спасший ей жизнь, мужественный, благородный и невероятно искренний, несмотря на молчаливость. Она просто чувствовала это.

— Возвращайся скорее, — девушка прильнула к нему в кратком поцелуе и тут же отпрянула, пряча руки.

— Вернусь, — повторил Саки, привлекая ее на миг к своей груди — после чего отпустил и продолжил сборы. — Даже скорее, чем ты думаешь.

И Эйприл не могла предположить, насколько точно исполнятся его слова.

Невовремя… Некстати… Противное и надоедное слово, повторяясь раз за разом, в любом своем воплощении начало мало-помалу бесить. Кто бы знал, что именно так, именно им завершится самый замечательный и волшебный вечер, воплощение ее мечты?..

Первый раз оно пришло в голову Эйприл, когда, проводив неожиданного, но такого желанного гостя, она вернулась в номер, столь пустой, неуютный и чужой теперь, в одиночестве, и, зябко закутавшись в одеяло, попыталась заснуть. Конечно же, напрасно. Сон не шел, и, бесцельно созерцая пепельно-серый потолок, впервые девушка посетовала на занятие своего возлюбленного. Навряд ли клерку, спортсмену, да хоть бизнесмену пришлось бы вот так срываться среди ночи, оставлять ее в одиночестве. Как же некстати выбрал себе Ричард именно военную службу, полную опасностей и слишком строгую и регламентированную, совершенно не оставлявшую времени на себя.

Но с нервным смешком Эйприл напомнила себе, что выбрала-то она не клерка и не банкира. Будь Ричард иным, занимайся чем-то другим, он бы не был самим собой и вряд ли так заинтересовал ее. Не был бы ее любимым и настоящим мужчиной по всем параметрам. И, уж тем более, вряд ли сумел спасти ее в тот злополучный вечер их первой встречи. Не на что пенять. А начальство с его капризами… когда же оно было вовремя?

* * *

Свои слова она вспомнила уже наутро, с трудом продрав глаза после полубессонной ночи. Часы на мобильном показывали лишь восемь утра, и Эйприл была готова если не покусать, то не слишком вежливо послать звонящего. И, разумеется, изо всех возможных вариантов им оказался Берн — ее непосредственный начальник, ссориться с которым себе дороже. Нет, Эйприл иногда позволяла себе проигнорировать его приказы, имея лучшую возможность для интересного репортажа… но явно не с утра пораньше и не с раскалывающейся головой. Какие идеи, какие планы — собрать бы себя в кучку.

Эйприл лишь вяло кивнула, малодушно соглашаясь, — и мысленно прокляла Берна с его безумными идеями. Мало ли какая причина могла оставить без света захолустный городишко неподалеку от того, где сейчас находилась она. Вероятность диверсии настолько мала, что ее можно почти сразу исключить из списка. Да что говорить, ведь Шредер с его прихвостнями не показывался уже почти месяц.

И слава Богу! Эйприл нервно передернула плечами, подтянула сползшее одеяло. После того, что этот кровожадный псих сотворил в прошлый раз на военной базе, до сих пор пробирала дрожь. Это чудовище не пощадило никого. Никого из целого гарнизона! Какой же силой, вооружением… и безумием надо обладать, чтобы сотворить такое? Просто в уме не укладывается. И чего ждать от него теперь? Первые дни и она, и черепашки напряженно следили за происходящим в городе, Донателло дневал и ночевал в своей лаборатории, по каким-то ему одному известным сигналам пытаясь вычислить местоположение врага и его дальнейшие планы. А Эйприл, поглядывая на него, тихо надеялась, что ничего не обнаружится. Она всерьез опасалась за своих друзей: Леонардо еще не до конца восстановился после перелома, да и остальным тоже досталось, а больше-то противостоять маньяку в городе некому.

Прошлепав босыми ногами по холодному кафелю ванной к умывальнику, девушка плеснула в лицо водой, приводя себя в более-менее бодрое состояние, яростно растерла жестким полотенцем лицо, пригладила щеткой спутавшиеся локоны. Лучше стало ненамного. На нее определенно плохо действует здешний климат. Поскорее бы домой. Нахмурившись, Эйприл потерла лоб. Нет, еще ведь ехать в это захолустье, выяснять, что же там произошло. Боги, если вы есть, пусть это будет ложная тревога. Выброшенный из жизни день, ну да ладно, главное не больше. Только не сегодня, Боже правый. Не лучший день для сенсации года, да и вообще любой другой активности.

* * *

Неожиданная находка на электростанции спутала все планы. Записывая сообщение запинавшегося комиссара полиции о жертвах безымянного злоумышленника и нанесенном им ущербе, журналистка про себя проклинала последнего, слишком ленивого или самоуверенного, или же чертовски глупого, оставившего по себе столько много следов… и слишком много вопросов. Самым главным из них стал неизвестный сплав в обрывке провода, найденном неподалеку от основного терминала. Что за металлы были в нем использованы, можно лишь догадываться… а значит, предстоит экспертиза и минимум день-два задержки. В этой чертовой жаре и духоте, в смраде испарений близкого болота, от которого спазмом сводило желудок. Или это лобстеры вчера были не слишком свежими? Эйприл не желала гадать и, стараясь дышать через нос, поспешила закончить интервью.

Не менее некстати оказалась перемена погоды. Наступившее лето обещало быть дождливым, но жарким. Прошедший ночью дождь — единственное спасение от духоты — наутро оборачивался новым мучением: обильными испарениями и туманом. Привыкшая к более мягкому климату, Эйприл чувствовала себя совсем больной и проклинала и Берна, и тугодума-комиссара, и долбанный городишко, на котором даже самые важные объекты охраняются из рук вон плохо. Все один к одному. Казалось, вся Вселенная сговорилась против нее. Хорошо, что уезжать уже вечером. Лишь бы дожить.

* * *

Лениво перелистнув канал и так и не найдя ничего интересного, Эйприл выключила телевизор. Не менее вяло, почти равнодушно прикинула, не перекусить ли, убивая время. Никогда прежде она так не делала, но за прошедшие два-три дня аппетит испортился вместе с самочувствием, и девушка ела совсем мало. А дорога до дома неблизкая.

От одной мысли о еде желудок сжался, к горлу подкатила дурнота. Спотыкающимся шагом Эйприл добежала до уборной, побелевшими пальцами вцепилась в умывальник, и ее стошнило. Ноги норовили подкоситься, и девушка не стала испытывать судьбу, села на закрытую крышку унитаза. Потерла друг о друга холодные дрожащие руки. Снова. Да сколько же можно? Не могла же она, в самом деле, так сильно отравиться? И не настолько слаба, чтобы так переносить здешнюю погоду. Помнится, даже побывала здесь однажды. Нет, только бы не что-то серьезное, иначе можно и в самом деле не дожить до возвращения. Ведь в этой дыре нет нормального доктора, а единственный обнаруженный не нашел в ее состоянии ничего особенного. А его предположение заставило девушку покраснеть, решительно отвергая саму возможность такой причины.

Сейчас же… сейчас Эйприл задумчиво уставилась на собственные руки, гадая, а что, если доморощенный эскулап не ошибся? Месяц… почти месяц с той первой встречи, на которой она потеряла голову и совсем забыла об осторожности. Много или мало? Сложно сказать. Мысли кружились сумасшедшим роем, вызывая новую дурноту и панику. То, чего Эйприл подсознательно опасалась и никак не ожидала… то, что изменит в корне ее жизнь, не оставив места самому важному — работе. Неужели это все же произошло?

На миг мысли о прочих неурядицах отступили на задний план. Эйприл инстинктивно прижала ладонь к животу. Единственным ответом стало бурчание в пустом желудке. Нет, слишком рано, чтобы сказать наверняка. А что если… если правда? Что делать дальше? Ричард… обрадует ли его такая новость? Ведь даже сама Эйприл не задумывалась пока о возможных последствиях их романа. Мотнув головой, девушка решительно запретила себе даже думать об этом. Нет, он не такой, не похож на большинство мужчин — больших детей с претензией на взрослость. Он не откажется от своего ребенка, пусть даже и появившегося столь неожиданно. Так же, как и она сама… просто не сможет. А что, если все же…

Нет, хватит. Эйприл стиснула пряди на висках, больно дернула, приводя себя в чувство. Кажется, даже дурнота прошла от страха. Еще ничего не ясно, надо добраться до Нью-Йорка, а там уже и решать, что да как, и что с этим делать. А пока… девушка бросила взгляд на часы — самое время собрать вещи. Пусть их немного, но чтобы опоздать на автобус и потерять еще один день — как раз хватит.

* * *

Ожидание, как ему и положено, было долгим и мучительным, но вот автобус тронулся. Придерживая ногой сумку, Эйприл смотрела в окно, провожая взглядом живописную и такую недружелюбную к ней природу Флориды, как вдруг… ее ждал новый сюрприз. Они ехали чужими, совершенно незнакомыми местами по разбитой ухабистой дороге, от которой начиналась «морская болезнь». И приведет ли она в Нью-Йорк, девушка была не уверена.

Водитель ответить на ее вопрос, когда Эйприл наконец пробилась к кабине автобуса, не соизволил. Лишь буркнул под нос что-то не слишком приятное, из чего Эйприл поняла лишь, что дорога мало знакома и ему самому, а значит, отвлекать его от нее не стоит.

— Вы что, совсем новости не смотрите? — бесцеремонно включилась в диалог полноватая женщина в ярких цветастых бермудах и с птичьей клеткой на коленях. И, смерив взглядом смутившуюся Эйприл, снисходительно пояснила: — Близ побережья дорога вся разбита какой-то странной железной махиной, вот все подъезды к опасным местам и перекрыли. Да, и жертвы тоже есть, — охотно делилась информацией незнакомка. — Сначала думали: кино снимают или секретный проект какой, но нет, это слишком даже для них. Ладно, хоть моя ферма в стороне от трассы.

Попугайчик в клетке снова подпрыгнул и хрипловато пискнул. Эйприл подавленно поблагодарила незнакомку и вернулась на свое место. Сонную дремоту как рукой сняло, вместе с недомоганием. «Железная махина»… Эйприл знала лишь одну такую. И если она не ошибается… их всех ждут большие неприятности.

Загородив локтем сумку, Эйприл открыла ее, дрожащей рукой вытащила черепахофон и замерла в нерешительности. Почему же не звонил Берн? Последний раз она слышала его… да, как раз три дня назад, когда пришлось резко менять планы. После же из-за скверного самочувствия лишь радовалась, что он не беспокоит ее лишними требованиями. Не зря ли?..

Отложив пока рацию в карман, Эйприл вытащила телефон, но связи не было. Девушка терпеливо дождалась очередной остановки в небольшом городишке — кто бы знал, чего стоило ей это терпение, — и… снова ничего. Берн, Ирма, Вернон — не отвечал ни один номер. Попытка связаться с черепашками оказалась лишь немногим более удачной: связь была, но ни один из братьев, ни даже их учитель не брали трубку.

Резкий толчок вырвал Эйприл из задумчивости. Она растерянно огляделась — но понять сумела лишь то, что до Нью-Йорка они так и не добрались. Даже до пригорода. Дверь с шипением открылась, и в ней показался вспотевший нервный водитель.

— Прошу прощения, но… это последняя остановка, — дерганым движением он стер пот со лба и продолжил. — В районе Нью-Йорка происходит что-то… что-то невообразимое, и все подъезды к нему перекрыты.

— Что… что случилось? — Эйприл была не единственной задавшей этот вопрос, но ответа не получил никто. Водитель знал лишь, что к городу стянуты военные части со всего округа, что оттуда эвакуируют гражданских. И этого вполне достаточно для здравомыслящего человека, чтобы понять, что попасть в город лучше и не пытаться.

Другие пассажиры автобуса, выбравшись из машины, обступили водителя, словно тот мог знать о судьбе оставшихся в городе их родных и знакомых. Эйприл за ними не последовала. Отойдя на некоторое расстояние, где встревоженные голоса сливались в неразборчивый гул, она смотрела в сторону города. Еле заметная отсюда дымка неизвестного происхождения затянула горизонт, не давая никаких подсказок, что же происходит. Девушка вновь вытащила рацию, хотя была почти уверена, что в ней услышит. Ничего. Никакого сигнала, хоть какого-то знака, что друзья живы. И некого, абсолютно некого спросить.

«Началось», — набатом билось в висках. Горло перехватывало удавкой беспокойство, а здравый смысл потихонечку нашептывал, что не грех переждать, когда все более-менее уляжется, успокоится. Хотя бы немного… Но когда Эйприл прислушивалась к нему, слишком похожему на не достойный настоящего журналиста страх? Ее друзья, ее знакомые — все они там, в объявленном опасным месте. Да что там — вся жизнь, все чаянья Эйприл связаны с «большим яблоком»… и Ричард, когда наконец вернется, будет искать ее именно там.

Эйприл решительно выпрямилась, подавляя постыдную дрожь в коленях. Конечно, она не прошла совсем — но все мышцы, все жилки, казалось, налились звенящей сталью уверенности. Эйприл еще не знала, как минует заграждения, где найдет транспорт, чтобы добраться хотя бы до окраин Нью-Йорка — знала лишь, что сделает это, чего бы оно ни стоило. В кошельке еще оставалась скудная часть выделенных в дорогу денег… а еще оставалась природная настойчивость, хитрость и хорошо подвешенный язык — все то, что не раз выручало ее в бытность журналистом. Должно выручить и сейчас.

Воровски оглядевшись, Эйприл скрылась в рощице, отделившей ее от прочих пассажиров автобуса. Еще раз оглянулась на зубчатую гряду высоток на горизонте — и зашагала вперед, не оглядываясь по сторонам. Она знала, куда направляется, где должна оказаться в итоге. И окажется. Остальное, по сути, такие мелочи.

— Опять она? — Рафаэль даже не оглянулся, буквально затылком ощутив, как брат согласно кивнул.

Донателло прокрутил в руках посох, резким точным движением вырубил очередного агрессора, затем еще двоих, почти одновременно, — но все же вынужден был отступить за угол, в кривой переулок. Там будет проще держать оборону, чем на открытом пространстве, где преимущество у толпы. Пусть даже площадь у фонтана близ мэрии не слишком велика… поместились же как-то все они.

Панцирь, никогда бы не подумал он, что придется сначала отбиваться, а потом — и вовсе отступать от простых обывателей, жителей Нью-Йорка, которых столько раз они с братьями спасали от всевозможных злодеев. А ведь они даже не были воинами, все эти люди. Клерки, домохозяйки, пенсионеры и даже бездомные бродяги… казалось, весь мир ополчился против своих же спасителей. И привычные методы — остановить, скрутить, оглушить и обезвредить нападавших, сильно не вредя им при этом, оказалось делом совсем не простым. Слишком уж было их много, да и наваливались все разом, наплевав на принципы честной борьбы, забыв об осторожности и возможности быть покалеченными — чего никак нельзя было допустить. Герои они или кто? Их же самих — всего двое, и лучше не задумываться, каково приходится сейчас братьям, Лео и Майку — на другом конце района. Особенно еще не до конца оправившемуся от травмы старшему.

Происходившее здесь — точнее, как оказалось, в сразу нескольких точках города — все больше не нравилось Донателло. Слишком агрессивными и настойчивыми, слишком неуклюжими и в то же время — словно бы нечувствительными к боли были нападавшие на них люди. Да-да, те самые люди, что обыкновенно в панике бросались наутек, стоило лишь издали увидеть мутанта. Сейчас же… сейчас они проявили редкое единодушие, набросившись на потенциальных спасателей. Хотя незадолго до их появления — Дон был уверен в этом не менее — готовы были перегрызть друг другу глотки.

— Она, — отозвался он с некоторым запозданием. Нашарил за поясом рацию, но поздно: Эйприл уже отключилась. Беглым взглядом окинул переулок за спиной — кто знает, откуда придется ждать очередной угрозы, — и взгляд неожиданно зацепился за странного вида ящик, подобного которому зеленокожему изобретателю видеть еще не доводилось.

— Панцирь, ну нашла время! — точной подсечкой Рафаэль сбил с ног наседавшего на него рослого здоровяка самого что ни на есть бандитского вида и в следующее мгновение пинком отбросил в сторону, на еще нескольких человек, пытавшихся из-за спины громилы достать его — кто зонтиком, кто тростью, а кто и просто голыми руками. — Надеюсь, она не надумала возвращаться? Именно сейчас… — резко выдохнув, он поддел ступней мусорный бак — и тот со звоном покатился, сбивая нападавших, как кегли, — …здесь делать совершенно нечего.

— Этого я и боюсь, — Дон отыскал взглядом еще один бак, не выпуская из поля зрения «ящик», но на нем не оказалось крышки. — Написать бы ей хоть пару слов…

— Когда?! Можно подумать, у нас есть время, — зло рыкнул Рафаэль и, уже особо не церемонясь, поддел краем сая ремень на брюках очередного агрессора. Лео наверняка бы не похвалил его — мог ведь и проткнуть ненароком. А и наср…ть! Где он сейчас, великий мастер ниндзюцу и самая благородная черепашка? Хоть бы с ним ничего не случилось.

— Не зевай, гений, — подпрыгнув, он перерезал бельевую веревку саем и швырнул свободный конец брату, сам же бросился к другому. Как применить находку, Рафаэль придумать не успел, но был уверен, что уж Дон-то сообразит, что с ней делать. Разве не он — мастер на всяческие хитроумные штучки?

Донателло, однако, отреагировал на затею брата как-то вяло, безэмоционально, больше занятый своей находкой.

— Зачем? — он не глядя ловко поймал брошенное. Еще раз подпрыгнул, силясь достать «ящик» хотя бы краем посоха, — но столь же тщетно. — На всех все равно не хватит, и ты знаешь…

— Макраме плести, блин! — рявкнул окончательно разозленный Рафаэль. Покосился на показавшихся из-за бака людей: спотыкаясь и оскальзываясь на мусоре, те упрямо пробивались к ним, чуть ли не по головам друг друга. — Дон, да очнись ты, елы-палы! Надо что-то делать.

— Надо, — не стал спорить тот. — Подсади-ка меня вон до той штуки, — изобретатель кивнул в сторону «ящика». — Мне кажется, что дело в ней.

— А мне кажется, что ты спятил, — ворчливо отозвался Рафаэль, но отбив еще две атаки, со скрежетом оторвал от стены водосточную трубу, хоть немного перегородив проход. Скептически покосился на странный предмет, но все же подставил плечо.

А может, даже буркнул что-то нелицеприятное. Дон не обратил внимания. Он давно подозревал, что что-то здесь нечисто. Не могли люди — целая куча совершенно разных людей — взбеситься как по заказу. А уж тем более — заиметь зуб на них. В разных кварталах, среди различных слоев, почти в одно время… За этим наверняка что-то стояло… какая-то техника, дурманящая мысли, подавляющая рассудок. И Донателло был почти уверен, что нашел это «что-то», чем бы оно ни оказалось.

Подтянувшись, он оседлал «ящик» и, подцепив, сбросил переднюю панель. Вытащив из-за панциря крюк-«кошку» и пару отверток, что всегда носил с собой на всякий случай, начал копаться в устройстве, не слишком заботясь о его целостности. Гораздо больше волновало гения то, что Рафаэль остался один на один с бушующей толпой. Некоторое количество их удалось оглушить и обезвредить, но подавляющее большинство все так же жаждало их крови. Почти ни у кого не было стоящего зваться оружием, но, как оказалось, любой предмет вполне может послужить его мало-мальской заменой, было бы желание. А уж желания этого оказалось… Дон старался не думать, что будет, если на место происшествия заявится какой-нибудь полисмен или охранник. Он скосил глаза на брата и…

— Ауч! — Дон поспешно отдернул руку, едва не сорвавшись вниз. Потряс ей: разряд тока был совсем не слабым — и, стянув напульсник, как можно плотнее обмотал им пальцы. — Нет, надо аккуратнее. Жареная черепаха никак ему не помож… Бессмертные боги!

Даже Рафаэль, рискуя пропустить очередной удар, оглянулся — слишком непривычным для Дона было такое эмоциональное восклицание. Тот же, словно не видя его, смотрел куда-то поверх головы брата, поверх сбесившейся толпы… в небо?

— Але, Дон, прием, — он бросил в сторону замершего изобретателя выпавшей из бака пустой консервной банкой. — Не зевай! Чего ты там углядел, призрак, что ли?

— Хуже… Технодром, — безжизненным голосом отозвался Донателло.

Рафаэль тут же оглянулся, но ничего не увидел. Матернувшись, отбросил в сторону женщину, впившуюся в его руку острыми ногтями, и сцепился с очередным мужчиной. В отличие от многих, этот умел драться и к тому же не брезговал грязными приемами: не успевший среагировать Раф тут же был наказан длинной царапиной через весь пластрон, краем задевшей бок, от спрятанного в его рукаве ножа.

— Да едрит твою… Дон, живее! — крикнул он, выворачивая руку агрессору в болевом захвате и одновременно пытаясь пинком отогнать наседавшую на него собачонку. Хозяйка ее, хрупкого вида старушонка, уже несколько раз больно огрела его тростью по ногам. — Ломай эту хрень, пока я на хрен не переломал их всех! — при этом Рафаэль старался не думать, что гораздо вернее достанется ему самому.

— Готово! — оборвав очередной провод, Дон уперся в стену шестом и, когда ящик рухнул наземь, ловко приземлился рядом с ним. — Упс… кажется, не сработало, — растерянно пробормотал он.

И в самом деле, поломка неизвестного агрегата никак не сказалась на ярости нападавших. К счастью, Рафаэль то ли не услышал его слов, то ли просто на время выпал из реальности. Потому что меж дальними зданиями снова промелькнула зловещая шарообразная громадина Технодрома. Теперь-то Дон был уверен, что не ошибся — как и в том, чего ради весь этот переполох. Отвлекающий маневр, не более того.

— Раф, бросай его и айда туда! — он кивнул в сторону боевой машины, вновь исчезнувшей вдали, но осекся: повторно сработала рация.

Удобнее момента нельзя было и представить. Ловким тычком посоха попав в лоб противника Рафа, Донателло выхватил черепахофон и нажал кнопку вызова.

— Эйприл, не приезжай сюда, здесь о…

— Дон, это я, — отозвалась рация голосом Леонардо. Как обычно спокойным и деловитым, однако что-то неуловимо поменялось в его тоне, и Донателло подсознательно насторожился. — Как вы там?

— В относительном порядке. Лео, Шредер снова здесь, со всей своей армадой. Надо остановить его…

— Не сейчас, Дон, — перебил его лидер. — Майки серьезно ранен, ему нужна помощь. Мы возвращаемся в логово.

— Ну, тогда мы са… — начал было подошедший ближе Рафаэль, но Леонардо прервал его еще строже:

— Никакой самодеятельности, Раф. Это приказ учителя. Мы выступим против него позже, все вместе.

— Да ладно те… — не договорив, Рафаэль охнул, одновременно неловко шагнув вперед и схватившись за раненую ногу. Стоявший лицом к нападавшим Дон успел дернуть его на себя, и пуля прошла по касательной, но зацепить все же успела. А где первая, там и вторая. Оттолкнув брата за спину, Донателло нашел взглядом нападавшего и обреченно вздохнул. Полицейский. Рано или поздно это должно было случиться…

— Бежим, Раф, — он дернул Рафаэля за руку, вглубь переулка, нет-нет да опасливо косясь ему за плечо, готовый ко всему. — Раненым много не навоюешь, особенно после огнестрела.

Внимательный взор его уже рассмотрел вдалеке пожарную лестницу. На вид донельзя ржавую и хрупкую, но может, она все же сумеет их выдержать? Хотя бы по одному? Возможность запутать след, не более того. Разве он так много просит?

— Мы подлечим тебя и Майка и вернемся, брат. Точно тебе говорю, — Донателло еще более настойчиво дернул за руку Рафаэля, нервно косясь на перелазивших над и под трубой людей. — Ну же, ускорим время реванша.

— Ну, так и быть, — Рафаэль без труда освободил руку и, прихрамывая, поспешил в указанном направлении. Дон замыкал процессию, не выпуская шеста из рук. Он был уверен, что оружие еще не раз сегодня ему понадобится.

* * *

«Свершилось! Вот оно: обломки старого прогнившего мира, ставшие пылью у наших ног. Ты чувствуешь это, Шредер? Этот запах свежей плоти и крови, привкус дыма и пыли на губах? Этот хруст и скрежет под гусеницами Технодрома? Это начало нашей победы, нашего триумфа.

Да будет так! Больше, еще больше жертв и руин! Пусть сгинет в пропасть этот серый, пропитанный пороками город! Ничего иного он не стоит. Пусть весь мир увидит это, увидит — и содрогнется перед нашей мощью. Скоро, очень скоро он станет нашим, полностью, до последней пылинки, до мельчайшей молекулы. А следом за ними — и иные миры. Пламенем и кровью впишем мы новую страницу в историю, эпоху, которую затмит все, что было и будет».

Разумеется, находясь в командной рубке Технодрома, надежно изолированный от окружающего мира, Шредер не мог ощущать всего этого. Но ему довольно было и зрелища на панорамном экране; перевозбужденное воображение же живо дорисовывало все остальное. Безжалостно смятые гусеницами Технодрома бока коробок-небоскребов, многие из которых заваливались и рушились прямо перед ним, словно кланялся в ноги спесивый гигант-мегаполис, поглотивший не одну чужую жизнь. Черно-серые ленты дыма от пожаров, мало-помалу пепельной дымкой заволакивающие город, взметнувшиеся в белесовато-синее небо стаи перепуганных птиц — издалека видимый сигнал беды и катастрофы. Скомканные, связанные в искрящие узлы провода электросетей, обвисающие с обломанных и погнутых — где махиной боевой машины, где метким выстрелом — столбов. Рытвины и канавы, перепахавшие дорожное покрытие, укрывшие в своих валунах не один автомобиль, не одного невезучего беглеца. И все прочие ничтожные муравьи-людишки, те немногие, которым не повезло в этот час оказаться на улицах — слабые, жалкие твари, способные лишь трусливо прятаться или же бесславно гибнуть, насыщая его жажду крови и разрушения.

И они гибли, бессильные сбежать, не способные сопротивляться — в тесных гробах машин или же на сером брюхе асфальта. С высоты, откуда взирал на город завоеватель, они были почти неразличимы — как, впрочем, и всегда. Другие люди были для Шредера лишь расходным материалом, низшими существами, рожденными ему на потребу — и сейчас он ощущал это как никогда. Что ему до полиции и армии, этих картонных игрушек разжиревшего правительства; до пугачей и пукалок, которыми они тщетно силились достать его? Они — его! Ха, это даже забавно. Ну что ж, сыграем!

Бортовой компьютер отследил местоположение очередного отряда, пытавшегося преградить ему путь, забаррикадировав дорогу и обстреляв Технодром из своих допотопных лазеров и минометов (видимо, убедившись, что что-то менее калиберное не оставляет на титановых стенах и царапины), любезно вывел на экран, расположенный чуть ниже основного, координаты и расстояние до противника. Ниндзя чуть лениво тронул рычаг, откинувшись на спинку кресла, из-под полуприкрытых век наблюдая картину, что всегда радовала взор. Вспышка — и на месте боевой группы остался лишь внушительный дымящийся котлован. Люди, техника — все исчезло бесследно, обломками и ошметками расшвырянное на приличное расстояние. Щедро удобренная почва даст отменный урожай — потом, в будущем…

Губы под стальной маской растянулись в кровожадной ухмылке, очень похожей на оскал Зверя. И немудрено: голос чудовища, кровожадно-сладострастно описывающий грядущее, более не казался Шредеру чужим и ужасающим, ощущался собственной мыслью и мечтой — настолько близко и желанно было поведанное им к тому, чего ниндзя так давно и страстно желал. Потом… да, потом на месте руин будет возведен новый мир, очищенный от пороков и скверны старого. Но вначале для него надо расчистить место, избавившись от всего лишнего.

Отведя взгляд от бокового экрана (за прошедшие два дня даже тотальное разрушение, столь желанное и ему, и внутреннему демону, успело немного приесться и привлекало лишь ненадолго), Шредер обернулся к основному — и с силой стиснул ладонь на рычаге наведения. Мелькнувший впереди и чуть влево от курса Технодрома синевато-серый силуэт высотки с большой спутниковой антенной наверху и ярко-красной эмблемой в виде цифры чуть ниже поначалу пробудил былой азарт — слишком уж приметная и соблазнительная цель, да к тому же орудие в руках его врагов. Было бы изрядной глупостью оставлять его позади. И лишь со второго взгляда ниндзя опознал здание и с видимым усилием разжал пальцы.

«Какого черта?! — тут же взвыл в его сознании демон, обманутый в ожидании. — Шредер, ты спятил?! Ты хочешь оставить своим врагам средство связи и воздействия? Забыл, как выгодно можно использовать безобидные с виду коммуникации? Сотри с лица Земли эту гребанную телестудию со всеми обитателями — в назидание остальным. Или же это сделаю я!..»

Шредер отрицательно мотнул головой, с досадой поморщившись. Голос самым омерзительным образом напомнил ему давно сгинувшего Кренга, с его замашками и кровожадностью. Чувствуя судорогу, сжавшую ледяной хваткой мышцы, ниндзя поднялся и на шаг отошел от панели, дабы не поддаться на провокацию. Видят боги — из последних сил. Слишком уж много неприятных переживаний, унизительных провалов связано было с этим местом. С его работниками, будь они прокляты, гадкими прихвостнями пресмыкающихся и крысы. За одно это они уже заслуживали немедленного уничтожения, но… здесь же работала и Эйприл. И, вполне возможно, как раз сейчас находилась в телестудии. Причинить ей вред? Ни за что на свете!

«Не переживешь такой потери? — глумливо-понимающе ухмыльнулся Зверь. Шредер, кажется, воочию видел чуть прищуренные, горящие вечной злобой глаза, скрежетнувшие друг о друга когти. — Ну, давай, распусти тут сопли. Жил же как-то не тужил, в Измерении своем. Мужиком был, а не тряпкой под дверью. А там-то смазливых девок не так много, как здесь, будет. Одной рыжей сучкой меньше — велика беда!»

— Да иди ты на х…! — не выдержал Шредер, с силой жахнув кулаком по панели. И даже не оглянулся в ту сторону: чем бы ни обернулась городу его вспышка, ему было совершенно безразлично. — Здесь я решаю, что и когда делать. Только я! Усек?

Резко развернувшись, так что плащ крылом ворона хлестнул по голеням, ниндзя вдруг заметил замерших в нерешительности на пороге рубки Бибопа и Рокстеди.

— А вам чего, бездари? — напустился он на помощников, про себя радуясь возможности хоть немного сбросить напряжение. Занудный голос все еще шипел что-то на грани сознания, но Шредер старательно не прислушивался к нему — и без того прекрасно знал, что услышит. Нет, он решил твердо: никчемный мир со всеми его обитателями — это одно, а Эйприл — совершенно иное. И горе тому, кто посмеет это оспорить.

В голове совершенно некстати всплыло воспоминание о последней проведенной с ним ночи. Черт возьми, совершенно невовремя! Шредер снова оглянулся уже на боковой экран: «Шестой канал» медленно, но верно оставался позади. Вместе с Эйприл, которую он, Ороку Саки, желал видеть здесь и сейчас. Немедленно. Но и захват Нью-Йорка отложить на потом тоже никак нельзя. Пока еще действует электромагнитное поле, изолирующее город от окрестностей, не пропуская никакой боевой техники — но надолго ли такое везение? Сработает ли оно относительно более серьезного оружия, что рано или поздно будет пущено в ход? Узнать попросту неоткуда. Но не разорваться же, в самом деле?

— Простите, бо… то есть повелитель, — поспешно поправился Рокстеди, для пущей уверенности нащупал висевший за плечом бластер. — Вроде как вы нас звали.

Он уже развернулся к выходу, толкнув в бок Бибопа, торопясь покинуть помещение как можно скорее, дабы не провоцировать начальство. И тут Шредера посетила замечательная идея. Ну, то есть, наведаться самому за Эйприл, было бы, конечно, круче, но за неимением лучшего и эта тоже вполне подойдет.

— Стоять, — ледяным тоном скомандовал ниндзя, и когда струхнувшие мутанты замерли, не решаясь даже повернуться, добавил. — Раз уж вы все равно здесь, для вас, олухи, отдельное задание. Кругом! — рыкнул он недовольно, когда созерцать спины помощников начало надоедать.

— Так вот, — продолжил Шредер более спокойно, еще раз сверившись с курсом Технодрома и на время остановив машину. — Сзади и справа от нас остался «Шестой телеканал». Наведаетесь туда и приведете Эйприл О’Нил. Ну? — вспыхнул он, раздосадованный выражением откровенного непонимания на тупых рожах мутантов. — Какое из слов вам не ясно?

— Б… эта… а кто такой этот Эйприл О’Нил? — осторожно переспросил Бибоп. Рокстеди согласно кивнул.

Шредер с трудом сдержался, чтобы с силой не ударить себя ладонью по лбу. Нет, ну просто слов нет — одни эмоции, и то матерные. Он-то думал, что операция Кренга пошла на пользу непутевым подчиненным — меньше стали отвлекаться на всякую ерунду типа комиксов и видеоигр. Ан нет, соображения у этих имбецилов и вовсе не осталось. Не помнить Эйприл О’Нил, столько раз с ней столкнувшись…

— Рыжая девчонка, что работает на телеканале. Можно сказать, единственная девка в их долбанной конторе, — нетерпеливо пояснил он. — А теперь живее, и только попробуйте мне вернуться с пустыми руками… — ниндзя многозначительно сжал кулак, так что острие тэкко-каги коснулось кончика носа кабана-мутанта. — Все поняли?

— Так точно, повелитель, — почти в унисон отрапортовали оба и, чуть не столкнувшись плечами в дверном проеме, поспешили покинуть рубку.

Шредер проводил их пристальным взглядом, затем с явной неохотой вернулся к панели управления. Город почти что в его руках, но предстоит выполнить еще несколько малоприятных, но нужных задач. Скучная рутина… ну, ничего, скоро ему будет, на что отвлечься.

Саки в предвкушении потер ладони, с удовлетворением отмечая, как беспокоящие и раздражающие его голос и образ демона тускнеют и пропадают из сознания. С не менее недоброй многозначительной ухмылкой клыкастой пасти…

Вырвавшийся на поверхность земли модуль, в котором по старой привычке и путешествовали мутанты, мало изменил картину местного ландшафта, а точнее сказать, был почти незаметен в торосах кусков асфальта и деревьев, усеявших центральную улицу. Как и сами звероподобные монстры, обыкновенно выделявшиеся в любой толпе. Сейчас же они казались единственными живыми обитателями квартала, а то и целого района. Того, что от него осталось после вторжения.

Да, вот такой мир им точно нравился! Вскинув на плечо лазерную винтовку, Рокстеди не спеша шагал по развороченной выстрелами и гусеницами Технодрома мостовой, с явным удовольствием и гордостью оглядываясь по сторонам. Время от времени, правда, приходилось останавливаться и расчищать себе путь: местами он был непроходимым даже для мутантов. Людей за все время пути до Телецентра, видимого издалека, им не встретилось — лишь смутные еле различимые силуэты на границе поля зрения, да и они пугливо исчезали, стоило лишь на них оглянуться. Красота, да и только!

На напарника Рокстеди не оборачивался, но был твердо уверен, что тот разделяет его мнение. Как может не радовать глаз зримое доказательство их силы? Отвратительный, упорядоченный и занудный Нью-Йорк исчез, ровно и не было его никогда. Здания, автомобили, сама дорога — ничто не осталось на прежнем месте, в изначальном виде, и это несказанно радовало. Рокстеди уже почти не помнил, что когда-то они с Бибопом принадлежали к воинственной анархической группировке панков, наводящих ужас на прибрежные квартала Манхэттена, почти не вспоминал и самого Манхэттена — но что-то отзывалось внутри при виде царящего вокруг почти первозданного хаоса. Сотворенного… ну, ладно, пусть не совсем их руками, но при активном их содействии. Их новый мир, перевернутый с ног на голову, подвластный и покорный лишь им, верным слугам своего императора.

— Сюды! — прервал его приятные мысли напарник, ткнув пальцем куда-то в сторону. Оказывается, незаметно для себя, они уже добрались до места. И никто не посмел встать на пути, хотя бы попытаться помешать, ни копы, ни черепахи. Чудеса, да и только.

— Вот и круто! — носорог оттолкнул в сторону перевернутую набок легковушку, пересекая улицу по направлению к Телецентру. Бибоп последовал за ним, но уже непосредственно перед целью их отвлекла… нет, называть помехой ссору нескольких человек на газоне перед зданием явно было мелковато — но они загораживали путь и, в отличие от прочих встреченных, не спешили убираться прочь.

— Охренели совсем! — хрюкнул Бибоп, снимая с плеча винтовку. Подобное вопиющее неуважение взбесило его до глубины души, и он решил навести порядок самым кардинальным способом. Расчистить дорогу в буквальном смысле этого слова.

— Погодь, — хлопнул его по плечу Рокстеди и, когда кабан недовольно обернулся, ухмыльнулся, показывая желтые клыки. — Есть идея получше. Пущай полетают!

И правда, зачем тратить заряды и время, когда у них есть более маневренное оружие? Например, гранаты, которые Рокстеди носил поверх жилетки для пущего понта. Один точный бросок — и дело сделано.

Бросок оказался не столь точным, как следовало (все же особой меткостью напарники никогда не отличались), но результат их устроил: дорога расчищена, немногие уцелевшие, кто прихрамывая, кто ползком, поспешили покинуть ставшее опасным место. Бибоп для острастки выстрелил по ногам одного из них, подгоняя, и, ударив кулаком по кулаку приятеля, пересек обугленную впадину, на месте которой недавно был газон, направляясь к Телецентру.

* * *

Еще раз опасливо выглянув за окно, Ирма тут же шмыгнула обратно, для верности даже опустив жалюзи. Ужасающая картина последствий взрыва все еще стояла перед глазами — а ведь и произошел он буквально под их окнами. Сенсация с доставкой на дом, как сказала бы Эйприл… Ирма поежилась. Все же хорошо, что подруга еще не вернулась из своей командировки. Точно бы сунулась в эту мясорубку, да еще и ее бы с собой потащила, пожалуй — ведь Вернона под угрозой расстрела не заставишь высунуть нос наружу. И даже более гневное, чем обычно, негодование Берна не смогли переубедить этого труса. Черт, даже чересчур «более»!

Сердито фыркнув, секретарша взяла со стола стопку написанных от руки сценариев, которые еще со вчерашнего дня ожидали печати, — и, потерев лоб, отложила обратно. Руки заметно дрожали, настроение причудливым образом скакало от страха к раздражению и обратно. Да ладно бы только у нее! Она-то девушка, ей простительно. Но сегодня весь город словно посходил с ума. Факс разрывался от сообщений о вспыхнувших в городе беспорядках, и даже полицейские, вместо того чтобы задерживать нарушителей, включались в драки. Число пострадавших (а может, уже и жертв) было неизвестно — все репортеры, отправленные на задание, не вернулись и не выходили на связь. Ирма даже через дверь слышала, как ругался Берн в промежутках между попытками дозвониться хотя бы до одного. Кажется, и сейчас собачился с Верноном.

Услышав шаги за дверью, Ирма поспешно подхватила со стола стопку — сколько в руки вошло — и как можно скорее и тише ретировалась в подсобку — подальше от начальственного гнева. Пересидеть, так сказать, бурю. Хорошо-то оно, конечно, хорошо… но может, лучше бы все же Эйприл вернулась?

* * *

Проникнуть на Телецентр оказалось гораздо более простым делом, чем найти там искомое лицо. Охраны у входа отродясь не водилось, а дверь-«вертушка», призванная остановить и задержать посторонних, разлетелась вдребезги от одного лишь выстрела, живописно усеяв осколками и подплавленными обломками пол в холле. Ввалившись внутрь, мутанты разделились, методично обшаривая здание. Никого подходящего под описание, как нарочно, не попадалось.

— Хру, они что, все вымерли, что ли? — громко возмутился Бибоп, пнув дверь. За ней снова никого не оказалось… да не только за ней, а вообще на всем этаже, пройденном от края и до края. Не считать же пару уборщиков, которым хватило и ударов пудового кулака — не пришлось тратить выстрел. — Рок, что у тебя?

— Тоже, — передатчик донес звук выстрела, а потом — и недовольного гнусавого голоса. — У них тут, по ходу, вообще девок не водится. Повелитель что-то напутал.

Где-то в конце коридора хлопнула дверь. Кабан-мутант настороженно оглянулся, но нет, тревога оказалась ложной — всего лишь ветер. Отвлекшись, он услышал лишь конец фразы.

— Он не может напутать, — тут же вступился за начальника Бибоп. — Он же эта… великий Император и все такое. Наверно, она на самом верху. Верняк, нам же еще целый этаж остался.

— Ладно, погнали, — связь отключилась. Мутант развернулся было в сторону лифта — и тут же довольно осклабился. Кабина открылась, выпустив человека — определенно, не из тех, кого он встречал.

— О господи, — тот попятился было назад, не глядя забарабанил по панели — что угодно, только бы подальше от монстра. Не успел: одним ударом приклада Бибоп разбил ее, лишь чудом не размозжив пальцев человека. Выволок из кабины за шиворот и повертел перед глазами, рассматривая. Может, хоть сейчас повезло?.. Для верности Бибоп даже принюхался. Нет, мужской одеколон. Черт, снова…

— Не трогай меня, — на свою беду, тот попытался пнуть захватчика — но громко заорал, когда мутант перехватил его ногу, резко дернул, с хрустом выворачивая из сустава.

— Так-то лучше, — Бибоп с силой приложил человека головой о стену и отшвырнул в сторону. Зло пнул, вымещая досаду. — Из-за тебя, говнюка, еще и лифт испортил. Вот же ж бл…

И, тут же забыв о злополучной жертве, перешагнул ее, направляясь к лестнице. Их цель где-то здесь, и лучше поспешить доставить ее повелителю. Он не любит ждать…

* * *

Когда в коридоре наконец-то стало тихо, Ирма выглянула из своего убежища и потихоньку, крадучись, направилась к своему месту. Стало заметно темнее, и она понадеялась, что безумный день мало-помалу клонится к вечеру, и скоро пора уходить. Краткий взгляд в окно развеял иллюзию: то ли сгустившиеся тучи, то ли нависшая дымка затянула все небо. Вернее второе: из приоткрытой створки отчетливо тянуло гарью. Ирма хотела было подойти закрыть, но отчего-то побоялась.

Едва усевшись, она тут же пригнулась, почти скрываясь за столешницей. И было отчего: толстая, массивная дверь, ведущая в соседнее крыло, вылетела — да-да, именно вылетела множеством неровных обломков. И в следующий миг в коридоре в облаке дыма появилось двое. Громоздкие силуэты с гипертрофированными мышцами даже издали, почти неразличимые, выглядели угрожающими и опасными. И оружие в мощных лапах лишь усиливало это впечатление.

Потихоньку оттолкнувшись от стола, Ирма отъехала на своем кресле, все еще не разгибаясь. И уже приготовилась было опуститься на четвереньки и под защитой столешницы прокрасться к ближайшей двери (если она окажется открытой), как природная неуклюжесть подвела ее. И Ирма шлепнулась на четвереньки, попутно свалив и кресло.

Пришельцы тут же насторожились, повернулись в ее сторону. Ирма в ужасе зажала рот ладонью — но ей пока везло. На шум из своего кабинета вылетел Берн, главный редактор, и без того злой и раздраженный сегодня.

— Что здесь происходит? — заорал он, ткнув пальцем в сторону пришельцев. Недоверчиво прищурился, словно бы не веря своим глазам. — Это еще что за уроды?

В этот миг дымка немного рассеялась, и Ирма, наконец рассмотрев захватчиков, готова была с ним согласиться. Особенно после того, как один из них, Бибоп, вскинул винтовку. Лучи с шипением прошили тело человека, затем голову — и, мгновенно умолкнув, тот мешком рухнул под ноги убийце.

Ирма замерла на месте, боясь моргнуть. Она давно знала, что мутанты много сильнее обычного человека, но ни разу… вот ни единого разу они никого не убивали. Тем более так, походя, даже не меняясь в лице. Находясь у них в плену, она почти не боялась их, считая лишь придурковатыми увальнями — и захватчики лишь подтверждали это впечатление. Казалось, они могут пришибить лишь по ошибке, по неосторожности, а оказывается…

Додумывать оказалось выше ее сил, и Ирма медленно, так и не поднимаясь (она была уверена, что не устоит на ногах), поползла к ближайшей двери, задом, боясь повернуться спиной к пришельцам.

— Нет, не надо, — услышала она заплетающийся голос Вернона, но даже не оглянулась. Гулкие шаги, приглушенное шипение оператора… должно быть, он тоже попался громилам… и разделит сейчас судьбу Берна. Ирма поползла быстрее. Мысленно ругая себя, она понимала, что это ее шанс. Единственный шанс остаться в живых. Она все равно никого не сможет спасти, не записывалась в герои. Она…

— Я сделаю все, что угодно, только не бейте, — на этих словах Ирма привычно скривила губы — но усмешка сошла вмиг, гримаса стала болезненной. Чем сейчас она лучше? Точно так же спасает свою шкуру, забыв о других.

Мотнув головой, она оглянулась. Спасительная дверь была уже так близко.

— Видал? — донеслось до нее, видимо, адресованное напарнику. — А что нам угодно?

Тот какое-то мгновение помедлил, и в душе Ирмы вспыхнула надежда, что еще не все потеряно. Что этим увальням нужна какая-то аппаратура, и, забрав ее, они исчезнут с горизонта. А находится она… — Ирма вскинула голову, подслеповато вглядываясь — как раз за той дверью, куда она и направляется. Девушка с трудом подавила обреченный вздох.

— Босс велел притащить… — Бибоп помолчал еще пару секунд, затем с раздражением бросил, — блин, забыл как звать. Ну, эту ихнюю девку…

— Она где-то здесь, — даже не глядя, Ирма была уверена, что Вернон оглядывается, ища ее взглядом. Зло сплюнула: а она еще переживала, что бросила этого урода в беде! — и толкнула дверь в единственное доступное укрытие — чем и выдала себя. Заметив движение, Вернон тут же указал на нее с облегченным выдохом. — Вот она!

— Спасибо за помощь, чувак, — перехватив злополучного оператора за шиворот, Рокстеди вышвырнул его в окно и грузным шагом пересек коридор. Ирма отпрянула в комнату, пытаясь закрыть дверь — но удержать ее против громилы-носорога было нереально.

— Куда? — Бибоп за шиворот выудил беглянку из-за двери. Поднял в воздух, принюхался — и довольно осклабился. — Пойдешь с нами, цыпочка.

— А это точно она? — усомнился вдруг Рокстеди. Ему вспомнилось, что Шредер что-то говорил про ту девчонку… вроде как должна у нее быть какая-то приметная особенность. Вспомнить бы еще какая…

— Кто ж еще? — хмыкнул тот. — Сам видал, других тут нет. Ну, погнали, что ли, а то повелитель уже заждался.

Бибоп легко вскинул добычу на плечо и зашагал к выходу.

— Куда… куда вы меня тащите? Что вам от меня нужно? — пыталась вырваться та, но не слишком активно. Что она может против этих двух чудовищ? От тряски Ирму замутило, но она тут же зажала рот ладонью, стараясь даже не дышать. Учиненная на ее глазах расправа до сих пор стояла перед глазами. Если ее невзначай вывернет на одного их этих уродов, они разорвут ее, даже не доставив пресловутому повелителю.

— Много болтаешь. У него и спросишь, — поравнявшись с напарником, Рокстеди оглушил девушку, несильно ударив по затылку. Бибоп недовольно оглянулся.

— Тише ты. Прибьешь ненароком, повелитель с нас шкуру снимет.

— Не снимет, — носорог ухмыльнулся уверенней, чем на самом деле чувствовал себя. — Притащили же, а в каком виде, сказано не было.

* * *

Мутанты не ошиблись: до их завершения новоявленный захватчик уже успел завершить все назначенные дела, и прошли они далеко не так радужно, как ожидалось. Нет, войска соседних округов все еще не смогли пробиться на оккупированную территорию, все больше концентрируясь по невидимой границе действия поля, понемногу беря контролируемую им зону в кольцо. Хорошо видимые отсюда, с наблюдательного поста в центре Манхэттена, но плохо досягаемые для точного ракетного удара. Можно было, конечно, и приблизиться — но для успешного завершения основного плана нужно находиться именно здесь — в его сердце. И это самое главное. Подходы к Нью-Йорку заблокированы и недоступны любой технике. Что же до людей, обычных и спецподготовленных… губы под маской тронула кровожадная ухмылка… пускай. Развлечение явно не будет лишним.

Развлечение… Руки сжались в кулаки при одном лишь воспоминании. Нет, следовало ожидать от свергнутых представителей власти, что они будут упрямо цепляться за нее — даже трясясь от страха, даже теряя разум от одного вида принадлежащей ему мощи. И конечно же, их протест ничего не значил — ведь прав всегда сильный. Можно было бы оставить их на прежнем месте, заперев в гробообразной коробке муниципалитета, провонявшей бюрократией и пылью… а то и подорвать этих несговорчивых индюков прямо там, со всеми их бумажонками, как советовал внутренний демон — и, кажется, был недоволен, что желание его проигнорировали. Принятое решение стоило Шредеру немалых усилий и зверской головной боли, однако он остался непреклонен. Его цель — подтверждение собственного величия, от ненужных же можно избавиться и потом, ограничившись пока одной жертвой — самой упрямой и раздражающей.

Двери командной рубки бесшумно скользнули в стороны — и на пороге появился одетый в черное воин Фут. Последний…

— Можешь идти, — сухо бросил Шредер, когда же воин скрылся из виду, уже не сдерживаясь, торжествующе улыбнулся.

Последний… Это значит, все шесть передающих устройств в самых высоких точках Нью-Йорка уже установлены, и теперь все жители этого района под полным его контролем. Соорудить этот прибор — усовершенствованную копию гипнотрона, изобретенного давным-давно, было не так сложно, вот только испытать в деле так и не довелось — слишком большим удовольствием было истребление с его помощью мятежников, дабы тратить драгоценную энергию на то, чтобы стравливать их друг с другом или пугать до полусмерти. А на Земле можно не мелочиться. Жалкие двуногие твари покажут свою истинную сущность, сцепившись друг с другом не на жизнь, а на смерть, из-за самых пустяшных вещей. В случае же появления черепах… отреагируют так, как и положено на всякого чужого.

Осталось лишь синхронизировать их работу, и… Шредер зловеще усмехнулся — вопрос с врагами можно считать решенным. Наглые твари испытают на себе всю благодарность жителей этого жалкого городишки, которых все это время спасали. Эти ничтожества сделают за него всю работу. Да, это будет незабываемо, жаль, что не удастся увидеть своими глазами…

«Почему же не удастся? — по своему обыкновению, без приглашения вклинился в размышления голос. — Ты же знаешь, насколько живучи эти уроды. Сколь ни топи их в дерьме, все равно выплывут. Почти наверняка их не сумеют прикончить все эти людишки разом. Но потрепать, облегчить тебе задачу — сумеют. И, когда они наконец приползут сюда, выручать свою подружку…»

— Да! — Шредер в предвкушении потер ладони, глаза сверкнули безумным огнем. — Так и будет! Когда она будет у меня в руках… о да, вот тогда и повеселимся!

Да, именно — когда… Он снова помрачнел, зло ударил по панели, рядом с молчащим передатчиком. За это время сто раз можно добраться до Телецентра и вернуться назад. Где эти тупые мутанты? Где Эйприл? Она явно дала понять, что вернутся они в Нью-Йорк примерно одновременно, а зная честолюбие журналистки, трудно было даже представить, что она будет трусливо отсиживаться дома, когда в городе творится нечто невероятное.

За дверью рубки загрохотали тяжелые шаги мутантов. Легки на помине… Шредер торжествующе улыбнулся, развернулся к двери, что неслышно открылась, пропуская Бибопа, Рокстеди и их пленницу, за время пути пришедшую в себя. И одного взгляда на нее хватило, чтобы разбить радостное предвкушение и остатки терпения вдребезги…

Испуганно ойкнув, Ирма попыталась спрятаться за спиной Рокстеди: в один шаг поравнявшись с ними, Шредер сгреб кабана-мутанта за грудки, так что тот не устоял на ногах, шаркнув кроссовками по полу. А еще через миг — звучно врезался в металлическую стену, оглушенно мотая головой и потирая разбитый пятак.

— Какого черта?! Вы что, издеваетесь? — от неприкрытой угрозы Рокстеди попятился, едва не наступив на ногу Ирмы: та еле-еле успела отпрянуть. — Кого вы мне притащили?

— Но, б… повелитель, — носорог потер затылок и рискнул возразить. — Вы эта… велели нам притащить единственную девку, что там была, ну мы и… Других не было.

— И вот это ты называешь девкой? — один-единственный жест в ее сторону — и Ирма испуганно съежилась. Еще шаг назад — и, споткнувшись о неровность пола, она шлепнулась на спину, замерла, завороженно глядя на похитителей. Сейчас они казались ей менее ужасными, чем их вожак — вот уж кто точно пришибет не задумываясь.

— Я велел доставить Эйприл О’Нил, а не это ничтожество, — Ирма не нашла решимости даже возмутиться этим словам — потому что вслед за тем Шредер отвернулся, потеряв к ней интерес, кабан-мутант же с точно таким же пугающе безразличным выражением морды шагнул к ней, многозначительным движением доставая из-за плеча оружие.

— Так, значит, эта, хру, не нужна?

— Нет, стой, стой, как это не нужна? — затараторила Ирма, отползая от него. — Я… я знаю, где она.

Шредер повернулся к ней, и девушка испуганно замерла на месте — как кролик под немигающим взглядом змеи. Совершенно некстати Ирма припомнила безуспешную попытку связаться с подругой. Вот что теперь сказать… как поубедительнее соврать, чтобы не пришили сразу же?

— Она… она сегодня только возвращается с задания, и я должна ее встретить, — выпалила она на одном дыхании. И вздрогнула всем телом, когда подошедший ближе Рокстеди поднял ее за шиворот, ставя на ноги, а Шредер подошел ближе, пристально всматриваясь ей в лицо.

— Она… она мне позвонить должна, когда приедет… вот, — наконец нашлась с ответом Ирма. Холодный изучающий взгляд ниндзя пугал ее еще сильнее, чем недавняя вспышка ярости, и мысли путались. И тут как нарочно зазвенел телефон… тот, что упрямо отказывался работать и соединять ее с Эйприл половину дня.

— Ответь, — ледяным тоном приказал Шредер. Ирма подавленно кивнула, трясущимися пальцами извлекла телефон из кармана, уронила. Ниндзя одним движением поднял его до уровня лица Ирмы.

— Да? — наверняка по ее голосу Эйприл поймет, что дело неладно — потому что сказать что-то про захватчиков, стоя лицом к лицу с ними… нет, она вряд ли осмелится и попросту не успеет. — Я вас слушаю.

— Ирма… — голос Эйприл, пробившийся через помехи, звучал приглушенно, но отчетливо встревоженно. — Почему ты не отвечала? Что с тобой? Где ты? В городе творится черт знает что!

Шредер нажал несколько клавиш, включая громкую связь, и передал телефон обратно Ирме с многозначительным угрожающим жестом.

— Со мной все… все нормально, — заикаясь, пробормотала та. — Грохот просто ужасный, но я цела… пока что. А ты?

— Я направляюсь к Телецентру, — на какое-то время помехи заглушили слова Эйприл, затем она добавила настойчиво. — …осторожнее. Если ты дома, запрись и никуда не выходи — это слишком опасно. Хорошо?

— Ладно. Эйприл… — но больше ничего Ирма сказать не успела: Шредер вновь отобрал у нее телефон и прервал связь, просто сжав аппарат в ладони.

— Чт-то ты… задумал? — девушка попятилась, но безуспешно: Рокстеди крепко сжимал ее плечи, не давая сдвинуться с места. — Зачем тебе Эйприл?

— Узнаешь, — ниндзя усмехнулся, — когда она присоединится к нашей компании — уверен, она не откажет. А точнее сказать — НЕ узнаешь.

Ирма прикусила губу. Неужели она ненароком подставила подругу? Додумать не успела: Шредер шагнул к ней, и его тень накрыла перепуганную девушку, гася свет.

— А твоя миссия на этом закончена.

«Дом, милый дом»… Сейчас, из-за полуразрушенного здания с опаской оглядывая квартал, что предстояло пересечь, Эйприл ощущала всю злую, черную иронию этого слова в данной ситуации. Она вернулась домой. Как же спешила она сюда из знойной, невыносимо душной и тягостной Флориды… как надеялась увидеть знакомые улицы и здания, друзей и коллег. Издалека шумный, многолюдный и небезопасный Нью-Йорк казался меньше и уютнее, роднее и ближе, и Эйприл не хватало знакомой атмосферы, какого-то особого суетливого беспокойного духа, присущего полюбившемуся ей городу. Даже у заграждения, с тревогой рассматривая через оцепление смазанные очертания зданий и моста, она — вопреки логике — надеялась на лучшее, на то, что беда лишь слегка, краешком зацепит их. В конце концов, сколько терактов, вторжений и катастроф уже перевидал Нью-Йорк, всякий раз восстанавливаясь и возрождаясь. Казалось, ему не страшно ничто, и эту новую беду они как-нибудь переживут, вместе. Как же ждала Эйприл этой встречи, этого возвращения. Дождалась…

Путь до окраины Нью-Йорка из-за оцепления и многочисленных военных отрядов оказался долгим, через близлежащие поселки и перелески. Эйприл едва не заплуталась там, дабы избежать нежелательной встречи с полицией и военными. Мало того, что ее просто не пустили бы на опасную территорию, могли ведь и заподозрить в пособничестве захватчикам, со всеми вытекающими из этого последствиями. Нет, Эйприл не боялась ареста и осуждения, но тогда возвращение бы затянулось на неопределенное время, а этого позволить себе она не могла. Ей жизненно необходимо вернуться домой как можно скорее, увидеть, что же на самом деле случилось в городе, найти черепашек и убедиться, что с ними все в порядке, что ее коллеги и знакомые не пострадали. Она просто не сможет спокойно спать, оставаясь в неведении.

И вот, наконец, когда садившееся солнце уже окрасило затянувшую город дымку зловещим багрянцем, Эйприл достигла окраин Нью-Йорка. И… была вынуждена тут же затаиться, задерживая дыхание: впереди, на пустынном, непривычно обширном в отсутствии машин перекрестке, она рассмотрела несколько одетых в черное силуэтов. Выглядели они на фоне безлюдного города довольно зловеще, а также… до безобразия знакомо. Эйприл с трудом поверила собственным глазам, но нет, униформу Футов она слишком хорошо знала. Но прежние роботы-пехотинцы были опасны лишь для мирных жителей, и к тому же довольно примитивны и неуклюжи. Даже она сама справилась однажды с одним, удачно окатив его водой и устроив короткое замыкание.

Эти же… Эйприл опасливо проводила взглядом отряд, дождавшись, пока он скроется из виду за углом, — и лишь после этого отважилась продолжить свой путь. Нет, эти воины были слишком шустрыми и ловкими для роботов, и двигались с пугающей уверенностью и пластичностью хищников. Эйприл чувствовала, что эти Футы были много опаснее прежних, и попадаться им не стоит тем более.

Миновав перекресток и далее передвигаясь перебежками, затравленно прижимаясь к стенам, прячась в подворотнях и за мусорными баками, Эйприл была вынуждена спасаться бегством и от обычных горожан, что пару раз встречались на ее пути и почему-то слишком агрессивно восприняли ее появление. Да и друг к другу обращались не слишком дружелюбно. Что хуже всего, сама она ощущала себя как-то странно. Дурнота больше не мучила девушку, а вот страх… он нарастал, кажется, с каждым ярдом продвижения. Страх и раздражение, подавлять которые становилось все труднее.

Эйприл сердито мотнула головой, нашарила в кармане бесполезный телефон. Нет, раз ответив, Ирма больше не появлялась на связи. Ну, хотя бы она жива и относительно невредима. Остальные коллеги волновали Эйприл гораздо меньше, хотя…

Привлеченная неожиданным звуком, напомнившим выстрел, она вздрогнула, чуть подалась вперед, стараясь увидеть происходящее на перекрестке, одновременно с тем не попадаясь никому на глаза. Позабытый телефон брякнулся наземь, и от него тут же отлетела крышка, выпала аккумуляторная батарея. Эйприл дернулась было поднять, но в последний момент махнула рукой. Чинить все равно некогда, да и негде. Убедившись, что в непосредственной близости ей ничто не грозило, отлепилась наконец от стены. Страх немного разжал тиски, но спина была отчетливо мокрой, а колени предательски дрожали. А до Телецентра еще далеко…

Взгляд упал на почти неразличимую от асфальта крышку канализационного люка, и губы Эйприл тронула неуверенная улыбка. А что, ведь именно этим путем ее зеленые друзья проникали везде, где им были не рады. Не то, что ей сильно хотелось следовать их примеру, но под землей будет в разы безопаснее… если, конечно, она не заблудится в переходах и не наткнется на Крысиного Короля или кого-нибудь в этом роде. А может, и самих черепашек встретит… хотя вряд ли, когда это они во время вторжения отсиживались дома.

Подцепить крышку без какого-либо инструмента удалось не с первого и даже не с пятого раза, но все же удалось. В лицо ударил уже знакомый неприятный запах, но Эйприл, не колеблясь, нашарила ступней невидимые сверху ступеньки и начала спускаться, лишь надеясь, чтобы все они оказались целыми.

* * *

Сколько времени проплутала она в подземных туннелях, так и осталось неизвестным. Мучимой неизвестностью Эйприл казалось, что долго, очень долго. Этого времени с лихвой хватит не только захватить город, но и вовсе уничтожить его — и, наконец отважившись выбраться на поверхность, сориентироваться, она несколько секунд стояла, держась за скобы лестницы, собираясь с решимостью. Может, и правда стоило сначала разыскать черепашек, хоть немного подстраховаться? Но потом Эйприл устыдилась своих мыслей. Сколько раз ей приходилось подвергать их риску, отвлекать от серьезной миссии ради собственного спасения, а ведь сейчас с ней еще ничего не случилось. Пока не случилось…

Глубоко вдохнув и выдохнув, Эйприл начала подниматься по скользким неровным ступеням. А поднявшись наконец — едва не выпустила их, пораженно застыв на месте. Нет, глупо было ожидать, что хаос, охвативший Нью-Йорк, обойдет стороной Телецентр, но в том районе он все же не был таким… таким ужасающим. Здесь же Эйприл не сразу даже опознала знакомый, кажется, даже с закрытыми глазами квартал. Сейчас он больше походил на кадр какого-нибудь фильма-катастрофы: покосившиеся, выщербленные выстрелами стены домов, выбитые окна, поваленные деревья и фонарные столбы, смятые автомобили, валяющиеся по обочинам мостовой. А в самом центре, прямо напротив Телецентра, где раньше был зеленый газон, приятно оживляющий местность, зиял обугленный, все еще дымящийся котлован, по краям которого что-то валялось. Эйприл не рискнула присматриваться, что это было.

Медленно, держась стен относительно уцелевших домов и испуганно озираясь по сторонам, она по большому кругу миновала яму, приближаясь к Телецентру. Уже у самых дверей… точнее, проема, некогда бывшего ими, девушка остановилась, напряженно приглядываясь. Вдали, почти у самого угла, на асфальтированной дорожке валялось что-то, подозрительно похожее на человеческое тело — слишком исковерканное неестественной позой, чтобы хотя бы показаться живым. Машинально сделав шаг вперед, Эйприл прижала ладонь к горлу. Кажется, она знала, кому оно принадлежало… прежде, при жизни. Лучше бы не знать…

К горлу подкатил ком, и, цепляясь за выщербленный угол, Эйприл согнулась в приступе рвоты. Нет, смертельная машина не сровняла с землей главную информационную точку «большого яблока» — но лучше бы сделала это. Лучше, чем наблюдать на каждом шагу неизбежные следы разрушения и вандализма. Пошатываясь и все еще придерживаясь за стену, Эйприл прошла внутрь, в холл. Стойка, за которой обычно сидела Ирма, была перевернута и треснула, самой же секретарши нигде не было. Должно быть, спряталась подальше, как Эйприл ее и просила. Сейчас девушка как никогда на это надеялась.

Пройдя по коридору, ведущему к лестнице на верхние этажи (пользоваться лифтом в таких условиях она бы не рискнула), Эйприл наткнулась на застреленного Роджера, оператора звукозаписи. Раскинув руки, он лежал в проеме двери своего кабинета, широко открытые глаза глядели куда-то на потолок, на груди темнело несколько обугленных следов — наверняка от лазерного луча. Длинные ноги почти перегораживали проход, а дальше по коридору виднелось еще одно — а может, и не одно мертвое тело.

Сглотнув, Эйприл повернула назад — но второй коридор вывел ее к такому же побоищу, разве что жертвами стали почти незнакомые ей уборщики и водитель. Каких-либо следов на их трупах девушка не увидела — впрочем, она и не присматривалась, отвернувшись, бочком протиснулась к лестнице и торопливо, запинаясь о ступеньки, поспешила наверх. Тревога за коллег, в первую очередь за Ирму, сильнее вгрызлась в сердце, сжала мертвой хваткой. Эйприл все еще надеялась, что подруга успела ускользнуть, сбежать — но надежда эта с каждой кошмарной находкой неотвратимо таяла.

С каждым шагом, с каждым метром произошедшее здесь все больше напоминало ей случившееся на военной станции два месяца назад. Эйприл изо всех сил старалась — и не могла не вспоминать этот кошмарный инцидент, шокировавший тогда не только Нью-Йорк — весь штат. Не раз и не два до того Шредер со своими приспешниками пытался захватить город, и порой не обходилось без последствий, включая пострадавших и даже погибших, но никогда не было таких разрушений, такого количества жертв, совершенно бессмысленных и ненужных. И вот, после напряженного, такого неестественного, пугающего затишья — снова…

Поднявшись на верхний этаж и найдя там лишь застреленного Берна, Эйприл повернула назад, с каждым шагом все быстрее. Горечь потери и жалости к погибшим — а ведь многих из них она знала лично, и ни один не представлял угрозы захватчикам — странным образом смешивалась в душе с облегчением. Среди погибших не было Ирмы, она все же успела уцелеть. А значит, не следовало задерживаться и ей самой… разве что на пять минут, захватить портативную камеру и запасную пленку. Рано или поздно они должны пригодиться. Эйприл постаралась выбросить из головы случившееся с коллегами. Она будет осторожнее и сначала свяжется с друзьями, но снять происходящее — ее долг журналиста и гражданина перед другими жителями города. Они имеют право знать правду о происходящем и его виновниках, даже если это сущий ад на Земле.

Уже спустившись в холл, Эйприл неожиданно услышала с улицы что-то похожее на звук заводимого мотора. Она инстинктивно отпрянула, прячась за перевернутой стойкой. Через несколько секунд в дверной проем вошли несколько воинов Фут, а следом за ними — Бибоп и Рокстеди. Мутанты остановились посередине холла, воины же, повинуясь их приказу, быстро рассыпались по помещению, обшаривая каждый кабинет, каждый закуток, равнодушно перешагивая и отталкивая с дороги попадавшиеся трупы.

Эйприл прижалась к стене, стараясь дышать как можно тише. Что здесь понадобилось этим уродам… точнее, сказать, не им, Шредеру? Взгляд метался от ниндзя к мутантам и назад. Что бы это ни было, ее они отыщут намного скорее и… Сердце пропустило удар, стоило лишь представить, что могут сделать с ней эти выродки. Или, того хуже, их изверг-хозяин.

По спине пробежала нервная дрожь, Эйприл сжала губы, давя панику. Нет, она выберется, обязательно сумеет выскользнуть, этим придуркам ни за что не схватить ее. Девушка посмотрела на дверь, мысленно оценила расстояние до нее. Нет, слишком далеко. Бибоп успеет подстрелить ее прежде, чем она выберется наружу. Где-то должен быть запасной выход. Где-то…

Вспомнив, она чуть было не вскинулась, но вовремя спохватилась. Снова нашла взглядом ниндзя, большая часть которых скрылась в коридорах. Один из мутантов последовал за ними, и на месте, в центре холла, остался только второй. Бибоп. Вот он повернулся на оклик напарника…

Пора! Эйприл вскочила и бросилась к лесенке, ведущей в подвал. Вроде бы черный ход был где-то там. Лишь бы не заметили, а если что, можно и отсидеться, дождавшись, пока эти твари смотаются.

— Вот она! — взвизгнул Бибоп, указывая на нее толстым пальцем; Эйприл нервно сжалась, ожидая выстрела (пусть даже громилы постоянно мажут, ей хватит и одного удачного попадания). — Держи ее!

Рокстеди круто развернулся на месте, копыта поехали по скользкому полу, и он едва не грохнулся. Пытаясь устоять, взмахнул руками и все же не сумел, растянулся во весь рост. Не поднимаясь, он что-то рявкнул, и двое оставшихся в холле ниндзя изящным сальто перемахнули Эйприл, преградив ей путь.

Девушка резко затормозила и повернула к выходу. Опасно близко от кабана-мутанта, но другого варианта просто не оставалось. Тот кинулся к ней, почему-то пытаясь схватить, вместо того чтобы достать из оружия. Тем лучше. Пригнувшись, Эйприл увернулась, едва не повалившись на пол следом за ним, но ухитрилась устоять, бросилась к выходу.

— Сейчас уйдет! — услышала она уже за спиной, но не остановилась. Гадать, далеко ли от нее ниндзя, было некогда. Девушка слетела с крыльца, перепрыгивая через ступеньку, прибавила ходу, насколько позволяла неровная мостовая. Голоса мутантов звучали позади, все больше отдаляясь.

Эйприл уже поравнялась с котлованом, когда что-то резко ударило ее под колени. Девушка рухнула на асфальт, чудом промахнувшись мимо ямы, и выстрел, один-единственный, лишь вскользь мазнул ее по голени, опалив ткань. Попыталась вскочить, морщась от боли в зашибленном локте, но не сумела: настигший ее воин Фут крепко сжал руки, не давая даже пошевелиться. Через секунду к нему присоединился еще один, и уже вдвоем они под руки подняли ее, ставя на ноги.

— Поезд дальше не идет, — ухмыльнулся Рокстеди, подходя ближе. — Дальше пойдешь с нами. И без глупостей. А то… — и он многозначительно похлопал широкой ладонью по прикладу бластера.

Поравнявшийся с ним Бибоп толкнул его под локоть и одарил напарника неожиданно злым взглядом.

— Даже не думай, идиот, — мутант наклонился, к изумлению Эйприл, осматривая ее ногу. Не найдя видимых повреждений, шумно выдохнул через нос и буркнул. — Твое счастье, цела. А то бос точно руки бы оторвал — и тебе, и мне разом.

— Иначе смоталась бы, — проворчал в ответ Рокстеди. — Лови ее потом. А бос так и так на орехи надает.

— Не смоталась бы, — кабан довольно хрюкнул. — А они на что? — он кивнул на оставшихся ниндзя, полукругом обступивших их.

Эйприл ошарашенно оглядывалась то на одного, то на другого. Так, значит, этим тварям нужна именно она и это ее они искали. Но зачем? И почему она нужна им обязательно живая и невредимая? Сердце вновь сжал позабытый было страх, Эйприл машинально дернулась, но воины-киборги лишь крепче сжали ее руки в своих. Шредер… наверняка это его очередная отвратительная затея. Что опять задумал этот сумасшедший, и какая роль уготована во всем этом ей? Может, эта участь даже хуже смерти? Если бы знать…

Черные обугленные лапы деревьев, молча царапающие небо. Мертвые, как и все здесь, что раздавлено беспощадным катком войны, разорвано в клочья. Само небо, затянутое низкой пеленой дыма, крышкой котла нависает над землей, плюща ее своей непереносимой тяжестью. Вздыбленная поверхность некогда живого, цветущего края больше похожа теперь на ледяные торосы, непроходимые, опасно нависающие, скалящиеся в злорадной безжизненной усмешке. Развороченные прицельными попаданиями, обращенные в руины здания, над которыми, кажется, еще еле заметно курится дымок… единственное, что напоминает о жизни, шедшей в этих краях. Сейчас же они пустынны и мертвы, и звенящее, рвущее нервы молчание не нарушает даже дыхание ветерка. Пустой край, мертвый край, где нет места никому и ничему. Смерть, разрушение без конца и без края, царство хаоса. Последнее, что осталось…

Шредер рывком развернул кресло, отворачиваясь от экрана. Тот бесстрастно выдавал картину, слишком напоминающую промелькнувшее перед внутренним взором. Трудно, почти невозможно поверить, что совсем недавно, какие-нибудь полчаса назад, оно вызывало восторг, опьянение своей силой и волей, казалось истинным признаком могущества. Что его страстно хотелось продолжать еще и еще, словно в каком-то безумном кошмаре…

Казалось… Теперь, когда Зверь, словно насытившись разрушением и кровопролитием, скрылся в глубине души, уснув на время, это ощущалось особенно четко. Обращенная в мертвую пустыню земля слишком уж напоминала то, что рассказывала в детстве мать о трагедии в Хиросиме и Нагасаки. Сам Саки, конечно, был слишком мал, чтобы увидеть это — но и воссозданного воображением с лихвой хватило, чтобы возненавидеть сотворившего подобное безумие. Поистине не люди, но демоны могли придумать такое страшное оружие, учинить подобное зверство… они да еще инопланетная тварь, когда-то звавшаяся его союзником. Алима Дзули… Место, где и посейчас, наверное, не растет трава. Вывернутый наизнанку, выпотрошенный, уничтоженный мир — во имя чего?

«Во имя более великого и славного, что придет ему на смену — и будет жить, прославляя тебя, давшего ему право на эту жизнь, — уверенно, голосом, слишком напоминающим самодовольство Зверя, напомнила ему память. — Или все изуверства нынешней Земли просто привиделись? Если бы… Великая цель невозможна без жертв, тебе ли не знать?»

Несомненно! И все же… Шредер поднялся, резким движением оттолкнувшись от панели. Да, разрушения коснулись, по большей части, лишь нескольких кварталов, коим не повезло оказаться на пути Технодрома, а большинство местных жителей наверняка разбежались, не став случайными жертвами боевой машины и патрулей киборгов-Фут, но все-таки — довольно! С сегодняшнего дня город принадлежит ему, а он не желает править сгоревшими развалинами. Он достоин большего — и получит его, какую цену бы ни пришлось заплатить.

Шредер прошел в соседний отсек, из которого, по сути, и осуществлялось управление городом: именно там располагался основной блок гипнотрона, ретранслирующий сигнал на установленные в высших точках города мощные передающие устойства. Те же, в свою очередь, через все радиоприборы, мобильные телефоны и прочую технику влияли на попавших в радиус воздействия людей, вызывая необходимые эмоции: когда панический страх, а когда безграничное раздражение и враждебность к чужакам. И то, и другое в равной степени отвлекало их от противостояния захватчикам.

Сейчас, на время миссии Бибопа и Рокстеди и до их возвращения, воздействие было приостановлено: не ради тупых мутантов, конечно, которым были не опасны ни волны, влияющие лишь на людей, ни возможные нападки последних, — лишь ради безопасности Эйприл, дабы глупышка в панике или из-за агрессии неразумных двуногих не попала в беду. Зная беспокойную натуру журналистки, подстраховаться явно не мешает.

Однако свободное время можно — и нужно употребить с пользой — чем Шредер и занялся незамедлительно. Благодаря налаженной системе связи обращение к жителям Нью-Йорка с объявлением себя новым правителем и требованием сегодня же, в течение ближайшего получаса, собраться на главной площади, дабы засвидетельствовать покорность и принять его волю, в мгновение ока долетело до каждого, даже самого захолустного и убогого, уголка «яблока». Никто не сможет сказать, что не услышал, что был не извещен о наступлении новых времен. Теперь дело лишь за ними. Он намерен стать не самым жестоким властителем, если только не вынудят к иному. Но горе тем, кто посмеет!

