Любовные письма (гет)

Рон У­из­ли, ус­тавший, го­лод­ный и вы­мотан­ный, со­бирал­ся до­мой с оче­ред­но­го де­журс­тва. Мыс­ли его пол­ностью бы­ли за­няты тем, что се­год­ня он во что­ бы то ни ста­ло дол­жен ра­зоб­рать свои ве­щи, раз­ло­жить их по пол­кам и шка­фам и обя­затель­но от­ве­тить Гер­ми­оне на пись­мо.

Ка­залось, сов­сем не­дав­но они с Гер­ми­оной ре­шили жить вмес­те, прис­мотре­ли не­боль­шую квар­тирку в Лон­до­не и, сло­жив все свои ве­щи по че­мода­нам, сум­кам и ко­роб­кам, пе­реб­ра­лись в у­ют­ное, по их мне­нию, гнез­дышко. Но Рон вот уже две не­дели не мо­жет раз­грес­ти всё своё ба­рах­ло, а Гер­ми­она, ко­неч­но же, свое иму­щес­тво при­вела в по­рядок в пер­вые два дня пре­быва­ния на но­вой квар­ти­ре.

Пер­вое вре­мя Ро­ну прос­то не хо­телось тро­гать эти ве­щи, он дос­тал са­мое не­об­хо­димое: зуб­ную щёт­ку, па­ру ма­ек и джин­сов, ра­бочую ман­тию, бок­се­ры, ко­мик­сы, све­жий вы­пуск «Квид­дич се­год­ня» и ко­роб­ку с шо­колад­ны­ми ля­гуш­ка­ми. По­том прак­ти­чес­ки бес­ко­неч­ные де­журс­тва и ав­рал на ра­боте вы­маты­вали Ро­на настоль­ко, что сил хва­тало толь­ко на то, чтобы по­есть, умыть­ся и лечь спать. Не раз он при­ходил до­мой в то вре­мя, ког­да Гер­ми­она уже спа­ла в об­нимку с ка­кой-ни­будь книж­кой для лёг­ко­го чте­ния, так и не дож­давшись воз­люблен­но­го с ра­боты. Ро­ну все ча­ще и ча­ще при­ходи­лось ко­вырять­ся то в сум­ке, то в ка­кой-ни­будь ко­роб­ке, ища нуж­ную ему вещь, и каж­дый раз он пов­то­рял се­бе, что зав­тра он раз­бе­рёт или хо­тя бы нач­нёт раз­би­рать весь этот за­вал, нес­мотря на ус­та­лость, лень и охо­ту спать.

А по­зав­че­ра ещё и Гер­ми­она у­еха­ла в ко­ман­ди­ров­ку на не­оп­ре­делен­ный, как она вы­рази­лась, срок до тех пор, по­ка не про­яс­нится си­ту­ация с ущем­ле­ни­ем прав до­маш­них эль­фов в Ир­ландии. Гер­ми­она сра­зу по при­бытии на мес­то на­писа­ла Ро­ну дос­та­точ­но дли­ное пись­мо, в ко­тором рас­ска­зала и о мес­те, ку­да она при­еха­ла, и о том, что по­каза­лось ей здесь стран­ным и не­обыч­ным. Её пись­ма всег­да со­дер­жа­ли дос­та­точ­но мно­го ин­форма­ции. «Ну мож­но же бы­ло на­писать прос­то и ко­рот­ко, мол, до­еха­ла хо­рошо, все в по­ряд­ке, люб­лю, це­лую, — ду­мал про се­бя Рон. — За­чем эти под­робнос­ти про все эти зам­ки, про бан­ши, про не­веро­ят­но кра­сивую при­роду». И имен­но из-за это­го Рон не мог от­ве­тить Гер­ми­оне дву­мя строч­ка­ми, хо­телось то­же по­боль­ше на­писать, да хо­тя бы опи­сать свой день в Ав­ро­рате и по­жало­вать­ся на ус­та­лость и нех­ватку Гер­ми­оны ря­дом, а глав­ное — не за­быть ска­зать, как силь­но он ее лю­бит.

