Безумцы не загадывают загадки (джен)

Трансгрессировать за один квартал от дома. Каждый раз с разной стороны.

Обычный ритуал — Заклинание обнаружения. Снять первый уровень защиты дома, подойти к двери. Второе тестирование — на обнаружение чужаков. Приложить ладонь к третьему кирпичу справа и одновременно произнести предыдущий день недели наоборот с шотландским акцентом. Открыть дверь — Аластор Муди дома. Запустить перед собой патронуса с поручением найти любого человека в доме и громко сказать: "Ого, кого я вижу!"

Бдительность прежде всего, Морганину мамашу за ногу! Аластор наконец-то прошел в гостиную, сел в кресло в центре и вытянул ноги. Это был очень тяжелый день. Такой тяжелый, что ему понадобилось целых десять минут тишины и отсутствия мыслей.

Жизнь никогда особо не баловала его, но последнее время казалось, что кто-то там наверху специально выбешивает сына своего. Мало было убийства Дамблдора, Пожирателей, мечущихся по городу, проблем с приближающимся совершеннолетием Гарри. Теперь еще и это.

"Это" началось два месяца назад, когда, проходя по коридору Мунго, он увидел Августу Лонгботтом. Вечная "железная леди", "каменная старуха" и "женщина, способная взглядом заставить пикси перебирать фасоль" сидела на лавочке у палаты своей невестки и... Аластор даже не знал, как это описать. Она была слабой. Она, конечно, не плакала — слишком много чести сотрудникам госпиталя. Но что-то было в чуть сгорбленной спине, опущенной голове, старых пальцах с большими перстнями, которыми она сжимала сумочку, что он не смог пройти мимо.

— Мадам Лонгботтом, Августа, как вы?

Августа посмотрела на него и, казалось, сначала не узнала.

— А, это вы, Аластор. Добрый день.

Теперь и уйти-то нельзя. Будем честными, никто бы не удивился. Такт, вежливость и сопереживание не числились в перечне его достоинств. Но это было бы перебором даже для него. Сел рядом, вытянув протез перед собой и растирая колено.

— Погода отвратительная, все суставы тянет.

Августа молчала.

Разговор не то чтобы не клеился, он даже и начаться-то не мог.

— Я не могу... Я не могу ходить к ней одна, Аластор. Я запретила Невиллу покидать усадьбу. После всего того, что произошло, да и происходит. Но вот одна я не могу. Раньше она только на сына реагировала. А когда я прихожу без него — просто забивается в угол и перебирает свои фантики.

Голос Августы был таким, как будто его поцеловал дементор, — ни эмоций, ни обычной твердости, ничего.

И, наверное, это подействовало на старого аврора сильнее, чем если бы она плакала или кричала. До сих пор непонятно, зачем он тогда сказал "я могу сходить с вами". Вот теперь и ходит. Третий раз уже сходил.

Точнее, третий раз с Августой. Когда все это только приключилось с Алисой и Френком, когда их нашли в доме без сознания в глубокой магической коме и привезли в Мунго, тогда он ходил к ним каждую неделю. Чувство вины, глубокое и затягивающее в самые темные углы сознания, заставляло его ходить. Ему казалось, что только он виноват в том нападении. Именно он не защитил, не подумал, расслабился.

Аластор открыл глаза и громко заковыристо выругался. Потом подошел к столу, на котором стояла большая банка, почти полная мелких монеток, и, усмехнувшись, кинул туда сикль. Так Алиса пыталась отучить его материться через слово. Ругаться на людях он, конечно, не перестал, но дома, когда никто не видел, выполнял обещание, данное двадцать лет назад.

О, это была та еще история. В 1976 году, когда Орден Феникса набирал силу, Дамблдор поручил Аластору Муди возглавить группу самых сильных боевиков. В группу вошли близнецы Пруэтты, Френк Лонгботтом и Эдгар Боунс. И самой последней пришла Алиса.