* * *

Ожидание затянулось надолго… слишком, мать их, надолго! Недавнее благодушие понемногу сменилось сначала хмурой настороженностью, а затем — ледяной решимостью. Отведенные полчаса истекли, но Таймс-сквер* была по-прежнему пуста и безжизненна, в то время как от патрулей Фут из других секторов поступали донесения о предотвращенных случаях мародерства. Казалось, город вымер, оставив на своих улицах лишь самые отбросы, не потребные ни на что хорошее.

Что ж, это их выбор — предпочесть жалкое прозябание и крысятничество достойному служению… чертовски неправильный выбор! Но, как говорится, вольному воля. До боли стиснув в руке микрофон, Шредер бросил еще один мрачный взгляд на экран — и отдал приказ не щадить никого, кто будет хотя бы заподозрен в попытках воровства или сопротивления. Гнев уже стиснул виски раскаленным обручем, но ниндзя из последних сил старался держать себя в руках. Ему не нужны безжизненные руины, он намеревался стать достойным правителем — а значит, казни подлежит лишь шваль, непригодный для построения нового мира мусор. Не более — но и не менее.

Шредер не был готов признаться даже самому себе, что гнев и возмущение это многократно усиливала еще и… тревога за Эйприл. Мутанты до сих пор не вернулись, а это значит… значит, могло случиться все, что угодно. «Шестой канал» не был разрушен — но кто знает, куда могла занести журналистку нелегкая и капризы ее начальства? Вернется ли она на телеканал, как обещала своей глупой подружке? Кто может сказать…

* * *

Дорога не отложилась в памяти Эйприл — как и, впрочем, конец ее злоключений. Кажется, она все же впала в панику и при попытке усадить ее в транспортный модуль попыталась вырваться. Безуспешно, это она могла бы сказать еще тогда — но нерассуждающий страх оказался сильнее. Слишком уж памятны и ярки были воспоминания о бесчинствах этой шайки. Она воспротивилась монстрам, не надеясь на успех, ни о чем всерьез не задумываясь, а дальше… Эйприл потрясла головой, но та продолжала ныть и гудеть, — что же было дальше? Девушка не помнила, но тянущая боль в затылке подсказывала, каким простым и действенным способом могли усмирить ее хулиганы.

Она пришла в себя, когда модуль уже ворвался в пыльный и душный ангар, и воины Фут по приказу Рокстеди выволокли ее наружу. И даже если и были людьми (в чем Эйприл с каждой минутой все сильнее сомневалась), поведением мало отличались от бездушных механизмов. Они потащили Эйприл по полутемному коридору, и пленнице казалось, упади она — и они поволокут ее за руки или за ноги, а то и вовсе вывихнут или оторвут какую-либо из частей тела. Эйприл невольно вздрогнула, постаралась не отставать от похитителей, хотя от одной мысли, что предстоит дальше, ноги становились ватными.

Коридор завершился лифтом, довольно споро поднявшим всю компанию на один из верхних уровней. Когда и куда исчезли остальные, помимо двоих державших ее, Футы, Эйприл не успела заметить, да и не слишком желала знать. Высокая арка перед ней давала понять, что они прибыли, и уже за этой дверью ее ждет ее судьба. Прямо сейчас…

Створки бесшумно распахнулись, и Эйприл, зажмурившись, попыталась упереться в невысокий порог, пытаясь отсрочить, хотя бы чуть-чуть отложить неизбежное. Но добилась лишь, что один из мутантов, раздосадованный задержкой, сделал небрежный жест — и, когда Футы посторонились, одновременно отпуская ее, грубо втолкнул пленницу внутрь. И та, не удержавшись на ногах, упала, больно приложившись коленями о стальные плиты пола.

— Вот она, повелитель, — доложил Рокстеди почти торжественным тоном, указывая на Эйприл, и горделиво подбоченился. — На месте, как вы и велели…

Повелитель. Такое непривычное, звучное и весомое слово, совсем не уместное здесь — но Эйприл знала, к кому оно относилось. И, даже слыша неожиданно негромкие шаги, замершие совсем рядом, прямо над ней, почему-то не решалась взглянуть на него. Почему — девушка не знала и сама. Но секунда-другая неожиданной, гнетущей тишины — и она, не выдержав, подняла-таки голову…

И замерла от неожиданности. Этот взгляд… Эйприл ожидала, что он, как обычно, будет полон гнева или высокомерного торжества… а может, и окажется леденяще-холодным — каким он еще может оказаться у отнявшего множество жизней безжалостного чудовища? Ну, или в крайнем случае, насмешливо сощуренным: Эйприл вдруг вспомнила, на что похожа после странствий по сточным трубам и несостоявшегося бегства. Но замешательство с толикой — девушка даже сморгнула, уверенная, что ей показалось — страха?.. Нет, ей точно показалось.

Скорее всего, так и было — потому что уже через секунду глаза Шредера вспыхнули привычной яростью, и Эйприл невольно подалась назад. И даже не сразу поняла, что обращен этот гнев совсем не на нее.

— Ты… что вы с ней сделали, уроды безрукие? — схватив неосторожно подошедшего близко носорога за грудки, Шредер подтащил его к себе, резким кивком указывая на Эйприл.

— Мы… эта не мы, — протестующе завертел головой тот, подслеповато щурясь на пленницу. Бибоп выглядел не менее растерянным, искренне не понимая, что не так. Девчонка выглядела вполне живой и здоровой, ну разве что растрепанной малость. Так ведь и была такой, когда они ее нашли, точно-точно!

— Это она сама, — рискнул вступиться он за приятеля. — Мы ничего с ней не делали, зуб даю.

Шредер отпустил невезучего Рокстеди, а когда тот поспешно отступил к приятелю, потирая намятую шею, настороженно уставился на Эйприл. Та невольно поежилась: пристальный немигающий взгляд напомнил ей прицел оружия, маленькое непроницаемо черное отверстие, таящее в себе гибель. Эйприл вздрогнула, когда Шредер наклонился — и неожиданно аккуратным движением обхватил ее руки чуть выше локтей, поднимая ее на ноги. И почти сразу же ткнул пальцем в — девушка сразу даже не поняла, что именно он успел разглядеть — подпалину от лазерной винтовки почти на уровне колена, о которой Эйприл, честно говоря, успела позабыть.

— Это — тоже она сама, да? — прорычал он и снова оглянулся на заметно струхнувших мутантов. Сделал шаг в их сторону. — Ну? Кто постарался?

Рокстеди тут же попятился, но Бибоп, боясь, что сейчас ему достанется за чужой промах, еще живее отступил назад. Опасливо съежился, когда Шредер снова сгреб Рокстеди, на сей раз за шиворот, без труда подтаскивая к себе.

— Разве… я велел… калечить… ее? — каждое слово сопровождалось мощным ударом кулака или сапога. Куда придется.

Эйприл невольно зажмурилась, борясь с желанием бежать. Нет, ей не было жаль мутантов, но зрелище жестокой расправы приводило в ужас: кто знает, как на этот раз Шредер обойдется с ней самой? Она уже с трудом могла вспомнить прежние попытки захвата, когда ее это не слишком волновало — да и сам захватчик обращался с ней вполне по-джентельменски. Сейчас же в него словно вселился демон, и чего ждать от него? Эйприл не знала и опасалась даже задуматься.

Ее движение привлекло внимание Шредера, и, тяжело выдохнув, он пришел в себя. Нет, Эйприл совершенно незачем видеть это и пугаться еще сильнее, даже если увальни и заслужили наказание.

— Пошел вон, — он пинком подтолкнул Рокстеди к выходу из зала. Бибоп поспешил следом, не дожидаясь особого приглашения. Створки двери бесшумно закрылись, и в помещении наконец воцарилась тишина.

Еще раз глубоко вдохнув и выдохнув, Шредер повернулся к Эйприл. Та по инерции отпрянула назад, ударилась спиной о кресло у панели. Сжала кулаки за спиной, подавляя дрожь.

— Больше ни одна тварь не посмеет к тебе прикоснуться, — хмуро пообещал Шредер. — Здесь вы в безопасности, мисс О’Нил, — вернулся он к прежнему полуофициальному обращению, — больше, чем где бы то ни было в городе.

«И даже ты?» — хотела было сказать Эйприл, но не решилась. Лишь молча смотрела, как он приблизился и, совсем как в первый раз, наклонился, помогая ей встать. Лишь теперь девушка ощутила, что, пожалуй, настигший ее луч обжег не только ткань комбинезона. Стараясь не хромать, она уселась на кресло, к которому подтолкнул ее Шредер.

— Правда? — она машинально растерла запястья, на которых наверняка завтра останутся синяки от крепкой хватки Футов и мутантов. — Почему же не верится?

— Совершенно напрасно, — отпустив ее руку, Саки направился к противоположной стене, нажал кнопку, и… стена неожиданно разъехалась в районе средних панелей, открывая почти незаметный с места Эйприл встроенный шкаф. — Мне нет смысла вредить вам, и я не собираюсь этого делать. Скорее, наоборот… думаю, вам не помешает помощь.

Эйприл с легким недоумением наблюдала, как он извлек оттуда необходимые для оказания первой помощи предметы. Они смотрелись в руках Шредера, убийцы и разрушителя, столь же дико, как и, скажем, бластер — в ее собственных. Однако… Эйприл вдруг вспомнила, как однажды по просьбе Донателло взяла в руки лазерную винтовку, помогая разрушить план Шредера. Даже не задумываясь, что, разбив фигурку в его ладони, вполне могла оставить его без пальцев. Девушка досадливо мотнула головой: ну очень своевременное воспоминание!

— Нет уж, спасибо, — она выхватила принесенное из его рук и оттолкнулась от пола, отъезжая подальше. — Я сама.

— Как пожелаете, — неожиданно легко согласился Саки. И, за спинку остановив кресло, нажал еще одну кнопку, открывая проход в соседнее помещение. — Только не здесь.

Эйприл с изумлением смотрела на нее. После откровенно неуютного зала, в котором они находились, эта комната выглядела особенно теплой и привлекательной, хотя и оформленной несколько непривычно. Нет, навряд ли все помещения Технодрома отделаны металлом и пластиком и больше напоминают отсеки ангара, но увидеть подобное… Впрочем — легкая улыбка тронула ее губы — ведь мастер Сплинтер и Шредер оба происходят из Японии, а значит… Недовольно качнув головой, Эйприл сжала губы. Нашла кого и с кем сравнить!

— Вам лучше поспешить, — Эйприл вздрогнула, ощутив, как ниндзя вновь подхватил ее под локоть. Так странно, что стальные пальцы, способные гнуть металл и ломать кости, смыкаются на ее руке почти неощутимо. Странно… и страшно. Ведь в мягкой лапке кота и тигра тоже не заподозришь когтей.

Но испугаться как следует она не успела: Шредер счел, что задерживаться с оказанием помощи (а ведь случайное ранение могло оказаться и серьезнее, чем выглядело) не стоило — и, видя, что Эйприл замешкалась, сам завел ее в комнату, чтобы уже потом вернуться за оставшимися предметами.

— Куда ты меня тащишь? — тут же среагировала она, пытаясь вырваться. Неосторожное движение тут же наказало болью — но Эйприл старалась не выдать ее, крепко прикусив губу. Нет, этот негодяй не увидит ее слез.

— В более подходящее для вас место, — с толикой нетерпения проговорил Шредер. И, подтолкнув пленницу в сторону низкой софы, добавил уже с порога. — Вам не помешает отдохнуть и привести себя в порядок, мисс О’Нил, прежде чем принимать серьезные решения.

— Решения? О чем ты го… — Эйприл резко развернулась к двери, но та уже закрылась. Сейчас девушка не могла бы даже определить ее точное местонахождение.

Окинув сердитым взглядом комнату, Эйприл устало опустилась на софу. Какой бы дорогой и прекрасной она ни была, клетка останется клеткой. И она вырвется отсюда во что бы то ни стало. Спохватившись, она схватилась за карман, но тот был пуст. Неважно. Черепашки наверняка догадаются, кто стоит за ее похищением, и может, она еще найдет способ подать им весточку. Но поначалу… Эйприл с легким смущением прижала руку к животу, громким урчанием напомнившему о себе, — для начала и правда неплохо обработать ранение и немного набраться сил. Видит бог, они ей понадобятся.

__________________________

* Таймс-сквер — площадь в центральной части Манхэттена

Временное затишье. Никак иначе охарактеризовать произошедшее Эйприл не могла. Сердце до сих пор гулко стучало в груди, отдаваясь в висках и, почему-то, под коленями, нервная дрожь не спешила проходить, напрочь заглушая жжение в раненой лодыжке, усталость и даже дурноту, но похоже, опасность пока что миновала. Она цела и невредима, и даже не лишена свободы передвижения. «Пока что», — напомнила себе Эйприл. В любой момент все может измениться, но сейчас… надо воспользоваться этим сейчас, чтобы хоть чуть-чуть помочь себе. На иную помощь — по крайней мере, в ближайшее время, — рассчитывать не приходится.

Медленно, осторожно, все еще опасливо озираясь по сторонам, она сделала шаг вперед, по расстеленным циновкам, недовольно сжала губы, оглянувшись: промокшие в катакомбах сапоги оставляли на них заметные следы. Не то чтобы ее сильно волновало сохранение порядка в этом месте — но позволить вот так просто отследить каждый свой шаг она не хотела. Эйприл решительно отбросила мысль о, возможно, в каждый угол напиханных скрытых камерах. Так недолго и вовсе упасть духом, забиться в угол, как зашуганная мышь, не смея сдвинуться с места. И снова стать лишь приманкой в ловушке для ребят, ни на что не способной и не пригодной. Нет, ни за что. Не на ту напал.

Мотнув головой так, что спутавшиеся пряди, взметнувшись, хлестнули по щекам, Эйприл уже более решительно вернулась к двери и, опираясь о деревянные панели, выстилающие стены, то и дело морщась от боли, стянула сапоги и бросила в угол. Носки, также промокшие, удостоились чуть более бережного отношения: их девушка, за неимением где высушить, засунула в обувь, чтобы потом не искать.

Пол под ногами оказался неожиданно теплым, приятным на ощупь. Шероховатая поверхность мягко массировала уставшие стопы. Эйприл невольно улыбнулась, но тут же поспешно одернула себя: не время расслабляться. Огляделась. Где-то тут были лечебные средства, выделенные этим негодяем. Неожиданная щедрость с его стороны, однако лишней точно не будет — кто знает, как надолго ее хватит.

Принесенное обнаружилось невдалеке, на тумбочке возле двери, которую Эйприл даже не стала пробовать открыть — напрасная трата времени. Один за другим она брала в руки тюбики и пузырьки, изучая надписи на них. Откровенно незнакомые откладывала сразу, напоминающие привычные рассматривала подольше. Мазь от ожогов оказалась одной из таких, правда, неизвестного производителя и названия. Неважно, главное от нее покраснение на лодыжке тут же перестало ныть и жечь. Обмотав поврежденную конечность одним слоем бинта — чтобы не задевать мокрой грязной тканью, — Эйприл вдруг вспомнила про возможные камеры, смутившись, одернула закатанную штанину.

Желудок вновь громко заворчал, напоминая о себе. Чему удивляться, если с самого утра, отъезда из Флориды (каким же далеким, почти нереальным он сейчас казался!), во рту не было и глотка воды. Девушка огляделась, но в комнате, благодаря своеобразному оформлению казавшейся просторной и в то же время удивительно уютной, не было ни еды, ни питья. Да что там — даже умывальника, ополоснуть замызганные руки. Скорее всего, она предназначалась для отдыха — но именно это в последнюю очередь волновало Эйприл. Не время. Быстрым шагом, чуть прихрамывая, она пересекла помещение по диагонали, в сторону, где еще при входе, боковым зрением приметила дверь — в отличие от входной, деревянную и вроде бы раздвижную. Эйприл тогда показалось, что она не заперта. Вернее сказать… девушка улыбнулась, когда дверь плавно, почти беззвучно скользнула в сторону, — не показалось.

Дверь вывела ее в длинный узкий проход, этакий своеобразный коридор, должно быть, объединяющий соседние помещения в отдельный отсек. Эйприл медленно, все еще с опаской двинулась по нему (ко всему прочему, пол из неизвестного материала, явно не металла или дерева, был чертовски скользким), осторожно открывая соседние двери — и, осмотрев помещение за ними, столь же аккуратно закрывая за собой. Те, что удалось открыть, конечно же, — по странной причуде в основном они располагались по левую руку от нее. И комнаты за ними походили одна на другую, различаясь лишь деталями оформления. Эйприл старалась не приглядываться: мягкий приглушенный свет, зажигавшийся, стоило лишь перешагнуть порог; деревянные резные панели стен; низкие столики и подушки, решетчатые расписные ширмы — все это настраивало на мирный лад, слишком уж напоминало о необходимости отдыха, хотя бы небольшой паузы. Именно того, что Эйприл не могла себе сейчас позволить. Она в логове врага, опасного хищника, и малейшая оплошность может стоить ей слишком дорого.

Дойдя до конца коридора и уже отчаявшись найти нужное, Эйприл рискнула пройти вглубь одной из комнат — и ей повезло. За ширмой с изображением свернувшегося дракона, казавшейся лишь элементом декора, обнаружился вход в душевую и, кажется, ванную комнату. Проверять девушка не стала, она торопливо сполоснула руки и лицо над умывальником в виде морской раковины у самой двери, мокрыми пальцами разобрала спутанные волосы — и выскользнула обратно… чтобы задержаться дольше, на сей раз ради яблок и каких-то иных диковинных плодов в хрустальной вазе недалеко от выхода.

Опознать их Эйприл не смогла, даже попробовав — но в том ли беда? Тревога немного улеглась, и девушка устроилась на циновке возле низкого столика, лишь время от времени косясь на дверь. Сочная мякоть утолила жажду и голод, подняла настроение, и Эйприл позволила себе задержаться здесь еще немного, откинулась к стене, давая ногам отдых. Взгляд лениво скользил по завиткам хвоста дракона, по устрашающе изогнутым рогам и видимым в пасти клыкам. Неизвестный художник очень правдоподобно изобразил мифическое чудовище: казалось, миг — и, распахнув крылья, оно взлетит под потолок и выше, к самым небесам, неся гибель всему живому. Вот только желтые, чуть навыкате глаза выглядели непривычно человеческими, разумными… даже странно. С чего бы?

Шумно выдохнув, Эйприл повернулась к выходу, уперлась руками в пол, собираясь встать, — и замерла на месте. Встроенные стеллажи с затемненным стеклом она заметила уже давно и даже успела рассмотреть, что на полках размещалось не оружие или химикаты, как она ожидала поначалу, а тонкостенная посуда с японской или китайской росписью, в основном вазы. Успела и удивиться увиденному, и мысленно махнуть рукой — какой земной диктатор без причуд? Но вот стол с экранами разного размера над ним у дальней стены, совершенно не вписывающийся в обстановку, увидела только сейчас — хотя, казалось бы, как не заметить? А уж тем более движущуюся картинку, на каждом экране свою.

Позабыв об осторожности и о том, что собиралась как можно быстрее покинуть помещение, Эйприл поднялась и подошла ближе. Оперлась о столешницу и наклонилась, всматриваясь. Девушка с первого взгляда признала некоторые из кварталов Манхэттена и других районов, и теперь страстно желала — и не менее сильно боялась того, что может там увидеть. Но, к ее удивлению, большинство сменяющих друг друга кадров мало чем отличались от видов Нью-Йорка прежнего, до вторжения. Разве что улицы были непривычно безлюдными, да кое-где можно было рассмотреть разбитую витрину или перевернутый автомобиль. Не сразу, гораздо позже увидела Эйприл так напугавший ее отряд Футов. Точнее сказать, отряды, похожие один на другой, как две капли воды. Вооруженные как традиционным оружием, так и лазерными винтовками, они прохаживались по пустым улицам, их единственные обитатели и хозяева.

Сердце сжала горячая волна негодования и гнева на захватчиков, сменившись секундой позже леденящим страхом: на самом большом экране Эйприл рассмотрела ребенка, мальчика лет пяти-семи. Светлыми волосами он напомнил девушке Зака, маленького приятеля черепашек… а может, даже и был им. Но хуже всего оказалось то, что мальчишка надумал выбраться из укрытия как раз тогда, когда патруль Футов проходил совсем близко и не мог не заметить его.

«Беги, малыш!» — Эйприл не знала, крикнула это в мыслях или вслух. Не до того было: резко вскочив с кресла, на которое она машинально, незаметно даже для себя, успела присесть, девушка приклеилась глазами к экрану. На миг забыв и о множестве уже погибших, случайно или намеренно уничтоженных захватчиками, и о судьбе друзей, так и не вышедших на связь, словно бы пропавших без вести, и даже о возлюбленном — где-то там, по ту сторону баррикад. На краткий миг существовал лишь этот мальчик — и она, видевшая его, но бессильная помочь. Пальцы впились в столешницу, до боли, до побеления… Сейчас, вот прямо сейчас, на ее глазах…

— Просвещаетесь, мисс О’Нил? Вполне ожидаемо, — знакомый, с нотками иронии, голос заставил Эйприл вздрогнуть, отшатнуться от стола, запнувшись о кресло и еле-еле сохранив равновесие. Девушка уставилась на неслышно подошедшего сзади Шредера с болью и яростью в глазах, позабыв на миг даже про страх.

— Издеваешься, да?! — выкрикнула она громко, мельком оглянулась на экран, едва не застонав при виде растерянно-испуганного лица замершего мальчишки. — Ну да, конечно, это для тебя лишь представление. Шоу «Да выживет сильнейший», да? Так ты развлекаешься в свободное время — любуешься, как твои изверги убивают беззащитных детей? Великий и ужасный завоеватель, не подвластный закону и морали… тьфу, это мерзко даже для тебя!

Девушка ткнула пальцем в экран, но, взглянув на него мельком, помрачневший было Шредер сухо усмехнулся.

— И где вы увидели там убитых, мисс О’Нил? — негромко поинтересовался он. — Покажите мне хотя бы одного.

Зло сверкнув глазами, Эйприл развернулась к экрану — и потрясенно замолчала, прижав к губам ладонь. Совсем недавно захваченный врасплох мальчишка был уже в конце переулка, и по тому, как бодро уносил ноги, сложно было даже заподозрить в нем раненого.

— Трудно ждать иного от твоих мазил, — сердито буркнула она себе под нос. И тут же сдавленно охнула: на противоположной стороне улицы из разбитой витрины показался подозрительного вида парень с сумкой через плечо. Воровато оглядываясь, он выбрался на тротуар — но не успел сделать и двух шагов, как один из Футов, даже не затрудняя себя переходом улицы, выстрелил ему по ногам.

Бедолага повалился наземь, должно быть, дико заорав — Эйприл четко могла рассмотреть его искаженное страхом и болью лицо, когда воин Фут приблизился к нему и, отобрав сумку, грубым пинком отбросил в сторону. Кое-как поднявшись, невезучий воришка заковылял прочь. Эйприл подсознательно ожидала, что вот сейчас его настигнет очередной выстрел — и лишь когда человек скрылся за углом, облегченно переводил дух.

— Это ответ на ваш вопрос, мисс О’Нил, — Шредер отключил систему. Экраны погасли, и в комнате, кажется, сразу стало темнее. И холоднее. Поежившись, Эйприл покосилась через плечо, в сторону неблизкого порога, но взгляда отвести не решилась.

— Зачем? — наконец выдавила из себя она. — Все эти разрушения, эти жертвы, — голос дрогнул, стоило вспомнить погибших сотрудников. Чем они-то помешали Шредеру? Вряд ли когда-то она узнает об этом. Сжав руки в кулаки, Эйприл подняла голову, глядя в глаза Шредера, повторила более решительно. — Это представление, — в последнее слово она постаралась вложить как можно больше сарказма, — ты ведь нарочно хотел, чтобы я это увидела, да? Почему? Зачем ты хотел показать это именно мне?

Не успев договорить, Эйприл вздрогнула: одним неуловимым движением Шредер поравнялся с ней. Сильные пальцы сжали плечи, не давая двинуться с места… да Эйприл и не смогла бы и так. Нутро смерзлось неровной колкой льдинкой, не давая дышать. Совершенно некстати вспомнилось побоище на Телеканале, к которому этот негодяй наверняка тоже приложил руку. Что, если снова…

— Чтобы ты поняла, — проговорил наконец ниндзя, голос его упал до низкого рокота. — Все это — не представление, не шоу, не игра. Оставим игры в героев и злодеев вашим глупым дружкам, мисс О’Нил, здесь все по-настоящему. Это мой мир, который будет жить по моим и только моим правилам. И я сделаю все, чтобы он стал лучше, чище существующего. В нем нет и никогда не будет места крысам и предателям, лицемерам и трусам. Я очищу его от этого мусора, от всего гнилья и отребья, что наводнило его. Ваши трусливые правители позволили ему существовать, наживаясь на этом, — но не я. Я построю свой новый мир, в котором таким вот мальчишкам, — Шредер кивнул в сторону погасшего экрана, — не будет нужды бояться произвола, воровать и побираться. И не только им. С сегодняшнего дня все будет иначе…

Громкие, казавшиеся такими правильными слова стали последней каплей. После всего, что этот негодяй устроил, он еще смеет говорить что-то об общем благе, мнить себя почти что героем… нет, это уже больше, чем просто наглость!

— И ради этого ты разгромил полгорода? — не выдержала Эйприл. Негодование победило страх, и она резко подалась назад, готовая, если придется, вырываться. Не пришлось: с трудом удержав равновесие, она отступила, продолжая злым взглядом сверлить Шредера. — Ради этого погубил под руинами точно таких же женщин и детей, как этого, что сейчас так благородно отпустил? Хочешь сказать, что все они были мародерами и предателями? А если кто-то из них, просто от голода и безысходности, точно так же возьмет чужое, брошенное? Что тогда? И вот это ты считаешь новым лучшим миром?!

Шредер тяжело выдохнул, усилием воли разжал стиснутые в кулак пальцы. Давно, да почти что никогда никто не смел разговаривать с ним в таком тоне, обвинять и упрекать, не имея на это никакого права. И уж подавно никто из них не существовал ныне, живым свидетельством подобного беззакония.

«Никто? Ты смеешься?! Вот эта девчонка каждый раз мешала тебя с грязью, насмехалась и унижала — и всякий раз ей сходило это с рук, — ядовитый шепот пронзил голову, сжал виски в болезненных тисках. — И после этого ты считаешь себя мужчиной? Великий завоеватель, ха! Жалкий подкаблучник, ничтожество, что тогда, что сейчас!»

… — Я не спрашиваю, что ты хочешь или можешь, — резким, непреклонным тоном перебивает его женщина. Темные глаза сужаются с непритворным гневом, тонкие пальцы впиваются в рукав, грозя его порвать. — Ты должен, Саки! Это твой долг перед отцом, перед уничтоженным родом, — она громко выдыхает через ноздри, отстраняется с очевидным отвращением. — Боги, какого же слабака я произвела на свет! Уж лучше было мне умереть тогда, чем терпеть этот стыд…

Полускрытое занавеской окно темнеет, должно быть, от очередной набежавшей тучи; воздух в комнате становится словно бы гуще и тяжелее, с трудом входит в грудь. Лицо горит, словно от пощечины… да лучше бы и правда ударила, чем так…

— Не надо, мама, — Саки уже жалеет, что заговорил. Сейчас собственные слова кажутся жалкими и глупыми даже ему самому. Рано или поздно, все закончится… как-нибудь. Мама права… и учитель, он тоже прав, говоря о терпении как об истинной добродетели ниндзя и воина. Вот только давящий горло узел протеста ослабляет давление, но не исчезает вовсе. Лишь затаивается на время. — Убийцы отца заплатят нам за свою подлость. Заплатят мне… Обещаю…

И тогда, и сейчас. Каждый кому не лень считает себя вправе указывать ему, как жить. Считали…

— Довольно! — он ударил ладонью по поверхности стола. Эйприл отступила еще на шаг, и неприкрытый страх в ее глазах немного утишил гнев. — На любой войне не обходится без жертв, — проговорил Шредер уже тише. До боли стиснул одну руку другой; шипы брони впились в ладонь, рассекая кожу и мышцы, и боль ослабила тиски безумия. — Можете мне не верить, мисс О’Нил, но я не желал ни одной из них. Не желаю и сейчас — и постараюсь, сколь это возможно, избежать их. Но очень скоро они закончатся. Когда закончится эта война…

— Это уж точно, — пробормотала Эйприл, также успокаиваясь и немного досадуя на себя. С какого перепуга она вообще спорит с этим маньяком — тем, кто может снести ей голову одним ударом, по малейшей ерунде? Не все ли равно, что он говорит, в чем убежден — он же сумасшедший. С ним бесполезно разговаривать, бессмысленно убеждать, он вообще не стоит ни единого лишнего слова. Ей надо затаиться, дождаться момента, когда объявятся черепашки… или же военные: вроде бы как полицейский из оцепления говорил, что к городу стягивают части не только из округа, но и с соседних. Может статься, даже с соседнего штата.

Точно, она же видела военную технику по пути сюда. Отчего же они медлят? Боятся навредить не успевшим эвакуироваться или же… что-то мешает? Если бы знать…

Закусив губу, Эйприл покосилась на Шредера, еще больше злясь на себя. Ведь сколько раз так уже было, а она по-прежнему пыталась спорить с ним, все еще словно бы надеялась на что-то. Как будто этого безумца можно уговорить, разжалобить… с тем же успехом можно пробовать договориться с крокодилом… или тем же драконом. Нет бы притвориться, что верит в его замыслы, попытаться втереться в доверие, хоть что-то узнать… Эх, дурища, упустить такой шанс.

Молчание затягивалось. Даже не глядя на Эйприл, Шредер слышал ее напряженное частое дыхание, выдававшее усталость и страх. Нет, совершенно неподходящее время для разговоров и дискуссий. Да и о чем говорить, если совсем скоро она сама во всем убедится. А пока…

— Вижу, вы стосковались по достойной компании, — со смешком заметил он. — Не могу отказать моей гостье в такой малости.

Эйприл возмущенно вскинулась было, но сказать ничего не успела: короткий приказ, переданный по передатчику — и боковая дверь, до поры скрытая за решетчатой перегородкой, бесшумно скользнула вверх, являя двух безликих Футов и… Эйприл изумленно распахнула глаза, не сдержав возгласа, — Ирму. Растрепанную, в помятой и пыльной одежде, напряженно прищурившуюся из-за потери очков — но все же с виду не пострадавшую. Ту, кого она менее всего ожидала здесь увидеть.

— Ирма, — Эйприл шагнула вперед, все еще не веря своим глазам. — Ты… я думала…

— Я знаю, — та шмыгнула носом, отводя взгляд в сторону с неожиданно сконфуженным, пристыженным видом, — но нет-нет, да косясь на Шредера. Эйприл совсем не удивило, с каким ужасом та на него смотрела. — Прости…

Последнее слово Ирма проговорила так тихо, что непонимающе моргнувшая Эйприл усомнилась, правильно ли его расслышала. Уточнять, однако не стала. Успеется, чай. Да и не самое это важное сейчас.

Шредер наблюдал за этой сценой с подчеркнуто невозмутимым, непроницаемым видом, сложив руки на груди. Неожиданное осложнение, устроенное Зверем, могло оказаться в итоге полезным. Чуть заметный жест — и воины, отпустив перепуганную Ирму, покинули помещение. Та, спотыкаясь, бросилась к Эйприл. Девушка потянулась было обнять, успокоить подругу, но Ирма не далась, отпрянула, прячась за ее спиной.

— Вам лучше проводить ее в ваши покои, мисс О’Нил, — Шредер недвусмысленно кивнул в сторону незакрытой двери. — Там ей будет спокойнее и удобнее, да и вам тоже. И еще: системы защиты и вооружения Технодрома управляются не отсюда. На случай непредвиденных приступов героизма, — насмешливо добавил он.

— Можно было догадаться, — Эйприл повернулась к подруге, перехватила-таки ее руку, накрыла второй ладонью. — Ирма, это я. Все в порядке, черепашки вытащат нас, что бы этот, — он зло зыркнула на Шредера, — о себе ни думал.

— Да, да, — Ирма снова затравленно взглянула на ниндзя и потянула подругу за собой. — Конечно, только… давай поскорее уйдем отсюда.

Эйприл не возражала. Более всего она хотела остаться сейчас наедине с собой… ну, почти наедине, вне поля зрения проклятого захватчика. Нет гарантий, что он не проследит за ними через камеры — но уж лучше так, чем созерцать его самодовольную рожу. Не говоря о том, что безопаснее.

— Пойдем, — она последовала за Ирмой и уже на пороге бросила, не оборачиваясь. — Что бы ты с ней ни сделал, ты ответишь за это. Черепашки скоро будут здесь…

— Буду ждать с нетерпением, — парировал тот. И, проводив взглядом обеих, пересек комнату. Створки двери сдвинулись, задрожали, стиснутые в жестокой хватке. Нет, Шредер не жалел, что тогда не поддался искушению Зверя — хотя эта девка и неимоверно раздражала его. Но может, и от нее будет толк — теперь? Ведь даже запертые двери не всегда могут остановить неугомонную мисс О’Нил от поиска неприятностей на свою голову и другие части тела.

Большую часть пути до комнаты, отведенной Эйприл для проживания, обе подруги молчали. Эйприл видела, как то и дело затравленно оглядывается Ирма, как норовит перейти на бег, поминутно поскальзываясь, но не решалась о чем-либо спрашивать. К тому же поугасшее было раздражение сменилось апатией, подавленностью. Сколь ни храбрилась, ни пыталась убедить она себя в лучшем исходе, как часто завершалось дело раньше, — Эйприл была напугана. Все не как было, не как ожидалось — и страшно было представить, чем еще это подтвердится. Кто еще станет жертвой захватчиков, прежде чем удастся их остановить? О том, удастся ли вообще и какой ценой, Эйприл предпочитала даже не задумываться, пусть и не верила в материальность мыслей.

Ну вот, стоило только вспомнить… Дурнота, которая вроде бы прошла, отступила перед насущными проблемами, накатила с новой силой, стиснула виски, размыла картинку перед глазами. К горлу подступил кислый комок, и Эйприл уцепилась за ближайший косяк, изо всех сил пытаясь сдержаться. Нет, не сейчас, только не сейчас. Хотя бы добраться до места, до укромного уголка, подальше от чужих глаз.

— Эйприл, что с тобой? — Ирма испуганно ухватилась за ее локоть, забежала вперед, заглядывая в глаза. Подруга так резко побледнела, что показалось: она сейчас, вот прямо сию минуту, потеряет сознание, упадет в этом коридоре. А она ни за что не дотащит Эйприл до комнаты, тем более даже не зная, где та находится. И кто знает, чем это в итоге обернется… для них обеих.

— Я в порядке, — Эйприл с трудом заставила себя выпрямиться, вымученно улыбнулась, скорее по привычке, чем реально надеясь успокоить. — Просто что-то нехорошо стало. Уже прошло.

Тошнота и правда резко отступила, словно ее и не было, но слабость… слабость осталась, не давая забыть о себе и, словно нарочно, чтобы совсем добить, воскрешая в памяти заключение допотопного эскулапа. С каждым днем уверенность, что он не ошибся, крепла — как ни надеялась Эйприл на обратное. Последнее, что ей сейчас было нужно, в плену и полной неизвестности насчет судьбы, как своей, так и подруги.

К глазам подступили слезы, захотелось не сходя с места забиться в уголок, сжаться в неразличимую точку, чтобы хоть так отсрочить приговор беспощадного рока, каким бы он ни оказался. И Эйприл, наверное, так и сделала бы, не столкнись она глазами с Ирмой, не менее ее самой напуганной и растерянной. Одного этого взгляда хватило, чтобы попытаться собраться, взять себя в руки — как она делала всегда.

— Мне уже лучше, правда, — повторила Эйприл более уверенно, оттолкнулась от стены и мягко освободила руку. — Лучше поскорее добраться до места.

Ирма смерила ее недоверчивым взглядом, но предпочла поверить.

— Пошли, — она поспешила вперед, то и дело оглядываясь. — Наверно, ты съела что-то не то… если тут вообще кормят, — она чуть слышно вздохнула, потерев живот.

— Наверно, — не стала спорить Эйприл.

Они снова надолго замолчали. Эйприл не могла не гадать, каким образом Ирма оказалась здесь и, самое главное, что с ними будет дальше. Сотни самых невероятных и мрачных предположений роились в сознании, и лишь предельным усилием воли удавалось хоть на время отогнать их. Меньше всего нужно, чтобы ей снова стало плохо. Да что говорить, она ли не знает, на что способен Шредер. Хотя… может, еще и не знает всего — и, закрыв наконец за собой дверь и устало привалившись к ней (какая-никакая иллюзия защиты, укрытия), Эйприл наконец собралась с мужеством:

— Ирма…

Вздрогнув, та обернулась, оторвавшись от изучения обстановки комнаты. Эйприл слабо улыбнулась, вспомнив, как озиралась по сторонам сама, едва попав сюда. Сейчас это вспоминалось уже с трудом, как что-то, бывшее не с ней. Какая разница, что их окружает, много ли удобств — все равно это лишь клетка, камера до вынесения приговора.

— Да?

— Как ты сюда попала? — Эйприл старалась говорить как можно спокойнее, но в голосе нет-нет да сквозили нотки тревоги. — Я надеялась, что ты успела убежать. Еще до того, как… — она запнулась, потом продолжила менее решительно, — случилось все это.

Вспоминать произошедшее было все еще тяжело, и наверняка не только ей. Оставалась, конечно, вероятность, что Ирма не застала расстрела и попалась уже позже — но настолько мизерная, что даже смешно думать.

— Я пыталась… — Ирма шумно втянула воздух. Потеребила рукав кофты, прежде чем продолжить. — Не успела… Эйприл, — всхлипнув, она вытерла нос, еще раз глубоко вздохнула и наконец решилась. — Прости… Прости, что выдала тебя. Я не хотела, честно!

— Выдала? — Эйприл обернулась, лишь потом поняв, что движение было слишком резким. Медленно выдохнула, пытаясь успокоиться, и продолжила уже тише. — О чем ты, Ирма? Ты ведь даже не знала, когда я приезжаю, куда пойду… — она снова осеклась, вспомнив о телефонном разговоре. — Или…

— Да, именно, — Ирма снова всхлипнула, тонкие пальчики вновь вцепились в потерзанную кофту. — Ты сказала мне, а я…

— Погоди, — Эйприл поискала взглядом стул или хотя бы какое-то его подобие. Не найдя, подтолкнула подругу к софе. — Сначала садись, — и когда Ирма привычно-неуклюже плюхнулась, пристроилась рядом с ней. — А теперь давай по порядку, что же с тобой произошло. Если хочешь, конечно, — запоздало спохватилась она.

Ирма поспешно кивнула и, путаясь и запинаясь, начала рассказ. Время от времени она взмахивала руками, словно не надеясь выразить в словах все, что чувствовала. И Эйприл не могла ее винить.

Она слушала подругу, привалившись к стене и с каждым словом, каждой неприятной подробностью все больше хмурясь. Нет, ничего иного она от Шредера и его ублюдков и не ожидала, и все же уничтожить всех… всех подчистую (как подсказывала ей логика, Ирме повезло уцелеть лишь чудом) — как вообще так можно? Зачем? Во имя, — Эйприл презрительно хмыкнула, — нового лучшего мира? И пусть, если верить Ирме, в убийстве поучаствовали лишь мутанты — разве это оправдание? Напротив, еще худшая трусость и ложь, вранье даже самому себе. Как таких еще Земля носит и… где же, в конце концов, черепашки?

— …и приволокли меня сюда. Я не помню как, — коснулся слуха голос Ирмы, и Эйприл невольно устыдилась. Этот мерзавец не стоит ни единой лишней мысли, кроме…

— А почему они схватили тебя? Снова как приманку для черепашек? — поинтересовалась она осторожно. Нет, Эйприл помнила, что чаще всего такой приманкой была она — но может, в ее отсутствие захватчики решили не дожидаться возвращения и воспользоваться тем, что есть… вернее, кто есть? Кренг вполне мог бы до такого додуматься.

— Случайно, — к ее удивлению, ответила Ирма. Но прежде, чем Эйприл успела что-то добавить, пояснила. — Они вроде как с самого начала охотились за тобой, но эти придурки что-то напутали и притащили меня. Шредер дико разозлился, — она невольно передернула плечами. — Думала, он вовсе их пристукнет… и меня с ними вместе.

Эйприл согласно кивнула. Она еще хорошо помнила первые минуты здесь — и точно такой же приступ гнева, хотя в тот раз мутанты ничего и не напутали. С чего бы? Впрочем, какая разница?

— И вот так они узнали, куда я приеду? — Эйприл постаралась поскорее переключиться с неприятной для себя темы, припоминая подробности разговора. Как нарочно, вспоминалось мало и скупо — впрочем, учитывая, в какой обстановке и состоянии духа пришлось говорить, неудивительно, что она не заметила в голосе Ирмы ничего особенного. А зря.

Ирма подавленно кивнула.

— Я боялась… боялась, что они покалечат меня, если я хоть словом выдам, что они рядом. А я ведь хотела…

Без лишних слов Эйприл обняла ее, прижала к себе. Они были почти ровесницами, но сейчас Ирма казалась ей младшей сестренкой. Как, наверно, и всегда, все время их знакомства. И вот опять, когда пришла беда, ей надо подумать за них двоих.

— Ты не пыталась связаться с черепашками? — вспомнила она о насущном. Не получив ответа, чуть отстранилась, вопросительно глядя на Ирму.

Та, чуть помедлив, покачала головой. Слишком неуверенно, но Эйприл не придала этому значения. В конце концов, Ирма часто проявляет чудеса рассеянности и недогадливости, почему же не сейчас? В такой передряге немудрено и растеряться. Ничего, главное, что сама она вспомнила, и еще есть шанс дать весточку о себе, предупредить об опасности.

— Рация-то хотя бы при тебе?

Ирма мотнула головой более уверенно.

— Я даже не знаю, где она, — она опасливо покосилась на дверь. — Да и стоит ли? Черепашки и так догадаются, где нас искать — такое чудо-юдо трудно не заметить, — она обвела рукой пространство вокруг себя, имея в виду весь Технодром.

— Да я не только об этом, — досадливо тряхнула головой Эйприл, отбросила волосы с лица нервным движением. — Как ты не понимаешь?!

Да, сейчас ей, вопреки обыкновению, не думалось ни о возможном репортаже, ни об опасности, грозящей городу — на этот раз более чем реальной, ни даже о Максе, не найденном среди погибших, но вполне могущем найти себе неприятности из-за нее. Да, она нравилась ему, и он мог даже угадать время ее прибытия, и все же верилось в подобное с огромным трудом. Во время нашествия ни один разумный человек не высунет носа на улицу (при этой мысли, вспомнив собственное безрассудство, Эйприл печально улыбнулась), а Макс не казался героем-самоубийцей. Не так уж она ему дорога…

А черепашки — совсем другое дело. Вот кто наверняка не усидит на месте, узнав про ее похищение и опасность, грозящую городу — сколь бы раз этот город их не отвергал и не осуждал. Кто наверняка догадается, чьих это рук дело… и не побоится выступить против, чем бы это ни грозило… А на этот раз обычными травмами дело может не ограничиться… и почти наверняка не ограничится.

Нет, попыталась успокоить себя Эйприл, ребята уже сталкивались со Шредером незадолго до его исчезновения на, как оказалось, совсем недолгие две с небольшим недели и представляют, насколько он сейчас опасен. И все же… все же предупредить их о возможной ловушке необходимо. Вот только как?

— Да все я понимаю — я только тут при чем? — Ирма обиженно хлюпнула носом. — Меня и так чуть не убили, а теперь еще ты…

— Прости, — тут же принялась извиняться та. — Я правда не хотела. Только… — Эйприл не договорила, с досадой махнула рукой, — давай больше не будем об этом… тьфу, аж с души воротит. Боюсь даже представить, что он может с ними сделать.

— Давай, — с готовностью тут же согласилась Ирма. — Даже не знаю, как ты осмелилась ему все тогда высказать. Думала, вот прямо сейчас на месте нас обеих порешит. Он может…

— Может… — задумчиво повторила Эйприл. Перед внутренним взором вновь встала та сцена, вспыхнувшие неожиданной яростью глаза Шредера. Тогда он, как никогда прежде, походил на кровожадного хищника, способного убить не задумываясь. Причем изменившись буквально за секунду, вдруг… Тогда она тоже успела испугаться — но признавать это почему-то не хотелось. Как и думать о причинах таких странностей.

Поерзав на месте, Ирма еще раз огляделась, смешно щурясь.

— А тебя неплохо так содержат, — неожиданно заявила она. Провела ладонью по мягкому пледу, цветом имитирующему тигровую шкуру, огорченно вздохнула. — Не то что карцер, где меня держали.

— Можешь остаться здесь, — тут же предложила ей Эйприл, отодвинулась, демонстрируя ширину софы. — Места хватит обеим.

— А он не выгонит? — опасливо поинтересовалась Ирма. Снова, в который уже раз оглянулась на дверь, словно ожидая, что прямо сейчас сюда ворвется отряд Футов и вытолкает ее вон. Эйприл устало вздохнула. Нет, она все понимает, но нервозность подруги начинала действовать на нервы уже ей. Она тут же вспомнила о недавней резкости, пообещав себе быть поаккуратнее в выражениях.

— Пусть только попробует, — заявила Эйприл с большей уверенностью, чем ощущала. — Раз уж мы ему зачем-то нужны…

— Ты нужна, — напомнила Ирма, и когда Эйприл возмущенно обернулась, поспешила добавить. — Ты только не злись, но подумай сама: схватить они хотели как раз тебя, и поселили сразу в таких хоромах… и накормить поди не забыли…

— Сейчас и тебе принесу, — тут же вскочила с места Эйприл, с запоздалым стыдом припоминая, остались ли в той комнате фрукты. Правда, тут же вспомнила, что там наверняка остался кое-кто другой, более неприятный… Эйприл передернула плечами. Пускай. Хоть что-то для подруги она сделать должна.

— Да я не об этом сейчас, сиди, — поймала ее за руку Ирма и не без труда усадила на место. — Не хватало еще, чтобы ты снова упала. Просто… ну сама посуди, неспроста же о тебе так заботятся. Значит, нужна. А я…

— И о лечении тоже, — пробормотала себе под нос Эйприл. Как нарочно, вспомнилось и то, что гневной вспышкой отреагировал Шредер как раз на ее ранение — пустяшное, на самом-то деле. Не стоило говорить это вслух, но увы — Ирма уже услышала ее и кивнула в знак согласия, так что мысль пришлось продолжить. — В самом деле, как-то странно. Чтобы такой кровожадный тип…

Эйприл пожалела о своих словах, не успев даже договорить…

— А может, ты ему понравилась? — неожиданно предположила Ирма. И когда Эйприл ошарашенно оглянулась на нее, потеряв на время дар речи, торопливо, скороговоркой пояснила. — А почему бы и нет, ты у нас симпатичная… если приодеть, конечно. Как можно такую не заметить?

— Типун тебе на язык! — искренне ужаснулась Эйприл. — Такого вообще быть не может! Никогда!

Последнее слово она повторила про себя, изо всех сил стараясь поверить — и заглушить глубоко внутри тихий голос здравого смысла, нашептывающий, что такое на самом деле очень даже возможно. Нет, ни за что! Боже правый, что угодно, только не это!

— Почему же невозможно, — возразила Ирма, немилосердно озвучивая те самые, вспомнившиеся ранее доводы, которые так хотелось опровергнуть. — Он же все-таки мужчина, каким бы психом ни был. Да и в этом… блин, забыла, этом самом другом мире, где они со своим мозгляком обитают — там наверняка красивых девушек мало… если вообще есть. А ты…

— Перестань, — замученно прошептала Эйприл. — Бога ради, просто замолчи. Я не хочу такое даже представлять…

Горло вновь сжала тошнота. Эйприл слабым движением ослабила воротник, откинулась к стене, полуприкрыв глаза. Подруга этого не заметила.

— А почему? — искренне удивилась Ирма. Воодушевленная излюбленной темой, она, кажется, даже позабыла почти животный ужас, что совсем недавно внушал ей Шредер. — Посуди сама, если ты ему нравишься, он не причинит тебе вреда, верно? Ты будешь в безопасности… ну, может, и я, если ты за меня попросишь. Может, даже найдет, во что переодеться — пока твое в порядок не приведем.

— Ирма, Ирма, что ты несешь? — дурнота стала еще сильнее, и Эйприл согнулась, последние слова проговорив через силу, давясь словами. — Ты хоть представляешь, что он может в таком случае со мной сделать?

Ирма покраснела, только сейчас вспомнив про другую, крайне неприятную сторону увлечения мужчины женщиной.

— Ну… может, черепашки успеют спасти нас до этого, — неуверенно предположила она.

Сейчас Эйприл верилось в это еще меньше. Какое там успеют, если это может произойти в любой миг… даже прямо сейчас. Паника взвилась вихрем, охватив все ее существо. Нет, только не снова… На сей раз никто не успеет спасти ее из лап этого монстра, избавить от того, что он может с ней сотворить. Бежать, бежать скорее, куда угодно, даже без малейшего шанса на успех. Пусть лучше убьют при этом бегстве, нежели так…

Осуществить задуманное она не успела: тошнота накатила новой волной, и Эйприл, зажав рот рукой, выбежала из комнаты. Где бы ни находился сортир, добежать до него она уже не успевала. Поскользнувшись, она даже не стала пытаться удержать равновесие, рухнула на колени, и ее вырвало.

Подоспевшая Ирма удерживала ее за плечи, что-то говорила, но сказанное проходило мимо сознания, звучало как монотонное жужжание, то тише, то громче. Наконец, собравшись с силами, Эйприл поднялась, неловким движением обтерла рот и побрела к комнате. Ирма поддерживала подругу под локоть, скорее мешая, чем помогая, но ее не хватило даже на то, чтобы возразить. Мягкая удобная софа казалась магнитом, притягивающим — и вытягивающим силы. С трудом дотащившись, Эйприл скорее упала, чем легла на нее.

Из-под полуприкрытых век, уже проваливаясь в забытье, она видела, как Ирма метнулась куда-то из комнаты. Куда, зачем? — сейчас уже не имело никакого значения. Случится то, что случится — и вряд ли это изменят несколько минут… или даже целая вечность бездействия.

Камни. Они сыплются на голову откуда-то сверху, больно ударяя по макушке острыми неровными краями раз за разом. Каким образом земная твердь, обычно бывшая твердой опорой под ногами, вдруг подвела? Что произошло, преобразив до неузнаваемости знакомый мир? Землетрясение, обстрел или что-то иное — Эйприл не знает. Не знает ничего, происходящего вовне, за пределами ее ненадежной опоры. Словно бы и нет ничего иного, лишь страх и бессилие перед случившейся катастрофой, лишь края некогда ровной земли, ушедшие вдруг далеко-далеко наверх: не допрыгнуть, не дотянуться. Она все же пытается, но очередной удар, чуть не сбросивший в бездну, отрезвляет, заставляет прекратить бесплодные попытки. Что бы ни было, она не справится с этим одна, просто не сможет.

Он… Черты Ричарда напротив неожиданно ясного неба почти не различимы, он кажется черным силуэтом без лица, без имени. Но Эйприл откуда-то знает, что это именно он, что лишь на него она может положиться сейчас. Ни друзья-черепашки, о которых она вспомнила только сейчас, затерявшиеся в этой круговерти, ни коллеги-репортеры, ни родня — никто иной в подлунном мире. Он один может ее спасти, пусть даже не в силах дотянуться сейчас. Эйприл прижимается плотнее к бугристой каменной тверди, вытягивается во весь рост, вставая на цыпочки. Еще немного, сейчас…

Неожиданно мужчина отстраняется, и Эйприл с ужасом видит, как меняется его лицо под лучом неожиданно упавшего откуда-то света. Луч больно режет глаза, безжалостно высвечивая каждую трещинку на стене, каждую морщинку на лбу. Ричард словно бы стареет на глазах… нет, неверно… становится кем-то иным, страшным, незнакомым, чужим…

— Нет… — инстинктивно отдернув руку, Эйприл щурится, все еще отчаянно надеясь рассмотреть четче. Увидеть то, что было лишь миг-два назад. Дотянуться хотя бы взглядом, удержать… — Ричард…

Он отступает еще на шаг, Эйприл уже почти его не видит. Устало опускаются плечи, а затем… затем девушка нервно дергается. Чужие липкие… руки? щупальца? — оплетают тело, тянут назад, в бездну, в гибель…

— Ричард!..

— Тише, тише, это всего лишь я.

Резко распахнув глаза, Эйприл села, с трудом успокаивая дыхание, огляделась. Ирма, все еще кажущаяся незнакомой без обычных очков — первое, что попалось на глаза. Маленький кусочек привычного мира, то немногое, что осталось. Должно быть, Ирма ее и потревожила, спасла из кошмара — Эйприл огляделась по сторонам — возвращая в кошмар еще больший. Сейчас же подруга виновато спрятала руки за спину и вообще старалась казаться еще меньше и незаметнее.

Эйприл еще раз медленно выдохнула и уже не спеша, осознанно обвела взглядом помещение, вспоминая произошедшее — и гадая, что случилось за время непродолжительного беспамятства. Как же неприятно что-то пропускать! Девушка поморщилась. Нет, она никогда не была изнеженной особой, падающей в обморок по поводу и без. Должно быть, измученный переездами, недосыпом и встряской, организм все же взял свое, и она отключилась. Очнувшись, она поначалу даже испугалась, не узнав комнаты, в которой находилась. Боль в голове и противный привкус на губах, слабость в теле и полное опустошение — все это, кажется, такая малость в сравнении с полной неизвестностью происходящего. Правда, разглядев встревоженную Ирму и тут же все вспомнив, Эйприл усомнилась, что же на самом деле хуже.

— Ты как там? Лежи-лежи, — засуетилась та, стоило Эйприл лишь попытаться опустить ноги на пол. Для пущей верности Ирма даже положила ей руку на грудь, удерживая на месте, пытаясь заставить вновь лечь. — Лучше даже не поднимайся пока. Я тебе попить и умыться принесла, вот, — и подняла с пола на колени небольшой тазик.

Подруга выглядела явно сконфуженной, смущенной, и, хотя Эйприл и не помнила из-за чего, это лишь добавила беспокойства. И она таки осталась в сидячем положении, забирая у Ирмы губку.

— Откуда… это? — слабым голосом проговорила девушка, обтирая лицо. Нет, может, она чего-то недопонимает, но вроде здесь не было воды — отчего и пришлось идти в соседнее помещение, со всеми вытекающими последствиями.

Ирма как-то подозрительно промолчала, и, тут же оглянувшись на дверь (ей-богу, это, похоже, заразно), Эйприл догадалась:

— Шредер?

— Нет, солдаты его, — тут же возразила Ирма, хотя разница и была несущественной. И затараторила дальше, словно пытаясь оправдаться. — Он, правда, тоже заходил, убедиться, что с тобой все в порядке. Велел присмотреть за тобой как следует.

— …наверняка пригрозив суровой карой, если не уследишь, — недобро усмехнулась Эйприл. — Можешь не говорить, и так ясно, разве бывает по-другому?

Ирма лишь тяжело выдохнула, ничего не добавив, поднялась и отошла к тумбочке за стаканом. Беглым взглядом Эйприл заметила на поверхности мебели что-то еще, должно быть, из пищи, но присматриваться не стала. Есть не хотелось.

Обтереть влажной губкой лицо и руки было делом недолгим, но рука, скользнувшая по шее, замерла, наткнувшись на полурасстегнутую молнию комбинезона. То, чего она точно сделать не успела. Тело вновь затопила холодная волна ужаса. Чего еще она не помнит?

— Что это?! — голос помимо воли сорвался на визгливые нотки, зажав ладонью полураскрытый вырез, Эйприл вскинула голову. — Что еще он сделал со мной?

Ирма всплеснула руками, и стакан совершенно ожидаемо упал на пол, но не разбился, лишь покатился в сторону, заливая циновки.

— Это… я, — неожиданно сконфуженно выдавила из себя она. Отошла куда-то в сторону, чтобы через секунду вернуться… с длинным бледно-лиловым платьем в руках.

— Вот… переодеть тебя хотела в чистое, — Ирма опустила платье на колени Эйприл. — Прости, что напугала.

Та шумно выдохнула, резким движением смахнула принесенное на пол. Нервным движением взлохматила волосы, мало-помалу приходя в себя. Так вот, значит, чьи прикосновения ее разбудили, что напугало. А она подумала… Эйприл нахмурилась. Впрочем, совершенно правильно подумала. Немного странно, что Шредер не воспользовался ее беспомощностью — но это еще ни о чем не говорит. Может, просто побрезговал — после недавней-то рвоты.

Она бросила сердитый взгляд на платье, смятым переливчатым комком сиротливо лежащее на полу. Принимать что-то от негодяя не хотелось совершенно, как и переодеваться с риском в любой миг быть увиденной полуголой — но не ходить же в запачканном и прожженном. Кто знает, как скоро появятся черепашки, когда смогут ее спасти… если смогут.

Эйприл зло обругала себя за это неуверенное «если» — на кого, как не на зеленокожих друзей, она могла положиться сейчас. И их затянувшееся отсутствие пугало с каждым мигом все сильнее. Черепашки всегда быстро реагировали на любую — земную или инопланетную — угрозу городу, своевременно ее останавливая. Так или иначе.

Сейчас же… сейчас они вовсе пропали из виду, даже не пытаясь вмешаться. Или… Эйприл тут же отбросила мысль о возможном происшествии — вероятно, еще до ее приезда; но вставшая перед глазами картинка четырех безжизненных расплющенных гусеницами Технодрома или же рухнувшим зданием тел не оставляла ее. От такого веса не спасет и панцирь, а несмотря на всю ловкость и невероятное везение, ребята не бессмертны.

Эйприл встряхнула головой, отгоняя навязчивое видение. Самое то, чтобы окончательно пасть духом. Ждать — самое мучительное, что только возможно в этой ситуации. И она ни за что не стала бы… если бы не Ирма. Застонав, Эйприл вновь вцепилась в волосы. Сама она еще рискнула бы прорваться, пусть с минимальным шансом на везение. Вдвоем же с неуклюжей шумной Ирмой он и вовсе близок к нулю. Оставлять же подругу на милость злодеев… нет, гуманнее убить ее самой.

Ирма же, присев на низенький пуфик в углу комнаты, встревоженно наблюдала за подругой, безуспешно гадая, что же ее мучит. Сама она вполне бы удовлетворилась временной безопасностью и не стала лезть на рожон. В конце концов, они беспомощные девушки, а не супергерои, что с них взять. Рано или поздно черепашки объявятся, а пока нужно что-то решать с платьем. И… она последний раз попыталась совладать с собственным любопытством — и наконец сдалась на его милость.

— Кстати, — Ирма поерзала на месте, собираясь с решимостью. Когда же Эйприл посмотрела на нее усталым раздраженным взглядом, виновато улыбнулась, разглаживая складки на юбке. — А кто такой Ричард? Ты все время звала его, пока была без сознания. Ты встретила его во Флориде?

«И ничего мне не рассказала», — хотела добавить она обиженным тоном, но благоразумно сдержалась.

— Нет, не во Флориде. Но ты его не знаешь, — выдохнула Эйприл устало, но улыбка, счастливая вопреки всему, проступила на губах, словно освещая ее утомленное лицо. — Это самый лучший, самый настоящий мужчина, которого я когда-либо встречала. Он спас меня при первой нашей встрече, и еще тогда я поняла, что мы предназначены друг для друга.

Банальные слова, типичные для любой мелодрамы… Но сейчас Эйприл с удивлением обнаружила, что ее не тянет скептически морщиться при них. В самом деле, сколько раз, словно бы невзначай, сводила их с Ричардом судьба. Случайно ли? Девушка не слишком верила в судьбу — но именно сейчас очень захотелось поверить.

— Эх, везет же, — сокрушенно вздохнула Ирма, подперев ладонью голову, мечтательно глядя в потолок. — Красивый поди?

— Лучше не бывает, — согласно кивнула Эйприл. И, неожиданно оживившись, добавила. — Да, и еще он военный из какого-то секретного подразделения. Уверена, окажись он здесь сейчас, он сумел бы освободить нас.

— Тебя, — недовольным тоном перебила ее Ирма. Многочисленные неудачи поневоле сделали ее скептиком. Спасать Эйприл? Вполне возможно, она же красавица и, даже будучи беспомощной, остается милой. Она же сама — дело другое. Пока что не нашлось ни единого смельчака, пожелавшего бы рискнуть ради нее… ну, разве что черепашки. Но считать ли их, в чьи геройские обязанности входило «спасение-кого-бы-то-ни-было»? Даже если этот «кто-то» — Вернон? Риторический вопрос.

— Нет, Ирма, нас, — настойчиво повторила Эйприл. — Он бы точно не оставил в беде ни одну из нас.

Уж в чем-в чем, а в этом она была уверена на все сто. Даже если забыть, что Ирма ее подруга. Эйприл поспешно отбросила неприятную мысль, что, возможно, Ричард поступил бы так, чтобы не оконфузиться перед ней. Неважно. Главное — что поступил бы.

— И где, интересно, пропадает такой мистер Совершенство? — проворчала Ирма недоверчиво.

— На очередном задании… хотя и говорил, что скоро должен вернуться… — Эйприл запнулась. Она вдруг вспомнила, как при пересечении заграждения обратила внимание на военную технику — благо было на что посмотреть. Далеко не вся она оказалась ей знакома — что, собственно, неудивительно; но несколько машин определенно были новой конструкции и из соседнего штата — их-то военные базы по большей части морские и летные. Мог ли Ричард тоже оказаться там? Сердце пропустило удар — было страшно и волнительно верить в это — а как не верить?

— Ирма, — медленно начала Эйприл. Надежда была слабая, можно даже сказать, призрачная, но не попытаться выяснить она не могла. — Ты не знаешь, точно ли возле Нью-Йорка собраны войска со всего штата и ряда соседних?

— Откуда я знаю? Из моего карцера было ничего не видно и не слышно, — совершенно ожидаемо буркнула Ирма. Но на настойчивую просьбу Эйприл добросовестно сосредоточилась, пытаясь вспомнить. — Вроде Шредер говорил что-то такое. Мол, даже вся армия Штатов не в силах остановить его. Гадство, конечно, но, по-моему, он прав.

Насчет гадства Эйприл с удовольствием согласилась бы, но сейчас ее волновало другое. Насколько можно верить словам Шредера, который обычно любит прихвастнуть? Насколько секретное подразделение Ричарда и чем занимается? Может, он вообще служит в разведке и сейчас за границей? Вопросы, одни вопросы — и ни единого ответа. Девушка сжала виски: голова от напряженной работы мысли снова начала ныть.

— Голова болит? — догадалась Ирма. Сочувственно вздохнула и поднялась. — Посиди пока, я еще воды принесу. Может, и лекарства, если найду.

Эйприл не успела напомнить ей, что лекарства хранятся по ту сторону железной двери, в рубке управления… впрочем, вполне они могли оказаться среди данных в пользование ей. Но остановить Ирму не успела: та уже скрылась в коридоре.

Впрочем, может, оно и к лучшему. Подождав немного, Эйприл поднялась на ноги. Пока подруга ходит, она попытается хоть немного разведать, что да как. Она просто не может сидеть в бездействии, ничего не понимая, — это убьет ее вернее, чем головорезы Шредера. А если добавить капельку везения и профессиональных навыков… Эйприл улыбнулась — то может, никто и не заметит ее отсутствия.

Медленным шагом девушка пересекла комнату, вышла в коридор и столь же осторожно, касаясь стены, двинулась дальше. Ноги все еще плохо держали ее, и она не хотела рисковать. Эйприл примерно запомнила, где располагалась комната с мониторами. Если они по-прежнему включены — для ее «просвещения», она сможет хоть что-то узнать о творящемся в городе, а если повезет — и за его пределами. Глупо, конечно, надеяться увидеть войска и бронетехнику в полном составе, но почему бы и нет? Лишь бы Шредера там не оказалось и Ирма не хватилась ее раньше времени.

Слишком много «если»… Тонкие брови сошлись на переносице, губы решительно сжались. Эйприл не могла не понимать, что план ее несовершенен и в нем слишком много допущений. Что-нибудь обязательно пойдет не так, и тогда… Нет, не думать. Эйприл до боли стиснула руки в кулаки. Она должна попробовать, должна рискнуть. Должна узнать правду во что бы то ни стало — как делала это всегда.

Ей повезло: комната оказалась пуста, а экраны включены. Эйприл опустилась на кресло, замерла в ожидании, стараясь держать в поле зрения изображения на всех. Но как нарочно, раз за разом камеры фиксировали происходящее в пределах города. Наблюдательная журналистка не могла не заметить, что на улицах не прибыло ни разрушений, ни иных следов вандализма. Правда, и жителей тоже. Бедолаг можно понять: даже голодая, страшно высунуться наружу, туда, где тебя в любой миг может подстерегать смерть. И неважно, что ни одной жертвы она так и не увидела — изображения меняются очень быстро. Да и, помимо улиц, есть помещения, подвалы, канализация, в конце концов. Эйприл вновь усилием воли заставила себя не думать о черепашках.

— Вот ты где! — девушка даже вздрогнула от неожиданного звука. Ирма подкралась неожиданно тихо — и уже через секунду стояла рядом, близоруко щурясь на экран. — Ну, вот что ты делаешь, а? Я же по-человечески просила тебя оставаться на месте. Шредер мне голову оторвет, если с тобой что-то случится.

— Так и сказал? — переспросила Эйприл, зло сощурившись.

— Ну… — замялась та. — Не совсем, но с тем же смыслом. А что показывают? — вернулась она к происходящему на экранах, решив, что раз Эйприл добралась досюда — то и чувствует себя как минимум удовлетворительно.

— Ничего интересного, — Эйприл отвернулась от экрана, отчаявшись дождаться нужного кадра. — Я надеялась узнать что-то про наши войска — например, почему они не атакуют.

Действительно, этот вопрос всерьез волновал ее. Эйприл своими глазами видела помимо отрядов спецназа громоздкие корпусы военной техники, а чуть поодаль, если не обманывали глаза — и воздушной. Да и морскую не стоит списывать со счетов, не зря же в округе Нью-Йорка столько военно-морских баз. Так чего же они медлят? Навряд ли из-за захваченных заложников — наверняка все окрестные жители, кто остался жив и цел, разбежались в панике. Или… или готовят что-то масштабное, типа ядерной бомбы? Последняя мысль заставила нервно передернуться. Нет, навряд ли правительство решится применить подобное против своих же граждан… впрочем, кто может сказать точно?

— Наверное, планируют, как наверняка раздавить эту жестянку, — озвучила ее сомнения Ирма. — Вот только…

Она замолкла, сообразив, чем им может грозить такое развитие событий.

— Ты права, — кивнула Эйприл. Голос дрожал, как ни старалась она себя сдержать. — Если они разгромят Технодром, то и нас размажут, как пить дать. — И тревожно оглянулась: впервые, должно быть, мощные стены крепости, волей судьбы ставшей тюрьмой, показались ей спасительными.

— Не размажут, — обе девушки синхронно вздрогнули, обернувшись к выходу: за разговором ни одна не заметила, как дверь бесшумно открылась, впуская непрошенного (и совершенно нежеланного визитера). В руках он держал какой-то прибор фута полтора длиной*, напоминающий стальной цилиндр с множеством проводков. Впрочем, на предмет ни Эйприл, ни Ирма не обратили никакого внимания.

— О победе им приходится лишь мечтать, — повторил Шредер, уверенно перешагнув порог. Но, заметив, каким затравленным взглядом наблюдала за ним Эйприл, передумал приближаться и остановился невдалеке от входа. — Даже если забыть, что стены крепости толщиной в шесть футов и изготовлены из сверхпрочного сплава титана и еще одного, неизвестного на Земле металла — ни один из видов техники не пропустит электромагнитный барьер. Он не реагирует на живые существа и не причиняет им вреда, — поспешил уточнить он, дабы успокоить возможные сомнения и страхи Эйприл, — но непроницаем для механизмов что в ту, что в другую сторону. Так что можете не переживать, мисс О’Нил, никто не помешает нам.

Эйприл хотела было возразить, но вовремя вспомнила странную дымку, видимую еще задолго до приближения к предместьям Нью-Йорка. Так вот она что такое. Значит, никто… никто им не поможет, не вытащит из этого ужасного места? Они обречены?

— Ты здесь, только чтобы сообщить нам об этом? — огрызнулась она, силясь за гневом скрыть отчаяние. Только сейчас Эйприл обратила внимание на прибор и встревоженно гадала о его назначении. Догадки были одна другой гаже. — Или… не только?

Шредер проследил направление ее взгляда и согласно кивнул.

— Не только.

Он подошел ближе, опустил прибор на соседнюю, свободную от кнопок и дисплеев, панель. Ирма опасливо попятилась, но на нее ниндзя не обратил никакого внимания — словно ее и не было в комнате. Ирма оглянулась на дверь, тоскливо выдохнула — и осталась на месте. Больше всего на свете ей хотелось оказаться подальше отсюда, особенно — от этого непредсказуемого маньяка. Но оставить наедине с ним Эйприл… нет, она не могла. Пусть даже с нее в плане защиты мало толку.

— Вы ведете себя непривычно тихо, мисс О’Нил, — Шредер смерил внимательным взглядом съежившуюся Эйприл. — Обыкновенно вы не так зажаты, даже находясь в плену. Вы плохо себя чувствуете?

Эйприл вздрогнула, попыталась отодвинуться подальше: все недавние страхи насчет намерений Шредера относительно нее нахлынули с новой силой. На какой-то миг она даже позавидовала Ирме: та вольна убежать, спрятаться в дальний уголок, и о ней даже не вспомнят; она же — дело другое. Эйприл подняла голову, стараясь принять как можно более независимый и уверенный вид. Не ощутить, нет — хотя бы убедительно создать впечатление.

— А тебя это волнует? — поинтересовалась она сухо. — С каких это пор?

Девушка еще раз попыталась сдвинуть передвижное кресло с места, но тщетно: стальная хватка ниндзя удержала его на месте, словно колесики несчастной мебели вросли в пол. Эйприл собиралась было встать, но ноги не слушались. Хуже того, Шредер стоял настолько близко, что, поднявшись, она не могла не коснуться его. И все же она бы рискнула, наверное, — если бы, отпустив кресло, тот не перехватил ее за плечи, удерживая на месте.

— С тех самых пор, как вы почтили меня своим присутствием и стали моей гостьей, — он сильнее сжал пальцы. — Сидите спокойно, мисс О'Нил, мне бы не хотелось, чтобы вы снова упали. А это и случится, если вы будете и дальше так вырываться.

— А что дальше? — взгляд Эйприл метнулся к прибору и назад, она заставила себя смотреть в глаза захватчика, не отворачиваясь. В который раз удивилась — и ужаснулась отсутствию каких-либо эмоций в них. Таким же бездонно-синим, равнодушным к происходящему под ним, было небо. По сути, лишь отражение бездонного вакуума космоса.

Эйприл непроизвольно дернулась — и, ощутив это, Шредер немного ослабил хватку.

— Для чего нужна эта штука? — Эйприл кивнула на прибор. — Очередной сканер мыслей, что поможет тебе разведать планы черепашек или их место жительства? Он не поможет тебе — я не видела их уже давно и даже не представляю, где они сейчас находятся. Уверена, — девушка усмехнулась, но усмешка получилась кривоватой, — ты увидишь их намного раньше — когда они как следует отделают тебя.

Шредер перевел взгляд на пример и усмехнулся — гораздо более уверенно и как-то… чуть снисходительно, что ли? Эйприл не могла понять, и гнев вспыхнул с новой силой.

— Вы ошибаетесь насчет назначения этого прибора, мисс О’Нил, — освободив одну руку, он пододвинул предмет поближе, предоставляя Эйприл рассмотреть его детально. — Планы врагов меня интересуют менее всего — ибо предсказуемы донельзя. И нет, я не собираюсь искать их по всем вонючим подземельям, верите вы мне или нет, — добавил он, видя, что Эйприл собирается возмущенно что-то возразить. — Рано или поздно они явятся сюда сами, и я предпочту встретить их на своей территории. Сыграть по своим правилам. И тут вы мне не помощница.

Не сказать, чтобы его слова успокоили Эйприл, — нет, скорее пробудили новые сомнения.

— Тогда зачем нужна эта вещь? — она снова посмотрела на прибор, на сей раз с большим страхом. Кто знает, что собирается сделать с ней этот сумасшедший? Мутировать? Вселить иную личность? Задать установку уничтожить черепашек? Все, что угодно!

— Ну же! Говори! — почти взвизгнула она. — Она ведь для меня, да?!

— Для вас — и ради вас, — Шредер бережно, почти ласково провел ладонью по матовой поверхности прибора. — Мне не нравится ваше состояние, мисс О’Нил. Вас тошнит, вы теряете сознание, рискуя разбить себе голову, плохо ориентируетесь в пространстве и еле держитесь на ногах… Все это не может не беспокоить. Возможно, вы серьезно больны, но не знаете об этом.

— Как будто тебе не все равно, — сердито буркнула Эйприл и снова дернула плечом, впрочем, уже скорее для вида, чем реально надеясь освободиться. Шредер предпочел не заметить этого.

— Да, это сканер, но не мыслей, а всего лишь физических повреждений — и прочих неполадок в работе организма, чтобы устранить их, — он насмешливо покосился на онемевшую от неожиданности Эйприл. — Вы нужны мне в боевом расположении духа, мисс О’Нил, на меньшее я не согласен.

— Так в чем же проблема? — наконец собравшись с мыслями, выпалила Эйприл. — Ты всегда получал свое лишь силой — чего ты ждешь? Особого приглашения?

— Свое получить я еще успею, — еще раз усмехнувшись, Шредер отпустил ее. — Но мне не хотелось бы травмировать вас еще больше. Ну же, мисс ОНил, соглашайтесь, — глаза озорно блеснули. — Когда вам еще предложат бесплатную диагностику и консультацию?

— Нет уж, спасибо, обойдусь, — буркнула Эйприл себе под нос. Сказанное прозвучало до безобразия искренне — но не могла же она довериться этому маньяку. И уж тем более раскрыть тайну, известную пока ей одной. Кто знает, как может использовать это к своей выгоде Шредер? Нет, ни за что.

Но и говорить об этом напрямую… надолго ли хватит его благодушия и терпимости, коими Шредер не отличался и прежде, до становления монстром? Никто не мешает ему в любой момент применить свой прибор насильно, но… хотя бы сейчас надо постараться убедить его мирным путем, что это просто не требуется. А потом… война план покажет.

— Нет, правда, со мной все в порядке — вон, даже Ирма подтвердит, — Эйприл оглянулась, выразительно подмигивая подруге. — На меня просто так действуют длительные поездки в загородном транспорте. Скоро должно пройти, правда. Может, лучше приберечь эту ценную вещь до лучшего случая?

«Например, когда черепашки надерут тебе зад», — мысленно закончила она. При этом стараясь принять как можно более убедительный и искренний вид. Слава богу, дурнота улеглась, и сильно притворяться не придется.

Шредер смерил ее недоверчивым взглядом, надолго замолчал. Эйприл тоже не решалась прервать паузу, боясь сделать хуже.

— Ну так и быть, — согласился он наконец. — А что вы искали здесь? Решили наконец убедиться в величии моих замыслов и бессилии им противостоять?

— Скорее, в отсутствии этого, — Эйприл постаралась сказать это как можно небрежнее, игнорируя колотящееся у самого горла сердце. — Я даже не вижу твоих противников, с которыми ты так героически надумал воевать. Может, их и нет вовсе?