Те­перь, при­ходя до­мой, Ро­ну не­об­хо­димо бы­ло сна­чала при­гото­вить по­есть и толь­ко по­том брать­ся за ра­боту: на­писать пись­мо и раз­би­рать ве­щи, но и это­го он не ус­пе­вал де­лать, так как за­сыпал сра­зу же пос­ле ужи­на в крес­ле.

Мрач­ные мыс­ли Ро­на раз­ве­ял тон­кий и слад­кий го­лосок, кто-то его ок­ликнул:

— Рон! Рон!

— Ла­ван­да? — Рон обер­нулся на го­лос. — При­вет.

— При­вет! Дав­но не ви­делись.

Пе­ред ним сто­яла вы­сокая де­вуш­ка со свет­лы­ми во­лоса­ми, нем­но­го за­виты­ми сни­зу. Она бы­ла оде­та в яр­кую ман­тию крас­но­го цве­та с блед­но-ро­зовой окан­товкой, на шее де­вуш­ки на дли­ной зо­лотой це­поч­ке ви­сел зо­лотой ку­лон в ви­де кап­ли. Рон от­ме­тил про се­бя, что Ла­ван­да ос­та­лась та­кой же яр­кой, но что-то в ней все-та­ки из­ме­нилось, а что от­менно, Рон не мог по­нять.

— Ты до­мой? Идёшь к ка­минам? — спро­сила Ла­ван­да.

— Нет, я че­рез вход для по­сети­телей вы­хожу, мне в маг­лов­ский рай­он на­до.

Рон ре­шил не уточ­нять, что хо­тел зай­ти в ма­газин и ку­пить себе го­товой еды, что­бы до­ма не тра­тить вре­мя на го­тов­ку. Ла­ван­да же в этот мо­мент ве­село схва­тила Ро­на под ру­ку и за­щебе­тала все та­ким же слад­ким го­лос­ком:

— Тог­да пош­ли вмес­те. Мне то­же в ту сто­рону. Как твои де­ла?

— Все хо­рошо. Как твои? Я не знал, что ты ра­бота­ешь в Ми­нис­терс­тве. — Ро­ну бы­ло нем­но­го не­уют­но ид­ти с Ла­ван­дой под ру­ку, но он не знал, как ему вы­вер­нуть­ся.

— Нет, что ты. Я в боль­ни­це ра­ботаю, в Свя­того Мун­го. В от­де­лении по из­ле­чению боль­ных от прок­ля­тий. Сю­да заш­ла по де­лам. — Ще­ки Ла­ван­ды нем­но­го по­розо­вели, на­вер­ное, она не хо­тела уточ­нять, что имен­но ее сю­да при­вело. — Как Гер­ми­она? Гар­ри?

— С ни­ми то­же все хо­рошо.

Так они шли в од­ном нап­равле­нии, Ла­ван­да всю до­рогу дер­жа­ла Ро­на под ру­ку, расс­пра­шива­ла об об­щих зна­комых, са­ма рас­ска­зыва­ла про Пад­му Па­тил и ее сес­тру, про Си­муса, с ко­торым под­держи­ва­ет от­но­шения, про про­фес­со­ра Тре­лони, а по­том и вов­се на­чала бол­тать о ра­боте, о па­ци­ен­тах и о сво­ем на­чаль­стве. Ка­залось, де­вуш­ка ни на се­кун­ду ни о чем не за­думы­валась, прос­то го­вори­ла и го­вори­ла, но сто­ило по­зави­довать той лёг­кости, с ко­торой она это де­лала. Сло­ва так и ли­лись из ее уст, го­лос был неж­но-слад­ким, отче­го ее очень при­ят­но бы­ло слу­шать.

— Ой, Рон, я те­бя не уто­мила сво­ей бол­товнёй? — Рон и Ла­ван­да ос­та­нови­лись у вы­хода.

— Нет, мне бы­ло при­ят­но с то­бой по­бол­тать и уви­деть те­бя.

— Я то­же ра­да встре­че. — Де­вуш­ка опус­ти­ла гла­за вниз и, нем­но­го за­мяв­шись, спро­сила. — Го­ворят, вы с Гер­ми­оной же­нитесь? Ког­да ждать приг­ла­шения на свадь­бу?

— Нет, а-а, э… мы по­ка не пла­ниро­вали свадь­бу. Но ког­да-ни­будь это слу­чит­ся. А ты са­ма как, э-э... за­мужем?

