Ночной дозор в Литл-Уингинге (джен)

Петуния Эванс младшую сестру любила. По-своему, конечно, но любила. И когда Лили уехала в этот свой Хогвартс, Петуния долго не могла смириться с тем, что ее младшая сестра — ведьма. Уродка. Ненормальная. Которая потом будет летать на метле, вредить людям, делать разные мерзости... И молоко в их доме вечно скисало, вспомнила она, если Лили злилась. И дружок этот её — Снейп — вот кто точно злой колдун, Инквизиции на него нет.

Инквизиции?

К её огромному удивлению, энциклопедия сообщила ей, что Инквизиция, оказывается, существует до сих пор — пусть и под другим названием и в несколько изменённом виде.

И тогда Петуния решила пойти в церковь. В католическую церковь.

Священник выслушал её очень внимательно — но чем больше он её слушал, тем меньше понимал. Просто так отмахнуться от ребёнка он считал, конечно, неправильным — но и отнестись всерьёз к её словам он, бесспорно, не мог. Из её сумбурного рассказа он сумел понять лишь то, что она отчаянно завидует младшей сестре, отправившейся, судя по всему, в какую-то элитную закрытую школу, и посетовал про себя о родителях, столь явно отдающим предпочтение младшей дочери перед старшей.

Поэтому, дав девочке выговориться, он сказал что-то утешающее — и, добавив несколько слов про приличествующее хорошей христианке смирение, посоветовал ей читать девяностый псалом, более известный как «Qui habitat» — от обстояния бесовского.

И проводил — как он искренне надеялся, с миром.

Петуния, которая всеми силами пыталась рассказать священнику про эту дурацкую магическую школу, куда попала Лили, с ужасом обнаружила, что не может сказать ни слова. Ни о школе, ни о магии, ни о том, что ее сестра — ведьма.

«Заколдовали! — с отчаянием подумала она. — Мерзкие маги что-то сделали со мной, отчего я не могу рассказать о них!»

Написать тоже не получилось — на бумаге из-под ее руки выходили бессмысленные каракули.

И Петуния поняла, что ей никто — и ничто — не поможет. Кроме нее самой.

Но ей было всего тринадцать — что она могла сделать? «Qui habitat» она, конечно, читала — не только три раза на ночь, как посоветовал ей священник, но и с утра, и днём, и вообще всякий раз, как выдавалось немного свободного времени. Но ей этого показалось катастрофически мало — и она стала искать ещё что-нибудь.

Для начала она внимательно проштудировала всю Библию, сперва изучив Новый завет, а после и Ветхий, тщательно выписывая всё, что хотя бы отдалённо казалось ей подходящим. Получилась толстая тетрадь — но, к несчастью, окончательного решения Петуния так и не нашла.

Но ничего из этого не помогало: Лили продолжала учиться и, похоже, не думала терять свои жуткие способности.

Молитву читать Петуния всё равно продолжала, здраво рассудив, что лишней защитой пренебрегать не стоит. И действительно, чтение молитвы про себя — вслух Петуния ее не произносила — помогало спокойно воспринимать восторженные письма сестры о колдунах и ведьмах.

Потом она решила найти все, что вообще имело отношение к магии, колдовству и прочей нечисти. На смену Библии пришли книги по истории и мифологии, а затем и развлекательная литература, которую практичная Петуния вообще-то терпеть не могла. Но именно оттуда она узнала, как можно бороться с нечистью.

А потом случилась трагедия — и она так и не успела опробовать свои с таким трудом добытые знания на практике. Её младшая сестрёнка погибла — так, как гибнут все, кого Зло сумело заманить на свой путь.

А сына Лили проклятые колдуны подбросили ей под дверь — трусливо, подло, как мешок с мусором, не удосужившись не то что поговорить — хотя бы написать записку. И Петуния поклялась, что сумеет выбить из племянника эту дурь. И само слово «волшебство» в ее доме будет под запретом.

Но она снова потерпела фиаско — Петуния остро поняла это, когда её маленький, едва достигший трёх лет племянник, опрокинув со стола чашку с чаем, испугался и остановил её в воздухе.

Тогда она вспомнила о практиках умерщвления плоти, помогающих справиться с бесовским искушением — и Гарри переехал в чулан под лестницей, а Петуния стала бдительно следить за тем, чтобы у мальчишки не было ни одной свободной минуты, которую он бы мог потратить на Зло. И это почти сработало. Почти.

Но однажды в их дверь стала биться сова — и Петуния поняла, что снова проиграла. Проиграла битву за душу своего племянника — единственного, что осталось от её Лили.