— А кто же тогда, по-вашему, вот это? — легкий поворот рычага (Эйприл так и не заметила, которого именно) — и набившие оскомину городские пейзажи сменились военной техникой разных габаритов и мощности. Некоторые выглядели настолько причудливо, что казались инопланетными. На заднем фоне слышался голос корреспондента: должно быть, Шредер подключился к частоте вещания одного из телеканалов.

А ведь это мог бы оказаться ее репортаж! Эйприл грустно вздохнула, вспомнив былое славное время. Бормотание чужого репортера, которому явно не хватало экспрессии, проходило мимо сознания — и девушка едва не упустила нужную ей информацию. Спохватившись, она прислушалась внимательнее — но поздно, выпуск уже завершился.

— Убедились? — Шредер вновь переключился на данные местных камер. — И это лишь часть противостоящих нам войск, остальные еще в пути. Но благодаря моему барьеру они так и будут болтаться, как г…о в проруби, пока я не пожелаю дать им бой.

— Поживем — увидим! — философски заметила Эйприл. — А теперь мне хотелось бы вернуться в свою комнату… примерить твой подарок.

Она дала себя мысленный пинок за такое подхалимство — но черт с ним, главное сработало. Шредер одобрительно кивнул и, уже привычно подхватив под локти, помог подняться. «Вот же джентльмен хренов!» — с этой мыслью Эйприл как можно более мило улыбнулась и, добавив: «Дальше я сама», осторожно освободила руку и направилась к выходу. Ирма поспешила за ней.

__________________________

* полтора фута — примерно 46 см

Об­ратный путь до ком­на­ты по­казал­ся Эй­прил не­воз­можно дол­гим. Ей не тер­пе­лось про­верить свою до­гад­ку, зат­мившую да­же не­дав­ние тре­воги. Ес­ли бы… сей­час де­вуш­ка бы­ла го­това от­дать за ис­полне­ние меч­ты что угод­но. Од­на­ко ко­ридор был та­ким длин­ным и до бе­зоб­ра­зия сколь­зким, Ир­ма — раз­дра­жа­юще мед­ли­тель­ной, да еще и не­об­хо­димость дер­жать се­бя в ру­ках, что­бы вра­ги не до­гада­лись, не по­меша­ли… Пос­леднее, по­жалуй, са­мое глав­ное. Ник­то не дол­жен уз­нать, да­же до­гадать­ся об ее от­кры­тии!

Не за­подоз­рившая не­лад­но­го Ир­ма лишь по­радо­валась, что под­ру­га так ско­ро приш­ла в се­бя. И то­же бы­ла ра­да пос­ко­рее уб­рать­ся из ком­на­ты, на­гоняв­шей ужас и тос­ку. Ку­да угод­но, лишь бы по­даль­ше от это­го мань­яка, а уж тем луч­ше — в вы­делен­ные Эй­прил апар­та­мен­ты. Там так у­ют­но и кра­сиво, так лег­ко по­верить в бе­зопас­ность. Ни­куда бы не вы­ходи­ла от­ту­да!.. Хо­рошо, что и Эй­прил по­няла это, осоз­на­ла, нас­коль­ко опас­но драз­нить хищ­ни­ка в его ло­гове.

Зад­ви­нув за со­бой дверь, Ир­ма об­легчен­но вы­дох­ну­ла. На­конец-то! Но не ус­пе­ла прос­ле­довать до со­фы, ко­торой на­мере­валась воз­награ­дить се­бя за храб­рость, как ед­ва не на­тол­кну­лась на Эй­прил: та и не ду­мала са­дить­ся. Сей­час, ка­залось, ох­ва­тив­шее ее не­тер­пе­ние дос­тигло апо­гея — хо­тя при­чины Ир­ма не смог­ла бы по­нять, да­же силь­но пос­та­рав­шись. Она не­до­уме­ва­юще мор­гну­ла, про се­бя по­тихонь­ку при­поми­ная дру­гие стран­ности в по­веде­нии под­ру­ги. Нет, все-та­ки с ней что-то не­лад­но. Но вот что?

— Ты то­же слы­шала это, Ир­ма? — тре­бова­тель­но спро­сила Эй­прил.

— Слы­шала — что? — пе­рес­про­сила та, все еще на­де­ясь про­яс­нить си­ту­ацию. — Про то, что на­ши вой­ска со­бира­ют­ся ата­ковать — да, де­тали мо­жешь не спра­шивать, я все рав­но ни­чего не по­няла. А ес­ли…

— Да нет же! — Эй­прил да­же не­тер­пе­ливо при­топ­ну­ла. Гла­за свер­кну­ли нез­на­комым жес­тким блес­ком, не пон­ра­вив­шимся Ир­ме. — Про от­ряд спе­ци­аль­но­го наз­на­чения, в сроч­ном по­ряд­ке пе­реб­ро­шен­ный к го­роду. Ты слы­шала, от­ку­да он?

— Вро­де как из-под Фло­риды, — без эмо­ций отоз­ва­лась Ир­ма, по-преж­не­му не по­нимав­шая, в чем, собс­твен­но, де­ло. Наз­ва­ние юж­но­го го­род­ка зву­чало зна­комо, но прош­ло, на­вер­ное, се­кунд семь, преж­де чем де­вуш­ка до­гада­лась: — Так это от­ту­да ты толь­ко что при­еха­ла! И там встре­тила сво­его… как его там?..

— Ри­чар­да, — Эй­прил уже и не пы­талась скрыть счас­тли­вой улыб­ки. — Да, имен­но от­ту­да. Так мне не пос­лы­шалось?

— Нет, нет, — пос­пе­шила ус­по­ко­ить ее Ир­ма, на са­мом де­ле не нас­толь­ко в этом уве­рен­ная. Но что за бе­да, пусть уж под­ру­га по­раду­ет­ся. — Все вер­но, хо­тя и стран­но нем­но­го. И от­ку­да в этой глу­ши та­кая мощ­ная тех­ни­ка? — ос­то­рож­но обой­дя Эй­прил, она ус­тро­илась на со­фе, про­дол­жая рас­суждать: — С ка­кой-ни­будь сек­ретной ба­зы, не ина­че. И на­вер­ня­ка там не обой­дет­ся без ге­ро­ев-спец­на­зов­цев, ко­торые вы­ручат нас, лишь до­берут­ся сю­да. И… — ожив­ленно тре­щав­шая Ир­ма толь­ко сей­час за­мети­ла стран­ное мол­ча­ние под­ру­ги, встре­вожен­но ог­ля­нулась на нее. — Эй­прил? Ты в по­ряд­ке? Ты во­об­ще ме­ня слы­шишь?

Та кив­ну­ла, гля­дя по-преж­не­му ку­да-то ми­мо, сквозь нее. А гу­бы, по­мимо во­ли, рас­тя­гива­ла счас­тли­вая улыб­ка. Фло­рида. Имен­но там, по сло­вам Ри­чар­да, ос­та­нови­лась в пос­ледний раз их часть. Так, зна­чит, она не ошиб­лась! Он все же при­шел за ней, как и обе­щал. Он спа­сет ее, спа­сет их обе­их. Тем бо­лее, он там не один, на­вер­ня­ка це­лый от­ряд. Од­на­ко ве­рилось Эй­прил лишь в не­го. Ее ге­рой не под­ве­дет ее, в оче­ред­ной раз вов­ре­мя при­дя на по­мощь.

Ир­ма с лег­ким не­до­уме­ни­ем смот­ре­ла на нее ка­кое-то вре­мя, за­тем, опом­нившись, приг­ла­ша­юще пох­ло­пала по по­вер­хнос­ти со­фы. Но и при­сев, Эй­прил ос­та­валась за­дум­чи­во-отс­тра­нен­ной, гля­дя ку­да-то по­верх ее пле­ча. Улыб­ка про­пала бес­след­но, как и не бы­ло. Ир­ма как мож­но не­замет­нее по­дод­ви­нула к ней ак­ку­рат­но сло­жен­ное платье — пусть хоть нем­но­го от­вле­чет­ся, по­раду­ет­ся, — но тщет­но. Эй­прил не за­меча­ла не толь­ко оде­яния, но и ее са­мой, пол­ностью пог­ру­жен­ная в свои мыс­ли.

А за­думать­ся бы­ло о чем. Толь­ко сей­час Эй­прил со­об­ра­зила, что Ри­чард и вся тех­ни­ка, на ко­торую она воз­ла­гала та­кие на­деж­ды, ос­та­лись по ту сто­рону барь­ера. По ту! И ни­какое му­жес­тво и си­ла, ни­какое ору­жие не в сос­то­янии ис­пра­вить это. Он не смо­жет доб­рать­ся до Шре­дера, не смо­жет вы­тащить их от­сю­да. Ни­каким об­ра­зом. На гла­за на­вер­ну­лись сле­зы злой оби­ды, Эй­прил сер­ди­то смах­ну­ла их ру­кавом. Черт, ну вот как так? Что же де­лать? До тех пор, по­ка ви­сит в не­бе эта прок­ля­тущая дым­ка, Тех­нодром под на­деж­ной за­щитой, про­бить ко­торую не смо­жет нич­то. Нич­то… А от­клю­чить ее мож­но толь­ко с этой сто­роны…

Ир­ма да­же дер­ну­лась: так рез­ко Эй­прил вско­чила со сво­его мес­та. Гла­за сно­ва во­оду­шев­ленно заб­лесте­ли, но этот блеск Ир­ме ре­шитель­но не пон­ра­вил­ся. Слиш­ком уж час­то он оз­на­чал но­вые неп­ри­ят­ности для них обе­их.

— Ты ку­да это соб­ра­лась? — с са­мым ре­шитель­ным ви­дом под­ня­лась она, за­гора­живая Эй­прил путь к вы­ходу. — Дав­но не па­дала, что ли? Да­вай-ка луч­ше этот на­ряд ты здесь по­меришь, а я за дверью пос­ле­жу.

Эй­прил не­пони­ма­юще мор­гну­ла, а за­тем улыб­ну­лась, еле сдер­жи­ва­ясь, что­бы не рас­хо­хотать­ся в го­лос. Нет, ну прав­да, нас­коль­ко они все-та­ки раз­ные и ду­ма­ют о со­вер­шенно раз­личном. Впро­чем, Ир­ма не мо­жет не хо­теть выб­рать­ся от­сю­да, а зна­чит…

— Ир­ма, слу­шай, — она по­низи­ла го­лос, нас­то­рожен­но ог­ля­нулась на дверь, маз­ну­ла взгля­дом по сте­нам — в по­ис­ках скры­той ка­меры — и про­дол­жи­ла гром­ким ше­потом. — По­ка те­бя ве­ли сю­да, ты не за­пом­ни­ла, в ка­кой сто­роне руб­ка уп­равле­ния?

Ир­ма нас­то­рожи­лась еще боль­ше.

— Нет, — она с до­садой мах­ну­ла ру­кой, — я ж от­клю­чилась сра­зу же, как толь­ко этот бу­гай на­до мной на­вис — ду­мала, щас как есть по­решит. А оч­ну­лась уже в ка­мере. А те­бе это за­чем?

— Ну… — на­чала бы­ло Эй­прил, но Ир­ма смот­ре­ла на нее так прис­таль­но и ис­пы­ту­юще, что она не­ожи­дан­но для се­бя са­мой сму­тилась и про­бор­мо­тала: — Шре­дер ведь пос­то­ян­но там оши­ва­ет­ся, не хо­телось бы сно­ва с ним встре­тить­ся.

— А ты си­ди спо­кой­нень­ко здесь — и не встре­тишь­ся, — пред­ло­жила Ир­ма. Тя­жело вздох­ну­ла, пле­чи ее ус­та­ло опус­ти­лись, и она взгля­нула на под­ру­гу с без­мол­вным уко­ром. — Эй­прил, ну вот прав­да — за­чем сно­ва лезть на ро­жон? За­чем со­вать го­лову в пасть тиг­ра? От­хва­тит же и не за­метит, и те­бе, и мне вмес­те с то­бой. Что тог­да с на­ми бу­дет?

— Ир­ма, — Эй­прил по­рывис­то схва­тила ее за ру­ки, — как ты не по­нима­ешь — я не мо­гу, прос­то не мо­гу си­деть спо­кой­но, зная, что тво­рит­ся в го­роде. На­ши кол­ле­ги по­гиб­ли — и по­гиб­ли по ви­не этих не­годя­ев. И каж­дый день, каж­дый час мо­жет уме­реть еще кто-ни­будь, не го­воря о на­ших друзь­ях. Я бо­юсь да­же по­думать, что с ни­ми слу­чилось. Нес­прос­та же они не вы­ходят на связь. Мо­жет, их уже по­кале­чили или… — Эй­прил зап­ну­лась, го­лос пре­датель­ски дрог­нул, и за­кон­чить мысль она не ре­шилась. — И ты пред­ла­га­ешь спо­кой­но ждать, ни­чего не де­лая? Прос­то ждать, кто ока­жет­ся силь­нее? Да я с ума сой­ду от од­них мыс­лей обо всем этом!

— Ес­ли еще не сош­ла, — про­вор­ча­ла Ир­ма. Пе­рех­ва­тила ла­дони Эй­прил и с не­ожи­дан­ной си­лой сжа­ла в сво­их. — Ну вот чем ты им по­можешь, ес­ли сно­ва ра­зоз­лишь это­го мань­яка? — она нер­вно по­ежи­лась, по­коси­лась на дверь. — Мы не смо­жем сбе­жать, не смо­жем от­бить­ся, да­же прос­то дверь за­бар­ри­кади­ровать — и то не в си­лах. А он мо­жет сде­лать с на­ми что угод­но, — го­лос упал до тра­гичес­ко­го ше­пота, Ир­ма нак­ло­нилась бли­же к Эй­прил. — Мы не мо­жем ни­чего, слы­шишь? Ни­чего. Толь­ко до­бавить еще проб­лем — и се­бе, и че­репаш­кам, ес­ли они все же по­явят­ся.

— Ког­да по­явят­ся, — поп­ра­вила ее Эй­прил.

— Лад­но, пус­кай ког­да, — сог­ла­силась Ир­ма без осо­бого эн­ту­зи­аз­ма. — В лю­бом слу­чае, им бу­дет труд­нее вы­тащить те­бя из ка­меры, чем от­сю­да. По­жалуй­ста, про­шу те­бя, да­вай не бу­дем де­лать еще ху­же — ни се­бе, ни им. Пусть твой… Ри­чард и дру­гие ге­рои по­кажут класс, а мы не бу­дем им ме­шать. Лад­но?

— Но… — хо­тела бы­ло воз­ра­зить Эй­прил, но Ир­ма не­ожи­дан­но су­рово ее пе­реби­ла:

— В тво­их аван­тю­рах я не учас­твую, так и знай. А на тво­ем мес­те пош­ла бы луч­ше пе­ре­оде­лась — преж­де, чем твой ге­рой явит­ся те­бя спа­сать. Са­ма же по­том по­жале­ешь, ес­ли не ус­пе­ешь.

Эй­прил с до­садой мах­ну­ла ру­кой, но не ста­ла ни­чего го­ворить. Под­хва­тила с со­фы зло­получ­ное платье и выш­ла в ко­ридор, не же­лая про­дол­жать спор. По­тирая но­ющий ви­сок, она ос­то­рож­но шла по ко­ридо­ру в сто­рону, где зап­ри­мети­ла умы­валь­ник — ес­ли по­везет, там ока­жет­ся и ду­шевая ка­бин­ка, где мож­но у­еди­нить­ся, — про­дол­жая раз­мышлять о сво­ем.

Ра­зуме­ет­ся, она и не ду­мала сда­вать­ся, от­ка­зывать­ся от сво­ей идеи — вот толь­ко дей­ство­вать, по­хоже, при­дет­ся од­ной. Ир­ма сми­рилась с пле­ном и со­вер­шенно за­пуга­на, мо­жет да­же при слу­чае вы­дать ее Шре­деру, на­де­ясь хоть нем­но­го смяг­чить их участь. Зна­чит, знать ей ни­чего не сле­ду­ет — до по­ры до вре­мени. А са­мой Эй­прил на­до осо­бо тща­тель­но об­ду­мать свой план, раз не с кем да­же по­сове­товать­ся.

По пле­чам про­бежал хо­лодок, и, зяб­ко по­ежив­шись, Эй­прил впер­вые за­дума­лась: а сто­ит ли, и вправ­ду, так рис­ко­вать? Она ведь со­вер­шенно ни­чего не по­нима­ет в па­нели уп­равле­ния, да­же ес­ли ка­ким-то чу­дом су­ме­ет к ней по­пасть. Вдруг она сде­ла­ет толь­ко ху­же?

Де­вуш­ка ре­шитель­но мот­ну­ла го­ловой, от­го­няя сом­не­ния. По­ражен­чес­тво Ир­мы, по­хоже, за­раз­но. Еще ни­чего не слу­чилось, а она уже го­това от­сту­пить, хо­тя са­ма пок­ля­лась се­бе пос­та­рать­ся хоть чем-то по­мочь Ри­чар­ду. Все­го-то нав­се­го — от­клю­чить этот прок­ля­тый барь­ер, не бо­лее чем на нес­коль­ко ми­нут. Это­го бу­дет дос­та­точ­но, что­бы пе­редо­вые от­ря­ды про­бились за эту гра­ницу, а там… очень мо­жет быть, Шре­деру бу­дет уже не до то­го, что­бы его вос­ста­нав­ли­вать. Толь­ко бы все по­лучи­лось…

Она заш­ла за шир­му, вклю­чила хо­лод­ную во­ду и под­ста­вила ру­ки, опус­тив по­ка что при­несен­ное на пол. По­мед­лив нем­но­го, при­жала хо­лод­ные паль­цы к го­рящим ще­кам — и толь­ко сей­час ощу­тила, как они дро­жат. От хо­лода? Вряд ли. Эй­прил энер­гично по­тер­ла ли­цо, вгля­делась в зер­ка­ло — собс­твен­ные гла­за ка­зались го­рящи­ми, как у кош­ки. Нет, будь что бу­дет, она обя­зана поп­ро­бовать. Хо­тя бы прос­то по­пытать­ся. А по­ка что… мо­жет, и прав­да опо­лос­нуть­ся нем­но­го, что­бы хоть чуть-чуть ос­ве­жить­ся и взбод­рить­ся. Опять же, Ри­чард не дол­жен ви­деть ее пот­ной и из­ма­зан­ной чер­те чем. Хо­тя бы в этом Ир­ма пра­ва. Эй­прил сла­бо улыб­ну­лась и, под­няв с по­ла платье, зак­ру­тила кран и прош­ла вглубь ком­на­ты.

* * *

Воп­ре­ки ожи­дани­ям, при­нятие ду­ша ни­мало не ус­по­ко­ило ее, ско­рее на­обо­рот. Да­же зак­рыв дверь на ще­кол­ду, Эй­прил по­минут­но нер­вно ог­ля­дыва­лась на нее, прис­лу­шива­ясь к ма­лей­ше­му шо­роху, дер­га­но прик­ры­ва­ясь ла­доня­ми или по­лотен­цем. Из го­ловы не вы­ходи­ло ска­зан­ное Ир­мой, и она под­созна­тель­но ожи­дала, что вот сей­час, в лю­бой мо­мент, Шре­дер мо­жет вло­мить­ся сю­да и…

Вы­дох­нуть спо­кой­но Эй­прил смог­ла, толь­ко на­конец одев­шись. Стран­ное де­ло: по­хити­тель ни­ког­да преж­де не вы­зывал у нее по­доб­ных мыс­лей, хо­тя в плен она к не­му по­пада­ла яв­но не еди­нож­ды и прак­ти­чес­ки каж­дый раз ощу­щала се­бя бес­по­мощ­ной в его ру­ках. Но что­бы хо­тя бы за­подоз­рить в по­доб­ном не­пот­ребс­тве… Все Ир­ма со сво­ими фан­та­зи­ями!

Эй­прил впол­го­лоса руг­ну­лась, но не­ожи­дан­но пой­ма­ла се­бя на мыс­ли, что нем­но­го жа­ле­ет о том, преж­нем Оро­ку Са­ки. Он вы­зывал раз­дра­жение, его по­рой хо­телось уда­рить, лишь бы уго­монить и хоть ма­ло при­вес­ти в соз­на­ние… но все же он не был та­ким от­вра­титель­ным без­душным монс­тром, не был бес­по­щад­ным убий­цей. На­ходясь ря­дом с ним, Эй­прил всерь­ез не опа­салась за свою жизнь, да да­же за сво­их дру­зей и — ес­ли уж чес­тно — бы­ла да­же ра­да, ког­да оче­ред­ная схват­ка за­кан­чи­валась лишь ничь­ей и лег­ки­ми ра­нени­ями. Она не же­лала ги­бели ни од­ной сто­роне, по­тихонь­ку на­де­ясь, что оче­ред­ное по­раже­ние об­ра­зумит Шре­дера. Про­бова­ла и са­ма, но тот, по­хоже, не вос­при­нимал ее всерь­ез. Так же, как и она его. И все же… все же она на­де­ялась. И не мог­ла по­нять, что же про­изош­ло, от­че­го на его мес­те по­сели­лось ны­неш­нее без­жа­лос­тное чу­дови­ще?

Эй­прил сер­ди­то мот­ну­ла го­ловой. О чем это она? Жа­леть? На­де­ять­ся? По­хоже, она на­чина­ет схо­дить с ума вслед за Ир­мой. Не­уже­ли она и вправ­ду хоть на ми­нуту мог­ла в это по­верить? Де­вуш­ка ма­шиналь­но раз­гла­дила обор­ку на по­доле, про­пус­ти­ла меж паль­цев тон­кое кру­жево. Та­кое неж­ное, поч­ти не­весо­мое… Как мо­жет та­кому монс­тру нра­вить­ся по­доб­ное?

Вкус, ко­неч­но, у не­го есть, не пос­по­ришь — но она ни за что в жиз­ни не на­дела бы это платье, будь у нее хоть что-то иное. Де­вуш­ка по­пыта­лась не­уме­ло зас­ти­рать свой ком­би­незон мы­лом, най­ден­ным тут же, в ду­шевой, но по­лучи­лось пло­хо. Мыс­ленно мах­нув ру­кой, она раз­ве­сила кос­тюм на по­лотен­це­суши­теле, белье же заб­ра­ла с со­бой, что­бы про­сушить в ком­на­те, хо­тя в ви­димос­ти у­еди­нения.

Что бы там ни бы­ло и ни ка­залось ей рань­ше — оно в прош­лом. Нас­то­ящее — бро­ниро­ван­ная кре­пость, втор­гша­яся в род­ной го­род, и те, кто мо­гут ей по­мешать. Лишь об этом сто­ит ду­мать. А точ­нее ска­зать — как проб­рать­ся в руб­ку уп­равле­ния, ос­та­ва­ясь не­заме­чен­ной.

Не спе­ша воз­вра­щать­ся в ком­на­ту, она спря­тала мок­рое белье под лиф платья, по­мор­щившись от неп­ри­ят­ных ощу­щений, и бес­шумно выс­коль­зну­ла из ду­шевой. Фрук­тов в ва­зе на сей раз не наш­лось, о чем Эй­прил нем­но­го жа­лела: ап­пе­тит вер­нулся, и же­лудок гром­ко на­пом­нил о се­бе. Что-то вро­де бы бы­ло у Ир­мы, но, вер­нувшись, при­дет­ся сно­ва слу­шать ее трес­котню. Де­вуш­ка скри­вилась. Нет уж, она луч­ше по­дож­дет нем­но­го, а за­од­но и об­сле­ду­ет ко­ридор. Не мо­жет быть, что­бы из не­го не бы­ло дру­гого вы­хода.

* * *

Как ока­залось, все-та­ки мо­жет. Ли­бо был этот вы­ход нас­толь­ко тай­ным, что ни­чем не вы­делял­ся в па­нелях стен, сколь де­вуш­ка их ни прос­ту­кива­ла и не ощу­пыва­ла. Пол так­же вез­де выг­ля­дел оди­нако­вым, вен­ти­ляци­он­ных лю­ков то­же ниг­де не наб­лю­далось (стран­но, ко­неч­но, но с фак­том не пос­по­ришь).

Эй­прил не по­лени­лась про­верить все две­ри по обе сто­роны ко­ридо­ра, и на сей раз ей по­вез­ло с нес­коль­ки­ми по пра­вую ру­ку. По­вез­ло от­но­ситель­но: вы­ход не об­на­ружил­ся ни в од­ной из них, но в са­мой пер­вой Эй­прил наш­ла нез­на­комое блю­до из ри­са и ово­щей в сто­яв­шей на ни­зень­ком сто­лике ма­лень­кой ми­соч­ке под проз­рачной крыш­кой. Бы­ло ли в ком­на­те что-то еще, Эй­прил не за­пом­ни­ла. Го­лод все силь­нее да­вал о се­бе знать, и она уп­ле­ла уго­щение в два сче­та, не сму­тив­шись да­же от­сутс­тви­ем сто­ловых при­боров. И лишь по­том, за­поз­да­ло, со­об­ра­зила, чь­им оно мог­ло ока­зать­ся, и по­быс­трее уш­ла, сколь мож­но скрыв сле­ды сво­его здесь при­сутс­твия.

В дру­гой ком­на­те об­на­ружи­лась низ­кая со­фа, боль­ше на­поми­на­ющая очень боль­шой мат­рац. Эй­прил по­кину­ла это по­меще­ние как мож­но ско­рее, прих­ва­тила лишь с нее плед, на­кинув на пле­чи, и ста­кан с во­дой с низ­ко­го сто­лика. По­нача­лу де­вуш­ка сом­не­валась, сто­ит ли брать: ма­ло ли что мог­ло ока­зать­ся в том ста­кане. Но пус­тая об­латка от ка­кого-то ле­карс­тва стран­ным об­ра­зом ус­по­ко­ила ее. И на­вела на идею.

Обой­дя еще раз ко­ридор, Эй­прил на цы­поч­ках вер­ну­лась в ком­на­ту, что уже про се­бя на­зыва­ла «сво­ей». На ее счастье, Ир­ма зад­ре­мала, и де­вуш­ка не ста­ла ее тре­вожить. Дол­жно быть, в го­роде уже ве­чер, а мо­жет быть, да­же уже и ночь. Не са­мое удоб­ное вре­мя для ее за­теи, но с дру­гой сто­роны — ник­то не ждет от нее по­доб­но­го пря­мо сей­час. И этим на­до вос­поль­зо­вать­ся.

Раз­ве­сив белье на кра­еш­ке со­фы, Эй­прил пос­та­вила на сто­лик пус­той ста­кан и так же нес­лышно выс­коль­зну­ла из ком­на­ты. Не ог­ля­дыва­ясь на двер­ные про­емы спра­ва и сле­ва, она нап­ра­вилась к са­мой пос­ледней две­ри, че­рез ко­торую, нас­коль­ко де­вуш­ка пом­ни­ла, она и по­пала сю­да.

Как и ожи­далось, за­пер­то. Эй­прил зло уда­рила по ме­тал­ли­чес­ко­му кор­пу­су. И как на­роч­но, ни­кого. Где чер­ти но­сят Би­бопа и Рок­сте­ди, ког­да они так нуж­ны? — пусть и в кои-то ве­ки раз. Мо­жет… не­ожи­дан­ная мысль сда­вила гор­ло хо­лод­ной пет­лей… мо­жет, му­тан­тов и вов­се не пус­ка­ют в эту часть кре­пос­ти? Тог­да она про­пала. Но кто-то же дол­жен тут быть. Хоть кто-ни­будь! Не сам же Шре­дер уби­ра­ет свои по­кои и го­товит еду. Зна­чит, дол­жен кто-то по­явить­ся, ра­но или поз­дно. На­до толь­ко по­дож­дать.

Де­вуш­ка опус­ти­лась на ни­зень­кий ди­ван­чик, сжа­ла паль­цы сво­бод­ной ла­донью, по­дав­ляя вол­не­ние, еще плот­нее за­кута­лась в плед. Кто зна­ет, сколь­ко при­дет­ся ждать. Мо­жет, и вов­се до зав­тра или пос­ле­зав­тра. Нет, тог­да ее уже хва­тят­ся, и все про­пало тем бо­лее. Не в си­лах сдер­жать­ся, Эй­прил сде­лала еще один круг по ком­на­те и уда­рила по две­ри. Та от­ве­тила ей гул­ким звя­кань­ем… и мед­ленно при­от­кры­лась.

Эй­прил не­воль­но от­сту­пила, про­пус­кая в ком­на­ту дво­их во­инов в чер­ном, но те, не об­ра­тив на нее вни­мания, прос­ле­дова­ли даль­ше по ко­ридо­ру. Соп­ро­вож­давший же их му­тант, Рок­сте­ди, за­дер­жался, зак­ры­вая дверь.

— По­годи, — пе­реси­лив се­бя, Эй­прил схва­тила его за ру­ку, про­сяще заг­ля­нула в гла­за. — Мне… очень нуж­но ту­да, — она кив­ну­ла в по­лу­от­кры­тый про­ем. — На ми­нут­ку.

— Не по­ложе­но, — как-то неп­ри­выч­но су­хо и бе­зэмо­ци­ональ­но отоз­вался му­тант, про­дол­жая во­зить­ся с зам­ком. Не по­хоже на преж­не­го Рок­сте­ди. Но за­думы­вать­ся над этим Эй­прил бы­ло не­ког­да.

— Го­лова бо­лит очень, — она прав­до­подоб­но смор­щи­лась, по­тер­ла паль­ца­ми ви­сок и еще раз заг­ля­нула в гла­за но­соро­га. — А там ап­течка есть, я ви­дела. По­жалуй­ста…

— Не по­ложе­но, — как ав­то­мат, пов­то­рил Рок­сте­ди. — Бо… по­вели­тель при­казал ни­кого ту­да не пус­кать, а то он шку­ру с ме­ня спус­тит, — не от­ры­ва­ясь от сво­его за­нятия, он лов­ко пе­рех­ва­тил за ру­ку по­пытав­шу­юся прос­коль­знуть ми­мо не­го Эй­прил и силь­но сжал.

— Ты мне сей­час ру­ку сло­ма­ешь, бес­то­лочь! — взвиз­гну­ла воз­му­щен­но та. И в от­ча­янии, кое-что вспом­нив, ре­шила пой­ти ва-банк. — А ес­ли со мной что-то слу­чит­ся, твой босс не толь­ко шку­ру, но и го­лову те­бе сни­мет.

Ис­пу­ган­ный Рок­сте­ди пос­пешно от­дернул ру­ку, по­пятил­ся, за­быв о две­ри. Но он все еще сто­ял в про­ходе, за­гора­живая его. Мель­ком гля­нув на не­го, Эй­прил скор­чи­лась, од­ну ру­ку при­жимая к го­лове, дру­гую — к жи­воту.

— Ох-х… не­выно­симая боль, — всхлип­ну­ла она, шат­ну­лась в сто­рону со­фы и с ви­димым тру­дом сох­ра­нила рав­но­весие. — По­зови тог­да хоть ко­го-ни­будь, раз боль­ше ни­чем не хо­чешь по­мочь. Я не хо­чу уме­реть тут… пря­мо сей­час…

Из­рядно струх­нувший Рок­сте­ди по­пятил­ся еще даль­ше. Он чет­ко пом­нил при­каз Шре­дера: ник­то в его от­сутс­твие не дол­жен вхо­дить в зал, из ко­торо­го он уп­равлял Тех­нодро­мом, и да­же приб­ли­жать­ся к не­му. Но с дру­гой сто­роны — сам же чуть не при­шиб в тот раз за эту цы­поч­ку. А ес­ли с ней и прав­да что слу­чит­ся? Черт, где же эта гре­баная ап­течка? Взгляд за­полош­но мет­нулся по сте­нам, вновь ос­та­новил­ся на сог­ну­той поч­ти по­полам фи­гур­ке Эй­прил и тут же от­пря­нул, слов­но об­жегшись.

— Ла­ды, да­вай, толь­ко ско­рее, — он рыв­ком рас­тво­рил ме­тал­ли­чес­кие створ­ки и втол­кнул Эй­прил внутрь. Шаг­нул бы­ло сле­дом, но ос­та­новил­ся на по­роге. А ну как ее сно­ва стош­нит? Или рас­ши­бет­ся обо что? Луч­ше, ес­ли его да­же близ­ко в этот мо­мент не бу­дет.

Ког­да гул­кие ша­ги му­тан­та за­тих­ли в глу­би ко­ридо­ра, Эй­прил сна­чала да­же не по­вери­ла сво­ему ве­зению. Но, тут же спох­ва­тив­шись, мет­ну­лась к со­сед­ней две­ри, нап­ро­тив той, в ко­торую вош­ла. Имен­но там, ес­ли жур­на­лис­тка пра­виль­но за­пом­ни­ла, и рас­по­лага­лась ко­ман­дная руб­ка. Сжав ку­лач­ки так, что ног­ти боль­но впи­лись в ла­дони, она изо всех сил по­жела­ла, что­бы Шре­дера в этот мо­мент там не ока­залось. Об­ма­нуть его так же, как и прос­то­душ­но­го му­тан­та, не по­лучит­ся.

Бог ми­ловал… Эй­прил на мгно­вение за­мер­ла пе­ред об­ширной па­нелью. Ну же, она уже на мес­те, ка­кая из бес­числен­ных кно­пок и ры­чаж­ков нуж­ная? Де­вуш­ка нак­ло­нилась бли­же, в приг­лу­шен­ном све­те всмат­ри­ва­ясь в сим­во­лы воз­ле них. Ни один из них ни­чего не го­ворил ей. Эй­прил про­тяну­ла бы­ло ру­ку к од­но­му, но зас­ты­ла в не­реши­тель­нос­ти. А вдруг она сей­час по нез­на­нию вклю­чит ка­кое-ни­будь ору­жие? Или от­кро­ет люк под сво­ими же но­гами — она с опас­кой по­коси­лась на по­хожий на по­делен­ный лом­ти­ками яб­лочный пи­рог пол в цен­тре по­меще­ния. Взгляд ми­молет­но маз­нул по ма­лень­ко­му об­зорно­му эк­ра­ну. Нет, все же еще по­ка не ночь. Не­бо ок­ра­шено в за­кат­ные крас­ки, на его фо­не не рас­смот­ришь, ка­кая имен­но тех­ни­ка на пе­ред­нем крае. А и не­важ­но. Ну же, пря­мо сей­час…

В от­да­лении пос­лы­шались ша­ги. Эй­прил в ис­пу­ге уда­рила по кноп­ке. И… ни­чего. Сов­сем ни­чего, да­же не по­гас свет, лишь ста­ло, ка­жет­ся, нем­но­го прох­ладнее. Ну, прек­расно, толь­ко кон­ди­ци­оне­ра ей сей­час и не хва­тало.

— Что здесь про­ис­хо­дит?! — Эй­прил вжа­ла го­лову в пле­чи, ус­лы­шав раз­гне­ван­ный рык Шре­дера. И за­моло­тила по па­нели уже без вся­кой сис­те­мы и смыс­ла — на авось. Что-то же дол­жно сра­ботать. Хоть что-ни­будь…

Ша­ги гро­хота­ли уже за са­мой спи­ной, ка­жет­ся, би­ли пря­мо по моз­гам. Не обо­рачи­ва­ясь, Эй­прил по­тяну­ла за ры­чаг, силь­нее, чем, на­вер­ное, сто­ило. Он жа­лоб­но хрус­тнул в ее ру­ках, од­на­ко вы­дер­жал. Хрю­канье и фыр­канье по­одаль сме­нилось гром­ким взвиз­гом. Эй­прил от­ва­жилась ско­сить гла­за: в «пи­роге» по­ла не­дос­та­вало од­но­го «лом­тя», в ко­торый, на­вер­ное, и про­валил­ся му­тант. Гу­бы де­вуш­ки тро­нула нер­вная улыб­ка.

Му­тант, но не Шре­дер. Он в нес­коль­ко ша­гов по­рав­нялся с ней, гру­бо схва­тил за ло­коть, дер­нув на се­бя. Уже те­ряя рав­но­весие, Эй­прил вце­пилась сво­бод­ной ру­кой в ры­чаг. И, вы­гадав миг, с си­лой вда­рила ла­донью по вы­тяну­той про­дол­го­ватой кноп­ке.

Пол дрог­нул под но­гами. Не удер­жавшись, Эй­прил та­ки шат­ну­лась и рух­ну­ла нав­зничь, боль­но уда­рив­шись лок­тем. Но тут же за­была о бо­ли и, при­под­нявшись, за­воро­жен­но ус­та­вилась на эк­ран.

Еле за­мет­ная в гас­ну­щем све­те дня, дым­ка барь­ера яр­ко вспых­ну­ла элек­три­чес­ки­ми от­блес­ка­ми, боль­но ре­жущи­ми гла­за — в тот са­мый миг, ког­да от­ку­да-то со сто­роны Тех­нодро­ма вы­летел го­лубой луч и раз­нес ус­та­нов­ленный на кры­ше не­бос­кре­ба пе­редат­чик. Ну, то есть, что это был имен­но пе­редат­чик, Эй­прил по­няла зна­читель­но поз­же — а по­ка ви­дела лишь, как кров­ля не­бос­кре­ба раз­ле­телась на кус­ки, и в мер­ца­ющем по­ле барь­ера по­явил­ся раз­рыв. Не­боль­шой, все­го лишь в ши­рину ули­цы. Но и его хва­тило. От ко­лон­ны тех­ни­ки от­де­лились нес­коль­ко ма­шин и ус­тре­мились в про­рыв, тут же на хо­ду от­кры­вая огонь. Спус­тя па­ру мгно­вений за ни­ми пос­ле­дова­ли и нес­коль­ко ле­татель­ных ап­па­ратов.

— Ура! — сор­ва­лось с губ Эй­прил преж­де, чем она по­няла, что про­изош­ло. А в сле­ду­ющее мгно­вение ее, уже под­нявшу­юся на ко­лени, гру­бо от­тол­кну­ли в сто­рону. Де­вуш­ка про­еха­лась на спи­не по по­лу, до кро­ви рас­ца­рапав го­лую ру­ку (плед с ее плеч дав­но сле­тел), при­куси­ла гу­бу.

Шре­дер не обо­рачи­вал­ся. Ка­жет­ся, он и вов­се не за­мечал ее при­сутс­твия. Паль­цы с ли­хора­доч­ной ско­ростью бе­гали по кла­вишам, дол­жно быть, пы­та­ясь вос­ста­новить це­лос­тность барь­ера. Впус­тую. Эй­прил мог­ла ска­зать это, и не ви­дя на­вер­ня­ка. А вско­ре у ее по­хити­теля по­явят­ся иные проб­ле­мы.

Еще один выс­трел. Пол сод­рогнул­ся под но­гами. Эй­прил тор­жес­тву­юще зас­ме­ялась. Да! Вот те­перь пог­ля­дим, кто есть нас­то­ящий ге­рой, кто че­го сто­ит в ре­аль­ной схват­ке, без бро­ни и за­щит­ных барь­еров.

Шре­дер мед­ленно по­вер­нулся в ее сто­рону, и смех угас. Глот­ку слов­но сжа­ла чу­жая бес­по­щад­ная ру­ка. Эй­прил чувс­тво­вала ее бес­по­щад­ную хват­ку, хо­тя нин­дзя не кос­нулся ее и паль­цем. И ког­да он по­дал­ся впе­ред, она ин­стинктив­но от­пря­нула.

— Я на­де­ял­ся обой­тись ма­лой кровью… — ти­хим, но от это­го не ме­нее уг­ро­жа­ющим го­лосом про­гово­рил Шре­дер, прис­таль­но гля­дя на Эй­прил. И она ощу­щала этот взгляд всем те­лом, как тя­желую ру­ку, мед­ленно, не­умо­лимо вдав­ли­ва­ющую в пол. — Их впол­не бы удер­жал мой энер­ге­тичес­кий барь­ер — до то­го мо­мен­та, ког­да я на­шел бы спо­соб быс­тро обе­зору­жить их.

Де­вуш­ка хо­тела бы­ло воз­ра­зить, но… не ре­шилась. По­тому что в гла­зах Шре­дера по­нем­но­гу раз­го­рал­ся тот бе­зум­ный, ожес­то­чен­ный огонь, на­пугав­ший ее при пер­вой встре­че. На этот раз мед­ленно, но не­от­вра­тимо. Она по­пяти­лась, мед­ленно, по дюй­му от­ползая в сто­рону — но за­мер­ла, об­на­ружив, что за­мече­на.

— Вы по­жела­ли вме­шать­ся — и са­ми ре­шили их судь­бу, — Шре­дер из­де­ватель­ски ус­мехнул­ся, на­давил на ру­ко­ять од­но­го из ру­биль­ни­ков на па­нели. Эй­прил не зна­ла, что это оз­на­чало, но яв­но — ни­чего хо­роше­го. — Да бу­дет так! Они по­гиб­нут — во имя ва­шего же­лания!

— Нет! — Эй­прил по­пыта­лась бы­ло под­нять­ся, но све­ден­ные спаз­мом но­ги под­ве­ли ее, и она вновь рас­тя­нулась на по­лу, боль­но уда­рив­шись лок­тем. Шре­дер на нее не обо­рачи­вал­ся, не сде­лал ни еди­ного лиш­не­го дви­жения. Лишь от­блес­ки лез­вий на­ладон­ни­ков от­ме­чали быс­трые точ­ные дви­жения, за­давав­шие прог­рамму смер­ти.

Оди­ноч­ный выс­трел оп­ро­кинул за­мыка­ющую ко­лон­ну ма­шину, ды­мясь, она нес­коль­ко раз пе­ревер­ну­лась и, уда­рив­шись о столб, ос­та­нови­лась, пе­рек­рыв раз­рыв в барь­ере. Но нес­коль­ко все же ус­пе­ли прор­вать­ся и, да­же не дос­тигнув Тех­нодро­ма, по­лива­ли его ог­нем. Поч­ти сра­зу же к ним при­со­еди­нились и са­моле­ты, кру­жа вок­руг иноп­ла­нет­ной ма­хины, слов­но рас­сержен­ные осы. Но су­щес­твен­но­го ущер­ба на­нес­ти по­ка так и не уда­лось: мощ­ная ти­тано­вая бро­ня не под­да­валась ни ра­кетам, ни ла­зеру. Боль­ше все­го дос­та­лось и так пос­тра­дав­шим, чу­дом уце­лев­шим на пу­ти Тех­нодро­ма квар­та­лам. Воз­дух вновь за­пол­нил дым и кро­шево раз­не­сен­ных зал­пом зда­ний, ви­димость сок­ра­тилась до сот­ни-дру­гой мет­ров, но и без нее нет­рудно бы­ло до­гадать­ся о про­ис­хо­дящем.

До кро­ви при­кусив ла­донь, Эй­прил сле­дила за по­бо­ищем. Нет, не так, со­вер­шенно не так все дол­жно бы­ло про­ис­хо­дить. Ко­неч­но, «не­об­хо­димые жер­твы» и «мень­шее зло» бы­ли не пус­ты­ми сло­вами (она со злостью ог­ля­нулась на Шре­дера, не так дав­но их про­из­несше­го), и мир­ные жи­тели на­вер­ня­ка дав­ным-дав­но поп­ря­тались по бом­бо­убе­жищам и про­чим ук­ры­ти­ям… Хоть бы в этих раз­ва­линах ни­кого не ока­залось… хоть бы…

Впе­ред выр­ва­лись две ма­шины не­из­вес­тной Эй­прил конс­трук­ции. Дол­жно быть, те са­мые час­ти осо­бого наз­на­чения, о ко­торых го­вори­ла Ир­ма. А это зна­чит… Ри­чард?

Эй­прил за­та­ила ды­хание; взгляд не от­ры­вал­ся от эк­ра­на. Бли­же, все бли­же… Нез­на­комая тех­ни­ка приб­ли­зилась уже на рас­сто­яние выс­тре­ла, а Шре­дер по­чему-то мед­лил, от­влек­шись на даль­ние ма­шины. Залп — и мощ­ная ма­хина Тех­нодро­ма вздрог­ну­ла от по­пада­ния. Еще один…

Эй­прил не мог­ла сдер­жать тор­жес­тву­ющей улыб­ки. Те­перь сом­не­ния ос­та­вили ее. Так уве­рен­но и ре­шитель­но, стре­митель­но и бес­ком­про­мис­сно мог дей­ство­вать толь­ко ее воз­люблен­ный. Дым­ка от выс­тре­лов и ме­тал­ли­чес­кой крош­ки за­волок­ла воз­дух гус­той пе­леной, да и рас­сто­яние не да­вало рас­смот­реть на­вер­ня­ка, вку­пе с за­щит­ным эк­ра­ном — но ей ка­залось, она ви­дела во­очию го­рящие пра­вед­ным гне­вом го­лубые гла­за, ру­ку, уве­рен­но ле­жащую на па­нели за­пус­ка. Он не даст во­ли эмо­ци­ям, не про­мах­нется, не от­сту­пит. Он при­шел за ней — как и обе­щал. Все бу­дет хо­рошо.

Рез­кий раз­во­рот — и оче­ред­ной залп лу­чевых ору­дий об­ра­тил пер­вую из ма­шин в гру­ду ды­мящих­ся об­ломков. Ник­то не ус­пел не то что выс­тре­лить, увер­нуть­ся — да­же чуть под­коррек­ти­ровать курс ма­шины. Еще один — и взле­тела на воз­дух сле­ду­ющая. Еще…

— Нет, — по­белев­ши­ми гу­бами про­шеп­та­ла Эй­прил, гля­дя на то, что ос­та­лось от не­ког­да мощ­ной тех­ни­ки. От бо­ево­го от­ря­да, ук­ры­того под бро­ней. Ка­жет­ся, да­же сер­дце пос­ле не­ров­но­го уда­ра за­мер­ло в гру­ди, а кис­ло­род в воз­ду­хе сме­нил­ся ки­пящим свин­цом. — Нет… О Бо­же!

Еще один точ­ное, уже нес­пешное ка­сание ру­биль­ни­ка, оку­тав­шее сет­кой раз­ря­дов и воз­дух вок­руг Тех­нодро­ма, и са­моле­ты в нем — и весь про­ник­ший под не­види­мый ку­пол бо­евой от­ряд был унич­то­жен. Ус­та­ло вы­дох­нув, Шре­дер опус­тил ла­дони на па­нель, ог­ля­нул­ся на Эй­прил.

Та не за­меча­ла его. Не ви­дела ни­кого и ни­чего. Рас­ши­рен­ны­ми гла­зами она смот­ре­ла пе­ред со­бой, в пус­то­ту. Из-под ног­тей тек­ла кровь, как и из про­кушен­ной гу­бы, но де­вуш­ка не чувс­тво­вала бо­ли. До кри­ка, до бе­зумия хо­телось ве­рить, что Ри­чард ос­тался там, по ту сто­рону ку­пола… что его не пос­тигла судь­ба быть сож­женным за­живо, да­же не доб­равшись до це­ли. Хо­телось… но зре­лище пол­но­го, окон­ча­тель­но­го раз­гро­ма сто­яло пе­ред гла­зами, слов­но выт­равлен­ное кис­ло­той. Эй­прил во­очию ви­дела ды­мящи­еся раз­ва­лины, ос­тавши­еся от бо­евых ма­шин, от быв­ших там лю­дей. От не­го…

— Бо­же ми­лосер­дный… — прос­то­нала она, обес­си­лен­но осе­ла на пол, сжав го­лову ру­ками. Сте­ны ком­на­ты пь­яно ка­чались пе­ред гла­зами, слов­но при­видев­ши­еся в кош­марном бре­ду. Эй­прил вы­тяну­ла пе­ред со­бой ру­ку, ус­та­вилась на нее бе­зум­ным взгля­дом, слов­но не уз­на­вая. По­том не вы­дер­жа­ла — обер­ну­лась сно­ва.

Уви­ден­ное не ис­че­зало, не спе­шило сги­нуть. Ед­кий дым все еще за­вола­кивал не­дав­нее по­ле боя, ми­лосер­дно зас­ло­няя от взо­ра пос­ледс­твия ее без­рассудс­тва. Эй­прил сог­ну­лась, слов­но подс­тре­лен­ная, сно­ва зас­то­нала, жа­лоб­но, бес­связ­но, ни к ко­му кон­крет­но не об­ра­ща­ясь. Все про­пало, и она, она все­му ви­ной! За­чем, ка­кого чер­та она су­нулась? Пусть она ос­та­валась бы в пле­ну, как и весь го­род, пус­кай — ра­но или поз­дно все бы за­кон­чи­лось. Как-ни­будь… Но он… он был бы жив.

Она нич­ком опус­ти­лась на хо­лод­ный пол, при­жалась к не­му лбом. «Все про­пало», — сно­ва и сно­ва, слов­но за­ев­шая плен­ка, кру­тилось в соз­на­нии, но у Эй­прил не бы­ло сил ее ос­та­новить. Не бы­ло же­лания. Мир пе­рес­тал су­щес­тво­вать, а она… она как ни­ког­да ярос­тно и страс­тно же­лала ис­чезнуть вмес­те с ним. Но по­чему-то, для че­го-то ос­та­лась.

— Черт бы все это побрал! — Шредер с отчаянной яростью саданул кулаком по обшивке комнатушки, где находился, так что треснули деревянные планки и глухим звоном отозвался металл под ними — бесполезная, по сути, попытка ослабить напряжение, не оставлявшее его с минуты, когда Эйприл вмешалась в четко рассчитанную схему и снова перевернула все вверх тормашками. Как она делала это всегда…

Сейчас удалось устранить почти все последствия ее вмешательства: запасной ретранслятор, взамен разбитого точным на редкость попаданием луча, на складе все же нашелся. Пусть и в самом последнем отсеке, заставив лишний раз понервничать. Шанс успеть еще оставался, и немалый — снаружи уже заметно стемнело, а останки развороченной техники все так же преграждали путь возможной подмоге противника. Да и не слишком спешили те с этой подмогой… Но слишком хорошо знал Саки, как часто все решают считанные секунды, неучтенные мелочи. Восстановить энергетический барьер было основной и главной задачей, на выполнение которой тут же, не успела Эйприл покинуть командной рубки, отправлен немалый отряд киборгов Фут.

Шредер вывел на широкий экран изображение по очереди с разных точек обзора, лишний раз убеждаясь: готово. Его воины сработали на славу, и теперь лишь темные груды металлолома и поврежденные кое-где стены и асфальтное покрытие напоминали о нападении. Сейчас, в сгустившейся темноте, они были почти неразличимы, но он помнил их там. Лишние, раздражающие свидетельства того, что все пошло не по плану, что в очередной раз пришлось дать волю Зверю, а потом, сжав покрепче зубы, прикидывать, чем это компенсировать, искать плюсы в огромном отвратительном минусе под названием потеря самоконтроля.

А они были, туды ж его во все дыры, были!.. Шредер и сейчас с ходу мог перечислить несколько. Уничтожены самые агрессивные, самые настойчивые из врагов, а значит, остальные хорошо подумают, прежде чем снова сунуться. Что означает передышку и время на вторую часть плана. Плана, для которого пригодятся и уцелевшие (а ниндзя был уверен, что и таковые найдутся, вопреки устрашающей картине побоища), не сильно пострадавшие воины противника. На их поиски был отправлен второй отряд Фут, более многочисленный, оснащенный, помимо оружия, еще и необходимым для оказания первой помощи. Им было приказано найти солдат, которые выжили после разгрома вражеского отряда, и оказать помощь тем из них, кто не слишком серьезно покалечен. Неизлечимых же добить и захоронить на месте, не откладывая до утра. И без того слишком много лишних жертв и хаоса. Пора приводить свои владения в порядок.

Почти наверняка и это уже если не завершено, то в процессе исполнения: Шредер слишком хорошо знал своих воинов, чтобы сомневаться в их исполнительности и способностях. Итак, что мы имеем? Противник деморализован и отброшен, получены новые человеческие ресурсы, а Эйприл… теперь и она знает, насколько опасно вмешиваться в то, чего не понимаешь, какова обратная сторона героизма и благородства.

Последняя мысль проложила глубокую складку меж бровей. Отложив передатчик, Шредер медленно присел на передвижное кресло, опустил голову на скрещенные на спинке ладони. Дела складывались не худшим образом, а в чем-то — даже лучше, чем ожидалось, но все же… Гнев и раздражение не спешили проходить, тлели и теплились глубоко внутри, готовые выплеснуться мгновенной вспышкой при первом удобном случае. Гнев на тупых мутантов, прохлопавших вторжение Эйприл в командную рубку, на саму Эйприл — за упрямое своевольство, чуть было не спутавшее все планы, стоившее городу новых разрушений и жертв, а ему — и без того малодостижимого покоя. Но гораздо больше и сильнее — на себя самого. Прекрасно ведь знал Эйприл, на что она способна, чтобы добиться своего — и все равно на что-то надеялся…

«А такое вообще бывает? — тлеющие угли осветила багровая вспышка, в такт с коварными мыслями, что, как змеи, расползлись в сознании, помалу проникая в самые отдаленные его уголки. — Или ты можешь вспомнить хоть каплю благодарности — от нее ли, от любого ли из прочих тупых людишек? Они же овцы, безмозглое стадо, следующее за тем, кто их стрижет, подчиненное тому, кто кусает их за пятки. А ты… одно слово, тряпка! Что дало тебе твое глупое благородство, никчемное милосердие? Ну же! Назови хоть одну причину, ради которой стоило бы поступиться положенным тебе по праву!..»

Вспыхнувший помимо воли гнев вновь готов был поглотить его. Саки решительно противился этому, честно хотел вспомнить… но как нарочно, память безжалостно рисовала зашуганных шакалов-мародеров, раболепно падающих на колени жителей Татсу-хиро, злые, беспощадные слова Эйприл…

«Что, не находится? — с притворным, ядовито-пронзительным сочувствием поинтересовался голос. — Потому что их нет! Нет и никогда не было! Людское стадо во все века понимало лишь язык силы, подчинялось лишь ему. И твоя смазливая девка ничуть не лучше, будет лезть на рожон снова и снова, пока не получит по рукам. Ты для этого ее сюда притащил? Не хватает иной головной боли?»

Как нарочно, в затылке и правда стрельнуло, с такой силой, что казалось, искры посыплются из глаз. Поморщившись, Шредер машинально провел ладонью по поверхности столика, но последняя таблетка ушла еще вчера. Да и не слишком они помогали, если разобраться. Принимать же что-то посильнее он опасался: слишком уж памятно было, как спиртное ослабляло контроль над Зверем, над собственными действиями, которых потом не хотелось вспоминать. От лекарств же порой был схожий эффект. Или все же…

«Умница, Саки. Есть намного лучший способ снять напряжение и поднять настроение, и ты его знаешь, — в голосе Зверя послышались отчетливо мурлыкающие нотки, а по телу прошла волна тепла и возбуждения. — Раз тебе так ценна и дорога эта рыжая девка, возьми ее. Ты же так долго ждал этой минуты — и вот она рядом, буквально в двух шагах, ждет своего героя. Ждет тебя, Саки! Она твоя, телом и душой, — так порадуй ее, а заодно и себя, долгожданным трофеем, наградой, что давно заслужил».

И эта пытка была даже хуже недавнего гнева. Потому что всерьез злиться на Эйприл Саки никогда не мог, как бы она ни выводила его из терпения, намеренно и не очень. Как и не мог причинить ей настоящей боли. Это даже не приходило в голову, но вот близость… обжигающий, захлестывающий с головой поток, поглощающий мысли и чувства… Бороться с желанием ее было почти так же сложно, как с самим собой, со своей природой и натурой. И с каждым разом, с каждым искушением все тяжелее. Тем более что Эйприл действительно ждала его, хотела его, отдавалась ему с такой самозабвенной страстью, которую невозможно подделать. Шредер сжал зубы, стиснул подлокотники кресла до хруста, резко мотнул головой, отгоняя сладостные воспоминания… и лишь через мгновение заметил, что таки поднялся с места, а ноги незаметно даже для него сделали два шага — ровно столько, сколько отделяло его от кресла до двери.

Ну уж нет! Шредер отдернул руку, словно дверная ручка была раскалена до предела. Снова, на сей раз сознательно, вызвал в памяти недавнее побоище, все те гадкие слова, которыми она называла его прежде. Возможно, Зверь был в чем-то и прав… но лишь он сам решит, когда и как будет обладать Эйприл. И уж точно не сейчас, когда она этого не заслужила!

«Так накажи ее за дерзость! — змеиным шипением отозвался голос. — Несмотря на сладкое тело и смазливую мордашку, она всего лишь ничтожная самка, одна из многих, не более чем плоть для услаждения твоих желаний. И должна знать свое место подле повелителя вселенной. Ты и лишь ты решаешь, кого казнить и миловать, а именно сегодня она напросилась. Возьми ее жестко, пусть рыдает и умоляет о пощаде, пусть пресмыкается и униженно благодарит за милость. Разве ты не этого хочешь, втайне даже от себя?»

— Нет! — выкрикнул Шредер уже в полный голос, заглушая ядовитое шипение, отравившее мозг. Пересиливая себя, прошагал обратно к креслу и взял со столика передатчик.

Каждое движение давалось через силу, словно в толще воды, но когда препятствия останавливали его? Он хотел узнать о завершении плана по пленению вражеских солдат — и сделает именно это. А потом и проверит лично, насколько успешно оно прошло и серьезные ли ранения получили пленники. Потому что так решил он. Все это заслуживает большего внимания, чем упрямая О’Нил, которой полезно подумать о совершенном. Шредер хорошо помнил ужас в ее глазах, когда Эйприл поняла, чем закончилось ее вмешательство. Похоже, глупышка на полном серьезе сочла себя виновной в гибели вражеского отряда. Ерунда, конечно, — воины родятся, чтобы умирать, но пускай. Если не страх за собственную безопасность, так может, хоть чувство вины удержит ее от опрометчивых действий. Может быть…

Перед внутренним взором вновь возникло искаженное мукой лицо Эйприл, что-то неразборчиво шепчущие губы, остекленевший взгляд. Но Шредер подавил секундный укол сочувствия. Так надо. Уроки, особенно самые нужные, всегда болезненны и непросты, и с Эйприл ничего не случится. Поплачет и успокоится, глядишь, да поумнее станет, себе и ему во благо. Хоть на одну причину для головной боли будет меньше.

Поморщившись, он вновь с усилием потер затылок и решительно, словно перед ним вновь была панель управления оружием, надавил кнопку включения передатчика.

* * *

Надо ли говорить, что Эйприл не вспоминала ни о нем, ни о давно позабытых предупреждениях? Она не помнила даже, как добралась обратно до комнаты, двигаясь, словно сомнамбула. Сама ли или с помощью Футов? Девушка не ответила бы и под угрозой расстрела. А может, ее туда притащил туда Шредер? На руках… Бледные искусанные губы тронула нервная улыбка — и тут же исчезла. Нет, такое непотребство она бы заметила… или же нет? Какая, к черту, разница?

Изредка, мельком, она вспоминала и о других погибших из-за нее, с горечью в горле и сжимающимся сердцем. Но в основном мысли Эйприл крутились вокруг одного. Ричард. Был ли он в числе проникших под купол? Она с такой радостью поверила в это тогда, а теперь… теперь немало бы отдала за то, чтобы ошиблась. Увы, уверенность слишком крепко въелась в душу и мысли, да и какая-то логика в этом была. Ричард не из тех, кто отсиживается в кустах, когда другие идут в атаку. Теперь Эйприл повторяла это про себя с горькой обреченностью. То, во что она верила так самозабвенно, стало в итоге погибелью. Его. Ее. Всего мира в целом.

Впрочем, именно до мира Эйприл не было сейчас никакого дела. Он исчез, пропал бесследно, оставив лишь спертый воздух меж обитых деревом стен да ее собственное шумное дыхание. Теперь лишь ее: Ирму доведенная до крайности Эйприл выгнала прочь, позабыв удивиться яростной вспышке, тому, насколько похожа сейчас — в худшем смысле — на своего тюремщика. Впрочем, и это тоже не имело значения. Иной раз, укушенная болезненной искрой надежды, Эйприл вскакивала и принималась мерить шагами невеликое помещение, громко, воодушевленным тоном уверяя себя, что ошибалась. Но сбивалась, опустошенно замолкала уже на втором круге — и недавнюю активность сменял безжизненный взгляд в никуда, сквозь стены, в собственную истерзанную душу, плавящуюся в жидком пламени ненависти к себе и всепоглощающей боли.

Сколько прошло с тех пор времени, сколько раз она почти падала — и вновь поднималась? Эйприл не смогла бы вспомнить и потом, в здравом размышлении. Медленно, невыносимо-издевательски тягуче тянулись вечность за вечностью, ничего не меняя в плотно захлопнутой коробке ее тюрьмы. Лишь мало-помалу, незаметно таяли силы, но и это Эйприл отмечала столь же отрешенно-равнодушно. Ничто не имело значения, не стоило и цента. Ничто больше…

В последней, должно быть, вспышке, угасающей отчаянной надежды она вновь подхватилась на ноги, но те, не выдержав, подкосились. Эйприл упала на колени прямо на твердый пол, воспаленным взором уставилась на точечный светильник над входом, что в пелене перед глазами показался пламенем свечи. Хрупким, почти нереальным символом надежды…

— Боже милосердный, — отчаянная мольба сама собой сорвалась с губ, не касаясь помутившегося рассудка. Эйприл заломила руки в отчаянном умоляющем жесте, глядя на источник света и уже не пытаясь подняться. — Пожалуйста, пусть он останется жив. Пусть не со мной, пусть раненый — но только будет. Неважно, что станет со мной, но пожалуйста, умоляю, не забирай у мира его. Пусть только будет… всего лишь будет на свете…

Комната окончательно расплылась перед глазами. Обессиленная Эйприл, как в замедленной съемке, повалилась на бок, прижав к груди стиснутые руки. Она уже не вполне понимала, где находится и что с ней, снова и снова, как заведенная, повторяя одно и то же. Губы шептали, а рассудок где-то там, глубоко-глубоко внутри, с холодной беспощадной ясностью знал: бесполезно. Сейчас, после сокрушительного поражения, напрасны все посулы и мольбы. У судьбы не выпросишь милости, особенно — судьбы, сотворенной твоей собственной рукой. Оттуда не возвращаются — и теперь она навсегда его потеряла. Потеряла единственную причину жить.

* * *

Постепенно, обессилев от слез, Эйприл впала в полузабытье, зыбкое, тревожное, не приносящее покоя, лишь выматывающее еще сильнее. Странные видения на границе сна и яви путали сознание. Вновь и вновь рушились здания, вспучивалась и корчилась земная толща, поднятая на дыбы чудовищным механизмом. Дымные облака застилали небо, искажая видимое и отравляя воздух. Вновь мир охватывало кольцом пламя, и безудержно, безумно хохотало чудовище, облаченное в обрагренные кровью доспехи. По мановению его руки люди, великое множество людей скрывались в гудящем пламени, обращаясь в прах… ее же собственное тело отказывалось ей повиноваться, нажимая на кнопки — и смертоносные лучи косили немногих уцелевших. Ад без конца и края царил на земле и в небесах, и Эйприл была его частью.

В какой-то ужасающий миг Эйприл узнала Ричарда. Маленькая, неразличимая на расстоянии фигурка, — она видела ее словно в линзу прицела, видела — и не узнавала. Пальцы привычно сжали рычаг… усилием воли разжав их, Эйприл вцепилась в волосы, рухнула на пол, лишь бы не видеть, не ощущать… лишь бы хоть как-то прекратить это безумие. И все же видела, видела даже сквозь сжатые веки, через стиснутые пальцы, как сцепились в смертельное схватке двое — герой и чудовище, добро и зло. На краткий миг различила залитое кровью, изможденное лицо Ричарда. Казалось, он смотрел прямо на нее. А потом исчез, смятый и раздавленный, скрытый огромной тушей чудовища. Лишь оно — и лужа крови, медленно растекающаяся по асфальту.

Всхлипывая, Эйприл приходила в себя на недолгое время, даже не пытаясь подняться, поменять неудобного положения затекшего тела, не успев осознать ни места, где находилась, ни отсутствия кошмара вокруг. Самый главный, рвущий сердце кривыми когтями, оставался неизменным. Она стала убийцей, собственными руками погубила того единственного, без которого не мыслила жизни. Она… она, а не Шредер, теперь чудовище. А Ричард… его больше нет, и это не изменит уже ничто.

* * *

Оторвав голову от низкой подушки, он настороженно прислушался. Никого. Ничего. Тишина, не нарушаемая даже тиканьем часов или гудением лампы в коридоре. Полная безмятежность, не могущая, однако, его обмануть. Слишком часто недремлющий инстинкт спасал его жизнь, не давая заснуть слишком крепко, чтобы ниндзя мог его проигнорировать. Но в комнате, да и в коридоре и правда никого не было. Он мог бы сказать это наверняка, даже не поднимаясь проверить. Да и никто не посмел бы потревожить его глухой ночью, наконец забывшегося беспокойным сном после долгой бессонницы и борьбы с собой. Шредер и сам не знал, когда и как задремал, что виделось в бредовом сне, — как и что именно его разбудило. Лишь потом, прислушавшись, он разобрал приглушенные всхлипывания по ту сторону перегородки. Из тех комнат, где он разместил Эйприл.

Бесшумно поднявшись, он накинул на плечи шелковую юкату*, небрежно стянув поясом на талии, подхватил с низкой подставки один из верных тэкко-каги, на всякий случай. Подошел ближе, на чуть-чуть отодвинув створку раздвижной двери. Да, плакала именно Эйприл. Жалобно, безутешно, что-то повторяя снова и снова монотонным, почти неразличимым голосом. Невыносимые звуки впивались в душу, проходя насквозь жесткие пластины безразличия и жестокости, которыми она давно обросла. Эйприл… Единственная женщина, чьих слез он не мог вынести. Саки был готов почти на что угодно, лишь бы прекратить это.

Шаг, другой в сторону ее комнаты. Затем Шредер неожиданно, словно ужаленный внезапной мыслью, остановился. Не напрасно ли он поддался внезапному порыву? Он намеренно держался на расстоянии от Эйприл, ограничивая время, проводимое в ее обществе. Теперь, когда она наконец-то была близко, буквально в его руках, неистовая нестерпимая жажда обладать ею сводила с ума, сжигая тело безжалостной пыткой. Усугублял ситуацию и Зверь, как нарочно, пробуждавшийся к жизни все чаще, настойчиво подстрекавший получить заслуженное наслаждение.

И в чем-то был даже прав… но лишь в чем-то. Будь на месте Эйприл любая другая, возможно, Саки поддался бы искушению. Но с ней все должно быть так, как заслуживают они оба. Лишь с ее согласия и уж точно не по воле дьявольского альтер-эго с его садистскими замашками.

По этой причине их покои разделяло приличное расстояние, и Шредер избегал появляться в коридоре, соединяющем их, в темное время суток. Темное, потаенное, словно бы самой природой предназначенное для власти тьмы. Избегал до сегодняшнего дня…

Эйприл снова всхлипнула, и Саки показалось, что он разобрал имя. То самое, под которым она его и помнила. Сейчас оно показалось невероятно, до тошноты фальшивым, лишним — но он не стал задумываться об этом. Ни о чем, кроме одного. Его женщина, единственная предназначенная ему судьбой, горько плакала, о чем-то умоляя глухую безжалостную тишину, — а его не было рядом.

Саки и сам не помнил, как преодолел немалое расстояние до ее комнаты, бесшумно отодвинув створку, шагнул внутрь. И резко затормозил, после тусклого света коридора в почти полном мраке едва не налетев на скорчившуюся на полу Эйприл. Обхватив себя руками в защищающем движении, она снова и снова звала его, не в силах пробудиться от кошмара.

— Ричард… нет, пожалуйста, только не ты. Нет! Останься… Ради всего святого, всего, что было и будет между нами — прости, останься… Не покидай меня, не уходи. Не умирай…

Сердце сжало неожиданное, шокирующее понимание. А в следующее мгновение Шредер опустился на колени рядом с впавшей в беспамятство Эйприл, ругнувшись, отшвырнул мешающий наладонник и подхватил ее под плечи и поясницу, приподнял. Еще раз негромко всхлипнув, девушка не открывая глаз прижалась к нему, ощутив спасительное тепло, единственное, что могло прогнать кошмарное видение…

— Ричард…

— Тш-ш-ш, тише, милая, я рядом, — склонившись, Саки коснулся губами ее макушки, непривычно ласково погладил спутанные волосы. Незнакомые, совершенно непредставимые слова слетали с губ, не успевая шокировать. Застонав, Эйприл обеими руками ухватилась за его ладонь, прижимая ее плотнее к своей щеке. — Все хорошо. Я здесь, и уже никуда не уйду. Обещаю.

Слыша его слова сквозь полусон, Эйприл медлила открывать глаза — слишком страшно было, что это лишь приснилось, что она вновь один на один с безжалостной гулкой пустотой и одиночеством. Знакомые, такие памятные и родные слова согревали лучше пушистого пледа, в привычных крепких объятьях было так спокойно, что Эйприл почти поверила, что весь кошмар разгрома, гибели и потери лишь привиделся ей. Почти…

За тонкой стенкой-ширмой завозилась, просыпаясь, Ирма. Шредер точно помнил, что поселил недалекую девицу по соседству с Эйприл — но не в одной комнате. Он подавил почти сорвавшееся с губ проклятье. Посетило жгучее искушение подхватить одну из разбросанных на софе подушек и, неслышно подкравшись, прижать к губам Ирмы — несильно, совсем чуть-чуть, чтобы заставить замолчать. Но он не смог бы так поступить, даже если бы не удерживал сейчас Эйприл. Эйприл… Словно опомнившись, Шредер подался чуть назад, осознавая, насколько близок сейчас к разоблачению. Не так все должно было быть… не теперь и не так…

— Эй, кто здесь? — шлепающие шаги звучали все ближе. Даже не оглядываясь в ту сторону, Шредер знал, что Ирма подошла к дверному проему и подслеповато щурится сейчас в темноту, словно и правда ощущая в ней его.

* * *

Ирма в очередной раз дернулась, проснувшись от стона Эйприл. Сдавленно охнув, потерла ладонью затекшую шею. Спать, примостившись на низком пуфике, было крайне неудобно, но ничего более подходящего в маленькой (раза в два меньше той, что она делила с Эйприл) комнатушке не было. А тревожить подругу, возвращаясь хотя бы за подушкой, Ирма не решилась.

Ирма так и не поняла, что же случилось, что могло настолько потрясти Эйприл. Она попросту проспала время ее отлучки, и первое, что поняла, протирая неуклюже глаза и таращась на сопровождавших подругу Футов: Эйприл непохожа на саму себя. Бледная, потерянная и молчаливая, словно после потери всех близких родственников. Сразу проснувшаяся Ирма всерьез заподозрила, что Шредер доложил ей о гибели черепашек: тети Эйприл сейчас не было в городе, а больше ей всерьез переживать было не из-за кого. И про себя помянула жестокосердного ниндзя недобрым словом.

Выяснить наверняка она так и не сумела. Впавшая в прострацию Эйприл долгое время отмалчивалась в ответ на ее сначала робкие, а потом все более настойчивые вопросы. А затем и вовсе сорвалась в истерике; перепуганной Ирме показалось, что подруга сошла с ума и вот-вот набросится на нее с кулаками. Она безропотно покинула комнату, худо-бедно примостилась на пуфике у входа и потихоньку гадала, что же такого могло произойти, прислушиваясь к происходящему за дверью. Да так, видимо, и задремала снова. Ночь на дворе, как-никак.

Сон ее был зыбким и беспокойным: Ирма то теряла равновесие, то вздрагивала от возгласов и всхлипов Эйприл. Поначалу она на цыпочках подбиралась к двери, борясь с желанием проверить, все ли ладно, но постепенно привыкла и к этому.

Наверное, она задремала бы и на сей раз, но сейчас в ответ на невнятное бормотание Эйприл Ирма явственно различила чужой, мужской, голос. Притом, что точно знала, что Эйприл ни с кем бы тут не пожелала разговаривать…

Проснувшееся любопытство тут же разогнало сон. Ирма осторожно поднялась и как можно тише подошла к двери. Ну, то есть все-таки пару раз она запиналась о невидимые в тусклом свете неровности пола, но все же не падала и ничего не роняла. Уже достижение. Добравшись до двери, Ирма на миг замерла в нерешительности, но затем собралась с мужеством и отодвинула створку.

В первый момент в погруженной во мрак комнате она не разглядела ничего. Озадаченно моргнула, приглядываясь к шевелящемуся пятну: его и то удалось увидеть лишь благодаря тонкой полоске света, падавшей из коридора. И решила облегчить себе задачу, включив свет…

…чтобы в следующее мгновение, озадаченно открыв рот, уставиться на незнакомого мужчину атлетического сложения, сидевшего прямо на полу и обнимавшего Эйприл. Без очков было видно по-прежнему неважно, но Ирма готова была поклясться, что видит его («симпатичный, кстати», — невольно отметила она) впервые. Как и Эйприл, в первый миг сощурившаяся против света. Похоже, она тоже совершенно не узнавала своего ночного гостя, вмиг отпрянувшего от нее, едва заметив, что пойман с поличным.

* * *

Яркий свет вдребезги разбил волшебство момента. Эйприл инстинктивно зажмурилась, с огорчением ощущая в своих объятьях пустоту. А ведь всего секунду назад, вспоминая Ричарда, она, казалось, на самом деле чувствовала его присутствие, тепло его рук. Тяжело вздохнув, Эйприл подняла голову, переворачиваясь на четвереньки и приподнимаясь, чтобы встать…

…и едва не рухнула вновь. Потому что вблизи незадвинутой створки, одетый в странный напоминавший кимоно шелковый халат темного цвета с красными полосами на широких рукавах, с растерянным видом стоял… Ричард. Ее Ричард, которого девушка уже и не чаяла увидеть в живых, а уж тем более здесь.

— Ричард? Ты все-таки жив, — Эйприл задохнулась от навалившегося лавиной облегчения, но в глубине души тревожно звенело чувство какой-то неправильности. Что-то тут было не так, не сходилось, настораживало. Девушка еще раз медленно скользнула взглядом по насупившемуся лицу мужчины, распахнувшемуся на груди халату, затем, повинуясь порыву, взглянула на пол у ее ног. — Но как ты сюда по… — и тут же осеклась и, задохнувшись, прижала ладонь к губам, не в силах более издать ни звука.

Ричард… это был он… и не он вместе с тем. Вот так, сразу. Его голубые чуть раскосые глаза, мужественные черты лица, когда-то коротко, почти под ноль стриженные, а теперь отросшие почти до плеч зачесанные назад жесткие черные волосы. Его сильные руки, спасшие ее от беды, его мускулистое тело, на которое она могла бы любоваться вечно…

Но глаза Ричарда никогда не блестели так жестко, на губах не было такой кривой усмешки… а еще у него не было… никогда не было и не могло быть такого донельзя знакомого атрибута: наладонника с бритвенно-острыми лезвиями, валявшегося сейчас возле его ног. И брошенный на предмет короткий взгляд вернее слов свидетельствовал о том, что он знаком гостю.

— Это… ты? — наконец сумела сделать вдох и выдавить из себя Эйприл. Она заворожено смотрела на своего мучителя, невероятным образом принявшего облик полюбившегося ей человека, словно ожидая, когда морок наконец развеется. Тщетно…

— Да… Эйприл, — впервые тот назвал ее по имени. И улыбнулся чуть натянуто, подняв наконец наладонник, нервно крутя в руках. Потом с неожиданным гневом отшвырнул, так что и Эйприл, и Ирма вздрогнули, впрочем, первая не отвела глаз.

— Этого… не может… быть. Не может! — голос Эйприл сорвался, она схватилась за горло, словно бы пытаясь протолкнуть безнадежно застрявшие там слова.

Шредер медленно качнул головой, шагнул было к ней, но поймав затравленный взгляд, остановился.