— Че­рез ме­сяц свадь­ба.

— Поз­драв­ляю! — Рон и сам уди­вил­ся, нас­коль­ко он был рад слы­шать эту но­вость. — Кто твой из­бран­ник?

— Фрэнк Мил­лер, ра­бота­ет в тран­спортном от­де­ле, мы с ним здесь час­то встре­ча­ем­ся, ког­да со­бира­ем­ся по­гулять по маг­лов­ско­му Лон­до­ну.

В эту же ми­нуту к ним по­дошёл вы­сокий тем­но­воло­сый муж­чи­на, оде­тый в чер­ную ман­тию.

— Ла­ван­да, при­вет, ми­лая, я уже ос­во­бодил­ся.

Гла­за Ла­ван­ды за­горе­лись озор­ны­ми огонь­ка­ми при ви­де же­ниха, и на ли­це за­си­яла улыб­ка. Она пред­ста­вила Фрэн­ка и Ро­на друг дру­гу, те об­ме­нялись ру­копо­жати­ями, Рон ещё раз ис­крен­не поз­дра­вил па­ру, по­желал им счастья и поп­ро­щал­ся с ни­ми.

Вы­ходя из Ми­нис­терс­тва и нап­равля­ясь в сто­рону нуж­но­го ему ма­гази­на, Рон по­нял, что из­ме­нилось в Ла­ван­де: она пов­зрос­ле­ла, она пе­рес­та­ла быть та­кой на­ив­ной и взбал­мошной дев­чонкой, лю­бящей сплет­ни, а са­мое глав­ное — она бы­ла влюб­ле­на, по-нас­то­яще­му влюб­ле­на и счас­тли­ва.

При­дя до­мой, Рон при­нял­ся ужи­нать. За вре­мя ужи­на он нес­коль­ко раз пе­речи­тал пись­мо от Гер­ми­оны, но ни­как не мог при­думать, что бы ей та­кого на­писать, что­бы бы­ло не ко­рот­ко, как обыч­но, а получилось длин­ное та­кое пись­мо в сти­ле Гер­ми­оны Грей­нджер. Встре­ча с Ла­ван­дой все не вы­ходи­ла у Ро­на из го­ловы. Ну, не пи­сать же ему про Ла­ван­ду.

За­кон­чив с ужи­ном, Рон пе­реб­рался в гос­ти­ную и на­чал раз­гре­бать од­ну из ко­робок. Вдруг на гла­за ему по­палась коробочка, в ко­торую он ког­да-то ре­шил скла­дывать все свои пись­ма, ко­торые он по­лучал от дру­зей и од­но­кур­сни­ков из шко­лы. Пос­ле окон­ча­ния шес­то­го кур­са Рон бла­гопо­луч­но за­был про эту ко­робоч­ку, и сей­час не мог по­нять, за­чем ее сю­да при­тащил. Под­давшись нос­таль­гии, Рон от­крыл ко­роб­ку, здесь ле­жали пись­ма от Гар­ри, Гер­ми­оны, па­ра за­писок от Хаг­ри­да, да­же ка­кой-то кло­чок бу­маги от Мал­фоя, за­метив ко­торый, Рон лишь ус­мехнул­ся. За­чем он это все хра­нил, он и сам не знал. Ну лад­но, пись­ма от Гар­ри и Гер­ми­оны, они же его друзья, но эти ка­раку­ли от Мал­фоя? И тут Рон за­метил: от­дель­ной стоп­кой лежали пись­ма от Ла­ван­ды. Вспо­миная се­год­няшнюю не­ожи­дан­ную встре­чу с ней, он ре­шил от­крыть пись­ма. Он от­лично пом­нил, что на шес­том кур­се он пос­ле пя­того пись­ма и вов­се пе­рес­тал их чи­тать, быс­тро про­бегал взгля­дом и бро­сал в эту ко­робоч­ку, на­мере­ва­ясь как-ни­будь их выб­ро­сить.

Пер­вое пись­мо, ско­рее за­пис­ка, бы­ло очень ко­рот­ким, его Ла­ван­да прис­ла­ла Ро­ну при­мер­но че­рез не­делю пос­ле то­го, как они на­чали встре­чать­ся.