И тогда домохозяйка Петуния Эванс, ныне Петуния Дурсль, решила, что настала пора действовать. Она не спасла Лили, она не спасла ее сына — но она еще может спасти свою семью. И тех, кто живет с ней рядом. В Литл-Уингинге.

И Петуния стала выходить в ночной дозор, когда её семья засыпала. Она шла по сонным улочкам тихого городка, вооруженная молитвенником, святой водой, осиновым колом, мешочком соли и электрошокером, и думала, что должен же быть хоть кто-то, кто встанет на пути Зла. И если больше никого не осталось — то этим кем-то будет она.

Ведь нельзя же просто сдаться?

До сих пор она не встретила никого из тех, кого боялась, но ожидала встретить, лишь несколько раз спугнула влюбленные парочки да однажды предотвратила ограбление, заметив подозрительные фигуры у дома уехавших в отпуск Саммерсов и позвонив в полицию.

Так продолжалось до Рождества 1991 года.

* * *

Сангвини обожал Рождество.

С детства.

И хотя оно было очень давно, он прекрасно помнил свой дом и запахи выпечки, которые по нему витали. Это было, пожалуй, единственным, что раз в год заставляло его жалеть о своей новой сути: увы, ему-нынешнему насладиться всеми этими вкусами было невозможно. Оставалось довольствоваться тем удовольствием, которое по-прежнему было ему доступно: вкушать запахи. Что он и делал, выбирая для прогулок предрождественскими вечерами тихие и уютные местечки вроде Литтл-Уингинга.

Петуния шла по ночным улицам, глядя на редкие снежинки, иногда пролетающие в воздухе. Город был украшен к празднику, на дверях висели венки из остролиста, от домов пахло кексами и пудингами — и Петуния удовлетворенно отметила, что у Полкиссов явно пожадничали с изюмом, а у Джонсонов — переложили корицы.

И вдруг она заметила мелькнувшую в воздухе тень. Первая ее мысль было про окаянную сову, заведенную племянником — но, приглядевшись, она поняла, что это была не сова. А гигантская летучая мышь!

Сердце ее пропустило удар, а пальцы сжались на пузырьке со святой водой.

«Почему я не заказала серебряные пули? — подумала она. — Ведь я же училась стрелять! А обычные пули эту нечисть не возьмут!»

Тень опустилась на землю возле дом Мирреев — и, сгустившись, собралась в длинную и узкую человеческую фигуру. Встряхнувшись, фигура завернулась в плащ — и неспешно двинулась по улице.

В её сторону.

Петуния пошла навстречу, повторяя про себя знакомые с детства слова — «…И избави меня от страха ночного...»

Левой рукой она нащупала горсть соли, решив, что бросит ее в глаза нечисти, а в правой, после недолгого колебания, сжала электрошокер. Святая вода ей показалась не то чтобы менее эффективной — но несколько несвоевременной. Сначала ударить, а потом облить нечисть святой водой — да, так будет правильно. И вонзить в сердце осиновый кол!

Когда Сангвини увидел решительно направившуюся к нему женщину, он как раз думал об ужине. И о том, что, наверное, её кровь сохранила ароматы ванили, корицы, муската и кардамона — и он сможет сегодня себя побаловать. Немного, конечно — он чтил закон, запрещающий забирать у человека за раз больше пинты крови — но это было куда больше, чем ничего. Надо только проследить за ней и доставить домой — а то не ровен час, замёрзнет, и как он будет потом объясняться с Визенгамотом?

Темная тварь, идущая ей навстречу стремительной, летящей, нечеловеческой походкой, приветственно оскалилась, демонстрируя растущие клыки — и Петуния швырнула в лицо кровососа щедрую пригоршню доброй английской соли, освященной в церкви на прошлую Пасху.

Сработало! Кровосос замер, не делая ни шага, не пытаясь напасть, и Петуния, выхватив шокер, ткнула вампира в горло. И нажала кнопку.

Вот тут Сангвини по-настоящему удивился. Ощущения были странными — и совершенно ни на что не похожими. Его тело будто бы... да, именно так, он не ошибся! — оно будто ожило: он ощутил, как напряглись мышцы, ощущения в которых напомнили ему, как в детстве он порой зачитывался какой-нибудь страшной историей и так долго сидел в одной позе, что потом, стоило ему её поменять, по его телу бегали острые щипучие мурашки.

— Что это такое? — спросил он, перехватывая руку женщины и выдёргивая из неё странную продолговатую штуку.

— Электрошокер, — на автомате ответила Петуния. — Vade retro! — добавила она, вынув из кармана правую руку с бутылочкой святой воды и нажимая пульверизатор.