— В мире нет ничего невозможного, мисс О’Нил, вам ли не знать? — в голосе прозвучала нотка горечи, после чего Саки продолжил с нескрываемым сарказмом: — Ваш драгоценный Ричард — это я, и всегда был им. Такие вот дела…

Эйприл невольно подалась назад, все еще не в силах подняться, не отводя от мучителя застывшего взгляда. «Не может быть… не может быть…» — рефреном билось в сознании. Однако… она знала это лицо, эти руки… этот голос. Знала не только как кровожадного злодея, удивительно точно теперь соответствующего своему прозвищу — но и как своего спасителя. Своего возлюбленного…

_______________________________

* юката — легкое, зачастую домашнее кимоно

Она падала в темноту. Когда, как это случилось на сей раз, Эйприл не знала, и раньше, наверное, по привычке возмутилась бы своему такому безобразному и непредсказуемому враз состоянию. Раньше… Сейчас же она приняла как благословение сомкнувшийся над головой мрак и медленно — увы, слишком медленно — гаснущие образы настоящего. Эйприл тонула, но не хотела спасения, не желала возвращаться в покинутый мир. Она не помнила, чем именно, но он пугал ее, казался невыносимым. В нем для нее не было места, и девушка не хотела быть — лишь падать, падать целую вечность с открытыми глазами в пустоту, без мыслей, без чувств, без боли.

Лишь на миг, краткий и обжигающий, Эйприл попыталась вспомнить, что же такого ужасного оставила там, позади. Зря. Перед глазами мелькнуло видение лица — знакомого, любимого, родного до последней черточки. Видение пробудило теплую волну радости, какая случается при долгожданном возвращении домой, — и вместе с тем жгучей пронзающей боли, скрутившей тело в неразличимый комочек. Эйприл дернулась было смахнуть с век, отогнать зловещее видение, но тщетно: тело не слушалось, ощущалось ватным и бесплотным. И она малодушно оставила попытки сопротивления, понадеявшись, что там, на самом дне, где бы оно ни было, все закончится. Чем оно может смениться, девушка предпочитала даже не думать. Хуже не будет в любом случае.

Хуже… Перед глазами мелькнуло искаженные ужасом, в безмолвной мольбе черты Ирмы. Подруга тянула к ней руки, а она… не могла, не хотела ответить. Что ей грозило? Эйприл не могла знать, но подозревала, что нечто ужасное. Ей, всему миру, родному дому Эйприл. И лишь сейчас она в полной мере ощутила это самое «хуже» — все, что было дорого ей, обреченное на гибель и собственное малодушие, бегство, которое не спасало от осознания катастрофы.

Усилием воли Эйприл попыталась остановиться. Получилось или нет — она не знала. Вокруг без конца и без края простиралась тьма, не нарушенная даже искорками, по которым можно было бы сориентироваться, понять, продолжается ли движение и куда, если да. Надежда — последнее, что оставалось в глубине измученного существа, последняя связующая нить, путь из кошмара наяву.

Показалось, или по капле падение остановилось, сменившись чем-то иным, не имеющим пока названия? Узнать по-прежнему было неоткуда, но Эйприл вцепилась что было сил в это ощущение, позволяя ему волной тепла раскатиться по жилкам и венам. И улыбка, медленная, усталая, растянула губы, когда девушка ощутила прикосновение. Осторожное, бережное, заботливое… могущее принадлежать лишь другу. Эйприл подалась ему навстречу…

Прежде чем она успела открыть глаза, прикосновение исчезло. Холод и неумолимое осознание свершившегося несчастья вновь нахлынули, придавив к кровати. Эйприл еще не осознала, чего именно, но слишком хорошо помнила это ощущение. Душа стыла от него, как от убийственного холода межзвездной бездны. Что-то произошло, страшное, непоправимое, до того, как она вновь отключилась. Что-то совершенно непереносимое — с которым, тем не менее, придется существовать. Титаническим усилием Эйприл приподняла руку, стерла влагу со лба, стряхнула что-то неровное и мокрое. Взгляд медленно скользил по стенам, понемногу вспоминая обстановку. И точно так же неспешно, по капле, в сознании воскресали воспоминания всего случившегося. То, чего не должно было быть, ни за что на свете.

Ричард… Она мыслила его погибшим и так отчаянно молила небеса о его спасении. И они ее услышали, правда, по своему обыкновению, исполнив желание совершенно невозможным образом. Он выжил — оказавшись самой ужасной и кошмарной тварью, что когда-либо видела земля. Как? Почему?! Как она могла не узнать его голос, его взгляд? Как не почувствовала в нем неладного? Как вообще могла полюбить этого… это… мысли путались, и Эйприл никак не могла определиться, как называть это двуликое существо. Зачем, почему он так с ней поступил? И хуже того — как ей теперь быть?

Где-то в сокровенной глубине существа еще теплилась искорка тепла и радости при воспоминании о проведенных вместе вечерах, об утраченной ныне близости. Эйприл ненавидела себя за это, мысленно называя себя самыми гадкими словами. Она не могла бы примириться с самим существованием этого мерзкого циничного негодяя, не говоря уж о том, чтобы остаться с ним. И все же… Казалось, сейчас взорвется голова. Девушка искренне жалела о том, что поддалась искушению и проснулась. Уж лучше бы Шредер пристукнул ее тогда, застав у панели управления. Да, лучше! А теперь — как жить теперь?

С губ сорвался жалобный, еле слышный стон. Взгляд упал на Ирму, задремавшую в кресле рядом с каким-то тазиком.

— Слава богу, ты очнулась, — потревоженная неожиданным звуком, та тут же проснулась и вскочила. — Чего-нибудь хочешь? Водички или, может, покушать?

Каждое слово било по ушам, будя некрепко уснувшее раздражение. Ирма как она есть, с ее привычным кудахтаньем и мыслями лишь о ерунде типа жратвы. Эйприл всегда знала ее такой, но именно сейчас с каждым словом и движением гнев поднимался в душе, грозя вновь выплеснуться неуправляемой вспышкой. «Покушать?» Нет, серьезно, это именно то, что ей сейчас нужно! Рухнувший, разбитый в осколки мир, истерзанная душа и муки неизвестности — все это мигом схлынет, стоит лишь набить желудок!

— Яду, — проговорила Эйприл безжизненно. — Сейчас же.

— Зачем же так резко? — Ирма без приглашения обтерла лоб подруги все той же мокрой губкой. Огорченно поцокала, видимо, сочтя, что у подруги жар, и наклонилась поднять сброшенную ей тряпицу. Эйприл раздраженно перехватила ее руку, отняла и губку, и тряпку, и зашвырнула в угол.

— Я же сказала: ничего не надо! — крикнула она. — Слышишь? Ничего! Оставь меня в покое, пожалуйста…

— И оставь немедленно.

Обе девушки испуганно повернулись в сторону порога.

— Повторить? — негромко поинтересовался Шредер.

— Н… нет, не надо. Я и с первого раза хорошо услышала, — Ирма кубарем скатилась с софы, лишь чудом не упав. Замерла в нерешительности у двери, от которой Шредер, конечно, и не подумал посторониться. И испуганно ойкнула, когда, подхватив ее за шиворот, тот без труда перенес ее через порог и отпустил, сильно подтолкнув в спину.

— Тебе повторить то же самое? — угрюмо спросила Эйприл, наблюдавшая за этим самоуправством. И, кажется, ненавидевшая Шредера в этот момент еще сильнее, чем ранее. Он снова не надел ничего из своего обычного облачения, ничего, что помогало воспринимать его как должно — как зло мирового масштаба, не стоящее ни внимания, ни сочувствия. Сейчас же — он был в ином своем обличии, под той маской, что так коварно привлекла ее. Нет, теперь-то Эйприл точно могла различить черты, не замеченные ранее, не позволяющие обмануться — и все же… все же слишком много было в нем от того, кого девушка безуспешно пыталась забыть, с кровью вырвать из сердца.

— Не имеет смысла. Хозяин здесь все же я, — знакомые жесткие нотки голоса вернули все на свои места. Эйприл обессиленно выдохнула и откинулась назад, отбросив упавшие на щеки слипшиеся прядки.

— Ну да, конечно, как же это я могла забыть. Хозяин и его законные владения… и живые игрушки, которые интересней обычных. Так ведь, да? Ну, что молчишь? — понемногу голос ее окреп и стал пронзительнее. — Или кишка тонка признать это?

Шредер нахмурился и сделал шаг вперед. Эйприл инстинктивно отстранилась, но взгляд не отвела. Извечное противостояние, давности которого она уже и не помнила. Сколько раз уже они вот так стояли, глядя глаза в глаза, ни один не решаясь отвести взгляда, словно это было поражением? Кто чаще выигрывал в этой дуэли? Эйприл никак не могла вспомнить.

— Все так. Кроме игрушек, — он медленно вздохнул, опустился на краешек софы. Слишком близко. Эйприл отодвинулась бы, но она и так была уже на самом краю. Она сжала зубы и усилием воли осталась на месте. — Вы слишком ценны для меня, чтобы зваться так мелко и банально.

— А разве игрушки не бывают дорогими? — парировала Эйприл. В привычной атмосфере спора она почувствовала себя увереннее и чуть подалась вперед, оплетая руками колено. — Я сама видела стоящие как хороший автомобиль. Но вне зависимости от цены — они лишь вещи. Бесправные. Беспомощные. Не способные выбирать свою судьбу.

— И вы не желаете быть такой, — задумчиво, словно сам себе, проговорил Саки. — Но правда жизни в том, что все мы не властны полностью над собой, вынуждены порой покоряться обстоятельствам.

— Правда в том, что ты напыщенный идиот! — вспыхнула Эйприл. — Психованный маньяк, всерьез возомнивший себя повелителем всего и вся! Что, скажешь, не так? Ты всегда, всю жизнь, грезил абсолютной властью, хотел обратить мир в хаос по своей прихоти. Так на же! Получи! Подавись! Но тебе мало, — тон ее зловеще упал. — Ты хочешь поиграть еще и с чувствами людей, переломать и разрушить их из нездорового любопытства. Свести с ума — опять же, по одной лишь прихоти. Но фига с два! У тебя ничего не выйдет. Игра окончена! Я больше не куплюсь на эти штучки.

На последней фразе она гневно взмахнула сжатой в кулак рукой — и зашаталась, неожиданно потеряв равновесие на краешке софы. И непременно упала бы с нее, расшибив голову — если бы Шредер, резко подавшись вперед, не схватил ее за руки и не втянул обратно. А потом, еле сдерживаясь, встряхнул так, что голова девушки мотнулась на шее, а сама она умолкла, поперхнувшись очередным обвинением.

— Сумасбродная девка! — рыкнул он. С видимым трудом ослабил хватку, но совсем не отпустил, держа так, что Эйприл не могла отвернуться. — Игры заканчиваются совсем иначе — и ты хорошо знаешь как! С игрушками нет смысла церемониться, беречь или заботиться — потому что их всегда много, и легко найти другую на смену. Но ты — одна! Понимаешь? И дорога мне именно этим, вопреки всей твоей стервозности, настырности и зацикленности на работе. Я люблю тебя, хотя и сам иногда не понимаю за что, — бессознательно он привлек девушку к себе, та лишь слабо дернулась и всхлипнула. Саки же продолжал, глядя поверх ее головы: — Ты единственная, и именно поэтому даже не проси тебя отпустить. Никто никогда не посмеет оскорбить тебя ни словом, ни делом; у тебя будет все, что пожелаешь. Сам мир вокруг нас однажды станет принадлежать тебе, наконец-то будет тебя достоин. Обещаю.

Застигнутая врасплох Эйприл, вздрогнув, непроизвольно расслабилась в его объятьях. Знакомое чувство, привычные полные беспредельной искренности интонации… она даже на миг поддалась иллюзии, что все это — продолжение их последней встречи.

Слова про мир отрезвили, словно пощечина. Он неисправим и никогда, ни за что на свете не откажется от своих безумных идей. И, что бы ни толковал сейчас о любви и заботе, это для него важнее. И только такая дурочка, как она, могла хоть на миг поверить, позволить одурманить себя.

Эйприл резко напряглась, отстраняясь, готовая в случае чего вырываться (напрочь забыв, как заканчивались обычно такие попытки). На удивление, Шредер отпустил ее почти сразу, вопросительно смотрел в глаза. И взгляд… взгляд тоже был таким знакомым, что Эйприл даже зажмурилась и выкрикнула звенящим от возмущения голосом:

— А ты никогда не думал о том, что нужно именно мне? Что мне на фиг не сдались ни твой мир, ни роскошь и поклонение? Я ненавижу эти деньги и наряды, оплаченные кровью, — она раздраженно дернула подол платья, — и меня тошнит — слышишь? — тошнит от твоего нового миропорядка! Я не приму его ни за что на свете, не примирюсь ни со смертью, ни с разрушением. Они, лишь они — твои заслуги, все прочее только слова. Лишь дым на ветру. Я никогда не примирюсь с этим, я не хочу так жить, не хочу ничего. Ты понял?! Ничего!

Почти впавшая в истерику Эйприл и не заметила, как незаметно отстранился и словно бы замкнулся в себе Шредер. Пальцы мертвой хваткой впились в обшивку софы, закаменевшее лицо нет-нет да искажала гневная гримаса. Но усилием воли он пока держался.

— Не хочешь? Тогда чего ты хочешь, Эйприл? — проговорил он сухо, безжизненно, недобро сузив глаза. — Вот прямо сейчас. Я мог бы дать тебе что угодно. Ну так — что?

— Ты действительно хочешь знать? — Эйприл вскинула на него налившиеся слезами, покрасневшие глаза. Губы тоже то и дело кривились, словно в тике. — Я хочу сдохнуть! Прямо здесь, именно сейчас! Пусть этот кошмар наконец прекратится — хотя бы для меня. Ты так много говорил о любви и возможности дать все на свете, — последние слова девушка процедила с нескрываемым сарказмом, — так, может, тебе хватит милосердия избавить меня от всего этого? Или хотя бы практичности — чтоб не мучиться зря с бесполезной игрушкой? Ведь я никогда, ни за что на свете не смогу быть с тобой таким!

— Что ж, — Шредер поднялся, какое-то время смотрел на нее сверху вниз. По застывшим чертам его трудно было понять, о чем он думает. Сделал шаг к двери. — Такую малость я и правда могу тебе предоставить. Тем более, если это и вправду твое искреннее желание. Ты ведь не передумаешь, Эйприл?

Та медленно качнула головой, проводила его взглядом и уронила голову на поднятые колени. Вот и все… если, конечно, этот негодяй не обманет. Только бы он не отыгрался на Ирме… Но и об этом думалось вяло и без эмоций, словно бы Эйприл действительно уже покинула этот мир, со всеми его заботами и беспокойством.

Шредер же быстро добрался до своих комнат. Ирма потихоньку следила за ним из-за полуоткрытой двери, надеясь, что враг не заметил ее. Вскоре тот вышел с какой-то склянкой в руках и, остановившись возле ее укрытия, втолкнул пискнувшую от неожиданности девушку вовнутрь и набрал код, надежно запирая дверь. И направился далее.

Эйприл даже не подняла головы, хотя наверняка услышала его шаги. Дойдя до тумбочки, Шредер отмерил небольшое количество голубоватой жидкости в оставшуюся в стакане воду, найдя взглядом графин, наполнил доверху. И, осторожно опустившись на софу рядом с девушкой, обхватил хрупкое запястье и вложил стакан в безвольную ладонь.

— Выпей это, Эйприл. Все до дна — и тогда кошмар завершится, здесь и сейчас. Тебя больше ничто не будет тревожить.

Эйприл точно так же безэмоционально, как робот, приняла посудину и опустошила. Рука бессильно опустилась на софу, выронив стакан. Подхватив его, Шредер не глядя опустил его рядом с софой. Все внимание, все существо его было приковано к Эйприл, выражение лица было мрачным и сосредоточенным. Когда девушка начала клониться назад, подхватил под плечи и осторожно опустил на софу. Замутненный расфокусированный взгляд смотрел на него — и словно бы мимо, как сквозь стеклянную дверцу. Шредер не знал и не хотел знать, кого или что она сейчас видит. Но когда рука слабым движением поднялась к нему, сжал ее в своих ладонях, поднес к губам. Эйприл не отреагировала. Вскоре глаза ее закрылись.

Выждав немного, Шредер отпустил ее ладонь, взял с тумбочки флакончик и спрятал во внутренний карман. Затем подхватил на руки бесчувственную недвижимую Эйприл и, отодвинув ногой дверь, покинул комнату.

На сей раз высшие силы были милостивы к Эйприл, и она не запомнила решительно ничего. Медленно, расплываясь в дымке и еле слышном звоне в ушах, растаяла, обратилась в ничто жестокая реальность, а дальше… было ли что-то дальше? Девушка не могла вспомнить даже потом, прилежно напрягая память. Не было ни падения, не страхов, ни осознания себя. Должно быть, именно так и покидают бренный мир, переходя в иной, лучший…

Выходила из забытья Эйприл тоже медленно и не то чтобы неохотно — скорее так казалось более правильно, естественно. Просто в один прекрасный момент она ощутила, еще не до конца осознав, свое тело и нахождение… где-то. Именно где-то, прояснять которое пока не спешила. Отступила, сгинув в небытие, истерзавшая душу боль, было невероятно уютно и спокойно. Как дома. Как в далеком, почти позабытом детстве, когда не требовалось никуда спешить и подгонять себя под суматошную поверхностную действительность. Время, ушедшее навсегда…

В какой-то момент темнота начала напрягать, и Эйприл открыла глаза, всматриваясь в незнакомый, совершенно неожиданный мир, явленный взору. Размытые цветные пятна мало-помалу обретали четкость и завершенность, однако увиденное ни о чем не говорило. Низкие балки деревянного потолка, обшитые дощатыми же панелями стены и потолок, с оформлением почему-то в виде океанических рыб. Подобранный живописными складками почти невесомый тюль, позволяющий свету беспрепятственно разливаться по комнате. Похожие на плетеные циновки, выглядящие отчетливо домашними коврики. Тонкий, но мягкий, чуть пружинящий матрац ложа. Изящный столик с коваными изогнутыми спинкой и ножками, и стул в том же стиле подле, незнакомые фрукты в хрустальной вазе. Последняя показалась Эйприл смутно знакомой, но она все еще не могла вспомнить, где ее видела.

Медленно сев, девушка чуть шокировано обозревала представшую взгляду комнату. «Неужели именно так и выглядят небеса?» — мысль, показавшаяся поначалу абсурдной, все более крепла, обращаясь в уверенность. Она же умерла там, в захваченном Нью-Йорке, в одном из закутков титановой крепости, а теперь… теперь она по-настоящему свободна. И этот новый мир — дар ее решительности, расплата за перенесенные муки. Пусть даже он невероятно похож на ожившую сказку земных тропиков.

Эйприл осторожно спустила ноги на пол, придерживаясь за спинку дивана, выпрямилась. Нет, те пока не спешили подкашиваться. Сделала несколько робких шагов, поморщилась от боли в содранных — кажется, при падении — коленях. Осторожно ощупала их, приподняв подол, и нахмурилась. Что-то казалось неправильным, будило подозрения. Разве тут, за чертой, не заканчиваются страдания и болезни? И — Эйприл окинула взглядом потрепанное, отсыревшее у глубокого выреза декольте платье — разве она не должна выглядеть совсем иначе, не как после драки?

Она прислушалась к ощущениям в теле, оглядываясь по сторонам — и все больше убеждаясь, что не умерла, чудесным образом выжила, но как? Впрочем, это сейчас волновало Эйприл в последнюю очередь, по сравнению с другим, более насущным вопросом: где она? Как сюда попала? Ну и самое важное, наверно: что делать дальше? И ответы на эти вопросы Эйприл собиралась найти как можно скорее.

Комната оказалась совсем невелика, что порадовало ее невольную обитательницу. Чувствовала она себя вроде бы хорошо, но еще не очень доверяла телу, которое ощущалось как не до конца проснувшееся, скованное и вялое. А так хотелось поскорее рассмотреть, узнать новый мир, в котором она очутилась. Хорошо, что для этого не надо далеко идти — всего-то несколько шагов!

Преодолев их, Эйприл подошла к противоположной стене, на которой приметила похожие на балконные створки, выглянула наружу. Вели они, как оказалось, на террасу, а увиденное за ее чертой чем-то напоминало Флориду, но воздух из открытой створки не казался душным и затхлым, слабый ветерок доносил откуда-то соленый запах моря. Яркое южное солнце… нет, не слепило, мягко рассеивалось сквозь резные листья пальм, укутывая маленький дворик ажурной сеткой света и полутеней. Чисто выметенный, он спускался к усыпанному камнями и поросшему мелколиственным кустарником берегу. У мощеного причала покачивался на волнах катер, удивительно похожий на каноэ туземцев; сама же водная гладь казалась и вовсе бесконечной, ярко-лазурной под куполом ясного неба. Ничто, совершенно ничто не напоминало… да не только о Нью-Йорке, вообще о любом посещенном Эйприл месте, было не только прекрасным, но и совершенно чужим. И оттого слегка пугающим.

Но не летающим же домиком ее сюда занесло! Девушка тряхнула головой, отгоняя непривычную робость. У всего должно быть резонное объяснение, а у чудесного места наверняка есть название и местоположение. Ну и, обитатели, наверно, которых можно расспросить о многом. Если, конечно, они говорят по-английски.

Эйприл уже собиралась заняться этим и взялась за ручку стекленной двери, пусть ноги пока что держали слабо, но ее опередили: через оставшуюся за спиной и оттого незамеченную дверь вошла смуглая девушка в одежде горничной, по виду похожая на кубинку или испанку, и начала перестилать постель. Увидев Эйприл, она приветливо улыбнулась ей.

— Здравствуйте, сеньорита! Рада, что вам наконец-то лучше.

— Здравствуйте, — отрешенно отозвалась Эйприл, прошла обратно в комнату и остановилась невдалеке от дивана, оперевшись на стену. — Скажите, пожалуйста, а где я нахожусь? Совершенно не узнаю этого места.

— Так вы ничего не помните, — горничная, забыв о работе, всплеснула руками и хлопнула себя по лбу. — Прошу прощения, сеньорита, я совсем забыла, что вас принес сюда ваш спутник, а вы были без сознания. Он-то и велел позаботиться о вас как следует. Я думала, он уже вернулся. Вы на вилле «Big Bamboo» на Андросе, одном из Багамских островов. Сейчас начало межсезонья, и у нас нет других посетителей — и мы можем все время уделить вам.

Час от часу не легче! Эйприл готова была повторить движение горничной. Недолгое облегчение сменилось вспышкой привычного возмущения. Итак, ничто не закончилось, и она лишь сменила одно место заточения на другое, пусть и более привлекательное. Спутник… Она готова была поспорить на зарплату, что знает, кто им был. Без вариантов. Лишь у него хватило бы нахальства вот так исполнить ее, к слову сказать, последнюю просьбу. Единственное, что она могла от него принять.

Сейчас, однако, недавняя апатия поутихла, и Эйприл даже желала его видеть — чтобы высказать все, что о нем думает, ему лично. И желательно — она оглянулась на девушку, которая в живописном беспорядке раскладывала подушки на диванчике, — без лишних ушей. Бедняжка ни в чем не виновата и не обязана слышать все предназначенные для Шредера «комплименты».

Горничная тем временем, закончив с постелью, вернулась к двери и вышла, чтобы через секунду вернуться с подносом, на котором стоял графин, полный, должно быть, апельсинового сока, и пара бокалов с тем же узором. Посуда заняла место на столике, чуть потеснив вазу. Покосившись в ту сторону, Эйприл поняла, насколько проголодалась. По сути, она по-настоящему ни разу не ела с памятного вечера в Флориде… не считая незнакомой закуски на Технодроме. А теперь ей надо питаться не только за себя.

— Не подскажете, как скоро время обеда… или ужина? — Эйприл с сомнением оглянулась на вид за стеклом, но он не вносил ни малейшей ясности, сколько же сейчас на самом деле времени. — И еще… — она помялась, но нетерпение пересилило смущение, — мой… спутник не говорил, куда собирается пойти и скоро ли вернется?

Горничная улыбнулась.

— Как только пожелаете, сеньорита. Как я уже говорила, все к вашим услугам. Что же до вашего спутника… — она, как бы извиняясь, пожала плечами, — боюсь, мне нечем вас порадовать. Кроме того, что навряд ли он отлучился надолго. Он ничего не говорил, но очень беспокоился за вас.

Эйприл ничего на это не ответила. Она боялась признаться даже самой себе, но последняя фраза тепло отозвалась глубоко внутри — там, где по ее представлениям, живет душа. Спохватившись, Эйприл вспомнила, что забыла даже спросить, как зовут словоохотливую горничную и как добраться до столовой или где тут принимают пищу. Нет, последние дни она сама не своя — и неудивительно. Но пора приходить в себя. Прямо сейчас.

Съев несколько фруктов и выпив бокал сока — он оказался все же не апельсиновым, а больше похожим на манго, — Эйприл вышла в коридор, однако темноватые переходы отчего-то не понравились ей, и девушка вернулась, решив пройти улицей. Тем более теплый солнечный денек так и манил возможностью прогулки, отставляя тревоги и непроходящее напряжение на задний план.

* * *

Она не ошиблась: море начиналось совсем рядом, буквально в нескольких шагах от виллы — приземистого двухэтажного здания в колониальном стиле. Эйприл решила пока не отдаляться от него, решив оставить на потом выяснение отношений и изучение местности. Девушка обошла дворик, отмечая про себя, как удачно немногочисленные растущие там пальмы затеняют песчаную поверхность: ей почти не пришлось выходить на солнце. Стоящие в сени цветущих кустов лавочки казались частью нерукотворного пейзажа. Все, буквально каждая мелочь, от двускатной крыши здания до лениво жужжащих над цветами пчел, дышало покоем и гармонией. Казалось, все войны и неурядицы остались там, в ином мире, за пределами этого рая. Так хотелось в это поверить…

Эйприл тряхнула головой, освобождаясь от коварного морока. Наверняка Шредер намеренно для этого и притащил ее сюда. Но не на ту напал. Вот только немного подкрепит силы…

— Не меня ищете?

Задумавшаяся Эйприл даже вздрогнула от звука знакомого голоса, но еще больше — от прикосновения. Предмет ее мыслей неожиданно материализовался откуда-то, хотя казалось: где тут можно спрятаться. Однако ж вот сумел и теперь невозмутимо шагал рядом с ней, взяв под руку. Сердито сверкнув на него глазами, Эйприл попыталась отнять свою ладонь, но не более успешно, чем раньше.

— Что ты делаешь? Отпусти сейчас же! — она повысила голос, однако огляделась, нет ли рядом посторонних. Почему-то именно сейчас ей бы не хотелось ничьего присутствия.

— Не раньше, чем мы доберемся до места, — тон ее спутника был на редкость серьезен. — Вам не помешает путеводитель по этому чудному месту, Эйприл, а высказать мне свое недовольство вы успеете и после того, как наберетесь сил.

Эйприл удивленно на него взглянула: настолько близко сказанное было к ее собственным мыслям, — но радовать его этим не стала. Про себя девушка не могла не отметить, насколько импозантно и естественно выглядит ее похититель в обычной с виду одежде. И даже лучше вписывается в местный колорит, чем она — в своем слегка потрепанном платье, в котором к тому же заметно жарко. Совершенно не похож на себя привычного. Пожалуй, все, кто им встретятся, не поймут ее, вздумай она взывать о помощи или вырываться. Придется пока притвориться.

Шумно выдохнув, Эйприл усилием воли расслабилась.

— Вот и умница, — Саки неприметным движением направил ее к невидимому с террасы входу, ведущему, как он успел уже убедиться, в столовую. — Мы почти пришли.

— Не дождешься, — с самой милой улыбкой бросила Эйприл, не глядя на него. Почти не глядя, потому что ответную улыбку — к ее досаде, очень и очень знакомую — все-таки заметила.

* * *

Обед оказался выше всяких похвал: Эйприл, более привычную к мясным блюдам, удивило, сколь многое можно приготовить из морепродуктов. А коронное блюдо шеф-повара — пудинг из гуавы — она хотела было заказать еще, но почему-то постеснялась. И желудок, доставлявший немало проблем не так давно, тоже успокоился, словно именно этого ему и не хватало.

Как и пообещала горничная, других постояльцев не было ни во дворике, ни на причале, мимо которого они проходили, ни в столовой. Поначалу это радовало Эйприл, но потом начало смущать. Нет, она обещала себе, что выскажет все этому проходимцу, едва они останутся наедине…, но нужные слова отчего-то потерялись, и Эйприл не была уверена, что найдет их, когда придет время. А оно неумолимо приближалось.

Эйприл крутила в руке вилку, глядя в тарелку и избегая встречаться взглядом со спутником. Тот же ел невозмутимо, с непринужденной грацией особы королевских кровей. К неудовольствию Эйприл, подобное сквозило и в обращении с обслуживающим персоналом — который, вот как нарочно, словно чувствуя это, отвечал почтительной предупредительностью, почти не замечая ее саму. Так знакомо, так привычно… и в то же время возмутительно до глубины души. Куда же делся тот, прежний Ороку Саки, рядом с которым она могла не стесняться в выражениях, которого так легко было спровоцировать на гневную вспышку? Сейчас он казался незнакомым и почти пугающим, и даже вспылить, задеть привычной колкостью казалось почему-то глупым, почти детским поступком. Так, словно они неожиданно поменялись ролями. Или она совершенно его не знала. Но ведь такое невозможно. Или…

Эйприл вздохнула с облегчением, когда обед закончился и они снова вышли во дворик. Солнце опустилось ниже к горизонту и сейчас еле проглядывало сквозь резную листву. Удлинившиеся тени ползли по земле змеями, скрадывая и обманчиво изменяя контуры видимых предметов. Наверное, скоро наступят сумерки, а там и ночь. Эйприл незаметно передернула плечами.

— А вот теперь я вас внимательно слушаю, — дождавшись, пока Эйприл поравняется с лавочкой в тени невысокой каменной стены и кустарника, Шредер остановился напротив, привычно скрестив руки на груди. Лишь по этой знакомой позе — да потемневшим глазам — его сейчас можно было узнать. Ровно до того момента, когда он со смешком добавил: — Хотя вряд ли есть шанс, что вы оцените столь удачное исполнение желания.

— Оцените?! — собиравшаяся было сесть Эйприл снова вскочила и возмущенно ткнула пальцем в его сторону, лишь в последний миг, почти коснувшись, отдернула руку. — Что вообще все это значит? — она обвела рукой дворик, имея в виду и впечатляющее здание виллы, и роскошную обстановку комнаты. Зачем-то оглянулась назад, на дорожку, ведущую в сторону столовой, и добавила тише: — Весь этот маскарад?

— Маскарад? — Саки склонил голову набок, задумчиво рассматривая ее, как какое-то редкое растение. — Да нет, Эйприл, на самом деле все очень просто. Тебе казалось невыносимым находиться там, где ты была; ты готова была умереть, лишь бы не оставаться там ни на секунду. И я исполнил твое желание. Ты права: охваченный войной город и правда не самое подходящее для тебя место. И потому ты здесь. Этот рай на земле — лучшее обрамление для моей жемчужины, что я только могу придумать. Кроме того, — добавил он серьезно, вновь переходя на полуофициальный тон, — меня беспокоит ваше состояние, мисс О’Нил. Впрочем, я это уже говорил. И если вы так категорически против лечения, то подкрепить здоровье и собраться с силами будет явно не лишне. И здесь — самое подходящее для этого место.

Услышав это, Эйприл буквально задохнулась от возмущения. Несколько секунд она не могла собраться с мыслями, лишь, сжав кулаки, сверлила взглядом нахала, смевшего решать за нее, где и когда ей лучше находиться. Да, этот тихий уголок нетронутой природы, его покой и уют и правда показались ей воплощенной мечтой. Возможно, при других обстоятельствах она и правда хотела бы приехать сюда на недельку-другую. Однако вот так вот, помимо воли, покинуть родной город, быть оторванной от происходящего там… да что он вообще на себя берет?

— Но вы же сами говорили о кошмаре и о том, что не хотите там жить, — напомнил ей Шредер, стоило Эйприл лишь заикнуться об этом. — К сожалению, изменить мир к лучшему быстро невозможно, а значит, сейчас ваше место здесь. Живите спокойно вдали от разрушений и крови, до тех пор пока…

Возможно, он собирался сказать: пока все не наладится, — банальные, набившие оскомину и вызывающие дурноту слова. Эйприл не стала дожидаться, когда они будут произнесены, и резко перебила его:

— …пока война не придет и сюда, да? — девушка уставилась на него со злым ожиданием во взгляде, уперев руки в бока — тоже очень знакомым движением. — Пока и эту красоту ты вновь не обратишь в руины и тлен? Ведь тебе снова будет мало того, что есть. Ты же не успокоишься до тех пор, пока не уничтожишь мир или себя самого.

— Вас это не затронет, — уверенно возразил Шредер. — Я обещал, что вам никто не посмеет навредить, и сдержу свое слово. А этот мир… — он сделал неопределенный жест, словно беря в рамку прицела повисшее уже почти у самой воды багровое солнце. — Этот уголок — маленький кусочек рая на земле, ровно такой, каким он и должен быть от сотворения. И каким станет, рано или поздно. Вы сомневались в моих намерениях, мисс О’Нил, не верили, что мне может нравиться что-то достойное, что я способен совершить что-то человеческое. Это — лишь ответ на ваш вопрос. Вы считали меня бездушным зверем, чуждым красоты и гармонии — но сотворенный мною мир станет именно таким, как этот, который я дарю вам.

— Этот мир не твой, — снова резко перебила его Эйприл. — Тебе принадлежит — и то лишь на время, пока наша армия не отвоюет его, — разрушенный Манхэттен. А Гавайи — самостоятельная республика, существующая вне твоей воли.

— Принадлежит — вместе со всем находящимся тут, — уверенно повторил Шредер почти снисходительным тоном. Эйприл с негодованием отвернулась от бумаги, что движением фокусника он извлек… кажется, из внутреннего кармана — хотя где ему быть, на летней рубашке и брюках? Про себя она с отвращением понимала, что в бесстрастных строках — подтверждение его слов. Понимала, но так не хотела верить. Снова напрасно, — Этот отель, этот пляж и роща при нем, весь этот остров принадлежит тому, кто оплатил тут отдых. Разве не так решаются дела в вашем мире? И да, на весь указанный срок я — единоличный владелец этого рая. И ты, Эйприл. Теперь твой дом именно здесь.

— Но откуда… нет, я не желаю этого знать, — она махнула рукой, словно отгоняя кусачее насекомое. Шредер неожиданно согласно кивнул.

— И не стоит, — подтвердил он, вновь пряча бумагу. — Меньше знаешь — крепче спишь, и в этих словах есть доля истины.

И правда, узнавать, что за эти деньги один из высокопоставленных чинов муниципалитета хотел купить право остаться на своем месте — даже если управлять будет нечем, под началом того, кого считал воплощением самого Сатаны, — будет для нее не из приятных. А уж тем более — что именно он, Саки, сделал с ним и его деньгами во устрашение остальных. Не со всеми, конечно, но это уже мелочи.

На какое-то время повисло напряженное молчание. Эйприл силилась найти слова, способные пробить выстроенную им защитную стену — и обреченно понимала, что не может. Вот прямо сейчас он поднимется и покинет остров, оставив ее здесь — право слово, она уже начинает ненавидеть это ни в чем не повинное место, — а она ничего не сможет с этим поделать, ни словом, ни движением не сумеет удержать его. Эйприл не знала, что пугает ее больше: то, что он поступит так, или что останется тут, с ней. Не знала, чего желать…

— Ну, конечно, кто бы спорил. Разве тебе знакомо что-то еще? — буркнула она и демонстративно отвернулась, обхватив себя за плечи. Ближе к вечеру с моря тянул пронизывающий ветерок, и хотелось поскорее укрыться от него. Хотя бы в комнате избранного для нее «рая», которому до подлинной мечты не хватало сущей малости, одного-единственного, но такого важного шага: ее собственной воли.

И все же Эйприл невольно дернулась, когда, очередным неслышным движением сократив расстояние меж ними, Шредер обнял ее со спины, заслоняя и от ветра, и от налетевшей откуда-то стайкой мошкары, укрывая ладонями ее открытые плечи.

— Теперь — не только, — выдохнул он чуть слышно над самым ее ухом. — Благодаря тебе…

От сильных рук исходило тепло, которому сейчас, не видя их обладателя, так не хотелось противиться. Кажется, даже ветерок куда-то исчез, а воздух сгустился, неохотно проходя в легкие. По телу прошла волна жара, пульсируя в горящих щеках и глубоко в лоне. Желания? Тоски по нежности? Возмущения? Эйприл не могла понять — и не стала затруднять себя формулировками. Порывистым движением она освободилась из объятий, обернулась, гневно сощурившись.

— Да что ты вообще понимаешь — ты, не отличающий заботы от похоти! — выкрикнула она, брезгливым движением отряхнула плечи, пытаясь избавиться от самого ощущения близости. — Для тебя нет ничего, кроме твоих прихотей и безумия! — каждое слово больно отдавалось в голове и почему-то внизу живота, но Эйприл не собиралась успокаиваться. Напротив, она повысила голос, пытаясь перекричать собственные мысли, вытеснить что-то гнездящееся в душе. Захлебнувшись словами, она отступила на шаг, выставив перед собой руки, как будто готовясь защищаться. — Ты ничего не понимаешь, слышишь? Ни-че-го! И не смей больше ко мне прикасаться! — еще раз судорожно схватив ртом воздух, она повторила уже тише: — Не смей! Уходи! Убирайся отс…

Неожиданная жестокая боль ударила изнутри, и Эйприл вновь захлебнулась словами, не в силах продолжить. Прижав руки к животу, она попыталась шагнуть, но пошатнулась и, скорчившись, схватилась за спинку скамьи. Пальцы были ватными.

«Что со мной? Господи, что это?!» — первобытный, нерассуждающий страх вытеснил чувства и мысли, завладел всем ее существом. Эйприл забыла обо всем, столь важном и значимом до сего момента, медленно осела на землю, все еще прижимая свободную руку к животу. Картинка перед глазами расплылась в дымке, стремясь исчезнуть, испариться. И это пугало даже сильнее, чем возможные причины боли. Ощутив подхватившие ее руки, Эйприл вцепилась в них что было сил, с надеждой вгляделась в смутно знакомое лицо. Каким-то краешком сознания она помнила, что секунду назад считала этого человека врагом. Но сейчас он был единственным хоть немного знакомым и тем самым вызывающим доверие. И больше всего на свете Эйприл страшило, что и он уйдет, исчезнет вместе с падающим в бездну миром, оставив ее наедине с болью и неизвестностью.

— Нет… пожалуйста, — прошептала она сквозь мгновенно вскипевшие на глазах слезы. Мечущиеся, словно ошпаренные, мысли не давали себя ухватить, и она испугалась, что так и не сможет вспомнить его имени. И сжала пальцы сильнее.

— Эйприл, что с тобой? Ты меня слышишь?! — человек рядом с ней встряхнул ее, потом наклонился ближе. Теперь Эйприл отчетливо видела его глаза, полные точного такого же страха и непонимания, что и у нее. Если не большего. — Ответь, Эйприл…

— Н… не… знаю, — девушка прикусила губу и наконец вспомнила. — Не знаю, Рич… чард. Не уходи, п… пожалуйста.

— Саки… меня зовут Саки, — неожиданно перебил ее он, и Эйприл почувствовала, что он поднимает ее с земли. Нутро все еще сводило спазмами, но страх ослабил свои тиски, словно бы отступив перед тем, кого она знала как Ричарда. — Ничего не бойся, Эйприл. Что бы ни было, с тобой ничего не случится. Верь мне.

И она верила. Вопреки его неестественной бледности и чуть дрожащим рукам — верила больше всех на свете. Кому же еще, если не ему?!

Рухни сейчас небо, погребя его под пылающим светилом, разверзнись земля, да даже проснись, обращая человеческое тело в мохнатого монстра, живущий в нем кошмар — и тогда, скорее всего, Саки не ощутил бы такого ужаса. На краткий миг все за пределами этого крохотного уголка Вселенной исчезло, словно и не существовало никогда. Не стоящее ни взгляда, ни капли сожаления. Собственная же судьба волновала Саки и того менее — вкупе с полной уверенностью, что сейчас, уже на пороге нового владычества, он справится и усмирит что угодно, любую каверзу суки-судьбы… как оказалось, почти любую. Все произошло настолько внезапно, что он, прошедший, казалось бы, огонь и воду, испытавший все на свете, растерялся, как ребенок. Эйприл так резко, так неожиданно с перекошенным болью и страхом лицом осела наземь, что он едва-едва успел ее подхватить, удерживая за плечи, не в силах сообразить большего.

— Нет… пожалуйста, — еле слышные, на грани шепота слова Эйприл вернули его к действительности. А еще вернее — тонкие пальчики, из последних сил вцепившиеся в его руки. Как в единственную опору над пропастью, как в последнюю надежду, готовую вот-вот растаять. Усилием воли Шредер сосредоточился на главном. Она надеется на него, и он не может, не имеет права ее подвести. Ни при каком раскладе.

— Эйприл, что с тобой?.. Ты меня слышишь? — с тревогой Саки заметил, что взгляд девушки помутнел, обращенный словно бы сквозь него, и осторожно, отчаянно надеясь, что не сделает хуже, встряхнул ее за плечи. — Ответь, Эйприл.

Моргнув, та посмотрела на него более осмысленно. Нет, страх и боль никуда не делись и даже не ослабили тисков, но Эйприл поняла, что не одна. И — кажется, впервые после узнавания шокирующей правды, — взглянула на него с надеждой и робким, пока что еле ощутимым доверием.

— Н… не знаю, — она прикусила губу, на миг отведя взгляд. Но прежде, чем Саки успел встревожиться, вновь посмотрела на него. С такой знакомой, но почти позабытой верой в него, от которой сердце словно бы на миг замерло в груди, затопив теплой волной тело и душу, до последней клеточки. «Все же помнит. Все же любит…» — Не знаю, Рич… чард, — скривившись, она прижала локоть к животу; свободной же рукой продолжала удерживать его ладонь, не отпуская и взглядом. — Не уходи, п… пожалуйста.

Придуманное некогда имя снова болезненно царапнуло слух. Саки даже поморщился. Пора оставить иллюзии прошлому. Там, где остался Ричард. Теперь меж ними не будет лжи и недомолвок.

— Саки… меня зовут Саки, — ответил он со всей возможной решимостью. И, аккуратно освободив руку, поднял Эйприл и опустил на скамью. И ранее хрупкая, сейчас девушка показалась ему и вовсе невесомой. — Ничего не бойся, Эйприл. Что бы это ни было, с тобой ничего не случится. Верь мне.

Поверила ли Эйприл, Саки так никогда и не узнал. Себя самого убедить не удалось. Мысли, вопреки воле, кружились бешеным вихрем, не давая сосредоточиться на главном. Сжав зубы, Шредер — как бы отвратительны ни были эти воспоминания — припомнил уроки медитации. Полученные, как и многие из навыков ниндзя, от ненавистного Хамато Йоши. То, что он с радостью отринул за ненадобностью, когда учитель стал врагом. То, что не вспомнил бы по доброй воле, сколько бы шишек ни получил от судьбы. Но то он… ради Эйприл Саки был готов и на эту жертву.

Спустя пару секунд (на полноценное успокоение времени не было) Шредер медленно выдохнул, открыл глаза. А теперь с начала и по порядку — насколько это возможно. Эйприл плохо. Вот так, ни с того ни с сего, вдруг. Что же с ней произошло? Нет, еще до прибытия сюда он подозревал, что с его избранницей не все ладно, но за несколько благословенных часов, проведенных в этом земном раю, успел позабыть об этом. К Эйприл вернулись бодрость и аппетит, она даже выглядела посвежевшей и еще более привлекательной, чем когда-либо. И он безрассудно отвлекся, пропустил, прозевал… что?

Опустившись на колени и одной рукой придерживая Эйприл за плечи, чтобы случайно не соскользнула на землю, свободной ладонью Шредер нашел биение пульса на обратной стороне хрупкого запястья. Девушка тут же вцепилась в его руку, заметно мешая, но он и не думал ее отстранять. Тем более что сердцебиение было хоть и учащенным, как у испуганного воробышка, но ровным, не говоря ни о чем. Дышала она пусть и столь же часто (может, даже и от страха), но вроде без видимых затруднений. По напряженной, вынужденной позе тоже ничего не удавалось понять. Что же?!.

В этот миг Эйприл застонала и вновь потянулась ладонью к животу. Движение, что он видел и ранее, но столь позорно упустил из виду. «Идиот!» — с гневом подумал Шредер про себя. И, осторожно отстранив ладонь Эйприл, коснулся предположительно больного места.

«Отравилась!» — мелькнула первая, полная паники и ярости мысль, вытеснив на время даже разумные сомнения, что ели-то они вместе и одно и то же. Шредер одним движением вскочил на ноги, готовый стереть с лица земли и злополучную виллу, и всех ее обитателей, в первую очередь, конечно, повинного в несчастье Эйприл. Уничтожить, сжечь дотла, растерзать на мелкие кусочки. Чтобы отныне никогда…

Краем глаза Шредер заметил показавшуюся на террасе фигуру (кому она принадлежала, понять на расстоянии было невозможно) и направился было в ту сторону. Кто бы это ни был, он наверняка из персонала этой виллы — а значит, тоже в ответе за то, что случилось с Эйприл. И пусть только попробует не помочь!..

Почти неощутимое прикосновение немного притушило гнев. С большим усилием, чем Саки ожидал. Но удивиться или испугаться он не успел.

— Н… не надо, — Эйприл удержала его за руку. — Пожалуйста…

Понимала ли она его намерения или просто боялась, что он уйдет и оставит ее наедине с неизвестной бедой? В любом случае, удобный случай был упущен. Зло ругнувшись сквозь зубы, Шредер проводил взглядом неизвестного, скрывшегося внутри помещения. Логика подсказывала ему, что на время отлучиться все равно придется — хотя бы для того, чтобы разыскать доктора. Надо… вот только как? Кто знает, что может случиться за время его отсутствия? Слишком уж хорошо знал Шредер особый талант его спутницы находить неприятности на свою голову. Да и полное отсутствие контроля над ситуацией бесило и ужасало одновременно.

— Потерпи, сейчас будем на месте, — он снова подхватил Эйприл и понес в сторону террасы — туда, где, насколько он помнил, был принадлежащий им номер. Если уж и дожидаться прихода врача, то в лучших условиях, чем просто на улице.

— Хорошо, — отозвалась слабым голосом Эйприл, для большей уверенности уцепившись за его плечо и предплечье противоположной руки. Пальчики казались прохладными и липкими — при здешней-то жаре! — что не могло не тревожить также. Саки сжал зубы, сосредоточившись на пути до места. Немалых усилий стоило держать себя в руках, не выдавая ни паники, ни гнева, волнами тошноты подкатывавших к горлу. Но нет, Эйприл не должна видеть этого. Пусть лучше думает, что тяжело ее нести и говорить одновременно, чем поймет, насколько трудно подобрать уверенные успокаивающие слова, к тому же чуть ли не в первый раз в жизни.

Не особо оглядываясь по сторонам, Шредер боковым зрением успел заметить, что во дворике потемнело — гораздо сильнее, чем должно было. Но обращать внимание на такие мелочи было некогда. На юге ведь смеркается быстро. Пинком открыв дверь, он опустил Эйприл на диванчик, находившийся ближе ко входу, чем двухместная кровать, и, выпрямившись, осторожно освободился из рук Эйприл.

— Я ненадолго, — тут же заверил Саки, видя мелькнувший в глазах девушки испуг. — Только найду кого-нибудь, чтобы вызвать врача. Нам понадобится пом…

Он не смог сдержаться от раздраженной гримасы: дожили, полагаться на помощь туземцев! Но, не договорив, замолк на полуслове. Даже вполоборота было видно, что потемнело небо вовсе не из-за севшего солнца, а из-за набежавших словно ниоткуда облаков, больше похожих на тучи. Будет дождь, а то и вовсе шторм. Чего доброго, они окажутся отрезаны от цивилизации и квалифицированной помощи. Но с мысли сбило вовсе не это. Неожиданная догадка, подобно пощечине, отрезвила его — и Шредер с трудом удержался, чтобы не ударить себя по лбу. Зачем ему местные коновалы, если на Технодроме осталось гораздо лучшее средство диагностики? Уж в нем-то он был уверен много больше, чем во всей медицине Земли. Как и во всем, что сделал сам.

Эйприл снова застонала, и это вернуло к реальности. Наклонившись, Шредер успокаивающе погладил девушку по щеке, с отвращением замечая, как дрожат руки. Решительно выпрямился.

— Ничего не бойся — я найду средство от твоей болезни, какой бы дрянью она ни была, — затем отошел в сторону и, достав из кармана передатчик, скомандовал привычным непреклонным тоном: — Немедленно открыть портал по известным координатам.

Видимо, координаты все же оказались неточными: светящееся окно межпространственного коридора обнаружилось в коридоре за пределами комнаты. Невовремя вышедший из-за угла уборщик, испуганно выпучив глаза и открыв рот, попятился от возможной опасности. Но это были уже сущие мелочи, не стоящие внимания…

* * *

— Сто тысяч чертей! Чего же тебе не хватает, гребаная железяка?!

Названный предмет с жалобным звяканьем упал на пол. Шредер не обратил на него никакого внимания, в бессильном гневе стиснул угол кушетки, рискуя сломать ее. Сканер, злополучный сканер, на который он возлагал такие надежды, оказался бессилен. Не он ли сам в свое время ввел в его память описание и симптомы всех известных ему болезней и ран? — а ведь в искусство ниндзюцу входит не только умение наносить их, но и врачевать. Видимо, всё-таки не все. И именно такая дрянь, по закону подлости, и случилась с Эйприл. Что же делать теперь?

Оставалось еще вещество, способное быстро исцелять даже самые сильные травмы… но поможет ли оно в этом случае, когда внешне Эйприл никак не пострадала? А ведь он даже не знал всех побочных действий этой отравы. И если применять вещество на себе и своих воинах Шредер не опасался, то Эйприл — дело другое. Совершенно другое. Ее жизнью и здоровьем он не мог рисковать.

— Рич… — не договорив, Эйприл запнулась, поморщилась от боли и продолжила: — Шредер, что случилось?

Видимо, боль немного ослабила хватку, и девушка встревоженно оглядывалась, не узнавая помещения. Саки и сам был бы рад сюда не попадать: слишком уж стерильно чистый, отблескивающий металлом отсек напоминал тот, в котором Кренг проводил свои экзекуции. Сколько времени прошло с тех пор? — а казалось, было лишь вчера. Некоторые воспоминания не стирает ни время, ни иные испытания.

Нет, не сейчас, только не сейчас! Шредер тряхнул головой, усилием воли отгоняя кошмарные воспоминания. Сейчас они казались меньшим злом, чем происходившее сейчас, стократ лучше вынужденной беспомощности. Но возможности выбирать — что тогда, что сейчас — ему не было дано.

— Ничего, Эйприл, — наклонившись над кушеткой, Саки удержал в своих ладонях ее, коснулся губами, словно согревая. — Мы просто вернулись назад, чтобы оказать тебе помощь. Лучшую из всех возможных. Дай только время найти…

Мысли тем временем были далеки от этого места, лихорадочно припоминая известные ему клиники. Как нарочно, точных координат ни одной из них Шредер не знал, разве что в Японии… да и то за прошедшее время они запросто могли сменить местоположение. Но это не значит, что он не сможет их найти!

— Сейчас… — резко поднявшись, он стремительно пересек помещение, быстрым шагом пересек коридор, ведущий к залу телепортации. Возможно, был и более короткий путь, но о нем Саки даже не вспомнил. Сейчас важнее всего как можно быстрей, даже секунды промедления могут стоить слишком дорого.

Где-то с минуту все же пришлось потратить, так и не вспомнив название клиники. Однако изображение ее на карте выглядело вполне солидно и внушало уважение… насколько Шредер вообще мог уважать что-либо созданное не им самим.

Открыв портал, он столь же быстро, почти бегом, вернулся за Эйприл. На обратном пути сбавить шаг все же пришлось — но вроде бы девушке не стало хуже. И это вселяло надежду. Может, он все-таки успеет?..

Крепче прижав к себе драгоценную ношу, Шредер шагнул в портал. Высветившей за время его отсутствия выделенной иным шрифтом надписи он рассмотреть не успел.

* * *

После тишины отсека, временно ставшего медицинским, шум и суета приемного отделения больницы оглушали и выбивали из колеи. По царившей суматохе и множеству каталок, перевозимых то туда, то сюда, и не меньшему количеству перебинтованных, малоподвижных, да и просто шокированных людей, можно было догадаться об произошедшем в городе несчастном случае или теракте. На новоприбывших никто не обращал внимания, кроме тех, кто невольно сталкивался с ними, да и те, вполголоса бормоча что-то, спешили далее по своим делам.

По сути, это не было большой бедой: все несчастья и катаклизмы, к тому же случившиеся в пока неподвластном ему мире, Шредера не особо волновали, а уж сейчас — тем более. И даже с живой ношей, сковывающей движения, он сумел бы привлечь к себе внимание. Хуже другое: что медперсонал, что потенциальные пациенты говорили на каком-то незнакомом, звучащем по-птичьи языке. И самое скверное — похоже, не понимали, что говорит он. Это без труда читалось на их лицах.

Черт побери, куда же их занесло? Озираясь по сторонам, Шредер так и не смог этого понять: немногие надписи, попавшиеся на глаза, хоть шрифтом и напоминали английский, но явно были лишены смысла. Еще раз ругнувшись, Саки поудобнее перехватил Эйприл, освобождая одну руку, и схватил за рукав кого-то из медперсонала, вопреки сопротивлению, подтащив его ближе.

— Ну-ка поди сюда. Этой женщине, — легкий кивок в сторону Эйприл, — срочно нужна помощь. И ты ей поможешь, прямо сейчас. Понял?

Пойманный — рослый худощавый мужчина с глазами навыкате и маленькими усиками над тонкими губами — с недоумением вытаращился на Эйприл, затем разразился потоком все тех же непонятных слов. Шредер даже усомнился — был ли странный тип врачом, уж больно обескураженным тот казался.

— А может, и не ты, потолковее кто-нибудь, — недовольно поправился он. — Но как можно скорее. Черт, ты хоть понимаешь по-английски?

Саки повторил фразу на японском, но врач захлопал глазами еще более непонимающе. Затем, видимо, что-то все же сообразив, ответил со всей уверенностью:

— Non, monsieur*, — и добавил что-то еще, жестами указывая в сторону коридора.

— Он, кажется, указывает, куда идти, — подала голос Эйприл. — Нам сюда.

Шредер с сомнением покосился на коридор, потом все же задержал готового ретироваться врача.

— Покажешь дорогу, — подтолкнув собеседника в сторону коридора, решил он. — И поживее, это вопрос жизни и смерти.

Тот снова что-то протестующе залопотал, активно жестикулируя, указывая то на каталку, которую вез, то на прочих посетителей, должно быть, имея в виду, что у него и так много работы.

Разумеется, это волновало Шредера еще меньше, чем причины суматохи. Врачей тут никак не меньше, чем пострадавших, один явно не убыль. Да и Эйприл в любом случае важнее, чем вся эта толпа бездельников.

— Так-то ты исполняешь свой долг, жалкий слизняк? — угрожающе набычился он. — А если…

Что имел в виду уже порядком разозленный ниндзя, так и осталось неясным. Эйприл поспешила вмешаться в разговор, благо ей стало чуточку полегче.

— Donnez-vous la peine de, monsieur, — проговорила она как можно убедительнее и мягче. Затем скорчила болезненную гримасу, коснувшись живота, другую же руку просяще протянула к врачу. — Cela compte beaucoup. Je vous demande de bien ne de…**

Тот что-то буркнул себе под нос, затем все же пошел в заданном направлении, оглянувшись через плечо на странных пациентов. Шредер последовал за ним, тоже время от времени оглядываясь. Чужое, совершенно непривычное место настораживало, будило подозрения и самые тревожные мысли. Да и выучка ниндзя остерегала доверять чужакам. Но, с другой стороны, что ему оставалось?

* * *

Очередная заминка вышла уже на входе в кабинет. Их провожатый, ненадолго скрывшись за дверью, вызвал коллег в белых халатах, которые сообща погрузили Эйприл на каталку и покатили в комнату. Самому же Саки последовать за ней не дали — что вполне закономерно вызвало возмущение и протест. С какого перепуга он обязан слушать этих прохиндеев и не может находиться рядом со своей женщиной? Кто они вообще такие, чтобы запрещать что-либо ему, будущему повелителю Земли?

У «белых халатов», однако, было свое мнение насчет возможного и допустимого, менять которого они не собирались.

— Оn ne peut pas, monsieur* * *

, — повторяли они снова и снова, перегораживая ему путь. Говорили и что-то еще, но более неразборчиво, что лишь раздражало сильнее. И только опасение задеть Эйприл или ее средство передвижения не давало Шредеру заняться ими в полную силу. Ну, возможно, еще надежда на то, что они все-таки помогут Эйприл. Малюсенькая, изрядно подточенная их нахальством, но все же надежда.

— Пожалуйста, Шредер… Саки, — приподнявшись, Эйприл взглянула на него. — Они знают, что делают. Тебе пока сюда нельзя, — она сделала акцент на слове «пока», потом рвано, болезненно выдохнула. — Пусть делают свою работу. Все будет как надо.

Кого она успокаивала, его или себя? Так или иначе, Шредер с неохотой подчинился. Ведь в противном случае могла пострадать Эйприл.

— Ладно, попробую поверить, — проворчал он, отступая в сторону скамьи на некотором расстоянии от двери, на которую настойчиво указывал один из «белых халатов». Она показалась Саки особенно жесткой и неудобной. Хотя, если по правде, что здесь было хорошим и комфортным? Тем более, сейчас, в полной неизвестности, которая хуже всего?

Подняв голову, он успел поймать взгляд Эйприл. Она уже почти пересекла порог, но увидев его, слабо улыбнулась. Словно бы погладила по щеке мягкой лапкой, так тепло стало на душе, и чуть-чуть ослабил когти страх. Так и быть, он попытается поверить в них — ради нее. Но упаси боги их нарушить это доверие!

____________________________

*Non, monsieur — нет, господин (фр.)

*Donnez-vous la peine de, monsieur, сela compte beaucoup. Je vous demande de bien ne de — Пожалуйста, господин, это очень важно. Прошу вас (фр.)

*Оn ne peut pas, monsieur — нельзя, господин (фр.)

— Что там у нас? — Жиль де Фуко, сегодняшний дежурный врач, устало обтер лоб рукавом и отошел от рабочего места сменить перчатки, неловко передергивая плечами. Одежда под форменным халатом пропиталась потом и сбилась на спине, но поправить… какое так, даже перевести дух было некогда.

Собственно говоря, по специальности он был ортопедом-травматологом, и смена его закончилась задолго до наступления вечера. Закончилась бы… если бы не случившийся примерно за полчаса до этого теракт на железнодорожной станции. Как всегда, неожиданный и со множеством жертв: вечерний рейс на Париж пользовался особой популярностью у пассажиров. Да и тяжеловесное здание Зала ожидания давно нуждалось в реставрации новыми, более безопасными материалами.

Как итог: несколько погибших и бесчисленное количество раненых разной степени тяжести, с которым просто не мог справиться персонал невеликой больницы не самого большого городка. Вечер мало-помалу переходил в ночь, а их все подвозили и подвозили, и на счету были каждые руки. Не иначе как сам дьявол стоял за спиной этих клятых террористов, превративших прохладный июньский вечер в сущий ад. И для их коллектива, и для множества пострадавших буквально всех национальностей, что создавало дополнительные трудности: далеко не весь персонал владел каким-либо языком, помимо родного. В их числе, к сожалению, был и месье де Фуко.

Новую пациентку, скользнув по ней быстрым взглядом, он поначалу тоже принял за одну из пострадавших во время проклятого взрыва и лишь позднее, приглядевшись, понял, что ошибался. Сбило с толку помятое потрепанное платье женщины, изрядно припыленное и со следами влаги у глубокого выреза. Волосы ее тоже растрепались, но во всем прочем она выглядела совершенно невредимой, хотя и морщилась время от времени, прижимая руку к животу.

Натянув новые перчатки, врач привычным движением размял уже порядком затекшие пальцы, направляясь к новоприбывшей для первичного осмотра. Который вполне мог оказаться не менее обманчивым, чем внешний вид. Нельзя исключать и вероятность шока, могущего вызвать не меньшие осложнения, чем телесные повреждения, пусть даже на данный момент пациентка не выглядела ни подавленной, ни чрезмерно возбужденной.

Как и ожидалось, осмотр ничего не выявил, кроме пустяшных, к тому же начавших подживать ссадин и ушибов, да следа от несильного ожога на голени. Ну и, пожалуй, главное открытие, не ставшее новостью — пациентка была явно приезжей и плохо понимала французский. Во всяком случае, узнать что-либо, помимо ее имени, фамилии, года рождения и местожительства, не удалось. Месье де Фуко нахмурился, с трудом удержавшись, чтобы не потереть переносицу. Сложный случай. По болезненной вынужденной позе вероятность ложного вызова отпадала сама собой. Внутренние повреждения? Вполне возможно. Скорее всего, не обойтись без более серьезной диагностики.

— Марк? — месье де Фуко оглянулся на санитара, который и привез каталку с пострадавшей. Тот поспешно вскинул голову, весь во внимании, подходя ближе. — Мадам О’Нил на МРТ, быстро. Особое внимание области груди и брюшной полости, возможно, потребуется и обследование головного мозга.

Почему-то при слове МРТ пациентка всполошилась и, хватая за руки санитара, принялась что-то путано ему объяснять. Сбивчиво, коверкая слова и с жутким акцентом, отчего лишь со второй попытки врач понял, что подопечной его никак нельзя проводить эту процедуру, потому что она беременна.

— Вот же ж не было печали! — проворчал он раздосадованно, потер руки, но продолжать не стал, хотя именно эта процедура была наиболее щадящей и в то же время информативной. Но женщина казалась взволнованной, близкой к истерике — и упомянутому шоку, который в ее положении был бы худшим исходом. — Ладно, для начала обойдемся УЗИ, — обратился он уже к женщине, чтобы успокоить ее. — Но уж на него, мадам, вам придется согласиться. Надо же выяснить, что именно у вас повреждено.

Помня, что перед ним иностранка, врач старался использовать как можно более простые слова и говорил медленно, чуть ли не по слогам. И чудо: женщина поняла его. Подняв на него блестящие от слез удивительно яркие зеленые глаза, она проговорила довольно связно:

— Я не… пострадала. Совсем. Мы приехали издалека, уже после вашего… несчастья. Что-то с ребенком. Помогите, пожалуйста.

— Час от часу не легче! — всплеснул руками месье де Фуко. Зачем-то оглянулся на дверь, но нет — новых пострадавших пока не было. Пока… — Я вам что, акушерка, что ли? Марк, зачем ты ее привез именно сюда? Вам в другое крыло.

— Ну… я не знал, — помялся тот, пряча руки за спину, с опаской оглядываясь на оставшуюся за спиной дверь. — Ее… спутник настоял, что ей срочно нужна помощь. А какая именно, не пояснил. Он был очень… настойчив.

— Чего и следовало ожидать. Ох уж эти паникеры-родственники, — месье де Фуко неохотно оглянулся на женщину. Как-то уж слишком грубо получилось по отношению к ней. Да еще и иностранке. Помочь он ей в любом случае не в силах, но уж хотя бы разъяснить, чего ждать, может. — Сейчас вас доставят к нужному вам специалисту, — обратился он уже к ней. — Он и окажет вам необходимую помощь. А сейчас извините, у меня много срочной работы. Взрыв на железнодорожной станции, пострадавшие…

— Я понимаю, — кивнула та и попыталась улыбнуться через силу. А уже через секунду Марк вывез ее через боковые двери, резонно рассудив, что лучше не будить лихо и обойти слишком решительного господина, пройдя запасным ходом. Про себя месье де Фуко напомнил себе вызвать на всякий случай охрану — уже бывали случаи, когда в ситуации шока близкие родственники пострадавших вели себя неадекватно. И повернулся, встречая очередного пациента.

* * *

Месье де Фуко и сам не знал, насколько был прав — и как сильно, чудовищно ошибался. Само предложение оставаться в стороне, в то время как Эйприл грозила опасность, Шредер принял крайне неохотно и через силу. Терпеливое ожидание никогда не было его сильной стороной, и уж тем более нелегко оно давалось под пронизывающим взглядом двоих одинаково одетых мужчин, вскоре появившихся перед кабинетом (в них ниндзя без труда признал охранников). И не то чтобы ему могли чем-то помешать эти недоразумения… но уж слишком много гадостных мелочей до полного комплекта к основной, так еще и не решенной.

Время тянулось расплавленной резиной, нескончаемо и нудно, и периодически Саки поднимался на ноги, проходил вдоль коридора, на грани возможного прислушиваясь к происходящему за дверью. На просьбы же покинуть занятый пост у входа в комнату (скорее всего, именно это имели в виду тщедушные хлюпики в белых халатах, подвозившие очередных больных), отвечал кратко и грубо, порой срываясь на нецензурные ругательства. И плевать, что надоедливые, как мухи, санитары не понимали его так же, как и он их. Накопившееся напряжение от непонимания и всей невозможной ситуации, усугубленные гневом на собственную беспомощность, достигло критической точки и вот-вот грозило прорваться неконтролируемой вспышкой. Сдерживаться с каждой минутой было все труднее, раздражала буквально каждая мелочь, в сознании разрастаясь до подлого заговора. За который кто-то непременно должен ответить. В идеале — все причастные.

«Ну, чего они там так долго? Чего возятся?! За это время сто раз можно определить, что случилось. Или они нарочно скрывают от меня самое страшное?» — на этой мысли Шредер поднялся в очередной раз, направляясь к двери и игнорируя насторожившихся было охранников. Но отвлекся, когда в дверях показался один из санитаров. Один из увезших Эйприл или же другой? Шредер не мог сказать наверняка и на миг замер, ожидая объяснений.

Но санитар лишь открыл пошире дверь, пропуская очередную каталку, на которой покоился почти наполовину обмотанный бинтами человек; невозможно было даже понять, мужчина это или женщина. Рассмотреть, в кабинете ли еще Эйприл, Саки так и не смог. В конце коридора, хромая, кажется, на обе ноги, появился еще один, совершенно очевидно направляясь сюда же.

«Б*я, да сколько можно?! Они что, совсем про нее забыли? Охренели вконец? Ну, ничего, сейчас вспомнят», — ниндзя решительным шагом пересек коридор, не глядя отмахнулся от загородившего ему путь охранника, локтем впечатав его в стену. Куда именно он попал, в шею или в ухо, Шредера волновало и того менее. Сейчас для него существовала только дверь, скрывавшая от него Эйприл, прочее не стоило и взгляда.

Второй из стражей отреагировал не менее шустро: в миг, когда ниндзя отвернулся от него, попытался достать его дубинкой, метя в одну из болевых точек шеи или корпуса. Шредер заметил его движение, даже не оглядываясь через плечо. Пригнувшись, он пропустил «оружие» над собой и, перехватив руку нападавшего, швырнул его через себя об пол. Крепко приложившись спиной, тот сдавленно охнул, не сразу сумев подняться.

— Ник, вызывай подмогу, у нас непрошенные гости, — хрипло окрикнул он напарника и, собравшись с силами, оттолкнулся от стены и поднялся на ноги.

Тот — то ли разозленный болезненным ударом, то ли уверенный, что произошла лишь случайность и сейчас он легко справится с этим пусть и крупным телом, но все же невооруженным, внезапно спятившим гражданским, — пропустил слова напарника мимо ушей и метнулся к агрессору, заходя с другой стороны. Оглушенный охранник грубо выругался, но бросился следом. Уж вдвоем-то они сумеют его скрутить.

На сей раз Шредеру и правда пришлось немного повозиться, чтобы отделаться от них, не вступая в серьезную схватку. Так, на несколько секунд подольше, стоившим невезучим охранникам вывихнутого плеча и перебитой ноги. Сам же ниндзя не получил и царапины. Происходящее рассмешило бы его, не будь он так взбешен и встревожен. Эти двое хлюпиков всерьез надеялись остановить его? Его, с кем не справился целый штурмовой отряд с военной базы? Его, покорившего город единственным ударом, держащего его жизнь и смерть в своей руке? Право слово, эти букашки слишком много о себе возомнили!

Второй, более серьезно раненый охранник выхватил-таки свою рацию, пока напарник его судорожно шарил в кармане: связаться с остальными, уверившись, что перед ними — один из террористов, обманом, под личиной гражданского, проникший сюда. Но пронзительно вскрикнул, когда ниндзя едва не оторвал ему руку, выхватив аппарат. И, зло ухмыльнувшись, сжал рацию в ладони. С негромким треском та осыпалась кучкой обугленных обломков.

— Что тут у вас происходит? — выглянул в коридор один из ассистентов врача. Но, завидев неладное, шарахнулся было назад. Собирался ли он просто трусливо спрятаться или вызвать по внутреннему телефону спецслужбы, ниндзя выяснять не стал — лишь сгреб невезучего медработника за воротник рубашки и поднял в воздух. Тот отчаянно забарахтался, с трудом вбирая в сдавленное горло воздух, но пытаться ударить не смел. Охранники тоже замерли, не рискуя пока приблизиться.

Все они — или он. Вечная борьба, которой, казалось, не было конца. И не будет, пока он жив. Багровая пелена затянула глаза, обращая противников в неразличимые угольно-черные силуэты, более напоминавшие мишени для стрельбы. Рука так и чесалась стиснуть шею пойманной жертвы посильнее. Эти уроды сами напросились, смея противостоять ему. Саки помотал головой, отгоняя морок, напоминая себе, для чего, собственно, он здесь. Все уроды и придурки подождут, пока он не закончит с основной задачей. Он взялся было за ручку двери, не отпуская заложника.

— Стой где стоишь, гад, — негромко, чуть гнусаво из-за разбитого носа скомандовал первый из охранников, силясь хотя бы уверенным голосом удержать контроль над ситуацией. Сделал шаг вперед, заслоняя собой напарника, что нашел-таки свою рацию и медленно, стараясь не привлекать внимания, вытаскивал ее, повернувшись вполоборота.

Разумеется, Саки догадался о назначении его маневра, но не подал вида, лишь дернул плечом, заставляя свободную футболку сползти с него и заслонить упертую в бок руку, уже нащупавшую за поясом скрытое оружие, готовую метнуть его в цель. В руку или горло — как повезет. Ну же, еще немного…

— Стойте! — на звук женского голоса оглянулись все, с равной долей удивления. Охранники — ошарашенные тем, что показавшаяся из-за поворота хрупкая фигурка, разглядев их столкновение, и не подумала поменять путь — напротив, решительно бросилась к ним… точнее, к их противнику, так быстро, что они не успели ее перехватить.

Шредер же — тем, что лишь через секунду понял, что незнакомка единственная во всем этом муравейнике говорила по-английски, пусть и с непривычным гортанным выговором. И уж совершенно не ожидал, что та бесстрашно подбежит к нему, хватая за свободную руку с мольбой прекратить начатую драку; что даже не задумается о грозящей уже ей самой опасности.

* * *

В отличие от месье де Фуко, у Катрин Сорель, юной медсестры-интерна, сегодня смены не было вообще, лишь честно заслуженный выходной. Но, получив сообщение от подруги, она тут же предложила помощь. Из срочного выпуска новостей девушка уже узнала о произошедшем несчастье и ужаснулась ему. До этого дня катастрофы такого масштаба обходили стороной их городок, но все когда-нибудь случается однажды. А случившись — касается уже всех без исключения. Как может она остаться в стороне, быть безучастной, когда страдают люди? Такая беда не бывает чужой, и совершенно наверняка она, даже почти без опыта, может оказаться полезной. К тому же, благодаря стажировке на границе с Великобританией и родственникам за границей, она немного говорила по-английски, на языке, считавшемся международным, — а значит, сумеет объясниться, немного успокоить пострадавших, не знавших французского.

Добраться до места работы удалось не сразу: ближе к больнице улицы были переполнены транспортом. Уже заметно стемнело, когда Катрин оказалась-таки в холле. Ей сразу же поручили сопровождение раненого в ногу мужчины с одышкой, худо-бедно передвигавшегося самостоятельно, к дежурному врачу. Мари Дюбрэ, ее подруга и однокурсница, случайно встретившаяся на пути, ободрительно кивнула ей, направляясь в другую сторону — там находился лифт, ведущий на верхние этажи, в отделение функциональной диагностики. Нежданный переполох перевернул с ног на голову и устоявшийся порядок, и других хоть немного знакомых лиц Катрин по пути до места не встретилось.

Путь этот оказался неблизким, и Катрин взмокла, время от времени поддерживая хромавшего все сильнее пациента и помогая ему присесть на одну из лавочек, размещенных в коридорах. Хорошо, хоть лифты даже в столь невеликом, трехэтажном, здании были и в правом, и в левом крыле, и работали исправно.

Странный шум и невнятные возгласы Катрин услышала, едва выйдя из лифта. По мере приближения к кабинету они звучали все громче, неприятно напоминая потасовки в портовой забегаловке. Не лучшее, пусть и привычное уже воспоминание. В очередной раз усадив пациента передохнуть невдалеке от поворота и попросив его немного подождать, девушка почти бегом добралась до угла и осторожно выглянула.

Опасения подтвердились: перед кабинетом месье де Фуко, куда они направлялись, кипело настоящее сражение, пусть пока и без применения оружия. На глазах испуганной Катрин незнакомый ей рослый темноволосый мужчина сильным пинком в живот заставил согнуться Николаса Рено, охранника, следующим молниеносным ударом ладонью плашмя по шее распластав его на полу, не выпуская при этом пойманной локтевым сгибом руки. Девушке показалось, она даже слышала, как хрустнула, выходя из сустава, конечность. Напарник Ника, имя которого Катрин вспомнила не сразу, хрипя сквозь зубы и вытирая текущую из разбитого носа кровь, пытался подняться, но правая нога не слушалась, предательски подгибаясь. Еще один вывих? А может, и вовсе перелом?

Тем временем незнакомец небрежно отпихнул от себя второго нападавшего и выпрямился, протянув руку к двери. Катрин потрясло, с какой легкостью, с какой беспощадной стремительностью он расправился с двоими далеко не слабыми парнями — и тем равнодушием, с которым отвернулся от них, как только те перестали представлять опасность. Бывший спецназовец, как и ее дядя? Профессиональный наемник? Фанатик-террорист? Все, что угодно!

Из приоткрывшейся двери показался Филипп Терибро, и чужак тут же схватил его, держа перед собой, как живой щит. Катрин словно примерзла к месту, не решаясь ни сбежать, ни позвать на помощь. А ведь этот безумец сейчас задушит бедного Фила. Уж если он даже не запыхался, расшвыряв Ника и Гвена, тут ему хватит одного движения руки.

Но нет, страшный чужак-пришелец не спешил нападать, медленным тяжелым взглядом обвел поднявшихся кое-как на ноги охранников, свободной рукой вновь берясь за ручку двери. Мельком затравленным взглядом оглянулся, и буквально на долю секунды Катрин поймала этот взгляд, хотя, она была уверена, незнакомец ее не заметил. Взгляд, в котором гнев загнанного в угол зверя смешался с болью и отчаянным нежеланием принять неизбежное. Взгляд, который Катрин так хорошо знала…

— Подождите! — сорвалось с губ прежде разумного осознания. Катрин не успела ужаснуться себе и собственному безрассудству, а ноги уже несли ее навстречу страшному пришельцу.