«Ми­лый, ми­лый Рон! Мы уже не­делю вмес­те! Мое сер­дце пы­ла­ет, и, на­де­юсь, твое то­же. Це­лую, Ла­ван­да».

Сле­ду­ющая за­пис­ка, по­лучен­ная Ро­ном на од­ном из уро­ков, гла­сила:

«Ты мой Бон-Бон, а я твоя Лав-Лав».

Тог­да Ро­ну ка­залось это ка­кой-то шут­кой, нес­мешной и глу­пой шут­кой, как мож­но бы­ло так на­зывать дру­гого че­лове­ка? Его зо­вут Рон, и точ­ка!

«Я всег­да лю­била ва­ниль­ные сны, ко­фе, дождь и те­бя».

И где она бра­ла все эти не­лепые приз­на­ния, от ко­торых нес­ло ва­нилью и при­тор­ностью до тош­но­ты.

«Я мо­гу быть вся­кой, но хо­чу быть толь­ко тво­ей».

Сей­час Ро­ну бы­ло смеш­но все это чи­тать, зная, что Ла­ван­да ско­ро вы­ходит за­муж, а он жи­вёт вмес­те с Гер­ми­оной. Он ещё пе­речи­тал нес­коль­ко ма­лень­ких за­писо­чек и вдруг уви­дел пись­мо, ко­торое Ла­ван­да прис­ла­ла ему на рож­дес­твенских ка­нику­лах.

«При­вет, лю­бимый Бон-Бон, я бе­зум­но ску­чаю по те­бе, мои ро­дите­ли не раз­ре­ша­ют мне те­бя на­вес­тить, но я бе­зум­но хо­чу встре­чи с то­бой. За ок­ном хо­лод­но и сы­ро, пос­то­ян­но идёт снег, и я час­то вспо­минаю, как мы хо­дили с то­бой в Хог­смид, ка­кие у те­бя теп­лые объ­ятия и слад­кие по­целуи».

Даль­ше ещё шли жа­лобы на под­руг, сплет­ни, ко­торы­ми ус­пе­ла на ка­нику­лах об­за­вес­тись де­вуш­ка, и че­рез стро­ку обя­затель­но Ла­ван­да не за­быва­ла пи­сать о том, как она ску­ча­ет, ждёт и лю­бит.

«...Я ни­ког­да так силь­но не хо­тела, что­бы ка­нику­лы за­кон­чи­лись как мож­но быс­трее, и я мог­ла встре­тить­ся с то­бой, об­нять креп­ко-креп­ко и по­цело­вать. Я на­де­юсь, твои ка­нику­лы про­ходят луч­ше, чем мои, хо­тя вда­ли от лю­бимо­го че­лове­ка хо­рошо не мо­жет быть ни­кому. Ску­чаю до бе­зумия. Жду встре­чи. С лю­бовью, на­веки твоя Лав-Лав».

Рон ещё уви­дел це­лых пять ва­лен­ти­нок, ко­торые ему прис­ла­ла Ла­ван­да в День Всех Влюб­ленных. И сно­ва, как и тог­да, он по­бо­ял­ся их от­кры­вать. В прош­лый раз Рон, от­крыв пер­вую, был усы­пан с го­ловы до ног по­целуй­чи­ками, вы­лета­ющи­ми пря­мо из са­мой ва­лен­тинки. Пос­ле та­кого он дол­го не ре­шал­ся от­кры­вать сле­ду­ющие за­пис­ки Ла­ван­ды.

Рон соб­рал все пись­ма об­ратно в ко­роб­ку и зак­рыл, ре­шив ни­чего от­ту­да не выб­ра­сывать, а ос­та­вить как есть, а мо­жет, и про­дол­жать по­пол­нять. Всё-та­ки эта бы­ла па­мять о школь­ных го­дах, о пер­вой люб­ви. Ро­ну всег­да бы­ло не­лов­ко вспо­минать о сво­ей пер­вой ув­ле­чён­ности. Он дол­го не мог се­бе прос­тить то­го сво­его по­веде­ния, и не знал, как заг­ла­дить ви­ну не толь­ко пе­ред Гер­ми­оной, но и пе­ред Ла­ван­дой. Имен­но по­это­му ему не­лов­ко бы­ло ее се­год­ня ви­деть, хоть он и был рад встре­че с ней.