Сангвини поморщился и чихнул — и продолжил расспросы, стирая капли с лица:

— А как он действует?

Петуния возмущенно посмотрела на него. Соль его только замедлила, но вреда не принесла, святая вода оказалась бесполезной, шокер не сработал... надо было брать с собой пистолет. Но за несколько месяцев она не встретила никого опаснее тех воришек — и непозволительно расслабилась. Осталось последнее средство — осиновый кол, и она внимательно оглядела вампира, разодетого в идиотский черный шелковый плащ. «Интересно, кол его пробьет? — подумала она. — Надо потянуть время».

— Электрошокер воздействует на нервную систему, — холодно пояснила она.

— Я не в этом смысле, — нетерпеливо поморщился Сангвини. — Что нужно сделать, чтобы он сработал? — спросил он, так и эдак вертя в руках непонятный предмет.

Электрошокер. Надо же. Чего магглы только ни придумают...

— Нажать на кнопку, — Петуния поджала губы. Ситуация постепенно приобретала черты какого-то абсурда — а ничего подобного Петуния не терпела с детства. Она вынула осиновый кол — и, выбрав цель, ударила вампира в грудь. Туда, где, как она знала, находится сердце.

Удар Сангвини, конечно, перехватил — реакция у него всегда была отличной, ещё с тех времён, когда он играл в школьной команде за ловца. Отобрав у дурной бабы кол, он отшвырнул его футов на пятьдесят и сказал раздражённо:

— Что там ещё у вас? Серебряный нож? Или, может быть, пули? Что вы, в самом деле, на меня накинулись? — спросил он обиженно. — Я, между прочим, законы чту. Ничего бы с вами не случилось — ну, покружилась бы голова пару дней. Подумаешь, беда какая... зато для здоровья полезно. Чтоб вы знали, некоторые ваши правители даже специально при дворе вампиров держали, чтобы те у них периодически лишнюю кровь отсасывали да слюну свою оставляли в ранках. Говорят, она отлично растворяет тромбы, а ещё от давления помогает. А вы кидаетесь, словно я вам голову откусить собрался. Как не совестно, в самом деле.

— Какая мерзость! — лицо Петунии, услышавшей про слюну в ранках, перекосилось. — Вы свои зубы когда в последний раз чистили? Да от вас бешенством можно заразиться, СПИДом, что там еще через укус передается? Я уже не говорю про элементарный сепсис! И потом, распоряжаться своими физиологическими жидкостями имеет право только сам индивид, а никак не зловредная нечисть!

— Я, между прочим, зубы дважды в ночь чищу! — искренне оскорбился Сангвини. — Как проснусь — и перед сном. А вот заразить я вас, милая барышня, ничем не смогу: я же мёртв, в некотором роде! А бешенство — оно только от живых к живым передаётся. Вот про СПИД ваш этот не знаю — вероятно, это что-то сугубо, — он слегка кашлянул, — неволшебное. А про жидкости — так я же всё в полном соответствии с законом, — добавил он с укоризной. — Не больше пинты крови с одного человека. Зря вы так.

— Если вы мертвы — то должны лежать в могиле, а не шататься по улицам и не пить кровь у добропорядочных граждан! — парировала Петуния. — Вы нарушаете мои конституционные права, между прочим! И знаю я, чем вы там у себя зубы чистите — жабьей икрой какой-нибудь! Тьфу, пакость! И какой это закон позволил вам пить кровь подданных ее Величества, хотела бы я знать!

— А я пью только у недобропорядочных, — парировал Сангвини, нажимая на кнопку шокера. Раздался треск, и между электродами пробежал заряд — Сангвини прикоснулся им к руке и блаженно заулыбался. — Добропорядочные, как вы выразились, граждане, в такое время уже спят в своих кроватях, — сообщил он Петунии. — Или, в крайнем случае, сидят в своих гостиных у камина. А вот вы — что вы делаете на улице в такой поздний час? — поинтересовался он с вызовом.

— Я патрулирую улицы, — холодно заметила Петуния, — и защищаю город от Зла.

— Что ж, — Сангвини усмехнулся, — вам сегодня повезло. Или нет — как посмотреть. Зло вы встретили. Что делать будете?

— Действовать по ситуации, — отрезала Петуния. — Я так понимаю, святая вода, соль и электрошокер на вас не действуют, молитвой вас не остановишь, а вот кол в сердце получить вы побоялись. А насчет серебра вы как? У меня крестик серебряный.

— Давайте проверим, — деловито кивнул Сангвини и протянул руку. — Кладите сюда ваш крестик.

— Размечтался, — проворчала Петуния, доставая из сумки серебряную ложечку в потертом футляре. — Крестик ему, нечисти.