Тот наконец заметил ее, и девушка содрогнулась, невольно споткнулась. Но шагу не сбавила. Охранники пытались остановить ее, что-то крича об опасности. Голоса сливались и были неразличимы. Катрин слышала — и не слышала их. На грани сознания здравый смысл не менее отчаянно кричал, что все напрасно. Ведь даже обезумевшего от горя потери и учинившего дебош в пивнушке дядю ей удалось остановить далеко не сразу. А этот чужак ее и вовсе не знает, и — это Катрин чувствовала интуитивно — его давно не смущает пролитая кровь. Но не попытаться она просто не могла.

Буквально за несколько шагов чужак метнулся вперед, сграбастал ее за запястье и резко дернул на себя. Катрин запнулась снова и не растянулась на полу лишь благодаря все той же жестокой хватке, до боли стиснувшей руку. Девушка невольно зажмурилась, ожидая, что он сейчас сломает ей запястье… или схватит за горло, как и бедного Филиппа, выторговывая себе свободу или… она даже не могла предположить, что именно. Или же…

Но нет, каковы бы ни были намерения захватчика, причинять вред ей он не собирался. Вроде. Лишь удерживал подле себя, как и другого пленника, глазами же все косил на дверь — это Катрин поняла, едва открыв глаза. Там было что-то важное для него. Или, что более вероятно, кто-то. Тот, к кому чужак был готов пробиваться и через вооруженную армию. Тот, кто для него важнее собственной жизни. Кто-то, почти наверняка пострадавший при взрыве и ставший пациентом месье де Фуко.

Горло перехватил безликий оглушающий ужас: этот «кто-то» мог умереть, как и тетушка Софи, и тогда… тогда ад предстоит им всем. Катрин запретила себе об этом думать, через силу проталкивая в себя сгустившийся воздух. Грохотавший в самых висках пульс успокаивался крайне медленно, но хотя бы рассуждать она была способна. Она еще ничего не знает. Ни о нем, — Катрин опасливо покосилась на незнакомца, — ни о случившемся. И узнать не у кого, кроме…

— Пожалуйста, мистер, погодите, — кое-как сипло проговорила Катрин; свободной рукой она уцепилась за его ладонь, клещом впившуюся в ее запястье, подняла голову, пытаясь заглянуть в лицо. Вблизи незнакомец казался еще выше, и ужас увеличивал его в ее глазах.

Помедлив, тот кинул хмурый настороженный взгляд на нее, не упуская из виду и охранников. Почти забывшая про них Катрин оглянулась тоже и, увидев, как Гвен, прячась за плечом Николаса, потихоньку вытаскивает здоровой рукой рацию, протестующе замотала головой, не решаясь словесным обращением выдать его. Нет, не сейчас. Может… может, удастся-таки уладить все мирным путем. Слабая, почти что угасшая надежда, за которую она все еще цеплялась.

К сожалению, она привлекла внимание совсем не того. Незнакомец повернулся к ней, и вздрогнувшая Катрин отчетливо видела в его глазах синее пламя. Но, кажется, жизни Филиппа все же ничто не грозило, и она продолжила:

— Кажется, произошла какая-то ошибка. Вам… — Катрин запнулась и дрожащей рукой указала на схваченного, неловким жестом обвела и охранников. — Вам ведь не нужны все эти люди, правда? Вам нужно что-то иное, а они, — кивок в ту же сторону, — не понимают вас. — Гвен, — голос поднялся до крика. — Нет! Не над…

Но она не успела. Названный Гвеном, видя, что агрессивный пришелец отвлекся, вытащил-таки рацию — но тут же с воплем выронил, схватившись за окровавленную руку. Когда чужак успел вытащить оружие и на миг отпустить ее, так что она даже не ощутила этого — Катрин не знала. Как оно миновало стоявшего меж ними Николаса — тоже. Видела лишь результат: глубоко впившееся в ладонь злополучного Гвена острие какого-то метательного оружия. Небольшого, с ту же ладонь, но оттого не менее опасного. Катрин невольно сглотнула, представив, что незнакомец решил бы действовать наверняка и метнул его чуть-чуть выше, в грудь или шею.

— Не поняли?! — тот снова подтащил ее ближе, больно вывернул за спину ее руку, заставив пленницу выгнуться в пояснице. — Зато я все прекрасно понял! Все ваши лживые увертки… Они вам больше не помогут.

Судорожно вдохнув, Катрин заставила себя смотреть ему в лицо, в горящее неудержимой яростью синее пламя. Сейчас оно сожжет и ее, и их всех. Но прежде…

— Они не помогут и вашей мадам, — выдохнула она чуть слышно, почти наугад. Катрин ведь даже не знала, кто именно так важен ее захватчику: жена, ребенок, брат, друг, отец… Но узнать не успевала все равно. Последний выстрел на удачу, по памяти и интуиции. — Не поможет ничто, кроме…

Попала. Какой-то отстраненной частью сознания Катрин поняла это еще прежде, чем услышала, как шлепнулся на пол и закашлял отпущенный, точнее, брошенный Филипп; прежде, чем ощутила, как незнакомец с силой сжал и вторую ее ладонь, развернувшись к ней и напрочь забыв об оставшихся без внимания противниках. Катрин могла лишь молить небеса, чтобы те не надумали снова воспользоваться этим и сотворить какую-нибудь глупость. Но, опять же, это прошло краем сознания. Она смотрела, не отводя взгляд, глаза в глаза, и явственно видела, как беспощадное синее пламя затопил, сметая во мгновение ока, нерассуждающий ужас, приправленный неверием. Почти детской надеждой на чудо, пока сомкнуты их руки.

— Нет, не может… Она…

— Нет, совсем нет, — торопливо, сбивчиво заверила его Катрин. — Я не знаю наверняка, что с ней, не знаю даже, кто она. Но, помешав доктору, вы сделаете ей только хуже, понимаете? Скажите мне ее имя, и я постараюсь разузнать, что с ней случилось. Ну же, пожалуйста, месье, — незаметно для себя девушка перешла на более привычное обращение. — Кто она?

* * *

— Эйприл… — слово сорвалось с губ словно через силу. Саки и сам не знал, что именно удерживало его от произнесения вслух такого родного, привычного имени; ведь какие-то жалкие полчаса-час назад он с гордостью представил Эйприл как свою спутницу и невесту администратору виллы. Словно бы, проговорив вслух свои опасения, он заставит их сбыться. Но как иначе узнать, не случилось ли оно уже сейчас?

— Эйприл О’Нил? — переспросил позабытый им ассистент, успевший споро отползти поближе к охранникам. Поймав тяжелый взгляд захватчика, он вздрогнул, нервно передернув плечами, и произнес еще что-то.

— Понятно, — не совсем вежливо прервала его девушка. — Пойдемте, — обратилась она уже к Шредеру. — Ваша мадам не здесь, месье О’Нил, но я знаю, как туда быстрее добраться. И еще… — она выразительно пошевелила пальцами сжатой руки. — Нельзя ли держать меня хоть немного послабее? Обещаю, я не убегу.

Тот недовольно сморщился на непривычное поименование, но поправлять девушку не стал. Медленно, неохотно разжал ладонь, пропуская пленницу вперед, показывать дорогу (даже надумай та улизнуть, все равно не успеет), окинул подозрительным взглядом охранников и многозначительно хрустнул костяшками пальцев. Те уставились на него не менее недобро, не слишком торопясь убраться прочь.

— Месье, скорее, — окрикнула его девушка нетерпеливо. — Они вас не тронут. Ник, Гвен… — многозначительным жестом она велела им посторониться.

— Но мадемуазель Соррель, — недовольно возразил было наименее пострадавший из охранников. — Этот тип слишком опасен и непредсказуем. Он схватил месье Террибро и вас, напал на нас… Кто знает, кто станет следующей жертвой?

— Вы — если немедля не уберетесь с моего пути! — зло рыкнул Шредер, без труда догадавшись, о чем шла речь. Последняя фраза девчонки задела его особенно сильно. Она что, решила, что он опасается этих хлюпиков? Очень большая ошибка. И он нарочито медленно, не оглядываясь на насупившихся стражей порядка, прошел мимо них. Случись что, услышать и отреагировать он успеет, а там уж пусть пеняют на себя, все трое… точнее, четверо.

— И еще… позаботьтесь, пожалуйста, об этом месье, — кивнула девушка на уставшего ждать ее и доковылявшего самостоятельно до угла позабытого пациента. — Ему на прием к месье де Фуко.

Наименее пострадавший из охранников почти неохотно отправился в ту сторону. Не успевший же подняться на ноги ассистент приметил у стены потерянную рацию и протянул к ней руку — поднять и отдать оставшемуся. Боковым зрением Шредер видел, как испуганно дернулся он, чуть не завалившись назад, когда та вдруг громко хлопнула, пораженная очередным метко брошенным сюрикеном. И прибавил шагу, поспешая за девушкой.

Где именно она оказалась в этот раз и что сделал с ней доктор, Эйприл понять не смогла. Во время пути ее вновь скрутил очередной приступ боли, и происходящее прошло будто в тумане. Укол? А может, то была капельница? Эйприл с сомнением взглянула на сгиб локтя — нет, никаких следов. А может, она приняла что-то внутрь? Давала же ей медсестра воды запить, вон и стакан, совсем рядом, на столике…

Впрочем, не все ли теперь равно. Из сказанного врачом девушка поняла немногое — все же ее знание французского, спасибо командировке в Париж, было довольно поверхностным. Да он и не стал долго ее задерживать, торопясь по каким-то своим срочным делам. Снова… Эйприл криво усмехнулась, потом вспомнила о теракте и немного устыдилась себе. Главное — что боль оставила ее, бесследно, так что сейчас с трудом верилось в собственный почти животный ужас перед ней. А медсестра, задержавшаяся немного дольше, успокоила ее, что не произошло ничего страшного ни с ней, ни с ребенком, и теперь все будет хорошо. А уходя, в знак утешения оставила на ее столике у кровати, предварительно осведомившись об отсутствии аллергии, маленький букетик. Эйприл и сейчас чувствовала тонкий аромат, долетавший до нее. Он почему-то казался знакомым…

Приподнявшись на локтях, она взглянула в окно. Небо за пределами больницы стало совсем черным. Так неожиданно, так странно — после ослепительного заката на Багамах. Должно быть, тут уже ночь. Сколько же прошло времени?

Проверить, увы, не было никакой возможности — ни часов, ни телефона при Эйприл не было. Еще раз окинув взглядом почти пустую палату, точнее сказать, отведенную ей половину, девушка осторожно поднялась на ноги. Медсестра, конечно, велела ей поберечь себя и оставаться в покое, но вставать же не запрещала. Да и недалеко она, всего-то на противоположную половину. Вопрос времени стал особенно насущным, стоило вспомнить, кто именно доставил ее сюда — и что он может учинить за прошедшие бесконечные минуты… или же часы.

Палата была двухместной, но невольных соседок разделяла более чем условная стенка-ширма. По негромкому сопению, долетавшему из-за нее, Эйприл предположила, что уже глубокая ночь и ее соседка спит. Или же так действовали введенные лекарства, сама-то она все еще неуверенно держалась на ногах после того укола.

Вот и отлично. Она не станет тревожить спящую, всего-то заглянет — и тут же обратно. Подбодрив себя такими словами, Эйприл сделала еще несколько шагов и, собравшись с духом, оттолкнулась от кровати. До ширмы оставалось всего-то шага два-три…

— Что вы делаете, мадам? — она даже вздрогнула на столь нежданное восклицание, резко оглянулась и, пошатнувшись, снова ухватилась за спинку койки. И лишь потом с запозданием поняла, что — впервые с момента поступления сюда — к ней обратились по-английски.

— Господи, как же вы меня напугали, мисс… — Эйприл устало выдохнула и снова присела на кровать. Нервно оглянулась на ширму: ей показалось, соседка, потревоженная шумом, завозилась, просыпаясь. Вошедшая же — совсем еще юная девушка, младше ее самой, быстрым семенящим шагом поравнялась с ней.

— Как и вы меня, мадам О’Нил, — с легкой улыбкой укорила она. — Вижу, что мои опасения были беспочвенны, раз вы уже можете вставать — но на вашем месте я бы не спешила так.

— Но вы не на моем, — чуть недовольно возразила Эйприл. Что-то из сказанного резануло слух, и лишь потом она сообразила, что именно: — Но почему вы зовете меня мадам, мадемуазель…

— …Катрин Сорель, — тут же отозвалась та. — Но можете звать меня просто Катрин.

— …мадемуазель Катрин, — повторила Эйприл более уверенно. — Я не замужем.

На лице девушки явственно отразилось замешательство.

— Разве? Но ваш спутник говорил иначе. Так, получается, он не ваш супруг… о, простите, — тут же одернула она себя и сердито дернула за светло-русый локон. — Я не вправе спрашивать, кто он вам, мада… мадемуазель О’Нил. Но если он не месье О’Нил, тогда… — голос Катрин упал до таинственного шепота, — как мне его называть?

«Мошенником и захватчиком», — чуть было не озвучила свои мысли вслух Эйприл, но вовремя сдержалась. Сейчас, после недавного несчастного случая, ее слова будут поняты более чем буквально, что грозит неприятностями уже им обоим. Впрочем, она — всего лишь несчастная жертва, попавшая к нему в плен — а значит, ей ничто не грозит. Может…

На секунду Эйприл посетила не очень достойная идея выдать личность своего похитителя. Впервые со времени возвращения в Нью-Йорк она была вне его досягаемости, а после теракта здание наверняка хорошо охраняется. И, в отличие от американских военных, здешние уже настороже и не допустят нового побоища…

Эйприл попыталась себе это представить, и ее невольно замутило. Нет, она не могла так поступить. И не потому, что во Франции имя и даже прозвище Ороку Саки никому не известны. И не оттого, что очередная попытка схватить его почти наверняка обернется новыми жертвами и разрушениями — а зная Шредера, она могла с уверенностью сказать, что будет их немало. И даже не потому, что Шредер неожиданно оказался ее Ричардом. Просто не могла… что-то противилось внутри нее самой. Очередная надежда на лучшее? Эйприл фыркнула этой нелепой мысли.

— Лучше не зовите его никак, — посоветовала она медсестре. — Из-за его службы он очень не любит, когда кто-то узнает его имя. И, — Эйприл вспомнила, что, собственно, и заставило ее подняться, — скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени? Как давно я здесь?

— Боюсь, последнего я не могу вам сказать, — Катрин выглядела искренне огорченной. — Я сама только недавно прибыла, но сейчас, — она глянула на наручные часы, сдвинув рукав халатика, — уже далеко за полночь.

— Сколько?! — Эйприл поспешно зажала себе рот, ощутив, как ее сердце в прямом смысле провалилось в самые пятки. Последнее, что она помнила, был закат… за это время Шредер мог успеть сровнять с землей весь город, включая эту больницу. Нет, скорее исключая — но от этого совсем не легче.

— Ваш спутник очень беспокоился за вас, — продолжала Катрин, — пришлось, ради общего спокойствия, провести его в отделение. Боюсь, я уже достаточно долго задержалась, и сейчас мне надо идти — он… не слишком терпелив. Что мне ему передать? — Катрин приблизилась к Эйприл и слегка наклонилась к ней.

— И это еще мягко сказано, — пробормотала Эйприл себе под нос. — Надеюсь, он не доставил вам больших проб…

Она осеклась, рассмотрев заметный синяк, проступивший на тонком запястье медсестры. Н-да, она здорово поспешила с этой надеждой. Зная-то Шредера — когда это его появление обходилось без последствий?

— Пожалуйста, простите, мисс… — Эйприл пристыженно опустила голову, от волнения позабыв даже имя собеседницы, — за грубость моего спутника. И от всей души спасибо — за то, что вы нам все же помогаете.

— Ну, вы же не отвечаете за него, правда? — Катрин устало выдохнула, расправила складку на халате, постаравшись как можно лучше укрыть рукавом злополучный синяк. — Месье О’Н… ой, простите, ваш спутник очень переживал за вас и хотел лично убедиться в том, что с вами все в порядке. Хотя это и запрещено распорядком.

Не удержавшись, Эйприл хихикнула, представив себе, как отреагировал Шредер на такое обращение. Но быстро смолкла. Не хотелось даже думать, что сталось с теми, кто пытался остановить непрошенного гостя… но не думать она просто не могла.

— Его, должно быть, пытались остановить… — осторожно начала она, нервно комкая в ладони одеяло. Катрин кивнула в знак согласия, и Эйприл, сглотнув совсем тихо спросила: — Они… — она чуть было не сказала «живы», но спохватившись, поправилась: — …целы?

— Да как вам сказать… почти, — улыбнулась Катрин. Улыбка эта показалась Эйприл вымученной, и она в очередной раз почувствовала себя виноватой перед этой самоотверженной девушкой. Надо думать, она и привела Шредера сюда, не дав ворваться в кабинет доктора. Сама Эйприл некоторое время назад не решилась бы на такое… да и сейчас была не слишком уверена.

— Извините, что напоминаю, — продолжала медсестра более озабоченным тоном, — но сейчас ваш месье здесь, и не знаю, надолго ли хватит на этот раз его терпения. Что мне ему передать?

Она подхватила со столика ничем не примечательный листок с назначением, оставленный врачом, вчиталась в строчки…

— Хвала небесам! — с искренней радостью и облегчением воскликнула Катрин. — Ни вам, ни малышу больше ничто не грозит — это был лишь несильный спазм мышц брюшной полости, сейчас успешно снятый. Какое-то время вам желательно оставаться в покое и под наблюдением, но строгих ограничений как таковых нет. И сейчас уже можно порадовать… — она лукаво блеснула глазами, — …счастливого отца?

— Нет, пожалуйста, только не это, — резким движением Эйприл попыталась снова подняться, но Катрин не дала, во мгновение ока оказавшись рядом. — Не надо ему ничего не говорить!

На выразительном лице медсестры отразилось искреннее недоумение. Она протянула руку подстраховать, успокоить слишком впечатлительную пациентку — и Эйприл ухватилась за нее, как нарочно, за больное место, даже не заметив этого.

— Прошу вас, — повторила она дрожащим голосом. — Не надо…

— Но почему? — рискнула спросить Катрин. — Ваш… спутник еще не знает о вашем положении? Вы не сказали ему?

Эйприл отчаянно закивала, понимая, что вызывает еще больше вопросов и подозрений. Но именно сейчас она не могла придумать мало-мальски правдоподобного оправдания. И в то же время чувствовала, что ее тайна не должна раскрыться таким вот образом. И не потому, что все еще боялась, что Шредер предательски воспользуется этим. Нет, сейчас в это Эйприл не слишком верила, пусть и всерьез опасалась его реакции на новость. Но нет, не прямо сейчас, когда он совсем недавно устроил дебош в стенах больницы. В более подходящей, удобной обстановке… девушка изумленно моргнула, только сейчас поняв, что именно значит это объяснение. Нет, не так — лишь возможно, в том случае, если они все-таки окажутся рядом. А пока…

— Пожалуйста, объясните ему это как-нибудь иначе, — умоляющим тоном попросила она, отпуская руку собеседницы и стыдливо пряча ладонь. — Например, несварением желудка от непривычной пищи… или реакцией на снотворное…

— Снотворное? — тут же насторожилась Катрин. — Вы что-то принимали незадолго до того, как попасть к нам? И он вам позволил?

— Да, — лаконично ответила Эйприл, умолчав, что выпила снадобье она пусть и случайно, но вполне осознанно, надеясь даже на худший результат. — Но оно казалось совсем безобидным.

— Такие эксперименты могут быть очень опасны — как для вас, так и для малыша, — строго, назидательно отозвалась Катрин, очень напомнив при этом тетушку Эйприл. — Надеюсь, мадемуазель, вы в дальнейшем будете осторожнее?

— Да, да, конечно, — тут же согласилась Эйприл, почти не вслушиваясь в сказанное. Она была готова согласиться на что угодно, лишь бы избежать нотации. — А теперь, пожалуйста, скажите ему, что со мной все в порядке. Пока он снова чего-нибудь не учинил, — в последнюю фразу Эйприл постаралась добавить иронии, пытаясь разрядить обстановку, хотя знала — как знала и ее собеседница, — сколь много в этой шутке правды.

— Непременно, мадемуазель. А вы пока ложитесь, — дождавшись, пока Эйприл уляжется, Катрин заботливо подоткнула одеяло. — Уверена, вскоре вам позволят принимать посетителей, и вы порадуете вашего спутника новостью. Несмотря на свою вспыльчивость и нетерпеливость, он показался мне не слишком плохим человеком. Да и разве может быть негодяем тот, кто так любит свою женщину, кто так переживает за нее? Вам очень повезло с ним, мадемуазель. Как и ему с вами… — и уже погасив лампу и притворяя дверь: — Доброй ночи!

— Надеюсь… И вам, мисс, — чуть рассеянно отозвалась Эйприл. И медленно, устало выдохнув, уставилась в потолок. Когда свет погас, тени безнаказанно расползлись из дальних углов по всей комнате. Нет, не кромешная темнота, более подходящая ночи: ее не допускал горевший недалеко от окна фонарь, — лишь обманчивый переливчато-серый полумрак множества оттенков и вариаций. Он был еще коварнее тьмы, просто скрывавшей все своим непроглядным пологом. В полумраке же все предметы в комнате были видны и казались обманчиво четки и различимы. Но отдельные черты и расстояния неуловимо менялись, искажались, подменяя друг друга, и так легко было увидеть то, что роилось в голове, вместо того, что есть. Или не заметить какой-нибудь важной мелочи, в корне менявшей картину. Но что хуже всего — именно такой перламутрово-дымчатый сумрак воцарился сейчас и в душе Эйприл — и не было ни сил, ни воли, ни даже спасительного сна, способного прогнать его.

* * *

Вопреки опасениям Эйприл, на этот раз Шредер терпеливо дожидался возвращения провожатой. Нет, не потому что он поверил ее слову — жизнь давно научила его не доверять никому, кроме себя самого, да и то… Просто девчонка отсутствовала достаточно долго, чтобы он успел проверить все возможные входы и выходы и убедиться, что деваться ей некуда. Разве что выпрыгнуть через окно… да и то вряд ли, на втором-то этаже.

Лениво прислонившись к стене на некотором расстоянии от палат, Саки припомнил девчонку-провожатую, выражение ее лица — и еще раз отверг это предположение. Нет, она боялась его, но не настолько панически, чтобы рисковать собой. Хотя — небо свидетель — причины для того у нее были. Более чем достаточно. Но вместо того, чтобы визжать, вырываться или испуганно замереть, не чуя ни ног, ни мыслей, она пыталась уговорить, убедить его, пусть зуб на зуб не попадал от страха. Так, словно действительно пыталась помочь.

Шредер всегда был невысокого мнения о других людях, почитая за эгоистичных трусливых слабаков — и не раз получая тому подтверждение. Но эта девчонка, держащая его — его, своего захватчика, — за руки, умоляюще, с отчаянной надеждой смотрящая в глаза, была из числа редких исключений, рождая ненужные сомнения. И слишком уж напоминала недавнишнюю Эйприл. А еще сильнее… Элми, маленькую глупышку Элми, в которой стальной стержень тоже таился незамеченным в хрупкой, такой уязвимой оболочке. Случайно ли?..

Шредер сердито мотнул головой, отвергая неуместную мысль — и не менее несвоевременное воспоминание. Отлепившись от стены, сделал несколько шагов вдоль коридора и обратно, возвращаясь взглядом к двери, за которой исчезла девчонка. На сей раз останавливать и следить за ним было некому — но лучше б было! Нет, сказать, что ожидание на сей раз легко далось ему, тоже было нельзя. Разбуженное легкой разминкой (а считать чем-то большим потасовку с охранниками было ниже его достоинства), привычное тело требовало продолжения, да и гнев не прошел совсем, лишь затаился, как коварное пламя в почти потухших углях. Причины… их Саки мог бы назвать не менее десятка, и все они выглядели вполне достойными применения силы. Останавливало лишь одно: Эйприл. Она была где-то там, за одной из этих дверей, и по словам девчонки, своим вмешательством он мог навредить ей. И не то чтобы он поверил… ну, а вдруг? Вдруг не соврала? Вдруг Эйприл сейчас на грани, и малейший звук или движение могут погубить ее? Этого он не мог допустить ни за что на свете.

«А ты и поверил, развесил уши… Эх, Саки, как был ты наивным идиотом, так и остался», — проснулся неожиданно в голове знакомый голос, скрипучий, ехидный и циничный. Совершенно не похожий на тот, что подстрекал его на убийство, и в то же время его невозможно было не узнать. Его демон, его второе «я»… его тайная сила?

Невидимые, но ощутимо обжигающие язычки раздражения и гнева вспыхнули, разгораясь все жарче, заставляя кровь кипеть адреналином, словно бы в подтверждение неуверенному предположению. В которое Шредер почти был готов поверить после захвата города… То, что ни разу не удавалось прежде, легко, словно по волшебству, легло к ногам. Это ли не чудо, не настоящее могущество, доступное лишь ему? Которое он наконец-то укротил, подчинив себе. Теперь Зверь даже не помеха его планам, лишь продолжение его собственной силы и разума, еще одно звено доспехов, гарант его победы и… кто знает, может, и бессмертия?..

«Именно так — сила! Сила, возможностей которой ты, глупый щенок, даже не представляешь! Сила, способная дать тебе все, что ты пожелаешь, и даже больше, уже поднявшая тебя над этой кучей слизи, приравняв к богам. И которую ты, придурок, готов променять на жалкую девку, — в голосе Зверя добавилось рычащих ноток; за спиной Саки ощутил незримый глазу темный расплывчатый силуэт. От него отчетливо веяло стылым дыханием бездны, и в то же время — лютым пламенем преисподней; слова же каленым железом отпечатывались в сердце и душе. — Где твоя империя, Саки? Живое свидетельство твоего могущества, твоего превосходства? Ты бросил ее в погоне за рыжей сучкой — а теперь так же бездарно профукал и другую, едва успев заполучить».

— Не бросил! — зло возразил ему Шредер, стиснув кулаки. — Она моя и останется моей, с тобой или без тебя.

Забывшись, он проговорил эти слова вслух, и они эхом больно ударили по ушам. Но — не громче, не больнее злорадного хохота Зверя:

«Тогда где же она, Саки? Покажи мне хоть малый ее уголок. Прямо сейчас, ну? Не можешь? Потому что ее нет! Без меня у тебя нет никого и ничего — слышишь? — ничего! У тебя нет даже себя самого и свободы выбора — и ты сидишь, как ничтожная псина, у двери хозяина, не смея ни уйти, ни войти, боясь получить пинка. Скажешь, не так?»

— Да черта с два! — только присевший было на лавочку наискосок от двери, Саки снова вскочил, зло уставился в неосвещенный угол, словно именно он был его яростным оппонентом. Резким грубым движением вытащил из внутреннего кармана передатчик и выставил перед собой. — Вот тут — все, что принадлежит мне! Мое оружие, моя армия, моя империя… и моя власть над ними. Одно мое слово — и город перестанет быть, а с ним — и все мои враги. Один приказ — и он вновь воскреснет к жизни и превзойдет все столицы мира. И никто, даже ты, не сможет остановить меня!

«Так чего ты ждешь? — с глумливой ухмылкой парировал голос. — Действуй, черт тебя подери! Делай хоть что-нибудь, вместо того чтобы растекаться тут лужицей соплей. Умножь свою армию, раз уж самому настолько влом сдвинуться с места. Мне ли говорить тебе, как это делается? Или ты и такой малости не можешь сделать без подсказки?!»

«А это идея…» — Шредер замер на месте, не завершив очередного шага. Разум подсказывал ему, что личное его присутствие в захваченном Нью-Йорке действительно необходимо, и Саки не мог не понимать этого. И сейчас, малость ослабив тиски тревоги, отвлекшись, душа стремилась туда — завершить начатое, закрепить результат и, быть может, двинуться дальше. Но Эйприл… ее оставить тут, даже под надзором врачей, он просто не мог. Не мог уйти, не повидавшись с ней, не убедившись, что опасность миновала. Но — кто сказал, что он не может сделать что-то еще, находясь тут, при наличии и материала, и — пусть не лучших — ассистентов?

Уже не прислушиваясь к дальнейшей воркотне Зверя, в которой вроде как чувствовалось удовлетворение, Шредер включил передатчик и связался с базой. Первое и главное, что сейчас его волновало — расстановка сил на поле боя — не слишком изменилось за время его отсутствия. Разве что армия противника пополнилась новыми подразделениями, да немного обвыкшиеся жители Нью-Йорка помалу выбирались на улицу, не рискуя, однако, приблизиться к организованным для них же пунктам распределения пищи и прочих ценностей. Ничего, главное — начало положено.

Состояние захваченных в плен солдат подразделения тоже было удовлетворительным. Раненые понемногу шли на поправку, а значит, недалек тот час, когда какой-нибудь неразумный попытается вырваться на свободу, вынудив применить карательные меры. Не дожидаясь этого, Шредер приказал добавлять в выдаваемую пленникам пищу и воду транквилизаторы. А заодно и подготовить в техническом отсеке все необходимое для имплантации ноотронных корректоров. Включая солидную дозу наркоза. Он хорошо помнил ад, через который прошел сам во время проведенной Кренгом экзекуции, а люди Запада, не знакомые с суровой подготовкой школы ниндзя, еще хуже переносят боль. И не то что воспротивившиеся ему заслуживали лучшей участи… но уж больно их было мало. Ни к чему уменьшать число будущих солдат еще и гибелью от болевого шока.

Но, похоже, и это промежуточное решение не устроило Зверя.

«И это всё? Можно успокоиться и почивать на лаврах? — прорычал он, кривясь от отвращения. - А если завтра эти ничтожества решатся на новый штурм? Попытаются, как крысы, пробраться подземельями и катакомбами? Что тогда?! Ты серьезно надеешься удержать город жалкой горсткой своих ниндзя? Сколько их там у тебя осталось — тысяча, а то и меньше? Еще и вооруженных допотопных образом? Их просто раздавят, сотрут в порошок превосходящей силой».

— Жалкая горстка? Ничтожества? — не поверил своим ушам Саки. — И это ты говоришь мне, в одиночку одолевшему целую армию? Как раз тем самым допотопным оружием. И кто из нас после этого идиот?

«По-моему, ответ очевиден, — голос ухмыльнулся еще более издевательски. — Еще сравни себя со своими тупыми мутантами, для полноты картины. У тебя есть сила и разум, есть Я — а они лишь пушечное мясо, ни на что не способное без приказа. И даже все вместе они не смогут заменить Нас. Вот почему их нужно больше, как можно больше — и немедленно, пока какая-нибудь херова случайность снова не испортила все. Или ты хочешь дождаться ее? Запускай процесс прямо сейчас, пока не стало поздно».

— Чтобы это пушечное мясо все испортило? — Шредер снова откинулся на стену, сложив на груди руки. — Они же ни на что не способны самостоятельно. Ну уж нет, я сам, лично, проконтролирую весь процесс, чтобы всё прошло как надо. Не далее, чем сегодня-завтра. А пока…

Не договорив, он резко оглянулся, как раз в момент, когда из двери палаты показалась его провожатая. С сомнением и тревогой взглянула на него, не решаясь приближаться — видимо, все-таки слышала что-то из его слов. В сознании все еще кипел шквал звериной ярости и собственной решимости, но Саки до боли сжал пальцы, так что ногти почти до крови впились в мякоть ладони. И, коротким рваным движением спрятав передатчик в боковой карман, сам шагнул ей навстречу.

— Ну что?! Как она сейчас? — голос невольно дрогнул, стоило лишь вспомнить побелевшее от муки, искривленное гримасой лицо Эйприл. На миг забылись победоносные планы и решимость покинуть это место уже сегодня. Если потребуется, он задержится и на сегодня, и на завтра — на сколько потребуется, лишь бы Эйприл была в порядке. А прочий мир подождет, никуда не денется.

— С вашей леди все в порядке, месье, — медсестра подняла голову, ловя ее взгляд. — Сейчас ей необходим лишь покой, и через несколько дней она поправится полностью.

— А что с ней вообще случилось? — перебил ее Саки, упер руки в бока для большей внушительности. — Вот так, совершенно неожиданно… ни с того, ни с сего…

— Спазм мускулатуры брюшной полости, — невозмутимо пояснила медсестра. — Возможно, от непривычной пищи…

«Все-таки надо было им показать, где раки зимуют! — с досадой подумал Саки про персонал виллы. — Впрочем, еще успею…»

— Но скорее всего — от снотворного, что принимала мадемуазель О’Нил, — продолжала девушка — и неожиданно внимательно, изучающе уставилась ему в глаза, так, что Саки на миг захотелось отвернуться. — Вы ведь знаете, что именно она выпила, не так ли?

— Ну, допустим, — грубовато проворчал он, чувствуя странную неловкость. И запоздалый страх — Эйприл, так желавшая умереть, чуть было не получила желаемого. От него… — Оно абсолютно безвредно и проверено неоднократно.

— Видимо, у мадемуазель О’Нил парадоксальная или аллергическая реакция на него, — медсестра развела руками, затем строго взглянула на него. — Такое иногда случается, и последствия — совершенно непредсказуемы. Надеюсь, месье, в следующий раз будете осторожнее и не позволите ей принимать что-либо без консультации врача.

— Уж будьте уверены, — решительно заявил Саки, про себя решив, что все же держать Эйприл под надзором и взаперти — лучшее решение. Хотя и оно тоже не панацея. — А сейчас… — он шагнул к двери, намереваясь проверить сказанное лично.

— Погодите, месье, — остановила его медсестра. — Вашей спутнице необходим покой, и сейчас она, наверняка, спит. Уже скоро вы сможете ее увидеть, а сейчас, — она осторожно коснулась тыльной стороны его ладони, — подождите еще немного, пожалуйста. Хотя бы до утра. Ради нее…

Грубые слова уже готовы были сорваться с языка, но последняя фраза остановила его, и Шредер буркнул что-то предположительно утвердительное.

— Все будет хорошо, месье, — подбодрила напоследок его девушка. — Мы сделали все возможное, и у мадемуазель крепкое здоровье. Она скоро поправится. А мне надо идти — меня наверняка уже хватились коллеги. Доброй вам ночи, месье, и хорошо отдохнуть.

Махнув ему на прощанье, медсестра исчезла за дверями отделения. Шредер проводил ее взглядом, затем уверенным шагом направился к двери палаты. Но уже в шаге от нее, коснувшись ручки, замер в нерешительности. Что, если и правда спит? Нет, он не потревожит ее, ниндзя умеет быть неслышимым и невидимым, если надо. А очнувшись, первым она увидит его и поймет все, что необходимо.

В эту секунду чуткий слух ниндзя уловил еле слышный звук — словно бы кто-то всхлипывал. Кто-то, очень похожий на Эйприл, впрочем, уверенности не было. Однако и сомнений тоже. Еще миг — и коридор уже был пуст, ничем не напоминая о его присутствии.

* * *

Умом Эйприл понимала, что ей надо отдохнуть, да и по внутренним часам чувствовала, что ночь понемногу наступает и на ее родине. Но сон никак не шел, и даже лекарство лишь ухудшило координацию движений, сделало мысли путанными и вялыми. И, что самое неприятное, девушка не могла управлять ими, усилием воли заставить себя думать о необходимом — и отогнать ненужное, огорчающее и тревожащее.

Стоило лишь закрыть глаза, хоть немного уйти в свои мысли — перед внутренним взором тут же появлялся Рич… нет, все-таки Саки. Страх и негодование в его глазах, сильные руки, бережно, почти неощутимо удерживающие ее. Как он за нее испугался! Так притворяться просто невозможно. Ему действительно дорога ее жизнь, ее благополучие — стал бы он иначе задерживаться тут, забыв на время про свое завоевание?

Или все же не забыв? Эйприл невольно прислушалась, но почти звенящая тишина не давала никаких подсказок. Может, убедившись, что опасность миновала, он вернулся в Нью-Йорк, исполнив свое обещание — оставить ее в безопасном месте? От этих мыслей стало почему-то невозможно горько. С трудом сглотнув комок в горле, Эйприл на ощупь нашарила букетик, принюхалась. Лилии и нарциссы, те самые цветы, что дарил ей Рич… Саки на первом их свидании. И… на последнем?

Уткнувшись лицом в щекотные лепестки, Эйприл тихонько всхлипнула, затем, не в силах сдержаться, беззвучно заплакала. С каждым вдохом, с каждым воспоминанием грудь теснила давящая боль, свинцовая тяжесть. Сейчас не было даже сил противиться мысли, что ее все так же тянуло к нему, как и тогда… в начале. Когда меж ними не стояло разрушенного Нью-Йорка и погибших под колесами адской машины, расстрелянных и задохнувшихся в дыму. Когда она не знала, не помнила на его лице зверского оскала, беспощадной решимости, когда он был просто человеком… Почему, ну почему все не могло остаться таким, как было?!

Неслышно отворилась дверь, но ушедшая в свои невеселые мысли Эйприл не заметила этого. Не было никого и ничего, лишь неразрешимая дилемма. Уйти нельзя остаться. Вечная загадка, на который каждый ищет свой ответ. Но для нее ответа не было.

— Эйприл? — громкий полушепот вывел ее из прострации, и Эйприл, вздрогнув, уставилась в… то, что предположительно было лицом вошедшего. Сейчас, в полумраке он казался вырезанным из черного картона профилем человека без единой детали, лишь белки глаз поблескивали при движении. И все же не узнать его она не могла, даже не видя. Не узнать голос, осторожное прикосновение ладони, само присутствие, волной тепла отозвавшееся во всем теле.

Эйприл встряхнула головой, отбрасывая волосы с лица — а вместе с ним и морок. Сейчас ей было немного неловко за недавнюю сентиментальность. Она не должна, не имеет права радоваться его возвращению. Он — маньяк, разрушитель и убийца, которому не может быть прощения. Которому оно и не нужно. Он — вечный ее похититель и шантажист… единственный знакомый ей человек здесь.

— Я думала, ты давно вернулся в город, — тем же шепотом, но как можно суше отозвалась она. Приняла сидячее положение, чтобы чувствовать себя увереннее, — но даже так, оставаясь на корточках, ростом он был почти вровень с ней. — К своему… завоеванию.

Последнее слово Эйприл проговорила с толикой сарказма, скривив губы, и как можно незаметнее попыталась вернуть цветы на столик. Но не глядя промахнулась. Видел ли Шредер ее гримасу, она так и не поняла, но движение разглядел точно. И успел вовремя подхватить закачавшуюся вазочку, на мгновение коснувшись и ее руки. Эйприл тут же отдернула ее, словно обжегшись, ощущая странное смущение.

— Ни к чему портить произведения искусства, — даже не видя его лица, Эйприл чувствовала, что он улыбается. — А завоевание… — небрежный жест, словно отгоняющий муху, — успеется. Все под контролем.

— Кто бы мог сомневаться, — ворчливо пробормотала Эйприл, отворачиваясь. Спустила ноги на пол, намереваясь подняться… и тихо ахнула, когда Шредер, несильно сжав ее запястье, не позволил ей сдвинуться с места.

— И куда это ты собралась, на ночь-то глядя? — негромко поинтересовался он, приподнимаясь с места — лишь затем, чтобы устроиться рядом с ней. Койка жалобно скрипнула, прогнувшись, и Эйприл съехала по наклонной поверхности, оказавшись буквально бок о бок.

— Я обязана тебе докладываться? — сердито зашипела она, тщетно пытаясь отодвинуться или хотя бы освободить руку. — С каких это пор, интересно?

Черный силуэт хранил невозмутимое молчание, продолжая крепко, но безболезненно удерживать ее на месте. Наверное, Эйприл начала привыкать к полумраку: сейчас ей казалось, что и выражение лица ее собеседника было таким же непроницаемым. Словно бы это не он учинил драку в холле больницы, во вспышке ярости вышибал заклинившую дверь пинком и многоэтажно материл своих мутантов, когда им случалось напортачить. Кто-то другой, может, и усомнился бы — но только не Эйприл. Слишком хорошо знала она обманчивость такого спокойствия.

— С тех самых пор, как я отвечаю за твою жизнь и здоровье, не слишком важные для тебя самой, — наконец прервал паузу Шредер. И не успела задохнувшаяся от такой наглости Эйприл что-либо возразить, продолжал более уверенно: — Разве не тебе только что предписали отдых и спокойствие? А что делаешь ты? В который чертов раз? — в голосе мелькнул какой-то отблеск чувства. — Если ты не можешь позаботиться о себе, придется сделать это за тебя. Хотя бы до тех пор, пока тебе не станет лучше. И мне плевать, способна ли ты хоть на малейшую благодарность.

Эйприл неожиданно почувствовала себя пристыженной. Перестав вырываться, она осторожно накрыла его ладонь своей.

— Я благодарна, правда, — приглушенно возразила она. — Но покой… разве возможен он где-либо, где есть ты?..

Последняя фраза прозвучала как обвинение, и Эйприл прикусила язык, не договорив. Она вновь ощутила неловкость, когда рука, крепко удерживающая ее, неожиданно отстранилась, и Шредер поднялся, одним неуловимым движением оказавшись на середине комнатушки.

— Я знаю, — глухо отозвался он. — Именно поэтому вы здесь, мисс О’Нил. А когда поправитесь, ваша хижина на берегу моря ждет вас. Я позабочусь, чтобы вы вернулись туда без проблем.

— Погоди, а ты что, бросаешь меня? В этом чужом месте, вдали от дома? — Эйприл тоже поднялась, слишком поспешно, так что ее даже повело в сторону, и она ухватилась за спинку койки. На миг ей показалось, что Шредер собирался подхватить ее, но нет — он не двинулся с места. В стенку громко постучали, что-то буркнув, но Эйприл даже не оглянулась.

— Разве вы не этого хотели? — вопросом на вопрос ответил он. — Подальше от сотворенного мной ада, от войны и ее последствий… Кажется, сейчас вы должны быть довольны. А мне и правда пора возвращаться… чтобы завершить его поскорее. Тогда и поговорим снова. Я даже пришлю к тебе твою пустоголовую подружку, чтобы не было так скучно.

— Да не нужна она мне! — не выдержав, выкрикнула Эйприл. Сейчас ей было наплевать, потревожит ли она соседку, поднимет ли на ноги всю больницу. Девушка шагнула вперед, обвиняюще ткнув пальцем в сторону собеседника. — Мне нужен… — поперхнувшись словами, она недовольно поправилась: — Мне нужно вернуться домой. Как ты не понимаешь? Я не могу, не хочу оставаться ни здесь, ни где бы то ни было, когда там такое творится. Оставаться вдали, в неизвестности — хуже всего на свете. И мне уже лучше, правда, — Эйприл широко развела руки, еще раз шагнула в подтверждение.

Зря. Ноги подвели в самый неподходящий момент. Эйприл уже напряглась, готовая упасть… когда и как Шредер успел подхватить ее, помочь устоять, поддерживая под локти — она не заметила и вовсе. Но не хотела и думать. Она умоляюще посмотрела ему в лицо, на сей раз и не пытаясь отстраниться.

Стук повторился, на сей раз громче. Эйприл, кажется, даже слышала приглушенные ругательства. Слышала — и не слышала, они были словно бы на другом краю света.

— Пожалуйста… — прошептала она, смущенно чувствуя, что в уголках глаз вновь собираются слезы — но не отводя взгляда. — Верни меня домой. Я хочу только этого.

— Глупая девчонка, ты уж определись, чего на самом деле тебе нужно, — буркнул он недовольно, крепче прижал ее к себе. — Если ты так сильно этого хочешь, мы можем вернуться — но лишь в безопасные стены моей крепости — туда, где я буду совершенно уверен в твоей безопасности, — слегка отстранив от себя Эйприл, Шредер испытующе взглянул на нее. — Ты действительно этого хочешь?

Тяжело вздохнув, та кивнула. И даже не удивилась, когда буквально через пару секунд после того, как ниндзя достал передатчик, по центру комнаты загорелось, мерцая серебристыми отблесками, окно портала. В палате ощутимо запахло озоном.

— Погоди, — неожиданно вспомнила она, рванувшись прочь. — Катрин… она будет беспокоиться. Надо оставить записку.

Эйприл покрутила головой, но ни бумажки, ни даже паршивого карандаша в поле зрения не было. Разве что все тот же злополучный бланк, но чем на нем писать?

В этот самый момент дверь распахнулась, и на пороге выросла ее соседка — всклокоченная женщина средних лет с заметным животом. Она что-то бранчливо бросила — и тут же ахнула, разглядев прямо по курсу светящееся нечто. Отпрянула прочь, инстинктивно закрывая рукой живот.

— Некогда, — Шредер грубовато подтащил Эйприл поближе, подхватил на руки, примериваясь было привычно перекинуть через плечо, — но передумал. — Сейчас весь муравейник всполошится. Эта, — небрежный кивок в сторону обомлевшей женщины, — все доложит. А нам пора возвращаться домой. О’ревуар, — он насмешливо кивнул случайной свидетельнице и исчез в портале. А еще через пару секунд пропал и он, и лишь легкий запах озона напоминал о том, что случившееся не привиделось. Хотя больше всего случайной соседке Эйприл хотелось верить именно в это. В конце концов, чего только не причудится, когда побываешь в зубах у смерти?

Если погаснут далекие звезды,

Выкипит весь мировой океан,

Если спасать этот мир будет поздно —

Он через час обратится в туман.

Даже среди раскаленной пустыни,

Той, что когда-то мы звали Земля,

Верю, что сердце твое не остынет,

Я буду знать, что ты любишь меня.

Д. Майданов

Возвращение запомнилось Эйприл очень смутно: видимо, сказалась-таки почти бессонная ночь, недавние заботы и тревоги, выпившие без малого все силы. В памяти остались лишь яркая вспышка портала, заставившая ненадолго зажмуриться и инстинктивно ухватиться покрепче в единственную опору, благо та не имела ничего против; благословенная мягкость пледа, в полумраке похожего на шерстку какого-то пушного зверька; ну и, конечно, тишина и покой. На краткий миг Эйприл даже позабыла, что находится в чреве огромной боевой машины, способной в любой миг разрушить город, обратившей привычный ей мир в хаос, не вспомнила и об исчезнувшей куда-то Ирме. Все отступило на задний план перед нахлынувшей, накрывшей с головой коварной волной усталостью.

Она навалилась тяжелым сковывающим движения ватным одеялом, и не было сил ей противостоять. Да и нужно ли было? Не сдержавшись, Эйприл зевнула и обессиленно откинулась на подушки. Нет, она обязательно выяснит, куда делась Ирма и что успело произойти за ее краткое (а сколько на самом деле прошло времени?) отсутствие, лишь ненадолго прикроет глаза — и так в них словно песка насыпали. Совсем-совсем ненадолго.

Так она и заснула, не отпуская руки своего спутника. И была настолько мила и привлекательна во сне, что он также на время забыл о своих планах. Чего, собственно, они стоили, все скопом, не будь ее — его радости, звезды, освещающей путь, единственной достойной нового возрожденного мира?

Повинуясь неожиданному порыву, Саки наклонился ближе и свободной рукой бережно отвел падавшую на лицо Эйприл прядь, заправляя за ухо. Прикосновение к нежной коже было сладким, опьяняющим; ладонь скользнула далее, остановившись возле губ. Девушка пошевелилась во сне, с улыбкой прошептала что-то. Было ли то его имя или нет — Шредер не стал прислушиваться. Намеренно. Наметившееся перемирие было хрупким, слишком ненадежным — но в него так хотелось верить. Почти так же, как и поцеловать соблазнительно приоткрытые губки, избавить наконец тело от превратившегося в тряпку платья, обладать ей, мягкой, ласковой, непривычно-умиротворенной. Когда Эйприл была с ним такой с ним? Шредер не мог вспомнить, даже постаравшись.

Иллюзия… Не более чем иллюзия. Горькое осознание сдавило горло, в груди вспыхнул еле теплившийся уголек негодования, быстро захватывая все существо. Нежная кожа Эйприл жгла руку и в то же время притягивала сильнее черной дыры. И не хотелось противиться этому притяжению. Сейчас, прямо сейчас… а весь прочий мир подождет.

«Да! Именно так! Она создана для тебя, для твоего наслаждения, которого ты уже достаточно ждал, — помрачившееся сознание Саки уже не различало вкрадчивого голоса и собственных мыслей, слишком близки они были в этот момент. — Она сама, добровольно вернулась сюда, сама согласилась быть с тобой. Ты же помнишь, как сладки ее губы, как горячи объятья. Все это — твое, здесь и сейчас…»

Медленно выдохнув, Эйприл повернулась на бок, отпуская его руку, пряча ладошку под подушку. Отворачиваясь от него. И первым, самым привычным и инстинктивным, было желание — не пустить. Она его и только его. Никто не вправе мешать ему, даже сама Эйприл. Ладонь почти неощутимо скользнула вниз, на плечо девушки. Поморщившись, та попыталась освободиться, оттолкнуть то, что мешало двигаться свободно. Ладонь сжалась сильнее…

… — Пожалуйста, месье, подождите еще немного. Ради нее… — всплыл в сознании встревоженный шепот с гортанным выговором в нос. Слова медсестрички из больницы, чьего имени он даже не запомнил. К которым почему-то — сейчас это казалось даже удивительным — прислушался. Как будто она могла знать Эйприл лучше его!

Чужие слова, напрасные, глупо трусливые, которым Шредер не собирался внимать сейчас, когда опасность миновала, — но которые, тем не менее не оставляли в покое, назойливым жужжанием звучали в голове. В них, может быть, и было… а, к черту! Не было! Ничего не было!

… — Пообещай, что защитишь меня от него…

А вот этих слов Саки проигнорировать уже не мог. Не мог позволить причинить вред Эйприл — ни кому-то, ни даже себе самому. Болезненная гримаса на лице девушки отрезвила его, и Шредер поспешно отдернул руку, словно вновь обжегшись кислотой. Мышцы неприятно ныли, как будто сведенные судорогой, потревоженные насильно, но на это он не обращал внимания. Как и на то, каким трудом удалось подняться, сделать три — всего лишь три, показавшиеся тремя сотнями — шага в сторону от софы, на которой спала Эйприл.

«Боги, что я творю? Она же только-только была на грани, так что потребовалась даже помощь врача. Сейчас ей может повредить любое неосторожное прикосновение, любое волнение. А я… какого черта?!.»

Шредер сделал еще один шаг назад, через силу, через боль. Казалось, все мышцы, все сухожилия пропитаны жидким ядом, сведены спазмом, ощущались чужими и закаменевшими. Уходить отчаянно не хотелось, и коварный искуситель нашептывал, что можно же просто побыть рядом, ничем не тревожа Эйприл. Быть первым, что увидит она, проснувшись. Настолько соблазнительное предложение, что Саки просто не мог ему противиться, пусть и знал, сколь сильна бывает власть Зверя над его телом. Но сейчас-то его личный демон стал его частью, его силой, под его контролем. Он сумеет, он ни за что на свете не причинит вреда Эйприл — он же не сошел с ума и владеет собой. Как ниндзя, как истинный мужчина, воин и повелитель.

Откуда-то издалека донесся глухой звук удара. Вроде бы несильный, но отдававшийся вибрацией в стенах и потолке. Потом снова…

Потревоженная Эйприл вновь пошевелилась, и это стало последней каплей. Уже вспыхнувшее во время борьбы с собой и своими желаниями раздражение всколыхнулось волной бешеной ярости.

«Да кому там неймется?! Совсем охренели?! Лишние руки или голова? Сейчас поубавим!»

Одним движением вскочив на ноги, Шредер бросился к двери, из-за которой и доносился ненавистный шум. Створка негромко стукнула о косяк за его спиной, но этого ниндзя уже не слышал, не осознавал. Яростное желание размазать по стенке, разорвать того, кто смел побеспокоить Эйприл и помешать ему самому, вело его, все убыстряя шаг, усиливаясь от понимания, кто был виновником.

И точно: даже больно резанувший по глазам после полумрака комнаты свет коридора не помешал рассмотреть две грузные фигуры почти в самом конце. Они казались знакомыми, но Шредер не стал присматриваться. Одна из них вновь нацелилась плечом на стену, словно собираясь проломить ее. Не успела. Пара неуловимых движений — и обоих разметало в стороны, крепко приложив об облицовку стен. Деревянные панели хрустнули, вминаясь, и один из нарушителей спокойствия простонал в унисон, потирая зашибленную макушку.

Второй же не успел и этого: вцепившись в отвороты некогда модной, а сейчас изрядно потрепанной жилетки, Шредер вздернул его на ноги — и тут же впечатал колено ему в живот. И практически сразу добавил кулаком в пятак и в глаз. Избиваемый жалобно взвизгнул, попытался заслониться руками, но безуспешно: быстрая реакция никогда не была его сильной стороной.

— Не надо, босс, — ежась и борясь с естественным желанием держаться подальше, первый наказанный потянулся схватить хозяина за штанину и еле-еле успел увернуться от прицельного пинка. — Это все она!

— Кто вас сюда вообще звал?! Ублюдки, исчадия помойки! На фарш пущу… — по инерции Шредер нанес еще два удара, но потом прислушался и с видимой неохотой остановил очередной прямо перед рылом свиноподобного монстра. — Что значит она?!

Второй мутант торопливо кивнул в сторону стены, в которой издалека можно было и не рассмотреть встроенной двери, рядом с которой располагалась изрядно изляпанная панель.

— Эта девка, что там заперта, — прогнусавил он с заметным недовольством. — Сначала сидела тихо, а потом стала ломиться и пищать. Все уши прожужжала, — Рокстеди с досадой пнул дверь, отозвавшуюся металлическим звоном. — И не заткнуть никак.

— Точно, — подтвердил Бибоп, с опаской поглядывая то на босса, то на дверь, неуклюже вытер кровь с разбитого носа. — И замка никакого, как назло.

Не сразу, далеко не с первой попытки вспомнил Шредер, о ком шла речь и как она сюда вообще попала. А вспомнив — усомнился в правдивости слов помощников. Эта очкастая перепуганная дурочка — и ломиться? Да он скорее поверит в то, что наконец-то проснулись и объявились панцирные. Да и все время разговора по ту сторону двери было тихо. Недоверчиво и с отчетливой угрозой Шредер оглянулся на Рокстеди, собираясь добавить и ему — за брехню.

Но стоило замахнуться — и из-за двери донесся слабый неуверенный стук. Затем, словно осмелев, он стал громче.

— Отпустите! — показалось, или Шредер разобрал даже сказанное бестолковой подружкой Эйприл? Неважно.

Мутанты почти одновременно пожали плечами, спешно расступились по разные стороны двери.

— Говоришь, нет замка? А это тогда что? — быстрое нажатие одной из кнопок, и дверь отъехала в сторону, явив миру растрепанную запыхавшуюся Ирму. Уже приготовившись было еще раз ударить по двери и не найдя искомого, она потеряла равновесие и чуть было не шлепнулась на четвереньки.

— Ну, наконец-то! — удовлетворенно пробормотала она, потирая ушибленную руку. — А я уж думала, замуро… Ой! — наконец рассмотрев Шредера, Ирма испуганно выпучила глаза, как-то сразу сжавшись, и попятилась обратно. — Нет, я ошиблась. Мне и тут хорошо.

Бибоп двинулся было последовать за боссом: из коридора было ничего не рассмотреть, а получив из-за этой мерзкой девки, он жаждал реванша — не отыграться самому, так хоть посмотреть. Более рассудительный Рокстеди шустро оттащил его обратно. По его мнению, лучше было бы и вовсе смотаться, в своих лучших традициях — но повелитель еще не отпускал их. Ну так хотя бы не соваться под горячую руку, чтобы не огрести снова ни за что. Однако уши тревожно шевелились, как мини-локаторы, ловя доносившиеся звуки.

Перепуганная Ирма была готова, кажется, забиться если не меж неподъемными, кажется, ящиками (в темноте она так и не рассмотрела, что же это было на самом деле), то хотя бы в угол. Но, не видя пути, снова споткнулась. И еще раз испуганно ойкнула, когда, поймав за руку, Шредер вытащил ее на полоску света, падавшего из коридора.

— Я… я не хотела, правда, — тут же затараторила Ирма, не дожидаясь вопроса или обвинения. — Я правда не хотела вас беспокоить, только… — помявшись, она переступила с ноги на ногу.

— Цыц! — негромко шикнул на нее ниндзя. — А то придется заткнуть тебя понадежнее. Так в чем проблема?

— Проблемы? Да нет никаких проблем, — Ирма снова отступила назад, насколько позволила сжавшаяся на руке хватка. — Я уже все поняла. Буду сидеть тише мыши.

Она многозначительно подергала руку, намекая, что на этом можно ее и выпустить, и вообще забыть о ее существовании. Но Шредер, если и понял намек, то решительно проигнорировал.

— Вот и ладно, — он сделал шаг назад, таща пленницу за собой. — Значит, и посидишь тише мыши. Только не здесь, — он выволок Ирму в коридор, и та растерянно заморгала, щурясь на свет и изо всех сил удерживая тряские коленки. — Эйприл совсем недавно было плохо, так что упаси тебя боги потревожить ее.

Ирма быстро закивала, опасливо оглядываясь на Бибопа и Рокстеди. Те же, робея грозного босса, тоже держались в стороне, старательно имитируя узор на стене.

— Побудешь неподалеку, если ей вдруг что понадобится, — закончил Шредер, наконец отпуская девушку, сильно хлопнул по плечу. — Все поняла? Пошла!

Выйдя из транса, Ирма потрусила в сторону комнаты Эйприл, даже более неуклюже, чем обычно. И вот эта не потревожит?! Зря все же он ее не пристукнул тогда, вот только Эйприл… Ладно, пусть живет покуда, а у него дела поважнее, чем думать об этой замухрышке. Шредер зло сплюнул, с отвращением осматривая мелкие капельки крови, усеявшие и безнадежно испортившие одежду. И, велев мутантам навести порядок в коридоре, на ходу стягивая рубашку, отправился к себе.

* * *

Проснувшись, Эйприл долго не хотела открывать глаза. Слишком уж памятно было предыдущее, и то, что до него, и… Да она уже не помнила, когда мир за время забытья не менялся резко и пугающе! Что, если снова?.. Но она же сама хотела вернуться. Немного устыдившись своего страха, Эйприл наконец решилась и, приподнявшись на локтях, с некоторым облегчением разглядывала уже ставшей знакомой комнатушку. Потом она, наверное, будет ругать себя за это: все же Технодром — далеко не то место, где она мечтала очутиться. Но хотя бы понятно, что, как и почему. Как же мучительна неопределенность и неизвестность!

Эйприл ласково погладила пушистую поверхность пледа — она почему-то добавляла уверенности — и спустила ноги на пол. Сейчас она чувствовала себя намного лучше и собиралась пойти и поискать-таки Ирму. Навряд ли она рискнет влезть в неприятности, но все же спокойнее, когда она рядом.

В комнате было темновато, и Эйприл ориентировалась лишь по падавшему через раздвижные двери лучику. Медленно, почти на ощупь она двинулась к выходу, успев-таки единожды споткнуться о почти невидимый столик. Может, все-таки не стоило так спешить? Да и медсестра… Катрин велела пока поберечь себя. Так она и поступит, лишь найдет Ирму.

Перешагнув порог, Эйприл снова чуть не споткнулась — на сей раз о предмет своих поисков. Непонятно почему Ирма выбрала местом сна коридор, да еще и устроилась на полу — ну да какая разница? Сейчас она разбудит ее, и пусть отдыхает в более удобном месте. Пока она найдет чего-нибудь им перекусить.

Эйприл осторожно потормошила подругу за плечо. Сначала безуспешно, но потом… потом она испуганно отдернула руку, так резко вскинулась подруга. Заполошно озираясь, она, кажется, даже не увидела Эйприл, а увидев — не узнала, ожидая увидеть на ее месте, по меньшей мере, зомби.

— Нет… не надо… я ничего не сделала, и с ней ничего не случилось, — прижавшись к стене, она жалко заслонилась руками. — Не бейте!

На этих словах Эйприл плотно сжала губы, недобро нахмурилась. Происходящее все больше ей не нравилось. Что же произошло за время ее отсутствия, что Ирма сама не своя от страха?

— Они что, еще и били тебя? — не дождавшись ответа, Эйприл сильно встряхнула Ирму за плечи. — Ну же, не молчи. Это я, Ирма! Узнаешь?

— Д-да, — всхлипнув, та неловкими руками провела по предплечьям Эйприл, словно убеждаясь, что это действительно она. — Я… я разбудила тебя?

— Нет. Ну же, Ирма, не бойся, — нетерпеливо повторила Эйприл. — Я не дам им ничего с тобой сделать, если ты скажешь правду. Они били тебя? мучили? Что эти уроды сделали с тобой?!

Последнюю фразу она почти выкрикнула. Горечь разочарования жгла в груди, сжимала горло, не давая вздохнуть. А она-то дура, почти поверила… Вот чего стоили его клятвы и заверения в добрых намерениях. И не успели вернуться…

— Нет, погоди! Ты куда? — схватила ее за руку Ирма, когда Эйприл уже почти вскочила. Немедля потребовать ответа, вытребовать, выпросить, если надо, безопасности для Ирмы. А то и вовсе отпустить, Шредеру же нужна она, Эйприл. Ирма не должна отвечать за ее безрассудство, за нелепую путаницу. Не должна!

— Он обещал! — Эйприл почти трясло от негодования. — Ладно я, но ты… при чем тут ты? Ты не должна страдать из-за меня и этих ублюдков.

— Я не страдала, — возразила Ирма, но Эйприл пропустила ее слова мимо ушей. А то она не видит, насколько «не страдала». Да на ней просто лица нет!

— Нет, правда-правда, — Ирма вцепилась в нее клещом, не давая ступить и шагу. — Не надо, Эйприл, пожалуйста, не ходи. Они ничего мне не сделали. Только угрожали. Он… — она опасливо оглянулась через плечо, — сказал, чтоб я ни за что на свете не волновала тебя, а я… Скажи, тебе ведь не плохо, правда? — поднявшись, Ирма снизу вверх умоляюще заглянула в глаза подруги. — Правда?

Та медленно кивнула, протяжно, рвано выдохнула. Бьющийся в висках пульс успокаивался раздражающе медленно, виски снова сдавило, и Эйприл шатнулась.

— Пошли лучше обратно, — Ирма потянула ее за руку. — Заодно и расскажешь, что с тобой случилось… если хочешь, конечно, — поспешно поправилась она.

— Пошли, — наконец согласилась та. Еще раз выдохнула и медленно отправилась обратно. Неожиданная слабость удивила и немного напугала ее. Только бы не снова, боже правый. Да, похоже, медсестра была права. Но ничего, сейчас она отдохнет, и все пройдет. Эйприл отчаянно на это надеялась, и не только из-за возможных неприятностей для Ирмы.

* * *

Добравшись до софы, Эйприл устало плюхнулась на нее, приглашающе кивнула Ирме. Резким движением потерла виски, взъерошив волосы. Что же все-таки случилось за ее отсутствие? Ирма, конечно, немного прояснила ситуацию, но явно о чем-то умолчала. Как назло, наверняка о чем-то важном.

Она уже открыла рот спросить, но Ирма опередила ее.

— Что же все-таки с тобой случилось? — она снова заглянула в лицо подруге, нервно комкая в ладонях плед. — Я думала, с ума сойду, не зная, что сделал с тобой этот маньяк. После того, как запер меня в какой-то конуре. Да еще и без света.

— Ничего страшного, — поспешила заверить ее на сей раз Эйприл. Ей было немного неловко за свое непонимание: сутки взаперти в неизвестности наверняка показались Ирме вечностью. Да еще и в полной неясности ее дальнейшей судьбы. Но делиться впечатлениями от «заграничного вояжа» почему-то не хотелось — может, из-за того, что слишком личное, может, из-за извечной болтливости Ирмы. Тут же ведь достанет предположениями одно другого хлеще! И Эйприл решила обойтись малым — и главным, с ее точки зрения. — Мне неожиданно стало плохо, и Шредер отправил меня в больницу. А потом забрал снова сюда.

— Ну вот, я же говорила, — просияла Ирма, крайне довольная своей догадливостью. — Хотя лучше бы оставил там, честно. Чем тут, в компании его уродов.

— Он и хотел… — слова сорвались с языка прежде, чем Эйприл успела прикусить его. Ирма ошарашенно воззрилась на нее, выпучив глаза.

— То есть ты сама… — она прижала ладонь к губам, укушенная внезапной догадкой. Потом внимательно посмотрела на подругу. — Мне кажется, я чего-то еще не знаю.

— И вовсе нет! — тут же вспыхнула Эйприл. Нет, ее смятение и странные чувства совсем не то, что подумала Ирма. Да, Шредер был ее Ричардом, но это еще ни о чем не говорит. И об этом Ирме стоит знать в последнюю очередь. — Я просто… — она сердито уставилась на Ирму, сжав ладони в кулачки. — А ты, Ирма, оставила бы свой родной город, сбежала бы неизвестно куда, бросив тут все и всех на растерзание этих нелюдей?

— У меня тут никого нет, — резонно возразила Ирма. — Так что да, и это не предательство. Мне тут все равно нечего терять, кроме нищенской зарплаты… — она горестно выдохнула. — Да и ее я уже потеряла.

— А наши друзья, Ирма? — переспросила Эйприл еще более яростно. — Их ты тоже бросишь? Или тебе наплевать, что они спасали тебя множество раз?

— Да их давно уже в живых нет, наверно! — истерично взвизгнула Ирма. — Одна ты чего-то еще ждешь. Нам не на кого надеяться, кроме самих себя, и да, я продала бы душу, лишь бы сбежать отсюда. А ты… упустила такой шанс. Так глупо…

Она не договорила: Эйприл в негодовании залепила ей крепкую пощечину. Слишком уж похожи на правду были эти горькие слова, и она не могла, не хотела этого слушать. Чего они стоят, если не держаться друг друга, если не надеяться и не верить?!

— Заткнись! — выкрикнула она, с трудом сдерживаясь, чтобы не добавить. Ирма с потрясенно-обиженным видом отпрянула, потирая ушибленную щеку, но ни до ее обид, ни до прочего Эйприл не было никакого дела.

— Не смей! Никогда не смей так говорить! Мы обязаны им жизнью, своей и города в целом! — прошипела она. — Лишь благодаря им мы живем спокойно, не боясь нападения. А ты готова наплевать и забыть, лишь бы уцелела шкура. И это не предательство? Как, по-твоему, тогда это называть?!

— Сумасшествие! — бросила Ирма, вскакивая на ноги. — Ты уже просто чокнулась со своими черепахами, забыв ради них даже о друзьях. Нормальных друзьях, которым ты не безразлична, которые делят с тобой настоящую жизнь. Которые поддержали тебя в самом начале, когда и духа их не было. А ты…

Всхлипнув, она вытерла нос и бросилась к двери. Гнев Эйприл сразу же сошел на нет, словно испарился. Душу кольнул запоздалый стыд. Ирма же и правда была ее лучшей подругой со дня приезда в город. И, хотя и сама была сиротой, поддерживала и ободряла ее как могла. Насколько умела… Они делили маленькие радости и огорчения взрослой жизни еще до того, как Эйприл с головой ушла в работу, ступила на опасный путь криминального репортера. Но помимо него было и что-то еще. Должно было быть!

— Ирма, подожди, — она сорвалась с места вслед за исчезнувшей за углом подругой. — Прости меня!

* * *

Уже на пороге проклятая слабость снова дала о себе знать. Эйприл ухватилась руками за створки, продышалась. За это, казалось бы, небольшое время Ирма исчезла, словно испарилась. Даже эхо не доносило дробного цокота туфелек. Эйприл двинулась по коридору уже медленнее, помня о скользкой поверхности пола, оглядываясь и открывая каждую дверь на своем пути.

— Ирма, пожалуйста… Мне нужно что-то тебе сказать. Что-то важное…

Сейчас в отчаянии Эйприл была готова рассказать Ирме все-все. И про Ричарда, и про вечер на Багамах, и даже про ребенка, и будь что будет. Пусть Ирма убедится, что она ничего от нее не скрывает, что она дорога Эйприл ничуть не меньше черепашек. Может, поймет, что они все — ее друзья, и сердце болит за каждого. Может быть…

Ирма не отзывалась. Ее не было ни в одной из комнат, встретившихся на пути — те, что открывались, разумеется. В закрытые Эйприл настойчиво, долго и упорно, стучала, надеясь, что Ирма могла закрыться там. Не то чтобы ей особо верилось, что недалекая подруга сумела разобраться в здешней технике — но на что-то надеяться же надо.

— Ирма…

И снова тишина. Но эта комнатушка казалась перегороженной чем-то, и это вселяло надежду. Может, Ирма укрылась за этим… шкафом? ящиком? А, как бы оно ни называлось.

Так и не дождавшись, пока включится свет, Эйприл вошла в комнатушку, опасливо озираясь. Она тут же подметила, что, несмотря на нежилой вид, каморка была обитаемой: в углу собраны рядом несколько то ли ящиков, то ли приборов, отдаленно напоминая лежанку. А вот и заколка для волос. Эйприл не могла не узнать ее, ведь она сама дарила Ирме эту вещицу на Рождество. Господи, словно бы сто лет прошло — таким далеким и нереальным казался этот светлый день, его радость и надежда на лучшее. Сколь многое изменилось… И они сами — тоже стали совсем другими. Необратимо.

Загнав пессимистичные мысли в дальний уголок сознания, Эйприл заглянула в нишу, образованную двумя громоздкими предметами. Никого. Снова. Она разочарованно вздохнула, направилась ко входу — медленной, опустошенной походкой. Даже очередной приступ дурноты не удивил и не расстроил. Эйприл машинально оперлась о стену, толкнув ногой «лежанку», и она отодвинулась, а в неровной щели меж предметами, в сумраке у самого пола обнаружилась…

Эйприл не поверила своим глазам, упала на колени, дрожащими руками нашаривая находку. Так и есть: на ее ладони лежала чуть запыленная и обшарпанная черепашья рация. Но как? Откуда? Она же собственными глазами видела, как Шредер уничтожил ее передатчик, а Ирма говорила…

— Ну ладно, так и быть, — чуть недовольно отозвалась та, заходя в комнату. — Что случилось-то?

Эйприл даже забыла удивиться, откуда она так неожиданно и бесшумно возникла. В недоумении, смешанном с гневом и разочарованием, вскинула на Ирму глаза. Уже совершенно не помня, что недавно обидела подругу, что хотела извиниться и открыться. Случайно открывшееся повернуло все под непривычным углом, показало подругу с иной стороны. Ирма… как она могла? Зачем?..

— Зачем? — повторила она задыхаясь, протянув вперед руку с передатчиком. Впилась взглядом в Ирму, надеясь прочесть на ее лице, в движениях… что? Раскаяние? Сожаление? Стыд? — Ирма, ты же говорила… я почти поверила. Зачем — это?!

— Так лучше, — к огорчению Эйприл, Ирма не казалась ни сомневающейся, ни огорченной. Она даже попыталась забрать рацию, но Эйприл отступила, пряча вещицу за спиной. — Поверь мне, Эйприл, так правда лучше. Шредер еще в самом начале предупредил меня, что будет, если я посмею хотя бы прикоснуться к рации. И он сделает это, я уверена. Ты уже убедилась, на что способно это чудовище. Живы черепашки или нет, но я хочу жить. И не хочу, чтобы умерла ты. Отдай мне ее.

Эйприл мимоходом отметила, что слово «чудовище» слегка ее корябнуло, но не обратила внимания. В гневе и безмолвном разочаровании она уставилась на Ирму, на трусливую поверхностную Ирму, способную отказаться от друзей, от будущего ради мимолетного комфорта. Неужели она всегда была такой?

— Нет, — выдохнула она одними губами. — Как хочешь, но свою судьбу решаю только я.

Оттолкнув Ирму, Эйприл опрометью бросилась к двери. Так или иначе, она должна попробовать. Если не вызвать помощь, то хотя бы предупредить ребят о надвигающемся цунами — на тот случай, если они еще не полностью в курсе. Поделиться тем, что удалось узнать — а уж они-то сообразят, как распорядиться этой информацией. На краткий миг она ощутила себя предательницей, но решительно мотнув головой, отогнала эту мысль. Нет, они не желает погибели Шредеру… Саки. Они герои, они не убивают и не мучают никого. Но кто-то же должен его остановить. До тех пор, пока не будет слишком поздно, когда Саки перейдет точку невозврата. Пусть даже он проклянет ее за это.

— Эйприл, погоди! Пожалуйста, стой! — слышала она за своей спиной, но не оборачивалась. Дверь в комнату была уже близко, так близко…

«А стоит ли именно там? — всколыхнулась в душе шаткая неуверенность. — Наверняка все это время Шредер следил за ней, и значит, просто не может не заметить неладного. А куда еще? Есть ли тут хоть одно помещение не под его контролем?»

На краткий миг Эйприл пожалела, что не попыталась связаться с друзьями еще там, в той комнатушке. Та казалась обычной подсобкой, там нечего караулить. Но нет, Ирма бы не дала ей. И когда она стала такой трусливой и мелочной? Ну, ничего, она справится и сама.

* * *

Когда она уже забежала в комнату, Эйприл почудились впереди, на границе видимого, одетые в черное болезненно-знакомые силуэты. И даже, кажется, мерные звуки шагов. Но нет, наверное, это Ирма, ниндзя не могут так топать. Или же это остатки прежних бестолковых роботов? Неважно! Она им не интересна, и пока Ирма добежит сюда, она успеет предупредить черепашек. Хотя бы несколько слов, чтобы хоть чуть-чуть подстраховать их. Иначе она не простит себя за бездарно упущенную возможность. Лишь бы ответили…

Пальцы противно дрожали и норовили упустить передатчик, вдобавок из-за прикрытой двери было темно. Но так даже лучше. Ирма, войдя, не сразу рассмотрит ее, давая бесценные лишние минуты.

Дверь с грохотом слетела с петель, Эйприл даже вздрогнула. Спрятала рацию за спиной. Та успела включиться, но связи пока еще не было. «Ну же, поскорее», — мысленно взмолилась Эйприл, крепче сжимая в вспотевшей ладошке передатчик. Он выдаст ее, как только кто-то с той стороны подключится, но может, она успеет что-то сказать. Хоть что-то…

Громкое сопение подсказывало, что в комнате, помимо ниндзя, был кто-то из мутантов. Поспешно отключив рацию, Эйприл поползла ко входу. Есть малюсенький, крохотный шанс, что громила ее не заметит. Какая же нелегкая принесла его именно сюда и сейчас?

— Попалась! — рыкнул невидимый в темноте Рокстеди. Как он успел ее заметить прежде, чем она его, Эйприл так и не поняла. Она рванулась, вскочив на ноги, но не успела сделать и шагу: больно ухватив за руку, мутант выкрутил ее. Рация выпала на пол, хрустнула под ногой вандала.

Эйприл зашипела и попыталась пнуть его, но промахнулась. Носорог притиснул ее к стене.

— Отпусти, придурок! — девушка начала паниковать и, хоть ни за что не призналась бы даже себя, но почувствовала толику облегчения, когда на пороге появился хозяин мутанта. Пусть и на краткий момент, сменившись еще большим ужасом. Шредер вновь был в привычном устрашающем одеянии, шипы брони холодно поблескивали при каждом движении, взгляд холодностью не уступал металлу. Тот, кого она знала совсем недавно как неумолимое чудовище. То, чем был на самом деле.

— В чем дело, черт тебя подери? — в привычной манере обратился ниндзя к подручному. Сделал шаг вперед и не глядя нашел кнопку выключателя. Эйприл зажмурилась от яркого света.

— Она это… пыталась позвонить своим зеленым, — носорог завертел головой в поисках потерянного передатчика, который точно слышал даже в потемках, но так и не смог его разглядеть.

Шредер заметил его первым. Поднял с пола, медленно поднеся почти к самому лицу побледневшей Эйприл. А затем резко швырнул о стену. Прибор осыпался на пол кучкой бесполезных обломков.

— Глупая затея, мисс О’Нил, — негромко проговорил он. — Очень глупая. Ты, — резко повернулся Шредер к носорогу, — живо отпустил ее, бестолочь.