Рон по­думал, что они с Гер­ми­оной ни­ког­да не пи­сали друг дру­гу пи­сем с приз­на­ни­ями в люб­ви. А ведь ес­ли бы эти пись­ма пи­сала Гер­ми­она, Рон был бы счас­тлив их по­лучить и про­читать. У не­го ро­дилась мысль, что ког­да-то сто­ит на­чать что-то де­лать. Он взял пер­га­мент и на­чал пи­сать пись­мо. Са­мое не­обыч­ное пись­мо в сво­ей жиз­ни.

«Лю­бимая,

Прос­ти, что я не сра­зу от­ве­тил на пись­мо. Я не умею пи­сать та­кие длин­ные, под­робные и кра­соч­ные пись­ма как ты, и в этот раз то­же вряд ли что-то из­ме­нит­ся.

Я хо­чу те­бе ска­зать то, че­го ни­ког­да не го­ворил рань­ше. Точ­нее я мно­го раз го­ворил те­бе, что люб­лю те­бя, но ни­ког­да не го­ворил, нас­коль­ко силь­но.

Я на­де­юсь, ты быс­тро за­кон­чишь свои раз­би­ратель­ства, по­тому что мне те­бя не хва­та­ет, я ску­чаю по те­бе, по тво­им во­лосам, ко­торые ще­кочут ме­ня каж­дый раз, ког­да я те­бя об­ни­маю, по тво­ей улыб­ке, та­кой неж­ной и мяг­кой, по тво­ему го­лосу, по тво­ему взгля­ду, ког­да я от­ры­ваю те­бя от проч­те­ния важ­ной ин­форма­ции, я ску­чаю по всей те­бе.

Мне не хва­та­ет то­го, как ты при­жима­ешь­ся ночью ко мне, кла­дёшь свои но­ги на мои, что­бы сог­реть их, по­тому что твои всег­да хо­лод­ные, они прос­то ле­дяные. Мне не хва­та­ет аро­мата ко­фе, ко­торый ты за­вари­ва­ешь по ут­рам, но по­чему-то ни­ког­да не пь­ешь. Не ос­тавляй ме­ня боль­ше од­но­го, и да, я знаю, что те­бя нет все­го два дня.

Про­читав все это, ты, на­вер­ное, ре­шила, что я пь­ян или окол­до­ван, или что это и вов­се не я. Но это дей­стви­тель­но я, твой ры­жий бал­бес и луч­ший друг по сов­мести­тель­ству. И я не пь­ян. И не окол­до­ван. Я влюб­лён. По уши. По са­мые ма­куш­ки мо­их веч­но крас­не­ющих от сму­щения ушей.

Ты — мое са­мое яр­кое и до­рогое сол­нышко, ес­ли бы ты зна­ла, как я люб­лю смот­реть, как ты сме­ёшь­ся, люб­лю прос­то смот­реть в твои гла­за не­обы­чай­но кра­сиво­го цве­та. Я пом­ню, что ты го­вори­ла по по­воду ка­рих глаз, что это са­мый рас­простра­нен­ный цвет, и ни­чего нет в них не­обыч­но­го. Но в тво­их есть. И ещё они мне на­поми­на­ют шо­колад­ных ля­гушек.

С каж­дым днём я люб­лю те­бя все боль­ше и боль­ше, каж­дую ми­нуту — се­кун­ду — я не мо­гу пе­рес­тать нас­лаждать­ся тво­им об­щес­твом.

Я ещё кое-что хо­тел на­писать те­бе, но ду­маю, это луч­ше сде­лать лич­но при встре­че, ос­та­ёт­ся на­де­ять­ся, что ты вер­нёшь­ся как мож­но быс­трее и сог­ла­сишь­ся.

Ес­ли из это­го пись­ма ты ещё не по­няла, как силь­но я те­бя люб­лю, то я го­тов те­бе на­писать ещё мил­ли­он та­ких пи­сем, а ещё луч­ше я бу­ду всег­да те­бе это го­ворить и тог­да, ког­да мы на­еди­не, и тог­да, ког­да вок­руг пол­но на­роду. Все дол­жны знать, что Я ЛЮБ­ЛЮ ТЕ­БЯ!