И, брезгливо поджав губы, протянула ложечку вампиру.

— Середина девятнадцатого века, — сообщил ей Сангвини, внимательно рассматривая ложечку в свете фонаря. — Хорошая работа — и проба... да, проба высокая. И клеймо мастера сохранилось. Отличная вещица, — он вернул ложечку Петуние. — Мисс... простите, не знаю вашего имени? — он вопросительно поднял брови — и представился, протянув ей руку, — я Сангвини.

— Петуния Дурсль, — чопорно ответила та.

— Очень приятно, — он галантно склонился, однако же целовать руку не стал, ограничившись деликатным пожатием. — Так вот, мисс Дурсль — это превосходная вещь. Я встречал уже это клеймо — маленькая мастерская на севере Лондона, просуществовала она недолго, однако вещи там делали изумительные.

— Фамильная вещь, — кивнула она. — От бабушки досталась. Одна мне, одна сестре.

— Так у вас есть сестра! — заулыбался Сангвини. — Что же вы тогда тут в одиночестве ходите? Вдвоём было бы и сподручнее, и безопаснее, вам не кажется?

— Мою сестру убили маги, — глухо произнесла Петуния.

— О, простите, — Сангвини, смутившись, отступил назад. — Мне жаль... мне действительно жаль, — повторил он с нажимом. — Но я не маг. И мы не убиваем людей — во всяком случае, те из нас, кто не нарушает закона.

— Да, — ответила Петуния, — я вижу. Знаете, я раньше думала, что вы все одинаковы. Ведьмы, колдуны, вампиры... все вы только и делаете, что несете Зло. И от магов я только Зло и видела, — горько сказала она, — а теперь... единственный из Этих, кто стал говорить со мной по-человечески — вампир. Смешно, правда?

— Смешно, — подумав, кивнул Сангвини. — На самом деле, — продолжил он, помолчав, — кое-что из того, что у вас с собой было, могло бы сработать. Колом в грудь нас, правда, не уничтожить — но остановить на какое-то время можно. Я же нежить, — сказал он с иронией. — Меня можно только сжечь или оторвать голову. Ну, ещё на части разрезать.

— Да, — согласилась Петуния, — без головы никто не сможет, хоть человек, хоть нежить. Про огонь я поняла — если не будет другого выхода, то можно попробовать найти огнемет. Если... если встретится тот, кто вне Закона, так?

— Я боюсь, — покачал головой Сангвини, — если вам встретится тот, кто вне закона, вы просто ничего не поймёте. И, тем более, не успеете сделать. Тут надо как-то иначе, — он задумался. — Следует чётко понимать опасность — и понимать, что в твоих силах, а что — нет. Впрочем, полагаю, выход есть... если вы, конечно, готовы, — по его губам проскользнула едва заметная улыбка.

Значит, господа волшебники, вы нас записали в «существа»? Что ж, посмотрим...

— Я давно готова, — Петуния устало вздохнула, — знаете, это страшно — чувствовать себя, как... Как перед закланием. Нет, как будто ты скотина и тебя гонят на бойню, я по телевизору как-то видела... А ты идешь и ничего, ничего не можешь поделать. Ненавижу быть беспомощной!

— О, — глаза Сангвини блеснули, — вы, на самом деле, вовсе не беспомощны. Ведь волшебники — люди, а убить человека так легко... люди — хрупкие существа. Я вас научу, — пообещал он, ласково и мягко ей улыбнувшись. — Но для этого мне кое-что понадобится... вы ведь говорили что-то про серебряные пули. У вас есть пистолет?

— У моего отца был пистолет, — печально усмехнулась Петуния, — старый, еще довоенный, но вполне рабочий. А потом вышел закон, запрещающий иметь дома оружие. Отец хотел его сдать— но умер, инфаркт. А после его смерти я спрятала пистолет. Как знала. А еще у Вернона есть дробовик. И стрелять я умею.

— Вот и славно, — кивнул Сангвини. — Носите его с собой. Маги плохо знают, что такое пистолет, и у вас будет очень неплохой шанс.

«А вот нам это не повредит», — добавил он про себя.

— Скажите, — серьезно спросила Петуния, — а серебряные пули остановят вампира или оборотня? Сестра говорила, что у нас и оборотни есть.

— Вы же видели, как я держал ложку, — упрекнул ее Сангвини. — Остановить вампира пулей практически невозможно: мы же не живем. А вот оборотня — да, вполне. И совсем не обязательно серебряной, — усмехнулся он. — Обычная тоже вполне подойдет — особенно когда он человек. К серебру они чувствительны лишь как звери — только в полнолуние. Но тогда, боюсь, вам придется попасть в голову или в сердце, потому что к боли они в зверином обличье чувствительность как раз заметно теряют. Так что учитесь стрелять, мисс — если вы встретите оборотня в полную луну, то лучше бегите.