Озадаченный мутант не нашел в себе силы возразить, поспешно разжал толстые пальцы и попятился. Эйприл охотно сделала бы тоже самое, если бы жесткая хватка не сомкнулась на ее плече, удерживая на месте.

— Ты снова облажался. Впрочем, как всегда. И снова сцапал не ту, — продолжал Шредер по-прежнему негромко, но от его голоса по спине Эйприл побежали противные скользкие мурашки. Она прекрасно поняла, кого он имел в виду.

— А гыде она? — тут же всполошился Рокстеди. — И кто?

Тут, как всегда некстати, на пороге появилась Ирма. Эйприл первой заметила ее и отчаянно загримасничала, пытаясь без слов приказать подруге бежать со всей мочи. Ирма непонимающе вытянула губы трубочкой, не двигаясь с места.

— А вот! — выросший за ее спиной Бибоп клещами сжал ее предплечья, приподняв над полом. — Попалась, птичка!

Конечно же, все тут же оглянулись на них. Кроме Шредера. Бесконечное мгновение-два он молча смотрел на испуганно съежившуюся Эйприл, затем разжал пальцы.

— Вижу, кто-то не понимает по-хорошему, — обернулся он к Ирме. Лезвия наладонников заставили ее беспомощно вскинуть голову, глядя ему в глаза. — Что ж, это никогда не поздно исправить.

Вышедшая из оцепенения Эйприл бросилась к нему.

— Нет, не надо, — она схватила его за свободную руку обеими своими, умоляюще глядя в глаза. — Ри… Саки, она тут не при чем. Это я, я пыталась позвонить черепашкам. Я думала…

— Ты плохо подумала, — небрежный жест — и один из мутантов потащил сопротивляющуюся Ирму к двери. — Ты не нашла бы этой хреновины, если бы не она, — Шредер обвиняюще ткнул пальцем в сторону Ирмы. — И она поплатится за это. Впрочем, это станет хорошим наказанием и для тебя. Урок, как следует вести себя со своим повелителем.

От холодного безжалостного тона Эйприл передернуло. Нет, в этом чудовище не было ничего от Ричарда. Она обманулась, снова. Хотелось кричать, биться в истерике, называя Шредера всеми немыслимыми словами. Но она молчала, словно окаменев. Ощущая, как медленно, по капле умирает надежда. Это не поможет. Она подставила Ирму, и эти ублюдки сейчас убьют ее. Она, это она предательница. И она ничем, совершенно ничем не может им помешать. Разве что…

— Пожалуйста, — Эйприл прижала Шредера руку к своей груди. Слегка вздрогнула от знакомого, но не вызывающего отвращение прикосновения, и повторила: — Это все из-за меня. Клянусь самым святым, что у меня есть. Сделай со мной все, что угодно, только остановись, пощади ее. Она ни в чем не виновата.

— Эйприл, не надо, — всхлипнула Ирма, но на ее слова вообще никто не обратил внимания. Кроме Бибопа, который, сердито хрюкнув, сжал ее запястье в своей лапище, дернул, едва не опрокинув.

— Все, что угодно, говоришь… — наконец повернулся Саки, окинул Эйприл медленным многозначительным взглядом. С тем самым, вызывающим дрожь блеском глаз. Взгляд остановился на груди, скользнул ниже… По позвоночнику Эйприл снова пробежала холодная колкая волна; она вздрогнула, но заставила себя стоять ровно. Она подставила Ирму. Она заслужила это унижение.

— Заманчивое предложение, Эйприл… но меня оно не привлекает, — Шредер нарочито небрежным жестом оттолкнул ее, так что Эйприл едва не упала, и повернулся к ней спиной. — Мне не нужны жертвы и подачки. А ты чего встал? — грубо рявкнул он на замершего Бибопа. — Ты знаешь, что делать.

Вздрогнув, тот тут же оживился и, перехватив второе запястье Ирмы, полу-повел, полу-потащил ее по коридору.

— Нет, пожалуйста! — Эйприл рванулась следом за ними, но ударилась в закрытую дверь; колени подогнулись, и она обессиленно сползла на пол. С трудом поднялась, раздвинула створки, побежала, поминутно оскальзываясь. Хрупкая фигурка Ирмы, почти неразличимая за тушами ее палачей, быстрее, чем ожидалось, удалялась по коридору. Еще немного, и вовсе скроется из виду.

Эйприл прибавила шагу и, конечно же, тут же потеряла равновесие. Больно ударилась об пол коленями, но даже не ощутила этой боли. В груди ворочался грызущий ее, рвущий на части беспощадный хищник. Эйприл бессильно ударила кулаками по полу, еще раз. Нет! Нет! Этого не может, не должно было случиться!

— Не стоит валяться на холодном полу и добавлять себе осложнений, — спокойный, даже заботливый с виду тон голоса не обманул Эйприл. Оскалившись, она ударила подхватившую ее под локоть руку, прикусила губу, больно порезавшись о шипы наруча. Замахнулась еще, не глядя, не рассуждая…

— Что за отвратительная манера себе вредить, — Шредер без труда обездвижил обе ее руки. — Ей-богу, приковать тебя к месту было не такой уж плохой идеей. Идемте, мисс О’Нил, — он потянул ее за руку в сторону ближайшей двери. — Есть много способов выплеснуть гнев и множество лучших для этого мест.

— Заткнись! — визгливо выкрикнула Эйприл, бешено рванулась из его рук. — Замолчи, слышишь, ты, исчадие ада! Не хочу тебя ни слышать, ни знать. Боже, как я могла быть такой дурой, пытаясь поверить…

Она запнулась. Не то, совершенно не то она хотела сказать, но мысли путались. Чего было больше: боли от потери Ирмы или горького разочарования? Смешно даже думать, однако…

Слезы незамеченные потекли по щекам, но Эйприл не вытирала их. Ирма… Теперь все потеряно, все-все, и никто на свете не в силах изменить этого. Как она сможет жить, имея ее смерть на своей совести?

— И все-таки пошли, — Шредер поднял ее на ноги и потащил за собой. В комнату, куда направлялся изначально. По иронии судьбы, это оказалась комната с мониторами, из которой Эйприл наблюдала происходящее в городе. И, мимолетно скользнув взглядом по экранам, она поняла, для чего Шредер ее привел. «Урок», — сказал он. Что ж, она хорошо уяснила этот урок. Повторения не требуется.

Усилием воли, превозмогая себя, она следила за монитором, отображающим главный выход из Технодрома. Видела, как опускается трап, как спускаются по нему маленькие почти неразличимые фигурки. Как пересекают они обезлюдевший пересеченный пустырь. Не видела, но безошибочно могла угадать, как вырывается Ирма, пытаясь разжать стальные пятерни мутанта, как безэмоционально, словно зомби, тот шествует дальше, уже волоча ее за собой. Каждое движение на экране резало тупой бритвой, но Эйприл смотрела. Это ее вина. Ее наказание.

И все же в миг, когда мутант отпустил руку Ирмы и сорвал с плеча оружие, Эйприл инстинктивно зажмурилась. И уже не могла заставить открыть глаза. Боже правый, должен же быть конец этому кошмару. Взвизгнувший звук лазерной винтовки прошил, казалось, ее собственное сердце…

Эйприл прижала руки к лицу, крепко-крепко, ничего так не желая, как сжаться в неразличимый комочек, раствориться, исчезнуть. Но донесшийся следом звук заставил ее оторопело распахнуть глаза, уставиться в экран.

Ирма, испуганно взвизгивая, спотыкаясь на колдобинах развороченной мостовой и снова поднимаясь, неуклюже улепетывала, а Бибоп стрелял ей под ноги, всего лишь в футе от них, словно подгоняя. Конечно, он известный мазила, но промахнуться на таком расстоянии да по такой неповоротливой мишени, сложно даже слепому. Да не единожды… Эйприл не знала, сколько было выстрелов, прежде чем Ирма, живая и почти невредимая, скрылась за выщербленной коробкой здания. А мутант скинул на плечо винтовку и с чувством выполненного долга, не иначе, важно зашагал обратно к крепости.

Эйприл обессиленно выдохнула, ухватилась за спинку кресла: ноги подвели, подкосившись в миг облегчения. Она не допускала и мысли, чтобы мутант намеренно пошел против приказа хозяина и самовольно отпустил Ирму. Значит…

— Что за?.. — она резко обернулась и осеклась, не договорив. Кроме нее, в комнате никого не было.

Неотвеченный звонок Эйприл всколыхнул и взбудоражил подземное убежище непризнанных героев не хуже взрыва бомбы. Нет, сказать, что покой — частый гость черепашьего логова, было бы величайшей неправдой. Жизнь героя — всегда жизнь настороже, слишком много на свете земных и инопланетных негодяев, посягающих на город, всех и не перечесть. А уж с тех пор, как их главный враг окончательно слетел с катушек и превратился в неуправляемого кровожадного монстра — спокойная жизнь и вовсе стала недостижимой мечтой. Любой миг промедления мог стать губительным, и братья все как один жили в нескончаемом напряжении — не пропустить, не опоздать, защитить, если понадобится, ценой жизни. И все же не смогли. Не сумели…

Горечь последнего поражения тяжким грузом легла на панцири юных героев, особенно невыносимая — после сравнительно недавних успехов. Разве не их стараниями Шредер и Кренг носа не показывали из Измерения Икс, лишь пару раз пробившись на Землю? Или это не они, вчетвером и почти безо всякой подмоги, разрушали все коварные замыслы негодяев? Что же произошло? С какого дня, момента все пошло не так, обернувшись сущим кошмаром? Этого наверняка не знали ни черепашки, ни даже их учитель.

Отправной точкой стал разгром на военной базе. Но ведь и после него Шредер и Кренг на долгое время исчезли из виду… чтобы недавно, буквально дня-три назад, вернуться, вновь ввергнув город в хаос. В очередной раз, много хуже всех предыдущих. Хуже не невероятной, чудовищной силой врагов, не большим количеством жертв и разрушений — они, как ни печально сознавать, неизбежны при вторжении махины вроде Технодрома. И даже не зловещей, тянущей нервы неизвестностью — а ведь даже Дон до сих пор не выяснил, что могут предпринять враги, чем удивить и ужаснуть. Все перечисленное, особенно отвратное вместе взятое, было далеко не худшим. Отнюдь.

Худшим стали серьезные ранения двоих из них, по сути обезглавившие команду. Прошедшие два дня стали самым серьезным испытанием их терпения и прочности — испытанием неизвестностью. В городе не работала ни одна теле— или радиостанция, так что единственным источником информации «сверху» стали вылазки на поверхность уцелевших братьев. Вернее сказать, брата, ведь чаще всего такая миссия выпадала на долю Донателло. Не только и не столько потому, что он единственный не пострадал в день вторжения. Рафаэль злился и ворчал, выплескивая свой гнев в тренировочном зале, но учитель был непреклонен. И Леонардо мог его понять: слишком велик риск, что вспыльчивый брат, никогда не отличавшийся большим терпением, ввяжется в какую-нибудь заварушку. А то и вовсе не вернется… Раньше, в мирное время, такое было возможно лишь в крайнем случае. Пока этот «крайний случай» еще не наступил…

Два дня. Две выматывающие хуже любой схватки бесконечности напряженного ожидания… чего? Леонардо опасался даже представлять себе все возможные варианты развития событий. В ситуации, когда во власти бронированного монстра (а вернее, двух монстров разом, одного другого круче) оказался целый город вместе со всеми его обитателями, это убивало вернее оружия. Даже его самого, хладнокровного по натуре, не единожды посещала сумасшедшая, буквально самоубийственная мысль рискнуть, поставив на кон все. Как делали они не раз и не два, сражаясь за благополучие мира, который их никогда не примет. Может, и сейчас?.. Леонардо старательно гнал от себя эти мысли, но они возвращались вновь и вновь. Вкрадчиво нашептывали о тайном проникновении на Технодром в одиночку, подобно синоби прошлого; да даже о невероятном тандеме противоположностей — Дона и Рафа. Все, что угодно, лишь бы не сидеть на месте, не ждать, делать хоть что-то! Да, мастер Сплинтер, безусловно прав, и там, где не сладили четверо, что могут поделать двое, и все же… будет ли им куда возвращаться, когда Микеланджело и он сам наконец поправятся?

* * *

И вот сегодня, похоже, небеса, мать-природа, бесстрастные боги… да не суть важно, как ни назови! — услышали его. Услышали и ответили, но так, как Леонардо нипочем не пожелал бы никому другому. И уж тем более братьям. Они знали, что Эйприл должна со дня на день вернуться, но тихо надеялись, что военные силы, оцепившие Нью-Йорк, не пропустили ее в город, наравне с прочими, кого успели эвакуировать из опасной зоны. Да, подруга наверняка сейчас так же, как и они, мучается неизвестностью и ожиданием, беспокоясь об их судьбе, гадая о том, что сталось с коллегами из Телецентра, но она хотя бы в безопасности. Хоть за нее можно не бояться, самого близкого и дорогого им человека среди многомиллионного населения города!

Молчание передатчика подкрепляло эту надежду, иллюзорность которой понимал каждый из них, молча, про себя. Но не решался высказывать вслух, боясь опровержения. Злодейка-судьба слишком любит обламывать неосторожных. Могла же Эйприл потерять черепахофон при попытке (а она наверняка попыталась бы) проникнуть в город, могли ее заглушить излучения военной техники, да даже того же Технодрома. Ведь могли же, правда? Почему нет?..

И вот сегодня эта надежда рухнула, разбилась вдребезги — в тот самый миг, когда Леонардо в очередной раз пытался выплеснуть напряжение и тревогу, повторяя приемы сражения с одним мечом: выбитый сустав с повреждением связок на второй руке даже сейчас, спустя почти месяц, не позволял пользоваться ей в полную силу. В логове царила непривычная мрачная тишина, и Лео не хотелось даже гадать, чем заняты сейчас его братья. Недоброе предчувствие, смутным размазанным мороком прервавшее его сон, не оставляло в покое и сейчас. Однако по части предвидения мастером был лишь Сплинтер, а он пока молчал. И черепашка искренне надеялся, что ему лишь казалось. Чего только не причудится, когда весь на иголках и день, и ночь?

И вот этот звонок… У каждого передатчика, созданного Донателло была своя частота, и Леонардо хорошо помнил принадлежащие братьям. Эта была не из них. Кого-то из их человеческих друзей, не иначе. «Эйприл!» — мелькнула на краю сознания заполошная мысль. И правда, кому из их друзей-знакомых чаще всего требовалась помощь? Кто упрямо, раз за разом, находил приключения на свою голову, словно напрочь лишенный инстинкта самосохранения? Она, да еще Кейси, но он-то хотя бы мог за себя постоять! Да и не было у него средства связи с ними.

Увы, даже бросив оружие и молнией метнувшись к матам, где и оставил передатчик на время тренировки, Леонардо не успел ответить и подтвердить или опровергнуть догадку. Секунду-две, крутя в ладони вещицу, он старательно припоминал, кто еще, кроме Эйприл, мог позвонить? Ирма? Зак? Его маленькая подружка, чьего имени Леонардо не сумел вспомнить? Так и не определившись, он плюнул на тренировку и бросился в лабораторию Донателло. Лишь один он мог различить собственноручно введенные частоты. Да и кто бы там ни был, сброшенный звонок мог означать лишь одно — опасность для кого-то из близких. И опять же, лишь Дон мог вычислить, где искать несчастную жертву обстоятельств.

* * *

— Что такое? — гениальный брат встретил его на редкость неласково. Но, на свой взгляд, вполне заслуженно. Лидер команды так резко ворвался в его комнату, хлопнув дверью, что Донателло аж вздрогнул. И неосторожным движением стер старательно набранную программу, с помощью которой пытался подключиться к сети за пределами Нью-Йорка и хотя бы из тамошних новостей узнать, что происходит в городе и за его пределами. А ведь в руках могли оказаться и опасные вещества, и даже взрывчатка! — Что еще стряслось, что ты летишь, как на пожар? — но потом, вспомнив кое о чем, посерьезнел: — Майки хуже?

Леонардо энергично замотал головой, со стыдом сообразив, что наверняка поднял на ноги весь дом: ведь путь от тренировочного зала до лаборатории шел через все логово. А получившему неслабое сотрясение мозга и трещину в панцире младшему (спасибо сумасшедшему гонщику на мотоцикле, которого он, Лео, прозевал, отбиваясь от пеших врагов) лишь недавно стало лучше. Майки, конечно, храбрился и громко сокрушался об отсутствии пиццы, которую Дон никак не сообразит достать на поверхности, но к тренировкам Леонардо его пока не допускал. «А не зря ли? — морозным дыханием пробежалась под панцирем неуверенность. — В поисках Эйприл — или кого-то еще из друзей — понадобятся наверняка все четверо. И в форме». Ответа не было, и Леонардо еще раз зло покосился на бесполезную руку.

— Нет, — он шумно выдохнул, силясь хоть немного привести себя в подобие этой «формы». И протянул передатчик Донателло, коротко пояснив: — Нам звонили, но я не успел ответить. Кто-то из наших друзей в беде, и только ты можешь узнать кто.

«И где», — добавил Леонардо про себя, но вслух ничего не сказал. Иногда и всемогущий Донателло бывает бессилен.

— Сейчас выясним, — Дон быстро выхватил из его рук передатчик, подключил к портативному компьютеру, собранному когда-то из деталей нескольких неисправных — и теперь превосходящему каждый из них. — Сейчас… Так, пропущенные вызовы. Это Эйприл! — заключил он менее чем через минуту.

Сердце Леонардо сжала холодная рука. Предчувствие горьким тошнотворным комком вновь подступило к горлу. Значит, все-таки она. Как обычно. Как долго она уже в захваченном городе, среди озлобленных людей, под прицелом врага? Черепашка знал, что никто, кроме подруги, не ответит на эти вопросы, и не стал тратить на них время.

— Где? — так же лаконично спросил он, стараясь, чтобы голос не дрожал.

Донателло нахмурился, нажал еще пару клавиш, наклонился, присматриваясь к непонятным брату символам на экране.

— Не знаю, — теперь его голос звучал так же встревоженно, как и у самого Леонардо. — Прости, Лео, но передатчик неисправен… а скорее всего, и вовсе уничтожен, и я не могу отследить его координаты. Но почти уверен, что она где-то в городе.

— Даже не сомневаюсь! — Леонардо в порыве чувств ударил себя кулаком по правой ладони и чуть поморщился: та все еще отдавала ноющей болью на резкие движения. — Вопрос только где? Где ее искать, чтобы успеть?

— В чем ты не сомневаешься, чувак? — в лабораторию без стука вошел Микеланджело. — В том, что мы порядком засиделись тут, и пора наведаться на поверхность, показать Футам, где раки зимуют?

— Точняк, бро, — следом за Майки в комнату вошел и Раф, и на зеленой физиономии отчетливо читалась хмурая решимость. Он все еще прихрамывал — слегка при быстрой ходьбе, заметнее — на тренировке, но упаси бог было хоть заикнуться о его нездоровье! Леонардо и не пытался, зная, что основная сила в духе, а не в теле. — Сколько можно отсиживаться взаперти? Пока Шредер не порешит полгорода, а Кренг не превратит остальных в мутантов?

Леонардо открыл было рот возразить, но передумал и молча кивнул.

— Почти, — безэмоционально бросил Дон, выключая компьютер и проходя в другую часть лаборатории — где держал вещества и устройства, пригодные для боя. — Эйприл в городе и снова попала в беду. Нам надо как можно скорее найти ее, пока не стало слишком поздно.

— А где хоть она? — Микеланджело слегка обалдел от переизбытка информации, но сумел выудить главное.

— Если бы знать… — вздохнул Леонардо. — Боюсь, нам придется разделиться и обыскать весь город, начиная с ее квартиры и Телецентра.

— Не придется, — неожиданно резко оборвал его Донателло. — В Телецентре ее точно нет, а даже если и была — надолго не задержится.

— Почему? — не понял Майки.

— Потому что, — сейчас выражение лица Дона было точной копией Рафа. — Поверь, братишка, тебе лучше не знать.

По правде сказать, Донателло предпочел бы обойтись без объяснений вовсе. Обследуя район, он уже наведывался на квартиру обеих подруг. Не застал там никого, и — что страннее всего — ни малейшего следа погрома. Обрушившийся на деловой район хаос словно бы обошел мимо жилые кварталы, в том числе и жилье Эйприл и Ирмы. О найденном же на месте «6 канала»… бывшего «6 канала» Дон до сих пор не мог вспоминать без тошноты. Хотя как логически мыслящее существо вроде бы должен быть готов ко всему. Вроде… к некоторым низменным моментам человеческой натуры привыкнуть невозможно, и в такие дни Донателло был рад, что ему не посчастливилось родиться человеком. И просыпался холодный гнев на тварей, недостойных считаться людьми и стоящими жизни. Особенно…

— Ты там уже был, — догадался Леонардо. — Но ведь это было минимум сутки назад. Сейчас все могло измениться.

— На квартире — может быть, — с неохотой признал Донателло, хотя про себя считал, что Эйприл вряд ли затаится там. — Но только не в Телецентре. Есть то, что изменить невозможно.

— Ясно, — Леонардо окинул взглядом братьев. — Ну что, тогда за дело? Через пять минут выступа…

Его слова прервала пронзительная трель сирены. Черепашки инстинктивно зажали руками ушные отверстия. Все, кроме Донателло. Он бросился к компьютеру, вновь включая его. Он-то сразу признал охранную сигнализацию, что установил невдалеке от входа в логово.

— У нас гости! Со стороны города, — крикнул он и, отключив завывающую сирену, первым выбежал в гостиную, прихватив от порога какую-то металлическую трубку — на смену посоху, оставшемуся в тренировочном зале. Братья, не теряя времени, последовали за ним.

* * *

По пути каждый из них успел вообразить самых ужасных врагов и монстров. Но тревога оказалась ложной: когда Донателло был еще на середине комнаты, в нее, также зажимая уши и, кажется, даже жмурясь, вбежала невысокая темноволосая девушка. И она была слишком хорошо знакома братьям, чтобы не признать.

— Ирма? — Донателло выглядел озадаченным, не спеша опускать импровизированное оружие. По правде сказать, он подозревал, что и Ирмы давно нет в живых, хотя и не нашел ее в числе жертв из Телецентра. Но куда еще могла пропасть подруга Эйприл, менее сумасбродная, чем журналистка, в такое неподходящее время — чтобы совершенно неожиданно объявиться сейчас? «И… Ирма ли это?» — проснулось совершенно обоснованное подозрение.

Едва переступив высокий порог, Ирма рухнула без сил. Она тяжело дышала, словно бежала всю дорогу. Неизменная длинная юбка была испачкана пылью, гарью и еще черте чем, волосы растрепались, на запястьях, полускрытые браслетами, синели гематомы. Очков же не было вовсе — поистине чудом она не заблудилась в переходах, мало знакомых ей.

Нет, это все же была она, невозможно так искусно притворяться. Донателло наклонился, собираясь помочь гостье встать — но Ирма сама вцепилась в его руки.

— Слава богу. Я уж думала, никогда не найду вас, — выдохнула она. — Это просто ужасно. Эйприл…

— Что случилось, Ирма? — подняв ее с пола, Донателло подвел гостью к дивану, на который та тут же обессиленно рухнула. Подошедший Микеланджело принес воды, и Ирма благодарно кивнула ему, тут же осушив стакан до дна.

— Так что случилось-то? — повторил вопрос нетерпеливый Рафаэль. — Что с Эйприл?

— Это просто ужасно, — снова захлебнулась словами Ирма. Глаза заблестели от непролитых слез, пальцы судорожно вцепились в обшивку дивана. — Шредер — сущий зверь.

— Мы знаем. Он как-то навредил Эйприл? Где она? — как можно спокойнее постарался спросить Леонардо.

Ирма еще раз судорожно выдохнула, поерзала на диване, словно ища более удобного места, и начала рассказывать.

* * *

Слушая сбивчивый рассказ Ирмы, Леонардо хмурился все сильнее. Вот оно — чего он так боялся, вынужденно оказавшись вдали от гущи событий. Дождались!.. С одной стороны, прояснилось местонахождение Эйприл, и это чуть-чуть обнадеживало, а с другой… а было их не одна и не две…

— Думаю, нашей гостье лучше всего оставаться здесь, — только сейчас Леонардо заметил Сплинтера, неслышно подошедшего к ним. — Здесь не слишком комфортно, но сейчас это самое безопасное место в городе, — он набросил на плечи дрожавшей в нервном ознобе Ирмы теплый плед. Затем серьезным взглядом обвел черепашек. — А нам, ученики мои…

— …пока Футы не доберутся и сюда, — тихо пробормотал Леонардо и уже громче добавил: — Простите, учитель, я знаю, мы восстановились еще не полностью, но мы не можем больше ждать. Эйприл не может. Надо найти ее как можно скорее. Это вопрос жизни и смерти.

Он ожидал возражений и уже был готов привести множество причин, почему нельзя медлить ни минуты, но учитель неожиданно кивнул.

— Ты прав, сын мой, — Леонардо даже вздрогнул, ощутив на плече теплую когтистую лапу. Такое знакомое, согревающее прикосновение, придающее силы и уверенности. — Иногда нам приходится выбирать из двух зол и жертвовать многим ради близких. И этот момент настал. Нельзя терять ни минуты.

Последняя фраза стала сигналом к действию. Черепашки разбежались по убежищу, готовя оружие и прочие подручные средства, могущие им пригодиться. Леонардо проводил взглядом учителя, отправившегося к себе. Смутное, тревожащее чувство какой-то неправильности, словно он упустил что-то важное, все еще теребило его. Но чем было это «что-то», подсказок по-прежнему не было.

* * *

Собственное снаряжение Леонардо было немногочисленным и компактным, на его приготовление ушло не слишком много времени, и он решил помочь Донателло. Наверняка лишним не будет. Лидер не слишком одобрял привычку Дона «все свое ношу с собой», тем более и было это «свое» обыкновенно громоздким и стесняющим движения. Но слишком часто именно его изобретения переламывали ситуацию в их пользу, и приходилось жертвовать маневренностью ради козыря в рукаве.

И точно: Донателло возился с их броневиком, что-то закрепляя на дверце, уже скрывавшей в себе портативную лазерную пушку и откидное сидение для артиллериста.

— А вот это ты зря, — брат непонимающе оглянулся, и Леонардо терпеливо пояснил: — Мы не сможем выбраться на поверхность на автомобиле: город почти пуст, и мы не сможем остаться незамеченными.

— А как же… — возмущенно вскинулся было изобретатель, готовый, если понадобится, грудью отстаивать все, что счел необходимым для проникновения на Технодром. — Нет, Лео, ты серьезно надеешься победить эту махину средневековым оружием? Да мы даже пробраться туда не сумеем, не то что…

— Ди прав, чувак, — согласился показавшийся из-за очередного громоздкого недостроенного механизма Микеланджело. Должно быть, Дон решил временно забыть о негласном правиле не допускать младшего в свою «святая святых». — Эта громадина не испепелила нас раньше, лишь потому что вечно не хватало энергии, а сейчас, похоже, этой проблемы нет. Мы станем жареными черепахами, стоит только приблизиться. Если уж даже вояки не смогли…

— Ты сказал! — требовательно ткнул пальцем в пластрон младшего Леонардо. — Даже военные, со всеми их вооружениями, не смогли нанести хоть малейший ущерб Технодрому. Да что там — даже приблизиться! Словно его окружает незримая стена. Я, конечно, верю в тебя и твои способности, Дон, — но ты уверен, что сладишь с ним?

— А что предлагаешь ты, лидер? — раздался с порога голос Рафаэля. — Если тебе не нравится этот план, у тебя наверняка найдется получше, иначе о чем спорить?

— Мы подберемся к Технодрому незаметно, по сточным трубам, как настоящие ниндзя, — уверенно заявил Леонардо. — Даже если Кренг и выставил там охрану — а я сомневаюсь, что они ждут атаки из-под земли, — видят они в темноте далеко не так, как мы. Мой план — не бить в лоб, что заранее обречено на поражение, а подкрасться поближе и уничтожить главное зло прежде, чем оно успеет нас увидеть.

— Ты пересмотрел фильмов, бро, — буркнул Рафаэль, но в его голосе Леонардо услышал одобрение. — Мы не супергерои, но черт, мы на что-то способны. И заставим Шредера пожалеть, что он связался с нами.

— В общем, задача ясна, — снова вернулся к командному тону Леонардо. — Берем все необходимое, но лишь что, что сможем унести не себе и что не затруднит движения. Донателло, тебя это касается в первую очередь.

— Да понял я, — недовольно проворчал тот, отходя от фургона. Еще раз тоскливо взглянул на него и, потерев ладони, прошел к стеллажам.

— Чувак, ты не первый раз торопишь нас, — бросив принесенное на пол, угрюмо вмешался Микеланджело. — Но клянусь пиццей, я так и не понял, в чем причина этой спешки. Эйприл не впервой попадать в плен, и ни разу это ничем серьезным ей не грозило. Отчего же сейчас…

— Оттого, что сейчас не раньше, Майки, — с выражением бесконечного терпения пояснил Леонардо, хотя уже хотелось кричать. — Раньше мы без труда могли понять, чего именно ожидать от наших врагов и на какие проблемы рассчитывать. Сейчас же мы не знаем ничего. Понимаешь? — ни-че-го! Да что говорить — ты сам видел, какое чудовище на самом деле Шредер. Еще при последнем столкновении с ним.

— Такое забудешь, — проворчал Микеланджело. Леонардо, подойдя ближе, коснулся его плеча, совсем как давеча его — Сплинтер, только не чтобы подбодрить — чтобы убедить вернее.

— А теперь вспомни, что Эйприл знает о нас все. О нас, единственных, кто еще может как-то помешать ему. И Шредеру известно об этом знании. И она на Технодроме, в полной его власти. Как думаешь, что он может с ней сделать, чтобы выпытать то, что ему нужно?

Микеланджело сглотнул.

— Чувак, ты же не думаешь, что…

— Я хотел бы не думать, Майки, — подавленно выдохнул Леонардо. — Правда хотел. Но просто не могу. Он способен на все, и я лишь надеюсь, что мы успеем вовремя. Клянусь, я готов на что угодно, лишь бы вытащить Эйприл оттуда. Только бы она была жива.

— Иногда я просто не узнаю тебя, Лео, — Майки немного помолчал, раскручивая в руке нунчаки. — И честно говоря, побаиваюсь. Ты всегда настаивал на том, что мы обязаны действовать честно, как истинные герои. А теперь…

— Теперь мы не можем по-другому, Майки, — Леонардо скрутил веревку вокруг крюка, прицепил к поясу. Взглянул на младшего, и тот поежился, видя незнакомые жесткие огоньки в глазах старшего. — После всего, что он сотворил, Шредер не достоин милосердия. Только так мы сможем его остановить, и если это станет пятном на моей чести, пускай. Дело того стоит. И не дай бог ему хоть пальцем коснуться Эйприл… — запальчиво закончил он. — Клянусь, я заставлю его пожалеть, что он не сдох еще до этого.

Микеланджело подавленно молчал. Вздохнув, Леонардо похлопал младшего по плечу.

— Мы справимся, братишка. Однажды все закончится и будет как раньше.

— Леонардо, можно тебя на минутку? — дверь негромко скрипнула, впуская Сплинтера.

— Да, конечно, учитель, — тут же встрепенулся тот, гадая про себя, многое ли из сказанного услышал сэнсэй. И как к этому отнесется? Про себя Леонардо был уверен в своей правоте и желал доказать это даже учителю… ровно до того момента, как встретился с ним глазами.

Леонардо так же бесшумно, как и Сплинтер, скрылся за дверью. Микеланджело посмотрел им вслед.

— Как раньше — точно не будет, — пробормотал он тоскливо. — Это уж наверняка.

* * *

Проследовав за Сплинтером в его комнатку, Леонардо долго и мучительно гадал, что же учитель собирался ему сказать, вдали от остальных. Наверняка что-то неприятное, в этом он был уверен точно. Отругать за излишнюю кровожадность? Напомнить, что никакая цель не стоит абсолютно любых средств? Но разве сам он не поступил бы так же, если бы угроза коснулась их, его сыновей? Леонардо отчаянно хотелось верить, что да. Но наши желания далеко не всегда осуществляются, даже касаясь самых близких.

Неторопливость учителя, зажегшего свечу, действовала на нервы, но поторопить его Леонардо не рискнул. Во всех действиях Сплинтера, в каждом слове и мысли был особый смысл, не всегда понятный сразу. Он по справедливости гордился собой, что чаще других братьев умел его разгадать, но сейчас не хотел даже пытаться. Возможно, братья уже закончили сборы и ждут лишь его. Ждет Эйприл, ждет целый мир под пятой этого хищника. Разве могут они медлить, когда все снова зависит от них?

— Я много раз учил тебя, что лишь спокойный духом и благородный сердцем выигрывает в битве, — начал Сплинтер. Темно-карие глаза пытливо уставились на ученика. — Но сейчас ты не можешь похвалиться должной концентрацией. Что гнетет тебя, мой сын и ученик? Что ты чувствуешь?

Леонардо мог бы повторить все сказанное братьям. Любая из этих причин никак не могла ужиться с покоем, а уж все вместе… Но он был уверен, что учитель уже знает или догадывается о них. И ждет от него чего-то иного.

— Я боюсь, учитель, — глухо отозвался он. — Мы столько раз спасали город и наших друзей, не единожды были на краю гибели, и казалось бы, это глупо. И все же мы оказались не готовы. И мне страшно: вдруг на этот раз мы не успеем? Вдруг все старания будут напрасны?

— Возможность поражения есть всегда, тут ты прав, — согласно кивнул Сплинтер. — Но я учил тебя также никогда не жалеть о совершенном. Особенно если сделал все возможное.

— Мы и сделаем! — горячо воскликнул Леонардо. — Все и даже больше! Эйприл, Ирма… да все случайные жертвы стоит того. Не могут не стоить.

— Ты хочешь сказать, что прежде, до этого сражения, ты старался не в полную силу? — хитро прищурился Сплинтер. — Или тогда цель не стоила крайних средств?

Леонардо смущенно замолчал, уставившись в циновку под ногами, потом снова вскинул взгляд. Упрямый, пронзительный, полный горечи и разочарования.

— Простите, учитель, но вы всегда говорили, что правда сильнее лжи, — высказал он наконец то, что долгие два дня тяготило сердце. — Что любое благо однажды окупится и будет не напрасным. Как и зло. Однако они… — Леонардо зло ткнул пальцем вверх, имея в виду Технодром и его обитателей, — …рушат, убивают и уничтожают совершенно безнаказанно, и никто, никто не в силах их остановить. Может быть, даже мы… — последнее далось тяжелее всего, Леонардо поперхнулся воздухом и тихо закончил: — Мы со всеми нашими благими намерениями не способны противостоять грубой силе и вынуждены полагаться на хитрость и коварство. Противопоставлять жестокость еще большей жестокости, лишь бы выжить. Я просто не понимаю — как так можно? Как?! Ладно Кренг, мы совершенно ничего не знаем о его виде, может, они изначально хищники и убийцы, но Шредер… Он же был вашим учеником, как и мы, и во что превратился? Кем сделала его жажда мести? — и ведь абсолютно ни за что. Я просто не способен такое понять.

В конце его речи Сплинтер опустил голову, словно став ниже ростом. Увлеченный Леонардо не сразу заметил это.

— Может быть, и есть за что, — тихо, почти неслышно проговорил крыс. Леонардо непонимающе уставился на него.

— Я не верю, учитель. Простите, но просто не верю. Никакой клан, никакая обида не стоит такого. Смертью карается лишь изуверское преступление против самой жизни, но вы, учитель… Нет, я никогда не поверю, что вы способны на такое. Ничто не стоит такой мести.

— И даже потеря близких? — переспросил Сплинтер, прищурившись, пытливо взглянул на него. — Как бы поступил ты, сын мой, потеряв невзначай своих братьев? И зная, кто в этом повинен?

— Учитель, но… — Леонардо задохнулся; на голову неожиданно, как тяжелая бетонная плита, упало понимание. Но поверить… поверить по-прежнему не получалось никак. Нет, кто угодно, только не Сплинтер. Он, Леонардо, как никто другой знает об отвращении учителя к насилию. Он не мог… просто не мог.

Тот тяжело вздохнул, видя сумятицу, явственно отраженную в глазах сына. Наверное, стоило рассказать об этом давным-давно, не в самый ответственный миг перед битвой. Наверное… кто бы мог знать, что все зайдет так далеко? Даже он, лучше многих знавший Шредера, не мог предположить, на что пойдет тот ради своих планов. Тот невероятно способный мальчик, болезненно самолюбивый последователь и соперник… что с ним стало? Когда, как он превратился в чудовище? Ведь не в тот день, когда потерял брата — это Сплинтер знал наверняка. Тогда… а так ли это важно, на самом деле?

— Я ни о чем не жалею, сын мой, и мне нечего стыдиться, — он нашел в себе силы спокойно выдохнуть, спокойно же, без дрожи опустить руку на плечо Леонардо. — Возможно, следовало бы поступить иначе… но случилось то, что случилось — а значит, так было суждено. Сейчас же важнее то, как мы поступим сегодня. Мы не имеем права позволить приумножиться злу — но и уподобиться ему тоже. Удар на удар самый простой и обманчиво верный выход, но это путь в бездну. Никогда не забывай об этом, Леонардо. Мы должны остановить Шредера — но не любой ценой.

— Учитель… — Леонардо выглядел смущенным и даже растерянным. История оборачивалась слишком уж неожиданной стороной, и он просто не знал, как на это реагировать. — Вы хотите сказать…

— Нет, вовсе не то, что ты мог бы подумать, сын мой, — прервал его сэнсэй, прекрасно догадываясь, что так ошарашило ученика. — Да, я в ответе за рождение Шредера, за то, во что превратился мой бывший ученик — но нисколько его не оправдываю. Я виновен перед ним… но лишь я, а не весь остальной мир и уж, тем более, не вы. Я мог бы понять его ненависть ко мне и желание свести счеты, но это зашло слишком далеко. И теперь я обязан остановить его. И поэтому сегодня я иду с вами. Когда-то, много лет назад, Ороку Саки объявил мне войну. Сегодня я принимаю вызов.

Нет, Леонардо не имел ничего против. Не признаваясь никому, в последнем сражении он держался лишь на обезболивающих, что втайне от братьев и даже учителя, взял у Дона. Догадывался ли о чем-нибудь тот, можно было лишь гадать, но вот учитель… он наверняка знал. И точно так же наверняка не одобрял. Но молчал. Последние два дня это не требовалось, но сегодня наверняка снова придется прибегнуть к крайнему средству. Лео и сам догадывался, чем аукнется ему впоследствии пренебрежение собой, равнодушие к ранениям и нехватка отдыха. Но это будет потом, после, а пока до него предстоит еще дожить. И даже то, будет ли это «после», целиком зависит лишь от них. От того, выдержат ли они, все они, это испытание.

— Я скажу братьям, — оглянулся он на дверь. Сплинтер остановил его одним взглядом.

— Мы скажем вместе. Нет, разумеется, далеко не все, — успокоил он нервно дернувшегося Лео. — После решающего сражения, когда оно наконец завершится. Если это еще будет важно. А сейчас пойдем, мой ученик. Нам предстоит много работы.

* * *

Как и ожидал лидер, братья были уже готовы и ждали лишь его. Все, кроме Донателло, который, скрестив ноги, сидел в углу и в последний раз проверял что-то невидимое за его панцирем.

— Пора, Дон, — Лео коснулся плеча брата и с любопытством заглянул через него. — Что бы это ни было, оно или сработает, или нет. Кстати, а что это? — он с сомнением осмотрел нечто напоминающее остекленную раму с рядом кнопок на правой стороне у ног доморощенного изобретателя. И, наконец припомнив вещицу, недоверчиво хмыкнул. — И ты всерьез думаешь, что пригодится?

— А почему нет? — вскинул голову тот, и лидер рассмотрел жесткие, непривычные, чуть пугающие искорки в глазах младшего. — Отправить Шредера и Кренга… да неважно куда, лучше бы куда-нибудь в безвоздушную атмосферу и решить нашу проблему раз и навсегда.

Леонардо неодобрительно покачал головой, и это почему-то еще сильнее раззадорило гения.

— А что не так? — запальчиво воскликнул он, нервно прокручивая в пальцах отвертку. — Чем это противоречит нашей пресловутой чести? Ты ведь сам говорил, что теперь мы действуем лишь на поражение, иные методы не помогут. А смерть от асфиксии быстрая и не слишком мучительная…

— Я не об этом, — досадливо мотнул головой лидер: рассуждения младшего задели по больному, но он не собирался поддаваться на провокацию. — Во-первых, как ты вообще рассчитываешь протащить это громадье на Технодром…

— Портативная усовершенствованная модель, — немного обиженно поправил его Дон и продемонстрировал сказанное нажатием кнопки. «Рама» у его ног со щелчком уменьшилась до размеров небольшой фрамуги.

— Все равно, — не согласился Леонардо, не глядя приматывая бесполезную руку к панцирю — как делал и в первом после ранения сражении. — Мы не сможем воспользоваться фургоном, а любая лишняя тяжесть лишь ухудшает маневренность. Шредер теперь не только дьявольски силен, но и быстр, и любое промедление может стать фатальным.

— Если надо, я могу понести его, — подал голос Раф. Насмешливо прищурился на насупленного лидера. — А что, ты и сам говорил, что готов на что угодно, лишь бы решить проблему Шредера раз и навсегда. А вот и решение!

— Уверен, что оно может нам пригодиться, но оставим его на крайний случай, — вмешался Сплинтер. — Ваша основная задача — выручить Эйприл и вывести из опасной зоны, защитив от нападения. Ороку Саки займусь я. В конце концов, как его бывший учитель, я в ответе за его действия.

Леонардо неодобрительно покачал головой, но спорить не стал. Что бы там меж ними ни было, в преступлениях Шредера повинен лишь он сам. Однако у учителя больше, чем у всех них, шансов справиться с ним. А там, когда Эйприл будет вне опасности, можно и помочь. Хотя бы с помощью изобретения Дона. На этот раз негодяй не уйдет безнаказанным.

— Погодите! А… а как же я? — с дивана вскочила позабытая всеми Ирма. Сейчас она казалась даже более напуганной, чем когда появилась тут.

— Сюда никто не проберется, — взяв ее за плечи, попытался остановить несвоевременную панику Донателло. — При уходе я снова включу сигнализацию, и незамеченной не проникнет и мышь.

— В холодильнике есть еда и вода, — вмешался Микеланджело. — Не пицца, конечно, но есть можно. Тебе хватит надолго, если мы задержимся.

— Дорогу на поверхность в случае чего найти ты сумеешь, люк совсем недалеко. Так что если мы не вернемся… — сурово приговорил лидер. Затем, видя, что Ирма задрожала сильнее, смягчился: — Мы вернемся. И приведем Эйприл. Все будет хорошо, Ирма.

— Хотелось бы верить, — проговорила та себе под нос, глядя им вслед, но спорить не решилась. В конце концов, она и вправду в лучшем положении, чем Эйприл, о которой Ирма старалась даже не думать. Конечно, оставалась малюсенькая надежда, что Шредер ее не обидит, но Ирма и сама понимала, насколько она иллюзорна. Этот монстр непредсказуем, и любой миг рядом с ним — тяжкое испытание. Бедная Эйприл! Хорошо бы черепашки успели вовремя. Ирма не простит себе, если по ее вине с подругой что-то случится. Оставалось лишь верить словам Леонардо и ждать, моля об удаче. Сколько бы ни потребовалось.

Сбегать, оставляя последнее слово за собой, пусть и станет оно, скорей всего, неосуществимой угрозой — так в духе Шредера! И в этом он, похоже, совсем не изменился. Эйприл фыркнула, припомнив, сколько раз именно так и заканчивались столкновения с ним — и ее, и не только ее; медленно выдохнула и сощурилась. Но только не сейчас! Раз уж он вновь притащил ее сюда (о том, как она сама на этом настаивала, Эйприл благополучно забыла) и запер в своей крепости, она желает кое-что прояснить. И ему придется ответить на ее вопросы. Немедленно.

С этими порывистыми, чуть путаными мыслями она выбежала в единственную дверь, медленнее, чем хотелось бы: недавно пережитое потрясение выпило немало сил, — но решительно и целенаправленно. Прочь из комнаты с мониторами, теперь не представлявшими интереса, мимо одинаковых дверей и светильников, по треклятому скользкому коридору, где, как казалось, совершенно негде укрыться. Ведь и отстала она совсем на немного, а значит, должна успеть.

Конечно же, напрасно: Эйприл не знала Технодром, как его обитатели, да и выпускать ее из жилых комнат Шредер так и не стал. Уж чего ради теперь — девушка не желала и знать. Главное — опять бессовестно и нагло ушел от ответа, оставив ее в смятении и неведении. Снова! И ей ничего не оставалось, как принять это. Зло ударив кулачком по стальной двери, отделявшей апартаменты ниндзя от прочих отсеков, Эйприл медленно направилась обратно, в задумчивости проводя пальцем по деревянным панелям, от нечего делать открывая двери на своем пути. Ничего! Рано или поздно он все равно объявится здесь, а пока, так и быть, она подождет. Чертовски важное умение для репортера, хоть и не из самых приятных.

* * *

Кто бы знал, что придется задействовать его в полной мере? Сколько времени прошло с тех пор, как захлопнулась эта проклятая дверь? Несколько часов? Сутки? Неделя? Без возможности узнать который час — целая вечность. За это время можно было разнести по кирпичику целый город и построить вновь — так казалось Эйприл. И она вновь и вновь наведывалась в комнату с мониторами, до боли и ряби в глазах всматривалась в знакомые улочки и переулки. Бесполезно. Тротуары и подворотни были безлюдны, и даже ненавистная черная форма Фут попадала в кадр крайне редко. О том же, что происходит по ту сторону невидимой стены, окружившей город, и вовсе можно было лишь гадать. Нью-Йорк словно бы вымер, вместе с его окрестностями, как, впрочем, и Технодром — оставив Эйприл наедине с ее мыслями и сомнениями.

Радовало одно: Ирме все же удалось вырваться. Конечно, на улицах города тоже небезопасно, но далеко не так, как здесь. Может быть, подруге даже повезет найти укрытие и товарищей по несчастью. А она… Эйприл подняла голову, грустно вздохнула, глядя на декоративный светильник над входом в комнату. Красивая дорогая вещица, которой, кажется, совсем не место здесь. Как и многому из ее окружения. Как и ей самой, однако… Теперь Эйприл вовсе была не уверена, что хочет так же без оглядки сбежать прочь из ненавистной титановой крепости. Девушка по-прежнему ненавидела ее всей душой, эту адскую машину, сотворенную лишь ради смерти и разрушения, не способную на иное. Другого отношения она не заслуживала, но покинуть клетку теперь хотелось не менее, чем задержаться хотя бы ненадолго. И не только для того, чтобы разобраться во всем. Ведь здесь, в самом ее сердце, оставался человек, пленивший душу Эйприл. Тот, чья судьба была не безразлична ей, чья личность вызывала столько вопросов и сомнений. Теперь Эйприл готова была признать это хотя бы перед собой.

Если бы это хоть что-то решало!.. Если бы… Сжав кулачки, Эйприл в бессильной злости ударила по мягкой поверхности софы, порывисто поднялась. Стены «ее» комнаты словно давили, сдавливая подобием мягких тисков, и девушка беспокойно переходила из одной в другую, сама не ведая, что хочет отыскать. Лишь бы не оставаться на месте, во власти всепожирающей тревоги. Лишь бы делать хоть что-то, что позволит не ощущать себя безвольной жертвой обстоятельств. Пытаться хоть что-нибудь изменить…

Снова уже набивший оскомину путь до комнаты с драконом на ширме. Не желая разминуться с хозяином крепости, Эйприл навещала и другие, доходя до барьера стальной двери, но сюда наведывалась почему-то чаще всего. Задерживалась надолго, задумчиво вглядываясь в плавные линии, сочные переливы красок. Как живой… Сейчас картинка, показавшаяся когда-то символичной и странной, уже таковой не казалась. Действительно была. Мифическое устрашающее чудовище, в котором оставалось все же что-то разумное и человеческое. Что-то, вселяющее надежду… Несколько дней назад Эйприл посмеялась бы над такой нелепой мыслью, но сейчас… сейчас она и правда была единственным, во что еще оставалось верить.

Чудовище было человеком, живым, способным на чувства и сострадание, на любовь и преданность… или же это она убедила себя в этом? Слишком уж хотелось верить? На секунду закрыв глаза, Эйприл вновь увидела перед внутренним взором встревоженное лицо возлюбленного, ощутила, словно наяву, бережно удерживающие ее руки. Нет, это не могло привидеться. Шредер действительно никогда намеренно не причинял боли ей. Хоть в этом Ирма оказалась права. Губы дрогнули в невеселой кривоватой усмешке. Одной лишь ей… Прочий мир был полем его битвы, и там он был беспощаден.

Эйприл обессиленно выдохнула, сморгнула подступившие слезы. Угрожающе распахнутые крылья заслоняли полнеба, и это уже не просто красивое сравнение. Человек был чудовищем, и этого она тоже никогда не сможет забыть, как бы ни пыталась. Как ни старалась не вглядываться, не запоминать. Это все — тоже дело его рук. Все эти отнятые жизни, разрушения, страдания и страх — на его совести. Были и есть… а скорее всего, и будут. Он же ведь не собирается останавливаться, верный своей безумной мечте. Девушка сжала дрожащие руки. Что делать с этим? Остался ли у нее хоть мизерный шанс остановить это безумие? Или и он — лишь ее радужные мечты, не имеющие ничего общего с пропитанной дымом и кровью реальностью? И из этого лабиринта есть лишь один, самый отвратительный и страшный выход?

Ответа по-прежнему не было. Да и существовал ли он вообще? Эйприл пошевелилась, собираясь подняться, направиться далее, но задержалась, приметив в обстановке новый предмет. Новую деталь головоломки, могущую изменить всю картину. Смешно вспомнить: за те бесконечные две недели, когда «Ричард» исчез из виду, она невольно задумывалась, каков же на самом деле ее герой в обыденной жизни, вне привычного романтично-восхищенного ореола; каким окажется в семейной жизни, какой она станет с ним — но задумывалась как-то мельком, вскользь. Совместное будущее казалось таким далеким: ведь будет еще куча времени обдумать и все решить. Сейчас же, после шокирующего открытия, это стало вопросом номер один, единственным, что еще имело значение. Эйприл по-прежнему отчаянно, до ноющей боли в груди, тянуло к нему, этому странному и устрашающему человеку — но возможное будущее с ним стало еще более далеким, эфемерным, несбыточным. Реально ли оно вообще с ним — таким? И оставленная наедине со своими сомнениями, не способная на что-либо отвлечься, Эйприл не могла упустить возможности: пользуясь уединением, обходила комнаты, на сей раз внимательно осматривая их содержимое — благо запрета на перемещение по-прежнему не было. Брала в руки каждую безделушку, каждую книгу, что встречалась (пусть и попадалось до обидного мало) пытаясь разгадать — каков на самом Ричард, Ороку Саки… Шредер.

От последнего слова ее все еще бросало в дрожь: ненавистное прозвище было связано со всем ужасающим и гадким. Но ее возлюбленный был им. Наравне со всем прочим. Как он мог совмещать в себе столь противоположные стороны: ужасающую жестокость и пронзительную нежность, заботу и пугающее равнодушие, коварство и обжигающую искренность? Как все это могло уживаться в нем одном? И каким же он был на самом деле — тот, в кого она так «удачно» влюбилась? Был ли он на самом деле тем, кем она восхищалась — или это всего лишь маска, как и та, стальная, укрывающая его настоящее лицо от посторонних? Его ли на самом деле она любила?

На сей раз найденная на тумбочке у входа вещь была книгой, по виду старой, в слегка потрепанном переплете. Удивительно, но чаще прочего попадались именно книги и фарфоровые безделушки, и совершенно не было никакого оружия. Хотя… может, и вовсе не удивительно? Бережно положив книгу себе на колени, Эйприл раскрыла ее посередине. Иероглифы вместо привычной латиницы не говорили ни о чем, но их ровные ряды почему-то успокаивали. Может, благодаря украшавшим некоторые страницы цветочным ветвям? Или же просто казалось легче не видеть, не знать? Утешать себя тем немногим, что оставалось в монстре человеческим, что она готова была принять?.. Грустно улыбнувшись, Эйприл перелистнула еще одну страницу, и та легла под ее пальцы копией старинной гравюры. Мирный пейзаж гористого побережья, особенно прекрасный предчувствием неминуемой беды, тем пугающе-завораживающим затишьем, повисшим в сгустившемся в воздухе в предверии урагана. Эйприл не видела, но явственно чувствовала у самого горизонта крылья беспощадного дракона. Он скоро будет здесь, и любой миг затишья может стать последним. Может быть, даже этот…

* * *

Тут Эйприл подняла голову, не сразу поняв, что именно ее потревожило. Слишком уж далеко бродили мысли, чтобы вовремя и точно оценивать происходящее рядом. И лишь потом, уже вскочив на ноги и отложив книгу обратно на тумбочку, сообразила — негромкий металлический хлопок. Именно с таким закрывались створки двери отсека. Неужели наконец-то?..

Выбежав в коридор, на ходу оправляя подол платья: новый дар, принятый на сей раз более благосклонно, темно-синего с золотыми искорками шелка, будучи короче и легче, немилосердно лип к телу, — Эйприл едва не столкнулась со Шредером. Затормозила в последний момент, уже почти коснувшись предостерегающе выставленных перед собой рук. И, уже открыв рот задать вопрос, закрыла вновь. Клокочущая жажда спрашивать, спорить, убеждать и упрашивать — да, сейчас, вопреки привычке, Эйприл была готова и на это — все еще билась, бурлила, переполняя собой душу, но подсознательное опасение сдавило горло невидимой удавкой, не пуская наружу ни звука. И ведь она знала, точно знала, что ей лично ничто не грозит, отчего же тогда…

Несколько секунд давящего, тягостного молчания, за которые Шредер успел молча окинуть ее тяжелым взглядом и, что-то для себя решив, отправиться дальше по коридору, ни о чем не сказав, ничего не спросив. Даже не оглянувшись лишний раз, когда она робко его окликнула, словно бы и не он вот только буквально вчера готов был порвать любого ради ее спокойствия и безопасности, удерживал в своих объятьях и обещал подарить весь мир, как только он станет ее, Эйприл, достоин. Или… Эйприл неверящим, почти потрясенным взором проводила его, так и не решившись сдвинуться с места… — действительно не он? И все привиделось ей в горячечном бреду, а на деле было лишь это: холодные стены титановой клетки и ледяной взгляд ее мучителя? Ничего более?

Горькая обида придала сил и решимости, и, не без труда догнав Шредера, Эйприл перегородила ему путь, сложив руки на груди и недовольно нахмурившись. Если он надеется вечно сбегать от ответа, то напрасно. Не он один умеет быть упрямым и настойчивым. Если же ей суждено обмануться в своих надеждах… губы Эйприл жалобно дрогнули, и она почти зло прикусила нижнюю, придавая своему лицу такое же каменное, непроницаемое выражение, какое было у Шредера, — пускай! Да будет так! Она не может, не станет жить во лжи и неведении, даже если правда грозит убить изнутри. Она достаточно сильна, чтобы пережить это.

Он наконец остановился, и в душу Эйприл закралось такое непривычное, чуждое ей прежде ощущение неловкости: что она совершенно невовремя, некстати со своими вопросами и претензиями. Она не имела ни малейшего понятия, чем занимался Шредер в эти бесконечные часы ее ожидания, но выглядел так, словно не спал и не ел минимум двое суток. Что именно наводило на такую мысль, Эйприл не могла понять — но чувствовала это почти наверняка. Что-то, выматывающее силы и терпение сильнее сражения, вернее усталости. Что-то, оказавшееся на пределе возможностей даже его, казавшегося неудержимым и всемогущим. Однако — и это ощущалось не менее четко, — чем бы ни было это «что-то», смертоносного удара в случае чего оно не остановит. Как бы не наоборот.

— Да? — Шредер наконец-то удосужился взглянуть на нее. Взгляд по-прежнему оставался нечитаемым, закрытым. Определенно, он думал о чем угодно, но только не о ней. Глухой, почти незнакомый голос лишь усиливал это впечатление. — Ты чего-то хочешь, Эйприл? С этим никак нельзя подождать до завтра?

Последняя реплика стала последней же каплей. Нет, он издевается?! После целой бесконечности мучительного ожидания оставить ее в неведении еще на неизвестно сколько? Возмущенная самой возможностью такого безобразия, Эйприл мотнула головой, задавив в себе неуместное сочувствие и неловкость. Обойдется!

— Нет, — она сделала еще один шаг вперед, остановившись на расстоянии вытянутой руки. Вскинула голову, удерживая зрительный контакт, и стиснула ладонью подол платья, удерживая в кулачке ускользающую решимость.— Нельзя. Ведь ты так и не оставил своей привычки трусливо сбегать на полуслове…

Показалось, или ее слова на этот раз задели за живое? Эйприл не дала себе труда задуматься: тяжелый взгляд, казалось, пригибал к полу, сводя на нет весь воинственный пыл, все возмущение и желание объясниться. Словно сдвинулась с места, пока чуть заметно, обманчиво медленно, лавина, готовая погрести под собою все живое. Странная, пугающая ассоциация, которой Эйприл почти готова была поверить. Почти… Мощная, похожая против неяркого света на каменную глыбу фигура ниндзя, даже не облаченная в доспехи, излучала безмолвную угрозу, и когда он подался вперед, Эйприл инстинктивно качнулась назад. И, тут же озлившись на собственную трусость, выкрикнула, громко и пронзительно — скорей, как можно скорей, чтобы вновь не успеть испугаться:

— Ну же, не молчи, черт тебя возьми?! Разве не так? Или и Я недостойна знать планы своего повелителя?..

Она хотела добавить что-то еще — едкое, язвительное, способное разбить повисшую тишину. Хоть что-то, способное вывести Шредера из равновесия, такого пугающего и ранящего равнодушия. Как угодно… Но, запнувшись на полуслове, испуганно вскрикнула, вцепилась в его предплечья, тщетно силясь оттолкнуть, вырваться, голыми руками удержать ожившую стихию. То, чего она так отчаянно добивалась, случилось — но ничего так не хотелось, как обратить время вспять.

Лавина тронулась…

— Сумасбродная дура! Ты действительно этого хочешь? — сильные ладони впились в ее плечи, втиснули в ребристые панели стен так, что Эйприл чувствовала каждую неровность спиной даже при дыхании. Горящие неестественным огнем голубые глаза были столь близко, что хотелось зажмуриться, затаить дыхание, превратиться в неразличимую горошинку, лишь бы отдалиться хоть на чуть-чуть. А в идеале и вовсе исчезнуть отсюда. Не причинит вреда, не сделает больно? Какой идиот это придумал? Сейчас он придушит ее на месте и даже не заметит.

Эйприл собрала все внутренние силы, чтобы просто кивнуть в ответ. Ведь этого она так хотела, верно? Ей все равно некуда бежать, так пусть случится то, что случится. Девушка чувствовала, как оглушающе, отдаваясь волнами дурноты, колотится сердце у самого горла. Ноги вновь стали ватными, и она всерьез боялась упасть, когда Шредер отпустит ее. Если отпустит… Но было и кое-что другое, поважнее этого «если». Все явственнее, все четче проступавшее сквозь пелену и морок паники.

Она должна знать правду. Даже если та убивает.

— Да, — прошептала Эйприл почти неслышно. Затем, боясь, что так и осталась непонятой, повторила громче, увереннее, хотя голос все еще противно дрожал, грозя отказать: — Я должна знать, каков ты на самом деле. Чего бы это ни стоило. И я имею на это право, раз уж я здесь. С тобой.

Сдавленный хриплый выдох сквозь зубы стал единственным ответом. Медленно вобрав в грудь воздух, Эйприл вновь посмотрела в лицо Шредера, уже без эмоций отмечая, что недавний гнев исчез бесследно. От горевшего во взгляде пламени остались лишь тлеющие угольки, опустошение и… горечь? Девушка не успела понять наверняка, слишком уж быстро он отвернулся. Она осторожно повела плечами, не веря, что вновь свободна. Намятые места слабо ныли, обещая назавтра обернуться полноценными синяками. Эйприл мимоходом отметила это и забыла. Дрожащие подгибающиеся колени были большей проблемой, но тоже не главной. Главная же…

Она молча смотрела в спину Шредеру. Вопросительно, ожидающе. И он не иначе как почувствовал этот взгляд.

— Как пожелаете, мисс О’Нил, — почти неуловимое движение, и на запястье вновь сомкнулся капкан, потянул за собой. Проклятое платье мешалось, Эйприл зажала ладонью подол сбоку, стараясь не отставать. Про себя огорченно отметил, что лицо Шредера… Саки снова стало неподвижным, замкнутым. Минутная вспышка прошла, словно и не было. Нет, неправильно. Эйприл сжала зубы, заставляя их не стучать в нервном ознобе. Она таки добилась желаемого, и оно стоило этой платы… Наверное.

Куда пролегал их путь, Эйприл не решилась даже спросить. При одном воспоминании о произошедшем тело вновь начинала бить дрожь. Может?.. Нет! Она мотнула головой, убеждая саму себя, мысленно готовясь к любой мерзости, любому кошмару, что предстанет перед ее глазами. Неизвестность стократ страшнее. Это единственное, что стоит помнить. Эйприл напоминала себе об этом ровно до того момента, когда увидела то, к чему так настойчиво стремилась. Не долее.

Стоило ли?..

— Вы сами этого хотели…

Получасом ранее…

«Чертовы никчемные твари! Столько времени, столько усилий и драгоценных компонентов — впустую! Вновь — впустую! Да провались они в преисподнюю, в самую глубокую ж… где им самое место. Сегодня же! Сейчас же!»

Мертвое тело у его ног. До боли, почти до разрыва сухожилий стиснутые кулаки — и кровь. На них, на ботинках, на до блеска натертом полу. Багровые брызги на щеках, плечах, груди, на кафеле стен и блестящей стальной поверхности теперь опустевшего стола. У безымянного, теперь уже точно бесполезного трупа нет лица, обращенного ныне в бесформенную кашу, — но оно ему и не нужно. Ничто не нужно! Он не более чем груда мяса, бесполезная куча мусора, посмевшая не выжить. После всего-то, сделанного повелителем ради его излечения! Наглый никчемный червь! И ведь он наверняка не станет единственным. В то время как у Кренга, этого самодовольного склизкого выродка, выжили все. Все до единого!

В чем причина — Саки не знал и не желал знать. Внезапное невезение сорвало тормоза, свело на нет все, что еще хоть мало усмиряло его рядом с Эйприл; в первую и главную очередь — ее присутствие, опасение навредить ей. Сейчас же он не мог и желал больше сдерживаться. Гнев, бешеная ярость багровой пеленой застлали глаза, раскаленной сталью пропитали нервы, каждый волосок, каждую жилку, и рвущая вены на висках головная боль нимало не способствовала успокоению. Ни минуты отдыха — и зря! Снова зря! Еще один удар — и ниндзя огляделся в поисках новой мишени, способной утолить кипящую ярость и жажду возмездия. По счастью, ни единого живого существа, кроме него да первого пробужденного на пробу пленного солдата, ныне ставшего безликим трупом, в отсеке не было. В этом не было, но в других…

Налитые кровью глаза обратились к двери, покрытая запекшейся бурой коркой ладонь легла на кнопку, активизируя механизм, открывающий ее. Обманчиво медленный, скользящий шаг крадущегося хищника, покрывающий немалое расстояние за миг …да, сейчас Шредер мало отличался от монстра, пленившего его сознание, даже внешне. Тот же кровожадный оскал, те же горящие углями глаза, та же безумная жажда чужого страдания. И плевать на цену! Он в шаге, в считанных дюймах от желанной цели — и не собирается терпеть никого и ничего на своем пути.

Соседняя комната встретила его почти такой же звенящей тишиной, лишь отчасти нарушаемой мерным писком осциллографа, помноженным на пять — число оставшихся объектов эксперимента. Пока еще живых, пребывавших в спасительном беспамятстве. Пока что… При одной лишь мысли о том, что недавнее безобразие повторится, и он потеряет еще одного, а то и всех потенциальных сверхсолдат, губы вновь скривились в гневном оскале. Есть ли смысл ждать? Еще один шаг, и… где-то на задворках сознания вспыхнуло слабой искрой воспоминание о веществе, способном как-то исправить почти непоправимое, вернуть к жизни тех, что еще остались…

«Бесполезный мусор! И ты лучше, чем кто-либо, знаешь это. Твоей сыворотки не хватит на всех, да и стоят ли они ее? Хоть одно из этих бесполезных созданий? Нет! Все это стадо не стоит и одного из твоих славных воинов, Саки, а уж тем более — тебя самого. Не стоит и тратить на них драгоценных лекарств. Пусть подыхают, раз больше ни на что не способны. А уж человеческого мяса найдется везде и в избытке. Хотя бы там, где брал его мозгляк…»

«А ведь это идея…» Шредер задумчиво потер нижнюю часть лица в районе подбородка, обыкновенно укрытую маской. Скривившись, прижал ладонь к ноющему виску, но мысли не потерял. Зверь прав… Как ни отвратительно это признавать, ни один из западных солдат не сравнится в силе и выносливости с настоящим ниндзя, что уж говорить про способность терпеть боль. Кренг наверняка захватил лучших из его клана, но кто-то же должен был остаться. Те, кого забраковал и счел слабосильными тщеславный слизняк, кто показался непригодным для его «великих» целей. Откуда ж ему было знать, сколь велики человеческие резервы, на какие чудеса выживания способны слабосильные на его взгляд земляне? Что ж, тем хуже для него. Потому что ему, Ороку Саки, пригодятся все. За неимением лучшего…

Поднявшись этажом выше, ниндзя вошел в зал телепортации, машинально набрал нужные координаты, задавая точку прибытия. Передатчик лежал тут же, буквально под рукой. Почти все воины Фут разосланы на патрулирование города, но несколько все же остались, на всякий случай. Они станут вестниками перемен для своих братьев по клану. Ни один не посмеет воспротивиться приказу великого мастера. Сейчас Шредер даже не задумывался, что, по сути, продолжает начатое Кренгом изуверство — в отношении тех, кого сам называл братьями. Немыслимо даже сравнивать! Он, как мастер клана и предводитель, волен в их жизни и смерти, их же судьба — служить ему любыми возможными путями. И они послужат. Не далее чем сегодня.

«Вот так-то лучше! Теперь повеселимся на славу! О да, ниндзя — воистину лучшие из лучших, и знаешь почему? Потому что приучены не думать. Для них нет иной истины и иной воли, кроме воли их господина. Нашей воли, Шредер! Они, не рассуждая, повергнут мир к нашим ногам, и никто и ничто более не сможет нам помешать. Только мы, Шредер! Только Я! Единственный и неизменный владыка Вселенной, перед которым склонятся все миры!»

Боль снова прострелила висок, и, задумчиво потерев его, не отводя взгляда от погасшего окна портала, Шредер неожиданно вспомнил о маленькой, по сути ничтожной проблеме, не дающей в полной мере прочувствовать это «никто и ничто». Та, о которой успел позабыть за долгие три года, которая и сейчас не показывалась на глаза, наверняка страшась очередного позорного поражения. Но при этом оставалась — бельмом на глазу, палкой в колесе, вечной помехой во всех блестящих планах. И не то чтобы его хоть немного смущала она сейчас, на пороге триумфа — но умный полководец ведь продумывает все заранее, верно? Даже неожиданные атаки с тыла от затаившихся партизан. И теперь-то он окажет им достойную встречу. Но сначала…

«Да, Саки, ты абсолютно прав. Ты ведь мечтал отведать черепашьего супа — а мечты, если сильно захотеть, всегда сбываются…» — кровожадно ухмыльнулся голос, и даже боль, кажется, разомкнула чуть-чуть свои тиски. И задумавшийся было о недолгой — несчастные полчаса — передышке Шредер отбросил эту мысль как малодушную и преждевременную. Отдохнуть он всегда успеет, но сначала надо завершить начатое. Отрядить солдат за новыми рекрутами, пополнить ряды армии, проверить этих доходяг, — Саки с презрением оглянулся на бесчувственных участников эксперимента, — когда они наконец очнутся. Но прежде всего — позаботиться о старых врагах. Да, они надолго запомнят тот день, когда рискнут сунуться к нему. Если сумеют…

* * *

Холодный душ немного отрезвил, вернул ясность мышления. На миг, краткий, полный желчной досады и сожаления, Шредер пожелал вернуть время вспять. Может, не стоило так спешить… Но почти сразу же отверг эту мысль, подлую, низкую, недостойную истинного воина. Что для настоящего ниндзя двое суток без отдыха и сна? Его готовили и не к такому, а жертвы — они неизбежны в любом случае. Это ничтожество сдохло бы в любом случай, так что медлить? Ему нужны лишь лучшие из лучших. Достойные своего вождя, своего повелителя. Истинные дети его нового мира.

Рокочущий голос снова эхом отозвался в висках, но на сей раз Саки к нему не прислушивался. Невнимание казнило болью, но он ведь давно привык к ней, не так ли? Она — неизменная часть его бытия, наравне с величием и триумфом. Так было, так будет. Задумчиво глядя на постепенно бледнеющие струйки воды, стекавшие со ступней и исчезавшие в стоке, Шредер вновь вернулся мыслями к Эйприл. Скорее всего, она уже сполна оценила предоставленные ей удобства и его щедрость. Времени должно было хватить с избытком. Чем же занята сейчас? Уж не влезла ли снова в какую неприятность там без него? Саки слегка улыбнулся. Она может…

Прикрыв на секунду глаза, Шредер позволил себе вернуться в совсем недавнее прошлое: чувствуя свою руку на груди девушки, словно бы и сейчас ощущая ее тепло; умоляющий взгляд Эйприл, прохладный шелк платья, всю ее подобную натянутой струне хрупкую фигурку — такую невыразимо соблазнительную в отчаянной мольбе… Сейчас, закончив с главными планами, немного утолив кипучую жажду действия и насытив Зверя, можно было подумать и о приятном. Даже более сладостном и желанном, чем грядущее могущество. Ухмыльнувшись, Саки лениво потянулся, перекрыл воду, находя взглядом полотенце. Самое время…

Зря. Соскучившееся по ласке тело отреагировало тут же, весьма недвусмысленно и требовательно. Ему, телу, не было никакого дела до желаний самой Эйприл, до ее готовности и согласия. Лишь собственная жажда, давно предвкушаемое наслаждение имели для него значение, и они нужны были сейчас. Немедленно… Но что хуже всего — демон в его сознании целиком и полностью был на его стороне.

«Самое время… Тут ты чертовски прав, Саки. Есть время для дела и для удовольствия. И сейчас она уже готова покориться тебе. Самое время навестить нашу красавицу и… — красные угольки глаз глумливо сощурились, впились в мозг пронзительным взглядом. — …преподать ей урок хорошего поведения. Что такое безответный труп в сравнении с живым упругим телом, а? Совершенно не те ощущения. Ты ведь тоже чувствуешь это? Так-то, Саки. Эта девка давным-давно напрашивается на хорошую трепку. Исполним ее желание?..»

«Нет. Ни в коем разе». Шредер энергично мотнул головой, сгреб в ладонь хлестнувшие по щекам волосы, яростно сжал. Несколько прядей осталось в кулаке, но и это не остудило вскипевшую кровь, не утишило изуверских желаний, нашептанных Зверем. Ни за что на свете он не позволит обойтись так с Эйприл, однако отдых и расслабление и правда не будут лишними. Может быть… Задумавшись, Саки и не заметил, как поддался коварным мыслям. И тело не замедлило откликнуться. Шаг, другой… Ступни почти не ощущали холодный кафель, шипастый обруч снова стиснул виски, заставил скрипнуть зубами. «Словно у чертовой склизкой твари, сожри ее демоны!» — мелькнуло неожиданно в сознании. Саки еще раз мотнул головой и остановился, с большим усилием, чем ожидал, даже с учетом мокрого пола. — «Нет. Перебьешься! Как-нибудь сам разберусь!»

«Сам? Не смеши мои тапочки! — издевательски расхохотался Зверь, и каждый звук впивался в голову адским сверлом. — Что ты можешь сам, без меня? Показать? Вон оно, этажом ниже валяется. Я — это ты, Шредер, но и ты не существуешь более без меня. И ты получишь ее, Шредер, потому что я этого хочу. Эта тупая смазливая сука будет твоей, будет нашей. Ты ведь и сам этого хочешь, разве не так? А значит, будет по-нашему! Прямо сейчас…»

Еще один болезненный укол в виске, и тело свело неконтролируемым спазмом. Ссутулившись, Шредер обхватил себя руками, изо всех сил упираясь слегка согнутыми в коленях широко расставленными ногами в отвратительно скользкий, столь же непослушный его воле пол. Мышцы напряглись, плохо подчиняясь, скованные, как электрическим напряжением, чужой беспощадной волей. С нарастающим страхом Саки понял, что уже почти не владеет собой. Что недавнее пренебрежение отдыхом и радостное единение с чужое, нечеловеческой кровожадностью может дорого ему обойтись. Нет, не так. Он, а не Зверь, хозяин положения. Он справится. Должен справиться. До его комнат всего несколько шагов. Надо отдохнуть. Да, именно так. Небольшая пауза — и тогда все вернется на свои места. Непременно.

Шаг, другой… уже почти до самого выхода. Автоматическая дверь услужливо распахнулась перед ним, маня покинуть комнату, вернуться к себе. Ко всему, что ныне ему принадлежит… Легкий сквознячок по мокрому телу напомнил о паре забытых мелочей. Несколькими резкими, рваными движениями вытеревшись, Шредер натянул на себя чистую одежду и лишь тогда позволил себе переступить порог душевой. Перед мысленным взором уже стоял дышащий свежестью голубоватый полумрак спальни, приятно холодящий кожу шелк постели. То, чего так долго не хватало. Остальное подождет. Потому что так решил он. И, на миг с силой зажмурившись, так что перед закрытыми глазами заплясали яркие точки, Шредер сделал решительный шаг к стальным створкам, отделявшим его апартаменты от прочих помещений Технодрома. Его… и Эйприл, старательно отгоняя любую мысль о ней на второй, третий, десятый план. Как и глубоко засевшее ощущение, что испытание на сегодня еще не закончено. В самом своем начале…

* * *

И вот, как по заказу…

Шаг, другой… Коридор колышется и плывет перед глазами, то светлея, то темнея. Шредер не приглядывается, точно зная, что проблем с освещением быть не должно. Остальное — ерунда, не стоящая и лишней мысли. Быстрее, демоны тебя раздери. Он должен успеть. До тех пор, пока не…

…Неровный, скачущий и вновь замирающий пульс клятого подопытного. Тело дергается и замирает, неестественно изогнувшись. Разряд. Еще разряд… Но по экрану бежит неумолимо прямая строка, а противный писк режет уши. Все сильнее, все невыносимее…

Руку сводит, помимо воли сжимая в кулак. Нет. Нахмурившись, Шредер титаническим усилием сбрасывает напряжение. Не сейчас. Еще десять… нет, черт, целых пятнадцать шагов — и он на месте. Он уже видит узорные, расписанные цветущими ветвями двери в комнату, отведенную для отдыха. Так близко. Так далеко…

Шаги. Их дробный перестук впивается в мозг, все ближе, все глубже и пронзительнее. Саки слишком хорошо знает их, чтобы иметь глупость хотя бы понадеяться на иное. Эйприл… Его благословение и проклятье. Она почти рядом, как он того и желал, но именно сейчас ей лучше бы оказаться на другом конце планеты. Кто угодно, но только не она. Не теперь. Не здесь…

«Беги, дурочка! Беги что есть мочи, пока я еще в силах его удержать. Куда угодно, за сотню засовов, в самую темную бездну. Как можно дальше от него…»

— Погоди! — в оклике столько уверенной решительности, что Саки просто не может не остановиться. Эйприл… Разве может он не остановиться на ее зов? Шаг, еще один… Через боль, через судорогу. Тело готово предать его — плевать. Он готов бороться и с ним. Во имя нее…

«На ловца и зверь бежит… — колени подгибаются так неожиданно, что Шредер почти спотыкается. Испепеляющий жар охватывает его неистовым сполохом, струйками ртути разбегается по жилам, не оставляя надежды вырваться, уцелеть. Да и надо ли это?.. — А ведь я тебе говорил… Вот теперь она наша. Не улизнет. Попалась, птичка!»