Бе­зум­но ску­чаю, на­веки твой Рон».

Ро­ну бы­ло страш­но пе­речи­тывать это пись­мо, так как пи­сал его вне­зап­ным по­рывом, а ес­ли про­честь, то всег­да най­дет­ся к че­му прид­рать­ся. Ак­ку­рат­но сло­жив и пе­ревя­зав пись­мо, он при­цепил его на лап­ку Сы­чику и оп­ра­вил Гер­ми­оне.

Те­перь с чис­той со­вестью Рон при­нял­ся вы­тас­ки­вать из ко­робок свои ве­щи и рас­кла­дывать их по пол­кам, по шка­фам и ко­модам. Прош­ло не­мало вре­мени, преж­де чем вер­нулся Сы­чик. Рон не ожи­дал, что он при­несет с со­бой от­ветное пись­мо от Гер­ми­оны.

«Ми­лый, лю­бимый Рон,

Я очень и очень уди­вилась это­му тво­ему пись­му. Не скрою, я в са­мом де­ле по­дума­ла, что с то­бой что-то не так. Но ког­да про­чита­ла про ры­жего бал­бе­са и шо­колад­ных ля­гушек, по­няла, что это и в са­мом де­ле ты, обыч­ный ты и та­кой лю­бимый.

От не­ожи­дан­ности, Рон, я да­же не знаю, что те­бе на­писать, точ­нее я знаю, но бо­юсь, что у ме­ня не по­лучит­ся.

Я то­же очень ску­чаю по те­бе, мне вез­де ме­рещит­ся твое при­сутс­твие, а ве­чером бе­зум­но хо­чет­ся с то­бой по­гово­рить. Я пос­та­ра­юсь за­кон­чить с де­лами как мож­но ско­рее и вер­нуть­ся.

Мне не хва­та­ет тво­их креп­ких объ­ятий, ко­торые всег­да на­поми­на­ют мне о том, что я под на­дёж­ной за­щитой. И мне очень не хва­та­ет тво­их шу­ток, и пусть я по­рой де­лаю вид, что они мне не нра­вят­ся, это не так, ты всег­да уме­ешь точ­но и ко­рот­ко выс­ме­ять сло­жив­шу­юся си­ту­ацию.

Я на­де­юсь, что ты мне на­пишешь ещё не од­но та­кое пись­мо. Я бе­зум­но счас­тли­ва, что ты есть в мо­ей жиз­ни. И я не знаю, о чём ты ещё хо­тел на­писать, но ре­шил, что это луч­ше сде­лать лич­но при встре­че, но я сог­ласна.

Это пись­мо я пе­речи­тала нес­коль­ко раз и чувс­твую, что преж­де чем зас­нуть, про­читаю ещё мно­го-мно­го раз, по­ка не вы­учу на­изусть.

Це­лую, люб­лю и жду встре­чи, на­веки твоя Гер­ми­она».

Рон нес­коль­ко раз пе­речи­тал пись­мо. Ему по­каза­лось, что они с Гер­ми­оной оба до сих пор бо­ять­ся ис­портить друж­бу, по­тому что это нор­маль­но пи­сать лю­бов­ные пись­ма лю­бимым, це­ловать друг дру­га на лю­дях при встре­че и на про­щание, го­ворить глу­пые, ва­ниль­ные фра­зоч­ки из жен­ских ро­манов, но они это­го ни­ког­да не де­лали. А те­перь бу­дут, уж это Рон се­бе по­обе­щал, и в этом нет ни­чего пло­хого, ес­ли это лю­бимый че­ловек, и ты счас­тлив ря­дом с ним.

В эту ночь Рон за­сыпал са­мым счас­тли­вым че­лове­ком на зем­ле. И пусть зав­тра ра­но вста­вать, а спать ос­та­лось ма­ло, и на ра­боте пол­ный за­вал, единс­твен­ная мысль, ко­торая кру­тилась у него в го­лове преж­де, чем он зас­нул, это бы­ла мысль о том, как выб­рать под­хо­дящее коль­цо для Гер­ми­оны.