— Я не оставлю Френка. Ни за что. Ну и потом — вы слишком прямолинейны. Немножко женской хитрости в группе не помешает.

Да уж, чего-чего, а хитрости у нее хватало. Она как-то думала по-другому, что ли. Аластор помнил, как они поспорили с Алисой, что та не сможет победить его в бою. Она ухмыльнулась и пожала протянутую руку, а потом, не отпуская ее, добавила:

— А вот если я смогу победить тебя, не применяя боевых заклинаний, ты перестанешь ругаться, как тролль, который наступил сам себе на ногу? А если не сдержишься — будешь кидать монетку в эту банку.

Она неизвестно откуда достала маленькую баночку. Увеличила ее. Оценивающе взглянула на Аластора и увеличила еще в два раза.

Странный бой был. Маленькая и юркая Алиса оказалась гораздо более сильным противником, чем он ожидал. Возомнив себя опытным наставником, который пытается устроить показательную порку ученику, Аластор расслабился и пропустил несколько мелких, но противных заклинаний. Сначала она напустила на него ожившие стулья, потом приклеила на спину штук сто колокольчиков, которые звенели и не давали бесшумно подкрасться. Тогда он решил просто задавить ее огневой мощью и лупил в нее ступефаями, не давая разогнуться. Алиса прикрылась мощным щитом и что-то бормотала, как будто плела какую-то сложную паутину. Аластору казалось, что победа уже в кармане, щит трещал, еще пара ударов — и все. И вдруг Алиса заорала, показывая наверх: "Дамблдоров феникс!" Муди отвлекся на секунду, даже на долю секунды, взглянув вверх. Но этого хватило на то, чтоб запустить в него светящуюся сеть. Тысячи мелких веревочек оплели каждый палец, каждый волос, каждую пуговицу и растянули в разные стороны. Одновременно с этим поток воды обрушился с потолка и тут же замерз.

Алиса одним прыжком подскочила к нему и направила палочку в лоб. Оставалось только сдаться. Парни зааплодировали. А довольная Алиса сделала смешной поклон.

— Ладно, ладно, я понял — агуаменти, гелидус максима, а это что за веревочная хрень?!

— Ну, это... Свекровь горох этим заклинанием подвязывает. Ты, кстати, знал, что у моей свекрови самый вкусный горошек в Англии?

Монетка звякнула в банке, прерывая воспоминания.

Призвав из буфета бутылку огневиски и бокал, Аластор щедро плеснул себе. И выпил залпом.

Как же это все чудовищно тяжело.

Когда они нашли Фрэнка и Алису после пыток этой извращенки Блэк, Лонгботтомы казались мертвыми. Но потом он смог прощупать пульс. И все закрутилось: Мунго, врачи, "они в магической коме, их мозг защитился от пыток"...

Сначала Аластор ходил к ним каждый день. Да что уж врать. Он ходил не к ним — к ней. Ходил, вытрясал душу из врачей, сидел у постели, рассказывал новости, пару раз наорал на нее, потом пришел домой и кинул в банку пару галеонов.

А через пару месяцев они оба пришли в себя. Точнее, они ожили, но не вернулись. Как пустые раковины, как шкурки змей после линьки. Френк-то совсем ни на что не реагировал. Послушно открывал рот, когда его кормили, давал себя помыть, ходил по кругу в комнате. А вот Алиса — она все время что-то собирала. Мусор, бумажки, обрывки. Но не смотрела ни на кого, если к ней прикасались, забивалась в угол и сидела там, раскачиваясь.

И Аластор сдался. Он не мог видеть ее такой. Ему все время казалось, что она сейчас рассмеется и скажет: "Ну так что? Кто получится, если скрестить ежика и Дамблдора?"

Муди потряс головой, прогоняя воспоминания, как назойливых мух. Не до них сейчас. Августа передала ему стопку конвертов, в которые Невилл складывал "подарки" матери.