«Беги, Эйприл! — он не знает, говорит это вслух, кричит — или же бьющиеся в сознании, рвущие в клочья голову мысли так и не властны вырваться, быть услышанными… — Черт тебя подери, убирайся отсюда. Дай мне еще немного времени…»

…Сладкая нега в плену ласковых тисков ее рук. Он не в силах противиться им, даже зная, что на кону — давно предвкушаемое завоевание. Все потом, все к черту и в топку. Сейчас — лишь она. Даже пуховая перина не может быть мягче ее кожи, а тяга Земли — сильнее притяжения желанного тела. Он чувствует это словно бы наяву, и…

…ладонь сжимается, силясь ухватить неуловимое. Хотя почему же неуловимое? Вот она, Эйприл, совсем рядом, буквально в нескольких шагах. Достаточно лишь протянуть руку…

«Возьми ее!»

Саки отстраняется, словно коснувшись кислоты. Губы кривятся в подобии улыбки, и из последних сил он обращает ее в гримасу. Холодную, презрительную, саркастическую? Он не знает, и лишь надеется, до замирания сердца и скрученных жил надеется, что она отпугнет, смутит Эйприл. Задержит ее на несколько спасительных секунд, даст отступить на шаг. Успеть скрыться… Но Саки слишком хорошо знает: не даст. Не успеет…

«Бл*, Саки, долго еще будешь топтаться на месте?! Вот она, твоя добыча, твоя радость! Возьми ее! Сожми так крепко, как никто прежде до тебя! До боли, до кровоподтеков — чтобы все и каждый видели твой след. Она твоя!»

Глаза в глаза. Во взгляде Эйприл обида и гнев, захлестывающее непонимание. В его же собственном… Шредер не знает. Не хочет знать. Разворот на каблуках — и снова шаг. И еще один… Через силу, через судорогу, схватившую вдруг сухожилия. В горле сухой коркой застрял бешеный рык. Сейчас как никогда хочется последовать совету Зверя: схватить Эйприл и встряхнуть посильнее, увидеть страх в ее глазах. Сгрести в охапку. Отбросить подальше. Сбежать — и остаться. Чего больше?..

— Да? — собственный голос кажется чужим. Вернее, не кажется. Саки и сам не знает, кому именно он принадлежит сейчас. Гортань так же, как и мускулы рук, стянула безжалостная хватка спазма, и каждый звук приходится проталкивать, как застрявшую кость. Превозмогая тошноту, с усилием переводя пылающие эмоции в безликие кастрированные слова. — Ты чего-то хотела Эйприл?

«Ты еще спрашиваешь? Не видишь, как обтянуло платье ее грудь? Бл*, да она сейчас вывалится из выреза! Чего еще она может хотеть? Ну же, не тяни! Возьми ее!

— С этим никак нельзя подождать до завтра? — даже удивительно, как сокровенный крик души может звучать столь холодно! Впрочем, Саки давно отвык чему-либо удивляться. «Будет ли это завтра?» — глупая, совершенно бесполезная мысль пронзает голову раскаленным стальным прутом от уха до уха.

«Оставь меня в покое! Слышишь?! Ты же не можешь не чувствовать, не понимать… Ведь ты сама, сама боялась меня хуже лютого зверя. Ты знаешь, как я… как он опасен. Убирайся прочь! Черт, сгинь, в конце-то концов! Иначе…»

— Нет. — И с этим бескомпромиссным, режущим все нити «нет» умирает что-то внутри. Эйприл же, как нарочно, подходит еще ближе. Сокращает дистанцию до настолько мизерного расстояния, что кажется — они сейчас столкнутся, как две кометы, летящие по разным траекториям. Саки слишком хорошо знает, чем обыкновенно заканчивается такое столкновение. Но не может сдвинуться с места. Вся сила, вся годами воспитанная воля до капельки — в руках, в кончиках пальцев. Их сводит мелкая нервная дрожь, глухая тянущая боль перенапряженных мускулов. Схватить. Удержать. А потом…

«Еще ближе… ну, хоть на несколько дюймов. Бл…кий потрох, да сколько же можно? Что ты творишь?..»

— …трусливо сбегать… — бьет пощечиной. Последней каплей. И от нее броня выдержки, и без того потрескавшаяся, давшая слабину, разлетается в осколки. Шаг вперед, навстречу летящему изнутри цунами. Поздно… слишком поздно что-то менять…

«Она посмела назвать тебя трусом? И ты это проглотишь? Что ж, чего еще ждать от такого куска слизи, как ты…»

Зверь рычит, захлебываясь слюной, что-то еще, но Шредер уже не слышит его. Не слышит Эйприл, визгливо кричащую на него. Еще один растянутый до бесконечности миг, густо затянутый багровой пеленой, — и он приходит в себя, ощущая ладонями плечи Эйприл, резко, наверняка болезненно притиснутой к стене. На нежной коже наверняка останутся синяки от стальных пальцев, но Саки и на дюйм не может ослабить их тиски. И не хочет. Эйприл так близко, что он почти чувствует движение ее тела при дыхании. Как не была уже очень-очень давно. Очередная вспышка боли слепит, и он сквозь зубы выдавливает полупроклятье-полувопрос, прожегший дыру в душе. То, чего не решался спросить прежде. То, что втайне надеялся однажды узнать…

— Да… — настолько тихо, что Саки не уверен, что наверняка слышит это. Глубоко внутри все еще бьется, шипит и плюется раскаленными брызгами гнев — на упрямство, на дерзость и глупость Эйприл, едва не стоившие ему ее. Он смотрит — и не видит, прислушивается — и не верит своим ушам. Не сейчас, когда Эйприл наверняка парализована страхом и готова пообещать что угодно, лишь бы освободиться. Но нет, она повторяет сказанное, и каждое слово ложится в душу, словно в четко выверенный паз.

— Я должна знать, каков ты на самом деле. Чего бы это ни стоило. И я имею на это право, раз уж я здесь. С тобой.

* * *

Медленный, осторожный выдох — и он с нарастающим ужасом осознал, что только что чуть не совершил. Пошатнувшись, Шредер был вынужден наклониться еще ближе. Нет, кажется, цела. Не пытается вырваться, ударить, уязвить словом. Лишь смотрит, не отводя взор, кажется, в самую душу. И этот взгляд обжигает больнее каленого железа. Саки отдернул руки, позабыв удивиться, как легко это теперь дается, поспешно отвернулся прочь. Напрасно. Взгляд Эйприл он ощущал спиной, как лежащую на плече руку… как беспощадную хватку матери, не дающую не отвернуться, ни отстраниться.

Последнее воспоминание придало уверенности и решимости. Сейчас он и только он решает, как быть и чему — быть. Эйприл наконец-то проявила интерес к тому, что давно пленило его душу? Быть по сему! Сегодня она узнает о свершенном им… Саки с трудом сдержался, чтоб не плюнуть, вспомнив о первом результате своих стараний. Ничего, для демонстрации хватит и оставшихся. Дай боги, они уже очнулись. Его новые воины, лишнее доказательство, что в его мире найдется место для всех, независимо от расы и происхождения. Уж этого-то она не может не оценить!

— Как пожелаете, мисс О’Нил, — он крепко схватил девушку за руку и, постаравшись отрешиться от приятного и такого желанного прикосновения, потащил за собой. Не оборачиваясь. Шредер слышал, как, спотыкаясь, Эйприл ворчит что-то сквозь зубы, но не решается воспротивиться. И был почти благодарен ей за это.

Кто бы мог подумать — нет, кто угодно, но только не Эйприл, — что путь ее завершится там же, где и начался: в комнате с мониторами? На которых, ко всему прочему, мало что можно было рассмотреть из-за тумана, волнами накатывавшего с побережья. На краткий, почти неощутимый миг Эйприл ощутила разочарование — но оно быстро схлынуло, холодными льдинками под кожу заполз страх. Что еще, помимо уже увиденного, может показать, чем удивит и устрашит ее Шредер? Если задуматься — всем, чем угодно.

На пороге девушка споткнулась и уже открыла было рот — то ли спросить, то ли возразить, Эйприл и сама еще не знала, что скажет. Но застыла изумленно, когда провожатый ее, отпустив ее руку, небрежно нажал несколько кнопок на панели (лишь потом наблюдательная журналистка сообразит, что располагалась она чуть в стороне от основной и не бросалась в глаза), даже не глядя на экран. Словно бы точно зная, кого или что ей продемонстрирует. А вернее сказать — совсем не словно.

— Вы сами этого хотели…

Полыхнуло и пропало незримой вспышкой. Эйприл даже не расслышала сказанного. Рвано выдохнув, она прижала руку к горлу, машинально подалась вперед. Пальцы до боли, до побеления суставов впились в спинку кресла, но Эйприл не видела. Не осознавала. Очевидно, залитая тусклым неестественного оттенка светом комната находилась где-то в пределах Технодрома, в одном из технических отсеков, но вот неподвижные местами перебинтованные тела людей, каждый на отдельном, похожем на операционный столе, подсоединенный к аппарату жизнеобеспечения, выглядели совершенно незнакомо. Этот же аппарат бесстрастно свидетельствовал, что несчастные еще живы. И лишь потом, спустя несколько звенящих напряжением секунд Эйприл поняла, кем они были. Пусть и не поверила сразу же и напрочь. Такого просто не может быть. Не с этим исчадием ада. И все же…

— Кто… это? — хрипло, неузнаваемо сорвалось с пересохших губ. Эйприл облизнула их и, не отпуская пока показавшейся спасительной опоры — ноги предательски подкашивались, — повернулась к Шредеру. — Что?..

Голос сорвался, и Эйприл уже не пыталась ничего добавить. «Что ты с ними сделал?» — вопрос напрашивался сам собой, но… глупо сказать, однако сейчас девушка боялась ответа на этот вопрос. Она, превыше всего почитавшая правду, сейчас боялась ее услышать. Страшилась лишнего подтверждения беспощадности судьбы и стоявшего перед ней человека. Он казался совершенно бесстрастным и спокойным, почти как механизмы на экране, и лишь еле различимые искры внутреннего огня в кажущихся черными глазах напоминали о недавней вспышке.

— Не узнаете? — неразличимым движением Шредер приблизил картинку, так что один из неподвижных людей занял весь экран. Эйприл отчетливо могла видеть, как еле заметно, неровно вздымается и опадает его грудь. — Неудачливые жертвы своей самонадеянности и вашей глупости, мисс О’Нил. Бывшие бойцы вашей армии, посмевшие считать, что могут меня одолеть; те, кого вы числили погибшими после неудавшегося нападения. Странное дело, — он сделал шаг в ее сторону, потом еще один. Широкая ладонь легла на спинку кресла, почти коснувшись пальчиков Эйприл. Но — почти, отделенная долей дюйма, — вы считали меня омерзительным кровожадным чудовищем, — на этих словах Эйприл вздрогнула и вскинула голову, а Шредер, усмехнувшись, кивнул в подтверждение своих слов. — Считали и считаете, можете не спорить понапрасну. Однако именно вы подставили их под удар, а я оказал необходимую помощь, можно даже сказать, спас их, — еще один суховатый сдержанный смешок. — И теперь, как и подобает достойным, не лишенным благодарности людям, они верны мне. И пополнят мою армию и будут защищать мое владычество — единственно истинное и достойное преданности, — Шредер вновь развернулся к экрану, и тогда только Эйприл разглядела, что лежащий, видимо, без сознания человек очнулся и сел на месте, глядя прямо перед собой неподвижным взглядом. Несмотря на довольно потрепанный вид, двигался он довольно шустро, словно и не чувствуя боли и скованности от полученных ран. И все бы ничего, если бы не его глаза… не его лицо, застывшее неподвижной маской. Вид его пугал Эйприл не на шутку. Под действием какого-то наркотика? Но нет, очнувшийся огляделся более осмысленным, прояснившимся взором, спустился со стола и замер возле него, даже не пытаясь искать пути бегства. Ожидает товарищей или…

Сзади девушка разглядела движение еще одного пробужденного к жизни. А может, даже и не одного, она не особо присматривалась, находясь почти в состоянии шока. «Не может быть», — снова и снова заевшей пластинкой прокручивалось в сознании, и хотелось вырвать этот надоевший механизм, вместе с мясом, если нужно. Не может быть. Граждане великой и свободной страны — на службе у этого зверя? Даже в благодарность за помощь, вынужденно, находясь в плену? Нет, никогда. Ни за что.

— Ни за что, — повторила она уверенным голосом, а когда Шредер оглянулся на нее, продолжила звенящим от возмущения голосом: — Ты обманываешь сам себя, Шредер. Граждане свободной страны даже под угрозой жизни не станут твоими рабами — и рано или поздно ты убедишься в этом. Когда они обратятся против тебя же. Сражаться за тебя, узурпатора и тирана, против своих же братьев? Не в этой жизни, Шредер.

— Думаете? — отозвался тот с нескрываемой издевкой, затем поднял с панели какой-то предмет, на поверку оказавшийся микрофоном. — Мне даже немного жаль разрушать твои наивные мечты, Эйприл — но они мои, — в голосе промелькнули стальные нотки, больно ударили по ушам. Эйприл недовольно поморщилась, но не отвела взгляда. — Мои телом и душой, так же, как и мои ниндзя. И ты убедишься в этом прямо сейчас. Слушайте меня, мои воины, — скомандовал он уже в микрофон, глядя прямо на экран и уже не обращая никакого внимания на девушку. — С вами говорит ваш истинный повелитель, император Шредер.

Эйприл с тревогой оглянулась на экран, картинка на котором вновь отдалилась и позволяла рассмотреть всех пятерых пленников. Они выстроились ровной шеренгой, глядя прямо перед собой, словно бы в лицо наблюдателям. Вернее сказать, ему. Девушка с неприязнью оглянулась на спутника.

— Рады служить вам, повелитель Шредер, — безэмоциональным голосом отрапортовал стоявший в центре, вскинул руку, словно отдавая честь. Его товарищи синхронно, как клоны, повторили его движение. Лишь один чуть-чуть замешкался, изменившись в лице — видимо, от боли в перебинтованной, висящей в перевязи на груди левой руке.

— Убедились? — легкий кивок в сторону Эйприл. — Но для большей убедительности… вот вам первый приказ, мои воины, — голос Шредера упал до низкого зловещего рокота; ниндзя наклонился вперед, сжал перед собой руку в кулак, голубые же глаза блеснули жестоким торжеством, — сразитесь меж собой! Без всякой пощады, до полной победы. Никаких ограничений и снисхождения! Лишь лучшие из вас получат право служить мне!

Эйприл ахнула в ужасе, не в силах отвести взгляд от тут же сцепившихся меж собой пленников. Скалясь и рыча, как дикие звери, те лупили друг друга чем придется с невероятной силой, уходя от ударов и захватов с не менее потрясающей ловкостью и скоростью. Даже не верилось, что какие-нибудь несчастные пятнадцать минут назад они находились без сознания, ничем не напоминая живых. Сейчас же каждый из невольных «гладиаторов» превратился в живой смерч, обрушившийся на собственных собратьев.

Горло перехватило спазмом, и Эйприл торопливо отвернулась, часто и неглубоко дышала, упираясь ладонями в колени. Нет, девушка читала как-то о подобных сражениях в древнем Колизее, но даже там, когда на кону стояла жизнь, далеко не все дрались с таким единодушием и самоотверженностью. Здесь же — пленники словно утратили собственную волю, лупя и кромсая друг друга, подобно ожившим орудиям убийства, используя для этого буквально все попадающееся под руки. Довольно скоро их тела, одежда, бинты, и даже все предметы, находившиеся в комнате, окрасились кровью. «Никакого снисхождения», — припомнилось вдруг, и сейчас Эйприл уже верила, что так и будет. Что сражение закончится лишь со смертью одного, а то и большинства участников. Несмотря на то, что приказ отдан их общим врагом, которого они — по идее — должны ненавидеть, кому просто обязаны сопротивляться, покуда живы.

— Что ты с ними сделал? Останови их! — с трудом удерживаясь на подгибающихся ногах, Эйприл приблизилась к Шредеру и схватила его за руку. Глаза же нет-нет да возвращались к двоим пленникам, прижавшим к полу третьего — как раз того, с перебитой рукой. Должно быть, ногам несчастного тоже неслабо досталось, и опрокинуть его навзничь — к тому же вдвоем против одного, в явном неравенстве сил — удалось легко и быстро. Теперь же один из агрессоров навалился на сбитого с ног, наступив коленом ему на грудь и сжимая руками его горло. Второй же со всей силы бил по голове лежащего каким-то металлическим предметом, не иначе оторванным от медицинского оборудования ближайшего стола. Несколько раз он попал и по рукам «напарника», однако тот почему-то не реагировал, лишь морщился, но не ослаблял хватки.

— Что ты творишь?! — отчаявшаяся Эйприл с силой дернула Шредера за руку, привлекая к себе внимание. — Ты хочешь убить этих несчастных? Так-то тебе нужны новые солдаты? — привела она первый пришедший в голову аргумент. Хоть что-то, способное его образумить…

Шредер повернулся, так же пугающе медлительно и равнодушно. Губы кривила чужая кровожадная улыбка, которой Эйприл не помнила у него — но так часто представляла себе, стоило вспомнить творимые ниндзя зверства. Все ее слова были для него комариным писком, пустым звуком. Словно это вовсе был не он… Эйприл с трудом подавила желание попятиться, отступить прочь, и дернула его за руку еще раз. С меньшей силой и воодушевлением, но упрямо не желая отступать. Кто знает, скольких надумает оставить живыми этот безумец? И кто еще может спасти хотя бы одну лишнюю жизнь, если не она?

— Мне нужны лишь достойные солдаты, Эйприл, — так же неспешно, чеканя слова, отозвался Шредер, без труда освобождаясь из ее хватки. В голосе также звучало ужасающее нечеловеческое торжество. — Те, что сделают мою империю действительно непобедимой. Кто заставит врагов страшиться моего имени и возвеличит свое. Лишь сильные стоят жизни — ничтожества же должны сдохнуть и не осквернять более собой Землю!

Невозможно жестокие, невыносимые слова били плетью. Колени наконец подогнулись, и Эйприл упала, закрыв руками лицо. Ладони в отсвете ожившего кошмара тоже казались красными, покрытыми кровью ее соотечественников, которых она не сумела защитить. Погибших по вине того, в кого имела глупость поверить…

— Пожалуйста! — голос сорвался на рыдание; Эйприл всплеснула руками, словно собираясь обхватить ниндзя за колени, но в последний миг отшатнулась. — Прошу тебя, прекрати это безумие. Если только не хочешь и моей смерти…

Задушенно всхлипнув, она вновь спрятала лицо в ладонях. Силясь выбросить из памяти почти скрытое невольными палачами уже неподвижное, почти переставшее шевелиться тело менее везучего пленника. Но не могла. Он будет сниться ей в кошмарах еще не раз и не два, вместе с остальными, павшими от руки Шредера — или из-за него. И снова и снова Эйприл будет сжигать негасимое пламя вины. Ведь это она хотела дать ему еще один шанс. Она пыталась видеть человека в отъявленном безумце, утратившем даже понимание — каково им быть. Она опять и снова — причина всему.

— Довольно! — донеслось до нее, словно через густую пелену. Эйприл не подняла головы. К кому относилось это слово, она не пыталась и гадать. Да и неважно. Все неважно. Она ошиблась. Снова.

— Все закончилось, Эйприл. Они прошли свое испытание, — она почувствовала на плечах чужое прикосновение и резко вскинула голову, как ужаленная. На глазах стояли слезы — Эйприл не пыталась их вытирать. Они размывали мир перед глазами, хоть немного скрадывали случившийся кошмар. Они обращали в мутную расплывшуюся маску лицо человека напротив, милосердно пряча кровожадную гримасу на нем. Но не унимая боли. Эйприл помнила ее — и будет помнить всегда, даже если проживет сто лет.

— Они живы… но никогда, слышишь, никогда не смей сомневаться в том, что я на что-то способен, — усилием воли Эйприл заставила себя сморгнуть слезы и непримиримо уставиться на Шредера. Демонстративно не замечая протянутой руки, призванной помочь ей подняться.

— Даже так? То есть ты способен на все? Буквально на все ради своего могущества? — зло выплюнула она, сделав акцент на последнем слове, вложив в него всю горечь и злость. — И ты переступишь через кого угодно на пути к нему? Даже если это буду я…

— Что за глупости? — Шредер нахмурился, вновь становясь непроницаемым. Рука легла на кнопку, готовясь отключить «прямой эфир». — Я никогда…

— А что же тогда было сейчас? — резкий кивок в сторону экрана, на котором выстроились неровной шеренгой изрядно потрепанные, но живые «испытуемые» Показалось, или их стало меньше на одного? Эйприл не стала приглядываться. — Для чего ты показал мне все это? Чтобы я увидела всю глубину твоей кровожадности? Можешь не утруждаться, я знала это давным-давно. — Эйприл выдавила из себя презрительный смешок, поднялась-таки на ноги и отступила на шаг, выдерживая дистанцию. — Я думала… черт, я надеялась, что ты хоть на немного лучше Кренга… — сдавленный всхлип, похожий одновременно на плач и на истерический смех. — Боже, какой дурой я была! Ты ничем, ничем от него не отличаешься. Вы оба — гнусные твари, для которых существует лишь собственное раздутое донельзя «Я» — а больше нет никого и ничего.

— Не смей даже сравнивать! — тут же вскипел ниндзя, угрожающе — как показалось Эйприл — шагнул к ней. — Ты ничего не знаешь. Он… — Шредер осекся, видимо, сообразив, что сказал лишнее. В любой другой момент Эйприл заинтересовалась бы, попыталась распутать ниточку. В другой. Не сейчас…

Сейчас же Эйприл стояла недвижимо и тихо, молча глядя себе под ноги. Двуликий невозможный собеседник перестал для нее существовать. А был ли вообще?.. Мигнув, экран погас, и в комнате словно бы стало темнее. Или же это вновь показалось? Эйприл было безразлично. Оглушающее разочарование навалилось стотонной плитой так, что девушке казалось — вот-вот хрустнут кости. Но и это уже не ужасало. Шокирующая правда словно бы выжгла, вытравила до клетки все нервы и чувства, и не осталось ничего. Лишь тихая горечь с привкусом пепла. Наверно, так и должно было все кончиться. Однажды. Почему бы не сейчас?..

На ноги упала тень. Должно быть, Шредер подошел ближе. Может быть, даже остановился на расстоянии протянутой руки, способный дотянуться в любой миг. Пускай. Эйприл по-прежнему смотрела себе под ноги. Пусть закончит это прямо сейчас. Быстро. Это лучше, чем обманываться вновь и вновь и в кровь резать душу. И вполовину не так больно.

— Я не хотел… — легкое, почти неощутимое прикосновение к щеке. Эйприл дернулась, словно бы ниндзя полоснул ее бритвой, вскинула глаза, полные муки. — Просто ты должна понять…

— Зачем? — голос дрожал, снова готовый сорваться на рыдание. Комната плыла перед глазами, и в какой-то миг Эйприл шатнулась, но устояла, через секунду осознав, благодаря кому. Ладонь лежала на плече, спокойно и неколебимо, добавляя сил. Такое знакомое, согревающее — и ранящее в кровь прикосновение. Эйприл, ожесточенно потерев щеки, продолжила более уверенно. — Для чего ты творишь все это? Ты говоришь, что я нужна тебе — и тут же делаешь то, что приводит меня в ужас, уничтожает изнутри. Зачем, Шредер… Саки? — Эйприл накрыла своей ладонью его, мимоходом отметив, что та тоже дрогнула, пусть и едва ощутимо. — Ты же понимаешь, что я не могу, просто не смогу быть рядом с тобой… таким.

— Но ты же была, — напомнил Шредер. Сейчас, глядя ему в лицо, четко различая каждую его черточку, девушка не видела и тени охватившего совсем недавно воина безумия. Прошло совсем или затаилось на время? Гадать почему-то не хотелось. — Тогда, на нашей первой встрече. Она случилась почти сразу же после сражения на военной базе…

— Перестань! Ради всего святого, замолчи, — Эйприл мотнула головой, — пожалуйста… То, что ты тогда совершил… это ужасно, чудовищно. Неужели оно было так тебе необходимо?

Она ненавидела сама себя — но все же с волнением всматривалась в его лицо, ожидая ответа. Надеясь — на что? Что этот маньяк сожалеет о свершенном, повторенном не единожды? Хотела вновь быть обманутой красивыми словами о великой цели, стоящей этих жертв, этого ужаса… в которую ни тогда, ни сейчас не верила ни на грамм? Эйприл не знала и сама. Лишь смотрела, затаив дыхание.

Вопреки ожиданию, Шредер не стал оправдываться, но лицо на миг искривила гримаса такого искреннего отвращения, что Эйприл до боли, до дрожи захотелось поверить — что сожалеет, что не желал. Что не обманывает… хотя бы сейчас.

— Меня заставил Кренг, — начал было Шредер, но был безжалостно перебит:

— А если заставит снова? Сегодня или завтра? Что тогда?

— Правильнее сказать: никогда, — сухо усмехнулся Шредер. — Можешь не беспокоиться, Эйприл, он уже никогда и никому ничего не сможет приказать. Я избавил мир от этого выродка…

Он сделал два шага вперед; ладонь, соскользнув с плеча Эйприл, сомкнулась на ее запястье, потянув за собой бережно, но решительно. Девушка не нашла в себе сил противостоять.

Нажатие очередной кнопки, и включился другой экран. Еще один, совершенно незнакомый, с виду заброшенный отсек с тусклым освещением. Оно не давало рассмотреть толком даже какой-то металлический хлам в углу, хотя что-то в нем показалось Эйприл знакомым. Прищурившись, она всмотрелась внимательнее.

— Смотри, — сильные ладони легли на плечи, слегка сжав их. — Вот все, что от него осталось.

Эйприл взглянула — и тут же, скривившись, отвернулась. Теперь-то она признала в исковерканном механизме андроид Кренга. Сейчас мощные механические конечности были изломаны и выкручены под неестественным углом, местами андроид был покрыт ржавчиной, а брюшная кабина, где обычно и восседал слизнеподобный инопланетянин, была густо залита бордово-коричневой, ныне засохшей жидкостью. Ею покрылась и наверняка пропиталась и клавиатура, вдребезги разбитая.

— Боже, — пробормотала девушка, на секунду взглянув — и снова отвернувшись, даже не осознавая, что почти уткнулась лицом в грудь Шредера. — Что ты с ним сделал?

— Только то, что он хотел сделать со мной, — когда Эйприл подняла голову, Шредер медленно кивнул, глядя ей в глаза. — Со всем миром — известным тебе и за пределами твоего понимания. Со всеми нами. Ты сравнивала нас, Эйприл… — губы искривила горестная складка, ладони на хрупких плечах сжались сильнее, почти до боли, — …но ты даже не представляешь, насколько ошибаешься. На что был способен пойти этот безумец не только ради власти — просто для собственного удовольствия, какие мерзости творил походя, даже не задумываясь. Что он сделал со мной… — на миг остановившись, ниндзя повторил уверенно: — Но теперь этот маньяк никогда и никому больше не повредит. Никогда не заставит меня сотворить ничего непотребного, не потребует ненужной жестокости. Я свободен, Эйприл — и могу сделать весь мир таким же — свободным от лжи и боли. Мой гнев отныне подвластен лишь мне, и я могу управлять им, обращая лишь на тех, кто на самом деле достоин его.

Как хотелось поверить… но что-то не давало, беспощадно рушило красивую картинку. Что-то незначительное, не отложившееся в памяти, но важное. Зажмурившись, Эйприл старательно напрягла память — и вспомнила. «Бордово-коричневая, ныне засохшая жидкость…» То, что, скорее всего, было кровью инопланетного мозга. И ржавчина — возникшая явно не три дня назад. До захвата Нью-Йорка.

— В самом деле? — отстранившись, Эйприл пытливо уставилась в глаза Шредера, всем видом своим выражая скептическое недоверие. — Ты уверен, что не повторишь и не приумножишь его зверства… когда ты уже сделал это? Разве не так? Ведь это ты, ты, а не он, стер с лица земли несколько кварталов Нью-Йорка, даже те, что не мешали твоему продвижению. В них не было смертоносного оружия, не было врагов, да даже просто того, кто мог бы воспротивиться тебе — и все же ты их уничтожил. Ты можешь убить по одной лишь прихоти — я видела, каким бешенством горят твои глаза при этом, — и я боюсь… просто боюсь тебя. Как я могу даже просто быть рядом, не зная, когда ты в очередной раз сорвешься с цепи?

— Никогда, — Шредер поймал-таки ее за руку и развернул лицом к себе. — Что бы он ни сделал со мной, какого бы демона ни пробудил — теперь только я владею этой силой. Его мощью, его могуществом, его властью. Я владею им, Эйприл, и он послужит нам в построении нового лучшего мира, против любой опасности. С его помощью я подарю тебе мир, которого ты стоишь…

— Он несет лишь разрушения и смерть, неужели ты этого не видишь? — напряженно повторила Эйприл. «Демон… подумать только». Но почему-то она без труда поверила, зная не понаслышке, какими технологиями владел бывший союзник Шредера. — Он силен, да, но его сила погибельна, и для мира, и для нас всех. И однажды ты снова не сможешь его остановить. Кренг никогда больше не сумеет навредить мне… а ты? Ты тоже не сможешь?

— Можешь быть уверена, Эйприл, — наконец-то Саки улыбнулся, искренне, умиротворенно, так похоже на себя недавнего — в той, другой, жизни, где не было всего этого ужаса. — Он лишь часть меня, а ты слишком дорога мне, чтобы я мог потерять тебя. Без тебя этот гребаный мир ничего не стоит. Но будет! Непременно будет, не будь я Ороку Саки!

Эйприл тихо вздохнула. Нет, он все-таки неисправим. Она сильно сомневалась насчет помянутого контроля — слишком уж недавно могла наблюдать совсем обратное. Но сейчас Шредер вроде бы адекватен и способен рассуждать разумно, а последние его слова дали ей надежду. Хрупкую, совершенно иллюзорную, за которую, тем не менее, Эйприл цепко ухватилась, как за последнюю спасительную соломинку. Может быть, это лишь слова, и на деле они обернутся лишь новым разочарованием, новой отравой в душе. Но не попробовать она просто не могла. Ради всех, кто еще жив, но в любой миг может стать жертвой безумия Шредера.

— Ты говоришь, что я дорога тебе, Саки, — начала она тихо. — Значит, я… нравлюсь тебе? Нравлюсь настолько, что дороже целого мира?

Последнюю фразу Эйприл проговорила совсем тихо. Все-таки, пусть она и слышала заверения в любви неоднократно — но это говорил Ричард, не Саки. И это было так давно. Словно бы в другой жизни. Он уже не тот, и она — тоже. Осталось ли хоть что-то от того чувства, что связало их — или козни Кренга, безумие Саки и ее собственная неосторожность разрушили все?

— Нравишься ли ты мне? — на лице Саки появилась тонкая улыбка, скорее говорящая о тайной грусти, нежели о веселии ее владельца. — Ты нравишься мне, Эйприл, наверное, даже сильнее, чем можешь себе представить… Мне трудно обо всем этом говорить — ты знаешь: я никогда этого не делал, — однако, не будь я таким страшным человеком, я, наверное, давно уже признался бы тебе, что люблю тебя. Люблю очень давно, и любовь эта гораздо крепче тех цепей и веревок, которыми я не раз связывал тебя… чтобы ты не убежала, чтобы ты была со мной…

— А можешь ли ты доказать мне свою любовь? — Эйприл вновь пристально посмотрела на него и даже шагнула ближе, положив руку ему на грудь. Саки легко перехватил ее и поднес к губам, но девушка постаралась не замечать этого. Вся сила воли, все мужество до капельки требовались, чтобы не отступить, чтобы закончить начатое — зная, что оно ранит их обоих. — Ведь любовь всегда требует жертв и усилий, иначе это уже не любовь, а лишь пустые слова — красивая ложь, которой в моей жизни было и так уже слишком много…

Глаза Шредера гневно сверкнули.

— Чего именно ты хочешь, чем я должен ради тебя пожертвовать, Эйприл? — с угрозой в голосе переспросил он, уже догадываясь, о чем она может его попросить.

— Своей мечтой захватить этот мир. Своей жаждой власти, — ответила она тихо, но твердо. — И тогда мы будем вместе. Я буду твоей и всегда останусь рядом с тобой, Саки…

В последний момент девушка все же не выдержала, опустила глаза. И даже не глядя, почувствовала, как сгустился, словно бы похолодел воздух, становясь преградой меж ними: Саки отпустил ее руку, отстранился, и Эйприл уже догадывалась, что он ответит.

— Ты ведь знаешь меня, Эйприл — я не такой. И не смогу стать другим даже ради тебя, — ответил Шредер резко, словно пресекая дальнейшие попытки убедить его. — Я не тот человек, чтобы выбирать между тобой и властью — мне нужно все и сразу — и тебя, и власть. Твою любовь, красоту и нежность на фоне упавшего к моим ногам мира.

— Ты действительно ужасен, Саки… Неисправим и ужасен, — вздохнула Эйприл. Обессиленно опустила руки, и точно так же упал и стал еле слышим ее голос. Однако Эйприл была уверена, что Шредер расслышит каждое слово. Расслышит и поймет правильно. И может быть, все-таки… — Не так давно мне сделал предложение один парень. Я пока не дала согласия, но обещала ему подумать. Что ты будешь делать, если я стану его невестой и оставлю тебя наедине с твоей мечтой, Шредер? Если тебе придется выбирать между ней и мной? Что ты выберешь?

Ладонь Шредера, подобно стальным тискам, на мгновение сжала тонкую кисть девушки, которую еще недавно целовали его губы — но практически сразу же отпустила, давая ей свободу.

— Этого не будет никогда, — коротко, но с леденящим холодом в голосе заверил ее он. И Эйприл невольно содрогнулась, ощутив этот холод — ибо он был полон беспощадной, неумолимой решимости. — Можешь мне поверить, Эйприл: как только на вашей свадьбе прозвучит вопрос: «Знает ли кто причину, по которой эти двое не могут быть вместе?» — я достану из кобуры свой револьвер и пообещаю наполнить до отказа свинцом груди и головы всех до единого там присутствующих, если это все же случится.

— Неужели ты готов стрелять в безоружных, ни в чем не повинных перед тобою людей, Шредер?.. — шокированно переспросила Эйприл. Нет, конечно, она предполагала такое, но думать одно, а слышать — совершенно иное. Она прижала ладонь к груди, словно туда впилась отравленная иголка, и продолжила уже громче, с толикой гнева: — А меня? Меня ты тоже убьешь, Саки? Раз уж ты говоришь обо всех?..

Показалось, или его лицо тоже искривила гримаса гнева, знаменующая начало бури? Как бы ни убеждала Эйприл себя, увидеть отражение ненависти и презрения на лице недавнего врага казалось мучительнее и невыносимее, чем погибнуть от его руки. Выставленный ультиматум стал по сути шагом в пропасть. Но и не сделать его она тоже не могла. Настало время истины, чего бы она ни стоила. Она не сможет быть с ним, если останется хоть малая толика сомнения. Девушка пытливо посмотрела на Шредера, словно пытаясь прочесть на лице то, что он пожелает скрыть.

— Нет, Эйприл, никогда. Мне проще было бы убить самого себя, чем причинить тебе боль, — после длинной, показавшейся бесконечной паузы, ответил тот. Медленно, почти судорожно выдохнул и негромко добавил: — Наверное, ты не поверишь, но это правда.

Но она поверила. Сразу и безоговорочно. Эйприл не могла не видеть, как непросто дались ему эти слова — а это говорит о многом. И все же кое-какие сомнения остались.

— Неужели это правда?.. — переспросила она, после чего уточнила: — Ведь я столько раз помогала твоим врагам, снимала про тебя и твои выходки разгромные репортажи, столько раз говорила тебе гадости…

— …столько раз была в моих руках и выходила из них живой, не получив ни единой царапины… — закончил Шредер. — Ведь так? Если бы я захотел, ты бы давно пожалела и об этих репортажах, и о гадостях, и о прочих глупостях. Я мог сделать с тобой все, что угодно, возможностей было множество, и никто не успел бы помешать, если бы я действительно этого хотел. Но я никогда, ни за что на свете не причинил бы тебе боль. Лишь этим мерзким тварям, вновь и вновь стоящим на моем пути…

В голосе прозвучала нескрываемая злоба, и Эйприл невольно поежилась. Ну, вот зачем было будить лихо? Она так надеялась, что Шредер забыл о черепашках, увлеченный совсем иным, а сейчас сама напомнила о них. Словно нарочно подставляя под удар. Если… точнее, когда они вновь придут. Проклятый длинный язык! Впрочем, если не отговорить его от завоевания, то может, хотя бы защитить их она сможет? Если Шредер не соврал, и она действительно многое для него значит.

— Не причинил бы? — задумчиво переспросила она. — А как же твои слова о том, что ты собираешься сделать с моими друзьями? Ты хочешь уничтожить их и не скрываешь этого. Думаешь, мне не больно это слышать? И сердце мое не разрывается от необходимости выбирать между ними и тобой? Неужели ты и правда не знаешь, что слово может ранить сильнее ножа и пули. Я не верю, — девушка упрямо мотнула головой, словно отгоняя навязчивые мысли, и повторила твердо: — Не верю. Тогда зачем?..

На пару минут повисла гнетущая тишина. Эйприл немного жалела о сказанных словах, о возможной резкости — но не спросить она просто не могла. Раз он говорит о любви, о нежелании обидеть — значит, должен понять… Или нет?

— А если бы я уверил бы тебя в обратном, в том, что готов простить и забыть все ИХ гадости и унижения — разве бы ты поверила? — невесело поинтересовался Саки. — Ты же знаешь, что я не такой. Я не из тех глупых миротворцев, что подставляют щеку под очередной удар. И я не забываю и не прощаю причиненного мне зла. Так же, как и добра… если было бы что помнить! — неожиданно саркастически усмехнулся он. — Но если бы мне пришлось выбирать между тобой и моими так называемыми союзниками и слугами, я бы не колебался ни минуты. Ни секунды! Потому что ты — единственная, кто дорог и близок мне в этом проклятом мире. Именно это я называю любовью. А ты? — неожиданно Шредер повернулся к ней, буквально пронзив пристальным испытующим взглядом. — Кого выберешь ты?

— Не знаю, — честно призналась Эйприл, опустив голову. Это признание тоже далось ей нелегко, но не ответить она не могла. Столько лжи и лицемерия было в прежней жизни и так называемых отношениях, что теперь она поклялась себе, что не допустит больше этого. Ни за что. Чего бы это не стоило. — Я правда не знаю. Ты требуешь от меня невозможного и знаешь это, — проникнувшись этими словами, Эйприл подняла глаза и повторила: — Я не могу и не хочу выбирать, ибо, что бы я ни выбрала, это будет предательство. И если я выберу тебя и прокляну их, смогу ли потом уважать себя? И ты — поверишь ли ты мне после этого? Ведь лгать и предавать трудно лишь в первый раз…

— Так значит, нет? — угрожающе переспросил Шредер, стремительным движением подходя почти вплотную. — Ты отказываешься и выбираешь их? Ты против меня?

— Нет! — неожиданно громко воскликнула Эйприл. — Не выбираю! Как ты не понимаешь? Я знаю, кто ты и на что способен — но все равно не могу уйти. Не могу оставить тебя, ведь мое сердце остается с тобой. Потому что люблю тебя, невозможное ты создание! Люблю, несмотря на все зло и тьму, несмотря ни на что… Только, пожалуйста, не ставь меня перед таким ужасным выбором! Я просто не могу. Я не такая, и ты это знаешь…

Голос ее дрогнул, и девушка замолчала, обреченно чувствуя, что всех ее слов не хватит, чтобы переубедить его. Будь что будет — она сделала все, что можно. Дальше выбирать уже ему. И она могла лишь надеяться на лучшее.

Но прежде, чем Шредер успел что-то ответить, повисшую тишину прорезал сигнал тревоги. «Вторжение! Вторжение!» — повторял снова и снова механический голос на фоне отвратно завывающей сирены. Сигнал дополнили тревожные алые блики аварийного освещения. Бросая на лица то яркий свет, то резкие тени, они делали недавних собеседников неузнаваемыми, почти чужими. Меж ними вновь выросла пропасть, и теперь, Эйприл чувствовала это, ее не преодолеть ни мольбой, ни клятвой.

— А вот и ответ на твой вопрос, — в два шага добравшись до клавиатуры, Шредер вывел на экраны изображения с разных точек Технодрома. Они менялись с такой бешеной скоростью, что у Эйприл зарябило в глазах. Она так и не рассмотрела, кто именно спровоцировал сигнал тревоги, но без труда могла догадаться. — Скоро тебе не придется выбирать.

Эйприл метнулась к нему, но ниндзя был быстрее. Ее пальцы не успели даже коснуться его, ноги поехали, и девушке пришлось ухватиться за панель, чтобы устоять. Секунда, не более — но Шредер уже был на пороге. Снова до ужаса схожий с тем ожившим кошмаром, который и приволок ее сюда. Которого она боялась и ненавидела, не желая признавать частью личности Ороку Саки. И все-таки он был. Несмотря на все ее неприятие и ненависть.

— Я не прощу тебе этого, слышишь? Никогда не прощу! — прокричала Эйприл уже ему в спину. Шредер ничего не ответил, лишь насмешливо кивнул: понял, мол. И, чуть заметно коснувшись кнопки где-то за пределами комнаты, исчез в коридоре. А мигом позже опустилась стальная створка, точно такая же, как и на границе отсека. Эйприл чуть было не врезалась в нее, в последний момент успев затормозить. Зло ударила по ней кулачком, обессиленно съехала по гладкой стали на пол. Черепашки здесь, в этом Эйприл была уверена, но вот услышал ли ее Саки? Вспомнит ли в схватке с ненавистными врагами? Сумела ли она хоть немного помочь им или сделала только хуже? Узнать было неоткуда.

— Простите, мастер, а точно… — не договорив, Микеланджело негромко ойкнул и оглянулся: шедший следом Донателло сильно подтолкнул его в панцирь, жестом призывая заткнуться. А Рафаэль еще и показал кулак, намекая, что будет, если призыв окажется проигнорирован.

И оба были правы. Они почти на месте: если верить расчетам Донателло, люк в конце этого туннеля выведет их аккурат меж гусеницами Технодрома. Леонардо уже рассмотрел еле различимую в темноте крышку, чуть заметно сереющую на фоне угольно-черного потолка. Кажется, сквозь отверстия в ней даже пробивались лучики тусклого света. На месте… А значит, уже на поверхности, а может, и раньше можно наткнуться на патруль Футов или смертоносные механизмы, которые так любит использовать Шредер в качестве охраны. А если особо «повезет» — и на всё разом.

Леонардо медленно выдохнул, передернул плечами, сбрасывая напряжение. Нет, он понимал тревогу младшего и сам не очень любил разделяться на пары — ведь сила их изначально и доселе была в единстве. Скольких врагов они побеждали именно так — действуя как одна команда, как крепко сжатый кулак? И не сосчитать! Шредер не был исключением… ровно до последнего сражения с ним, но Леонардо старательно отгонял ужасающее воспоминание. Они были слишком самонадеянны, привыкнув к постоянным победам. Да и шокирующая новость об учиненном ниндзя побоище изрядно подкосила. Но то тогда, сейчас же они готовы ко всему. И теперь все будет по-иному. Обязательно.

Видит бог, как Леонардо хотел бы выполнить просьбу брата, какого труда стоило настоять на своем, наступая на горло собственным желаниям и опасениям. Да, единство — сила, но сейчас особый случай, и их основная задача — не одолеть Шредера (как бы сильно, до судороги в мышцах и зубовного скрежета, не хотелось прекратить это безумство), а разыскать Эйприл, вытащить ее из осиного гнезда. А она — одна на бесконечное множество комнат и отсеков Технодрома. Даже Донателло затруднился сказать, сколько именно времени придется потратить, чтобы обыскать их все. При этом не попавшись на глаза возможному противнику, не ввязываясь в серьезные сражения. Почти неосуществимая задача для маленького отряда. Разделение же повышало шансы хотя бы одной из групп, если не повезет остальным. Пусть и на немного. И оставалось лишь, стиснув зубы, верить в это «немного». Во что же еще?!

То же касалось и мастера. За прошедшие годы Сплинтер стал для них больше, чем наставником. Отец, защитник, самое близкое на свете существо… Долгое время он казался юным ученикам всемогущим и непобедимым, мудрым и всезнающим, умея, кажется, все на свете. И даже сегодняшнее откровение не пошатнуло веру Леонардо в него. Но тем не менее даже сэнсэй не был неуязвимым. И братья знали это. Даже обыкновенно спокойный Леонардо, более остальных веривший в учителя, все равно в глубине души переживал за него. Один на один с чудовищем невероятной силы, которое не сумели одолеть они вчетвером, — рискованно даже для него. А ведь у сэнсэя, в отличие от них, не будет даже возможности сбежать, — лишь держаться из последних сил, пока кто-то из учеников не выполнит основную задачу. Принять удар на себя. Беспощадный, уничтожающий…

Леонардо честно старался не думать об этом, оттесняя тревогу и устрашающие прогнозы на задворки сознания. Загружал голову обдумыванием краткого пути до Технодрома, проецировал в сознании примерный план вражеской крепости и возможные места ловушек и укрытий, прикидывал количество возможных врагов. Что угодно, лишь бы не думать о грозящей опасности. Смысл нагнетать обстановку, если, помимо желания, все равно придется — и рисковать, и разделяться? Если нельзя никак иначе?

Микеланджело так не считал. И всю дорогу до места пытался разубедить и братьев, и мастера. Правда, предлагаемые им иные планы — в один прекрасный момент Рафаэль не выдержал и потребовал толковой альтернативы вместо надоевшего нытья — были еще безумнее и невыполнимее, так что подстрекатель первым же устал слушать и приказал заткнуться и не выносить мозг. Но Майки не был бы Майки, если бы послушал! А последние метры, уже в непосредственной близости от Технодрома, когда разговаривать стало слишком опасно, — выразительным взглядом без труда передавал всю мольбу и страх, одолевавшие его. Страх, преследовавший Майки с детства — остаться одному, потеряв семью — сегодня как никогда близок к воплощению. Но Леонардо никогда этого не скажет.

— Да, Микеланджело, — отозвался учитель почти неуловимым шепотом — так что даже Леонардо не был уверен, что все разобрал точно. И ободряюще погладил по плечу младшего сына, подойдя вплотную к нему. — Помни, ради чего мы здесь. У меня больше всего шансов задержать Ороку Саки на время, пока вы освободите Эйприл. Без обид, Рафаэль.

Тот скрипнул зубами и лишь кивнул. Учитель прав: все вместе они не ровня ему, и может статься, мастер сумеет-таки одолеть этого монстра. И все же… все же…

— У мастера есть передатчик, как и у всех нас, — вмешался Донателло и еще раз — который раз — продемонстрировал названное устройство, обведя пальцем красную кнопку с торца: нововведение, которое успел внести незадолго до выхода. — А на нем — сигнал тревоги с точным определением места. Навряд ли стены внутри Технодрома так же непроницаемы, как и наружная оболочка, а значит…

Леонардо с опаской покосился наверх: потолок оставался непроглядно-черным, не позволяя рассмотреть ничего, и бдительному лидеру все мерещилось движение. Конечно, маловероятно, что Футы с поверхности сумеют их услышать (будь они рядом, давно уже напали бы). И все же лучше не рисковать и отложить разговоры на потом. Все равно перед смертью не надышишься.

— Значит, что мы сумеем прийти на помощь друг другу, если что, — перебил он ученого брата. И, вынув из ножен катану, указал в сторону ржавой лесенки, ведущей к люку. — Пора выдвигаться. Раньше начнем — раньше закончим. Все помнят свои роли?

Дождавшись кивков от спутников, он снова спрятал меч, разбежался и подпрыгнул, ухватившись за лесенку. Подтянулся, непроизвольно дернув перевязанным плечом — привычка давала о себе знать, — и начал карабкаться первым. Спиной Леонардо чувствовал взгляды братьев и старался держаться уверенно. Хотя в душе мелким неспокойным зверьком ворочалась, грызла ее тревога. План продуман до деталей, но всем известно, как часто в решающий момент ситуация выходит из-под контроля, и все планы летят к чертям. И сущей малости довольно, чтобы переломить ход сражения — особенно в их не лучшем положении. Они, конечно, сделают все возможное и невозможное тоже, но вдруг этого все же будет недостаточно?..

* * *

Еще раз — и вновь безуспешно, — приподнявшись на коленях, Эйприл обшарила дрожащими пальцами прохладную поверхность металлической створки и косяка возле нее в поисках скрытого механизма. Где-то же он есть, а значит — может найтись и то, что откроет его изнутри. Должен же был Шредер предусмотреть такое хотя бы для себя, на случай если заклинит замок. А значит, может найти и она. Ну же, неужели она так много просит? Даже не ради себя…

Снова ничего не обнаружив, Эйприл резко выдохнула и в очередной раз зло ударила по двери, уже почти не ощущая ни боли в ушибленной ладони, ни затихающего звона створки. Все чувства, все мысли затмила, погребла под собой лавина тревоги и страха… Нет, черт возьми, это слишком мягко сказано! Непредставимого, пробирающего до самых костей ужаса за самых близких и дорогих для нее существ. Эйприл и прежде приходилось переживать за друзей, но никогда она не ощущала так явственно, так болезненно их уязвимость. Таинственные герои, гроза всего преступного мира Манхэттена, столько раз выручавшие ее из безвыходного положения — с самой первой их встречи. И, кажется, Эйприл слишком привыкла надеяться на эту помощь. Слишком… Как же она ждала их прихода на этот раз, как надеялась увидеть живыми… и что бы только ни отдала сейчас, лишь бы ошибиться. Лишь бы черепашки разминулись с ней — и со своим беспощадным преследователем.

Оттолкнувшись от двери, Эйприл с трудом поднялась на тряские непослушные ноги, помимо воли прижимаясь ухом к створке, на грани возможного вслушиваясь в неестественную тишину, нарушаемую лишь собственным дыханием да учащенным биением пульса, болью отдающимся в висках. Звенящую, выматывающую нервы, невыносимую… Напрасно. Снова напрасно. Ни малейшего отголоска звука, по которому можно хоть что-то предположить. Далеко ли отсюда черепашки? Сумели ли проникнуть незамеченными? Удалось ли избежать столкновения со Шредером? Вопросы, множество вопросов — и никакого ответа. Абсолютно. Лишь эта гребанная тишина, будь она проклята!

С невнятным возгласом Эйприл толкнула сиротливо забытое посреди помещения кресло на колесиках. С большей силой, чем даже ожидала сама. От резкого движения ее повело в сторону; девушка ухватилась за косяк, переводя дыхание, но воздуха не хватало. Кресло же, жалобно звякнув, врезалось в панель управления, рухнуло на бок. С кривой усмешкой Эйприл проводила его взглядом… и, ужаленная неожиданной мыслью, хлопнула себя по лбу и поспешила к упавшему креслу. А точнее сказать, к панели, ругая себя последними словами.

Нет, ну надо же оказаться такой дурой! Ведь Шредер просматривал здесь не только обзор с камер вовне Технодрома, но и в его помещениях. Не слишком-то таясь от нее, словно бы уверенный, что она не сумеет повторить его действий. Протянувшаяся было к панели рука замерла над клавишей. Может, и не случайно?.. Прикусив губу, Эйприл с силой вдавила клавишу. Хуже все равно не будет. Теперь, когда появилась хотя бы призрачная надежда — нет, не вмешаться, лишь узнать о происходящем, — она не упустит ее ни за что на свете.

* * *

— Нехилый автопарк они тут собрали! Везет же некоторым! — присвистнул Микеланджело.

Выбранный путь, пролегший через извилистый и порядком замусоренный воздуховод, привел их с Рафаэлем в помещение, чем-то напоминающее гараж. И от превеликого множества всевозможной техники, по большей части незнакомой и откровенно инопланетного происхождения, у черепахи захватило дух. На время он забыл о страхе за братьев и даже о своей цели здесь. Когда еще приведется увидеть такое! А уж если получится и прихватить что-нибудь, чисто ради моральной компенсации за пережитый и предстоящий ужас… Майки сделал шаг вперед…

Рафаэль был впечатлен увиденным не менее, но бдительности не потерял. И, мигом перехватив брата за край панциря, втянул за ближайшее чудо техники, более всего напоминавшее самоходку или мини-танк. В помещении было темно, но уж если Дон додумался соорудить у них на входе сенсоры, включающие свет при входе в помещение — разве не додумался бы до того же самого Кренг? Прижавшись к ребристому боку техники, черепашка раз за разом обегал взглядом помещение в поисках камер или ловушек. Привычное к полумраку зрение не различало ничего, но это еще ничего не значило. Кроме одного.

— После полюбуешься, — он с трудом удержался, чтобы привычно не отвесить младшему отрезвляющий подзатыльник; ограничился крепким тычком локтем в бок. — Надо поспешить. Эйприл не может ждать, а здесь, — Рафаэль широким жестом обвел комнату, — ее наверняка нет.

— Да уж… — понуро подтвердил Микеланджело. — Хотя добраться до нее на чем-нибудь этаком было бы круче, и уж точно — быстрее. Ну, ладно, пошли, что ли? — Еще раз оглянулся на приглянувшуюся ему технику, он вздохнул и двинулся по направлению к выходу, на ходу вытаскивая из-за пояса крюк-«кошку», которую иногда использовал вместо любимых нунчаков.

Рафаэль снова удержал его на месте, почти впечатав в корпус укрывшего их «танка». А на громкое возмущение брата бесцеремонно прижал палец к его губам. И еще раз встревоженно оглянулся. Футы, если те совсем не дураки и не глухие, давно их услышали, но это не повод беспечно расхаживать, как на прогулке.

— Чувак, я чего-то не понял, — уже тише, недовольно поинтересовался Микеланджело. — Мы идем или как? Или так и будем прятаться тут? — он негромко хихикнул. — Я лично не против.

Рафаэль с глухим рыком хлопнул себя по лбу.

— Майк, я понимаю, что тебе чудом мозги не вышибло, но порой сомневаюсь — было ли что вышибать… Ну, елы-палы, мы в логове врага все-таки! Тут в каждом углу по ловушке и отряду солдат. А ты прешься напролом, как…

— А вот и нет! — воодушевленно перебил его Майки. — Смотри! — И, прежде чем старший успел продолжить, раскрутил «кошку» и ловко забросил на крышу соседней техники. Высотой она явно не уступала послужившей импровизированным укрытием, да и громоздкостью, похоже, тоже. Про себя Раф усомнился, много ли толку в такой неповоротливой махине. С другой стороны, Технодром еще более здоровый, однако…

С их места было не видно, надежно ли зацепился крюк, поэтому Майки несколько раз сильно дернул за веревочный конец — и, удовлетворенно хмыкнув, перелетел с помощью такой своеобразной «лестницы»… нет, не туда, где упал крюк, а на следующий механизм. Тот оказался заметно ниже, да верхняя поверхность, похоже, таила в себе сюрпризы: приземлению сопутствовал громкий стук. Однако с пола Микеланджело не было видно — ни брату, ни, предположительно, врагам. Целых пять секунд, пока с крыши не показалась зеленая ладонь, поднявшая большой палец. А потом и сияющая мордашка младшего.

— Делай как я! — торжествующе проговорил он.

— Пижон, — проворчал Рафаэль. Изобретательность младшего удивила, однако сам он предпочел обойтись более простым и проверенным способом — прокрался меж техники, кое-где прокатываясь под ней. Достаточно быстро, на свой взгляд, однако Майки все же оказался быстрее. Довольно протянутое «копуша» Рафаэль предпочел проигнорировать. Они и так тут порядком провозились.

До двери оставалось несколько метров, но там укрытия не было — лишь голый пол и стены с единственной металлической створкой посередине. И, конечно же, эта площадка отлично простреливалась почти из любой точки. Будь здесь Донни, он наверняка бы придумал что-нибудь… Раф скрипнул зубами, нашел взглядом почти неразличимое в темных углах оружие. Раз умник и лидер не с ними, соображать придется ему. За обоих. А значит…

Переглянувшись, братья кивнули друг другу и обошли последний механизм с разных сторон, держась как можно ближе к нему, все еще укрытые его тенью. Вплотную прижавшись пластроном к металлической обшивке, Раф прокрался до границы тени и света — и почти без замаха швырнул в дальний от себя угол сюрикен. А когда тот со стуком упал на пол, настигнутый сразу двумя лучами спрятанных по углам турелей — братья двумя зелеными молниями сорвались с места.

Несколько метров… их опытные ниндзя могли преодолеть за секунду, долю секунды. Но сигнал тревоги все же оказался быстрее: взвыла сирена, вспыхнул мигающий, больно бьющий по глазам багрово-оранжевый свет, — а через миг лазеры прожгли пол в месте, где черепашки только что стояли. Но братья были уже у двери. Надежно запертой. Микеланджело успел на миг пожалеть, что не напросился в команду к продвинутому Дону. Но Раф решил проблему не менее быстро, хоть и более радикально: разбив электронный замок несколькими точными ударами сая. Братья успели скрыться за дверью как раз вовремя — очередной залп опалил пол возле самых пяток.

Шумно выдохнув, черепашки с легким недоумением переглянулись. Почти кубарем выкатившись из помещения гаража, они ожидали встретить по ту сторону двери как минимум отряд роботов-Футов — шуму они наделали немало. Тем страннее и подозрительнее была полная тишина и пустота коридора. Вдобавок ко всему, и освещенного довольно-таки тускло. Рафаэль смерил его напряженным взглядом, не спеша отлипать панцирем от стены. Яркие сполохи тревоги заставили тени зловеще шевелиться, сделали еще более угольно-непроглядными. Кто знает, что они скрывают?

— Я чего-то не понял, — первым озвучил общее недоумение Майки. — А где все? Разве нас не должны встречать фейерверком?

— Взяли на сегодня выходной, — огрызнулся Раф. — Нет, серьезно, тебе не все равно? Меньше Футов — нам проще.

Младший согласно кивнул, но Раф на него уже не оглядывался. Он вытащил было из-под панциря фонарик, но подумав, убрал обратно. Больше бы помогла дымовая завеса, но она, увы, осталась в фургоне, вместе со многими другими полезными гаджетами. Темпераментный черепашка негромко ругнулся, поймав себя на том, что начинает рассуждать, как Донни.

— Погнали, — шепотом скомандовал он и, покрепче сжав саи, первым направился по коридору, то и дело приникая панцирем к стене и щурясь на яркие вспышки. Напряжение не отпускало, и Рафаэлю упорно казалось, что враг скрывается за ближайшим углом, только и поджидая, когда они неосторожно приблизятся. Вот за этим углом. Или этим. Ну уж за тем-то точно!

* * *

Майки следовал за ним по пятам, не отставая, непривычно тихий и сосредоточенный. Взгляд метался из стороны в сторону, и черепашка не раз нервно дергался, когда причудливо корчащиеся на стенах их собственные тени казались ему подкравшимся со спины чудовищем. Стоило оглянуться — и иллюзия исчезала, снова превращаясь в безобидную тень, лишь до ужаса уродливую. Ровно до того момента, когда приходилось вновь повернуться к ней спиной.

Прикусив до боли губу, Микеланджело уверял себя, что уж чего-чего, а бесшумных чудовищ тут водиться точно не может. Верилось плохо. В конце концов, Технодром не раз бывал в Измерении Икс, а уж там какие только твари не водятся. А каких нет — тех вполне могли вывести обитатели крепости. Хотя вряд ли кто сможет переплюнуть их самих! Нервно усмехнувшись, Микеланджело снова оглянулся. Нет, пока чисто… Спохватившись, он прибавил шагу, догоняя почти скрывшегося за поворотом брата. Такими темпами тот вполне может угодить в ловушку — и тогда Майки останется совсем один.

Еще одна дверь. Еще одно пустое помещение за ней. Черепашка сдавленно выдохнул, отчетливо чувствуя, что ему не хватает воздуха. Здесь, в нижних отсеках Технодрома он был каким-то затхлым, застоявшимся, как протухшая вода. А может, в такой отвратный вкус его окрашивал собственный страх Майки? Черепашка не знал наверняка, но мог сказать точно — напряженное ожидание невесть чего он охотно бы променял на открытую схватку. Да, Эйприл они так и не нашли, но может, с ней повезет старшим? А они могли бы отвлечь часть врагов на себя и облегчить им задачу. Пусть и не лучшим способом.

Микеланджело нашел взглядом Рафаэля и усмехнулся. Он был готов побиться об заклад, что нетерпеливый брат думает о том же самом. Ну, может, еще о пицце по возвращении. До которой еще очень и очень нескоро.

В коридоре вновь потемнело, и, нервно передернув плечами, Майки поспешил догнать старшего. Тот снова почти скрылся за поворотом, казалось, совсем забыл о нем, всецело сосредоточенный на том, что впереди. Ему же… Майки вновь боязливо оглянулся — и тут же прибавил шагу, не желая и секунды оставаться в одиночестве — ему предстоит прикрывать тыл. И кто бы знал, что страшнее?

* * *

— Кажется, нам сюда, — Донателло указал в сторону ничем не примечательного отсека. Более того — он выглядел точным близнецом пройденного ими. Впрочем, этим могли «похвастаться» практически все уровни и двери Технодрома. Дон не знал, нарочно ли Кренг так проектировал свою крепость — для введения в заблуждение возможных диверсантов, — или же для большего удобства, но склонялся к первому варианту.

— Кажется, или уверен? — хмуро переспросил Леонардо. Они уже битый час плутали по здешним коридорам и пока что не нашли не то что Эйприл — даже главного компьютера, через который Дон хотел войти в систему и выяснить, где ее содержат. А если повезет — то и местоположение врагов. Умник заикнулся даже о возможности разблокировать замки, но настолько неуверенно, что лидер жестом велел ему замолчать. Надежда — дело хорошее, но не на нечто совершенно невероятное.

— А в чем сейчас можно быть уверенным? — резонно возразил Дон. — Ну, кроме того, что на нижнем уровне нет никого и ничего? — и, не дождавшись ответа брата, зашагал вперед, держа руку на посохе, готовый в любой миг выдернуть его из крепления за спиной. Леонардо двинулся за ним следом, стараясь держаться поближе, поминутно оглядываясь. Оружие он, в отличие от брата, приготовил сразу же после того, как они покинули мусоропровод, по которому и проникли сюда. И сейчас как никогда жалел, что у него лишь одна рабочая рука. Хотя для полного спокойствия и двух, честно говоря, было бы мало.

Чем дальше, тем больше нервировала его и пустота, абсолютная безлюдность вражеской крепости. Казалось бы, чего лучше — меньше препятствия и угрозы обнаружения. Но только казалось. С каждым мигом крепло убеждение, что их здесь ждали и нарочно, коварно заманивали все глубже и глубже. Где-то в недрах этой гигантской мясорубки уже исчезли, буквально растворились Сплинтер и Раф с Майки. И Леонардо все больше казалось, что они пропали бесследно. Что во всей вражеской крепости остались лишь они с Доном — против бесчисленных полчищ врагов и ловушек, затаившихся где-то впереди. И видимая безопасность — та же веселенькая, похожая на зеленую лужайку ряска на поверхности трясины, манящая в бездну.

Леонардо снова и снова напоминал себе: случись что — братья дали бы о себе знать. Усилием воли заставлял себя расслабиться и не видеть врага в каждой тени. Старался… и все же не мог. Слишком уж неправильно было все происходящее. Шредер и Кренг не могли не заметить их проникновения и обязательно отреагировали бы. А если до сих пор нет…

Резкий вой сирены заставил братьев подпрыгнуть и в недоумении уставиться друг на друга, не позабыв отпрянуть к стене. Но и она не давала надежного укрытия: вместе с сиреной вспыхнуло и тревожное мигающее освещение. Оно то окрашивало стены зловещими красноватыми бликами, то погружало во тьму. Разглядеть что-либо в этой круговерти было решительно невозможно.

— Это не я, — тут же поспешил заявить Дон и сердито добавил: — Я же не Майки.

Леонардо ничего не ответил, лишь резко толкнул брата плечом, кивком указывая в глубь коридора. Смысл спорить, кто виноват (а включить сигнал тревоги могла и другая группа), если они обнаружены, и как скоро враги будут здесь — лишь вопрос времени. Ясно дело, что пробраться к главному компьютеру они не успеют, а значит, остается одно — искать Эйприл без его помощи. Насколько получится.

— Да мы уже совсем рядом! — возмущенно взвыл Дон, стоило лидеру озвучить план. — Видишь эти кабели? — он ткнул куда-то в сторону стыка стальных панелей стен и низкого потолка. — Они все идут в ту сторону и становятся всё толще. Клянусь Эйнштейном, он точно там.

В безумной пляске света и тени Леонардо не рассмотрел бы не только кабелей — даже слона, и потому предпочел положиться на слова брата. Как-никак, тот знал о чем говорит. К тому же, как ни стыдно признавать, он до сих пор не имел понятия, где искать Эйприл. Ирма, конечно, говорила, что Шредер держал ее в жилом отсеке, но, во-первых, где тот отсек? А во-вторых и в-главных — где гарантия, что озлившись, тот не запер строптивую пленницу где-нибудь еще?

— Пошли, — он быстрым шагом, переходя на бег, поспешил за братом. Мерзкая какофония била по ушам и глазам, заставляя морщиться, но Леонардо терпел. Различить в этом бедламе возможную опасность стало и вовсе практически невозможно — и он положился на чутье, как учил их когда-то сэнсей. Никто — и даже Леонардо, во многом следовавший учителю — не преуспел в этом настолько, но сейчас это был единственный верный способ. На что еще положиться, когда отказывают остальные органы чувств, как не на общность со вселенной?.. За исключением отца и братьев, конечно же.

* * *

Донателло почти втащил брата в очередную дверь, на удивление оказавшуюся открытой, и, оглядевшись, изумленно присвистнул. На этом этаже им встретилось столько самой невероятной техники, что, не грози Эйприл смертельная опасность, он бы не удержался и задержался немного, чтобы… нет, не исследовать, на это не хватило бы жизни — хотя бы просто полюбоваться. Но в спешке удалось прихватить лишь кое-что, предположительно могущее пригодиться, когда они доберутся до главного компьютера. Дон тут же разложил его на панели возле монитора, уже прикидывая в голове план действий.

На всякий случай он умолчал, что и в этой комнате не нашлось искомого. Впрочем, наверняка Кренг постарался как можно тщательнее замаскировать сердце своей крепости — сам бы Дон на его месте сделал бы так же. Да и на охрану не поскупился. Но через имеющуюся тут технику он мог подключиться к главному компьютеру — если им никто не помешает и удастся правильно войти в систему.

И вот — словно по заказу! Перекрывая рев сирены, по коридору за дверью загрохотали чьи-то шаги. Донателло болезненно сморщился, не отрываясь от работы. А ведь все шло как по маслу… Ну нет в жизни счастья! Кто же так невовремя-то, а? Нет бы хоть чуть-чуть раньше или позднее. Почти так же, как и ломать собственноручно построенную технику, Донателло ненавидел отрываться от работы — особенно если все шло удачно.

— Я задержу, — тут же понял его Леонардо и метнулся к двери. Катана незримо перекочевала из ножен за панцирем в его ладонь; багровые отблески стекали по ней струйками крови. Дон поморщился.

— Погоди, — окрикнул он старшего, не оборачиваясь. Пальцы стремительно танцевали над клавишами, а на экране сменялись одно за другим окна. Донателло вглядывался в них и каждый раз, уверенно кивнув, продолжал свое занятие. Доступ к памяти почти обеспечен. Почти… — Может, не заметят и…

Слова его перекрыл еще более оглушительный грохот — словно за стеной что-то взорвалось. Леонардо невольно отпрянул от дрогнувшей дверной створки. Грохот повторился. И снова. И опять. И еще…

— Кто-то выламывает двери, не желая искать вслепую, — догадался Леонардо. Отступил на шаг назад, правым боком прижимаясь к косяку и выжидающе подняв левую с катаной. Дверь удачно закроет его своим полотном при открытии — всего на несколько секунд. Но их хватит, чтобы поубавить врагов минимум на пару штук. А если повезет — то и больше.

— Даже не представляю, насколько нужно быть тупым… — недовольно начал Донателло — и хлопнул себя по лбу. — Хотя нет. Прекрасно представляю.

Леонардо не счел нужным ответить. Они все прекрасно знали, кто в этой крепости способен на такой вандализм. И мог до него додуматься. Впрочем, парочка мутантов редко доставляла им большие проблемы — по причине той же тупости, да еще и неуклюжести вдобавок. Губы тронула недобрая ухмылка. Дон может не волноваться: на них вполне хватит его одного. И одной рабочей руки.

Шаги приблизились. Донателло слышал их, кажется, всем телом: пол вибрировал под грузной поступью. Он старался не задумываться: поиск подошел к решающей фазе, и одним неверным символом можно было все испортить. Мысленно отключившись от адского шума, черепашка прикрыл глаза на секунду…

Дверь с грохотом слетела с петель, снеся заодно и не успевшего отскочить Леонардо. Катана с жалобным звоном покатилась по полу. Дрогнув, рука нажала-таки не ту клавишу. Свирепо ругнувшись, Дон выхватил из крепления посох.

— Ну все, бездари, вы напросились! — он одним движением перескочил через спинку кресла, на котором сидел, ловко уходя от удара здоровенным тесаком Рокстеди. Лезвие глубоко вошло в покрытие пола, черепашка же откатился в сторону, тревожно косясь на Леонардо. Того здорово оглушило, и он со стоном возился, придавленный дверью, не в силах пока скинуть ее. Значит, пока что против придурков остался он один. Досадно, конечно, но почему бы не суметь?

— Время колоть панцири! — Бибоп без труда поднял массивное полотно двери и вновь с силой обрушил на то же место, видимо, рассмотрев поверженного врага. Метнувшийся было в сторону Донателло вынужден был резко поменять направление, чтобы успеть выдернуть из-под удара брата. Совсем увернуться не получилось: краем двери зацепило плечо, и левая рука отнялась. Шепотом ругнувшись, Донателло откатился под защиту стола с панелью, таща за собой и Леонардо. Неважное начало, да и чертовски обидное к тому же. Чтобы они, самые спокойные и рассудительные — и уступили парочке мутированных гамадрилов?

— Лови! — он пнул под ноги Рокстеди кресло. Не раз и не два мутант-носорог попадался на этот нехитрый финт и грузно шлепался навзничь. Прежде — но не сейчас. Он, кажется, даже не заметил помехи, а та, врезавшись в его колено, упала на бок. Наступив на нее, Рокстеди таки зашатался, но быстро поймал равновесие и выпрямился. С третьей попытки выдернул из пола лезвие тесака и двинулся к черепашкам.

— Лео, очнись! Лео! — Донателло похлопал брата по щекам, резче, чем обычно; сам же оглядывался на приближающегося мутанта. Ситуация складывалась не в их пользу, и если лидер сейчас не придет в себя…

— Пригнись, Дон! — едва придя в себя, Леонардо без лишних слов перехватил брата за край панциря и дернул на себя, больно припечатав носом о колени. Над головой же умника порывом сквозняка прошло лезвие тесака, рассадив столешницу надвое. А с ней и панель управления компьютером.

— Пасиб, бро, — гнусаво отозвался изобретатель, потирая ушибленный нос. Бросил горестный взгляд на панель. — Варвары! Испортить такую технику… С вас Кренг потом шкуры спустит и под ноги себе кинет, — не удержавшись, выкрикнул он, откатываясь дальше. Леонардо последовал его примеру, лишь чуть медленнее, прижимая ладонь к голове.

К их немалому удивлению, Рокстеди озадаченно почесал затылок.

— Кренг? А чыто это такое? — он оглянулся на напарника.

— Понятия не имею, — пожал плечами тот. — Но босс велел нам кончать этих тварей.

— Ага, это дело, — осклабившись, Рокстеди поудобнее перехватил тесак.

Подхватившись на ноги, Донателло сжал посох, морщась при каждом движении левой рукой и вовсе не чувствуя себя защищенным. Да этим монстрам его оружие как слону дробинка. Можно, конечно, бить по уязвимым местам, но их так мало.

— Зови подмогу, Лео! Нам не справиться, — крикнул он, отскакивая от очередного выпада, раскурочившего остатки стола. В лицо полетели щепки, Донателло отмахнулся — и со стоном осел на колени, настигнутый коварным ударом по голове: Бибоп использовал остатки офисного кресла.

— А как же Эйприл? — выкрикнул в отчаянии Леонардо, оглядываясь в поисках катаны и ругая свою непредусмотрительность. Вот как чувствовал, что надо взять обе. — Может, они уже нашли ее…

— Они — может, а мы сдохнем уже точно! — Донателло швырнул в Бибопа остатками монитора и отступил еще на шаг. — Мы не сладим с ними вдвоем. Похоже, не только Шредер стал монстром.

— Ну, тогда не только его ждет судьба всех монстров. Приготовленная тобой, — жестко приговорил Лео. И, прежде чем Донателло успел возразить, сгруппировавшись, перекатился, сбив с ног Бибопа. Остаточной силы удара на Рокстеди не хватило, но и он пошатнулся. Отвлекся на миг…

— Давай! — крикнул он, подхватывая катану и тут же нанося рубящий удар по ноге ближайшего из мутантов. Прямо под колено.

Попал или нет — смотреть было некогда. Быстро сообразив, что к чему, Донателло вытащил из-за края панциря переносной портал, дрожащими руками настраивая его. Что, если при падении повредился механизм? Или Леонардо не хватит сил сдержать этих бугаев? Или он перепутает вычисленные еще дома координаты? Или…

«Твою ж черепашью мать, Дон, — отпустив раму портала, Донателло со всей силы жахнул кулаками по полу — кажется, даже Бибоп и Рокстеди оглянулись. — Хорош гнать панику. Просто действуй!»

Набрав последнюю цифру, он нажал кнопку сбоку рамы — и она с гудением увеличилась в объеме. Опасно накренилась; за неимением лучшего Донателло прислонил ее к обломкам стола.

— Давай сюда, Лео! — он призывно махнул рукой брату, давя сдавившую горло судорогу паники: тот успел отступить почти до самой стены, и места для маневра почти не осталось…

Но для настоящего ниндзя и это «почти» немало значит. Наплевав на больную руку, Лео «рыбкой» метнулся между Бибопом и Рокстеди, и замахнувшись на него, те с силой огрели друг друга. Кабану-мутанту повезло, что он стоял далековато, и лезвие тесака лишь распороло его жилетку и оставило глубокую, но почти незаметную среди щетины царапину.

— Ну все, вы покойники, панцирные, — угрожающе засопев, Рокстеди бросился вслед за врагом. Бибоп отстал от него всего лишь на шаг.

При желании оба могли быть очень и очень быстрыми — и Леонардо не поздоровилось бы, если бы Донателло в последний момент не подставил посох и не выдернул схватившегося за него брата буквально из-под копыт мутантов. Сам же, спрятавшись в панцире, напротив, метнулся им под ноги. И, споткнувшись об него, мутанты кубарем покатились к порталу…

…остановившись буквально перед самой его кромкой. Высунув голову из панциря, Донателло хорошо видел это — но уже не успевал что-либо предпринять. Сейчас, вот уже через миг мутанты поднимутся и разобьют вдребезги его машину. И все будет кончено…

— Кавабанга! — он инстинктивно прижался к полу, и над его головой пронеслось что-то зеленое. И врезалось в спины начавших было подниматься мутантов, затолкнув-таки их в портал. При этом чуть было не последовав за ними. Спохватившись, Донателло подхватил выроненный было посох и вытянул Леонардо. И, нажав кнопку отключения, наконец-то выдохнул.