— Бежать от оборотня? — грустно улыбнулась Петуния, — так он все равно быстрее. А серебряный нож его остановит? — деловито поинтересовалась она. — Или тоже без разницы, сталь или серебро? А баллончик с газом? Или перец в морду?

— Серебро действительно наносит им тяжёлые раны, — сказал Сангвини. — Пуля лучше ножа — но и он не помешает. Перец — это глупость, — он скривился, — а про газ ничего не скажу — не знаю. Но с ножом есть проблема, — протянул он задумчиво. — Вы умеете им пользоваться, мисс? Сможете воткнуть?

— Курицу потрошить мне доводилось, — задумчиво сказала Петуния, — так что воткнуть нож сумею. Если не будет выбора.

— Я немного не об этом, — ухмыльнулся Сангвини. — У вас есть нож?

— С собой?— с сожаление вздохнула Петуния, — нет. Зато дома целая коллекция.

— Воспользуйтесь моим, — галантно предложил он и, вытащив из висящих по старой привычке на поясе ножен кинжал протянул его женщине с лёгким поклоном. Затем распахнул на груди мантию, сюртук и рубашку и, обнажив белую кожу, предложил: — Бейте. Сильнее.

— Зачем!? — изумилась Петуния, — вы же мне ничего плохого не сделали, и вообще вы единственный нормальный человек... То есть единственный нормальный из этих.

— Затем, что подобным вещам нужно учиться, — пояснил он. — Не так просто проткнуть даже мертвеца. Не бойтесь, — подбодрил он ее. — Попробуйте.

— Вам точно это не повредит?— уточнила Петуния, — а то, может, это у вас такой изысканный способ самоубийства.

— Что вы, — заверил он. — Нисколько! Бейте!

Петуния порадовались, что надела старую куртку, а не новенькое пальто— обидно было бы запачкаться!— и, прищурил глаза, с размаху ударила ножом в левую половину груди вампира.

Как ни странно, нож вошёл совсем неглубоко, а Сангвини с лёгкостью перехватил её руку.

— Слишком медленно, — подкачал он головой. — И слишком слабо. Царапина — вы только разозлили противника. Но решимость ваша мне понравилась, подбодрил её он.

— Хорошо, — Петуния представила перед собой того урода, который заколдовал Дадли, и с силой вонзила нож.

— Уже лучше, — одобрительно заметил Сангвини. — И всё же недостаточно хорошо, — он вытащил из груди нож, слизнул с него кровь и, обтерев его белым носовым платком, протянул Петунии опять. — И слишком медленно. Ещё раз, пожалуйста.

— Боже правый, — возмутилась Петуния, — как можно есть с ножа?

— Мёртвым можно, — решительно сказал Сангвини. — Не отвлекайтесь, мисс Дурсль. Бейте же.

Она замахнулась и ударила — и в этот момент дверь ближайшего дома распахнулась, и вышедшая на порог женщина, взвизгнув, мгновенно вновь скрылась за дверью.

— Уходим!— скомандовала Петуния, — то есть вы улетаете, а я ухожу! Это же миссис Браун, тут сейчас такое будет!

Она торопливо сунула Сангвини компромат — нож, бутылку святой воды и мешочек соли вместе с молитвенником — и не хуже вампира скрылась в ночной тени.

— Не будет, — усмехнулся ей вслед Сангвини, пряча неожиданную добычу под плащ. — Миссис Браун, значит, — пробормотал он, подходя к тому самому дома — и , постучав, позвал: — Миссис Браун! Это вы кричали? Можно мне войти?

— Вы из полиции? — раздался дрожащий от радостного предвкушения женский голос, — входите же скорее, тут такой кошмар...

— Благодарю вас за приглашение, — пробормотал Сангвини, открывая дверь. — Очень любезно было меня пригласить. А то, — добавил он едва слышно, — я уже ощутимо проголодался.

Вернувшись домой, Петуния заглянула в спальню — Вернон спал сном младенца, тщательно вымыла руки, и, спустившись в подвал, вынула из коробки отцовский пистолет.

— Значит, сгодятся и обычные пули? — задумчиво сказала она,— что же, спасибо за совет, мистер Сангвини.

Она взяла пистолет в руки и, усмехнувшись, сказала:

— Господь бог не дал мне магии. Но зато он дал мне вот это.

И взвела курок.