— Сто раз ему говорила, выброси, не мучай ни себя, ни меня. Но он же упертый. Здесь все даже с датами, — проворчала она, передавая уменьшенную папку с завязками (где только нашла такую? Говорят, маглы их для документов используют).

Разложив фантики по кучкам, Аластор задумался. Эх, Алиса. Так хочется верить, что это что-то значит. Что где-то там, в глубине этого безумия, ты просто спряталась.

"Кто любит — тот почувствует", — так она сказала во время обсуждений тактики оповещения в случае захвата в плен. Среди предложений секретных кодов, знаков с помощью последнего заклинания, выпущенного из их палочки, шифрованных посланий для патронусов прозвучал тихий голос Алисы:

— Если с Френком что-то случится, то я буду знать. Откуда? Кто любит — тот почувствует.

Любимая веревочка Дамблдора... Любовь-любовь. Не все упирается в любовь! Хотя...

Аластор быстро пересчитал бумажки в стопках Невилла. Восемь! В каждой восемь!

Что еще безумная мать может сказать сыну — "I LOVE YOU", конечно же.

Две карточки Олливандера, Дамблдор, фиолетовый листок, упаковка от эвкалиптовых пастилок и еще каких-то конфет, абсолютно ровная прямая палочка.

Первые буквы названий конфет складывались в слова. Везде, в каждой кучке получалось — "I LOVE YOU". Только Карточка с Дамблдором упорно занимала место буквы L. С чего бы? Алиса в своих головоломках всегда была предельно точна. L... Аластор перевернул карточку — абсолютно обычная. Провел палочкой — никаких секретных знаков не обнаружилось. И вдруг, хлопнув себя по лбу, громко засмеялся — конечно же, лимонные дольки!

— Так-так, Докси-Элис. Значит, тут еще и игры. Ты точно не сумасшедшая, ты все помнишь!

Азарт исследователя захватил Аластора, и он взялся за кучки бумажек, которые Алиса передала ему в последний раз. И фантиков было не восемь. Значит, продолжаем игру.

Карточек с Дамблдором тут было аж шесть. Вряд ли Алиса резко поменяла правила, предположим, что это тоже L.

Аластор поймал себя на том, что думает об Алисе, как о той Алисе, которая сражалась с ним рядом в Ордене, о той, с которой они сидели над артефактами, покрытыми рунами (тут будем честными, Аластор больше мешал, специалистами по расшифровкам были Лили и Алиса). Та Алиса, которую он видел в больнице сегодня утром, исчезла. Превратилась просто в страшную картинку.

Пробираясь от загадки к загадке, от фантиков к палочкам, от простых к сложным, Аластор складывал буквы, не обращая внимания на время, на затекшую ногу, на бокал с виски, который давно согрелся на столе.

И вот — последняя обложка от пакетика "Шипучек докси". Аластор торжественно кладет ее на стол, превращая в карточку с буквой I.

— Конечно, это ты, Алиса. И я справился! Хоть раз получилось выиграть у тебя.

Аластор стукнул по столу, и карточки сложились в слова:

KILL BELLA SAVE NEVILLE

Один взмах палочки, и толстая папка с надписью "Алиса Лонгботтом" превратилась в маленькую изящную чашку из тонкого фарфора, идеально не вписывающуюся во всю обстановку вокруг, и отправилась на полку над камином. Точно посередине.

Усталый аврор плеснул себе еще виски, выпил одним глотком.

— За тебя, кроха. Завтра тяжелый день. Вывезем Поттера-младшего из дома. Эх, если бы ты знала, что мы придумали! Тебе бы понравилось, — он довольно ухмыльнулся. — И потом — сразу к тебе в Мунго. Я из этих эскулапов душу выцарапаю! Мы вытащим тебя оттуда.

Он замолчал. Вытащил зачем-то волшебный глаз и протер его. Лицо старого аврора на миг потеряло жесткость, и даже, кажется, помолодело.

— Ох, девочка... Я знал, что ты там. Я чувствовал...

Кто любит, тот почувствует.