— Куда ты их отправил? — поинтересовался Леонардо, только-только отдышавшись.

— Без понятия, — отмахнулся Дон, поднимаясь на ноги. Все тело болело, но серьезных травм он получить не успел. Кажется. — А тебе не все равно?

— Честно говоря, — Леонардо многозначительно помолчал, поднял с пола катану и, протерев, пристроил на место. И подарил брату неожиданно озорную улыбку. — Да! Ну что, пошли дальше?

— Ты цел? — не разделил его оптимизма Донателло и даже протянул руку задержать лидера. Кто знает, сильно ли ему досталось от тяжеленной двери?

— Не сильнее, чем тебе, — отозвался тот, когда Дон озвучил свое опасение, ткнув пальцем в расплывавшуюся по плечу брата зловещего вида гематому. — Или Майки.

— Да, тут ты прав, — согласился Донателло. Сжав зубы, поднял-опустил все еще не отошедшую руку — махнул здоровой. — Но вроде это не перелом. Пошли глянем, куда дальше.

— А разве ты не…

Слова оборвал пронзительный писк откуда-то из-за панциря Донателло. Побледнев, тот вытащил рацию, включил ее неловкими после сражения пальцами.

— А вот и ответ, — запинаясь, проговорил он.

Леонардо лишь бросил взгляд на экран — и посмотрел на брата с тем же ужасом в глазах.

— Мастер Сплинтер! — воскликнули они почти одновременно.

— Панцирь, когда… я говорил… «что-нибудь еще»… имел в виду… совсем не это! — сдавленно прорычал Рафаэль, косясь вниз, в разверзшуюся под ногами бездну, в которой минутой ранее исчез его сай. Второе оружие он успел спрятать за пояс, не целясь даже в ножны — успеть бы сберечь хоть что-то. И собственную шкуру в придачу.

Обрушившийся минимум на три этажа вниз пол буквально за пару шагов до очередной — последней в этом отсеке — двери стал для обоих братьев неожиданностью, и лишь чудом удалось успеть ухватиться за резко ушедший вверх выступ, бывший некогда полом. Острый угол больно впивался в пальцы, и они мало-помалу немели, но ничего лучшего пока не находилось: ноги лишь беспомощно скользили по гладкой металлической поверхности, не находя опоры. В любую доступную с его места сторону. Раф покрутил головой, приглядываясь к вспышкам света над собой. Ничего не рассмотреть толком, но Футы пока что не появлялись — уж лазерные-то лучи не заметить невозможно. Но надолго ли такая удача, мать ее за ногу?

Микеланджело промолчал в ответ, что было на него настолько не похоже, что Рафаэль даже покосился в его сторону, рискуя сорваться — нет, вроде пока цел. Точно так же повис на руках по другую сторону пропасти — не дотянуться, не допрыгнуть.

— Я… так долго… не продержусь, — пожаловался младший, найдя взглядом Рафа. И даже ухитрился пожать плечами, не расслабляя рук. — Куда хоть ведет эта дыра? — он опасливо покосился на чернеющую под ногами пустоту.

— Упадем — узнаем, — сжав зубы, Рафаэль качнулся в сторону, где на стене ему померещилась некая неровность. Нет, показалось, и черепашка сдержал ругательство, с трудом восстанавливая равновесие. Осторожно, по миллиметру полурасслабил пальцы одной руки, перенеся основной вес на вторую. Хоть что-то.

— Утешил, — скривился в подобии усмешки Майки. — Вот умеешь ты поднять настроение…

— Обращайся, — прикусив губу, Рафаэль поменял опорную руку. — Вряд ли мы застряли тут надолго: сами не сорвемся, так враги помогут.

— Вот вспомни только дерьмо… — почти простонал Майки, косясь через плечо.

Раф рывком оглянулся, досадуя, что снова позорно проморгал опасность. Машинально сжал пальцы, совсем забыв, что под ними сейчас не привычная рукоять оружия, а неровная выщербленная кромка края, тут же кровожадно впившаяся в истерзанную плоть: особенно непроглядная после ярких вспышек темень мало что давала рассмотреть, но черные коварно-неспешно стелющиеся тени не заметить — и не узнать — было невозможно.

— В самую точку, Майк, — выдохнул он. — Вот сейчас будет… по-настоящему жарко!

* * *

Не спеша выбираться из воздуховода, Сплинтер повел носом, улавливая почти неощутимые запахи. За долгие годы после мутации он успел стерпеться с ненавистным обликом крысы и даже сумел найти в нем положительные стороны. Помимо почти сверхъестественной живучести грызунов, о которой слагают легенды несведущие люди… как и он сам когда-то.

Острый нюх и ориентация в пространстве были таким преимуществом. Сплинтер без особого труда нашел главный зал, из которого и велось управление Технодромом. Привычно орудуя острыми когтями как отверткой, он снял решетку и, аккуратно удерживая ее пока что в руках, осторожно выглянул — убедиться, что не ошибся. При желании крыс мог найти и жилой отсек — ему сопутствовали совсем иные запахи — и даже отыскать Эйприл… Искушение было сильным, и Сплинтер не без труда подавил его. Он не может попасть в два места одновременно, исполнить два равно важных дела — а его ученикам ни за что не сладить со Шредером и всем вместе. По коже прошел холод, вздыбливая шерсть на загривке, стоило лишь вспомнить… По словам сыновей, враг стал много сильнее и безжалостнее, чем был даже совсем недавно. Его лучший ученик, которого он, Хамато Йоши, когда-то прочил на свое место… Горькое осознание царапнуло грудь, перехватило дыхание. А ведь все могло быть иначе…

Медленно выдохнув через нос, Сплинтер подобрался — и одним движением почти беззвучно соскочил вниз, так и не отпуская снятой решетки. Лишь коснувшись холодных плит, не глядя мягко опустил ее на пол. Есть время для сожалений, а есть — для действия. Случившееся с Саки — во многом его ошибка, ему и исправлять ее. Чего бы это ни стоило.

Сплинтер сделал несколько шагов по помещению, зорко оглядываясь. Сюда звук тревожной сирены почти не достигал, но аварийное освещение скорее мешало, чем помогало что-либо рассмотреть, и полагаться приходилось больше на слух и на обоняние. А еще вернее — на чутье на опасность, которое редко его подводило. В корчащихся на стенах и панелях тенях ее не было. Пока. Но Сплинтер знал, что Шредеру уже известно об их проникновении в крепость. Почти наверняка тот знал, и кто именно рискнул сунуться в змеиное гнездо, а значит, можно ожидать чего угодно. Однако сам может присутствовать лишь в одном месте сразу. И значит — это место должно быть здесь. Прямо сейчас.

Не колеблясь более, Сплинтер нанес удар тростью по панели управления. К завыванию сирены добавился еще один, не менее противный звук, тут же впившийся в барабанные перепонки. Еще один удар. Еще… Несколько кнопок до отказа вдавились в панель, экран вспыхнул непонятными схемами. Вполне может быть, он сейчас включил какое-то смертельно опасное оружие, открыл ловушку прямо на пути сыновей… Был не меньший риск, что вместо Шредера он привлечет сюда Кренга. Сплинтер старался не задумываться об этом. Выбор в любом случае у него невелик, а инопланетный подельник бывшего ученика… почему-то казалось, что справиться с ним будет несколько проще. Коварное заблуждение, от которого он не раз предостерегал учеников — нет ничего опаснее, чем недооценить противника, однако…

Очередной удар пришелся на невидимую стену. Не ощутимая ни одним из органов чувств и вместе с тем — непробиваемая, она надежно разделила его и уже изрядно помятую панель управления. Отшатнувшись, Сплинтер врезался спиной в точно такую же стену. Потом локтем, хвостом… Она коварно окружила его со всех сторон, ограничив движения и отрезав пути отступления.

— Хамато Йоши… — в этих двух коротких словах было столько ненависти и кровожадного предвкушения, что они змеиным шипением отозвались в голове, парализуя мышцы, сжимая сознание не хуже, чем коварная невидимая ловушка — тело. Сплинтер передернул плечами, сбрасывая опасное оцепенение, не спеша повернулся лицом к заклятому врагу. Он сам искал этой встречи. Настало время…

— Итак, трусливая крыса все-таки осмелилась вылезти из своей норы? Я ждал не напрасно, — часть с виду монолитной стены отъехала вверх, и в возникшем проломе показался Шредер. Остановился на пороге, неспешным, дразнящим движением подбросил на ладони пульт, должно быть, и включивший невидимую ловушку.

Сплинтер постарался не думать, сколь долго враг скрытно наблюдал за ним. Горящую злобой и ехидством, давящую ауру его просто невозможно не ощутить, а это значит… значит, Саки хорошо подготовился и наверняка ожидал их прихода. Сердце пропустило удар, а мышцы вновь сковал пробежавший по венам холод. Быть может, и сыновья его сейчас… Скрипнув зубами, Сплинтер предельным усилием воли подавил захлестнувшую тело волну паники. Как бы то ни было, скоро он обо всем узнает — Саки не упустит случая похвалиться своей победой. Уж это-то наверняка. Крыс проглотил уже готовый, обжигающий губы ответ, зная, что молчанием достигнет большего.

— Молчишь? И правильно — что бы ты ни сказал и ни сделал, это не отсрочит твою гибель, — спрятав пульт за пояс, Шредер неспешно обошел Сплинтера по кругу, очевидно наслаждаясь видом пойманного врага, давно предвкушаемым зрелищем. Тот же медленно поворачивался вокруг своей оси, не отводя взгляда, ни жестом, ни вздохом не выдавая напряжение. И, кажется, противника начало раздражать это показное спокойствие. — Ты ведь знал, что именно так все кончится. Что никто и ничто не спасет тебя от давно заслуженной кары, — Шредер сжал в кулак руку, угрожающе взмахнул почти перед самым носом Сплинтера. Когда же тот, не меняясь в лице, не отстранился ни на дюйм — сухо усмехнулся. — И все так же играешь в героя, даже стоя на грани пропасти… Ты так предсказуем, Йоши.

— А ты все так же полагаешься на технику и бездушные механизмы, не надеясь на собственные силы, — парировал Сплинтер, взмахнув тростью. — Ведь так, Саки? Ты по-прежнему боишься меня, и ни достигнутое мастерство, ни коварные уловки не в силах этого поменять.

— Врешь! — прорычал Шредер, снова с силой стиснул в ладони пульт. — Одно мое движение — и от тебя останется мокрое место. Тебя раздавят и разнесут на атомы силы, которых ты даже не представляешь, жалкая тварь, — он коснулся пальцем кнопки, кровожадно ухмыльнулся; в глазах мелькнули красноватые искорки — то ли отражение аварийного света, то ли зарождающегося безумия. — Начнем представление? Не станем спешить, у тебя будет время оценить свою безысходность, ощутить целую вечность боли и взмолиться о пощаде. Нет, не так — о быстрой смерти! Но даже ее ты не получишь легко.

— И все равно ты не победишь, — тем же непоколебимым тоном отозвался Сплинтер. На пульт он даже не глянул, не отрывая взгляда от горящих глаз бывшего ученика.

— Думаешь, не смогу? Хочешь проверить? — палец сильнее прижал кнопку, и на миг крысу показалось, что окружавший его воздух колыхнулся.

— Нет, в твоей беспощадности усомниться сложно, — Сплинтер выдержал горящий неистовой злобой взгляд Шредера, все сильнее ощущая давление тяжелой ауры. Вопреки видимому спокойствию, он чувствовал нарастающую опасность — много большую, чем прежде, когда Саки охотился за ним, пожираемый жаждой мести. Но природы этой опасности так и не мог понять, и это тревожило. — Но это слишком просто. Меня победит твой механизм, а не ты, — крыс кивнул, словно в подтверждение своим словам. — Именно он окажется сильнее меня, он, а не ты. А ты… ты никогда в полной мере не ощутишь триумфа и победы. Потому что ты всегда в душе опасался меня, а я уйду в Бесконечность без страха перед тобой.

Казалось, сама атмосфера помещения накалилась, как расплавленное железо в горне, словно из него выкачали весь воздух, заменив чистым кислородом: одна лишь искра — и все взлетит на воздух. А уж искр этих было… Сплинтер не отводил глаз, неощутимо для себя задержав дыхание. Сейчас — или никогда. Даже он, лучше других знавший Саки, не был уверен, как тот поступит. Но даже его смерть выгадает для учеников столь необходимые, спасительные минуты. Для них — и для Эйприл, если та еще жива.

— Будь по-твоему! — пульт с треском разлетелся на части, разбитый о обшитую металлом стену, а секундой ранее Сплинтер ощутил словно бы дуновение ветерка — и не без труда уклонился от мелькнувшего прямо возле лица лезвия наладонника. Когда и как Шредер успел преодолеть немаленькое — в половину помещения — расстояние до него, он понять так и не успел. — Ты сдохнешь от моей руки — и еще не раз успеешь пожалеть, что посмел оскорблять меня. Ты будешь дрожать в ужасе и молить о пощаде! Будешь, не будь я Шредер!

Не тратя времени на пустые угрозы, Сплинтер подался чуть назад, перехватив атакующую руку в нескольких дюймах от себя — и шагнул в сторону, в тот же миг проводя подсечку и бросок через плечо. Использовать яростный порыв противника против него самого — то, что он умел лучше всего. Именно так чаще всего маленький и обманчиво хрупкий крыс одолевал Шредера и других, даже гораздо более крупных и тяжелых телом противников.

Прежде. Но не теперь. Пол и потолок резко поменялись местами, и вместо того, чтобы перебросить Шредера через себя, выигрывая время для маневра, Сплинтер неожиданно сам оказался пойман своим же приемом, неловко и болезненно рухнув на спину. В грудь со зловещим хрустом впечатались стальные наколенники врага, и ее опоясала волна жгучей боли — ни вдохнуть, ни пошевелиться. Помещение перед глазами скрылось в полыхнувшей белым пламенем вспышке. И лишь потом, секундой позже, округлившимися от ужаса глазами крыс разглядел собственную руку, неестественно изогнутую в запястье. Ее все еще цепко сжимал в ладони Шредер. Лица его под маской Сплинтер не видел, но был уверен, что враг злорадно ухмыляется.

— Думал так легко сбежать? — он сгреб крыса за отвороты кимоно, подтащил вплотную к себе. Глаза горели демоническим огнем, то болезненно щурясь, то неестественно расширяясь. Миг — и покалеченную конечность пронзила новая волна боли, а Шредер злорадно ухмыльнулся ему в лицо. — Напрасно, Йоши. Тебе не уйти от судьбы, можешь не трепыхаться зря. Мы ведь только начали. Поиграем еще?

* * *

Поворот. Еще поворот. Леонардо уже сбился со счета и почти наверняка — с направления, доверяя лишь указаниям Донателло, не сводившего глаз с экрана передатчика. Лидер про себя успел удивиться, как умный брат до сих пор не врезался в стену — но и эта мысль прошла вскользь, краем сознания, не задержавшись надолго. Как и любая другая до нее. Они неслись бешеным вихрем, вытесняя друг друга, и лишь одна, самая гадкая и мерзкая, как ни силился Лео ее подавить, вновь и вновь всплывала, беспощадно топя его в омуте паники. Гулкая дробь шагов болезненно отдавалась в мозгу, но еще больнее, еще невыносимее билась в нем эта единственная, сжигающая нервы и самую душу мысль: не успеют. У них нет шансов его спасти. Сплинтер слишком далеко от них, а Шредер — слишком одержим желанием его прикончить, чтобы, получив эту возможность, хоть сколько-то медлить. Уж в этом Леонардо был уверен на все сто… нет, на все двести процентов.

Еще раз собрав себя в почти обессиленном кулаке, Леонардо сосредоточился на дороге и вопросительно оглянулся на брата. Тот, не останавливаясь, подал какой-то непонятный знак, выразительно гримасничая, но при этом свободной рукой доставая из крепления посох. И это простое движение дало понять, что они почти на месте, что осталось совсем недолго. Недолго… но что может быть недолго, когда на кону жизнь отца? В этот миг Леонардо забыл и про Эйприл, и про весь разрушенный и запуганный город. Потом… да, потом он вспомнит и нещадно изведет себя муками совести и невозможного выбора, в котором, как ни крути, любое зло наибольшее. Но сейчас был лишь мастер Сплинтер — и грозившая ему опасность. Смертельная, в этом Леонардо был уверен даже больше, чем в том, что солнце встает на востоке. Мастер ни за что бы не попросил помощи, не отвлек их, если бы сам не оказался на грани, да и то… Лео сглотнул, мотнул головой, развеивая дурноту. Может быть, уже слишком поздно.

— И все-таки… я не пойму, — с трудом переводя дыхание после быстрого бега, с недоумением выдохнул Дон. — Куда подевались все Футы? Вся техника? Не могли же здесь… оказаться… лишь эти два обалдуя. Зная нас, Шредер должен был бросить на нас всё, что только у него было, — он на миг запнулся, ошеломленный страшной догадкой. — Если только…

Леонардо скрипнул зубами, вмиг поняв, что имел в виду брат. Но с шага не сбился, напротив, ускорил его. Чувство собственной беспомощности вновь охватило его, и был лишь один путь избавиться от него. Ладонь машинально легла на бок, к которому была примотана покалеченная, не до конца пришедшая в норму рука. Сколь ни старался, ни тренировал левую руку Лео — без более привычной и ловкой правой он чувствовал себя вполовину слабее. Всю дорогу он то и дело касался пальцами узла, стягивающего повязку — но так же, раз за разом, отпускал его, помня наказ брата и учителя. Он нужен своей команде здоровым. И с обеими действующими руками. Но кому будет нужна эта рука, если не будет команды? Не будет братьев? Учителя?

Неизвестность страшна, но она же дает надежду. Сейчас же… Прикусив до крови губу, Леонардо сорвал повязку, неловкими рваными движениями размял затекшую в неподвижности конечность. Резкое движение отозвалось глухой болью в суставе, но на такую мелочь лидер не обратил бы внимания и в менее критических условиях. Сейчас же… сейчас не существовало такой ерунды, как боль, такого ничтожного чувства, как страх. И его — как подростка и живого, боящегося смерти существа — тоже не было. Осталось лишь то, что свыше всего этого.

— Лео, я с тобой раз… — Донателло обернулся, ахнул, ошеломленно взмахнув руками. — Что ты дела…

— То, что нужно, — сквозь зубы процедил лидер. Повернулся к брату, и тот, что-то прочитав в его глазах, поперхнулся возражением и замолк. Что это было — Леонардо не задумывался. Пускай помолчит, хотя бы из страха. Чтобы наладить отношения, у них будет все время мира, если они выживут. А они должны выжить. Любой ценой, что бы там ни говорил мастер.

— Сюда, — Дон махнул рукой, указывая на что-то, похожее на дверцы лифта. — Нам на два этажа выше. Вот только кабина…

— Она не понадобится, — столь же емко пообещал Леонардо, примериваясь клинком к щели меж створок. Но, не успев даже коснуться их, со сдавленным возгласом отпрянул прочь: створки распахнулись, явив им ту самую кабину, об отсутствии которой сетовал Дон. А из нее выскочили… нет, не Футы, четверо совершенно европейского вида мужчин в потрепанной одежде. Несмотря на довольно крепкое телосложение, они и сами выглядели не менее потрепанными и измотанными; бинты, кое-где видимые из-под одежды, лишь усиливали это впечатление. Однако это не помешало им с угрожающим видом двинуться в сторону братьев, перегораживая им путь к лифту.

— Это еще кто? — не менее ошарашенно поинтересовался Донателло. Он держал посох наготове, но не спешил пока применять его. Незнакомцы, пусть и были враждебно настроенными, казались ему такими же пленниками, жертвами обстоятельств, как и Эйприл. И, возможно, перед лицом общей опасности они сумеют перебороть вполне естественную неприязнь к встреченным непонятным существам — то есть к ним. И он шагнул было в их сторону, приготовившись убеждать и возражать.

Леонардо же был настроен более решительно. На приказ освободить путь незнакомцы не отреагировали, более того, ему совершенно не понравились их глаза. Точно такие же он видел у зомбированных — другого слова просто не находилось — горожан, напавших на них ранее. Из-за которых уже пострадало двое его братьев. Которые вновь и вновь не принимали их, сколько бы они не пытались их защитить. Черепашка недобро сузил глаза; пальцы сильнее стиснули рукоять катаны, вторая же нашла у пояса кунай. А значит, бесполезно и пытаться. Тем более сейчас, когда каждая секунда на счету. Они все не стоят жизни мастера, даже капли его крови.

— Всего лишь помеха, Дон, — бросил он не оглядываясь, одним прыжком оказавшись среди незнакомцев. — И то ненадолго.

* * *

— Они… они… — Майки еще на шаг отступил от поверженного врага, зажимая рукой рот. Ему казалось, его сейчас вырвет, и это было далеко не худшим из ощущений. — Они живые, Раф.

Подумать только — всего лишь минуту назад он радовался, как ребенок, что им удалось без потерь вырваться из ловушки Шредера и Кренга. Ну, как без потерь? Почти — пришлось малость пожертвовать шкурой Рафа, который отвлек стрелявших, пока Майки не скрутил двоих отставших ловко брошенным крюком-"кошкой». Он и сам не думал, что сумеет попасть, не сорвавшись в бездну и не стянув туда спеленутых врагов; что ухитрится вытащить и Рафа, отделавшись лишь несколькими подпалинами на панцире. Везение или нет — что у этих Футов оказалось не столько лазерных ружей, сколько традиционного, холодного оружия? Тогда казалось — что да, невероятная удача. Сейчас же…

Микеланджело с отвращением взглянул на свои нунчаки, которыми всего полминуты назад лихо крушил черепа солдатам Фут. Солдатам, которые, насколько помнил Майки, всегда были лишь безмозглыми роботами. Бить их было одним удовольствием, без малейшего угрызения совести. Эти же, — он не удержался и снова взглянул себе под ноги, на неподвижное тело, под которым уже расползалось багровое пятно, — эти были людьми. Пусть и врагами, довольно неплохо для Футов владевшими оружием, — но живыми людьми, как и они сами, чувствовавшими боль и страх. Способными умереть. И Майки становилось совсем дурно, стоило лишь задуматься, что его оружие, возможно, сегодня тоже окрасилось кровью. Что он тоже стал убийцей. Как и Шредер.

— Были, бро. Уже только были, — буркнул Рафаэль, обтирая о пояс убитого сай. Неловко спрятав оружие, он подтолкнул ногой противника, который, как показалось черепашке, пошевелился, — и, поравнявшись с братом, похлопал его по плечу. — У нас не было выбора, Майк. Или мы, или они. И не забывай про Эйприл.

Правду молвить, его и самого немало шокировало, когда оружие вместо того, чтобы привычно-противно скрежетнуть по деталям робота, легко вошло в тело врага. От осознания произошедшего его тоже на миг замутило, но Раф довольно быстро пришел в себя — и пырнувшего его в бок другого солдата встретил саем уже сознательно. Правда, на сей раз не смертельным ударом в живот, всего лишь обездвиживая вооруженную руку и оглушая. Но последние двое оказались на редкость выносливыми и к тому же напали на младшего. И Рафаэль более не колебался. Эти двое уже ни на кого не поднимут руку. Остальное не так уж и важно.

— Что теперь, Раф? — Майки растерянно заглянул ему в глаза, и Рафаэль постарался принять как можно более невозмутимый и уверенный вид. О том, что он скажет Лео, он подумает потом. Да и старший, вполне может быть, и не осудит его — сам ведь говорил про крайние средства. Единственное, чего достоин Шредер. А значит, и его прихвостни.

— А теперь, Мик, мы найдем Эйприл, — и тогда все это, — Рафаэль кивком окинул недавнее поле боя, брезгливо скривился, — было не напрасно.

Младший угрюмо кивнул, но не возразил ничего. И то ладно. Рафаэль обессиленно вздохнул. Он не так силен в уговорах, как мастер Сплинтер или Лео, и тоже все еще не в своей тарелке после такого неожиданного завершения боя. В одном Раф был уверен точно: жалеть не о чем. Иной раз цель стоит и таких средств. И даже Лео согласился бы с ним. К слову о нем…

— Если только Лео не повезло раньше. Если, конечно, они не попали в такую же заварушку, — Рафаэль передернул плечами, но напряжение, вопреки ожиданию, не отступило. Звенело в воздухе, сводило мышцы тревожным ожиданием… чего-то. Чего конкретно, черепашка не знал и не желал даже гадать. Зачем, если можно точно узнать, все ли в порядке с родными?

— А не помешаем? — обеспокоенно переспросил Майки. Раф лишь отмахнулся.

Однако ни Донателло с Леонардо, ни Сплинтер не ответили на вызов. Рафаэль нахмурился, потер затылок. Он мог бы предположить, что лидер предпочел не отвлекаться и продолжал поиски… если бы точки на экране, отмечающие их с Доном местонахождение, быстро и целенаправленно не приближались к другой — должно быть, обозначавшей мастера. Неподвижной…

— Панцирь! — Рафаэль стремительно огляделся, прикидывая, в какой стороне от них сейчас братья. Случившееся с ними самими мигом утратило свою остроту, поблекло и затерялось в памяти. Они так увлеклись спасением Эйприл, что совсем забыли про мастера. Глупо поверили, что уж он-то в состоянии справиться со Шредером. И совершенно напрасно…

— Что такое, Раф? — испуганно подскочил к нему Майки. Тот не отозвался, снова уставившись в передатчик, а когда наконец поднял голову — младший даже попятился. Даже в сражении с Футами Раф не казался таким устрашающим, готовым буквально на все.

— Многое, Майк, — он рывком развернулся и, перепрыгнув через неподвижное тело в черной униформе и оттолкнув с пути другое, бросился в одном ему известном направлении, крикнув через плечо: — Но мы еще можем это исправить. Переиграть, если надо. Если успеем…

* * *

— Нет! — Эйприл с приглушенным рыданием ударила по клавиатуре. Картинка, которую она так долго и безуспешно силилась вызвать, погасла, но девушка даже не заметила этого. Даже не ощутила облегчения оттого, что черепашки — хотя бы двое из них — целы и невредимы. Слишком оглушающим было потрясение, чтобы чувствовать что-либо еще. Ее друзья, бесстрашные герои и неунывающие сорванцы, даже в грязных уличных схватках сохранявшие честь и достоинство настоящих воинов. Те, кто — она была совершенно уверена — не причинит зла, не ранит и не покалечит напрасно. Что с ними стало?

Эйприл уронила голову на руки, крепко зажмурилась, будто пытаясь хотя бы так вытравить из памяти, стереть с подкорки и из сердца увиденное. Напрасно. Словно выжженное кислотой, выбитое на камне, оно вновь и вновь вставало перед закрытыми глазами, окутанное в багровую дымку, обретая завершенность и смысл.

Изначально ниндзя были убийцами. Так говорил когда-то Сплинтер, и Эйприл помнила это, и все равно не верила. Только не он. Не они. Мальчишки, которых всерьез и надолго увлекла роль героев — они не раз и не два доказывали, что способны на милосердие. Они лишь предавали суду, но никогда не казнили даже самых жестоких преступников. Даже Шредера. Эйприл передернуло от этих мыслей, и все же она не могла не признавать — он как никто другой заслуживал справедливого наказания. А эти люди… они даже не были его воинами, они покалечены и слабы. Они…

Неужели это все из-за нее? Порывисто вскинув голову, Эйприл уставилась на собственные руки. Сколько уже крови на них? — притом, что она сама не коснулась ни одного существа. Сколько еще будет?..

Страшное осознание отрезвило ее, и Эйприл вновь торопливо застучала по клавишам, пытаясь вспомнить, какими именно вывела на экран изображение. Перед глазами вновь и вновь вставало застывшее выражение на лице Леонардо — самого благородного из братьев; его ледяные, ничего не выражающие глаза. И это выглядело едва ли не страшнее, чем безумие Шредера. А ведь однажды им суждено столкнуться… И теперь девушка не знала, за кого ей переживать. В этом противостоянии, где нет однозначно ни правых, ни виноватых; где обе стороны пролили кровь и готовы сражаться до конца; где она вновь и вновь обречена быть заложницей, не способной повлиять на исход… или все же способной?..

* * *

— Ну, что теперь скажешь, жалкая тварь? — слова пробивались в сознание глухим, еле различимым жужжанием. — Где твоя хваленая мудрость? Где сила? Их нет! Ты ничто против меня — а скоро станешь еще меньшим, чем оно.

Сплинтер попытался сосредоточиться на них, сфокусировать зрение на расплывшемся перед глазами, искривленном злорадной гримасой, забрызганном кровью — его кровью — лице врага. Безуспешно. Стоило пошевелиться, и глаза вновь застилала багрово-черная пелена, а звуки обращались в комариный писк. Сознание норовило покинуть его, и он малодушно готов был согласиться на спасительное беспамятство. В нем не было рвущей тело беспощадной боли; не было унизительной беспомощности в руках врага, которого он столько раз побеждал; не было стиснувшего душу ужаса — за судьбу сыновей, оставшихся во власти злодея. На его милость…

Последняя мысль придала сил, и через сковавшие тело и душу тиски изнеможения, превозмогая себя, Сплинтер шевельнулся, давая понять, что еще жив, что может пока что слышать и осознавать. Пусть даже сам не был в этом вполне уверен.

Даже столь ничтожное движение отозвалось в истерзанном теле кромешной мукой, сорвав с окровавленных разбитых губ непроизвольный стон. Сил сдерживаться больше не было, как не было и гордости, и осознания себя. Само время утратило смысл, сплелось в кольцо бесконечных страданий. За что? Почему? — периодически забывалось и это. Был лишь он — сжавшийся обескровленный комочек замученной плоти — и он, его враг, его злой рок, волей беспощадной судьбы ставший его палачом.

— Ну же! — сильные руки врага беспощадно встряхнули его, как куклу; удар вполсилы заставил голову жалко мотнуться на шее, оставил кровоточащие борозды на мохнатой щеке. — Теперь-то ты видишь, кто сильнее? Кто достойнее? — Шредер встряхнул его еще раз, поднял на вытянутых руках (Сплинтер понял это лишь по тому, как резко исчезла опора из-под спины, а ворот кимоно стиснул шею) — и резко швырнул об пол. И остановился, наступив ему на грудь, нависая над бывшим учителем холодной беспощадной глыбой. — Ты, жалкая тряпка под моими ногами — не смей молчать, когда тебя спрашивает повелитель мира! Видишь?!

Падение выбило весь воздух из легких и погрузило мир в багровую пелену на целую бесконечность — и лишь последние слово Шредера отчетливо отпечаталось в сознании. Зрение не спешило возвращаться, но и без него Сплинтер видел угрожающе нависший над ним черный силуэт, ощетинившийся множеством лезвий. Без лица, без имени — лишь отсвечивающие алым острия да горящие безумием глаза. Точно такие же кроваво-красные.

— Ви… жу, — кашлянув, Сплинтер сощурился, из последних сил глядя в глаза ожившего демона его кошмаров. И медленно выдохнув, хрипло проговорил: — Я вижу… зверя.

И обмяк, ожидая очередного удара. Но, вопреки его ожиданию, Шредер лишь торжествующе, безумно расхохотался:

— Да, ты прав, ничтожный комок грязи! В кои-то веки ты прав, — сознание чуть прояснилось, и нависший над крысом багрово-черный истукан обрел человеческие черты… но как же мало было в нем этого человеческого! Вскинул в повелительном жесте правую руку, и лезвия наладонника полыхнули алым в свете лампы. — Истинный бог этого мира — сила и первозданная, первобытная звериная ярость! И все это — Я! Лишь им под силу изменить судьбу Вселенной, и это случится уже сегодня, — чуть наклонившись, Шредер сжал кулак. — Она вся — вот в этой руке. Видишь ее? — он склонился еще ниже, и Сплинтер явственно рассмотрел маниакально горящие глаза вечного противника — едва ли не ярче солнца. — Гордись: именно она закончит твою жалкую жизнь, Йоши, — Шредер вновь сгреб его за ворот; лезвия наладонника вжались в шею. — Ты станешь первой ступенью к моему триумфу. И мир содрогнется, узнав своего повелителя!

— Ты… сошел с ума, — полузадушенно выдавил из себя Сплинтер. И, собрав последние силы, вцепился обеими руками в окованное сталью запястье. — Ты… — он пристально всматривался в, казалось бы, такие знакомые, но донельзя, до ужаса чужие, неузнаваемые глаза. В них не было ни единого человеческого чувства, свойственного прежде Ороку Саки — лишь демоническое презрение ко всему живому и безграничная, бескрайняя жажда крови и чужого страдания. Не к нему, заклятому врагу; не к его ученикам, волей случая вставшим на его пути — к любому, могущему оказаться на их месте. Сплинтер с ужасом понял, что глазами бывшего ученика на него смотрит чудовище — и ни одному из них не под силу его остановить.

Картинка перед глазами все еще предательски плыла и качалась — но Сплинтеру казалось: и монстр с насмешливым любопытством всматривается в него, все шире расплываясь в совсем уж нечеловеческой ухмылке.

— Ты больше не Саки, — с видимым усилием проговорил крыс. Еще крепче, из последних сил сжал чужую руку, превозмогая боль, тут же впившуюся в запястье. — Кто бы ты ни был — в тебе не осталось ничего от него. Я тебя не знаю.

Липкий привязчивый холод сжал нутро, ядовитыми жалами пронзая мозг: а знал ли он его вообще?

Шредер рассмеялся, повторяя, словно читая в мыслях, самый большой страх бывшего учителя.

— А разве когда-то знал? — он без усилий стряхнул с себя чужие руки, выпрямился. — Нет, Йоши, ты никогда не знал ни меня, ни себя самого. И это ты… ты, а не я, сошел с ума, видя мир не таким, какой он есть.

И в какой-то миг Сплинтер почти был готов согласиться: окрашенная тревожными красноватыми бликами аварийного освещения комната казалась настоящим адом… а вернее сказать, не казалась — была им. Для него самого и тех немногих надежд, что еще оставались. Умирая, они корчились вместе с извивающимися по стенам тенями, и скоро погаснут вовсе…

— Настала пора сказать: прощай, — словно подтверждая его мысли, Шредер вновь без труда приподнял его за ворот над полом, угрожающе занес вооруженную смертоносными клинками руку. Острия были направлены в самое горло: не промахнуться, не увернуться…

И в этот миг тишину, нарушаемую лишь шумным дыханием противников, разрезал мерный пищащий звук. Рация. Передатчик, про который Сплинтер уже успел позабыть. А и вспомнив — ни за что не воспользовался бы, не желая подвергать сыновей опасности. Он и взял-то его лишь затем, чтобы успокоить сыновей — да на случай, если ему вдруг посчастливится наткнуться на Эйприл первым. Неужели кто-то из учеников попал в беду?

Сигнал тревоги вдохнул новые силы в почти бездыханное тело — и рука Сплинтера метнулась к поясу. Но Шредер оказался быстрее.

— Так-так, и что тут у нас? — выхватив передатчик буквально из-под ладони врага, не преминув полоснуть ее клинком, он поднес предмет к глазам. Прищурившись, нажал на красную кнопку и усмехнулся. — А ты еще глупее, чем я думал, Йоши. Нет, пожалуй, я не стану убивать тебя прямо сейчас — когда есть кое-что получше…

Ответом стал прицельный удар — слишком слабый, чтобы достигнуть цели. Когтистые пальцы лишь мазнули по голени Шредера, окрасив багровым наколенник. Тот не глядя пронзил ладонь врага остриями наладонника, пришпиливая к щели меж плит пола. Свободной же рукой Шредер набрал незамысловатую комбинацию и, помедлив, отключил передатчик, спрятав за пояс.

— Думаю, стоит сказать тебе «спасибо», — ниндзя ехидно сощурился. — Сегодня я избавлюсь не только от тебя, но и от твоих надоедливых недомерков. Они сами придут ко мне, привлеченные твоим призывом о помощи. И я буду с нетерпением их ждать…

Шредер рывком выдернул лезвия, выпрямился, глядя в глаза Сплинтеру. Тот не оставлял попыток дотянуться до него, бесполезно ерзая по полу, уже не задумываясь над тем, как скрыть ужас и отчаяние. Его мальчики… Они станут жертвами его неосторожности, а он не в силах даже предупредить их.

— Нет ничего хуже неизвестности. Я избавлю тебя от нее. Ты увидишь все. Вот только вмешаться уже не сможешь, — подойдя к панели, Шредер включил один из мониторов, немного поколдовав над кнопками, вывел на него изображение помещения, в котором Сплинтер не без труда разглядел двоих из своих сыновей, сцепившихся с какими-то людьми. Снова дернулся — и в Шредера полетел сюрикен, без труда отбитый наручем. Ниндзя же рывком подтащил Сплинтера к центру комнаты, откуда монитор просматривался лучше всего, и двумя извлеченными из-за пояса кунаями вновь приколол к полу, всадив острия глубоко в предплечья врага. С превосходством посмотрел в сощуренные от боли глаза крыса, буквально распятого у его ног.

— Вот теперь ты понимаешь… — стальные пальцы сжались на горле, не пропуская ни глотка воздуха. Еще сильнее, еще крепче, выдавливая по капле жизнь. — Теперь ты знаешь, каково это — когда жизнь самого дорогого тебе существа — в руках врага, — разжав пальцы, Шредер поднялся и шагнул к двери. — А вскоре узнаешь еще лучше.

— Ты чудовище… — выдохнул тот. Еще раз беспомощно трепыхнулся и обмяк — и лишь взгляд, напряженный и затравленный — выдавал, что Сплинтер еще жив.

— Я знаю, — уже достигнув двери, Шредер оглянулся на него через плечо. — Я же обещал, что ты будешь умолять меня о смерти, Йоши. Я никогда не нарушаю своего слова.

Наспех вытерев лезвие катаны от крови, Леонардо, не оглядываясь более, по пути перепрыгивая через неподвижные тела бывших противников, вновь бросился к лифту, от которого в ходе недолгого сражения они успели отдалиться. Проверять, насколько безопасно поворачиваться к тем спиной, он оставил Дону, напрочь забыв и о привычной осторожности, и о стратегии с тактикой. Кем же были неудачливые агрессоры — волновало и того менее. Больше не были. Остальное не имело значения. Всю силу, всю скорость и стремление вложил Леонардо в этот отчаянный бросок. Застывшая, зловеще-неподвижная точка на экране передатчика, обозначавшая мастера, горела перед мысленным взором, затмевая собой всё. Всемогущие боги, только бы успеть. Пусть даже это последнее, что они смогут сделать.

Донателло неслышной тенью следовал за ним, зорко оглядываясь по сторонам. Чуть заметно морщился, глядя под ноги — его, в отличие от брата, покоробила необходимость применять оружие на, как ученый сильно подозревал, жертвах эксперимента, вероятней всего, того же, что охватил безумием Манхэттен совсем недавно. Может быть, этих несчастных еще можно было вылечить, образумить. Может… вот только когда? Кому? Ответа не было — да и будет ли вообще? Мотнув головой, Донателло зло напомнил себе, что сэнсэй важнее всех неблагодарных людишек скопом. И Эйприл… неожиданно он сообразил, что они совершенно забыли о подруге. Но не сбавил шага, про себя понадеявшись, что остались еще Майки с Рафом. Все-таки группы выбрали разные направления, и возможно, братьям повезло больше. Если бы знать…

До лифта оставалось лишь несколько метров, когда створки его неожиданно разъехались, и братья невольно притормозили, сжав в руках оружие. Конечно же, всё не могло пройти так просто, четверка, которую они одолели — с меньшей легкостью, чем ожидали, но все-таки одолели, — только начало. Не дожидаясь приказа Лео, Донателло отступил в противоположную от брата сторону. Быстро огляделся, оценивая диспозицию. Больше пространства для маневра, больше отвлекающих моментов для врага — кем бы он ни оказался. Неплохо. Как бы там ни было, они пробьются наверх. К учителю. Не один, так другой.

И вот он, наконец, показался. Неожиданно медленной, тяжелой поступью, что могло бы в другой день и других обстоятельствах вызвать небрежную усмешку Микеланджело и колкость Рафа — окажись они здесь. И старшие поддержали бы их. Главное преимущество ниндзя ведь в незаметности и маневренности, так? Не раз и не два Сплинтер втолковывал им это, и наверняка был прав… но почему тогда Шредер с ног до головы покрыт подсыхающей кровью? Донателло мог бы предположить, что вся она его собственная, но наметанный взгляд искал — и не находил сколь-нибудь серьезных ранений. Да и несерьезных, честно говоря, тоже. И клочья какой-то ткани, свисавшие с изогнутых лезвий доспехов, слишком уж напоминали цветом кимоно мастера. А это значит…

Слуха коснулся рваный выдох — и, скосив глаза в сторону брата, Дон понял, что самое страшное произошло. И это вовсе не более чем вероятная смерть мастера. Отнюдь. Теперь шанс… нет, даже не на победу — просто на спасение — зависит от него. Только от него.

* * *

Леонардо не рассуждал ни о чем. По пути сюда он еще пытался строить в уме какие-то варианты стратегии, нападения и защиты, маневров и обходов; рвал усилием воли путы паники и отчаяния, ведь надежда успеть и спасти оставалась. Слабая, еле тлеющая — но все-таки она была. Сейчас же, при одном лишь взгляде на торжествующе ухмыляющегося Шредера (похоже, учитель сумел-таки сбить с него маску и даже оставить след — кровоточащие борозды на правой щеке), — душа оборвалась и рухнула вниз, в пропасть. Не успел. Они один на один с этим монстром, и все проклятия и мольбы бессильны что-либо изменить. И остается только одно…

С невнятным яростным возгласом Леонардо метнулся вперед, отведя катану для решающего удара. Предостережения и опасения были забыты, сметенные волной гнева, захватившей некогда хладнокровное и здравомыслящее существо черепашьего лидера. Не было ничего, лишь боль, нерассуждающая, беспощадная, остро пронзившая нутро при осознании невосполнимой потери — да ярость, такая же слепая, неудержимая, жадно требующая расплаты. Сейчас же, немедленно. Ни единого шага, ни одного лишнего вдоха не заслуживает эта тварь. И все кончится здесь и сейчас…

— Погоди, — Донателло едва успел, кое-как сунув за пояс посох, перехватить брата за локоть, оттащить назад. Буквально в последний момент, рискуя и собой, и продуманной тактикой, опасно подставляясь незащищенным боком. При желании Шредер мог достать их обоих, не убить, так хотя бы ранить, обездвижить. Мог без труда. Рассуждать, отчего же не стал, лишь ехидно ухмыльнулся, у Дона не было ни времени, ни желания.

Глухо рыкнув, Леонардо не глядя отмахнулся. Крепкая оплеуха немного отрезвила его — и черепашка разглядел-таки, узнал брата. Тот цепко удерживал его за правую руку и — Лео догадывался — не пожалеет ударить и по больному, лишь бы остановить. Не дать погибнуть и ему, позорно и бессмысленно.

— Нас только двое, — прошипел Донателло вполголоса, оттаскивая его еще дальше. Взгляд не отрывался от Шредера: тот почему-то не спешил нападать, но мог сделать это в любую секунду. А он никак не уследит за обоими — смертельным врагом и слетевшим с катушек братом.

Пришел в себя или нет? Дон покосился на Лео, но — как и прежде — ничего не мог определить: даже в минуты бешеной ярости лидер оставался верен себе, и лицо его бесстрастностью могло бы посоперничать с маской Шредера. Впервые в жизни Донателло готов был проклясть эту его особенность.

— Вспомни, что говорил мастер, — он рискнул-таки отпустить Лео — лишь затем, чтобы схватить за плечи и сильно встряхнуть. Зачем-то оглянулся на пройденный коридор — то ли надеясь увидеть там подмогу в лице младших, то ли, напротив, желая обратного. Сердито мотнув головой, продолжил: — Так ты его не одолеешь. Нужен план. Ты же лидер, гамадрил тебя задери! Почему я должен тебе это говорить?

Леонардо встряхнул головой, как оглушенный бык, приходя в себя. Да, Дон прав, сейчас нельзя поддаваться эмоциям. Черепашка огляделся проясненным взором, прикидывая, как выгоднее использовать условия боя, про себя сетуя, что их только двое. Но не в этом ли был их план? Теперь, когда учителя больше нет… в груди остро кольнуло; Лео крепче стиснул зубы, превозмогая боль, заставляя себя дышать ровно — теперь задача отвлекать Шредера перешла на них. И делать это надо с ясной головой.

— Прости, Дон, — он благодарно кивнул брату, тот разжал руки, достал из-за спины оружие. — Я просто… неважно. Просто спасибо.

Тот кивнул в ответ, подарив ему слабую полуулыбку. Братья, не сговариваясь, снова разошлись, обходя Шредера с разных сторон. На сей раз не спеша напасть — но пристально, зорко отслеживая каждое, даже почти неразличимое движение. Все, что поможет предугадать намерение врага, использовать любое преимущество. Их слишком немного, чтобы пренебрегать малейшим из них.

— На ловца и зверь бежит, — глухо усмехнулся Шредер. — Что ж, тем лучше, не придется гоняться за вами по сточным канавам.

Сделал еще один шаг, отдаляясь от прикрывавших спину створок, потом еще. Все так же замедленно, словно через силу. Леонардо запрещал себе надеяться, что все это — последствия поединка со Сплинтером, однако… почему нет? Сэнсэй наверняка дорого продал свою жизнь, и теперь то, что не удалось ему, смогут осилить они, вдвоем. Шредер дьявольски силен и быстр, но все же не бессмертен. Лео с удивлением поймал себя на том, что эта мысль радует его, но оставил самоосуждение на потом. Великая цель стоит немалых жертв — что ж, пусть будет так. И будет не напрасно!

— Вижу, вы неплохо повеселились… — Шредер кивнул на разбросанные по коридору неподвижные тела; издевательски сощурился. — Ну и как ощущения — по ту сторону добра и зла?

Леонардо скрипнул зубами и сильнее стиснул рукоять катаны. Не поддаваться. Мерзавец нарочно провоцирует их. Что бы ни значила его странная фраза, она — лишь попытка вывести их из равновесия. Обреченная заранее. Многозначительно кивнув Дону, он ответил ухмылкой на ухмылку, оскалом на оскал.

— Мы все еще по разные стороны, Шредер, — процедил он, также оглядываясь на погибших, но — с презрением и горечью. — Мы не прячемся за спинами невинных, как ты.

— Да, — подхватил Донателло, прокручивая в руках посох. — Ты же так мечтал схватить и уничтожить нас, Консервная банка. Вот они, мы, — он ударил кулаком по своему пластрону. — Не бежим и не прячемся. Чего медлишь? Смотри, опять упустишь шанс, будешь локти кусать.

Леонардо с трудом подавил желание удивленно оглянуться. Неужели это Дон, их компьютерный гений, неразговорчивый и флегматичный? Не знай он, что братья сейчас в другом конце Технодрома — решил бы, что Майки незаметно прокрался вслед за ними. Лео мельком покосился на Шредера — кажется, издевка возымела свое действие. Но ниндзя, пусть и не без труда, совладал с собой — и, бросив бешеный взгляд на насмешника, выжидающе скрестил на груди руки. Лезвия наручей — те, что еще не были покрыты кровью, — зловеще полыхнули багровыми отсветами в мигающем свете.

— Не вижу смысла напрасно тратить время. Вы, сопляки, не ровня мне и всей ватагой, что уж говорить про двоих, — Шредер с силой стиснул кулак; в глазах мелькнули безумные искорки, но голос все еще звучал ровно. — Вы были обречены изначально. Не тратьте время на бесполезное сопротивление…

— Ты говоришь так всякий раз — перед тем как сбежать, — грубо перебил его Леонардо, через силу отведя взгляд от обагренного кровью тэкко-каги на правой руке ниндзя, словно бы нарочно, в издевку, выставленного напоказ. Впрочем, наверняка не словно. Черепашка сжал зубы, усилием воли расслабил плечи, опустил вооруженную руку, оставив вторую на поясе, на рукояти куная. Неважно. Учитель будет отомщен, пока же… он скосил глаза на Донателло, не выдавая себя поворотом головы, и, поймав еле заметный кивок, продолжил: — Но сейчас тебе некуда отступать. Да и незачем. Неужели хочешь снова попытаться переманить нас на свою сторону? — лидер сухо усмехнулся такой абсурдной мысли, развел руками. — После того, что ты сделал с мастером? С Эйприл? Со всеми несчастными, погибшими по твоей вине? — Леонардо чуть заметно дернул подбородком, словно указывая куда-то себе за спину, шагнул вбок. — Или лишь заговариваешь зубы до прибытия своих солдат? Не способный справиться с нами сам?

Маневр подействовал: Шредер смотрел лишь на него, не оглядываясь на Дона. Тот же незаметно, по полшага, отступал в противоположную от лидера сторону, выходя из поля зрения противника. Не делая резких движений, используя лишь те секунды, когда мигающий свет погружал площадку в полумрак. Леонардо спрятал торжествующую улыбку, стараясь смотреть так же холодно и непримиримо, даже не оглядываться на брата. Все-таки Дон непревзойденный тактик. Лидер и сам бы не заметил его отхода, не будь тот его планом. А может, и исполнить лучше не смог бы. Конечно, Дону не справиться со Шредером, да и посох — не аргумент против стальных доспехов. Но отвлечь, задержать на секунду-две — вполне по силам.

— Однако они успели оставить свой след. Даже совсем неподготовленные увальни, — Шредер издевательски ухмыльнулся, и, чувствуя на себе пристальный, почти сканирующий взгляд, Леонардо сразу вспомнил обо всех порезах и гематомах, полученных в короткой схватке. — И это лишь малое, что вы получите, если не покоритесь судьбе.

Шредер шагнул в его сторону, и Леонардо непроизвольно подобрался, готовый и к нападению, и к защите. Ловко подвешенный язык никогда не был его преимуществом, и скоро переговоры закончатся. Пора. Он уже почти не видел Донателло за спиной их общего врага, — а значит, не видел и тот. Время захлопывать капкан.

— Лучше умереть с честью, чем жить на коленях, — бросил он вызывающе, гордо подняв голову. Отступил еще на шаг в сторону, намеренно как можно громче, и сделал издевательски-приглашающий жест правой рукой. — Но не надейся, что мы не прихватим с собой и тебя.

— Что ж, тем хуже для вас, — неуловимое, смазанное движение в его сторону заставило Леонардо машинально дернуться. И тут же шокированно замереть на месте: вместо того, чтобы кинуться на него — ведь и стоял он гораздо ближе Дона, и всячески провоцировал врага, — тот необъяснимым образом оказался рядом с Донателло, сбив того с ног. Когда и как Шредер успел преодолеть немалое расстояние, не успел заметить ни один из братьев. Выбитый из руки Донателло посох, хрустнув, сломался под ногой ниндзя; владелец же его, сдавленно охнув, вскинул руку к лицу — наступив на одну ладонь черепашки, Шредер тут же в кровь разбил его нос коленом. И, перехватив за шею, вздернул на ноги — казалось бы, без особых усилий, словно мутант был котенком. Оглушенный болью и неожиданностью, Донателло все же успел подхватить здоровой рукой занозистый обломок посоха. Но, угрожающе взмыв, оружие замерло, не завершив удара: лезвия тэкко-каги угрожающе застыли возле глаза черепашки. — Встретьте свою гибель!

* * *

После приглушенного полусвета лифтовой кабины тревожные аварийные сполохи наотмашь ударили по глазам, вынудили сощуриться. Мышцы непроизвольно напряглись; взгляд безошибочно выделил из пляшущей мешанины теней и света темные неподвижные островки — тела выживших пленников, пополнивших ряды его солдат, увы, так ненадолго. Рука непроизвольно сжалась в кулак, размазывая полузапекшуюся кровь. Ничего — это тоже ненадолго. Глаза сощурились почти до щелочек, ловя, как в перекрестье прицела, их — два приземистых непроглядно-черных силуэта на багрово-оранжевом фоне. Абсолютно одинаковые оскалы и алые отблески в глазах. Истинное лицо хваленых героев этой выгребной ямы.

«Наконец-то! — отозвалась в мозгу зеркальным отражением его собственных мыслей кровожадная ухмылка Зверя; кровь в жилах ускорила ток, закипела предвкушением скорой расправы. На сей раз неминуемой. — Я так долго этого ждал…»

В который раз он и его заклятые враги стояли вот так: клинок к клинку, глаза в глаза, веря, что очередная схватка станет последней, решающей. Но сегодняшняя не просто казалась — была. Глухой, предвкушающий рык Зверя дрожал в горле, готовый вот-вот выплеснуться вместе со шквалом ударов. Уж если Хамато Йоши хватило много меньшего, чем он ожидал, про этих и говорить нечего. Уже сегодня Эйприл не из кого будет выбирать, не за кого бояться — потому что соперников ему больше не будет.

— Я никогда тебе этого не прощу! Никогда…

Отчаянный выкрик пронзил мозг вспышкой молнии; перед внутренним взором мелькнуло искаженное болью и гневом лицо Эйприл, отчаяние и мольба в ее глазах. На миг зажмурившись, Шредер стиснул зубы, мотнул головой, отгоняя морок. Нет, не сейчас. Этот спор затянулся слишком надолго. Выученики проклятого Йоши, вечная помеха и раздражитель, они должны исчезнуть с лица Земли и наконец-то оставить его в покое. Навсегда.

— Я не могу быть с тобой таким… Зачем ты снова делаешь мне больно?..

Темный смазанный силуэт, метнувшийся в его сторону, — был он или лишь привиделся в конвульсиях теней? Машинально приготовившись отбивать удар, Шредер все же не мог полностью сосредоточиться на противостоянии. Каждое беспощадно отраженное эхом памяти слово било под дых, острым лезвием проворачиваясь в ране. Эйприл… единственная, ради кого он жил на свете, кто стоил этого гребаного обновленного мира. Шредер не знал — и не хотел даже задумываться, что связывало его любимую и гадких подземных тварей, не понимал никогда. Но ей и не нужно было этого понимания. Даже на грани опасности, рискуя собственной жизнью (так, по крайней мере, казалось самой Эйприл), — она готова была поставить ее на кон. Ради них.

«Ну, давай, распусти тут нюни, — раздосадованный рык Зверя отозвался болезненной пульсацией в затылке. — За ручку препроводи к своей ненаглядной, да поцеловать на прощание не забудь. Пусть она сделает свой х…в выбор, снова оставив тебя в дураках. Ты ведь этого хочешь, да, Саки?! Этого?»

Волна ярости захлестнула все его существо, ведь Шредер знал, абсолютно точно был уверен — все так и будет. Для Эйприл всегда были важнее панцирные уроды. И останутся, пока живы. Они всегда будут стоять на его пути, и мерзкий грызун… Шредер, не удержавшись, скосил глаза в угол, где, как он знал, расположена невидимая отсюда камера, — он должен получить сполна. Месть свершится, во что бы то ни стало, а потом…

— Пожалуйста…

Голос звучал еле слышно, а лицо… лица Шредер не видел и вовсе. А может, не хотел видеть. Жалкая, сжавшаяся на полу фигурка, потухший взгляд и вялые, через силу, движения… Она уже не была его Эйприл, лишенная самого дорогого, потерявшая себя и сам смысл существовать. Саки дорого бы дал, чтобы забыть такую Эйприл — и не мог. Бесстрастно запечатленное на пленке воплощенное отчаяние стало его неизбывным кошмаром. Да, тогда она убивалась так, когда потеряла его… вернее, думая, что потеряла. Сейчас же у нее совершенно нет для этого повода… а точно ли нет? И не будет?

До боли стиснув кулаки, Шредер сделал шаг навстречу врагам. Потом еще один. Полнящая все его существо ярость — его или Зверя, Саки уже не различал, — захлестывала разум, бешеным псом рвалась с цепи — и стоило неимоверных сил удерживать ее хотя бы временно. Да, он даст проклятым мутантам бой, но на своих условиях. Пусть первыми бросятся на него, открыв слабые стороны. Так будет проще захватить их с наименьшими потерями, пока оставив в живых, ради Эйприл, а потом… что делать с ними потом, тогда и решим.

— Ты спятил?!. — ударила в виски огненная вспышка. «Сопляк» и множество других гадких эпитетов, на которые был так горазд его внутренний демон, лились как из помойного ведра. Шредер не прислушивался. Хватало и слов мерзкого мутанта, каждое из которых стоило того, чтобы запихать ему в глотку, растереть кровавой пеной по чешуйчатой морде. Сощурившись, Саки мысленно смерил взглядом расстояние до противника, прикидывая, в какой момент правильнее и лучше заставить того подавиться сказанным — и тут только заметил отсутствие второго. И даже не видя, догадался, куда тот делся. Губы дрогнули в злорадной ухмылке.

Он медленно, подчеркнуто-внимательно скользнул взглядом по расчерченному шрамами, попятнанному кровоподтеками коренастому силуэту мутанта — не преминув отметить это и вслух. Нет, Шредер не возлагал больших надежд на подопытных, но они постарались и правда неплохо. Эксперимент можно считать успешным…

— А еще лучше — повторить. Когда под боком столько отменного материала, грех это не использовать, — змеиное шипение Зверя перекрыло очередную дерзкую реплику мутанта. Что ж, так даже лучше — ведь ничего нового он не услышит. А вот с мнением дьявольского альтер-эго Шредер был согласен полностью. Глупые земляне сами предоставили ему потенциальное оружие, которое станет реальным, принадлежащим лишь ему, уже сегодня. И займется этим сразу же, как только закончит с питомцами Эйприл. Один из них остановился, словно собираясь напасть, — а значит, и второй должен быть недалеко. Почти наверняка за его спиной. Шредер тоже замер, на грани возможного вслушиваясь, игнорируя при этом сторонние звуки вроде воя сирены и вызывающего окрика мутанта. Поймал взглядом приглашающий жест и торжествующе ухмыльнулся. Да, ты прав, глупый сопляк, — пора!

— Тем хуже для вас, — и, не давая мутанту опомниться, Шредер стремительно и ловко перекувыркнулся назад — благо, трупы несостоявшихся воинов валялись далее по коридору, не мешая передвижению. Вторая черепаха тоже не ожидала маневра, но все же успела вскинуть посох… лишь затем, чтобы тут же получить им по физиономии. И почти сразу же — два мощных удара в корпус и подбородок. — Встретьте свою гибель!

Попытка черепахи сохранить равновесие была заранее обречена на неудачу — Шредер отметил это мимоходом, ребром ладони выбив посох и для верности наступив на него, а заодно и на дернувшуюся за ним руку. «Жалкая тварь!» — с чувством злобного превосходства выдохнул он в лицо оглушенному противнику. Еще один сильный удар, на сей раз в жалко хрустнувший нос, — и, удерживая черепаху за шею, Шредер поднялся на ноги. Мутант был на целых полторы головы ниже — отчего мог лишь кончиками пальцев коснуться пола, даже не надеясь на надежную опору. Впрочем, скоро им уже вообще не на что будет надеяться.

* * *

— Боже, только не это. Как же так? Мастер Сплинтер… — Эйприл прижала ладонь к губам, сдерживая рыдание. Изображение расплывалось перед глазами предательской рябью, но даже так девушка не могла не узнать в размытом буроватом неподвижном силуэте того, о ком совершенно позабыла, умоляя Шредера о милосердии. Оттого, что Сплинтер крайне редко сопровождал черепашек в их вылазках? Веря в его силу и мастерство — кто еще мог противопоставить хоть что-то Шредеру, если не он? Да какая теперь разница!

Резким порывистым движением Эйприл протерла глаза, наклонилась вперед, ближе к экрану, обхватив себя руками — ее трясло, словно в ознобе. Сморгнув, снова до боли уставилась в экран, как будто надеясь что-то изменить. Напрасно: маленькая скорчившаяся на полу фигурка оставалась неподвижной. Цвета изорванного почти в клочья кимоно было не разобрать из-за крови, ею же, кажется, было заляпано все помещение, а в особенности — пол под телом Сплинтера.

С силой прикусив губу, Эйприл одернула себя — слишком уж не вязалось холодное, бездушное слово «тело» со всегда приветливым черепашьим учителем, верным другом, не раз помогавшим ей словом и делом. Не хотелось даже думать, что его больше нет… взгляд снова метнулся к экрану, и, шумно выдохнув, Эйприл спрятала лицо в ладонях.

Ноги подкосились, и девушка неловко осела на пол, ударившись об опрокинутое кресло локтем. Но боль — и в нем, и в не раз расшибленных коленях — ощущалась глухо, притупленно. Все тело словно бы отнялось, стиснутое колючей проволокой отчаяния. Все зря, все напрасно… И наверняка мастер не последняя жертва. Не удержавшись, Эйприл снова оглянулась на экран; нет, изображение на нем неумолимо оставалось прежним, больше похожее на изломанную куклу. Каким-то чудом уцелевший посох валялся в нескольких дюймах от хозяина, словно бы в издевку — рядом с рукой. Почти наверняка Сплинтер в последние минуты видел его, силясь дотянуться. До последнего веря, что сможет… Про себя Эйприл прокляла дьявольскую жестокость Шредера.

Приподнявшись на коленях, она еще раз, почти машинально, окликнула Сплинтера, забыв, что тот не может ее слышать. Взгляд рассеянно скользнул по изрядно помятой, местами искрящей панели управления позади крыса, по огромной раме окна переместителя чуть далее… и тут только Эйприл поняла, где находился Сплинтер. В зале управления, всего-то в нескольких комнатах от нее. Совсем близко, буквально через стенку! Она была так же близко, как и посох — но совершенно так же ничего не могла сделать. Ничего! Эйприл с рыданием ударила по панели кулаками.

— Будь ты проклят, монстр! — выкрикнула она в отчаянии, обессиленно согнулась, обхватив себя руками. — Ты и твоя жестокость…

С громким щелчком экран погас; Эйприл же, словно пробудившись от беспамятства, вскинула на него воспаленный взгляд. Шредера в зале управления не было, а значит, нетрудно предположить, куда он мог направиться. И зачем. Сердце снова стиснули холодные щупальца паники. Шокированная неожиданной потерей, она совсем забыла про остальных своих друзей — которые, очень может быть, сейчас в дюйме от такой же судьбы.

Вцепившись в панель, Эйприл с ощутимым трудом поднялась. Колени по-прежнему подгибались, но она не обращала внимания. Вновь застучала по клавишам, лишь болезненно поморщилась, когда на экране вновь мелькнуло изображение из командной рубки. Сейчас важнее — попытаться спасти его сыновей, хоть кого-то из них. Эйприл была уверена, Сплинтер хотел бы того же самого. В памяти неожиданно всплыло, что Шредер отдавал приказы своим «новобранцам» как раз отсюда. А значит, сможет и она. Ладонь ожесточенно пошарила сбоку от панели. Где-то здесь. Где-то… Ага, вот. Вытащив микрофон, Эйприл вымученно улыбнулась. Переключила изображение на другой экран, и не заметила, как когтистая рука, прижатая телом, чуть заметно шевельнулась…

* * *

Двигаться… Единственное, что еще оставалось в сознании теперь, на грани неспешной смерти и бесконечного кошмара. Вместе с кровью и страхом из покалеченного тела по капле вытекала жизнь, но — медленно. Достаточно медленно, чтобы попытаться еще хоть что-то предпринять. Вся жизнь его была борьбой с собой и беспощадными обстоятельствами, ничего не изменилось и сейчас, на грани…

Откуда-то сверху, из включенного динамика до слуха доносились отзвуки голосов. Сплинтер не прислушивался. Они еще живы. Остальное неважно. Склонив голову набок, он взглянул на собственную руку. Кунай был всажен неглубоко, лишь кончиком впиваясь в пол — видимо, Шредер слишком торопился покончить с его сыновьями. Шумно выдохнув, крыс перекатил голову на другой бок, болезненно сощурился от стиснувшей виски дурноты. Но когда зрение прояснилось — вымученно улыбнулся разбитыми губами. Он не ошибся — вторая рука была закреплена так же ненадежно. А значит, остается шанс. Не более… Но и не менее.

Когти со скрипом скрежетнули по полу: напрягшись всем телом, Сплинтер вытянулся, пытаясь достать выступающими резцами до маленькой рукояти куная. По дюйму, по полдюйма… Медленно, но верно, все ближе к цели. Еле различимая, то и дело тонущая в багровом мраке рукоять стала видна четче. Боль тут же вгрызлась в другую руку: пронзившее ее лезвие ограничивало движение, все глубже впиваясь в мякоть, доставая почти до кости. Скрипнув зубами, Сплинтер мысленно позволил волне боли разойтись по всему телу, принимая и впитывая ее, двигаясь через нее, превозмогая судорожное напряжение. Боли нет. Смерти нет. Все видимое лишь иллюзия. Есть долг — то, что превыше всего существующего.

Последним рывком он вцепился зубами в рукоять, потянул, стараясь не выпустить ее, скользкую от крови, изо рта. Перед глазами потемнело вовсе — но глухой удар затылком о плиты пола и неожиданная свобода в искалеченной руке говорила, что все не напрасно. И осталось лишь повторить экзекуцию еще раз.

Она заняла больше времени, чем он ожидал — но в конечном итоге тоже увенчалась успехом. Если, конечно, можно назвать успехом неспособное подняться на ноги, изломанное, кажется, в тысяче мест израненное тело. Сознание вновь норовило ускользнуть, но болезненный возглас кого-то из сыновей — слух тоже подводил, не давая разобрать точно — подстегнул волю. Перед глазами прояснилось; на экране, кажется, мелькнул кто-то из учеников. А может, и не один. Присматриваться было некогда. Сосредоточив внимание на наименее пострадавшей руке, Сплинтер уперся покалеченной и толкнулся. Слишком слабо, чтобы подняться, даже чтобы просто сдвинуться с места — но приблизившись на дюйм к еле различимому на грани поля зрения посоху. Потом еще на дюйм. И еще… Передышки занимали много больше времени, чем передвижение, — и со стороны могло бы показаться, что он не сдвигается с места вовсе. Обманчивое впечатление — как и многое в жизни. Сплинтер запрещал себе верить в него. Лишь надежда успеть что-то изменить давала силу совершить почти невозможное.

Достигнув наконец цели, Сплинтер откинулся на спину, позволив себе несколько секунд покоя и расслабления, после же, зажав в более здоровой руке посох, вновь приподнялся на локте. Несмотря на пелену перед глазами и пьяно шатающиеся стены, он знал, куда направляется. Добраться до двери шанса не было — даже окажись она не заперта. Панель управления много ближе. Та самая, изрядно покореженная его ударами. Губы вновь тронула болезненная усмешка. У богов на небесах своеобразное чувство юмора — и то, что он так надеялся разрушить, теперь может всех их спасти. Или погубить — как уж сложится. О том, как он это сделает, Сплинтер пока не задумывался. Все мысли, все усилия до капли уходили на то, чтобы сделать еще один рывок — и остаться в сознании. Подумать он успеет на месте — если успеет вообще. Нет, не «если» — когда. Только так.

— Проклятье! — Рафаэль в гневе ударил кулаком по металлической створке, приложился плечом. Кратчайший путь к их цели проходил за ней — если Микеланджело правильно разобрал символику Дона, это шахта лифта в паре десятков метров отсюда; другая же находилась и вовсе в противоположном крыле. До сего момента младший, волей судьбы ставший путеводителем, не ошибался; и Раф положился на него, сосредоточившись на том, что умел и любил больше — уничтожении препятствий, которыми на сей раз стали лишь закрытые двери. Не считая той малочисленной группы Футов, больше на их пути не встречался никто, и они расслабились. Слишком…

Шумно выдохнув, он еще раз осмотрел створку в поисках слабого места, для верности ощупывая и пальцами. Напрасно: на вид дверь казалась единым целым со стеной; замок же на ней был укрыт глубоко в стальном полотне, не доступный ни удару, ни острию сая. И ни малейшей щели, за которую можно было бы зацепиться. Вот же гадство!

— Может, попробуем в обход? — дернул его за локоть Микеланджело и, поймав яростный взгляд, неловко передернул плечами. Передатчик от греха подальше он спрятал за пояс. — Бро, ты скорее оставшихся Футов соберешь тут, чем прорвешься. Точно тебе говорю — сделано на совесть.

По правде сказать, он не знал, куда ведет коридор дальше и выведет ли куда-либо, кроме тупика. За все время бега ему не попалось на глаза ни единого люка воздуховода; впрочем, Майки не мог поручиться, что не пропустил, отслеживая путь по экрану навигатора, и то ладно, что сам не навернулся. Но Раф бы заметил… наверно. Конечно, обходной путь украдет немало времени, которого и так в обрез. Но даст хоть что-то; всё лучше, чем бесполезно топтаться на месте.

— Да пусть собираются! Пусть! — рявкнул Рафаэль еще более неистово. — Хоть всей армадой, мать их за ногу! Лучше так, чем…

Не договорив, он замолк. Взгляд заполошно метался по стенам и потолку. Ну же, хоть что-нибудь, могущее пособить, подсказать. Вентиляция, трубы, да хоть канализация, он был готов на что угодно. Лишь бы не ждать, не болтаться бесполезно, как г…о в проруби. Братья уже наверняка вступили в схватку, вернее сказать… выдернув из-за пояса уже свой передатчик, Раф настроил на нем навигатор и грубо матюкнулся, — кто-то из них уже успел попасться! Или серьезно получить, хрен редьки не слаще. На экране горели теперь уже две неподвижные точки, да и последняя передвигалась много медленнее прежнего. Словно из последних сил.

— Не сюда, — за это время Микеланджело успел смотаться до конца коридора и убедиться, что ведет он в тупик. Как и соседний. И сейчас растерянно оглядывался, окончательно подавленный. В отсутствии старших Майки привык полагаться на Рафаэля, веря, что его сила и гнев помогут пробиться и в отсутствии плана. А сейчас… на кого?

Рафаэль поймал этот взгляд, и его буквально перемкнуло. С рыком он сунул передатчик за пояс, даже не отключая, отскочил к дальней стене — не менее резко, так что Микеланджело даже попятился, — и бросился на дверь уже всем корпусом, врезаясь в нее панцирем.

— Открывайся, гребаная железяка!

Что-то хрустнуло, и это точно была не дверь. Дыхание перехватило от пронзительной боли, электроразрядом пробившей мышцы. Хотелось свернуться в клубочек, спрятаться, как делали они в раннем детстве, повинуясь инстинктам. И может быть, Раф так и сделал бы, если бы после его удара дверь… с низкой вибрацией не отъехала в сторону. Черепашка, прикусив язык, кубарем вкатился в помещение. Рывком вздернул себя на ноги, позабыв удивиться, что опробованный, кажется, уже сто раз маневр сработал на сто первый. Поднял голову — и застыл-таки на месте, пораженный…

— Мастер Сплинтер?..

* * *

Вложив все силы в прицельный бросок, он обессиленно растянулся на полу. Свет перед глазами померк окончательно, вместе с прочими ощущениями. Был ли он еще — этот пол, это помещение… цель, которую Сплинтер вычислил уже интуитивно, не полагаясь на гаснущие органы чувств? Глухой, словно через толстую перину, стук подсказывал, что да. Но один лишь он. Даже боль, на миг впившаяся в тело множеством отравленных игл, отступила, отхлынула, сменившись ватным безразличием. Дал ли что-то его отчаянный порыв, последнее усилие? Скорее всего, он уже не узнает.

Поверхность дрожала, уходя из-под тела — или это он больше не мог ощутить ее? Крыс уже не пытался понять. Мерный, ритмично сжимающий виски звон отдалялся, становясь тише. Скоро погаснет и он.

Уже почти ничего не видя перед собой, Сплинтер слышал голоса учеников, встревоженные, полные муки. Казалось, они звучат совсем рядом, в такт шагам, от которых вибрировал пол — чего точно не могло быть. Он так и не смог защитить, уберечь их; он слишком слаб… как и тогда.

— Прос… тите, — с губ все-таки сорвалось сиплым хрипом; закашлявшись, Сплинтер уткнулся носом в пол.

— Держитесь, учитель, — что-то подхватило его, отрывая от поверхности. Тело тут же сжали тиски боли; но они же немного прояснили сознание — и колышущийся сумрак сложился в темные, еле различимые черты. Такую знакомую улыбку на расплывающейся темно-зеленой физиономии. — Хвала пицце, вы все-таки живы.

— Хорош базарить, — опора качнулась, из-за чего чуть прояснившаяся картинка перед глазами вновь расплылась; чуть погодя из полумглы выплыло второе лицо, с виду более хмурое и озабоченное. — Молчите, мастер, — губ коснулось что-то шершавое. — Мы рядом. Все будет хорошо, — голос прервался, зазвучал тише и сдавленней. — Обещаю.

Они все-таки здесь. Усилием воли Сплинтер заставил себя сосредоточиться на этих лицах. Его мальчики… живые и, кажется, не пострадавшие. Но как же…

— Нет, — снова закашлявшись, поперхнувшись кровью, Сплинтер все-таки сумел выдавить из себя: — Братья… Эй… прил…

Опора вновь дернулась, и полумгла просветлела, сменившись множеством переливающихся оттенков. Рассмотреть в них что-либо было решительно невозможно, но Сплинтер все же попытался, игнорируя боль и резко нахлынувшую дурноту. Внезапно, словно кто-то резко выкрутил микшер громкости до максимума, в голову впились звуки — звенящие, от ударов металла о металл; болезненные возгласы, нещадно стиснувшие сердце. И низкий размеренный голос, без труда перекрывающий это все. Стиснув зубы, Сплинтер сосредоточился на нем, хотя по-прежнему не мог разобрать ни слова.

— О черт! Дон… — далее следовало что-то неразборчивое и нецензурное, быстро отдаляющееся. В унисон с бухающим грохотом шагов.

— Погоди, Раф! А как же… — его снова безжалостно тряхнуло, встревоженный голос младшего сына стал звонче, также резко отдаляясь. А потом была темнота. Но уже погружаясь в нее, Сплинтер медленно, с усилием выдохнул. Уголки рта искривило нечто, мало похожее на усталую улыбку. Все-таки не напрасно. Выход есть. И шанс…

* * *

«Наконец-то! После стольких лет они в твоих руках. Что может быть слаще долгожданной, давно спланированной и заслуженной мести? Разве что упоение каждой ее минутой, каждой каплей крови, каждым стоном… Чем не музыка для ушей, не бальзам на душу? Теперь-то нам никто не помешает, и мы всласть повеселимся. Как Я давно хотел…»

Пальцы непроизвольно сжались сильнее, улавливая бешеный пульс пленника. Злорадно оскалившись, Шредер без труда отбил слабую — слишком слабую, чтобы считать ее полноценным нападением, — попытку достать его обломком посоха, угрожающе вскинул свободную руку. Лезвие тэкко-каги коснулось щеки мутанта, аккурат под глазом. Тот замер, не смея ни спрятать голову в панцирь, ни отодвинуться. Через плечо обмякшего мутанта Шредер отчетливо видел его напарника, точно так же беспомощно застывшего на месте, видел смесь тревоги и бессильного гнева на обыкновенно спокойном лице. Да, лишь страх за брата не дает мутанту напасть — и это продлится ровно столько, сколько пожелает он. Сладостное ощущение власти над живым существом, которое никогда не наскучит.

«Отлично! А теперь еще немножко посильнее — чтобы не задохнулся сразу, а еще подергался, — в рычании стали заметней сладострастно-садистские нотки; горящие красные глаза сощурились в предвкушении. — Мы же не хотим, чтобы эта тварь сдохла сразу, верно? Нет, за всю свою мерзость они будут умирать медленно, задыхаясь криком, умоляя и проклиная. Как ты давно мечтал. Без глаза он точно еще долго протянет. А без чего еще?.. Есть из чего выбрать!»